Очерки крайнего Востока (Венюков)/ВЕ 1871 (ДО)

Очерки крайнего Востока
авторъ Михаил Иванович Венюков

Опубл.: 1871. Источникъ: az.lib.ru

ОЧЕРКИ КРАЙНЯГО ВОСТОКА

I.
Китайскія эмиграція.

Знакомство съ Востокомъ пріобрѣтаетъ для наръ съ каждымъ годомъ новый, не только научный, но и практическій интересъ. Торговые виды Россіи на Востокѣ могутъ осуществиться только при содѣйствіи нашихъ общественныхъ силъ, а эти силы должны быть направлены предварительнымъ изученіемъ тѣхъ далекихъ странъ, которыя такъ долго и напрасно были нашими сосѣдями, какъ наприм. Китай. Между тѣмъ, китайцы, окруженные, но извѣстному выраженію, «китайскою стѣною», начали сами выходить за заповѣдную черту, и съ каждымъ годомъ все болѣе и болѣе обращаютъ на себя вниманіе широкою эмиграціей. Точная цифра населенія Китая остается попрежнему рѣшительно неизвѣстною, и различные писатели принимаютъ разные итоги, между 362 и 516-ю милліонами; вѣрно одно, что это населеніе очень велико и, несмотря на обширность страны, весьма густо. Вотъ почему, при вопросѣ о причинахъ колонизаціи китайцевъ, которые столь горды своею національностью, возникаетъ обыкновенно отвѣтъ, что главнымъ и даже единственнымъ поводомъ въ эмиграціи служитъ непропорціональность итога населенія съ средствами содержанія, съ производительностью страны. Пребываніе въ большихъ торговыхъ городахъ и ихъ окрестностяхъ, гдѣ дѣйствительно люди живутъ очень тѣсно и гдѣ голодный пролетаріатъ очень многочисленъ, укрѣпляетъ этотъ взглядъ и дѣлаетъ его какъ бы аксіомой.

Однако же, при нѣсколько внимательномъ знакомствѣ съ Небесной Имперіей, возникаетъ сомнѣніе, дѣйствительно ли одна излишняя людность страны заставляетъ китайцевъ оставлять ее. Четырехсотъ-милліонное населеніе занимаетъ вѣдь территорію въ 95,000 кв. м., и слѣдовательно средняя густота населенія не превышаетъ средней населенности большей части Франціи, откуда вовсе нѣтъ эмиграціи, и уступаетъ людности Бельгіи, Прирейвскихъ земель и даже нѣкоторыхъ уѣздовъ Польши. Затѣмъ самое поверхностное знакомство съ внутренностью Китая удостовѣряетъ, что еще обширныя пространства въ Срединномъ царствѣ остаются необработанными, и нетолько по горамъ, но и въ равнинахъ, даже около Пекина. Старые разсказы Риччи и другихъ іезуитовъ оказываются поэтому неточными, и никто, бывавшій въ Китаѣ, не рѣшится сравнить эту страну напр. съ Ломбардіей или Бельгіей, развѣ будутъ взяты для сравненія долина Янъ-цзе-Кьяна или окрестности Кантона, Нингпо и т. п. А какъ китайская почва очень производительна и климатъ страны напоминаетъ климаты земель сосѣднихъ Черному и Средиземному морямъ и даже тропическихъ, то нѣтъ, кажется, возможности сомнѣваться, что 95,000 кв. м. могутъ прокормить нетолько 400, но даже 500 и болѣе милліоновъ. И дѣйствительно, дешевизна многихъ продуктовъ земледѣлія доказываетъ, что общій недостатокъ первой потребности, хлѣба, есть причина эмиграціи, а бѣдность низшихъ классовъ — результатъ дурного управленія страною, и небезопасность, опять-таки отъ чиновничьяго произвола, собственности и личности людей съ состояніемъ.

Сингапуръ, Гонъ-Конгъ, Сайгонъ и другіе города Востока содержатъ много китайскихъ богачей, которые, оставляя свою страну почти безъ куска хлѣба, жили мечтами вернуться въ нее, чтобы среди родныхъ и знакомыхъ насладиться нажитымъ состояніемъ; но едва они привыкали къ европейскимъ порядкамъ, какъ мысль о возвращеніи на родину оставляла ихъ навсегда. Патріотизмъ сталъ ограничиваться лишь тѣмъ, что умирающій приказываетъ прахъ свой отвести въ Срединное царство и тамъ похоронить на семейномъ кладбищѣ; живые же люди почти невозвращаются въ Китай. О въ самомъ дѣлѣ, какъ ни безцеремонны французскіе чиновники и офицеры въ обращеніи съ китайцами, какъ ни грубо-пристрастны къ нимъ англичане и американцы, которые всѣ, отъ посланниковъ и губернаторовъ до лавочниковъ и фермеровъ, видятъ въ сынахъ Небесной Имперіи опасныхъ промышленныхъ соперниковъ и слѣд. жесточайшихъ враговъ; но все-таки китайцу лучше живется въ Сайгонѣ, Гонъ-Конгѣ и C.-Франциско, чѣмъ гдѣ-либо въ Чэнъ-ду-фу или въ Нанкинѣ.

Поэтому на эмиграцію китайцевъ нужно смотрѣть, какъ на явленіе не только экономическое, но и соціально-политическое, и даже видѣть въ ней преимущественно послѣднее. Конечно", голодъ имѣетъ большую долю участія въ лишеніи родины многихъ сыновъ Небесной Имперіи; но въ настоящее время главная: причина выселенія ихъ состоитъ въ желаніи лучше обезопаситъ свою личность и собственность на чужбинѣ, чѣмъ дома. Въ доказательство этого стоитъ только привести, что китайцы теперь выселяются исключительно туда, гдѣ есть европейски-устроенныя правительства, хотя въ другихъ странахъ они могли бы найти? для себя болѣе матеріальныхъ выгодъ и даже стать поземельными собственниками. Они не заселяютъ пустынныхъ, но роскошныхъ странъ Новой Гвинеи или Новой Голландіи, не переѣзжаютъ въ Африку, въ Персію, даже въ близкій Аннамъ, куда бѣгутъ только преступники, а идутъ въ Новый Южный Валлисъ, на Яву, въ Калифорнію, даже въ при-атлантическіе штаты Сѣверной Америки, хотя это и значительно дальше. Можно съ увѣренностью сказать, что не будь постановлено нѣсколькихъ стѣснительныхъ правилъ противъ наплыва китайцевъ въ Австралію и Калифорнію, они въ нѣсколько лѣтъ сдѣлались бы господствующимъ населеніемъ въ этихъ странахъ, съ совершеннымъ почти исключеніемъ европейскаго элемента, столь еще слабаго по числу. Умѣренность ихъ нуждъ, смышленность и трудолюбіе — въ томъ ручательство.,

Нѣтъ никакой возможности установить сколько-нибудь точную статистику китайской эмиграціи въ общемъ ея объемѣ; не для нѣкоторыхъ странъ, колонизируемыхъ сынами Небесной Имперіи, это возможно. Начнемъ съ ближайшихъ въ Китаю.

Англійская колонія Гонъ-Конѣ содержитъ, при 2,600 человѣкъ европейскаго населенія, 117,000 китайцевъ, почти исключительно изъ южныхъ провинцій. Между ними есть богатые купцы, ремесленники и масса рабочихъ. Великолѣпныя зданія Гонъ-Конга, доки Абердина, магазины въ гонконгскомъ портѣ все это сооружено китайскими руками. Гонконгскіе китайцы-капиталисты участвуютъ во многихъ европейскихъ предпріятіяхъ своими капиталами, а еще болѣе служатъ повѣренными по прибыльной торговлѣ опіумомъ. Ибо послѣ договоровъ 1858—60-хъ годовъ разные почтенные (honorables) Джардини, Гиббы и др. не занимаются сами ни контрабандною, ни даже «законной» торговлею ядомъ («предметомъ роскоши», по словамъ извѣстнаго Боуринга); они передаютъ, полученный оптомъ изъ Индіи, товаръ своимъ агентамъ изъ китайцевъ, которые и дѣйствуютъ";толь успѣшно, что ежегодно болѣе чѣмъ на 17.000,000 рублей опіума ввозится въ Китай безпошлинно, о чемъ благородные цивилизаторы и не стыдятся публиковать въ газетахъ, на смѣхъ дружественному китайскому правительству^[1]. Евреи и парсы, какъ Сасунъ, Ландштейнъ, Фрамжіи, Рустемжіи и др. помогаютъ имъ. Масса китайскаго населенія Гонъ-Конга составлена изъ отъявленныхъ негодяевъ, и хваленое англійское правосудіе терпѣливо сноситъ ихъ, ибо, по справедливому замѣчанію многихъ наблюдателей, безъ негодяевъ нельзя было-бы успѣшно набивать англійскіе карманы^[2]. Но иногда китайцы выводятъ изъ терпѣнія англичанъ, особенно когда начнутъ рѣзать и грабить ихъ но закоулкамъ и на дачахъ, что вовсе не рѣдкость въ благоцвѣтущей колоніи. Иностранецъ есть положительная жертва китайскихъ robbers въ Гонъ-Конгѣ: его встрѣчаютъ на улицѣ, среди бѣлаго дня; бросаютъ ему горсть табаку въ глаза, обираютъ и уходятъ безнаказанно: никто изъ видѣвшихъ грабежъ китайцевъ не пойдетъ въ свидѣтели, а тѣмъ болѣе не явится на помощь. Иностранцу поэтому весьма благоразумно одному не показываться въ китайскій кварталъ. Разсказы о подземныхъ ходахъ, проведенныхъ издали, чтобы ограбить кладовую банка (фактъ), о такомъ изчезаніи людей, что и слѣда ихъ не могли найти (много случаевъ); о грабителяхъ, которые, обчистивъ прохожаго, сами кричатъ: «караулъ!» и находятъ свидѣтелей, — эти разсказы сообщаются въ Гонъ-Конгѣ съ улыбкой, какъ вещь совершенно обыкновенная и даже въ нѣкоторомъ смыслѣ заслуживающая хвалы. Ночью Гонъ-Конгъ былъ-бы положительно непроходимъ, если-бы англичане не знали, съ кѣмъ имѣютъ дѣло" Послѣ 9-ти часовъ вечера китайцамъ запрещено выходить изъ" дому подъ опасеніемъ немедленнаго заключенія въ тюрьму, и даже слуги европейскихъ домовъ могутъ появляться на улицахъ, только съ особыми билетами отъ полиціи, подъ отвѣтственностью господъ. Китайскіе лодочники въ портѣ должны, тотчасъ по захожденіи солнца, отчаливать отъ берега на ружейный выстрѣлъ я смѣютъ приближаться въ пристанямъ только по зову полицейскихъ солдатъ, которые охраняютъ набережную и къ которымъ нужно обращаться, если имѣешь надобность въ лодкѣ, чтобы ночью поѣхать на рейдъ.

Сингапуръ — старшій братъ Гонъ-Конга, хотя уступившій ему пальму первенства въ дѣлѣ того, что англичанами называется: на Востокѣ Christian civilisation, и что на самомъ дѣлѣ есть самая вопіющая, нахальная эксплуатація, можно сказать, организованный коммерческій грабежъ и мошенничество. Китайцевъ здѣсь болѣе 60,000, и они составляютъ господствующее населеніе города уже не по одному числу, а по богатству. Европейцы, можно сказать, сохранили за собою въ Сингапурѣ только три промысла: пароходство, продажу пиратамъ пороха и оружія, и администрацію:, все остальное въ рукахъ китайцевъ, между прочимъ и обширная торговля рисомъ, колоніальными продуктами и европейскими мануфактурными издѣліями (послѣдняя, къ сторонѣ Нидерландскихъ колоній, большею частію контрабандная).

Съ Сингапуромъ и Гонъ-Конгомъ нынѣ связанъ отчасти похожій на нихъ Сайгонъ. Здѣсь, подъ крыломъ французскаго императорскаго орла, процвѣли такіе китайскіе Перейры, что нѣкоторые изъ нихъ однѣхъ пошлинъ съ вывозимаго опіума уплачиваютъ ежемѣсячно по полумилліону франковъ. Въ самомъ Сайгонѣ нѣтъ ни одной лавки, даже съ европейскими товарами, которая бы не принадлежала китайцу; исключеніе составляютъ" нѣсколько кофеенъ и билліардныхъ, содержимыхъ французами. Китайскій городъ однако лежитъ «за городомъ», т.-е. въ сторонѣ отъ пустынной и чопорной резиденціи французскихъ чиновниковъ, солдатъ и миссіонеровъ, начинающейся полицейскою префектурою и оканчивающейся въ одну сторону монастыремъ, а въ другую жандармской казармой.

Подвигаясь къ западу отъ Малакскаго пролива, мы находимъ, снова на англійской почвѣ, китайскія колоніи въ Малаккѣ и Пуло-Пенангѣ, Мольмейнѣ и Рангунѣ. Два послѣдніе города, особенно Мольмейнъ, мало извѣстны у насъ; но это важные порты по торговлѣ тековымъ деревомъ, слоновою костью, сахаромъ, рисомъ и пр. Китайцы во всѣхъ четырехъ мѣстностяхъ суть главные торговцы, жестоко эксплуатирующіе бѣдныхъ, невѣжественныхъ туземцевъ.

Въ голландскихъ колоніяхъ, особенно на Явѣ, китайцевъ довольно много, именно до 242,000. Но это болѣе потомки прежнихъ колонистовъ, чѣмъ новые эмигранты. Съ тѣхъ поръ, какъ Нидерландское торговое общество, — котораго самъ король есть главный акціонеръ и предсѣдатель, а генералъ-губернаторъ въ Батавіи какъ-бы управляющій, — развило свою дѣятельность, съ тѣхъ поръ китайцы, подавляемые слишкомъ могущественною конкурренціею, такъ сказать, утратили почву на Явѣ, хотя продолжаютъ тамъ оставаться и имѣютъ среди себя много богатыхъ людей. Эмиграція новаго времени, даже простыхъ рабочихъ, весьма незначительна, ибо Ява имѣетъ довольно туземныхъ рукъ; прежніе же переселенцы, переженившись на малайкахъ, образовали расу, которая хотя и хранитъ наружность и обычаи китайцевъ, но уже не тяготѣетъ много къ Небесной Имперіи. Впрочемъ и здѣсь, какъ вездѣ на юго-востокѣ Азіи, китайцы крѣпко держатся другъ за друга и даже составляютъ особыя тайныя общества, которыхъ члены обязаны помогать одинъ другому во всѣхъ случаяхъ жизни. Было время, что они угрожали самому существованію голландскихъ поселеній и вмѣстѣ съ туземцами осаждали Батавію, Самарангъ и пр., но теперь образъ жизни ихъ мирный, и наиболѣе развитые изъ нихъ усвоили нѣкоторые европейскіе обычаи, будучи притомъ лучше поставлены въ европейскомъ обществѣ, чѣмъ въ какой-либо другой европейской колоніи.

На принадлежащихъ Испаніи Филиппинскихъ островахъ издавна водворилось много китайцевъ; но здѣсь они подвергнуты множеству стѣсненій: во 1-хъ, всякій новый переселенецъ долженъ внести значительную сумму денегъ при своей высадкѣ на берегъ; во 2-хъ, всѣ китайцы обложены подушною податью вчетверо большею, чѣмъ туземцы; въ 3-хъ, они не могутъ жениться на туземкахъ безъ принятія католичества. Притѣсненія ведутся изстари и возбуждали даже вооруженныя возстанія китайцевъ. Общественное положеніе ихъ здѣсь очень плохо, и хотя они успѣваютъ обходить законъ, по которому имъ дозволено жить за Люсонѣ только для воздѣлыванія почвы, но большихъ торговыхъ домовъ здѣсь мало, и китайцы, нѣсколько поправившіеся съ дѣлами, предпочитаютъ даже переселяться обратно въ Срединное царство, именно въ родныя области Фу-цзянь и Чжецзянь.

Что до торговыхъ колоній на Японской, то здѣсь китайцевъ есть до 4,000, и они представляютъ намъ довольно любопытный примѣръ почти республиканскаго самоуправленія. Въ самомъ дѣлѣ, въ открытыхъ портахъ нѣтъ другихъ правительственныхъ "лицъ, кромѣ консуловъ: китайское же правительство таковыхъ отъ себя не держитъ. Подданные пекинскаго сына неба остаются безъ покровительства на японской почвѣ, и если бы по временамъ (какъ напр. было, когда они начали заниматься фабрикаціей фальшивыхъ ассигнацій) за нихъ не вступалось англійское посольство, подъ предлогомъ, что они гонконгскіе или сингапурскіе подданные ея британскаго величества, то имъ было бы несовсѣмъ хорошо въ Японіи, потому что японскій народъ ихъ презираетъ. Однако они устроились очень недурно. Торговля ихъ обширна и оттѣсняетъ даже понемногу европейскую: въ Нангасаки они имѣютъ свой банкъ. Для взаимныхъ разбирательствъ, они имѣютъ выборныхъ старшинъ, во многомъ подобныхъ по власти еврейскимъ раввинамъ у насъ, и за проступки и даже большія преступленія, если только не пойманы японской полиціей, отдѣлываются денежными штрафами въ пользу общины и обиженнаго.

Въ Австралію за послѣдніе 20—25 лѣтъ переселилось очень немало китайцевъ; но эмиграціи этой положенъ извѣстный предѣлъ предусмотрительнымъ эгоизмомъ англичанъ, которые боятся, чтобы океаническій міръ не перешелъ изъ ихъ рукъ въ китайскія. Однако въ разныхъ частяхъ Новой Голландіи есть довольно китайцевъ, преимущественно работниковъ ремесленниковъ и поденщиковъ. Политическихъ правъ они здѣсь не имѣютъ и вліятельныхъ колоній общинъ не составляютъ, а разсѣяны по странѣ на тѣхъ-же основаніяхъ, какъ негры въ Соединенныхъ Штатахъ послѣ войны. Въ Новой Зеландіи англо саксонскій эгоизмъ сказался со всею силою: тамъ конституція страны объявляетъ врагомъ отечества всякаго, кто привезетъ китайскаго и такимъ образомъ, охотясь за туземцами съ ружьемъ и собакой съ одной стороны, и недопуская чужеземцевъ на новозеландскую почву съ другой, соотечественники Клейва и Гастингса быстро пріобрѣтаютъ эту почву для своей Christian civilisation, т.-е. для безраздѣльной эксплуатаціи.

Многіе острова Индѣйскаго и Тихаго океановъ, независимые отъ европейцевъ, имѣютъ китайскихъ поселенцевъ; но участь ихъ здѣсь, напр. во владѣніяхъ борнеоскаго султана, еще хуже, чѣмъ на Филиппинскихъ островахъ и въ Австраліи.

Наконецъ, самою важною эмиграціею китайцевъ за послѣднее время нужно назвать выселеніе ихъ въ Соединенные Штаты и вообще въ Америку. Республиканская свобода оказывается столь же привлекательною для терпѣливыхъ учениковъ Конфуція, стоически пріучившихъ себя къ произволу чиновниковъ, къ бамбукамъ и рѣзанью въ куски, какъ и для «либерально» эксплуатируемыхъ, «безпокойныхъ» ирландцевъ. Поэтому ежегодно прибываетъ въ Санъ-Франциско отъ 12 до 16,000 китайцевъ, которые и поселяются въ Калифорніи и сосѣднихъ ей штатахъ. Здѣсь они частью занимаются торговлею, частью ремеслами и земледѣліемъ. Многіе вновь прибывшіе служатъ поденщиками и нерѣдко заработываютъ доллара по полтора въ день (2 р. с.), что для вскормленнаго на чохахъ китайца составляетъ капиталъ. Въ С. Франциско китайцы имѣютъ свой кварталъ, свои лавки, театръ, кумирни и пр. Вообще въ Калифорніи они составляютъ почти третью часть населенія (около 100,000). непризнаваемаго однако за гражданъ подъ тѣмъ остроумнымъ предлогомъ, который могъ быть выдумалъ только англо-саксонскимъ эгоизмомъ и лицемѣріемъ, что «они не христіане, не могутъ приносить присяги», хотя съ ними ведутся большія дѣла, требующія честности и основанная на довѣріи. Въ южныхъ при-атлантическихъ штатахъ также встрѣчается теперь немало китайцевъ^[3], которые замѣняютъ тутъ негровъ на плантаціяхъ и оказываются, какъ работники, лучше ихъ. Американцы, впрочемъ, принимаютъ мѣры противъ нихъ по тому же побужденію, какъ англичане въ Австраліи, и переселеніе ихъ нынѣ подчинено извѣстной регламентаціи. Особенно стараются не допускать женщинъ, чтобы китайцы, которые не могутъ жениться на европейкахъ, не размножились. Въ этомъ отношеніи любопытно ходатайство калифорнскихъ сената и законодательнаго собранія предъ конгрессомъ въ февралѣ 1870-го года, которое проситъ центральную власть Союза принять мѣры противъ переселенія китайскихъ женщинъ, которыя тысячами пріѣзжаютъ въ С. Франциско для занятія, будто бы, проституціей)!…

Слѣдующая замѣтка объ эмиграціи китайцевъ изъ Гонъ-Конга жъ Америку извлечена изъ «Правительственной Гонъ-Конгской Газеты»:

"Въ 1869-мъ году число взрослыхъ китайцевъ-эмигрантовъ изъ Гонъ-Конга увеличилось, на 47,4 проц, противъ 1868 г., именно на 2,408 душъ.

«Возрастаніе эмиграціи направлено, главнымъ образомъ, въ Санъ-Франциско, и это поддерживается постоянно со времени послѣдней американской войны.

„Быстрота хода и большой комфортъ, который представляютъ пароходы Pacific Mail Steam Ship Company^[4], доставляютъ имъ огромный успѣхъ между эмигрантами, и 69 % всѣхъ выселившихся въ Америку китайцевъ уѣхали съ этими пароходами“.

Въ Гонъ-Конгѣ, какъ въ мѣстности, гдѣ, за немногими исключеніями, сосредоточиваются всѣ эмигранты изъ Китая предъ отправленіемъ своимъ въ другія страны, была установлена особая система регистраціи ихъ, сопровождаемая медицинскимъ осмотромъ. Но въ послѣднее время эта система, благодаря многочисленности эмигрантовъ, оставлена, какъ обременительная для администраціи, и только китайцы, ѣдущіе въ англійскія колоніи и на англійскихъ корабляхъ, подвергаются ей.

Изъ Макао также совершается выселеніе, преимущественно въ бывшую испанскую или точнѣе католическую Америку. Вотъ какъ говоритъ объ одномъ изъ случаевъ этой эмиграціи, бывшемъ въ 1869-мъ году, таже англійская газета:

„Эмиграція изъ Макао въ Перу сдѣлалась очень популярною. Одинъ бельгійскій капитанъ-собственникъ корабля, прослышавъ о живой потребности въ рабочихъ рукахъ, ощущаемой въ южной Америкѣ, вздумалъ даже набирать къ себѣ на корабль эмигрантовъ на свой рискъ и притомъ въ Гонъ-Конгѣ. Какъ здѣсь для дозволенія судну принимать на бортъ эмигрантовъ требуется контрактъ съ ними, то капитанъ-бельгіецъ представилъ таковой. И хотя было ясно, что китайцы везутся какъ товаръ, на который вовсе не было спроса, а который капитанъ думалъ только предложитъ покупателямъ, какъ рабочій скотъ; но поелику всѣ формальности были соблюдены, и гонконгская администрація не имѣетъ полномочія стѣснять этого рода торговлю людьми, то капитанъ и отплылъ, хотя не съ полнымъ грузомъ, ибо часть законтрактованныхъ китайцевъ не явилась ко дню отъѣзда“.

Американскіе агенты, стѣсняемые англійскими властями въ Гонъ-Конгѣ и еще болѣе калифорнскими въ С. Франциско, въ послѣднее время стали договаривать китайцевъ переселяться прямо въ Новый Орлеанъ, обѣщая имъ, что тамъ всегда найдется работа (что и справедливо). Размѣры, которыхъ эта эмиграція должна достигнуть, по предположеніямъ спекулянтовъ, таковы, что они не разсчитываютъ уже на одинъ гонконгскій рынокъ, а рѣшились испытать и шанхайскій, куда въ 1870 г. отправили три корабля. И вѣроятно надежды велики и основательны, ибо даже въ Англіи, у старинныхъ негроторговцевъ, ливерпульскихъ купцовъ, проснулась зависть къ барышу отъ живого товара^[5] и основалась компанія для перевозки китайцевъ въ другія части свѣта. Только китайскимъ кули отъ того едва ли будетъ лучше. Напротивъ, по прибытіи на новоорлеанскій рынокъ, подавляемые конкурренціею, они по необходимости станутъ продавать себя на весьма тягостныхъ условіяхъ, такъ-сказать, поступать за 250—300 долларовъ (изъ которыхъ еще большую часть придется уплатить „агентству“) въ кабалу, похожую на прежнее рабство негровъ. И сѣверо-американскому центральному правительству, казалось бы, слѣдовало скорѣе озаботиться положеніемъ предѣла этой безсовѣстной спекуляціи своихъ согражданъ, чѣмъ удовлетвореніемъ ходатайства калифорнскихъ властей. Но на дѣлѣ мы видимъ противное, и іюльскій (1870) актъ конгресса о натурализаціи иностранцевъ снова приравниваетъ китайцевъ туземныхъ дикарямъ-индѣйцамъ, которые, какъ извѣстно, не могутъ быть гражданами республики, отнявшей у нихъ земли, и которые обречены погибели отъ водки, продаваемой имъ цивилизаторами и отъ охоты за ними съ ружьемъ этихъ самыхъ цивилизаторовъ.

Китайцы нанимаются также въ Гвіану, въ Чили и на Антильскіе острова. На островѣ Кубѣ ихъ есть до 100,000. Тѣ изъ нихъ, которые успѣваютъ сбить капиталъ, не остаются однако же въ испанской Америкѣ, а спѣшатъ возвращаться домой или поселяться въ „международныхъ“ портахъ, въ родѣ Гонъ-Бонга и Санъ-Франциско, чтобы вести здѣсь торговлю. Отправляясь въ Перу, они отказываются также заниматься добычей гуано.

Въ 1869-мъ году разнесся въ Гонъ-Конгѣ слухъ, что вслѣдствіе запрещенія со стороны китайскаго правительства выселяться китайскимъ женщинамъ, нѣкоторые антрепренёры занижаются похищеніемъ таковыхъ въ Анвамѣ, съ цѣлью везти въ С. Франциско, на продажу китайцамъ. Поэтому губернаторъ колоніи, генеральный атторней, генеральный регистраторъ, полиція и нѣсколько аннамитовъ дѣлали повѣрку на одномъ заподозрѣнномъ суднѣ, но ничего не нашли. Доносчики аннамиты, тогда сознались, что они доносили со словъ макаоскихъ іезуитовъ, а эти послѣдніе, бывъ оффиціально спрошены, конечно, отозвались, что „они ничего не знаютъ; слышали что-то подобное, но вовсе не утверждаютъ за вѣрное“…. Любопытная черта „цивилизованныхъ нравовъ на Востокѣ, засвидѣтельствованная оффиціально…. Говорятъ, что іезуиты хотѣли этою клеветою, нанести ударъ американцамъ, чтобы на ихъ счетъ поднять дѣла, католическихъ антрепренёровъ изъ Макао и изъ Южной Америки, быть можетъ даже агентовъ своего ордена. Впрочемъ, англо-американцы сами еще безсовѣстнѣе владѣютъ тѣмъ же оружіемъ, т.-е. не стѣсняются ни торговлей людьми, ни тѣмъ болѣе клеветою.

Если мы, оставивъ выселеніе китайцевъ моремъ, обратимся къ сухопутнымъ дорогамъ, то увидимъ, что здѣсь есть три главныя направленія для эмиграціи. Первое и важнѣйшее есть на сѣверовостокъ отъ Пекина, въ Маньчжурію и въ ту часть Монголіи, которая лежитъ восточнѣе Большого Хингана. Здѣсь до двухъ третей населенія (не считая чисто-китайской провинціи, Ляодуна) состоитъ изъ китайцевъ, и самые туземцы, особливо маньчжуры, мало-по-малу окитаиваются. Американскій миссіонеръ Уильямсонъ и англійскій консулъ Медоусъ, подтверждая свидѣтельство еще Хюна, говорятъ, что въ монгольскихъ аймакахъ между Сунгари и Хинганомъ господствующимъ населеніемъ нынѣ стали китайцы, и монголамъ остаются лишь тѣ земли, которыя мало удобны для земледѣлія. Китайцы здѣсь торгаши, горнорабочіе, но всего болѣе хлѣбопашцы. Конечно, они здѣсь находятся подъ опекою чисто азіатской администраціи, и слѣдовательно быстрому процвѣтанію колоній положенъ предѣлъ; но климатъ и сосѣдство номадовъ ихъ не стѣсняютъ. Лица, знакомыя съ современнымъ состояніемъ Амурскаго края, свидѣтельствуютъ, что китайскіе эмигранты охотно пошли бы и туда, если бы было дозволено^[6], и притомъ на условіи селиться внѣ казачьей линіи и быть обложенными податьми. Это послѣднее условіе, какъ ни страннымъ кажется съ перваго взгляда, имѣетъ свое основаніе. Китайцы понимаютъ, что русское правительство только тогда станетъ считать ихъ предметомъ своихъ заботъ и владѣльцами данныхъ въ пользованіе земель, когда спи сдѣлаются его подданными вполнѣ. Это желаніе постоянно высватываютъ и живущіе уже въ русскихъ предѣлахъ китайцы, именно манзы Уссурійскаго края.

Второй районъ для эмиграціи китайцевъ внутрь азіатскаго материка составляетъ южная Монгалія, сосѣдняя Великой стѣнѣ. Оюда выселяются впрочемъ немногіе, частію земледѣльцы, частію торгаши. Центрами колонизаціи служатъ Долонъ-Поръ и Хухухотонь. Выходцы суть почти исключительно саньсійцы, игеньсійцы и чечжилійцы, т.-е. уроженцы сосѣднихъ провинцій Китая, подобно тому, какъ значительная часть переселенцевъ въ Маньчжурію суть уроженцы близкаго къ ней Шань-дуня.

Третій районъ для разселенія китайцевъ по Азіи составляютъ предгорья Тяньшаня и Алтая (въ обширномъ смыслѣ системъ). Здѣсь китайцы завладѣли-было всѣми сколько-нибудь удобными для осѣдлой жизни мѣстностями; но нынѣ, какъ извѣстно, должны были уступить значительную ихъ часть мусульманскимъ туземцамъ или другимъ выходцамъ, единовѣрнымъ съ послѣдними. Эмиграція въ этомъ направленіи, и всегда бывшая преимущественно невольною, нынѣ совсѣмъ прекратилась, а часть бывшихъ колонистовъ ушла къ намъ въ Заилійскій край.

Къ сторонѣ Тибета нѣтъ эмиграціоннаго движенія китайцевъ, а къ сторонѣ Индо-Китая оно нынѣ совершается моремъ, на джонкахъ и европейскихъ судахъ, и отчасти лишь сухопутно, одиночными людьми, большею частію преступниками. Многіе города Сіама и Аннама содержатъ многолюдныя колоніи китайцевъ, торговцевъ и ремесленниковъ.

Изъ этого краткаго очерка китайской эмиграціи можно вы~ жести слѣдующія заключенія:

1. Она нынѣ направлена преимущественно въ страны съ высшимъ политическимъ устройствомъ, обезпечивающимъ личность и собственность болѣе, чѣмъ сама Небесная Имперія. Но китайцы на чужбинѣ хранятъ свой языкъ, свои вѣрованія и обычаи, и крѣпко держатся другъ за друга.

2. Она служитъ къ окитаенію тѣхъ странъ, жители которыхъ менѣе цивилизованы, чѣмъ китайцы.

3. Она возбуждаетъ ревнивыя опасенія и вызываетъ крайнія притѣсненія со стороны другой расы, стремящейся въ овладѣнію почвой востока, расы англо-саксонской.

Въ этомъ послѣднемъ выводѣ заключается главнѣйшій историческій и, можно сказать, драматическій интересъ китайскаго эмиграціоннаго движенія; и хотя враги его сильны, искусны въ дѣйствіяхъ и совершенно беззастѣнчивы въ выборѣ средствъ; но какъ раса китайская живуча, а центръ ихъ могущества далекъ отъ мѣста борьбы, то вопросъ: „по истеченіи вѣковъ кто одолѣетъ?“ — остается проблематическимъ.

Для насъ, русскихъ, въ этомъ міровомъ вопросѣ, однако, есть свой національный и большой интересъ: оставаться ли намъ хладнокровными зрителями разгарающейся борьбы или принять въ ней какое-либо участіе и стать на которой-нибудь сторонѣ?… Девятнадцатый вѣкъ, безъ сомнѣнія, не кончится, какъ вопросъ этотъ станетъ на очередь, можно сказать, облечется въ плоть и кровь, въ такой же степени, но съ большею историческою силою и логическою необходимостью, какъ и вопросъ „восточный“, т.-е. турецко-славянско-греческій.

II.
Китайскія пираты.

Морской разбой издавна существовалъ въ восточной части Индѣйскаго и въ западной Тихаго океана, и успѣхи пиратовъ всегда обезпечивались здѣсь обиліемъ острововъ и закрытыхъ бухтъ между ними, и у береговъ твердой земли, гдѣ мелкія разбойничьи суда безъ труда находятъ пристанище, недоступное для военныхъ и даже для купеческихъ кораблей. Кромѣ этого благопріятнаго условія пираты постоянно имѣли на своей сторонѣ слабость правительствъ Китая, государствъ Индіи и мелкихъ владѣній Зондскаго архипелага. Въ новое время къ выгоднымъ для разбойниковъ обстоятельствамъ присоединилось еще одно, о которомъ будетъ сказано ниже.

Португальцы въ XVI-мъ столѣтіи едва успѣли проникнуть въ Восточную Индію и въ Китай, какъ уже должны были вести открытую борьбу съ пиратами, особенно гнѣздившимися вокругъ Макао на Хайнанѣ и мелкихъ островахъ противъ устья Кантонской рѣки, донынѣ называемыхъ Ладронскими, т.-е. разбойничьими. Въ 1517-мъ году даже военныя ихъ суда, въ числѣ восьми, стоявшія въ кантонской дельтѣ, подверглись нападенію пиратовъ, вѣроятно впрочемъ не безъ тайнаго желанія китайскихъ властей, которыя, употребляли всѣ средства удалить иностранцевъ отъ береговъ Небесной Имперіи. Во все теченіе трехъ столѣтій, съ XVI-го по ХІХ-е, морскіе разбои не прекращались въ Китайскомъ морѣ, такъ что иногда вызывали противъ себя обширныя мѣропріятія правительствъ, какъ китайскаго, такъ и европейскихъ. Китайская каботажная торговля и береговое населеніе особенно много терпѣли отъ буйства пиратовъ, и жители береговъ Чже-цзяна, Фу-цзяна и Куанъ-дуня платили имъ правильные налоги, чтобы откупаться отъ полнаго разоренія, мучительной смерти и еще болѣе мучительнаго плѣна. Китайское правительство, не имѣя порядочнаго флота, по большей части прибѣгало къ иностранцамъ за помощью противъ пиратовъ; но эта помощь, парализируя морской разбой въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ, преимущественно около открытыхъ европейцамъ портовъ — Нингпо, Амоя, потомъ одного Кантона, — не могла превратить разбоя во всей его обширности. Въ XVII-мъ столѣтіи былъ особенно знаменитъ разбойникъ Куо-шинъ или Кошинга, который, несмотря на помощь китайцамъ со стороны голландцевъ и португальцевъ, истреблялъ цѣлые флоты купеческихъ судовъ и наконецъ въ 1662-мъ году взялъ голландскія укрѣпленія на Формозѣ, овладѣлъ всѣмъ этимъ островомъ и до 1683-го года оставался спокойнымъ его владѣтелемъ, послѣ чего подчинился Китаю, признавъ себя начальникомъ морскихъ силъ этого государства — по предложенію самого пекинскаго правительства, которое невидѣло другого средства прекратить морской разбой. Все XVIII-е столѣтіе наполнено печальными подвигами морскихъ разбойниковъ на китайскихъ водахъ, несмотря на то. что китайское правительство постоянно нанимало португальскіе лорчи, т.-е. канонерскія лодки, для защиты берегового плаванія. Упорное нежеланіе китайцевъ слѣдовать примѣру европейцевъ и создать военный флотъ было главною причиною этихъ успѣховъ пиратовъ и конечно разоряло Китай болѣе, чѣмъ могло разорить его содержаніе хорошей военной эскадры.

Въ началѣ ХІX-го столѣтія, именно въ 1807—9-мъ годахъ, мы видимъ пекинское правительство въ правильной войнѣ съ пиратами, которыхъ число возрасло тогда до 70,000, владѣвшихъ 800-мы джонками, не считая множества мелкихъ судовъ. Купцы и береговые жители откупались тогда отъ разбойниковъ складчинами въ ихъ пользу, а въ сѣверной части моря, за устьемъ Лнъ-цзе-Кьяна, купеческія суда искали спасенія въ плаваніи цѣлыми флотами, что также весьма стѣсняло торговлю. Китайское правительство снова прибѣгло къ помощи португальцевъ, а у береговъ Фу-цзяни даже англичанъ, которыхъ до той поры старалось обходить. Со времени утвержденія англичанъ на о. Гонъ-Лонгѣ въ 1842-мъ году пиратство уменьшилось-было на китайскихъ подахъ; но скоро гонконгскія начальства объявили, что они „будутъ преслѣдовать только тѣхъ разбойниковъ, которые осмѣлятся нападать на англійскіе корабли, до китайскихъ же судовъ имъ нѣтъ никакого дѣла“…. Это затаенное, а для пиратовъ очень ясное, желаніе Англіи убитъ китайскій коммерческій флотъ, вновь оживило надежды разбойничьихъ предводителей. Въ 1849-мъ году особенно сдѣлался извѣстнымъ нѣкто Шапъ-ань-цай, грабившій близъ устьевъ Кантонской рѣки. Онъ владѣлъ болѣе, чѣмъ 100 джонками и не давалъ покоя даже англичанамъ, которые сначала высылали противъ него небольшія военныя суда — бригъ „Колумбину“, пароходъ „Кантонъ“, по потомъ должны были отправить фрегатъ „Fury“, а наконецъ и цѣлую эскадру, къ которой присоединилось не мало китайскихъ soi-disant военныхъ джонокъ съ Хай-паня. Разбойничій флотъ Шанъ-ань-цая былъ отысканъ въ устьяхъ Тонкинской рѣки и потерпѣлъ сильное пораженіе: 58 джонокъ были сожжены и потопленія и 1500 пиратовъ преданы смерти. Но Шапъ-ань-цай ускользнулъ и даже успѣлъ казнить китайскаго мандарина, высланнаго къ нему кантонскимъ генералъ-губернаторомъ для переговоровъ: не пожелаетъ ли онъ, подобно Куо-шипу, поступить на службу къ пекинскому правительству и быть „великимъ адмираломъ“ Китая? Успѣхи пиратовъ послѣ 1849-го года нѣсколько ослабѣли, но ремесло ихъ еще не искоренено на китайскихъ водахъ и они упорно держатся: на Формозѣ, на Минданао, на Борнео, у юго-восточныхъ береговъ самого Китая и особенно въ многочисленныхъ бухтахъ индо-китайскаго берега. Не проходитъ года, чтобы не пропадало въ этихъ мѣстностяхъ нѣсколькихъ купеческихъ судовъ, даже европейскихъ. Въ 1867-мъ году было убито нѣсколько европейцевъ, проникшихъ на восточные берега Формозы. Въ 1868-мъ году одно французское судно, на юго-западѣ отъ Гопъ-Конга было ограблено до-чиста, экипажъ умерщвленъ поголовно и въ бортахъ сдѣланы пробоины, чтобы пустить корабль ко-дну. Но какъ послѣдняго съ нимъ не случилось, то онъ приведенъ былъ англичанами въ Гонъ-Конгъ совершенно пустой. Въ 1869-мъ году были случаи морского разбоя около Нингпо и Гонъ-Конга; въ 1870-мъ опять около этихъ городовъ, при чемъ нападенію подвергались: сначала» китайская джонка изъ Шанхая, везшая до 80,000 піастровъ денегъ и вырученная изъ плѣна китайскою канонерскою лодкою, потомъ нѣмецкое судно «Gazelle», освобожденное сѣверо-германскимъ военнымъ кораблемъ «Hertha», наконецъ цѣлая флотилія китайскихъ крейсерскихъ.пароходовъ, которая была атакована". 15-ю пиратскими джонками невдалекѣ отъ Нингпо и лишилась, въ бою одного судна. Въ Сайгонѣ французскія власти не разъ вѣшали пиратовъ, но тѣмъ не менѣе море, сосѣднее Камбоджѣ, «еще не свободно отъ нихъ.

Въ настоящее время состояніе пиратства можно характеризовать слѣдующимъ образомъ. Предѣлами морского разбоя служатъ: на сѣверѣ 30-й градусъ широты, т.-е. параллель Нингпо и Чусана^[7], на сѣверо-западѣ берега Китая и Иидо-Китая, на западѣ Малакскій проливъ и Суматра, на юго-востокѣ Борнео, на востокѣ Филиппинскіе острова и Формоза. У береговъ Японіи пиратство не существуетъ какъ потому, что сами японцы имъ не занимаются, такъ и потому, что сюда трудно проникать малайцамъ, аннамитамъ и китайцамъ, которые составляютъ главную массу морскихъ разбойниковъ. Важнѣйшими притонами пиратовъ, какъ упомянуто выше, служатъ: независимыя части острововъ Формозы, Минданао и Борнео и восточные берега Лидо-Китая, гдѣ, по словамъ нѣкоторыхъ торговцевъ, гнѣздится еще, въ общемъ итогѣ, до 3,000 пиратскихъ лодокъ, изъ которыхъ каждая можетъ поднимать отъ 10 до 25-ти человѣкъ. Истиной мы же центрами морского разбоя, дающими средства къ существованію этому гнусному промыслу, служатъ Сингапуръ и Гонъ-Конгъ. Здѣсь, въ этихъ „свободныхъ“ портахъ, открыто предаются пиратамъ порохъ, ружья и даже нарѣзныя орудія, и англичане въ Сингапуръ съ цинизмомъ показываютъ пороховой магазинъ-корабль, который стоитъ у города на мертвомъ якорѣ и даже отвѣченъ на морскихъ картахъ, какъ пунктъ постоянный и годный для оріентировки при плаваніи. Въ Гонъ-Конгѣ не проходитъ недѣли, чтобы не было аукціона для продажи пороха, ружей, револьверовъ и даже орудій. Самъ бывшій губернаторъ этой колоніи, сэръ Дж. Боурингъ, разсказывалъ французскому посланнику барону Гро^[8], что въ его время, т.-е. около 1858-го года, продавалось ежегодно въ Гонъ-Конгѣ до 4,000 орудій разныхъ мелкихъ калибровъ главнѣйше мелкимъ разбойникамъ. Девэ, въ своемъ описаніи Сингапура, упоминаетъ, что въ 1863—4-мъ столахъ находилось въ этомъ городѣ на складѣ до 100,000 нарѣзныхъ ружей, и изъ гонконгскихъ газетъ 1870-го года видно, что столько же находится ихъ нынѣ въ Викторіи. Выше уже было упомянуто о тайной цѣли, которую при этомъ преслѣдуетъ Англія; къ ней можно присоединить извѣстную беззастѣнчивую алчность англійскихъ купцовъ, продававшихъ ружья даже кафирамъ во время войны ихъ съ Англіею. Что касается до ослабленія китайскаго купеческаго флота, то оно успѣшно продолжается, благодаря, между прочимъ, пиратству. Теперь вошло въ обычай между китайскими купцами не имѣть своихъ кораблей, а вступать въ товарищество съ англійскими арматорами, давать имъ капиталы за постройку судовъ, особенно пароходовъ, и затѣмъ лишь de-facto быть хозяевами кораблей и грузовъ, оставляя юридическую принадлежность за англичанами, которые въ замѣнъ своей услуги прикрываютъ суда британскимъ флагомъ. Слабое китайское правительство не можетъ противиться этого рода обману собственныхъ подданныхъ, и извѣстно, что барка Arrow, подавшая поводъ къ войнѣ 1857-го года, была именно изъ разряда этихъ двусмысленныхъ судовъ. Она даже имѣла дерзость поднять англійскій флагъ въ то время, когда по бумагамъ не смѣла этого сдѣлать, такъ-какъ срокъ даннаго ей на то права окончился. Пираты дѣятельно помогаютъ англичанамъ въ этомъ усвоеніи китайскаго купеческаго флотгі и капиталовъ, наводя страхъ на тѣхъ арматоровъ, которые рѣшаются плавать подъ національнымъ флагомъ Небесной Имперіи. Можно поэтому думать, что при морскомъ всемогуществѣ Англіи, пиратство долго еще будетъ процвѣтать на китайскихъ водахъ, несмотря на громкія фразы о заслугахъ британскаго флота по истребленію морского разбоя, произносимыя въ обѣихъ палатахъ англійскаго парламента.

Легкія лодки, употребляемыя небольшими партіями морскихъ разбойниковъ, вообще отличаются своею относительною длиною и малою шириною, при значительной парусности, что дѣлаетъ ихъ чрезвычайно ходкими. Большія же пиратскія суда имѣютъ видъ обыкновенныхъ китайскихъ джонокъ, только наиболѣе легкихъ на ходу, т.-е. длинныхъ, а не кузовообразныхъ. Онѣ выбираются пиратами изъ числа захваченныхъ ими призовъ. Скорость хорошаго пиратскаго судна при попутномъ вѣтрѣ отъ 9 до 12-ти узловъ, такъ что неповоротливому купеческому кораблю, а тѣмъ болѣе тяжелой джонкѣ трудно бываетъ уходить отъ разбойниковъ. Пираты постоянно держатъ на своихъ судахъ или рыбачьи сѣти (если это мелкія лодки), или (на джонкахъ) грузъ рису, либо какого товара, который, въ случаѣ опроса ихъ европейскими кораблями, выдаютъ за коммерческій грузъ. Такъ-какъ между восточными народами не принято снабжать суда бумагами о личности судохозяина, мѣстахъ отхода и назначеніе корабля и о свойствахъ его груза, то нѣтъ никакой возможности уличить пиратское судно въ его промыслѣ, если только не будетъ открыто значительныхъ запасовъ оружія, пороху и пр. Но и въ этомъ случаѣ пираты обыкновенно говорятъ, что сдѣланные ими запасы совершенно необходимы на случай встрѣчи съ разбойниками, что на самыхъ европейскихъ почтовыхъ пароходахъ есть пушки и ружья, и проч. Придя въ портъ для продажа награбленнаго, пираты дѣйствуютъ смѣло, выдавая себя за купцовъ изъ какого-нибудь отдаленнаго города. Въ случаѣ придирчивости мѣстныхъ властей, стараются либо подкупить эти власти, — въ чемъ нерѣдко успѣваютъ, благодаря безсовѣстности китайской бюрократіи, — либо уйти внезапно въ море. Пираты вообще попадаются рѣдко, потому что долговременный опытъ въ ремеслѣ научилъ ихъ избѣгать встрѣчи съ противниками опасными.

Жертвами морского разбоя бываютъ: 1) мелкія малайскія, аннамитскія, сіамскія и китайскія суда, плавающія у береговъ, даже рыбачьи лодки, при недостаткѣ другой добычи; 2) торговые китайскія джонки всѣхъ размѣровъ, неповоротливость которыхъ служитъ обыкновенно причиною гибели, и 3) европейскія купеческія суда небольшихъ размѣровъ, особенно, если онѣ плохіе ходоки въ морѣ или проходятъ мѣста трудныя для плаванія, наполненныя скалами или отмѣлями. Пакетботы, вообще пароходы и военныя суда нынѣ безопасны отъ нападеній пиратовъ, почему нѣкоторыми иностранцами, долго небывавшими на мѣстахъ, даже отрицается самое существованіе морского разбоя, пока они не прочтутъ нѣсколькихъ гонконгскихъ и шанхайскихъ журналовъ. Что на самомъ дѣлѣ этотъ разбой внушаетъ еще серьезныя опасенія торговымъ людямъ, доказывается высокою страховою преміею за товары, перевозимые на парусныхъ небольшого размѣра судахъ, и боевымъ снаряженіемъ всѣхъ торговыхъ кораблей на Востокѣ. Обыкновенная участь европейскаго судна, попавшагося пиратамъ, состоитъ въ пропажѣ его безъ вѣсти, такъ какъ самый корабль пускается ко дну, а экипажъ умерщвляется. Но съ китайскими джонками поступаютъ иначе: ихъ уводятъ въ плѣнъ вмѣстѣ съ грузомъ и потомъ стараются продать; изъ людей же убиваютъ лишь тѣхъ, которые не пожелаютъ сами стать морскими разбойниками.

Современныя средства противъ пиратовъ довольно разное образны. Главное изъ нихъ состоитъ въ постоянномъ присутствіи значительнаго числа европейскихъ военныхъ судовъ во всѣхъ открытыхъ портахъ Китая. Къ нему, въ два три послѣдніе года, присоединилось крейсерство китайскихъ таможенныхъ и даже военныхъ судовъ. Эти два средства гарантируютъ отъ. скопленія морскихъ разбойниковъ массами, хотя не обезпечиваютъ отъ пиратства въ малыхъ размѣрахъ. Противъ этого послѣдняго гораздо дѣйствительнѣе оказывается увеличеніе числа коммерческихъ пароходовъ, которые недостижимы для пиратскихъ судовъ и которые притомъ скорѣе доставляютъ товары, хотя за высшую цѣну. Этотъ же береговой морской разбой отчасти парализируется китайскими военными джонками, которыя имѣютъ иногда паровыхъ двигателей и обыкновенно бываютъ снабжены многочисленными экипажемъ и оружіемъ, тщательно скрываемыми при приближеніи въ пиратамъ. Когда одно или нѣсколько разбойничьихъ судовъ появились на горизонтѣ, военная джонка обыкновенно принимаетъ видъ судна потерпѣвшаго аварію и даетъ сигналы о помощи, а когда разбойники подойдутъ въ ней и не останется болѣе сомнѣнія въ ихъ ремеслѣ, то открываетъ порты и стрѣляетъ по нимъ, а иногда даже старается схватить на абордажъ. Но какъ китайцы вообще не охотники до серьезныхъ боевыхъ схватовъ, то въ результатѣ выходитъ, что служба крейсерскихъ джонокъ мало приноситъ пользы.

Китайскій законъ неумолимъ противъ пиратовъ. Будучи пойманы, они подвергаются смерти безъ исключенія, и это вѣроятно служитъ причиною ожесточенія ихъ въ случаѣ боя съ правительственными морскими силами. Въ послѣднее время бывали впрочемъ случаи, что китайцы ограничивались казнію лишь главныхъ вождей. Такъ какъ слабость китайскаго правительства и порочность его агентовъ уже давно извѣстны европейцамъ, то послѣдніе, въ обезпеченіе себя, приняли за правило: всякія три джонки, плывущія вмѣстѣ, останавливать, подвергать осмотру и отправлять въ ближайшій портъ для изслѣдованія ихъ свойствъ. Въ случаѣ же отказа подчиниться этому условію, всякое европейское судно, если оно достаточно сильно, считаетъ себя въ правѣ преслѣдовать непокорныя суда, какъ разбойничьи. Этотъ англійскій обычай очевидно имѣетъ и свою обратную сторону; подъ предлогомъ уничтоженія морского разбоя, онъ стѣсняетъ китайскую береговую торговлю, которая вся производится на джонкахъ. Но, впрочемъ, онъ очень рѣдко прилагается къ дѣлу, потому что никому нѣтъ охоты тратить по-напрасну время или рисковать неудачей, если самыя дѣйствія подозрительныхъ джонокъ не обнаруживаютъ вполнѣ ихъ злодѣйскихъ намѣреній.

Лѣтомъ текущаго года, едва ли не по предложенію графа Бисмарка, важнѣйшія изъ морскихъ державъ, ведущихъ торговлю на Востокѣ, согласились искоренить окончательно пиратство на китайскихъ водахъ и для этой цѣли назначить особые военные корабли. А la bonne heure! Только въ планѣ, составленномъ по общему соглашенію Англіи, Германіи, Голландіи и Испаніи, — да позволено будетъ сказать, — есть что-то недоговоренное и отчасти похожее на иронію. Именно, каждая изъ этихъ державъ взялась истреблять разбойниковъ только у себя дома, какъ будто для этого нужно было международное соглашеніе. Такъ голландцы должны будутъ трудиться на Зондскихъ моряхъ, испанцы у Филиппинскаго архипелага, нѣмцы вѣроятно у Формозы, завладѣнія котораго добивается. Но львиная доля, конечно, досталась Англіи: она взяла на себя берега материка по обѣ стороны Гонъ-Конга, т.-е. Китай… Кто знаетъ однако же, какъ до настоящаго времени англичане относились къ пиратству у китайскихъ береговъ, несмотря на парламентскіе спичи, инструкціи покойнаго Кларендона и на 32 военныя судна въ Китайскомъ морѣ, кому извѣстно, какъ мало любятъ англійскіе морскіе офицеры оставлять порты, чтобы гоняться за отчаянными головорѣзами безъ приманки какою-нибудь преміею^[9], — тотъ усомнится, чтобы пиратство въ Китаѣ было скоро истреблено…

Въ Европѣ за послѣднія 15—20 лѣтъ не безъ основанія обратилъ на себя всеобщее и весьма серьезное вниманіе принципъ, національностей. При сознательномъ желаніи каждой отдѣльной: народности обособиться, жить своею жизнью политическою, соціальною, умственною и проч., инымъ государствамъ, какъ Австріи и Турціи, стало угрожать распаденіе, другимъ, какъ Великобританіи, — возможность постоянныхъ политическихъ смутъ. Напротивъ, такія страны, какъ Германія и Италія, долго бывшія раздробленными, вдругъ, но силѣ того же начала народностей, слились въ обширныя однородныя массы и отъ политическаго ничтожества и слабости перешли въ величію и силѣ. Въ Азіи пока еще нѣтъ такого горячаго желанія самостоятельной политической жизни у разныхъ племенъ, ее населяющихъ; тамъ все еще подъ именемъ государства разумѣются правительства — то-.есть отдѣльныя случайныя личности, либо группы личностей, — и безусловно-подчиненныя имъ многолюдныя, политически-ничтожныя массы подданныхъ (sujets), которыя нерѣдко состоятъ изъ многихъ племенъ, разнородныхъ по языку, образу жизни, религіи и умственному развитію. Деспотизмъ азіатскихъ правительствъ, конечно, подводитъ всѣхъ подъ одинъ общій уровень, и отъ того многія государства кажутся вполнѣ однородными, хотя внутри ихъ бродитъ множество разнородныхъ началъ жизни, которыя никогда неспособны произвести одинъ стройный организмъ и которыя только ждутъ случая выказаться во всемъ ихъ противорѣчіи.

Китай въ этомъ случаѣ не только не составляетъ исключенія между такими землями, какъ Турція, Афганистанъ, англійская Индія, государство Индо-Китая, но еще превосходитъ всѣхъ ихъ обширностью своихъ разнородныхъ частей, которыя, въ самомъ строгомъ смыслѣ слова, не составляютъ вовсе одного политическаго тѣла. Китайская имперія есть союзъ нѣсколькихъ странъ, совершенно отличныхъ одна отъ другой, союзъ, положимъ, созданный исторіею, но имѣющій всѣ признаки временной комбинаціи. Несмотря на нивеллирующее вліяніе китайской, такъ-называемой, образованности, то-есть риторической и схоластической учености и лицемѣрной свѣтскости, несмотря на дѣйствительное превосходство китайцевъ въ умственномъ и многихъ другихъ отношеніяхъ надъ такими народами, какъ монголы, кочевые тюрки, финны, тибетцы и проч., несмотря, наконецъ, на огромный численный перевѣсъ китайцевъ, Небесная Имперія есть не болѣе, какъ аггрегатъ, весьма слабо спаянный. Онъ держался до сихъ поръ и еще держится потому, что до народовъ средней Азіи не дошелъ живительный лучъ самопознанія, что, повинуясь преданіямъ и рутинѣ, они привыкли чтить въ китайскомъ императорѣ «сына неба», предъ которымъ всѣ прочіе владыки земли не больше, какъ второстепенные правители, данники. Номады Монголіи или горцы Тибета, морскіе разбойники Формозы или звѣроловы Маньчжуріи, мусульмане-торгаши въ Гань-су или лолосы-земледѣльцы въ Юнъ-нани, — всѣ эти племена держатся подъ одною властью потому, что нѣтъ другой, которая бы способна была дать имъ лучшія условія быта, вывести изъ невѣжества и политическаго ничтожества. Разъ, что подобная власть появится, ютъ теперешней Небесной Имперіи останутся лишь развалины, правда, развалины величавыя по размѣрамъ, но изъ которыхъ только геніальные политическіе вожди, избранники народа, могутъ создать прочныя государства.

На первомъ планѣ между составными частями Дайцинской монархіи стоитъ, конечно, Китай-собственно, или Срединное государство. Триста восемьдесятъ милліоновъ населенія, занимающаго хорошо округленную территорію въ 95 т. кв. миль, говорящаго почти Однимъ языкомъ, проникнутаго одними и тѣми же началами образованности, гордаго своимъ превосходствомъ надъ сосѣдями и болѣе 4000 лѣтъ жившаго одною историческою жизнію, повидимому представляютъ такое внушающее уваженіе цѣлое, что за его будущность можно также смѣло ручаться, какъ за будущность Франціи, Германіи, Соединенныхъ Штатовъ Америки и проч. Однако это далеко не такъ. Уже между самими китайцами изъ сѣверныхъ и южныхъ провинцій замѣчается значительная разница если не въ образѣ жизни, то въ говорѣ и складѣ понятій. Житель Кантона болѣе образованъ, болѣе привыкъ къ хорошей обстановкѣ, чѣмъ житель Гань-су; земледѣлецъ изъ Сы-чуани довольно рѣзво отличается отъ рыбака изъ Шанъ-дуни или Фу-цзяни и отъ торговца изъ Сань-си. Эти люди далеко не всегда понимаютъ другъ друга при разговорѣ {Извѣстно, что въ Китаѣ есть три главныя нарѣчія: сѣверное, придворное или нанкинское; южное, или кантонское, и фу-дзяеское. Вотъ, напримѣръ, какъ различаются два первыя. Одна и таже фраза: «въ этомъ рисѣ есть песокъ» — говорится:

По придворному: Na ко mi уи sha tsz'.

По кантонски: Ко tik таі уаи sha tsoi noi.

или фраза: «я не понимаю, что онъ говоритъ» —

По придворному: Wo' min puh tung teh te Idang shim то.

По кантонски: Ngo’m hiu kü kong mat yé.

См. Wiliams, The Middle Kingdom, I, 490; изд. 1861.}, далеко не съ одинаковымъ сочувствіемъ относятся къ существующимъ общественнымъ порядкамъ и вовсе не такіе централисты, какими ихъ представляли многіе синологи, особенно никогда невыѣзжавшіе изъ пекинскихъ монастырей или кантонскихъ факторій. Возстаніе тайпинговъ доказало это вполнѣ. На знамени инсургентовъ, въ прокламаціяхъ ихъ въ народу, еще болѣе во взаимныхъ отношеніяхъ ихъ вождей была ясно выражена мысль о федеративномъ соединеніи различныхъ провинцій Китая^[10], — и народъ шелъ за возставшими. Пекинскій абсолютизмъ и всепоглощающая, все нивеллирующая бюрократія также противны природѣ китайца, какъ и всякой живой человѣческой природѣ въ Европѣ, Азіи и Америкѣ. Правда, китайцы съ ними сжились, Ч)ни нескоро въ состояніи бы были придумать сами что-либо внѣ единодержанія и чиновничества, внѣ сына неба и конфуціевой премудрости; но новѣйшая исторія имъ помогаетъ. Ореолъ, который окружалъ представителей обоихъ руководящихъ началъ государственной жизни, сына неба и ученыхъ классиковъ-бюрократовъ, мало-по-малу начинаетъ тускнѣть. Побѣды иностранныхъ варваровъ, къ которымъ централизація и бюрократія долго внушали презрѣніе, отозвались во всѣхъ сердцахъ и отозвались невыгодно для сына неба и ставленниковъ его. Кромѣ того, въ массы начало проникать христіанство и даже кое-какія другія западныя ученія, которыя то ставятъ около императора папу, то даже противополагаютъ схоластическо-неподвижной классической мудрости свободу изслѣдованія. Эгимъ вносятся въ жизнь элементы, доселѣ ей чуждые и начинающіе понемногу ее разлагать. Поколѣнія,." которыя вѣрили въ непогрѣшимость и прочность прежнихъ порядковъ, вымираютъ, а новыя родятся и растутъ при условіяхъ совершенно различныхъ отъ прежняго. Молодые китайцы нынѣ командуютъ пароходами, умѣютъ приготовлять нарѣзныя орудія, читаютъ астрономію Гершеля^[11] и въ большомъ числѣ наполняютъ христіанскіе храмы^[12]. То, что едва было мыслимо за 30 лѣтъ назадъ, то совершается теперь въ-очію. Какъ ни упорны вѣковые предразсудки, какъ ни трудно побѣдить оскорбленное народное чувство сближеніемъ съ чужеземцами-оскорбителями; но дѣло проникновенія въ Китай западной цивилизаціи идетъ твердою, хотя и медленною стопою. Напрасно пекинская автократія: запирается все больше и больше въ стѣнахъ своихъ дворцовъ, чтобы недоступностью придать себѣ больше величія и тѣмъ какъ-бы поддержать старо-китайское традиціонное знамя: ветхая хоругвь эта рвется все больше и больше, и даже въ средѣ чиновничества, самаго своекорыстнаго и закоренѣлаго въ своихъ привычкахъ сословія, начинаютъ появляться новые люди. Они сидятъ теперь, среди европейскихъ сотрудниковъ, по таможнямъ, гдѣ не берутъ взятокъ, они образуются въ нѣсколькихъ школахъ, устроенныхъ, volens-nolens, самимъ консервативнымъ правительствомъ, и мало-по-малу перейдутъ наконецъ на мѣста генералъ-губернаторовъ и министровъ. Когда это случится, жители разныхъ областей Небесной Имперіи узнаютъ, что далеко не все такъ однородно, въ ихъ государствѣ, какъ думали ихъ отцы, дѣды и прадѣды.

Прежде всего нужно обратить вниманіе на этнографическій составъ населенія, на происхожденіе расъ; потомъ на ихъ общественный строй, религію, образъ жизни и родство во всѣхъ этихъ отношеніяхъ съ сосѣдними чужими землями. Тутъ даже у ослѣпленнѣйшихъ вѣрователей въ единство и соединенную съ нимъ "силу Китая, — напр. у отца Іакинфа, который при началѣ войны; за опіумъ предсказывалъ пораженіе англичанъ, — можно найти драгоцѣнныя данныя, которыя противоречатъ ихъ вѣрованіямъ. Цѣлыя три провинціи, изъ восьмнадцати, составляющихъ имперію, почти сплошь населены инородцами, иногда, правда, окитаившимися, но иногда рѣзко сохранившими всѣ свои племенныя отличія. Провинціи эти суть Буанъ-си, Буй-чжеу и особливо Юнъ-нань. Сами китайцы изъ внутреннихъ областей признаютъ, что эти три губерніи почти чужды ихъ Срединному царству. Къ этому нужно присоединить, что цѣлая треть Сы-чуани и три четверти Гань-су населены инородцами то тибетской, то монгольской или турецкой расы. Если даже отбросить часть Гань-су за заставой Цзя-юй-гуань, то въ этой провинціи найдется нѣсколько мѣстъ сплошь занятыхъ тюрками. Тюрки же распространены и въ четырехъ другихъ сѣверныхъ провинціяхъ: Шенъ-си, Сань-си, Шань-дунѣ и самой Чжи-ли, т.-е. около Пекина. Они, какъ показываетъ современное возстаніе, отличаются отъ китайцевъ собственно далеко не однимъ тѣмъ, что «не ѣдятъ свинины и имѣютъ на своихъ мясчитахъ надписи: Ли-бай-си»; они, вопреки отцу Іакинфу^[13], чувствуютъ себя отдѣльною расою и въ силу этой отдѣльности возстаютъ противъ китайскаго самовластія, несмотря на принятіе китайскихъ обычаевъ. Инородцы въ предѣлахъ 18-ти провинціи принадлежатъ къ тремъ различнымъ этнографическимъ группамъ: индо-китайской, тибетской и туркестанской. Ботъ нѣкоторыя объ нихъ подробности.

а) Индо-китайскія племена родственны съ бирманаму, аннамитами и ляосами и извѣстны у китайскихъ ученыхъ подъ общимъ именемъ Мань-цзы. Онѣ живутъ преимущественно въ губерніи

Юнъ-нань и занимаютъ едва-ли не большую ея часть. Главныя ихъ группы носятъ названія Мань, Лоло и Міао и подраздѣляются на болѣе мелкія отрасли, извѣстныя уже подъ родовыми названіями. Лолосы суть коренные жители Юнъ-нани, которые еще въ ХІІІ-мъ столѣтіи составляли довольно сильное самостоятельное государство, уничтоженное и присоединенное къ Китаю лишь Хубилаемъ въ 1253-мъ году. Они подъ собственнымъ своимъ именемъ населяютъ области^[14] Юнъ-нань, Цюй-цзунъ, Линь-ань, Чеи-цзянъ, By-типъ, Куанъ-си, Дунъ-чуань, Чжао-тхунъ, Чу-хюнъ, Шунь-линъ, Мынъ-хуа и Кхай-хуа; да кромѣ того подъ именемъ Вы-и распространены во всѣхъ частяхъ Юнъ-наньской губерніи. Занятія лолосовъ состоятъ частію въ земледѣліи, но больше въ охотѣ; подобно самимъ китайцамъ, живущимъ въ Юнъ-нани, ониллатятъ поземельную подать. Часть ихъ, называемая Вы-и, состоитъ изъ сіамскихъ йыходцевъ, а другая, которой китайцы придаютъ названіе Ша и которая живетъ по дремучимъ лѣсамъ и высокимъ горамъ въ областяхъ Куанъ-нань, Куанъ-си, Цюй-цзунъ, Линь-ань и Кхай-хуа, — изъ аннамскихъ. Въ Аннамѣ и Сіамѣ лолоси и понынѣ распространены по лѣсамъ, покрывающимъ бассейнъ Ме-конга, и извѣстны здѣсь подъ именемъ лаосовъ. Собственно мань суть крайніе въ западу инородцы Юнъ-нани, обитающіе по рѣкѣ Ланцанъ, или Me-конгу, и на западѣ отъ него, т.-е. въ областяхъ Шунь-нимъ, Чемъ-вьянъ, Пху-эръ Чусюнъ, Юнъ-ганъ и Цзянъ-дунь. Нѣкоторые изъ нихъ, занимающіе горные округи по Ну-кьяну (Сіамской рѣкѣ) и верхнимъ частямъ Ланцана, до сихъ поръ находятся въ состояніи дикости, питаясь лишь отъ звѣриной ловли и отъ выкапыванія корней лодныхъ растеній. Китайцы имъ придаютъ названіе ну-жиней и цю-жиней, и послѣдніе особенно свирѣпы, такъ что не только не платятъ никакихъ податей, но и неохотно допускаютъ въ дебри свои чужеземцевъ, считая въ томъ числѣ и китайцевъ. Міао — третья вѣтвь индо-китайской расы, разсѣяны по всей губерніи Куй-чжеу и живутъ подъ управленіемъ собственныхъ старшинъ, хотя уплачиваютъ поземельный налогъ правительству^[15]. Ихъ занятія состоятъ въ земледѣліи и тканьѣ холстовъ. Они малочисленны и хотя говорятъ своимъ языкомъ, но знаютъ китайскій и иногда даже допускаются къ испытаніямъ въ китайской словесности. Какъ всѣ инородцы юго-западнаго Китая, они не имѣютъ духовенства, храмовъ и богослуженія, но приносятъ, въ извѣстныхъ случаяхъ, жертвы духамъ своихъ предковъ или имѣютъ свои особые предметы для обожанія. Часть мань-цзы находится также въ Ху-нани, именно въ области Юнъ-шунь-фунь, гдѣ занимается земледѣліемъ.

b) Тибетскія племена, коренныя въ западной части средняго Китая, и донынѣ еще многочисленны въ бассейнѣ Янъ-цзе-Кьяна. Китайская исторія застаетъ ихъ даже въ Ху-нани, то-есть невдалекѣ отъ нынѣшняго Хань-коу; но потомъ, мало-по-малу, они оттѣсняются въ западу. Именно, въ 2288-мъ году до P. X., говоритъ китайское преданіе, часть туземцевъ Ху-нани была прогнана въ Хухуноръ за то, что не хотѣла принять участія въ осушеніи болотъ, образовавшихся при знаменитомъ наводненіи средне-китайской низменности. Эта изгнанная часть дала начало тангутамъ или тибетцамъ, между тѣмъ какъ оставшіяся въ Китаѣ племена той же расы получили названія и міао. Послѣднее хотя и сходно съ названіемъ одного изъ индо китайскихъ колѣнъ, но не имѣетъ съ нимъ ничего общаго. Міао и яо раздробились съ теченіемъ времени на множество мелкихъ отраслей, которыя теперь извѣстны подъ китайскими ихъ родовыми названіями; но они сохранили воспоминаніе о единствѣ своего происхожденія отъ нѣкоего Пхань-ху. Этотъ Пхань-ху ими обоготворенъ, и ему приносятся жертвы всѣми яо и міао.

Тибетскіе, т. -е. не индо-китайскіе, міао нынѣ обитаютъ въ слѣдующихъ мѣстахъ: въ области Шень-чжеу-фу, губерніи Хунань, близъ границы ея съ Куй-чжеу и Сы-чуанью; въ области Цзинъ-чжеу, той-же губерніи, къ сторонѣ Куй-чжеу и Куанъ-си; въ сѣверо-западной части области Лю-чжеу-фу, губерніи Куанъ-си. Они населяютъ преимущественно горы, но занимаются земледѣліемъ и лишь отчасти звѣриною ловлею; платятъ поземельную подать, не имѣютъ своей письменности, а, что нужно записать для памяти, отмѣчаютъ на биркахъ.

Яо болѣе многочисленны и разбросаны, чѣмъ міао. Они живутъ въ губерніяхъ Ху-нань, Куанъ-дунгъ, Куанъ-си и даже Фу-цзяни. Именно, въ первой губерніи они встрѣчаются по областямъ: Чанъ-ша-фу, въ 130-ти верстахъ на югѣ отъ губернскаго города, и Юнъ-чжеу-фу, на юго-востокъ отъ того же города, въ 75—90 верстахъ. Въ Фу-цзяни они населяютъ гористыя мѣста въ области самаго города Фу-чжеу-фу. Въ Куанъ-дунѣ они особенно многочисленны и живутъ по областямъ: Кантонской, Шао-чжеуской, Лянь-чжеуской и по округамъ: Логдинскому и Льянъ-чжеускому. Частію они уже слились съ китайцами и говорятъ ихъ языкомъ, но частію сохранили и свои обычаи, языкъ и повѣрья. Они земледѣльцы и мѣстами платятъ налоги; но въ округѣ Жу-юань-сянь, области Шао-чжеу, совсѣмъ остаются независимыми отъ китайскихъ начальствъ. Въ Куанъ-си яо обитаютъ по горамъ въ областяхъ: Куй-линь, Юнъ-нимъ-чжеу, Лю-чжеу-фу, Цинъ-юань-фу и Пьхинъ-лэ-фу. Они частію земледѣльцы, но болѣе дровосѣки, такъ какъ земля ихъ имѣетъ мало открытыхъ и ровныхъ площадей, а болѣе покрыта лѣсистыми горами. До какой степени они мало зависятъ отъ Китая, видно изъ того, что многіе изъ нихъ свободно переходятъ съ мѣста за мѣсто, подобно тунгусамъ Приамурья, съ которыми сходны и относительно первобытной честности.

Къ Міао и яо примыкаетъ цѣлая группа инородцевъ юго-западнаго Китая, которыхъ племенныя отличія намъ неизвѣстны, но которыхъ сами китайскіе ученые сближаютъ съ тибетскими племенами, аборигенами этихъ странъ. Таковы Юэ-минь, Линъ, Я, Нао, Минъ и Тхунь-жинь. Эти послѣдніе суть въ строгомъ смыслѣ коренные обитатели Буанъси, ибо и названіе ихъ значитъ «туземцы». Поколѣніе линя обитаетъ въ горахъ области Ли-чжеу-фу и такъ дико, что не имѣетъ домовъ, а живетъ не пещерамъ и питается желудями, скорпіонами или дичью всякаго рода. Нао суть дровосѣки, подобные яо, и хлѣба не сѣютъ, а вымѣниваютъ его у китайцевъ: они живутъ въ области Сы-энь-фу, по горамъ. Минъ и янь, въ области Сы-чэнъ-фу, напротивъ, хотя также горцы, но уже настолько успѣли въ земедѣліи, что умѣютъ даже строить водопроводы для орошенія. Инородцы Фу-цзяни, называемые Юс-минь, равнымъ образомъ занимаются воздѣлываніемъ полей, хотя и живутъ по пещерамъ и шалашамъ. Они замыкаютъ на востокѣ эту длинную цѣпь горныхъ племенъ хребта Нань-линъ, который можно назвать китайскимъ Кавказомъ, и который далъ столько ратниковъ въ ряды тайпинговъ. (Съ югу отсюда можно найти еще одно особое племя во внутренности острова Хайнана. Но есть ли оно тибетское, индокитайское или даже смѣсь обѣихъ этихъ расъ съ малайскою, объ этомъ трудно сказать, хотя въ «Физическомъ Атласѣ» Бергхауза оно и отнесено къ тибетанамъ. Жилища его въ горахъ, а, китайское названіе Ли.

Если мы теперь оставимъ южныя провинціи Китая, гдѣ видимъ такое множество мелкихъ туземныхъ племенъ^[16], и перенесемся на западъ, то встрѣтимъ еще большія массы иноплеменнаго населенія. Это будутъ такъ-называемые си-фани или тангуты, которые ничѣмъ почти не отличаются отъ тибетцевъ. Выше было упомянуто, что часть міао, выгнанная за двадцать три вѣка до P. X. изъ Ху-гуани въ Хухуноръ, была родоначальницею тангутовъ и тибетцевъ: мнѣніе это высказано, какъ неподлежащее сомнѣнію, нашимъ извѣстнымъ синологомъ Іакинфомъ; но безусловно ли оно справедливо, — это еще вопросъ. Едва ли изгнанные міао нашли на Яро-узанбучу и въ верховьяхъ Хуанъ-хэ и Янъ-цзе-Кьяна однѣ пустыни. Скорѣе, они тутъ примкнули къ своимъ соплеменникамъ, которые въ болѣе глубокой древности были, можетъ статься, соплеменниками и самихъ китайцевъ. Ибо жители теперешняго Срединнаго царства выводятъ свой родъ также изъ страны, сосѣдней верховьямъ Янъ-цзе, изъ хребта Куень-лунь, и даже въ преданіяхъ своихъ хранятъ легенду о томъ, какъ отсюда на востокъ вышли «сто семей», бывшихъ ихъ предками. Впрочемъ, не вдаваясь въ область, слишкомъ давно прошедшаго, примемъ за фактъ, что по крайней мѣрѣ съ 2282 г. до P. X. нынѣшніе си-фани живутъ на своей территоріи: это слѣдовательно одинъ изъ самыхъ древнихъ историческихъ народовъ, хотя онъ почти никогда не игралъ значительной роли въ исторіи. Только въ VII—ІХ-мъ вѣкѣ по Р. X. существовало сильное Тангутское государство; но потомъ оно упало, а въ ХІІІ-мъ вѣкѣ и вовсе было уничтожено монголами. Съ того времени теперешніе си-фани почти не жили самостоятельною жизнью и мало-по-малу пришли къ той же степени общественнаго развитія, на которой стояли горцы Кавказа предъ ихъ покореніемъ. Они раздробились на множество родовъ и управляются старшинами, которые однакожъ не имѣютъ и тѣхъ, неважныхъ преимуществъ, какими пользуются, напримѣръ, монгольскіе князья и тайцзи, т.-е. не получаютъ жалованья, подарковъ, не составляютъ сеймовъ и проч. Въ предѣлахъ губерній Гань-су они образуютъ 49 родовъ^[17], въ предѣлахъ Сы-чуани 269, и эти роды занимаютъ обширную площадь до 1000 верстъ, длиною и отъ 200 до 400 в. шириною. Ихъ главное занятіе — земледѣліе, преимущественно посѣвъ гималайскаго ячменя; на они содержатъ также не мало скота, а нѣкоторые изъ нихъ, даже исключительно скотоводы, и притомъ еще кочующіе. Тожество языка и вѣры, къ которой они очень усердны, сближаетъ ихъ. гораздо болѣе съ единоплеменнымъ Тибетомъ, чѣмъ съ Китаемъ собственно, хотя они и живутъ внутри оффиціальныхъ границъ, послѣдняго. Интересовъ къ поддержанію существующаго правительства они конечно не имѣютъ и даже въ настоящее время. (1869 г.) находятся частью въ возстаніи, хотя оставались спокойными во время тайпинговъ. Слѣдующій разсказъ Аміо^[18] о событіи, ему современномъ, дастъ наилучшее понятіе о характерѣ отношеній си-фаней къ Китаю въ концѣ прошлаго вѣка, к вмѣстѣ послужитъ матеріаломъ для вѣроятныхъ соображеній О будущемъ.

Кряжи горъ на западѣ отъ Чэнъ-ду-фу издавна были обитаемы народомъ полудикимъ, предпочитавшимъ вольность всему за свѣтѣ и болѣе всего желавшимъ жить внѣ вліянія китайскихъ законовъ. Эти свободолюбивые горцы имѣли двухъ владѣтелей, въ которыхъ Китаи заискивалъ, давая имъ чины и другія почести. И хотя китайскій императоръ утверждалъ сихъ владѣтелей въ ихъ званіи особыми грамотами, но въ сущности, они были совсѣмъ независимы и не допускали на свою землю китайскихъ войскъ, которыя не разъ пытались туда проникнуть.

За нѣсколько лѣтъ до эпизода, о которомъ идетъ рѣчь (т.-е. до 1775 г.), они было-поссорились между собою и начали войну. Тогда губернаторъ Сы-чуани вздумалъ воспользоваться случаемъ къ утвержденію китайскаго вліянія и предложилъ спорившимъ превратить междуусобіе; но этимъ онъ только вооружилъ пробивъ себя обѣ стороны, которыя немедленно соединились и начали набѣги на китайскія области. Губернаторъ, видя свое безсиліе, обратился въ императору съ просьбой о подкрѣпленіи, и тогда былъ посланъ извѣстный уже по войнѣ въ Туркестанѣ полководецъ А-гуй, чтобы привести безпокойныхъ горцевъ въ покорности во что бы ни стало. Нѣсколько лѣтъ воевалъ А~ryд, отбирая у мужественныхъ противниковъ землю шагъ за шахомъ, цѣною обильно пролитой крови. Не разъ китайцы попадали въ засады, не разъ предпринимали трудныя работы для взятія замковъ и крѣпостей. Былъ случай, что одинъ маленькій фортъ не хотѣлъ сдаться, несмотря на то, что его защищала только одна женщина, которая поочереди то бросала камни, то стрѣляла въ непріятеля и которую захватить удалось только случаемъ. Наконецъ, послѣ долгой борьбы А-гуѣ удалось, въ 1775-мъ г., довести крѣпость си-фаней, Карайю, гдѣ заперся владѣлецъ «Сономъ съ своими соратниками, до необходимости сдаться. Изъ

10,000 туземцевъ оставалось не болѣе 500, и А-гуй обѣщалъ имъ пощаду, если они сдадутся. Пощада дѣйствительно была дана, но по китайскому обычаю лишь для того, чтобы плѣнныхъ I отправить въ Пекинъ, гдѣ они большею частію были преданы смерти. Самъ императоръ Цянь-Лунъ присутствовалъ при допросахъ, сопровождавшихся пытками, и самъ изрекъ приговоръ: молодого Сонома, несмотря на защиту его однимъ старымъ вождемъ си-фаней, великодушно принимавшимъ всю отвѣтственность за продолженіе войны на себя, — изрѣзать въ куски вмѣстѣ съ многими приближенными. Другіе вожди си-фанскіе были осуждены на простую смертную казнь, а иные отданы въ рабство въ калмыкамъ… Этотъ эпизодъ вѣроятно хранится еще въ памяти си-фаней, хотя Гюкъ, послѣдній изъ европейцевъ, посѣщавшій ихъ страну, и не говоритъ ничего о немъ. Какое чувство онъ долженъ внушать потомкамъ несчастныхъ предковъ и ихъ соплеменникамъ, — нетрудно понять.

Въ Гань-су, по замѣчанію Гюка, сверхъ си-фаней попадаются еще и монголы; да и самые китайцы отличаются своимъ особымъ типомъ и употребленіемъ языка, который составляетъ нѣчто среднее между настоящимъ китайскимъ, монгольскимъ и тибетскимъ. Съ антропологической точки зрѣнія это, стало быть, весьма интересная область.

с) Въ пяти сѣверныхъ провинціяхъ Срединнаго царства, именно въ Гань-су, Шенъ-си, Сань-си, Шань-дунѣ и Чжи-ли, весьма многочисленны инородцы турецкой расы. Китайцы обыкновенно всѣхъ ихъ называютъ Хой-хой (Hoeï-Hoeï), т.-е. Уйгуры; но они не всѣ уйгурскаго племени. Происхожденіе этихъ инородцевъ существенно различно отъ происхожденія міао, мань и си-фаней; ибо они не туземцы страны, а пришли въ нее на памяти исторіи съ запада. Эта эмиграція частію была добровольная, обусловленная безпорядками въ Туркестанѣ, частію, гораздо болѣе, невольная; ибо китайское правительство, неодног кратно воюя противъ туркестанцевъ, не видѣло лучшаго средства къ ослабленію ихъ, какъ выводъ части народа въ собственнокитайскія области, съ цѣлью свободныя земли и подножія Небесныхъ горъ передать природнымъ китайцамъ изъ ссыльныхъ или военныхъ. Турецкія племена перваго разряда, т.-е. добровольно переселившіяся въ Китай, впервые совершили свою эмиграцію въ ХІ-мъ вѣкѣ по P. X.^[19], когда нѣкоторый Софэиръ, бывшій владѣлецъ бухарскій, получилъ позволеніе со всѣми своими родичами водвориться на почвѣ Небесной имперіи. За нимъ послѣдовало повидимому нѣсколько другихъ переселеній, такъ что въ ХІІ-мъ вѣкѣ у императоровъ династіи Гинь былъ уже цѣлый полкъ воиновъ изъ хой-хой’цевъ. Въ XIV-мъ столѣтіи водворилась добровольно колонія туркестанцевъ въ Саларѣ, около Си-нинъ-фу (пров. Гань су), гдѣ тюрки и донынѣ сохраняютъ не только магометанскую вѣру, но и языкъ, хотя умѣютъ говорить по-китайски. Обширное народное волненіе, произведенное Чингизъ-ханомъ во всей внутренней Азіи, также не осталось безъ вліянія на эмиграцію турецкихъ племенъ къ востоку отъ ихъ первоначальной родины. Именно, не только уйгуры, но и другіе тюрки съ восточной и западной стороны Болерскихъ горъ были заброшены волнами расходившагося моря народовъ въ Китай. Они сошли туда частію какъ солдаты чингизхановыхъ полчищъ, частію сакъ предводители ихъ или гражданскіе правители завоеванныхъ областей Небесной имперіи, частію даже какъ торгаши и ремесленники, сопровождавшіе армію. Разъ поселившись въ странѣ несравненно болѣе богатой по природѣ, чѣмъ ихъ родныя степи, они уже не хотѣли возвращаться домой и мало-по малу образовали особый слой населенія, который говоритъ и одѣвается по-китайски, держится китайскихъ обычаевъ, по упорно хранитъ магометанскую вѣру и находится по дѣламъ ея въ непрерывной и тѣсной связи со всѣми мусульманами западной половины внутренней Азіи.

Гораздо большую массу тюркскаго населенія въ сѣверномъ Китаѣ, чѣмъ исчисленные сейчасъ добровольные эмигранты, составляютъ военноплѣнные. Выше уже было замѣчено, почему китайское правительство заботилось о переселеніи захваченныхъ за войнѣ туркестанцевъ во внутреннія свои владѣнія: оно надѣялось, конечно, совершенно ихъ окитаить. Но цѣль осталась недостигнутою вполнѣ. Если тюрки и окитаились въ своемъ внѣшнемъ быту, если страна пріобрѣла въ нихъ довольно полезныхъ гражданъ, знакомыхъ съ разными ремеслами; то особенность вѣры сохранила за ними внутреннее единство и слѣдов. отчужденность отъ собственно-китайскаго населенія. Эта же отчужденность и притѣсненія китайскихъ чиновниковъ привели къ тому, что нерѣдко вспыхивали возмущенія, которыя правительству стоило немалаго труда утишать. Сначала они были мѣстныя, потомъ стали дѣлаться болѣе или менѣе общими. Такъ въ 1780-хъ годахъ одно изъ подобныхъ возстаній вызвало тревогу на всемъ обширномъ пространствѣ отъ хребта Бэй-линь въ Гась-су и Шенъ-си до Тянь-шаня въ Урумційской области. Напрасно по усмиреніи его правительство воспретило путешествія китайскихъ магометанъ съ религіозными цѣлями на западъ, выходъ оттуда мусульманскихъ ученыхъ, построеніе новыхъ мечетей, содержаніе при нихъ людей пришлыхъ и проч., напрасно уничтожило оно высшую магометанскую іерархію, имѣвшую власть на обширныхъ пространствахъ: національное, или, точнѣе, религіозное единство осталось и послужило въ послѣдствіи источникомъ новыхъ волненій. Правда, въ 1820-хъ годахъ, при возстаніи въ Туркестанѣ, мусульманское населеніе сѣвернаго Китая оставалось спокойнымъ; но за то въ послѣднее время оно приняло самое горячее участіе въ инсуррекціи, охватившей весь западъ имперіи, отъ Кашгара до Сань-си и даже Шань-дуна и отъ Бэй-линя до Тарбагатая и Алатау. Туркскія племена вообще суть самые опасные и безпокойные, враги Небесной имперіи, и справедливо замѣчаютъ знатоки Китая, что эта имперія стала впадать въ истощеніе и упадокъ именно съ тѣхъ поръ, какъ должна была начать частыя войны съ этимъ безпокойнымъ, полуварварскимъ населеніемъ. Для всѣхъ государствъ, имѣющихъ мусульманскихъ подданныхъ, это важный урокъ.

Въ Пекинѣ въ настоящее время есть не менѣе 13-ти мечетей^[20], принадлежащихъ китайскимъ магометанамъ, преимущественно турецкаго происхожденія; но собственно туркестанцевъ, т.-е. людей, сохранившихъ всѣ особенности своего племени, немного: это именно выходцы изъ Яркенда, занимающіеся торговлею, и отчасти потомки военноплѣнныхъ XVIIІ-го столѣтія, составляющіе роту мастеровыхъ при дворцѣ. Послѣдніе впрочемъ усвоило много китайскихъ обычаевъ. Всѣ пекинскіе туркестанцы строгіе магометане и имѣютъ въ составѣ своего духовенства муллъ и ахуновъ. Они либо торговцы, либо ремесленники, и вообще народъ промышленный, какъ и всѣ ихъ соотечественники въ сѣверномъ Китаѣ. Но извѣстная доля цивилизаціи не смягчила ихъ грубой, по выраженію К. Риттера, застарѣлой въ варварствѣ натуры, и при послѣднемъ возстаніи свирѣпости мусульманъ далеко оставили за собою предшествовавшія жестокости танпинговъ. Огонь возстанія поддерживается между ними и доселѣ, несмотря на неоднократныя побѣды императорскихъ войскъ, особенно вооруженныхъ винтовками. Еще лѣтомъ 1869-го г. возстаніе начинало возобновляться въ Шань-дунѣ; въ 1870-мъ г. оно коснулось Ху-бея.

Общее число мусульманъ въ сѣверномъ Китаѣ неизвѣстно. Архимандритъ Палладій полагаетъ отъ 3 до 4-хъ милліоновъ. На ежели бы ихъ было и меньше, то во всякомъ случаѣ они составляютъ опасныхъ внутреннихъ враговъ для Китая, ибо узы вѣры связываютъ ихъ съ многочисленными мусульманами, разсѣянными по цѣлой имперіи, особливо въ Юнъ-нани. Мусульманство, какъ извѣстно, давно водворилось въ Китаѣ, несмотря на то, что законъ признавалъ только три религіи: конфуціевскій раціонализмъ, соединенный съ поклоненіемъ предкамъ, буддизмъ и религію даосовъ. На югѣ Китая магометане имѣютъ весьма древнюю мечеть въ Кантонѣ, и основаніе ея относятъ къ первымъ вѣкамъ исламизма. Но особенно многочисленны мечети, а вмѣстѣ и посѣтители ихъ, въ наполненной инородцами Юнъ-нани^[21], гдѣ въ послѣднее время извѣстны, какъ инсурренты, подъ именемъ Ненфеевъ. Въ средне имперіи мусульманъ такжё можно найти почти во всѣхъ большихъ городахъ, преимущественно же въ Гань-чжеу-фу, столицѣ Чже-цзяна. — Предки этихъ людей, говоритъ одинъ китайскій писатель^[22], въ 750-мъ г. по P. X. „пришли на корабляхъ изъ-за моря, именно изъ Индіи, Аравіи и Персіи, и высадились сначала въ Кантонѣ. Когда Хубилай взошелъ на императорскій китайскій престолъ,, они уже были распространены во всей имперіи и составляли тѣсные между собою союзы“. Признаки политической опасности, стало быть, давно обнаруживались въ магометанскомъ населеніи Китая. Теперь она, можетъ быть, возросла; ибо мусульмане распространились не только въ самомъ Срединномъ царствѣ, гдѣ все еще составляютъ незначительную долю населенія, но и на сѣверо-востокѣ отъ него, въ Маньчжуріи, гдѣ мѣстами составляютъ до одной трети всего числа жителей^[23].

Города Гиринь, Ажехэ, Сань-синь и проч. наполнены ими, и въ большей части случаевъ это суть ссыльные туркестанцы. Встрѣчаются они и въ Монголіи, особенно на югѣ и юго-востокѣ ея. „Всюду, замѣчаетъ Гюкъ, они сохранили свой энергическій характеръ, котораго недостаетъ китайцамъ; всѣ тѣсно между собою связаны и противудѣйствуютъ всему дружно, съобща, какъ одно цѣлое“.

Къ магометанамъ-тюркамъ по религіи примыкаютъ упомянутые уже выше арабскіе выходцы VIII-го вѣка въ Юнъ-нани, а по другимъ первоначальнымъ отношеніямъ къ западной Азіи еще и евреи. Китайцы мало отличаютъ послѣднихъ отъ поклонниковъ ислама, называя ихъ по-просту „синими магометанами“, I отъ цвѣта головного убора ихъ раввиновъ. Живутъ евреи въ городѣ Кай-фынъ-фу, столицѣ Хо-нани, и община ихъ состоитъ едва изъ 200 человѣкъ. Ни по одеждѣ, ни по роду занятіи, ни по богатству они не имѣютъ ничего выдающагося изъ массы китайцевъ; но очертаніе лица и обычай обрѣзанія напоминаетъ о происхожденіи ихъ изъ Палестины, откуда они, по преданію, проникли въ III-мъ вѣкѣ по P. X. чрезъ Индію. Нужно думать, что въ Китаѣ они постоянно находились въ неблагопріятныхъ условіяхъ, ибо первоначально ихъ было 70 семействъ, а теперь даже этого нѣтъ, и остающіеся всѣ очень бѣдны. Въ 1850-хъ годахъ на нихъ было обращено вниманіе христіанскими миссіонерами изъ Нингпо, но затѣмъ они снова пришли въ забвеніе, изъ котораго едва ли когда и выйдутъ.

Теперь, чтобы не пройти молчаніемъ ни одного инородческаго племени въ Китаѣ собственно, мы должны упомянуть о маньчжурахъ, которые хотя не чужіе люди въ дайцинской монархіи, но все же пришельцы въ Срединномъ царствѣ. Извѣстно, что нынѣ царствующая династія происходитъ изъ Маньчжуріи и что въ самомъ Пекинѣ большая его половина населена потомками маньчжурскихъ завоевателей, которые всѣ принадлежатъ въ сословію воиновъ. Много маньчжуръ того же разряда водворено въ разныхъ пограничныхъ мѣстностяхъ губерніи Чжи-ли и еще болѣе ихъ разсѣяно по гарнизонамъ всѣхъ большихъ городовъ въ провинціяхъ. Общее число этого народозавоевателя, въ предѣлахъ Китая-собственно, можно считать въ настоящее время отъ одного до полутора милліона; однако нельзя не замѣтить, что лишь по своей принадлежности къ военному сословію эти люди отличаются отъ китайцевъ: во всѣхъ прочихъ отношеніяхъ они совершенно ассимилировались массою населенія Срединнаго царства. И если они не пользуются популярностью въ народѣ, если китайцы считаютъ для себя оскорбительнымъ, что они повинуются этой расѣ, нѣкогда столь грубой и доселѣ столь малочисленной, то все-таки дѣйствительнаго антагонизма между пришельцами и туземцами не такъ много, какъ можно думать, судя напр. по тому, что возстаніе тайпинговъ тянулось пятнадцать лѣтъ и сопровождалось нерѣдко поголовнымъ истребленіемъ маньчжурскихъ гарнизоновъ. Маньчжуры, во-первыхъ, окитаились, такъ сказать, почти слились съ потомками сета семей», и не только въ смыслѣ домашняго быта, религіи, обычаевъ, но даже по отношенію къ общественному строю. Ихъ аристократія, о созданіи которой такъ заботились первые государи дайцинскаго дома, теперь выродилась въ чиновничество обще-китайскаго образца, и наслѣдственныя званія остались пустыми титулами. Это значительно сблизило ихъ съ китайцами, самымъ демократическимъ народомъ въ мірѣ. Потомъ, они много сдѣлали для Китая. Давъ Небесной Имперіи нѣсколькихъ даровитыхъ правителей, какъ Кханъ-си, Цянь-Лунь, отчасти Дао-Гуань, они возвеличили государство среди азіатскихъ его сосѣдей до такой степени, до какой оно не достигало прежде ни отъ одной національной династіи. Многіе маньчжуры снискали себѣ громкую славу на административномъ поприщѣ, какъ напр. бывшій кантонскій генералъ-губернаторъ Кн-имъ. Въ случаѣ войны съ внѣшними врагами, маньчжурскія знамена развевались рядомъ съ китайскими и даже впереди ихъ. Но эти люди все-таки пришельцы и слѣдовательно принадлежатъ къ инородцамъ въ Срединномъ царствѣ. Составляя притомъ оффиціальную опору пекинскаго престола, они находятся въ исключительно-невыгодномъ положеніи во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда отъ неискусства или злонамѣренности верховныхъ правителей возбуждаются въ странѣ политическія волненія.

Обозрѣвъ такимъ образомъ все инородческое населеніе Срединнаго царства, повторимъ вкратцѣ общія о немъ замѣчанія. Оно, какъ мы видѣли, слагается изъ племенъ: индо-китайскихъ, тибетскихъ, турецкихъ, тунгузскаго, семитическихъ.

Изъ нихъ къ тремъ первымъ принадлежитъ масса иноплеменныхъ обитателей Китая. Эти три племени Максъ-Мюллеръ, удачно или неудачно, сближаетъ между собою подъ общимъ именемъ туранской расы, и если нѣкоторыя родственныя черты составляютъ неотъемлемую и характеристическую принадлежность расъ, то нужно признаться, что за туранскою остается исключительно репутація народовъ-разрушителей, и что, слѣд., Китаю всегда надобно ждать опасности именно съ этой стороны. Оно такъ и есть на самомъ дѣлѣ. Въ теченіи одного послѣдняго столѣтія можно насчитать множество бунтовъ и даже обширныхъ возстаній, исходившихъ именно отсюда и потрясавшихъ иногда государство до основанія. Въ то самое время, когда пишутся эти строки, т.-е. въ 1870-мъ году, индо-китайскіе, тибетскіе и турецкіе иноплеменники ведутъ ожесточенную борьбу, съ Китаемъ въ Куй-чжеу, Юнъ-нани, Сы-чуани, Гань-су, Шенъ-си, Сань-си и даже въ Хэ-нани, Ху-всѣ, Шань-дуни и самомъ Чжи-ли, гдѣ разбросаны малочисленные, во энергическіе ихъ представители. Невыгода для Китая состоитъ особенно въ томъ, что народы эти занимаютъ мѣстности трудно-доступныя, лежащія на окраинахъ государства и большсю частію бѣдныя отъ природы, такъ что повстанцы мало теряютъ отъ пораженій, тогда какъ всякій ихъ успѣхъ ведетъ къ разоренію богатыхъ" областей собственнаго Китая^[24].

Но если этнографическій составъ Срединнаго царства, несмотря на огромное численное превосходство китайцевъ и вѣковое вліяніе ихъ цивилизаціи на инородцевъ, не обезпечилъ доселѣ эту страну отъ инсуррекціонныхъ движеній этихъ инородцевъ, то было бы слѣпотою не замѣтить, что отнынѣ въ будущемъ можетъ предвидѣться только усиленіе этихъ движеній, а не ослабленіе ихъ. Причиною этого появленія на китайской почвѣ^[25] новыхъ и могущественныхъ элементовъ разложенія въ лицѣ христіанскихъ миссіонеровъ и даже иностранцевъ вообще. Князь Гунь, разставаясь въ 1869-мъ г. съ англійскимъ посланникомъ Олькокомъ, справедливо сказалъ ему: «Жаль, что вы не увозите съ собою опіума и миссіонеровъ» — въ этой шуткѣ кроется глубокая истина. Миссіонеры прежде всего иностранцы, для которыхъ интересы китайскаго патріотизма не существуютъ, а потомъ они враги по призванію національной религіи и философіи китайцевъ, которыя столь долго царили безраздѣльно въ Небесной имперіи и, худо ли хорошо ли, сплочивали отдѣльныя части ея въ одно прочное цѣлое. Теперь, съ 1840-хъ годовъ, явилось начало, которое разъѣдаетъ эту связь, какъ ржавчина металлическія связи построекъ. Исторія возстанія тайпинговъ показываетъ намъ, что важнѣйшая внутренняя война Китая за послѣднія 20 лѣтъ произошла именно подъ вліяніемъ наплыва миссіонерскихъ идей, и притомъ это вліяніе прежде всего сказалось въ области, наполненной инородцами — въ Куанъ-си. Теперь работа миссіонеровъ продолжается дѣятельнѣе прежняго и, что всего лучше, на Китайское правительство, не даже китайскій народъ не въ силахъ остановить этой дѣятельности, пагубной для національнаго единства Небесной имперіи: флоты «цивилизованныхъ» державъ стоятъ на сторожѣ и за каждую неудачу интригановъ въ сутанахъ и въ бѣлыхъ галстухахъ готовы мстить всякаго рода насиліями^[26]. Китай оскорбленъ, и всегда будутъ находиться подъ скрытымъ вліяніемъ Константинополя, а вскорѣ конечно и Калькутты. Самое поступательное движеніе наше въ бассейнѣ Аральскаго моря только увеличиваетъ эту опасность, ибо сближаетъ ненадежныхъ туранскихъ вашихъ подданныхъ съ главными руководителями всѣхъ враждебныхъ вамъ предпріятій униженъ въ самыхъ основаніяхъ своего нравственнаго и политическаго существованія, а тамъ, господствующее племя чувствуете себя униженнымъ, тамъ инородческіе элементы начинаютъ дѣйствовать все съ большею и большею силою, стремясь обособиться. Мы имѣемъ примѣры этого рода и въ самой Европѣ ХІX-го столѣтія, гдѣ однако есть одинъ общій космополитическій интересъ, уравнивающій, смягчающій антагонизмъ расъ, именно наука съ ея приложеніями. Въ настоящее время всѣмъ инородцамъ Китая есть разсчетъ стать хотя по имени христіанами, и если это случится, — а усилія миссіонеровъ и дипломатовъ заставляютъ думать, что такое время недалеко, — тогда разложенію Китая нельзя будетъ противиться никакими силами. За христіаниномъ китайскимъ подданнымъ всегда стоитъ миссіонеръ-европеецъ, а рядомъ съ послѣднимъ и отчасти въ его распоряженіи — всѣ разрушительныя силы могущественнаго Запада, который, лицемѣрно и святотатственно прикрываясь знаменемъ Бога любви и братства, ищетъ только своекорыстныхъ стяжаній на счетъ разслабленнаго Китая.

Но оставимъ въ сторонѣ обще-антропологическій и историческій вопросъ о вліяніи водворяющейся, мало-по-малу, европейской расы и обратимся слова въ обзору установившихся этнографическихъ фактовъ, перейдя на этотъ разъ заграницы собственно Китайскаго государства, въ принадлежащія ему части средней Азіи. Извѣстно, что четыре обширныя страны принадлежатъ въ Срединному царству на сѣверѣ и западѣ: Маньчжурія, Монголія съ Джунгаріею, Восточный Туркестанъ и Тибетъ. Каждая изъ этихъ странъ составляетъ особую этнографическую область, но съ весьма разнообразными частностями. Маньчжурія, какъ было уже упомянуто отчасти, сильно окитаилась. Будучи лучшею по природѣ изъ всѣхъ внѣшнихъ, за-стѣнныхъ земель Китайской имперіи, она давно подверглась наплыву китайскихъ выходцевъ, особенно изъ Шань^:дуни. Вся южная половина страны, именно Ляо-дунъ и южныя части Гириньской губерніи, населены китайцами почти сплошь, такъ что маньчжуры тутъ почти незамѣтны, ибо и существующіе говорятъ по-китайски. Къ сѣверу отъ параллели Гирина маньчжурскій элементъ сохраняется чище; но и тутъ по тремъ главнымъ въ странѣ направленіямъ онъ почти совершенно уступилъ мѣсто китайскому. Именно, отъ Гирина по дорогамъ въ Нинчуту и Хуньчунь, въ Ажехэ и Саньсинь и наконецъ чрезъ Бедунэ въ Цицикаръ и Айгунъ, во множествѣ водворились сыны Срединнаго царства и обратили эти мѣстности въ совершенное продолженіе Чжили и Ляо-дуна. Китайскіе земледѣльцы, китайскіе купцы, китайскіе ремесленники — вотъ изъ чего состоитъ масса населенія по сказаннымъ тремъ направленіямъ. За маньчжурами осталась администрація и отчасти землевладѣніе. На крайнихъ предѣлахъ къ востоку и сѣверу лѣсистыя части бассейновъ Хурхи, Нонни и Амура, какъ извѣстно, заняты Гольдами, Орочонами, Дахурами и Солонами — охотничьими тунгузскими племенами; но и тутъ водворилось уже не мало китайцевъ, которые, съ одной стороны, доставляютъ туземцамъ звѣроловамъ нужные имъ предметы домашняго обихода, а съ другой скупаютъ отъ нихъ мѣха и отчасти рыбу, ихъ единственныя богатства. Вообще, сообразивъ разселеніе китайцевъ въ Манчьжуріи, можно думать, что изъ 10—12-ти милліоновъ теперешняго населенія этой страны вѣроятно 9—11 приходится на уроженцевъ Срединнаго царства и только 1 милліонъ на туземцевъ тунгузской расы.

Небольшой отростокъ этой расы, изъ Солоновъ и Сабо, былъ заброшенъ въ прошломъ вѣкѣ, волею правительства, на западъ, въ Джунгарію, но теперь отъ него почти ничего не осталось.

О присутствіи турецкаго элемента въ Манчьжуріи уже упомянуто выше.

Въ восточной Монголіи, между Нонни, Сунгари и Хинганомъ, туземное монгольское населеніе, хотя довольно многочисленное (до 1.200.000), нынѣ совершенно уступило мѣсто китайскому или само окитаилось. Китайцы имѣютъ здѣсь города и села, разработываютъ рудники и пашутъ землю. Подъ вліяніемъ ихъ сами монголы измѣнили свой образъ жизни и, за исключеніемъ немногихъ, оставшихся вѣрными кочевой жизни, завелись осѣдлыми жилищами и земледѣльческимъ хозяйствомъ. Они въ этомъ отношеніи напоминаютъ нашихъ селенгинскихъ и иркутскихъ бурятъ. Богатые старшины аймаковъ, князья и тайцзи, всѣ владѣютъ домами съ полнымъ осѣдлымъ хозяйствомъ. Монгольская ихъ природа сказывается только въ неумѣніи вести торговыя дѣла, которыя всѣ перешли въ руки китайцевъ, и въ меньшемъ книжномъ образованіи.

Переваливъ за Хинганскій хребетъ въ западу, мы вступаемъ въ болѣе или менѣе безводныя степи, сначала богатыя хотя травами, а потомъ представляющими почти одну голую почву. На селеніе этой страны, отъ Хингана до, Тянь-Шапя и Алтая, намъ достаточно извѣстно, частію по государственной географіи Китая, переводы изъ которой находятся у Іакинфа и Тимковскаго, частію по личнымъ обозрѣніямъ многихъ новыхъ путешественниковъ. Упомянемъ вкратцѣ о его распредѣленіи по степи. На югѣ, у Великой Стѣны, живутъ Ордосы, Тумоты и Чахары, изъ которыхъ послѣдніе суть солдаты пекинскаго правительства. Эта часть населенія Монголіи, при всемъ антагонизмѣ монголовъ къ сынамъ Срединнаго царства, можетъ быть однако считаема лучшимъ щитомъ его съ сѣвера, отъ собственно кочевыхъ хищниковъ, потому что чахары и тумоты, перемѣшанные съ китайцами, слишкомъ уже привыкли къ многимъ удобствамъ, которыя имъ доставляетъ присутствіе послѣднихъ. Затѣмъ, къ сѣверу отъ большого изгиба Желтой рѣки, полосою, въ 1,200 в. длины и отъ 450 до 500 вер. ширины (до линіи, проходящей черезъ урочища Саиръ-балгасунъ, Тугуривъ, Олопъ-худукъ и пр. и оканчивающейся у верховьевъ Калки) тянутся земли и другихъ, собственно кочевыхъ и весьма бѣдныхъ монголовъ. Это наиболѣе угрюмая часть степи, то гористая, то песчаная, и почти постоянно безплодная и безводная. Рѣдкія кочевки и невозможность собираться большими массами, отъ недостатка травъ, дѣлаютъ эту часть Монголіи также какъ-бы второю стѣною отъ наплыва болѣе воинственныхъ сѣверныхъ племенъ^[27]. Эти сѣверныя племена суть Халхасы, ядро бывшихъ чингиз-хановыхъ полчищъ и доселѣ самые бодрые изъ монголовъ, наиболѣе ненавидящіе китайцевъ и, что важнѣе всего, управляемые не множествомъ мелкихъ князей, а четырьмя большими ханами: Децепомъ, Тусету, Джасакту и Саинъ-ноиномъ. Намъ, русскимъ, довольно близко извѣстны отношенія этихъ сосѣдей нашихъ въ ихъ повелителямъ въ Пекинѣ. Они подчинились Китаю по нуждѣ, отъ страха передъ нашествіемъ соплеменныхъ джунгаровъ; но правительство сына неба держитъ ихъ въ рукахъ только угодливостью передъ главными вождями и особенно передъ ургинскимъ хутухтой. При малѣйшемъ ослабленіи этихъ личныхъ узъ, народъ охотно возстанетъ противъ китайскаго ига, и если тогда найдется вождь въ родѣ Темучина, то можетъ повториться гроза, если не столь страшная, какъ та, которая была въ ХІІІ-мъ вѣкѣ, то не менѣе опасная для Китая. Энергія монголовъ-халхасцевъ не заснула на вѣки.

На сѣверо-западѣ отъ большого изгиба Желтой рѣки, до восточнаго конца Тянь-шаня, встрѣчаемъ мы опять голую степь, еще болѣе ужасную, чѣмъ суніотская, и занятую лишь весьма не многими родами Элютовъ или калмыковъ^[28]. Это калмыцкое населеніе тянется и далѣе къ западу, въ пространствѣ между Небесными горами и Алтаемъ. Наиболѣе западные его представители живутъ по Юлдусу, въ бассейнѣ Или, по Черному Иртышу и у южныхъ границъ нашей Томской губерніи, куда часть ихъ также распространилась. Племена эти, извѣстныя подъ названіями Хошотовъ, Дурботовъ, Торгоутовъ, Хойтовъ, весьма малочисленны. Вмѣстѣ съ халхасцами, элютами, суніотачи, ордосами и другими кочевниками на западной сторонѣ Хингана и на сѣверѣ отъ Гань-су, онѣ имѣютъ едва-ли болѣе 800,000 душъ, сгустившихся предпочтительно на сѣверѣ и на юго-востокѣ. Средина степи есть знаменитая Гоби.

Монголы на югѣ и на юго-западѣ отъ губерніи Гань-су составляютъ, такъ-называемые, хухунорскіе аймаки, съ населеніемъ, не свыше 200,000 душъ. Занимая страну гористую, сравнительно лучше орошенную, чѣмъ другія монгольскія степи, но въ то же время мало доступную, а что всего важнѣе, сосѣднюю съ центромъ ламанскаго правовѣрія, Тибетомъ, эти кочевники всегда будутъ страшны Китаю. И хотя извѣстная система китайцевъ, выражающаяся тремя словами: подарки, родственныя связи и почетъ главамъ отдѣльныхъ аймаковъ, достигла здѣсь весьма удовлетворительно своей цѣли" — держать кочевниковъ въ, мирѣ; но въ случаѣ какихъ-либо общихъ волненій въ центрѣ Азіи, особенно съ религіознымъ оттѣнкомъ, провинціи Сычуинь, Ганьсу и имъ сосѣднія могутъ опасаться повторенія тѣхъ же опустошеній, которыя бывали, напр., въ VIII-мъ и VII-мъ вѣкахъ до P. X. и съ тѣхъ поръ повторялись не разъ, особливо въ ІХ-мъ вѣкѣ по P. X., при войнѣ Китая съ Тибетомъ.

На юго-западѣ отъ Хухунора, почти до Яркента и Хотана, а можетъ быть и въ округахъ этихъ городовъ, встрѣчаются отдѣльные обрывки монгольскаго племени, занесенные сюда войнами XVIII-го и предшествовавшихъ столѣтій. То же можно сказать и про сѣверный Тибетъ, гдѣ притомъ монголовъ нужно считать аборигенами, ибо мѣстныя названія горъ, рѣкъ и пр. — монгольскія. Все это кочевое населеніе чрезвычайно рѣдко и отличается грубостью нравовъ.

Такимъ образомъ можно сказать, что на пространствѣ отъ Хотанъ-дарьи до Аргуни, отъ Или и Зайсана до Сутари и Нонни, отъ Великой Стѣны до границъ Нерчинскаго края, и наконецъ, отъ истоковъ Янъ-цзе-Кьяна и Желтой рѣки до верховьевъ Селенги и до хребта Таину, живетъ одно племя — монгольское, въ числѣ, примѣрно, отъ 2 до 2½ милліоновъ. Въ настоящее время оно, конечно, подъ вліяніемъ ламаизма и искусной политики китайцевъ, не представляетъ ничего опаснаго для Срединнаго царства; но по извѣстной способности кочевниковъ приходить въ волненіе при всякомъ удобномъ случаѣ, можетъ стать снова грозою Китая, особенно если почему-либо пекинское правительство утратитъ ту роль въ Тибетѣ, которую оно играетъ теперь. Англичане хорошо понимаютъ это могущество варваровъ, и вотъ почему ихъ старанія пріобрѣсти вліяніе на Тибетъ такъ постоянны, хотя покамѣстъ, еще неудачны.

Взглянувъ на карту Азіи, мы увидимъ, что на юго-западѣ отъ монголовъ, по сѣверной сторонѣ Гималая, живутъ тибетцы. Это уже люди осѣдлые и хотя подчиненные волѣ миролюбиваго духовенства, которое имѣетъ свой интересъ жить въ ладахъ съ Китаемъ, но мало надежные и изъ всѣхъ инородцевъ Небесной имперіи наименѣе испытавшіе вліяніе китайской цивилизаціи. Они фактически и теперь мало зависимы отъ Срединнаго царства; въ случаѣ же, если будутъ пробуждены отъ многовѣкового усыпленія, подъ игомъ теократіи, какимъ-либо толчкомъ съ юга или запада, — могутъ стать страшными врагами Китая, подобно тому какъ было 1000 лѣтъ назадъ. Вслѣдствіе упомянутаго сей-часъ религіознаго вліянія на Монголію китайцы, конечно, употребятъ всѣ усилія вернуть свою власть, и борьба можетъ продолжаться многіе годы, къ совершенному истощенію Срединнаго царства. Притомъ тибетцы хотя и горцы, которые вообще не любятъ выходить изъ предѣловъ своей территоріи; но они уже успѣли распространиться по монгольской почвѣ на сѣверъ за Тенгри-норъ и почти до истоковъ Желтой рѣки, въ собственномъ же Китаѣ имѣютъ соплеменниковъ въ лицѣ сычуанскихъ и амдосскихъ си-фаней, объ отношеніяхъ которыхъ въ китайцамъ было говорено.

Въ западной части Тибета, а отчасти по всей странѣ разсѣяны кашмирскіе и другіе индѣйскіе выходцы, по религіи мусульмане или брамины. Ихъ число и политическое значеніе для Китая намъ мало извѣстны; но это суть, по большей части, торговцы, подобно индусамъ въ нашихъ туркестанскихъ владѣніяхъ.

На юго-восточныхъ предѣлахъ страны, въ направленіи въ Ассаму и Бирмѣ, живутъ также нѣкоторыя индѣйскія племена, малочисленныя и даже мало-извѣстныя по именамъ. Въ послѣднее время англійскій путешественникъ, Куперъ, описалъ тѣ изъ нихъ, которыя ближе всего подходятъ въ Ассаму. Горцы эти, Мишміи, суть люди осѣдлые, простые нравомъ; и свободолюбивые. Вліяніе Китая на нихъ сказывается только тѣмъ, что среди ихъ распространены нѣкоторыя китайскія издѣлія, напр. трубки. Они всѣ буддисты и ревниво не допускаютъ въ свою страну чужеземцевъ. Сосѣдніе Юнъ-нани и Сы-чуани, они представляютъ любопытную въ антропологическомъ отношеніи расу; но политическаго значенія для Китая пока не имѣютъ, развѣ въ томъ смыслѣ, что не допускаютъ въ его предѣлы путешественниковъ — піонеровъ изъ Индіи.

Переходя теперь въ сѣверу отъ Тибета, мы касаемся послѣднихъ инородческихъ племенъ китайской имперіи, племенъ, изъ которыхъ одно было постоянно и продолжаетъ быть доселѣ явно-враждебнымъ Китаю. Разумѣю племя турецкое. Оно имѣетъ за почвѣ восточнаго Туркестана, т.-е. у подошвы Тянь-шаня, Болора и Куель-луня, представителей двухъ разрядовъ: номадовъ и осѣдлыхъ земледѣльцевъ-промышленниковъ. Къ первымъ главнѣише принадлежатъ киргизы, обитатели отчасти горныхъ высотъ въ Тянь-шанѣ и Болорѣ, отчасти плоскихъ степей въ бассейнѣ Лобъ-нора. Число ихъ намъ неизвѣстно; но можно думать, что оно достигаетъ нѣсколькихъ сотъ тысячъ. Вторые, т.-е. осѣдлые туркестанцы, издавна составляютъ бичъ дайцинской монархіи и нынѣ находятся частію внѣ всякой отъ нея зависимости, частію въ возмущеніи. Эти войны съ тюрками подгорной полосы Тянь-шаня издавна служатъ къ истощенію силъ Небесной имперіи и только тогда могутъ превратиться, когда самъ Китай лишится своихъ туркестанскихъ владѣній совсѣмъ, а на сѣверѣ и югѣ отъ этихъ земель станутъ твердой ногой Россія и Англія. Число туркестанцевъ едва ли превосходитъ два или три милліона, такъ-какъ занятая ими полоса отъ Хами до Кашгара и оттуда чрезъ Яркентъ до Хотана имѣетъ едвали болѣе 12—15-ти верстъ ширины, да и по длинѣ часто прерывается безплодными мѣстностями. Счисленія же, дающія большую цифру, въ родѣ напр. 5-ти или даже 30-ти милліоновъ, суть чисто химерическія и показываютъ совершенное незнаніе характера степной природы средней Азіи, которая неспособна произвести для такой массы людей нужную пищу.

Туркестанцы населяютъ вообще только южный сватъ Небесныхъ горъ; но въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, напр. у Барвуля и въ Илійскомъ округѣ, они перевалили на сѣверный и здѣсь въ послѣднее время, подъ именемъ дунганей, стали зерномъ магометанскаго возстанія, охватившаго всю Джунгарію и вообще притяньшаньскій край. Начало волненіи туркестанцевъ въ самой западной части Туркестана, у Кашгара и Яркента, какъ извѣстно, относится къ 1857-му году; джунгарская революція послѣдовала 7—8 лѣтъ позже. Возстанія эти можно считать періодическими и предпослѣднее было въ 1820-хъ годахъ, а наиболѣе извѣстное въ исторіи — въ 1757—9-мъ годахъ. Нынѣ, находясь въ связи съ волненіями мусульманъ въ самомъ Китаѣ, эта инсуррекція составляетъ главную разъѣдающую его язву, и хотя нѣкоторые хинофилы à la Hyacinth надѣются, что китайцы, по обычаю, выйдутъ побѣдителями изъ трудной борьбы; но въ этомъ людямъ непредубѣжденнымъ позволительно сомнѣваться, тѣмъ болѣе, что Яркентъ и Кашгаръ потеряны конечно ужъ безвозвратно.

О немногихъ, этнографически впрочемъ интересныхъ, племенахъ индо-персидскихъ, живущихъ въ Цунъ-линѣ (горахъ Болорскихъ), можно здѣсь вовсе не говорить, потому что эти племена совсѣмъ уже чужды теперешнему Китаю. Поэтому, чтобъ завершить этотъ очеркъ, остается сказать нѣсколько словъ объ обитателяхъ крайняго сѣвера Небесной имперіи, о

Народцы этого племени, сойоты, урянхи, дархаты, частію сохранившіе довольно хорошо чистоту своей расы, частію перемѣшавшіеся съ тюрками и монголами, живутъ по сѣверную сторону хребта Танну, въ бассейнѣ верхняго Енисея и отчасти у источниковъ Селенги, близъ Косогола. Они суть звѣроловы, но мѣстами и скотоводы, такъ какъ страна ихъ, съ одной стороны, богата лѣсистыми горами, а съ другой несовсѣмъ лишена и пастбищъ. По природѣ своей это люди мирные. Китайцы изъ Улясутая имѣютъ на нихъ вліяніе частію черезъ чиновниковъ, частію черезъ купцовъ, которые имъ доставляютъ принадлежности охоты и домашняго обихода. Но, впрочемъ, они до Чугучакскаго договора 1860-го года были для Китая отчасти людьми «заграничными», такъ-какъ, по смыслу статьи 3-й Буринскаго трактата 1728-го г. Россія на нихъ могла предъявлять почти столькоже правъ, какъ и Небесная имперія. Самая линія пограничныхъ китайскихъ карауловъ шла южнѣе хребта Танну.

Сводя теперь въ одно цѣлое все изложенное объ инородцахъ, живущихъ въ зависимыхъ отъ Китая земляхъ, но внѣ самаго Срединнаго царства, мы найдемъ, что въ составѣ этого разноплеменнаго населенія есть:

Тунгузскаго племени вѣроятно не больше — 1.000,000 душъ

Монгольскаго — 2.500,000 "

Тибетскаго — 5.000,000 "

Турецкаго — 3.000,000 «

Разныхъ индѣйскихъ народцевъ и переселенцевъ — ?

Финскаго племени — 50,000 „

Въ общемъ итогѣ едва-ли 12.000,000 душъ.

Цифра, по сравненію съ громаднымъ населеніемъ собственнаго Китая, мало значительная; но по огромности занятаго этими инородцами пространства, по варварскому состоянію многихъ изъ нихъ и по исторической враждѣ большинства ихъ къ китайцамъ, очень внушительная для потомства сета семей“ и для его предводителей.

Китайское правительство это хорошо понимаетъ.

Но варвары средней Азіи стоятъ лицомъ не только къ Китаю, а и къ Россіи. Дорога за Уралъ имъ также извѣстна, какъ дорога за Великую Стѣну. Притомъ, Россія имѣетъ въ предѣлахъ своихъ множество соплеменниковъ ихъ, на которыхъ могутъ отражаться (и нерѣдко отражаются) всѣ волненія ихъ… Интересы Россіи по отношенію въ средней Азіи, слѣдовательно, тождественны съ интересами Китая, и чѣмъ прочнѣе, ненарушимѣе будетъ связь между двумя государствами, тѣмъ будетъ лучше для каждаго изъ нихъ. Здѣсь можно еще прибавить, что исключительное обладаніе безпокойнымъ и непроизводительнымъ среднеазіатскимъ міромъ со стороны одной изъ этихъ державъ было бы величайшимъ несчастіемъ именно для этой державы, ибо возложило бы на нее одну ту обязанность, которую едва выполняютъ двѣ, соединенными силами.

IV.
Европейцы въ Китаѣ.

При разсмотрѣніи племенного состава населенія Китая, было слегка упомянуто о вліяніи водворяющейся тутъ европейской расы на судьбы собственно-китайскаго населенія. При этомъ, естественно, была указана одна самая существенная и наиболѣе выдающаяся сторона этого вліянія. Здѣсь, при нѣсколько болѣе подробномъ ознакомленіи съ составомъ и дѣятельностію европейцевъ въ Небесной имперіи, найдутъ себѣ мѣсто и другія стороны этого вліянія, чѣмъ и пополнится сказанное прежде. Разумѣется, въ этомъ очеркѣ я опущу большую часть собственныхъ именъ городовъ, лицъ и пр., такъ-какъ читателя могутъ занимать, конечно, лишь факты изъ общественныхъ и международныхъ отношеній европейцевъ на Востокѣ, а не лица и города. Но относительно достовѣрности изложенія мнѣ остается только сослаться на мѣстныя книги, журналы и на самихъ мѣстныхъ жителей, сообщившихъ мнѣ данныя. Нѣкоторыя событія происходили даже у меня на глазахъ.

Вообще европейцы и американцы, въ Китаѣ и Японіи, всѣ, безъ различія занятій и степени образованія, привыкли отличать себя отъ туземцевъ общимъ именемъ „цивилизованныхъ“. При удобномъ случаѣ они словесно и въ журналахъ заявляютъ, кромѣ того, претензію быть „цивилизаторами“.

Отвѣтомъ на эту претензію можетъ служить слѣдующая таблица, съ небольшими къ ней поясненіями. Она составлена для нѣкоторыхъ городовъ по спеціальнымъ, современнымъ спискамъ ихъ резидентовъ, такъ-называемымъ для большинства же мѣстностей по „Hong-Kong Directory“, при чемъ я могу только пожалѣть, что цивилизованная редакція этого сборника ввела покупателей въ обманъ, поставивъ на корешкѣ и заголовкѣ его 1870-й годъ, тогда какъ на самомъ дѣлѣ книга относится къ 1867—68-му годамъ и была напечатана въ этомъ послѣднемъ.

Общее число европейцевъ въ Китаѣ, за 1869-й г. — около 6,100

Изъ нихъ: Миссіонеровъ католическихъ, съ сестрами милосердія и др. монахинями, причетниками и пр. — 375 *)

Миссіонеровъ протестантскихъ — 112

Дипломатовъ и консуловъ съ ихъ штатами — 136

Чиновниковъ при китайскихъ таможняхъ — 290

Инструкторовъ войскъ, техниковъ и ученыхъ на службѣ Китая — 91

Инженеровъ, докторовъ и другихъ спеціалистовъ не на службѣ Китая — 630

Купцовъ и ихъ прикащиковъ — 2,200

Лицъ прочихъ званій, живущихъ для собственныхъ выгодъ и большею частію лишь временно, до составленія капитала: парикмахеровъ, булочниковъ, портныхъ, полицейскихъ сторожей, лоцмановъ, матросовъ, трактирныхъ слугъ, публичныхъ женщинъ и др. — 2,250

• ) Цифра эта менѣе истинной, потому что о составѣ нѣкоторыхъ миссій внутри Китая у меня нѣтъ свѣдѣній.

Разсмотримъ послѣдовательно характеръ каждаго изъ этихъ сословій.

Самое многочисленное изъ нихъ, очевидно, можетъ и должно быть названо чернью. Одна половина ея, какъ матросы, — извѣстна грубымъ своимъ поведеніемъ, часто переходящимъ въ буйство; другая — промышленники разнаго рода — состоитъ изъ отъявленныхъ chevaliérs d’industrie цѣлаго свѣта, контрабандистовъ, воровъ и даже разбойниковъ. Эти-то люди снабжали тайпинговъ оружіемъ, полученнымъ „на коммиссію“ отъ богатыхъ купцовъ; они-то продаютъ по мелочамъ контробандные товары, опіумъ, держатъ кабаки, гдѣ обираютъ пьяныхъ, сдаютъ покупателю вмѣсто денегъ сигарами, считая каждую въ 30 в. и выживая дерзостями е безпокойнаго», который бы вздумалъ настаивать на деньгахъ, и пр. Изъ этого класса вышли, впрочемъ, нѣкоторые «негоціанты», особливо въ одномъ не совсѣмъ приморскомъ городѣ, гдѣ напр. одинъ бывшій кузнецъ, босикомъ черезъ поля, по ночамъ носившій сквозь китайскую цѣпь оружіе къ тайпингамъ, во время приближенія ихъ къ городу, сдѣлался владѣльцемъ дока и занималъ видное мѣсто въ числѣ «почетныхъ» жителей города (тоже по большей части self-made men). Другой экземпляръ того же разряда и въ той же мѣстности представлялъ бѣглый боцманъ, которому ничего не оставалось больше дѣлать, какъ броситься въ море или идти въ матросы, и который однакоже сталъ потомъ чуть ли не секретаремъ какого-то консульства и associй одной большой торговой фирмы. Третій…. но было бы долго перечислять всѣхъ; довольно замѣтить, что цивилизующаго вліянія на китайцевъ этотъ классъ людей оказывать, конечно, не въ состояніи.

Второй по многочисленности разрядъ будутъ купцы и ихъ прикащики. Люди, большею частію знакомые только съ коммерческою ариѳметикою и бухгалтеріею, занятые съ 8 часовъ утра до 7-ми вечера въ конторахъ, а послѣ того въ билліардныхъ и публичныхъ домахъ, они, конечно, не могутъ имѣть никакого права на названіе цивилизаторовъ. Вліяніе ихъ на Китай выражается лишь: коммерческою эксплуатаціею, ввозомъ опіума и торговыми обманами. За прикащиками, народомъ молодымъ и холостымъ, остается еще спеціальность «гражданскихъ браковъ» съ китайскими женщинами, которыхъ они обыкновенно бросаютъ, лишь только тѣ начнутъ родить дѣтей.

Характеризовать «цивилизацію» европейскаго купца въ Китаѣ вообще нетрудно. Вотъ три примѣра, которыхъ достовѣрность не подлежитъ сомнѣнію.

Извѣстный богачъ — пусть будетъ X., — любившій окружать себя чисто азіатскою роскошью, заставлявшій публичныхъ женщинъ брать, у себя въ домѣ, при пріятеляхъ, но такъ, чтобы всѣ знали, ванны въ шампанскомъ, — обманулъ своихъ кредиторовъ на 88 % пустилъ по-міру цѣлыя сотни несчастныхъ, довѣрявшихъ ему свои капиталы. Городъ Макао особенно ему обязанъ своимъ упадкомъ. Но едва удовлетворивъ своихъ кредиторовъ 12-ю за 100, онъ вновь началъ торговлю, при всеобщемъ сочувствіи коммерческихъ тузовъ, которые находили, что «нужно возстановить славу столь стариннаго дома» — торговца-контрабандиста опіумомъ en gros.

Одинъ esprit-fort въ той же мѣстности два раза былъ банкротомъ, бѣгалъ для спасенія въ Европу и Америку и, возвращаясь оттуда, снова, какъ esprit-fort, поступалъ въ купеческія конторы, гдѣ цѣнилась его опытность въ коммерческихъ «дѣлахъ»… Потомъ онъ сталъ однимъ изъ почетнѣйшихъ жителей «китайской Венеціи» и даже консульскимъ агентомъ какого-то падающаго государства. Въ насмѣшку надъ его званіемъ и какою-то цвѣтною ленточкою, полученною имъ отъ чужеземнаго правительства и сданной, по закону, въ Вашингтонъ для храненія, сами «китайскіе венеціане» называли его chargé des affaires.

One distinguished commercial gentleman, — положимъ Y., управлялъ долго дѣлами одного первокласснаго дома и пароходной компаніи. Замѣтивъ, что большинство пароходовъ этой компаніи приходитъ въ негодность, ликвидировалъ онъ свои личныя дѣла и, какъ коммерческій тузъ, былъ провожаемъ цѣлою толпою своихъ согражданъ на пароходъ, увозившій его въ Америку… Только по отъѣздѣ его замѣтили, что его управленіе дѣлами компаніи привело ее почти къ банкротству и что пароходы всѣ сгнили безъ правильной ремонтировки^[29]. Игрекъ этотъ, былъ однако предсѣдателемъ мѣстной торговой палаты и единогласно признавался казовымъ концомъ города…

И когда о подобныхъ «джентльменахъ» высказался правдиво одинъ бывшій генералъ американской арміи, а послѣ консулъ въ одномъ изъ китайскихъ портовъ, то «благородному» негодованію почтенныхъ негоціантовъ-цивилизаторовъ не было предѣла. Они въ газетахъ объявили республиканскаго генерала клеветникомъ и даже прибавили, что онъ высказалъ самую черную неблагодарность, принадлежность душъ низкихъ, потому что въ рукахъ ихъ есть вексель его на сумму 1,500 долларовъ…

Генералъ, разумѣется, не отвѣчалъ. Да и трудно было отвѣчать, потому что авторы пасквиля подписались не собственными именами, а названіями фирмъ. А неугодно ли узнать напр., кто дѣйствовалъ отъ имени фирма R. and С°, когда въ составѣ этой фирмы нѣтъ и никогда не было ни одного R.? Пришлось бы наткнуться на такой же случай, какъ у Луи-Блана съ редакціей «Times’а», которая, напечатавъ клевету на этого француза, говорила ему, что у нея нѣтъ отвѣтственнаго редактора. И при этомъ трудно бы даже было отвѣчать à la Луи-Бланъ: «жаль, что нѣтъ; я бы ему надавалъ пощечинъ», ибо изъ Нью-Іорка трудно давать пощечины жителямъ китайской Венеціи.

Итакъ, изъ 6,100 европейцевъ, живущихъ въ Китаѣ, 4,450 конечно не могутъ имѣть ни малѣйшаго права на названіе цивилизаторовъ. Во всякомъ благоустроенномъ государствѣ значительная часть ихъ, конечно, сидѣла бы по тюрьмамъ и work-house’амъ.

Остается 1,600 человѣкъ, среди которыхъ мы находимъ 630 человѣкъ докторовъ, аптекарей, инженеровъ, механиковъ и др. — самое полезное сословіе, заработывающее, правда, хорошія деньги, но по крайней мѣрѣ не даромъ. Однако эти доктора — безъ дипломовъ, инженеры — изъ уволенныхъ отъ службы правительствами, механики — ненашедшіе себѣ мѣста въ Европѣ, вообще въ своемъ родѣ оборыши. Китайцы отъ нихъ выигрываютъ развѣ только то, что получаютъ случаи знакомиться у себя дома съ европейской наукой и ея приложеніями.

91 человѣкъ техниковъ-спеціалистовъ въ фу-чжеускомъ, шанхайскомъ и нанкинскомъ арсеналахъ и въ тянь-цзинскихъ арсеналѣ и пороховомъ заводѣ; тутъ же преподаватели въ Фу-чжеу и инструкторы войскъ въ разныхъ мѣстахъ. Часть этихъ людей, именно инструкторы, исполняетъ свои обязанности недобросовѣстно. Другіе, какъ инженеры арсеналовъ, содѣйствуютъ эксплуатаціи Китая, заставляя правительство всѣ нужные матеріалы покупать заграницею, въ своихъ отечественныхъ странахъ. Но этотъ разрядъ людей все-таки самый полезный для Китая. Теперь посмотримъ на остальные.

290 чиновниковъ таможенныхъ, съ г. Гартомъ во главѣ. Призваніе ихъ — «водворить честность въ китайскихъ таможняхъ, подавая примѣръ добросовѣстности». Это, конечно, имъ нетрудно, ибо ни одинъ изъ нихъ не получаетъ менѣе 2,000 піастровъ (2,670 р. сер.) въ годъ, а г. Гартъ даже 50,000 п. (67,000 р.) Но дѣлаются ли китайскіе чиновники отъ соприкосновенія съ ними честнѣе? — это еще вопросъ, и сдѣлаются ли когда? — тоже вопросъ. Господа европейскіе чиновники сами подаютъ примѣръ крайней недобросовѣстности; напримѣръ, они не только не занимаются службою въ дни многочисленныхъ христіанскихъ праздниковъ, но справляютъ даже рожденіе королевы Викторіи, дни скачекъ, лодочныхъ гонокъ и т. п. Стоютъ же они китайскому правительству болѣе 1.000,000 р. ежегодно. Будучи по происхожденію преимущественно купеческими прикащиками европейскихъ домовъ, они хотя образованнѣе своихъ мѣстныхъ собратьевъ, но не отстоятъ отъ нихъ столь далеко, чтобы ихъ легко было съ разу отличить. Съ китайскими сослуживцами они не сближаются, а потому цивилизующее вліяніе ихъ, главнымъ образомъ, выражается лишь рожденіемъ, отъ китайскихъ женщинъ, побочныхъ дѣтей, которыхъ и прогоняютъ изъ дому тотчасъ но появленіи ихъ на свѣтъ, вмѣстѣ съ матерями.

Дипломаты и консулы, по самому званію своему, стоятъ, такъ сказать, внѣ Китая, и ихъ вліяніе, иногда очень могущественное, конечно, направлено не за Китай, а противъ него. Впрочемъ, консулы, находясь въ частныхъ соприкосновеніяхъ съ китайцами по торговымъ дѣламъ, могли бы подавать имъ примѣръ европейскаго правосудія. Къ сожалѣнію, это не всегда такъ. По крайней мѣрѣ весьма обыкновенно, что китайцы, обиженные или обманутые европейцами, находятъ самое слабое удовлетвореніе у блюстителей европейскаго правосудія. И еще теперь, по законамъ Англіи, Франціи и Соединенныхъ Штатовъ, консуломъ не можетъ быть мѣстный купецъ, а прежде обыкновенно бывало, что такому коммерсанту-юристу приходилось разбирать въ судѣ чуть не собственныя дѣла и во всякомъ случаѣ дѣла пріятелей, компаньоновъ и пр.

Какъ характеристическіе случаи дѣятельности этого высшаго по цивилизаціи класса европейскихъ людей на Востокѣ, можно привести три эпизода, хорошо извѣстные повсюду въ Китаѣ и Японіи и вполнѣ достовѣрные.. Въ одномъ случаѣ дѣло идетъ о консулѣ значительной морской державы въ большомъ городѣ, господинѣ, положимъ, А. Сострадая къ положенію одной вдовы миссіонера съ дочерью, открылъ онъ подписку между негоціантами своей націи и самъ написалъ свое имя во главѣ листа на сумму 500 долларовъ (670 р. с.). Когда общій итогъ дошелъ до 3.000 фунт. стерл., онъ женился на «бѣдной» вдовѣ. Эти 3.000 ф. ст. пустилъ онъ въ оборотъ, покупая вазы, издѣлія изъ слоновой кости, лакированныя вещи и пр. и отправляя ихъ, какъ correspondance officielle, въ Европу безпошлинно. По словамъ своихъ собратій, дипломатовъ, онъ составилъ этимъ капиталъ въ 20.000 фунт. стерл. И замѣчательно, что граждане города, въ которомъ онъ нѣкогда былъ консуломъ, всегда находили, что онъ поступалъ очень умно и совершенно соотвѣтственно своему званію. Только заключеніемъ, непонравившагося имъ, торговаго договора успѣлъ онъ впослѣдствіи вызвать ихъ насмѣшки надъ своею женитьбой, не совсѣмъ respectabily-looking. Но это было уже передъ самою смѣной его.

Въ другомъ случаѣ, тоже бывшій консулъ и потомъ дипломатъ принялъ такое горячее участіе въ продажѣ конской сбруи, солдатскихъ башмаковъ и т. п., что само правительство немедленно отозвало его.

Въ третьемъ случаѣ джентльменъ, котораго домъ прикрытъ консульскимъ флагомъ одной большой державы въ двухъ городахъ, попался публично въ торговлѣ людьми, сопровождавшейся такимъ варварствомъ, что даже «азіатское» японское правительство вступилось за бѣдный товаръ. Дѣло было весною 1870-го года и до извѣстной степени опубликовано даже въ іокогамскихъ газетахъ. Корабль «Palmer», законтрактованный лавочникомъ въ консульскихъ доспѣхахъ (разумѣется, на имя гонконгскаго китайца-агента), вышелъ изъ Гонъ-Конга, чтобы идти въ Санъ-Франциско. По обычаю, китайцы товаръ нагружены были такъ тѣсно и продовольствуемы такъ дурно, что между ними, въ первую же недѣлю плаванія, открылись прилипчивыя болѣзни. Капитану ничего не оставалось, какъ зайти въ Іокогаму, хотя, конечно, это не было въ его разсчетѣ. Медицинская коммиссія, наряженная іокогамскимъ портовымъ начальствомъ, оффиціально" признала печальную истину; Китай цы-же-товаръ громко заявили, что они обмануты кругомъ контрагентомъ и хотятъ во что бы ни стало вернуться въ Гонъ-Конгъ. Японское правительство приказало, въ видахъ прекращенія эпидеміи и впредь до разбора дѣла, высадить ихъ на берегъ; но тутъ явился агентъ консула-лавочника и потребовалъ, чтобы японцы приставили въ товару стражу, иначе-де онъ разбѣжится, что нанесетъ убытокъ нашему другу, китайцу Лисингу. Когда одна іокогамская газета, вздумала было напечатать эту исторійку en toutes lettres, то нахальство прикащиковъ консула-лавочника дошло до того, что они ворвались въ типографію и смѣшали наборъ статьи…

Наконецъ, мы подошли въ классу, нравственному ex-officio и гласно заявляющему о себѣ, какъ о призванномъ водворитъ въ Китаѣ Christian civilisation, — къ миссіонерамъ. Ихъ два разряда: англо-американскіе, разныхъ протестантскихъ сектъ, и французо-испано-итальянскіе — католической вѣры. О первыхъ можно сказать, что они люди ученые, нерѣдко вмѣстѣ богословы и лекаря, люди хорошей нравственности, иногда, подобно Уильямсу, добросовѣстно признающіе малополезность для Китая своихъ усиліи. Но каково въ дѣйствительности ихъ вліяніе? Почти ничтожно. Изъ послѣдняго отчета протестантскихъ миссій, за 1868-й годъ, читаннаго на съѣздѣ миссіонеровъ, видно, что все число прозелитовъ у нихъ неболѣе 6.000. И это въ 30 лѣтъ пропаганды, при 112-ти проповѣдникахъ въ настоящее время.

О католическихъ миссіонерахъ такъ много говорено и писано, что можно бы не упоминать о ихъ нравственномъ значеніи. Довольно замѣтить, что большинство ихъ — іезуиты. Слѣдующіе факты дадутъ болѣе полное понятіе о религіи и морали, проповѣдуемой этими агентами римскаго ханжества, властолюбія и корыстолюбія.

Іезуиты имѣютъ въ Сикавеѣ фабрику католическихъ картинъ и статуй, выгодно сбываемыхъ ими китайцамъ-христіанамъ. Здѣсь, «чтобы не уронить въ глазахъ китайцевъ католической вѣры^[30]» Іисусъ Христосъ является изображеннымъ въ китайскихъ башмакахъ съ толстыми подошвами, царство небесное рисуется въ видѣ крѣпости, совершенно похожей на китайскіе города, и т. п. Такъ какъ китайцы, принимающіе вѣру, всегда «испытуя» ее, могли бы упрекнуть іезуитовъ въ противорѣчіи съ самими собою, когда они, вопреки второй заповѣди, занимаются «сотвореніемъ кумировъ»; то заповѣдь эта вычеркнута изъ іезуитскаго катехизиса, а послѣдняя, десятая, раздѣлена на двѣ для полученія полнаго числа десяти^[31].

Въ томъ же Сикавеѣ занимаются покупкой китайскихъ дѣтей, чтобы заставлять ихъ работать даромъ по 8 и 10-ти часовъ въ день на монастырской фабрикѣ. Это крѣпостное состояніе продолжается до 20-ти лѣтъ, послѣ чего рабочіе, разумѣется, обращенные въ христіанство и уже втянувшіеся въ іезуитскую коммерцію, объявляются свободными и дѣлаются агентами по покупкѣ и сбыту товаровъ, а неспособнѣйшіе — рабочими на іезуитскихъ, поляхъ и о городахъ, носильщиками іезуитскихъ паланкиновъ и т. п.

Около того же Сикавея стоитъ женскій монастырь кармелитокъ. На воротахъ надпись гласитъ, что туда запрещается входъ всѣмъ мущинамъ, за исключеніемъ отцовъ-исповѣдниковъ….

И епископъ шанхайскій, въ своихъ отчетахъ коллегіи пропаганды, не находитъ ничего лучше сказать по поводу такой близости двухъ разнородныхъ монастырей, какъ то, что вліяніе благочестивыхъ сестеръ чрезвычайно благодѣтельно для развитія юи ихъ питомцевъ сикавейскаго училища, которые безъ того были бы лишены нѣжнаго участія женскихъ сердецъ, и т. п.

Понятно, какого рода впечатлѣнія такія религія и мораль производятъ на китайцевъ, и нельзя удивляться, что китайское правительство, обязанное трактатами пещись о личной безопасности проповѣдниковъ христіанства, нашлось вынужденнымъ держать въ Сикавеѣ роту солдатъ и двѣ пушки для защиты отцовъ почтенной «компаніи». въ Тянь-цзинѣ забыли это сдѣлать, и народъ растерзалъ нѣсколькихъ монаховъ съ ихъ сестрами и даже съ французскимъ консуломъ, вздумавшимъ вступиться за соотечественниковъ.

Впрочемъ, справедливость требуетъ сказать, въ заключеніе этого очерка, что есть во вліяніи на Китай западныхъ пришельцевъ и, несомнѣнно хорошія стороны. Такъ, ими возбуждена въ сынахъ Срединнаго царства любознательность къ явленіямъ общественной и государственной жизни, о которыхъ прежде, между ними распространялись лишь темные слухи. Въ Шанхаѣ издается китайская газета, которая имѣетъ болѣе 30.000 подписчиковъ. Съ другой стороны, мы видимъ нынѣ китайцевъ управляющихъ пароходами, участвующихъ въ постройкѣ и снаряженіи ихъ, выдѣлывающихъ скорострѣльное оружіе и пр., это также важный успѣхъ. Вліяніе европеизма отозвалось еще въ томъ смыслѣ, что китайцы стали свободнѣе относиться къ дѣятельности своихъ чиновниковъ, низшихъ и высшихъ, разбирать эту дѣятельность и преслѣдуемыя ею задачи. Но это послѣднее — въ очень слабой степени. Столь способные къ самоуправленію, когда они находятся на чужой почвѣ, сыны Небесной имперіи представляютъ еще жалкихъ гражданъ, когда живутъ на своей родинѣ, и это несмотря на горячій патріотизмъ.

О привитіи на китайской почвѣ европейской науки, той строгой и точной науки, которая одна даетъ прочные залоги будущихъ успѣховъ народа, можно еще не говорить, "потому что тутъ дѣло едва начинается. И хотя европейскіе синологи перевели сочиненія Гершеля, Уеля и нѣкоторыя другія серьезныя книги на китайскій языкъ, хотя въ Пекинѣ основано высшее училище съ европейскими профессорами; но пока все это шатко и мало надежно. Да и не можетъ не быть шаткимъ, когда въ преподаватели астрономіи, напр., поступилъ человѣкъ, отрицающій Ньютона, когда химію читаетъ профессоръ-юристъ изъ протестантскихъ миссіонеровъ.

М. Венюковъ.

Гонъ-Конгъ. — Сентябрь, 1870.

V.
Торговля китайцевъ съ Европою и Америкою.

Задолго до открытія сношеній съ западными народами, китайская морская торговля обнимала уже обширную область отъ Бореи до Борнео и отъ Аннама и Бирмы до острововъ Филиппинскихъ. Обладая компасомъ, китайскіе торговцы смѣло пускались въ эти страны, не держась непосредственно береговъ, какъ то дѣлали европейскіе мореходцы до самаго XIV-го столѣтія. Но только въ ІХ-мъ вѣкѣ по P. X. торговые ихъ города сдѣлались извѣстны промышленникамъ изъ сосѣдства Средиземнаго моря. Эти промышленники были арабы, которые и торговали потомъ нѣсколько вѣковъ въ одномъ изъ портовъ юго-восточнаго Китая, именно въ Банфу. Былъ ли этотъ Банфу — Кантонъ или Банпу, близъ нынѣшняго Ганъ-чжеу-фу, описанный въ ХIII-мъ столѣтіи Марко Поло, — это вопросъ нерѣшенный; но изъ извѣстій, оставленныхъ арабами, видно, что торговля въ немъ была очень обширна, хотя сопровождалась весьма стѣснительными для чужеземцевъ условіями. Когда иностранный корабль входилъ въ гавань Банфу, его тотчасъ окружали таможенные агенты, товары переносились въ складъ, и только по отобраніи почти третьей доли ихъ, именно 30 %, въ казну, отдаваемо было остальное владѣльцу, который затѣмъ уже воленъ былъ торговать, гдѣ и какъ пожелаетъ. Иностраннымъ купцамъ того времени давалось даже право проникать внутрь Китая, для чего они получали особые виды, или паспорты, отъ таможенныхъ властей, упрежденіе которыхъ относится, вѣроятно, въ VI-му столѣтію, т.-е. ко времени династіи Танъ. Марко Поло, видѣвшій Банфу во второй половинѣ XIII-го вѣка, описываетъ его какъ цвѣтущій и богатый городъ, въ портѣ котораго всегда тѣснилось много судовъ изъ Индіи, а Ибнъ-Батута, въ концѣ того же вѣка, замѣчаетъ, съ другой стороны, что китайскія джонки проникали до Малабарскаго берега Индіи и вели тутъ выгодную торговлю. Шелкъ и шелковыя издѣлія, повидимому, были тогда главными статьями вывоза изъ Китая; о чаѣ же ничего неизвѣстно, хотя уже въ IX-мъ вѣкѣ арабы знали его обширное употребленіе въ Срединномъ царствѣ и описали способъ приготовленія.

Изъ европейцевъ первые прибыли въ Китай португальцы. Въ 1516-мъ году корабль ихъ, подъ начальствомъ Перестрелло, «счастливо торговалъ въ устьяхъ Бантонской рѣки, почему на слѣдующее лѣто генералъ-капитанъ Малакки, знаменитый Альбукеркъ, отправилъ цѣлую флотилію изъ восьми судовъ для начала болѣе обширнаго торга. Эта флотилія, подъ начальствомъ Переса де-Андрады, вошла въ кантонскую дельту и достигла Вампоа, откуда начальникъ ея послалъ просить разрѣшенія у мѣстныхъ начальствъ Кантона торговать въ этомъ городѣ. Отвѣтъ былъ данъ благопріятный; но когда Авдрада съ двумя судами самъ прибылъ къ городу и вступилъ въ переговоры объ основаніяхъ торга, то былъ вскорѣ извѣщенъ о нападеніи, сдѣланномъ на большинство его флотиліи пиратами, и потому долженъ былъ съ поспѣшностью возвратиться. Часть его судовъ вернулась въ Малакку, а другая направилась въ сѣверу и здѣсь успѣла основать первую европейскую коммерческую колонію въ Нингпо. Тутъ португальцы торговали очень успѣшно, но не долгое время. Ихъ жадность въ прибыли и безпорядочное поведеніе скоро привели въ разнымъ стѣсненіямъ торговли со стороны китайскихъ властей, а наконецъ и къ самому изгнанію торговцевъ-волонистовъ. Чтобы дать понятіе о тогдашнихъ способахъ наживаться, достаточно сказать, что извѣстный португальскій авантюристъ, Ферпандъ Мендезъ Пинто, не затруднился ограбить семнадцать царскихъ могилъ, о существованіи которыхъ, на одномъ изъ острововъ въ сѣверу отъ Нингпо. онъ узналъ отъ китайцевъ. Пинто былъ пойманъ китайцами, взятъ въ плѣнъ, сидѣлъ въ тюрьмѣ и вмѣстѣ съ другими своими спутниками подвергся разнымъ суровымъ наказаніямъ, въ томъ числѣ отрѣзанію пальца на рукѣ. Портъ Нингпо послѣ этого былъ, надолго для португальцевъ закрытъ.

Въ 1537-мъ году имъ однакоже удалось основаться на другомъ пунктѣ юго-восточнаго прибрежья Китая, именно въ Макао, гдѣ они и имѣли потомъ постоянный торгъ въ теченіи трехъ столѣтій. Но условія, въ которыя была поставлена торговля въ Макао, были далеко не тѣ, что въ Нингпо. Здѣсь португальцы должны были платить ежегодную подать китайцамъ за землю, занятую подъ городъ, имѣть среди себя постоянно китайскихъ чиновниковъ для надзора и только разъ-два въ годъ торговать на кантонскомъ рынкѣ. Самый городъ Макао, выстроенный на полуостровѣ, былъ отдѣленъ отъ твердой земли Китая каменною стѣною, и непосредственно у этой стѣны водворено довольно значительное селеніе китайцевъ, чтобы чужеземцы не могли безнаказанно проникать за нее. Въ 1582-мъ году торговля ихъ въ Кантонѣ должна была даже совсѣмъ превратиться вслѣдствіе безпорядковъ, и только обязавшись платитъ ежегодно значительную сумму кантонскимъ чиновникамъ, могли португальцы сохранить за собою право ѣздить изъ Макао въ столицу двухъ южныхъ провинцій Китая. Они пробовали-была обращаться въ Пекинъ, надѣясь тамъ получить облегченіе по торговлѣ; но всѣ ихъ посольства были принимаемы дурно и подвергались униженіямъ. Казалось, китайцы дозволяли чужестранцамъ торговать въ Кантонѣ только изъ милости и лишь отчасти потому, что торговля приносила ихъ казнѣ порядочный доходъ въ видѣ пошлинъ. Но въ 1750-мъ году даже и эти побужденія были отброшены, и португальцамъ предложено или подвергнуться новымъ стѣсненіямъ но торговлѣ, или совсѣмъ оставить Китай. Напрасно они посылали, въ 1753-мъ году, новое посольство въ Пекинъ: оно не имѣло никакого успѣха, и торговля въ Макао падала все болѣе и болѣе, такъ что въ 1830-мъ году доходъ макаоской таможни простирался едва до 70,000 лапъ и не покрывалъ уже расходовъ на самое учрежденіе. Основаніе англичанами, въ 1841-мъ году, Гонъ-Конга окончательно убило торговлю въ Макао, а случившееся, въ послѣдніе годы (1867), банкротство огромнаго торговаго дома Дента, которому ввѣрены были почти всѣ остатки португальскихъ маканскихъ капиталовъ, привело эту колонію въ состояніе почти всеобщаго нищенства.

Голландцы были второю европейскою націею, пытавшеюся завязать торговлю съ Китаемъ, послѣ открытія морского пути вокругъ Африки. Въ 1601-мъ году они появились въ Кантонѣ, но не имѣли успѣха. Тоже сначала было и на Формозѣ, куда они обратились потомъ. Только цѣною уступки захваченныхъ было ими острововъ Пескадорскихъ, въ Формозскомъ проливѣ, достигли они возможности основать свою факторію на Формозѣ, гдѣ и торговали нѣкоторое время съ успѣхомъ. Но въ 1662-мъ году факторія ихъ была взята извѣстнымъ морскимъ разбойникомъ, Кошингою, и колонисты частью преданы смерти, частью прогнаны навсегда съ острова.

Это однакоже не обезохотило предпріимчивыхъ голландцевъ, и въ 1664-мъ году они отправили посольство въ Пекинъ, чтобы добиться позволенія торговать въ Кантопѣ и въ портахъ Фуцзяня и Чже-цзяна. И хотя это посольство, предводимое Питеромъ фанъ-Горномъ, не имѣло большого успѣха, тѣмъ не менѣе мы видимъ, что въ XVIII-мъ столѣтіи голландцы производятъ торговлю въ Кантонѣ, наравнѣ съ другими европейскими націями, а въ 1762-мъ году основана была ими, въ томъ же городѣ, постоянная торговая факторія. Въ 1794-мъ году голландцы пытались даже, вслѣдъ за англійскимъ посольствомъ Макартнея, хлопотать о дарованіи нѣкоторыхъ льготъ ихъ торговлѣ въ Китаѣ, но не имѣли успѣха. Теперь ихъ торговля довольно незначительна и производится болѣе между Китаемъ и нидерландскими колоніями въ Зондскомъ архипелагѣ, чѣмъ между Китаемъ и самой Голландіей.

Испанцы, съ начала XVII-го столѣтія, успѣли основать довольно дѣятельныя торговыя связи между Небесною имперіею и своими владѣніями на островахъ Филиппинскихъ. Ихъ корабли появлялись въ Кантонѣ, Макао и Амоѣ, и Манилла постоянно поддерживала торговлю особенно съ этимъ послѣднимъ городомъ. Это продолжается и доселѣ; только вся торговля въ рукахъ у китайцевъ и англичанъ.

Французы, съ самаго появленія своего въ Китаѣ, почти не занимались коммерческими дѣлами. Ихъ первый корабль, прибывшій въ Кантонъ въ 1560-мъ году, произвелъ тамъ такой переполохъ пушечными выстрѣлами, что мѣстныя власти донесли объ этомъ въ Пекинъ и требовали инструкцій, результатомъ чего было временное прекращеніе всякой иностранной торговли. Въ 1728-мъ году, когда французамъ удалось основать свою факторію въ Кантонѣ, при отбытіи оттуда перваго же французскаго судна, возникло между агентомъ факторіи и китайскими чиновниками столь рѣзкое столкновеніе по вопросу о пошлинахъ, что агентъ былъ посаженъ въ тюрьму, и только благодаря заступничеству іезуитовъ въ Пекинѣ получилъ свободу.

Въ,1745-мъ году французскія суда добились права продавать ихъ товары въ Вампоа, платя 100 ланъ съ корабля пошлины, и съ того времени небольшое число этихъ судовъ ежегодно прибывало въ кантонскую дельту, гдѣ за грузы сукна, очковъ, галуновъ и серебра, получало чай, шелкъ, ревень, нанку и фарфоръ. Но уже въ 1754-мъ году французы отличились безпокойнымъ поведеніемъ: именно, матросы ихъ затѣяли сильную драку съ англичанами, результатомъ которой было названіе мѣста битвы непріятнымъ для нихъ именемъ French-foly; торговля же ихъ преуспѣвала очень мало, да и вниманіе было больше обращено не на нее, а на дѣло католической пропаганды, что составляетъ, въ извѣстной степени, характеристическую черту въ отношеніяхъ Франціи съ Небесной имперіей до настоящаго времени. Въ 1844—45 годахъ министерство Гизо, обезпокоенное успѣхами англичанъ въ Китаѣ, думало-было расширить торговыя связи Китай съ Франціею заключеніемъ коммерческаго трактата, для чего было отправлено большое посольство подъ начальствомъ Лагрене; но трактатъ былъ заключенъ, а связи расширились мало. Въ 1858—60 годахъ новые договоры, бывшіе слѣдствіемъ войны, дали французскимъ торговцамъ всевозможныя права въ открытыхъ китайскихъ портахъ, наравнѣ съ другими націями; но это немного измѣнило существо дѣла. Доселѣ французская торговля незначительна, и, можно сказать, вся ограничивается Шанхайскимъ портомъ, гдѣ есть нѣсколько богатыхъ французскихъ домовъ, скупающихъ шелкъ и чай, и продающихъ вина и нѣкоторыя издѣлія французскихъ мануфактуръ.

Наравнѣ съ французами, испанцами и голландцами торговала въ Кантонѣ, съ первой половины XVIIІ-го столѣтія, и скандинавскія націи. Но торговля ихъ никогда не была значительна» Такъ, въ 1750-мъ году мы видимъ на кантонскомъ рейдѣ всего два судна шведскихъ, одно датское и два французскихъ, между тѣмъ какъ англичане уже тогда высылали не менѣе девяти кораблей. Въ 1790-мъ году пропорція была еще менѣе выгодна; именно, датчане и французы выслали всего по одному кораблю, между тѣмъ какъ англичане двадцать одинъ и даже новорожденные тогда Соединенные Штаты четырнадцать.

Что касается до британской торговли, то изъ общей исторіи европейскихъ государствъ и ихъ колоній извѣстно, какія были причины, доставившія Англіи всемірное коммерческое преобладаніе. Здѣсь вспомнимъ только главные факты собственно изъ исторіи сношеній англичанъ съ Небесной имперіей. Первая торговая связь ихъ съ Китаемъ была завязана Остъ-Индской компаніей въ 1637-мъ году, когда эта компанія имѣла привилегію на торговлю съ Востокомъ. Снаряжены были пять кораблей, хорошо вооруженныхъ, и подъ начальствомъ капитана Уэдделя отправлены въ кантонскую дельту. Но здѣсь они были встрѣчены довольно недовѣрчиво, особенно по наущенію португальцевъ которые боялись торговаго совмѣстничества англичанъ. Эскадра была остановлена у входа въ Bocca-Tigris, и дока шли переговоры черезъ мелкихъ чиновниковъ съ кантонскими провинціальными властями, китайцы начали-было укрѣплять входъ въ. рѣку. Тогда Уэддель бомбардировалъ вновь возникавшія укрѣпленія и, захвативъ съ нихъ пушки и нѣсколько джонокъ, объявилъ, что «онъ пришелъ съ добрыми намѣреніями и что выказывать къ себѣ недовѣріе не позволитъ». Испуганные мандарины уступили и дозволили ему выслать своихъ коммиссаровъ въ Кантонъ. Посланы были Джонъ Бонтеней и Томасъ Робинзонъ, которые, стоя на колѣняхъ и положивъ просьбу свою на голову, вручили ее португальскому переводчику, который передалъ уже начальнику китайской флотиліи въ Кантонѣ. Послѣдній, видя такое смиреніе англичанъ, обѣщался хлопотать о допущеніи ихъ въ Китай, и въ самомъ дѣлѣ Контеней и Робинзонъ скоро получили дозволеніе войти въ кантонскій портъ съ ихъ судами, которыя должны были заплатить по 2,000 ланъ пошлины и обязались вносить таковую ежегодно. Съ того времена корабли Остъ-Индской компаніи стали навѣщать Китай постоянно, по первоначально лишь въ очень небольшомъ числѣ, ибо торговля ихъ встрѣчала сильную конкурренцію въ другихъ европейцахъ, особливо въ голландцахъ. Чай, главный впослѣдствіи предметъ, торговли съ Китаемъ, не былъ вовсе тогда вывозимъ, а покупались нанка, фарфоръ, шелковыя ткани и проч. Первый вывозъ, чаю англичанами послѣдовалъ не ранѣе 1664-го года и состоялъ весь изъ ста съ небольшимъ фунтовъ, т.-е. изъ одного ящика.

Въ 1670-мъ году англичане успѣли добиться позволенія у тогдашняго повелителя Формозы, разбойника Кошинги, посѣщать этотъ островъ и начали-было на немъ торговлю, но скоро нашли ее невыгодной, а въ замѣнъ открыли факторію въ Амоѣ. Несмотря на большія прижимки чиновниковъ въ этомъ послѣднемъ городѣ, на посаженіе, напр., подъ арестъ въ цѣпяхъ ихъ суперкарго и на возвышеніе пошлины съ чая до 160 коп. за фунтъ, англичане продолжали настойчиво торговать, и въ 1669 мъ году имѣли уже въ Китаѣ своего консула, въ лицѣ начальника кантонской факторіи. Въ 1701-мъ году Остъ-Индская компанія сдѣлала даже попытку торговли на Чусанѣ и не безъ успѣха. Но только успѣхъ этотъ былъ чисто временный, и не далѣе, какъ въ 1703-мъ году англійскіе корабли не были допущены въ Кантонскую рѣку прежде, чѣмъ не согласились уплатить всѣ пошлины и поборы для мандариновъ впередъ. Въ 1720-мъ году англичане, вмѣстѣ съ другими націями, должны были подчиниться новому стѣснительному правилу, именно торговать лишь съ извѣстнымъ товариществомъ китайскихъ купцовъ въ Кантонѣ, которое получило названіе хонъ (hong, торговое товарищество). Всѣ находившіеся въ Кантонѣ суперкарги возстали противъ этого, но тщетно, и скоро должны были уступить. Компанія хонъ во многомъ походила на наше и китайское товарищества въ Кяхтѣ и Маймаченѣ, до 1861 г.; но только ея вліяніе было гораздо тягостнѣе въ Кантонѣ, чѣмъ въ Кяхтѣ, потому что тамъ китайское единодушіе встрѣчало противъ себя не только не союзъ, но даже соперничества разныхъ европейскихъ народовъ. Отъ этого англійскіе и другіе западные купцы на югѣ Китая были всегда въ рукахъ китайцевъ до самаго нанкинскаго мира въ 1842-мъ году. И справедливость требуетъ замѣтить, что они сами частью въ томъ виноваты. Съ самаго начала торговли постановлено было правиломъ торговать только на наличныя деньги или товары, чтобъ избѣжать процессовъ и жалобъ. Вопреки этому, европейцы открыли китайцамъ въ Кантонѣ кредита до 6.000.000 рублей, и когда послѣдніе, сдѣлавъ стачку, уговорились не платить этого долга, то пришлось раскрыть истину передъ китайскими властями и просить ихъ заступничества. Царствовавшій тогда въ Китаѣ императоръ Кханъ-си, хотя и внялъ этой просьбѣ европейцевъ, приказавъ, въ случаѣ нужды, взыскать со всѣхъ китайскихъ купцовъ, торговавшихъ съ иностранцами, а не съ однихъ должниковъ; но въ то же время постановилъ правиломъ, что «внѣшнюю торговлю могутъ производить только тѣ купцы, которымъ на то будетъ дано позволеніе мѣстными властями и которые притомъ должны вести торговлю подъ руководствомъ одного старшины, хоппу». Эти купцы связаны были круговою порукою въ уплатѣ всего должнаго иностранцамъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ обязывались торговать всѣ какъ одинъ, т. е. не дѣлать перемѣнъ въ назначенныхъ разъ, по общему соглашенію, цѣнахъ. Такъ какъ въ этомъ заключалась общая ихъ выгода, то понятно, что они и держались строго разъ установленнаго порядка^[32]. Европейцамъ же, снѣдаемымъ конкурренціею, было трудно бороться съ ними.

Въ 1725-мъ году, при императорѣ Юнъ-чженѣ, установленъ былъ правильный тарифъ для иностранной торговли; но таможенные чиновники въ Кантонѣ не слишкомъ соображались съ нимъ и взыскивали пошлинъ на 10 % болѣе, чѣмъ по тарифу слѣдовало. Въ 1734-мъ году англичане попытались, поэтому, возобновить прежнюю торговлю въ Амоѣ; но встрѣтили тамъ, еще болѣе суровыя условія. Только черезъ два года послѣ этого, при восшествіи на китайскій престолъ Цзянь-луня, удалось европейцамъ добиться одного облегченія въ денежномъ отношеніи, именно уничтоженія произвольно введенной десяти-процентной накидки, — но за то какою цѣною! Суперкарги всѣхъ европейскихъ факторій должны были выслушать императорскій указъ на колѣняхъ и притомъ узнать изъ него, что отнынѣ всякое входящее въ китайскіе порты иностранное судно должно, прежде всего, сдавать свои пушки и другое оружіе мандаринамъ. Исполненія этого послѣдняго условія въ Кантонѣ имъ удалось избѣгнуть, но лишь за взятку въ 12,000 рублей. Въ 1755-мъ году англичане сдѣлали-было новую попытку выдти изъ тягостной зависимости отъ кантонскихъ чиновниковъ переносомъ торговли на сѣверъ, въ Нингпо; но, заплативъ тамъ двойную пошлину и множество побочныхъ сборовъ, должны были вернуться съ убыткомъ, причемъ еще имъ было объявлено, что отнынѣ портъ Нинта запертъ для иностранной торговли. Въ 1757-мъ году, наконецъ, всѣ европейцы были поставлены въ извѣстность, что по волѣ императора вся иностранная торговля въ Китаѣ должна ограничиваться Кантономъ. Попытавшійся-было, въ 1759-мъ году, нарушить это распоряженіе англичанинъ Флинтъ былъ захваченъ, посаженъ на три года въ тюрьму и потомъ выгнанъ изъ предѣловъ имперіи.

Въ 1770-мъ году товарищество хонъ, по настоятельнымъ, просьбамъ европейцевъ, было закрыто; но оно возобновилось, въ нѣсколько преобразованномъ видѣ, не далѣе, какъ въ 1779-мъ году. На этотъ разъ, такое возстановленіе было даже пріятна европейскимъ купцамъ, ибо обезпечивало ихъ въ уплатѣ долговъ, сдѣланныхъ купцами китайскими. Долги эти простирались тогда до 6½ милліоновъ рублей, и никакой китайскій законъ на гарантировалъ ихъ уплаты. Приходилось обращаться къ генералъ-губернатору въ Кантонѣ и даже въ Пекинъ, откуда и было получено повелѣніе взыскать должное, по впредь не допускать ни долговъ, ни другой торговли съ иностранцами, какъ черезъ товарищество хонъ, обязанное круговою порукою.

Въ 1784-мъ году послѣдовалъ въ Кантонѣ случай, долго хранившійся въ памяти тамошнихъ европейскихъ резидентовъ и заставлявшій ихъ быть осторожными въ сношеніяхъ съ китайцами. Одно купеческое судно, Lady Hughes, вздумавъ салютовать боевыми зарядами, причинило смерть китайскому матросу на одной изъ джонокъ, стоявшихъ въ рѣкѣ. Такой грубый и безчеловѣчный поступокъ вызвалъ кровавую месть. Несмотря на разныя увертки англичанъ, хозяинъ судна былъ захваченъ китайцами и посаженъ подъ арестъ. Это взволновало всѣхъ европейцевъ, и они приготовились-было къ военнымъ дѣйствіямъ. Но арестованный самъ положилъ предѣлъ недоразумѣніямъ. Онъ обвинилъ одного матроса, который будто бы сдѣлалъ боевой выстрѣлъ независимо отъ воли начальника судна, хотя, можетъ быть, и нечаянно. Тогда китайцы вытребовали матроса и казнили его. Этотъ эпизодъ былъ, можно сказать, высшимъ выраженіемъ того полновластія, которое китайцы долго сохраняли въ Кантонѣ во всёмъ, что касалось иностранцевъ.

Въ 1792-мъ году англійское правительство, ревнуя о барышахъ своихъ купцовъ въ Китаѣ и думая доставить имъ нѣкоторыя исключительныя выгоды по торговлѣ въ этой странѣ, снарядило, по ходатайству Остъ-Индской компаніи, извѣстное посольство лорда Макартнея въ Пекинъ. Посольство это приставило богатые подарки императору и важнѣйшимъ пекинскимъ чиновникамъ, посолъ былъ допущенъ на аудіенцію въ богдыхану въ Жехо; но практическаго результата его миссія не имѣла. Увѣривъ въ безпристрастіи и справедливости, которыя будутъ всегда оказываться англійскимъ торговцамъ въ Кантонѣ, посла отпустили ни съ чѣмъ, даже подтвердили ему, что ни о какомъ расширеніи торговли, черезъ открытіе Нингпо, Тяньцзина и Чусана, какъ того желали англичане, не должно быть и рѣчи.

Торговля въ Кантонѣ, однакоже, продолжала развиваться, особенно благодаря тому, что чай становился все болѣе и болѣе общеупотребительнымъ напиткомъ въ Европѣ. Въ 1813-мъ году одна англійская Остъ-Индская компанія вывезла разныхъ товаровъ изъ Китая болѣе чѣмъ на шесть милліоновъ рублей. Но, впрочемъ, нужно замѣтить, что успѣхи ея были результатомъ не однихъ честныхъ торговыхъ сдѣлокъ, а и подкуповъ китайскихъ чиновниковъ. Такъ, въ томъ же 1813-мъ году, открыто было, что англичане посылали дорогіе подарки въ Пекинъ, къ члену совѣта имперіи Сунъ-да-женю, который былъ передъ тѣмъ кантонскимъ генералъ-губернаторомъ и покровительствовалъ британскимъ купцамъ. Сунъ былъ за это разжалованъ, а подарки возвращены. Другіе иностранцы, особенно сѣверо-американцы и голландцы, также дѣятельно торговали въ Кантонѣ. Но бывали и перерывы въ ходѣ коммерческихъ дѣлъ. Такъ, въ 1814-мъ году англичане, всегда завидовавшіе торговымъ успѣхамъ американцевъ и бывшіе тогда съ ними въ войнѣ, позволили себѣ захватить, въ портѣ Макао, американское судно Doris: кантонскія власти немедленно объявили, что вслѣдствіе такого нарушенія международнаго права англичанамъ долѣе торговать воспрещается. Хотя это запрещеніе и было снято, ибо оно было очень невыгодно для самихъ китайцевъ; однако случай этотъ окончательно улаженъ былъ лишь посольствомъ лорда Амгерста въ 1816-мъ году. За то послѣ этого посольства, — которое впрочемъ не имѣло никакого успѣха во всемъ, что касалось облегченія условій торговли, — коммерческія дѣла въ Кантонѣ быстро начали расширяться. Въ 1817-мъ году обороты англійской факторіи по привозу и вывозу были уже свыше 33 милліоновъ рублей.

Спокойный ходъ торговли на установившихся началахъ не былъ нарушаемъ до 1822-го года, когда новое столкновеніе возникло между китайцами и англичанами же. Эти послѣдніе давно уже успѣли завести обширную контрабанду опіумомъ на островѣ Линтинѣ, въ устьѣ Кантонской рѣки. Корабли ихъ поэтому часто приставили въ острову, и между ними былъ военный фрегатъ Topaze. Команда съ этого корабля была однажды послана на берегъ, будто бы за водою, и здѣсь подверглась нападенію китайцевъ. Командиръ судна, замѣтивъ это, выслалъ вооруженныхъ солдатъ и въ то же время открылъ огонь по близлежащей деревнѣ…. Китайскія власти потребовали, чтобы контрабандисты-убійцы ихъ соотечественниковъ были выданы для суда надъ ними по китайскимъ законамъ и объявили, что въ противномъ случаѣ всѣ члены англійской факторіи будутъ отвѣтчиками. Послѣдніе однакожъ не испугались. Вытребовавъ вооруженную помощь изъ Макао, они перешли на свои корабли и съ ними отплыли изъ Кантона, гдѣ между тѣмъ торговля ихъ подверглась запрещенію. Такое рѣшительное поведеніе заставило китайцевъ быть снисходительнѣе. Начались переговоры, и скоро дѣло уладилось, тѣмъ болѣе, что командиръ а былъ отданъ подъ судъ. Однако торговля 1822-го года была далеко не изъ лучшихъ, какъ благодаря этому случаю, такъ и пожару, который истребилъ большую часть Кантона и европейскихъ факторій. Одна Остъ-Индская компанія понесла при этомъ убытку болѣе чѣмъ на 1½ милл. рублей.

Въ 1829-мъ году послѣдовали новыя замѣшательства въ кантонской торговлѣ. Двое изъ. китайскихъ купцовъ отказались платить долги, простиравшіеся до огромныхъ суммъ, и лишь послѣ долгихъ переговоровъ удалось добиться отъ компаніи хонъ обязательства въ уплатѣ, но съ разсрочкою на 6 лѣтъ. Такъ какъ этотъ примѣръ показалъ самимъ членамъ товарищества всю невыгодность круговой поруки для нихъ, то было ими исходатайствовано уничтоженіе этой поруки. Такимъ образомъ, сдѣланъ былъ важный шагъ къ освобожденію торговли отъ одного изъ важнѣйшихъ стѣсненій; но самая компанія продолжала существовать и даже низведена была до весьма небольшого числа товарищей-монополистовъ, къ огромной невыгодѣ европейцевъ. Только но настоятельнымъ просьбамъ иностранныхъ факторій кантонскій генералъ-губернаторъ согласился увеличить число «хонистовъ»; но всѣ другія ихъ ходатайства объ облегченіяхъ были отвергнуты. Замѣтимъ, что въ это время европейцы въ Китаѣ еще не имѣли права привозить съ собою женъ и семейства, не могли употреблять носилокъ и проч. Порядки эти сохранялись до самаго нанкинскаго мира и были терпѣливо выносимы всѣми коммерсантами западныхъ націй.

Въ 1834-мъ году совершилось важное событіе въ исторіи англо-китайской торговли: истекъ срокъ привилегіи Остъ-Индской компаніи. Хотя уже и до того частнымъ англійскимъ кораблямъ изъ Индіи дозволялось приходить въ Кантонъ и здѣсь торговать подъ покровительствомъ британскаго консульства; но собственно англичанамъ, изъ Европы, доступъ въ Кантонъ былъ запертъ. Между тѣмъ мануфактурная промышленность Англіи получила такое сильное развитіе, что открытіе новыхъ рынковъ стало для нея вопросомъ первостепенной важности. И какъ въ Европѣ англійскія фабричныя издѣлія всюду встрѣчали конкурренцію мѣстныхъ произведеній, еще поддерживаемую покровительственными тарифами; то все вниманіе британскихъ торговыхъ домовъ было обращено на Востокъ. Китай былъ однимъ изъ тѣхъ рынковъ, которые должны были вознаградить англичанъ за потерю Россіи, Германіи и проч., гдѣ, со времени континентальной системы и введенія строгихъ тарифовъ, развились собственныя мануфактуры. Итакъ, едва срокъ стѣснительной остъ-индской привилегіи истекъ, какъ англійскіе промышленники направились въ Кантонъ. Здѣсь ихъ торговля скоро стала преобладающею надъ прочими, такъ что лондонскій портъ сдѣлался главнымъ складочнымъ мѣстомъ по снабженію чаемъ всей западной Европы. Но это самое обиліе капиталовъ, направленныхъ бъ одному промыслу, по закону совмѣстничества, уменьшало торговые съ нихъ проценты, и англійскіе купцы, разъ уже втянувшіеся въ дѣла съ Китаемъ и частію переселившіеся на Востокъ, должны были искать средства снова увеличить свои доходы. Къ этому ихъ побуждало еще то, что при всемъ развитіи сбыта фабричныхъ издѣліи въ Кантонѣ, все-таки огромныя суммы приходилось уплачивать китайцамъ за чай наличными деньгами. Тогда-то развилась знаменитая контрабанда опіума, столь настойчиво поддерживаемая англійскими купцами, а отчасти и государственными людьми, что они не устрашились войны за нее. Эта война не замедлила вспыхнуть. Въ 1838-мъ году китайское правительство, озабоченное успѣхами распространенія опіума въ странѣ и еще болѣе вывозомъ огромной массы серебра, которымъ оплачивался этотъ ядъ, рѣшилось принять строгія мѣры къ искорененію контрабанды. Одинъ изъ англійскихъ контрабандистовъ былъ арестованъ и выслалъ изъ Китая; китайскіе купцы и чиновники застращены казнью одного изъ нихъ. Въ слѣдующемъ 1839-мъ году новый генералъ-губернаторъ Кантона, Линъ, настойчиво потребовалъ отъ англичанъ выдачи всего яда, а за ослушаніе всѣхъ ихъ арестовалъ. Въ этой крайности суперъ-интендентъ британской торговли, Элліотъ, предложилъ купцамъ отдать весь находившійся у лихъ опіумъ ему, обѣщая, отъ имени правительства, вознаградить ихъ. Болѣе 20,000 ящиковъ было выдано, причемъ купцы не упустили случая прибѣгнуть къ обману, наклавъ въ нихъ камней и проч. для увеличенія вѣса. Весь этотъ опіумъ былъ переданъ Лину и имъ брошенъ въ воду. 5-го мая арестованные англичане были выпущены, а 24-го Элліотъ, со всею британскою общиною, выселился сначала въ Макао, а потомъ въ Гонъ-Конгъ. Въ теченіе всего лѣта и осени 1839-го года переговоры о возобновленіи англійской торговли въ Китаѣ возобновлялись, но не привели ни къ какому успѣху, развивъ только до крайности обоюдную ненависть англичанъ и китайцевъ. Одинъ изъ послѣднихъ былъ даже убитъ, и англичане отказались выдать убійцу. 3-го ноября 1839-го года, наконецъ, начались военныя дѣйствія, которыя, съ перерывами, тянулись нѣсколько лѣтъ и привели въ знаменитому нанкинскому договору 29-го августа 1842-го года, по которому уступленъ Великобританіи островъ Гонъ-Конгъ, — сдѣлавшійся отнынѣ оффиціальнымъ убѣжищемъ контрабандистовъ и покровителей пиратства, — открыты, кромѣ Кантона, еще четыре китайскія гавани: Нингпо, Амой, Фу-чжеу-фу и Шанхай, — уничтожена навсегда компанія хонъ и англичане получили отъ Китая 28.000,000 руб. сер. вознагражденія за издержки войны. Статьи о разрѣшеніи торговли опіумомъ они не ввели въ договоръ, такъ какъ китайцы рѣшительно не допускали ея; но и не было въ тонъ нужды, ибо контрабанда отнынѣ могла совершаться вполнѣ безнаказанно на всемъ протяженіи юго-восточнаго берега Китая, отъ Кантона до устья Янъ-цзе-кьяна {Вывозъ опіума изъ Индіи въ Китай былъ:

Въ 1816—17 году — 3,200 ящиковъ.

Въ 1846—47 году — болѣе 60,000 ящиковъ.

" 1826—27 " — " 9,960 "

"1866—67 " — " 66,306 "

" 1836—37 " — 21,500 "

" 1866—67 " — " 77,000 "

При средней цѣнѣ за ящикъ въ 900 р. сер. это даетъ для послѣдней эпохи около 70.000,000 рублей въ годъ. Правильныя станціи для контрабанды были учреждены съ 30-хъ годовъ близъ Кантона, Фу-чжеу, Шанхая и проч., гдѣ всегда на стоявшихъ близъ порта корабляхъ мелкіе китайскіе контрабандисты могли получать по нѣскольку ящиковъ за-разъ.}. Кромѣ того англійскіе дипломаты, Пальмерстонъ и Генри Поттинджеръ, хотѣли заискать своимъ трактатомъ передъ общественнымъ мнѣніемъ Европы, которое могло бы оскорбиться поставленіемъ гнусной торговли подъ защиту международнаго нрава. Съ этою же цѣлью они внесли въ договоръ выраженіе, что «торговля въ пяти портахъ свободна для всѣхъ христіанскихъ націй», что, если не было ироніею, то не болѣе, какъ слѣдствіемъ опасенія американцевъ, французовъ и другихъ націй, ревниво слѣдившихъ за военными успѣхами британской эскадры въ Китаѣ.

Порядокъ, установленный договоромъ 1842-го года, продолжался безъ большихъ перемѣнъ до 1857-го года, т.-е. 15 лѣтъ. Въ это время экономическое господство Англіи въ Китаѣ пустило глубокіе корни. Огромное число британскихъ хлопчато-бумажныхъ и шерстяныхъ тканей ввозилось въ порты Небесной имперіи и продавалось безъ остатка. Большая половина чая, вывозимаго изъ Китая, приходилась на долю Англіи, которая снабжала имъ всю Европу. Въ 1847-мъ году, напр., Великобританія получила не менѣе 51.000.000 фунтовъ чая, что вчетверо превосходитъ количество того же товара, вывезеннаго тогда въ Россію. Шелкъ также вывозился большими массами изъ Китая и преимущественно англичанами, хотя они и продавали его потомъ внѣ Англіи. Городъ Викторія, т.-е. Гонъ-Конгъ, основанный не далѣе 1841-го года, быстро возросъ до степени богатѣйшаго города юго-восточной Азіи, гдѣ многіе купцы имѣли цѣлые флоты своихъ судовъ, большею частію, впрочемъ, занимавшихся контрабандою опіума. Домъ Джардина, Матисона и К° имѣлъ, напр., не менѣе 15 клиперовъ и нѣсколько пароходовъ, домъ Дента не многимъ лишь менѣе. Шанхай, открытый для чужеземной торговли не ранѣе 1843 года, въ 1850-хъ годахъ былъ уже третьимъ или четвертымъ портомъ Азіи, и главнѣйшіе капиталисты въ немъ были англичане. Веда въ то время не коммиссіонерскую только, какъ теперь, а непосредственную, личную торговлю, они, не будучи стѣсняемы конкурренціею, выручали за свой рискъ страшные бырыши — 250, 300, даже 700 %- Но какъ ни велики были коммерческіе успѣхи британскихъ подданныхъ въ Небесной имперіи, вождю національной англійской политики, лорду Пальмерстону, да и самимъ, купцамъ, казалось этого мало. Съ одной стороны, при небольшомъ числѣ открытыхъ портовъ нельзя было надѣяться на совершенное исключеніе совмѣстничества другихъ мореходныхъ націй, несмотря на многочисленность британскаго торговаго флота; съ другой, то же малое число открытыхъ рынковъ не позволяло надѣяться на скорое экономическое завоеваніе Китая. Необходимость быть всегда на сторожѣ по поводу контрабанды опіумомъ также безпокоила англичанъ, какъ потому, что контрабанда была, во всякомъ случаѣ, внѣ покровительства международнаго права, такъ и потому, что при неправильномъ сбытѣ затруднялось развитіе опіумныхъ плантацій въ Бенгаліи, что совращало таможенный доходъ съ вывозимаго опіума, скоро занявшій видное мѣсто въ остъ-индскомъ бюджетѣ. Наконецъ успѣхи Россіи въ при-амурскомъ краѣ, возбудивъ ревнивое чувство самихъ государственныхъ людей Англіи, которые боялись усиленія русскаго могущества на Востокѣ, рѣшили новую войну съ Китаемъ, которая началась въ концѣ 1857-го года. Поводомъ къ этой войнѣ былъ избранъ столь ничтожный случай, что еслибы лордъ Пальмерстонъ не хотѣлъ войны quand même, нельзя было бы и думать о ея возможности. Китайская барка «Стрѣла», не имѣя никакого права вывѣшивать англійскій флагъ^[33], подняла его, въ устьѣ Кантонской рѣки, чтобы прикрыть кое-какія незаконныя свои дѣйствія, за которыя она была преслѣдуема таможенными властями. Она однако же была арестована. Казалось бы, что, по существу дѣла, на «Стрѣлѣ» были два преступленія: нарушеніе таможенныхъ законовъ своего правительства и нарушеніе международнаго права, противъ котораго должны были особенно возстать англичане; но вышло не такъ. Англійскія начальства въ Гонъ-Конгѣ вступились за честь британскаго флага по-своему; они обвинили не того, кто дѣйствительно позорилъ этотъ флагъ, прикрывая имъ преступленіе, а того, кто поймалъ преступника, т.-е. китайское правительство. Въ короткое время раздражительная переписка между представителями обѣихъ сторонъ, т.-е. Китая и Англіи, раздула пламя войны. Къ англичанамъ присоединилось бонапартовское правительство, которому, съ одной стороны, хотѣлось занять войною скучавшую дома армію и недовольныхъ подданныхъ, а съ другой, изъ скрытаго соперничества съ Англіею, усилить собственное вліяніе на Китай. Въ концѣ 1857-го и въ первыхъ числахъ 1858-го года союзниками былъ взятъ Кантонъ и порядкомъ ограбленъ; потомъ военныя дѣйствія перенесены были на сѣверъ и заняты форты Дагу, а наконецъ Тянь-цзинъ — ключъ къ столицѣ имперіи. Испуганное китайское правительство, вынужденное притомъ бороться внутри страны съ инсургентами, поспѣшило согласиться на всѣ предложенныя ему условія мира, въ числѣ которыхъ главными нужно считать: открытіе, вмѣсто пяти, тринадцати портовъ, изъ которыхъ три внутри страны на Янъ-цзе-кьянѣ, дозволеніе иностранцамъ каботажной торговли, уплату большой контрибуціи союзникамъ и узаконеніе торговли опіумомъ. По этой послѣдней статьѣ англійскому уполномоченному, лорду Эльджину, дѣлались, въ 1858-мъ году, серьезныя представленія сѣверо- американскимъ посланникомъ Ридомъ; который указывалъ на негуманность торговли ядомъ; но нѣсколько милліоновъ фунтовъ стерлинговъ дохода въ остъ-индскомъ бюджетѣ и не малая сумма въ видѣ барыша для британскихъ купцовъ въ Китаѣ, были слишкомъ достаточными доводами, чтобы лордъ Эльджинъ, какъ всякій государственный человѣкъ пальмерстоновской школы, не усумнился отложить въ сторону всѣ виды гуманности. Съ оплатою 30 ланъ съ пикуля (60 р. съ 147 фу пт.) въ видѣ пошлины, опіумъ сталъ законною статьею торговли…. законною, впрочемъ, лишь въ Небесной имперіи, да и то не раньше разграбленія дворца Юань-минг-юань и ввоза 130,000 ящиковъ яда безъ всякой пошлины, по праву войны.

Изъ этого очерка исторіи внѣшней торговли Китая видно уже, что эта торговля возникла и развивалась во многомъ вопреки желаніямъ самой страны и, слѣдовательно, безъ существенной для лея потребности. Изъ этого нельзя, конечно, заключить, чтобъ она не удовлетворяла многимъ дѣйствительнымъ нуждамъ китайскаго народа; напротивъ, самый успѣхъ ея развитія доказываетъ, что въ ней было много жизненнаго. Но, тѣмъ не менѣе, какъ все искусственно привитое и даже насильно навязанное общественному организму, она стала источникомъ болѣзненныхъ явленій въ этомъ организмѣ и даже причиною его ослабленія. Двѣ несчастныя войны, выдержанныя страною для выгодъ чужеземцевъ, въ ней водворившихся силою, уже сами по себѣ дорого обошлись населенію. Далѣе, въ числѣ статей привоза извнѣ страна получила одну такую, которая, въ теченіе нѣсколькихъ поколѣній, способна убить всѣ живыя силы народа, убить физіологически и еще болѣе нравственно. Въ-третьихъ, торговля, быстро развившаяся въ нѣсколькихъ городахъ, есть торговля вполнѣ пассивная для Китая. Ее ведутъ только иностранные купцы, которые къ барышамъ отъ продажи ввозимыхъ предметовъ присоединяютъ больше барыши отъ того, что китайскіе товары идутъ въ чужіе порты черезъ ихъ руки и на принадлежащихъ имъ судахъ, что китайскій купецъ или промышленникъ есть нынѣ только коммиссіореръ иностранца, а не руководитель торга, который могъ бы приносить ему обильныя выгоды, будь онъ активнымъ вмѣсто пассивнаго. Притомъ еще страна, столь отсталая, какъ Китай, проигрываетъ отъ водворенія иностранной торговли потому, что не можетъ развивать правильно собственную промышленность, особливо заводскую. Огромный приливъ дешевыхъ иностранныхъ фабрикатовъ не даетъ возникнуть собственнымъ фабрикамъ, такъ что Китай представляетъ теперь странное явленіе обширнаго государства, которое свои сырыя произведенія (хлопокъ, шелкъ) посылаетъ на обработку за 18 и 20,000 верстъ. О покровительственныхъ пошлинахъ не можетъ быть и рѣчи, такъ какъ тарифы установлены по трактатамъ. Всѣ эти причины невыгодности быстраго и притомъ насильственнаго развитія внѣшней торговли въ Китаѣ такъ очевидны, что ихъ не оспариваютъ, на мѣстахъ, сами производители этой торговли, хотя они и стараются извинить насилія европейской политики такъ-называемымъ варварствомъ Срединнаго царства.

Ненормальность условій, въ которыхъ находится торговля Китая съ Европою и Америкою, отражается особенно на односторонности ея, на малочисленности главныхъ статей привоза и вывоза. Въ самомъ дѣлѣ, если назвать опіумъ и хлопчато-бумажныя ткани по ввозу, а шелкъ и чай по вывозу, то этими четырьмя статьями исчерпывается большая часть коммерческаго баланса Небесной имперіи. Очевидно, что затѣмъ множество нуждъ мѣстнаго населенія не находитъ себѣ удовлетворенія въ подвозахъ иностранныхъ продуктовъ, точно такъ, какъ, съ другой стороны, множество естественныхъ богатствъ страны не выходятъ изъ предѣловъ мѣстнаго рынка. Присоединивъ къ этимъ невыгоднымъ обстоятельствамъ худое состояніе дорогъ во всемъ Китаѣ и недостаточную обезпеченность лицъ и имуществъ отъ произвола администраціи, мы легко поймемъ, что внѣшняя торговля и не можетъ быть такъ обширна и цвѣтуща, какъ бы того слѣдовало ожидать по счастливому географическому положенію Небесной имперіи, по способностямъ и трудолюбію ея обитателей. Въ самомъ дѣлѣ, если взять цифры за четыре года, съ 1865 по 1868 г., то мы увидимъ, что средній годовой итогъ всѣхъ оборотовъ внѣшней торговли Китая достигаетъ едва 250 лан. рублей сер., что даетъ не болѣе какъ по 70—75 коп. сер. на душу населенія привоза и вывоза вмѣстѣ. Между тѣмъ изъ европейскихъ странъ даже въ Австріи, расположенной столь невыгоднымъ образомъ для внѣшней торговли, на каждаго жителя приходилось, въ 1865 году, 4 рубля по привозу и 6 рублей по вывозу, и самая Турція представила въ томъ же году цифры 3 р. 75 к. вывоза и 5 р. ввоза. Путешественникъ, прибывшій въ Китай и особенно в$ порты по Янъ-цзе-кьяну, отъ Шанхая до Ханькоу, однако склоненъ думать обыкновенно, что между Срединнымъ царствомъ и Европою существуютъ коммерческія связи почти столь "же обширныя, какъ, напр., между Англіею и Соединенными Штатами. Множество пароходовъ на рейдѣ въ Шанхаѣ и на пути изъ него и къ нему; огромные купеческіе дома, почти дворцы, на шанхайской набережной; массы рабочихъ, занятыхъ перегрузкой товаровъ, — все заставляетъ думать, что находишься въ центрѣ торговли почти столь же обширной, какъ, напр., въ Нью-Іоркѣ или Лондонѣ. Но это только на первый разъ. Всмотрѣвшись въ перегрузку товаровъ, скоро замѣчаешь, что она потому занимаетъ такое огромное количество людей, что нѣтъ никакихъ машинъ, замѣняющихъ трудъ человѣка. Нѣтъ подъемныхъ крановъ, нѣтъ желѣзно-конныхъ дорогъ и вагоновъ; нѣтъ даже телѣгъ, а все замѣнено простыми носильщиками. Число пароходовъ, правда, значительное и само по себѣ, кажется необычайно большимъ лишь потому, что они стѣснены на небольшомъ рейдѣ. Крупныхъ коммерческихъ домовъ можно насчитать лишь два-три десятка, да и тѣ не затрачиваютъ свои капиталы въ странѣ, а ведутъ торговлю чисто коммиссіонную. Случись какое-нибудь несчастіе — внѣшняя война, междоусобіе, большой коммерческій кризисъ, — и значительная часть этихъ «князей торговли» безъ большого сожалѣнія и труда оставитъ Китай, забравъ свою движимость и не оставивъ по себѣ глубокаго слѣда. Они, какъ воины на бивакѣ, живутъ rus le qui vive, и ничѣмъ тѣснымъ, постояннымъ, кромѣ крупнаго барыша на денежные капиталы, не связаны съ Небесной имперіей. Они гораздо болѣе въ ней чужеземцы, чѣмъ, напр., у насъ англійскіе, нѣмецкіе и французскіе капиталисты и антрепренеры. Едвали не единственное исключеніе въ этомъ случаѣ составляютъ наши русскіе купцы въ Ханькоу, занимающіеся сами фабрикаціею чая, да нѣсколько владѣльцевъ доковъ въ Шанхаѣ, Фу-чжеу-фу и Кантонѣ.

Я сейчасъ упомянулъ, что торговля, производимая европейскими и американскими купцами въ китайскихъ портахъ, гдѣ они живутъ, есть чисто коммиссіонная. Это нужно понимать въ самомъ широкомъ смыслѣ слова. Можно сказать, что ни одинъ корабль не грузится въ Китаѣ, если грузъ его не купленъ заранѣе по приказу изъ Нью-Іорка или Лондона; ни одинъ не приходитъ на рейдъ, не бывъ ожидаемъ какимъ-нибудь европейскимъ купцомъ, коммиссіонеромъ китайцевъ. Даже такіе громадные дома, какъ Дзардины, Россели, Гиббы, ведутъ торговлю исключительно коммиссіонную, не рискуя ничего предпринять на свой счетъ. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ домъ Джардина, этого Ротшильда Востока, попробовалъ-было сдѣлать оборотъ цѣликомъ на свой рискъ, и, какъ говорятъ, остался до крайности недоволенъ послѣдствіями, понеся убытокъ. Исключеніе изъ этого общаго правила о коммиссіонномъ характерѣ торга въ китайскихъ портахъ составляютъ, во-первыхъ, торговля опіумомъ, какъ товаромъ, котораго сбытъ всегда обезпеченъ и производство монополизировано, да транспортировка кладей, совершаемая на пароходахъ, которые принадлежатъ мѣстнымъ торговымъ фирмамъ. Однако и тутъ нужно замѣтить, что пароходы нынѣ не принадлежатъ отдѣльнымъ купцамъ, какъ было въ 1840-хъ годахъ, а компаніямъ на акціяхъ. Знаменитый домъ Джардина, нѣкогда владѣвшій флотами, теперь имѣетъ всего одинъ пароходъ, домъ Герда тоже, а Гиббъ, Ливингстонъ, Гловеръ, Пустау и проч. совсѣмъ не держатъ своихъ судовъ, предпочитая ихъ нанимать. Для почты и перевозки срочныхъ кладей, правда, существуютъ многочисленные пароходы въ Гонъ-Конгѣ и Шанхаѣ; но они, какъ уже сказано; принадлежатъ компаніямъ, значительная часть акціонеровъ которыхъ — китайцы.

Выше было упомянуто, что цифра всѣхъ оборотовъ внѣшней торговли Китая достигаетъ до 250.000,000 рублей. Такъ гласятъ «Returns on Trade», издаваемые общимъ управленіемъ китайскихъ морскихъ таможенъ въ Пекинѣ. Но здѣсь нужно сдѣлать оговорку. Цифра эта есть результатъ оффиціальныхъ оцѣнокъ, основанныхъ на заявленіяхъ самихъ купцовъ и, безъ сомнѣнія, ниже дѣйствительности. Оно и понятно, потому что тарифъ въ Китаѣ не дифференціальный, а простой: 5 % со стоимости товара. Оттого, напр., въ отчетѣ за 1868 годъ по шанхайскому порту мы видимъ, что привезенные туда 7,549 музыкальныхъ ящиковъ стоютъ всего 11,400 р. cep., по 1 р. 60 к. за штуку, когда и въ самой Европѣ нельзя купить музыкальной табакерки дешевле какъ за 5 рублей; 2,784 штуки часовъ оцѣнены всего въ 14,000 рублей и т. под. Этого рода неточности цифръ чрезвычайно затрудняютъ изслѣдованіе о дѣйствительныхъ размѣрахъ внѣшней торговли Небесной имперіи и дѣлаютъ, во многихъ случаяхъ, выводы о ней невполнѣ надежными. Одно, впрочемъ, несомнѣнно на счетъ этой торговли, именно, что денежный балансъ ея, за послѣдніе годы, постоянно не въ пользу Китая. Прежде въ цѣлой Европѣ раздавались жалобы на поглощеніе Китаемъ огромныхъ массъ серебра, которое быстро исчезало съ европейскихъ рынковъ; теперь ежегодно многіе милліоны рублей вывозятся изъ Китая какъ въ Европу — преимущественно въ Англію, — такъ особенно въ Азію, именно въ Индію, за опіумъ.

Какъ ни гадательны, по сказанной сейчасъ причинѣ, цифры оффиціальныхъ отчетовъ китайскихъ таможенъ, попробуемъ однако сдѣлать нѣкоторый анализъ ихъ, чтобы ближе познакомиться съ характеромъ внѣшней торговли Китая. Здѣсь я прежде всего замѣчу, для лицъ любящихъ точность, что таможенные отчеты въ Китаѣ составляются за фиктивную монетную единицу, ланъ или tael, или даже на двѣ подобныя единицы; именно стоимость товаровъ обозначается въ торговыхъ или шанхайскихъ ланяхъ, которыхъ внутренняя стоимость есть 1 рубль 88 к. = 1 дол. 40 цент. = 5 шил. 10 пенс. = 7 фр. 50 сант., а пошлины берутся хайкуанскимиланами, стоимостью въ 2 рубля = 1 д. 55 ц. = 6 ш. 5 п. = 8 фр. Переводя, на основаніи этого указанія, цифры «Returns on Trade» за 1864—68 годы въ рубли, мы получимъ, что всѣ обороты законной, т.-е. не-контрабандной внѣшней торговли Китая простирались:

	По ввозу.	По вывозу.	Итого.
Въ 1864	96 541,926 р.	101,532,37 р.	198,074,163 р.
-- 65	116,267,017 --	112,902,711 --	229,169,728 --
-- 66	140,179,606 --	105,584,197 --	246,763,803 --
-- 67	130,339,130 --	108,813,930 --	239,183,843 -
-- 68	133,707,880 --	129,935,378 --	263,643,258 --
Среднее	123,406,112 --	111,759,691 --	235,366959 --

Балансъ не въ пользу Китая въ 12,000,000 рублей. И еще нужно замѣтить, что самый оффиціальный отчетъ пекинскаго таможеннаго управленія дѣлаетъ замѣчаніе, что изъ Гонъ-Конга отправлено въ Китай гораздо болѣе опіума, чѣмъ показано его привезеннымъ. Этотъ опіумъ, составляющій контрабанду, оцѣнивается слѣдующимъ образомъ:

Въ 1865 году — 20,390 пикулей на 9,175,500 лань

— 66 — -- 16,834 — -- 7,743,600 —

— 67 — -- 25,582 — -- 12,023.500 —

— 68 — -- 15,622 — -- 7,029,900 —

среднимъ числомъ на 8,992,875 ланъ = 16 милліонамъ рублей ежегодно. Придавъ эту цифру въ 12 мил. средняго ежегоднаго излишка привоза надъ вывозомъ, мы подучимъ общую цифру послѣдняго въ 28,000,000 р., оплачиваемыхъ чистыми деньгами. Явленіе печальное, если вспомнить, что за эту огромную сумму китайцы пріобрѣтаютъ товаръ не только обращающійся въ дымъ не метафорически, а буквально, — но и растлѣвающій ихъ природу нравственную и физическую.

Теперь посмотримъ на цифры таможенныхъ доходовъ, которыя, повидимому, должно бы считать вознагражденіемъ странѣ за извлекаемые изъ нея иностранцами прибытки, хотя это и фикція, ибо по установившимся торговымъ обычаямъ значительная часть пошлинъ уплачивается не европейскими, а китайскими купцами, даже съ товаровъ привозныхъ, напр., съ опіума. Цифры эти достигали:

Въ 1865 г. до 6,775,700 ланъ = 13,551,400 р. с.

— 66 7,098,370 — = 14,196,740 —

— 67 7,350,434 — = 14,700.868 —

— 68 8,002,751 — =16,005,502 —

ср. ч. 14,6 мил.

и даже, если придать каботажныя пошлины, взыскиваемыя китайскимъ правительствомъ съ китайскихъ же товаровъ, перевозимыхъ на иностранныхъ судахъ, то будетъ среднимъ числомъ таможеннаго дохода въ годъ 17,1 мил. руб. сер., что на цѣлые 10,9 мил. р. ниже суммы ежегодно переплачиваемой Китаемъ иностранцамъ за ихъ товары.

И здѣсь еще принято, что 14,6 мил. или 17,1 мил. рублей составляютъ чистый таможенный доходъ, что далеко несправедливо. Изъ дохода этого, прежде всего, содержатся сами таможни, а въ нихъ есть около 280 европейскихъ чиновниковъ, изъ которыхъ ни одинъ не получаетъ менѣе 2,700 рублей, а нѣкоторые по 10, 15 и 65,000 рублей сер. Общій итогъ ихъ. вознагражденія достигаетъ до милліона рублей. Да стоимость, содержанія таможенныхъ зданій, таможенной стражи, таможенныхъ чиновниковъ китайцевъ и крейсерскихъ пароходовъ составляетъ, вѣроятно, неменьше 1½ милліона рублей. Все это низводитъ чистый доходъ съ китайскихъ таможенъ до какихъ-нибудь. 12,000,000 р. с. и слѣд. даетъ, для окончательной цифры, убытка Китая отъ внѣшней торговли ежегодно въ 16,000,000 р. с.

Оставимъ, впрочемъ, вопросъ о балансѣ и перейдемъ къ другому важному экономическому вопросу: съ какими именно націями китайцы ведутъ заграничный торгъ и отъ которой изъ нихъ состоятъ въ наибольшей экономической зависимости. Отвѣтъ на этотъ вопросъ даетъ слѣдующая таблица.

Итакъ, изъ 270 милл. рублей ежегоднаго оборота за два почяѣдніе года, 230 милліоновъ, т.-е. шесть седьмыхъ приходится за долю Великобританіи и ея колоній. Затѣмъ слѣдуютъ Сѣверо-Американскіе Штаты, материкъ западной Европы и Японія. Россія же, Сіамъ, Филиппинскіе острова, Ява, Кохинхина и Южная Америка составляютъ второстепенныхъ дѣятелей въ китайской внѣшней торговлѣ, хотя нужно замѣтить, что относительно Россіи цифры въ «Returns on Trade» не обнимаютъ всей торговли, совершающейся, между двумя имперіями, а лишь тѣ данныя, которыя собраны въ таможняхъ Ханькоу и Тлньцзипа. Насчетъ японской торговли слѣдуетъ замѣтить, что значительная часть ея находится въ рукахъ европейскихъ купцовъ и, вѣроятно, неменьшая въ рукахъ китайскихъ; сами же японцы "ъ ней не участвуютъ.

Теперь посмотримъ, какъ торговля распредѣляется по портомъ. Въ 1867-мъ и 1868-мъ годахъ обороты ихъ были:

	По ввозу.		По внвозу.
	1867.	1868.	1867.	1868.
	Лановъ
Шанхай (не считая товар., вывезен. обратно изъ Китая)	44.331,073	48,892,121	29.228,074	39.158,329
Фу-часеу-фу	3.872,280	3.887,464	14,323,230	14.814,354
Кантонъ	7.856,771	7.089,743	10.552,394	11.296,764
Амой	5.295,402	4.485,680	1.763,052	1.128,149
Сватоу	4.781,844	3.962,003	217,070	197,760
Тяньцзннъ	794,844	1.150,959	951,610	796,240
Чифу	770,656	1.066.137	191,759	127,907
Ханькоу	13,659	7.710	566,140	1.390,405
Нянгпо	794,744	604.471	5.680	33,448
Таксу	898,558	351.143	61,638	99,128
Ньючуань	872,028	280,005	10.997	--
Такоу	160,790	54,402	24,069	31,514
Кью-Кьянъ	--	--	--	45,735
Чинъ-Кьянъ	--	--	--	--

Такимъ образомъ, Шанхай является рѣзко выдающимся изъ ряда четырнадцати портовъ. Но это только потому, что въ немъ живутъ главнѣйшіе негоціанты и что онъ, поэтому, служитъ для приходящихъ и отходящихъ иностранныхъ судовъ станціею, гдѣ нерѣдко товары перегружаются и даже оплачиваются пошлинами, но не продаются. Дѣйствительные обороты его рынка значительно меньше, какъ видно изъ слѣдующей таблицы, которая вмѣстѣ показываетъ, что зависящіе отъ Шанхая порты, Хань-коу, Кью-Кьянъ, Нью-Чуань, Чифу, Тяньцзинъ и частію Нингпо, имѣютъ обороты очень значительные, въ суммѣ далеко превосходящіе собственно шанхайскую торговлю.

	Мѣстные оборота по привозу и вывозу.			Мѣстные обороты по привозу и вывозу.
	1867.	1868.		1867.	1868.
	Ланъ			Ланъ
Шанхай	88.093,101	46.823,271	Амой	10.058,401	7.940,131
Ханькоу	30.587,026	80,470,181	Кью-кьянъ	7.860,609	11.147,852.
Кантонъ.	24.296,136	23.460,665	Чифу	6.266,878	8.588,706.
Фу-чжеу-фу	23.457,792	22.388,997	Чингъ-Кьянъ	5.806,802	6.185,899
Тяньцзинъ	14.720,294	17.886,889	Ньюъ-чуань	6.444,280	6.507,457
Нингпо	12 563,541	12.599,445	Такоу	2.022,948	1.442,909
Сватоу	11.826,941	8.527,510	Тамсуй	870,298	897,307

Эту таблицу и можно считать истиннымъ выраженіемъ того распредѣленія, которое имѣютъ товары по рынкамъ. Относительно же Шанхая можно еще замѣтить, что даже цифры выше помѣщенной таблицы не выражаютъ всѣхъ его оборотовъ, ибо въ портъ его входятъ многіе товары, которые вовсе не назначаются, для китайской торговли или же имѣютъ точкою первоначальнаго отправленія за-границу одинъ изъ прочихъ китайскихъ портовъ. Если считать эти мимоходные грузы, предъявленные таможнѣ только для счета и для платежа ластоваго сбора, то вся стоимость товаровъ, прошедшихъ черезъ шанхайскій портъ, на привозу и по вывозу будетъ:

Въ 1867 году — 97.035,459 ланъ.

" 1868 « — 112.245,441 „

Откуда видно, что Шанхай есть дѣйствительный коммерческій центръ Китайскаго моря. По привозу онъ служитъ главною станціею для опіума, по вывозу же — для чая и шелка. Всѣ сѣверные и рѣчные порты снабжаются отсюда опіумомъ; рѣчные же порты и Нингпо высылаютъ сюда, для дальнѣйшаго отправленія“ шелкъ, чай и пр.

О другихъ портахъ можно замѣтить слѣдующее.

Обороты Кантона въ таможенныхъ вѣдомостяхъ показаны» безъ сомнѣнія, много ниже дѣйствительности, ибо нигдѣ такъ контрабанда не развита, какъ въ окрестностяхъ этого города, чему способствуютъ многочисленные рукава Чунъ-кьяна и стоянка кораблей въ Вампоа, на 12 верстъ отъ Кантона.

Фу-чжеу-фу есть главный рынокъ для чая и важная контрабандная станція для опіума.

Ханькоу — второй послѣ Фу-чжеу чайный рынокъ и мѣста сбыта европейскихъ тканей, а также мѣстопребываніе русскихъ купцовъ, которые доселѣ одни изъ всѣхъ иностранцевъ успѣли стать въ прямыя сношенія съ туземными производителями чая, минуя китайскихъ оптовыхъ торговцевъ.

Тянь-цзинъ любопытенъ тѣмъ, что въ немъ привозъ чрезвычайно преобладаетъ надъ вывозомъ и что отсюда начинается неморское странствованіе русскихъ чаевъ.

Чифу, Нью-чуань, Кью*кьяпъ, Чинъ-кьянъ и отчасти Нингпо суть какъ бы факторіи или отдѣленія Шанхая.

Предметы, обращающіеся во внѣшней торговлѣ Китая, какъ уже было упомянуто, далеко не столь многочисленны и разнообразны, какъ въ торговлѣ между европейскими націями, что происходитъ отъ неразвитости потребностей китайцевъ, отъ однообразія ихъ собственныхъ произведеній и отъ недостаточнаго знакомства съ Китаемъ самихъ негоціантовъ, производящихъ торговлю. Важнѣйшіе изъ этихъ предметовъ суть

По ввозу.	Въ 1867 р.	Въ 1868 г.
Опіумъ	31.994,576 ланъ.	26.127,869 лань, кромѣ контрабанды
Хлопчато-бум. продукты	14.617,268 --	22.373,066 --
Шерстяныя ткани	7.391,226	6.511,514 --
Хлопокъ	5.164,392	4.299,709 --
Металлы	1.630,351	3.148,648 --
Уголь	1.001,840	1.517,152 --
Рисъ	1.101,565	510,009 --
Сахаръ	837,616	673,390 --
Морская капуста	573,998	489,107 --
Женьшень	369,656	289,466 --

Не трудно замѣтить отсутствіе въ этомъ перечнѣ машинъ, кожъ, свѣчей, табаку, винъ, мебели, ковровъ, льняныхъ полотенъ, шелковыхъ тканей, articles de Paris, и вообще всѣхъ тѣхъ предметовъ, которыхъ совокупность выражаетъ европейскую цивилизацію и комфортъ. Въ самомъ дѣлѣ, эти предметы — большая рѣдкость въ Китаѣ и дѣлаютъ жизнь въ немъ на европейскій ладъ весьма дорогою, даже для самаго неприхотливаго человѣка.

Что касается до вывоза, то статьи его еще однообразнѣе, и изъ нихъ только двѣ первыя заслуживаютъ вниманіе, именно:

	Въ 1867 г.	Въ 1868 г.
Чай	34.546,088 ланъ	37.172,005 ланъ.
Шелкъ	18.862,211 --	27.577,589 --
Хлопокъ	458,424 --	587,821 --
Кассія	825,686 --	539,741 --
Циновки и др. плетен. издѣлія	884,542 --	351,797 --
Бумага и книги	255,323 --	278,033 --
Сахаръ и леденецъ	462,157 --	458,707 --
Вермишель и макароны	161,367 --	169,052 --
Ревень	123,672 --	159,502 --
Потѣшные огни	128,218 --	159,987 --
Вѣера	31,340 --	644,704 --

Послѣдняя статья ничтожна по стоимости, но важна по количеству вывозимыхъ предметовъ, ибо китайскіе вѣера въ огромномъ числѣ расходятся на всемъ Востокѣ и даже проникаютъ въ Европу. Что касается до другихъ предметовъ какъ вывоза, такъ и привоза, то о нихъ можно замѣтить слѣдующее.

1) Опіумъ — важнѣйшій и спеціальный предметъ китайской внѣшней торговли. Онъ весь привозится изъ Индіи и вообще изъ южной Азіи^[34], напр., изъ Кохинхины, Персіи, Турціи, и проходитъ почти сполна чрезъ Гонъ-Конгъ, откуда уже разсылается по прочимъ портамъ Китая. Общее количество этого товара, дѣйствительно ввозимое ежегодно въ Небесную имперію какъ чрезъ таможни, такъ и контрабандою, достигаетъ до 75,000 ящиковъ, каждый въ 1 пикуль (147 ф.) чистаго товара, что равно

275.000 пудамъ или 11.000,000 фунтамъ. Оцѣнивая ежегодную пропорцію яда, потребляемаго каждымъ курильщикомъ, въ 1 ф. 85 зол., какъ то обыкновенно принято, получимъ, что число лицъ, курящихъ опіумъ въ Китаѣ, простирается приблизительно до 6-ти милліоновъ; и въ этомъ числѣ, можно замѣтить, находится значительная часть интеллигенціи края, т.-а чиновниковъ и богатыхъ купцовъ. Въ земледѣльческія части имперіи опіумъ проникаетъ медленнѣе; но въ городахъ, особенно большихъ, онъ въ обширномъ употребленіи. И хотя китайское правительство, сверхъ 30 ланъ пошлины, съ пикуля, при ввозѣ, беретъ съ него множество добавочныхъ сборовъ, потребленіе его быстро растетъ. Особенно привозному опіуму покровительствуетъ то, что онъ оплачиваетъ пошлину не тотчасъ по прибытіи въ портъ съ цѣлаго груза, а по мѣрѣ дѣйствительной продажи китайцамъ, малыми партіями, что дастъ возможность заниматься ядоторговлею не однимъ милліонерамъ. Въ дополненіе къ этому злу за послѣдніе годы многія поля въ Сы-чуани, Юнъ-нани, Цзянъ-си, Чжили, Ляодунѣ, и пр. стали обсѣменяться макомъ, дающимъ туземный, китайскій опіумъ. Несмотря на поземельную подать въ 4 р. 30 в. съ десятины, засѣянной этимъ растеніемъ, ежегодное производство и потребленіе китайскаго опіума въ одномъ Ляодунѣ достигаетъ до 4,000 пудовъ, не считая привозимаго изъ Индіи, котораго чрезъ Ньючуанскій портъ прошло болѣе 9,000 пудовъ. Если пропорція туземнаго опіума въ привозному такъ же велика во всѣхъ провинціяхъ Китая, какъ въ Ляодунѣ, то нужно считать, что вся Небесная имперія потребляетъ ежегодно не 11, а болѣе 15-ти милліоновъ фунтовъ и, слѣд., число курильщиковъ переходитъ за 8.000,000 душъ самаго цвѣтущаго по лѣтамъ населенія. Цѣны на привозный опіумъ, по оплатѣ его пошлиною, доходятъ отъ 900 до 1,100 рублей за пикуль, изъ которыхъ большая половина достается англійскому остъ-индскому правительству въ видѣ отпускной пошлины въ Калькуттѣ, Бомбеѣ и пр.

2) Хлопчато-бумажныя издѣлія, а также иностранный хлоповъ, ввозятся изъ Англіи и ея колоній въ южной Азіи, и лишь очень немного изъ другихъ странъ. Между ними главное мѣсто принадлежитъ небѣленымъ и бѣленымъ митвалямъ, камчатнымъ тканямъ, холстинкѣ и пряжѣ, т.-е. продуктамъ дешевымъ, подвергавшимся менѣе тщательной, менѣе оконченной обработкѣ. Ихъ главный складъ въ Шанхаѣ, а продажа тамъ же и въ сѣверныхъ портахъ, гдѣ своего, мѣстнаго хлопка и издѣлій изъ него нѣтъ. Европейскіе ситцы, кисеи, кембрики мало находятъ сбыта въ Китаѣ и преимущественно потребляются самими же европейцами, живущими въ Небесной имперіи.

3) Шерстяныя издѣлія, третій и послѣдній предметъ значительнаго ввоза, также направляется предпочтительно въ сѣверную часть Китая, какъ оно и естественно по климату страны. Это единственная статья ввоза, въ которой Россія не отстала отъ прочихъ народовъ Запада и еще выдерживаетъ ихъ конкурренцію. Всѣ почти привозимыя въ Китай сукна — синяго цвѣта и изъ легкихъ сортовъ, хотя съ хорошею аппретурою. Главные ихъ склады для англійскихъ въ Шанхаѣ, для русскихъ въ Тянь-цзинѣ. Изъ прочихъ шерстяныхъ матерій болѣе другихъ привозятся и требуются люстрины, камлоты, лонгь-элльзы и пр. Полушерстяныя ткани, столь распространенныя въ Европѣ, въ Китаѣ вовсе не употребляются.

4) Чай есть главный и спеціальный предметъ китайской внѣшней торговли по вывозу, какъ опіумъ по ввозу. Можно даже сказать, судя по стоимости обоихъ предметовъ, что одинъ изъ нихъ промѣнивается на другой западными народами у китайцевъ. О мѣстахъ добыванія чая, о способахъ его приготовленія и пр. такъ много писано, что нѣтъ нужды говорить здѣсь объ этомъ. Замѣчу впрочемъ, что перевозка чая требуетъ нѣкоторыхъ особыхъ условій, именно: весьма тщательной и потому тяжелой укупорки и сохраненія отъ подмочки. Оба эти условія содѣйствуютъ возвышенію перевозной платы какъ при морской торговлѣ, такъ особенно при сухопутной. Такъ какъ морская дорога, въ особенности на желѣзныхъ судахъ, во всякомъ случаѣ, безопаснѣе и притомъ несравненно дешевле, то я осмѣлюсь здѣсь высказать, кстати, что даже предположенная-было дорога для нашихъ чаевъ, на Улясутай вмѣсто Кяхты, не можетъ служить ни къ улучшенію этихъ чаевъ, ни въ удешевленіи ихъ. Одесса и Суэзскій каналъ кажутся единственными законными, т.-е. логическими и практическими наслѣдниками Нижняго и монгольскихъ степей. Фрахты на перевозку чаевъ изъ Шанхая въ Европу, по сказаннымъ сейчасъ причинамъ, всегда на 8—10 шиллинговъ за тонну дороже, чѣмъ прочихъ товаровъ, потому что корабельщикъ отвѣчаетъ за подмочку, а ни одно страховое общество не гарантируетъ отъ нея. Но какъ эти фрахты, несмотря даже на дорогую плату за проходъ черезъ Суэзскій каналъ, все же безъ сравненія дешевле, чѣмъ плата за сухопутную транспортировку, для Москвы напр., приблизительно въ 7 и 8 разъ, то я еще разъ повторю, что морская дорога для чаевъ цѣлаго міра скоро сдѣлается, единственною, за исключеніемъ, конечно, средней и сѣверной Азіи, куда морскихъ дорогъ нѣтъ. И еще прибавлю, что по значительной стоимости товара и интересу имѣть его всегда свѣжій, вся будущая его транспортировка, безъ сомнѣнія, будетъ совершаться на желѣзныхъ пароходахъ. Это соображеніе подтвердилось уже и фактами. Съ самаго начала прошлаго 1870-го года въ Шанхаѣ и Фу-чжеу нанимаемы были для отправленія въ Лондонъ пароходы подъ чай, несмотря на сравнительно дорогую наемную цѣну при крайней дешевизнѣ перевозки на судахъ парусныхъ (9½ р. съ тонны изъ Шанхая въ Лондонъ). Въ Одессу къ концу іюля 1871-го г. долженъ прибыть пароходъ «Чихачевъ» съ русскими чаями изъ Хань-коу. Туда же поспѣшилъ переселиться изъ послѣдняго города одинъ изъ дѣятельнѣйшихъ представителей русской чайной торговли, г. Оборинъ, чтобы находиться на мѣстѣ выгрузки и продажи товара, тогда какъ его компаньонъ, г. Ивановъ, остается на мѣстахъ покупки. Наконецъ наши ханькоусскіе торговцы пробуютъ въ нынѣшнемъ году завести свои конторы въ Фу-чжеу, т.-е. расширить свой рынокъ на югъ, къ сторонѣ Суэзскаго пути, въ противность желаніямъ нѣкоторыхъ коммерческихъ ретроградовъ, которымъ бы хотѣлось вернуться на сѣверъ, т.-е. въ Кяхту, чтобы вести дѣла «по-старинѣ». Главные чайные рынки Китая суть: Фу-чжеу-фу, гдѣ сверхъ массы черныхъ чаевъ продаются лучшіе цвѣточные, Ханькоу — важный рынокъ для черныхъ и кирпичныхъ чаевъ, Шанхай, Нингпо, Амой и Кантонъ — для разныхъ сортовъ, частію зеленыхъ, частію же сильно поджареныхъ и потому нѣсколько вяжущихъ и горьковатыхъ. Двѣ трети всего отправляемаго изъ Китая чайнаго товара идетъ въ Англію и преимущественно въ Лондонъ. Цѣны изъ вторыхъ рукъ, т.-е. отъ оптовыхъ китайскихъ скупщиковъ, а, не отъ самихъ чайныхъ плантаторовъ и фабрикантовъ, въ 1869 году, были приблизительно слѣдующія: цвѣточный чай отъ 60 до 80 коп. с. за русскій фунтъ,

лучшій черный " 32 " 40 " " " " "

лучшій зеленый " 40 " 55 " " " " «

смотря по рынкамъ и по свойствамъ самого чая, что показываетъ возвышеніе съ 1844 — 5 годовъ всего на 10 — 15 процентовъ.

5) Шелкъ, сдѣлавшійся особенно важною статьею вывоза изъ Китая со времени появленія болѣзни шелковичныхъ червей въ Европѣ, производится предпочтительно въ южныхъ областяхъ Небесной имперіи и по Янъ-цзе-кьяну. Шанхай для этого предмета есть главный складочный пунктъ, откуда вывезено его, въ 1868 году, свыше 140,000 пудовъ, на сумму до 40 милл. рублей; затѣмъ слѣдуетъ Кантонъ. Болѣе пятой части этого товара отправляется во Францію; изъ остального количества, покупаемаго преимущественно для Англіи, большая часть также уходитъ на материкъ Европы. Вмѣстѣ съ шелкомъ-сырцемъ, коконами и хлопкомъ, вывозится изъ Китая ежегодно и небольшое число шелковыхъ тканей, примѣрно на сумму 4.000,000 рублей сер. Но яичекъ шелковичныхъ червей, составляющихъ столь видную статью торговли въ Японіи, Китай почти вовсе не отпускаетъ. Замѣчу, что для шелка, какъ и для чая, европейскіе купцы держатъ особыхъ пробователей, называемыхъ инспекторами. Только русскіе чайные торговцы не имѣютъ особыхъ инспекторовъ, а пробуютъ товаръ сами.

Изъ прочихъ предметовъ международнаго торга въ Китаѣ нѣкотораго вниманія стали заслуживать, въ послѣднее время, металлы, какъ въ издѣліяхъ и машинахъ, такъ и въ сыромъ видѣ, для употребленія на китайскихъ казенныхъ пароходныхъ и оружейныхъ заводахъ. Потомъ стоитъ обратить вниманіе на морскую капусту, которую мы, русскіе, могли бы съ выгодою забрать въ свои руки, такъ какъ она ловится въ Японскомъ морѣ и отчасти у нашихъ береговъ; наконецъ можно упомянуть о китайскихъ циновкахъ, которыя составляютъ укупорочный матеріалъ на всемъ юго-востокѣ Азіи и могли бы очень пригодиться у насъ, въ южныхъ портахъ, гдѣ лыковыя циновки и рогожи очень дороги.

Обозрѣвъ, такимъ образомъ, объемъ внѣшней торговли Китая, экономическое значеніе ея для страны, участіе, которое въ ней принимаютъ различныя націи, распредѣленіе ея по рынкамъ, и упомянувъ о главнѣйшихъ предметахъ привоза и вывоза, взглянемъ теперь на состояніе судоходства въ открытыхъ иностранцамъ портахъ и на способы перевозки товаровъ изъ этихъ портовъ въ Америку и Европу. Любопытно, что общее число иностранныхъ судовъ, посѣщающихъ Китай, не только не возрастало въ послѣдніе годы, но уменьшалось. Разумѣется, это уменьшеніе числа вознаграждалось отчасти увеличеніемъ вмѣстимости кораблей; но болѣе всего для цѣлей развивающейся торговли послужило увеличеніе числа пароходовъ, которые ту же массу грузовъ способны перевозить въ кратчайшіе сроки. Одинъ шанхайскій портъ имѣлъ въ 1Ѳ69 году 64 парохода, совершавшіе правильные рейсы между нимъ и не только другими китайскими городами,, но даже Японіею, Европою и Америкою. Разумѣется, соотвѣтственно этому падало парусное судоходство, особенно же перевозка товаровъ на джонкахъ. Какъ притомъ сами китайцы стали нынѣ заботиться о развитіи національнаго пароваго флота, то и отъ этой причины перевозка на иностранныхъ судахъ нѣсколько уменьшилась, именно:

Въ 1864 г. посѣтило кит. порты 17,966 евр. суд. вмѣстимостью 6.635,485 тоннъ.

— 1865 — -- 16,628 — -- 7.136 301 —

— 1866 — -- 16,672 — -- 6 877,582 —

— 1867 — -- 14,704 — -- 6.396,315 —

— 1868 — -- 14,075 — -- 6.418,503 —

Изъ исчисленныхъ здѣсь судовъ половина принадлежала англичанамъ, одна треть американцамъ и только одна шестая приходилась на всѣ остальныя націи міра. Впрочемъ, необходимо замѣтить, что германское судоходство въ Китайскомъ морѣ не только не падало въ послѣдніе годы, но постоянно возрастало, равно какъ и судоходство другой развивающейся державы, Сіама. Только нѣмецкія суда по большей части суть парусныя, занимаются предпочтительно каботажемъ, и успѣхами своими главнѣйше обязаны дешевизнѣ фрахтовъ. Вообще же говоря, до нынѣ транспортировка товаровъ на европейскихъ, особенно паровыхъ судахъ, китайскихъ товаровъ весьма распространена и есть весьма выгодный промыселъ, едвали даже не болѣе прибыльный, чѣмъ торговля товарами, за исключеніемъ развѣ опіума. Оттого ею занимаются не только отдѣльные судовладѣльцы, по и двѣ могущественныя мѣстныя компаніи: Росселя (Shanghai Steam Navigation С°, подъ американскимъ флагомъ) и Траутмана (North China Steam Nav. C°, подъ англійскимъ), не считая пакетботныхъ компаній Messageries Franзaises, Peninsular and Oriental C°, и Pacific M. S. S. C°, которыя перевозятъ дорогіе и срочные грузы, какъ шелкъ и опіумъ^[35]. Тарифы вездѣ высоки, что впрочемъ естественно какъ по малости конкурренціи, такъ особенно по дороговизнѣ содержанія техническаго персонала судовъ и техническихъ же учрежденій для ихъ исправленія. Замѣчательна перемѣна въ характерѣ судовладѣнія съ 1840-хъ годовъ. Тогда, и до самой войны 1858—60 годовъ, богатыя фирмы Гонъ-Конга и Шанхая, занятыя торговлею опіумомъ, чаемъ и шелкомъ, сами обладали цѣлыми флотиліями; нынѣ же, какъ было разъ упомянуто, судовладѣльцами являются не торговцы, а лица, имъ постороннія и занимающіяся своимъ дѣломъ, какъ спеціальностью. Законъ обособленія промысловъ или, пожалуй, раздѣленія труда и въ этой сферѣ возымѣлъ свое дѣйствіе.

Говоря о судоходствѣ въ китайскихъ портахъ, стоитъ упомянуть о начинающемся развитіи туземнаго флота. Я разумѣю здѣсь не военный, для котораго теперь есть два обширныя адмиралтейства, въ Шанхаѣ и Фу-чжеу-фу, уже приготовившія 6—7 кораблей, а купеческій. Съ удивленіемъ видитъ путешественникъ въ нѣкоторыхъ портахъ Китая джонки, имѣющія паровыхъ двигателей и обязанныя происхожденіемъ своимъ покупкѣ китайцами съ аукціоновъ въ Гонъ-Конгѣ старыхъ пароходовъ, которыхъ корпусъ уже сгнилъ, но машина еще годилась. Однако не эти ублюдки морской архитектуры составляютъ дѣйствительныхъ представителей китайскаго флота на европейскій ладъ. Для послѣдней цѣли служатъ настоящіе пароходы, пріобрѣтенные нѣкоторыми богатыми китайскими торговыми домами для ихъ надобностей. Только жаль, что этому зараждающемуся флоту приходится нести тяжелыя испытанія. Съ одной стороны его тѣснитъ конкурренція европейскихъ и американскихъ судовъ, которая уже заставила шанхайскихъ пароходовладѣтелей, пробовавшихъ плавать по Янъ-цзе, присоединиться къ большой американской компаніи, Sh. St. Nav. С°. Съ другой, ужасный произволъ и корыстолюбіе китайскаго чиновничества внушаютъ предпріимчивымъ китайскимъ арматорамъ страхъ, ибо ни надъ кѣмъ такъ не обрушивается сурово своеволіе мандариновъ, какъ надъ людьми богатыми, да еще осмѣливающимися вводить европейскія новизны. Поэтому то тѣ. немногіе китайцы, которые имѣютъ суда европейской конструкціи, держатъ ихъ подъ англійскимъ флагомъ и для полученія на то права берутъ компаньонами англійскихъ подданныхъ изъ Гонъ-Конга. Разумѣется, при добросовѣстности такого комнаньона и въ мирное время нѣтъ опасности для дѣйствительнаго хозяина лишиться своего судна; но захоти фиктивный совладѣлецъ, на имя котораго корабль внесенъ въ англійскіе портовые реестры, или начнись у Англіи съ Китаемъ война, — китайцу придется лишиться собственности. Это фактъ любопытный, доканывающій, какъ ужасно экономическое и политическое состояніе Китая послѣ сорокавѣкового господства чиновничества.

Заключу настоящій очеркъ нѣкоторыми подробностями о прямыхъ почтовыхъ сообщеніяхъ Китая съ Европою и Америкою. Какъ уже упомянуто, три большія пароходныя компаніи дѣлаютъ нынѣ періодическіе рейсы, съ одной стороны между Шанхаемъ, Гонъ-Конгомъ и C.-Франциско, а съ Другой между тѣми же портами Китайскаго моря, Марселью и Саусгэмптономъ. Эти компаніи суть: 1) американская Pacific Mail Steamship С^о, 2) англійская Peninsular and Oriental C°, и 3) французская Messageries Franзaises. Съ ними въ связи находятся мѣстныя компаніи Китайскаго моря: 4) американская (собственно, международная) Shanghai Steam Navigation С° и 5) англійская (опять международная) North China Steamship С°. Рейсы всѣхъ этихъ компаній распредѣлены слѣдующимъ образомъ:

1) P. М. S. S. С°, высылаетъ ежемѣсячно изъ Америки одинъ пароходъ въ Іокогаму, куда переѣздъ изъ С.-Франциско дѣлается въ 21—24 дня, смотря по погодѣ и времени года. Въ Іокогамѣ пассажиры и грузъ раздѣляются: одни пересаживаются. на пароходъ той же компаніи, идущей въ Гонъ-Конгъ, другіе на пароходъ, направляющійся въ Шанхай чрезъ Хіого и Нагасаки. Въ Шанхай изъ Іокогамы есть даже три отправленія ежемѣсячно. Отъ Іокогамы до Гонъ-Конга американскіе пароходы идутъ 7 дней, т.-е. скорѣе всѣхъ прочихъ, до Шанхая тоже недѣлю, считая и остановки. Обратные рейсы — въ обратномъ порядкѣ, и, притомъ росписаніе составлено такъ, что американцы уходятъ не въ тѣ дни, когда отходятъ европейцы. По вмѣстимости это самые большія паровыя суда изъ всѣхъ существующихъ, не исключая французскія трансатлантическія и англійскія, компаніи Кюпара. Фрахты у американцевъ дешевле, чѣмъ у англичанъ и французовъ, — такъ что, напр., есть возможность отправлять съ ними изъ Калифорніи въ Гонъ-Конгь капусту и картофель, — доставка же нѣсколько скорѣе, почему эта компанія пользуется глубочайшею ненавистью своихъ соперниковъ, и были случаи, что пароходамъ ея, вовремя бѣдствій, европейскія суда отказывались дать помощь, даже намѣренно наводили на опасныя мѣста. Изъ Шанхая, въ настоящее время, для пассажировъ удобнѣйшій путь въ Европу есть съ пароходами P. М. S. S. С°, какъ потому, что они не выходятъ изъ умѣренной зоны, тогда какъ съ англичанами и французами приходится плыть въ жаркой полосѣ Индѣйскаго океана и по Красному морю, такъ и потому, что изъ 47 дней пути семь совершаются въ комфортабельныхъ спальныхъ вагонахъ-гостинницахъ американской желѣзной дороги между С.-Франциско и Нью-Іоркомъ. Но для европейскихъ грузовъ эта дорога неудобна, потому что требуетъ двухъ перегрузокъ, перевоза по желѣзной дорогѣ и двойного страхованія.

2) Р. and О. Со. Пароходы ея отходятъ два раза въ мѣсяцъ изъ Шанхая, черезъ Гонъ-Конгъ въ Суэзъ и оттуда чрезъ Александрію въ Саусгэмптонъ. Изъ ревности къ французской компаніи Сувзскаго канала, пассажиры и грузы направляются обыкновенно не по каналу, а по желѣзной дорогѣ, принадлежащей англичанамъ. Субсидія въ 1 милл. рублей, получаемая компаніею отъ англійскаго правительства, могла бы дозволить ей уменьшить свои тарифы значительно больше, чѣмъ то сдѣлана въ 1870 году; но алчность и недобросовѣстность агентовъ, поглощающихъ огромныя суммы, не позволяетъ этого сдѣлать, ибо и безъ того дивидендъ акціонеровъ не великъ (6 %). Что да субсидіи, то она совершенно законна, ибо сверхъ пароходныхъ линій въ Индію, Китай и Японію, компанія содержитъ пустынную линію въ Австралію и перевозитъ по всѣмъ своимъ линіямъ даромъ казенную почту.

3) Messageries Franзaises — созданіе бонапартовскаго министра Бегика, взлелѣянное субсидіею въ 5.000,000 рублей и при всемъ томъ, едва конкуррирующее съ англичанами, несмотря на равенство тарифовъ и репутацію французской кухни на пароходахъ. Воровство агентовъ здѣсь еще значительнѣе, чѣмъ у Р. and О. С°. Рейсы — разъ въ мѣсяцъ между Марселью, Гонъ-Конгомъ и Шанхаемъ, съ перегрузкою въ Гонъ-Конгѣ, гдѣ китайская вѣтвь раздѣляется съ японскою, идущею на Іокогаму. За то нѣтъ перегрузки на Суэзскомъ перешейкѣ, гдѣ пароходы ждутъ по каналу. Огромную субсидію отъ правительства можно отчасти извинить тѣмъ, что пароходы М. F. перевозятъ даромъ почту и по уменьшеннымъ цѣпамъ казенные грузы и пассажировъ, которыхъ, со времени завоеванія Кохинхины, всегда есть не мало. Кромѣ того компанія содержитъ пустынную линію на о. С. Морисъ.

Станціи у англичанъ и французовъ между Средиземнымъ моремъ и Шанхаемъ почти однѣ и тѣ же, именно:

У англичанъ.

Александрія.

Суэзъ.

Аденъ.

Point de Galles.

Пуло Кинангъ.

Сингапуръ.

Гонъ-Конгъ.

Шанхай.

У французовъ.

Портъ Саидъ.

Суэзъ.

Аденъ.

Point de Galles.

Сингапуръ.

Сайгонъ.

Гонъ-Конгъ.

Шанхай.

Всего пути отъ Марсели до Шанхая 42—46 дней, смотря по времени года, съ которымъ измѣняются муссоны Индѣйскаго океана. Вообще лѣто удобнѣе для плаванія изъ Европы въ Китай, зима — изъ Китая въ Европу.

Снабженіе углемъ европейскихъ пароходовъ производится на всѣхъ исчисленныхъ станціяхъ; но особенно стараются пополнять запасы его въ Сингапурѣ, гдѣ онъ всегда дешевъ (8—10 р. за тонну), благодаря подвозу изъ Австраліи и еще болѣе изъ Европы, откуда его привозятъ какъ балластъ, оказывающійся обыкновенно лишнимъ при изобиліи грузовъ въ Сингапурѣ. Дороже всего уголь былъ до послѣдняго времени въ Аденѣ; но теперь и тамъ цѣны на него упали, такъ какъ подвозъ изъ Европы, послѣ прорытія Суэзскаго канала, сдѣлался незатруднителенъ.

Стоитъ замѣтить, что всѣ пароходы, плавающіе между Европою и Китаемъ, сидятъ въ водѣ не болѣе 26-ти футовъ и соотвѣтственно этому имѣютъ машины не свыше 600 силъ. Это потому, что порты Суэзскій, Аденскій, Point de Galles, Сингапуръ и Сайгонъ мелки. Въ Шанхай не могутъ даже входить суда съ осадкою болѣе 18-ти футовъ, ибо столько лишь воды имѣется на барѣ въ Вусунгѣ.

4 и 5) S. S. N. С°, и N. С°, или какъ ихъ обыкновенно называютъ, компаніи Росселя и Траутмана, содержатъ правильныя и весьма частыя сообщенія между Шанхаемъ и портами по Янъ-цзе и въ Желтомъ морѣ, до Нью-чуаня и Тяньцзиня. Пароходы ихъ большіе, способные, напр., принимать до 8,000 ящиковъ чая, но мелко сидящіе, потому что на барѣ въ Дагу воды не бываетъ болѣе 14-ти футовъ, да и на Янъцзе есть перекаты съ 12-ю футами. Тарифы этихъ компаній очень высоки: 5 ланъ (10 р.) изъ Ханькоу въ Шанхай и 6 ланъ (12 р.) изъ Шанхая въ Тяньцзинъ. Этимъ-то тарифамъ мы, русскіе, обязаны тѣмъ, что чай обходится намъ въ Тяньцзинѣ столько же, какъ англичанамъ въ Лондонѣ. Но, разумѣется, ни англійскій, ни американскій, ни даже китайскій народъ никакихъ податей названнымъ компаніямъ не платитъ, а живутъ онѣ, какъ долженъ жить всякій честный коммерсантъ, своимъ умомъ и своими трудами, не допуская даровой или удешевленной перевозки даже для собственныхъ агентовъ и заботясь больше всего, чтобы эти агенты не обкрадывали компанію. Титулованныхъ покровителей-акціонеровъ, которые бы пріучили компанейскія правленія смотрѣть на государственныя казначейства, какъ на отдѣленія собственныхъ кассъ, у нихъ, разумѣется, нѣтъ.

VI.
Банковыя и промышленныя ассоціаціи въ Китаѣ.

Говоря о внѣшней торговлѣ Витая, коснулись мы почти всѣхъ тѣхъ предметовъ, которые обыкновенно разсматриваются въ экономическихъ очеркахъ этого рода. Отъ исторіи торговли мы перешли въ изображенію современнаго ея состоянія и познакомились съ ея размѣрами, экономическимъ значеніемъ для страны, распредѣленіемъ по рынкамъ и главнѣйшими статьями торга, а наконецъ упомянули о сообщеніяхъ, которыя существуютъ между Небесною имперіею и Европою. Для общаго знакомства съ внѣшнею торговлею каждаго государства этого было бы достаточно; но торговля на Востокѣ поставлена въ столь своеобразныя условія, что многое въ ней можетъ остаться непонятнымъ, — особливо для людей, интересующихся ею практически, — если не коснуться именно этихъ побочныхъ условій, мощно на нее вліяющихъ. Изъ многихъ подобныхъ условій, съ нѣкоторыми, напр. съ пиратствомъ, съ составомъ европейскаго коммерческаго класса, читатели нашихъ „Очерковъ“ познакомились прежде^[36]; но о другихъ, напримѣръ, о характерѣ внутренняго торга въ Китаѣ, который собираетъ матеріалы для вывоза за границу и распредѣляетъ по странѣ привезенные изъ-за границы товары, объ устройствѣ и дѣйствіяхъ банковъ въ Небесной имперіи и всякаго рода промышленныхъ компаній, мы ничего не сказали. Попробуемъ же, въ настоящемъ очеркѣ, пополнить, хотя отчасти, недосказанное нами, и именно упомянемъ о банкахъ, страховыхъ обществахъ и промысловыхъ ассоціаціяхъ.

Европейскому негоціанту, естественно, чаще всего приходится имѣть дѣло съ европейскими же банками, устроенными въ разныхъ портахъ Битая. Тамъ онъ реализируетъ свои векселя, тамъ держитъ онъ суммы на текущемъ счету, туда вноситъ деньги за купленные товары. Поэтому упомянемъ, прежде всего, объ нихъ, тѣмъ больше, что число ихъ невелико, а именно:

Chartered Bank of India, Australia and, главное бюро котораго въ Лондонѣ, а многочисленныя отдѣленія почти во всѣхъ портахъ Востока, между прочимъ въ Гонъ-Конгѣ, Шанхаѣ и Ханькоу.

Chartered Mercantile Bank of, London and China есть также лондонскій банкъ, котораго отдѣленія существуютъ въ Гонъ-Конгѣ, Шанхаѣ и Ханькоу.

Oriental Bank Corporation — опять лондонскій банкъ съ отдѣленіями въ Гонъ-Конгѣ, Фу-чжеу-фу и Шанхаѣ.

Comptoire d’Escomptes de Paris — французскій банкъ, имѣющій центральное бюро въ Парижѣ, а отдѣленія въ Гонъ-Конгѣ и Шанхаѣ.

Эти четыре банка суть первоклассныя учрежденія, имѣющія обширную извѣстность повсюду, хотя дающія неодинаковые доходы своимъ акціонерамъ. Оба привилегированные лондонскіе банка (chartered) въ этомъ отношеніи уступаютъ своимъ непривилегированнымъ товарищамъ, конечно потому, что уставы ихъ строже и не дозволяютъ пускаться въ рискованныя предпріятія, которыя, однако, обогащаютъ ихъ соперниковъ. Comptoire d’Escomptes, напр., даетъ въ годъ 13 %, а Chartered Bank of India, Australia and China только 6—7 %. Чеки и билеты всѣхъ этихъ банковъ на мѣстныхъ рынкахъ суть настоящія денежныя единицы, всегда стоящія al-pari, но, къ сожалѣнію для публики, написанныя большею частію на фиктивныя цѣнности — таели или ланы, вслѣдствіе чего курсъ ихъ на доллары (100 д. = 74 % л.), дѣйствительную монету, колеблется, иногда очень внезапно, въ предѣлахъ 3—4 %.

Наравнѣ съ четырьмя большими европейскими банками по кредиту и обширности операцій стоитъ и одно мѣстное, восточное учрежденіе: Hong-Kong and Shanghai Banking Corporation — банкъ, основанный капиталистами Гонъ-Конга и Шанхая и пользующійся особою популярностью у китайцевъ, которые имѣютъ свои доли въ основномъ капиталѣ. Главное бюро банка въ Гонъ-Конгѣ; но отдѣленія его находятся въ Сингапурѣ, Сайгонѣ, Фу-чжеу-фу, Амоѣ, Сватоу, Нингпо, Шанхаѣ, Кью-кьянѣ, Ханькоу и Іокогамѣ, не говоря уже про другія, находящіяся въ равныхъ портахъ Азіи и Америки. Билеты и чеки пишутся въ Китаѣ на ланы, а въ Японіи на доллары. Годовой доходъ акціонеровъ банка 13 %.

Кромѣ того покупку векселей, особенно на большія европейскія фирмы, охотно производятъ почти всѣ торговые дома Шанхая и Гонъ-Конга, а для коммерческихъ дѣлъ съ Индіей служатъ банки: Agra Bank Corporation Limited и Commercial Bank of India and the j East — оба въ Шанхаѣ. Въ Кантонѣ, нѣкогда центральномъ пунктѣ заграничной торговли Битая, теперь нѣтъ европейскихъ банковъ, благодаря близости Гонъ-Бонга, этого дѣйствительнаго средоточія денежныхъ капиталовъ Востока. Всѣ европейскіе банки въ китайскихъ портахъ весьма неохотно и липъ за высокіе проценты выдаютъ ссуды подъ залогъ товаровъ, а тѣмъ болѣе недвижимостей; почему операціями этими занимаются частные дома, изъ которыхъ особенно извѣстенъ Сасуна.

Европейскія страховыя общества, съ которыми также безпрерывно приходится имѣть дѣло лицамъ, занимающимся торговлею въ Китаѣ, очень многочисленны (66), и потому было ба неумѣстно ихъ здѣсь исчислять. Но какъ нѣкоторыя изъ нихъ основаны европейцами уже въ самомъ Китаѣ и отчасти при содѣйствіи китайскихъ капиталовъ, то будетъ нелишнимъ упомянута именно объ этого рода обществахъ. Ихъ всего восемь:

Canton Insurance Company-- въ Кантонѣ, Гонъ-Конгѣ, Амоѣ, Фу-чжеу-фу, Нингпо, Шанхаѣ, Чинъ-кьянѣ.

China Traders Insurance Company — въ Гонъ-Конгѣ, Шанхаѣ, Ханькоу, Нингпо, Амоѣ, Сватоу, Кантонѣ.

China Fire Insurance Company — въ Шанхаѣ и Кью-кьянѣ.

China and Japan Marine Insurance Company — въ Шанхаѣ и Гонъ-Конгѣ.

Hong-Kong Fire Insurance Company въ Гонъ-Конгѣ, Амоѣ, Фу-чжеу-фу, Шанхаѣ, Кью-кьянѣ.

North China Insurance Company — въ Шанхаѣ, Гонъ-Конгѣ, Фу-чжеу-фу, Нингпо, Сватоу, Амоѣ, Тяньцзинѣ, Тамсуѣ.

Union Insurance Society of Canton — въ Кантонѣ, Гонъ-Конгѣ, Амоѣ, Нингпо, Шанхаѣ, Чифу.

Yangtze Insurance Association — въ Шанхаѣ, Гонъ-Конгѣ, Кантонѣ, Фу-чжеу-фу, Нингпо, Чинъ-кьянѣ, Ханькоу, Чифу.

Полный перечень всѣхъ европейскихъ и американскихъ страховыхъ компаній на Востокѣ лица интересующіяся могутъ найтя въ „Hong-Kong Directory“, любопытномъ статистическомъ альманахѣ, выходящемъ въ Гонъ-Конгѣ. Здѣсь замѣтимъ, что сами китайцы рѣдко прибѣгаютъ къ страхованію, и это служитъ одною изъ причинъ, почему у нихъ всѣ товары дешевле, чѣмъ у европейцевъ. Кажущаяся эта непредусмотрительность объясняется довольно естественно тѣмъ, что до сихъ поръ собственно китайскія суда плаваютъ почти исключительно вдоль береговъ, имъ хорошо знакомыхъ, а въ далекія заграничныя плаванія китайскіе продукты идутъ уже какъ собственность европейскихъ купцовъ. Страхованія же складовъ и домовъ китайцы не производятъ потому, что большая часть ихъ магазиновъ каменные, а дома потребовали бы уплаты очень высокихъ процентовъ, благодаря сгущенному ихъ расположенію и употребленію на постройку массы дерева. Впрочемъ, европейскія страховыя компаніи, не смотря на слабое участіе въ ихъ дѣлахъ туземцевъ Китая, успѣваютъ выручать постоянно хорошіе дивиденды, потому что преміи у нихъ очень высоки, а обычай страхованія грузовъ, кораблей и разнаго рода зданій утвердился прочно у европейцевъ во всѣхъ портовыхъ городахъ Небесной имперіи.

Объ организаціи европейскихъ товариществъ, банковыхъ ли, страховыхъ ли, нѣтъ, конечно, надобности распространяться, потому что она та же, что и въ Европѣ. Но замѣтимъ, какъ характеристическую особенность, что, несмотря на дѣятельное участіе въ этихъ обществахъ — равно какъ и въ пароходныхъ компаніяхъ — китайскихъ капиталистовъ, послѣдніе вовсе не участвуютъ въ администраціи ихъ. Въ этомъ случаѣ европейцы неумолимы, и нѣтъ примѣра, даже въ Гонъ-Конгѣ, чтобы какой-либо капиталистъ-китаецъ былъ директоромъ или хоть членомъ совѣта европейскаго финансоваго учрежденія^[37]. Отговоркою обыкновенно служитъ слишкомъ условная честность китайцевъ, или, проще, наклонность ихъ къ плутовству; но, на самомъ дѣлѣ, отстраненіе обитателей Небесной имперіи отъ европейскихъ коммерческихъ учрежденій объясняется только своекорыстіемъ самихъ европейцевъ и желаніемъ вести все въ тайнѣ отъ китайцевъ, какъ весьма смышленыхъ торговыхъ соперниковъ.

Впрочемъ, китайцы и не хлопочутъ много о томъ, чтобы вмѣшиваться въ дѣла европейскихъ торговыхъ ассоціацій. Довольствуясь полученіемъ отъ нихъ дивиденда и прочностью помѣщенія у нихъ капиталовъ, они главное вниманіе обращаютъ на свои національныя промышленныя товарищества, которыя весьма многочисленны и дѣйствуютъ во всемъ Китаѣ. Европейцамъ уже издавна былъ извѣстенъ одинъ изъ типовъ этихъ промышленныхъ компаній, именно товарищества которыя возникаютъ съ цѣлью поддерживать цѣны и монополизировать торговлю съ иностранцами. Но, въ наше время, болѣе близкое изученіе Китая раскрыло множество новыхъ формъ торговыхъ ассоціацій, и о нихъ-то мы распространимся нѣсколько здѣсь, руководствуясь главнѣйше изысканіями итальянца Черутти и француза Симона, двухъ давнишнихъ обитателей Небесной имперіи и отличныхъ знатоковъ экономическаго быта ея.

Банки. Китай не имѣетъ центральнаго государственнаго банка, ни казеннаго, ни частнаго. Для банковыхъ операцій правительства существуютъ частные провинціальные банки, которые однако же стоятъ внѣ всякаго контроля администраціи. Правительство, въ нужныхъ случаяхъ, обращается къ нимъ за деньгами, возлагаетъ на нихъ уплаты, поручаетъ имъ сборъ поступающихъ въ казну налоговъ; но во всемъ этомъ относится къ нимъ почти какъ частное лицо, платя коммиссіонный процентъ. Банки, за которыми установилась, такъ-сказать, привилегія правительственныхъ сдѣлокъ, не имѣютъ однако же права выпускать въ публику билеты или другія бумаги ни за счетъ правительства, ни отъ себя. Исключеніе составляютъ нѣкоторые банковые дома въ Пекинѣ и въ областяхъ Чжили, Сань-си и Шень-си, гдѣ ходятъ бумажки, чисто впрочемъ мѣстной цѣнности, такъ-сказать чеки тамошнихъ банковъ, которые за стѣнами своего города не имѣютъ цѣны. Въ Пекинѣ эти ассигнаціи бываютъ иногда на очень небольшія суммы: копѣекъ на 25—30, что, впрочемъ, не возбуждаетъ ропота публики, а напротивъ служитъ удобствомъ. По неимѣнію въ Китаѣ серебряной монеты и по крайнему неудобству мѣдной, было бы трудно дѣлать многія расплаты безъ мелкихъ бумажекъ. Пекинъ обширенъ, и.въ немъ немало движенія на однихъ извозчикахъ; мелочныя покупки провизіи и предметовъ домашняго обихода также оплачиваются бумажками. Но въ другихъ городахъ, особенно въ среднемъ и южномъ Китаѣ, даже и такія бумажки на предъявителя не существуютъ. Ихъ замѣняютъ книжки или чеки именные, по которымъ разсчеты производятся между прикащиками различныхъ банковъ либо ежедневно, либо въ какіе-нибудь другіе сроки, но во всякомъ случаѣ не рѣже, какъ въ годъ разъ; ибо, по принятому въ Китаѣ обыкновенію, всѣ долги должны быть уплачены къ концу года, и каждый начинающійся годъ не наслѣдуетъ никакихъ финансовыхъ разсчетовъ отъ предыдущаго. Бумажныхъ денегъ — этого зла, которое разрушаетъ вредитъ многихъ европейскихъ государствъ и служитъ въ извлеченію изъ нихъ драгоцѣнныхъ металловъ, Китай вовсе не знаетъ, и всѣ попытки ввести ихъ оканчивались неудачею. Въ „Трудахъ Пекинской Миссіи“ есть статья объ этомъ предметѣ, довольно логично излагающая причины такого неуспѣха, со словъ одного оффиціальнаго доклада.

Но если китайскіе банки, благодаря практическому, здравому уму населенія, лишены возможности эксплуатировать общество помощью самой нахальной, но, конечно, и самой выгодной для нихъ операціи, выпуска al-pari безпроцентныхъ бумагъ; то въ замѣнъ того они дѣлаютъ чрезвычайно обширные обороты по текущимъ счетамъ, по ссудамъ и по учету коммерческихъ бумагъ, обращающихся между частными лицами. Можно даже сказать, что несуществованіе золотой и серебряной монеты передаетъ въ ихъ руки все денежное обращеніе страны. Всякій мало-мальски зажиточный горожанинъ-китаецъ имѣетъ свой банкъ, куда кладетъ свои сбереженія и гдѣ за это пользуется кредитомъ на вдвое большую сумму. Книжки, выдаваемыя ему банкомъ, служатъ для разсчетовъ, такъ что на одной сторонѣ каждаго листа банкъ записываетъ ему весь дебетъ, т.-е. суммы имъ или на его имя внесенныя, а на другой весь вредитъ. Кредитора, имѣющаго получить деньги, или должника, желающаго ихъ уплатить, обращаютъ въ банкъ, а вечеромъ посылаютъ туда слугу съ книжкой для записи операціи. Такимъ образомъ устраняется множество сложныхъ канцелярскихъ формальностей, свойственныхъ нашимъ банкамъ, и дѣло ведется на чистоту, ибо сдѣлки одного дня, будучи всегда въ свѣжей памяти, никогда не могутъ подать повода къ спорамъ между частнымъ лицомъ и банкомъ. Суммы, которыя такимъ образомъ банки держатъ у себя на текущемъ счету, служатъ имъ для большихъ оборотовъ по выдачѣ ссуды и по уплатѣ за переводныя письма, присылаемыя изъ другихъ городовъ, что совершенно почти устраняетъ необходимость перевозки серебра, единственнаго драгоцѣннаго металла, обращающагося въ Китаѣ. Прибавимъ, что всѣ переводныя бумаги выдаются на самые короткіе сроки, можно сказать à vue, такъ что трехъ и шестимѣсячные банковые векселя вовсе не существуютъ.

Депозитно-учетные банки суть весьма древнія учрежденія въ Небесной имперіи и совершенно вошли въ нравы страны. Говорятъ, что первоначально они образовались изъ сохранныхъ казенъ, которыя возникали къ городахъ вслѣдствіе того, что всѣ китайскія постройки въ древности были деревянныя и что поэтому жители старались свои избытки беречь въ особыхъ, болѣе надежныхъ зданіяхъ^[38], гдѣ и возникли потомъ конторы ссудъ. Не вдаваясь въ подробности прошедшаго этихъ учрежденій, можно однако замѣтить, что китайское преданіе рѣзко различается отъ первоначальной исторіи европейскихъ банковъ. Послѣдніе, какъ извѣстно, были первоначально мѣняльными лавками, banco, отъ чего произошло и самое ихъ названіе. Мѣняльныя лавочки очевидно были достояніемъ частныхъ лицъ, тогда какъ въ Китаѣ первыя банковыя учрежденія возникли по почину ассоціацій. Этотъ типъ денежныхъ корпорацій, это начало взаимнаго содѣйствія сохранились и доселѣ въ силѣ на всемъ пространствѣ Небесной имперіи и проявляются во множествѣ какъ большихъ, такъ и мелкихъ товариществъ. И замѣчательно, что членами ассоціацій обыкновенно бываютъ земляки, сограждане и даже сосѣди, не допускающіе въ нихъ чуждыхъ людей. Такъ есть банки и торговыя компаніи саньсійскіе, фуцзяньскіе, кантонскіе и т. п., точно такъ, какъ артели рабочихъ, лодочниковъ и пр. изъ Нингпо, изъ Шань-Дуни. Эта близость товарищей-пайщиковъ объясняетъ, почему дѣла внутри ассоціаціи идутъ большею частью на вѣру, чѣмъ самымъ устраняется много формальностей, какъ у насъ въ артеляхъ.

Китайскіе банки должны имѣть очень хорошіе барыши отъ своихъ операцій. Обыкновенный годовой процентъ по заемнымъ обязательствамъ частныхъ лицъ есть 30—40 %; даже самыя солидныя фирмы платятъ 20—30 %. Конечно, банки, какъ и все въ Китаѣ, платятъ тяжелые оброки чиновникамъ, этимъ вампирамъ азіатскихъ народовъ; но, за всѣмъ тѣмъ, они могутъ процвѣтать какъ не процвѣтаетъ ни одинъ европейскій банкъ», если только сами не вдадутся въ рискованныя предпріятія. Къ сожалѣнію, эти рискованныя операціи — очень обыкновенное дѣло у китайскихъ банкировъ, особенно желающихъ скораго обогащенія. Оттого частыя банкротства, ведущія къ разоренію пайщиковъ и кредиторовъ. Законъ мало гарантируетъ этихъ лицъ отъ произвола дирекцій банковъ. Оттого въ Шанхаѣ и другихъ открытыхъ портахъ многіе солидные китайскіе дома предпочитаютъ, въ послѣднее время, имѣть дѣла съ европейскими банками, хотя они даютъ меньше барышей вкладчикамъ и обременяетъ при производствѣ операцій нѣкоторыми формальностями. Впрочемъ, существованіе европейскихъ банковъ въ открытыхъ портахъ Китая отнюдь не исключаетъ изъ нихъ банковъ туземныхъ, хотя, быть можетъ, понижаетъ коммиссіонные ихъ проценты. Шанхайскіе банки, напримѣръ, производятъ обширныя операціи, особенно по торговлѣ шелкомъ и чаемъ" которые свозятся въ Шанхай изъ разныхъ, часто очень отдаленныхъ провинцій Китая, и соперничество, на мѣстномъ рынкѣ, шести европейскихъ банковъ нисколько имъ не вредитъ по большей части оборотовъ. Въ случаѣ кризисовъ или опасностей, китайскіе банки дружно поддерживаютъ другъ друга.

Мелкія промышленныя товарищества, о которыхъ мы теперь, скажемъ, столь же свойственны Китаю, какъ и банки или компаніи купцовъ хонъ. Мало того, онѣ охватываютъ почти все рабочее населеніе Небесной имперіи и отличаются многими такими особенностями, что могли бы, до извѣстной степени, служить предметомъ подражанія для европейскихъ ассоціацій. Устройство ихъ было недавно предметомъ любопытнаго изслѣдованія г. Симона, французскаго консула въ Нингпо, который, подобно многимъ своимъ западно-европейскимъ собратамъ, занимается усердно изученіемъ не археологическаго, не книжнаго" не оффиціальнаго, а дѣйствительнаго, живого Китая. Вотъ что говоритъ Симонъ въ статьѣ, напечатанной въ «Journal of the North-China Branch of the Royal Asiatic Society», 1869 года: «Ни въ одной странѣ плодотворное начало ассоціаціи не получаетъ столь частыхъ приложеній, какъ въ Китаѣ. Соединяются для общихъ предпріятій въ городахъ и въ селеніяхъ. Богатые капиталисты складываются, чтобы учредить могущественные банка; бѣдные земледѣльцы, чтобы купить быка, который имъ нуженъ для работъ. Мелкіе торгаши входятъ въ товарищества, чтобы основать богатыя торговыя фирмы; уличные нищіе спѣшатъ сдѣлать складку изъ собранныхъ чоховъ, чтобы одинъ за другимъ начать торговлю фруктами или пирожками. Мандаринъ, который желаетъ подвинуться по службѣ, приглашаетъ своихъ друзей и родныхъ къ участію въ составленіи суммы, нужной ему для поѣздки въ столицу и для уплаты за мѣсто. Матери семействъ складываются, чтобы одѣвать дѣтей, слуги — чтобы поскорѣе стать самостоятельными людьми, мелкими торгашами, а потомъ и капиталистами. Вступаютъ въ промышленныя ассоціаціи на годъ, на мѣсяцъ, на недѣлю; дѣлаютъ складчины родные, друзья, сосѣди и иногда даже люди вовсе незнакомые другъ другу, такъ что въ провинціи съ 25—30 милліонами жителей нѣтъ, можетъ быть, и тысячи, которые бы не были, не бывали или не собирались быть членами промышленныхъ ассоціацій».

Есть ассоціаціи, утвержденныя закономъ: это — тѣ, которыхъ предпріятія имѣютъ извѣстную общественную важность (таковы, наприм., были компаніи хонъ въ Кантонѣ и Кяхтѣ, таковы нѣкоторые банки); но огромное большинство хой-цзянъ, т.-е. денежныхъ товариществъ, есть просто результатъ частныхъ сдѣлокъ, вовсе неизвѣстныхъ властямъ или только терпимыхъ ими. Ихъ главная цѣль — дать недостаточному человѣку средства для полезной дѣятельности, избавить его отъ платы разорительныхъ процентовъ и доставить возможность возвращать капиталъ по частямъ, въ долгіе сроки. Бываютъ даже случаи, когда заемный процентъ равенъ нулю.

То важное неудобство китайскихъ хой-цзянь, что онѣ открываютъ только долгосрочный кредитъ и связываютъ надолго членовъ товарищества, окупается для китайцевъ тѣмъ, что каждый членъ ассоціаціи, въ свою очередь, пользуется выгодами кредита, получая въ свое распоряженіе значительную сумму денегъ. Статуты нѣкоторыхъ изъ подобныхъ товариществъ, приведенные ниже, дадутъ обстоятельное понятіе о предметѣ; здѣсь же разсмотримъ сначала случаи и способы образованія хой-цзяней. Онѣ получаютъ начало:

Когда земледѣлецъ имѣетъ нужду въ деньгахъ, чтобы купить землю, рабочую лошадь и т. п., или же принанять поле или домъ.

Когда молодой работникъ хочетъ завести самостоятельное фермерское хозяйство и хлопочетъ о пріобрѣтеніи земледѣльческихъ орудій и о наймѣ земли.

Когда купеческій прикащикъ желаетъ сдѣлаться купцомъ или купецъ желаетъ расширить свою торговлю.

Когда молодой человѣкъ находится въ затрудненіи продолжать свои учебныя занятія — случай возникновенія ассоціаціи, мало извѣстный въ просвѣщенной Европѣ, а въ нѣкоторыхъ полу-варварскихъ странахъ даже гонимый.

Когда бѣдная мать семейства хочетъ отдать замужъ дочь или имѣетъ какія-нибудь другія необычайныя надобности.

Когда мелкій чиновникъ хочетъ получить лучшее мѣсто и для этого заискать вниманіе высшихъ властей подарками.

Во всѣхъ этихъ случаяхъ нуждающійся въ деньгахъ, если не имѣетъ богатыхъ родственниковъ, которые бы ссудило ему на домашнихъ условіяхъ, прибѣгаетъ въ образованію ассоціаціи хой-цзянь. Для этого онъ обращается къ своимъ близкимъ и друзьямъ, изъясняетъ имъ свою нужду и проситъ принять отъ него угощеніе, во время котораго и условливаются относительно продолжительности существованія ассоціаціи, уставовъ ея, количества и качества серебра, подлежащаго взносу, и даже вѣсовъ, на которыхъ оно будетъ взвѣшиваемо. Когда условіе заключено, тогда опредѣляютъ очередь или нумерацію членовъ, соотвѣтственно которой они будутъ пользоваться выгодами ассоціаціи. Первый нумеръ, конечно, всегда принадлежитъ нуждающемуся въ данную минуту основателю товарищества; другіе распредѣляются по жребію.

По окончаніи этого, "товарищи "вносятъ деньги соотвѣтственно разсчету, предварительно сдѣланному и основанному на существѣ сдѣлки, между ними состоявшейся, и передаютъ ихъ нуждающемуся. Послѣдующія операціи общества состоятъ въ слѣдующемъ:

№ 1-й, то-есть первоначальный заемщикъ, черезъ годъ или вообще черезъ назначенный срокъ вноситъ обратно опредѣленную часть долга и процентовъ; № 2-й, не платя уже ничего, получаетъ эту сумму, а равно и всѣ тѣ деньги, которыя внесутъ прочіе члены товарищества, по разсчету. За это онъ угощаетъ публику и становится какъ-бы капиталистомъ.

На слѣдующій годъ тѣмъ же преимуществомъ пользуется № 3-й, а всѣ прочіе платятъ свои доли. Въ концѣ третьяго года то же повторяется съ № 4-мъ, и т. д., до послѣдняго года, когда, не платя уже ничего, получаетъ всю складку послѣдній нумеръ.

Чтобы дать ясное понятіе о раскладкѣ уплатъ и полученій, приведемъ здѣсь одну изъ многихъ таблицъ, представленныхъ Симономъ. Таблица эта употребляется для разсчетовъ въ такихъ хой-цзяняхъ, которыя называются су-чжеускими, отъ имени города Су-чжеу, въ которомъ возникла первая ассоціація этого рода.

Общество предполагается состоящимъ изъ одиннадцати членовъ и складочный капиталъ его опредѣляется въ 100 ланъ, которые въ первый годъ вносятся всѣми членами, кромѣ № 1-го, въ слѣдующемъ размѣрѣ:

№ 2-й	15½ лань.	№ 7-й	8½ лань.
3-й	14½	8-й	7½
4-й	13½	9-й	6½
5-й	12½	10-й	5½
6-й	11½	11-й	4½

Эти 100 лань передаются № 1-му и въ теченіе года служатъ ему для его оборотовъ безъ всякаго вмѣшательства со стороны вредиторовъ-товариіцей. Затѣмъ въ концѣ перваго года онъ вноситъ въ общую кассу 15½ланъ и продолжаетъ вносить такую же сумму ежегодно, до конца ассоціаціи, то-есть до одиннадцатой сходки. Прочіе товарищи на второй годъ вносятъ:

№ 3-й	14½ лань.	№ 8-й	7½ ланъ.
4-й	13½	9-й .	6½
5-й	12½	10-й .	5½
6-й	11½	11-й .	4½
7-й	8½		100

Выходитъ, что всякій въ свое время получаетъ по 100 ланъ; но платитъ въ общую кассу меньше всѣхъ (45 ланъ) тотъ, кто стоитъ въ послѣднемъ нумерѣ, а больше всѣхъ (155 ланъ) тотъ, кто получилъ деньги въ первый годъ и пользовался ими всѣми или отчасти цѣлыя десять лѣтъ. Проценты тутъ очевидно очень невелики, именно не болѣе 5 % въ годъ, а расплата очень легка. Аккуратность взносовъ обезпечивается тѣмъ, что не уплатившій своего въ срокъ исключается изъ ассоціаціи и становится съ той минуты человѣкомъ обезчещеннымъ передъ всѣми.

Въ товариществѣ чже-конгскомъ, названномъ такъ по имени изобрѣтателя этого типа хой-цзяней, нѣкоего Чже-Конга, разсчетъ дѣлается иначе. Именно, въ первый годъ изъ одиннадцати членовъ ассоціаціи десятеро вносятъ по 10 ланъ каждый и вся сумма, 100 ланъ, отдается № 1-му. По истеченіи года этотъ jй 1-й уплачиваетъ 20 ланъ и продолжаетъ тоже дѣлать до конца шестогб года, послѣ чего уплаты съ его стороны превращаются, ибо онъ внесъ уже 120 ланъ, то есть возвратилъ капиталъ съ процентами. Всѣ остальные товарищи, кромѣ № 2-го, на второй сходкѣ уплачиваютъ лишь по 8.89 ланъ, и составленную такимъ образомъ сумму 100 ланъ передаютъ этому № 2-му. На третій годъ первые два нумера платятъ по 20 лань, а всѣ прочіе, начиная съ четвертаго, по 7.5 ланъ, и т.

Въ концѣ шестого года окончательно перестаетъ платить № 1-й, а потомъ и другіе товарищи, поочередно, такъ что на двѣнадцатой сходкѣ вносятъ по 20 ланъ, лишь №№ 6, 7, 8, 9, 10 и 11-й. Эта сумма распредѣляется, для уравненія выгодъ каждаго участника, по особой табличкѣ, которую здѣсь помѣщать, было бы неудобно.

Въ третьемъ типѣ хой-цзяней, такъ-называемомъ цзянъ-суйскомъ обществѣ, есть та особенность, что основатель общества, вноситъ свои 100 ланъ съ разсрочками, но безъ процентовъ. Итакъ далѣе: разсчеты между членами хой-цзяней дѣлаются очень разнообразными способами.

Изъ этого краткаго очерка мелкихъ китайскихъ промышленныхъ товариществъ не трудно понять, на какой практической почвѣ стоятъ онѣ, и какъ полезно было бы подробное ознакомленіе съ ними нашихъ и европейскихъ работниковъ и другихъ бѣдныхъ людей. Совершенно чуждыя соціалистскаго характера, въ дурномъ смыслѣ этого слова, нисколько не стѣсняя личной иниціативы каждаго участника, давая ему возможность заработывать пропорціонально труду и способностямъ, безъ всякаго стѣсненія отъ товарищей, — онѣ, безъ сомнѣнія, способны были бы помочь экономическому быту бѣднѣйшихъ классовъ нашего населенія. Мало того: требуя строгой честности, воздержности и правильнаго труда, не пріучая человѣка надѣяться на стачки, которыхъ обычный результатъ такъ печаленъ для бѣдняковъ к ведетъ къ столькимъ насиліямъ, онѣ способны удерживать людей на пути честнаго и правильнаго преуспѣянія и выручать ихъ въ самыя трудныя минуты жизни, не нарушая ничьихъ интересовъ. Сколько бы молодыхъ людей сохранились физически крѣпкими и нравственно чистыми, еслибы при началѣ карьеры они получали сразу достаточныя для обзаведенія и правильной дѣятельности средства! Сколько бы бѣдныхъ, но честныхъ невѣстъ избѣгли паденія черезъ своевременное замужство, еслибы имѣли хоть небольшое приданое! Сколько бы энергическихъ и способныхъ, но несчастливыхъ, недостаточныхъ людей, достигли высокой степени благосостоянія, еслибы могли у насъ пользоваться, по «варварскому», китайскому способу, благодѣяніями дешеваго взаимнаго кредита….

М. Венюковъ.

"Вѣстникъ Европы", №№ 3, 8, 1871

---

1. Что купцы, безъ сомнѣнія, люди съ узкимъ кругозоромъ и испорченные нравственно алчностью въ прибыткамъ, заботятся о разширенія гнусной торговли, это еще не удивительно; но любопытно, что въ кичащейся успѣхами «гуманизма» Англіи самые законодатели страны — люди «отборные», горячо стоятъ за эту торговлю. См. напр. отчетъ о засѣданіи англ. парл. 10-го мая 1870 г., гдѣ на предложеніе г., Лаусона выразить неодобреніе палаты Остъ-Индскому правительству въ томъ, что оно всѣ свои финансовые планы основываетъ главнѣйше на пошлинахъ съ опіума (7 м фунт. ст.), палата отвѣчала отказомъ 150 голосовъ противъ 46; см. также письмо Боуринга, того самаго, во время губернаторства котораго въ Гонъ-Конгѣ продавалось по 4000 пушекъ въ годъ пиратамъ, и который въ 1870 г. увѣряетъ, что «опіумъ есть предметъ роскоши у чужеземной націи: почему же намъ и не извлекать изъ него выходы?»
2. Этотъ упрекъ англійской юстиціи дѣлается не съ вѣтра: она совсѣмъ не та въ колоніяхъ, что въ самой Англіи. Изъ безчисленнаго множества примѣровъ, приведу одинъ, бывшій на моихъ глазахъ въ Іокогамѣ. Японскій купецъ сторговалъ въ Апрѣлѣ 1870 г. у англійскаго, г. Книксона, грузъ рису по 2 д. 20 ц. за пикуль, на 20-е мая, причемъ далъ задатку 2000 долларовъ. 20-е мая пришхо, грузъ еще не прибылъ, а цѣны между тѣмъ возвысились до 3 д. 25 ц. Тогда англійскій купецъ увѣдомилъ японскаго, что контрактъ ихъ разрывается, «какъ неисполненный буквально»; грузъ же и задатокъ остаются собственностью его, англичанина. На жалобу японца англійскій консульскій судъ отвѣчалъ приговоромъ его къ издержкамъ и оправданіемъ Англичанина. Всѣ буйства матросовъ и солдатъ англійскаго гарнизона въ Іокогамѣ, безпрестанное битье японцевъ и истребленіе ихъ имущества постоянно наказываются Лишь приговорами на работу англійской казны: обиженные не получаютъ никогда ни копѣйки.
3. Всего ихъ въ Союзѣ есть около 300,000 душъ.
4. Пароходы Р. М S. 8. С° находятся въ пути отъ Гонъ-Конга до с. Франциско 82 дня, парусныя суда — отъ 70 до 90 дней.
5. Выраженіе это не метафора: въ Новомъ Орлеанѣ кули т.-е. рабочіе продаются на вѣсъ, при чемъ въ соображеніе берутся еще лѣта и нѣкоторыя другія физическія особенности.
6. Позволительно не желать такого разрѣшенія, ибо здѣсь въ сосѣдствѣ съ Маньжуріею, русскіе китайцы всегда будутъ тянуть на сторону своего бывшаго отечества. На противъ, въ Туркестанскомъ краѣ, особенно въ Сыр-Дарвинской области, желательно видѣть китайскія колонія, чтобы ослабить исключительное вліяніе мусульманъ“ Также и на Сахалинѣ китайцы были бы не лишними людьми.
7. Изрѣдка морскіе разбои случаются и у береговъ Шань-дуня.
8. См. составленное де-Можемъ оффиціальное описаніе путешествія барона Гро.
9. Такія преміи существуютъ доя крейсеровъ по негроторговлѣ у африканскихъ, береговъ; и замѣчательно, что мѣста офицеровъ на подобныхъ судахъ продаются какъ-бы съ аукціона, по газетнымъ объявленіямъ и притомъ дороже, чѣмъ офицерскіе чины въ англійской арміи. За каждое пойманное судно съ неграми выдаете» премія по размѣру судна. Я умалчиваю о результатахъ этой мѣры, потому что они состоятъ въ томъ, что 1) англичане хватаютъ безъ разбора всякія суда съ неграми, будь то злодѣйскія или честныя, и немедленно топятъ ихъ, составивъ предварительно актъ о возможно большей вмѣстимости (tonnage) судна; и 2) освобожденныхъ негровъ, отвозятъ не въ отечество ихъ, а къ себѣ въ Бомбей, доя работъ на плантаціяхъ, сахарнаго тростника и хлопчатой бумаги.
10. См. Callery, L’Insurrection en Chine, p. 110—111; прокламаціи тайпинговъ.
11. За военнымъ разгромомъ Китая англичане подарили ему, трудами своихъ синологовъ, нѣсколько руководствъ по математикѣ, механикѣ и естествознанію. Къ сожалѣнію, мы ничего подобнаго не можемъ сказать про нашихъ синологовъ, мирно проживающихъ 180 лѣтъ въ Пекинѣ, безъ всякой для Китая пользы.
12. Въ одномъ Шанхаѣ изъ 2807 учителей есть 60—70 христіанъ, и въ большей части весьма усердныхъ.
13. Стат. Оп. Кит. Имперіи, т. II, стр. 210.
14. Для тѣхъ, кто пожелать прослѣдить названія областей по картѣ, рекомендуемъ карту Уильямса, а не Бергхауза или друг.
15. Теперь они въ возстаніи.
16. Обыкновенно всѣ эти племена на европейскихъ картахъ обозначаются подъ однимъ общихъ именемъ Міао-цзы; но изъ предыдущаго уже видно, что это невѣрно. Въ 1869—70 мъ годахъ многіе изъ нихъ были въ возстаніи противъ Китая.
17. Неизвѣстно, принадлежатъ ли къ этимъ 49-ти родамъ Длинноволосые си-фана (Чанъ-мяо-эрлъ), которые кочуютъ, то около Си-нинъ-фу, то въ тибетскихъ горахъ Баинь-кара. Гюсь, сообщившій первыя свѣдѣнія о Длинноволосыхъ, ничего не говоритъ. Объ управленіи ими. — См. «Souvenirs du voyage» etc., chap. XXII.
18. См. Mémoire concernant les Chinois, tome VI.
19. Такъ полагаетъ архим. Палладій въ запискѣ о магометанахъ въ Китаѣ (Тр. Рос. Дух. Мис. въ Пек., т. IV), хотя онъ самъ приводитъ показанія китайскихъ историковъ о гораздо болѣе древней (328 г. по P. X.) эмиграціи 3,000 бухарскихъ семействъ въ Китай. Нужно вообще замѣтить, что было бы трудно, если не невозможно выслѣдить дѣйствительно-первое водвореніе турецкихъ выходцевъ на югѣ отъ Великой стѣны; ибо тюркскія племена еще до P. X. были жителями сосѣдняго хребта Инь-шаня, откуда спускались для грабежей въ Шенъ-си, Савь-си и проч. См. для подробностей богатый матеріалъ въ риттеровой „Азіи“, т. I рус. пер.
20. Во времена о. Іакинфа (1820 г.) ихъ было только 8; слѣдов. число мусульманъ возросло безусловно Оно возросло еще болѣе по сравненію съ общимъ итогомъ населенія сѣверной столицы Китая, которая быстро приходить въ упадокъ, содержитъ множество развалинъ и имѣетъ едва ли болѣе 750,000 жителей. Упадокъ особенно сталъ замѣтенъ въ послѣднія 20 лѣтъ.
21. См. Milne, Life in China, IV, chap. 2.
22. Юнъ-наньскіе магометане суть потомка выходцевъ изъ Багдадскаго калифата въ VIII-мъ в. по Р. Хр.
23. Извѣстный миссіонеръ Уильямсонъ, послѣдній изъ путешественниковъ но Маньчжуріи, говоритъ: „въ Маньчжуріи много магометанъ, которые всегда отличаютъ себя отъ китайцевъ. Въ каждомъ значительномъ городѣ они имѣютъ свои мечети (въ Гиринѣ три). Иногда живутъ особыми слободами. Въ г. Аше-хе и ближайшихъ окрестностяхъ есть 1,800 семей мусульманъ“. См. North-China Herald 1868 г. ноября 14.
24. Если позволено сдѣлать сближеніе, то Россіи слѣдуетъ опасаться именно тѣхъ-же враговъ, тѣмъ болѣе, что они въ нашихъ предѣлахъ исповѣдуютъ мусульманскую вѣру.
25. Не говоримъ уже о приближеніи къ границами Китая съ юга опасныхъ соперниковъ, которые, въ лицѣ Клейна, ясно заявили намѣреніе либо покорить Китай, либо низвести его до степени ничтожества, и которые успѣшно идутъ къ этой цѣли извнѣ.
26. Добросовѣстнѣйшіе изъ миссіонеровь, напр. авторъ лучшаго изъ описаній Китая, The Midie Kingdom, Уильямсъ, сами признаются въ этомъ, называя пропаганду въ Китаѣ дѣломъ коммерческимъ. Іезуитскій орденъ въ настоящее время, конечно, есть самый богатый собственникъ въ Китаѣ: въ одномъ Шанхаѣ ему принадлежитъ цѣлая улица домовъ, въ Сыкавеѣ — фабрика и пр. Извѣстный путешественникъ-миссіонеръ, Гуцлафъ, большую часть жизни провелъ въ торговыхъ операціяхъ, путешествуя по разнымъ странамъ «съ евангеліемъ въ одной рукѣ и съ аршиномъ въ другой». О насиліяхъ всякаго рода можно конечно не говорить: вся исторія Китая; со времени договоровъ 1842—44 годовъ до недавнихъ подвиговъ на Янъ-цзе битаго китайцами французскаго дипломата графа Р., есть рядъ такихъ насилій, почти всегда прикрытыхъ религіознымъ знаменемъ. Тяньцзинская рѣзня, лѣтомъ 1870 г., показываетъ, до какого ожесточенія способны довести народъ гнусныя продѣлки папистовъ и подобной имъ братіи.
27. Ворота для нашествія остаются только на востокѣ, вдоль подножій Хингана.
28. Извѣстно, что филологи отличаютъ три нарѣчія у монголовъ: бурятское, собственно-монгольское и калмыцкое. Поэтому и элюты здѣсь именуются какъ нѣчто особое, хотя они въ этнографическомъ смыслѣ ничѣмъ не отличаются отъ монголовъ-собственно. Замѣтимъ здѣсь, что небольшой отрывовъ элютскаго племени находится въ восточной части Халхи, близъ береговъ Аргуни, гдѣ также есть переходное къ тунгусамъ племя Баргу-Бурятовъ. Въ замѣнъ того нѣсколько родовъ халхасцевъ находятся на югѣ, въ восточной Монголіи и даже въ Хухунорѣ.
29. Жалѣть ихъ впрочемъ было нечего: акціонеры по большей части нецивилизованные китайцы.
30. Такъ объяснялъ мнѣ дѣло іезуитъ, сопровождавшій меня при осмотрѣ Сикавейскаго учрежденія.
31. См. Milne’s Life in China.
32. Отецъ Іакинфъ, въ сочиненіи: «Китай въ гражд. сост.» ч. I, стр. 67 и слѣд., дѣлалъ опытъ по-своему объяснить организацію компаніи хонъ, называя ее собраніемъ не купцовъ, а маклеровъ. Но какъ онъ тутъ же прибавляетъ, что эти коммерсанты торговали за свой счетъ, то очевидно, что у него произошло смѣшеніе понятій, а вслѣдствіе того и неясность. Это, впрочемъ, довольно общая черта всѣмъ произведеніямъ русскихъ синологовъ духовнаго званія, которые, живя въ уединеніи своихъ монастырей, въ Пекинѣ, рѣдко успѣвали ознакомиться съ практической стороной китайской жизни, особенно съ торговлею, которая имѣетъ столько сложныхъ подробностей. Сильные въ археологіи, исторій и отчасти географія Китая, они слаба вездѣ, гдѣ нужно не книжное ученіе, а знакомство съ дѣйствительностью. Какъ естественное слѣдствіе этого является излишняя притязательность на знаніе, которомъ иные хотятъ прикрыть прямо незнаніе. Нынѣ нѣкоторые, впрочемъ немногіе, изъ нашихъ пекискихъ синологовъ начинаютъ читать англійскіе журналы, выходящіе въ Шанхаѣ, чѣмъ отчасти и пополняютъ свои свѣдѣнія.
33. Многія китайскія джонки въ это время уже усвоили обычай прибѣгать къ покровительству британскаго флага для защиты отъ произвола чиновниковъ. Такое покровительство давалось британскими консульствами на годъ, на два и болѣе, смотря по условію. Предполагалось, что подобныя суда перевозятъ товары англійскихъ купцовъ и наняты этими купцами на долгій срокъ. Для «Стрѣлы» этотъ срокъ однако же давно миновалъ, когда она позволила себѣ злоупотребленіе.
34. Кохинхина, по водвореніи въ ней владычества французовъ, не безъ успѣха начинаетъ соперничать съ Индіей въ производствѣ опіума. Въ Сайгонѣ ежемѣсячно собирается отъ 5 до 600,000 фр. пошлинъ съ вывозимаго опіума, котораго транспортировка доставляетъ немалыя выгоды пароходной компанія Menageries Franèaises.
35. Пакетботы изъ Шанхая достигаютъ Марсели въ 42 дня, Саусгэмптона въ 47 дней, С.-Франциско въ 80 дней.
36. См. „Вѣстникъ Европы“ 1871, мартъ.
37. Но въ частныхъ дохахъ всѣ компрадоры, т.-е. кассиры и факторы — китайцы.
38. Нѣчто подобное тому мы видимъ теперь въ Японіи.