Основной грѣхъ либеральной программы.
правитьНоябрьскій съѣздъ земскихъ представителей оставитъ крупный слѣдъ въ исторіи политическаго развитія Россіи. Резолюціи, принятыя земскими дѣятелями на засѣданіяхъ 6, 7 и 8 ноября, являются не только первою внушительною манифестаціею имущаго русскаго общества противъ полицейско-самодержавнаго режима, но и впервые заявленною, опредѣленною программою либеральной партіи, медленно и трудно складывавшейся послѣдніе годы усердными стараніями буржуазной демократіи. Давно ожидаемая программа не получила, правда, достаточно точнаго и яснаго выраженія. Буржуазная демократія, кровно заинтересованная въ томъ, чтобы знамя либерально-демократическаго блока привлекло какъ умѣренные умы господствующихъ классовъ, такъ и бурныя силы народныхъ массъ, окутала туманнымъ покровомъ наиболѣе сомнительные пункты своей деклараціи и вообще, постаралась придать ей такую отвлеченную, алгебраическую форму, которая можетъ быть заполнена самымъ различнымъ содержаніемъ. Однако, благовидная внѣшность скромной уклончивости оказалась не въ состояніи скрыть антинародную сущность земскихъ резолюцій. Ее выдаетъ не столько двусмысленность и намѣренная недоговоренность отдѣльныхъ положеній, сколько основная точка зрѣнія, строго и послѣдовательно выдержанная во всѣхъ одиннадцати членахъ либеральнаго символа вѣры.
Коренную причину ненормальности современнаго государственнаго порядка русская оппозиція видитъ въ томъ, что бюрократическій строй разобщаетъ верховную власть съ населеніемъ и порождаетъ между ними взаимное недовѣріе. Между тѣмъ, «правильное теченіе и развитіе государственной и общественной жизни возможно лишь при условіи живого и тѣснаго общенія и единенія государственной власти съ народомъ». Поэтому либеральная программа считаетъ безусловно-необходимымъ для созданія и сохраненія этого живого и тѣснаго общенія и единенія между властью и обществомъ и для обезпеченія правильнаго развитія государственной и общественной жизни, «правильное участіе народнаго представительства, какъ особаго выборнаго учрежденія, въ осуществленіи законодательной власти, въ установленіи государственной росписи доходовъ и расходовъ и въ контролѣ за законностью дѣйствій администраціи». Эти разсужденія заключаютъ, какъ неизбѣжный логическій выводъ, безповоротное и окончательное уничтоженіе россійскаго абсолютизма; но онѣ съ тою же послѣдовательностью устанавливаютъ, на мѣстѣ разрушеннаго абсолютизма, главныя основы новой политической системы, которая въ корнѣ отрицаетъ необходимую, съ демократической точки зрѣнія, полноту правъ народа.
Демократія принципіально признаетъ законодательную, верховную власть только за народомъ, который является самодержавнымъ властителемъ своихъ судебъ. Всѣ законы исходятъ отъ народа. Правительство представляетъ только исполнительную власть; оно не правитъ, а управляетъ на точномъ основаніи законовъ, и за всѣ свои дѣйствія несетъ отвѣтственность передъ народомъ. Политическая программа либерально-демократическаго блока не признаетъ принципа народнаго суверенитета. Въ то время, какъ демократія требуетъ полной передачи верховной власти народу, либералы утверждаютъ, что главная ненормальность существующаго порядка заключается только въ разобщенности правительства съ населеніемъ, и настаиваютъ на дарованіи гражданамъ лишь извѣстной доли въ тѣхъ правахъ, которыми обладаетъ самодержавная ворона. Послѣдняя попрежнему остается источникомъ законовъ, главою законодательной и исполнительной власти и сохраняетъ свои священныя и мистическія полномочія. Ея воля ставится не только рядомъ съ волей народа, но и надъ нею. Какъ училъ старый теоретикъ конституціонной монархіи, Штейнъ, санкціи монарха предоставляется выражать не однѣ потребности администраціи и не одну волю народнаго представительства, но и высшее ихъ соотношеніе.
При такихъ условіяхъ грядущая русская конституція, неожиданно даже для самихъ либераловъ, легко можетъ принести осуществленіе гнилой славянофильской теоріи, согласно которой царю должна принадлежать вся сила власти, а землѣ — вся сила мнѣнія. Но мнѣніе имѣетъ цѣнность лишь тогда, когда за нимъ стоитъ могущество власти. Если теорія признаетъ равноправность державныхъ функцій короны и народа, то практика не считается съ необезпеченными правами. Корона, въ рукахъ которой сосредоточиваются государственныя средства, войско и бюрократія, которая обладаетъ законодательными полномочіями, неизбѣжно превратитъ въ декоративное учрежденіе народное представительство съ его скромнымъ правомъ участія въ законодательствѣ. Бумажныя конституціи европейскихъ монархій первой половины прошлаго вѣка служатъ неопровержимымъ историческимъ свидѣтельствомъ, какъ распредѣляется государственная власть между сильной короной и ничтожнымъ парламентомъ. И не только въ моменты острыхъ столкновеній между властью и народомъ монархическая конституція оказывается карточнымъ домикомъ, она не обезпечиваетъ народныхъ интересовъ даже въ обычное время, при нормальномъ теченіи государственной жизни. Признаніе народнаго суверенитета обусловливаетъ полную зависимость исполнительной власти отъ народа, въ лицѣ его представителей. Глава государства, формируя составъ исполнительныхъ органовъ, обязанъ призывать къ высшему управленію только членовъ парламентскаго большинства, выражающаго въ данный моментъ преобладающую народную волю. Монархъ — суверенъ не ограниченъ никакими обязательствами и назначаетъ министровъ страны по личному произволу и усмотрѣнію. Избраніе министровъ изъ членовъ парламентскаго большинства составляетъ неотъемлемую черту дѣйствительнаго парламентскаго правленія, которое основывается на солидарности правительства, если не съ народомъ — въ современномъ классовомъ обществѣ такой солидарности быть не можетъ, — то съ болѣе или менѣе широкими слоями населенія.
Въ Германіи и Австріи, гдѣ парламентаризма въ полномъ смыслѣ слова не существуетъ, гдѣ правительство не зависитъ отъ воли народныхъ представителей, борьба между властью и населеніемъ до сихъ не прекращается и — рано или поздно — неизбѣжно должна закончиться провозглашеніемъ народнаго суверенитета. Но отсталые элементы русскаго либерализма извлекли для себя изъ опыта западной Европы лишь тотъ урокъ, что конституціонная монархія представляетъ лучшее средство для сохраненія привилегій, выросшихъ изъ сословно-крѣпостного строя, для сосредоточенія политической власти въ рукахъ привилегированнаго меньшинства и для неограниченной эксплоатація верхними десятью тысячами широкихъ массъ населенія. Это стремленіе является реальной основой политики наиболѣе вліятельныхъ элементовъ земскаго либерализма. Дѣтище разнороднаго конгломерата, въ которомъ буржуазная демократія соединилась съ дворянской фрондой, — либеральная программа земскаго съѣзда должна была установить я установила политическія основы не только классоваго, но и олигархическаго угнетенія народа. Поэтому умолчаніе о всеобщемъ, прямомъ я равномъ для всѣхъ гражданъ избирательномъ правѣ вовсе не представляется разсчитаннымъ пріемомъ Эзоповскаго языка и не погашается седьмою резолюціею, гласящею, что «личныя, гражданскія и политическія права всѣхъ гражданъ должны быть равны». Лживость этого заявленія лучше всего опредѣляется тѣмъ, что оно находится въ явномъ и не замаскированномъ противорѣчіи съ девятою резолюціею, которая высказываетъ требованіе, чтобы «въ участію въ земскомъ и городскомъ самоуправленіи были привлечены по возможности всѣ наличныя силы мѣстнаго населенія». Участіе въ мѣстномъ самоуправленіи цѣликомъ входитъ въ область политическихъ правъ гражданъ, и, однако, либеральная программа, только что широковѣщательно провозглашавшая политическое равенство, на первомъ же пробномъ камнѣ даетъ глубокую трещину и ограничиваетъ народныя права какою-то неопредѣленною «возможностью». То же ограниченіе, хотя и въ менѣе ясномъ видѣ, заключается въ послѣднемъ, столь превосходномъ по внѣшности, пунктѣ либеральной деклараціи, гдѣ выражается надежда, что «верховная власть призоветъ свободно избранныхъ представителей народа, дабы при ихъ содѣйствіи (!) вывести наше отечество на новый путь государственнаго развитія».. Здѣсь не только отсутствуетъ всякій намекъ на суверенитетъ учредительнаго собранія, созваннаго для коренного обновленія русской жизни, но «представители всего народа» подмѣнены «представителями народа». Въ политическихъ программахъ такіе «пропуски» означаютъ лишеніе политическихъ правъ милліоновъ рабочаго люда
Эти основные промахи либеральной программы вполнѣ опредѣляютъ ея антинародный характеръ. Между тѣмъ, она — зрѣлый плодъ того либерально-демократическаго блока, который взлелѣяли освобождены я къ которому теперь примкнули соціалисты — революціонеры, съ финляндскими, польскими, грузинскими и другими націоналистами. Такимъ образомъ, земская программа пріобрѣтаетъ на дѣлѣ значеніе объединенной платформы всѣхъ буржуазныхъ партій, стремящихся къ уничтоженію самодержавія. Поддерживаемый «революціонными» партіями, либерально-демократическій блокъ явно пытается навязать свою программу великому освободительному движенію современной Россіи и исказить его возможные результаты. И только сознательное, самостоятельное и энергичное вмѣшательство революціонной соціалдемократіи въ загорѣвшійся по всей линіи бой между старой и новой Россіей можетъ разстроить этотъ заговоръ противъ народа и обезпечить рабочему классу его необходимыя права. Когда на политической аренѣ появятся стройные ряды рабочихъ батальоновъ и рѣшительно оттѣснять съ авансцены вялые и колеблющіеся элементы имущаго общества, тогда только отдѣльные ручьи народнаго недовольства сольются въ мощный и широкій революціонный потокъ, который бурнымъ порывомъ смететъ всѣ пережитки, такъ дорого стоющіе рабочему люду.