Опять на свободѣ.
правитьНа берегу моря лежитъ маленькая церковь. Ея бѣлыя стѣны виднѣются сквозь густые кусты лавровъ, два высокихъ кипариса стоятъ, словно стражи, у входа, а изваянная изъ мрамора статуя святого Петра осѣнена кустомъ пышно расцвѣтшихъ розъ. Благовѣстъ колоколовъ сливается съ шумомъ морскихъ волнъ, бьющихъ о скалистый берегъ, и, вѣтеръ несетъ его далеко-далеко, до судовъ, изо дня въ день проплывающихъ мимо этого мѣстечка. На нихъ развѣваются флаги всѣхъ націй, и всѣ они спѣшатъ въ гавань крупнаго торговаго города, расположеннаго отсюда лишь въ нѣсколькихъ часахъ пути; въ ясные дни отсюда видны на горизонтѣ каменныя массы его домовъ и мачты судовъ, собравшихся въ его порту.
Недалеко отъ церкви, въ честь св. Петра, расположенъ небольшой городокъ, ввиду красоты своего мѣстоположенія часто посѣщаемый путешественниками, а непосредственно за нимъ, на скалистой вершинѣ, высится древній замокъ — мощное строеніе, нынѣ превращенное въ крѣпость, а частью примѣняемое какъ мѣсто заключенія преступниковъ. Эта крѣпость господствуетъ надъ всей окрестностью, и съ нея открывается дивный видъ на море….
Маленькій храмъ на берегу обычно находился въ полномъ уединеніи, и именно поэтому я полюбилъ его и часто направлялся туда.
Однажды послѣ полудня я вступилъ въ это мѣсто молитвы. Хотя былъ еще день, но тутъ уже сгустились сумерки — все небо затягивалось тяжелыми грозовыми тучами, словно впитывавшими въ себя всѣ лучи свѣта. Главный алтарь, расположенный въ глубокой нипгѣ, былъ весь въ тѣни, такъ что невозможно было даже различить его запрестольный образъ; но я хорошо зналъ его, такъ какъ не разъ любовался имъ.
На немъ былъ изображенъ выводъ св. апостола Петра ангеломъ изъ темницы. Цѣпи упали съ его рукъ и лежатъ разорванные на полу, ангелъ же, взявъ его лѣвой рукой за руку, правой указываетъ на дверь тюрьмы. Это была старая, уже поблекшая въ тонахъ картина, — написанная отнюдь не мастерской рукой, имѣвшая довольно наивную композицію и не огличавшаяся художественными достоинствами; однако она трогала зрителя позой апостола, поднявшаго освобожденную отъ цѣпей руку и повернувшаго голову къ свѣту, ворвавшемуся въ открытую дверь темницы.
Я думалъ, что нахожусь въ церкви совершенно одинъ, и не сразу замѣтилъ женскую фигуру, опустившуюся колѣнами на ступени алтаря, вѣрнѣе сказать — лежавшую тамъ, такъ какъ она своимъ лбомъ касалась мрамора этихъ ступеней. Женщина не шевелилась, но я разслышалъ ея тихій, страстный шепотъ, порою прерываемый судорожными рыданьями. Вдругъ она выпрямилась, простерла молитвенно сложенныя руки къ иконѣ, безмолвно, прекративъ свой шепотъ, но въ этомъ ея движеніи и въ выраженіи ея лица было, столько робкой мольбы, словно отъ исполненія послѣдней зависѣли жизнь или смерть.
Я узналъ эту фигуру въ тотъ моментъ, когда она подняла голову. Это была молодая дѣвушка, дочь одного изъ мелкихъ служащимъ крѣпости; она часто приходила оттуда внизъ, въ городокъ, гдѣ жили ея родственники. Анита считалась красавицей и въ дѣйствительности была таковой. У нея была стройная, граціозная фигура съ замѣчательно милымъ личикомъ, черными-черными волосами и большими темными глазами. Однако во всемъ ея существѣ не было замѣтно огненной живости, которой обычно отличаются южанки; она по большей части была серьезна, замкнута и мечтательна. Тѣмъ болѣе поразило меня ея теперешнее страстное волненіе.
По всей вѣроятности я сдѣлалъ какое либо непроизвольное движеніе — по крайней мѣрѣ дѣвушка обернулась и внезапно вскочила съ колѣнъ такъ испуганно и смущенно, словно я застигъ ее на какомъ либо скверномъ дѣлѣ; вѣдь несомнѣнно не было ничего дурного въ томъ, что она молилась и это было замѣчено кѣмъ либо — въ данномъ случаѣ мною. Мнѣ не оставалось ничего иного, какъ подойти къ ней поближе.
— Оставайтесь, оставайтесь тутъ! --обратился я къ ней. — Я зашелъ сюда совсѣмъ случайно и сожалѣю, что помѣшалъ вамъ. Я сейчасъ же уйду.
— Нѣтъ, нѣтъ, — поспѣшно возразила дѣвушка, видимо стараясь справиться со своимъ волненіемъ, — я уже кончила и тоже должна уйти, — и она еще разъ обратилась къ иконѣ съ прежнимъ взглядомъ, полнымъ молчаливой, робкой мольбы, а затѣмъ подошла ко мнѣ, и мы вмѣстѣ покинули церковь.
Весь ландшафтъ сегодня не представлялъ своей, обычной веселой, залитой солнечными лучами картины. Море волновалось безпокойно, надъ нимъ ползли густыя сѣрыя тучи, даль затуманивалась все болѣе и болѣе, башни и мачты портоваго города скрывались въ туманѣ. Въ воздухѣ было еще тихо, но во всей природѣ уже ощущалось приближеніе бури, и чайки непрестанно и безпокойно кружились надъ водой.
Совсѣмъ близко къ церкви качалась рыбачья лодка, привязанная цѣпью къ дереву. Въ ней лежали весла, парусъ былъ свернутъ, но не видно было ни одного судовщика; да и вообще-то они обычно останавливались со своими суденышками въ городкѣ, гдѣ была своя гавань.
— Какъ это лодка попала сюда? — спросилъ я Аниту. — Вѣдь сегодня вечеромъ врядъ ли кто отправится на рыбную ловлю; очевидно разыграется буря.
Дѣвушка ни слова не отвѣтила на мой вопросъ, а молча спустилась къ дереву и дважды обмотала вокругъ его ствола цѣпь, болтавшуюся раньше совсѣмъ свободно. Наконецъ, возвратившись ко мнѣ, она, словно объясняя свои дѣйствія, произнесла:
— Лодка можетъ сорваться, если волненіе усилится.
— Совершенно вѣрно, и это причинило бы большой ущербъ ея владѣльцамъ, — согласился я. — Часто такое маленькое суденышко составляетъ единственное имущество и единственную надежду бѣдной рыбачьей семьи.
— Да… единственную надежду, — повторила Анита тихо, но съ такимъ выраженіемъ, что я невольно обратилъ на него вниманіе: въ немъ чувствовался скрытый страхъ.
Мы молча направились къ городку. Но черезъ нѣсколько времени, я не удержался отъ вопроса:
— А что, развѣ у васъ заболѣлъ кто нибудь, Анита?
— Нѣтъ! — покачала она головой, — отецъ здоровъ, братья и сестры тоже.
— Радъ слышать это. А я уже опасался, что вы такъ горячо молились за чью либо жизнь, которой грозитъ опасность.
Дѣвушка ничего не отвѣтила, но я видѣлъ, что она вздрогнула, и ея взоръ, словно независимо отъ нея самой, направился къ крѣпости, имѣвшей очень зловѣщій видъ при все болѣе надвигавшихся грозовыхъ тучахъ. Этотъ взглядъ былъ крайне страненъ, и я не могъ разгадать его. Анита видимо замѣтила мое наблюденіе, внезапно обернулась ко мнѣ и произнесла скороговоркой:
— Сегодня я не пойду домой, а останусь до завтра въ городкѣ у родственниковъ. Они ждутъ меня… мнѣ нужно спѣшить; Прощайте, синьоръ! — и она быстро ушла, оставивъ меня въ одиночествѣ.
Я съ нѣкоторымъ изумленіемъ глядѣлъ ей вслѣдъ. Подобной поспѣшности и нервности обычно не было замѣтно у нея. Но кто могъ знать, что бушевало въ ея юномъ сердцѣ? Я же вѣдь самъ у алтаря видѣлъ, какимъ страстнымъ опасеніемъ была полна эта дѣвушка.
Подъ вечеръ буря дѣйствительно разыгралась и съ каждой минутой все усиливалась. Въ воздухѣ и на морѣ стоялъ адъ кромѣшный, словно сорвались съ цѣпей всѣ стихіи и проявляли свой страшный гнѣвъ. О снѣ нечего было и думать, и я далеко за. полночь оставался въ своей комнатѣ, изъ которой открывался видъ на море.
Хотя время было лунное, но волшебнаго свѣта луны, придававшаго особую прелесть всему пейзажу, въ эту ночь изъ-за бури, не было; стоялъ какой-то смутный сумракъ, въ которомъ ничего нельзя было различить. Только изрѣдка, когда несшіяся по небу тучи слегка разсѣивались, на нѣсколько минутъ становилось свѣтлѣе, прорывался на короткое время блѣдный, слабый лучъ мѣсяца и освѣщалъ окрестность бѣглымъ, жуткимъ свѣтомъ.
Я стоялъ у окна какъ разъ тогда, когда наступилъ такой моментъ. Я ясно различилъ грозно бушевавшее море, съ воемъ и шипѣньемъ бившееся о берегъ, и замѣтилъ, какъ блеснули бѣлыя стѣны церкви. св. Петра.
Вдругъ что-то отдѣлилось отъ этихъ стѣнъ. Это былъ какой-то. темный предметъ, оттолкнувшійся отъ скалъ и смѣло кинувшійся въ самую кипень разбушевавшихся волнъ. Онъ былъ высоко-высоко поднятъ одной изъ волнъ, а затѣмъ вдругъ упалъ внизъ, словно въ пропасть. Въ этотъ самый моментъ тучи снова сгустились, лунный свѣтъ исчезъ, и все снова растаяло, въ сумракѣ и туманѣ.
Это мнѣ показалось страннымъ. Вѣдь наврядъ ли то, что я видѣлъ, было лодкой. Неужели нашелся какой либо безумный смѣльчакъ, рискнувшій въ такую бурю выдти въ море на вѣрную гибель? И чего ради?
Пока я думалъ объ этомъ, вдали послышался глухой ударъ. Казалось, его звукъ донесся ко мнѣ изъ городка или изъ крѣпости, но онъ почти моментально исчезъ въ завываніи бури, и, какъ я ни напрягалъ слухъ и зрѣніе, ничего больше не могъ уловить ими.
Когда я проснулся на слѣдующее утро, буря уже кончилась; небо было ясно и солнце весело свѣтило въ мое окно. Я уже склоненъ былъ принять за галлюцинацію ту ночную сцену, которая возникла и исчезла, какъ видѣніе, однако вскорѣ же мнѣ пришлось убѣдиться въ ея дѣйствительности. Когда я вышелъ изъ своей комнаты, хозяева встрѣтили меня вопросомъ.
— Вы не слышали ночью выстрѣла, синьоръ?
— Какого выстрѣла?
— Съ крѣпости. Оттуда сбѣжалъ одинъ изъ арестантовъ; побѣгъ былъ замѣченъ, и пушечнымъ выстрѣломъ данъ былъ обычный сигналъ къ преслѣдованію его. Во всей окрестности производятся поиски, такъ какъ вѣдь при вчерашней бурѣ никто не могъ бы бѣжать моремъ.
Я узналъ достаточно. Но вмѣстѣ съ тѣмъ я зналъ, что въ крѣпости содержатся не обычные преступники, а лишь политическіе, своей свободой расплачивавшіеся за недавнюю попытку къ мятежу противъ правительства. Такъ вотъ, значитъ, ради чего находилась лодка, у церкви! Быть можетъ, теперь она носится разбитая по морю, и путь къ свободѣ сталъ путемъ къ смерти!
Меня невольно повлекло къ церкви св. Петра, хотя я и но могъ расчитывать, что найду тамъ какое либо объясненіе.
Было еще рано; небесный сводъ и море сіяли глубокой синевой. Море еще безпокойно бурлило, его волны были увѣнчаны гребнями цѣны; онѣ налетали на скалистый берегъ и усѣивали его своими брызгами. Но надъ волнующейся поверхностью ихъ сіяло солнце, которое также заливало своими лучами и бѣлыя стѣны маленькаго храма, и темные кипарисы. Подъ утреннимъ вѣтеркомъ тихо шевелились вокругъ кусты, и въ море неслись ясные, чистые звуки благовѣста.
Я уже намѣревался войти въ церковь, но вдругъ остановился — не болѣе какъ въ десяти шагахъ отъ меня, подъ тѣмъ же деревомъ, къ которому вчера была привязана лодка, стояла Анита. Она не замѣтила меня и очевидно не видѣла ничего вокругъ; ея взоры были упорно, неотрывно направлены на единственную точку — пароходъ, очевидно съ наступленіемъ утра вышедшій изъ портоваго города и теперь плывшій мимо церкви. На мачтѣ развѣвался англійскій флагъ, весело трепеща въ воздухѣ, и гордо, спокойно двигалось судно по синимъ волнамъ, притомъ настолько близко къ берегу, что можно было различить каждый предметъ на немъ.
Вдругъ что-то зашевелилось на его палубѣ; показался; бѣлый платокъ, славшій послѣдній привѣтъ по направленію къ берегу, къ церкви св. Петра. Но это длилось лишь нѣсколько минутъ. Пароходъ миновалъ храмъ и свернулъ въ открытое море. Все болѣе и болѣе удалялся онъ отъ берега и наконецъ совершенно исчезъ въ туманной дымкѣ, окутывавшей горизонтъ.
Анита все еще стояла, неподвижно, сильно склонившись впередъ, прижавъ руки къ груди. Казалось, вся ея душа превратилась въ зрѣніе и словно уходила въ ширь и даль моря за исчезавшимъ судномъ. Наконецъ она закрыла лицо обѣими руками, опустилась на колѣна, прислонилась головой къ стволу дерева: и зарыдала такъ, словно ея сердце готово было разорваться отъ слезъ.
Я тихо повернулъ и вошелъ въ церковь. Сюда тоже широкими волнами вливался свѣтъ. Лучи его упали на запрестольный образъ и придавали вялымъ, давно выцвѣтшимъ краскамъ новую жизнь. Въ ореолѣ свѣта, словно живые, стояли апостолъ Петръ и ангелъ, выводящій его изъ темницы, а у ногъ ихъ лежали разорванныя цѣпи. Внизу предъ иконой на алтарѣ лежалъ букетъ розъ, подъ защитой стѣнъ храма уцѣлѣвшихъ отъ неистовства бури. Очевидно онѣ были сорваны раннимъ утромъ, такъ какъ были въ изобиліи покрыты росой. Молитва, вознесенная отсюда вчера съ такимъ пыломъ и искренностью, была услышана. Икона и розы говорили вполнѣ ясно — разорванныя цѣпи и благодарность за спасенную жизнь.