Прочитавши поучительную для меня вашу рецензію, я долженъ противъ оной сказать нѣсколько словъ въ оправданіе свое, — дабы просвѣщенная публика судила меня не по одному вашему отзыву. Не стану говорить здѣсь ни о должности совершеннаго исторіографа, ни о достоинствахъ Археолога: потому что и въ томъ и въ другомъ вы довольно просвѣтили меня; хотя впрочемъ всѣ свои правила писали вы болѣе для Историка, нежели для Археолога, или писателя Древностей, — а Историкъ и Археологъ весьма великое имѣютъ между собою различіе. Но позволю себѣ сказать, — что и рецензентъ, или критикъ, не долженъ быть излишне опрометчивъ; что и онъ обязанъ также руководствоваться необходимыми для него правилами: на пр. быть безпрастрастнымъ, внимательнымъ, осторожнымъ, что находитъ несправедливымъ — сказать, да и представить тому хотя въ краткихъ словахъ причину; особенно не браться критиковать того, — чего самъ или совсѣмъ не знаетъ, или знаетъ только поверхностно; также остерегаться не умѣстныхъ язвительныхъ и вовсе неприличныхъ насмѣшекъ. Основываяся на семъ краткомъ изложеніи правилъ для критика, осмѣлюсь сказать и то еще: что вы, м. г., кажется, не руководствовались ни однимъ изъ сихъ правилъ — и свидѣтельствуюсь въ томъ вашею на меня рецензіею."
Вы на стран. 231 написали: «Какъ хороша, полна, чиста Глава IV первой Части; — отъ чего? Отъ того, что она вся заимствована изъ таковой же Главы въ прекраснѣйшей Исторіи Медицины Г. Рихера.» Ето вовсе несправедливо; ибо сія ваша IV Глава І й Части составляетъ въ изданной мною книгѣ хотя и IV же Главу; но не первой, а второй Части и притомъ еще втораго или послѣдняго отдѣленія. Глава сія, начинаясь съ 515, оканчивается на 544 сгараницѣ; слѣдовательно содержитъ въ себѣ слишкомъ 29 страницъ, — и въ ней говорится: о воспитаніи, ученіи, наукахъ, книгахъ и врачебной части. О сей послѣдней началъ я говорить на 535 и окончилъ на 539 страницѣ, упомянувъ при томъ: что извѣстія по сей только части преимущественно заимствовалъ я изъ сочиненія г. Рихтера. По какому же праву, вмѣсто шести страницъ, вы приписываете г. Рихтеру всю Главу, — состоящую больше, нежели изъ двадцати девяти страницъ? Благоволите же, м. г., признаться, что вы неточный послѣдователь вашей строгой осмотрительности, непоколебимой справедливости и совершеннаго безпристрастія!!! Здѣсь конечно вы, м. г., соображались съ своею воображательною системою, основанною на однѣхъ очевидностяхъ[1].
Послѣ многоглаголивыхъ разсказовъ вашихъ говорите вы (стр. 2З2): «He станемъ входить въ подробности; ибо книга въ восемь cотъ страницъ можетъ представить ихъ много. Ограничимся только нѣсколькими примѣрами единственно въ подтвержденіе словъ нашихъ.» За симъ вы, превративши, такъ сказать, въ прахъ заслуженнаго въ отечественной нашей Исторіи покойнаго Татищева, неусыпно трудившагося надъ нею по свидѣтельству издателей Историческаго Словаря 30 лѣтъ и сдѣлавши на счетъ его нѣсколько насмѣшекъ относительно выраженія pyкy приложить или рукоприкладство, говорите: «Ссылаюсъ на всѣхъ имѣвшихъ случай обращаться съ древними судебными бумагами и спрашиваю, видалиль они хотя одинъ актъ съ такимъ истинно рѣдкимъ рукоприкладствомъ?» На кого вы ссылаетесь? Кажется на приказныхъ служителей или старинныхъ подъячихъ? Но они ни Историки, ни Антикваріи; Татищевъ, котораго, кажется, вы или очень мало, или и совсѣмъ не читали, какъ историкъ и любитель отечественныхъ древностей, самъ видѣлъ два таковыхъ акта: а виноватъ ли онъ, что не въ его власти было дожить до нашего времени, — дабы, показавъ и вамъ видѣнное имъ, привести васъ изъ невѣрствія въ вѣру? Но легко и то еще могло статься, что вы и тогда бы ему какъ не новомодному, а старинному писателю — не повѣрили. По чему же не сочли, вы за небылицу описанныхъ мною древнихъ Гривенъ или Цатъ (стр. 294); уподобляемыхъ Вѣнценосною Бытописательницею нынѣшнимъ на шеѣ носимымъ медалямъ? Ихъ также ни одной никто изъ насъ не видывалъ.
При имени народа, названнаго у Нестора Норици, говорите (стр. 233), что я необинуясь, разсказываю такія вещи и рѣшаю такіе вопросы, коя требуютъ не однихъ поверхностныхъ знаній, а изслѣдованій трудныхъ и долговременныхъ." Но вы не имѣли, по видимому, досуга, или терпѣнія взглянуть на ссылку. Въ ней значится, что ето мнѣніе совсѣмъ не новое и не мое, а такой особы, которая неусыпно трудилась надъ изысканіемъ древностей и знаетъ, можетъ статься, несравненно больше — нежели десятокъ подобныхъ намъ съ вами бумагомарателей; именно ето мнѣніе извѣстнаго въ ученомъ свѣтѣ Преосвященнаго Митрополита Сестренцевича Богуша. Слѣдовательно я справедливѣе могу воскликнуть: гдѣжъ ваша осмотрительность и безпристрастіе? А вамъ свои восклицанія, какъ излишнія при семъ случаѣ, совѣтую употребить при изданіи другой подобной рецензіи.
Относительно статьи: Ольга отрѣщи Княжее и проч. вы написали (стр. 234): «Сочинитель Опыта такъ же не затруднялся ни мало: выписавъ сіе извѣстіе, онъ снабдилъ его весьма ученымъ примѣчаніемъ.»
Если въ Лѣтописяхъ нашихъ сего извѣстія и дѣйствительно нѣтъ, а находится оно только у Татищева — который впрочемъ показываетъ хотя и правдоподобную только тому причину (Истор. Россійс. II, стр. 239); то все однакожъ я не имѣлъ причины затрудняться помѣстить оное въ своей книгѣ тѣмъ болѣе, что 1 е никакъ не предполагалъ, дабы кто нибудь, ничѣмъ еще со стороны познаній въ отечественной исторіи себя неотличившій, вздумалъ заставлять публику вѣрить больше ему, нежели почтеннымъ и по сей части заслуженнымъ мужамъ Татищеву и Елагину; а 2 е, что остатки сего сбора, отъ простаго народа Куничнымъ называемаго, во многихъ губерніяхъ существовали до нашихъ временъ; между Малороссійской же черни слово куна и понынѣ въ такомъ же смыслѣ еще употребительно. Что же бы вы нашли тутъ достойнымъ затрудненія? — Я согласенъ буду развѣ въ томъ только съ вами, что ето написать мнѣ было конечно труднѣе, нежели вамъ — все опровергать и ничего не доказывать.
Что касается до примѣчанія и которое вы назвали весьма ученымъ и безъ всякаго основанія мнѣ приписали; то конечно я предоставляю вамъ, какъ великому во всемъ знатоку, судить о его достоинствѣ. А если бы вы заглянули въ XXXVII No періодическаго сочиненія о успѣхахъ народнаго просвѣщенія; то вѣрно нашли бы его тамъ на стр. 249 и не обвиняли бы меня напрасно. Впрочемъ справедливѣе кажется заключить можно, что вы, м. г., больше имѣете охоты хоть какъ нибудь да писать, нежели читать.
Далѣе на той же страницѣ вы сказали: «въ Опытѣ есть и открытія доселѣ мало извѣстныя» и проч. Вамъ можетъ быть, дѣйствительно въ первый разъ встрѣтились таковыя открытія по причинѣ выше приведенной мною; а всѣмъ другимъ любящимъ чтеніе извѣстно сочиненіе, на Французскомъ языкѣ напечатанномъ въ Санктпетербургѣ 1795 года, Доктора Гютри и посвященное Екатеринѣ Великой, подъ названіемъ: Dissertations sur les antiquités de Russie. Изъ сего-то сочиненія, какъ показано въ выноскѣ книги моей, заимствовалъ я статью о Гудкѣ. Далѣе: не читавши книгъ, не мудрено не знать, что по сіе время употребляются простымъ народомъ и древнія. — Можетъ быть уже испорченныя — въ Честь языческихъ боговъ хотя ни гимны, какъ вы ихъ называете, но пѣсни. Мудрено ли въ самомъ дѣлѣ, живучи въ Столицѣ, не видавши отдаленныхъ отъ ней областей Россіи, или хотя и видѣвъ, но безъ вниманія, а притомъ мало или ничего по крайней мѣрѣ Россійскаго не читавши, впасть въ подобное заблужденіе?
На той же страницѣ, касательно обыкновенія ставить на могилахъ кресты, пишете вы: «Есть и мысли слишкомъ особенныя.» Позвольте же узнать отъ васъ, что значитъ сія особенность? Если не вѣрите вы тому, такъ ето странно; мнѣ кажется, всякой, хотя мало знакомый съ Исторіею, знаетъ, что сіе обыкновеніе предками нашими заимствовано отъ Грековъ. По видимому, васъ въ неумѣстный восторгъ привели сія слова: «и прежде было оно (обыкновеніе сіе), какъ кажется, еще въ большемъ уваженіи, нежели нынѣ, разумѣя Великороссію; ибо здѣсь они въ самомъ дѣлѣ не въ такомъ обыкновеніи, какъ въ Малороссіи и Украйнѣ, гдѣ весьма немногіе и притомъ развѣ самые бѣдные не ставятъ таковыхъ крестовъ на могилахъ своихъ покойниковъ.» Но я такъ же могу сослаться на всѣхъ читателей, что здѣсь не малѣйшей, кажется, нѣтъ особенности мыслей.
Далѣе (на стр. 255) продолжаете вы проповѣдывать: «слогъ Опыта тяжелъ, нечистъ и мало обработанъ.» Для васъ долженъ онъ таковымъ казаться: потому что вы, какъ кажется, и приведенныя вами для примѣра статьи брали, такъ сказать, на выдержку, а отъ того и выборъ вашъ весьма неудаченъ. Не скрываю, что сей мой трудъ несовершенъ, въ чемъ я и передъ публикою извинялся въ предувѣдомленіи, котораго по всей вѣроятности вы также не читали: ибо, прочитавши его, вы бы увидѣли и причину находящихся въ сей книгѣ дѣйствительныхъ недостатковъ, и не было бы вамъ надобности ломать голову надъ изобрѣтеніемъ ей новыхъ титуловъ.
Въ семъ же предувѣдомленіи къ I Части (стран. VII) сказалъ я: что извѣстія относительно древностей Россійскихъ собиралъ я нѣсколько лѣтъ, просмотрѣлъ всѣ доходившія до меня Русскія и иностранныя сочиненія, дѣлая изъ нихъ соотвѣтственныя намѣренію моему извлеченія, которыхъ первую Часть приведши нынѣ въ порядокъ, издаю въ Свѣтъ подъ именемъ Опыта повѣствованія, о Древностяхъ Русскихъ. Видите ли, м, г., я издалъ записки подъ именемъ опыта, а не собственно такъ называемыя Древности. Если бы книгу свою назвалъ я симъ послѣднимъ именемъ; то конечно меня можно было бы обвинишь въ тщеславіи, а потому и считалъ достаточнымъ для нея наименованіе только Опыта.
Чтожъ касается до слога Опыта, — который, по словамъ вашимъ, тяжелъ, нечистъ и мало обработанъ, — а по моему мнѣнію не ровенъ, — то сіе зналъ я самъ и еще прежде васъ. Да и могъ ли сей слогъ быть инаковъ? Ибо, рѣшившись посредствомъ книги сей хотя нѣсколько познакомишь читателей, со стариннымъ слогомъ и чрезъ то показать какъ ходъ усовершенствованія его, такъ и различіе самыхъ нарѣчій, въ различныя времена употреблявшихся, во многихъ мѣстахъ приводилъ я точныя слова лѣтописей, грамматъ и указовъ, равномѣрно приводилъ также точныя слова и новѣйшихъ писателей; потому что издавалъ, собственно такъ назвать, Записки или извлеченіе изъ книгъ. Вотъ и причина замѣченной вами тяжелости, нечистоты и мало обработанности слога въ моемъ Опытѣ!
За отдаваемую мнѣ вами въ послѣднемъ пунктѣ (стр. 233) справедливость я вамъ много благодаренъ; но я въ немъ вы къ чести моей сказали больше, нежели должно; «всѣ возможныя извѣстія въ ней собраны.» Неправда. Есть возможность собрать ихъ еще больше; и я по изданіи книги уже написалъ ихъ нѣсколько тетрадей. Но чтобъ изъ сихъ черновыхъ, какъ вы называете, записокъ, «для настоящихъ древностей Русскихъ вмѣсто огромнаго тома въ восемь сотъ страницъ представить публикѣ книжку страничекъ во сто, полную по системѣ, ясную по чистотѣ слога;» то такое краткое, ясное, удовлетворительное и притомъ систематическое твореніе можетъ произвести только вашъ неообъемлющій разумъ. А я, предоставляя вамъ етотъ трудъ, скажу вашими же словами: что онъ увѣнчаетъ васъ блистательнѣйшимъ, нежели сія кое-какъ скомканная вами рецензія, успѣхомъ.
Впрочемъ есмь и проч.
10 Сентября 1818, Харьковъ.
Успенский Г. П. Ответ сочинителю рецензии на книгу: Опыт повествования о древностях руских / Гавриил Успенский // Вестн. Европы. — 1818. — Ч. 101, N 19. — С. 205-215.
- ↑ Ето слова г. Рецензента. Разсудительный читатель не удивится такой безсмыслицѣ, принявъ во уваженіе поспѣшность, съ каковою г. Критикъ комкалъ свою рецензію. У.