ОТВѢТЪ РУССКОМУ ВѢСТНИКУ ПО ТАКЪ НАЗЫВАЕМОМУ КРЕСТЬЯНСЕОМУ ВОПРОСУ.
правитьВъ Майской книжкѣ Русскаго Вѣстника (№ 10, стр. 153—158) довелось намъ прочесть разборъ небольшаго сочиненія, писаннаго нами въ Миланѣ и изданнаго въ Берлинѣ, въ началѣ текущаго года, подъ заглавіемъ: Обь усовершеніи узаконеній, касающихся до вотчинныхъ правь дворянства. Почтенный критикъ назвалъ свою статью «Свѣтъ изъ Милана по крестьянскому вопросу, или дума Русскаго патріота подъ Липами (Unter den Linden).»[1] Затѣйливо забавно! Содержаніе статьи вполнѣ соотвѣтствуетъ названію. Если бъ разборъ этотъ ограничился только шуточками, мы оставили бы критика-весельчака въ покоѣ. Но онъ предъявилъ притязаніе указать на основную мысль разобраннаго имъ сочиненія, и осудить ее изреченіями науки. Основной сей мысли онъ однако не указалъ и выразилъ даже воззрѣнія, возбуждающія сомнѣніе на счетъ положительности юридическихъ его ученыхъ свѣдѣній. Самъ блуждая, критикъ можетъ ввести въ заблужденіе и другихъ тѣмъ легче, что сочиненіе наше напечатано въ весьма ограниченномъ числѣ оттисковъ, а потому не всякому читателю доступно повѣрить мнѣнія оцѣнщика нашего* невольно мы вынуждены потревожить стремленія веселаго его нрава.
«Прочитанъ со вниманіемъ (говоритъ критикъ) книгу, мы остановились въ особенности на одномъ мѣстѣ (стр. 20—26) въ которомъ, если не ошибаемся, выражена главная, существенная мысль автора.» Здѣсь критикъ выписываетъ сплошь означенныя имъ шесть страницъ. Въ нихъ мы сперва указали на два вида права, знаменуемые въ нашихъ законахъ однимъ выраженіемъ крѣпостное право (документальное), т. е. на право вотчиннаго управленія и право поземельной собственности; потомъ упомянули о противорѣчіяхъ, къ которымъ повело смѣшеніе силъ двухъ правъ, другъ отъ друга совершенно различныхъ; наконецъ изложили вкратцѣ порядокъ, казавшійся намъ удобнѣйшимъ для разъясненія и правильнаго выраженія основныхъ понятій нашего: законодательства въ семъ отношеніи.
«И такъ (восклицаетъ критикъ) вотъ вся тайна великаго дѣли, надъ которымъ ломаешь себѣ голову бѣдная Россія, надъ которымъ трудятся наши писатели и помѣщики!… Да возрадуются сердца и возвеселятся души: наше дѣло теперь въ шляпѣ.»
Надъ всѣми этими возгласами видимъ шутовской колпакъ, а дѣла въ шляпѣ не видимъ и никакъ не предполагали умѣстить его на шести выписанныхъ страницахъ. Главная, существенная наша мысль, которой доискивается почтенный разбиратель, совсѣмъ не выражена въ томъ мѣстѣ, на которомъ онъ соблаговолилъ остановиться: она объяснена въ разныхъ мѣстахъ нашей книжки, почти всегда одинаково, и, при нѣкоторой степенности въ разборѣ, легко было бы ее замѣтить. Вотъ они:
«Правильное рѣшеніе вопроса о введеніи 6олѣе точности и правомѣрія въ отношеніяхъ дворянства съ подвластнымъ ему сословіемъ, зависитъ отъ избранія пути къ осуществленію желаемыхъ усовершеній. Если, при этомъ, принять въ основаніе понятія новыя или чуждыя, удалиться отъ духа нашего законодательства, и требовать совершенной перемѣны обычныхъ воззрѣній и отношеніи, то число препонъ само собою увеличится. Если, напротивъ того, утвердиться на началахъ, предлагаемыхъ разумомъ собственнаго нашего законодательства; выяснить благотворныя его стороны, но всемъ соотвѣтствующія нашему быту, и такимъ образомъ направить улучшенія, чтобы общія требованія самобытнаго духа нашего приведены были въ соглашеніе съ условіями различныхъ мѣстностей, то выводъ, несомнѣнно, будетъ утѣшительнѣйшій.»
На основаніи этой мысли мы, въ книжицѣ своей, обсудили вопросы объ уступкѣ усадебъ, о непремѣнномъ пользованіи участкомъ земли, о различныхъ вотчинныхъ отношеніяхъ, и наконецъ изъяснили порядокъ, который, по мнѣнію нашему, могъ бы, правильностью своего направленія, обезпечить надежное продолженіе дѣла.
Основная мысль наша истекаетъ изъ убѣжденій, которыя дерзаемъ здѣсь предложить на созерцаніе почтеннаго критика и его собратьевъ реформаторовъ, цивилизаторовъ, реорганизаторовъ и гумановъ, т. е. сонма людей болѣе или менѣе Русскихъ:
Россія родилась не вчера, и опочить, вѣроятно, не завтра, а потому, ни пеленки ей не пристали, ни костылей для нея не нужно. Государственная ея жизнь развивается уже безъ малаго тысячу лѣтъ; въ теченіе этого времени она выработала свой гражданскій бытъ и выразила въ немъ свой духъ, свои самобытныя начала (или свои принципы, какъ говорятъ наши радикалисты). Къ числу этихъ началъ принадлежитъ коренной уставъ нашихъ вотчинныхъ отношеній, который проявляетъ связь двухъ сословій. Изъ нихъ одно, высшее, олицетворяетъ мѣстную правительственную силу, а другое, подвѣдомственное, силу производительную. Связь между сими сословіями тверда и велика. Это понятно: просвѣщенный умъ, капиталъ и предпріимчивость связуются, естественными узами съ непосредственнымъ трудомъ, прямымъ воздѣлываніемъ и работою тѣлесною. Сею связью разрывается задача, надъ которою, говоря языкомъ нашего критика, ломаетъ, а по нашему мнѣнію проломить себѣ голову западъ Европы. Неоспоримо, что, какъ во всякомъ человѣческомъ дѣлѣ, такъ и въ вотчинныхъ отношеніяхъ есть злоупотребленія; но неопровержимо и то, что массою блага, заключающагося въ семъ родномъ нашемъ учрежденіи, можетъ быть побѣждена масса золъ, составляющихъ пластъ наносный и случайный.
Знаемъ, что съ симъ именно воззрѣніемъ нашъ почтенный критикъ не согласенъ. Къ опроверженіяхъ своихъ, онъ призываетъ на помощь юриспруденцію и исторію, причемъ однако далъ сильные промахи.
"Исторія Среднихъ Вѣковъ (говоритъ критикъ) показываетъ вамъ вездѣ одно господствующее явленіе: привилегированныя сословія, которыхъ частное право надъ сословіями низшими: вмѣняетъ право общее, государственное.и
И такъ, но мнѣнію нашего разбирателя, общее право, jus commune, тоже, что государственное, Jus publirum. Неужели? Мы учились встарь, что jus publicum, государственное пряно, образуетъ самостоятельную науку, раздѣляющуюся на внутреннее и внѣшнее государственное право, jus publicum internum et externum; что послѣднее именуется также jus gentium, нравомъ международнымъ. Учились мы, что jus commune, общее право, когда ne принимается въ смыслѣ jus naturae, есть понятіе, примѣняющееся къ законодательству всякаго отдѣльнаго государства. Напримѣръ, у насъ дворянство, купечество, мѣщанство, сельскія сословія имѣютъ свои особыя постановленія, или частныя права; но въ законахъ нашихъ встрѣчаются постановленія, равно обязательныя для общее право, Русское jus commune. Правило: никто не отговаривается незнаніемъ закона, принадлежитъ къ нашему общему праву. Если бъ въ нашихъ законахъ встрѣтилось правило: никто не долженъ говорить и писать о томъ, чего не знаетъ, оно непремѣнно причислилось бы къ нашему общему праву, и безъ сомнѣнія нашъ почтенный критикъ не примкнулъ бы повиноваться сему правилу. Статься можетъ, что съ того времени, какъ мы покинули университетскія скамьи, произведены въ наукѣ правовѣдѣнія необыкновенные перевороты и общая эмансипація. Пика въ этомъ положительно но убѣдимся, мы сохранимъ свою усадебную осѣдлость въ юриспруденціи, и будемъ считать, что общее право и государственное два предмета совершенно различные. Точно такъ же мы никакъ не согласимся, чтобы люди служилые Среднихъ Вѣковъ, — странное выраженіе, которое нашъ почтенный критикъ примѣняетъ къ феодальнымъ властителямъ, т. е. къ баронамъ, графамъ и герцогамъ, — имѣли что-либо общее съ господскими правами нашего дворянства. Феодалисмъ возникъ и развился путемъ войны; тѣмъ же путемъ ему слѣдовало рушиться; феодальные властители противились королямъ, угнетали вассаловъ, находились въ непріязненныхъ отношеніяхъ и другъ съ другомъ. Совсѣмъ иное явленіе представляетъ собою развитіе нашей вотчинности и помѣстности. Она, съ самаго своего появленія, идетъ путемъ мирнымъ, постоянно являетъ собою стремленіе къ связи и дружелюбію, при этомъ дворянство отличается всегда преданностью къ престолу, и благорасположеніемъ къ подвластному ему сословію. Слѣдовательно напрасно почтенный критикъ примѣняетъ къ нашему прошедшему феодалисмъ, а въ будущемъ предусматриваетъ какой-то вандалисмъ, т. е. борьбы и отчаянныя сопротивленія. Коли, въ семъ случаѣ, нашъ почтенный критикъ разумѣетъ пренія, могущія возникнуть при обсужденіи вопросовъ, но временамъ предлагаемыхъ, то онъ совершенно не правъ. При разсмотрѣніи всякаго вопроса, могутъ быть столкновенія мнѣній. Обходится это, смотря но обстоятельствамъ, различно. Иной имѣетъ убѣжденія да не умѣетъ ихъ выразить; другой не смѣетъ высказаться; третій то же видитъ вещи прямо, но, какъ бы это сказать поучтивѣе, уклончивъ: поддакнетъ тамъ, гдѣ желалъ бы сказать нѣтъ. Но встрѣчаются также люди прямодушные и твердые, которые всегда необинуясь скажутъ: это можно, а этого нельзя. Такіе люди и у насъ на Руси не перевелись, а наши Православные Цари всегда такихъ людей жаловали, отличали и любили. Такъ гдѣ же тугъ быть отчаянной борьбѣ, о которой мечтаетъ нашъ почтенный критикъ?
Одно послѣднее замѣчаніе. О важныхъ предметахъ не худо бы разсуждать съ нѣкоторою степенностью, въ особенности если они касаются до науки правовѣдѣнія, или юриспруденціи. Тутъ уже не до смѣха. Въ другихъ случаяхъ можно и пошутить и остаться человѣкомъ весьма умнымъ: статья же нашего критика подписана д….ъ.
Что напишешь перомъ, того не вырубишь топоромъ.
- ↑ Издатель нашего сочиненія. Э. Бокъ, живетъ въ Берлинъ въ улицъ Unter den Linden, т. е. полъ Липами.