Осколки минувшаго.
правитьИ. Н. Ге.
правитьСтолбинъ-Десятова Екатерина Петровна, 85 лѣтъ, вдова дѣйствительнаго статскаго совѣтника. Крѣпкая еще старуха. Говоритъ медленно, отчеканивая слова, съ самоувѣренностью и апломбомъ.
Столбинъ-Десятовъ Иванъ Петровичъ (Жанъ), ея внукъ, отставной поручикъ кавалерійскаго полка. Носитъ мундиръ.
Теженецкій Василій Васильевичъ (Вася), ея внукъ (сынъ дочери), 16 лѣтъ — ученикъ частнаго пансіона.
Алексинская Екатерина Александровна, ея крестница. Молодая женщина. Кисейная барыня, крайне доброе существо.
Мѣстнова Аделаида Григорьевна, компаньонка Екатерины Петровны Столбинъ-Десятовой. Старая дѣва; бѣлится и румянится.
Пехлецовъ Дмитрій Владиміровичъ, помѣщикъ, старикъ. Дамскій угодникъ. Одѣвается по модѣ.
Неряцкій Михаилъ Никаноровичъ, 35 лѣтъ, инженеръ-технологъ, управляющій имѣніемъ Алексинской. Вполнѣ приличный образованный человѣкъ. Одѣвается изысканно хорошо, но просто; въ 4-мъ актѣ на немъ шелковая русская рубаха, поддевка тонкаго сукна съ рукавами, личные сапоги.
Абарова Анна Ѳедоровна, бѣдная чиновница — лѣтъ 36-ти, крайне утомленная и усталая.
Павла Егоровна (Полина), ея дочь.
Гусевъ — чиновникъ.
Додо Моронова, Анжъ Моронова, сестры, московскія барышни.
1-й Лакей, 2-й Лакей, 1-я Горничная, 2-я Горничная, 3-я Горничная, прислуга Столбинъ-Десятовой.
Настя, Лакей, прислуга Алексинской.
ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.
правитьАнна Ѳедор. (входя). Точно у васъ ушей нѣтъ!… Цѣлый часъ заставляете звонить и ждать у подъѣзда!
1-й Лакей. Да ея превосходительства нѣтъ дома, изволили къ обѣднѣ поѣхать.
Анна Ѳедор. Это ничего не значитъ; все-таки отворить можно. Что, ужь укладываетесь? Ѣдете?
1-й Лакей. Какъ видите. Одинъ обозъ уже отправленъ.
Анна Ѳедор. Да? Кто-же съ обозомъ поѣхалъ?
1-й Лакей. Поваръ — извѣстно; его обязанность.
2-й Лакей (съ насмѣшкой). И потоку кушанье теперь въ ресторанѣ только на двѣ особы берутъ съ.
Анна Ѳедор. (съ неудовольствіемъ). Ну хорошо, ступайте; я подожду генеральшу.
1-й Лакей. Аделаида Григорьевна еще не вставали.
Анна Ѳедор. Ну, такъ что-же? Ну и пусть себѣ дрыхнетъ хоть до 12 часовъ. Намъ ее совсѣмъ не нужно!
1-й Лакей. А какъ насъ заругаютъ. Скажутъ зачѣмъ пустили!
Анна Ѳедор. Что?!.. Что такое?!.. А вотъ я за это на тебя да на твою Аделаиду Григорьевну и пожалуюсь ея пр — ву, чтобы ты не смѣлъ грубостей мнѣ говорить.
1-й Лакей. Я не грублю, помилуйте… Какія грубости…
2-й Лакей. Зачѣмъ грубить…
Анна Ѳедор. Убирайтесь вонъ!.. вотъ и все!.. Я съ вами дураками и говорить не хочу… (Лакеи несмѣло удаляются.) Подайте намъ сюда чаю.
1-й Лакей. А вотъ когда ея превосходительство пріѣдутъ-съ…
2-й Ланей. Тогда и подадимъ. (Уходятъ.)
Анна Ѳедор. (имъ вслѣдъ). Грубое животное!.. Скотина!..(Взглянувъ на дочъ, которая все это время стоитъ молча въ сторонѣ.) Ну, что-же ты? Чего ждешь? Садись. Слава Богу, версты четыре прошли, думаю ногъ подъ собою не слышишь… Посмотри на себя какая ты блѣдная, какъ полотно!
Полина (подходитъ къ зеркалу, поднимаетъ кисею и взглянувъ на себя). Поблѣднѣешь, не обѣдавши четыре дня! (Снимаетъ шляпку и небрежно бросаетъ ее на столъ.) Ходимъ, ходимъ, точно вѣчные жиды и нигдѣ пристанища намъ нѣтъ!.. (Сдергивая перчатку.) Ахъ, надоѣла мнѣ такая жизнь! (Снимаетъ другую и рветъ ее.)
Анна Ѳедор. Что — готово уже? Конецъ?
Полина (желчно). Конецъ! Дешевыя перчатки никогда долго не носятся!
Анна Ѳедор. А, дорогихъ захотѣлось!
Полина. Еще-бы! Не даромъ говоритъ пословица: «что дорого — то мило». (Начинаетъ разсматривать разныя вещи на этажеркѣ.)
Анна Ѳедор. «А что дешево — то гнило». Знаю я это, матушка, знаю хорошо — да только нѣтъ у насъ и на дешевый-то товаръ денегъ… вотъ что! (Замѣтивъ, что Полина, зацѣпивъ рукавомъ одну изъ куколъ — повалила ее.) Поосторожнѣй, пожалуйста, не сломай чего-нибудь.
Полина (взявъ въ руки чашку). Ахъ, какая счастливая эта генеральша!.. Какъ я люблю vieux-saxe!
Анна Ѳедор. (садясь въ кресло и взявъ со стола книгу). Много ты его видѣла!
Полина. Столько-же, сколько и вы.
Анна Ѳедор. Гдѣ-же это?
Полина. Тамъ, гдѣ и вы; гдѣ мы бываемъ. У княжонъ Ручневыхъ, у Мороновыхъ… во всѣхъ хорошихъ домахъ.
Анна Ѳедор. Такъ я думаю, ты тамъ и не очень-то смѣешь все брать въ руки да вертѣть. Перестань, сдѣлай милость, поставь на мѣсто, положа, а то, того гляди, еще расколотишь!
Полина. Точно я ребенокъ. (Ставитъ вещицу на мѣсто.)
Анна Ѳедор. Хуже! И что за манера у тебя все брать, всему удивляться и все трогать… Бываешь въ хорошихъ, какъ ты говоришь, донахъ, — такъ и держи себя, какъ слѣдуетъ, порядочно.
Полина. Что-же я непорядочнаго дѣлаю, маменька? Развѣ въ томъ есть что-нибудь дурнаго, что я любуюсь чужимъ добромъ? Вѣдь только въ «чужихъ» домахъ я и вижу что-нибудь; дома вѣдь у насъ мнѣ разсматривать нечего…
Анна Ѳедор. (съ отчаяніемъ). Господи, да гдѣ же мнѣ взять?.. Гдѣ?.. Тебѣ вотъ vieux-saxe нравится, а я не придумаю гдѣ-бы простаго горшка добыть, чтобы сварить щи да кашу… (Махнувъ рукой.) Да и варить нечего!
Полина. Развѣ я этому виновата.
Анна Ѳедор. Ну и не я тоже! Я бьюсь какъ рыба объ ледъ!.. Развѣ ты не знаешь этихъ проклятущихъ большихъ баръ? За всякій грошъ, что они дадутъ, не оберешься отъ нихъ оскорбленій! Это они какъ будто долгомъ своимъ считаютъ.
Полина. Такъ зачѣмъ-же вы воспитали меня тогда, выростили въ ихъ средѣ и на ихъ средства, какъ свѣтскую барышню?.. развивали потребности роскоши и довольства? Вы знали, что у насъ ничего нѣтъ.
Анна Ѳедор. Вотъ она благодарность за любовь матери! И за это еще упрекъ!.. Вѣдь ты дочь чиновника, дворянка, — полагаю… Не могла-же я не дать тебѣ образованія? Ну и выклянчила, вымолила.
Полина. Господи!.. Хотя-бы какая-нибудь исходная, свѣтлая точка… хотя-бы искра надежды въ буду щепъ!.. Только что у меня веселый характеръ, что я не хныкалка…
Анна Ѳедоровна (послѣ ея ухода). Ахъ, прахъ тебя возьми! Ты не кланяешься — и не нужно… и тебѣ никто кланяться не станетъ!.. Приживалка противная! Изъ-за всякой юбки готова ноги у генеральши лизать, наушничать на нею дворню, сплетничать — тѣнь и умна, и вдругъ…
Аделаида Григ. (показываясь опять въ столовой). Не могли вы имъ отказать?.. Всякій день таскаются.
2-й Лакей (вслѣдъ за ней). Да они, сударыня, не женируются… Мы докладывали, а они ея пр--ву, говорятъ, жаловаться будутъ… Не подъ ручку-же…
Аделаида Григ. Безсовѣстная!… (Входя.) Самоваръ давайте, я думаю сейчасъ Катерина Петровна пріѣдетъ. (Напѣвая, подходитъ къ окну и смотритъ на улицу.)
2-й Лакей. Слушаю-съ! (Уходитъ, а вслѣдъ затѣмъ вноситъ въ столовую самоваръ, ставитъ его на столъ и завариваетъ чай.)
Анна Ѳедор. (въ это время дочери, которая вновь принялась разсматривать портреты). Полина! Опять!.. Да что ты все изъ угла въ уголъ снуешь, точно преступленіе какое сдѣлала и не знаешь куда спрятаться! Чего ты переконфузилась?
Полина (съ досадой, желая скрытъ свое чувство). Я?.. Нисколько… Боже мой, и чего вы взяли?
Анна Ѳедор. Такъ успокойся — сядь и дѣлай что нибудь. Работа вѣдь съ тобой?
Полина. Со мной.
Анна Ѳедор. Ну и садись, въ такомъ случаѣ, и шей.
Аделаида Григор. (въ тотъ-же моментъ). Ея прев--во!.. (Бросается въ столовую.) Иванъ!.. Клементій!.. Бѣгите отворять… Чаю, чаю скорѣе!.. Гдѣ подносъ?..
Анна Ѳедор. (замѣтивъ, въ это время, что Полина соскочила тоже съ своею мѣста). Сиди, сиди, матушка, сиди, не прыгай! Нечего тебѣ вылетать на встрѣчу… есть тамъ кому и безъ тебя похолопничать, да подслужиться!..
Адел. Григор. (пропустивъ ее въ гостиную и протолкавшись впередъ, рисуется среди комнаты въ своихъ бѣлыхъ драпировкахъ). Устали?
Стол.-Десят. (развязывая ленты и снипая шляпку). Немного!.. Да, я еще вздувала заѣхать въ пансіонъ за Васенькой… Привезла тебѣ гостя.
Адел. Григ. (взявъ у нея шляпку и поспѣшно передавая ее горничной). Да?.. Базиля отпустили?
Вася (вбѣгая со связкой книгъ). Отпустили, отпустили!.. Ура! (Швыряетъ книги съ громомъ на полъ и, бросившись въ объятія Аделаиды Григорьевны, начинаетъ ее кружить по комнатѣ) Адель, душка, вакація, вакація!.. Мы съ вами уѣдемъ отсюда, будемъ гулять, бѣгать, веселиться!.. Vive les vacances!..
Столб.-Дес. Вася, Вася!.. Не шуми!.. Адель, уйми своего баловня… Вася!.. Какъ онъ тебя любитъ однако!
Адел. Григор. (цѣлуя Васю). О, у него золотое сердце.
Стол.-Десят. (Васѣ). Довольно!.. Отстань! (Адел. Григорьевнѣ.) Милая, я чаю хочу.
Адел. Григ. Сію минуту, ваше превос-ство, сію минуту… уже налитъ… (Оборачивается.) Клемеитій! (Увидавъ стоящаго возлѣ себя лакея съ подносомъ, на которомъ находятся двѣ налитыя чашки чая, сухарница съ крендельками, сахаръ, сливки и проч.) Пожалуйте… (Направляется, въ сопровожденіи лакея, къ столу, возлѣ котораго уже успѣла размѣститься на вольтеровскомъ креслѣ Стол.-Десят. и ставитъ передъ ней чашку, сливки и сухарницу съ крендельками. Вася ускользаетъ направо.)
Анна Ѳедор. (съ обидой, видя, что ее не замѣчаютъ). Здравствуйте ваше превосходительство.
Столб.-Десят. (медленно взглянувъ на нее черезъ лорнетку). А, вы уже здѣсь? Здравствуйте, милая…. (Замѣтивъ дѣлавшую ей реверансъ Полину) Bonjour, ma chère… (Прихлебнувъ чаю, Адел. Гри-нѣ.) Чай сегодня очень вкусенъ.
Адел. Григор. (сіяя отъ восторга). Вы очень добры, ваше пр-во… (Садится возлѣ нее и начинаетъ пить тоже чай.)
Столб.-Десят. Нѣтъ серьезно. Я съ удовольствіемъ пью. (Пауза.)
Анна Ѳедор. (вставъ съ неудовольствіемъ и пройдясь по комнатѣ). Вы когда собираетесь выѣхать въ деревню?
Столб.-Десят. (Взглянувъ на нее съ удивленіемъ). Я?… (Оглядываясь, какъ-бы ища чего-то, разсѣянно.) Не знаю.. Дня черезъ три, четыре… (Полинѣ, подавшей ей тартинки.) Merci, вы очень догадливы.
Анна Ѳедор. (садясь). Дай и мнѣ пирожекъ, Полина… (Видя, что та не трогается съ мѣста.) Да и сама съѣшь что-нибудь; я думаю ты голодна.
Полина (конфузливо потупивъ глаза, чуть слышно). Я не хочу…
Анна Ѳедоровна (злобно). Ѣшь, ѣшь, не стѣсняйся; у Катер. Петр. всякаго добра не мало!..
Столб.-Десят. Развѣ вы не пили чаю?
Анна Ѳедор. (рѣзко). Нѣтъ!
Столб.-Десят. Такъ вы-бы сказали; вамъ нальютъ; Аделъ, дай имъ.
Адел. Григор. Мы привыкли ждать приглашенія. (Аннѣ Ѳедоровнѣ язвительно.) Ахъ, извините! (Идетъ въ столовую, нарочно задѣвая за все по дорогѣ и натыкаясь на книги, брошенныя Васей.)
Столб.-Десят. (равнодушно). Ты-бы могла позвонить и приказать. (Указывая на книги.) Распорядись, чтобы прибрали это все.
Вася (вбѣгая). Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, grand' maman, нѣтъ; этого безъ меня не сдѣлаютъ… Ничего, grand' maman, пусть онѣ полежатъ минуточку…
Столб.-Десят. (строю). Среди комнаты?
Вася. Въ такомъ случаѣ я ихъ отнесу къ себѣ. (Поднявъ связку.) Какъ тяжело! Ужасно тяжело, а я поднимаю!.. Посмотрите… Вы не поднимете grand' maman . (Бросая книги.) Bonjour, Анна Ѳедоровна. (Подкатывая ногой къ ней связку.) Попробуйте поднять… Нагнитесь… вѣдь вамъ ничего не стоитъ нагнуться, вѣдь вы безъ корсета…
Столб.-Десят. (еще строже). Базиль!
Вася (оторопѣвъ). Ахъ grand' maman… pardon, извините… но я думалъ… я предполагалъ, что я дома, у себя… и что по этому я могу дѣлать и говорить все, что хочу…
Столб.-Десят. Только не глупости!
Вася. Но… Ахъ, grand' maman, у васъ нѣтъ скамеечки подъ ногами, grand' maman… (Бросается опрометью въ столовую.)
Столб.-Десят. Не безпокойся, мой милый, — есть, есть!
Вася (останавливаясь у дверей). Есть? А я и не замѣтилъ. Мнѣ показалось… Въ такомъ случаѣ… (Стремительно бѣжитъ къ стулу, оставленному Адел. Григ-ной). Я могу спокойно садиться (Садится.) и пить чай. Да? Не правда-ли grand’maman?.. Да?.. (Входящей Адел. Григорьевнѣ.) Адель, милая, хорошая Адель, дайте мнѣ чашечку, я здѣсь, возлѣ grand’maman… Мы вмѣстѣ…
Адел. Григор. (внушительно, указывая съ язвительной улыбкой слѣдовавшему за ней, съ двумя чашками чаю, лакею на Анну Ѳедоровну и Полину). Имѣйте терпѣніе, Базиль, прежде дамамъ!
Вася. Дамамъ? Ахъ, это для Анны Ѳедоровны… Анны Ѳедоровны и m ile Pauline… Pardon, Анна Ѳедоровна… я по разсѣянности… я не хотѣлъ… la politesse avant tous…
Столб.-Десятова. (допивъ чай и отодвигая чашку). Послушай, Адель, ты кажется читала въ газетахъ о дешевыхъ товарахъ?
Адел. Григор. Я, ваше превосходительство.
Столб.-Десят. Гдѣ это? Я что-то не помню. Адел. Григ. На Срѣтенкѣ, возлѣ бульвара, въ магазинѣ Желтухина.
Столб.-Десят. Надо-бы съѣздить туда да посмотрѣть. Жаль, что я велѣла карету отпречь, ты-бы могла…
Вася. Да вотъ Анна Ѳедоровна — она и пѣшкомъ можетъ…
Столб.-Десят. Ахъ, въ самомъ дѣлѣ. Анна Ѳедоровна сходите, пожалуйста.
Вася (въ то же время). Вы вѣдь бѣгаете какъ страусъ.
Столб.-Десят. (строго ударивъ пальцемъ по столу). Василій Васильичъ! (Вася углубляется въ чаепитіе, уткнувъ носъ въ чашку.) Не знаю, право, чему ихъ тамъ учатъ! (Аннѣ Ѳедоровнѣ.) Такъ, пожалуйста…
Анна Ѳедор. (бросивъ молніеносный взглядъ на торжествующую Адел. Григ.). Если прикажете…
Столб.-Десят. Я васъ прошу. Видите ли, въ позапрошломъ году Адель мнѣ купила на распродажѣ, — не помню гдѣ, въ какой лавкѣ, — шелковую лѣтнюю матерію, очень хорошенькую; — мелкія клѣточки и полосочки по нимъ въ длину; только ее не достаетъ аршина три или четыре, почему я и не дѣлаю платья: — такъ вотъ, поищите и прикупите.
Анна Ѳедор. Хорошо, ваше превосходительство, если найду.
Столб.-Десят. Конечно.
Адел. Григ. Да кромѣ того и еще нужно кое-чего для деревни купить — разной мелочи…
Столб.-Десят. Да, и на платья для горничныхъ, и для подарковъ. Ты кажется все записала, Адель?
Адел. Григ. Какже ваше превосходительство.
Столб.-Десят. Такъ вотъ ты этотъ списокъ и передай Аннѣ Ѳедоровнѣ.
Адел. Григ. Слушаю. (Аннѣ Ѳедоровнѣ, направляясь къ бюро.) Кстати вы и поторгуетесь…
Анна Ѳедор. А вы точно не умѣете!
Адел. Григ. Вы лучше, куда намъ.
Вася. Это ужь вашъ талантъ, Анна Ѳедоровна, ваша профессія…
Столб.-Десят. (доставъ изъ ридикюля пачку денегъ). Вотъ вамъ деньги. (Передаетъ ей.) Адел. Григ. (взявъ съ бюро реестръ). А вотъ и списокъ покупокъ. (Передаетъ ей тоже).
Анна Ѳедор. (взглянувъ на него). Господи, сколько всего! Ваше превосходительство, я извощика возьму.
Столб.-Десят. Да развѣ это далеко?
Анна Ѳедор. На Срѣтенку-то?
Вася. Утро такое прекрасное… птички поютъ…
Адел. Григ. (удерживая смѣхъ). Солнышко свѣтитъ…
Анна Ѳедор. (съ отчаяніемъ). Да я и донесу всего этого! (Показывая генеральшѣ списокъ.) Тутъ хоть ломоваго бери!
Адел. Григ. Но вѣдь съ вами будетъ Полина.
Анна Ѳедор. (выходя изъ себя — раскланиваясь). Нѣтъ ужь — благодарствуйте!… Довольно что мнѣ и одной бока натолкаютъ, а моя дочь не хуже кого-нибудь, чтобъ я стала ее по толкучкамъ водить!…
Адел. Григ. Да и не лучше васъ…
Анна Ѳедор. Такъ вы бы пошли сами…
Столб.-Десят. Довольно, будетъ! прокричали мнѣ уши! (Аннѣ Ѳедоровнѣ.) Возьмите извощика обратно домой.
Адел. Григ. А деньги, что останутся, мнѣ привезите.
Анна Ѳедор. (съ раздраженіемъ надѣвая шляпку). Нѣтъ, себѣ возьму! Матерію вашу, Катерина Петровна, отъ кого прикажите получить?
Столб.-Десят. Отъ моей горничной.
Анна Ѳедор. Такъ я иду. Полина, дай мнѣ зонтикъ. (Направляется къ двери столовой въ сопровожденіи Полины.) До свиданья, ваше превосходительство. (Быстро, съ гнѣвомъ уходитъ черезъ столовую.)
Лакей. Катерина Александровна Алексинская.
Вася. Алексинская? Grand’maman…
Адел. Григ. (въ это время приближала къ Столб.-Десят.). Прикажете принятъ?
Столб.-Десят. Конечно.
Столб.-Десят. Ты куда, Адель?
Адел. Григор. Одѣваться.
Столб.-Десят. Прикажи подать мнѣ работу по канвѣ.
Алексинская. Bonjour, maman! (Подходя къ Столб.-Десятовой и наклоняется чтобы поцѣловаться.)
Столбинъ-Десятова. Bonjour ma chere (Подставляетъ ей для поцѣлуя щеку.)
Алексинская (увидавъ Полину.) Bonjour m-lle Pauline! (Дѣлаетъ ей навстрѣчу нѣcколько шаговъ и подаетъ руку.)
Столбинъ-Десятова (указывая возлѣ себя мѣсто). Садись сюда. (Алексинская садится.) Что такъ рано, mon enfant?
Алексинская. Я поспѣшила, боясь васъ не застать. Вы собираетесь въ деревню, такъ вѣроятно выѣзжаете часто.
Столб.-Десятова. Прощаться? О, нѣтъ, моя милая! Я нынѣшній годъ избавляю себя отъ этого труда. Не стоитъ.
Столб.-Десят. (Алексинской). Ты что дѣлаешь? Работаешь что-нибудь? (Отворяя сундучокъ и вынимая изъ него длинную полосу канвы, на которой вышиты пунсовые кактусы.) Посмотри мое шитье.
Алексинская (разсматривая канву). Ахъ, maman, это удивительно!… право только вы можете такъ… у васъ столько вкуса… Это для ковра на столъ?
Столб.-Десят. Да, кайма къ сукну. Я еще рѣшила какого цвѣта сукно — maron или vert president.
Алексинская. И то и другое будетъ одинаково хорошо.
Столб.-Десят. Это для Жана; ему въ кабинетъ.
Алексинская. Vert president будетъ лучше, maman, это оживитъ комнату.
Столб.-Десят. (глубокомысленно глядя на красные кактусы.) Ты думаешь?
Алексинская. Непремѣнно. (Послѣ небольшой паузы.) Я пріѣхала къ вамъ посовѣтоваться, maman…
Столб.-Десят. Вѣрно насчетъ лѣта и поѣздки за границу?
Алексинская. Нѣтъ, maman… о своемъ положеніи…
Столб.-Десят. (считая узоръ). Да?
Алексинская. Вы знаете, maman, что когда вышла замужъ за Nicolas, я не любила его — той безпредѣльной любовью, которою мы должны любить того, кому отдаешь всю жизнь, помните, какъ вы и всѣ говорили, что между нами бездна.
Столб.-Десят. Да, я всегда была этого мнѣнія. Конечно, твой мужъ и хорошъ собою, и молодъ, и съ прекраснымъ состояніемъ, и даже не глупъ; — но вы съ нимъ разнаго круга, а сколько тамъ ихъ не воспитывай — все равно!… Что онъ? — Отставной армейскій, артилерійскій офицеръ! Что онъ видѣлъ? — Только ты его и ввела въ свѣтъ.
Алексинская. Да, maman, но вы не знаете сколько мнѣ стоило это труда! Я должна была выносить все, все… оскорбленія, неудовольствія…
Столб.-Десят. Несчастный! Что же развѣ о общество, въ которомъ онъ таскался, лучше? Звонитъ.)
Алексинская. Должно быть, — по его мнѣнію, такъ какъ онъ былъ очень недоволенъ и даже выражалъ мнѣ это…
Столб.-Десят. (качая головой). Какъ человѣкъ ничтожный!
Алексинская. Не знаю… Но онъ мнѣ отомстилъ, maman.
Столб.-Десят. Отомстилъ? Какъ?… Развѣ онъ способенъ?
Алексинская. Къ несчастію! Я для него сдѣлалась ничѣмъ!…
Столб.-Десят. Ну это еще не бѣда! Что же такое, ma chère? Развѣ это измѣняетъ хоть сколько-нибудь твое положеніе въ обществѣ? Ничуть! Для него-же хуже… (Вошедшему лакею, не смотря на него.) Позвать Василія Васильевича.
(Лакей уходитъ).
Алексинская. Я хочу уѣхать, maman. Какъ вы совѣтуете?
Столб.-Десят. Уѣхать? Куда?
Алексинская. На лѣто въ деревню.
Столб.-Десят. Это въ твою, что по сосѣдству со мною?
Алексинская. Да, maman.
Столб.-Десят. Что же, пожалуй, поѣзжай для развлеченія… Твой мужъ, кажется, тамъ что-то устроилъ по своему?
Алексинская. Да, суконную фабрику.
Столб.-Десят. А на чьи деньги — свои или твой капиталъ?
Алексинская. Мы не раздѣляемъ денежныхъ счетовъ.
Столб.-Десят. Напрасно! Это бы первое слѣдовало сдѣлать. У тебя управляющій тамъ?
Алексинская. Да, нѣкій Неряцкій,.товарищъ мужа… Они друзья.
Столб.-Десят. (качая головой). А «товарищъ», вѣрно, «по дружбѣ» крадетъ какъ ни въ чемъ не бывало!… Ха… ха…
Алексинская. Не знаю, maman.
Столб.-Десят. Ну такъ поѣзжай тѣмъ болѣе, хотя ты и не понимаешь дѣла, но все же хозяйскій глазъ… притомъ воздухъ — онъ укрѣпитъ тебя… Поѣзжай! Будешь бывать у меня, а то я одна… (Вбѣжавшему Васѣ.) Вася, подойди сюда. — Я беру его къ себѣ на вакацію.
Алексинская (протягиваяруку Васѣ). Какъ я рада!… А что пишетъ твоя maman — какъ ее здоровье?
Вася (конфузливо). Merci. (Садится на кончикъ стула.)
Столб.-Десят. Бѣдная Агриппина — все страдаетъ; кажется ея болѣзнь неизлѣчима. Полина, подайте портретъ Агриппины Ивановны, матери Васи.
Алексинская (вскакивая и идя къ Полинѣ, которая исполняетъ требованіе Столб.-Десят.). Ахъ, не безпокойтесь, пожалуйста!… (Взявъ портретъ.) Merci infignement!.. (Взглянувъ, отступаетъ порывисто, затѣмъ конфузится.)
Полина. Ахъ, pardon, я вамъ по ошибкѣ подала портретъ Ивана Петровича… Ха.. ха… ха… Какая я разсѣянная… (Быстро ставитъ его на мѣсто и подаетъ Алексинской другой портретъ.)
Столб.-Десят. (не замѣтивъ случившагося). Не обращай вниманія, что она такъ полна; это полнота не натуральная. Ныньче вѣдь дознано медициной, что есть фальшивый аппетитъ, фальшивый сонъ, даже фальшивое здоровье, человѣку только кажется, что онъ здоровъ, а между тѣмъ — онъ боленъ!… (Вдѣвая въ иголку гарусъ.) Какъ ты находишь портретъ?
Алексинская (подходя къ ней). Похожъ — поразительно!
Столб.-Десят. Обратила ты вниманіе на ея кружева? Они тамъ стоятъ восемьсотъ франковъ… Ахъ, да, я и забыла тебѣ сказать… Знаешь Жанъ опять поступаетъ въ полкъ и чтобы отдохнуть отъ занятій…
Вася. Но, grand’maman, вѣдь онъ ничего такого и не дѣлалъ, чтобы уставать.
Столб.-Десят. Напрасно ты такъ думаешь, онъ готовится къ этому… все это утомляетъ, а такъ какъ лѣтомъ въ Петербургѣ невыносимо, — то онъ и сдѣлаетъ мнѣ удовольствіе и пріѣдетъ ко мнѣ въ деревню.
Вася. Чтобы скучать?
Столб.-Десят. Не думаю; онъ говорилъ мнѣ, напротивъ, что желаетъ разсѣяться…
Вася. Для того только, чтобы сказать вамъ что-нибудь пріятное! О, Жанъ очень хитеръ!
Алексинская. Въ самомъ дѣлѣ, maman, онъ соскучится съ нами.
Вася Конечно. Онъ будетъ скрывать это, потому что вы его звали, но въ глубинѣ души не будетъ звать какъ бы уѣхать скорѣе… Вѣдь онъ не то, grand’maman, что я… (Замѣтивъ недовольный, вопросительный взглядъ генеральши.) Онъ молодой человѣкъ, а я… я почти ребенокъ, я еще дитя… для меня наслажденіе сидѣть возлѣ васъ, бывать съ вами… Я даже знаете что думаю, grand’maman… что онъ совсѣмъ не пріѣдетъ и готовъ держать пари! Хотите?…
Жанъ (показываясь въ дверяхъ столовой). Я хочу! Bonjour, grand’maman!… (Подходитъ къ генеральшѣ и цѣлуетъ ея руку.)
Столб.-Десят. Ты такъ шумишь, Вася, что и не слышно какъ кто входитъ! (Цѣлуя Жана въ лобъ.) Здравствуй, Жанъ, ты не былъ у меня вчера, здоровъ ли ты?
Жанъ. Merci, какъ всегда. (Дѣлая общій поклонъ Екатеринѣ Алексѣевнѣ и Полинѣ.) Входя я слышалъ здѣсь кажется шло пари… о чемъ? Я вчера проигралъ одно, такъ нельзя ли отыграться сегодня?
Столб.-Десят. Пари о тебѣ — пріѣдешь ты ко мнѣ въ деревню.
Жанъ (садясь). Разумѣется.
Столб.-Десят. Я была въ этомъ увѣрена. А нынѣшній годъ у меня сосѣдка будетъ, Катерина Александровна.
Жанъ (бросивъ взглядъ на Алексина). Въ самомъ дѣлѣ?
Алексинская (конфузясь). Да, я предполагала.
Столб.-Десят. Ты видѣлъ портретъ тетки?
Жанъ. Tante Agrippine? Конечно. (Васѣ, взявъ его за руки и ставя между колѣнъ). Ну, что, Васька, тебя отпустили?
Вася. Да.
Столб.-Десят. Взгляни на мою работу, Жанъ, это для тебя.
Жанъ (Вскакивая). Неужели? (Взглянувъ на шитье.) Ахъ, grand’maman, я этого не стою… (Цѣлуетъ ея руку.)
Столб.-Десят. (пріятно улыбнувшись). Я думаю, что не стоишь… я вѣдь вовсе не люблю тебя, шалунъ!
Жанъ. Вы право такъ добры… (Вторично цѣлуетъ ея руку и, сѣвъ возлѣ нея, ведетъ съ ней тихо оживленный, видимо интересный разговоръ.)
Вася (пробравшись въ это время къ Полинѣ). А вы для кого вышиваете, m-lle Pauline?
Полина (наблюдая за разговоромъ Жана и бабушки, со смѣхомъ). Для васъ, бѣдный обиженный юноша.
Вася (вспыхнувъ). Вы смѣетесь надо мной, m-lle Pauline… Конечно, я это понимаю, такая прелестная работа и вдругъ… но мнѣ обидно, мнѣ дѣйствительно обидно… у меня нѣтъ ни чего такого отъ grand’maman, чтобы могло составить «souvenir»… а между тѣмъ (Поглядывая на бабушку.) я такъ grand’maman люблю, такъ…
Полина. Вы напрасно теряете, молодой человѣкъ, заряды краснорѣчія, grand’maman васъ не слышитъ!
Вася (оторопѣвъ). Ахъ, m-lle Pauline, что вы!… Развѣ я для этого?… Однако, m-lle, какой у васъ злой языкъ!… я я не предлагалъ, право не предполагалъ этого…
Полина (смотря насмѣшливо въ упоръ на Васю). Иванъ Петровичъ кажется единственный наслѣдникъ вашей бабушки.
Вася (съ азартомъ). О, нѣтъ, какъ можно… имѣніе все родовое, а моя маменька… (Замѣтивъ, что Жанъ встаетъ, измѣняя тонъ.) М-lle Pauline, вы кажется не видѣли коллекцію раковинъ, которую я собираю, пойдемте я вамъ покажу.
Полина (съ саркастической улыбкой) Пойдемъ. (Оба уходятъ въ столовую.)
Столб.-Десят. (замѣтивъ уходъ Полины). Затѣмъ когда ты пріѣдешь ко мнѣ въ деревню — тамъ у меня и планы и бумаги, тамъ мы съ тобой и потолкуемъ. Конечно, если ты желаешь продолжать службу, то я понимаю, что служить въ кавалеріи безъ состоянія нельзя, но чтобы выдѣлить тебѣ одно изъ имѣній необходимо прежде хорошенько объ этомъ и подумать, и посовѣтоваться кой съ кѣмъ.
Жанъ. Я вполнѣ вѣрю въ ваше доброе ко мнѣ расположеніе, grand’maman…
Аделаида Григорьевна (раздвигая портьеры правой двери). Простите, ваше превосходительство, васъ ждутъ… (Замѣтивъ Жана, жеманко.) А, Иванъ Петровичъ!…
Жанъ (щелкая шпорами). Мое почтеніе, Аделаида Григорьевна.
Столб.-Десат. (съ неудовольствіемъ). Что въ такое? Какъ, будто безъ меня нельзя…
Адел. Григор. Это изъ деревни…
Столб.-Десят. Такъ что же? Все равно! (Вставая.) Ахъ, какъ это мнѣ надоѣло!… Я сейчасъ… A revients tout de suite.
Жанъ (направляясь, чтобы взять фуражку). Ну, а я домой!… (Беретъ фуражку.)
Алексинская (бросая книжку, которую она все время съ видимымъ вниманіемъ читала, и поспѣшно вставая). Иванъ Петровичъ (Оглянувшись.) Послушайте…
Жанъ (останавливаясь). Что прикажете?
Алексинская (оглянувшись еще разъ). Мнѣ нужно вамъ сказать два слова…
Жанъ. Что такое?
Алексинская (продолжая оглядываться). Удѣлите мнѣ минуту времени.
Жанъ. Съ удовольствіемъ. Говорите только скорѣе.
Алексинская (убѣдившись, что никто ее не видитъ, торопливо подходитъ къ нему). Жанъ, знаешь что? Я передумала… Не пріѣзжай лучше въ деревню.
Жанъ. Ха… ха… ха… Когда просятъ такія вещи, то ужь не говорятъ «ты»!… Вамъ стало опять угодно разстаться со мной? Вы отъ меня бѣжите? Да? Прошу не говорить послѣ этого, что я васъ бросилъ!
Алексинская. Но, Жанъ, ты не понялъ меня.
Жанъ. Потому что тебя и понять невозможно! Ты сама себя не понимаешь! То умоляешь пріѣхать въ Бубново, мечтая о томъ какъ мы вмѣстѣ проведемъ лѣто въ деревнѣ, то вдругъ — «лучше не пріѣзжай!»
Алексинская. Видишь ли, Жанъ… (беретъ его за руку повыше кисти.) Я мученица… Ты знаешь мою любовь къ тебѣ, но я боюсь…
Жанъ. Чего? Огласки? (Замѣтивъ, что Полина сѣла у стола въ столовой и смотритъ на нихъ.) Такъ будь поосторожнѣе: прими руку, а то вотъ та дѣвчонка все видитъ.
Алексинская (исполняя это). Я боюсь, милый мой, всего… Если ты пріѣдешь — что скажутъ? Что это для меня!
Жанъ (улыбаясь). Вовсе нѣтъ! Весь свѣтъ знаетъ, что мнѣ необходимо заискивать расположеніе бабушки, такъ какъ она меня выдѣлить собирается, и если ужь начнутъ говорить, такъ наоборотъ, что ты для меня бросила мужа и отправилась вслѣдъ за мной.
Алексинская (вскрикнувъ). Господи!… Но это тѣмъ хуже!
Жанъ. Кричи еще громче, чтобы и слышали, а то только глядятъ. (Отходитъ отъ нея.)
Алексинская (подбѣгая къ нему). Жанъ, ты безжалостенъ, не уходи!… Я буду говорить спокойно, тихо…
Жанъ. Чего ты всполошилась, скажи, пожалуйста? Чего? Вѣдь мужъ не догадывается? Въ обществѣ ничего не говорятъ?
Алексинская. Нѣтъ, еще ничего…
Жанъ. Такъ что же это за фантазія?
Алексинская. Я думала…
Жанъ. Перестань чудить!… Вѣдь это смѣшно!… Ты сама наводишь сомнѣніе…
Алексинская (впадая въ паѳосъ и повышая голосъ). Жанъ, ты знаешь вѣдь, какъ я тебя люблю, какъ ты мнѣ дорогъ!…
Жанъ. Знаю, знаю, только не кричи, не дѣлай сценъ, ради Бога!… (Мѣняя тонъ.) Ну, прощайте (Кладетъ фуражку подъ локоть лѣвой руки, причемъ изъ нея выпадаютъ перчатки, и подавая ей правую руку.) Au plaisir de vous revoir, madame! (Щелкаетъ шпорами и направляется въ столовую, встрѣчаясь въ дверяхъ съ Полиной.)
Полина (медленно входя въ комнату не переставая вышивать). Ваши перчатки, Иванъ Петровичъ. (Указываетъ.) Вы ихъ потеряли. (Шьетъ стоя, не поднимая глазъ.)
Жанъ (обернувшись). Ахъ дѣйствительно… merci! (Идетъ, поднимаетъ. Взглянувъ на Полину, которая продолжаетъ свою работу.) Какъ вы прилежны, mademoiselle, удивительно прилежны!
Полина (не поднимая глазъ, спокойно). Да?
Жанъ (надѣвая перчатки). Примѣръ для насъ, лѣнивцевъ.
Полина (не измѣняя положенія). въ самомъ дѣлѣ? Кто же вамъ мѣшаетъ слѣдовать ему?
Жанъ. Лѣность… Впроченъ, примѣра одного мало — надо учить. Дайте мнѣ лоскутокъ кисеи, я буду вышивать.
Полина (разсмѣявшись, но не измѣняя положенія). Вотъ идея!
Жанъ. Право. Это должно быть очень весело — шить и только объ этомъ думать.
Полина (какъ прежде). Напротивъ; это именно такое занятіе, которое не мѣшаетъ думать о другомъ.
Жанъ. Серьезно? О чемъ же вы думаете?
Полина, (значительно взглянувъ на него, съ улыбкой). А вамъ очень хочется знать? (Продолжаетъ шитъ.)
Жанъ. Очень. Скажите.
Полина. О тысячи вещахъ, обо всемъ, что попадается на глаза… (Съ удареніемъ, опять взглянувъ на него и улыбнувшись.) Что я вижу, что слышу…
Жанъ. Слѣдовательно и обо мнѣ?
Полина (кокетливо). Да, между прочимъ.
Жанъ. Между прочимъ? — Этого надо.
Полина. Вы находите?
Жанъ. Конечно: я самолюбивъ…
Полина. Дурной порокъ.
Жанъ. Согласенъ… но… все-таки я лучше васъ; — я… откровененъ.
Полина. Какъ это? (Бросаетъ взглядъ на Алексинскую, потомъ на него. Со смѣхомъ.) Откровенность большая ошибка!
Жанъ (оторопѣвъ). Нѣтъ… (Улыбнувшись.) Видите-ли я… я… сознаюсь въ моихъ порокахъ, а вы не хотите признаться въ вашихъ мысляхъ.
Полина. Это труднѣе.
Жанъ. Развѣ? Почему?
Полина. Вы любопытны.
Жанъ. Но я и настойчивъ.
Полина. Да?
Жанъ. Увидите. Я добьюсь, я узваю… теперь мнѣ некогда, я спѣшу; grand’maman можетъ задержать меня, — но помните — при первой вашей встрѣчѣ.
Полина. Что?
Жанъ. Я узнаю.
Полина (съ наивностью). Что такое?
Жанъ. О чемъ вы думаете. Au revoir, m-lle Pauline. (Жметъ ей руку, щелкнувъ шпорами и сдѣлавъ поклонъ Алексинской, поспѣшно уходитъ черезъ столовую.)
Столб.-Десят. (входя). Ну вотъ и я.
Алексинская (стоявшая все время впродолженіи разговора Жана и Полины въ страшномъ волненіи, дѣлая видъ, что разсматриваетъ кипсекъ). Ахъ, maman, (Бросаясь къ ней.) вы еще не знаете… я еще не все вамъ сказала…
Столб.-Десят. И не нужно… И нечего говорить!.. Мой совѣтъ тебѣ молчать вообще и ни съ кѣмъ не откровенничать… Что въ этомъ проку?
Алексинская. Но, maman…
Столб.-Десят. (холодно цѣлуя ее въ лобъ). Ты очень нервична, моя дорогая, тебѣ необходимо нужно посовѣтоваться съ докторомъ… Обратись вотъ хотя къ Ольтенгейту — прекрасный докторъ, онъ лѣчитъ Агриппину, единственный отъ нервныхъ болѣзней… Онъ дастъ тебѣ что-нибудь на лѣто въ деревню — пилюли или порошки — и будешь здорова.
Алексинская (въ слезахъ). Ахъ нѣтъ, maman, нѣтъ, будь я покойна душей…
Столб.-Десят. Ну холодныя ванны можетъ быть посовѣтуетъ — онѣ тебя укрѣпятъ… Ты кажется хочешь уже проститься со иной?
Алексинская. Да, maman, мнѣ нужно успокоиться… (Цѣлуетъ Столб.-Десят.)
Столб.-Десят. (цѣлуя ее вторично въ лобъ). Такъ до свиданія, мой ангелъ! (Провожая ее до двери.) Не забывай меня, старуху…
Алексинская (бросаясь опять къ ней ь объятія). Какъ можно, maman!.. Видѣть васъ единственное мое утѣшеніе… (Быстро подходя къ Полинѣ.) До свиданія, m-lle Pauline, заходите ко мнѣ, пожалуйста… всегда какъ только будетъ у васъ свободное время… безъ церемоніи… буду очень рада… (Подавая ей руку.) Au revoir! (Быстро идетъ къ Стол.-Десят., обнимаетъ и цѣлуетъ ее.) Au revoir. chère maman!.. простите за безпокойство.
Столб.-Десят. (пораженная). Что это?.. Вася!
Вася. Ахъ, grand’maman, это Анна Ѳедоровна… Я не виноватъ… это тяжело, я не могъ удержать, grand’maman… Я хотѣлъ помочь Аннѣ Ѳедоровнѣ.
Анна Ѳедор. (вбѣгая вслѣдъ за нимъ раскраснѣвшаяся, съ спутанными до невозможности волосами, съ огромнымъ, стянутымъ веревками, узломъ). Василій Васильевичъ!.. Что вы дѣлаете!?.. Василій Васильевичъ!..
Столб.-Десят. Вася!.. Вася, перестань! Ахъ какъ это скучно!.. Слышишь — тебѣ говорятъ!.. Подбери сейчасъ-же все!..
Вася. Слушаю, grand’maman… (Подъ видомъ прибиранія разбрасываетъ еще больше)
Адел. Григ. (быстро входя). А, это вы, Анна Ѳедоровна!.. Ну что — все купили?
Анна Ѳедор. (съ торжествующимъ лицомъ). Разумѣется!
Столб.-Десят. И на платьѣ мнѣ?
Анна Ѳедор. И вамъ на платьѣ, ваше прев--во!.. Ахъ, ваше прев--во, съ вашимъ платьемъ цѣлая исторія!..
Столб.-Десят. (поспѣшно). Что такое?
Анна Ѳедор. Такого фуляра, какъ вашъ, не нашла, перерыла весь магазинъ — нѣтъ!.. Такъ я обмѣняла его на другой… настоящій французскій — съ клеймомъ таможни, коймами, въ двѣнадцать съ половиною аршинъ длины, шире вашего и лучше! Шелкъ — просто прелесть — ровный, плотный, витка въ нитку… посмотрите! (Беретъ изъ узла, который успѣлъ уже развязать Вася, матерію и развертываетъ ее передъ Столб.-Десят.)
Столб.-Десят. Ахъ какъ это мило!.. (Разсматриваетъ.) Прелесть!.. Взгляни, Адель, какъ порядочно. А что вы много приплатили, Анна Ѳедоровна?
Анна Ѳедор. (торжественно). Отгадайте.
Столб.-Десят. (соображая). Не знаю…
Анна Ѳедор. Восемь рублей.
Столб.-Десят. Не можетъ быть!.. Да это совсѣмъ даромъ!.. И какъ это вамъ такъ удалось?
Анна Ѳедор. (съ восторгомъ). Торговалась очень. Немножко потолкали — правда, но за то…
Вася. Что?.. Васъ вытолкали?
Столб.-Десят. (строго). Вася!
Вася (драпируя кусками принесеннаго ситца стулья и кресла). Виноватъ, grand’maman. Я недослышалъ… я думалъ что полицейскіе…
Столб.-Десят. Что ты дѣлаешь?!
Вася. Ничего, grand’maman, это такъ, такъ лучше… теперь ваша гостиная совершенно какъ лавка…
Столб.-Десят. (повелительно). Оставь! Ты мнѣ просто голову вскружилъ своими шалостями! (Адел. Григорьевнѣ, указывая на ситецъ.) Это для дѣвокъ?
Адел. Григ. Да, ваше пр--во, для дѣвокъ и другой прислуги.
Столб.-Десят. Раздай имъ.
Анна Ѳедор. (садясь, снимая шляпку). Охъ, присѣсть! (Передавая деньги и реестръ покупокъ Столб.-Десят.) Извольте получить, ваше пр--во!
Столб.-Десят. (передавая Адел. Гр--нѣ). Сочти, Адель. (Взявъ вновь матерію и собирая ее въ складки.) Прелесть фуляръ! Я такъ рада, такъ рада, merci, Анна Ѳедоровна! (Передавая его Адел. Гр--нѣ). Возьми и это… Пошли за портнихой. (Садится въ кресло и беретъ работу.)
Адел. Григор. (принимая матерію и почти швыряя ее на стулъ). Все равно не сошьютъ вамъ до отъѣзда. (Звонитъ.)
Столб.-Десят. Почему? У тебя страсть спорить.
Адел. Григор. Когда-же успѣть? Всего осталось три дня. (Вошедшему лакею.) Помогите мнѣ убрать все это. (Собираетъ. Лакей и Вася помогаютъ.)
Анка Ѳедор. (въ то же время). Если позволите, ваше пр--во, я схожу; черезъ два дня все будетъ готово.
Столб.-Десят. Вотъ видишь. Пожалуйста, Анна Ѳедоровна.
Анна Ѳедор. Съ удовольствіемъ, ваше пр--во, (Вошедшей Полинѣ.) Ты гдѣ это шатаешься? Не видишь что дѣлаютъ?.. Потрудись тоже.
Столб.-Десят. (въ это время). А она хорошо работаетъ? Не испортитъ?..
Анна Ѳедор. О, будьте покойны, замѣчательно хорошо шьетъ… Притомъ скоро и не дорогая.
Адел. Григ. (уходя и бросая на Анну Ѳедоровну молніеносный взглядъ). Такъ вотъ и приведите ее, эту драгоцѣнность, а то разсылать некого — вся прислуга занята.
Анна Ѳедор. (ей вслѣдъ). Могли-бы, кажется, и сами услужить Катеринѣ Петровнѣ… (По уходѣ всѣхъ, несмѣло.) Знаете что, ваше превосходительство… я бы хотѣла васъ попросить кой о чемъ.
Столб.-Десят. (взглянувъ на нее изъ-подъ очковъ). Ну?
Анна Ѳедор. (рѣшительно). У меня вотъ какой планъ: я имѣю случай на лѣто сдать свою квартиру.
Столб.-Десят. Что-же, прекрасно.
Анна Ѳедор. Мнѣ даютъ по десяти рублей въ мѣсяцъ.
Столб.-Десят. Очень хорошо.
Анна Ѳедор. Такъ вотъ я и не знаю какъ мнѣ быть… Куда мнѣ съ Полиной дѣваться? Некуда… Мнѣ-бы хотѣлось уѣхать…
Стоб.-Десят. Зачѣмъ? Вѣдь вы и безъ того дома не живете.
Анна Ѳедор. Да, дѣйствительно, почти не живемъ, но все-таки иной разъ ночуемъ у себя, обѣдаемъ… такъ вотъ я и хотѣла попросить васъ, ваше пр--во, оказать вамъ благодѣяніе и позволить намъ провести лѣто у васъ въ деревнѣ.
Столб.-Десят. У меня?
Анна Ѳедор. (умоляющимъ голосомъ). Да.
Столб.-Десят. (опуская работу). То-есть какъ-же это? Вы пріѣдете ко мнѣ?
Анна Ѳедор. Нѣтъ, ваше пр--во, ужь если вы будете такъ добры, то и довезите насъ какъ-нибудь… вы знаете, мы не прихотливы, а истратить нѣсколько рублей на дорогу это составляетъ кое-что… (Замѣтивъ, что старуха не можетъ вдѣтъ кончикъ шерсти въ иголку.) Позвольте мнѣ, я сейчасъ вдѣну. (Исполняя и передавая иголку.) Вотъ и готово.
Столб.-Десят. (взглянувъ на Анну Ѳедоровну). Какъ это вы ловко дѣлаете!.. (Начинаетъ шить.) Такъ значитъ вы хотите вмѣстѣ съ нами?
Анна Ѳедор. Если васъ не затруднитъ, ваше пр--во… Мы вамъ столько ужь обязаны… и если наше общество ужь не совсѣмъ вамъ непріятно — доставьте, ради Бога, намъ возможность съэконоиничать, при нашей бѣдности, нѣсколько рублей.
Столб.-Десят. (послѣ минутной паузы). Пожалуй, — хорошо, я васъ возьму… я скажу Адель. Мы вотъ какъ сдѣлаемъ: когда я пріѣду въ деревню, то я пошлю сюда за экипажами и лошадьми; карету и коляску повезутъ подъ покрывалами, а въ бричку, куда положатъ оставшіяся здѣсь вещи, — вы можете сѣсть съ Полиной.
Анна Ѳедор. Не знаю, право, какъ васъ и благодарить… Вы не имѣете понятія о нашемъ положеніи…
Столб.-Десят. Я всегда рада помочь всякому. — Васъ не стѣснитъ, что сзади брички будутъ привязаны лошади?
Анна Ѳедор. Нисколько! помилуйте, мы…
Столб.-Десят. Ну и отлично. Человѣка съ вами не будетъ; вы присмотрите, чтобы все было привезено въ цѣлости.
Анна Ѳедор. Конечно, конечно…
Столб.-Десят. И будете наблюдать за кучерами, чтобы они не пропивали овесъ.
Анна Ѳедор. Будьте покойны, ваше пр--во, я и дочь моя… мы постараемся…
Горничная (входя со сверткомъ кисеи въ рукахъ). Покорнѣйше благодарю, ваше превосходительство. (Цѣлуетъ руку и уходитъ).
Столб.-Десят. (не обращая на нее вниманія, Аннѣ Ѳедор--нѣ). Ну, а когда пріѣдете въ деревню, вѣдь вамъ дѣлать будетъ нечего, такъ я вамъ дамъ другое занятіе: я куплю здѣсь полотна, а вы тамъ скроите его и сошьете мнѣ дюжину сорочекъ…
Анна Ѳедор. Съ удовольствіемъ.
Столб.-Десят. Со строчкой, какъ должно.
Анна Ѳедор. Само собою… Кокетки вышью — родъ манишечки…
1-я Горничная. Покорнѣйше благодарю, ваше превосходительство.
2-я Горничная. Покорнѣйше благодарю, ваше превосходительство!
Столб.-Десят. (въ то же время, не обращая на нихъ вниманія). А Полина ваша шить умѣетъ?
Анна Ѳедор. Нѣтъ, Катерина Петровна, вы знаете, вѣдь, какъ и чему ихъ учатъ въ пансіонѣ.
Столб.-Десят. Она и вышиваетъ прескверно — я видѣла; я дамъ ей фонъ зашить вотъ въ этой канвѣ. Это-то она съумѣеть, не испортить?
Анна Ѳедор. Какъ можно, понятное дѣло… она постарается.
1-й Лакей. 2-й Лакей, вмѣстѣ. Покорнѣйше благодарю. Покорнѣйше благодарю, ваши превосюдительства.
Адел. Григор. (входя изъ правыхъ дверей въ сопровожденіи Полины и Васи). Ахъ, вами пр--во, вы всѣхъ одѣлили, забыла только одного казачка Митрошку; — но Базиль, этотъ ангелъ Базиль, онъ нашелъ у себя кое-что, далъ ему и надо видѣть теперь какъ счастливъ этотъ мальчикъ!
Столб.-Десят. (съ достоинствомъ). Сегодня, кажется, всѣ счастливы, вотъ и Анна Ѳедоровна тоже счастлива, — она пріѣдетъ съ дочерью ко мнѣ въ деревню.
Адел. Григор. (съ удивленіемъ). Какъ? Вы?..
Анна Ѳедор. (тоже съ достоинствомъ). Да, я!
1-й Лакей. Прикажите завтракъ подавать?
Столб.-Десят. Давно пора. Анна Ѳедоровна, я не держу теперь своего стола, извините.
Анна Ѳедор. (вставая). Я знаю, ваше пр--во, я и не разсчитывала оставаться у васъ… (Надѣваетъ шляпку, дѣлая знакъ Полинѣ.)
Лакей. Сторожъ и кучера пришли поблагодарить ваше превосходительство.
Анна Ѳедор. (Завязывая ленты шляпки). Я еще буду имѣть удовольствіе видѣть васъ передъ отъѣздомъ, Катер. Петр., чтобы узнать какъ намъ можно будетъ уложиться, кому вы поручите…
Столб.-Десят. (вставая, съ видимымъ утомленіемъ.) Хорошо, хорошо!… изъ-за чего столько толку?
Анна Ѳедор. (толкая локтемъ Полину). Благодари ея превосходительство… Что-же та стоишь…
Полина (почти шопотомъ, опуская глаза). Вы такъ добры, Катерина Петровна..
Столб.-Десят. Которая это мнѣ благодарность сегодня?!… Пойдемте завтракать… Вася! Адель!..
Полина (оставшись вдвоемъ съ матерью). Ну, куда-же мы теперь, маменька?
Анна Ѳедор. Куда?.. (Послѣ небольшой паузы.) Не знаю! (Махнувъ рукой.) Ахъ ты жизнь!.. Дѣлать нечего, — пойдемъ домой!… У меня еще осталось тридцать копѣекъ, — по дорогѣ купимъ что-нибудь поѣсть!…
ДѢЙСТВІЕ ІІ-е.
правитьНеряцкій (слѣдовавшему за нимъ лакею). Скажите г-ну Теженецкому, что у пеня для него и господъ Столбинъ-Десятовыхъ нѣтъ ничего въ оранжереи я если они желаютъ имѣть цвѣты, то пусть сами разводятъ.
Неряцкій (подходя къ Алексинской) Здравствуйте, Катерина Александровна. Вотъ съ почты привезли. (Кладетъ принесенное имъ на столъ.) Вамъ три письма; одно кажется отъ Николая.
Алексинская (схвативъ письма). Bon soire, m-r Неряцкій, вѣкъ, какъ я васъ не видѣла… (Протягиваетъ ему съ улыбкой руку.) Жявл чуть не въ однонъдомѣ… Право это не хорошо!
Неряцкій. Не хотѣлъ васъ безпокоить… да и рабочему человѣку часто бываетъ некогда: чѣмъ свѣтъ въ полѣ, тамъ на фабрику, вечеромъ — тоже дѣла — счеты. Едва успѣваешь что-нибудь прочесть.
Алексинская. Садитесь, пожалуйста (Разрывая одинъ изъ конвертовъ.) Простите великодушно.
Неряцкій (садясь). Сдѣлайте одолженіе, не церемоньтесь. (Беретъ журналъ и читаетъ. Замѣтивъ, что она, быстро просмотрѣвъ письмо, складываетъ его). By, что онъ пишетъ?
Алексинская. Всего три строчки. (Читаетъ.) «Что ты молчишь? Двѣ недѣли какъ уѣхала и хоть-бы слово!… Ужь не больна-ли, избави Богъ? Увѣдомь скорѣе». Ахъ, въ самокъ дѣлѣ, какая я лѣнивая…. Собираюсь со дня на день и никакъ не могу собраться.
Неряцкій. Вы-бы телеграфировали.
Алексинская. Да? Ну хорошо, я это сдѣлаю… Непремѣнно сегодня-же. Вы кажется очень любите Nicolas?
Неряцкій. Да, мы друзья съ дѣтства; вмѣстѣ учились, росли…. только потомъ разошлись по разнымъ дорогамъ. Онъ пошелъ по военной, я по гражданской, — поступилъ въ технологическій институтъ….
Алексинская (отложивъ письма въ сторону и прерывая его). Взгляните, какъ вамъ понравится? Я начала большую работу, (Раскрывая пяльцы.) вышиваю пелену для вашей церкви. У меня много des perles bourguignons, des chefs en or, знаете?
Неряцкій. Никакъ нѣтъ-съ. Это не по моей части…. (Взглянувъ на работу.) Должно быть хорошо. Ну что-жь вы осмотрѣлись у насъ, ознакомились съ паркомъ, съ окрестностями усадьбы? Есть мѣста очень живописныя.
Алексинская. Нѣтъ, я дальше цвѣтника никуда не хожу.
Неряцкій. Напрасно. Вотъ за рѣкой, напримѣръ, — отсюда видно, — превосходная сосновая роща, — получше Сокольницкой, могу васъ увѣрить. Затѣмъ были въ оранжереѣ?
Алексинская, (смѣясь). Нѣтъ, тоже не была!
Неряцкій. Ахъ, грѣховодница! Да такой поискать; въ Москвѣ не найдете!
Алексинская (наивно). Что вы?
Неряцкій (шутливо, добродушно). Совершенно вѣрно. Въ Бубновѣ уже пронюхали о ней и вотъ сейчасъ достопочтенный Васинька, желая сдѣлать бабушкѣ сюрпризъ, — обставивъ ея этаблисманъ цвѣтами, — вѣроятно, чтобы она поскорѣй задохлась, — присылалъ сюда подводу за цвѣтущими магноліями, чайными деревьями и туберозой.
Алексинская. Что-жь, вы дали?
Неряцкій. Конечно, нѣтъ!
Алексинская. Ахъ, Боже мой, какъ-же это. Катерина Петровна мнѣ крестная мать!
Неряцкій (весело, шутливо). Знаю-съ; но что-же изъ этого? Ради Бога, Катерина Александровна, не обирайте себя! — У вашего садовника заготовлены прелести — дивные экземпляры, но только для васъ…. Сжальтесь!
Алексинская («я» неудовольствіемъ). Но вѣдь это значить манкировать maman!
Неряцкій. Манкировать? Кону? Катеринѣ Петровнѣ Столбинъ-Десятовой де Бубново? Помилуйте, что вы! Да развѣ его возможно? Вѣдь это все равно, что достать солнце рукою. Развѣ она обыкновенная смертная, чтобы вы могли обратить ея вниманіе на себя, оказавъ ей чѣмъ либо расположеніе или пренебреженіе?.. — Ей — этому божку Олимпійскому, застывшему въ своемъ величіи сфинксу!
Алексинская. Ахъ, Боже мой, что вы говорите!…
Неряцкій (тѣмъ-же тономъ). Міры падутъ-съ вокругъ нея и не сдвинутъ ея съ этаблискана! Провалятся въ преисподнюю всѣ окружающія ее приживалки, сломить голову Васька, прострѣлитъ лобъ кутила кавалеристъ и она не шевельнется, не спроситъ, почему это случилось?.. Гдѣ-же ей думать о другихъ, о комъ-бы-то ни было? Она не человѣкъ, она нѣчто безплотное — Юпитеръ-громовержецъ, Перунъ….
Алексинская. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, вы несправедливы къ maman. Пожалуйста распорядитесь послать ей сейчасъ-же что есть у меня лучшаго.
Неряцкій (со вздохомъ). Какъ угодно-съ, — ваше добро. Сѣдло тоже прикажете присовокупить?
Алексинская. Сѣдло? Какое сѣдло?
Неряцкій. Ваше. Вчера я получилъ, — не знаю какъ назвать, — приказаніе, просьбу или просто повѣстку — доставить его въ Бубново, — такъ какъ, дескать, вы не ѣздите, и потому оно вамъ не нужно.
Алексинская (въ недоумѣніи). Сѣдло!…Кто присылать?
Неряцкій. Самъ отставной поручикъ, кавалеристъ Иванъ Петровъ.
Алексинская. Какъ?… Иванъ Петровичъ?… Развѣ онъ пріѣхалъ?
Неряцкій. Какже-съ, изволили прибыть; дней пять уже будетъ…. И такъ какъ имъ дѣлать, по обыкновенію, нечего, — то они и желаютъ занять свои часы досуга манежнымъ ученіемъ.
Алексинская (растерявшись). Кого же онъ будетъ учить?
Неряцкій (со смѣхомъ). Не могу знать. Должно быть всѣхъ по очереди, начиная съ бабушки.
Алексинская (стараясь смѣяться, чтобы скрыть смущеніе). Ахъ, mon Dien!
Неряцкій. Что-же, это презабавно будетъ… Жаль только лошадей! (Съ сердцемъ.) И не легкая-же сила ихъ принесла сюда нынѣшній годъ, чтобы вы и здѣсь отъ нихъ не избавились!… Вѣдь они не дадутъ вамъ дышать, измучатъ, истерзаютъ…. Знаете что? Позвольте мнѣ распорядиться, если вы ужь лично по добротѣ своей не въ силахъ, — я велю запереть ворота и какъ только кто явится изъ нихъ — приживалка-ли, почтенный отрокъ, само могущество кавалеристъ — все равно — всѣмъ говорить, что васъ нѣтъ дома.
Алексинская (испугавшись). Нѣтъ, не надо… Богъ съ вами, что вы!… Какъ можно!
Неряцкій (засмѣявшись). Напрасно. А умъ я бы постарался!… Былъ я вчера у нихъ — просто прелесть: царь Новуходоносоръ во всемъ своемъ величіи возсѣдаетъ, приживалки вокругъ…
Алексинская (перебивая, не слушая). Вы были въ Бубновѣ?
Неряцкій. Такъ точно-съ; имѣлъ счастіе. Изволили вызывать меня, въ качествѣ эксперта, по вопросу размежеванія спорныхъ земель съ сосѣдними обывателями — я и поѣхалъ.
Алексинская. И долго пробыли тамъ?
Неряцкій. Порядочно. Обѣдалъ, послѣ обѣда предложили карточку…
Алексинская. И вы остались?
Неряцкій. Остался. Обыгралъ всѣхъ и уѣхалъ. Васъ удивляетъ это? Я умѣю вѣдь вести себя прилично и ругаюсь только шутя между своими друзьямъ, когда къ слову придется; а то такъ даже иногда и думаю, что можно и оставить ихъ, этихъ полумертвецовъ, въ покоѣ доживать свой вѣкъ на развалинахъ ихъ прежняго величія…
Алексинская (со смѣхомъ). «Самого» видѣли?
Неряцкій. Блестящаго кавалериста и кумира барышень и дамъ обѣихъ столицъ? Какже-съ. Усиленно ухаживаютъ за прибывшей изъ Москвы, съ багажемъ, молоденькой барышней и вмѣстѣ съ тѣмъ въ большомъ прискорбіи находятся, — точно въ воду погруженные.
Алексинская (стараясь смѣяться). Почему? Скучаетъ вѣрно?
Неряцкій (весело). Должно быть; надо такъ полагать, потому что статьи все неподходящія: во-первыхъ, барышня, какъ будто, не очень благоволитъ, она, кажется, умнѣе всѣхъ тамъ, во-вторыхъ, послѣ петербургскихъ банкетовъ съ разными Сюзетаны и Кляретами, бубновскіе пискари въ обществѣ ея превосходительства и приживалокъ не должны приходиться по вкусу, а въ третьихъ, бабушка, будь ей пусто, не даетъ вотъ имѣнія по боку качнуть, ну и грустятъ, — понятное дѣло!
Алексинская (насильно разсмѣявишсъ, скрывая слезы). Ха… ха… ха… вы меня уморите со смѣху, m-r Неряцкій… Вы право ужасный человѣкъ — заставляете смѣяться до слезъ!…
Неряцкій. Что же если смѣхъ здоровый — такъ и смѣйтесь… (Говоря все время весело, добродушно, шутливо, — переходитъ въ серьезный тонъ.) Только знаете что? Тутъ и смѣяться нельзя — больно. Смѣяться можно надъ бабушкой, Пехлецовымъ… Она скоро умретъ, истлѣетъ и всѣ ея приживалки уплывутъ за ней; не станетъ старыхъ хоромъ, не будетъ мѣста и крысамъ; Пехлецовъ, тоже ужь отживаетъ свой вѣкъ, обратился въ какое-то посмѣшище и не сегодня — завтра незамѣтно отправится къ червямъ на ужинъ. Пехлецовъ — (Сбивая галочкой грибокъ у ствола дерева.) вотъ что!… Никому ненужный грибъ — поганка; но Иванъ Петровичъ это молодое существо!… Онъ долго еще проживетъ, изчадье отошедшихъ въ вѣчность паразитовъ, отжившей свой вѣкъ среды, долго будетъ тяготѣть надъ обществомъ, обременяя землю!… Лѣнь, деморализація, презрѣніе къ честному труду — примѣръ скверный, заразительный, а тутъ на горе еще красивый, блестящій, ну и кончено!… Васьки вѣдь, достопочтенные эти отроки, у нихъ, у Ивановъ Петровичей учатся… Изъ полка, напримѣръ, почему онъ вышелъ? Бабушка ничего не даетъ, состоянія нѣтъ? Вздоръ! Потому что въ наше время господамъ офицерамъ нельзя ничего не дѣлать!… Ну и попросили должно быть…
Алексинская. Но вѣдь онъ опять поступаетъ въ полкъ!
Неряцкій. На словахъ: чтобы бабушка имѣнье отдѣлила… для увеличенія кредита, съ политико-экономической цѣлью… ради чего онъ и мундира не снимаетъ… (Слышенъ звонъ бубенчиковъ.) Однако, кажется пріѣхалъ кто-то… (Встаетъ и заглядываетъ налѣво.) Точно-съ; о волкѣ погудка, а волкъ тутъ — послѣдній изъ рода Столбинъ-Десятовыхъ! (Взявъ со стола фуражку.) Желаю веселиться! (Раскланиваясь.) Честь имѣемъ кланяться!
Алексинская (поспѣшно). Нѣтъ, нѣтъ, не уходите, пожалуйста, останьтесь… Я такъ не люблю этихъ визитовъ… on me dérange…
Неряцкій. Ха… ха… ха… ха… Я думаю, удовольствія мало! (Садясь на свое мѣсто.) Право Катерина Александровна, согласитесь на мое предложеніе.
Алексинская. Какое?
Неряцкій. Дозволить мнѣ…
Лакей (входя). Иванъ Петровичъ!
Алексинская. Просите сюда. (Лакей уходитъ.) Дозволить вамъ?
Неряцкій (со смѣхомъ). Запереть ворота. (Алексинская принужденно смѣется.) У васъ есть въ сосѣдствѣ прекрасные люди: князья Телищевы, Засѣкины, Коптевъ-Приснухины… все это образованная молодежь, одна семья лучше другой, а это…
Алексинская (поспѣшно, тихо). Тс… молчите, идетъ…
Жанъ (сходя съ террасы). Здравствуйте, m-me Alexinski. (Подходитъ къ ней.)
Алексинская. Наконецъ-то! (Протягиваетъ руку.) Вы кажется знакомы?
Жадъ (кланяясь Неряцкому). Какже; вчера у grand’maman… Какъ поживаете?
Алексинская. Merci. Садитесь, пожалуйста. Maman здорова?
Жанъ (садясь). Какъ всегда. Я привезъ вамъ тысячу упрековъ въ томъ, что вы разлюбили насъ, похоронились здѣсь, не хотите пріѣхать…
Алексинская. Да, я совсѣмъ сдѣлалась затворницей, нигдѣ не бываю, все дома и дома. Что новаго въ Москвѣ?
Жанъ. Я ужь давно — цѣлый вѣкъ какъ оттуда.
Алексинская. Все же позднѣе меня. Что Хнѣлевскіе? Eglé мнѣ ничего не пишетъ…
Жанъ. Понятное дѣло: уѣхали въ эту глушь, спрятались отъ людей… вы сами того хотите, чтобы васъ забыли всѣ!
Алексинская. Всѣ? Нѣтъ зачѣмъ же…. Я не хочу, чтобы меня друзья забывали.
Жанъ. А, такъ, значитъ, дѣлаются исключенія?
Алексинская. Конечно.
Жанъ. Для кого напримѣръ?
Алексинская. Для нѣкоторыхъ, — вотъ для Eglé.
Жанъ. А еще?
Алексинская. Еще?… Не знаю право… очень для немногихъ… Мнѣ здѣсь такъ хорошо, такъ покойно, что я не знаю даже желаю ли я еще чего-нибудь.
Жанъ. Поздравляю васъ. Значитъ вы вполнѣ счастливы.
Алексинская. Вполнѣ.
Жачъ. Рѣдкое явленіе! Что вы дѣлаете? Чѣмъ занимаетесь?
Алексинская. Работаю. М-r Неряцкій такъ добръ, что доставляетъ мнѣ много чтенія. (Неряцкому.) Pardon, m-r Неряцкій, я все еще держу ваши журналы.
Неряцкій. Поторопитесь. (Указывая.) Вотъ ужь и новые пріѣхали.
Алексинская. Ахъ, я такъ запоздала!… У меня нѣтъ привычки читать скоро. Но мнѣ пришла идея… Знаете что? Если у васъ будетъ свободное время — прочтите мнѣ сами.
Неряцкій. Съ удовольствіемъ.
Алексинская. Я такъ люблю работать когда читаютъ…
Неряцкій. Это замѣняетъ разговоръ.
Алексинская (какъ бы спохватившись).
Нѣтъ, нѣтъ, совсѣмъ не потому. Можно говорить о прочитанномъ… объяснять свои взгляды… (Жану.) Неправда ли? (Не дожидаясь отвѣта, Неряцкому.) Это даже очень интересно.
Неряцкій. Въ смыслѣ обмѣна мыслей — пожалуй.
Алексинская. Разумѣется. (Жану.) Вы какъ — изъ деревня прямо въ Петербургъ?
Жанъ. Непремѣнно.
Алексинская. И Москва васъ больше не увидитъ?
Жанъ. Довольно мнѣ вашей Москвы! Скучно. Да и жизнь въ Москвѣ обходится мнѣ дороже; а въ наши времена, когда деньги становятся все дешевле и дешевле, а добыть ихъ дѣлается, день отъ дня, все труднѣе, надо о сокращеніи расходовъ подумать.
Неряцкій. Это точно-съ; благоразумная экономія необходима, хорошее дѣло; только я не могу съ вами согласиться, чтобы трудъ сталъ меньше оплачиваться — напротивъ. Трудитесь только и…
Жанъ (смѣривъ его со злобой глазами). А, понимаю!… Вы вотъ что!… (Отвернувшись отъ него и обращаясь къ Алексинской.) Много вы занимаетесь музыкой?… Ахъ и забылъ: вчера вечеромъ пріѣхали къ намъ Мороковы — Анжъ и Додо, и сегодня всѣ: онѣ, наши и, кажется, даже grand’maman собираются васъ навѣстить.
Алексинская. Очень буду рада… (Неряцкому.) Куда же вы?… Уже уходите?
Неряцкій (протянувъ ей руку). Да; къ себѣ и буду до вечера дома. Если что понадобится — пришлите. До свиданія. (Уходитъ.)
Жанъ (послѣ небольшой паузы, оглянувшись и увидѣвъ, что Неряцкій ушелъ). Ну-съ, m-me Alexinski? Вамъ угодно было, чтобы я пріѣхалъ?
Алексинская (вышивая, поднимаетъ съ удивленіемъ глаза). Мнѣ?
Жанъ. Ну да, вамъ. Для чего вы меня звали?
Алексинская. Я звала васъ?
Жанъ. Да, что мы въ вопросы играемъ, что ли? Вы велѣли Адели прислать меня, — ну вотъ и я.
Алексинская (продолжая вышивать). Я ничего никому не велѣла.
Жанъ. Какъ же она увѣряетъ?
Алексинская. Не знаю. (Шьетъ.)
Жанъ. Странное дѣло!… Она говоритъ, что, пользуясь вашимъ довѣріемъ…
Алексинская (не поднимая глазъ и продолжая работу). У меня нѣтъ повѣренныхъ никого…
Жанъ (чувствуя себя неловко). Съ чего же она взяла?
Алексинская. Спросите ее.
Жанъ. Удивительная вещь!.. Пристала, чтобъ я ѣхалъ — «поѣзжайте, да поѣзжайте»… (Вынимая портъ-сигаръ.) Курить возлѣ васъ позволяется?
Алексинская. Конечно; что за церемоніи!… Спички у васъ есть?
Жанъ (вынимая папиросу). Есть, не безпокойтесь. (Закуривъ и оглянувшись вокругъ) Какъ у васъ, однако, здѣсь хорошо!… Очень недурно убрано — со вкусомъ! Кто же это занимается?
Алексинская. Не знаю. Когда я пріѣхала сада все было уже готово.
Жанъ. Да? Милая внимательность мужа. Ну, а что онъ? Г. Неряцкій, часто бываетъ у васъ?.. Что онъ, какъ вы его находите?… Доставляетъ онъ вамъ удовольствіе своимъ обществомъ tête-à-tête?
Алексинская (съ недоумѣніемъ). Вы его видѣли.
Жанъ. Видѣлъ; красивый мужчина!… Ну, а какъ онъ, скажите пожалуйста, очень въ васъ влюбленъ? Ухаживаетъ за вами? Нѣжничаетъ? Мы вѣдь такъ, m-me Alexinski, дружны, что вы можете мнѣ смѣло признаться во всемъ… (Алексинская, не выдержавъ, начинаетъ рыдать, зажимая лице платкомъ.) Что это? Э, вздоръ какой!… Съ вами говорить нельзя!… (Алексинская встаетъ поспѣшно съ мѣста и, продолжая сильнѣе рыдать, переходитъ налѣво къ скамейкѣ, обернувшись къ Жану спиной.) Catherine!… Catherine!… Послушайте, ворвитесь… Что за комедія! (Вставая и подходя къ ней.) Кто-нибудь пройдетъ по саду — увидитъ…
Алексинская (зарыдавъ еще сильнѣе). Боже мой, какая я несчастная!
Жанъ. Перестаньте, пожалуйста!… Что на дѣлаете!… (Садясь на скамью.) Садитесь сюда… (Указывая ей мѣсто возлѣ себя.) Да сядьте же, говорятъ вамъ! Что за невыносимая женщина!… (Алексинская садится, продолжая плакать.) Ну вотъ; давно бы такъ… Ну, что это за слезы!… Ну къ чему? Будто забыла, что я утѣшать не мастеръ и не охотникъ. Еще? Что за проливной дождь!… Будетъ, будетъ… пора проясниться!… Вѣдь если вы намѣрены такъ продолжать принимать неил, то я, пожалуй, и самъ примусь плакать!…
Алексинская (сквозь слезы). Ты меня не любишь!
Жанъ. Чѣмъ же это доказывается?
Алексинская (рыдая). Пять дней уже… пять дней!
Жанъ. И даже шесть. Что же изъ этого? Нельзя же было какъ только пріѣхалъ, такъ и скакать сюда, чтобы всѣ заговорили! Удивительное дѣло, право, ее берегутъ, о ней заботятся, а она съ упреками…
Алексинская (со слезами, качая головой). Что за разговоры, что за вопросы!
Жанъ. Ахъ, Боже мой, и шутить нельзя! Вотъ характеръ! Что же я такого, наконецъ, сказалъ? Чѣмъ провинился? Пріѣзжаю — она сидитъ богомолкой, въ неприступностяхъ; животное это, управитель, тутъ… я на него не обращаю вниманія, я къ нему спиной верчусь, а она съ нимъ въ разговоры: «куда вы идете, зачѣмъ вы уходите?».
Алексинская (нервно вскрикивая). Онъ полчаса, часъ, цѣлый вѣкъ, какъ ушелъ, а развѣ я услышала хоть одно слово?!
Жанъ. Такъ же какъ и я! Я думалъ быть запросто, какъ у себя дома… Право смѣшно требовать отъ близкаго человѣка любезностей или учтивостей!… Точно я у васъ чужой, точно мы не любимъ другъ друга, только что вчера познакомились случайно. (Алексинская, посматривая на нею искоса, начинаетъ улыбаться.) Ну вотъ, видишь, ты и сама теперь надъ собой смѣешься.
Алексинская (тихо, съ дѣтской наивностью). Жанъ!
Жанъ. Что такое?
Алексинская. Ты влюбился… ухаживаешь! (Грозя пальцемъ) Смотри!
Жанъ. Что за вздоръ! За кѣмъ? Откуда эти новости!
Алексинская (быстро обнимая ею и цѣлуя нѣсколько разъ). Милый мой, какъ я тебя люблю!
Жанъ (вскакивая и освобождаясь отъ ея объятій). Madame, vous êtes folle!… Опомнитесь! (Оглядывается вокругъ.)
Алексинская. Ну вотъ и опять!
Жанъ. Что вы дѣлаете! Развѣ можно — чуть не на глазахъ у всѣхъ?! Вамъ непремѣнно хочется скомпрометировать себя!..
Алексинская. Ну, ну, довольно, не буду больше!… Не сердись, прости меня!
Жанъ. Вотъ слышите, наши должно быть. Ахъ какъ бы прекрасно было, если бы вдругъ…
Алексинская (рѣзво зажимая ему ротъ ладонью). Молчи, молчи.
Жанъ (гнѣвно отталкивая ее). Переставьте!… Взгляните лучше на себя — на кого вы похожи! Глаза распухли отъ слезъ, волосы вспутаны. Идите скорѣй въ комнату, приведите себя въ порядокъ.
Алексинская. Сейчасъ, сейчасъ, мой милый, сію минуту… Только помирись со иною… улыбнись, скажи мнѣ ласковое слово… хоть одно (Замѣтивъ нетерпѣливый гнѣвный жестъ Жана.) Ну, ьу, не надо, не надо. Иду, иду (Замахавъ руками, какъ бы останавливая его гнѣвъ, бѣжитъ къ дому.)
Голосъ Столб.-Десят. (изъ дома.) Никого нѣтъ!
Алексинская (остановившись на мгновеніе). Ахъ!… (Бросается опрометью обратно и, подбѣгая къ Жану, хватаетъ его со страхомъ за плечи, обнявъ лѣвою рукой.)
Жанъ (въ тотъ же моментъ хватая ее правою рукою за талію). Сумасшедшая! (Быстро увлекаетъ ее направо въ кущу деревьвъ).
Голосъ Столб.-Десят. Въ саду? Ну такъ и мы въ садъ.
Голосъ Пехлецова. Отправимся на розыски…
Пехлецовъ (входя). Изберемъ среди себя главновожатаго и, проникнувши въ невѣдоныя дебри…
Адел. Григ. Да и въ саду никого нѣтъ!
Анна Ѳедор. Ни души!
Столб.-Десят. Гдѣ же она? (Осматривается тоже.)
Ланей. Должно быть въ паркѣ гуляютъ. (Сходитъ съ террасы и уходитъ налѣво.)
Пехлецовъ. Гдѣ-нибудь подъ тѣнію древесъ…
Додо. (бѣгая по цвѣтнику вмѣстѣ съ Анжъ и Полиной и разсматривая цвѣты). Ахъ какъ тутъ мило!
Анжъ. Прелесть!
Полина. Настоящая оранжерея!… Я такъ люблю цвѣточки…
Додо. Просто чудо!
Анжъ. Очарованіе!
Пехлецовъ. Точно въ царствѣ цвѣтовъ, гдѣ-нибудь въ волшебвонъ замкѣ…
Столб.-Десят. (осматривая въ лорнетъ садъ, съ кислой гримасой). Слишкомъ пестро! Ces fleurs eclairent comme une illumination….
Анна Ѳедор. Вѣрно, вѣрно!
Пехлецовъ. Да, дѣйствительно, смѣсь колеровъ…
Столб.-Десят. Un kiaking!
Адел. Григ. Ха, ха, ха!… Вы такъ всегда мѣтко, ваше пр--ство, un kiaking! Замѣчательно!
Пехлецовъ. «Kiaking» — C’est admirable!… Неправда ли — m-lle Pauline?
Анна Ѳедор. (толкая дочь, занявшуюся цвѣтами). Полина, съ тобой говорятъ.
Полина. Кто?
Анна Ѳедор. Дмитрій Владиміровичъ.
Пехлецовъ (подбѣжавъ къ ней). Я восхищаюсь умѣніемъ Катерины Петровны… (Продолжаютъ тихо разговоръ.)
Столб.-Десят. (въ это время). Однако, что же мы здѣсь стоимъ! Пойдемте куда-нибудь или сядемъ. Мнѣ кажется, я устала.
Вася (въ гласной шелковой рубашкѣ и бархатныхъ штанахъ, заткнутыхъ въ личные сапоги, бросаясь къ креслу и подвигая его). Voila, grand’maman, вотъ кресло, вамъ тутъ будетъ удобно.
Алексинская (быстро входя съ балкона, свѣжо напудренная). Pardon, maman (подбѣгая къ ней и цѣлуя ее) Я была у пруда и вдругъ мнѣ говорятъ, что вы пріѣхали… я бѣгу…
Столб.-Десят. (цѣлуя ее). Bonjour, ma petite… Что это у тебя глаза точно заплаканы?
Алексинская. Я плохо ночь спала… у меня мигрень. (Обращаяськь Мороновымъ.) Bonjour, mes chères amies! (Цѣлуясь съ ними.) Какъ какъ я рада! Bonjour, m-r Пехлецовъ. (Протягиваетъ ему руку.) Вы всегда вѣрный сопутникъ maman. (Протягивая руку Аделаидѣ Гр--нѣ.) Здравствуйте, Аделаида Григорьевна, merci что пріѣхали. (Протягивая руку Аннѣ Ѳедоровнѣ.) И вы Анна Ѳедоровна? Вы кажется въ первый разъ у меня въ деревнѣ? (Протягивая руку Полинѣ.) Bonjour, chère m-lle Pauline, наконецъ-то вы рѣшились… Недобрая, никогда не заглянетъ! (Цѣлуя Васю.). Здравствуй, Вася, какъ ты хорошъ въ этомъ нарядѣ.
Вася. Неправда ли мило? Нашъ національный русскій костюмъ.
Алексинская. Да, да, (Столб.-Десятовой, которая успѣла уже сѣсть.) Maman, вы кажется утомились; не желаете ли въ комнаты?
Столб.-Десят. Пожалуй. (Встаетъ; Адел. Григорьевна и Вася помогаютъ ей встать.) Пойдемте, здѣсь слишкомъ цвѣты пахнутъ; можетъ разболѣться голова! (Направляясь къ балкону.) Вотъ и у тебя не оттого ли мигрень? Я бы всѣхъ ихъ велѣла убрать. (Уходитъ.)
Полина (тихо, задушевнымъ голосомъ, смотря на цвѣтокъ, который она держитъ въ рукахъ, общипывая лепестки). Нѣтъ, Дмитрій Владиміровичъ, я бѣдная, очень бѣдная дѣвушка, у меня ничего нѣтъ, — такъ какъ же я могу разсчитывать на чье-либо расположеніе?
Пехлецовъ. Но почему же?
Полина (съ той же кокетливой поддѣльной скромностью). Я не изъ вашей среды.
Пехлецовъ. Это ничего не значитъ! Владѣтельный герцогъ, встрѣтивши, пастушку, плѣнился ею… Ваше образованіе…
Полина. Ха, ха, ха!… Видите вотъ эту розу?
Пехлецовъ (въ недоумѣніи). Вижу.
Полина. Нравится вамъ этотъ вполнѣ культивированный цвѣтокъ?
Пехлецовъ. И даже очень.
Полина. Прекрасно. Полюбуйтесь имъ, а затѣмъ сорвите.
Пехлецовъ. Зачѣмъ?
Полина. Я васъ прошу.
Пехлецовъ. Извольте. (Идетъ къ розѣ и наклоняется, чтобы сорвать). Ай!
Полина. Что такое?
Пехлецовъ. Колется!
Полина. Ничего не значитъ… Тѣмъ лучше: больше удовольствія. Il n’y a pas des ressans épines!
Пехлецовъ (срывая). Сорвалъ!
Полина. Браво! (Подходя къ нему.) Не правда ли что за прелесть?! Что за лепестки? Какая свѣжесть, запахъ какой дивный?… Понюхайте. (Пехлецовъ нюхаетъ.) Ну, а теперь бросьте! Вотъ вы всѣ таковы: полюбоваться, сорвать, понюхать и швырнуть!
Пехлецовъ. Ха, ха, ха, ха!… Но это аллегорія!
Полина. Все равно. Аркадскія времена прошли!… Владѣтельные герцы и въ наши дни не влюбляются уже въ пастушекъ, предпочитая отдавать свое сердце дочерямъ банкировъ, бѣдной дѣвушкѣ, какъ я, надо забыть, что у нея есть что то въ груди, есть способность увлеченія, человѣческіе инстинкты… (Уходитъ направо.)
Вася. Ахъ, Катерина Александровна, если бы вы знали, какъ у насъ не дорожатъ фамильными древностями!… Вѣдь Столбинъ-Десятовы происходятъ прямо отъ Рюрика и вдругъ, приставьте себѣ, ихъ вещи, — эти безцѣнные сохранившіеся памятники величія нашихъ предоставляются какъ никому ненужная дрянь! Я нашелъ, напримѣръ, и конечно повѣсилъ надъ постелью, шкуру волка, котораго собственноручно убилъ мой прапрадѣдъ, думный бояринъ Данило Столбинъ-Десятовъ, она лежала въ кладовой; затѣмъ стопу временъ прапрабабушки Стеваици Юрьевны, вышедшей замужъ за князя Аристарха Волжинскаго… Vous savez ce que c’est «стопа»? — Кубокъ, изъ котораго бояре пили медъ, et, figurez vous, c'était dans l’office во владѣніи лакеевъ и кучеровъ… (Замѣтивъ, что Алексинская всматривается въ даль.) Но вы не слушаете меня, Катерина Александровна, pardon, я кажется отвлекаю ваше вниманіе?
Алексинская (спохватившись). Нѣтъ, нѣтъ, напротивъ. Это такъ все интересно, но пойдемъ внизъ къ maman. (Уходятъ.)
Полина (выходя съ Пехлецовымъ съ правой стороны). Да, дѣйствительно, предназначеніе женщины составить чье-нибудь счастье, украсить жизнь… Но все же я рада, что могу уѣхать… И хотя обязанности гувернантки тяжелы — я съ восторговъ принимаю должность, сознавая, что буду на своемъ мѣстѣ, буду самостоятельная…
Пехлецовъ. Вы право совсѣмъ дитя!
Полина. Можетъ быть! Мнѣ это всѣ говорятъ; во что же внѣ дѣлать? Мнѣ такъ бы хотѣлось заняться чѣмъ-нибудь, заботиться о комъ-нибудь, жить мирно, тихо. (Задушевно.) Я не принадлежу къ вашему обществу, не требую отъ него никакихъ правъ и охотно бы не звала его, предпочитая жить въ вѣчномъ трудѣ, въ уединеніи, — только бы у жизни была цѣль…
Пехлецовъ. Вы пессимистъ, смотрите на васъ сквозь призму предубѣжденія и видите все въ черномъ цвѣтѣ…
Полина. Нѣтъ, нѣтъ, Дмитрій Владиміровичъ, нѣтъ, я не ошибаюсь; только вы напрасно сопричисляете себя, говоря: «насъ». (Продолжаютъ разговоръ тихо.)
Алексинская (входя на террасу въ сопровожденіи всей компаніи). Здѣсь будетъ безподобно… сюда и чай подадутъ… Вы согласны, maman?
Столб.-Десят. Отчего же. Кто будетъ играть?
Алексинская. Вы, maman, Аделаида Григорьевна, Анна Ѳедоровна и Mr. Пехлецовъ.
Столб.-Десят. (садясь у стола) А ты?
Алексинская. Я бы съ удовольствіемъ, но мнѣ нельзя; я такъ давно не видѣлась съ Додо и Анжъ.
Полина (слегка указывая головой на террасу). А эти прекрасныя дамы, эти представительницы beau mond’а? Меня положительно пугаетъ ихъ насмѣшливость, ихъ холодное, разсчитанное кокетство… Онѣ ничѣмъ не дорожатъ — безжалостны, безпощадны!.. Дружбы у нихъ нѣтъ, искренности тоже — отойдите только, онѣ ужь смѣются… а о благодарности… (махнувъ рукой.) о благодарности и говорить нечего!
Пехлецовъ. Благодарности? Ну, это еще вопросъ!.. Что такое благодарность?
Полина. Да вотъ я васъ для примѣра возьму. Вотъ вы такой добрый, умный, хорошій, — а цѣнятъ они васъ? Постарались понять, какъ я это сдѣлала? Благодарны вамъ за ваше къ нимъ расположеніе, вниманіе, за безпримѣрную любезность и доброту вашу? Нѣтъ!
Пехлецовъ (сконфуженный и даже растерявшійся отъ удовольствія). Ну, вы уже совсѣмъ не то… вы ужь слишкомъ захвалили меня…
Полина (не давая ему опомниться). Нисколько!.. И знаете, что меня и смѣшитъ еще и приводитъ въ негодованіе: это ловля мни жениховъ!..
Пехлецовъ (въ полномъ удовольствіи). Ха… ха… ха… я этого не замѣтилъ!..
Полина. Ахъ, какъ они это ловко дѣлаютъ!..
Пехлецовъ (продолжая хохотать). Ахъ вы насмѣшница!..
Столб.-Десят. (разговаривавшая все время съ Анной Ѳедоровной). Ну, что-же, мы будемъ играть?
Алексинская (разговаривавшая тоже съ Адел. Григорьевной и Васей). Сію секунду, maman! Messieurs et mesdames, садитесь пожалуйста!.. Mr. Пехлецовъ!
Пехлецовъ (спохватившись). Здѣсь!.. Къ вашимъ услугамъ!.. (Топчется, собираясь идти.)
Полина (поспѣшно). Я смѣюсь только потому, что мнѣ такъ весело, такъ хорошо съ вами!..
Пехлецовъ. Право я не смѣю вѣрить…
Полина (кокетливо). Не вѣрьте!.. Впрочемъ, можетъ быть моя откровенность некстати… можетъ-быть то, что говорятъ, правда и m-lle Додо…
Пехлецовъ (испугавшись). О, нѣтъ, я васъ увѣряю нѣтъ!.. Между m-lle Мороновой и иною одни только отношенія глубокаго уваженія…
Полина (быстро отвернувшись, скрывая улыбку и разрывая, какъ-бы нечаянно, бусы). Ахъ, какая неосторожность!.. (Пехлецовъ бросается собирать ихъ.) Не безпокойтесь, пожалуйста, не нужно!…
Пехлецовъ. Почему?
Полина. C’est fini!.. Я не хочу собирать ихъ…
Адел. Григ. (съ террасы). Дмитрій Владиміровичъ, будетъ вамъ любезничать; пожалуйте, мы васъ ждемъ!..
Пехлецовъ (не зная, что ему дѣлать). Бѣгу, лечу!..
Полина (насмѣшливо). Идите, идите, имъ нуженъ партнеръ!
Пехлецовъ. Но ваши бусы…
Полина. Богъ съ ними! Дайте мнѣ вотъ лучше розу… (Выхватываетъ ее изъ его рукъ.) Прелестный цвѣтокъ!.. Я его сохраню на память о сегодняшнемъ днѣ!.. Идите! (Со смѣхомъ, граціозно поворачиваетъ его, чуть-чуть толкая въ спину, убѣгаетъ направо, напѣвая арію Орсино изъ Лукреціи: «Собирайтесь, друзья, вы со мною».)
Адел. Григ. Что съ вами?.. Ужь не въ любви-ли вы объяснились?
Пехлецовъ. Я? Помилуйте, что вы!..
Адел. Григ. Вы со иной играете, ея превосходительство съ Анной Ѳедоровной.
Додо (входя и взглянувъ на террасу). И здѣсь его нѣтъ!
Анжъ. Но гдѣ-же онъ? Въ передней я хорошо замѣтила его пальто.
Додо. «Красавица» здѣсь — значитъ не съ ней.
Анжъ. Съ Полиной можетъ-быть — ее нѣтъ.
Додо. Пожалуй. (Взявъ подъ руку сестру.) Пойдемъ поищемъ еще… Я не хочу съ этой дурой разговаривать.. если-бы не генеральша ни за что-бы не поѣхала сюда.
Столб.-Десят. (Алексинской, собирая карты и отодвигая ихъ отъ себя). У тебя прекрасный управляющій, очень старательный. Онъ былъ у меня на дняхъ, по одному моему дѣлу и такъ хорошо все понялъ…
Анна Ѳедоровна (замѣтивъ, что въ это время Пехлецовъ, сдавая карты, показалъ свои Аделаидѣ Григорьевнѣ). Ну, это ужь изъ рукъ вонъ!
Столб.-Десят. Что тамъ такое?
Анна Ѳедоровна. Помилуйте, они показываютъ другъ другу карты. Вѣдьмы вевъ щепки играемъ! Это безсовѣстно!
Адел. Григ. Какъ вы смѣете такъ говорить!
Анна Ѳедор. Что-же съ вами церемониться, когда вы плутуете! Такъ вѣдь все до нитки проиграть можно… У меня деньги не краденныя!…
Вася. Adieu les économies, Анна Ѳедоровна!…
Анна Ѳедор. А вы не вмѣшивайтесь!.. Пятому на столомъ не мѣсто…
Столб.-Десят. Вася!.. Сколько я разъ тебѣ говорила!.. Да и въ самомъ дѣлѣ, чего ты тутъ торчишь?
Вася. Я, grand’maman…
Столб.-Десят. Ты мнѣ, дорогой мой, надоѣлъ!.. Уйди, Христа ради!..
Вася. Хорошо, grand’maman, я уйду, но вы…
Алексинская (обнявъ его за плечи). Пойдемъ. Вася. (Сводя съ террасы.) Ты хотѣлъ мнѣ что-то интересное разсказать.
Пехлецовъ (и это время). Успокойтесь, успокойтесь, я пошутилъ и пересдамъ. (Сдаетъ.)
Вася (послѣ маленькой паузы, сойдя съ террасы). Я право не понимаю, Катерина Александровна, почему grand’maman такъ несправедлива ко мнѣ?
Алексинская. Что ты, милый мой! Ты ошибаешься…
Вася. Вы думаете? Она меня просто ненавидитъ! Ну, за что, напримѣръ, она меня сейчасъ прогнала?
Алексинская. Потому что ты шалишь, надоѣдаешь ей…
Вася. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ… Она видѣть меня не можетъ… Она всю любовь обратила и Жана!.. Жану все можно, а между тѣмъ какая разница — я и Иванъ Петровичъ?! Я откровенный, добрый мальчикъ, преданный ей тѣломъ и душею, а онъ — безсердечный хитрецъ! Вы думаете, что онъ любитъ grand’maman? Что изъ любви пріѣхалъ къ ней? Совсѣмъ нѣтъ Я собственными ушами слышалъ, какъ онъ говорилъ Адели въ Москвѣ, — спросите ее, что ѣхать ему сюда — «каторга», и что если онъ пріѣдетъ, то только затѣмъ, чтобы grand’maman отдала ему при жизни Бубново! И онъ ему отдастъ, непремѣнно отдастъ!.. Между тѣмъ какъ Бубново — это имѣніе, которое изъ рода въ родъ всегда отдавалось дочерямъ до самаго прадѣдушки Эспера Столбинъ-Десятова, завидѣвшаго имъ у сестры, за что онъ былъ убитъ громомъ! Что-же grand’maman — чего хочетъ? Чтобы и Жана постигла та же участь, чтобы и его громомъ убило? Вѣдь семейными преданьями не шутятъ, Катерина Александровнѣ Grand’maman должна отдать Бубново моей матери, а мы тогда прибавимъ къ нашей фамиліи «Бубновы»… Василій Васильевичъ Теженецкій-Бубновъ! де Бубново… понимаете? Какъ иностранные аристократы владѣльцы…
Алексинская. Ты не замѣтилъ, куда ушли Додо и Анжъ?
Вася. Нѣтъ… Въ садъ должно быть. Не я утомилъ васъ, Катерина Александровна?.. Простите въ такомъ случаѣ мою откровенность…
Алексинская (слушавшая все время крайне разсѣянно, какъ-бы высматривая кого-то въ саду). Ахъ, что ты, что ты… Полно, милый мой!.. Мы будемъ продолжать нашъ разговоръ, только пойдемъ отсюда… Я бы хотѣла видѣть Мороновыхъ… (Уходятъ.)
Пехлецовъ (взявъ стаканъ чаю). Вы неосторожны, Анна Ѳедоровна, потому и проигрываете… Это надо оставить юности! Спокойствія, побольше спокойствія!
Адел. Григ. Вамъ воды не подать-ли?
Анна Ѳедор. (отодвигая отъ себя карты) Ахъ ты, Господи, такъ играть нельзя! (Хватаетъ мѣлъ и записываетъ проигрышъ.)
Столб.-Десят. (прихлебывая чай). Никто не принуждаетъ васъ.
Анна Ѳедор. (бросая мѣлъ въ сторону Адел. Григ--ны, съ такой силой, что онъ ломается, обсыпая осколками ея платье.) Вѣдь это нарочно, сговорившись такъ играютъ!
Адел. Григ. (вскочивъ, отряхивается) А вы рукамъ воли не давайте!
Пехлецовъ. Да, да, будемъ воевать позволеннымъ оружіемъ — словомъ!
Анна Ѳедор. Не всякаго словомъ проймешь. (Аделаидѣ Григорьевнѣ.) Чисто, чисто… будетъ вамъ отряхиваться!
Адел. Григ. (поднося ей свое платье чуть не подъ носъ). Не угодно-ли посмотрѣть!
Анна Ѳедор. Давно-ли вы стали мѣлу бояться?
Адел. Григ. Что-съ? Что такое?
Анна Ѳедор. Ничего-съ.
Адел. Григ. Васъ ничего!.. Васъ хоть съ головы засыпь — черное бѣлымъ не сдѣлаешь!
Анна Ѳедор. Ваше пр--во!.. Катерина Петровна!.. Какъ это вы позволяете въ вашемъ присутствіи…
Столб.-Десит. Довольно! Надоѣли, будетъ!.. Это скучно наконецъ! Играемъ мы или нѣтъ, Адель?
Адел. Григ. Сію минуту, вашепр--во. (Сдаетъ карты.) Какая щепетильность, скажите пожалуйста . еще обижаться изволятъ!..
Анна Ѳедор. Пики!
Пехлецовъ. Пасъ!
(Продолжаютъ игру.)
Жанъ. У Хмѣлевскихъ будетъ спектакль на дачѣ лѣтомъ — вотъ вамъ и занятіе.
Додо (высокомѣрно). Мнѣ? Ха…ха…ха… Чтобы я играла? Да за кого вы меня принимаете?
Жанъ. Вотъ такъ сюрпризъ! А васъ хотѣли просить участвовать. Я даже навелъ m-me Хмѣлевскую на эту мысль.
Додо. Это она распоряжается?
Жанъ. Она.
Додо. Поздравляю! Во-первыхъ она ничего не устроитъ.
Анжъ. Ровно ничего!
Додо. А во-вторыхъ — я откажусь!
Полина. Ахъ, для чего-же, chère amie? Вы должны быть такъ хороши на сценѣ!..
Додо. Я никогда не играю комедій. Живыя картины, праздники въ честь кого-нибудь, съ благотворительною цѣлью, — это другое дѣло, — но водевильчики, французскіе фарсы…
Полина. А я наоборотъ… я была-бы такъ счастлива…
Жанъ. Вы-бы хотѣли играть?
Полина. Ужасно!
Жанъ. А играли уже когда-нибудь?
Полина (кокетливо бросивъ лукавый взглядъ на Жана). Комедіи? Очень часто.
Додо (съ изумленіемъ). Гдѣ-же и когда, ma chère? Я вѣдь знаю…
Полина (улыбаясь). Всюду, вездѣ и во всякое время!
Жанъ (разсмѣявшись). А, вотъ оно что!.. Понимаю… Съ кѣмъ-же это?
Полина. Съ кѣмъ случится.
Жанъ. И удачно?
Поляна. Какъ случится.
Додо (въ ужасѣ). Ah, mon amie, что вы говорите!
Анжъ (дергая ее за платье). Finissez!
Жанъ. Такъ у васъ, значитъ, талантъ?
Поляна. Большой!
Жанъ (съ разстановкой). И давно?
Полина. Нѣтъ, очень недавно! (Разражается нервнымъ смѣхомъ.)
Додо. Mais, m-lle Pauline, конечно вы шутите, но во всякомъ случаѣ…
Анжъ. Il faut être raisonable! Вы вѣдь клевещете на себя!..
Полина. Нисколько!
Жанъ. И говорите серьезно, такъ легко признаваясь?..
Полина (перебивая поспѣшно, бросая въ то же время на него кокетливо-проницательный взглядъ). Въ своихъ недостаткахъ, т.-е. «порокахъ»? Я этому отъ васъ выучилась!.. Примѣры заразительны… Да и кого нынче, дѣйствительно, обмануть можно? (Додо и Анжъ въ ужасѣ пожимаютъ плечами.) Никто ничему и никому не вѣритъ!.. Я я говорю, заранѣе предупреждая: «не вѣрьте мнѣ»!.. Это оригинальнѣе.
Жанъ. Славно! (посмотрѣвъ на нее пристально.) Знаете-ли, я получилъ передъ вашимъ выѣздомъ изъ Москвы (Съ удареніемъ, не сводя съ нея глазъ.) письмецо.
Полина (съ дѣтской наивностью). Отъ бабушки?
Жанъ. Да.
Полина. Что-жь она вамъ пишетъ?
Жанъ (протяжно). Что пишетъ?
Додо (съ возмущеніемъ). Вотъ наивный вопросъ!.. Конечно, Иванъ Петровичъ выдумаетъ что-нибудь.
Жанъ. Зачѣмъ-же! (Полинѣ.) Наставленія!
Полина (тѣмъ-же тономъ). Ахъ, выговариваетъ какъ за ваши шалости!?
Жанъ. Ну, не совсѣмъ!
Полина. Такъ за добродѣтели!?
Додо. Но, Боже мой, вы даже не послѣдовательны!..
Полина (поспѣшно, съ радостью, не обросшая на нее вниманія). Я отгадала?
Жанъ. Отгадали!
Полина. Что-же вы ей скажете теперь на это?
Жанъ. Что-же я могу сказать?.. Не знаю… Какъ по вашему?
Полина. Что вы не виноваты, если добродѣтель сама васъ преслѣдуетъ, когда вы отъ нее бѣжите! (Увидавъ выходящую изъ сада Алексинскую, бросается къ ней навстрѣчу.) А, Катерина Александровна, вы не играете?.. А мы думали… Какое счастіе для нашей маленькой компаніи!.. Не угодно-ли къ намъ? Иванъ Петровичъ моритъ насъ со смѣху…
Алексинская. Чѣмъ? (Подходитъ вмѣстѣ съ Полиной.)
Полина. Такъ бездѣлицами. Есть люди, которые имѣютъ даръ для этого; нужно только хорошее расположеніе духа.
Алексинская. А онъ веселъ?
Полина. Да, по крайней мѣрѣ былъ сейчасъ. Алексинская (Додо). О чемъ же шло дѣло? Додо. Не знаю. Мы не вмѣшивались въ ихъ разговоръ.
Жанъ. Я говорилъ, что получилъ недавно письмо.
Полина (поясняя). Отъ бабушки.
Жанъ. Да. (Доставая изъ кармана бумажникъ и изъ него письмецо.) Вотъ оно. При мнѣ постоянно вся моя канцелярія. Не угодно-ли послушать? (Читаетъ.) «Вы такъ охотно признаетесь въ вашихъ порокахъ»…
Полина. Видите, я говорила.
Жанъ. Вѣрно. (Читаетъ.) «…что другимъ невольно приходитъ охота отыскивать ихъ въ свободныя минуты»…
Полина. Т.-е. «между прочимъ?»
Жанъ (утвердительно кивая головой). Совершенно справедливо, — (Читая) «…когда думать больше не о чемъ. Знайте, что ихъ найдено уже довольно и особу, которая занята вами — затрудняетъ только одно постоянство»…
Алексинская. Ah, mon Dieu!
Жанъ (читаетъ). «Постоянны вы или нѣтъ? Если постоянны — то какая жалость!.. Тогда, несмотря на все остальное, вы становитесь стары и — увы, скучны какъ неподвижность!..»
Алексинская. Не можетъ быть, чтобы это писала maman!
Жанъ (съ улыбкой). Вы думаете?
Додо. Конечно. Станетъ Катерина Петровна заниматься такимъ вздоромъ!
Анжъ. Смѣшно даже подумать!.. Какая-то мистификація!.. Покажите чья подпись? (Протягиваетъ руку.)
Додо (тоже). Да, да, самое лучшее.
Алексинская (тоже). Позвольте, я знаю почеркъ maman.
Жанъ (поднявъ руку съ письмомъ). Ахъ нѣтъ, извините… зачѣмъ-же? Не хотите вѣрить — не надо!
Додо. Значитъ, неправда!
Жанъ. Можетъ быть. (Пряча письмо въ карманъ.) Притомъ теперь такъ темно, что вы ничего даже не увидите…
Полина (быстро отводя Додо). Сочиняетъ! Ничего тамъ нѣтъ того, что онъ намъ прочелъ!
Додо (съ торжествующимъ видомъ). Разумѣется! (Объясняетъ подошедшей Алексинской. Та видимо соглашается и обѣ смѣются, довольныя что не дались въ обманъ.)
Полина (обнявъ за талію Анжъ и подбѣжавъ къ Жану). И мы вамъ, потому, несмотря на вашу откровенность, — ничего не вѣримъ!.. Ничего!
Жанъ. Merci.
Полина. И взявъ во вниманіе вашу настойчивость и умѣніе узнавать: кто, что думаетъ…
Жанъ. Я уже и узналъ.
Полина. Да? Наши мысли? Ха… ха…и, Въ такомъ случаѣ… (Замѣтивъ, что на террасѣ поднялись съ мѣстъ.) Господа, игра кончена!.. Пойдемте на террасу.
Столб.-Десят. Пойдемъ въ комнаты… здѣсь ужь начинаетъ быть сыро!
Полина. Пойдемте въ гостиную… Mesdemoiselles сдѣлаютъ намъ одолженіе съиграть quatre mains; (Увидавъ сходящую съ террасы Аделаиду Григорьевну.) Аделаида Гигорьевна споетъ что-нибудь… и мы, такимъ образомъ, устроимъ премиленькій soirée musicale… Не правда-ли?
Алексинская. Да, да, дѣйствительно… (Мороновымъ и Адел. Гри--нѣ.) Пожалуйста.
Додо. Отчего-же…
Анжъ. Съ удовольствіемъ!
Полина. А я покуда сбѣгаю на берегъ айда, въ бесѣдку… я тамъ забыла свой зонтикъ… (Бѣжитъ направо.) Ахъ!.. (Жакъ бросается къ ней.) Не безпокойтесь, пожалуйста!.. я чуть не раздавила лягушку. Бѣдненькая! (Подталкивая ее носкомъ ботинка) Прыгай, прыгай!.. (Жану — указывая на Алексинскую.) Предложите руку madame! (Убѣгая направо).
Неряцкій (насмѣшливо). Да-съ, Василій Васильевичъ, да-съ, это точно; вамъ предстоятъ большія хлопоты!
Вася (заступая ему дорогу). Нѣтъ, вы представьте себѣ, Михаилъ Никанорычъ… вы человѣкъ разсудительный и вы легко войметт меня: grand’maman забываетъ, что мой прапрадѣдушка, бояринъ, — стольникъ Варнава Сабинъ-Десятовъ получилъ Бубново въ даръ отъ государя — и мы должны хранить царскій подарокъ, дорожить имъ; а если она отдастъ его Ивану Петровичу, (Жанъ въ это время проходитъ сцену, направляясь съ террасы — направо — въ садъ) — вотъ ему, моему дорогому кузену, — то онъ и до Петербурга не доѣдетъ, какъ проиграетъ все въ карты!
Неряцкій. Такъ вотъ вы и сообщите свои предположенія бабушкѣ. (Идетъ къ террасѣ) Она васъ навѣрное послушаетъ.
Вася. О нѣтъ, нѣтъ… вы ее не знаете; она страшно упряма и несправедлива! Она души въ Жанѣ не чаетъ!..
Неряцкій. Ахъ, дѣйствительно, ваше положеніе ужасное! (Уходятъ въ домъ. Въ гостиной раздаются звуки исполняемаго на роялѣ въ 4 руки попури изъ on. «Севильскій Цирульникъ» — выходъ Фигаро).
Жанъ (загораживая ей дорогу). Постойте, еще одно слово: вы дѣйствительно уѣзжаете?
Полина. Куда?
Жанъ. Въ провинцію, что-ли… не знаю… Говорятъ, вамъ предлагаютъ мѣсто наставницы или гувернантки.
Полина. Мнѣ? Ха… ха… ха…
Жанъ. Ну да, вамъ. Чему вы смѣетесь?
Полина. Мнѣ? Гувернантки? Въ провинцію? Что-же я тамъ буду дѣлать?
Жанъ. Какъ что? Учить дѣтей.
Полина. Я ихъ выучу добру!
Жанъ. Вы премило откровенны.
Полина. Для чего-же лицемѣрить?
Жанъ. Положимъ!.. Но…
Полина. Что такое?
Жанъ. Это не отвѣтъ. (Схвативъ ее за руку.) Послушайте…
Полина (быстро выдернувъ ее, строю). Оставьте, пожалуйста!.. (Пауза) Вы забываетесь!.. (Пауза.) Будьте любезны, позвольте мнѣ… (Дѣваетъ движеніе впередъ.)
Жанъ (не двигаясь съ мѣста). Одну, одну только минуту… Послушайте — къ чему все это? Съ чему вы напускаете на себя притворную скромность жеманницы, строгость недотроги? Вы только что сказали: «для чего лицемѣрить?» Будьте-же послѣдовательны! Будьте той — какой и есть; будьте собой — очаровательной рѣзвушкой, живымъ существомъ, увлекательной своимъ веселіемъ и искренностью женщиной!..
Полина (испугавшись). Оставьте вы меня! Что вамъ нужно?.. Вы ошибаетесь!
Жанъ. Нѣтъ, — извините!.. (Вынувъ изъ кармана письмо.) Это вы писали!
Полина. Да я, дѣйствительно… но что-же въ этого?
Жанъ. Какъ что?
Полина. Что вы нашли такого въ немъ, что бы вамъ давало право на подобный поступокъ? Неужели вы не умѣете различать серьезнаго отъ шутки?
Жанъ. Шутки? Ха… ха… ха… Покорнѣйше благодарю! А все остальное — всѣ наши разговоры въ теченіе пяти дней — что это? Тоже шуточки? Хороши шутки — вскружить человѣку голову, довести его до потери самообладанія и потомъ вдругъ: «ахъ оставьте!», «что вы?», «вы ошибаетесь!» Почему-же это вамъ можно шутить, а мнѣ — нельзя серьезно увлечься?
Полина. Вы увлеклись? Вы? Мною? Перестаньте! За кого-же вы меня принимаете, воображая, что я вамъ это повѣрю? Вы спрашивали меня — уѣзжаю-ли я? Я вамъ шутя отвѣчала, а теперь отвѣчу серьезно: да, ѣду; поступаю въ гувернантки, не имѣя къ этому ни малѣйшаго призванія… ѣду потому, чтобы вырваться изъ вашей среды, освободиться отъ вашихъ благодѣяній, вашихъ милостей, не видѣть того, какъ вы утопаете въ довольствѣ и роскоши! Развѣ вы считаете насъ, — бѣдняковъ, за людей, за равныхъ себѣ? Мы вѣдь, по вашему, — вещь, предметъ, «un sujet»!.. Нами только пользоваться можно! Такъ какже вы хотите, послѣ этого, чтобы я васъ понимала?
Жанъ (горячо). Павла Егоровна!.. Даю вамъ честное слово, что въ жизни своей я еще никогда и никого такъ не любилъ!.. Вы просто околдовали меня!.. Вотъ уже третій день, какъ я хожу точно потерянный!.. Съ кѣмъ-бы я ни говорилъ, чтобы я ни дѣлалъ — только вы и вы — одна вы передо мною!..
Полина. Не вѣрю.
Жанъ. Божусь!..
Полина, (указывая на балконъ на второмъ этажѣ). Станьте вотъ передъ этисъ балкономъ, возьмите гитару и знаете какъ въ «Севильскомъ цирульникѣ»… Розина!
Жанъ. Ахъ, что мнѣ до Розины!.. Одна, одна только Полина…
Полина. Полина?
Жанъ (бросаясь къ ней и схватывая ее за обѣ руки). Чортъ!.. дьяволъ!.. Хочешь быть Столбинъ-Десятовой. Клянусь тебѣ жизнью, всѣмъ, что есть для меня святаго, дорогаго… (Полина тихо освобождаетъ руки и бросаетъ на него съ насмѣшливой улыбкой взглядъ.)
Жанъ (схватывая ее въ объятія). Чародѣйка!… демонъ!… (Она вся съеживается, прижимая къ лицу кулаки стиснутыхъ рукъ и закрывая глаза, — онъ покрываетъ ее лицо поцѣлуями. Въ гостиной продолжаютъ играть.)
ДѢЙСТВІЕ III-е.
правитьАнна Ѳедор (сходя съ балкона). Ты чтоже это, вмѣсто того чтобы пойти со всѣми въ церковь — лежишь какъ барыня?
Полина (взглянувъ на нее). А вы почему сами не въ церкви? (Читаетъ.)
Анна Ѳедор. Я-то? Мнѣ и помолиться не когда! Твои-же платья да юбки гладила…. Сама не сдѣлаю — никто не догадается. А вотъ ты-то такъ напрасно, матушка, отъ компаніи отстаешь!… Вѣдь Пехлецовъ въ церкви?
Полина (не отрываясь отъ книги). Въ церкви.
Анна Ѳедор. И Аделька тамъ?
Полина. Не знаю… должно быть. А что тамое?
Анна Ѳедор. А то, что женитъ она его, старая чертовка, на себѣ…. вотъ что!
Полина. Вы кажется помѣшались на этовъ.
АннаѲедор. Помѣшаешься, матушка! Она смотри какія штуки откалываетъ: то косой накладной къ нему повернется, то ножку ему покажетъ….
Полина (равнодушно, читая). У нея не ножки, а слоновыя копыта.
Анна Ѳедор. Все равно; онъ, дуракъ, этого не поникаетъ. Видитъ въ первый разъ, что ему стараются понравиться, и таетъ! Аделькѣ во всемъ счастье…. везетъ ей, подлой кочергѣ… того гляди изъ-подъ носа уведетъ жениха!
Полина (опустивъ книгу). У кого?
Анна Ѳедор. У кого?… У тебя!… А то у кого-же еще?
Полина (съ изумленіемъ). У меня?
Анна Ѳедор. Да что ты, матушка?! Понятное дѣло. Почему-бы ему на тебѣ не жениться?
Полина. На мнѣ?
Анна Ѳедор. Ну да, на тебѣ! Чѣмъ-же ты хуже кого? Молоденькая, красавица….
Полина. На мнѣ?… Этому старикашкѣ?
Анна Ѳедор. Тьфу!.. прости Господи!.. Какого-же тебѣ еще рожна нужно? И получше тебя и тѣ ему обрадуются! (Полина, покачавъ медленно отрицательно головой, продолжаетъ опять читать.) Богатъ, чиновенъ, умретъ скоро…. Жила бы барыней! А то что такъ-то? — слоняться изъ дома въ домъ покуда состарѣешься, да къ какой нибудь, въ родѣ Катерины Петровны, въ компаньонки, какъ эта Аделька, попадёшь?
Полина. Ну тогда и можно помышлять о Пехлецовыхъ!.. Время не уйдетъ….
Анна Ѳедор. Не уйдетъ!.. А до тѣхъ поръ…
Полина. До тѣхъ поръ?.. До тѣхъ поръ вотъ слушайте: Мы въ Петербургѣ… квартира наша на Англійской набережной… (Анна Ѳедор., махнувъ рукой, хочетъ встать, она удерживаетъ ее.) Сидите, сидите…. Вокругъ штофъ, бархатъ, позолота, мраморъ, бронза, кружевы… Мой будуаръ весь въ зелени, заставленъ тропическими растеніями… зеркальныя окна…. картины… во всю комнату персидскій коверъ… objet de lux, vieux-saxe…. каминъ топится…
Анна Ѳедор. (желая встать). Полно вздоръ молоть!…
Полина (удерживая ее). Слушайте!… Я жду его.
Анна Ѳедор. Кого это?
Полина. Имѣйте терпѣніе!… «Его». Онъ не пріѣхалъ еще съ парада. Но вотъ звонокъ — это онъ! Я сижу передъ каминомъ и читаю книгу…. слышу какъ онъ вошелъ въ залъ, прошелъ гостиную и приподнялъ драпри будуара… Въ комнатѣ запахло Violette de Parme — это его любимые духи…. «Ахъ, здравствуй, вой милый, что ты такъ поздно?» — «Ѣздилъ съ визитами» — «Да? а я тебя жду не дождусь!» — «Pardon, ma binette, забылъ тебя предупредить». (Анна Ѳедор. грустно качаетъ головой.) Онъ цѣлуетъ меня въ лобъ и садится возлѣ меня…. — «Къ обѣду будетъ кто-нибудь?» — «Я никого не звалъ.» — «Ахъ, какъ я рада! Я ужасно люблю, когда мы вдвоемъ и нѣтъ третьяго лица передъ глазами!» Но вотъ и шесть часовъ — день пролетѣлъ незамѣтно, — пора и обѣдать… Потомъ опера. У меня абонированный бенуаръ, платье bleu du soir… на меня наводятъ бинокли, лорнеты…. «Жанъ, мы ѣдемъ сегодня на балъ»…
Анна Ѳедор. (какъ-бы очнувшись). Да ты съ ума сошла!
Полина (съ удивленіемъ). А что?
Анна Ѳедор. (вскакивая). Да ты что — серьезно что-ли?… смерти моей хочешь?… Я не на то тебя выростила, воспитала!… переносила униженія, насмѣшки, оскорбленія…. Да лучше мнѣ въ гробу тебя видѣть, чѣмъ….
Полина. Да что вы, маменька!… Онъ женится на мнѣ.
Анна Ѳедор. Кто? Иванъ Петровичъ?
Полина. Ну да; что это васъ такъ удивляетъ? Вопросъ рѣшенный….
Анна Ѳедор. Не знаешь ты, видно, людей!…
Полина (съ неудовольствіемъ). Ну такъ оставьте меня въ покоѣ!… (Достаетъ изъ кармана маленькій, дорогой портъ-сигаръ и вынимаетъ папиросу.) Дайте мнѣ вотъ спички — на столѣ лежатъ, я сдѣлайте милость не мѣшайте читать.
Анна Ѳедор. И это напрасно пріучаться къ глупости — курить! (Бросая ей спички.) На!.. (Увидавъ портъ-сигаръ.) Покажи, покажи!.. Откуда онъ у тебя взялся?!..
Полина (спрятавъ его быстро въ карманъ). Нашла! Какое вамъ дѣло?!
Анна Ѳедор. (строю). Поля!… Послушай! Поля!… Давича я у тебя колечко съ изумрудами и брильянтами замѣтила, теперь этотъ портъ-сигаръ… папиросы… Поля!… Ты знаешь, Поля, ты бѣдная дѣвушка!… ты…
Полина (вспыхнувъ). Ахъ, Боже мой, какъ вы мнѣ надоѣли!… (Вскакиваетъ.)
Анна Ѳедор. (не спускавшая съ нея испытующаго взгляда). Да?! (Полина потупляетъ глаза, опустивъ голову). А, вотъ оно что?… Да?!.. Значитъ поздно уже'… (Падаетъ со стономъ на стулъ.) Господи!… да что Ты не прибралъ, не разразилъ меня'… Что Ты ее громомъ не убилъ!… Что ты….
Полина (съ исказившимся отъ ужаса лицомъ). Тише!… что вы голосите, точно сумасшедшая!..
Анна Ѳедор. (задыхаясь отъ душевной боли и ломая руки). Господи!… Ей всего восемнадцать лѣтъ! . Ребенокъ, ребенокъ!… Вся жизнь была впереди!… Да лучше бы она не родилась на свѣтъ Божій!…
Полина (помертвѣвъ вся и сверкая глазами). Да не кричите, Бога ради!… Замолчите!…. Что вы дѣлаете?!.. Что вы, кого вы клянете? Развѣ этикъ воротишь что? Развѣ вы не знали?… Вѣдь на вашихъ глазахъ все происходило… Что-же вы молчали тогда? Отчего не увезли меня отсюда?… Не спасли?…
Анна Ѳедор. (въ иступленіи). Господи, Владыко мой!…
Полина. Уйдите поскорѣе отсюда!… (Оглянувшись) Идутъ!… Ступайте!… (Не своимъ голосомъ.) Ступайте, говорю вамъ!… (Бросается опрометью въ домъ.)
Анна Ѳедор. (поднимаясь съ мѣста). Иду, иду!… (Съ рыданіемъ уходитъ, шатаясь, въ аллею. Скрывается.)
Неряцкій (входя съ лѣвой стороны въ сопровожденіи Гусева, у котораго въ рукахъ большой свертокъ). Чѣмъ-же это вы завиваетесь?
Гусевъ (подымая свертокъ). Это Василій Васильевичъ приказали. У насъ въ заведеніи чистописанію обучались, такъ они мнѣ изволили приказать…. Родословное древо.
Неряцкій. Родословное древо? Чье?
Гусевъ. Столбинъ-Десятовыхъ. (Развертывая.) Это на верху напишется.
Неряцкій (заглянувъ). Прекрасно. Ну, а не знаете, какія это дѣла у Катерины Петровны, что она за иною прислала? По разверстанію земель все кончено.
Гусевъ (таинственно). Нѣтъ-съ, тутъ совсѣмъ другое; — только это ихъ превосходительство, сколько я замѣтилъ, держатъ въ секретѣ, — они желаютъ имѣніе отдѣлить Ивану Петровичу.
Неряцкій. Такъ на что-же я ей, въ такомъ случаѣ, понадобился?
Гусевъ. Посовѣтоваться должно быть.
Неряцкій. Да я тутъ ровно не причемъ…. Я ничего и сказать не могу.
Гусевъ. Скупость, Михаилъ Никанорычъ, одна скупость всему причиной. Вотъ оно, изволите видѣть, и имѣніе, и домъ… милліоны — одно слово… а всего жалѣютъ-съ… куска хлѣба, обглоданной кости! Такъ какъ-же это, деревню отдѣлить. Вѣдь отдѣлить — значитъ отдать! Вотъ она и не выберетъ никакъ — рука не поднимается…. И того жалко, и другаго…. все равно, какъ знаете, пальцы на рукѣ — какой ни укуси — все больно!…
Вася (входя съ лѣвой стороны). Ахъ, monsier Гусевъ разговариваетъ!.. (Гусевъ сокращается, дѣлая шагъ назадъ.) Bonjour, m-r Неряцкій!… (Подаетъ ему развязно руку.) Извините, grand’maman еще въ церкви и послала меня за платкомъ… брата тоже нѣтъ…. Васъ заставляютъ ждать….
Неряцкій (холодно). И кажется совершенно напрасно. Ваша бабушка намѣрена отдѣлять имѣніе….
Вася. Что-о-о?!
Гусевъ (дергая Неряцкаго за фалду — тихо). Не говорите!… Ахъ!… (Махнувъ рукой, отходитъ въ сторону.)
Вася (съ тревогой). Имѣніе? Ужь не Ивану ли Петровичу?… Надѣюсь не Бубново?…
Неряцкій. Не знаю, ничего не знаю!
Вася. Но гдѣ-же справедливость послѣ этого?… М-r Неряцкій, послушайте, разсудите сани… Я имѣю къ вамъ полную довѣренность…. Покойный дѣдъ, Иванъ Данилычъ, ничего не далъ дѣтямъ, — все предоставилъ grand’maman какъ она хочетъ, передавъ ей свои имѣнія по купчимъ крѣпостянъ. Она очень бѣдно, только деньгами, одѣлила дочерей, — покойныхъ моихъ тетокъ Лидію и Евдокію; послѣ ихъ смерти, зятья все возвратили по рядной. Дядиной, Петръ Иванычъ, — отецъ Ивана Петровича — уперъ тоже неотдѣленный. Вотъ взгляните сюда — на родословную… (Выхватывая свертокъ у Гусева и развернувъ ею.) Два бра та: стольники — Пантелей и Варлаамъ Столбинъ-Десятовы. Они были враги. Отъ Варлаама идетъ нашъ родъ: бояре — Василій, Іеронимъ, Эсперъ, Евлампій, Никита….
Неряцкій (показывая на родословную). Это какъ роспишется, золотомъ?
Вася (взглянувъ на Неряцкаго удивленнымъ взглядомъ, послѣ долгой паузы). Да, золотомъ. До свиданья, m-r Неряцкій, извините, что я васъ побезпокоилъ своимъ вздоромъ… Мнѣ некогда… меня ждетъ grand’maman!… (Разсерженный, съ чувствомъ достоинства быстро уходитъ въ домъ.)
Неряцкій (разсмѣявшись). Ха… ха… ха… Не любитъ!…
Гусевъ. Ну зачѣмъ вы, Михаилъ Никанорычъ?.. Зачѣмъ вы сказали?!.. Вотъ они теперь пойдутъ да и подвинутъ цѣлую исторію!
Неряцкій. Не безпокойтесь, — ничего онъ не подвинетъ… знаю я ихъ храбрецовъ!… (Увидавъ въ глубинѣ Анну Ѳедоровну. Взглянувъ на нее попристальнѣе.) Ого… го… го… го… Однако что съ ней?… Точно сумасшедшая, еле ползетъ!… Видно жизнь не сахарная!…
Гусевъ (махнувъ рукой). Скоро тутъ всѣ одурѣютъ!… Съ ума сойдутъ! (На цыпочкахъ уходитъ въ домъ.)
Неряцкій (направляясь къ Аннѣ Ѳедоровнѣ). Одурѣешь! (Кланяясь ей.) Добраго утра!… (Подходя.) Здравствуйте, Анна Ѳедоровна… что это вы, нездоровы?
Анна Ѳедор. (отрывисто). Голова болитъ; рано встала.
Неряцкій (пожимая ей руку, съ сочувствіемъ). Вы бы отдохнули… здѣсь на солнцѣ хуже.
Анна Ѳедор. Гдѣ-же отдыхать-то? Прилечь негдѣ. Наверху тамъ, на чердакѣ, въ каморкѣ нашей, дышать нечѣмъ, внизу — все занято…
Неряцкій. А Павла Егоровна какъ поживаетъ? Я встрѣтилъ ее какъ-то на дняхъ, гуляла съ Иваномъ Петровичемъ…
Анна Ѳедор. Гуляла? Что вы хотите этимъ сказать? Странное дѣло… молодая дѣвушка…
Неряцкій. Господь съ вами, я и не думалъ…
Анна Ѳедор. (перебивая его). Гуляла!… Удивительно право… Почему же ей и не погулять? По цѣлымъ днямъ торчитъ возлѣ старухи, такъ хоть какое-нибудь развлеченіе. Она молода… Здоровье у нея тоже не Богъ вѣсть какое… Худа какъ щепка…
Неряцкій. Вы напрасно не условились съ Катериной Александровной… вы бы у нее провели лѣто покойнѣе…
Анна Ѳедор. (съ дикимъ смѣхомъ). Покорнѣйше благодарю!
Неряцкій (съ удивленіемъ). Почему?
Анна Ѳедор. Потому, что всѣ вы хороши! Богъ вѣсть, кто кого лучше… Надоѣло обижаться цѣлому міру!
Неряцкій. Нельзя ли вамъ иначе, какъ-нибудь, устроиться… Дочь ваша получила образованіе и воспитаніе — это можетъ ей средствомъ къ жизни служить… она можетъ трудиться…
Анна Ѳедор. И чахнуть изъ-за гроша? Законы намъ эти заработки!… Спасибо!… Видите-ли какъ мы дешевы! Всякая дрянь можетъ и въ деревнѣ своей, на свободѣ жить да выживать и за границей въ пріятной компаніи кататься и съ гвардейскимъ офицеромъ съ утра до ночи съ глазу на глазъ сидѣть; а дочь моя, потому только, что родилась въ бѣдности, такъ должна корпѣть за работой, по цѣлымъ суткамъ шею гнуть и не позволять себѣ никакихъ удовольствій, — даже прогулокъ съ молодымъ человѣкомъ!.. Вотъ они сужденія-то какія!… Богатая — все прощено, замужняя — все можно: мужнино имя все прикроетъ!…
Неряцкій (вспыхнувъ). Опомнитесь!… Что вы говорите!
Анна Ѳедор. Сущую правду, батюшка!… Сытый — голоднаго не разумѣетъ! Вамъ — мужчинамъ хорошо, свободнымъ, обезпеченнымъ… по вашему — женщина работай да трудись, а вздумаете жениться, — все-таки возьмете бѣлоручку: бѣлоручка красивѣе, не измучена, да и взять за нею что-нибудь можно… все-таки годится безкорыстному человѣку, который о трудѣ проповѣдуетъ!
Неряцкій (махнувъ рукой). Вы больная женщина, съ вами говорить нельзя! (Идетъ къ балкону.)
Анна Ѳедор. (вслѣдъ ему). И нечего! Чемъ показывать-то удаль надъ бѣдняками; совѣтуйте тѣмъ, кто поважнѣе, — вотъ помѣщицѣ своей!… Или не посмѣете?
Неряцкій (у ступени балкона). Я бы посовѣтовалъ перевѣшать сплетницъ!
Анна Ѳедор. И еще кого? Рукъ жаль только маратъ! (Удаляется въ глубину.)
Полина (сбѣгая со ступеней балкона). Bonjour, m-r Неряцкій! (Протягивая ему руку). Неужели Катерина Александровна не пріѣдетъ?!
Неряцкій. Не знаю.
Полина Это будетъ очень жаль. Уже двѣнадцать часовъ… Ахъ, какъ Катерина Петровна запоздала отъ обѣдни!… Вы ждете Катерину Петровну?
Неряцкій. Да, ее.
Полина. И вѣроятно останетесь весь день? Сегодня именины Ивана Петровича. Онъ будетъ васъ просить.
Неряцкій. Нѣтъ-съ, не останусь.
Полина. Полноте, m-r Неряцкій, вы нелюдимъ! Какъ не стыдно вамъ, — недобрый!… Васъ надо переучить.
Неряцкій. Для этого я немного устарѣлъ.
Полина. О нѣтъ, еще время не ушло!… Особенно если не терять его, — и начать, напримѣръ, съ нынѣшняго дня.
Неряцкій. Напрасный будетъ трудъ.
Полина. Вы думаете?
Неряцкій. Убѣжденъ.
Полина. Можете ошибиться. (Кокетливо улыбаясь и поднимая на него взглядъ.) Если я, напримѣръ, попрошу васъ провести сегодня съ вами?
Неряцкій. Я не останусь.
Полина. Отчего?
Неряцкій. Сѣнокосъ, некогда.
Полина. Только поэтому?
Неряцкій. И потому еще, что не хочу никого изъ вашихъ видѣть!
Полина. Ахъ, вы въ отшельники собираетесь!… вотъ что!… Ну хорошо, подождите, я вамъ сдѣлаю сюрпризъ… честное слово сдѣлаю — и завтра же, чуть свѣтъ прискачу къ вамъ на сѣнокосъ.
Неряцкій. Это далеко.
Полина. О, я ничего не боюсь!
Неряцкій (съ ядовитой насмѣшкой и презрѣніемъ). Въ самомъ дѣлѣ?
Полина (смутясь). Въ самомъ дѣлѣ… чего мнѣ бояться — собакъ что-ли?… Pardon, тамъ мама кажется… (Убѣгаетъ напѣвая.)
«Гондольеръ молодой,
Взоръ твой полонъ огня.
Я млада, хороша…»
(Подбѣжавъ къ матери.) А вы еще не причесаны? Что это?… Подите, одѣньтесь!… (Увидавъ Ивана Петровича, бросается къ нему).
«Ночной зефиръ,
Струитъ эѳиръ,
Шумитъ, бѣжитъ
Гвадалквивиръ!…»
Неряцкій (смотря вслѣдъ Полинѣ). Тоже горошкомъ отскочила! (Уходитъ направо возлѣ дома.)
Жанъ. Боги, какой бабочкой! Кто тебѣ подарилъ это платье? (Хватаетъ ее за руку.)
Полина (съ досадой). Сама!… (Вырывая руку.) Сама себѣ подарила!
Жанъ. А не Пехлецовъ?
Полина. Вотъ вздоръ какой! Съ какой стати Пехлецовъ будетъ мнѣ подарки дѣлать?
Жанъ. Съ какой стати?
Полина (строго). Ну да. По какому праву? Боже, что за несносный человѣкъ!… Его ждутъ цѣлый часъ, бѣгутъ къ нему навстрѣчу, а онъ пристаетъ съ глупостями… На! (Подноситъ къ губамъ Жана руку.) Проси прощенія!
Жанъ (безцеремонно оттолкнувъ руку). Я хочу знать чье платье.
Полина. Мало-ли чего ты хочешь!.. (Послѣ небольшой паузы, кокетливо присѣдая, глядя на него изъ-подлобъя.) Катерины Александровны!.. М-me Алексинской!
Жанъ (сморщивъ брови). А!.. миленькое…
Полина (съ укоромъ). «Миленькое?» Теперь оно для васъ «миленькое»? (Протягивая къ его губамъ обѣ руки.) Да поздоровайтесь-же!.. Говорю вамъ — я васъ цѣлый часъ ждала.
Жанъ (взявъ ее за кисти рукъ и опуская ихъ). И въ ожиданіи… любезничала съ управляющимъ? Я видѣлъ.
Полина (съ досадой). Жаль, что не слышалъ.
Жанъ. Жаль. Это для чего-же дѣлается? Чтобы не потерять привычки? Для экзерциціи?
Полина. Право ты пресмѣшной!
Жанъ. Очень можетъ-быть… Впрочемъ, что же, я нисколько не противъ этого, даже хвалю — предусмотрительность рѣдкое качество…
Полина (насильно смѣясь). Ха…ха…ха… Не мори меня со смѣху, Ваня… такъ серьезно! А лучше вотъ что: ты-бы, милый, пошелъ къ нему… вѣдь бабушка позвала его посовѣтоваться о твоемъ-же дѣлѣ.
Жанъ. Да онъ тутъ что-же? Имѣнье отдаетъ мнѣ бабушка, а не онъ.
Полина. Но, душка, все-же лучше; ты-бы разспросилъ его какъ это сдѣлать, какъ скорѣе…
Жанъ (взглянувъ на нее съ саркастической улыбкой). Какъ она о моихъ интересахъ хлопочетъ!
Полина (удивленная). Потому что они и мои тоже…
Жанъ (продолжая пытливо смотрѣть на нее. Въ глазахъ его блеснула злоба). Что? что такое?
Полина (недоумѣвая). Твои дѣла, Ваня, мнѣ также близки, какъ и мои собственныя.
Жанъ. Какъ такъ?
Полина (положивъ ему обѣ руки на плечи и пытливо заглядывая въ лицо). Очень просто… я вѣдь твоя… je serai donc ta petite femme… буду женушкой твоей…
Жанъ (нагло разсмѣявшись). Ха… ха… ха… Какъ проворно!.. (Сбрасывая ея руки съ своихъ плечъ) Прими, жарко!
Полина (пораженная). Да?.. Значитъ…
Жанъ. Значитъ, что ты такая-же, какъ и всѣ тѣ барышни, которыя только и думаютъ какъ-бы выйти за богатаго человѣка замужъ!.. Значитъ, что тебѣ не я, а мое состояніе нужно!
Полина (оскорбленно). Я любила васъ! васъ!
Жанъ (со злобой). Должно быть!
Полина (задыхаясь, сквозь слезы). Я васъ и теперь люблю… но… только… что-же это будетъ?
Жанъ. Видишь-ли вотъ твой характеръ: не въ томъ главное, что «я васъ люблю», а въ томъ «что-же будетъ?» Обрадовалась, что поймала, схватила за слово…
Полина (вспыхнувъ). Что? Что вы сказали? (Съ негодованіемъ.) Вы двѣ недѣли приставали ко мнѣ, не давали мнѣ прохода. Какъ тѣнь сновали за мной, увѣряя въ своихъ чувствахъ и страданіяхъ; клялись вѣчной любовью, обѣщали всю жизнь свою посвятить мнѣ, сулили чуть не всѣ блага земныя — и когда я, подъ обаяніемъ словъ вашихъ, нашла въ своемъ сердцѣ откликъ взаимной любви, повѣрила вамъ и, опьяненная счастьемъ, сама не знаю какъ это случилось — увлеклась, — вы вотъ что заговорили!
Жанъ. Послушай, — я думалъ, что ты умнѣе! Если ты дѣйствительно повѣрила мнѣ, то вѣроятно не спроста, а основывая на чемъ-нибудь эту вѣру, — и такъ какъ, до настоящаго времени, еще ничего такого не произошло, что бы могло ее въ тебѣ поколебать, — то и подымать подобный вопросъ глупо; если-же ты дѣйствовала зря, --не думая, какъ дура, — то откуда у тебя взялся теперь вдругъ этотъ умъ? Снявши голову, по волосамъ не плачутъ!
Полина (заломивъ руки и поникнувъ головой). Бѣдная мама!
Жанъ. Ай какія пансіонскія уловки! «Dieu, ma mère!» Полно, милая! Въ тебѣ, именно, то и было хорошо, что ты не сантиментальничала, — и не начинай… со мной по крайней мѣрѣ! Ничего такого не случилось, чтобы могло измѣнить сколько-нибудь наши отношенія, — все идетъ благополучно, только не вмѣшивайся въ мои дѣла, не считай мое состояніе своимъ, — что мое — то не твое!.. А недѣли черезъ двѣ, три — бабушка развяжетъ мнѣ руки…
Полина. И ты уѣдешь?
Жанъ. Да, въ Петербургъ. Ты пріѣдешь тоже туда…
Полина. Нѣтъ!.. Послѣ нашего настоящаго разговора, — не обвѣнчавшись, — зачѣмъ-же? У меня голова еще на плечахъ, да и по волосамъ я плакать не желаю.
Жанъ. Отлично! Въ такомъ случаѣ — какъ знаешь! Ты свободна въ своихъ дѣйствіяхъ.
Полина. Да? Хорошо… Я выйду замужъ.
Жанъ. Съ Богомъ!.. За кого?
Полина. А вамъ какое дѣло… За Пехлецова.
Жанъ. Брависсимо! Вы рѣшительны! (Поднявъ руки.) Благословляю васъ!
Полина (съ упрекомъ). Ваня, Ваня!.. Не роняй себя!..
Жанъ. Безъ глупостей! (Оглянувшись.) Тише… Придите въ себя — бабушка идетъ!
Анна Ѳедор. (подбѣгая къ Столб.-Десят.) Съ праздникомъ, ваше превосходительство!.. и дорогимъ именинникомъ!.. (Цѣлуетъ руку.)
Полина (подходя тоже и дѣлая реверансъ). Съ праздникомъ!..
Жанъ (подходя къ рукѣ). Съ праздникомъ, grand’maman!
Столб.-Десят. (цѣлуя Жана въ лобъ). Тебя также… Дай Богъ тебѣ всего хорошаго, а главное — остепениться! (Всѣмъ остальнымъ). Merci! (Проходитъ сцену. Горничная и лакей слѣдуютъ за нею и затѣмъ уходятъ въ домъ.)
Жанъ Здравствуйте, Дмитрій Владиміромчъ. (Протягивая ему руку и глядя на него). Это что?
Адел. Григ. Ахъ, это я…
Пехлецовъ. Это они — Аделаида Григорьевна…
Адел. Григ. Увидала, на паперти, у дѣвушки вѣнокъ, взяла его и…
Пехлецовъ. И короновали меня!.. хе…хе…хе.
Жанъ. Возложивъ вамъ на голову корону Флоры?
Пехлецовъ. Да… которую я, въ свою очередь, низлагаю къ ногамъ богини красоты! (Снимаетъ вѣнокъ и хочетъ нагнуться, чтобъ положитъ его къ ногамъ Полины.)
Полина (не допуская его это сдѣлать и принимая вѣнокъ). Merci! (Онъ цѣлуетъ ея руку, она его въ лобъ.)
Адел. Григ. (гнѣвно, въ сторону). Старый дуракъ! (Отходитъ въ глубину.)
Столб.-Десят. (въ это время, ведя разговоръ съ Неряцкимъ). Всѣ эти дни жара ужасная!..
Неряцкій. И слава Богу; дождь могъ-бы помѣшать сѣнокосу. Вы прислали намъ, Катерина Петровна, своихъ больныхъ коровъ…
Пехлецовъ (восторгаясь Полиной, которая, получивъ вѣнокъ, надѣла его на голову). Mais vous êtes charmante!.. Вы восхитительны, какъ майское утро… какъ улыбка Авроры.
Жанъ (со злобой). И даже болѣе того!
Полина (небрежно Жану). Вы находите? (Пехлецову.) Эти цвѣты мои любимые; простенькіе, но какъ хороши!
Адел. Григ. (со злобой). Смотрите, чтобы отъ нихъ у васъ коса не свалилась! (Идетъ къ столу и хозяйничаетъ возлѣ самовара.)
Полина (холодно). Я не ношу чужихъ волосъ.
Анна Ѳедор. (Столб.-Десят). Молебенъ съ водосвятіемъ былъ?
Столб.-Десят. Да, очень торжественный! (Васѣ, вертѣвшемуся все время возлѣ нея.) Что тебѣ нужно, Вася? Ты меня просто преслѣдуешь, мой милый!..
Вася (бросившись цѣловать ея руки). Ахъ, grand’maman, это такъ, grand’maman:. Это потому, grand’maman, что мнѣ большое удовольствіе быть при васъ…
Столб.-Десят. Я устала, mon cher, оставь меня, идя гулять… Скажи Адель, чтобы она чай дѣлала, а я пойду на минуту къ себѣ…
Неряцкій. Вамъ было угодно, Катерина Петровна, видѣть меня по какому-то дѣлу?
Столб.-Десят. Да, но я теперь очень устала… Позднѣе немного… послѣ завтрака… Адель, займись чаемъ. (Уходитъ въ домъ, Анна Ѳедоровна слѣдуетъ за ней.)
Адел. Григор. (ей, вслѣдъ). Сію минуту, ваше пр--во. (Наливая чай.) Basil!.. Вася!.. Гдѣ вы? М-r Неряцкій. (Отставляя стаканъ чаю.) Не угодно-ли? (Неряцкій беретъ чай.) Дмитрій Владиміровичъ, пожалуйте кушать!.. Будетъ вамъ любезничать?
Пехлецовъ. Сейчасъ, сейчасъ, несусь!..
Жанъ (смѣясь). Постойте одну минуту… полюбуйтесь еще разочекъ на прическу m-lle Полины; она намѣрена ее уничтожить!
Полина. Съ чего вы это взяли? И не думаю. Я останусь такъ до вечера.
Пехлецовъ (переминаясь съ ноги на ногу). И прекрасно сдѣлаете!.. Une parure champêtre!
Полина. Мнѣ это нравится.
Жанъ (съ досадой) Но онъ завянетъ вашъ вѣнокъ. Это будетъ сѣно.
Полина. Васильки не скоро вянутъ; но хотябы и завяли?..
Пехлецовъ. Хотя-бы и завяли?..
Полина (съ нѣжностью). Хотя-бы и завяли — я ношу ихъ цѣлый день!.. А потомъ… (Смотритъ на Жана.)
Жанъ. Потомъ?
Полина (со вздохомъ). Потомъ повѣшу на память надъ моимъ изголовьемъ!
Пехлецовъ (въ упоеніи). Oh, c’est trop!: Это слишкомъ!..
Полина (взявъ его подъ руку и направляясь къ столу). Это сегодня (смотря на Жана, съ удареніемъ.) мое первое, единственное удовольствіе!.. (Освобождая руку.) Идите, васъ зовутъ. (Отходитъ къ качающемуся креслу.)
Жанъ (быстро подойдя къ Полинѣ, сердитымъ шепотомъ). Что-же это такое? Что ты себѣ позволяешь?
Полина (холодно, тоже тихо). А вы что мнѣ можете не позволить? Что вы только-что сказали мнѣ? Я — свободна! Ну и что-же вамъ нужно еще? (Взглянувъ на окна дома.) Вотъ пріѣхала ваша Алексинская — ступайте къ ней!.. (Дѣлаетъ шагъ впередъ на авансцену.)
Жанъ (схвативъ ее за руку и привлекая къ себѣ страстно, шепотомъ на ухо). Никого мнѣ кромѣ тебя… тебя одной не надо!..
Полина (дѣлая усиліе вырваться). Докажите это…
Жанъ. Докажу, даю тебѣ слово!..
Полина (вырываясь). Посмотримъ! (Бросается навстрѣчу сходящей со ступеней балкона Алексинской.) Ah, madame!. Какъ я рада, какъ счастлива!.. это вы… (Обнимаетъ ее.)
Алексинская (цѣлуя Полину). Bonjour, ma belle!
Полина. Ахъ, какъ вы хороши сегодня!
Алексинская (нѣсколько смутясь). Вы находите? А гдѣ-же maman?
Полина. Она васъ ждетъ… Она у себя!.. Я сбѣгаю ее предупредить… (Бросается къ балкону, но со ступеней лѣстницы спускается уже Столб.-Десят. въ сопровожденіи Анны Ѳедоровны.)
Алексинская (въ это время, замѣтивъ, въ нѣсколькихъ шагахъ передъ собою, Жана, подходитъ къ нему). Здравствуйте, Иванъ Петровичъ. (Протягивая ему руку.) Вотъ уже двѣ недѣли какъ вы не были у меня…
Жанъ (тихо, направляясь въ глубину — куда отошла Полина). Поздоровайтесь прежде со всѣми и съ grand’maman.
Алексинская (окончательно растерявшись) Grand’maman?.. (Оглянувшись.) Ah, chère maman… (Бросаясь къ ней.) Bonjour, chère maman…Поздравляю васъ… (Цѣлуется съ ней.) Какъ ваше здоровье?… Bonjour messieurs et mesdames!.. (Здоровается со всѣми.)
Столб.-Десят. Будемъ завтракать. (Идетъ къ столу. Всѣ, кромѣ Неряцкаго и Жана съ Полиной, ведущихъ въ сторонѣ оживленный разговоръ, спѣшатъ подать ей кресло, а затѣмъ всѣ садятся вокругъ стола въ слѣдующемъ порядкѣ: Столб.-Десят. съ правой стороны, возлѣ нея, по лѣвую руку Пехлецовъ, по правую Неряцкій; между Неряцкимъ и Аделаидой Григорьевной — Алексинская, а рядомъ съ Пехлецовымъ Анна Ѳедоровна. Возлѣ Аделаиды Григорьевны остаются два мѣста свободныхъ — Жана и Полины, все еще продолжающихъ разговаривать, затѣмъ садится Гусевъ и возлѣ него Вася, поставивъ двумя ножками свой стулъ на платье Анны Ѳедоровны. Вася и Анна Ѳедоровна сидятъ затылками къ публикѣ. Возлѣ Аделаиды Григорьевны, по лѣвую руку, стоитъ самоваръ на отдѣльной тумбочкѣ.)
Столб.-Десят. (послѣ того какъ всѣ, кромѣ Жана и Полины, усѣлись, обращаясь къ Алексинской). Ты очень кстати, ma chere, вотъ mr. Неряцкій недоволенъ, что я отослала къ тебѣ нѣсколько своихъ больныхъ коровъ; онъ находитъ, что это затрудняетъ твоего ветеринара или тебя… не-знаю кого…
Алексинская (разсѣянно, сосредоточивъ свое вниманіе на Жанѣ и Полинѣ). Не знаю, maman.
Неряцкій (Алексинской)Я говорилъ вамъ сегодня поутру.
Алексинская. Очень можетъ быть… Я не обратила вниманія… это бездѣлица!
Столб.-Десят. Я полагаю, что бездѣлица! Для меня непонятно только, какъ это какой-то ветеринаръ и позволяетъ себѣ разсуждать!
Алексинская (продолжая свои наблюденія). Конечно, maman.
Столб.-Десят. (прихлебывая чай). Развѣ можетъ быть тебѣ непріятно, оказать мнѣ услугу? Наконецъ, если бы потребовались на лѣченіе расходы, то я могу всегда заплатить.
Алексинская. Ахъ, maman, что вы?
Жанъ (усѣвшись возлѣ Адел. Григ. Полинѣ, наливая себѣ сливокъ въ чай). Вашему вѣнку не дожить до вечера.
Полина. Онъ безсмертенъ!
Пехлецовъ. Какъ идея! ха, ха, ха!…
Столб.-Десят. (положивъ себѣ чего-то на тарелку). Я всегда была увѣрена, что ты для меня не пожалѣешь ничего.
Алексинская. Конечно, maman.
Неряцкій. Дѣло вовсе не въ томъ, Катерина Александровна, я вамъ толковалъ сегодня, что присланныя коровы больны повальной моровой болѣзнью, что въ Бубновѣ падежъ скота, а у васъ рѣдкой породы превосходное стадо чистокровныхъ тирольскихъ моромъ… Пожалѣйте его!… Елеойскій находитъ…
Алексинская (прислушиваясь къ разговору Жана съ Полиной, раздраженно, съ нетерпѣніемъ). Ахъ, Боже мой, это скучно, наконецъ! Кажется я могу приказать ему!
Столб.-Десят. Я полагаю! Елеонскій… Что такое Елеонскій?
Неряцкій. Ветеринарный врачъ.
Столб.-Десят. Такъ что же изъ этого? Скажите какая важная птица! Коновалъ!
Неряцкій. По если онъ…
Столб.-Десят. Какое ему дѣло? Мы право обойдемся и безъ его предостереженій. (Всемъ.)
Неряцкій. Онъ очень будетъ радъ, если вы безъ него обойдетесь.
Лолина (Жану). Ни за что на свѣтѣ! Ни за что!
Жанъ. Но во всякомъ случаѣ согласитесь, что вы не правы.
Полина. Съ какой стати?
Алексинская (не выдержавъ, Полинѣ и Жану). О чемъ вы спорите, господа?
Жанъ. Это секретъ!
Неряцкій. Если онъ… (дрожащимъ отъ волненія голосомъ.) этотъ коновалъ… эта не высокаго полета птица и позволяетъ себѣ разсуждать, то дѣлаетъ это потопу, что печется о ввѣренномъ ему добрѣ! (Алексинской.) Мнѣ кажется, Катерина Александровна…
Алексинская (вставая, Жану). На два слова, Иванъ Петровичъ… будьте любезны…
Жанъ (смутггвшись, вставая тоже). Ban угодно пройтись? Жарко.
Алексинская. Нѣтъ, пойдемте. (Взявъ предложенную Жаномъ руку.) Pardon, chère maman… Анна Ѳедоровна, потрудитесь, мой зонтикъ.
Вася (вскакивая тоже). Ахъ, Анна Ѳедоровна… виноватъ! (Хохочетъ.)
Анна Ѳед. (выразительнымъ шепотомъ). Скверный мальчишка!
Вася. Но я у васъ прошу прощенія. (Схвативъ зонтикъ и подавая его Алексинской.) Катерина Александровна, вашъ зонтикъ. (Жакъ и Алексинская уходятъ въ паркъ.) Pardon, Анна Ѳедоровна, я не думать, я даже не ожидалъ отъ васъ…
Анна Ѳедор. (бросая молніеносный взглядъ на хохотавшую Аделаиду Григорьевну.) Вы бы рвали платья у кого ихъ побольше!
Адел. Григ. А вы бы еще шире распустили вашъ хвостъ! Анна Ѳедор. Не съ вами разговариваютъ!… Кукла размалеванная! (Съ гнѣвомъ уходимъ на балконъ.)
Столб.-Десят. Господа, кто желаетъ, можетъ встать и уходить.
Полина (разговаривая въ это время съ конфузившимся Гусевымъ, какъ бы не замѣчая ничего). Вы допили вашъ чай? (Вставая) Пойдемте на берегъ рѣки.
Гусевъ (конфузясь еще болѣе). Съ наслажденіемъ-съ.
Пехлецовъ (вставая тоже). Не позволите ли вы и внѣ? *
Адел. Григ. Нѣтъ, Діитрій Владиміровичъ, останьтесь.
Пехлецовъ (расшаркиваясь). Если вы приказываете…
Адел. Григ. Мнѣ нужно съ вами переговорить.
Полина. Вы остаетесь?
Пехлецовъ. Да.
Пехлецовъ (садясь на мѣсто Жана). Скучныя дѣла заставляютъ бѣжать нашихъ дамъ.
Неряцкій (вставая). Вижу.
Столб.-Десят. Потому что они совсѣмъ не женскія… (Вставая, Неряцкому.) Извините, я васъ такъ долго задержала. Я пригласила васъ, чтобы переговорить о дѣлѣ. Пойдемте. (Идетъ на балконъ въ сопровожденіи Неряцкаго.)
Адел. Григ. (въ то же время, вставая, Пехлецову). Пойдемъ и мы погулять немного. Чего тутъ сидѣть.
Пехлецовъ. Mais, avec le plus grand plaiaire, mademoiselle. (Подавая ей руку.) Съ трепетомъ и запираніемъ сердца позволяю себѣ предложить вамъ… хе, хе, хе…
Столб.-Десят. (войдя на балконъ). Или нѣтъ, лучше подождите здѣсь, я сейчасъ возвращусь. (Уходитъ. Неряцкій остается на балконѣ.)
Пехлецовъ (взявъ подъ руку Аделаиду Григорьевну). Обвороженный Тиціанъ ищетъ снисхожденія у всепрощающей Атталы!… Я какъ-то прочелъ одно стихотвореніе, въ немъ сказано:
«Вся суть раскаянья — вины своей сознанье
И не сила въ наказаньи…»
Такъ вотъ и въ настоящемъ случаѣ. Хе, хе, хе… (Уходятъ налѣво.)
Неряцкій (оставшись одинъ, опираясь о колонну). Боже мой, что же это такое? Я убѣждаюсь со всякой минутой!.. Да неужели? Неужели всѣ эти намеки сущая правда? Неужели она такъ низко пала? Впрочемъ, почему же и нѣтъ? Избалованная, изнѣженная, своенравная!… Развѣ могла она полюбить простаго, честнаго человѣка — своего мужа? Развѣ ей нужно что-нибудь другое, кронѣ пары завитыхъ усовъ, да ловкой дерзости? Развѣ у нея есть сердце, разумъ?… ха, ха, ха!… И я тоже хорошъ!… Ну что я нашелъ въ ней — идеалистъ!… Вообразилъ… Въ такомъ случаѣ надо вызвать его… при немъ она постѣсняется… Однако, что же я?… я можетъ-быть и ошибаюсь… Слишкомъ быстрый приговоръ! Увлеклась и больше ничего… Къ чему такъ думать!
Алексинская (показываясь съ лѣвой стороны, въ глубинѣ сада, въ сопровожденіи Жана). Если ты разлюбилъ меня, если ты не помнишь, что для тебя я измѣнила мужу, забыла совѣсть, забыла Бога…
Жанъ. Не кричи, Христа ради!… Что ты дѣлаешь? (Схвативъ ее подъ руку и быстро удаляясь.) Ты забываешь, что насъ могутъ услышать…
Неряцкій (прислушиваясь съ ужасомъ). Что?!… Она?!… (Сбѣжавъ съ балкона и увидавъ удаляющихся, поникаетъ головой.)
Столб.-Десят. (сойдя съ балкона со сверткомъ бумагъ и подойдя къ Неряцкому). Вотъ я вамъ принесла бунаги…
Неряцкій (поднимая голову и глядя на нее какъ бы съ просонья). Что-съ?
Столб.-Десят. (окинувъ его взглядомъ удивленія и негодованія, повысивъ голосъ). Я говорю, что я вамъ принесла бумага… Я имѣю намѣреніе отдѣлить мою деревню въ Саратовской губерніи внуку моеу Ивану…
Неряцкій. Извините, ваше превосходительство, это мнѣ рѣшительно все равно… это меня совершенно не касается и такъ какъ я не имѣю ни намѣренія, ни времени, ни охоты заниматься вашими дѣлами, то и прошу васъ оставить меня въ покоѣ! Будьте здоровы! (Быстро уходитъ направо возлѣ дома.)
Пехлецовъ (быстро выходя съ лѣвой стороны съ Адел. Григ.). Иванъ Петровичъ!… Иванъ Петровичъ! (Увидавъ одну Столб. Десят.) Кончили ваши переговоры?
Столб.-Десят. Даже я не начинала!
Пехлецовъ. Какъ такъ?
Адел. Григ. Почему?
Столб.-Десят. (съ раздраженіемъ). Это животное!… Съ нимъ и говорить не стоитъ!
Жанъ (подходя). Что такое?
Адел. Григ. Что случилось?
Пехлецовъ. Неужели онъ осмѣлился?
Столб.-Десят. Catherine!… Гдѣ Catherine?
Жанъ. Она тутъ. Катерина Александровна!
Алексинская. Иду! (Выходитъ изъ глубины, глаза у ней заплаканы.)
Столб.-Десят. Catherine, прогони своего управляющаго. Это скотина, какъ рѣдко!… Неотесанный мужланъ!…
Жанъ. Котораго за окошко надо вышвырнуть! Я говорилъ.
Адел. Григ. И я тоже!
Алексинская. Но что же онъ сдѣлалъ, maman?
Столб.-Десят. Ч то сдѣлалъ? Ничего ma chère! Конечно ничего!… Что же онъ могъ сдѣлать?… Говоритъ только иного — вотъ что!…
Пехлецовъ (поясняя жестами). Даетъ волю языку!
Столб.-Десят. Именно! Чего же еще… (Нюхая спиртъ.) Ну довольно объ этомъ… Чтобы его у тебя не было. Все это грязь!… Не сыграть ли намъ лучше? А?
Пехлецовъ. Вотъ это дѣло! Съ удовольствіемъ.
Адел. Григор. Я даже распорядилась уже столъ раскрыть въ угольной.
Столб.-Десят. Такъ сыграемъ… я, ты, Адель, Дмитрій Владиміровичъ и Анна Ѳедоровна.
Жанъ (Аннѣ Ѳедоровнѣ). Дайте мнѣ поиграть за васъ. (Столб.-Десят.) Вы позволите, grand’maman?
Столб.-Десят. Отлично!.. Спасибо, mon cher, я съ тобой играть люблю.
Полина (отходя въ глубину налѣво, весело). Иванъ Петровичъ!
Жанъ (подбѣгая къ ней). Къ вашимъ услугамъ, mademoiselle.
Полина (насмѣшливо). Помирились?
Жанъ. Вполнѣ! Больше ничего?
Полина. Ничего. Честь имѣю поздравить.
Жанъ (щелкая шпорами). Много благодаренъ! (Идетъ къ балкону.)
Алексинская (заступая ему у ступеней дорогу). Что же это такое, Жанъ, мы не увидимся цѣлое утро? Ты будешь играть до обѣда?
Жанъ (весело). И даже послѣ.
Алексинская. Весь день?
Жанъ. Вплоть до вечера!
Алексинская. Послушай, это наконецъ неучтиво: я гостья, имѣй ко мнѣ, по крайней мѣрѣ, вниманіе какъ къ посторонней.
Жанъ. Вы не у меня въ гостяхъ, Катерина Александровна, вы гостья — grand’maman.
Алексинская. Да? Въ такомъ случаѣ я уѣзжаю домой. Велите заложить мою карету.
Жанъ (щелкая шпорами). Слушаю-съ! (Уходитъ на балконъ, а затѣмъ въ комнаты. Съ другой стороны балкона сбѣгаетъ Вася и проскальзываетъ въ паркъ. Клагамюш направляется въ глубину.)
Полина (подходя къ Алексинской). Вы нездоровы?
Алексинская Да, немного… голова болитъ; жарко. Пойдемъ куда-нибудь, хоть въ садъ.
Полина. Всего лучше если вы пойдете и комнаты; тамъ солнца нѣтъ… вы отдохнете, полежите немного…
Алексинская. Merci, chère enfant; меня разстроило сообщенное maman… это такъ непріятно… Нѣтъ, я лучше здѣсь останусь.
Полина (взявъ ее за талію и подводя къ креслу-качалкѣ). Такъ въ такомъ случаѣ садитесь въ кресло… Оно очень удобно. (Усаживаетъ.) Подложите себѣ подушку за сану… (Подкладываетъ.) Вотъ такъ… (Беретъ маленькую подушечку.) А эту сюда, подъ голову положимъ… (Подкладываетъ noh затылокъ.) Это моя подушечка… я ее называю «думкой». Боже, Боже, чего я только и передумала, уткнувшись въ нее!… Ну что — хорошо?
Алексинская. Превосходно, chère amie… merсі infiniment.
Полина. Ну и слава Богу!… Полежите такъ, успокойтесь… А чтобы вамъ скучно не было, съ вами мамочка посидитъ. Мама!… мамуленька!. Побудьте здѣсь съ Катериной Алексащровной…
Алексинская. А вы куда же?
Полина (улыбаясь игриво и показывая на домъ). А я бѣгу туда!… Катерина Петровна можетъ спросить что-нибудь… Если мы обѣ уйдемъ — она пожалуй подумаетъ, что маменька разсердилась за неосторожность Васи или что Иванъ Петровичъ сѣлъ играть за нее въ карты… Это не хорошо будетъ. Au revoire, madame, an revoire! (Кивнувъ граціозно головкой, убѣгаетъ въ припрыжку на балконъ. Всю эту сцену она ведетъ торопливо, быстро.)
Алексинская (подошедшей къ ней въ это время Аннѣ Ѳедоровнѣ). Какая она милая! (Анна Ѳедоровна вздыхая садится.) Что вы вздыхаете?
Анна Ѳедор. Такъ, ничего — духъ перевела.
Алексинская. Вы стянуты?
Анна Ѳедор. Что вы? Вотъ еще!
Алексинская. У Полины прехорошенькая талія!
Анна Ѳедор. Да, недурна.
Алексинская. Вѣрно прекрасный корсетъ?
Анна Ѳедор. Передъ отъѣздомъ сюда выписала изъ Петербурга.
Алексинская. Ахъ, они тамъ страшно дороги!
Анна Ѳедор. (съ раздраженіемъ). Что же дѣлать? Нельзя же ей въ 18-ть лѣтъ не одѣваться порядочно. Послѣднее, что Богъ далъ, что на человѣка похожа, и тутъ себя уродовать!… Да я лучше ужь ни пить, ни ѣсть не стану!
Алексинская. Вы’должно-быть ее очень любите…
Анна Ѳедор. Дочь-то? Я думаю.
Алексинская. Вамъ бы ее слѣдовало поскорѣй устроить.
Анна Ѳедор. (злобно). Ха, ха, ха!… Благодарю за совѣтъ! «Поскорѣй устроить» — легко сказать! Она можетъ-быть и многимъ нравится, во этого еще мало Для того, чтобы выйти замужъ!… Тутъ деньги нужны!
Алексинская (вздрогнувъ). Многимъ нравится? Деньги нужны?… Ну, а если бы найти человѣка съ состояніемъ?
Анна Ѳедор. Да, «если бы»!.. Найдите.
Алексинская. Что же здѣсь, въ провинціи — пожалуй… въ провинціи всегда иного жениховъ. Я знала такихъ дѣвушекъ, что уѣзжали изъ Москвы въ деревню и тамъ выходили замужъ… (Анна Ѳедор. грустно смѣется, покачивая головой.) Да, да, да, да! йогу васъ увѣрить!.. вы не шутите этимъ, ma chère, это совершенная правда!… и если заняться этимъ цѣломъ…
Анна Ѳедор. Такъ вотъ вы и займитесь!… Кто же вамъ мѣшаетъ? Вы богаты, у васъ громадный кругъ знакомства… если вамъ точно жаль насъ, — похлопочите о ней. (Дрогнувшимъ голосомъ.) Спасите ее!…
Алексинская (съ испугомъ). Спасите?
Анна Ѳедор. Да, спасите!… Вырвите ее отсюда, пока она совсѣмъ не погибла!
Алексинская. Что вы говорите?!
Анна Ѳедор. Помогите ей, протяните руку, дайте ей мужа, возьмите къ себѣ… что хотите дѣлайте — только спасите, спасите ее!… Она молода, глупа, — въ ея годы всѣ глупы… Недѣлю, другую выдержала, а тамъ силъ не хватило!… Не устояла, повѣрила вздору!… Ее вѣдь обмануть легко, — она еще ребенокъ, а этотъ человѣкъ и не ее обманетъ…
Алексинская (въ экстазѣ). Какъ?
Анна Ѳедор. Вы вѣдь его знаете хорошо, Катерина Александровна; вѣдь онъ не остановится ни передъ чѣмъ — ради прихоти, разврата!… А она сирота… она не богата — ей нечего на вѣнецъ надѣяться.
Алексинская. Конечно, разумѣется, (высокомѣрно.) Ей слѣдуетъ помнить, что она не изъ общества…
Анна Ѳедор. (почти истерически). Ха, а, ха!… Вотъ вы всѣ таковы! Вотъ какова доброта ваша! (Вскакивая.) Смотрю я на васъ, да и думаю: что если бы эта добрая аристократка знала вину милой дѣвочки — также, какъ дѣвочка знаетъ ее вину, — она бы не сжалилась надъ нею въ затруднительную минуту, не стала бы ухаживать, ободрять ее, подкладывать ей подушки подъ голову, — а первая бы выдала ее головой!… Вотъ вы обѣ виноваты одинаково — вы даже больше: вы замужемъ; а призови свѣтъ разсудить вину вашу — онъ васъ оправдаетъ, а ее обвинитъ! Онъ скажетъ — мужъ виноватъ, мужъ допустилъ, мужъ скученъ, не понялъ… (У Алексинской начинаетъ дѣлаться истерика.) Да, да, да, да, это вѣрно… это такъ! А почему? Потому что вы богаты, «высшаго общества», — а она нищая! Вѣдь ее Христа ради выростили, выучили, бросая ей обноски, какіе совѣстно ужь было отдать горничной, и швыряли куски со стола, которые все равно бы поваръ укралъ! — Такъ чего же еще? Какъ же она смѣетъ?… Вѣдь никому изъ васъ, благодѣтелей, не извѣстно гнетущее чувство униженія… вѣдь никому изъ васъ и въ голову не придетъ, что она тоже молода — можетъ захотѣть полюбить, пожить!… Господи!… Искушеніе велико! — Вся ваша роскошь передъ глазами, всѣ ваши обиды и оскорбленія, которыхъ вы и сами не понимаете, вотъ здѣсь: (указываетъ) въ глоткѣ, въ горлѣ!… Ну и кончено!… далеко ли до бѣды? А тутъ красота, неопытность, почти дѣтскій возрастъ глядь и погибла!…
Алексинская (съ истерическимъ воплемъ). Mais de grâce, Анна Ѳедоровна… Ради Бога!…
Анна Ѳедор. (въ изступленіи). Нѣтъ, тогда и «ради Бога» не поможетъ!… Тогда и «ради Бога» никто изъ васъ не пожелаетъ ее держать! На улицу выгоните, куска хлѣба не дадите!… Захочетъ работать, — работы не возьмете изъ рукъ!… Грѣхъ въ лохмотьяхъ — не грѣхъ въ кружевахъ…
Жанъ (сходя съ балкона). Карета ваша готова, Катерина Александровна… (Увидѣвъ ее въ истерикѣ.) Что такое?
Анна Ѳедор. (злобно). Такъ, ничего… une attaque de nerfs… по васъ соскучилась…Посидите съ нею, полюбезничайте — такъ пройдетъ! (Уходитъ въ глубину направо.)
Алексинская (увидавъ Жана). Жанъ!
Жанъ. Что вамъ угодно?
Алексинская. Жанъ, возможно ли?…
Жанъ. Что съ вами?
Алексинская. Возможно ли?… Я несчастная… умру!… (Истерически рыдаетъ.)
Жанъ. Пожалуйста безъ криковъ и глупостей! Если вы больны, такъ уѣзжайте домой.
Алексинская (желая встать). Я уѣду, Жанъ, уѣду сейчасъ, сію минуту, только не сердись!… Ради Бога, ради всего святаго, не сердись и пріѣзжай во мнѣ… сегодня же, вечеромъ, нѣтъ скорѣе… послѣ обѣда… раньше…
Жанъ (помогая ей встать) Вы заговариваетесь!
Столб.-Десят. (выходя на балконъ въ сопровожденіи Аделаиды Григорьевны, Пехлецова, Васи и Полины). Что здѣсь случилось?
Жанъ. Ничего особеннаго, маленькая истерика…
Вася (съ азартомъ). Я прохожу по саду и вижу М-me Alexinsky se meurt… Анна Ѳедоровна растерялась, я испугался…
Столб.-Десят. Это отъ жары… горячка въ воздухѣ…
Пехлецовъ. Должно быть инфлюэнца…
Алексинская (увидавъ подходящую къ ней Полину, взвизгиваетъ и бросается въ сторону). Ай!… Не подходите, не подходите ко мнѣ! (Начинаетъ вновь истерически рыдать.)
Жанъ (поддерживая ее). Господи, Боже мой, да успокойтесь наконецъ! (Полинѣ.) Принесите стаканъ воды!
Алексинская. Не надо… Проводите меня и карету. (Дѣлая шагъ впередъ.) Au revoire, maman!
Столб.-Десят. До свиданья, ma chère, не нужно прощаться, или прямо, а то ты пожалуй насъ всѣхъ заразишь… Жанъ, проводи ее, но только прежде чѣмъ возвращаться въ канаты, прогуляйся по саду и пусть тебя окурятъ чѣмъ-нибудь. Адель, займись этимъ. (Уходитъ въ комнаты, нюхая спиртъ, въ сопровожденіи всѣхъ находящихся на балконѣ.)
Алексинская (проходитъ направо возлѣ дома, поддерживаемая Жаномъ. Лѣвая ея рука лежитъ вдоль спины на лѣвомъ его плечѣ, голова на правомъ. Онъ держитъ ее за талію). Такъ ты пріѣдешь, да?… Пріѣдешь?
Жанъ. Хорошо, хорошо, вечеровъ.
Алексинская. Поклянись!.. Я не буду жива… я умру, убью себя, если ты меня обманешь!..
ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
правитьАлексинская (входя и останавливаясь въ глубинѣ). Все нѣтъ и нѣтъ! (Убитымъ, полнымъ отчаянія голосомъ.) Что же это такое?… Неужели все кончено?… (Послѣ маленькой паузы.) Все, все!… (Заломивъ руки.) Боже мой!… Но вѣдь это жестоко!.. Безчеловѣчно!… вѣдь… (Прислушиваясь.) Пріѣхалъ!… идетъ!… (Бросается къ правой двери, отпираетъ и слушаетъ. Затѣмъ опираясь въ изнеможеніи о косякъ.) Нѣтъ… никого! (Послѣ небольшой паузы.) Нѣтъ, я не выдержу этого!… у меня силъ не хватаетъ! (Идетъ быстро къ столу, хватаетъ колокольчикъ и звонитъ.) Настя! Настя!…
Алексинская. Давно поѣхалъ посланный и Бубново?
Настя. Какъ только изволили приказать. Ужъ онъ долженъ скоро и возвратиться.
Алексинская. Пойди узнай.
Настя. Слушаю-съ. (Уходитъ.)
Алексинская. Развлечься бы чѣмъ-нибудь. (Послѣ небольшой паузы.) Или вотъ что. (Звонитъ.) Я лучше сама поѣду… Я не могу, не въ состояніи…
Алексинская. Вели заложить мнѣ карету!
Настя. Что вы, барыня!… Гроза сейчасъ будетъ. Отъ Чермошны страсть что за туча идетъ! Молніи такъ и сверкаютъ!
Алексинская. Что ты толкуешь! Лунная тихая ночь…
Настя. Извольте посмотрѣть — съ балкона видно.
Алексинская (идетъ на балконъ и взглянувъ налѣво). Да, дѣйствительно!… (Возвращаясь.) Верховой вернулся?
Настя. Не знаю-съ… Не успѣла узнать — вы изволили позвать меня…
Алексинская (нетерпѣливо). Такъ иди же, иди!… Кого такъ послали? Пожалуй ночевать еще будетъ!…
Алексинская. Все противъ меня, все!.. даже природа! (Садится и рыдаетъ.) Боже, Боже, что я за несчастная!… Господи, подкрѣпи меня, дай силы!… (Вскакиватъ, бѣжитъ къ письменному столу, зажигаетъ свѣчу, садится и пишетъ, то и дѣло разрывая написанное. Написавъ наконецъ письмо, складываетъ его вдвое, звонитъ, бѣжитъ къ столу4 находящемуся среди комнаты, хватаетъ первую попавшуюся книгу, кладетъ въ нее письмо и завертываетъ все какъ попало въ листъ бумаги.)
Настя (входя). Васька форрейторъ ѣздилъ. Онъ уже давно возвратился.
Алексинская. Ну и что же?
Настя. Отдалъ письмо.
Алексинская. А отвѣта нѣтъ?
Настя. Нѣтъ никакого.
Алексинская. На, вотъ. (Отдавая ей книгу.) Завяжи снуркомъ и чтобы сейчасъ кто-нибудь отвезъ Ивану Петровичу… Очень нужное, -я вчера забыла!… Знаешь, какая я забывчивая? Совсѣмъ безпамятная! Чтобы скакалъ поскорѣе и отдалъ…
Настя. Я скажу Демьяну кучеру, онъ расторопнѣе.
Алексинская. Хорошо. Пусть спѣшитъ!… Окажи что я приказала!…
Алексинская. Неужели онъ и послѣ этого не пріѣдетъ?… Что же тогда?… Тогда… Нѣтъ, не хочу думать, не хочу… Буду ждать, терпѣливо ждать!… Не можетъ быть… Не извергъ же онъ!… (Хватаетъ первую попавшуюся книгу.) Буду читать… (Взглянувъ въ садъ.) Мелькнуло что-то въ саду… (Бѣжитъ къ балкону.) Никого нѣтъ!:. Птица, должно быть… (Возвращаясь, взглядываетъ направо отъ себя.) А туча приближается… (Садится за рояль и начинаетъ играть: сначала тихо, впечатлительно, потомъ быстрѣе, нервно; переходя въ allegro съ увлеченіемъ. Игра ея соотвѣтствуетъ настроенію духа. Ускоряя темны, она нетерпѣливо колотитъ пальцами по клавишамъ и, закончивъ блестящимъ аккордомъ, въ изнеможеніи опускаетъ руки, а затѣмъ вскакиваетъ.) Нѣтъ, это невыносимо! Я просто съ ума сойду!… (Идетъ на середину комнаты.).
Алексинская (увидавъ его, съ крикомъ бросается къ нему). Жанъ!… Ты ли это?!.. Я была увѣрена, что ты пріѣдешь!
Жанъ (освобождаясь отъ ея рукъ и идя впередъ). Еще бы!… Какъ же не пріѣхать?… Поневолѣ пріѣдешь, когда вы пряно объявляете, что надѣлаете глупостей! (Швыряетъ фуражку на столъ, опрокидывая флаконъ.) Ну, спиртъ, лекарства!… Что съ вами приключилось?
Алексинская. Это духи, chère amie, просто духи: Violette de Parme. (Вытирая платкомъ и поднося его къ лицу Жана-) Твои любимые.
Жанъ (отдаляя ея руку). На что я вамъ нуженъ?
Алексинская (растерянно). Да такъ, Жанъ, такъ…
Жанъ. «Такъ»? Ну, въ такомъ случаѣ, я вамъ объявляю, что вы съ ума сошли! Вчера сцены, сегодня глупости!… Вамъ непремѣнно хочется скомпрометироваться? За «типъ дѣло не станетъ!… Что вы вчера вытворяли у grand’maman?
Алексинская (оправдываясь). Но, Жанъ, мнѣ дурно было…
Жанъ. Отчего? (Алексинская смотритъ на него растерянно.) Что за характеръ! Не удивлюсь ни на минуту, если мужъ васъ броситъ: съ вами жить наказанье! (Схватываетъ фуражку и направляясь къ двери.) Прощайте!
Алексинская (догоняя его и удерживая). Послушай, Жанъ!… (Падаетъ на колѣни.) Я у ногъ твоихъ:. Ради Бога… выслушай меня! Такъ оставить меня нельзя… это жестоко! Вспомни все… вспомни ною жизнь, — я тебѣ ее отдала!
Жанъ (поднимая ее). Ради Бога, не кричите!…
Алексинская (противясь ему). Нѣтъ, я останусь такъ… я должна упрекать тебя… я… я на колѣняхъ, въ каждомъ словѣ буду просить у тебя прощенія!… Прости меня, милый, жизнь моя!… Что ты дѣлаешь со мной?…
Жанъ (возвышая голосъ). Да что же я дѣлаю наконецъ? (Вырываясь отъ нея.) Пустите меня, сдѣлайте милость… Эти вздоры заходятъ ужь очень далеко? (Идетъ къ двери.)
Алексинская (вскакивая). Въ такомъ случаѣ… (Жанъ оборачивается, она бѣжитъ къ балкону и останавливается въ дверяхъ.) Если ты уйдешь — я брошусь!
Жанъ (быстро направляясь къ ней). А чортъ возьми, съ вами потеряешь всякое терпѣніе!… (Схватываетъ ее за руку и, оттащивъ отъ балкона — швыряетъ на шезъ-лонгъ. Отдаленный раскатъ грома.) Извольте сидѣть спокойно!… Переставьте дурить!… Иначе я (хватаетъ колокольчикъ съ письменнаго стола.) позову людей, чтобы они васъ связали какъ съумасшедшую!… или дамъ знать вашему управляющему — можетъ онъ съумѣетъ привести васъ въ порядокъ!… (Молнія.)
Алексинская (сложивъ умоляющимъ образомъ руки). Нѣтъ, Жанъ, нѣтъ, не надо… Ради Бога, что ты!… Я буду тиха, я успокоюсь… (Жанъ ставитъ колокольчикъ на столъ, устремляя на нее сверкающій злобный взглядъ, она поджимаетъ ноги, обхватываетъ обѣими руками колѣни и продолжаетъ тихо, покачивая головой.) Боже мой, Боже мой!… Что жь это такое? Такъ ли все проходитъ?.. Неужели все прошло?… Я тебя полюбила… Богъ свидѣтель, мнѣ была не легка моя жертва; я вѣдь знала, что поступаю нехорошо… Неужели это не цѣнится? Послушай… (Молнія и сильный ударъ грома. Она вздрагиваетъ, забившись въ кресло.)
Жанъ (хладнокровно, опустивъ драпировки у оконъ и балконной двери). Я слушаю.
Алексинская (вскакивая). Видишь ли, — ты меня не любишь!… Ты бы такъ меня не мучилъ, если бы любилъ! Есть чувства, Жанъ, которыми не шутятъ… которыми шутить преступно! Я тебѣ наскучила; да, это ясно!… О, Боже, Боже мой, что закрывать Глаза, — все для меня прошло!… все, все!… Если я тебѣ, быть-можетъ, и мила еще, то только по привычкѣ! (Бросаясь къ нему и хватая его за руку.) Жанъ, милый, дорогой… хоть изъ жалости, обмани меня, скажи, что ты все тотъ же!
Жанъ (вырывая у ней свою руку). Нѣтъ, я не „тотъ же“! Я не могу „тѣмъ же“ быть!… Ты сама до этого доводишь!
Алексинская. Я? (Отходитъ къ столу, у шезъ-лонга.) Когда хотятъ обвинить человѣка всегда находятъ вину.
Жанъ. „Хотятъ“? Ты хочешь выставить меня какимъ-то извергомъ! И въ который это разъ, — вмѣсто удовольствія у насъ выходятъ только однѣ сцены? То зависть, то подозрѣнія, то упреки, то чортъ знаетъ что такое!… И все „жертва“!… „Жертва“ да „жертва“!… Ну, если эта жертва вамъ такъ тяжела, — такъ о чемъ толковать послѣ этого? Тогда прощайте!:. Я не негодяй какой-нибудь, хвастать не буду, — будьте покойны.
Алексинская (опираясь рукой о столь). Ты радъ предлогу потому, что любишь другую!
Жанъ. Ну конечно… теперь ревность!
Алексинская (оборачиваясь къ нему). А развѣ я не въ правѣ ревновать? Вчера, ты успокаиваешь меня, увѣряешь, что все будетъ по прежнему, а мать этой дѣвочки прямо говоритъ, что я должна спасти ее отъ тебя!… Спасти — понимаешь ли? О, Боже!… ему мало моихъ слезъ, моей любви, ему нужна глупость, развлеченіе, кто-нибудь, что-нибудь, — лишь бы не я! И не ревновать послѣ этого?… Не выходить изъ себя? У тебя нѣтъ сердца!… Ни сердца, ни совѣсти!… Несчастная нищая, чуть не ребенокъ, мать-сплетница, злая интриганка, готовая все переносить изъ дома въ домъ… Что такое она для тебя? Что? Говори… я хочу знать!… Я спрашиваю потому, что имѣю право!
Жанъ (хладнокровно). Что она для меня? (Вынимая изъ кармана портсигаръ и доставая изъ него папиросу.) То же что и вы!
Алексинская. Что?!…
Жанъ (прячетъ портсигаръ, зажигаетъ спичку и закуривая папиросу). Вы слышали.
Алексинская (дѣлая къ нему шагъ). Жалъ!
Жанъ (пряча спичечницу). Что еще?
Алексинская. Такъ вотъ на кого ты промѣнялъ меня!… Ну, этому нѣтъ и названія!… Это пошло, это безчестно!
Жанъ (иронически улыбаясь). Почему безчестно?
Алексинская. Почему? Онъ еще спрашиваетъ! Потому, Жанъ, что тебѣ ничего не стоило бросить меня, для Богъ знаетъ кого!
Жанъ. Ха, ха, ха, ха!… Вы смѣшите меня, Катерина Александровна…
Алексинская (дрожащимъ отъ волненія и слезъ голосомъ). У тебя хватаетъ дерзости смѣяться?
Жанъ. Еще бы, когда вы вздоръ говорите! Полно, перестаньте, бросьте этотъ тонъ, онъ вамъ не къ лицу!… Повѣрьте мнѣ, что эта „Богъ знаетъ кто“, эта „несчастная нищая“, „чуть не ребенокъ“, эта „дѣвчонка“, которую вы собираетесь спасти отъ меня — гораздо умнѣе и опытнѣе васъ! Спасайте себя лучше… не дѣлайте скандаловъ… опомнитесь! Что это вы такое затѣваете? Какія такія права распространяете на меня? Вы забыли о своемъ положеніи, о томъ, что вы и дѣйствуете, какъ наивный ребенокъ…
Алексинская (рыдая, заломивъ руки). Богъ накажетъ тебя, Жанъ… накажетъ ее!… Онъ видитъ мои страданія… Онъ справедливъ!
Жанъ. Перестаньте, говорю вамъ!… перестаньте глупить!
Алексинская (бросаясь къ нему и хватая его за руки). Нѣтъ это невозможно.. Этого быть не можетъ! Она тебя никогда такъ не побила и не полюбитъ какъ я!… Ты очнешься, ты бросишь ее, возвратишься ко мнѣ!.. Взгляни на меня… Неужели…
Жанъ (отталкивая ее такъ, что она падаетъ на шезъ-лонгъ). Очнитесь вы сани!… Идетъ кто-то!…
Неряцкій (не останавливаясь и швыряя фуражку на столъ, ходя по комнатѣ, какъ бъ» продолжаетъ разговоръ). Но вы не можете не согласиться со мной, что вліяніе воздуха на организмъ человѣка представляетъ собой одно изъ условій жизни. Вовремя грозы воздухъ насыщенъ электричествомъ, а потому…
Пехлецовъ (входя). Являюсь на крыльяхъ бури. (Подбѣгая къ Алексинской и протягивая ей руку). Летѣлъ узнать о вашемъ здоровьѣ… (Пожимая машинально протянутую ему руку.) Вчера случилась такая неожиданность… (Взглянувъ на нее.) Но Боже мой, что съ вами?
Алексинская (тихимъ голосомъ, едва живая). Я испугалась.
Пехлецовъ. Грозы? Да, нервныя натуры…
Неряцкій. Я только что объ этомъ говорилъ. Мы вотъ вдвоемъ успокаиваемъ Катерину Александровну, хотя не совсѣмъ сходимся во взглядахъ.
Пехлецовъ (протягивая ему руку). Мое почтеніе, mr. Неряцкій. (Протягивая руку Жану.) Bon soure, cher ami… Я прямо изъ Зубкова. Тамъ ничего не знаютъ о здоровьѣ очаровательной сосѣдки. Катерина Петровна у себя, въ своей комнатѣ, Аделаида Григорьевна что-то не въ духѣ; Иванъ Петровичъ, говоритъ, у m-me Alexinsky, поѣзжайте и вы туда, можетъ-быть, узнаете что-нибудь интересное… М-lle Pauline не видалъ, она не выходила — испугалась грозы и спряталась… Что же это вы, господа, не позаботились, чтобы madame ее замѣтила ужасовъ природы? Хе, хе, хе!…
Жанъ (смущенный). Можетъ-быть вамъ удастся это сдѣлать.
Пехлецовъ. О, я готовъ… Знаете, господа, что? Мы въ этомъ заикѣ путники застигнутые непогодой и обязаны стараться сократить вечеръ для прелестной хозяйки. Я подаю совѣтъ: прикажите поставить столъ и мы всѣ вчетверомъ, наперекоръ стихіи, не внимая ничему — ни бури, ни грому, храбро сразимся на зеленомъ полѣ!
Неряцкій. Прекрасно придумано.
Жанъ. Я отказываюсь.
Пехлецовъ (съ удивленіемъ). Почему?
Жанъ. По моему, отъ грозы лучше всего бѣжать домой; да и Катеринѣ Александровнѣ давно пора успокоиться.
Алексинская (вставая). Да, дѣйствительно, мнѣ дурно… я пойду къ себѣ…
Пехлецовъ (смущенный). Въ такомъ случаѣ… конечно…
Жанъ (хватая фуражку). До свиданья, Катерина Александровна. (Подаетъ ей руку.)
Алексинская (судорожно сжимая ее). До завтра… a demain (Подавая руку Пехлецову.) Благодарю васъ, mr. Пехлецовъ, за вниманіе (Подавая руку Неряцкому.) Спокойной ночи, mr. Неряцкій.
Неряцкій (подойдя къ Алексинской, твердымъ голосомъ). Я спасъ васъ, Катерина Александровна, отъ скандала и позора на всю губернію; но чтобы это было въ послѣдній разъ! Вашъ мужъ — честнѣйшій и прекраснѣйшій человѣкъ, онъ вамъ не затѣмъ далъ свое имя, чтобы вы его топтали въ грязь! Предупреждаю васъ: завтра въ пять часовъ утра онъ пріѣзжаетъ сюда!… Будьте осторожны, бросьте всѣ эти ваши продѣлки съ этимъ… послѣднимъ изъ рода Столбикъ-Десятыхъ!… Они къ добру не приведутъ! Въ порывѣ увлеченія вы потеряли стыдъ, забыли кто вы и что вы. Опомнитесь…. Очнитесь, оглянитесь вокругъ!… Что вы дѣлаете!… Вотъ вы набожная женщина, — обратитесь къ Богу, зажгите передъ образомъ лампаду, станьте на колѣни, да помолитесь поусерднѣе, попросите Творца, чтобы Онъ помогъ вамъ образумиться, отрѣшиться отъ пошлости… Вы срамите себя! До свиданья, простите за горькую истину, если я позволилъ себѣ ее вамъ высказать, то только изъ дружбы къ вашему мужу, въ надеждѣ на ваше доброе сердце! Заприте за мною дверь. (Уходитъ на балконъ.)
Вася (отворивъ двери, тихо). Алахъ, chère Adèle! На минуточку.
Адел. Григор. (входя). Что такое, Базиль?
Вася. Подите сюда… (Таинственно отводитъ ее отъ двери). Вотъ… (показываетъ ей завернутую, но развязанную книгу.) Я не знаю, что мнѣ дѣлать?… Я только что былъ на крыльцѣ и смотрѣлъ на удаляющуюся грозу… «Бѣдный Пехлецовъ, думалъ я, какъ-то онъ доберется…» вдругъ вижу быстро въѣзжаетъ во дворъ кучеръ m-me Alexinsky, — весь мокрый, лошадь еле дышетъ… подлетаетъ къ крыльцу, подаетъ мнѣ что-то завернутое въ бумагу и говоритъ: «барыня прислали Ивану Петровичу, приказали спѣшить, потому что очень нужное». Меня это очень удивило: — что такое?… въ такую погоду…
Адел. Григор. (перебивая ею). Тѣмъ болѣе, что часа два тому назадъ пріѣзжалъ уже одинъ посланный отъ нея съ запиской…
Вася. Ну да… да и Жанъ давно уже уѣхалъ къ ней… вѣроятно по ея-же вызову.
Адел. Григор. Конечно.
Вася. Вотъ я и рѣшился развернуть бумагу. — «Хорошо, говорю кучеру, — я передамъ…» а самъ къ себѣ на верхъ…
Адел. Григор. (заинтересовавшись). Ну, ну, ну?
Вася. Развязываю снурокъ…
Адел. Григор. Ну?… и что-же?
Вася. Книга. Раскрываю — письмо!
Адел. Григор. Отъ нея?
Вася. Да.
Адел. Григор. Гдѣ-же оно?
Вася (доставая изъ книги). Вотъ! Я его прочелъ… Мнѣ просто страшно, Адель… Я пораженъ… Я возмущаюсь…
Адел. Григор. (выхватившая въ это время письмо, поднося его къ лампѣ, держа далеко отъ глазъ). Ахъ я забыла мое пенснэ…
Вася. Дайте я вамъ прочту. (Беретъ письмо и читаетъ:) «Ты меня погубишь, ты хочешь моей смерти! Ради всего, что тебѣ свято! ради нашей любви, Жанъ, заклинаю тебя, пріѣзжай сейчасъ. Ты не имѣешь понятія о моемъ страданіи, повѣрь ему, какъ я все ей хочу вѣрить, что ты меня любишь, что не не измѣнилъ мнѣ для этой… У меня нѣтъ мужества назвать ее. Пріѣзжай. Твоя Catherine…» Что-же это такое, Адель? Вѣдь это ужасно!
Адел. Григор. Бѣдный ребенокъ!… Вы такъ невинны еще, такъ невинны, мой милый Базилъ! Это не женщина, а само преступленіе!… Но и вашъ братецъ тоже хорошъ!… Спрячьте записку, и все тутъ. Она вамъ пригоднится: при случаѣ вы и предъявите ее grand’maman, какъ аргументъ.
Вася. А книгу?
Адел. Григор. А книгу мы завернемъ опять (дѣлаетъ это.) завяжемъ какъ была (завязываетъ.) и положимъ Ивану Петровичу на столъ въ его комнатѣ.
Полина (входя). Что-же это вы сказал Пехлецову, что будто я испугалась грозы, запряталась къ себѣ и не выхожу къ нему?
Адел. Григор. Когда?
Полина. Вечеромъ… (садясь на правой сторонѣ на стулѣ возлѣ рабочаго столика генеральши). Сегодня вечеромъ, часъ тому я сама слышала… была въ сосѣдней комнатѣ и…
Адел. Григор. Подслушивали?
Полина. Къ этому не нужно было прибѣгать — вы говорили такъ громко, что чуть не кричали! Меня удивляетъ только, что вы такъ оберегаете старика отъ встрѣчи со мной!… Я для васъ неопасный конкурентъ, повѣрьте мнѣ, — Пехлецовъ меня нисколько не интересуетъ…
Адел. Григор. (злобно). Очень вѣрю… Васъ интересуетъ другой — колодой, красивый…
Вася (съ видомъ наивности). Братъ Иванъ… Не правда-ли?
Полина (Васѣ, сдержавъ себя). А вы много приготовили изъ алгебры? Аделаида Григорьевна только что сказала бабушкѣ, что вы заняты уроками.
Вася (вспыхнувъ). Это васъ не касается, mademoiselle Pauline! Конечно, я дитя… и…
Адел. Григор. И зажать ротъ ребенку не трудно; — но вы не зажмете другимъ! (Васѣ, отдавая завернутую книгу.) Идите, Базиль, отнесите куда слѣдуетъ. (Вася уходитъ въ среднюю дверь.) Мнѣ кажется, Павла Егоровна, что вамъ не мѣшаетъ…
Столб.-Десят. (выходя изъ боковыхъ дверей). Ну что, — гроза унялась?
Адел. Григор. Да, совершенно…
Полина (поднимая штору у окна). Какъ-бы ничего не было: небо прояснилось, мѣсяцъ свѣтитъ…
Столб.-Десят. Все-таки опустите штору и чтобы все въ домѣ было заперто… воздухъ еще не очистился, — полонъ этого… какъ его… ну, изъ чего гроза бываетъ?…
Полина. Электричества.
Стелб.-Десят. Ну да. (Садясь въ кресло.) Я бы послушала. На чемъ мы остановились?
Полина (взявъ книгу). На томъ, какъ Сафо…
Столб.-Десят. Или, можетъ быть, мы составимъ партію?… Я, (Аделаидѣ Григорьевнѣ) ты, Жанъ (Адел. Григор. дѣлаетъ знакъ Васѣ, указывая глазами на бабушку) и Анна Ѳедоровна… (Замѣтивъ, что Вася шепчетъ что-то Адел. Григ--нѣ). Что такое?
Вася (въ замѣшательствѣ). Ничего, grand’maman.
Столб.-Десят. (Аделаидѣ Григ--нѣ). Такъ вели приготовить столъ. Гдѣ Жанъ?
Вася (тихо, въ еще большомъ замѣшательствѣ). Онъ уѣхалъ, grand’maman.
Столб.-Десят. Уѣхалъ? Въ такую погоду… не сказавъ мнѣ ни слова!… Куда? (Вася опять шепчетъ что-то Аделаидѣ Григорьевнѣ, дѣлая видъ, что онъ растерянъ.) Что ты все шепчешь? что съ тобою? (Пауза.) Я тебя спрашиваю!… (Вася молчитъ.) Онъ, право, глупъ, этотъ мальчикъ!… Если ты не знаешь, — такъ все-таки отвѣчать можешь!
Адел. Григор. (тихо и несмѣло). Онъ знаетъ…
Столб.-Десят. Знаетъ?… Такъ отчего же молчитъ?
Вася (съ испуганнымъ и въ высшей степени растеряннымъ видомъ). Я… я не смѣю, grand’maman, не смѣю сказать вамъ…
Столб.-Десят. (холодно и твердо) Не смѣешь сказать? Почему?
Вася (подавая бабушкѣ записку, присланную Алексинской). Вотъ… Жанъ, grand’maman, поѣхалъ къ m-me Алексинской… Ему прислали, grand’maman, эту записку… онъ, должно быть, потерялъ ее… я поднялъ… Я, конечно, виноватъ, grand’maman, что осмѣлился прочесть ее, grand’maman… я, разумѣется, еще такъ молодъ, что не долженъ понимать этого; но, grand’maman, если, къ моему несчастію, я узналъ… я просто не могу опомниться… вѣдь это преступленіе, grand’maman!…
Столб.-Десят. (читая въ это время, смотря въ лорнетъ на записку). Что это? (Показываетъ на слова.) нечетко написано: «у меня нѣтъ му… мужа…» что-ли? Не разберу.
Вася (не глядя на записку). «У меня нѣтъ мужества назвать ее», grand’maman.
Столб.-Десят. Да, дѣйствительно такъ! (Опуская записку.) Ты, кажется, наизусть выучилъ!… (Переводитъ взглядъ, смотря тоже въ лорнетъ, на Полину.)
Вася (въ тоже время). Вы сердитесь на меня, grand’maman… я не понимаю, чѣмъ я заслужилъ вашъ гнѣвъ? Если я не тотчасъ-же отвѣтилъ вамъ, то только потому, что не смѣлъ сказать на брата… Я былъ такъ пораженъ, grand’maman… Я давно знаю эту исторію — ее всѣ знаютъ… Вамъ одной, grand’maman, было угодно ничего не замѣчать, потому что вы такъ исключительно любите брата Ивана, grand’maman, что для него дѣлаете несправедливости въ отношеніи къ вашему остальному семейству. Я вамъ это долженъ сказать, grand’maman… Вы отдѣляете ему имѣніе, онъ ужь объявляетъ свои претензіи на Бубново, а Бубново, grand’maman, изъ рода въ родъ часть дочерей и должно быть передано моей матери… (Встрѣтивъ взглядъ бабушки, которая послѣ наблюденій надъ Полиной опять прочитала записку и, позвонивъ, обратила свой взоръ на него.) Конечно, grand’maman, на это все ваша воля; но, grand’maman, вы закрываете глаза на пороки вашего любимца и изъ-за него оскорбляете другихъ!… Вы сейчасъ сказали, grand’maman, что я глупъ… Я этого никакъ не могъ ожидать!… Братъ Иванъ въ правѣ дѣлать все, что хочетъ въ вашемъ домѣ, даже преступленія, grand’maman, которыя не терпятся ни въ какомъ обществѣ, а я…
Столб.-Десят. Какъ только Иванъ Петровичъ возвратится домой, позвать его ко мнѣ.
Ланей. Слушаю-съ. Они уже пріѣхали. (Уходить).
Столб.-Десят. (отстраняя Васю рукой). Уйди! (Неподвижно смотритъ на записку, соображая что-то.)
Вася. Я уйду, grand’maman, я уйду… Я знаю, что вамъ ничего не стоитъ прогнать меня!.. Вы безсердечны ко мнѣ, grand’maman… Иванъ Петровичъ будетъ этимъ очень доволенъ: онъ избавится отъ свидѣтеля своихъ недостойныхъ поступковъ… потому что я видѣлъ своими глазами, слышалъ своими ушами… (Столб.-Десят. взглядываетъ на него.) Хорошо, grand’maman, хорошо, отдайте ему Бубново — вы увидите тогда…
Столб.-Десят. (повышая голосъ). Я тебѣ сказала — уйди!
Вася (впадая въ азартъ и не обращая вниманія на дѣлаемыя ему знаки Аделаидой Григорьевной). Извольте, grand’maman, извольте… я уйду… уйду совсѣмъ, но… вамъ стало-быть не оскорбительно, вамъ пріятно, что вашъ любимецъ не только компрометируетъ особу изъ высшаго общества, замужнюю женщину, — готовитъ скандалъ, дуэль, но… и позволяетъ себѣ, кромѣ того, заводить въ вашемъ домѣ любовную интрижку съ дѣвушкой, стоящей гораздо ниже нашего достоинства?… Или вы ужь такъ ослѣплены имъ, grand’maman, что по вашей безпредѣльной къ нему любви, — вы позволите ему жениться на ней? Это будетъ замѣчательное украшеніе для вашего герба, grand’maman!
Столб.-Десят. (выпрямившисъ). Что?! (Схвативъ его за руку и притянувъ къ себѣ.) Что ты осмѣлился сказать?!
Вася (разражаясь рыданьями). Вы доведете меня до отчаянія, grand’maman, — я невиноватъ, если я и вчера, и сегодня, и прежде десять разъ видѣлъ и слышалъ, какъ Иванъ Петровичъ и mademoiselle Pauline…
Столб.-Десят. Ты лжешь!
Вася. Спросите кого хотите — людей вашихъ, если мнѣ не вѣрите.
Столб.-Десят. (спокойно). Посмотримъ; я увижу, правду-ли ты говоришь. (Обращая взоръ на застывшую Полину.) Позовите вашу мать (Полина дѣлаетъ поползновеніе встать, но не можетъ.)
Адел. Григ. Ахъ, ваше превосходительства, поберегите себя!
Столб.-Десят. Mademoiselle Pauline, я вамъ, кажется, говорю! Что это всѣ нынче оглохли!
Адел. Григ. (бросаясь къ боковой двери, отворяетъ ее и кричитъ). Позвать Анну Ѳедоровну.
Жанъ (входя). Bon soir, grand’maman. (Посходитъ къ ней и цѣлуетъ ея руку.) Вы же желали меня видѣть. Какъ ваше здоровье?
Столб.-Десят. (холодно). Я здорова. Ты, говорятъ, женишься!?. Правда-ли это?
Жанъ (послѣ небольшой паузы, слегка улыбаясь). Можетъ быть.
Столб.-Десят. (Гнѣвно) Sortez!
Жанъ (спохватившись). Но я… я пошутилъ, grand’maman….
Столб.-Десят. Я, милый мой, для шутокъ могу держать въ моемъ домѣ кого-нибудь другого. Ступай вонъ и чтобы нога твоя здѣсь больше не была! Я тебя не знаю. Ты для меня теперь — ничто!
Жанъ (теряясь). За что-же, grand’maman?
Столб.-Десят. Ты получилъ имѣніе своей матери и можешь жить имъ какъ тебѣ угодно. Твой дѣдъ, — мой мужъ, не нашелъ нужнымъ отдѣлить своего глупаго сына — отца твоего, я могу сдѣлать тоже съ непочтительнымъ внукомъ. Поди вонъ!
Жанъ. Но это….
Столб.-Десят. Что «это»? Ты манкируешь мнѣ въ моемъ собственномъ домѣ, позволяешь себѣ такія вещи, о которыхъ я и говорить не хочу, — и смѣешь думать, что я потерплю это?
Жанъ (вспыхнувъ, но сдерживая себя, дрожащимъ голосомъ). Я постараюсь поправить свою ошибку….
Столб.-Десят. Ты? (Смотритъ на него въ лорнетъ недовѣрчиво-вопросительно.)
Жанъ. И, конечно, для этого не осмѣлюсь никогда прибѣгнуть къ вашей помощи…. (Теряется.)
Столб.-Десят. Я полагаю! Посмотримъ…. Теперь можешь идти…. Я уже сказала! (Жанъ дѣлаетъ шагъ къ двери.) Да, вотъ еще… (Подавая ему записку Алексинской.) Возьми… въ другой рви будь осторожнѣе и не теряй!… то безчестно — такія вещи сжигаются!
Вася (въ то же время). Ну вотъ, grand’maman, вы видите… я говорилъ… вы мнѣ не вѣрили… а между тѣмъ…
Столб.-Десят. (отстраняя его). Отойди въ сторону! (Смотритъ въ лорнетъ на Полину, потомъ звонитъ.)
Адел. Григ. (принявъ Васю въ свои объятія). Ради Бога, ваше превосходительство, не растраивайте своего здоровья… Не стоятъ они….
Столб.-Десят. Кто тамъ? Это ты, Иванъ?
Лакей. Такъ точно, ваше превосходитольство.
Стоб.-Десят. Поди проводи Василія Васильевича въ его комнату, запри ее за нимъ и ключъ принеси мнѣ.
Вася. Mais, grand’maman…
Столб.-Десят. Ты уже довольно наговорилъ мнѣ дерзостей. (Продолжая вышивать.) Не заставляй меня….
Вася (сквозь слезы). Извольте, grand’maman, извольте… я повинуюсь, я долженъ, принужденъ повиноваться вамъ, — моя мать, мой отецъ далеко, я здѣсь сирота…. Я могъ-бы перебить вашихъ лакеевъ, но я уважаю вашъ домъ….
Столб.-Десят. (спокойно.) Иванъ!…
Адел. Григор. (тихо и осторожно). Подите, Базиль….
Вася (бросивъ презрительный взглядъ на Адел. Григ., а затѣмъ на бабушку). Извольте… (Рѣшительнымъ тономъ). Хорошо, ухожу! (Уходитъ въ среднюю дверь, лакей слѣдуетъ за нимъ.)
Столб.-Десят. (при ея появленіи). А васъ обоихъ чтобы къ утру въ моемъ домѣ не было.
Анна Ѳедор. (окаменѣвъ). Ваше превосходительство!
Стобл.-Десят. Ступайте къ себѣ.
Анна Ѳедор. Творецъ мой!… Господи!… Куда-же мы денемся?!
Адел. Григ. (съ хохотомъ). У вашей дочери найдутся покровители!
Анна Ѳедор. (падая на колѣни). Ваше превосходительство, Катерина Петровна!…
Адел. Грмгор. Да что вы кричите? Вы свою дочь Столбинъ-Десятовымъ въ родню что-ли прочили? Господи, дерзость какая, неблагодарность, срамъ!…
Анна Ѳедор. (подвигаясь на колѣнахъ впередъ, сложивъ молитвенно руки). Ваше превосходительство, не дайте погибнуть намъ. Не доводите меня…. Это хоть руки наложить на себя, жизнь свою проклясть….
Столб.-Десят. (надѣвъ наперстокъ и взявъ иглу). Кляните вотъ кого. (Указываетъ на Полину.)
Анна Ѳедор. (вскочивъ на ноги и оглянувшись на дочь). Ее?… ее?… А вашъ внукъ правъ? Онъ правъ? Вы всѣ правы? Вотъ эта собака (указываетъ на Адел. Григ.), что лаетъ на меня — она права?… Такъ и гнать насъ? Да гдѣ-же правда-то у Бога? Ее погубили, ее и гонятъ! Онъ позабавился, а ей пропадать!… Ваше превосходительство, ради самого Христа… ради вашего смертнаго часа!… Вѣдь умрете и вы… хоть это припомните! Тяжело вамъ тогда будетъ, какъ вотъ это лицо вы передъ собой увидите!… (Бросаясь къ дочери). Поля, Поля моя, Поля!… Встань, поди, проси сама…. сжалятся! Ваше превосходительство, вѣдь кто виноватъ? Весь свѣтъ виноватъ! Развѣ въ немъ безъ грѣха проживешь? Развѣ вы сами безгрѣшны? Вѣдь и вамъ покаяніе, милость Господа нужны! Куда-же мы пойдемъ?… Что-же вы ее на весь свѣтъ…. дѣвочку!… Дѣвки, лакеи ваши… Ради самого Господа! Каково взглянуть въ глаза….
Адел. Григор. Ха… ха… ха… Вы до сихъ поръ всѣмъ смотрѣли!… Ничего!
Анна Ѳедор. (падая вновь на колѣни передъ Столб.-Десят., потрясающимъ голосомъ). Ваше превосходительство, ради страшнаго суда Божьяго!… (Хватаетъ ея платье и цѣлуетъ.) Ради памяти вашей матери, отца…
Столб.-Десят. (вытянувъ платье изъ ея рукъ и продолжая шить). Да пойдите-же… я вамъ сказала!…
Адел. Григор. Я позову человѣка….
Полина (поднявшись съ мѣста). Не надо, не безпокойтесь. (Тихо подойдя къ матери и тронувъ ее за плечо.) Пойдемте, маменька… Здѣсь милосердья нѣтъ!
Столб.-Десят. (послѣ небольшой паузы, опуская работу). Мнѣ-бы хотѣлось чаю, Адель.
ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.
правитьЖанъ (подходя къ ней). Что тебѣ нужно? Говори скорѣй… Тебѣ велѣно уѣхать отсюда? да?
Полина. Сегодня-же утромъ.
Жанъ. А, вотъ какъ! Это Вася все разсказалъ про насъ бабушкѣ?
Полина. Да, Вася.
Жанъ. И письмо Алексинской ей передалъ?
Полина. Все онъ!
Жанъ, Я такъ и зналъ!…. (Ходитъ по сценѣ.) Этого и нужно было ожидать!…
Полина. Вотъ до чего довели твои ухаживанья за этой дурой!…
Жанъ (продолжая ходитъ). Скверно!… И нелегкая-же понесла его къ старухѣ!… (Останавливается въ размышленіи у стола.)
Полина (робко). Какъ-же мнѣ быть, Ваня?… Что мнѣ дѣлать?…
Жанъ (ударяя кулакомъ по столу). А, чортъ побери мальчишку!.. Теперь она имѣнья не отдастъ!
Полина (съ ужасомъ). Ваня, Ваня!….
Жанъ (не замѣтивъ тона ея восклицанія). Да, конечно!…. Развѣ ты не слышала что она вчера сказала?… Теперь все кончено!… Теперь она запоетъ такую пѣсню, что хоть вонъ бѣги изъ дома!…
Полина. Ахъ какой ты негодяй!
Жанъ. Что такое?
Полина (тѣмъ же тономъ). Что такое? Ты еще спрашиваешь? Ты меня погубилъ и тебѣ нѣтъ дѣла, что меня гонятъ, что меня позорятъ на весь свѣтъ!… Ты о себѣ только думаешь!… Лакей твой хохоталъ сейчасъ, когда я посылала за тобой…. я у матери изъ изъ рукъ отняла, а тебѣ нѣтъ дѣла!… У тебя разсчеты въ головѣ.
Жанъ (подходя къ ней и взявъ ее за руку). Ну, полно, полно….
Полина (дрожащимъ отъ слезъ голосомъ). Грѣхъ тебѣ, Ваня!… Вспомни, что ты говорилъ мнѣ, обѣщалъ какъ клялся, увѣрялъ, что никогда не оставишь, не бросишь меня, что я буду твоею женою, что никогда ни никто не разлучитъ! Вспомни, какъ еще не давно — три дня тому назадъ, здѣсь, на этомъ самомъ мѣстѣ, ты мнѣ сказалъ, что ни кого тебѣ, кронѣ меня одной не надо, что ты мнѣ это докажешь…. что я должна вѣрить!… Доказалъ!… нечего сказать!… Спасибо!
Жанъ. Ахъ, Боже мой, какая ты странная…
Полина. Вѣдь я люблю тебя, Ваня!
Жанъ. Знаю, вѣрю….. но что-же дѣлать? Я самъ тебя люблю…. Ты дѣвочка добрая, умная….
Полина. Что дѣлать мнѣ? Мнѣ, понимаешь-ли ты, — мнѣ!?
Жанъ (оторопѣвъ). Тебѣ? Да въ самомъ дѣлѣ…. какъ-же быть…. дай подумать…. (Смотритъ на нее. Пауза.) Тебѣ нужео уѣхать отсюда.
Полина. Да?
Жанъ. Разумѣется. И даже какъ можно скорѣе.
Полина (злобно). Ха…. ха…. ха… Да, дѣйствительно; теперь я это вижу; нужно было такъ и сдѣлать…. нужно было уѣхать, — хотя бы въ грозу, со страхомъ и стыдомъ… упросивши кого нибудь на деревнѣ отвезти насъ въ городъ…
Жанъ (нетерпѣливо). Постой!… Все это ты не то говоришь! Вѣдь все равно, такъ или иначе, а убраться отсюда надо будетъ…. Тутъ ничего не подѣлаешь!…
Полина (рѣзко). Ничего!
Жанъ. Конечно. Садись вотъ сюда (указываетъ на стулъ у стола.) и потолкуемъ спокойно, какъ слѣдуетъ что проку неистовствовать!… (Она садится.) Видишь-ли, другъ мой (Беретъ стулъ и садится тоже возлѣ нея.) Я дѣйствительно увѣрялъ тебя въ своей любви, обѣщалъ жениться на тебѣ…. дѣйствительно клялся быть вѣчно твоимъ…. Да, все это было…. все это такъ! Ты права, я съ этимъ не спорю и отъ словъ своихъ не отказываюсь! Но, видишь-ли….. я не предвидѣлъ того, что произошло…. Я полагалъ, что бабушка выдѣлитъ меня, отдастъ мнѣ имѣніе, я уѣду въ Петербургъ, ты пріѣдешь туда-же и дѣло уладится. Узнавши о нашей свадьбѣ — она, конечно, разсердилась-бы, воспылала бы благороднымъ гнѣвомъ, не признала-бы тебя своей внучкой, — но тогда, въ то время, — гнѣвъ ея былъ-бы для меня — все равно, что ничего. «Сердита Матрена, да не сильна, — та жь ворона», говорятъ русская пословица; ну а теперь, теперь дѣло иное… теперь она моя повелительница; теперь я ее ослушаться не могу!…
Полина (съ гордой ироніей). И рада-бы душа въ рай, да грѣхи не пускаютъ?
Жанъ. Совершенно справедливо. Слѣдовательно о свадьбѣ перестань и думать. Нечего о вздорѣ толковать: съ Столбинъ-Десятовыми и всей ихъ родней не сладить какъ нибудь и кому нибудь!… Такъ будь умна и смотри на вещи какъ должно…
Полина. Какъ же это? Научите пожалуйста… Научите что дѣлать? Отправится-ли въ Москву и тамъ шататься, по прежнему, изъ дома въ домъ, — куда пустятъ и покуда пускать не перестанутъ… или пойти утопиться? Мнѣ все равно, я на все готова!…
Жанъ. Сумасшедшая, перестань! Какія вы всѣ крикуньи! Просто сладу съ вами никакого нѣтъ! Ни въ Москву тебѣ, ни топиться не надо.
Полина. А что-же нужно?
Жанъ. Нужно свободнѣе быть — вотъ что! Знакомства твои московскія все это ерунда, ничего не стоятъ; твое положеніе всегда было неловкое…. а я, между тѣмъ, отъ тебя не отказываюсь, бросать тебя не думаю — такъ о чинъ-же горевать? Мало-ли живутъ, въ наше время, по семейному, какъ мужъ съ женой, не будучи вѣнчанными, такъ сказать, въ гражданскомъ бракѣ?…. Ну вотъ и мы тоже…. Понимаешь?
Полина. Понимаю! Вы хотите меня содержанкой сдѣлать!….
Жанъ (нетерпѣливо). Ахъ, Боже ной, зачѣмъ-же такъ говорить?… Не все ли равно?…
Голосъ Столб.-Десятов. за сценой. Наконецъ это можно было-бы уладить иначе; — пошли узнать отъ моего имени….
Жанъ (поспѣшно). Бабушка идетъ!…
Полина. И это все, что вы нашли нужнымъ и возможнымъ мнѣ сказать?
Жанъ. Уходи скорѣй!… Послѣ, потомъ, мы поговоримъ еще….
Голосъ Столб. Десятовой. Что? Послала уже?… Да? (Появляется въ сопровожденіи Ад. Гр. на балконѣ.)
Жанъ. Да уходи-же!.. Говорятъ тебѣ, уходи!.. (Хватаетъ ее за талію, желая увести.)
Полина (отталкивая его). Оставьте меня!… Оставьте, не прикасайтесь ко мнѣ… теперь я все поняла!… (Поспѣшно уходитъ направо).
Столб.-Десят. (сходя съ балкона). Ты говоришь онъ ночью пріѣхалъ?
Адель Григ. Въ пятомъ часу утра. Влетѣлъ въ спальню, — Катерина Александровна въ обморокъ Скандалъ!….
Столб.-Десят. Кажется никого нѣтъ?
Жанъ. Исключая меня (Подходя къ ней и цѣлуя ея руку.) Добраго утра, grand’maman.
Столб.-Десят. (холодно). А, ты уже здѣсь! (Садясь.) Чай готовъ, Адель?
Адел. Григор. (ставя чашку предъ старухой). Готовъ, ваше пр--во.
Жанъ (протянувъ руку). Bonjour, Адель Григорьевна.
Адел. Григор. Здравствуйте, Иванъ Петровичъ. Слышали: Алексинскій пріѣхалъ.
Жанъ (оторопѣвъ). Да?
Адел. Григор. Съ курьерскимъ поѣздомъ. Неряцкій высылалъ лошадей на станцію, — онъ чуть не загналъ ихъ!.. Недоумѣваю, не могу понять, чтобы это значило!.. Это недаромъ; что-нибудь случилось, что-нибудь онъ узналъ!..
Столб.-Десят. Ты глупа, моя милая, я тебя прошу замолчать!
Адел. Григор. Но право…
Столб.-Десят. (строго). Ни слова больше!.. (Помѣшавъ въ чашкѣ.) Дай мнѣ сливокъ и сходи узнать, кого посылали въ Воскресенское за малиной? Можетъ быть уже и привезли.
Столб.-Десят. (послѣ небольшой паузы). Ну-съ, ты мнѣ обѣщалъ вчера покончить съ Абаровыми — что-же ты сдѣлалъ для этого?
Жанъ (смутившись). Такъ скоро, grand’maman?… Что-же я могъ сдѣлать? Въ одну ночь…
Столб.-Десят. Такъ я сама займусь, въ таковъ случаѣ, твоими дѣлами!.. (Звонитъ.) А съ тобой, мной милый, раздѣлаюсь иначе, какъ ты того и не ожидаешь!.. Я не хочу изъ-за тебя краснѣть и быть у всѣхъ на языкѣ… (Вошедшему лакею.) Позвать Анну Ѳедоровну. (Лакей уходитъ.) Я получила сегодня изъ Петербурга письмо отъ какого-то Кузьмы Ѳилатова, кажется; онъ мнѣ пишетъ, что ты ему долженъ десять тысячъ рублей и что у тебя до сорока тысячъ долгу…
Жанъ (почти шепотомъ). Я былъ принужденъ обстоятельствами, grand’maman… Я полагалъ, что вы мнѣ выдѣлите одно изъ вашихъ имѣній и я…
Столб.-Десят. И ты его тотчасъ-же продашь, чтобы вновь дѣлать долги?..
Адел. Григор. (быстро сбѣгая со ступеней балкона, неся корзину съ малиной). Вотъ видите, ваше превос--во, вы сказали, что я глупа, сконфузили меня, а я не ошиблась… (Ставитъ малину.)
Столб.-Десят. Что тамъ такое еще? (Взглянувъ на нее.) Ты точно бѣшенную собаку встрѣтила!
Адел. Григор. Я говорю, что я не ошиблась! Знаете-ли, что за исторія у Алексинскихъ вышла?
Столб.-Десят. Ну? (Ѣстъ малину.)
Адел. Григор. Я сейчасъ распросила людей. Онъ пріѣхалъ, все узналъ, кричитъ: «подайте мнѣ его!..» Это — Ивана Петровича. Избилъ Катерину Александровну, бѣгалъ за ней съ ножемъ по двору… Нашъ Степанъ самъ видѣлъ и не зналъ какъ уйти поскорѣе…
Столб.-Десят. (съ сарказмомъ). Очень мило!.. (Жану.) Слышишь?
Жанъ (вставая). Я могу избавить его отъ необходимости вызывать мой духъ и сражаться съ фантомами: я поѣду къ нему…
Столб.-Десят. Зачѣмъ? Чтобы только огласка пошла?.. Нѣтъ ужь, пожалуйста, избавь меня отъ этого… я терпѣть не могу шума — у меня сейчасъ голова заболитъ!.. (Адель Гри--нѣ.) Вели запереть ворота и не пускать никого во дворъ…
Адел. Григор. Слушаю, ваше пр--во, сію минуту! (Уходитъ поспѣшно въ домъ.)
Анна Ѳедор. (подходя къ столу). Вамъ угодно было видѣть меня?
Столб.-Десят. (взглянувъ на нее въ лорнетъ). А, это вы? Я велѣла васъ позвать, чтобы переговорить съ вами. (Замѣтивъ, что Жанъ собирается уйти.) Ты куда?
Жанъ (нерѣшительно). Я тоже пойду…
Столб.-Десят. Нѣтъ, ты оставайся. (Аннѣ Ѳедоровнѣ.) Видите-ли дѣло вотъ въ чемъ: хотя вы и m-le Pauline и позволили себѣ такіе поступки, что довели меня до необходимости удалить васъ изъ своего дома, но въ этой возмутительной исторіи замѣшанъ также Иванъ Петровичъ, а такъ какъ я всегда была справедливой, то я и нахожу нужнымъ загладить его вину. Скажите мнѣ — желаете и выдать дочь свою замужъ?
Анна Ѳедор. (рѣзко). Кто-же женится на ней теперь, послѣ такого скандала?
Столб.-Десят. Да, конечно, она такъ уронила себя… Но все-таки, я думаю, что пйадутся такіе, которые охотно согласятся дать ей свое имя, если имъ, понятное дѣло, заплатить за это… Вы какъ, сколько-бы хотѣли получить за ошибку Ивана Петровича?
Анна Ѳедор. (вспыхнувъ, съ гордостью.) Я дочерью своею не торгую, ваше пр--во!.. да и не знаю, къ тому-же, и цѣны честному слову внука вашего!
Столб.-Десят. Какъ? Я не понимаю васъ!.. Ято вы хотите этимъ сказать? Развѣ онъ обѣщалъ?.. Далъ слово жениться на ней?
Анна Ѳедор. Разумѣется!.. Даже клялся!.. И не одинъ разъ!..
Столб.-Десят. (Жану). Правда-ли это? Да?.. Дѣйствительно-ли это такъ было?
Жанъ. Правда.
Столб.-Десят. Часъ отъ часу не легче! (Аннѣ Ѳедоровнѣ) Позовите ее.
Адел. Григор. (показываясь на балконѣ). Катерина Александровна!
Столб.-Десят. Ахъ, это напрасно! Я вѣдь тебѣ сказала…
Адел. Григор. Я не успѣла еще. (Уходитъ.)
Катер. Алекс. (сбѣгая съ другой стороны балкона). Bonjour, maman. (Бросается къ ней.) Ахъ, какъ я несчастна! (Съ рыданіемъ виснетъ у нея на шеѣ.)
Столб.-Десят. (освобождаясь отъ объятій). Что съ тобою, ma chère? (Алексинская рыдаетъ.) Сядь вотъ сюда (Указываетъ ей на стулъ.) Успокойся.
Алексинская (садясь). Что я вытерпѣла, maman!.. Что выстрадала!..
Столб.-Десят. Говорятъ пріѣхалъ твой мужъ?
Алексинская. Да, maman.
Столб.-Десят. Что-же онъ?.. Не въ нормальномъ состояніи?.. Да?..
Алексинская. Онъ боленъ, maman… Сегодня заболѣлъ…
Столб.-Десят. Ну это еще не велика бѣда!.. Что-же у него горячка можетъ быть?… Такъ ты, въ такомъ случаѣ, напрасно пріѣхала!
Алексинская. О нѣтъ, maman, не безпокойтесь, ничего подобнаго нѣтъ!
Столб.-Десят. И ничего у васъ не произошло такого… непріятнаго? Понимаешь?
Алексинская. Ничего, maman..
Столб.-Десят. Ну такъ нечего тебѣ и отчаиваться; il est bête, mais c’est la perle des maris! Конечно съ нимъ скучно очень, ресурсовъ ужь никакихъ, — но что-же дѣлать, ma chère… Пріѣдешь въ Москву, — тамъ будутъ у тебя опять развлеченія: будешь выѣзжать, прививать у себя…
Алексинская (замѣтивъ Жана). Bonjour, Иванъ Петровичъ! (подходитъ къ нему, подавая руку.)
Неряцкій (быстро входя съ лѣвой стороны). Виноватъ…
Алексинская. Ахъ!.. (Съ крикомъ отступая.) М-r Неряцкій!..
Неряцкій. Меня не пустили во дворъ, такъ я черезъ садъ…
Столб.-Десят. Какъ-же вы смѣли?!
Неряцкій. Вопросъ идетъ о жизни человѣка, ваше пр--во! (Алексинской.) Я за вами.
Алексинская. За иной?
Неряцкій. Да-съ. Зачѣмъ вы здѣсь? Вы знаете, что мужъ вашъ боленъ? Зачѣмъ вы уѣхали?
Алексинская. Вы забываетесь! Кто вамъ далъ право меня допрашивать?
Столб.-Десят. Какая наглость!
Алексинская. И даже болѣе того!.. Я просто не нахожу словъ.
Неряцкій. А то, что вы сдѣлали, Катерина Александровна, какъ прикажете назвать? Вашъ поступокъ избавляетъ отъ учтивости съ вами! Скажите мнѣ прежде, что вы? — А потопъ кричите, что я забываюсь!
Жанъ (дѣлая шагъ къ нему). Г. Неряцкій!…
Столб.-Десят. (грозно). Оставьте насъ!.. Уходите отсюда! Я не допущу, чтобы въ моемъ домѣ…
Неряцкій (твердымъ голосомъ). Позвольте-съ. Потише пожалуйста!.. Я вѣдь не изъ робкаго десятка!.. Я вамъ сказалъ, зачѣмъ я пришелъ, — такъ ужь извините, а одинъ я отсюда не выйду!.. Не давайте пріюта…
Алексинская. Вы донесли на меня, вы осмѣлились за мной подсматривать, подслушивать, а теперь…
Неряцкій. Не подслушивалъ, а только слышалъ; не подсматривалъ, а только видѣлъ; не доносилъ, а призвалъ вашего мужа, чтобы положить безобразію конецъ! Вы обезумѣли!.. вы сами выставили на показъ всему свѣту свое униженіе, сами донесли на себя, сами разсказали все этому несчастному, который лежитъ теперь полуживой!
Алексинская. Онъ убьетъ меня!
Неряцкій. Нѣтъ, вы его убьете!.. Вы, а не онъ!.. Онъ, къ несчастью, васъ любитъ еще… Онъ и въ бреду не обвинилъ васъ ни однимъ словомъ! Поймите вы это, оцѣните… Онъ только тѣмъ и живетъ, что любитъ васъ!..
Алексинская (заломивъ руки). О, Боже мой!…
Неряцкій. Поѣзжайте домой!.. Поѣзжайте сейчасъ, сію-же минуту! Вы прощены — можете идти безъ страда… Но не смѣйте ему плакаться надъ собой, не смѣйте огорчать его, загладьте вашу вину, замолите, заслужите вашъ грѣхъ!
Алексинская. Но у меня силъ не хватитъ… я не въ состояніи…
Неряцкій. Нѣтъ ужь извините, какъ вамъ будетъ угодно: въ состояніи вы или нѣтъ, — но вы должны!
Алексинская (бросаясь къ Столб.-Десят.). Maman, я къ вамъ, подъ вашу защиту!..
Столб.-Десят. Чѣмъ-же я могу тебѣ помочь, ma chère? Я вотъ слушаю и нахожу, что онъ, господинъ Неряцкій, правъ…
Алексинская (съ удивленіемъ). Какъ?
Столб.-Десят. Тебѣ, дѣйствительно, необходимо ѣхать домой. Зачѣмъ выносить соръ изъ избы? Тѣмъ болѣе, что у васъ уже все и улажено…
Адел. Григор. (сбѣгая съ балкона, въ сопровожденіи Васи, сіяя радостью). Ваше пр--во, я получила сейчасъ письмо отъ Пехлецова; онъ мнѣ дѣлаетъ предложеніе! (Подавая письмо). Вотъ оно.
Столб.-Десят. (отстраняя его). Старый дуракъ!
Анна Ѳедор. (вбѣгая крайне разстроенная). Я нигдѣ не найду Полины!.. Ради Бога, ищите ее!.. Она готова лишить себя жизни…
Полина (входя съ правой авансцены). И не подумаю!.. Вотъ еще — съ какой стати?! (Анна Ѳедор. бросается къ ней съ крикомъ радости.)
Адел. Григ. Ха… ха… ха… Ахъ, Боже мой!. Скажите, какія нѣжности!..
Столб.-Десят. (вставая и строго ударяя ладонью по столу). Довольно! Какъ я вижу, такъ вы всѣ съ ума сошли!.. Будетъ всего этого!.. (Алексинской.) Ты — отправляйся дамой и будь благоразумна!.. Ты сама виновато всему… Къ чему тебѣ нужно было разсказывать тамъ все и сознаваться мужу? Хочешь каяться — иди къ духовнику!.. а нарушать счастье въ семьѣ, подымать шумъ и дѣлать огласку — это мѣщанство! Прощай!
Неряцкій (дѣлая жестъ рукой налѣво). Пожалуйте-съ. Карета ваша у калитки сада.
Алексинская (дѣлая шагъ къ Столб.-Десят.). Maman, я…
Столб.-Десят. (повелительнымъ тономъ). Прощай! Не заставляй меня повторять!..
Неряцкій. Честь имѣю кланяться! (Слѣдуемъ за ней.)
Столб.-Десят. (Жану). Ты — заруби себѣ на память и знай, что Столбинъ-Десятовы всегда держали свое честное слово! Твой прапрадѣдъ потерялъ положеніе, лишуися наслѣдства, но не нарушилъ даннаго имъ легкомысленно обѣщанія своей крѣпостной дѣвкѣ и женился на ней! Ты долженъ сдѣлать то же самое!
Анна Ѳедор. (бросаясь къ Столб.-Десят. Ваше пр--во, такая честь!..
Столб.-Десят. (отстраняя ихъ). Я васъ не признаю своей родней!.. (Жану.) Имѣнія тебѣ — не дамъ, долговъ твоихъ платить не стану, — но и того не допущу, чтобы ты швырялъ честнымъ словомъ Столбинъ-Десятовыхъ!.. А чтобы ты впередъ не порочилъ фамиліи нашей и не торчалъ у всѣхъ передъ глазами, — ты отправишься немедленно въ Саратовскую губернію, въ то самое помѣстье, которое я хотѣла выдѣлить тебѣ, и будешь тамъ жить съ своей будущей женою, — до тѣхъ поръ, пока я найду это необходимымъ! (Васѣ.) А и укладывай свои вещи и уѣзжай сегодня-же обратно въ пансіонъ, въ Москву.
Вася (ошеломленный). Mais, grand’maman… то-же я сдѣлалъ такого?..
Столб.-Десят. Непочтительныхъ внуковъ мнѣ не нужно!.. (Адел. Гр--нѣ.) Гдѣ мой спиртъ?.. Я туда, къ себѣ, въ комнату… (Беря стклянку и нюхая.) Проводи меня и прикажи никого не пускать!.. (поднимаясь на лѣстницу поддерживаемая Васей и Адел. Григорьевной.) Мнѣ надоѣли уже весь этотъ шумъ, вся эта грязь! (Уходитъ.)
Полина (послѣ небольшой паузы подойдя съ улыбкой къ Жану). Ну, такъ какъ же, Ваня?.. А?.. Значитъ, мы съ тобой въ Саратовъ, въ ссылку ѣдемъ?
Жанъ (вздохнувши). Видно такъ!.. велѣно, — такъ что тутъ толковать!.. (Съ гнѣвомъ.) А, да уберется-же когда-нибудь старая! (Порывисто садится къ столу, упираясь на руки головой.)