ОТКРЫТІЕ СУЭЗСКАГО КАНАЛА.
правитьПослѣ шестичасоваго скучнаго и утомительнаго плаванія, мы наконецъ увидѣли египетскій берегъ. Предъ нами была Александрія, съ ея пальмовыми рощами, мечетями, дворцами, жалкими хижинами, помпеевской колонной и, — что насъ особенно удивило, — со множествомъ вѣтряныхъ мельницъ. Подлѣ города, не въ далекомъ отъ него разстояніи, красовалась дача кедива, выстроенная въ смѣшанномъ индѣйскомъ и мавританскомъ стилѣ. Оффиціально она называется увеселительнымъ дворцомъ, но нисколько не соотвѣтствуетъ этому названію; подлѣ нея нѣтъ ни одного дерева, никакой зелени, она стоитъ на скалѣ, среди песковъ; — будь на ея мѣстѣ простой шалашъ, пейзажъ оттого ничего бы не потерялъ, напротивъ, онъ, можетъ быть, придалъ бы печальной мѣстности болѣе веселый видъ.
Капитанъ отдалъ въ наше распоряженіе два съ половиною часа для осмотра города. Едва нашъ корабль успѣлъ бросить якорь, какъ былъ формально осажденъ множествомъ баркасовъ, предлагавшихъ свои услуги для перевозки пассажировъ на берегъ. Лодочники кричали, шумѣли, бранились, чуть не дрались за насъ. Я не прочь былъ посмотрѣть на классическій городъ древняго просвѣщенія, и вмѣстѣ съ корреспондентомъ американской «New York Tri. hune», скромнымъ, меланхолическимъ, хладнокровнымъ мистеромъ Смалли, помѣстился на баркасѣ, управляемомъ тремя арабами, которые гребли плавно и во всю дорогу тянули какую-то пѣсню, имѣющую, очевидно, религіозный характеръ. Высадившись на берегъ, я почувствовалъ, что нахожусь въ новомъ, совершенно незнакомомъ мнѣ мірѣ. Кажется, еслибъ я попалъ на планету Юпитеръ или Сатурнъ, то и тогда едва ли бы мнѣ пришлось такъ много изумляться, какъ теперь. Я ожидалъ встрѣтить много для себя новаго, но никогда не думалъ, что мнѣ приведется наблюдать такую любопытную фантастическую картину, какую представляетъ поразительное смѣшеніе человѣческихъ типовъ и костюмовъ, такъ рѣзво бросающееся въ глаза въ Александріи. Здѣсь были греки, малайцы, итальянцы, англичане, французы, негры всѣхъ цвѣтовъ и оттѣнковъ, изъ Сенегала, изъ Абиссиніи, изъ Нубіи, изъ Судана и кто ихъ знаетъ еще откуда. Здѣсь можно было встрѣтить обезьяньи, верблюжьи, тигровыя, кошачьи физіономіи, головы съ цѣлымъ лѣсомъ курчавыхъ волосъ, головы бритыя, татуировку всевозможныхъ видовъ, длинныя, тощія ноги на широкихъ ступняхъ и пр. Особенно поражали женщины въ ихъ черныхъ плащахъ, имѣющихъ форму мѣшка; какое-то дикое и таинственное впечатлѣніе производятъ арабскія женщины въ черномъ покрывалѣ съ вырѣзомъ для глазъ. Одѣтыя въ такой безобразный костюмъ, онѣ на видъ вовсе не привлекательны. Безъ сомнѣнія, красивую и молодую женщину можно узнать и подъ покрываломъ и въ безобразномъ плащѣ, но какъ всѣ попадавшіяся на встрѣчу женщины, по наблюденію моему и всѣхъ пассажировъ корабля, были рѣшительно некрасивы, то мы и вынесли убѣжденіе, что Александрія не можетъ похвастать красотой своихъ обитательницъ. Впрочемъ, сегодня жара нестерпимая, мы высадились на берегъ тотчасъ послѣ полудня и весьма вѣроятно, что всѣ красавицы нѣжились дома, въ прохладной тѣни, куря трубки. По улицамъ же шныряли только тѣ, кто не имѣлъ права мечтать о прохладныхъ убѣжищахъ и долженъ былъ тягостнымъ трудомъ добывать себѣ хлѣбъ. Даже лавки были открыты далеко не всѣ. Купцы турецкаго происхожденія, съ апатичными, недовольными лицами, сидѣли, скрестивъ ноги, у порога своихъ лавокъ и лѣниво пускали табачный дымъ изъ трубокъ; они неохотно, почти съ досадой, подымались съ своихъ мѣстъ, исполняя требованія зашедшихъ въ лавку покупателей. Греки, — тѣ, напротивъ, вѣжливы до приторности, ловки, расторопны; александрійская торговля вся находится въ ихъ рукахъ. Въ франкскомъ (европейскомъ) кварталѣ почти всѣ вывѣски на лавкахъ написаны-на греческомъ языкѣ, очень немногія на французскомъ и почти совсѣмъ нѣтъ арабскихъ или турецкихъ. Франкскій кварталъ, самый лучшій въ Александріи, не представляетъ собой, однако, ничего привлекательнаго; дома въ немъ маленькіе, низенькіе; нѣтъ ни тротуаровъ, ни мостовой; пыль страшная; улицы узкія, воздухъ спертый. По улицамъ толпится множество нищихъ и праздношатающихся. Движеніе въ городѣ довольно сильное, мнѣ попадалось на встрѣчу множество людей разнаго пола и возраста, разныхъ положеній и состояній. Но это сильное движеніе прекращается за предѣлами франкскаго квартала. Шумъ и гамъ, характеризующій эту часть Александріи, смѣняется поразительной тишиной въ арабской части города, гдѣ по преимуществу живетъ бѣдное рабочее населеніе. Лица здѣсь болѣзненныя, испитыя, нужда и недостаточная пища отнимаютъ силы и совращаютъ жизнь бѣдныхъ страдальцевъ. Количество потребляемой ими пищи ничтожно до послѣдней степени; горсть овощей и микроскопическій кусочекъ говядины считается величайшей роскошью за столомъ этого люда, — роскошью, которую онъ позволяетъ себѣ, какъ исключеніе, въ торжественные праздники, въ прочіе же дни питается только одними финиками. Бѣдняки ходятъ въ лохмотьяхъ, почти совсѣмъ безъ одежды и терпятъ страшныя мученія отъ разныхъ насѣкомыхъ, въ особенности дѣти, буквально почти голыя и грязныя до крайности. И здѣсь, какъ и въ франкскомъ кварталѣ, встрѣчается множество нищихъ, живущихъ подаяніемъ. Александрійскіе нищіе до того наглы и надоѣдливы, что подобныхъ имъ едва ли можно встрѣтить гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ. Они вывели изъ себя даже моего спутника, спокойнѣйшаго, добрѣйшаго Смалли, который, засучивъ рукава, приличными случаю жестами показалъ, что онъ принадлежитъ къ англо-саксонскому племени. Эти жесты были такого внушительнаго свойства, что толпа, слѣдовавшая за нами, мгновенно разсѣялась.
Но пора было окончить прогулку, два часа, данные капитаномъ, истекали. Мы поспѣшили къ пристани, гдѣ встрѣтили многихъ своихъ товарищей, которые просьбами и угрозами старались отдѣлаться отъ тучи комиссіонеровъ и нищихъ, просящихъ на-водку или подаяніе. Кое-какъ удалось намъ высвободиться, мы разсѣлись по лодкамъ и поплыли къ своему кораблю.
Скоро якорь былъ поднятъ и мы направились къ Портъ-Саиду.
Было великолѣпнѣйшее утро, когда мы подошли къ Портъ-Саиду. Впереди были слышны выстрѣлы, вдали клубился пороховой дымъ. Это батареи салютовали «Эглю», пароходъ императрицы Евгеніи. За «Эглемъ» вошла въ портъ «Пелуза», большой пакетботъ, на которомъ находился административный совѣтъ компаніи, а за нею и наша «Гвіана», предназначенная для лицъ, получившихъ приглашеніе кедива. Въ портѣ стояло много кораблей и между ними не мало военныхъ, изобильно снабженныхъ пушками и порохомъ. Странное и не совсѣмъ пріятное впечатлѣніе, по крайней мѣрѣ на меня, производили эти гиганты, имѣющіе своимъ назначеніемъ разрушеніе и присутствующіе здѣсь, на мирномъ праздникѣ науки и человѣческой изобрѣтательности. Непріятное чувство овладѣло мною, когда они стали салютовать нашъ корабль. Здѣсь были военные корабли едва ли не всѣхъ націй. Шумъ отъ выстрѣловъ поднялся невообразимый, и, сколько я могъ замѣтить, болѣе всѣхъ гудѣлъ одинъ прусскій фрегатъ. На всѣхъ военныхъ судахъ стояли матросы съ ружьями, гремѣли барабаны, грохотали пушки. Моимъ ослабѣвшимъ нервамъ грозила серьезная опасность, но меня спасли волны, на которыя я заглядѣлся. Ихъ фосфорическій блескъ, ихъ бѣлая пѣна, ихъ движеніе, знаменующее жизнь, — все это было прелестно. Чудная картина природы отвлекла мои мысли отъ печальныхъ размышленій по поводу этого грома пушекъ, боя барабановъ и блеска штыковъ. Я успокоился и хладнокровнѣе сталъ смотрѣть на окружающія меня со всѣхъ сторонъ пловучія крѣпости. Вонъ тамъ впереди всѣхъ бросилъ свой якорь «Эгль», привезшій французскую императрицу, подлѣ него расположился «Фэйюнъ», далѣе «Макруса» — судно кедива; еще далѣе адмиральскій корабль, на которомъ пріѣхалъ австрійскій императоръ — случай устроилъ такъ, что онъ помѣстился между двумя итальянскими кораблями, которые онъ разбилъ подъ Лиссой. Тотъ же случай распорядился поставить датскій фрегатъ между двумя прусскими, которые на порядкахъ. исполосовали ему борты въ сраженіи при Дипелѣ. Всѣ снасти кораблей были украшены разнообразными флагами — произведеніями Мюльнауза и Манчестера. Эти украшенія придали имъ веселый, свѣжій, праздничный видъ. Едва были брошены якоря, какъ со всѣхъ судовъ спущенныя шлюпки, баркасы, ялботы направились къ берегу и обратно къ кораблямъ..
Послѣ хорошаго завтрака, мы на шлюпкахъ переѣхали-въ Портѣсайдъ. Здѣсь глаза мои были поражены изумительнымъ зрѣлищемъ.
Портъ-Саидъ — городъ, въ родѣ тѣхъ городовъ дальняго Запада Соединенныхъ Штатовъ, которые основываются чуть не въ одинъ день. Но тамъ ихъ строятъ среди великолѣпныхъ луговъ, имѣя въ своемъ распоряженіи дѣвственные лѣса. Здѣсь же пришлось работать среди пустыни, лучше сказать на морѣ. Портъ-Сайдъ — созданіе чисто-человѣческое, такъ какъ самая почва, на которой онъ построенъ — приготовлена человѣческими руками. Громадныя манзалесскія лагуны, примыкающія къ Средиземному морю, были избраны для входа въ новый каналъ, и на нихъ рѣшились создать приморскій портъГрязь и песокъ, добываемые черпаками, валили въ озеро, и такимъ образомъ образовали островъ, постоянно увеличивавшійся въ размѣрахъ, благодаря искуству, дѣятельности и энергіи рабочихъ. Для укрѣпленія почвы, по всѣмъ направленіямъ вколочены сваи, на нихъ, наложены доски, кирпичъ и камни. Такія сложныя работы произведены, впрочемъ, только въ европейскомъ кварталѣ, въ арабскомъ же — почву укрѣпляли корнями тростника. Дома представляютъ чрезвычайно оригинальный видъ; это по большей части шалаши, у которыхъ стѣны, потолокъ и крыши сдѣланы изъ соломенныхъ циновокъ, по неимѣнію въ наличности другого строительнаго матеріяла; домовъ въ настоящемъ значеніи слова очень немного, ими владѣютъ исключительно европейцы. Грунтъ улицъ песчаный; песокъ яркаго сѣраго цвѣта, ослѣпляющій при полуденномъ солнцѣ. Судя по вывѣскамъ, здѣсь идетъ борьба между французскимъ и греческимъ элементами; все, что носитъ на себѣ оффиціальный характеръ, непремѣнно французскаго происхожденія; всѣ же продуктивныя занятія, какъ умственныя, такъ и матеріальныя, представляются греческимъ элементомъ; лучшія лавки, таверны, проституціонные дома тоже въ рукахъ грековъ. Мелкіе греческіе промышленники предлагаютъ вамъ на каждомъ шагу фотографіи самыя непристойныя, какія мнѣ только случалось видѣть. Дороговизна здѣсь страшная. Наемъ маленькой лавченки стоитъ 1,200 франковъ въ годъ. Компанія владѣльцевъ земли продаетъ ее съ каждымъ днемъ дороже и дороже, — если только такой способъ отчужденія имущества, какой употребляется въ Портъ-Саидѣ, можно назвать продажей: — земля продается только на десять лѣтъ съ непремѣннымъ условіемъ возвести на ней постройки. Въ Лондонѣ собственники продаютъ участки земли на 99 лѣтъ, въ Мельборнѣ на 30; не думаетъ ли компанія, что Портъ-Сайдъ идетъ къ процвѣтанію въ три раза скорѣе, чѣмъ Сидней и Мельборнъ. Позволительно сомнѣваться въ вѣрности этого смѣлаго предположенія. Лавочники убѣждены, что имъ придется пережить еще много тяжелыхъ годовъ; работы на каналѣ пріостановились, рабочій людъ разошелся въ разныя стороны, а транзитъ еще не начинался. Въ то время, когда иные работники получали даже по 50 франковъ въ день, лавочники съ малыми капиталами могли дѣлать хорошія выгодная дѣла. Нынче же для такихъ дѣлъ требуются капиталы солидные, какихъ у портъ-саидскихъ торговцевъ въ наличности не имѣется. Правда, теперь торговля не носитъ на себѣ характера безшабашной спекуляціи, какъ прежде, и ведется честнѣе. Это, пожалуй, утѣшительно, но тѣмъ не менѣе, цѣны на всевозможные товары и жизненные продукты стоятъ все еще высокія.
Несмотря на невыгодное положеніе среди лагунъ, Порть-Саидъ представляетъ весьма благопріятныя цифры въ санитарномъ отношеніи; правда, европейцы страдаютъ здѣсь воспаленіемъ глазъ, но большая часть скоро вылечивается; что же касается до аклиматизаціи европейцевъ, то судя по здоровому виду ихъ дѣтей можно бы считать этотъ вопросъ рѣшеннымъ въ пользу ея, еслибъ не то обстоятельство, что болѣзни дѣтей — впрочемъ весьма рѣдкія — почти всегда принимаютъ здѣсь опасный характеръ. Смѣшеніе расъ происходитъ безъ всякихъ затрудненій: французы легко сходятся съ арабками, почему живутъ въ большой дружбѣ съ арабскимъ племенемъ и въ союзѣ съ нимъ ведутъ борьбу противъ общаго ихъ врага-грековъ. Сѣверные итальянцы въ этой борьбѣ соединяются съ французами, неаполитанцы же берутъ сторону грековъ. Недавно эта вражда дошла до битвы, въ которой приняло участіе почти поголовно все греческое и арабское населеніе Портѣсайда; арабы были вооружены палками, а греки ножами; арабовъ было такъ много и они наступали такъ _ рѣшительно, что греки принуждены были спасаться на корабли, стоявшіе въ портѣ.
Въ Портъ-Саидѣ есть госпиталь, управляемый докторомъ, который вмѣстѣ съ тѣмъ въ одно и тоже время консулъ Англіи, Швеціи и Италіи. Тутъ же рядомъ съ больницей городской садъ, представляющій собой чрезвычайно любопытное явленіе. Онъ разведенъ только три года тому назадъ, но при помощи орошенія, его деревья и кусты доведены до полнаго роста. Тамариси, лавры, перечники даютъ такую тѣнь, какъ будто имъ отъ роду не одинъ десятокъ лѣтъ.
Для парижанина, въ первый разъ высадившагося на этотъ берегъ, арабскій кварталъ представляетъ гораздо большій интересъ, чѣмъ французскій. Нищета, грязь и вонь составляютъ отличительныя качества этого жалкаго квартала. Улицъ здѣсь нѣтъ, хижины лѣпятся одна къ другой безъ всякаго плана. Раны покрываютъ тѣла бѣдныхъ обитателей квартала, почти всѣ они страдаютъ воспаленіемъ глазъ, грязи на каждомъ изъ нихъ на пол-вершка, разныя насѣкомыя безъ всякой помѣхи спокойно прогуливаются по ихъ тѣлу, но арабъ гордо носитъ свои лохмотья, и во внѣшней его некрасивости ничего нѣтъ отталкивающаго. Мужчины по виду красивѣе женщинъ, закутанныхъ въ свои покрывала. По кто знаетъ, можетъ быть, нашъ неопытный глазъ въ этомъ случаѣ насъ сильно обманываетъ.
По дорогѣ мнѣ встрѣтилась арабская школа, она же и пріютъ, и при ней бакалейная и мелочная лавка. Въ то время, какъ я подходилъ къ ней, хозяинъ лавки, онъ же и школьный учитель, красивый человѣкъ, съ меланхолическимъ взглядомъ, выдавалъ покупателю стеариновую свѣчу — стеариновую, а не сальную, ибо въ этой странѣ, только-что открытой для европейской цивилизаціи, самый бѣдный желаетъ непремѣнно жечь не сало, а парафинъ или стеаринъ. Во время отсутствія учителя, занятаго продажей, старшій изъ учениковъ водворялъ въ классѣ порядокъ съ помощію бамбуковой палки, которой онъ потчивалъ шалуновъ по головѣ. Подлѣ школы, какъ и вообще подлѣ всѣхъ здѣшнихъ хижинъ, куры и овцы жались въ тѣни; какъ питались эти домашнія животныя — неизвѣстно, но только хозяева, какъ мнѣ говорили, заботу объ этомъ возлагали на нихъ самихъ.
Подлѣ самаго города былъ устроенъ военный лагерь, совершенно сходный со всѣми лагерями, устраиваемыми въ Европѣ. А сзади его помѣщались бараки, занятые полковыми маркитантками. Эти дамы, но большей части, крайне некрасивы и стары; онѣ всѣ сидѣли за своими стойками, подлѣ которыхъ толпились иностранцы — гости кедива; подлѣ одной изъ нихъ, болѣе молодой и красивой, сгруппировалось человѣкъ до пятидесяти, англичанъ, французовъ, австрійцевъ и пруссаковъ, — преимущественно офицеровъ съ военныхъ судовъ, стоящихъ въ портѣ. Они весело о чемъ-то разговаривали съ дамой, которая была въ самомъ отличномъ расположеніи духа, — она знала, что ей предстоитъ хорошая пожива: обычай требуетъ, чтобы ея собесѣдники на прощанье каждый снабдилъ ее приличнымъ бакшишемъ. Если кто забывалъ или не хотѣлъ слѣдовать этому обычаю, о немъ говорили съ презрѣніемъ.
Пройдя за бараки и миновавъ нѣсколько гробницъ, я очутился среди песковъ, въ совершеннѣйшей пустынѣ, на перешейкѣ, отдѣляющемъ Средиземное море отъ озера Меязалегъ. Среди этой тишины я вздохнулъ полной грудью, мной овладѣло пріятное чувство, что я нахожусь далеко отъ всѣхъ нашихъ треволненій, вдали отъ пушекъ и ружей, до меня доносились только слабые отголоски выстрѣловъ. Дойдя до берега, я раздѣлся и окунулся въ волнахъ, но не въ синихъ, а въ желтыхъ; купанье было такъ пріятно и хорошо, что я долго его не забуду. Одѣвшись, не въ далекомъ разстояніи я замѣтилъ какую-то массу на берегу. Подойдя ближе, я увидѣлъ, что это мертвая акула, вѣроятно, недавно погибшая, потому что она смотрѣла какъ живая; чудовище имѣло въ длину почти сажёнь; я измѣрилъ ея хвостъ, зубы, пасть и рѣшилъ, что на египетскихъ берегахъ купаться не совсѣмъ удобно.
Когда я вернулся въ Портъ-Сайдъ, весь городъ былъ на ногахъ, народъ толпился, желая посмотрѣть на процессію, въ которой должны были принять участіе государи. Подлѣ меня помѣстились два мясника съ лотками не совсѣмъ свѣжей говядины, что дѣлало мое положеніе весьма не завиднымъ. Процессія двинулась она открывалась тамбуръ-мажоромъ огромнаго роста, съ такими внушительными жестами, какъ будто бы онъ всѣмъ хотѣлъ накостылять по шеѣ. За нимъ музыка. Впереди всѣхъ государей шла императрица Евгенія съ кедивомъ, за ними австрійскій императоръ, потомъ принцъ прусскій, принцъ и принцесса голландская, принцъ гессенскій. Потомъ шли разные господа въ блестящихъ мундирахъ, вышитыхъ золотомъ и серебромъ. На песчаной площади между моремъ, городомъ и двумя лужицами, далеко отъ канала, который слѣдовало освятить, были устроены оффиціальныя эстрады: одна для государей и для высшихъ сановниковъ, другая для разныхъ оффиціальныхъ лицъ; прочіе приглашенные расположились сзади той или другой; даны старались стать ближе въ Абдель-Кадеру, граціозно драпирующемуся въ голубую мантію. Напротивъ оффиціальныхъ эстрадъ были выстроены два возвышенія: одинъ для мусульманскаго духовенства, другой для католическаго. Массы народа, желавшаго поглазѣть на церемонію, толпились сзади, какъ попало.
Обѣ эстрады для духовенства по виду были совершенно схожи между собою: тѣхъ же размѣровъ, той же высоты, даже наружныя украшенія были одинаковы; но внутреннее убранство въ нихъ было различно; въ лѣвой, мусульманской, была только одна небольшая будочка изъ зеленыхъ вѣтвей, въ то время, какъ въ правой, католической, былъ устроенъ большой алтарь, поставлены огромные золотые канделябры съ зажженными высокими восковыми свѣчами. Мусульманская эстрада была занята всего пятью улемами — тремя стариками и двумя молодыми, одѣтыми въ платья различныхъ цвѣтовъ: красное, зеленое, черное, фіолетовое, голубое. У католическаго алтаря сгруппировалось множество аббатовъ, священниковъ, монаховъ разныхъ орденовъ, дѣтей изъ хора. Двѣ религіи — восточная, мусульманская, и западная, католическая, вышли какъ бы на состязаніе, и огромная масса присутствующихъ зрителей приглашалась быть судьею между ними.
Начали мусульмане. Самый младшій вошелъ въ свою узкую зеленую будочку и, напоминая своей фигурой муэззина, молящагося въ минаретѣ, съ воздѣтыми руками, съ глазами, обращенными на небо, медленнымъ, монотоннымъ, но громкимъ голосомъ произнесъ:
«Аллахъ! Благослови Европу, которая, какъ ты видишь, собралась здѣсь у насъ. Благослови предпріятіе, обѣщающее обогати пашу бѣдную страну. Благослови всѣ народы. И насъ, простаршихся у ногъ твоихъ; Аллахъ!»
Это было все. Улемъ вышелъ изъ будочки и сѣлъ на свое прежнее мѣсто. Дамаскій банкиръ перевелъ мнѣ его молитву.
Пришла очередь католикамъ. Выступилъ духовникъ императрицы, одѣтый въ фіолетовую рясу, съ фіолетовой камилавкой на головѣ. Вѣроятно, многіе изъ нашихъ читателей знаютъ исторію этого аббата Бауэра, недавно сдѣланнаго монсиньеромъ. Происхожденіемъ онъ венгерскій еврей. Въ 1848 году онъ былъ революціеперомъ, вмѣстѣ со многими студентами въ Вѣнѣ онъ провозгласилъ изгнаніе Меттерниха. Но изгнанный изъ отечества реакція, маленькій Бауэръ бѣжалъ во Францію, гдѣ онъ скоро понялъ, какая сторона представляетъ болѣе шансовъ для успѣха. Онъ рѣшился перейти въ католицизмъ, а какъ въ то время были рѣдка переходы изъ еврейства, то новому сыну папы легко было эксплуатировать разныхъ знатныхъ барынь, преданныхъ ханжеству. При помощи своей крестной матери, юный Бауэръ былъ представленъ въ Тюльери и очаровалъ императрицу. Скоро онъ сдѣлался духовникомъ парижскхъ элегантныхъ данъ. Мнѣ припоминается теперь видѣнное мною передъ отъѣздомъ изъ Парижа объявленіе о выходѣ въ свѣтъ книги, написанной молодымъ монсиньеромъ, подъ заглавіемъ: «Наставленіе молодой дамѣ, какъ ей жить въ христіанской религіи». Эта личность имѣла честь представлять теперь католическую религію предъ лицомъ Европы, Африки и Азіи.
Онъ выступилъ съ длинной, либеральной, даже очень либеральной, банальной и цвѣтистой рѣчью. Это безконечное словоизверженіе утомило всѣхъ и произвело самое непріятное впечатлѣніе на слушателей.
Рѣчь этого краснобая можетъ быть резюмирована такимъ образомъ:
"И такъ одно изъ величайшихъ предпріятій XIX вѣка окончено и имя Фердинанда Лессепса покрылось неувядаемой славой. Барьеръ, раздѣляющій Востокъ и Западъ, смятъ; корабли всѣхъ націй могутъ спокойно плавать по каналу, который не только-что соединилъ два моря, но онъ знаменуетъ собою наступленіе новаго историческаго періода — періода мира. Исторія правдиво разскажетъ, какія преграды долженъ былъ преодолѣть Фердинандъ Лессепсъ для достиженія, великой цѣли; сколько превратностей испыталъ онъ на пути къ этой цѣли; какой тяжелый, почти неодолимый трудъ взялъ онъ на себя для исполненія своей благородной миссіи. Окончаніе прорытія суэзскаго перешейка составитъ величайшій монументъ XIX вѣка; это монументъ нравственный, но великое событіе увѣковѣчится и другимъ матеріальнымъ монументомъ; свидѣтельство всемірной признательности къ строителямъ будетъ увѣковѣчено на камнѣ и бронзѣ… Предстоящій здѣсь Фердинандъ Лессепсъ не менѣе великъ, какъ Христофоръ Колумбъ… Предстоящій здѣсь кедивъ выше всѣхъ своихъ предшественниковъ кедивовъ… Императрица французская представляетъ собою воплощеніе генія Франціи, въ ней соединены грація, красота, всѣ добродѣтели (она была одѣта въ сѣрое серебристое платье, глаза ея были скромно опущены на грудь, на которой блестѣлъ крестъ). Предстоящій здѣсь австрійскій императоръ есть самый благородный и великодушный изъ всѣхъ государей… Потомъ Бауэръ опять обратился къ кедиву и снова назвалъ его величайшимъ изъ кедивовъ, неусыпно работавшимъ день и ночь для довершенія великаго предпріятія (правда кедивъ имѣетъ сонливый и изнуренный видъ, но это происходитъ отъ излишнихъ празднествъ, съѣдающихъ милліоны государственныхъ доходовъ, что заставляетъ увеличивать налоги, и безъ того тяжелые для нищенствующаго, раззореннаго народа)… Отъ восхваленія кедива Бауэръ перешелъ къ восхваленію принца прусскаго, принца и принцессы голландскихъ, даже принца гессенскаго, рабочихъ и распорядителей работъ по каналу; онъ восхвалилъ даже Наполеона I за его мудрую экспедицію въ Египетъ. И кого онъ только не превознесъ. Впрочемъ, его лакейски-умилительная, напыщенная рѣчь производила на меня такое же впечатлѣніе, какъ морская болѣзнь. Я поспѣшилъ поднять глаза къ верху и занялся разсматриваніемъ крыши католическаго алтаря. По забывчивости ли строителя или по какимъ другимъ причинамъ, но только, къ моему изумленію, она была увѣнчана полумѣсяцемъ, эмблемой побѣды ислама. Съ трепетомъ я перенесъ свои глаза на улемовъ и увидѣлъ, что они, величественные и спокойные, смотрятъ на монсиньора и слушаютъ его съ презрительной улыбкой… Мнѣ стало лучше. Я поднялъ глаза вверхъ, началъ вдыхать въ себя воздухъ и замечтался.
Сколько времени я предавался мечтамъ — я не знаю, но я былъ разбуженъ отъ нихъ громкими рукоплесканіями, вслѣдъ за которыми монсиньоръ александрійскій епископъ отсужилъ молебенъ, сопровождаемый музыкой и пушечными выстрѣлами.
Церемонія кончилась. Толпа заколыхалась; слѣдуя общему теченію, двинулся и я обратно въ городъ; на пути я столкнулся съ однимъ изъ своихъ друзей, ревностнымъ египтологомъ, Брюггомъ. Онъ съ энтузіазмомъ сталъ припоминать мнѣ философскія и религіозныя доктрины народа феллаховъ за три или за четыре тысячи лѣтъ до нашего времени. Онъ увѣрялъ меня, что исторія человѣчества, какъ можно судить по послѣднимъ геологическимъ открытіямъ, шла инымъ путемъ, какъ предполагали до сихъ поръ, и что ее слѣдуетъ передѣлать до основанія, для возстановленія истины.
Наступила ночь; мои испанскіе друзья предложили мнѣ прогулку по морю въ лодкѣ. Въ воздухѣ было тихо и прохладно, луна ярко свѣтила, корабли были иллюминованы, въ городѣ на различныхъ пунктахъ горѣли бенгальскіе огни и римскія свѣчи. На насъ нашло хорошее меланхолическое расположеніе духа; мои товарищи запѣли андалузскія мелодіи. Мы говорили мало, но думали много, безъ сомнѣнія о друзьяхъ, оставшихся въ Кадиксѣ, въ Севильѣ, въ Гренадѣ и въ иныхъ мѣстахъ.
Такъ кончился этотъ прекрасный день.
На разсвѣтѣ я былъ уже на палубѣ. По программѣ въ шесть часовъ мы должны были услышать сигналъ ста выстрѣлами, что будетъ означать приказаніе готовиться къ плаванію. Въ семь часовъ весь флотъ долженъ былъ поднять якорь и двинуться въ путь. Первымъ въ каналъ войдетъ «Эгль» съ французскою императрицею; за нимъ корабль австрійскаго императора; потомъ военныя суда съ принцами; потомъ гости кедива;.кортежъ закончится разными небольшими купеческими судами. Флотилія состояла изъ ста судовъ. На маленькихъ судахъ совершенно справедливо замѣчали: «не лучше ли было пустить насъ впередъ, вѣдь дѣло идетъ объ опытѣ. Гораздо разумнѣе отъ легчайшаго идти къ труднѣйшему, отъ извѣстнаго въ неизвѣстному. Если одно изъ этихъ большихъ судовъ сядетъ на мель, оно загородитъ проходъ другимъ, которыя, по своей конструкціи, совершенно удобны для плаванія по мелкимъ водамъ». Но такое законное требованіе небольшихъ судовъ было оставлено безъ вниманія и рѣшено пустить впередъ тѣ суда, на которыхъ пріѣхали государи и принцы, а они пріѣхали на судахъ большихъ размѣровъ съ пушками. Такимъ образомъ «Эгль» долженъ былъ открыть шествіе. Императрица Евгенія спала, когда грянулъ 101 выстрѣлъ, возвѣщавшій, что слѣдуетъ приготовиться къ плаванію. Императрица проснулась отъ грохота, но ей слѣдовало еще одѣться, а на такое дѣло она употребляетъ не мало времени: данъ приказъ эскадрѣ ожидать новаго сигнала.
Уже 9 часовъ, а мы еще не трогаемся съ мѣста. Отъ скуки я ходилъ по палубѣ взадъ и впередъ, какъ вдругъ ко мнѣ подошелъ капитанъ. «Милостивый государь, сказалъ онъ съ пріятной улыбкой, шепча мнѣ на ухо, — рѣшено, что наша „Гвіана“ будетъ идти въ хвостѣ эскадры и мы тронемся въ путь развѣ вечеромъ. Вамъ, безъ сомнѣнія, непріятно потерять цѣлый день и, кромѣ того, лишиться удовольствія видѣть самое торжество. Вы изъ числа тѣхъ, для которыхъ отведено мѣсто на „Пелузѣ“, нашемъ лучшемъ кораблѣ. Онъ тронется черезъ часъ, не позже. Соберите поскорѣе вашъ багажъ и если встрѣтите въ чемъ нибудь затрудненіе, обратитесь ко мнѣ».
Компанія опасалась, что «Гвіана», по своей широкой конструкціи, можетъ застрянуть въ каналѣ, почему распорядилась всѣхъ пассажировъ перевести на «Пелузу» и «Таборъ». Можно судить, какая суматоха произошла на нашемъ кораблѣ, гдѣ каждый пассажиръ успѣлъ пріютиться какъ дома. Во время этой перекочевки случилось не мало курьезныхъ происшествій, но нѣкоторые пассажиры поплатились частію своего имущества, забытаго ими на «Гвіанѣ» или утеряннаго во время переѣзда.
«Пелуза», великолѣпнѣйшее судно, несравненно болѣе удобное, чѣмъ «Гвіана», биткомъ набилась пассажирами, въ числѣ которыхъ было много административныхъ лицъ, знати и депутацій отъ разныхъ обществъ. Когда мы взошли на палубу этого корабля, капитанъ хладнокровно объявилъ намъ, что Всѣ комнаты заняты и намъ предоставляется располагаться по своему усмотрѣнію, гдѣ придется.
Наконецъ въ 11 часовъ мы тронулись въ путь. Торжественна была та минута, когда мы вошли въ каналъ, который долженъ былъ соединить два свѣта и приблизить другъ къ другу на нѣсколько тысячъ верстъ Индію и Германію, Китай и Англію, Францію и Японію! Не въ милліоны ли разъ полезнѣе употреблять капиталы на такія акціи, какъ акціи трансатлантическаго телеграфа или компанія соединенія каналомъ Средиземнаго моря съ Индѣйскимъ океаномъ, чѣмъ на мексиканскія и иныя экспедиціи!
Я никакъ не ожидалъ увидѣть такой широкій каналъ — сто метровъ, глубина 8 метровъ. Къ сожалѣнію, этой глубины достигли не по всей длинѣ канала и еще наканунѣ открытія канала работы во многихъ мѣстахъ продолжались съ лихорадочной энергіей, но до конца еще далеко. По дорогѣ во многихъ мѣстахъ мы видѣли гигантскія машины, предназначенныя для извлеченія песку со дна канала. Къ удовольствію моему, я могу засвидѣтельствовать, что винтъ нашего парохода дѣйствовалъ легко и плавно, и наше громадное судно въ 315 футовъ длиною бѣжало ровно и спокойно. Этотъ фактъ, можетъ быть, неважный съ перваго взгляда, ли меня, какъ акціонера, представлялъ большой интересъ при разрѣшеніи вопроса: можетъ ли дать это предпріятіе, стоющее такъ дорого, современенъ какой нибудь дивидентъ?
Мы плыли черезъ озеро Мензалегъ, въ которомъ фарватеръ углубленъ и образуетъ каналъ, а вычерпанная земля пошла на устройство двухъ узкихъ дорогъ по обоимъ берегамъ, на правомъ поставлены телеграфные столбы и устроенъ подземный каналъ прѣсной воды. Лѣвая сторона озера имѣетъ неправильное очертаніе; намъ казалось, что озеро усѣяно островами, но опытный инженеръ, хорошо знакомый съ географіей страны, объяснилъ намъ, что мы ошибаемся: эти кажущіеся острова не существуютъ въ дѣйствительности — это но болѣе, какъ простой миражъ: тамъ, гдѣ мы видимъ озеро и острова, разстилается необозримая пустыня… Такъ вотъ она знаменитая пустыня! Всякому изъ насъ невольно припомнилось дѣтство и уроки священной исторіи о переходѣ израильтянъ изъ Египта черезъ эту пустыню. Съ правой стороны озеро идетъ далеко въ ширину, но оно не глубоко; время отъ времени попадались намъ рыбачьи лодки; рыбы въ озерѣ должно быть множество, если судить по многочисленнымъ стадамъ фламинго, безпрерывно встрѣчающимся на нашемъ пути. Для насъ, новичковъ въ этой странѣ казалось изумительнымъ, какъ эти сотни тысячъ прожорливыхъ птицъ не пожрали до сихъ поръ всей рыбы, водящейся въ озерѣ?
Первое значительное мѣстечко, встрѣченное нами на пути, было Эль-Кантара, лежащее на половинѣ дороги между Портъ-Саидомъ и Измаиліей; черезъ него проходятъ караваны; и мы замѣтили на берегу одинъ, приготовлявшійся двинуться въ путь. По случаю открытія канала Эль-Кантара имѣлъ праздничный видъ; мы были встрѣчены восторженными восклицаніями собравшагося на берегу народа и ружейными салютами..
Мы весело обѣдали, когда проѣзжали мимо порога Эль-Гирча здѣшнія работы стоили компаніи многихъ милліоновъ; песокъ все; осыпался, чтобы укрѣпить почву, пришлось прибѣгнуть къ труднымъ и дорогимъ работамъ. Наша «Пелуза» продолжала идти ровно и хорошо, никакихъ помѣхъ до сихъ поръ не встрѣчалось, а если и происходили кое-какія неловкости, то всѣ мы старались показать видъ, что не замѣчаемъ ихъ. Радость наша была велика, когда мы услыхали выстрѣлы въ Измаиліи, извѣщавшіе, что первые большіе корабли благополучно вошли въ рейдъ. «Пелуза» въ ряду шла десятой; каждый корабль шелъ одинъ за другимъ, въ 10 минутахъ разстоянія. Луна взошла, когда мы оставили за собой Эль-Гирчъ. До Измаиліи оставалось еще одно мѣсто, опасное для нашего корабля, сидящаго 5 метровъ въ водѣ: когда каналъ круто поворачиваетъ къ озеру Тимзаху. Но и оно было пройдено благополучно. Между тѣмъ наступила чудная египетская ночь, въ воздухѣ стало свѣжѣе; луна ярко свѣтила и отражала свой свѣтъ въ чистыхъ водахъ озера. Вотъ показалась и Измаилія, тоже ярко освѣщенная луннымъ свѣтомъ, а передъ ней суда, ставшія уже на якорь и превосходно иллюминованныя. Намъ показалось, что мы видимъ предъ собой Венецію будущаго, мимо которой снуютъ тысячи кораблей и заходятъ на отдыхъ въ ея гостепріимный портъ. А еще только нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, здѣсь было море песку, которое обѣгала даже геена, которое казалось слишкомъ пустыннымъ даже для шакала. Этотъ городъ, эти корабли, эта иллюминація уже не была миражемъ нашего разгоряченнаго воображенія. Это чудо произведено усиліями человѣческаго труда и энергіи. А вѣдь созданіе его представлялось такимъ же волшебствомъ, какъ разсказъ въ «Тысячи и одной ночи» о магикѣ, который ударомъ жезла превращалъ скалы въ богатую королевскую резиденцію съ дворцами, улицами, площадями, мечетями, богато-населенную и имѣющую многочисленную армію.
Но вдругъ мы почувствовали, что съ нашимъ кораблемъ произошло что-то необыкновенное; намъ показалось, что онъ разомъ остановился на всемъ ходу. Дѣйствительно, онъ врѣзался въ песокъ Пассажировъ толкали и туда и сюда, посылали на носъ, потомъ приглашали перейти на корму — но толку отъ этого не выходило никакого. Всѣ усилія сдвинуть «Пелузу» съ мѣста оказывались тщетными. Между тѣмъ стали подходить другія суда; наскучивъ ожидать, стоя на мѣстѣ, одно изъ нихъ попыталось обойти нашъ корабль справа — ничего, удалось благополучно; потомъ другое, съ такимъ же успѣхомъ, за нимъ третье обошло слѣва. А мы все стояли на мѣстѣ. А еще нашъ капитанъ славился своей опытностью и знаніемъ дѣла! Судите же о неудовольствіи пассажировъ! Прибавьте къ этому, что на нашемъ пароходѣ были герцоги; элегантные сыновья членовъ жокей-клуба и ихъ папаши; здѣсь же былъ король бароновъ, Жеромъ Давидъ, побочный сынъ вестфальскаго короля; эко-министръ знаменитый Дюрюи; славный Дюпюи де-Ломъ, геній морского строительнаго искуства по части мониторовъ. Потомъ гг. Синусъ и Тангенсъ изъ Политехнической школы въ сотовариществѣ съ Котангенсомъ изъ горной школы и Косинусомъ изъ путей сообщенія. Они мечтали, что представляютъ своими фигурами всю инженерную силу Франціи. Эти господа и имъ подобные, какъ вороны, налетающіе всюду, гдѣ. строится желѣзная дорога, гдѣ разработываются руды, выговариваютъ себѣ такія жалованья, какія даются развѣ главнокомандующимъ и составляютъ цифру, равную доходу богатаго архіепископа и феодальнаго барона. Эта новѣйшая аристократія, болѣе способная и болѣе опасная, чѣмъ древнія, раскинула надъ страной сѣть своего могучаго вліянія. Съ максимумомъ власти и съ минимумомъ отвѣтственности, она влѣзла всюду; она знаетъ всѣ тайны и обладаетъ всѣми секретами, вовсе не отличаясь скромностью.
Для такихъ высокихъ и могущественныхъ личностей было очень непріятно, что случай заставилъ ихъ сидѣть за однимъ столомъ съ бельгійцами и голландцами, депутатами торговыхъ палатъ, съ нѣмецкими, американскими, датскими журналистами и съ разными буржуа-негоціантами. Они въ Измаиліи расчитывали избавиться отъ непріятныхъ сосѣдей. Но «Пелуза» все еще стояла на мѣстѣ; капитанъ изъ подобострастія въ 9 1/2 часовъ посадилъ въ шлюпки 40 пассажировъ, принятыхъ на «Пелузу» съ «Гвіаны», и пустилъ ихъ на произволъ случая. «Распоряжайтесь сами, какъ хотите, сказалъ онъ, — вамъ нѣтъ мѣста на моемъ кораблѣ и мнѣ нечѣмъ будетъ васъ корпить.
Какъ ни мелокъ этотъ фактъ, но я заявляю о немъ; онъ такъ хорошо характеризуетъ глупость и мелочность, отъ которыхъ эти люди не могли освободиться даже въ виду тѣхъ великихъ событій, при совершеніи которыхъ они присутствовали.
Рано утромъ мы высадились на египетскую землю. На пристани толпилось множество арабовъ, ожидающихъ случая заработать что нибудь, таская на себѣ нашъ багажъ; они дрались между собой и надоѣдали намъ до безконечности, пока не появился какой-то мѣстный французъ съ хлыстомъ въ рукѣ, которымъ сталъ подчивать арабовъ направо и налѣво и очистилъ намъ свободный путь. Въ нѣсколькихъ шагахъ впереди я замѣтилъ толстаго нѣмца, ругавшагося самыми отборными словами и отбивавшагося кулаками отъ арабовъ, настоятельно предлагавшихъ ему свои услуги по переноскѣ багажа. Такой способъ обращенія съ туземцами трудно было извинить, но здѣсь облегчающими обстоятельствами еще могла послужить вспышка гнѣва, — въ сущности этотъ нѣмецъ былъ добродушенъ и скоро поладилъ съ своими преслѣдователями. Но. я не могу вспомнить безъ отвращенія объ одномъ морскомъ офицерѣ, совершенно хладнокровно, безъ всякаго, Повидимому, повода, угощавшемъ туземцевъ своимъ хлыстомъ: эту операцію онъ производилъ съ такимъ же наглымъ презрѣніемъ, съ какимъ бездушный, разжирѣвшій плантаторъ производитъ ее надъ своими рабами. Я космополитъ, но смотря на этого наглеца, я понялъ, почему нѣмцы шестьдесятъ лѣтъ не могутъ простить французамъ спесь и наглость бонапартовскихъ офицеровъ! И въ эту минуту я симпатизировалъ сицилійцамъ, истребившимъ до послѣдняго своихъ завоевателей, я симпатизировалъ ирландцамъ въ Ирландіи и неграмъ въ Сан-Доминго! Я вовсе не фанатикъ идеи національности; я готовъ согласиться съ дѣятелями революціи 1789 года, что наше рожденіе въ той или другой человѣческой семьѣ есть случайность, а никакъ не принципъ, но я какъ бы чувствую оскорбленіе, когда вижу, что туземца на его собственной землѣ, подлѣ его дома, бьетъ иностранецъ… Бѣдный феллахъ! сколько ты выстрадалъ втеченіе нѣсколькихъ вѣковъ, ты теперь скроменъ, воздерженъ, терпѣливъ, какъ верблюдъ, твой старый товарищъ по нуждѣ и горю. И тебя еще бьютъ до сихъ поръ цивилизованные европейцы! Съ какой горечью подумалъ я о тѣхъ трудахъ, которые несешь ты для того, чтобы можно было раскупорить бутылку медоку или шампанскаго, которые были предложены сегодня мнѣ, заѣзжему гостю, на балѣ въ Измаиліи, устроенномъ для насъ твоимъ повелителемъ!
Балъ давался во дворцѣ, который кедивъ выстроилъ въ три мѣсяца, считая сегодняшній день, такъ какъ и нынче еще производились работы. Во многихъ его комнатахъ на всякій случай были приготовлены постели, выписанныя изъ Европы. Что стоилъ этотъ дворецъ со всѣмъ его убранствомъ — мудрено сказать, извѣстно только, что отдѣлка комнатъ для французской императрицы обошлась въ 1,200,000 франковъ. Ночлегъ во дворцѣ былъ предназначенъ для приглашенныхъ высшаго полета; прочіе же гости кедива, имъ же приглашенные, получили на его счетъ помѣщенія въ гостиницахъ. Въ этомъ городѣ, построенномъ среди безпредѣльной пустыни, могли бы жить въ это время развѣ только крезы; взять ванну здѣсь стоитъ 10 франковъ; одинъ господинъ, неполучившій приглашенія кедива, долженъ былъ жить на свой счетъ: за то, то онъ пробылъ въ гостиницѣ нѣсколько болѣе часа, отдохнулъ и и перемѣнилъ свой туалетъ, онъ заплатилъ 30 франковъ. Мнѣ пришлось провести ночь въ палаткѣ, гдѣ я получилъ новый, совсѣмъ еще не бывшій въ употребленіи матрацъ и подушку; бѣлье было также совершенно чисто. Подлѣ нашихъ палатокъ, въ огромномъ сараѣ были накрыты столы для обѣда. Вино было подано въ изобиліи и прекраснаго качества. Но несмотря на изобиліе какъ яствъ, такъ и напитковъ, многіе жаловались, что остались голодны. За питаніе каждаго изъ насъ кедивъ платилъ 50 франковъ въ день, но доставать кушанья приходилось чуть не съ боя. Я очень былъ радъ, что сегодня могъ овладѣть хлѣбомъ, сыромъ, сухими финиками и бутылкой вина, и этими невзыскательными припасами насытился какъ слѣдуетъ. Многимъ недостало стульевъ и они ѣли стоя. Такой бивуачный обѣдъ, какъ новость, былъ интересенъ, но нашлись чудаки, которые сердились, что въ пустынѣ имъ не подавали обѣдъ съ такимъ же конфортонъ, какъ у Вефура или Тортони.
Въ полдень солнце страшно жгло и я отправился къ измаильской достопримѣчательности — къ фонтану. Здѣсь я засталъ многочисленную публику; всѣхъ изумляла сила паденія воды въ этомъ фонтанѣ, устроенномъ посреди жгучаго, сыпучаго песку.
Вдругъ произошло движеніе въ толпѣ и она бросилась на уголъ улицы, я поспѣшилъ туда же. Проѣзжала французская императрица въ желтой амазонкѣ, сопровождаемая большой кавалькадой разныхъ раззолоченныхъ мундировъ; всѣ они ѣхали на дромадерахъ въ лагерь баши-бузуковъ. Какъ женщины, такъ и мужчины были одѣты въ самые фантастическіе костюмы. Арабы не отставали отъ своихъ гостей европейцевъ, и изъ всего этого вышелъ престранный маскерадъ. Востокъ и Западъ съ изумленіемъ смотрѣли одинъ на другого, каждый находилъ другъ друга смѣшнымъ. Только надменный Западъ выражалъ въ слухъ свое изумленіе, а сдержанный Востокъ довольствовался изумленіемъ про себя.
Въ лагерѣ происходили разныя игры, гремѣла музыка, наѣздники показывали свое искуство и бѣгъ своихъ лошадей, и въ этомъ отношеніи преимущество осталось, разумѣется, за синаю пустыни» Но объ ихъ ловкости на конѣ такъ много писано и въ стихахъ, и въ прозѣ, что не зачѣмъ повторять здѣсь эти описанія, которыя я провѣрилъ собственными наблюденіями и долженъ сознаться, что они нисколько не преувеличены.
Но становилось уже поздно, солнце заходило за горизонтъ, наступилъ часъ омовеній, предписанныхъ кораномъ. Туземцы омывали свое лицо и другія части тѣла публично, нисколько не стѣсняясь. Не стѣснялись они и при другихъ отправленіяхъ надобно видѣть это омовеніе, чтобы понять, насколько эти арабы грязны и неопрятны… Въ ихъ палаткахъ и подлѣ палатокъ грязь и вонь невыносимыя.
Въ случаѣ недостатка воды, или даже чистой воды, вѣрующимъ предписано дѣлать омовеніе пескомъ и даже голышами. Молятся они очень усердно, обращаясь лицомъ къ сторонѣ Мекки, а самфе ревностные во время религіозныхъ упражненій должны проползти извѣстное пространство на колѣняхъ. Меня въ особенности удивило одно странное религіозное упражненіе: двѣнадцать человѣкъ образовали кругъ, непрерывно кланялись въ середину, и въ тоже врой пѣли какую-то религіозную пѣснь, то протяжно, то скоро, однообразнымъ ритмомъ, похожимъ на блеяніе овецъ. Кто не успѣлъ попасть въ кругъ, стоялъ въ сторонѣ, повторяя молитву про себя.
Насмотрѣвшись на эти диковины, я возвратился въ городъ, время было готовиться къ наступающему балу, который открывался въ девять часовъ вечера. Когда я вошелъ, залы уже были наполнены гостями. Никогда въ жизни мнѣ не случалось видѣть разомъ столько различныхъ форменныхъ одеждъ, вышитыхъ золотомъ, серебромъ, обшитыхъ галунами, столько лентъ, звѣздъ, орденовъ. Залы были роскошно убраны, позолотой не поскупились и разсыпали ее всюду ужъ слишкомъ щедрою рукою. Да впрочемъ, и некогда было подумать о всѣхъ тонкостяхъ. Сто дней тому назадъ, на этомъ самомъ мѣстѣ, гдѣ теперь расхаживаютъ наши дамы, слишкомъ декольтированныя и усыпанныя брилліантами, — на томъ мѣстѣ, гдѣ стоятъ диваны и софы — былъ глубокій сыпучій песокъ. Постройка и убранство этого дворца обошлись въ 80 милліоновъ франковъ. Жара была нестерпимая, а новые гости все прибывали и прибывали. Я почувствовалъ головокруженіе — и поспѣшилъ къ выходу. Но не такъ-то легко было достигнуть его. Послѣ страшныхъ усилій мнѣ наконецъ удалось выйдти въ садъ, гдѣ въ это время въ особой бесѣдкѣ, ужинали кедивъ съ французской Императрицей, австрійскимъ императоромъ и прусскимъ принцемъ. Оттуда я прошелъ на улицу; вдругъ мой слухъ былъ пораженъ знакомыми мотивами… Что это такое?
Эту музыку я слышалъ въ Кадиксѣ… Играли испанцы. Далѣе, что ни шагъ, то музыканты или пѣвцы — европейскіе или арабскіе. Иду еще далѣе и одна сцена меня живо заинтересовала. Кругомъ палатки, изъ которой доносились голоса пѣвицъ, собралась большая толпа любопытныхъ. Я вошедъ въ палатку и въ глубинѣ ея, на возвышеніи, замѣтилъ группу женщинъ, сидящихъ на корточкахъ. Сцена, ими занятая, была слабо освѣщена красноватымъ свѣтомъ лампы. Онѣ были одѣты довольно богато въ шелковыя платья, на, шеѣ и на рукахъ у нихъ блестѣли драгоцѣнные камни. Двѣ изъ нихъ курили папиросы, оставляя ихъ, когда приходила очередь пѣть хору, аккомпанирующему примадоннѣ, здоровой женщинѣ, съ бубномъ въ рукахъ. Публикѣ какъ видно нравилось пѣніе и она по временамъ подтягивала хору. Мой ближайшій сосѣдъ таялъ отъ восторга, впиваясь глазами въ одну изъ пѣвицъ съ сильно развитыми формами; о своемъ восторгѣ онъ поспѣшилъ сообщить и мнѣ, съ энтузіазмомъ безпрестанно повторяя: какая красавица! какая красавица! Я не могъ сочувствовать его восторгу, находя эту даму дѣйствительно замѣчательной въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, но ужь никакъ не красавицей. Наслушавшись пѣнія, я вышелъ на улицу и побрелъ куда глаза глядятъ. Недалеко отъ дороги, ведущей въ портъ, я замѣтилъ большее сборище людей, толпившееся подлѣ какого-то барака. Въ баракъ никого не впускали. Верхняя часть одной стѣны барака была замѣнена кисеей; за этой преградой танцорки выдѣлывали разныя па.
Меня нѣсколько удивили принятыя предосторожности относительно танцорокъ, разобщенныхъ съ внѣшнимъ міромъ и заключенныхъ какъ бы въ крѣпости. Одинъ изъ моихъ сосѣдей обязательно разъяснилъ мнѣ эту кажущуюся странность.
— Видите-ли, европейскіе матросы — народъ безцеремонный и дерзкій; опасались, что они перепьются и тогда могутъ броситься на танцорокъ, съ цѣлью ихъ похитить, или…
Я поблагодарилъ за разъясненіе и хотѣлъ удалиться, но въ это время подошли ко мнѣ два шейка и пригласили выпить съ ними кофе. Я принялъ ихъ приглашеніе и послѣдовалъ за ними на почетное мѣсто, гдѣ и усѣлся, подобно имъ, поджавъ подъ себя ноги. Шейки старались быть любезными хозяевами и охотно удовлетворяли моему любопытству, обязательно отвѣчая на всѣ мои вопросы, разъясняя, насколько могли, мои недоумѣнія.
Я простился съ моими любезными собесѣдниками и снова вышелъ на воздухъ. Музыка раздавалась въ моихъ ушахъ, разнообразныя впечатлѣнія тѣснились въ моемъ мозгу. А луна свѣтила такъ нѣжно, звѣзды блестѣли такъ ярко! Было уже очень поздно. Усталый вернулся я въ свою палатку, поспѣшилъ лечь въ постель, но долго не могъ заснуть.
Такъ кончился для меня странный пышный праздникъ въ Измаиліи.
Но надобно было серьезно подумать, какими средствами выбраться изъ Измаиліи. «Гвіана» уже не была въ нашемъ распоряженіи; также нечего было и пытаться найдти мѣсто на «Пелузѣ». Однакожъ такъ или иначе, но слѣдовало добраться до Суэза. Въ Измаиліи шла страшная суматоха: по улицамъ везли и несли различные предметы, предназначенные къ отправленію въ Суэзъ. Чиновникъ кедива, распоряжающійся пріемомъ гостей вице-короля, совершенно потерялъ голову: чтобы избавиться отъ докучливыхъ требованій, онъ взвалилъ всю отвѣтственность на своего помощника, тотъ, въ свою очередь, буквально подражалъ своему начальнику и, вмѣсто себя, выставилъ тоже своего помощника; а этотъ послѣдній предалъ намъ на жертву какую-то маленькую административную спицу, неимѣвшую никакого значенія. Значитъ съ этой стороны нечего было ожидать толка и намъ оставался только одинъ рессурсъ: отправиться по желѣзной дорогѣ, но въ 11 часовъ уже закрыли кассу и объявили, что не станутъ выдавать билетовъ. Я, также, какъ и многіе другіе, не имѣлъ нигдѣ пристанища. Что было дѣлать? Къ моему благополучію я столкнулся съ Смалли. Онъ дѣйствовалъ съ достодолжной энергіей и успѣлъ убѣдить высшихъ египетскихъ сановниковъ, что журналисты, пользующіеся Я въ своей странѣ замѣтнымъ вліяніемъ, пріѣхали на открытіе ка: нала по приглашенію кедива вовсе не затѣмъ, чтобы ожидать среди пустыни, когда окончится праздникъ и ихъ заберетъ какой и нибудь отставшій корабль, что они имѣютъ право требовать, чтобы ихъ приняли на корабли, идущіе во главѣ экспедиціи. Его краснорѣчіе убѣдило египетскихъ сановниковъ и они дали приказаніе принять насъ на египетскій военный корабль «Сенааръ». Египетскій адмиралъ, которому мы вручили приказаніе принять насъ на его корабль, черезъ машиниста-англичанина отвѣчалъ, что онъ охотно приметъ насъ, но долженъ предупредить, что ему нечѣмъ будетъ насъ кормить и мы сдѣлаемъ лучше для себя, если возвратимся на беретъ и поищемъ другихъ средствъ для переѣзда въ Суэзъ. Мы отвѣчали, что готовы голодать, и требуемъ, чтобы спустили трапъ. Наше желаніе было исполнено.
«Сенааръ» небольшое военное судно, вооруженное семью армстронговыми пушками. Оно построено въ Англіи для англійской эскадры въ Китаѣ и продано кедиву. Войдя на палубу, мы замѣтили сидящихъ подлѣ пушки четырехъ англичанъ, которые, какъ мы узнали впослѣдствіи, были приняты на корабль на тѣхъ же условіяхъ, какъ и мы. Двое изъ нихъ были депутаты бирмингемской торговой палаты, третій рисовальщикъ для ^Англійской иллюстраціи" и четвертый — корреспондентъ газеты «Bombay Times».
Оставалось только узнать, когда мы отправимся, и пойдемъ ли въ головѣ или хвостѣ экспедиціи. Но получить на этотъ счетъ положительныя свѣденія было почти невозможно: несмотря на точное распредѣленіе мѣстъ, которыя долженъ занимать каждый корабль, никто, повидимому, знать не хотѣлъ этого распредѣленія; всякій желалъ идти впереди, отчего происходили безпорядки, напрасная потеря времени и была опасность столкновеній между судами, которая могла сопровождаться печальными послѣдствіями. «Сенааръ» по росписанію долженъ бы былъ идти изъ числа первыхъ, но какъ корабль египетскій, онъ на египетскихъ водахъ желалъ оказать вѣжливость иностранцамъ, и потому дозволилъ опередить себя всѣмъ иностраннымъ кораблямъ, которые только хотѣли воспользоваться его деликатностію. Такимъ образомъ мы пошли почти въ хвостѣ эскадры.
Между тѣмъ намъ слѣдовало позаботиться о своемъ пропитаніи. Смалли, которому не удалось сегодня даже позавтракать, принялъ этотъ вопросъ близко къ сердцу и быстро разрѣшилъ его. Пока мы стояли еще на якорѣ, онъ, вмѣстѣ съ однимъ изъ бирмингемцевъ, переѣхалъ на сосѣдній марсельскій корабль «Тонарегъ», нанятый на общій счетъ 24 мужчинами и 2 дамами, которые, по окончаніи праздника открытія Суэзскаго канала, намѣревались посѣтить Смирну" Константинополь, Афины и главные города Италіи. Смалли описалъ имъ наше горестное положеніе, осуждающее насъ на двухъсуточный постъ и просилъ позволенія пріобрѣсти на ихъ кухнѣ нѣкоторые необходимые для насъ припасы. Ему отвѣчали, что подобный случай не входилъ въ ихъ разсчеты, сами они не могутъ похвастать обиліемъ запасовъ, но въ виду нашего безвыходнаго положенія готовы намъ помочь и предложили Смалли обратиться въ метръ-д’отелю и выбрать, что намъ надо. Такимъ образомъ мы пріобрѣли въ достаточномъ количествѣ сухари, анчоусы, копченый языкъ, сыръ и бордосское вино. Но любезные хозяева «Тонарега» отказались взять какую бы то ни было плату за отпущенные припасы. Замѣчательно, что ни они не узнали нашихъ именъ, ни мы ихъ.
На другой день нашего плаванія, съ нами разлюбезничался и адмиралъ, угостивъ насъ легкимъ, но хорошимъ обѣдомъ.
На «Сенаарѣ» мы пробыли 45 часовъ. Во время пути мы нѣсколько разъ останавливались, получая сигналы отъ впереди идущихъ судовъ и каждый разъ узнавали, что причиной остановки «Пелуза», которой суждено было переходить отъ приключенія къ приключенію.
Адмиралъ и капитанъ «Сенаара» изучаютъ весьма небольшое жалованье, но корабельный поваръ, нѣмецъ, и механикъ, англичанинъ, получаютъ каждый по 500 франковъ въ мѣсяцъ. Матросы народъ неповоротливый, пассивный; имъ даютъ жалованья всего по 6 1/4 франковъ въ мѣсяцъ! Они прислуживали намъ охотно, съ предупредительностію. Ночью всѣ они спали. на палубѣ, завертываясь въ свои холщевые плащи. Они, какъ и вообще всѣ жители Египта, страдаютъ воспаленіемъ глазъ.
Отъ Измаиліи до Горькихъ озеръ видъ мѣстности крайне монотонный. Усталый отъ этого однообразія, главъ съ удовольствіемъ останавливается на Горькихъ озерахъ, которые въ сущности нездоровое болото; Красное море влило въ нихъ изъ себя 1,900 милліоновъ кубическихъ метровъ воды. Въ Измаиліи озеро Тимзахъ заключаетъ въ себѣ всего только 80 милліоновъ.
Не доѣзжая до Горькихъ озеръ существуетъ порогъ Серапеумъ; онъ возбуждалъ серьезныя опасенія, однакожъ весь нашъ караванъ миновалъ его благополучно. Слѣдующій за нимъ порогъ Шалуфъ пройденъ былъ также безъ всякихъ приключеній.
Но первыя суда нашего каравана уже подошли къ Суэзу. Намъ же выпала горькая участь: мы опоздаемъ къ первому празднику и бросимъ якорь въ нѣсколькихъ верстахъ отъ города.
При яркомъ солнечномъ освѣщеніи одни изъ послѣднихъ мы вошли въ рейдъ Суэза. Видъ былъ простъ и величественъ. На высокой красноватой скалѣ намѣчено было сильное укрѣпленіе, а у подножія ея разбросался городъ Суэзъ, одна изъ будущихъ міровыхъ столицъ, нынче же неопредѣленная куча изъ шатровъ и маленькихъ домишекъ. Напротивъ него, въ туманномъ отдаленіи высится гора Синай; влѣво идетъ пустыня. Мы находились теперь въ одномъ изъ центровъ міра, между Европою, Азіею и Африкою. Великій фактъ прорытія канала совершился, онъ прославитъ нашу генерацію я дастъ ей почетное мѣсто въ исторіи человѣчества! Здѣсь не было теперь ни ружейныхъ выстрѣловъ, ни грохота пушекъ, какъ въ Портъ-Саидѣ, но царствовала торжественная тишина и чистое лазурное небо смотрѣло такъ привѣтливо. Мысль работала и думы влекли въ будущее.
Мы распрощались съ «Сенааромъ» и на его лодкѣ отправились въ Суэзъ. Переѣздъ нашъ длился три четверти часа; мы высадилисъ подлѣ англійскаго отеля, но тутъ узнали, что поѣздъ желѣзной дороги отходитъ въ Каиръ черезъ 20 минутъ, и что намъ надо торопиться, чтобы успѣть запастись билетами. Мы, разумѣется, послѣдовали благому совѣту.
Въ это время Суэцъ, надо правду сказать, не представлялъ собой ничего привлекательнаго. Солнце жгло страшно и мелкая песочная пыль столбами стояла въ воздухѣ и густо покрывала стѣны и окна домовъ. Англійскій языкъ господствовалъ на вывѣскахъ. Цѣны на все варварскія. За какую-то дыру въ гостиницѣ требовали 125 франковъ въ день съ каждаго человѣка, неполучившаго приглашенія отъ кедива. Слѣдовательно благоразуміе требовало постараться, какъ можно скорѣе уѣхать въ Каиръ.
Что дѣлать въ пустынѣ, какъ не размышлять? Я долженъ былъ привести въ порядокъ идеи насчетъ канала. Меня послали на его открытіе вовсе не за тѣмъ, чтобы я удовольствовался живописнымъ описаніемъ его, — нѣтъ, въ качествѣ журналиста я обязанъ дать подробный отчетъ о всемъ, что я видѣлъ, слышалъ, что ощупывалъ руками, — я долженъ объяснить настоящее положеніе, я долженъ сдѣлать изъ него выводы. Я не принадлежу къ числу друзей г. Лессепса, я также не чувствую къ нему никакой вражды, и могу съ полнымъ безпристрастіемъ сказать, что считаю его дѣло дѣломъ великимъ, изумительнымъ.
Проѣхавъ весь каналъ отъ начала его до конца, я имѣлъ много случаевъ бесѣдовать съ развитыми путешественниками, съ людьми компетентными и лично незаинтересованными въ предпріятіи и ни одинъ изъ нихъ не могъ не согласиться, что это предпріятіе, не только велико по своей идеѣ, но вмѣстѣ практично и серьезно. Опытъ былъ сдѣланъ, цѣлый флотъ прошелъ изъ Средиземнаго моря въ Красное, и теперь уже невозможно считать предпріятіе химерой и утопіей. Фактъ на лицо: туннель между двумя мірами прорытъ и имъ можетъ пользоваться всякій. Если и есть кое-какія неисправности, если многое еще не вполнѣ окончено, то для исправленія и окончанія не представляется непреодолимыхъ преградъ. Цифры въ этомъ случаѣ могутъ дать удобный матеріяхъ для правильной оцѣнки факта. Цифры сдѣланныхъ уже издержекъ извѣстны въ точности, не трудно также опредѣлить цифру затратъ, необходимыхъ для совершеннаго окончанія предпріятія.
160 километровъ канала стоили 374 милліона франковъ; одинъ километръ (465 сажень) 2,350,000 франковъ. Это не дешево — правда, но всего въ 6 разъ дороже средней стоимости километра французскихъ желѣзныхъ дорогъ. Правда, Компаніи не приходилось ни гроша издержать по отчужденію земель, но какія непомѣрныя затраты она должна была сдѣлать на машины, какую громадную заработную плату ей приходилось назначать рабочимъ. Послѣдніе брали иногда отъ 12 до 14 франковъ въ день.
Многіе обвиняли компанію въ мотовствѣ, — въ томъ, что она давала себя эксплуатировать первымъ антрепренерамъ. Утверждали, что Лессепсъ придавалъ слишкомъ большую цѣну рекомендаціямъ отъ высокопоставленныхъ лицъ и давалъ большія содержанія людямъ неспособнымъ, которые поэтому дѣлали очень мало или портили и, въ свою очередь, покровительствовали своимъ подчиненнымъ фаворитамъ. Чрезъ это контроль былъ слабый, деньги тратились непроизводительно, а самъ Лессепсъ, упоенный лестью, закрывалъ глаза на всѣ эти безпорядки. Высчитали, что вмѣсто 374 милліоновъ можно было истратить даже нѣсколько менѣе 300 и все-таки довести предпріятіе до того положенія, въ которомъ оно находится теперь.
Разумѣется, путешественнику, неимѣющему въ рукахъ данныхъ, трудно повѣрить справедливость тѣхъ и другихъ вычисленій и потому принять ту или другую сторону. Но дѣло въ томъ, что спорные 75 милліоновъ составляютъ непроизводительную затрату пятой части всего капитала. Если такую мѣрку перенести на желѣзныя дороги, напримѣръ, на французскія, то легко убѣдиться, что въ этихъ предпріятіяхъ потеря не только пятой, но даже четвертой и третьей части капитала не рѣдкость. Тутъ дѣло не въ распорядителѣ предпріятіемъ, а въ цѣлой системѣ, представителями которой служатъ инженеры и подрядчики, споконъ вѣка умѣющіе гдѣ можно утянуть лишнія копѣйки въ свою пользу.
О непроизводительной растратѣ этихъ 75 милліоновъ не стоило бы, разумѣется, я упоминать, еслибъ каналъ былъ совершенно оконченъ. Но на самомъ дѣлѣ въ немъ еще много прорѣхъ. По всей длинѣ каналъ долженъ бы имѣть 8 метровъ глубины. Мѣстами и теперь онъ даже доходитъ до 9, но мѣстами уменьшается до 7, до 6 и даи; до 5; на послѣдней глубинѣ засѣла «Пелуза». Отъ одного берега до другого ширина канала должна имѣть 100 метровъ, — и съ этой стороны нельзя сдѣлать упрека строителямъ. Почему же они такъ исправны въ этомъ отношеніи и неисправны въ другихъ! А потому, что верхнюю ширину канала всякій можетъ самъ видѣть. Не то съ внутренней шириной на днѣ канала; она должна бы быть въ 22 метра; но мѣстами доходитъ до 18, до 16 и даже до 11. Это обстоятельство помѣшало «Гвіанѣ» выйдти изъ Портъ-Сайда. Но даже и 22 метра недостаточны, слѣдовало нормой положить 33.
Впрочемъ, церемонія открытія канала доказала, что по немъ и теперь уже могутъ ходить довольно большіе корабли. А на такихъ-то корабляхъ, разумѣется, и будутъ перевозиться товары изъ Азіи въ Европу я обратно. На большихъ разстояніяхъ транспортировка производится всегда на вмѣстительныхъ судахъ. Кромѣ того только предпріятія, основанныя на большіе капиталы, будутъ въ состояніи платить огромный тарифъ по 10 франковъ съ тонны и съ пассажира за проходъ черезъ каналъ. Корабль въ 2,000 тоннъ принужденъ будетъ разомъ заплатить 20,000 франковъ только за право прохода. Десять франковъ за 160 километровъ, вѣдь это составитъ почти 7 сантимовъ за километръ. Принимая во вниманіе, что каналъ стоитъ уже 375 милліоновъ франковъ, что на него еще придется употребить значительную сумму, что онъ за тѣмъ потребуетъ значительный ремонтъ, — тарифъ въ 10 франковъ не покажется чрезмѣрнымъ. Но является вопросъ: не выгоднѣе ли для компаніи, разсчитывая на усиленіе движенія по каналу, уменьшить этотъ тарифъ? Но разрѣшить такой вопросъ въ настоящее время можно только гипотетически — слѣдуетъ подождать, что скажетъ первый годъ опыта.
Но за то легко разрѣшить другой вопросъ. Опытъ показалъ, что теперь суда, сидящія въ водѣ 5 метровъ, съ трудовъ проходятъ по каналу. А такія суда еще не изъ самыхъ большихъ. «Пелуза» вмѣщаетъ въ себѣ 1,600 тоннъ и сидитъ въ водѣ 4,8 метра. Она, правда, прошла, но съ большимъ трудомъ, и шла медленно. Между тѣмъ необходимо, чтобы такія суда могли идти день и ночь безостановочно, со скоростію по крайней мѣрѣ 10 километровъ въ часъ.
Чтобы достичь такого результата, необходимо ширину дна сдѣлать въ 33 метра, для чего потребуется еще 18 мѣсяцевъ работѣ. Затраты придется сдѣлать большія. При средней цѣнѣ 2 франка 45 сантимовъ за кубическій метръ, вся работа обойдется около 80 милліоновъ франковъ. Но, говорятъ, что находятся антрепренеры, желающіе взять дополнительныя работы по 1 1/2 франка за кубическій метръ, что, разумѣется, значительно сократитъ валовую цифру расхода.
Можно бы сказать еще многое, но по неимѣнію достаточныхъ фактовъ приходится умолчать, напримѣръ, по вопросу объ отчужденіи земель, принадлежащихъ компаніи въ Портъ-Саидѣ, Измаиліи и Суэзѣ, которыя она продаетъ на 10 лѣтъ и слишкомъ дорого, что, повидимому, тормозитъ развитіе въ этихъ мѣстахъ промышленности, и по многимъ другимъ вопросамъ.
Во всякомъ случаѣ, въ результатѣ оказывается, что для совершеннаго окончанія предпріятія необходимо затратить еще отъ 65 до 75 милліоновъ франковъ, — сумму, въ сущности, незначительную, которую можно легко пріобрѣсти, продавъ дюжину или полудюжину броненосныхъ судовъ. Но будетъ ли компанія имѣть возможность легко достать эти 75 милліоновъ? Позволительно сомнѣваться, если вспомнить исторію послѣдняго ея займа, подписка на который покрыла только третью часть необходимой суммы, да и то, чтобы его совершенно реализировать, пришлось прибѣгнуть въ пособію лоттереи, къ чему вовсе не слѣдъ прибѣгать такой общеполезной компаніи, какъ компанія прорытія Суэзскаго канала.
Если доходы компаніи, которые скоро начнутъ поступать въ ея кассу, будутъ значительны, нѣтъ сомнѣнія, что подписка на необходимый для нея заемъ, пойдетъ хорошо. Но еслибы этого не случилось, то единственный совѣтъ, который можно дать старымъ акціонерамъ — это отказаться отъ дивидента до тѣхъ поръ, пока предпріятіе не будетъ приведено къ настоящему концу. Когда же это совершится, когда каналъ принесетъ тѣ великія услуги, какія онъ долженъ принести, тогда, нѣтъ сомнѣнія, предпріятіе будетъ приносить громадные барыши. Но тогда непремѣнно самъ собою поставится для разрѣшенія слѣдующій вопросъ: должны ли частныя лица на вѣчныя времена держать въ своемъ карманѣ ключъ міріі Каналъ почти на 10,000 верстъ сближаетъ между собой Европу, Индію и Китай. Эти 10,000 верстъ будутъ ли вѣчно принадлежать Лессепсу и его сотоварищамъ? Интересы 200 милліоновъ европейцевъ и 700 милліоновъ азіятцевъ будутъ ли вѣчно подчинены дивидентамъ нѣсколькихъ акціонеровъ? Не слѣдуетъ ли во имя общей пользы отобрать у нихъ это право и поступить съ ними, какъ поступила Англія съ индѣйской компаніей. Еще недавно европейскія націи выкупили право зундскихъ пошлинъ. Не слѣдуетъ ли теперь же поступить точно такъ же съ Суезскимъ каналомъ и объявить его, Босфоръ и Панаму, международной собственностію. Не слѣдуетъ ли подчинить ихъ распоряженію Высшаго Совѣта изъ соединенныхъ государствъ Европы, Африки, Азіи, Австраліи и Америки.
Такія мысли наполняли мой умъ, когда я былъ въ пустынѣ, когда я проѣзжалъ въ вагонѣ по зеленымъ нильскимъ долинамъ по дорогѣ въ Каиръ, наполненный мечетями и окруженный пальмовыми рощами.