Въ удовольствіе Любителей Россійской Учености
Николаемъ Новиковымъ,
Членомъ
Вольнаго Россійскаго Собранія при Императорскомъ
Московскомъ университетѣ.
Изданіе Второе.
Часть I.
Въ МОСКВѢ.
Въ Университетской Типографіи у Н. Новикова,
1787 года.
Повѣствованія Терамена, Тезею, о смерти Ипполита, изъ Федры Расиновой.Лишъ выступили мы за градъ изъ стѣнъ трезенскихъ,
Печальныя стражи вокругъ ево текли,
И горесть такъ какъ онъ въ молчаніи влекли,
Микенскій путь, ево наполненъ былъ тоскою.
Вождями правилъ онъ коней своей рукою,
Коней строптивыхъ сихъ, что были иногда,
Взыванію ево послушны завсегда.
Склоненная глава, и очи возмущенны,
Съ плачевной мыслью быть являлись соглашенны.
Тогда ужасный вопль изшелъ на насъ изъ волнъ,
Весь воздухъ возмутилъ, и воздухъ сталъ имъ полнъ:
Земля изъ чреслъ своихъ подобно восклицала,
И гласу глубины стоная отвѣчала.
Злой трепетъ застужалъ въ насъ кровь во злы часы:
Отъ страха, конскихъ гривъ вздымалися власы.
Воздвиглась на хребтѣ текущія долины,
Кипящая гора, изъ водныя средины.
Валъ ближится, біетъ, разитъ ломаясь въ брегъ,
И въ пенѣ на брега чудовище извергъ.
Широкое чело рогами воруженно.
И желтой коркою все тѣло покровенно.
Дичайшій былъ то волъ, прегрозный былъ то змѣй,
Онъ хвостъ віющійся, віяся влекъ землей.
Дрожали берега, ево пречуднымъ ревомъ,
Н Небо на него гнушаясь зрѣло съ гнѣвомъ.
Земля пугалась имъ, испорченъ воздухъ сталъ,
И валъ, что несъ ево, со страхомъ утекалъ.
Безплодну храбрость всѣ, въ часъ оный оставляли,
И въ храмѣ близкомъ тутъ убѣжища иcкали.
Лишъ пребылъ Ипполитъ доетойный сынъ твой cмѣлъ,
Хватаетъ лукъ, здержавъ коней, и ищетъ cтрѣлъ.
Стрѣлилъ въ нево, рука не здѣлала обману,
И учинилъ ему въ боку глубоку рану.
Въ свирѣпствѣ, боль, ево безпамятна бросалъ,
Бросаясь онъ, взревѣлъ; и предъ конями палъ.
Валяяcь, пламенну гортань, имъ разверзаетъ,
Ихъ кровью и огнемъ и дымомъ покрываетъ.,
Ихъ трепетъ поразилъ, летятъ во оный часъ,
Какъ необузданны, невнятенъ сталъ имъ гдасъ.
Кровавы въ ихъ устахъ желѣзо мочатъ пѣны,
И тщетну подаютъ, здержать ихъ, силу члены.
Вѣщаютъ, что еще былъ видимъ нѣкій богъ,
И гналъ коней, чтобъ Князь здержати ихъ могъ.
На камни набѣжавъ они низверглись съ страхомъ,
Ось преломилася, великимъ симъ размахомъ
И колесница вся летела по кускамъ.
Смятенный Ипполитъ падетъ тутъ въ вожди самъ.
Не гнѣвайея! сей видъ, вина мнѣ мукъ сердечныхъ.
Мнѣ будетъ, Государь, источникомъ слезъ вѣчныхъ.
Я зрѣлъ, увы. я зрѣлъ, что онъ отъ тѣхъ коней,
Которыхъ самъ питалъ, влачимъ въ бѣдѣ былъ сей.
Взываетъ ихъ; но гласъ ево ихъ устрашаетъ.
Бѣгутъ. Влаченіе все тѣло изъязвляетъ.
Весь долъ, нашъ скорбный вопль, въ отзывахъ раглашалъ,
Впослѣдокъ яростный скокъ конскій утихалъ.
Въ близи старинныхъ сихъ гробовъ остановились,
Гдѣ праотцевъ ево тѣла Царей сокрылись.
Я бѣгъ стеня къ нему, и стража вся туды.
Ево дражайша кровь казала намъ слѣды.
Сталъ камень ею мокръ, игольными кустами,
Удержанъ кровной знакъ, въ нихъ зримъ былъ со власами.
Прибѣгъ. возвалъ ево, онъ руку подаетъ,
Горитъ лишъ глаза, опять скрываетъ свѣтъ:
Отъемлетъ, говоритъ, мой, Небо, вѣкъ безвредной;
Другъ мой, не оставь ты Арисіи бѣдной!
Когда родитель мой узнаетъ, что я правъ,
И будетъ сожалѣть ложъ правдой почитавъ;
Смягчить, пролиту ировь, тѣнь жалобы гласящу,
Скажи, чтобъ онъ имѣлъ къ ней мысль уже немстящу,
Возвратилъ бы ей — - — Симъ словомъ вѣкъ скончалъ.
И тѣло лишъ ево беззрачно удержалъ,
Плачевный видъ чѣмъ гнѣвъ боговъ явленъ жестоко,
И что ужъ и твое узнать не можетъ око.
Тогда боязненна приходитъ Арисія.
Пришла бѣгущая отъ гнѣва твоево,
Прияти отъ боговъ въ супружество ево.
Приближилася, зритъ траву дымящусь красну,
И зритъ ево, о видъ, видъ лютый, оку страсну!
Обезображенна, лишенна живота.
Не хочетъ, чтобъ ее увѣрила мысль та.
Возлюбленнаго зря уже не узнаваетъ,
И зря ево, еще о Князѣ вопрошаетъ.
Увѣрясь наконецъ, что то предъ нею онъ,
Взоръ мечетъ на Боговъ пуская тяжкій стонъ,
И охладѣвъ, когда почти бездушна стала,
Къ ногамъ любовника, въ безсиліи упала.
Исмена тутъ при ней, Исмена слезы льетъ:
И въ жизнь, ее, стеня, иль паче въ скорбь зоветъ.
Федра, Енона.
Федра.
Кто чаялъ то когда, что страстенъ Ипполитъ.
Казалося, ни кто того не распалитъ,
Кого моей любви смущало попеченье,
Кѣмъ я плѣнилася на грусти и мученье:
А сей жестокій тигръ! обузданъ, побѣжденъ,
И Арисію онъ любити возбужденъ…
Енона.
Ее?
Федра.
Подобной я тоски еще не ощущала:
Моя, мнѣ муки сей, судьба не предвѣщала:
Все, что терпѣла я, восторги, страховъ видъ,
Жестокой сердца огнь, улику чести, стыдъ,
Суровы тщетнаго отказа ожиданья,
Все слабый опытъ то теперишня страданья!
Любились! Какъ могло то скрыться отъ меня?
Какъ видѣлися? Гдѣ? Когда, то все храня?
Ты знала то; почто въ обманъ меня пустила?
О тайномъ жарѣ ихъ, почто не возвѣстила?
Бывали ль купно съ кѣмъ? Бывали ли одни?
Или въ срединѣ рощъ сходилися они?
Ахъ! Нѣтъ! Они вездѣ, безъ скрытія, видались!
Грызеній совѣсти не вѣдали горя,
Всегда дни свѣтлые и ясные творя.
А я, отринутый извергъ всея природы,
Скрывалась свѣтлыхъ дней и ясныя погоды;
Мнѣ только смерть одна, въ тоскѣ, покровъ была!
Къ издохновенію минуты я ждала,
Питаясь горестью, и мояся слезами,
Боясь и зрима быть въ томъ близкими глазами;
Не смѣя и лица по волѣ орошать,
Старалась духъ и тѣмъ я робко утѣшать;
И бравъ веселый видъ, тая въ себѣ отравы,
Лишалась часто я уже и сей забавы…
Енона.
Когда имъ должно въ вѣкъ утѣхи погубить;
Какой въ любви имъ плодъ?
Федра.
Другъ друга въ вѣкъ любить.
Клянутся, можетъ быть, въ тѣ самыя минуты,
Какъ ето говорю тебѣ; о мысли люты!
И зря, что ссылкѣ, рокъ стремится ихъ предать,
Другъ друга въ вѣкъ хотятъ, кленясь не покидать!
Нѣтъ! видя счастье ихъ, терпѣнья не имѣю!
Енона! сжалься ты надъ яростью моею!
Совмѣстницу свою сражу и-погублю!
Супружній гнѣвъ на кровь ея усугублю,
Предъ братіевъ, виной, вины сестры умножу,
И духъ Тезѣевъ весь противъ нея встревожу,
И въ восхищеніи воздвигну новый шумъ…
Что мышлю! что творю! Гдѣ дѣлся, ты, мой умъ!
Ревную, и ей гнѣвъ Тезѣвъ возвѣщаю!
Супругъ мой живъ: а я сей пламень ощущаю!
Къ кому любви такой желанья таковы!
Вздымаетъ всяка рѣчь власы моей главы;
И беззаконія мои прешли всѣ мѣры!
Кровосмѣшенія, обмана здѣсь примѣры.
Убійственная мстя рука, разя любовь,
Стремится и горитъ пролить невинну кровь:
А я, еще живу! А я, еще взираю
На солнце, коего я племя простираю!
ЗДѣсь предокъ мой и вся небесная страна,
Моими предками и вся земля полна..
Гдѣ скроюсь бѣдная? Уйдемъ во мрачность ада!
Но тамъ родитель мой! Такъ кая мнѣ отрада?
Противная скудель ему врученна тамъ:
Онъ судитъ тѣни всѣ, идущи къ тѣмъ мѣстамъ.
Встрепещетъ духъ ево во мракѣ темной ночи,
Когда предстанетъ дочь ево ему предъ очи,
Во злодѣяніяхъ признаяся предъ нимъ,
Безвѣстныхъ, можетъ быть, жилищамъ тѣмъ самимъ?
Что скажетъ, отче мой, мой зракъ возненавидя?
Уронишъ ты скудель, чудовище увидя;
И всю ко мнѣ забывъ родительску пріязнь,
Ты сыщешъ новую дочерней тѣни казнь.
Прости мнѣ! Богъ любви родъ весь твой погубляетъ!
Зри мѣсть ево на мнѣ! мной всю онъ мѣсть являетъ!
Увы! въ нечестіи, въ которо я вошла,
Печальну чувствію какой я плодъ нашла!
До издыханія, ни чемъ не утѣшаюсь,
И жизни лютыя страдающа лишаюсь!
Пирръ и Орестъ.
Орестъ.
Вся Греція меня въ посольство избрала,
И поздравленіе въ уста мои дала,
Великаго отца тебѣ преславну сыну,
Который окончалъ Троянскую судьбину;..
Имъ палъ Гекторъ, тобой поверженъ Иліонъ,
Онъ началъ, ты скончалъ Пергамскій рушить тронъ.
Ты мужествомъ явилъ въ признакахъ неищетныхъ,
Что только сынъ ево ему подобенъ въ смертныхъ.
Но Греція на тя смущеннымъ окомъ зритъ,
Что милосердіе твое ея скорбитъ,
Которымъ кровь враговъ ея ты соблюдаешъ,
И послѣ пламени въ нѣй искры сохраняешъ.
Чево по злѣйшій часъ разгнѣванныхъ небесъ,
Не дѣлалъ ни когда великій Ахиллесъ.
Иль Пирръ, каковъ Гекторъ былъ нынѣ забываетъ.
Вея Греція ево еще воепоминаетъ.
Вдовицъ и матерей оставшихъ во слезахъ,
Едино имя то еще приводитъ въ страхъ.
Колико чадъ, мужей, рука ево сразила!
Въ чьемъ родѣ на него бъ кровь мѣсти не просила?
Но въ сынѣ мы ево подобна зримъ врага,
И можетъ быть взойдетъ на наши онъ брега,
Таковъ какъ былъ отецъ, какъ наши гналъ народы;
И съ пламенемъ въ рукахъ послѣдовали имъ въ воды.
Ты въ милостяхъ своихъ готовишъ намъ бѣды,
Кто знаетъ для какой змѣю ты вскормишъ мзды?
Брегися государь, когда ей дается сила,
Чтобъ перьваго тебя она не уразила.
Исполнь желаніе просящихъ Грековъ всѣхъ,
И сохрани себя и ихъ отъ бѣдъ ты тѣхъ.
Искорени врага, который имъ опасенъ.
Какъ ты погибнешъ имъ, онъ будетъ имъ ужасенъ.
Когда онъ мужество надъ Пирромъ искуситъ,
Противу ихъ себя безстрашно ополчитъ.
Пирръ.
Напрасно Греція о Пиррѣ такъ жалѣетъ.
Я мнилъ что больше сихъ Посолъ дѣла имѣетъ:
Ктобъ вѣрилъ,. чтобъ для толь не важныхъ имъ притчинъ,
Въ посредство избранъ былъ Агамемноиовъ сынъ:
Чтобъ цѣлый размышлялъ народъ побѣдоносный,
Привлѣчь младенцу рокъ, на вѣки имъ поносный?
Но есть ли область есть надъ плѣнными другимъ,
Мнѣль только власти нѣтъ надъ плѣнникомъ своимъ?
Когда скончалась брань за красоту Гелены,
Когда дымилися горящей Трои стѣны,
И побѣдители дѣлились мѣжъ собой,
Мнѣ часть дала, ево съ Гекторовой женой.
Гекуба при концѣ Улису въ руки впала,
Касандра путь въ Аргосъ съ отцемъ твоимъ пріяла.
Давалъ ли правы я на плѣнныхъ имъ когда?
Искалъ ли я въ чужихъ трудахъ себѣ плода?
Страшатся потерять надеждны дни покою,
И мнятъ что сей Гекторъ опять воздвигнетъ Трою.
Излишно слабому препятствовать врагу,
Я такъ далѣкихъ бѣдъ предвидѣть не могу.
Я помню Иліонъ, еще не взятый нами,
Коль воинствомъ былъ полнъ, коль гордъ онъ былъ стѣнами.
Владыко Азіи, и кто бы предсказалъ,
Такой ему конецъ? но что онъ нынѣ сталъ?
Я только башни зрю всѣ пѣпломъ покровенны,
Пустыни и брега рѣки окровавленны,
Младенца взята въ плѣнъ: кто можетъ то сказать,
Чтобъ Троя намъ посемъ еще могла отмщать.