ОРУЖІЕ И ДОСПѢХИ НАШИХЪ ПРОТИВНИКОВЪ ВЪ СРЕДНЕЙ АЗІИ.
правитьЧитая о боевыхъ подвигахъ нашихъ войскъ въ центральной Азіи, о тѣхъ успѣхахъ, грандіозныхъ и блистательныхъ, которые дѣлаетъ наше оружіе, пролагая широкій путь къ благимъ началамъ цивилизаціи и проникая все глубже и глубже въ полудикія, невѣдомыя до сихъ поръ страны, — и, конечно, читая обо всемъ этомъ съ понятнымъ любопытствомъ и вниманіемъ, мы не можемъ не остановиться на нѣкоторыхъ странныхъ обстоятельствахъ, которыя для непосвященныхъ кажутся чѣмъ-то совершенно необъяснимымъ, почти вымышленнымъ.
Напримѣръ: мы читаемъ извѣстіе о какомъ нибудь сраженіи, гдѣ русскій отрядъ численностью въ 10—12 ротъ, т. е. около полуторы тысячи человѣкъ, наноситъ окончательное пораженіе тридцати тысячнымъ массамъ непріятеля. Недоумѣніе наше растетъ еще болѣе, когда мы узнаемъ, что потеря наша ограничивается какимъ нибудь десяткомъ жертвъ — непріятель же «усѣяваетъ степь своими тѣлами».
Что-же это такое?.. какой-же это непріятель?.. не былили это совершенно безоружныя толпы дикарей?… невольно приходятъ намъ на мысль такія предположенія. Но тутъ-же мы читаемъ и слѣдующее, окончательно уже сбивающее насъ съ толку: — мы узнаемъ, что у непріятеля этого было отнято нѣсколько десятковъ пушекъ и фальконетовъ, что непріятель этотъ, весьма дѣятельно поддерживалъ артиллерійскій и ружейный огонь — и прекратилъ его только тогда, когда обратился въ полное бѣгство, оставивъ въ нашихъ рукахъ и пушки свои, и обозы, и палатки, спасая свою жизнь, разсѣиваясь во всѣ стороны, подъ вліяніемъ страшной, неотразимой паники.
Значитъ: есть что-то такое, дающее этотъ перевѣсъ нашимъ малочисленнымъ войскамъ, этимъ горстямъ героевъ, оторванныхъ отъ родины, отъ всего дорогаго сердцу, заброшенныхъ въ самую глубь чужой стороны, этихъ безвѣстныхъ піонеровъ цивилизаціи.
Эта могучая сила состоитъ изъ двухъ элементовъ: первый — это дисциплина и строгое сознаніе долга; вторый — полнѣйшее превосходство оружія. Первое помогаетъ намъ бороться съ всѣми лишеніями и ужасами, которые на каждомъ шагу ставитъ намъ негостепріимная дикая природа, — второе, помогая первому, родило Ташкентъ, Ирджаръ, Ходжентъ, Джюзакъ, Ура-тюбе, Самаркандъ, Зарабулакъ и наконецъ Хиву — эти безсмертные боевые подвиги нашихъ «бѣлыхъ рубашекъ»[1].
Не стану описывать нашего оружія, оно болѣе или менѣе извѣстно каждому; я ограничусь только подробнымъ очеркомъ средне-азіятскаго вооруженія и разберу по частямъ красивую арматуру, предложенную читателямъ на одной изъ страницъ нынѣшняго нумера «Нивы». Тогда для каждаго будетъ ясно многое то, что казалось ему темнымъ съ перваго раза; тогда, вѣроятно, читатели будутъ съ большимъ довѣріемъ относиться къ реляціямъ и военнымъ донесеніямъ изъ Азіи, и воздержатся отъ двусмысленной улыбки и сомнительнаго пожиманія плечь.
1, 2, 3 и 4 значки начальниковъ и предводителей, бунчуки и пики на длинныхъ гибкихъ древкахъ, сдѣланныхъ или изъ цѣлаго молодаго дерева, или изъ китайскаго бамбука, или же изъ клинообразныхъ кусковъ какъ обыкновенно приготовляются бильярдные кіи. Послѣдніе, впрочемъ, исключительно встрѣчаются только у знаменъ и значковъ, служащихъ признакомъ власти, — но не употребляются непосредственно какъ оружіе, по причинѣ своей хрупкости и недостаточной эластичности. Самая странная изъ нихъ — это туркменская камышевая пика съ волосяннымъ пучкомъ подъ своимъ короткимъ, тонкимъ, острымъ какъ ножка циркуля остріемъ. Эта пика въ рукахъ опытнаго ловкаго наѣздника неотразимое смертельное оружіе — и потому нашъ солдатъ очень хорошо дѣлаетъ, не позволяя врагу воспользоваться своимъ оружіемъ и ссаживая его съ лошади пулею, едва только онъ подскачетъ на приличное разстояніе.
Знамена рѣдко встрѣчаются съ четвероугольнымъ полотномъ, большею частію они дѣлаются въ видѣ вытянутаго треугольника краснаго цвѣта вышитаго красивымъ узоромъ изрѣченій изъ корана чернымъ и бѣлымъ шелками. Коймы знаменъ иногда вырѣзываются зубцами, иногда обшиваются бахромой и кистями. У бунчуковъ часто подвѣшиваются металическіе, пустые шары и конскіе хвосты, что придаетъ имъ необыкновенно своеобразный видъ (ф. 1 и 4).
Вилообразные, многоконечные бунчуки рѣдко встрѣчаются въ войскахъ, они должны служить боевыми эмблемами надъ могилами павшихъ богатырей (ф. 4).
Теперь перейдемъ къ саблямъ («клынчь»).
Въ Средней Азіи вы чрезвычайно рѣдко встрѣчаете хорошозакаленные клинки, рубящіе гвозди, стругающіе желѣзо и дѣлающіе тому подобные безполезные подвиги, какими гордится перекаленное до нельзя знаменитое кавказское оружіе. Здѣшній батырь считаетъ лучшимъ достоинствомъ клинка его остроту; оттачиваетъ его какъ бритву и, пользуясь мягкостью своего оружія, тотчасъ же съ помощью карманнаго оселка приводитъ свой клынчь опять въ порядокъ, едва только онъ затупится о вражескую кость, едва только загнется его тонкое жало… что невозможно, покрайней мѣрѣ неудобно сдѣлать съ перекаленнымъ клинкомъ, по хрупкости послѣдняго.
Ф. 12. Клинокъ ятагана съ лукообразными вырѣзами по спинкѣ, тяжелый и весьма неудобный при выниманіи и вкладываніи обратно въ ножны; встрѣчаются довольно рѣдко.
Ф. 9. Бухарская сабля, роскошное и дорогое оружіе. Красиво выгнутый эфесъ, выточенный изъ слоновой кости, украшенъ на концѣ серебряною ажурною оковкою и длинною бѣлою кистью; бархатные ножны окованы золотомъ и серебромъ, отдѣланы чеканенымъ узоромъ, бирюзою и даже дорогими камнями. Цѣнность этихъ сабель доходитъ часто до весьма крупныхъ цифръ, и, понятно, дѣлаетъ ихъ принадлежностью весьма не многихъ избранныхъ. Подобная сабля была прислана бухарскимъ эмиромъ генералу Абрамову, послѣ взятія имъ г. Корши, занятаго инсургентами.
Ф. 14. Авганская сабля, съ желѣзною ручкою, замѣчательна какъ по формѣ своего широкаго клинка, такъ и по своей необыкновенно изящной ручкѣ.
Ф. 15. Топорикъ (балта) (чеканъ) носится за поясомъ и, смотря по своей рукояткѣ, золотой, серебряной, или же просто обтянутой цвѣтнымъ бархатомъ, служитъ признакомъ сана и должности.
Ф.17 и 18. Поясной ножъ (псякъ) съ рукояткою, совершенно уходящей въ ножны, и кошель для запасныхъ кремней и боеваго фитиля изъ зеленой кожи, вышитой золотою ниткою.
Самое оригинальное, допотопное оружіе — это разнообразныя булавы, какъ ихъ здѣсь называютъ батики (ф. 7 и 6), оружіе не смотря на всю свою дикость довольно внушительное въ рукопашной схваткѣ, — особенно ф. 6, представляющая довольно тяжелую чугунную шишку, насаженную на тонкомъ, гибкомъ какъ хлыстъ камышевомъ или буковомъ древкѣ. Эта шишка со свистомъ рѣжетъ воздухъ, описывая круги, — и горе тому тѣлу, которое подвернется подъ этотъ губительный розмахъ.
Осмотрѣвъ такимъ образомъ оружіе холодное, не представляющее никакихъ особыхъ преимуществъ передъ нашимъ холоднымъ же оружіемъ, — мы перейдемъ къ мултукамъ, фальконетамъ и пушкамъ, этимъ дѣятелямъ такъ называемаго «огненнаго боя».
Ф. 5. Крѣпостное ружье, фальконетъ. Тяжелое, безобразное, неповоротливое оружіе совершенно ясно и понятно изображенное на нашемъ рисункѣ. Тяжелый чугунный стволъ, болѣе полутора дюйма въ діаметрѣ канала, привязанъ сыромятными ремнями къ такой же неуклюжей тяжелой ложѣ. Стволъ этотъ тоже покрытъ неизбѣжными изрѣченіями изъ корана и разнымъ узоромъ, заряжается большою пулею, обвернутой насаленной тряпкою, — заряжается очень неудобно, медленно, такъ что едва только каждыя десять минутъ можетъ дѣлать по одному выстрѣлу; къ нему прилажена желѣзная подпорка, безъ которой немыслимо было бы ворочать его человѣческими руками; страшно отдаетъ при каждомъ выстрѣлѣ и даже опрокидываетъ стрѣляющаго. Огонь сообщается заряду посредствомъ пропитаннаго селитрянымъ растворомъ фитиля, одинъ конецъ котораго намотанъ на прикладѣ, а другой защемленъ въ развилку проволочнаго крючка, изогнутаго въ видѣ буквы S и двигающагося на шарнерѣ; если потянуть за нижній конецъ этаго крючка, верхній тотчасъ же клюнетъ въ отверстіе задняго конца ствола, насыпанное порохомъ и такимъ образомъ произойдетъ выстрѣлъ, предшествуемый, обыкновенно, сильною вспышкою изъ затравки, обжигающей брови и бороду полудикаго стрѣлка.
При большемъ углѣ возвышенія, пуля летитъ довольно далеко и, благодаря своей неправильной форнѣ, прорѣзываетъ воздухъ съ какимъ-то ревомъ и визгомъ, очень хорошо извѣстнымъ нашему солдату.
Ф. 11. Легкое ружье (мултукъ), съ подсошкою, заряжается такъ же какъ и первое и съ такимъ же фитильнымъ крючкомъ; это собственно оружіе пѣхотинцевъ, но часто встрѣчается у конныхъ. Послѣдніе для каждаго выстрѣла должны слѣзть съ лошади, и держа за поводъ робкое, напуганное выстрѣлами животное, садиться на землю, устанавливать подсошку и тогда уже стрѣлять, — понятное дѣло, надѣясь только на аллаха и свою пулю, «которая должна же найти наконецъ виноватаго». Большею частью пули, вылетѣвшія изъ подобнаго оружія, оказываются несравненно гуманнѣе самихъ стрѣлковъ — и вопреки ихъ желанію летятъ съ жалобнымъ визгомъ совсѣмъ не туда, куда хотятъ эти послѣдніе.
Ф. 19. Короткій фитильный же карабинъ конныхъ воиновъ, безъ подсошки. Стрѣльба изъ этого оружія еще менѣе дѣйствительна, принимая во вниманіе, неспокойно стоящую лошадь, неловкость приклада и боязнь стрѣлка отдачи и затравочной вспышки, заставляющей его предварительно закрыть глаза и даже отвернуться въ сторону.
Кромѣ фитильнаго оружія, встрѣчается иногда и кремневое и даже ударное, — но это послѣднее, большею частью, испорченное до нельзя европейское оружіе, благодаря частымъ поправкамъ и передѣлкамъ неумѣлыхъ мастеровъ доведенное до полное негодности.
Такими ружьями вооружены регулярные пѣхотинцы бухарскаго эмира и другихъ средне-азіатскихъ владыкъ. Изъ цѣлыхъ кучъ подобнаго оружія, взятаго въ Самаркандѣ, невозможно было найти и одного экземпляра, хотя сколько нибудь могущаго исполнять свое прямое назначеніе.
Представителями классической древности служатъ щиты и даже наивный лукъ съ камышевыми стрѣлами, отваживающійся идти на состязаніе съ нашими штуцеромъ Бердана.
Впрочемъ, щиты эти совершенно утратили свое прямое назначеніе, а сохранились только какъ признаки власти и сана; они большею частью бываютъ кожаные — и украшены или тисненымъ золотымъ узоромъ или же металическими, чешуеобразными бляхами и даже золотыми монетами.
Поставьте теперь противъ этого, описаннаго нами, оружія, какъ бы оно ни было многочисленно, нѣсколько десятковъ «берданокъ», стрѣляющихъ чуть не на версту и посылающихъ пули одна за другою — по тридцати штукъ въ минуту — и вамъ ясны будутъ результаты, кажущіеся съ перваго взгляда невѣроятными.
Объ артилеріи нашихъ противниковъ въ Средней Азіи, мы поговоримъ въ другой статьѣ; теперь же ограничимся только тѣмъ, что наши пушки и митральезы составляютъ съ дѣйствительно многочисленными пушками непріятеля еще болѣе поразительный контрастъ чѣмъ ручное огнестрѣльное оружіе.
Тѣ знаменитыя пушки чудовища, которыя украшаютъ въ Москвѣ зданіе арсенала и грановитой палаты, даютъ уже нѣсколько понятія объ артилеріи азіатскихъ воителей; а если и встрѣчаются, попавшія черезъ Авганистанъ въ Бухару, старыя англійскія пушки, то они тоже, временемъ и неумѣніемъ обращаться, доведены до полнѣйшей негодности къ употребленію.
- ↑ Акъ-кулмахъ — прозвище, которымъ туземцы окрестили нашего солдата по цвѣту его одежды.