ОТЪ ИЗДАТЕЛЯ.
правитьТретій томъ сборника «Для сцены» содержитъ въ себѣ исключительно пьесы веселаго содержанія съ благодарными ролями и, по своей немногосложности, весьма легкія и удобныя къ постановкѣ.
1) «Отъ преступленья къ преступленью», — комедія-фарсъ, передѣлана изъ французской пьесы В. Сарду «Les pommes du voisin». Женская роль преслѣдующей дамы въ оригиналѣ ведется сплошь въ мужскомъ костюмѣ, что придаетъ всему дѣйствію еще большій шаржъ, совершенно невозможный на русской сценѣ. Разница въ характерѣ слѣдователя (между оригиналомъ и передѣлкой) заключается въ томъ, что во французской пьесѣ онъ попадаетъ въ рядъ запутанныхъ приключеній, вслѣдствіе желанія завести эротическую интригу; въ русской-же по своей ищейской наклонности слѣдователя. Болѣе другихъ сохраненъ ходъ французской пьесы въ первомъ дѣйствіи; во второмъ уже съ половины совершенно измѣненъ сценарій; третье дѣйствіе написано совсѣмъ заново и лицо почтмейстера принадлежитъ передѣлкѣ. Разумѣется, законы наказаній, ужасающіе слѣдователя по мѣрѣ совершенія воображаемыхъ преступленій, примѣнены къ русскому уложенію, и какъ эта, такъ и другія подробности пьесы, заставили значительно измѣнить діалогъ ея. Смѣхъ, почти сплошь вызываемый пьесою, далъ ей значительный успѣхъ на сценахъ обѣихъ столицъ и сдѣлалъ ее репертуарной пьесой провинціальныхъ театровъ.
ОТЪ ПРЕСТУПЛЕНЬЯ КЪ ПРЕСТУПЛЕНЬЮ.
правитьЛюбовь Гурьевна Андронова, Вѣра Гурьевна Андронова, сестры, старыя дѣвы.
Юлія Владиміровна Пескова — ихъ племянница.
Семенъ Карлычъ Батраковъ.
Елена Дмитріевна Батракова — его жена.
Иванъ Игнатьичъ Городихинъ.
Валентинъ Павлычъ Красницкій.
Хозяинъ гостинницы.
Лакей въ гостинницѣ.
Второй лакей.
Станціонный смотритель.
Феногея, работница на станціи.
Дѣвочка съ ягодами.
Ямщики, сторожъ въ станціонномъ домѣ на почтовой дорогѣ.
ПЕРВОЕ ДѢЙСТВІЕ.
править«ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ».
правитьСпѣвши два куплета, итальянцы собираютъ деньги и уходятъ. Публика тоже расходится.
Вѣра Гурьевна. Ишь-тык вѣдь, откуда ихъ къ намъ занесло… вѣрно, пѣшкомъ сюда пришли изъ своей Италіи.
Любовь Гурьевна. Подумать страшно: этакую дорогу сдѣлать! Я-бы трехъ верстъ не прошла; на мѣстѣ-бы умерла.
Вѣра Гурьевна. Не легко, что говорить…
Любовь Гурьевна. Особливо-теперь: не знаю — какъ другихъ, а меня эти воды ужасно утомляютъ… Такая слабость, такая слабость во всѣхъ членахъ, — все-бы лежала… такъ, какъ въ полузабытьи ходишь.
Юлія. Кто-жъ вамъ мѣшаетъ, тетя? — ложитесь!..
Любовь Гурьевна. Докторъ велитъ ходить.
Вѣра Гурьевна. И совсѣмъ я не вижу, чтобъ, тебѣ тутъ лучше было… Признаться, не нравятся мнѣ здѣшнія воды: нисколько не дешевле, чѣмъ заграницей, а удобствъ никакихъ нѣтъ.
Любовь Гурьевна. Ну, ужъ и за-границей!
Вѣра Гурьевна. Ты, Любушка, хозяйствомъ не занимаешься, ты и не знаешь, а я занимаюсь, — я знаю… Возьми, пара цыплятъ сорокъ копѣекъ… масло двадцать пять копѣекъ фунтъ… а леченіе твое чего стоитъ? ванны однѣ!..
Любовь Гурьевна. Да ужъ и ѣхать за-границу, merèi; я женщина слабая, больная, я не могу…
Вѣра Гурьевна. Я тебя, Любушка, и не зову, а только жалуюсь, что здѣсь и дорого, и нехорошо.
Юлія. Тетя, вамъ давно хотѣлось земляники, — вонъ.
Вѣра Гурьевна. Ахъ, ахъ, вотъ кстати… Дѣвочка! дѣвочка!… поди сюда… (Дѣвочка и мальчикъ подходятъ.) Что это у тебя, земляника?
Дѣвочка. Земляника.
Вѣра Гурьевна. Что ты хочешь за нее?
Дѣвочка. За которую?
Вѣра Гурьевна. За все.
Дѣвочка. Энта вотъ тарелочка семь копѣекъ, а энта десять копѣекъ, а кузовокъ тринадцать копѣекъ.
Вѣра Гурьевна. Ахъ, ахъ, ополоумѣла!… Скажите!.. Ступай, ступай, не надо… Погоди, куда ты идешь? Хочешь за двѣ тарелочки гривенникъ?
Юлія. Ахъ, тетя, да берите все; вамъ такъ хотѣлось земляники, — не раззоритесь, берите все… Что вы себѣ во всякихъ пустякахъ отказываете.
Вѣра Гурьевна. Объ тебѣ думаемъ, чтобъ тебѣ больше послѣ насъ осталось.
Юлія. Это мнѣ обидно слушать и, если вы такъ со мной будете говорить, я не стану съ вами жить… Я хочу, чтобы вы себѣ ни въ чемъ, ни въ чемъ не отказывали… (Обѣ тети ее поочередно цѣлуютъ.) Ей-богу, скучно это…
Вѣра Гурьевна. (Дѣвочкѣ.) Ну, давай все за двугривенный.
Дѣвочка. Энта семь копѣекъ, энта десять копѣекъ…
Вѣра Гурьевна. Ахъ, какъ ты мнѣ надоѣла!… (Входитъ Городихинъ.) Иванъ Игнатьичъ!.. вотъ вы наконецъ…
Городнхинъ. Что это вы? земляничку изволите покупать?
Вѣра Гурьевна. Такіе они глупые, съ ними никакъ не столкуешь.
Городихинъ. Предоставьте мнѣ. Тебѣ, дѣвица, сколько требуется за эту ягоду?
Дѣвочка. Энта семь копѣекъ, энта десять копѣекъ, а кузовокъ тринадцать копѣекъ.
Городихинъ. (Отбирая ягоды и отдавая ихъ Вѣрь Гурьевнѣ.) Вотъ тебѣ семь копѣекъ, вотъ тебѣ десять копѣекъ, вотъ тебѣ тринадцать копѣекъ.
Дѣвочка. А тарелочки назадъ пожалуйте.
Городихинъ (Пересыпая всѣ ягоды въ кузовокъ.) Вотъ тебѣ твои тарелочки, а за кузовокъ вотъ тебѣ еще семитка.
Вѣра Гурьевна. Сколько-же я вамъ теперь должна?
Городихинъ. Помилуйте, боже васъ сохрани, — ничего вы мнѣ не должны… ваше малѣйшее удовольствіе я себѣ счастьемъ, считаю…
Вѣра Гурьевна. Всегда вы любезны и милы.
Любовь Гурьевна. Что-жъ вы сегодня такъ поздно приходите на гулянье, мнѣ скучно.
Городихинъ. Виновенъ, — но заслуживаю снисхожденія: былъ задержанъ, можно сказать, почти служебными обязанностями.
Любовь Гурьевна. Что такое? что такое?
Городихинъ. Чрезвычайно интересное происшествіе.
Вѣра Гурьевна. Садитесь сюда, ко мнѣ, говорите!..
Любовь Гурьевна. Нѣтъ, нѣтъ, ко мнѣ… вы сегодня мнѣ ни про какое убійство не разсказывали: я больная женщина, мнѣ скучно.
Юлія. (Вставая.) Садитесь на мое мѣсто.
Городихинъ. Юлія Владиміровна, смѣю-ли подумать…
Вѣра Гурьевна. Садитесь, говорятъ вамъ, она вонъ тамъ на стулѣ сядетъ. (Усаживаетъ его.) Ну, разсказывайте!..
Городихинъ. Только, mesdames, я долженъ предупредить: это величайшій секретъ.
Любовь Гурьевна. Величайшій секретъ!!. Ахъ, какъ это интересно, надо непремѣнно разсказать Марьѣ Гавриловнѣ…
Вѣра Гурьевна. Да, да, и Натальѣ Алексѣевнѣ, вотъ-то удивится…
Городихинъ. Сохрани боже!.. Ни Натальѣ Алексѣевнѣ, ни Марьѣ Гавриловнѣ… никому на свѣтѣ, иначе вы меня поставите въ очень непріятное положеніе. Это тайна.
Вѣра Гурьевна. Хорошо ужъ, не скажемъ, только не мучьте; что такое?
Любовь Гурьевна. Отравили?
Городихинъ. Никакъ нѣтъ-съ…
Вѣра Гурьевна. Зарѣзали?
Городихинъ. Нѣтъ-съ. Тутъ вовсе не убійство. Тутъ просто только похищеніе замужней женщины… какой-то господинъ увезъ чужую жену.
Любовь Гурьевна. (Разочаровываясь.) Только-то?..
Городихинъ. Позвольте, за насильственное похищеніе женщины замужней виновный подвергается заключенію въ смирительномъ домѣ отъ одного до двухъ лѣтъ, по статьѣ 1530.
Вѣра Гурьевна. Развѣ насильно увезъ, она сопротивлялась?
Городихинъ. Нѣтъ-съ, она сама за нимъ поѣхала.
Любовь Гурьевна. Ну вотъ!….
Городихинъ. Такъ вѣдь и за это тюрьма.
Юлія. Вы-то тутъ что-же? Вы, что-ли, похитили?
Городихинъ. Миловалъ господь, — что вы… я получилъ письмо изъ Петербурга отъ одного вліятельнаго лица… На-дняхъ именно учинено это похищеніе, и мой-то знакомый, вопреки даже мнѣнію слѣдователя, подозрѣваетъ, что преступники скрываются здѣсь подъ чужими именами.
Любовь Гурьевна. Подъ какими именами?
Городихинъ. Мнѣ извѣстно только имя похитителя… Нѣтъ-съ, нѣтъ, не имѣю права, не скажу… Одно я могу добавить: оба они люди крайнихъ характеровъ, и потому это простое похищеніе можетъ кончиться кровавымъ убійствомъ. Вотъ меня и просили частнымъ образомъ разузнать объ этомъ. Я самъ слѣдственною частью занимаюсь, у меня глазъ опытный… а между тѣмъ, услужить вліятельному лицу, теперь особенно, когда я на линіи получить мѣсто товарища прокурора… все это очень кстати… Вотъ я сегодня рыскаю все послѣ-обѣда и мнѣ, кажется, посчастливилось напасть на слѣдъ… Я встрѣтилъ одну даму очень подозрительной наружности.
Любовь Гурьевна. А это не опасно?
Городихинъ. Чѣмъ-же?
Любовь Гурьевна. Если вдругъ пырнутъ какъ нибудь.
Городихинъ. О, нѣтъ, не безпокойтесь… (Вставая.) Но что-же мы сидимъ? теперь время гулянья… Пожалуйте ходить, какъ докторъ приказалъ; а я дорогой разскажу вамъ подробности дѣла.
Любовь Гурьевна. Ужъ я не знаю, идти-ли мнѣ сегодня… устанешь очень; мы вѣдь завтра утромъ собираемся за двадцать верстъ въ монастырь съѣздить на поклоненье.
Вѣра Гурьевна. Ничего, за ночь проспишься. Немножко надо пройтись.
Любовь Гурьевна. Да и вечеръ ужъ начинается, холодно становится.
Городихинъ. А позвольте, я вамъ сейчасъ шаль принесу, вѣдь тутъ недалеко до вашей квартиры…
Любовь Гурьевна. Ну, ну, принесите ужъ, вы такой услужливый, ей-богу…
Вѣра Гурьевна. (Вставая.) Иванъ Игнатьичъ, прихватите кстати землянику. Отдайте тамъ Авдотьѣ… а мы тихонько пойдемъ по этой аллеѣ, вы насъ догоните.
Городихинъ. Догоню-съ.
Любовь Гурьевна. Ну, скажи, пожалуйста, какой предупредительный человѣкъ.
Вѣра Гурьевна. Какой деликатный, милый. Какъ онъ всегда почтителенъ и ко мнѣ, и къ сестрѣ…
Любовь Гурьевна. Вотъ ты пренебрегаешь кѣмъ, Люлечка.
Вѣра Гурьевна. Тогда какъ онъ влюбленъ въ тебя по уши. Онъ и отпускъ взялъ и сюда пріѣхалъ, только чтобы быть прдлѣ насъ.
Любовь Гурьевна. Еще-бы, такой служака… По мнѣ во всей Россіи нѣтъ слѣдователя лучше его… Какъ онъ про убійства разсказываетъ, — прелесть… ему давно пора быть прокуроромъ.
Вѣра Гурьевна. Будетъ прокуроромъ, и очень скоро… о! тогда у многихъ преступниковъ сердце забьется сильнѣй..
Юлія. Я-бы лучше хотѣла, чтобъ онъ заставилъ мое сердце сильнѣе биться.
Вѣра Гурьевна. Знаю, знаю, ты дѣвушка съ характеромъ и все хочешь дѣлать по своему, все боишься слушаться чужихъ совѣтовъ… Вообразила себѣ, что влюблена въ другаго…
Любовь Гурьевна. И въ кого? Господи!
Вѣра Гурьевна. Чѣмъ тебя могъ плѣнить этотъ косматый пустословъ!
Юлія. Валентинъ Павлычъ…
Вѣра Гурьевна. Невѣжа, который и мнѣ, и сестрѣ Любушѣ едва кланяется.
Любовь Гурьевна. Проходимецъ какой-то.
Юлія. Тетя, онъ секретарь суда.
Вѣра Гурьевна. Ты думаешь, онъ ухаживаетъ за тобой, чтобы жениться? — никогда… онъ просто дрянной волокита и фатъ.
Любовь Гурьевна. Подвяжетъ пестрый галстучекъ и думаетъ, что хорошъ.
Вѣра Гурьевна. Тоже съ тросточкой, скажите, пожалуйста…
Любовь Гурьевна. А ужъ сигару закуритъ, — бѣги вонъ… я не могу, я больная женщина.
Юлія. Вотъ онъ и самъ… Только что о васъ говорили, Валентинъ Павлычъ…
Красницкій. Въ самомъ дѣлѣ?
Вѣра Гурьевна. Пойдемте-же, наконецъ, гулять; атакъ и стемнѣетъ, пожалуй.
Любовь Гурьевна. Пойдемъ, дѣлать нечего. (Вставая.) Охъ! Какъ я слаба!.. еле двигаюсь…
Красницкій. (Юліи.) Вы мнѣ позволите идти съ вами?
Любовь Гурьевна. (Тихо.) Нѣтъ, вѣдь, деликатности предложить мнѣ руку. (Громко.) Дай мнѣ руку, Вѣрушинька… помоги хоть ты мнѣ… молодежь не любитъ больныхъ да слабыхъ…
Красницкій. (Тёткамъ.) Мы пойдемъ впередъ, — подъ вашимъ материнскимъ покровительствомъ.
Любовь Гурьевна. Материнское покровительство! Какъ тебѣ нравится?
Вѣра Гурьевна. Материнское!!. Невѣжа!
Батракова. Это чистое наказанье и проклятье — быть женщиной!.. Не смѣй пройти одна, — всѣ на тебя такъ и таращатъ глаза… Бараны! Жабы! Филины лупоглазые… Уфъ!.. Устала даже… (Садится справа.) Особенно, эта приказная строка, — голову дамъ на отсѣченіе, что это какой нибудь сыщикъ или… этакій соглядатай… такъ глядѣлъ, словно ему на изнанку меня выворотить хотѣлось…
Городихинъ. Ба! ба! Моя подозрительная дама!.. Теперь ужъ она отъ меня не ускользнетъ.
Батракова. (Не замѣчая его.) Будь, что будетъ, а я поставлю на своемъ.
Городихинъ. (Про себя, положивъ шаль на спинку диванчика слѣва.) Какъ подойти къ ней? Еслибъ я курилъ, я-бы прямо попросилъ огня и заговорилъ-бы; но у меня нѣтъ даже папиросы… это мной не предусмотрѣно… Слѣдователь всегда долженъ имѣть папиросы въ карманѣ…
Батракова. (Замѣтя его, про себя.) Ну! такъ и есть! соглядатай!.. Ишь-ти, какъ разсматриваетъ меня… Теперь уйти неловко, пустится въ догонку…
Городихинъ. (Про себя, перепиваясь на мѣстѣ.) Какъ подойти?.. Какъ-бы подойти?
Батракова. (Такъ-же.) Господи, хоть-бы кто пришелъ на выручку! Я готова его хватитъ зонтикомъ.
Городихинъ (Такъ-же.) Нетерпѣливыя движенья… замѣшательство и смущеніе… все это внушаетъ большія подозрѣнія…
Батракова. (Такъ-же.) Вотъ привязался!..
Городихинъ. (Такъ-же.) Жгучій взглядъ и прелестная ручка. О! это страшные признаки.
Батракова. (Такъ-же.) Чортъ этакій!..
Городихинъ. (Такъ-же.) Три мѣсяца тюремнаго заключенія готовъ выдержать, если тутъ не кроется чего нибудь такого…
Батракова. (Судорожно постукивая ножкой.) Онъ мнѣ начинаетъ надоѣдать…
Городихинъ. Я къ ней подойду…
Батракова. Идетъ сюда…
Городихинъ. Милостивая государыня!…
Батракова. Что съ?
Городихинъ. Позвольте спросить, какъ мнѣ пройти…
Батракова. Ничего я не знаю, я сама недавно сюда пріѣхала.
Городихинъ. Ахъ, вы недавно пріѣхали… и однѣ-съ?
Батракова. Нѣтъ, я съ папашей и съ мамашей… и я ихъ ищу. Извините, мнѣ некогда…
Городихинъ. Позвольте, еще одно слово… Мнѣ кажется, по сходству лица, я знавалъ вашего папашу.
Батракова. Вы не могли его знать, онъ никогда не былъ здѣсь, онъ безвыѣздно живетъ въ Сибири…
Городихинъ. Какъ-же вы говорите, что вы его теперь ищите?
Батракова. Я ищу папашу-крестнаго… Оставьте меня, мнѣ некогда.
Городихинъ. Смущеніе и сбичивость въ показаніяхъ… Глазки поразительные, ошеломляющіе; ручки и ножки могутъ свести съ ума самаго холоднаго бюстителя закона… Какъ видите, уликъ цѣлый ворохъ!.. Тутъ кроется что-то ужасное!..
Красницкій. Куда вы такъ спѣшите?.. гдѣ-же шаль?
Городихинъ. Ахъ, я и забылъ… вонъ тамъ, возьмите, пожалуйста.
Красницкій А вы куда?.
Городихинъ. Не могу; я напалъ на слѣдъ ужаснѣйшаго преступленія…
Красницкій. Что вы говорите?!
Городихинъ. Можете вообразить: женщина гуляетъ здѣсь одна по аллеямъ… куритъ папиросы… смущается, путаетъ показанія…
Красницкій. Какія показанія?
Городихинъ. То есть, въ разговорѣ… бѣгаетъ отъ меня, боится…
Красницкій. И хорошенькая?
Городихинъ. Увлекающая… Неправда-ли, это ужасно?
Красницкій. Напротивъ, это очень хорошо.
Городихинъ. Но съ юридической стороны это страшный признакъ… Бѣгу, чтобъ не терять ее изъ виду… (Идетъ и возвращается.) Пожалуйста, снесите шаль Любовь Гурьевнѣ; объясните ей все и извинитесь за меня… Пожалуйста, хорошенько извинитесь.
Красницкій. Да что вы ухаживаете за этими старухами?..
Городихинъ. А вы не догадываетесь? И ничего не замѣчаете?
Красницкій. Когда мнѣ было замѣчать, — я третьяго дня только сюда пріѣхалъ.
Городихинъ. Ну, я вамъ скажу; только это тайна… Я… я хочу жениться на ихъ племянницѣ.
Красницкій. На Юліи Владиміровнѣ!.. (Про себя.) Вотъ нежданный соперникъ!..
Городихинъ. Конечно, она пока еще колеблется, но она любитъ тетокъ и при томъ ихъ наслѣдница, а тетки за меня; стало быть, я надѣюсь, что рано или поздно…
Красницкій. Погодите, погодите… смотрите, вы вашъ портъ-сигаръ оставили на скамейкѣ.
Городихинъ. А! Это она оставила… вещественное доказательство…
Красницкій. (Про себя.) Что это?!. Неужели?.. да это портъ-сигаръ, который я подарилъ Еленѣ…
Неужели это она здѣсь?.. Пріѣхала слѣдить за мной?!
Городихинъ. Посмотримъ, посмотримъ… во-первыхъ, тутъ какая-то тесемочка… Тесемка!… Можетъ быть, на концѣ этой тесемки — узелъ противозаконныхъ дѣяній… Тесемка! Откуда-бы могла быть эта тесемка? отъ какого одѣянья она оторвана?.. Тесемка!.. Откуда эта тесемка?!…
Красницкій. (Вынимая у него изъ подъ рукъ папиросу.) Папиросы Мариландъ-ду!.. Она!
Городихинъ. А! ея карточки: Елена Батракова.
Красницкій. Такъ и есть! Пріѣхала меня преслѣдовать… Вы правы: тутъ кроется преступленіе! Слѣдите за этой женщиной…
Городихинъ. Вы ее знаете! Я по всему вижу, что вы ее знаете…
Красницкій. Да; то есть, я слыхалъ кое-что о ней: будто, она замужняя женщина, — влюбилась въ молодаго человѣка; онъ, конечно, былъ къ ней внимателенъ и вотъ, — она хочетъ закабалить его, ревнуетъ, преслѣдуетъ…
Городихинъ. Ну, ну, разсказывайте!..
Красницкій. Больше ничего я не знаю.
Городихинъ. Ничего-съ?.. хорошо-съ… и того, что извѣстно, слишкомъ достаточно… Вѣдь вотъ главное досадно, что я здѣсь чужой человѣкъ; такой-же пріѣзжій, какъ вы и всѣ другіе; еслибъ я здѣсь служилъ и будь это въ моемъ участкѣ, я-бы эту барыню немедленно арестовалъ.
Красницкій. Жаль, что это не въ вашемъ участкѣ…
Городихинъ. Записная книжка и ничего въ ней не записано… Оцѣните всю хитрость, всю тонкость преступницы: нарочно ничего не написала, чтобъ спутать правосудіе… Впрочемъ, позвольте: что это?.. Для Пети…
Красницкій. Это ея сынишка…
Городихинъ. А, вы и это знаете… Смотрите, сокращенно написано: син-точка, к-точка… Что это значитъ: син. к. — синильная кислота.
Красницкій. Или синій кафтанъ.
Городихинъ. Да, и это можетъ быть… Вотъ и догадывайся теперь… синильная кислота или синій кафтанъ… Вотъ вамъ положеніе слѣдователя, оно ужасно!..
Красницкій. Самое затруднительное положеніе!..
Городихинъ. Это-то еще что! А соблазнъ, а испытаніе, въ которое мы постоянно поставлены!.. Слѣдователь долженъ быть всегда холоденъ и спокоенъ, какъ инструментъ, а между тѣмъ во всякомъ преступленіи бываетъ замѣшана хорошенькая женщина… со жгучей страстью… и все этакое…
Красницкій; Ну, съ вашимъ темпераментомъ увлечешься не скоро.
Городихинъ. (Горячо.) Откуда вы знаете мой темпераментъ?.. почемъ вы знаете?.. Такъ я-же вамъ, между нами, откровенно скажу, что два раза, оставаясь наединѣ съ красавицей подсудимой, я былъ близокъ къ паденію…
Красницкій. Неужели?
Городихинъ. Но не палъ… меня всегда спасаетъ долгъ службы и знаніе законовъ… Только кровь начнетъ бурлить, а тутъ сейчасъ: статья такая-то — и разумъ вступаетъ въ свои права.
Красницкій. Это очень похвально.
Городихинъ. Знаю, знаю… Меня хвалитъ и, начальство, и подчиненные; я — ходячая добродѣтель; но, къ несчастью, добродѣтельному приходится имѣть дѣло все только со старушками, да со старичками, а чуть затѣялъ взволновать какое-нибудь молодое африканское сердце или бѣсовскіе глазки, тутъ сейчасъ лѣзутъ въ голову исправительныя арестантскія роты гражданскаго вѣдомства, — ну и насъ…
Красницкій. А вотъ вамъ теперь случай…
Городихинъ. Я ужъ и то боюсь… Нѣтъ! Нѣтъ!.. У меня уложеніе о наказаніяхъ въ головѣ цѣликомъ… Такъ вы, пожалуйста, старушекъ-то ублажите; объясните имъ, что иду по горячимъ слѣдамъ, что она сегодня-же можетъ уѣхать отсюда…
Красницкій. Пускай уѣдетъ, слава богу.
Городихинъ. Куда-жъ мнѣ тогда за ней гоняться?
Красницкій. Да, да… Идите-же, непоколебимый стражъ правосудія…
Городихинъ. Теперь, зная ея фамилію, я легко могу найти ея квартиру, и у меня есть предлогъ войти къ ней, — этотъ портъ-сигаръ… Преступленіе будетъ открыто, и преступники понесутъ достойную кару…
Красницкій. Ступай, ступай… А хорошо-бы, право, однимъ ударомъ трехъ зайцевъ убить… Во-первыхъ, дать добрый урокъ этому господину, чтобъ умѣрить его шпіонскія наклонности, во-вторыхъ, отбить у него невѣсту и, наконецъ, избавиться отъ Елены… Но въ одномъ онъ правъ: надо быть полюбезнѣе со старушками; какъ кстати онъ оставилъ мнѣ шаль. (Беретъ шаль и хочетъ идти; ему навстрѣчу выходитъ Батракова.) Ай, ай, она!..
Батракова. (Входитъ разсерженная.) Мнѣ рѣшительно ничего не будетъ удаваться… Оставила здѣсь портѣсигаръ… ну, разумѣется, пропалъ! Это унесъ соглядатай… О! еслибъ онъ мнѣ попался теперь, я-бы, кажется, выцарапала ему глаза!!!.. (Оглядывается.) Ага!.. Наша красавица, и одна… Стало быть, хоть что нибудь да удастся.
Красницкій. Юлія!.. Должно быть, меня ищетъ.
Батракова. (Подходя къ Юли.) Извините, милостивая государыня, что я позволю себѣ остановить васъ…
Юлія. Что вамъ угодно?
Батракова. Я васъ знаю давно, еще съ Петербурга, и слѣжу за вами… Вы — Юлія Пескова.
Юлія. Да, меня такъ зовутъ.
Батракова. Знаю-съ и очень рада, что встрѣчаю васъ, наконецъ, одну, безъ этихъ двухъ старыхъ дуръ, которыя, какъ конвойные жандармы, васъ всюду сопровождаютъ.
Юлія. Какія выраженія!..
Батракова. А, мнѣ теперь не до выраженій. Я должна спасти и себя, и васъ, — и спасу…
Юлія. Спасти?…
Краояицки. (Про себя.) О чемъ это онѣ могутъ разговаривать?..
Батракова. Правда-ли, что за вами давно ухаживаетъ Валентинъ Павлычъ Красницкій? что онъ хочетъ жениться на васъ?.. Бѣдная, бѣдная женщина!!.
Юлія. Объясните мнѣ, пожалуйста…
Батракова. Здѣсь невозможно… здѣсь мѣшаютъ… народъ, публика… приходите ко мнѣ.
Юлія. Къ вамъ?
Батракова. Я живу въ той-же гостинницѣ, гдѣ и вы, номеръ 55-й, вамъ только пройти нѣсколько шаговъ по корридору, — черезъ часъ я васъ жду.
Юлія. Но…
Батракова. Я покажу вамъ письма, которыя онъ писалъ мнѣ, когда начиналъ ухаживать за вами!.. О! я вамъ его отрекомендую, увидите; у меня вотъ какая кипа писемъ…
Красницкій. Она что-то горячится… Какъ бы подслушать?
Батракова. Вы придете?… Да, вы придете… потому-что, если вы не придете… я женщина энергичная и способна на всякую крайность… Мнѣ ничего не стоитъ отправить на тотъ свѣтъ и его, и васъ, и себя… три пистолетныхъ выстрѣла; а у меня револьверъ шестиствольный…
Юлія. Вы меня не испугаете, но все-таки…
Батракова. Черезъ часъ, № 55-й.
Юлія. Я приду.
Батракова. И это называется женщиной… Ей говорятъ, что ея женихъ ей измѣняетъ, а она еще колеблется… она не хочетъ знать, не хочетъ мстить!.. Это какая-то квашня, а не женщина… И ради ея онъ хочетъ измѣнить мнѣ!.. Нѣтъ, — это еще мы посмотримъ.
Красницкій. О чемъ онѣ разговаривали? Надо узнать, надо узнать непремѣнно…
Батраковъ. Будьте осторожны!.. А! Валентинъ Павлычъ… Я говорилъ! Я говорилъ, что на гуляньѣ скорѣй всего узнаю о ней…
Красницкій. (Въ сторону.) Мужъ Елены!.. Очень кстати, онъ меня отъ нея избавитъ!!. (Ему.) Откуда вы, Семенъ Карлычъ?
Батраковъ. Только-что сейчасъ пріѣхалъ… за ней пріѣхалъ… Горничной пять рублей далъ, чтобы она мнѣ сказала, куда убѣжала моя жена… и застаю здѣсь васъ… Стало быть, вы ее похитили… Отдайте мнѣ мою Елену, отдайте… Уфъ, не могу… Господи, какъ жарко…
Красницкій. Еще-бы, вы съ собой таскаете вашъ чемоданъ, поневолѣ будетъ жарко.
Батраковъ. Въ этомъ чемоданѣ мои драгоцѣнности, съ которыми я боюсь разстаться… Тутъ у меня книги, очень рѣдкія книги, не хотѣлось ихъ оставлять въ гостинницѣ.
Красницкій. Ну, книги-то никто не украдетъ… Такъ вы только-что сейчасъ пріѣхали?
Батраковъ. Да, и первымъ дѣломъ сюда на гулянье, пока не стемнѣло. Я былъ увѣренъ, что встрѣчу здѣсь или ее, или кого-нибудь… Куда вы дѣвали мою жену?!.
Красницкій. Не волнуйтесь, не волнуйтесь… вамъ это вредно… вы знаете, какъ вы полнокровны… долго-ли: хватитъ кондрашка, — и пиши пропало… Будемъ говорить серьезно и спокойно…
Батраковъ. Хорошо, хорошо; удерживайте меня, мой другъ, удерживайте…
Красницкій. Во-первыхъ, я ни душой, ни тѣломъ не виноватъ въ бѣгствѣ вашей жены.
Батраковъ. Такъ если не за вами, за какимъ-же лѣшимъ она уѣхала?!
Красницкій. Ахъ, какъ у васъ глаза налились кровью…
Батраковъ. Хорошо, хорошо, я спокоенъ, благодарю васъ…
Красницкій. Я сюда пріѣхалъ, чтобы свататься… у меня здѣсь невѣста…
Батраковъ. А! Честь имѣю поздравить… А я кстати въ Петербургѣ новый домъ строю, какая квартирка для васъ будетъ!.. Но тогда съ кѣмъ-же она могла убѣжать?.. Еслибъ съ вами, я еще понялъ бы, а такъ… О, добрый другъ, пожалѣйте меня; вы всегда принимали такое участіе во всѣхъ шалостяхъ моей жены.
Красницкій. Къ несчастью, слишкомъ большое участье!
Батраковъ. Благодарю… Но до этого никогда не доходило… Третьяго дня я ее не узналъ, не понимаю, что съ ней случилось… Рветъ на себѣ платье, кричитъ, стучитъ кулаками объ столъ…
Красницкій. (Про себя.) Получила письмо моего. пріятеля.
Батраковъ. Въ дребезги расшибла гусара.
Красницкій. Какого гусара?
Батраковъ. Статуэтку, помните — въ залѣ… бацъ его объ полъ; голова отлетѣла, туловище пополамъ, ноги врозь, — теперь и склеить невозможно…
Красницкій. Кто-бы подумалъ, что у нея рука поднимется на гусара.
Батраковъ. Наконецъ, вчера утромъ — что я долженъ узнать? что мнѣ доносятъ?.. оказывается, — уѣхала сюда… Что-жъ я теперь буду безъ нея… она внесла веселье въ мой домъ… Съ тѣхъ поръ, какъ я женатъ, у насъ постоянно толпа молодежи въ домѣ… и всѣ ухаживаютъ за мной; теперь я опять останусь одинъ, на меня никто вниманія не обратитъ…
Красницкій. Надо ее отыскать.
Батраковъ. Встрѣтили вы ее здѣсь?
Красницкій. Кажется мнѣ, что…
Батраковъ. Что это за дурацкое слово «кажется»! Моя жена не привидѣнье… «Кажется»!.. Одно изъ двухъ: или вы ее видѣли, или нѣтъ…
Красницкій. Опять вы волнуетесь…
Батраковъ. Ну, ну, нѣтъ, я не волнуюсь…
Красницкій. Во всякомъ случаѣ, теперь поздно; если она здѣсь, то ночью ужъ никуда не уѣдетъ, и мой совѣтъ: ступайте въ гостинницу и ложитесь спать… Утро вечера мудренѣе; встанете завтра пораньше, вмѣстѣ ее и отыщемъ.
Батраковъ. (Обнимая его.) Вы всегда обо мнѣ заботились, какъ истинный другъ… Да я и голоденъ, какъ собака; съ утра ничего не ѣлъ… пойду подкрѣпить себя и на боковую… а завтра въ походъ… Вы благородный другъ!..
Любовь Гурьевна. Я тебѣ говорю, Вѣрушка, когда человѣкъ старѣетъ, имъ всѣ пренебрегаютъ, всѣ, всѣ… теперь все мое леченье не впрокъ. Я чувствую, мнѣ опять будетъ хуже…
Вѣра Гурьевна. Авось, богъ милостивъ…
Любовь Гурьевна. И опять мы завтра въ монастырь не поѣдемъ. Понадѣялась на Ивана Игнатьича… гдѣ онъ шляется съ моей шалью… и Красницкій съ Юлинькой, всѣ меня кинули, чтобъ я совсѣмъ продрогла… Ай! мой ревматизмъ… руку такъ ломитъ…
Красницкій. (Выбѣгая.) Уфъ!.. Усталъ даже…
Любовь Гурьевна!.. вотъ ваша шаль.
Любовь Гурьевна. (Обиженно.) Благодарствуйте, ужъ теперь она мнѣ не поможетъ, мы ужъ домой идемъ…
Красницкій. Простите, ради бога, но я не виновенъ, это все Иванъ Игнатьичъ напуталъ… я и дома былъ у васъ и по всему гулянью бѣгалъ, бѣгалъ, — насилу отыскалъ… Онъ подобралъ вашу шаль и пропалъ съ ней.
Любовь Гурьевна. Не ожидала отъ него, не ожидала…
Красницкій. Позвольте имѣть счастье проводить васъ домой.
Любовь Гурьевна. Спасибо!.. Что это какъ онъ сталъ любезенъ?..
Вѣра Гурьевна. Вотъ отъ кого ждали, тотъ пренебрегъ нами, а отъ кого не ждешь… Чудесное дѣло!..
Красницкій. Я вижу, вообще о васъ тутъ мало заботятся; ни о здоровьѣ, ни о развлеченіи…
Любовь Гурьевна. Какое развлеченье, батюшка: три недѣли собираемся за двадцать верстъ съѣздить въ сосѣдній монастырь богу молиться, никакъ не можемъ попасть.
Красницкій. Завтра-же васъ туда свезу и доктора вамъ хорошаго своего представлю.
Любовь Гурьевна. Спасибо, родной…
Городихинъ. Вотъ и я, наконецъ, свободенъ и къ вашимъ услугамъ.
Любовь Гурьевна. Нѣтъ-съ ужъ, благодарствуйте, отъ вашихъ услугъ мой ревматизмъ такъ разгулялся, что лучше не надо.
Городихинъ. Любовь Гурьевна, помилуйте… позвольте…
Любовь Гурьевна. До свиданья, батюшка, коли богъ не приберетъ меня за ночь… Вотъ добрый человѣкъ проводитъ меня, старуху… безъ призору не останусь…
Городихинъ. Позвольте-же, за какое-же преступное дѣянье, мной сдѣланное… да если мной и содѣяно, такъ не предумышленно, ей богу, не предумышленно.
ВТОРОЕ ДѢЙСТВІЕ
правитьПо открытіи занавѣса темно; входитъ старый лакей и зажигаетъ свѣчи, за нимъ Батракова.
Батракова. Это и есть номеръ пятьдесятъ пятый?
Лакей. Онъ самый-съ.
Батракова. А мои вещи гдѣ?
Лакей. Вонъ они-съ… чемоданъ и сакъ-вояжъ…
Батракова. Фу, какая грязь… Нѣтъ-ли у васъ получше комнаты?
Лакей. Теперь и вовсе никакихъ комнатъ нѣтъ, всѣ нумера заняты.
Батракова. Какая гадость!
Лакей. Господа останавливаются, ничего.
Батракова. Тутъ, вѣрно, и клоповъ тьма тьмущая?
Лакей. Клопы есть; безъ эстаго какъ-же!.. Только что-жъ? — клопъ, онъ не вреденъ; раздавилъ его и все.
Батракова. Ну, да ужъ дѣлать нечего… Поди сюда.
Лакей. (Подходя.) Слушаю-съ…
Батракова. Вотъ тебѣ цѣлковый.
Лакей. Покорно благодарствуйте.
Батракова. Это впередъ… потомъ еще получишь… только смотри: кто-бы тебя обо мнѣ ни спрашивалъ, ни, ни… ни слова никому; знать, молъ, не знаю… Понялъ?
Лакей. Понимаю-съ… Да что мнѣ, помилуйте…
Батракова. Вы, лакеи въ гостинницахъ, привыкли болтать всякій вздоръ… что на умъ взбредетъ… особенно коли женщина одна… наплетете иной разъ того, что хоть въ люди не показывайся… такъ чтобъ этого у меня не было… Я денегъ не жалѣю, но ужъ мнѣ служи хорошенько.
Лакей. Да ужъ мы, коли благодарны, такъ всей душой… Хоть бы и на счетъ комнаты тоже… Конечно, у насъ всѣ номера заняты, а коли угодно, сегодня тоже одинъ баринъ остановился, такъ ему попала комната, почище будетъ; небель тамъ поновѣе… только окна на дворъ, такъ я не смѣлъ вамъ предложить.
Батракова. Что за бѣда, это мнѣ еще лучше.
Лакей. Такъ я имъ скажу, они, можетъ, перемѣнятся.
Батракова. Хорошо, — завтра… ступай…
Лакей. Чай кушать будете?
Батракова. Нѣтъ.
Лакей. Такъ, можетъ, поужинать что принести? я сюда принесу, ничего… У насъ нонче солонину подъ хрѣномъ подавали..
Батракова. Ступай, говорятъ тебѣ, ничего не хочу.
Лакей. Слушаю-съ. (Идетъ и въ дверяхъ встрѣчаетъ Юлію.) Вамъ что угодно-съ?.. здѣсь не вашъ номеръ, вы ошиблись, вашъ номеръ рядомъ…
Батракова. Это ко мнѣ, ничего, ступай…
Лакей. Слушаю-съ.
Юлія. (Войдя.) Я исполняю ваше желаніе и, кажется, не опоздала… да я и не могла придти раньше… Я должна была уложить моихъ тетокъ спать…
Батракова. Что онъ говоритъ, этотъ лакей: развѣ это вы тутъ рядомъ моя сосѣдка?
Юлія. Да, мы занимаемъ тутъ три комнаты подърядъ; за этой дверью наша гостинненькая, потомъ спальня тетушекъ, потомъ моя.
Батракова. Стало быть, любезная сосѣдка, васъ нисколько не затруднило зайти ко мнѣ.
Юлія. Нисколько, — впрочемъ, я все-таки попрошу васъ не долго меня задерживать.
Батракова. О! дѣло одной минуты… я обѣщала вамъ доказать, что женихъ вашъ любилъ меня… Вотъ мои доказательства…
Юлія. Что? полный мѣшокъ…
Батракова. Лжи и коварства… (Открываетъ мѣшокъ.) Ленты, цвѣты, письма… весь этотъ мусоръ сердечныхъ треволненій… (Вынимая поблекшій розанъ.) Вотъ розанъ… это онъ его далъ мнѣ въ первый день нашей встрѣчи… Тогда это былъ пышный душистый цвѣтокъ, прекрасный, какъ первое признанье въ любви, — теперь это вотъ что… и любовь его такая-же… (Бросаетъ розанъ.) Перчатка… смотрите, къ этой перчаткѣ я собственноручно пришила пуговицу — и какъ пришила!.. Словно я его самаго хотѣла пришить къ себѣ… крѣпко, крѣпко… воръ и перчатка износилась, а пуговица держится… (Рветъ.) Рвать, рвать!.. Пускай все рушится, ничего священнаго не осталось, ничего!..
Юлія. (Взявъ дачку писемъ.) Письма!.. да, это писалъ Валентинъ Павлычъ, это его рука…
Батракова. Еще-бы!.. Читайте со мной, или нѣтъ, я ихъ всѣ знаю наизусть… Берите первое встрѣчное, вотъ, напримѣръ, пачка розовыхъ писемъ… первые три мѣсяца онъ писалъ на розовой бумагѣ… Каждое письмо начинается словами: «мой ангелъ» и три восклицательныхъ знака…
Юлія. (Глядя въ письмо.) Вѣрно: «мой ангелъ» и три восклицательныхъ знака.
Батракова. На четвертый мѣсяцъ онъ писалъ уже на желтой бумагѣ и начиналъ словами: «дорогая моя» съ запятой… Жаль ему было хоть одинъ восклицательный знакъ поставить… любовь его переполнилась запятыми… Обезьяна!..
Юлія. (Читая.) «Дорогая моя», — правда…
Батракова. И сказать только, что этому всему вѣришь, пока вамъ въ глаза не скажутъ, что васъ Надували… А!!. (Жжетъ одно письмо.) Гори, проклятое!!.
Юлія. Однако… чего-же вы наконецъ отъ меня хотите?
Батракова. Чего я хочу?!. Она безподобна, эта дѣвица… Да развѣ вы еще до сихъ поръ не убѣдились, что прежде васъ, онъ любилъ меня?
Юлія. Я никогда не воображала быть первой любовью Валентина Павлыча — но все, что я вижу теперь, доказываетъ мнѣ, что если онъ и любилъ васъ, такъ теперь ужъ больше не любитъ.
Батракова. То есть, вы настоящее, я прошлое, не такъ-ли?
Юлія. Везъ сопоставленій, пожалуйста… Онъ ищетъ руки моей…
Батракова. О! дитя неразумное… Вижу, вижу, ты еще переживаешь минуты заоблачныхъ мечтаній… Вы еще просиживаете вечера рука объ руку и, розиня ротъ, поглядываете на небо…
Юлія. Почему вы…
Батракова. И онъ показываетъ тебѣ Большую Медвѣдицу…
Юлія. Что?
Батракова. Ну, разумѣется, Большую Медвѣдицу, онъ только ее умѣетъ отличить, а кажется, не мало звѣздъ на небѣ… но всѣ его познанія въ астрономіи заключаются въ одной Медвѣдицѣ…
Юлія. Позвольте…
Батракова. И говоритъ тебѣ: смотри, моя милая: какъ ярко горятъ эти семь звѣздъ… Когда ты будешь ложиться спать, взгляни на нихъ и вспомни обо мнѣ…
Юлія. Кто сказалъ вамъ, что…
Батракова. Кто сказалъ?! мнѣ-ли не знать этого, когда вашъ прелестный Валентинъ всѣмъ предметамъ любви показываетъ на одну и ту же Большую Медвѣдицу и всѣмъ говоритъ одно и тоже… а онѣ, несчастныя, изучаютъ эти семь звѣздъ, нисколько не подозрѣвая, что тутъ-же рядомъ какая нибудь соперница… О! обезьяна!.. Вотъ какъ-бы тебя надо, вотъ какъ!..
Юлія. Да, вы, кажется, правы..! вы!
Батракова. Кто это кричитъ?.. (Выглядываетъ въ окно.) А! можете представить? Это онъ! Тутъ какъ тутъ — откликнулся… онъ здѣсь живетъ подо мною, и я не знала.. А, Валентинъ Павлычъ, вы недовольны, что надъ вами стучатъ…
Юлія. Что вы дѣлаете?..
Батракова. Посмотрите — онъ сейчасъ прибѣжитъ сюда; онъ, вѣрно, ложился спать, и я ему мѣшаю.
Юлія. Но я совсѣмъ не хочу такъ здѣсь съ нимъ встрѣчаться…
Батракова. Спрячьтесь за занавѣску и подслушайте, что онъ станетъ говорить… Это будетъ прелестный спектакль…
Юлія. Нѣтъ, я лучше уйду…
Батракова. Слышите, онъ бѣжитъ по корридору.
Юлія. Что вы со мной дѣлаете!?
Красницкій. Кто это тутъ такъ шумитъ и не даетъ спать?..
Батракова. Я-съ…
Красницкій. (Пораженный.) Елена!!. вы?.. и это вы тутъ…
Батракова. Да, милая птичка, — и я… Вы не ожидали, что попадете въ такую западню?
Красницкій. Я… я… не ожидалъ… О! еслибъ я ожидалъ встрѣтить васъ… я…
Батракова. Вы-бы не пришли?
Красницкій. Нѣтъ, нѣтъ, напротивъ… то есть, да… я не пришелъ-бы, потому что видѣть васъ для меня слишкомъ тяжело, слишкомъ тяжело!..
Батракова. Что?
Красницкій. Я не могу спокойно вспоминать о вашемъ коварствѣ, о вашихъ обманахъ! — и, право, лучше я…
Батракова. (Загораживая ему дорогу.) Мое коварство!.. Стало быть, я же виновата?.. Право, вы заставляете меня смѣяться… Итакъ, я виновата… А это письмо съ черной печатью отъ вашего друга? это письмо, объявлявшее мнѣ, что вы утонули? — что-жъ? оно говорило истину? вы и въ самомъ дѣлѣ теперь на днѣ моря, или въ желудкѣ какой нибудь акулы… Неправда-ли, вы умерли?.. Да отвѣчайте-же, наконецъ: умерли вы или нѣтъ?
Красницкій. Ахъ, господи, конечно я… нѣтъ, я не умеръ… но зачѣмъ меня спрашивать?.. Если я стану вамъ разсказывать, какъ я былъ спасенъ изъ морскихъ пучинъ, вы мнѣ не повѣрите, — итакъ, лучше говорить правду, одну голую правду.
Батракова. А! правду! слава богу.
Красницкій. Итакъ, да!.. Я просто хотѣлъ бѣжать отъ васъ, потому-что я слышалъ, что вы полюбили другого.
Батракова. Кто это? Кто смѣлъ вамъ сказать…
Красницкій. Нѣтъ, нѣтъ, я не назову его; изъ этого могутъ выйти сплетни, а я сплетенъ терпѣть не могу… вы могли выбрать другого, это дѣло ваше, и лучше я уйду…
Батракова. (Останавливая его.) Прекрасно. Пусть такъ; но если вы меня подозрѣвали, вы должны были сперва убѣдиться.
Красницкій. Я и убѣдился… Пустите меня, я вамъ самимъ сейчасъ представлю улики противъ васъ.
Батракова. Нѣтъ-съ!.. нѣтъ-съ… вы хотите только улизнуть, чтобъ потомъ не возвращаться.
Красницкій. Ну, да!.. Хорошо, — если ужъ говорить всю правду…
Батракова. Опять правду, и все разную правду…
Красницкій. Нѣтъ, теперь, ей-богу, настоящую… Я рѣшился бѣжать отъ васъ, потому что во мнѣ совѣсть заговорила. Я не могу больше обманывать вашего мужа, который мнѣ другъ, — это безчестно!!. Какъ мнѣ ни грустно, какъ мнѣ ни тяжело, — я рѣшился…
Батракова. На что, продувная лисица? говори, на что, змѣя кровожадная?
Красницкій. Я, я…
Батракова. Ты рѣшился жениться, крокодилъ!!
Красницкій. Я!?..
Батракова. Ну-ка, откажись! скажи, что это неправда!.. Я видѣла ее, я говорила съ ней, съ твоей несравненной Юліей.
Красницкій. Съ Юліей?
Батракова. Да, съ Юліей, которая выбрала себѣ вотъ какого Ромео изъ судебнаго вѣдомства и пересчитываетъ съ нимъ семь звѣздъ Большой Медвѣдицы.
Красницкій. Но я…
Батракова. Ты хочешь увѣрить меня, что ея не знаешь? Хорошо, хорошо, откажись отъ нея.
Красницкій. (Про себя.) Занавѣска шевелится, тутъ кто-то подслушиваетъ.
Батракова. Скажи, что она уродъ!.. что она глупа и противна, что у нея скверный характеръ!..
Красницкій. (Про себя.) Она тутъ… (Громко.) Нѣтъ, погоди… Наконецъ, если ужъ ты хочешь непремѣнно знать всю правду…
Батракова. Третья правда, — интересно.
Красницкій. Теперь ужъ послѣдняя… Да, я разстаюсь съ тобой, потому что полюбилъ эту дѣвушку, полюбилъ безумно, какъ никогда и никого не любилъ.
Батракова. А!!. Злодѣй!..
Красницкій. Да, я былъ до сихъ поръ вѣтреннымъ и ничтожнымъ, но теперь я исправлюсь, потому что теперь я понялъ настоящую любовь, искреннюю, прочную…
Батракова. (Падая въ кресло.) А!.. Силъ моихъ нѣтъ… я не могу больше слышать… я умираю… Воды! воды!..
Красницкій. Сейчасъ, сейчасъ, сію секунду.
Батракова. Нѣтъ, ты не уйдешь, пока я тебѣ не отомстила…
Красницкій. Пустите меня лучше… всѣ ваши угрозы мнѣ не страшны, я тремя словами заставляю васъ замолчать.
Батракова. Какими?
Красницкій. Вашъ мужъ здѣсь.
Батракова. Неправда, откуда онъ могъ узнать?..
Красницкій. Честное слово, онъ здѣсь, я его, самъ видѣлъ, я говорилъ съ нимъ, и если вы стаI нете меня преслѣдовать, я напущу на васъ вашего мужа.
Батракова. Посмѣй только!!..
расницкій. Прощайте! покойной ночи.
Батракова. Ушелъ! убѣжалъ… осмѣявши меня!.. Нѣтъ, негодный, — ты такъ легко отъ меня не отдѣі лаешься. (Юлія выходитъ.) Что? Довольны-ли вы?
Юлія. Вполнѣ довольна и благодарю васъ за урокъ: теперь я знаю, что онъ въ самомъ дѣлѣ; меня любитъ.
Батракова. Любитъ, любитъ!.. А! и я-же ему въ этомъ помогла!.. Что-же дѣлать теперь?.. Мстить…. Мстить, прежде всего!.. Нѣтъ, прежде всего, надо г. привести въ порядокъ свои мысли… Положимъ, онъ сказалъ правду — и мой мужъ здѣсь, — тогда… (Вздыхаетъ.) тогда придется уѣзжать… Но напрасно ты торжествуешь! — не здѣсь, такъ тамъ, въ Петербургѣ, я все-таки найду случай отомстить. А пока надо лечь спать, чтобъ завтра встать пораньше… Велю себя разбудить. (Дергаетъ снурокъ звонка и уходитъ за занавѣску, унеся чемоданчикъ. Тихій стукъ въ дверь.) Кто тамъ? войдите!
Городихинъ. Кто-же это отвѣтилъ мнѣ? никого нѣтъ… А! она, вѣрно, тамъ за занавѣской… Странное дѣло, какъ мнѣ жутко…
Батракова. (Изъ за занавѣси.) Сейчасъ я выйду — я переодѣваюсь.
Городихинъ. Она переодѣвается… она… о! о!.. Не надо забывать высоту призванія нашего.
Лакей. (За сценой.) Сударыня!..
Городихинъ. Лакей, онъ не долженъ меня видѣть здѣсь; при лакеѣ мнѣ неловко съ ней объясняться, онъ запутаетъ, помѣшаетъ и я ничего не узнаю. Куда-же мнѣ дѣваться?… Фу, какое глупое положеніе… Впрочемъ, онъ вѣрно сейчасъ уйдетъ.
Батракова. Гдѣ-же онъ? Это что за шляпа?.. А, это, вѣрно, Валентинъ оставилъ… (Комкаетъ шляпу.) Вотъ тебѣ! Вотъ тебѣ!!. (Кидаетъ шляпу въ окно.) Въ адъ! въ преисподнюю! вмѣстѣ съ твоимъ хозяиномъ.
Батраковъ. (За сценой.) Сударыня!.. да что вы, спите, что-ли?..
Батракова. (Про себя.) Что такое?! голосъ мужа!? (Бѣжитъ за занавѣску.) Кто тамъ? нельзя.
Лакей. (Выглядывая въ дверь.) Не извольте безпокоиться, это я привелъ… (Озирается.) Ничего-съ, войдите, онѣ за занавѣской. (Входятъ лакей и Батраковъ.) Вотъ, сударыня, вы коли недовольны этой комнатой… вотъ-съ они согласны помѣняться… ихъ номеръ получше будетъ, и они его уступаютъ.
Батраковъ. Уступаю-съ, извольте, переѣзжайте. Я все равно долго здѣсь не останусь; сыщу жену и маршъ… мнѣ все равно.
Лакей. А тая комната гораздо лучше; такъ, коли прикажете, я сейчасъ буду вещи таскать… Что-съ?!.
Батраковъ. Да она ничего не отвѣчаетъ, что-ты!.. Сударыня!.. (Пауза.) Да что она — глухая, что-ли?..
Лакей. Сударыня, таскать, что-ли?
Батраковъ. Это что еще!..
Лакей. (Испугавшись.) Надо за хозяиномъ сходить.
Батраковъ. Что съ ней случилось?
Лакей. А кто ихъ знаетъ, можетъ, еще зарѣзались! — бываютъ этакіе случаи въ гостинницахъ-то.
Батраковъ. Такъ посмотримъ, по крайней мѣрѣ.
Лакей. Не трожьте, не трожьте, лучше пойдемъ за хозяиномъ.
Батраковъ. А! дуракъ…
Батракова. (Стонетъ.) Ой! Ой! Ой!.. Зубы, зубы, зубы!!.
Батраковъ. Вотъ оно что? — зубы болятъ… Ну, это мнѣ дѣло знакомое: у моей жены всегда зубы заболѣваютъ, когда я начинаю съ ней нѣжничать.
Лакей. Зубки болятъ! Ахъ, матушка, сударыня, припарочку вамъ развѣ приготовить…
Батраковъ. А! всѣ эти леченья вздоръ! — зубъ болитъ, надо рвать его; вырвалъ — и конецъ.
Лакей. Нѣтъ-съ, извините-съ; у насъ надворный совѣтникъ стоялъ, у него средство чудесное было — кривовотъ.
Батраковъ. Никуда не годится — вырвать!
Лакей. Тсс!.. болятъ!.. а то вѣдь и вырвать можно, у насъ фельдшеръ такой зубодеръ, бѣда; хоть всю челюсть выворотитъ — нипочемъ.
Батракова. Вонъ! вонъ! вонъ! вонъ!. Оставьте меня. А-а!!
Батраковъ. Ну вотъ, точь въ точь, какъ у моей жены. (Батракова бросаетъ зря, что ей подъ руку попадается, между прочимъ, сапожокъ, которымъ попадаетъ въ мужа.) Чортъ возьми, этакъ, пожалуй, она и подсвѣчникомъ кинетъ… Мое почтеніе, сударыня, — какъ угодно; если угодно будетъ взять мою комнату, вы пришлите. Прощайте… а все-таки я совѣтую зубъ вырвать.
Лакей. А припарочку-то какъ-же: прикажете, что-ли?
Батракова. (Налетая на него.) Убирайся вонъ!
Лакей. (Опѣшивъ и испугавшись.) Слушаю-съ.
Батракова. Слава богу, убрались… Вотъ сюрпризъ! — мужъ!.. Мнѣ здѣсь долго оставаться нельзя… (Оборачивается, видитъ вышедшаго изъ-за дивана Городихина и вскрикиваетъ.) А!.. Фу, какъ вы меня испугали?.. Откуда вы взялись?
Городихинъ. Я-съ… я-съ… такъ сказать, почти по долгу и обязанности… предпринялъ посѣщеніе… Я былъ тутъ-съ за диваномъ…
Батракова. И давно вы это шпіонствуете?
Городихинъ. Я не хотѣлъ, чтобъ меня видѣлъ здѣсь этотъ лакей, оттого и спрятался… Я-съ не изъ шпіонства, а того ради, что какъ имѣлъ честь найти одну вещицу, вамъ принадлежащую… (Про себя.) Не смущается нисколько. (Ей.) Счелъ должнымъ возвратить ее по принадлежности.
Батракова. А! мой портъ-сигаръ! — благодарствуйте. Больше ничего вамъ не нужно? Городихинъ. (Про себя.) Глаза убійственные — красота и преступленіе.
Батракова. Ну-съ?
Городихинъ. (Про себя.) Но съ тѣмъ вмѣстѣ самообладаніе и спокойствіе.
Батракова. Вамъ больше ничего не нужно?
Городихинъ. Спокойствіе и самообладаніе.
Батракова. (Тряхнувъ его за плечо.) Вамъ говорятъ.
Городихинъ. Какъ-съ?
Батракова. Что вы на меня уставились?.. если вамъ ничего больше не нужно…
Городихинъ. Красота… красота огненная…
Батракова. Фу, какія вы смѣшныя рожи дѣлаете!
Городихинъ. Рожи?
Батракова. Въ другое время я-бы порядкомъ вами понатѣшилась, но теперь мнѣ не до васъ. Пожалуйте, я вамъ отопру дверь. (Идетъ къ двери, за сценой стукъ.) Что это?
Батраковъ. (За сценой.) Елена Дмитровна!! Елена!.. Отоприте!
Батракова. (Съ ужасомъ.) Мой мужъ?.. Кто ему сказалъ?..
Городихинъ. Вашъ мужъ?! Отоприте-же ему скорѣй, иначе онъ можетъ имѣть подозрѣніе…
Батраковъ. (За сценой.) Отоприте!. Я знаю, что вы тутъ заперлись съ какимъ-то негодяемъ…
Городихинъ. Слышите, слышите!
Батраковъ. Мнѣ все сказалъ Валентинъ Павлычъ…
Городихинъ. Отоприте, отоприте, право…
Батракова. Какъ отоприте? — вы не знаете моего мужа… Изъ за-одного подозрѣнія онъ убьетъ и меня, и васъ.
Городихинъ. Что-жъ вы со мной дѣлаете?
Батракова. Скажите лучше, что вы со мной дѣлаете?.. развѣ я васъ сюда звала?
Батраковъ. Елена, я послалъ за полиціей, я сломаю дверь.
Городихинъ. Слышите, онъ послалъ за полиціей… онъ скажетъ, что поймалъ насъ на мѣстѣ преступленія… одиннадцать часовъ вечера, запертый наединѣ съ замужней женщиной, — и сопротивленіе супружеской власти… Вѣдь тутъ всеконечно можно примѣнить 158 статью уложенія о наказаніяхъ… вѣдь это, понимаете: тюрьма отъ двухъ до четырехъ мѣсяцевъ и церковное покаяніе.
Батракова. Иного средства нѣтъ, надо бѣжать. Городихинъ. Куда бѣжать?
Батракова. Въ окно.
Городихинъ. Да тутъ шею сломишь — что вы?
Батракова. А! дверь… ломайте скорѣй эту дверь.
Городихинъ. Какъ ломайте? — вѣдь это будетъ поврежденіе чужой собственности.
Батракова. Вотъ вамъ кинжалъ, — ломайте скорѣй, иначе онъ ворвется и тогда… Что-жъ вы хотите, чтобъ васъ убили на мѣстѣ!?
Городихинъ. Святители небесные! — мнѣ собственноручно и такимъ законопреступнымъ орудіемъ… Но я дѣйствую подъ угрозой и вынужденіемъ.
Батракова. Скорѣй, скорѣй, я тушу свѣчу.
Городихинъ. Тутъ что-то стоитъ.
Батракова. Комодъ, отодвигайте скорѣй. "Отодвигаютъ комодъ, слышенъ звонъ разбитаго стекла.) Осторожнѣй, вы что-то уронили. (Стукъ въ дверь слѣва.) Скорѣй, скорѣй, спасайтесь!!
Батраковъ. За мной!.. Теперь не уйдутъ. (У дакея свѣча вываливается изъ подсвѣчника и мгновенно гаснетъ.) А!.. Скотина косолапая! что ты дѣлаешь?
Лакей. Вывалилась свѣча… что-жъ подѣлаешь.
Батраковъ. Спичекъ давай! спичекъ скорѣй!
Лакей. Спички у меня внизу въ ларцѣ.
Батраковъ. А! проклятье!!. Стой тутъ и не выпускай никого. Я сейчасъ вернусь со свѣчами.
Лакей. Какъ-же, останусь я тутъ одинъ… Этакъ меня еще, пожалуй, и ухлопаютъ…
Городихинъ. (Выглядываетъ въ дверь справа и входитъ на сцену съ дамской шляпкой въ рукахъ.) Нѣту… Никого нѣтъ… идите сюда.
Батракова. (Входя на нимъ.) Куда вы? Пойдемте лучше туда дальше, въ слѣдующую комнату.
Городихинъ. Ни за что! — тамъ спятъ мои знакомыя старушки; я хочу жениться на ихъ племянницѣ, и вдругъ… нѣтъ-съ, прощайте. Что-же это у меня за шляпа? это не моя шляпа, это я оттуда принесъ. Такъ и есть: шляпа Любовь Гурьевны… Ну, прекрасно: новое преступленіе, кража со взломомъ… да еще какой взломъ! — порча дверей, проломъ стѣны, статья 1647…
Батракова. (Которая между тѣмъ собрала свои вещи.) Забирайте скорѣй мои вещи.
Городихинъ. (Не слушая ея.) Лишеніе всѣхъ особенныхъ правъ и преимуществъ, ссылка на житье въ Сибирь — или исправительныя арестантскія роты.
Батракова. Берите-же… Нѣтъ, нѣтъ, поздно! — они идутъ. Скорѣй, скорѣй, сюда, спрячемся за занавѣску; дайте имъ пройти и тогда шмыгнемъ въ дверь.
Городихинъ. До чего вы меня довели!
Батракова. Я-же его довела!.. Скорѣй, скорѣй, или…
Хозяинъ. Позвольте, господинъ, вѣдь этакъ нельзя-съ, вы скандалъ производите.
Батраковъ. Молчать!.. Они ушли! ты ихъ вы* пустилъ… О, если ты ихъ выпустилъ, я задушу и тебя, и…
Лакей. Что-жъ мнѣ драться съ ними, что-ли?!
Батраковъ. Смотрите, сломана дверь; они прошли сюда.
Хозяинъ. Господинъ, вѣдь это скандалъ чистый.
Батраковъ. Молчать!!. Сейчасъ полиція все разберетъ; а пока… попадись они мнѣ въ руки, — живыми я ихъ не выпущу. (Всторону лакею.) Стой здѣсь у этой двери. (Ставитъ его подлѣ двери слѣва.) И не смѣй никого выпускать изъ этой комнаты… Ты отвѣчаешь мнѣ жизнью… Теперь за мной, сюда! Они гдѣ нибудь здѣсь, мы ихъ сейчасъ найдемъ.
2-й лакей. (Увидавъ ихъ, испуганно.) Карау…
Городихинъ. (Бросается на него и зажимаетъ ему ротъ.) Пикни, только — и сейчасъ совершится смертоубійство… А!… я чувствую, что сдѣлался звѣремъ… Скорѣй! скорѣй полотенце мнѣ дайте. (Она подаетъ ему полотенце, онъ завязываетъ лакею ротъ.) Теперь еще что нибудь, свяжемъ ему руки. (Она подаетъ другое полотенце, онъ связываетъ лакею руки.) Отворите шкафъ… Ступай!.. Ступай въ шкафъ, или… (Лакей становится въ шкафъ, его запираютъ.) Если только ты осмѣлишься пикнуть!.. Теперь бѣжимъ… бѣжимъ, сударыня… Несчастье связало меня съ вами одной цѣпью колодника, — бѣжимъ вмѣстѣ. Да гдѣ-же моя шляпа?
Батракова. А есть о чемъ думать: ваша шляпа! Я ее скомкала и кинула въ окно.
Городихинъ. По какому праву?
Батракова. Ну, спорьте еще, чтобъ насъ застали.. Возьмите вотъ мой чемоданъ, сакъ-вояжъ, пледъ… Вотъ вамъ шляпа. (Надѣваетъ ему шляпу Любовь Гурьевны и навьючиваетъ его.) Скорѣй, Скорѣй!
Лакей. Говорятъ, тутъ шумъ, никакого шуму нѣтъ… и никого не видать… Ванька!.. да куда-же Ванька подѣвался?.. ушелъ, мошенникъ… Ванька!..
Батраковъ. Чудеса! Нигдѣ нѣтъ, какъ сквозь землю провалились.
Любовь Гурьевна. У меня шляпу украли!
Вѣра Гурьевна. И мою вазочку любимую разбили.
Юлія. Что за шумъ? Кто это сломалъ двери?
Вѣра Гурьевна. Ахъ, Юличка, что съ нами случилось! — на насъ разбойники напали.
Любовь Гурьевна. Насъ чуть-чуть не убили., ахъ!.. Я совсѣмъ больна; какъ мои нервы расходились!.. Какъ намъ завтра въ монастырь ѣхать?
Батраковъ. (Который въ это время осмотрѣлъ всю комнату.) Да куда-же это мальчишка дѣвался, котораго Я тутъ сторожить оставилъ?.. (Стоны въ шкафу.) Въ шкафу кто-то спрятался, ломай шкафъ!
Хозяинъ. Позвольте, господинъ! — вѣдь это чистый скандалъ… вѣдь мебель — она денегъ стоитъ.
Батраковъ. Гдѣ ключъ?.. ключа нѣтъ, ломай!
Хозяинъ. Выходи, что-жъ ты тамъ… (Ванька выходитъ, ему развязываютъ руки и ротъ.) Какъ Тебя сюда занесло?
Ванька. Ухъ! ухъ!.. дайте отдышаться… Напали на меня изъ-за угла шайка цѣлая… связали, заперли… и убѣжали.
Батраковъ. Убѣжали?!. А чемоданъ мой гдѣ? и чемоданъ мой унесли?.. Въ полицію, въ полицію сейчасъ!!
Любовь Гурьевна. Непремѣнно въ полицію… Юлинька, вѣдь какое несчастье: у меня шляпу украли!
Вѣра Гурьевна. И мою вазочку любимую разбили!
ТРЕТЬЕ ДѢЙСТВІЕ.
правитьФеногея. Что ты, совсѣмъ Христа позабылъ, — а?!. Рваная твоя совѣсть, отрепанная… Цѣльный полуштофъ принесла, какъ и путному… Ты что выпить-то хотѣлъ? — рюмочку, одну махоньку рюмочку?
Смотритель. Уноси, прибирай, больше не хочу.
Феногея. Чего хотѣть-то? пустой штофъ оставилъ… ишь, высосалъ, — капельки на донышкѣ нѣтъ… какъ тебя только хватаетъ.
Смотритель. Все уноси… и селедку уноси… все прибирай, ничего не хочу.
Феногея. Самъ-же вѣдь говорилъ, самъ клялся, что одну рюмку только выпьешь.
Смотритель. Убери, больше не надо.
Феногея. Такъ вѣдь ты цѣльный полштофъ выпилъ.
Смотритель. И довольно.
Феногея. (Прибирая.) Смотри: носъ-то трескаться сталъ; начальство пріѣдетъ, на кого ты похожъ.
Смотритель. Феногея!.. Ты женщина, наемница для услуженія… ступай, милая, тихимъ манеромъ въ свой департаментъ, щи варить.
Феногея. Словно малый ребенокъ, право — не доглядѣлъ маленько, онъ сейчасъ и…
Смотритель. Вонъ пошла! — слышишь!
Феногея. А потомъ ночью будешь опять кряхтѣть да масломъ растираться.
Смотритель. Убирай, убирай… пошла.
Феногея. А еще чиновникъ!
Смотритель. Совсѣмъ даже напротивъ и ничего я кряхтѣть не буду… (Звонокъ подъѣзжающаго экипажа.) Мнѣ водка полезна… коли желудокъ привыкъ — что дѣлать?.. махонькую рюмочку, ну и будетъ… Вона!.. поѣхали съ утра скакать, куда ихъ гонитъ!?
Городихинъ. Смотрителя!.. Гдѣ смотритель?.. а!.. Лошадей, пожалуйста, поскорѣй лошадей!
Смотритель. Что ужъ больно такъ очень прытко; чай, не по казенной надобности изволите ѣхать.
Батракова. Безъ разсужденій! — чтобъ чрезъ пять минутъ лошади были готовы… Давайте двойные прогоны; ямщикъ получитъ полтинникъ на водку…
Городихинъ. (Ей тихо.) Вы себя выдаете! вы себя выдаете!
Батракова. Вы тоже получите на водку…
Смотритель. Я-съ водки не пью.
Батракова. Ну, на чай… только скорѣй, скорѣй!
Смотритель. Те, те, те…
Батракова. Ну!?
Смотритель. Иду, иду сейчасъ… (Идетъ и останавливается.) Да вамъ на какой трахтъ надо?
Батракова. Какъ на какой?
Смотритель. У насъ тутъ два трахта: на Куриловку или на Сошлоково?
Батраковѣ. (Городихину.) Послушайте… намъ-то по какому-же тракту нужно?
Городихинъ. Намъ?.. Извѣстно, намъ надо…
Смотритель. На Сошлоково?
Городихинъ. Конечно, на Сошлоково.
Смотритель. Сейчасъ велю закладывать.
Батракова. Куда это вы хотите меня везти?
Городихинъ. Я васъ везти?.. Да ради господа бога, отпустите меня, пожалуйста. Я отъ васъ два раза бѣжать хотѣлъ, вы-же въ меня вцѣпились; я-бы теперь годовое жалованье отдалъ, чтобъ отъ васъ отвязаться.
Батракова. Благодарю васъ, вы меня запутали въ эту исторію, вы и должны мнѣ помогать… Ктоже мои вещи будетъ таскать и распоряжаться?!
Городихинъ. Безъ васъ-то я былъ-бы давно спасенъ.
Батракова. Какой это трактъ вы ему назначили? на какое-то Сошлоково?
Городихинъ. А чортъ его знаетъ, что это за Сошлоково! — онъ спрашиваетъ, надо-же было ему что нибудь сказать, не то-бы онъ сейчасъ Догадался, что мы сами не знаемъ, куда насъ теперь гонитъ.
Батракова. Но вѣдь куда-же нибудь да мы ѣдемъ? Надо же наконецъ подумать — куда?
Городихинъ. Да, еслибъ я то зналъ, еслибъ я зналъ… но я совершенно спутался!.. Хоть-бы вотъ тутъ карта какая-нибудь была; мы-бы сейчасъ сообразили…
Батракова. Намъ надо только добраться до какой-нибудь станціи желѣзной дороги, чтобъ скорѣй въ Петербургъ. Вы спросите смотрителя, какъ ближе проѣхать къ желѣзной дорогѣ.
Городихинъ. Сохрани господи! — тогда онъ сейчасъ пойметъ, въ чемъ дѣло… Карту нужно, по картѣ сейчасъ-бы увидали.
Батракова. Да откуда ее взять?.. Постойте, я сейчасъ спрошу. (Въ дверь.) Кто тамъ? человѣкъ!.. поди-ка сюда, милая… (Феногея входитъ.) Скажи, пожалуйста, есть у васъ карта здѣшней губерніи?
Феногея. Карты?.. Третьеводня у Федулъ Тарасыча гости были, такъ въ карты играли… должно, у нихъ колода цѣла.
Батракова. А, глупая, развѣ тебя про это спрашиваютъ… Какъ-бы ей объяснить?.. Карта, одна, этакій планъ, на большомъ листѣ… на стѣнку его вѣшаютъ.
Феногея. Знаю, знаю; у Федула Тарасыча есть, въ его комнатѣ на стѣнѣ виситъ.
Батракова. Неси ее сюда. (Феногея уходитъ.) Мы спасены.
Городихинъ. Если только ужъ не поздно, потому что, я воображаю, какъ теперь вся полиція на водахъ поднялась на ноги: становые рыскаютъ по всему уѣзду и каждую минуту мы можемъ ожидать…
Феногея. (Входя съ картой.) Вотъ эта, что-ль?
Городихинъ. Эта, эта — давай сюда… Слава богу. (Развертываетъ карту.) Что же это такое?
Батракова. Что?
Городихинъ. Карта Африки… (Отдавая карту.) Откуда у васъ это?
Феногея. Гимназистъ одинъ проѣзжалъ, такъ забылъ здѣсь, съ тѣхъ поръ у Федула Тарасыча виситъ.
Городихинъ. Ступай, Неси ее назадъ… (Феногея уходитъ.) Не дразни меня мысомъ Доброй Надежды… О, сударыня! что съ нами будетъ!?
Батракова. Какой вы ничтожный и малодушный!.. Слушайте меня внимательно и слѣдите за мной… Вчера ночью, когда мы выбѣжали изъ гостинницы, мы взяли перваго попавшагося намъ извощика и погнали его впередъ… онъ стоялъ по направленію къ сѣверу, — стало быть, мы поѣхали на сѣверъ.
Городихинъ. Какой тамъ сѣверъ, почемъ вы знаете?!
Батракова. По звѣздамъ, по Большой Медвѣдицѣ!.. О! я ее отлично изучила, Большую Медвѣдицу!.. Мы проѣхали приблизительно верстъ пять и остановились на какомъ-то постояломъ дворѣ.
Городихинъ. Да, вотъ если извощикъ-то, вернувшись, разскажетъ…
Батракова. Не бойтесь, — онъ получилъ пять рублей за молчаніе.
Городихинъ. Намъ слѣдовало сейчасъ-же ѣхать дальше; такъ нѣтъ, вы не могли, вамъ надо было непремѣнно ночевать.
Батракова. Я вчера слишкомъ устала… ну все равно… Сегодня утромъ мы выѣхали на почтовый трактъ и проѣхали тридцать двѣ версты… солнце все время было съ лѣвой стороны, стало быть, мы ѣхали на западъ… (Планируя по столу.) Стало быть, если гостинница здѣсь, постоялый дворъ здѣсь, почтовый трактъ идетъ сюда, — отложите тридцать двѣ версты…
Городихинъ. Здѣсь, здѣсь! — все это разсужденія, которыя должны быть оставлены безъ послѣдствій; дорога колеситъ и путаетъ; намъ остается только положиться на волю божію.
Батракова. Я вижу, вы потеряли послѣдній разсудокъ.
Городихинъ. Совершенно справедливо; пожалуйста, запомните это, вы будете свидѣтелемъ передъ судомъ, что я дѣйствовалъ въ состояніи невмѣняемости, какъ сумасшедшій.
Батракова. Какъ дѣйствовалъ? въ чемъ?
Городихинъ. Въ чемъ?.. Да вы ужасная женщина!.. Словно вы не усматриваете, сколько преступленій скопилось надъ нашими головами: оскорбленіе правъ семейственныхъ, кража со взломомъ, присвоеніе не подлежащаго званія, грабежъ, можетъ быть, убійство! — и вотъ передъ вами даже вещественныя доказательства: эта шляпа и этотъ чемоданъ.
Батракова. Зачѣмъ-же вы взяли его? я вамъ сказала взять мой чемоданъ, а вы подобрали, богъ знаетъ, чей.
Городихинъ. Почемъ-же я зналъ, который вашъ, который чужой… И вотъ, благодаря вамъ, на мнѣ тяготѣетъ совокупность преступленій, за которую мнѣ предстоитъ двѣнадцать лѣтъ каторжной работы, три года тюрьмы, штрафы, церковное покаяніе, поселеніе въ Сибири навсегда…
Батракова. Стойте!.. я, кажется, слышу звонокъ…
Городихинъ. Звонокъ! — это становой.
Смотритель. Господинъ!
Городихинъ. (Смѣшавшись.) Позвольте-съ… Вы прежде должны представить предписаніе отъ вашего начальства…
Смотритель. Извините-съ, этого никто изъ проѣзжающихъ не имѣетъ права требовать.
Городихинъ. (Про себя.) Уфъ!.. Я было и въ самомъ дѣлѣ подумалъ, что становой за плечами.
Батракова. (Ему тихо.) Разузнайте отъ него какъ нибудь потоньше, гдѣ мы теперь и куда мы ѣдемъ?
Городихинъ. Да, да… Вы, господинъ смотритель, пришли сказать насчетъ лошадей?
Сжотритель. Да-съ, сейчасъ будутъ готовы.
Городихинъ. Мы вѣдь по тому тракту, какъ вы сказали?
Смотритель. На Сошлоково.
Городихинъ. На Сошлоково… это вѣдь село такое, Сошлоково?
Смотритель. Село со станціей; а вы куда изволите ѣхать?
Городихинъ. Мы… туда… въ ту сторону…
Смотритель. Къ Смоленску, что-ли?
Городихинъ. Да вотъ именно къ Смоленску… такъ поближе къ желѣзной дорогѣ.
Смотритель. Къ какой дорогѣ? — тутъ нигдѣ желѣзной дороги нѣтъ.
Городихинъ. Я знаю, я вѣдь такъ и говорю.
Смотритель. Что говорю?
Городихинъ. Да вотъ это самое…
Смотритель. Что самое?.. вы про желѣзную дорогу?
Городихинъ. Дѣйствительно, про нее.
Смотритель. Да вѣдь желѣзной дороги у насъ близко нѣтъ.
Городнхинъ. И Христосъ съ ней, когда-нибудь будетъ; вы и не плачьте, и не печальтесь… вездѣ будетъ желѣзная дорога, вездѣ.
Смотритель. Баринъ, господинъ… вы что-то путаете.
Батракова. Что за разговоръ и къ чему?.. велите подавать лошадей.
Смотритель. Вы, мадамъ, пообождите… Вы знаете, какая наша должность тяжелая, — страсть; за все мы отвѣчаемъ, за каждаго проѣзжающаго.
Городихинъ. (Тихо Батравовой.) Онъ что-то подозрѣваетъ.
Смотритель. Коли, примѣрно, кто у кого жену увезетъ чужую… сейчасъ погоня налетитъ, — кто отвѣтчикъ? — зачѣмъ далъ лошадей… а иной сгоряча-то не остановится, такъ дерганетъ, — судись потомъ, сколько хочешь.
Городихинъ. Это, это зачѣмъ вы говорите?.. Это какое намъ дѣло?…
Смотритель. А доходы наши самые маленькіе; чѣмъ жить? чѣмъ кормиться? только-бы только съ голоду не помереть.
Батракова. (Тихо Городихину.) Я ему дамъ денегъ, чтобъ онъ не наболталъ про насъ.
Городихинъ. (Ей тихо.) Что вы, что вы, — подкупъ свидѣтеля! это одна изъ самыхъ явныхъ уликъ. Вы лучше обѣщайте ему протекцію по службѣ,
Батракова. Да, да… (Смотрителю.) Скажите, какъ это грустно!.. У васъ, должно быть, это мѣсто плохое; вамъ надо хлопотать объ другомъ.
Смотритель. Какъ хлопотать-то-съ? протекціи у меня нѣтъ.
Батракова. Ахъ, это пустяки; я за васъ попрошу… Кого надо попросить?
Смотритель. Нашего почтмейстера губернскаго, Осинина.
Батракова. Иванъ Ѳедосѣича?
Смотритель. Нѣтъ-съ, ихъ Порфирій Петровичъ зовутъ.
Батракова. Порфирій Петровичъ!.. батюшки, да онъ мой пріятель!
Городихинъ. Вы еще, кажется, ему кума, дѣтей у него крестили.
Смотритель. У нихъ нѣтъ дѣтокъ.
Городихинъ. Были дѣти, были… всѣ умерли… что вы знаете.
Батракова. Коли это отъ Порфирія Петровича зависитъ, такъ мнѣ ничего не стоитъ; я попрошу, извольте.
Смотритель. Благодарю покорно-съ… Ну ужъ, коли это возможное дѣло… ужъ будьте такъ добры, меня-бы въ Куриловку перевести, — какъ-бы ужъ я за васъ богу молилъ…
Батракова. Въ Куриловку? извольте, извольте… на будущей недѣлѣ я его увижу и непремѣнно выпрошу; онъ мнѣ не откажетъ… Давайте-же лошадей.
Сжотритедь. Лошади готовы, пожалуйте.
Торопливо уходитъ.
Батракова. Ну!.. Что-жъ вы разсѣлись?.. вамъ говорятъ: чего вы сидите?
Городихинъ. Я скоро лягу, совсѣмъ лягу, въ гробъ, въ могилу… Этотъ смотритель, на что глупая рожа, и тотъ что-то ужъ подозрѣваетъ… Онъ замѣтилъ наше смущеніе и можетъ быть свидѣтелемъ въ судѣ противъ насъ… Сколько свидѣтелей, господи! съ каждымъ шагомъ все новые.
Батракова. Нечего, нечего нюнить… несите скорѣй вещи въ повозку и ѣдемъ!
Городихинъ. Ѣдемъ, ѣдемъ, куда — сами не знаемъ… бѣги отъ людей, отъ всего міра, съ твоей ужасной сообщницей… (Подбираетъ вещи.) Однако, этотъ чемоданъ… зачѣмъ-же я его все вожу съ собой, если онъ ни мнѣ, ни ей не принадлежитъ?.. что-же теперь будетъ болѣе цѣлесообразно и менѣе законопреступно: взять чемоданъ или не братъ его? бросить его здѣсь, онъ мнѣ всю руку оттянулъ… Нѣтъ, это будетъ тогда явная улика… если бросить, такъ лучше гдѣ нибудь на дорогѣ, въ лѣсу…
Вѣра Гурьевна. Иванъ Игнатьичъ!.. Вотъ сюрпризъ… Какъ-же не стыдно: хотѣли вмѣстѣ ѣхать, а уѣхали одни.
Любовь Гурьевна. Не хотѣли съ нами ѣхать, такъ мы съ Валентиномъ Павлычемъ.
Городихинъ. (Смущенно.) Да-съ, и зачѣмъ-же это вы пожаловали?
Вѣра Гурьевна. Какъ зачѣмъ?.. Кажется, вмѣстѣ мы вчера съ вами соглашались сюда ѣхать?.. вѣдь тутъ монастырь въ двухъ верстахъ. Да что вамъ память, что-ли, отшибло? мы пріѣхали помолиться.
Городихинъ. Такъ это мы въ двухъ верстахъ отъ монастыря?!
Вѣра Гурьевна. Ну да.
Городихинъ. Стало быть, близко отъ нашихъ водъ.
Вѣра Гурьевна. Разумѣется, — въ трехъ часахъ ѣзды. Да вы-то развѣ не оттуда выѣхали?
Городихинъ. Я?.. я тоже оттуда… Я такъ спросилъ… (Про себя.) Стало быть, мы только колесили на одномъ мѣстѣ!
Вѣра Гурьевна. А съ нами-то что было, слышали? сегодня ночью?.. На насъ разбойники напали.
Любовь Гурьевна. Да, разбойники; чуть-чуть не убили насъ.
Вѣра Гурьевна. У меня вазочку разбили.
Любовь Гурьевна. А у меня шляпу украли.
Вѣра Гурьевна. И до сихъ поръ еще не отысканы, убѣжали… полиція съ ногъ сбилась, не можетъ найти.
Любовь Гурьевна. Скажите, какое имъ будетъ наказаніе? вы вѣдь слѣдователь, вы знаете.
Вѣра Гурьевна. Помилуйте, вѣдь какой ужасный народъ: мальчишку лакея хотѣли въ стѣну замуравить, да не успѣли, такъ связали его, и ротъ завязали, и въ шкафъ, чтобъ онъ тамъ задохся.
Городихинъ. Хорошо-съ, хорошо-съ, извините… виноватъ, мнѣ некогда.
Вѣра Гурьевна. Погодите, погодите… я вамъ разскажу, у насъ еще несчастье случилось… Вѣдь мы съ Юлинькой и Валентинъ Павлычемъ; она тамъ, въ деревнѣ… у насъ вѣдь коляска сломалась.
Любовь Гурьевна. Намъ до станціи пришлось полверсты пѣшкомъ идти.
Городихинъ. Очень радъ, очень радъ.
Вѣра Гурьевна. Вы радуетесь нашему несчастью?
Городихинъ. То есть, очень жаль… извините, ради-бога, меня ждутъ…
Вѣра Гурьевна. Какой невѣжа.
Любовь Гурьевна. Я въ немъ очень ошибалась, очень… Теперь я вижу, что это за человѣкъ: одна лесть на языкѣ, а въ душѣ — ничего.
Вѣра Гурьевна. А мы еще ему хотѣли отдать нашу Юлиньку.
Любовь Гурьевна. Слава-богу, во время опомнились.
Вѣра Гурьевна. (Замѣтя оставленную Городихинымъ шляпу.) Ахъ! — ну вотъ… Вотъ вѣдь ты всегда такая.
Любовь Гурьевна. Какая?
Вѣра Гурьевна. Накричала, накричала: шляпу украли, шляпу украли!.. а шляпа у тебя.
Любовь Гурьевна. Какъ у меня?
Вѣра Гурьевна. Да ты-же въ чемъ сюда ѣхала?
Любовь Гурьевна. Я — въ платкѣ.
Вѣра Гурьевна. А это что?
Любовь Гурьевна. Да, это моя шляпа… Какъ-же это такъ?.. неужто я въ самомъ дѣлѣ въ шляпѣ ѣхала? что за туманъ?
Вѣра Гурьевна. Хороша, хороша, нечего сказать!..
Любовь Гурьевна. Какъ-же такъ, право? — непостижимо… вѣдь еслибъ я въ шляпѣ поѣхала, я-бы не взяла платка; а платокъ — вонъ онъ… еще утромъ сегодня, когда я его надѣвала, я просила тебя поправить сзади.
Вѣра Гурьевна. Можетъ быть, ты въ прошломъ году меня просила.
Любовь Гурьевна. Не понимаю, ничего не понимаю.
Батраковъ. Смотрителя! Гдѣ онъ? Смотрителя!..
А! Милостивыя государыни! мое почтеніе… какъ вы сюда попали?
Вѣра Гурьевна. Мы на богомолье ѣдемъ, тутъ монастырь близко.
Батраковъ. Каковы наши негодяи-то?.. Я напалъ на ихъ слѣдъ.
Любовь Гурьевна. Славу богу!
Батраковъ. Утромъ отъ извощика узналъ, куда они поѣхали; я сейчасъ слѣдомъ — ужъ нѣтъ… я — дальше, и дальше, и вотъ до этой станціи… (Кричитъ.) Смотрителя!..
Вѣра Гурьевна. Какъ? такъ они и здѣсь были?!
Батраковъ. Можетъ, еще до сихъ поръ здѣсь. (Кричитъ.) Смотрителя!..
Любовь Гурьевна. Ахъ, Вѣрушка, здѣсь, — мнѣ страшно…
Батраковъ. Но какова полиція?! Я звалъ становаго съ собой скакать, — не поѣхалъ… Впрочемъ, я ужъ и летѣлъ: на одномъ перегонѣ колесо соскочило, а отъ послѣдней станціи верхомъ скакалъ, чтобъ время не терять на перекладку… Смотрителя!
Любовь Гурьевна. Ахъ, Вѣрушка, я боюсь!.. Если разбойники еще здѣсь, пойдетъ травля, могутъ невзначай и на насъ кинуться…
Вѣра Гурьевна. Уйдемъ-же скорѣй къ Юлинѣкѣ… Что это она остается тамъ съ Валентиномъ Павлычемъ?..
Батраковъ. Чего вы боитесь? — вѣдь я съ вами.
Вѣра Гурьевна. Нѣтъ, вы еще сами ихъ, пожалуй, травить станете, — въ свалкѣ-то гдѣ-же вамъ объ насъ думать да защищать насъ.
Любовь Гурьевна. Пойдемъ, пойдемъ…
Батраковъ. (Кричитъ въ окно.) Олухи!!. Что-жъ, пошлютъ мнѣ наконецъ смотрителя?!
Смотритель. (Входя.) Ну, ну, ну… Иду, иду.
Батраковъ. Иду, иду!!. Летѣть ты долженъ!.. во мгновеніе ока долженъ…
Смотритель. Извольте мнѣ говорить «вы», — я тоже чиновникъ.
Батраковъ. Ну, чортъ съ тобой… вы… вы… какъ васъ тамъ?
Смотритель. Что угодно-съ?
Батраковъ. Скажите мнѣ… только правду говорить!.. проѣхала-ли тутъ одна дама… этакіе черные глаза, жгучіе… и съ ней мужчина какой-то?.. Нечего, нечего отворачиваться, — я васъ заставлю говорить.
Смотритель. (Разсердясь.) А вотъ не заставишь!
Батраковъ. Не заставлю? не заставлю?.. Хорошо, я самъ ихъ найду!.. Я всю станцію перерою, а ихъ найду.
Смотритель. А не найдешь.
Батраковъ. Найду!
Смотритель. Они въ Куриловку уѣхали.
Батраковъ. Врешь!..
Смотритель. Ну, вру, коли вы лучше знаете.
Батраковъ. (Крижвувъ.) Стойте!.. (Мягче.) Стойтеже, господинъ чиновникъ. (У окна.) Смотрите: они здѣсь еще… эта перекладная для кого приготовлена?
Смотритель. Эта… эта для васъ… Вы прискакали, крикнули: «лошадей! лошадей»! — ну, вотъ и готовы.
Батраковъ. Ладно! подавай скорѣй!.. Такъ на Куриловку… подавать!!.
Городихинъ. (Глядя въ окно и слѣдя за удаляющимся звонкомъ колокольчика.) Уѣхалъ… Уфъ!! Пока внѣ преслѣдованія, но въ трехъ часахъ ѣзды отъ мѣстныхъ властей!.. Что дѣлать? куда ѣхать?.. Ишь-ти, чемоданипгко-то какъ плохо былъ запертъ, раскрылся… что это у него тутъ? бутылочки какія-то…
Смотритель. (Входитъ на-веселѣ.) Что вы дѣлаете?
Городихинъ. (Испугавшись.) Я ничего… ничего…
Смотритель. А знаете что? — я теперь, значитъ, вамъ такую услугу оказалъ… мужъ-то, мужъ-то! Ффью!.. летитъ теперь… Когда ваша барыня мнѣ хочетъ протекцію оказать, а онъ со мной грубо обращается, — ну и скачи теперь.
Городихинъ. (Про себя.) Да это самый ужасный свидѣтель!.. даже завѣдомо участвующій въ сокрытіи преступленія, пьяный и болтливый; онъ предастъ насъ… (Ему.) Вы нашихъ лошадей отдали, велите скорѣй заложить другихъ.
Смотритель. Это мы заложимъ, лошади будутъ, ничего… Это что у васъ за бутылочки?
Городихинъ. Такъ, бутылочки.
Смотритель. Съ виномъ?
Городихинъ. Да, съ виномъ.
Смотритель. А вотъ нѣтъ, чтобы меня угостить, Ишь-ти, жадный… я твой спаситель, а ты. вонъ и стаканчикъ у него серебряный есть… пожалуйте сюда, попробовать.
Городихинъ. (Про себя.) Распоряженіе чужой собственностью!.. А впрочемъ, передъ другими моими преступленіями это будетъ только легчайшій проступокъ. (Ему.) Извольте, пейте. (Наливаетъ ему.) Про себя.) Авось совсѣмъ пьянъ напьется и замолчитъ.
Смотритель. (Пьетъ.) Хорошо, очень хорошо, благодарствуйте. За ваше здоровье.
Городихинъ. (Все время подливаетъ ему.) Пейте, пейте.
Смотритель. А теперь за здоровье ея! — знаете кого?.. вы меня понимаете… Фт!! А вѣдь, право, я-бы никогда не подумалъ, что вы съ вашей рожей и вдругъ такую барыню.. Пожалуйте еще.
Городихинъ. (Наливая изъ другой бутылки.) Крѣпкій какой: цѣлую бутылку выдулъ, не беретъ.
Смотритель. (Пьетъ.) Ухъ!.. (Довольный, улыбаясь.) какая! чистый спиртъ! — какъ огнемъ прошло… А вы что не пьете?.. У!у!.. какъ въ голову ударило! Довольно, довольно! Финогея, убирай все… не хочу… выпилъ рюмочку и довольно… не хочу больше… Прощайте, я спать пошелъ.
Городихинъ. Въ состояніи невмѣняемости… готовъ.
Смотритель. (Вскрикиваетъ внезапно.) Покойной ночи!
Городихинъ. (Испугавшись.) Тьфу!.. Когда онъ угомонится?.. (Прислушивается къ нему.) Кажется, уснулъ… Что-же это онъ какъ странно хрипитъ… Ужасно странно хрипитъ… Ишь какъ ногой дрыгнулъ, — это конвульсія… Прикрою его, по крайней мѣрѣ, чтобы не сейчасъ его замѣтили.
Батракова. (Войдя утомленная.) Чего-же вы ждете?.. Я ужъ распорядилась: другія лошади заложены, и мы можемъ ѣхать.
Городихинъ. Сейчасъ, сейчасъ… идемте!
Вѣра Гурьевна. Нѣтъ, ужъ теперь мы васъ не пустимъ; съ нами только одинъ мужчина, Валентинъ Павлычъ, а тутъ, говорятъ, разбойники еще не уѣхали…
Городихинъ. Звонокъ! — это становой.
Любовь Гурьевна. Становой! — слава богу.
Городихинъ. Пустите меня, пустите… Я погибъ!
Красницкій. Куда вы? что съ вами?.. Успокойтесь, вы совсѣмъ голову потеряли.
Юлія. Вы нездоровы.
Городихинъ. Ну!.. видно дѣлать нечего, — судьба!.. Берите меня, вяжите меня, отдаюсь въ руки правосудія!
Батракова. (Вскакивая.) Голосъ мужа!..
Красницкій. Елена Дмитревна!.. И вы здѣсь?
Батракова. Спасите меня отъ него, Валентинъ Павлычъ, и я вамъ все прощу… Я не въ силахъ больше отъ него бѣгать и прятаться… я такъ устала, такъ устала…
Красницкій. Будьте покойны, я васъ помирю.
Батраковъ. Не выпускать никого!.. Станѣте у дверей, я за все отвѣчаю.
Любовь Гурьевна. (Прячась за Городихина.) Я за васъ спрячусь; если стрѣлять будутъ, такъ не въ меня.
Батраковъ. Мнѣ ямщикъ все сказалъ: они здѣсь… вотъ они!
Красницкій. Здравствуйте, милѣйшій… Ну, съ чего вы такую кутерьму подняли?
Батракова. Наконецъ-то я тебя догнала!.. Гдѣ ты это все разъѣзжалъ?
Батраковъ. Она меня догнала, когда я за ней гоняюсь уже нѣсколько дней… О, женщина!.. А, Валентинъ Павлычъ! — и вы меня обманули!?
Красницкій. Я? чѣмъ это?
Батраковъ. Вы увѣряли, что жена не съ вами бѣжала; а вотъ я васъ застаю вмѣстѣ.
Красницкій. Перекреститесь… Посмотрите, я въ семьѣ: вотъ моя невѣста, вотъ ея почтенныя тетушки.
Городихинъ. Какъ невѣста?.. его невѣста?.. впрочемъ, до невѣсты-ли мнѣ теперь?!. Она права: не идти-же ей за мной въ Сибирь.
Батраковъ. Такъ съ кѣмъ-же это моя жена бѣгаетъ?.. Мчится со станціи на станцію… Неужели (Указывая на Городихина) съ этой плюгавой физіономіей?
Городихинъ. Милостивый государь! вы наносите, мнѣ оскорбленіе словомъ, зная, что я скоро буду лишенъ покровительства законовъ; но я еще не лишенъ его…
Батраковъ. Ахъ, отстанѣте!
Батракова. Съ чего ты взялъ, что я бѣжала отъ тебя?
Батраковъ. Съ чего? — Мнѣ горничная сказала.
Красницкій. Горничнымъ вѣритъ — уменъ!
Батраковъ. Такъ вѣдь она-же уѣхала.
Красницкій. Что-жъ уѣхала!.. въ первый разъ, что-ли?.. будто вы не знаете эксцентрическій характеръ вашей супруги!..
Батракова. А, онъ мнѣ надоѣлъ, — я опять отъ него уѣду.
Батраковъ. Постой, постой!
Красницкій. Чего вы въ самомъ дѣлѣ ломаетесь?.. вы получили, что желали, — чего вамъ еще?
Батраковъ. Ну, виноватъ, Лена, виноватъ… Чего-жъ мнѣ, въ самомъ дѣлѣ?.. А! чемоданъ!.. гдѣ мой чемоданъ? — Вотъ онъ.
Любовь Гурьевна. Тутъ? стало быть, и разбойники близко?!
Батраковъ. Смотрите, — открытъ… такъ и думалъ: двухъ бутылокъ нѣтъ.
Красницкій. Такъ вотъ у васъ какія книги въ чемоданѣ? Батраковъ. И самую важную бутылку опорожнили, на которой я еще сдѣлалъ надпись: растворъ мышьяку.
Городихинъ. Гдѣ? гдѣ растворъ мышьяку?.. Такъ это я мышьякомъ угощалъ?!. Смерть чрезъ, отравленіе, — новое убійство!.. Да когда-же кончится моя совокупность преступленій?
Красницкій. Какой тамъ мышьякъ? что вы говорите?
Батраковъ. Это я нарочно такъ надписалъ, чтобъ никто не покушался пить, — это моя любимая водка.
Городихинъ. Водка! а не ядъ?!. Зачѣмъ-же вы вздоръ говорите и меня пугаете… значитъ, отравленія не послѣдовало!?.
Любовь Гурьевна. Ай!.. тутъ одного ужъ убили!..
Городихинъ. Нѣтъ! отравленія не послѣдовало, онъ только пьянъ.
Смотритель. (Садясь на диванъ.) Я пьянъ.
Городихинъ. Стало быть, однимъ преступленіемъ меньше… и чемоданъ отданъ, — стало быть, не было и кражи… и взлома не было… а этотъ лакей, котораго въ шкафъ…
2-й лакей. (Выступая.) Здѣсь.
Городихинъ. Живъ! и онъ живъ!?
Любовь Гурьевна. Мы его съ собой взяли: надо-же кому-нибудь наши бурнусы носить, вы съ нами не поѣхали…
Городихинъ. Стало-быть, никакой совокупности нѣтъ? и я буду оправданъ и свободенъ?
Вѣра Гурьевна. Все я не понимаю, да гдѣ-же разбойники?
Городихинъ. Нѣтъ ни разбойниковъ, ни грабителей, мы всѣ тутъ мирные граждане… Да неужели это правда? Неужели все это была одна фикція? Господа, да увѣрьте меня… скажите: виновенъли я, что, дѣйствуя не изъ корыстныхъ и личныхъ видовъ, а только въ силу случайныхъ совпаденій, дошелъ до совокупности преступленій, кои оказались вовсе не содѣянными?
Всѣ. (Въ одинъ голосъ.) Нѣтъ — не виновенъ.