ОТСТАЛЫЕ ЛЮДИ
ИЛИ
ПРЕДРАЗСУДКИ ПРОТИВЪ НАУКИ И ИСКУССТВА.
править
Аграфена Максимовна Черешнева, помѣщица. Г-жа Діоръ.
Владиміръ Александровичъ Черешневъ, сынъ ея, кончившій курсъ въ Московскомъ Университетъ. Г-нъ Максимовъ 1.
Антонъ Петровичъ Разгуляевъ, помѣщикъ. Г-нъ Григорьевъ 1.
Марья Антоновна, его дочь. Г-жа Жулева.
Матрена Максимовна Перепелкина, сестра Черешневой. Г-жа Громова.
Ермилъ Поликарпычъ Перепелкинъ, мужъ ея. Г-нъ Рославскій.
Трифонъ Ермиловичъ, ихъ сынъ. Г-нъ Бурдинъ.
Гаврило Терентьичъ Мордасовъ, братъ Черешневой. Г-нъ Мартыновъ.
Тимошка, слуга. Г-нъ Фильевъ.
I.
правитьАграфена Максимовна (сидитъ у окошка и шьетъ). Боже мой, Боже мой, какъ долго тянется время, когда ждешь него-нибудь съ нетерпѣніемъ. Вотъ хоть-бы и сегодня: часы, кажется, нарочно останавливаются, для того только, что я жду къ себѣ дорогаго гостя, моего сына, моего милаго Владиміра…. Ахъ, какъ бьется сердце! Ужъ не случилось съ нимъ какого нибудь несчастія? Здоровъ-ли онъ?…. (Встаетъ.) Господи! Услышь молитву матери, спаси его и помилуй!
II.
правитьТимошка. Барыня! Аграфена Максимовна!
Аграфена Максимовна. Что тебѣ надобно, Тимошка?
Тимошка. Да коли правду сказать, такъ мнѣ ничего ненадобно; развѣ что вотъ только зимой, полушубокъ новый потребуется, для та, что ужъ старый-то больно поистерся; ничего не грѣетъ..
Аграфена Максимовна (смѣется). Дуракъ! За чѣмъ же ты пришелъ?
Тимошка. Э! матушка, Аграфена Максимовна! Вотъ ужъ я и не люблю, какъ вы дуракомъ-то бранитесь. Ну за что? Видъ сами-же вы приказали мнѣ сидѣть на голубятнѣ, глядѣть набольшую дорогу и какъ увижу только что ѣдетъ молодой баринъ, такъ сейчасъ-же вамъ доложить.
Аграфена Максимовна (съ радостію). А развѣ ты его видѣлъ? Развѣ онъ ѣдетъ?
Тимошка. Нѣту-ти, ѣхать-то еще покуда не ѣдетъ, и только что я сейчасъ догадался, ужъ коли молъ барыня сказала, что пріѣдетъ, такъ стало быть и взаправду пріѣдетъ.
Аграфена Максимовна. Такъ зачѣмъ ты пришелъ сюда?
Тимошка. Какъ зачѣмъ? Фу, какіе вы, матушка барыня, стали нониче безпонятливые! — Ну, затѣмъ и пришелъ, чтобы сказать милости вашей, что я сейчасъ догадался….
Аграфена Максимовна (съ сердцемъ). Да кто тебя проситъ догадываться? Твое дѣло сидѣть и смотрѣть.
Тимошка. Да чего смотрѣть-то, коли ничего не видать, окромя рыдвану Антона Петровича Разгуляева.
Аграфена Максимовна. Какъ! Антонъ Петровичъ ѣдетъ сюда?
Тимошка. Да еще не одинъ, а съ дочкой. Э-эхъ! Знатная барышня! Ужъ Фекла коровница красива, а она, кажись, еще глаже будетъ.
Аграфена Максимовна. Пошелъ на свое мѣсто, дуракъ!
Тимошка. Ну вотъ, опять дуракъ! А за что? Эхъ, матушка, Аграфена Максимовна, Бога вы не боитесь!
Аграфена Максимовна. Пойдешь ты вонъ, или нѣтъ?
Тимошка. Да извѣстно, что пойду. Ужъ коли вы приказываете идти вонъ, такъ стало быть и взаправду надо вдти вонъ; я объ этомъ сейчасъ догадался. (Уходитъ.)
III.
правитьАграфена Максимовна. Милый, добрый Антонъ Петровичъ! Онъ не забылъ меня старуху, онъ помнитъ нашу старую хлѣбъ-соль и дружбу покойнаго моего мужа, онъ не гордится тѣмъ, что гораздо богаче меня и ѣдетъ вмѣстѣ съ своею дочерью, чтобы порадоваться моему счастію и встрѣтить милаго моего Володю. Ахъ! Такіе люди нынче рѣдки, не только между посторонними, да и между своими! И вотъ, хоть-бы, не далеко искать, почтенные мои родственники…. Впрочемъ, Богъ съ ними! Хотятъ — пріѣдутъ, не хотятъ — ненадобно; вѣдь меня отъ этого не прибудетъ, не убудетъ.
IV.
правитьЗдравствуй, добрая сосѣдка!
Ну, комапъ ву портеву?
Что ко мнѣ такъ ѣздишь рѣдко,
Близко, кажется, живу?
Эскузицій намъ не нужно,
Мнѣ позвольте васъ обнять,
Съ вашимъ мужемъ жили дружно
Мы почти лѣтъ двадцать пять.
Такъ меня вы побалуйте
Хоть немножко, хоть слегка,
И покрѣпче поцѣлуйте
Прямо въ губы старика.
Вотъ такъ знатно! по-сосѣдски!
Вотъ потѣшили меня!
А ужъ фиглей-миглей свѣтскихъ,
Я боюся, какъ огня!
Церемониться мнѣ съ вами,
Нѣтъ причины никакой,
Хоть и старъ я сталъ годами,
Да не старъ еще душой.
И сосѣдка постарѣла,
Просѣдь влѣзла въ волоса,
Но до ней какое дѣло,
Вы все барыня — комса!
Да, матушка, Аграфена Максимовна! мало того что комса, такъ вы еще комси-комса.
Маша. Папаша! Папаша! Что вы это?
Разгуляевъ. А что? Не прикажешь-ты мнѣ здѣсь церемониться? Убирайся!
Аграфена Максимовна Ахъ, голубчикъ мои, Антонъ Петровичъ! Я такъ рада, что вы пріѣхали, что не забыли меня старуху.
Разгуляевъ. Забыть! Это что за оказія? Да развѣ я изъ таковскихъ, что-бы забывать старыхъ друзей? Нѣтъ, Аграфена Максимовна, ужъ на этотъ счетъ вы насъ извините: у меня старый другъ, лучше новыхъ двухъ. Ну, да что объ этомъ говорить. Въ письмѣ вашемъ я прочиталъ объ какой-то радости, что у васъ такое?
Аграфена Максимовна. Ахъ, Антонъ Петровичъ! Такая радость, такое счастіе, что и сказать нельзя! Вѣдь Володя мой кончалъ курсъ въ Университетѣ и выпущенъ десятымъ классомъ.
Разгуляевъ. Какъ! кончилъ! да еще и десятымъ классомъ? Молодецъ! Вотъ ты теперь, матушка, Аграфена Максимовна, роденькѣ-то своей носъ-то и утри! Помнишь, сколько было съ ними хлопотъ, когда мы вздумали Володю отправлять въ Москву? Вѣдь они было чуть-чуть тебя не съѣли, да и меня вмѣстѣ, за то, что я присовѣтовалъ. А теперь, вотъ имъ конфетка! Володя чиновникъ! Володя десятаго класса! (Машѣ.) Машурочка! Слышишь, Володя-то?
Маша. Слышу, папенька.
Разгуляевъ (передразнивая Машу). Слышу, папенька! — Видишь, вѣдь какой скромницей прикинулась! Какъ будто ей это и ничего, какъ будто и дѣла нѣтъ (Грозитъ ей пальцемъ.) Эхъ, ты, плутовка этакая!
Маша. Да что это, папаша, вы сегодня все бранитесь? Смотрите, вѣдь я заплачу.
Разгуляевъ. Ну, ну, не смѣй, не смѣй, я не приказываю! (Черешневой.) Да, матушка, Аграфена Максимовна, это для васъ, на старости лѣтъ, большая радость. Ну, а гдѣ же онъ теперь и что намѣренъ дѣлать?
Аграфена Максимовна (беретъ со стола письмо). Вотъ его письмо; послушайте что онъ пишетъ. (Читаетъ.) «Милая, неоцѣненная маменька! Эти нѣсколько строкъ я пишу передъ самымъ „моимъ отъѣздомъ къ вамъ. Благодаря Бога, я съ честію кончилъ курсъ въ Университетѣ и удостоенъ чина десятаго класса. Труды мои вознаграждены, всѣ желанія исполнены, остается только пожелать одного, что-бы вы, моя милая, добрая маменька, остались мною довольны и я совершенно счастливъ! Можетъ быть, нѣсколькими только часами позже этого письма я буду у ногъ вашихъ.“
Разгуляевъ (съ восторгомъ). Эхъ, славно пишетъ! Молодецъ каналья, молодецъ!
Маша. Папаша! Папаша! Умѣрьте ваши восторги.
Разгуляевъ. А тебѣ что за дѣло? Ты что привязываешься? Видишь, какая выскочка!
Аграфена Максимовна. Тутъ есть еще приписка: „Засвидѣтельствуйте мое нижайшее почтеніе старинному нашему другу, милому и добрѣйшему Антону Петровичу….
Разгуляевъ. Какъ! Плутъ, Володя, и меня незабылъ? Ура! Маша. Папенька! Да вы забыли, что мы въ гостяхъ?
Разгуляевъ. Нечего, нечего, тутъ фигли-мигли-то строить. Тебѣ, я знаю, досадно…. А что, Аграфена Максимовна! въ письмѣ-то больше ничего нѣтъ?
Маша. Ахъ, Боже мой! Да чего же вы еще хотите?
Разгуляевъ (плутовски). То-то, я вѣдь не знаю, потому-то и спрашиваю.
Аграфена Максимовна (смѣется). Есть нѣсколько словъ; только Марья Айтоновна незабыла товарища своего дѣтства, такъ онъ тысячу разъ цѣлуетъ ея хорошенькія ручки.
Разгуляевъ. Что, Машурка? Что? Небойсь, глазенки-то заиграли?
Маша. Съ чего вы это взяли?
Разгуляевъ. А съ того, что ты теперь такъ рада, такъ довольна… Ну, да ужъ довольно. (Черешневой.) Знаете ли, матушка, Аграфена Максимовна, вѣдь не проходило дня, что бы эта плутовка не вспоминала объ вашемъ Володѣ.
Маша. Папенька! Это вамъ не стыдно?
Разгуляевъ. Ни крошечки. (Черешневой.) Да, матушка, какъ только онъ пріѣдетъ, такъ вы ему прямо скажите: можешь цѣловать хорошенькія ручки, сколько твоей душѣ угодно.
Аграфена Максимовна (смѣется). Я непремѣнно исполни“ ваше порученіе, а теперь покуда до пріѣзда сына, сама разцѣлую милую Машеньку. (Обнимаетъ и цѣлуетъ Машу.)
Разгуляевъ (Черешневой.) Аграфена Максимовна! Вы, матушка, съ нами не церемоньтесь, коли у васъ есть какое нибудь дѣло по хозяйству, такъ хлопочите съ Богомъ, мы вѣдь и вдвоемъ не соскучимся.
Аграфена Максимовна. Правда, мнѣ нужно бы кое что приготовить, ну да еще успѣю и послѣ….
Разгуляевъ. Что тутъ за послѣ? Къ чему это послѣ? Вѣдь какой-то умный человѣкъ сказалъ же: „Не откладывай того до завтра, что можно сдѣлать сегодня.“ Отправляйтесь къ отправляйтесь!
Аграфена Максимовна. По какъ-же я оставлю такихъ дорогихъ гостей?…
Разгуляевъ. Такъ что-же вы хотите, чтобы они васъ оставили, что-ли? Пожалуй, мы уѣдемъ. Маша, по домамъ!
Аграфена Максимовна. Антонъ Петровичъ! Антонъ Петровичъ! Бога ты не боишься.
Разгуляевъ. Ну, такъ нечего и толковать. (Поворачиваетъ Черешневу.) Направо кругомъ! Маршъ на кухню!
Аграфена Максимовна (смѣется). Этакой вѣдь проказникъ! Что ты съ нимъ сдѣлаешь? (Уходитъ.)
III.
правитьРазгуляевъ (cмотря вслѣдъ уходящей). Ага! Давай Богъ ноги/ Вотъ такъ-то лучше, я васъ выучу порядку! (Машѣ.) А ты что губки то надула?
Маша. Да еще бы вы тутъ, Богъ знаетъ, чего наговорили.
Разгуляевъ. А что-жъ я такое наговорилъ?… Ахъ! Да, что ты объ Володѣ-то вспоминала? Ну что за важность! Вѣдь онъ-бы это и безъ меня узналъ.
Маша. Это какимъ образомъ?
Разгуляевъ. Да вѣдь ты слышала, что онъ выпущенъ десятымъ классомъ? Стало быть человѣкъ умный, а умный человѣкъ отъ молоденькой дѣвушки чего не узнаетъ? Ты бы ему сама все разсказала.
Маша. Съ какой это стати?
Разгуляевъ. Какъ, съ какой стати? Вотъ съ какой: онъ прикинется влюбленнымъ, станетъ тебѣ напѣвать и то, и сё, разныя этакія турусы на колесахъ, пожалуй, скажетъ, что онъ безъ тебя жить не можетъ, что онъ застрѣлится, если ты не выйдешь за него замужъ.
Маша. Замужъ!… Не ужъ-ли онъ станетъ говорить объ этомъ?
Разгуляевъ. А ты думаешь и нѣтъ? Э-эхъ! братъ, Маша, какая-же ты глупенькая! Да, онъ непремѣнно будетъ за тебя свататься.
Маша. Ай, страсти какія! — Папочка! Голубчикъ! что-же мнѣ тогда отвѣчать ему?
Разгуляевъ. Какъ, что?!.. Да развѣ тебя въ пансіонѣ-то этому не учили? Странно! Кажется въ нашихъ пансіонахъ эта наука преподается отлично. — Непремѣнно съѣзжу въ городъ и сдѣлаю страшный выговоръ мадамѣ. И чего она смотрѣла? За что брала деньги? Не могла выучить молоденькой дѣвушки для любовнаго объясненія! Экая старая дура!
Маша. Папаша! Вы смѣетесь, а я говорю серьозно.
Разгуляевъ. А! Серьозно? Ну, пожалуй, давай говорить серьозно. Напримѣръ, чтобы ты на это отвѣчала, когда онъ скажетъ: „Марья Антоновна! Я васъ люблю и прошу руки вашей!“
Маша (застѣнчиво). То-то и есть, что я не знаю…. мнѣ-бы хотѣлось знать саше мнѣніе….
Разгуляевъ (грозитъ ей). Плутовка! Зачѣмъ отца обманываешь? Вѣдь ужъ ты давно отвѣтъ придумала.
Маша. Нѣтъ, папашенька, нѣтъ! (Ласкаясь къ нему.) Да и могу-ли я на что нибудь рѣшиться безъ вашей воли?
Разгуляевъ. О! о! о! Ну, теперь, вижу, что твое пансіонское воспитаніе не пропало, на мадамъ сердиться не за что, она изъ тебя сдѣлала такого краснаго звѣря, который обманетъ всякаго охотника.
Маша (съ сердцемъ). Да что же это вы, папенька? вамъ говорятъ дѣло, а вы все таки шутите.
Разгуляевъ. Неужели? Ну, такъ знаешь-ли, что тебѣ надобно сдѣлать?
Маша (скоро). Что такое? Что такое, папенька?
Разгуляевъ. Взять меня за ухо, да потомъ и приговорить: „Не балуй дочки! Не балуй дочки! Вотъ тебѣ! Вотъ тебѣ!“ — Право, Маша, сдѣлай это, я спасибо скажу.
Маша (обнимаетъ его). Папенька! миленькой! душенька! Ну, пожалуйста, ну, скажите мнѣ, что ему отвѣчать?
Разгуляевъ (смѣется). А тебѣ этого очень хочется?
Маша. Ужасно!
Разгуляевъ. Ну, такъ слушай-же: какъ только онъ къ тебѣ подъѣдетъ съ объясненіемъ, какъ только станетъ просить руки, ты передъ нимъ присядь, опусти глазки да и скажи: „Хорошо съ, я подумаю.“
Маша (съ радостью). А вы за это не разсердитесь?
Разгуляевъ (серьозно). Нѣтъ. Онъ кончилъ курсъ въ Университетѣ, вышелъ десятымъ классомъ, все это очень хорошо; только остался ли онъ такимъ-же добрымъ и честнымъ малымъ; какимъ былъ?
Маша (скоро). Непремѣнно остался! Да еще я думаю онъ теперь сдѣлался и лучше прежняго.
Разгуляевъ. Если это правда, пожалуй, я не откажусь его назвать моимъ зятемъ, и то тогда только, когда Аграфена Максимовна на это согласна.
Маша. О! за нее можно ручаться.
Разгуляевъ. А что скажутъ другіе родственники? Напримѣръ: высоко-знаменитый его дядюшка, судья и охотникъ, Гаврило Терентьичъ Мордасовъ, или пресловутая тетушка — засѣдательша, Матрена Максимовна Перепелкина?
Маша. Да ей-то какое дѣло?
Разгуляевъ. Какъ, какое дѣло? Она спитъ и видитъ, чтобы женить на тебѣ единственнаго своего сынка Трифона Ермилыча.
Маша. Ай, страсти! Да я за него ни за что не пойду.
Разгуляевъ. Это отчего?
Маша. Помилуйте, что за радость имѣть мужемъ невѣжду, лошадинаго барышника и картежнаго игрока.
Разгуляевъ. Правда, что онъ съ женщинами не очень ласковъ, съ цыганами въ большой дружбѣ, въ картишки поигрываетъ не очень чисто, но за то усы и борода у него отличныя!
Маша. Такъ ужъ кстати, папенька, вы похвалите и лошадь, на которой онъ ѣздитъ.
Разгуляевъ. Вотъ еще выдумала, стану я хвалить всякаго скота, будетъ того, что и объ одномъ заикнулся. Однако-жъ, постой!… Ты ничего не слышитъ? Кажется колокольчикъ.
Маша (подбѣгаетъ къ окну). Да, папенька, съ московской дороги своротила сюда дорожная кибитка…. Какъ жаль, что не видать, кто въ ней сидитъ.
Разгуляевъ (подходитъ къ окну). Ужъ не Владиміръ ли это?
Маша. Ахъ, какъ-бы я была рада!
VI.
правитьАграфена Максимовна. Вотъ я и управилась, дорогіе мои гости!.. Что это вы такъ пристально смотрите въ окно?
Разгуляевъ. Да вотъ, матушка, Аграфена Максимовна, стараемся разсмотрѣть, что за гости въѣзжаютъ къ вамъ во дворъ.
Аграфена Максимовна. Гости! Ко мнѣ? Ужъ не сынъ-ли мой? (Подбѣгаетъ къ окну.)
Разгуляевъ. Надобно полагать что такъ, потому что кибитка дорожная.
Аграфена Максимовна. Ахъ, какъ забилось сердце! Боже мой! Неужели это онъ?
Тимошка (вбѣгаетъ). Барыня! Барыня! Молодой баринъ пріѣхалъ. Я какъ только его увидалъ, такъ сейчасъ догадался, что это онъ.
Аграфена Максимовна (кричитъ въ окно). Сынъ мой! Сынъ мои! (Бѣжитъ къ дверямъ) Владиміръ!
VII.
правитьВладиміръ (бросается къ матери). Матушка!
Аграфена Максимовна (обнимаетъ и цѣлуетъ его). Владиміръ! Душа моя! Дай мнѣ на себя наглядѣться, дай нарадоваться материнскому сердцу! О! благодарю Тебя, Господи, за ниспосланную милость! Я теперь такъ весела, такъ счастлива, что тебя вижу. (Обнимаетъ его.) Но посмотри, Володя, какіе у насъ гости.
Владиміръ (подходитъ къ Разгуляеву). Боже мой! Кого я вижу? Антонъ Петровичъ! О! я теперь вдвойнѣ счастливъ.
Разгуляевъ (обнимаетъ его). Здорово, братъ, Володя, здорово! Ну что, какъ поживаешь? Ты, братъ, я слышалъ того, разомъ схватилъ три чинишка? А?
Владиміръ (обращаясь къ Машѣ). А вы, Марья Антоновна? вы не забыли меня?
Маша (подаетъ ему руку). Я никогда не забываю старыхъ знакомыхъ.
Владиміръ (цѣлуя руку Маши). Благодарю васъ, тысячу разъ благодарю!
Разгуляевъ. Не забыла, братецъ, не забыла; цѣлуй хорошенькія ручки, сколько душѣ угодно.
Маша (отцу). Папенька!…
Разгуляевъ (дочери) Смирно! На радостяхъ, не смѣй браниться.
Аграфена Максимовна (смотритъ на сына). А какъ ты выросъ, Владиміръ! Какъ похорошѣлъ!
Владиміръ. Состарѣлся, милая маменька!
Разгуляевъ. Ну, а насъ, братецъ, какъ ты насъ находишь? А?
Владиміръ. Вы немножко посѣдѣли, Антонъ Петровичъ.
Разгуляевъ. Будто бы? Да это, братецъ, ничего, я еще жениться сбираюсь. Вѣдь знаешь пословицу: „Сѣдина въ бороду, а бѣсъ въ ребро.“ Ну, да ладно, объ этомъ потолкуемъ послѣ. А эта штука, какъ тебѣ кажется? Что ты объ ней скажешь? (Показываетъ на Машу.)
Миша. Папаша! Да вы перестанете шутить или нѣтъ?
Разгуляевъ. Ни зачто не перестану, покуда не скажетъ.
Владиміръ. Объ Марьѣ Антоновнѣ можно сказать только одно: онѣ сдѣлались еще прекраснѣе, нежели были.
Разгуляевъ (Тихо Машѣ). Подъѣзжаетъ, подъѣзжаемъ, на салазкахъ подъѣзжаетъ, держи ухо востро!
Маша (посмотрѣвъ на него пристально). Папенька!
VIII.
правитьТимошка. Ну, матушка-барыня, сегодня у насъ гостей со всѣхъ волостей; вѣдь еще пріѣхали.
Аграфена Максимовна. Кто?
Тимошка. Извѣстное дѣло кто: сестрица ваша, Матрена Максимовна. Какъ она только стала вылѣзать изъ своей колымаги, такъ я сейчасъ и догадался, что она.
Разгуляевъ (смѣется). О! да ты братъ, Тимошка, я вижу, малый предогадливый.
Тимошка. Извѣстное дѣло съ, батюшка, Антонъ Петровичъ, ужъ меня на кривой не объѣдешь, я сейчасъ догадаюсь….
Аграфена Максимовна (перебивая). Что тебѣ надобно выдти вонъ.
Тимошка. Эвося! Айда, барыня! Ужъ будто я этого и не знаю? Э эхъ! Господа, господа, обиждаете вы только Тимошку, Богъ съ вами!
Владиміръ (Тимошкѣ). Однако жъ, вѣдь тебѣ сказано, чтобы ты шелъ вонъ? Убирайся!
Тимошка (всторону). Ишь ты какъ покрикиваетъ! Думаетъ, что я какой нибудь войлокъ; нѣтъ, я сейчасъ догадался, что у него привычка-то маменькина. (Уходитъ.)
Разгуляевъ (Владиміру). Ну, братъ, Володя, теперь только держись: тетушка пріѣхала, а она шутить но любитъ; у нея, братъ, каждое лыко въ строку.
Владиміръ. Не безпокойтесь, Антонъ Петровичъ, къ характеру тетепьки я ужъ давно привыкъ. (Матери.) Скажите, маменька, неужели наши родные и до сихъ поръ сердятся на васъ за то, что вы меня отправили въ Университетъ?
Аграфена Максимовна. Да, мой другъ, они мнѣ этого простить не могутъ.
Разгуляевъ. Да таки и прощать не слѣдуетъ. Видишь, вы выдумали какую штуку, учить сына! за чѣмъ это? Вѣдь онъ помѣщикъ?
Владиміръ (пожимая плечами). Странный народъ!
Аграфена Максимовна. Что дѣлать, мой другъ, ихъ не передѣлаешь. Только прошу тебя, Владиміръ, будь поласковѣе съ теткою и поздоровайся, какъ слѣдуетъ доброму племяннику.
Владиміръ. Вы меня обижаете, маменька, если думаете, что я не знаю своихъ обязанностей.
Разгуляевъ. Тсъ! Тише, комета плыветъ и хвостъ за нею.
IX.
правитьАграфена Максимовна (идетъ къ нимъ на встрѣчу). Сестрица!
Г-жа Перепелкина. Здравствуй, здравствуй, сестра! Ну,5ужъ какія у васъ дороги, ужасти! Такъ растрясло, такъ разстрясло, что я и сказать не умѣю.
Разгуляевъ (всторону). Бѣдняжка! Всѣ кости вытрясло, одно мясо только и осталось.
Аграфена Максимовна (сестрѣ). Мы такъ давно не видались, ты совсѣмъ забыла меня, сестрица.
Г-жа Перепелкина. Ахъ, мать моя! Да развѣ у меня только и дѣла, что къ тебѣ ѣздить? Слава Богу, хозяйствомъ живу, своихъ хлопотъ-то не оберешься. Ужъ и то добрые люди удивляются, какъ еще меня на все хватаетъ. Вонъ у меня золотото, ни о чемъ не позаботится.
Перепелкинъ. Да, я ни о чемъ не позабочусь — въ этомъ долженъ отдать себѣ полную справедливость.
Г-жа Перепелкина. Еслибы не вчерашиля твоя записка, такъ я бы и сегодня не пріѣхала. (Оглядывается.) Однакожъ у тебя гости, а я и не вижу. (Разгуляеву) Здравствуйте, Антонъ Петровичъ! (Увидя Машу.) А! и Машенька здѣсь? Здравствуйте, моя душенька. (Толкаетъ мужа.) Чтожъ ты не здороваешься?
Перепелкинъ (подходитъ къ Разгуляеву). Здравствуйте, моя душенька.
Разгуляевъ (всторону). Вотъ-те чортъ, какой амурчикъ нашелся! (Перепелкину.) Здравствуйте, здравствуйте, почтеннѣйшій Ермилъ Поликарпычъ! Какъ поживаете?
Г-жа Перепелкина. Ахъ, батюшка, что ему дѣлается? Только и работы, что ѣстъ да спитъ, а дѣла не дѣлаетъ.
Перепелкинъ. Да съ, я дѣла не дѣлаю, въ этомъ долженъ отдать себѣ полную справедливость.
Г-жа Перепелкина (Аграфенѣ Максимовнѣ). Ну, сестра! Говори-же поскорѣе, за чѣмъ это ты звала меня къ себѣ и для чего мы понадобились?
Аграфена Максимовна. Я была увѣрена, что ты, какъ сестра, не откажешься раздѣлить мою радость. Сынъ мой пріѣхалъ сюда изъ Москвы.
Г-жа Перепелкина. Только-то? Было изъ чего хлопотать! (Не хотя). Гдѣ же онъ?
Аграфена Максимовна. Владиміръ!
Владиміръ (отходитъ отъ окна, у котораго онъ стоялъ все это время и подходитъ къ теткѣ.) Здравствуйте, милая тетенька и вы, добрый дядюшка.
Г-жа Перепелкина. Здравствуй, молодецъ. Ну что, вышелъ изъ ученья? То-то, я думаю, разуму-то привезъ къ намъ съ три короба, чай такъ прямо и мѣтишь въ комедіянты.
Владиміръ. За что-же вы меня обижаете, тетенька, чѣмъ я заслужилъ подобныя насмѣшки?
Г-жа Перепелкина. А тѣмъ, сударь, что не послушался родныхъ, да поѣхалъ учиться всякимъ пустякамъ; пріипчно-ли это для помѣщика? У меня ни мужъ, ни сынъ ничему не учились, да живутъ-же себѣ, слава тебѣ Господи!
Перепелкинъ. Да, я ничему не учился. И въ этомъ долженъ себѣ отдать полную справедливость.
Г-жа Перепелкина. А посмотри-ко на моего Тришу, онъ, мой голубчикъ, такъ уменъ, такъ уменъ, что вашему брату ученому и во снѣ не приснится быть такимъ умницей. (Разгуляеву.) Не правда-ли, Антонъ Петровичъ?
Разгуляевъ. Совершенная правда-съ. (Тихо Владиміру.) Собакъ гонять мастеръ удивительный!
Г-жа Перепелкина. Ну, вотъ ты видишь, что я не лгу, не безъ причины хвалю его, моего голубчика. Если бы ты зналъ, какой онъ знатокъ въ лошадяхъ — удивленье! Вѣдь ужъ цыгане продувной народъ, мошенники, а онъ и ихъ обманываетъ.
Владиміръ. Я очень радъ за моего братца, что у него безъ труда и такъ быстро развернулись умственныя способности. Что касается до меня, такъ я долженъ былъ преодолѣть большія препятствія, чтобы пріобрѣсть кой-какія познанія въ наукахъГ-жа Перепелкина. Вотъ то-то же и есть, а кто виноватъ? Все самъ виноватъ. Здѣсь сударь, науками никого не удивишь, здѣсь не нужно намъ вашей заморщины.
Владиміръ. Послушайте, тетенька: я и не думалъ никого удивлять науками, и если чему нибудь учился, такъ учился собственно по призванію. Но оставимъ этотъ разговоръ. Скажите мнѣ: гдѣ-же мои братъ? Я-бы очень хотѣлъ видѣть его.
Г-жа Перепелкина. Онъ объѣзжаетъ теперь новаго своего жеребца, котораго недавно вымѣнялъ. Вообразите себѣ, Антонъ Петровичъ, у него были три лошади и всѣ съ холерой…
Разгуляевъ. Какъ, сударыня, съ холерой? Развѣ съ колеромъ?
Г-жа Перепелкина. Ну, ужъ я тамъ по вашему не знаю какъ. Представьте-же себѣ, вѣдь всѣхъ промѣнялъ на здоровыхъ, да еще и придачи взялъ триста рублей. Каковъ?
Разгуляевъ. А! Это удивительно!
Г-жа Перепелкина. Ужъ какъ мы смѣялись на это съ Айвой Лукинишной…. Сестра! Ты вѣдь знаешь Анну Лукинишну?
Аграфена Максимовна. Нѣтъ, сестрица, я не знаю.
Г-жа Перепелкина. Помилуй! Какъ не знаешь? Знаешь, Анна Лукинишна Криводѣлова, петербургская, у ней еще тамъ на Обуховскомъ Проспектѣ большой каменный домъ; мужъ былъ тоже очень хорошій человѣкъ, служилъ управляющимъ въ какой-то конторѣ, да несчастіе случилось, въ третьемъ году подъ судъ попался и его, бѣдняжечку, въ Сибирь сослали.
Разгуляевъ. Экъ его куда дернули! Видно хорошіе-то люди тамъ и нужны.
Г-жа Перепелкина. Что дѣлать, батюшка, тутъ смѣяться нечему, грѣхъ да бѣда на кого не живутъ, на службѣ не обережешься. (Показывая на мужа.) Вонъ у меня золото-то, вѣдь ужъ кажется, чего хуже, взглянуть не на что, а и то вотъ ужъ пятый годъ подъ судомъ.
Перепелкинъ. Да-съ, я пятый годъ подъ судомъ, и въ этомъ долженъ отдать себѣ полную справедливость.
Разгуляевъ. Неужели въ самимъ дѣлѣ? Да какъ-же это насъ угораздило?
Перепелкинъ. Не знаю-съ. Видите-ли: Матрена Максимовна дали мнѣ подписать какую то бумагу, я подписалъ, а черезъ недѣлю меня и отъ должности отставили, и подъ судъ отдали.
Г-жа Перепелкина. Что ты за околесицу несешь? Какую бумагу? Ужъ говорилъ-бы прямо, что губернаторъ напалъ.
Перепелкинъ. Истинно, губернаторъ напалъ, въ этомъ я долженъ отдать ему полную справедливость.
Г-жа Перепелкина. Однако-жъ, послушай, сестра! Соловьевъ баснями не кормятъ, не худо-бы и позавтракать.
Аграфена Максимовна. Зачѣмъ-же дѣло стало? У меня ужъ все приготовлено, милости просимъ въ столовую.
Разгуляевъ. Въ столовую?… Ахъ, какъ это пріятно! (Беретъ подъ руку Владиміра). Пойдемъ ко, братъ Володя, ты, я думаю, съ дороги-то очень проголодался?
Владиміръ. Извините меня, Антонъ Петровичъ, я никогда не завтракаю.
Разгуляевъ. Что! Не завтракаешь? Ахъ ты душегубецъ! Да что-жъ ты, въ цвѣтѣ лѣтъ хочешь погибнуть голодною смертью, что-ли?
Владиміръ. Что-жъ дѣлать, если сначала не сдѣлалъ привычки.
Разгуляевъ. Ну, ужъ братъ, извини, а это, воля твоя, глупо. Я вонъ и Машу браню за то, что она никогда не завтракаетъ. (Обращаясь къ Перепелкину.) Ермилъ Поликарпычъ, а вы какъ: тоже позавтракаете?
Г-жа Перепелкина. Ахъ, батюшка! Съ какой это стати? Да что мы за формазоны, чтобы пренебрегать хлѣбомъ да солью. Нѣтъ, мой Ермилъ не изъ ученыхъ, онъ въ день-то разъ шесть поѣстъ.
Перепелкинъ. Да-съ, я не изъ ученыхъ, въ день то разъ шесть поѣмъ, ужъ въ этомъ долженъ отдать себѣ полную справедливость. (Хотятъ идти.)
Разгуляевъ. О? Такъ по рукамъ, любезный товарищъ! Я и самъ ничему не учился, а за столомъ — великій мастеръ! Ну, барыни! показывайте дорогу. А молодежь пускай голодаетъ. (Но даетъ руку г-жѣ Черешневой.)
Аграфена Максимовна. Проказникъ, Антонъ Петровичъ (Сестрѣ) Сестрица, пойдемъ.
Г-жа Перепелкина (мужу, тихо). Ступай въ конюшню и посмотри, накормили-ли лошадей.
Перепелкинъ. Какъ-же, мамочка, въ конюшню? Вѣдь звали въ столовую….
Г-жа Перепелкина (Щиплетъ его). Въ конюшню! говорятъ тебя, въ конюшню! (Уходитъ.)
Перепелкинъ. Вотъ ужъ я этого и не люблю. Зачѣмъ въ конюшню? Я вѣдь знаю, что въ столовой гораздо лучше конюшни; ужъ въ этомъ должно отдать ей полную справедливость. (Уходитъ.)
X.
правитьМаша (смѣется). Бѣдненькій! Какъ онъ мнѣ жалокъ! (Владиміру.) Мнѣ кажется, Владиміръ Александрычъ, что тетушка ваша лошадей любитъ гораздо больше своего мужа?
Владиміръ (смѣется). Да, скотолюбіе въ ней врожденная страсть.
Маша. Что если-бы вамъ попалась такая жена? Что бы вы стали дѣлать?
Владиміръ. Сохрани Боже! Впрочемъ, этого никогда быть не можетъ.
Маша. Это почему?
Владиміръ. Потому что прежде, нежели женюсь, я употреблю всѣ средства, чтобы узнать характеръ будущей моей жены.
Маша. Да она васъ обманетъ.
Владиміръ. Никогда!
Маша. О! Да какой-же вы самонадѣянный!
Владиміръ. Я имѣю на это причины.
Маша. Можно узнать — какія?
Владиміръ. Во первыхъ: я не женюсь иначе, какъ на той дѣвушкѣ, которую люблю и которая-бы меня любила.
Маша. А ужъ вы развѣ любите?
Владиміръ (съ жаромъ). Люблю сильно, пламенно, страстно!
Маша. А она васъ?
Владиміръ. Этого я еще не знаю.
Маша. Такъ за чѣмъ же вы у ней не спросите? Спросите, пожалуйста, и потомъ непремѣнно скажите мнѣ, что она вамъ будетъ отвѣчать. Скажете?
Владиміръ. Я готовъ это сдѣлать сію-же минуту.
Маша. А развѣ она гдѣ побудь близко?..
Владиміръ. Какъ нельзя быть ближе.
Маша. Ахъ, такъ ступайте-же къ ней.
Владиміръ. Не зачѣмъ, она здѣсь.
Маша. Здѣсь! Гдѣ-же?
Владиміръ (показывая на нее). Вотъ она!
Маша. Какъ! Я?…
Владиміръ. Да, Марья Антоновна, вы! Вы однѣ завладѣли моимъ сердцемъ, вамъ однимъ принадлежитъ вся жизнь моя!
Маша (въ сторону). Папенька говорилъ правду, вотъ ужъ онъ и началъ объясненіе.
Владиміръ. Скажите мнѣ одно слово: заслужилъ ли я сколько нибудь ваше вниманіе, могу-ли я надѣяться?…
Маша (всторону). Ну вотъ, Что тутъ станешь дѣлать?
Владиміръ. Одно слово, умоляю васъ, одно слово! Да, или нѣтъ?
AIаша (всторону). Презатруднительное положеніе!… Ну, да я сдѣлаю такъ, какъ папепька приказалъ.
Владиміръ. Вы молчите, вы не хотите отвѣчать мнѣ?
Маша. Ахъ, Боже мой, да что-же вамъ угодно?
Владиміръ (горячо). Вашей любви! Вашей руки!
Маша (присѣдаетъ). Хорошо-съ, я подумаю….
Владиміръ. О, нѣтъ! ради Бога, кончите однимъ разомъ!
Маша. Ахъ, какіе эти мужчины безотвязные, такъ это ужасъ! Ну что-же вы хотите? Вѣдь вы знаете, что у меня есть папенька и я сама не знаю еще, что онъ скажетъ.
Владиміръ. Но мнѣ хотѣлось знать, что говоритъ ваше сердце?
Маша (застѣнчиво). Да вѣдь ужъ оно давича сказало, что никогда не забываетъ старыхъ знакомыхъ.
Владиміръ (съ восторгомъ цѣлуетъ ея руку). О! теперь нѣтъ человѣка въ мірѣ счастливѣе меня! И если-бы не одно обстоятельство…
Маша (съ испугомъ). Ахъ, Боже мой! Что такое?
Владиміръ. Да! Я долженъ вамъ все сказать. Можетъ быть, черезъ эту откровенность я потеряю ваше расположеніе, можетъ быть, получу отказъ отъ вашего батюшки, но я долженъ вамъ все сказать.
Маша. Не пугайте меня, ради Бога, говорите, что такое?
Владиміръ. Если вы и вашъ батюшка имѣете предрасудки, которымъ подвержена многіе изъ нашего дворянства, которые, по несчастію сильно укоренились во всѣхъ моихъ родственникахъ, тогда мнѣ нѣтъ никакой надежды на счастіе!
Маша. Да о чемъ вы говорите? Я васъ рѣшительно не понимаю.
Владиміръ. Знаете-ли вы, кто я? Знаете-ли настоящее мое званіе?
Маша (смѣется). Вотъ это очень мило! Да какъ-же не знать: вы помѣщикъ, дворянинъ, воспитывались въ Университетѣ, вотъ вамъ и все.
Владиміръ. А чѣмъ я выпущенъ изъ этого Университета? — Я не говорю вамъ о томъ званіи, которое получилъ отъ моихъ родителей, но боюсь за то, которое я получилъ трудомъ и наукою; которое сдѣлалось моею собственностію, котораго ни судьба, ни обстоятельства не могутъ лишить меня; которое…. которое я люблю — почти наравнѣ съ вами!
Маша (смѣется). Вотъ ужъ это совсѣмъ не любезно: меня-то бы, кажется, можно любить немножко побольше. — Однако-жъ, скажите пожалуйста, кто-же вы?
Владиміръ (въ нерѣшимости). Вѣдь я докторъ, Марья Антовна.
Маша. Докторъ!.. Ну такъ что-жъ въ этомъ дурнаго?
Владиміръ. Какъ! вы не отвергаете человѣка, посвятившаго себя этому занятію? Вы не пренебрегаете его наукою? Вы не даете ему унизительныхъ названій и не отталкиваете отъ себя съ презрѣніемъ? Вы позволяете ему просить руки вашей?
Маша. Ахъ, Боже мой, да кто-же вамъ мѣшаетъ. Я никогда и не думала, что непремѣнно надобно выдти замужъ за вице-губернатора или губернскаго предводителя.
Владиміръ (съ восторгомъ цѣлуетъ ея руку). О! вы мнѣ жизнь возвращаете! Маменька меня вѣрно проститъ, хоть я четыре года скрывалъ отъ нея, что нахожусь въ медицинскомъ факультетѣ, а не въ юридическомъ. Что касается до прочихъ моихъ родственниковъ, такъ я объ нихъ вовсе не забочусь. Эти несчастные, взросшіе въ невѣжествѣ и предразсудкахъ, не въ состояніи оцѣнить полезныхъ трудовъ. Но кто меня безпокоитъ больше всѣхъ, такъ это вашъ батюшка….
Маша. Нѣтъ, нѣтъ, ничего; объ этомъ не безпокойтесь, вѣдь у меня папаша добрый, притомъ-же онъ васъ любитъ, да еще и я его попрошу хорошенько.
Владиміръ. О! будьте моей защитницей.
Маша. Зачѣмъ-же? Я лучше буду вашимъ стряпчимъ, а послѣ….
Владиміръ. А послѣ моею женою?
Маша. Ну разумѣется, если папенька позволитъ.
Владиміръ (бросается передъ нею на колѣна и цѣлуетъ руки).
Милая! Добрая Машенька! (За кулисами слышенъ шумъ и удары арапника).
Маша. Кто-то пріѣхалъ, встаньте, ради Бога. (Подбѣгаетъ къ окну.)
Владиміръ (подходя тоже къ окну). А! Это мой почтенный дядюшка и съ нимъ цѣлая стая собакъ. Вотъ человѣкъ, который ни шагу не сдѣлаетъ безъ этихъ товарищей.
XI.
правитьГ-жа Перепелкина. Ну, вотъ видишь, сестра, вѣдь я тебѣ говорила, что ужъ если мой Триша чего нибудь захочетъ, такъ непремѣнно сдѣлаетъ. Вотъ братъ-то, сколько времени у тебя не былъ, сколько времени сердился, а кто уговорилъ его пріѣхать сюда? Мой Триша!
Аграфена Максимовна. Я чрезвычайно благодарна племяннику за эту услугу, хоть и не знаю, за что братецъ такъ долго на меня сердился.
Г-жа Перепелкина. Ну, ужъ этого ты не говори, ты кругомъ виновата.
Аграфена Максимовна. Да чѣмъ-же?
Г-жа Перепелкина. А для чего ты насъ не послушалась и отправила сына въ Университетъ? Что изъ него вышло? Фанфаронишка какой-то?
Аграфена Максимовна. За чѣмъ-же такъ обижать, сестрица? И почему ты такъ скоро могла узнать характеръ моего Владиміра?
Г-жа Перепелкина. И, мать моя! видна птица по полету! Вотъ ужъ какъ мой Триша умница — такъ умница и есть.
Аграфена Максимовна. Что дѣлать, сестрица, не всѣмъ-же такое счастіе.
Мордасовъ (входитъ съ Перепелкинымъ). Ей, ей, честное слово, здѣсь, здѣсь-таки, почитай у самой околицы и поддѣлъ его. — (Черешневой.) Здорово, сестрица! Что, я думаю ты удивляешься, что я пріѣхалъ? Да и не пріѣхалъ-бы, не безпокойся, если бы не было одного дѣльца. Сейчасъ тебѣ скажу. (Увидя г-жу Перепелкину.) А, сестрица! какъ поживаешь? Твой Трифонъ выпросилъ у меня покататься гнѣдаго жеребца и сейчасъ, я думаю, пріѣдетъ сюда. Ахъ, сестра, сестра, какой жеребецъ-то — огонь! (Перепелкину). Ну, такъ вотъ, сударь ты мой, только что я выѣхалъ изъ дому, какъ откуда ни возьмись баба, да и перешла мнѣ дорогу. Ей, ей, правда! Я посмотрѣлъ на моихъ собакъ да и думаю: ну, ужъ тутъ толку не будетъ. — (Машѣ.) А! Здравствуйте, Марья Антоновна! А гдѣ-же вашъ батюшка? (Перепелкину:) Такъ слушай-же: крѣпко я задумался объ этой бабѣ, все мнѣ тутъ пришло въ голову: и колдунья-то она, и мужъ-то у нее пьяница, и рожа-то у ней ряба какъ рѣшето, ну да словомъ сказать, всякая дрянь прошла въ голову. Вотъ, сударь ты мой, такимъ то манеромъ побытомъ, я и ѣду въ большихъ горяхъ; да только что поровнялся съ околицей — глядь, а изъ за стога сѣна и выскочилъ сѣрый, да и давай улепетывать, а мои голубчики, мои соколики, родные мои собаченьки возрились — да за нимъ! Я имъ вслѣдъ-то кричу: Ого-го-го-го! Ату его! Ату! Ату! Ату его! Что-жъ ты думаешь? Не прошло минуты и сѣраго затравили. Вотъ, ей ей, честное слово, правда. (Обращаясь къ Черешневой.) Эхъ, сестра, сестра! сколько у тебя тутъ зайцевъ, а ты не охотишься! Стыдно!
Аграфена Максимовна. Я очень рада, братецъ, что въ моемъ помѣстьи ты могъ получить хоть какое нибудь удовольствіе. Я ужъ думала, что ты совсѣмъ на меня разсердился.
Мордасовъ. Да я таки не мириться и пріѣхалъ — а браниться. Аграфена Максимовна. Браниться! За что-же, братецъ?
Мордасовъ (показывая на Владиміра). Вотъ за этого молодца, который теперь стоитъ, какъ столбъ, и не смѣетъ даже поздороваться съ дядею, потому что осрамилъ всю нашу фамилію.
Аграфена Максимовна. Какъ! Владиміръ осрамилъ фамилію?
Владиміръ. Дядюшка! Что это значитъ?
Мордасовъ. А то, сударь…. Сестра! Вели зайца приготовить къ обѣду.
Аграфена Максимовна. Богъ съ нимъ, съ вашимъ зайцомъ. По что жъ такое сдѣлалъ мой сынъ?
Мордасовъ. Я тебѣ говорилъ, что не нужно отправлять его въ Москву, и не нужно. Такъ нѣтъ, вѣдь ты захотѣла сынка потѣшить и потѣшила, вотъ теперь на него и любуйся. Это ужъ всегда такъ бываетъ: кто какъ себѣ постелетъ, такъ и выспиться. Ей ей, правда.
Аграфена Максимовна. Братецъ! ради Бога, не говори со мною загадками, неужели тебѣ пріятно меня мучить?
Г-жа Перепелкина. Слава Богу, что я моего Тришу никуда не посылала! Видишь, сестра, вѣдь и я тебѣ говорила, что отъ этой поѣздки добра не будетъ.
Владиміръ. Дядюшка! Вы огорчаете маменьку, оскорбляете меня и заставляете другихъ думать, Богъ знаетъ что. Скажите-же прямо: что я такое сдѣлалъ и чѣмъ осрамилъ пашу фамилію?
Мордасовъ (прислушиваясь). Постой!… Кажется это мой Нарцисъ воетъ? Что съ нимъ, съ голубчикомъ, сдѣлалось? (Бѣжитъ.) Я сейчасъ буду. (Уходитъ.)
Аграфена Максимовна. Владиміръ! сынъ мой! Скажи мнѣ откровенно, не сдѣлалъ-ли ты чего дурнаго?
Владиміръ. Нѣтъ, милая маменька! Я не могу себя упрекнуть ни въ чемъ предосудительномъ, и даже не могу постичь, откуда могли дойти дурные слухи до дядюшки.
Г-жа Перепелкина Ну, да ужъ извини, племянничекъ, вѣдь ужъ не изъ земли-же и онъ ихъ выкопалъ. (Черешневой.) Охъ! Груша, Груша! худо ты сдѣлала, что такъ его избаловала.
Аграфена Максимовна. Сестра! Побойся Бога, вспомни, что у тебя у самой есть сынъ…
Г-жа Перепелкина. Да мой сынъ совсѣмъ другое дѣло. Мой Триша имѣетъ амбицію, онъ помнитъ, что онъ не, мужикъ какой нибудь, а дворянинъ, да еще и столбовой дворянинъ!
Владиміръ. Почему же вы думаете, тетушка, что я забылъ свое дворянство?
Мордасовъ (входитъ быстро и слышитъ послѣднія слова). Забылъ! И это я тебѣ сейчасъ докажу. Говори мнѣ, да, говори безоблыжно: знаешь-ли ты Четверкина, который тоже учился въ Университетѣ? Эхъ, славный малый! — (Перепелкину.) Представь себѣ, зять, на лету во ста шагахъ убиваетъ утокъ. Какъ тебѣ это покажется?
Перепелкинъ. А что-жъ такое? Мнѣ этого никогда не сдѣлать, ужъ я долженъ отдать себѣ полную справедливость.
Мордасовъ. Мастеръ, собака! Опять, какъ онъ играетъ въ преферансъ, ну такъ это чортъ знаетъ, что такое! Послѣ второй сдачи онъ, бестія, знаетъ у кого какія карты.
Владиміръ. Дядюшка, вы отдалились отъ цѣли, что-же этотъ Четверкинъ?
Мордасовъ. А то, что…. Да съ какой стати ты меня спрашиваешь? Я, сударь, долженъ тебя спрашивать, а не ты меня.
Аграфена Максимовна. Братецъ! Не мучь меня, выведи изъ недоумѣнія.
Мордасовъ. Хорошо, сестра, хорошо; только вѣдь не на радость ты выйдешь изъ недоумѣнія, ей ей, не на радость. (Обращаясь къ Владиміру.) Ну-съ, ты знаешь Четверкина?
Владиміръ. По несчастію, знаю.
Мордасовъ. Именно по несчастію, потому что онъ-то и разсказалъ мнѣ всѣ твои штуки. Я встрѣтился съ нимъ третьяго дня на охотѣ, затащилъ его къ себѣ, да тутъ-то и разузналъ всю подноготную.
Владиміръ. Наконецъ, что же такое вы узнали, дядюшка?
Мордасовъ. А я, сударь, узналъ, что ты…. Да нѣтъ; языкъ не поворитится, чтобы выговорить, что ты такое!
Аграфена Максимовна. Братецъ, прошу тебя….
Мордасовъ. Не проси, сестра, испроси; я тебя остерегалъ, я тебѣ говорилъ, такъ ты не хотѣла меня слушать, а онъ….
Аграфена Максимовна. Что-же такое онъ?
Мордасовъ. Что онъ? — Докторъ, людоморъ, фельдшеръ, цирюльникъ! Вотъ, ей, ей, правда. Радуйся, сестрица, радуйся! (Начинаетъ прохаживаться большими шагами.)
Владиміръ (съ улыбкою Машѣ). Видите ли, какихъ хлопотъ надѣлала моя медицина.
Маша (тихо Владиміру). Дядюшка вашъ сумасшедшій.
Аграфена (Владиміру съ упрекомъ). Владиміръ! Другъ мои! За чѣмъ ты меня обманывалъ?
Владиміръ. Успокойтесь, милая маменька!
Г-жа Перепелкина. Ахъ, батюшки свѣты! Да неужели это правда?… Спасибо тебѣ, племянничекъ, спасибо; покрылъ ты наши головы стыдомъ да страмомъ на всю губернію. И онъ же еще проситъ успокоиться. Ахъ, безсовѣстный, безсовѣстный!
Мордасовъ (прохаживаясь большими шагами). Человѣкъ, который со временемъ могъ-бы сдѣлаться судьею или уѣзднымъ предводителемъ, и наконецъ дѣлается чѣмъ-же? — Цирюльникомъ!
Владиміръ. Позвольте вамъ сказать, любезный дядюшка….
Мордасовъ. Тсъ! Не называй меня любезнымъ дядюшкой, я не хочу имѣть племянникомъ зубодера и мои ворота для тебя всегда заперты! А если ты вздумаешь когда-нибудь явиться, такъ я спущу собакъ и закричу имъ: Ого го-го го-го! Ату его! Ату! Ату! Ату-у!
Г-жа Перепелкина. Да ужъ и ко мнѣ, не милости просимъ, тоже, ужъ пожалуйста, тетенькой называть не извольте, да ужъ и Тришу моего избавьте отъ своего братства.
Маша (Владиміру). Прощайте, г. докторъ!
Владиміръ (съ недоумѣніемъ). Какъ! И вы?…
Маша. Я иду искать папеньку, онъ вѣрно прогуливается въ саду. (Уходитъ)
XII.
правитьАграфена Максимовна. Боже мой! И она его оставила!
Г-жа Перепелкина. Ахъ, мать моя, да чему-жъ ты удивляешься? Кому пріятно быть вмѣстѣ съ людоморомъ.
Владиміръ (подходитъ къ Перепелкину, улыбаясь). Ну, а вы, Ермилъ Поликарпычъ? Вы также не хотите меня знать?
Перепелкинъ (смотря на жену). Я?
Г-жа Перепелкина (скоро). Мужъ мой всегда самъ брѣется, ему цирюльники не нужны.
Перепелкинъ. Да, я всегда самъ брѣюсь, ужъ въ этомъ должно отдать мнѣ полную справедливость.
Мордасовъ (г-жѣ Перепелкиной). Ай-да, сестра! Славно отбрила! (Владиміру.) Ну, прощай бывшій племянникъ! Да смотри, ко мнѣ и носу не показывай, а не то какъ разъ его собаки откусятъ. (Хочетъ идти.)
Г-жа Перепелкина. Породи, братецъ, поѣдемъ вмѣстѣ. (Черешневой.) Прощай, сестра! Жаль мнѣ тебя, да дѣлать нечего, сама виновата. Если вздумаешь пріѣхать ко мнѣ, такъ пріѣзжай, только ужъ пожалуйста безъ доктора; не обижай меня, потому что у меня въ деревнѣ своихъ два коновала. (Аграфена Максимовна плачетъ. Перепелкина, Перепелкинъ и Мордасовъ хотятъ идти.)
Владиміръ (заступаетъ имъ дорогу). Позвольте! Прежде, чѣмъ вы уѣдете, мнѣ бы хотѣлось сказать еще насколько словъ. Не для оправданія своего — нѣтъ, а такъ только, чтобы имѣть случай хоть въ послѣдній разъ подольше насмотрѣться на моихъ почтенныхъ родственниковъ. Вы сердитесь на меня и презираете? Не такъ-ли?
Г-жа Перепелкина (съ насмѣшкою). Ахъ, батюшки, какой догадливый! Ужъ и видно, что ученый.
Мордасовъ. Что-жъ ты, не прикажешь-ли намъ хвалить тебя?
Владиміръ. За чѣмъ-же хвалить? Но и сердиться вы не имѣете никакого права. Вы думаете и въ самомъ дѣлѣ я забылъ, что я самъ помѣщикъ и дворянинъ? Вы ошибаетесь.
Всѣ. Какъ ошибаемся?
Владиміръ. Очень просто, ошибаетесь да и только.
Мордасовъ. Да вѣдь мнѣ сказывалъ Четверкинъ.
Владиміръ. Это не дѣлаетъ чести вашей проницательности. Неужели вы не замѣтили, что Четверкинъ хвастунъ и лгунъ? Все, что насказалъ онъ обо мнѣ, была чистая ложь.
Мордасовъ. Какъ ложь?!
Г-жа Перепелкина. Такъ ты не докторъ и не зубодеръ?
Аграфена Максимовна. Ты не учился медицинѣ?
Владиміръ. Я и не думалъ никогда быть докторомъ. (Всторону.) Я только лекарь перваго разряда.
Мордасовъ. Ну, слава Богу!
Г-жа Перепелкина. Да чему-же ты учился?
Владиміръ. Да сказать вамъ по совѣсти, такъ въ продолженіе этихъ пяти лѣтъ я ни чему не учился.
Мордасовъ. Вотъ это умно.
Г-жа Перепелкина. А что-же ты дѣлалъ?
Владиміръ. Поигрывалъ въ картишки да волочился за хорошенькими. (Мордасову.) И ужъ играю-то почище вашего Четверкина.
Аграфена Максимовна (всторону). Боже мой! Неужели это правда?
Владиміръ (Мордасову). Вы говорите, что онъ бьетъ утокъ на лету во ста шагахъ? А я бью, — въ полутороста.
Мордасовъ (обнимаетъ его). Голубчикъ ты мой!
Владиміръ. Не знаю, вотъ вы говорите, тётенька, что братъ мой знатокъ въ лошадяхъ? Ну, такъ я вамъ скажу про себя: я настоящихъ то мошенниковъ, настоящихъ коноводовъ и тѣхъ обманывалъ, такъ что меня на конной мазурикомъ прозвали.
Мордасовъ (плачетъ отъ радости). Вотъ это мой племянникъ! Это моя родня!
Владиміръ. Да я вамъ лучше скажу: я оставилъ въ Москвѣ пять тысячъ рублей долгу, которые вы, вѣрно, заплатите? Потому что вѣдь у маменьки нѣтъ столько денегъ.
Мордасовъ. Постой! Да за что-же я буду платить твои долги?
Г-жа Перепелкина. Я-бы пожалуй и заплатила, да у меня своихъ долговъ множество. (Мужу.) Неправда ли, Ермилъ Поликарпычъ?
Перепелкинъ. Да, у насъ своихъ долговъ множество, ужъ въ этомъ должно отдать намъ полную справедливость.
Владиміръ. Стало быть, вы не хотите платить?
Мордасовъ. Я не хочу, вотъ ей, ей, правда, не хочу.
Владиміръ. Ну, и дѣло съ концомъ! Пускай-же объ этомъ хлопочутъ тѣ, которымъ я долженъ. А я не стану безпокоиться изъ этихъ пустяковъ. Да и съ какой стати мнѣ платить долги?
Мордасовъ. Умно! Пускай дураки не даютъ въ долгъ.
Аграфена Максимовна (всторону). Боже мой! Неужели все это правда? Если такъ, такъ ужъ пусть-бы лучше онъ былъ докторомъ. (Владиміру.) Владиміръ!
Владиміръ (тихо). Будьте спокойны, милая маменька!
XIII.
правитьРазгуляевъ (съ радостью). Володя! Дружище! Да ты мало того, что получилъ десятаго класса, да еще и докторъ? (Обнимаетъ его.) Ахъ, ты разбойникъ, разбойникъ! Ну! цѣлуй же меня скорѣе!
Мордасовъ (хохочетъ). Ай-да, Антонъ Петровичъ! Чудакъ! Да съ» чего ты выдумалъ, что онъ докторъ?
Разгуляевъ. Какъ съ чего?!..
Мордасовъ. Да также, онъ и не думалъ пи чему учиться.
Г-жа Перепелкина. Онъ такой-же умница, какъ и мой Тришинька.
Разгуляевъ (дочери). Такъ что-жъ ты мнѣ наговорила? (Черешневой.) Аграфена Максимовна! Какъ же это такъ?
Аграфена Максимовна. Я и сама не знаю, Антонъ Петровичъ.
Разгуляевъ (Владиміру.) Владиміръ! объясни, братъ, мнѣ, тутъ, кажется, выходитъ какая-то путаница….
Мордасовъ. Да что тутъ объяснять? Тутъ объяснять нечего. Племянникъ нашъ ничѣмъ не осрамилъ своей фамиліи: онъ лихой малой, гуляка, картежникъ, лошадиный барышникъ; одно вотъ только немножко не хорошо, что долговъ надѣлалъ много, ну да по-крайней-мѣрѣ хоть тѣмъ хорошо, что платить не хочетъ. Вотъ, ей, ей, правда.
Разгуляевъ. Что за дьявольщина! — Владиміръ! Неужели это говорятъ про тебя?
Владиміръ (смѣется). Про меня, Антонъ Петровичъ.
Разгуляевъ (дочери). Не бывать тебѣ за нимъ!
Маша. Папенька….
Разгуляевъ (горячо). Не бывать и баста!
Мордасовъ (смотритъ въ окно). А! Вонъ и другой племянникъ пріѣхалъ на моемъ жеребцѣ. (Владиміру.) Поди-ка сюда, Володя, посмотри, каковъ жеребчикъ-то? Какова поступь? Каковы ушки? А ножка какова? — Ну, какъ думаешь, сколько стоитъ?… Что за чортъ, на что онъ его такъ муштруетъ? Ай! бѣсится! Всталъ на дыбы…. (Кричитъ въ окно.) Не затягивай поводья! Не затягивай поводья!… Ну, полетѣлъ!
Г-жа Перепелкина (съ испугомъ). Кто полетѣлъ? Кто?
Мордасовъ. Да твой дуракъ Трифонъ, слетѣлъ съ лошади и лежитъ въ растяжку.
Г-жа Перепелкина. Тришинька! Мой Тришинька? (Кричитъ.) Помогите! Помогите! Сестрица! голубушка! Посылай за докторомъ!
Владиміръ. Боже мой! Какое несчастіе! (Убѣгаетъ.)
Г-жа Перепелкина (мужу). Болванъ! бѣги! лети! спасай! Чего ты стоишь? Развѣ онъ не сынъ твой?
Перепелкинъ. Онъ сынъ мой, и въ этомъ ужъ должно отдать мнѣ полную справедливость.
Г-жа Перепелкина (кричитъ). За докторомъ! Скорѣе, за докторомъ! (Толкаетъ мужа и убѣгаетъ. Мордасовъ уходитъ за ними.)
Аграфена Максимовна. Господи! За какіе грѣхи ты меня такъ наказываешь?
Разгуляевъ. Да, матушка, Аграфена Максимовна! Черный денекъ для васъ выдался. Что племянникъ упалъ съ лошади, это еще ничего; а вотъ, Владиміръ-то…. Да не ужо-ли все это правда?
Аграфена Максимовна. Не знаю, по-крайней мѣрѣ онъ самъ во всемъ признался.
Маша (отцу). Повѣрьте, папенька, что это шутка и больше ничего.
Разгуляевъ. Да ты почему это знаешь?
Маша. Потому, что меня-то ужъ онъ-бы несталъ обманывать и навѣрное разсказалъ"бы всю правду.
Аграфена Максимовна. Ахъ! дай-то Господи!
Маша. Ужъ я вамъ говорю, что это такъ: онъ нарочно притворился такимъ гадкимъ.
Разгуляевъ (Черешневой). А что вы думаете? Вѣдь можетъ быть и въ самомъ дѣлѣ это такъ.
Маша. Да ужъ повѣрьте что такъ; у меня есть предчувствіе.
Аграфена Максимовна. Дай Богъ, чтобы твое предчувствіе сбылось, милая Машенька.
Маша Вотъ увидите, что сбудется. (Смотритъ въ окно.) Посмотрите, посмотрите, какъ онъ ухаживаетъ за больнымъ. Посмотрите, руку перевязываетъ.
Разгуляевъ (смотритъ). Въ самомъ дѣлѣ! Что-жъ это значитъ?
Маша. Вы старикашка, папенька, и ничего не понимаете.
Мордасовъ (входитъ быстро). Надулъ! Чортъ возьми, лихо надулъ!
Аграфена Максимовна. Что такое, братецъ? Что сдѣлалось?
Мордасовъ. А то, что твой сынокъ, какъ былъ костоправомъ, такъ и остался костоправомъ!
Разгуляевъ. Что такое? Объ чемъ ты говоришь, Гаврила Терентьичъ?
Мордасовъ. Объ томъ, что одинъ дуракъ сломалъ себѣ руку, а другой дуракъ его лечитъ.
Аграфена Максимовна. Какъ! Племянникъ сломалъ руку? Послали ли за докторомъ?
Мордасовъ. То-есть, не то, чтобы онъ сломалъ, атакъ, только вывихнулъ, а доктора не нужно, — есть и свой.
Аграфена Максимовна (съ радостью). Ужъ не Владиміръ-ли?
Мордасовъ. Онъ и есть, чортъ возьми! Надулъ насъ ловко. А я дуракъ, еще давича сколько разъ его обнималъ.
Аграфена Максимовна. Слава Богу! Теперь и я его обниму.
Разгуляевъ. И я, да такъ крѣпко, что кости затрещатъ!
Маша (всторону). А я такъ поцѣлую.
Мордасовъ. Да что вы съ ума то сходите, ну чему вы радуетесь?
Разгуляевъ. А по твоему, развѣ не чему?
Мордасовъ. Да, разумѣется, нечему. Ну конечно, можетъ быть, онъ и искусный лекаришка, да все же не уѣздный судья и не дворянскій предводитель.
XVI.
правитьГ-жа Перепелкина. Тришинька! Голубчикъ мой? Каково тебѣ?
Трифонъ (показывая на Владиміра). Если бы не онъ, такъ можетъ быть я-бы на всю жизнь остался калекою.
Г-жа Перепелкина (обнимаетъ Владиміра). Спасибо тебѣ, Володинька; спасибо тебѣ, голубчикъ! (Сажаютъ Трифона на диванъ.)
Владиміръ. Такъ вы, тетинька, больше не сердитесь, что я докторъ?
Г-жа Перепелкина. Сохрани меня Господи! Да за что? Да я благодарю Бога, что въ нашемъ семействѣ есть такой полезный человѣкъ. (Тихо.) А что, голубчикъ, ручка-то у него не сломана?
Владиміръ. Нѣтъ, тетипька, не сломана, только свихнута. Черезъ недѣлю братъ будетъ совсѣмъ здоровъ.
Трифонъ. Черезъ недѣлю? Чортъ возьми! Не ужъ-ли цѣлую недѣлю я долженъ буду не играть въ карты? (Мордасову) А все это виноватъ вашъ одеръ, дядюшка! Дрянь лошаденка!
Мордасовъ (вспыхнувъ). Что? мой гнѣдой дрянь?
Трифонъ. Да конечно, дрянь; десяти рублей не стоитъ.
Мордасовъ (горячо). За триста не отдамъ! Вотъ ей, ей, не отдамъ! Да и много-ли ты смыслишь? Дубина! — (Владиміру.) Поди сюда, Владиміръ, посмотри, да и скажи ему, что онъ дуракъ!
Владиміръ. Извините меня, дядюшка, я вѣдь не знатокъ.
Мордасовъ. Какъ не знатокъ! Да вѣдь ты барышникъ?
Владиміръ. Нѣтъ.
Мордасовъ. А какъ-же, ты мнѣ самъ сказывалъ?
Владиміръ. Виноватъ, солгалъ.
Мордасовъ. Это, сударь, скверно! Ну, да ужъ Богъ тебя проститъ. А охоту хорошо знаешь?
Владиміръ. Нѣтъ.
Мордасовъ. Какъ! И утокъ на лету не стрѣляешь?
Владиміръ. Нѣтъ.
Мордасовъ. Ну, да хоть въ карты-то хорошо играешь?
Владиміръ. Нѣтъ.
Мордасовъ. Такъ ты мнѣ все это навралъ?
Владиміръ. Увы!
Мордасовъ. Да зачѣмъ-же, разбойникъ! За чѣмъ?
Владиміръ. Что-жъ мнѣ было дѣлать? Ваше презрѣніе и вашъ гнѣвъ заставили меня пошутить — не надъ вами, потому что васъ я люблю и уважаю, по надъ вашими предразсудками. Вы сердились на меня, пока думали, что я чему нибудь учился, и обнимали меня, когда я вамъ сказалъ, что я неучь и лѣнтяй. Тетинька теперь перемѣнила свое мнѣніе, я надѣюсь, дядюшка, что и вы послѣдуете ея примѣру.
Мордасовъ. Ну, еще объ этомъ надобно подумать.
Владиміръ. Что-же касается до маменьки, такъ она у меня такъ добра, такъ добра, что вѣрно уже давно меня простила.
Аграфена Максимовна (цѣлуетъ его). Отъ всего сердца, мой милый Владиміръ!
Владиміръ (Разгуляеву). Теперь я совершенно счастливъ, если-бы только вы, Антонъ Петровичъ….
Разгуляевъ. А я что такое? Я братъ, Владиміръ Александрычъ, слава Богу, здоровъ; меня лечить не надобно.
Владиміръ. Нѣтъ, мнѣ-бы хотѣлось, что бы вы сами отпустили мнѣ лекарства.
Разгуляевъ. О! да, что я за аптекарь? А впрочемъ, посмотримъ: пропиши рецептъ.
Владиміръ (смѣется и показываетъ на Машу). Тутъ и прописывать не нужно, медикаменты на лицо.
Разгуляевъ. Разбойникъ! (Обращаясь къ Черешневой.) Какъ думаете, матушка, Аграфена Максимовна?
Агафена Максимовна (цѣлуетъ Машу). Это было мое единственное желаніе.
Разгуляевъ. Ну, такъ и толковать нечего. (Беретъ Машу за руку и подводитъ къ Владиміру.) Вотъ тебѣ лекарство, да только смотри, принимай осторожнѣе.
Владиміръ. Благодѣтель мой! }
Маша. Папочка, миленькій! } вмѣстѣ
Трифонъ (матери). Что-же это такое, братъ женится на моей невѣстѣ?
Г-жа Перепелкина. Не безпокойся, душенька, я тебѣ сыщу другую, гораздо лучше.
Трифонъ. Да, урода какого-нибудь.
Степанъ (входитъ). Обѣдъ готовъ.
Аграфена Максимовна. Милости просимъ, дорогіе гости!
Владиміръ/ Брату одинъ бульёнъ.
Трифонъ. Какъ одинъ бульёнъ? Да я ѣсть хочу.
Владиміръ. Тебѣ надобно соблюдать діэту. Ступай теперь и ложись.
Г-жа Перепелкина. Пойдемъ, голубчикъ, я тебя положу въ постельку. (Мужу.) Что-жъ ты стоишь выпуча глаза? Подсоби мнѣ отвести его.
Перепелкинъ. А какъ-же, мамочка, вѣдь обѣдать сбираются?
Г-жа Перепелкина. Да, что ты голоденъ, что-ли?
Перепелкинъ. Ужасно, какъ голоденъ! Ужъ въ этомъ должно отдать мнѣ полную справедливость.
Г-жа Перепелкина (толкаетъ его). Ну, такъ послѣ поѣшь, а теперь веди! (Уводятъ Трифона.)
Разгуляевъ (Владиміру). Нутко, докторъ! веди и ты свою докторшу..
Аграфена Максимовна (Мордасову). Братецъ! Неужели ты все еще сердишься?
Мордасовъ. Да, чортъ знаетъ, я и самъ незнаю, сержусь-ли я; вотъ ей ей, правда.
Разгуляевъ. Полно дурачиться, пойдемъ-ко лучше обѣдать.
Мордасовъ. Ступайте, ступайте, я сейчасъ приду.
Разгуляевъ. Ну, смотри, мы ждать не станемъ. (Подаетъ руку Черешневой и всѣ уходятъ.)
Мордасовъ (одинъ, ходитъ большими шагами). Что-жъ это и въ самомъ дѣлѣ, хорошо-ли, что племянникъ мой сдѣлался докторомъ?… Гмъ! съ одной стороны не хорошо, потому-что ужъ онъ не будетъ вы судьей, ни предводителемъ; а съ другой стороны хорошо, потому что онъ будетъ лечить моихъ собакъ. Впрочемъ, объ этомъ надобно спросить у кого-нибудь поумнѣе.
Я мало смыслю въ медицинѣ
И плохо вѣрю докторамъ,
Такъ вотъ по этой-то причинѣ
И обращаюсь съ просьбой къ вамъ.
Скажите мнѣ, оставя шутки
И не теряя лишнихъ словъ,
Смѣшны-ли наши предразсудки
Противъ ученыхъ докторовъ?