И чиненныхъ на ономъ Россійскихъ завоеваній,
яко часть исторіи Государя Императора
Петра Великаго,
трудами
Тайнаго Совѣтника, Губернатора Сибири и Ордена святаго Александра
Кавалера
Федора Ивановича Соймонова,
выбранное изъ журнала Его Превосходительства, въ бытность его службы морскимъ Офицеромъ,
и съ внесенными, гдѣ потребно было, дополненіями
Академіи Наукъ Конференцъ-Секретаря, Профессора Исторіи и Исторіографіи,
Г. Ф. Миллера.
Въ Санктпетербургѣ
при Императорской Академіи Наукъ
1763 года.Намѣренія нашего нѣтъ, чтобъ говорить здѣсь о перьвыхъ опытахъ, Агличанъ, во время государствованія Царя Ивана Васильевича на Каспійскомъ меръ учиненныхъ, ни о кораблеплаваніи Гоштинскаго въ 1636 году въ Персію отправленнаго посольства, ниже о достохвальныхъ Царя Алексѣя Михайловича приготовленіяхъ, чтобъ учинить исправное кораблеплаваніе по Каспійскому морю, которыя уничтожены извѣстнымъ бунтовщикомъ Стенькою Разинымъ. Сіи дѣла извѣстны по Гаклуйту, Олеарію, Страусену, также изъ предисловія къ морскому регламенту. Мы приведемъ токмо то, что какіе труды прилагалъ ПЕТРЪ Великій, чтобъ собрать лучшія прежнихъ извѣстія о Каспійскомъ моръ, и о пограничныхъ онаго земляхъ; труды, которые причислить должно къ важнѣйшимъ дѣламъ безсмертнаго сего Монарха, потому что чинились они не для одного токмо любопытства, но и въ томъ полезномъ намѣреніи, чтобъ границы государства своего привести въ безопасность, и показать подданнымъ своимъ новую отрасль купечества по разнымъ Азіатскимъ провинціямъ.
Экспедиція Черкаскаго Князя Александра Бекенича уже нѣкоимъ образомъ списана въ сочиненныхъ 1760 года на Генварь мѣсяцъ страница 21 и слѣд. и здѣсь мы сообщимъ полнѣйшія и исправнѣйшія извѣстія, которыя основаны отчасти на журналѣ господина Соймонова, отчасти на словесныхъ объявленіяхъ господина Генерала Маіора Тепкелена, которой при тойже экспедиціи былъ, и на письменныхъ доказательствахъ самаго Государя Императора ПЕТРА Великаго. Есть ли же затѣмъ найдется недостатокъ, либо въ чемъ погрѣшено, какъ то при словесныхъ извѣстіяхъ легко учиненныя можетъ, или есть ли о какомъ естественномъ къ дѣлу принадлежащемъ обстоятельствѣ умолчено, то мы предаемъ оное для исправленія потомству.
Тухъ-Карагачъ, или по Трухменскому произношенію Тупъ Караганъ, какъ какъ, которой съ Восточной стороны подъ 24°44' высоты полюса нарочито далеко простирается въ Каспійское море, и съ Сѣверной стороны имѣетъ заливъ въ которой впадаютъ рѣки Яикъ и Емба. Мѣсту Мангустану, гдѣ присталъ Енкинизонъ, надлежитъ быть далѣе вверьхъ по оному заливу, потому что онъ означилъ тамошнюю высоту полюса на 45 градусовъ. Издавна Россіяне и Татара ѣздили изъ Астрахани Компаніями на малыхъ судахъ въ Тухъ-Карагачъ, и тамъ имѣли торги съ Трухменцами или Туркоманнами. Такой Астраханской компаніи, бывшей тамъ въ 1713 году, явился знатной мужъ Ходжа Нефесъ, Трухменскаго колѣна Садыръ, и просилъ, чтобъ его взяли съ собою въ Астрахань, потому, что онъ имѣетъ Россійскому Императору учинить предложенія, касающіяся до великой пользы Россійскаго государства. Въ Астрахани жилъ тогда Персидской Князь изъ Гиляни, крещенной въ Христіанскую вѣру, коего по россійски называли Княземъ Самановымъ. Онъ познакомился съ Нефесомъ, и вскорѣ такъ подружился, что Нефесъ открылъ ему свои предложенія, состоящія въ томъ, чтобъ Государь Императоръ ПЕТРЪ Великій взялъ подъ свое владѣніе страну при рѣкѣ Аму-Дарьѣ, гдѣ находится песошное золото, въ чемъ де ему помогать могутъ Трухменцы. А хотя устье Аму-Дарьи, которымъ сія рѣка прежде впадала въ Каспійское море, Усбеками и запружено, и рѣка отведена въ Аральское море, не для чего инаго, какъ дабы имъ быть въ безопасности отъ Россіянъ; но можно де плотину перекопать, и опять возстановить старое теченіе рѣки. Салмановъ, радуясь такому предложенію, и надѣясь отъ того и себѣ получить прибыль, проводилъ Трухменца въ Москву в Санктпетербургъ. При прибытіи ихъ въ столицу, пріѣхалъ туда и Князь Гагаринъ, Губернаторъ Сибирскій, съ предложеніями своими о имѣющемся въ малой Бухаріи песошномъ золотѣ. Сіе было весною 1714 года. По случаю Салмановъ спознался съ Черкасскимъ Княземъ Александромъ Ѣкепичемъ, которой будучи Капитаномъ-Порутчикомъ гвардіи, находился въ великой у Государя милости. Чрезъ его были они представлены Императору. Посолъ Хивинскаго Хана[1] утверждалъ, что подлинно въ тамошнихъ рѣкахъ находятъ песошное золото, и притомъ учинилъ еще представленіе: Чтобъ Государь изволилъ приказать на томъ мѣстѣ, гдѣ прежде Аму-Дарья втекала въ Каспійское море, построить городъ, и оной снабдить гарнизономъ, изъ 1000 человѣкъ состоящимъ.
Но хотя то было мало вѣроятно, чтобъ люди толь неискуссные и никакихъ к тому служащихъ способовъ не имѣющіе, каковы Усбеки, были въ состояніи, удержать теченіе такой большой рѣки, и отвесть оную въ Аральское море; чего ради гораздо легче себѣ представить можно, что премѣненное теченіе рѣкъ Аму- и Сыръ-Дарьи причинилось отъ землетрясенія, которое возвысило землю на Восточной сторонѣ Каспійскаго моря, и что отъ того произошло Аральское море, о которомъ древнія Географы никакого извѣстія не имѣли: Но притомже было не безъизвѣстно, что дѣйствительно такія большія рѣки, какъ Оксусъ и Яксартъ, прежде впадали въ Каспійское море, также и страхъ Усбековъ отъ россіянъ очень казался возможнымъ и потому заблагоразсуждено изслѣдовать, находятся ли еще слѣды прежняго теченія Аму-Дарьи, и можно ли надѣяться, чтобъ оное паки возстановить. Какое Великаго Императора притомъ намѣреніе было, легко угадать можно. Онъ желалъ по овладѣніи Восточнаго берега Каспійскаго моря доставать песошное золото во свою землю чрезъ купечество. Также казалось, что великое его намѣреніе, открыть Россіи новую для торговъ дорогу въ Индію, чрезъ то въ дѣйствіе приведено быть можетъ. Князь Бекеничъ, человѣкъ молодой и бодрый, Татарской языкъ знающей, и бракомъ своимъ съ Княжною Голицыныхъ укрѣпленной къ Россійскому интересу, имѣлъ всѣ тѣ качества, кои къ произведенію такого дѣла казались потребными. Чрезъ него Трухменъ имѣлъ доступъ до Государя съ представленіями своими. Онъ умѣлъ разсказать Государю пріятнымъ образомъ о пограничныхъ Каспійскаго моря странахъ. И такъ онъ былъ избранъ къ изслѣдованію премѣненнаго Аму-Дарьи теченія.
Вскорѣ потомъ Бекеничь отправившись изъ Санктпетербурга заѣжжалъ въ отечество свое Касарду, чтобъ нѣкоторыхъ вѣрныхъ пріятелей взять съ собою, и пошелъ весною 1715 года изъ Астрахани водянымъ путемъ къ Восточному берегу Каспійскаго моря, для исканія того мѣста, гдѣ прежде впадала Аму-Дарья. Слѣды, оное показывающіе, появились ему въ Заливѣ, который по Россійски Красноводскимъ называется; и онъ подлинно думалъ, что есть ли далѣе поѣдетъ сухимъ путемъ съ довольнымъ числомъ людей, то найдетъ и плотину, которою теченіе рѣки удержано, и отведена въ Аральское море. Съ симъ извѣстіемъ возвратился Бекеничь поспѣшно въ Россію, и Февраля 1716 года засталъ Государя Императора въ Либавѣ въ Курландіи на пути въ Копенгагенъ, подавающій превеликую надежду о добромъ окончаніи сего предпріятія, за что онъ тогда же и пожалованъ былъ Капитаномъ гвардіи.
Не задолго передъ тѣмъ послалъ Государь отъ флота Лейтенанта Александра Кожина къ Каспійскому морю, чтобъ оное со всѣми берегами, рѣками, гаванями и островами описалъ по морскимъ правиламъ, и положилъ на карту. Кожину данъ былъ указъ въ 27 день Генваря 1716 года, въ коемъ между прочимъ повелѣно, что есть ли онъ встрѣтится съ Бекеничемъ, которому также поручено сочинить карту пути его и Восточному берегу Каспійскаго моря, то посмотрѣть описи и карты Бекеничевой; и ежели прямо здѣланы, то туда не ѣздить, ежели же не прямо, то самому то учинить
Бекеничь дѣйствительно привезъ съ собою карту, на которой былъ представленъ Восточной берегъ Каспійскаго моря. Но сія сочинена больше по словеснымъ извѣстіямъ, нежели по собственному его изслѣдованію. Потому учинилось, что какъ она довольное время была для помянутой страны основаніемъ изданнымъ о семъ морѣ картамъ, то при повторительномъ прилѣжномъ изслѣдованіи, тѣ берега въ разныхъ мѣстахъ со всѣмъ другой видъ получили.
Тотчасъ учинено было опредѣленіе, чтобъ Бекеничь вторично ѣхалъ туда же. На такой конецъ дана ему отъ Государя инструкція, которую мы внесемъ здѣсь слово въ слово:
1.) Надлежитъ надъ гаванію, гдѣ бывало устье Аму-Дарьи рѣки, построить крѣпость человѣкъ на тысячу, о чемъ просилъ и Посолъ Хивинской.
2.) Ѣхать ему къ Хану Хивинскому Посломъ, а путь имѣть подлъ той рѣки, и осмотрѣть прилежно теченіе оныя, такожъ и плотины, ежели возможно оную воду паки обратить въ старой токъ, къ томужъ прочія устья запереть, которыя будутъ въ Аральское море.
3.) Осмотрѣть мѣсто близъ плотинъ, или гдѣ удобно настоящей Аму-Дарье рѣки, для строеніяжъ крѣпости тайнымъ образомъ; а буде возможно будетъ, то и тутъ другой городъ здѣлать.
4.) Хана Хивинскаго склонить къ вѣрности и подданству, обѣщая наслѣдственное владѣніе оному; для чего представлять ему гвардію къ его службѣ, и чтобъ онъ за то радѣлъ въ нашихъ интересахъ.
5.) Буде онъ сіе предложеніе охотно приметъ, а станетъ желать той гвардіи, и безъ нея не станетъ ничего дѣлать, опасаясь своихъ людей: то оному ея дать, сколько пристойно, но чтобъ были на его платѣ; а буде станетъ говорить, что перьво нечѣмъ держать, то на годъ и на своемъ жалованьѣ оставить, а впредь чтобъ онъ платилъ.
6.) Ежели симъ, или инымъ образомъ склонится Хивинской Ханъ, то просить его, дабы послалъ своихъ людей [при которыхъ и нашихъ два бы человѣка было] водою по Сыръ-Дарьѣ рѣкѣ вверьхъ до Еркети [Еркеня] городка, для осмотрѣнія золота.
7.) Также просить у него судовъ, и на нихъ отпустить купчину по Аму-Дарьѣ рѣкѣ въ Индію, Наказавъ, чтобъ изъѣхалъ ея, пока суда могутъ итти, и оттоль 6ы поѣхалъ въ Индію, примѣчая рѣки и озёра, и описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной къ Индіи тою или другими рѣками, и возвратиться изъ Индіи тѣмже путемъ, или ежели услышитъ въ Индіи еще лучше путь къ Каспійскому морю, то онымъ возвратиться и описать.
8.) Будучи у Хивинскаго Хана провѣдать и о Бухарскомъ, не можноль его хотя не въ подданство {ежели того нельзя здѣлать] но въ дружбу привести такимъ же маниромъ; ибо и тамъ такожъ Ханы бѣдствуютъ отъ подданныхъ.
9.) Для всего сего надлежитъ дать регулярныхъ 4000 человѣкъ, судовъ, сколько потребно, грамоты къ обоимъ Ханамъ, также купчинѣ къ Ханамъ же и къ Моголу.
10.) Изъ морскихъ Офицеровъ Порутчика Кожина и Навигаторовъ человѣкъ пять или и болѣе послать, которыхъ употрѣбить въ объ посылки, перьвая подъ образомъ купчины, другая къ Еркети.
11.) Инженеровъ изъ учениковъ Колоновыхъ дать двухъ человѣкъ.
12.) Нарядить Казаковъ Янцкихъ полторы тысячи, Гребенскихъ 500, да 100 человѣкъ драгунъ и добраго коммандира, которымъ итти подъ образомъ провожанія Каравана изъ Астрахани, и для строенія города. И когда оныя придутъ къ плотинѣ, тутъ велѣть имъ стать, и по той рѣкъ, гдѣ плотина, прислать къ морю для провожанія его, сколько человѣкъ пристойно. Вышеписанному командиру накрѣпко смотрѣть, чтобъ съ обывателями земли ласково и безъ тягости обходился; и для дѣланія тамъ города отпустить съ помянутыми конными нѣсколько лопатокъ и кирокъ.
13.) Порутчику Кожину приказать, чтобъ онъ тамъ развѣдалъ о пряныхъ зеліяхъ и о другихъ товарахъ, и какъ для сего дѣла, такъ и для отпуску товаровъ, придать ему Кожину двухъ человѣкъ добрыхъ людей изъ купечества, и чтобъ оные были нестары.
По симъ пунктамъ Господамъ Сенату съ лучшею ревностію сіе дѣло какъ наискоряе отправить, понеже зѣло нужно.
Въ Либавѣ въ 14 день
Генваря 1716 года.
Подобная инструкція, которая на вышеписааное ссылалась, послана къ Порутчику Кожину, и Адмиралъ, которой послѣ былъ Генераломъ Адмираломъ, Графъ Ѳедоръ Матвѣевичь Апраксинъ, получилъ въ Санктпетербургѣ указъ, чтобъ онъ Кожину далъ наставленіе въ его должности, для исполненія того, что ему поручится отъ Князя Александра Бекенича, и на его мѣсто послать другаго искуснаго морскаго Офицера, для сниманія карты Каспійскаго моря. Къ тому избралъ Адмиралъ отъ флота Лейтенанта Князь Василья Алексѣевича Урусова, которой въ 174й году скончался Генераломъ Порутчикомъ при Оренбургской экспедиціи. Но сіе отправленіе не пришло тогда въ совершенство; и какъ Князь Урусовъ чрезъ два года потомъ былъ посланъ къ Каспійскому морю, то его комиссія, какъ послѣ окажется, заключалась въ одномъ токмо пунктѣ.
Все лѣто 1716 года прошло въ ѣздѣ Бехевича въ Астрахань и въ приготовленіяхъ къ морскому пути. Въ Казани набралъ онъ шквадронъ драгунъ изъ тамошнихъ Шведскихъ плѣнниковъ, и поставилъ надъ ними начальникомъ искуснаго и храбраго мужа Маіора Каспара Франкенберга, дворянина родомъ изъ Шлезіи. Но изъ сихъ плѣнниковъ не было ни одного природнаго Шведа, а все были Нѣмцы, коихъ Король Карлъ XII набиралъ въ Саксоніи, и на возвратномъ своемъ походѣ изъ Немецкой земли. Сіи никакого не получа содержанія изъ Швеціи, уже напередъ вознамѣрились поступить въ россійскую службу, и тѣмъ охотнѣе то учинили, что ихъ употребили къ такому походу и которой до войны противъ Швеціи ни мало не касался.
Бекеничь принялъ еще въ Казачи Пензинской полкъ, который нынѣ состоитъ въ Оренбургѣ гарнизономъ. Изъ Воронежа приданъ ему Крутоярской полкъ, а въ Астрахани принялъ онъ Риддеровъ полкъ въ свою команду. Съ сими тремя конными полками пошелъ Бекеничь въ море. Драгуны и Козаки остались, потому что было имъ опредѣлено на слѣдующей годъ вступить въ Походъ сухимъ путемъ. Белевича провожала изъ морскихъ Офицеровъ Капитаны Лебедевъ и Рентель, Лейтенантъ Кожинъ, Унтерлейтенанть Давыдовъ и штурманъ Брандъ[2]. Такожде были съ нимъ корабельные мастера и всякіе ремесленные люди, кои казались быть нужными къ произведенію въ дѣйство сего намѣренія. Трухменецъ Ходжа Нефесъ сталъ также въ его свитѣ. Нѣкоторые морскіе суда въ Астрахани находились уже въ готовности, другія вновь построены въ Казани. Все число состояло почти изъ 100 судовъ, которыя въ Сентябрѣ 1716 года подъ командою Князь Александра Бекенича вышли изъ Астрахани въ море.
Сперьва пристали къ мысу Тукъ-Карагану, гдѣ Бекеничь, для поспешествованія сообщенія съ Астраханью, заложилъ первую крѣпость, которая отъ того мѣста получила себѣ имя Тукъ-Караганская. Оттуда, считали до Гурьева городка при устьѣ рѣки Яика стоящаго 350, а до устья рѣки Эмбы 250 верстъ [или можетъ быть до онаго 250, а до сей 350 верстъ]. Впрочемъ мѣсто было отъ натуры довольно крѣпко и удобно, токмо недоставало прѣсной и текущей воды. А хотя и думали себя содержатъ копаніемъ колодезей, и нашли въ пещаной землѣ вездѣ свѣжую воду безъ великаго труда: но чрезъ сутки дѣлалась вода горькою и противною. Потому были принуждены, безпрестанно копать новые колодези, которая неусыпная работа народъ утомила, и причинила болѣзни. Здѣсь поставилъ Бекеничь Пензинской полкъ гарнизономъ. Командиры онаго полку были Полковникъ Ѳедоръ Сентопъ сынъ Хоущевъ, Подполковникъ Иванъ Ивановъ сынъ Анненкопъ, и Маіоръ Петръ Алексѣевичь сынъ Сохопнинъ.
Отъ Тукъ-Карагана къ Югу, разстояніемъ на 120 верстъ, подъ высотою полюса, 43° находится заливъ, которой ускимъ каналомъ соединяется съ Каспійскимъ моремъ, и по имени Александра Бекенича прозванъ Александръ-Бай. Тамъ Бекеничь построилъ при каналѣ другую крѣпость. Мѣсто казалось по своему положенію быть безопаснымъ отъ всѣхъ непріятельскихъ нападеній. Для того опредѣлилъ тамъ Бекевичь токмо три роты гарнизону подъ командою одного Маіора. Она преименована Александрова, или Александробайева.
Потомъ воспослѣдовало строеніе третьей и знатнѣйшей крѣпости при началѣ залива Красноводскаго, въ которомъ думали, что нашли слѣды прежняго теченія Аму-Дарьи. Сія заложена подъ высотою полюса 39°50', на мысѣ въ Каспійское море простирающемся, и полуострову, подобіе имѣющемъ. Заливъ Карабугаевъ, въ коемъ сказывали быть пучинѣ, куда уходитъ вода изъ Каспійскаго моря, которое мнѣніе потому казалось основательнымъ, что примѣтили сильное стремленіе изъ Каспійскаго моря въ сей заливъ, находится отъ Красной воды къ Сѣверу подъ высотою полюса градуса. Въ сей крѣпости остались два полка, Крутоярской и Риддеровь, кромѣ тѣхъ трехъ ротъ, которые оставлены гарнизономъ въ Александръ-Байевой крѣпости. Отъ Александръ-Байя до того мѣста считаютъ около 300 верстъ, и не много больше будетъ оттуда до Астрабата.
Но токмо одна часть сего залива называется Красная вода. Другая часть именуется заливомъ Балханскимъ, по высокимъ горамъ, кои при концѣ онаго лежатъ на твердой землѣ, и называются Балханъ. Отдѣленіе произходитъ отъ двухъ острововъ; кои больше длинны, нежели широки, и концами стоятъ одинъ противъ другова. Одинъ островъ называется Дарганъ, а другой Нефтяной, потому что найденъ на немъ Нефтяной ключь. Противъ отдаленнаго конца острова Даргана, отъ горъ Балханъ къ Сѣверу, а отъ помянутой крѣпости больше 100 верстъ было по объявленію, то мѣсто, на которомъ Аму-Дарья имѣла прежде свое теченіе въ Каспійское море.
Бекеничь обрѣтши сіе мѣсто шелъ по слѣдамъ нѣсколько верстъ внутрь земли. За пять верстъ отъ залива нашелъ онъ еще раковины. Но далѣе пропали всѣ признаки, чтобъ рѣка прежде имѣла тамъ свое теченіе. А Порутчикъ Кожинъ утверждалъ, что мнимые слѣды состояли въ одномъ токмо воображеніи, и ничего того, что имъ доказать надлежало, не доказали. Впрочемъ статься можетъ, что сперьва слѣды находятся, а далѣе скрыты. Сіе можетъ также быть доказательствомъ для нашего мнѣнія, что рѣка не отведена, но земля возвышена землетрясеніемъ. Бекеничь могъ бы оное легко найти Ватерпасомъ, естьлибъ ему на мысль пришло, что такое случиться могло. Но повѣря крѣпко тому, что ему сказано объ отведеніи рѣки Усбеками, при томъ остался мнѣніи, что онъ конечно найдетъ плотину, есть ли онъ, по намѣренію, слѣдующаго лѣта пойдетъ изъ Астрахани съ драгунами и козаками сухимъ путемъ мимо Аральскаго моря.
Сія ѣзда была и кромѣ того нужна, для исполненія положенной на Бекенича Исольской комисіи у Хивинскаго Хана. Туда надлежало ему ѣхать на лошадяхъ. Но лошадей не можно было перевести чрезъ море. На такой конецъ Бекевичь съ нѣкоторыхъ числомъ людей, и съ нимъ Порутчикъ Кожинъ, возвратился въ Астрахань Февраля 1717 года, оставя Полковника фонъ деръ Вейдена начальникомъ въ крѣпости Красноводской. Онъ принужденъ былъ ѣхать черезъ Гурьевъ городокъ, потому что зима пресѣкла водяной ходъ въ Волгу.
Между тѣмъ Бекевичь находясь опять въ Астрахани, и все приготовляя къ своему походу, посылалъ трижды вѣстниковъ въ Хиву, для увѣдомленія Хана о наступающей его ѣздѣ. Толъ часто повторяемая посылка казалась быть нужною, потому что дороги по ту сторону Яика въ то время [какъ и нынѣ отчасти еще бываетъ] очень были опасны отъ Киргисъ-Казаковъ. Также не извѣстно, все ли три вѣстника благополучно пришли въ Хиву. Ибо ни одинъ оттуда не возвратился. Перьвой былъ Грекъ именемъ Киріакъ. Второй Астраханской дворянинъ Иванъ Воронинъ. Третья-то имя не извѣстно.
Самъ Бекеничь отправился въ сей послѣдней свой путь въ Іюлѣ 1717 года. Но онъ еще до Пасхи послалъ напередъ часть своего войска въ Гурьевъ городокъ. Весь караванъ состоялъ: 1) изъ вышереченнаго шквадрона Шведскихъ драгуновъ; 2) изъ двухъ ротъ пѣхотныхъ, кои однако, какъ всѣ прочіе, служили на коняхъ; 3) изъ нѣкоторыхъ артилерійскихъ Офицеровъ и служителей съ пушками и довольною аммуницею; 4) изъ разныхъ морскихъ и адмиралтейскихъ служителей; 5) изъ Астраханскихъ Россійскихъ дворянъ, Мурзъ и Нагайскихъ Татаръ 500 человѣкъ; 6) Гребенскихъ Козаковъ 500 Человѣкъ; 7) Яицкихъ Козаковъ 1500 человѣкъ подъ командою Атамана ихъ Никиты Бородина; 8) купцовъ съ товарами, отчасти россійскихъ, отчасти Татаръ и Бухарцовъ и другихъ вольныхъ, которыхъ Бекевичь изъ большаго числа явившихся выбралъ 200 человѣкъ. Одинъ токмо Кожинъ, которому вмѣстѣ итти надлежало, остался въ Астрахани, обѣщаясь чрезъ нѣсколько дней за ними слѣдовать. Но какъ Губернаторъ Астраханской хотѣлъ понудить его къ отъѣзду, то онъ закричалъ на Бекенича, яко на измѣнника, которой объявленные слѣды Аму-Дарьи утверждалъ токмо для того, чтобъ порученное ему войско отдать въ руки варварамъ. Сіе привело Губернатора въ сомнѣніе, и Кожинъ остался въ Астрахани.
Бекеничь ѣхалъ моремъ изъ Астрахани до Гурьева городка съ находящимися при немъ людьми. Отъ Гурьева городка шелъ онъ сухимъ путемъ въ два дни прибыли къ рѣкѣ Эмбѣ, чрезъ которую переправились на плотахъ. Въ пятый день пути ихъ отъ Эмбы получилъ Бекеничь, отъ Государя Императора собственноручной указъ, по которому велѣно ему отправить надежнаго и тамошніе языки знающаго человѣка чрезъ Персію въ Индію, и оному приказать, чтобъ о всѣхъ обстоятельствахъ тѣхъ странъ, чрезъ которыя онъ поѣдетъ, особливо о песошномъ золотѣ, прилѣжно навѣдался, и возвратился бы чрезъ Китай и Бухарію. Къ тому избралъ Бекеничь Мурзу Тепкелева, нынѣшняго Генерала-Маіора, которой тогда находился въ его свитѣ. Тепкелевъ хотѣлъ чрезъ море итти въ Дербентъ, а оттуда сухимъ путемъ въ Шамахію и въ Испагань. Но погодою занесло его въ Астрахань, гдѣ тамошней начальникъ Сефи Кули Ханъ его арестовалъ. Какъ онъ нашелъ случай, увѣдомить о своемъ состояніи находившагося тогда въ Испагани Россійскаго Посланника Артемья Волынскаго, то сей выходилъ у Шаха указъ о его освобожденіи. Между тѣмъ приключилось Бекеничу и его командѣ то нещастіе, которое мы теперь описать имѣемъ. Услышавъ о тонъ Тепкелевъ поѣхалъ назадъ въ Астрахань.
Цѣлой мѣсяцъ прошолъ въ походѣ каравана, и на прибытіи въ область Хивинскаго Хана. Они прошли уже самыя трудныя мѣста, въ которыхъ наипаче прѣсной воды: не доставало, какъ и то мѣсто, гдѣ городъ Ургенчь стоялъ къ югу отъ Аральскаго моря, такъ что до Хивы не больше 100 верстъ осталось. Вдругъ увидѣлъ Бекеничь, сверьхъ всякаго чаянія, себя окруженнаго многочисленнымъ непріятельскимъ войскомъ. Сіе состояло изъ 24000 человѣкъ Усбековъ, Трухменцовъ, Киргисъ-Кайсаховъ и другихъ сосѣдственныхъ народовъ, коими самъ Хивинской Ханъ Ширгази предводительствовалъ. Три дни препровождены въ непрестанныхъ сшибкахъ. Коль жестоки были нападенія, толь храброе чинилось сопротивленіе. Между тѣмъ Бекеничь всегда впередъ подвигался, и наводилъ такой страхъ на непріятельское войско, что оной и до Хивы простиралось. Многіе жители сего города старались ужѣ себя и пожитки свой спасти бѣгомъ, потому что признавали Россіянъ за побѣдителей, кои скоро въ городѣ торжественное возъимѣлъ дѣйствіе.
Въ семъ нужномъ случаѣ предсталъ Сартъ, или Бухарецъ, имянемъ Досимъ Бай, которой служилъ у Хана Казначеемъ, и почитался за весьма умнаго и хитраго человѣка. У сихъ народовъ нѣтъ такова обыкновенія, чтобъ оказывать своему Хану великое почтеніе. Подданной живетъ со своимъ Владѣльцомъ, яко бы онъ ему былъ равной, и онъ безъ опасенія дерзать ему въ глаза сказать горчайшія укоризны. И такъ Досимъ Бай представлялъ Xану: «что онъ безразсудно поступаетъ, надѣясь Россіянъ, коихъ всякъ за непобѣдимыхъ почитаетъ, побѣдить силою оружія; сіе учиниться токмо можетъ хитростію и обманомъ. Надлежитъ стараться, чтобъ предводителя достать въ свои руки, потомъ прочее получить не трудно». Ханъ разсуждалъ о семъ съ знатнѣйшими своего народа. Потомъ дошло до переговоровъ.
Два мужа изъ непріятельскаго войска показались предъ россійскимъ лагеремъ, изъ коихъ каждой въ рукѣ несъ значекъ, которымъ по тамошнему обыкновенію дали знать, что они отъ своего Хана нѣчто донести имѣютъ. Они были приведены къ Бекеничу, и говорили: «Предпріятіе съ Хивинской стороны сопротивленіе произходило токмо отъ того, что не знали, съ кѣмъ они имѣютъ дѣло, и въ какомъ намѣреніи пришли русскіе въ ихъ землю; нынѣ ихъ Ханъ увѣдомился чрезъ пріятеля своего Калмыцкаго Агоку Хана, что Князь Александръ Бекеничъ отправленъ въ Хиву Посломъ отъ Великаго Государя Императора Всероссійскаго, и того де ради онъ тотчасъ приказалъ, всѣ непріятельскія прекратить дѣйствія; онъ готовъ принять Посла съ надлежащимъ почтеніемъ, и для того желаетъ, есть ли то ему угодно, послать нѣсколько знатнѣйшихъ народа своего въ Россійской лагерь, кои съ нимъ о принятіи его договоръ учинили».
Съ сего дня были непріятели дѣйствительно спокойны. Съ начала Бекеничь не хотѣлъ повѣритъ коварному извиненію, потому что онъ не могъ себѣ представить, чтобъ никто изъ трехъ изъ Астрахани въ Хиву посланныхъ вѣстниковъ туда не дошелъ. Онъ думалъ не безъ вѣроятности, что они задержаны были изъ злаго намѣренія, дабы онъ о непріятельскихъ приготовленіяхъ Хана, въ избираніи толь великой силы, никакова не получилъ извѣстія. Россіскіе и Нѣмецкіе Офицеры; были сего же мнѣнія. Но Князь Самановъ, котораго совѣты у Бекенича прочимъ предпочтены были, сказалъ: «что можно ошибиться въ принятомъ подозрѣніи; Бекеничь можетъ къ себѣ допустить посланныхъ отъ Хивы; лучше вступить въ мирные переговоры, и намѣреніе посольства совершить, нежели судьбу свою поручить неизвѣстному рѣшенію оружія», и прочая. Естьли еще къ тому присовокупить, что нѣкоторые подтверждаютъ, и что приведено въ Генварѣ мѣсяцѣ 1750 году Ежемѣсячныхъ сочиненій на стр. 5 что Бекеничь лишившись любезной своей супруги впалъ въ великую печаль: то легко понять, какъ ему можно склониться, чтобъ повѣрить ласкамъ невѣрныхъ непріятелей, и наконецъ отдать себя въ ихъ руки.
И такъ пришли присланные отъ Хана въ Россійской лагерь. Не скоро соглашенось. Переговоръ четыре дни продолжался. Между тѣмъ часто приходили посланные, для подтвержденія Ханской склонности къ миру. Наконецъ положили, чтобъ Бекеничь въ провожаніи 500 человѣкъ вооруженныхъ пошелъ въ Ханской лагерь на аудіэнцію; и дабы ни подданные ни союзники Хана отъ Россіянъ, ниже сіи отъ оныхъ никакова не имѣли опасенія: то обѣ партіи, каждая по своему обыкновенію, учинили взаимную присягу.
Потомъ пошелъ Бекеничь съ нѣкоторыми Офицерами, въ провожаніи 500 Яицкихъ казаковъ, въ непріятельской лагерь, которой отъ Россійскаго такъ далеко отстоялъ, что оставшіеся Россіяне не могли ничего слышать, что въ ономъ произходило. Вмѣсто того, чтобъ пустить его на аудіэнцію, былъ Бекеничь со свитою по прибытіи своемъ тотчасъ окруженъ множествомъ непріятелей, и взятъ подъ караулъ. Кто хотѣлъ обороняться, тотъ тутъ же и срубленъ, а кто здался тотъ лишился своей волности. Макръ Франкенбергъ опредѣленъ былъ Бекеничемъ въ Россіскомъ стану начальникомъ надъ всѣмъ оставшимся Россійскимъ воскомъ. Но чтобъ и сихъ въ свою власть получить, то непріятели понуждали Бекеничка послать къ Макру приказъ, чтобъ онъ раздѣлилъ свое войско, и для большей способности къ ихъ содержанію вступилъ въ квартиры, кои по приказанію Хана будутъ имъ показаны. Думаютъ, что тогда Бекеничь съ печали и самъ не зналъ что дѣлалъ, или что крайняя опасность живота его принудила, исполнять по всѣмъ требованіямъ вѣроломныхъ непріятелей.
Франкенбергъ, довольно сіе разумѣвъ, не хотѣлъ по полученному приказу чинить исполненія. Онъ получилъ еще другое и третіе приказаніе: но онъ былъ непоколебимымъ въ своемъ мнѣніи. Онъ отвѣтствовалъ: «Не трудно понять, что Бекеничъ, чинить сіи приказанія принужденнымъ образомъ; есть ли онъ самъ будетъ опять находиться въ россійскомъ лагерѣ, и онъ де Франкенбергъ такое приказаніе изъ его устъ услышитъ: то де онъ готовъ повиноваться его повелѣніямъ». Потомъ прислано четвертое приказаніе съ угроженіями, что Франкенбергъ, яко ослушникъ командъ, имѣетъ ожидать всякія за такое преступленіе положенныя наказанія, есть ли онъ тотчасъ не раздѣлитъ войска въ показанныя квартиры.
Чрезъ то сей какъ предосторожной, такъ и храброй мужъ пришелъ въ сомнѣніе. Онъ положился на власть Божію, ожидая, какую она ему и порученному ему войску опредѣлитъ судьбину. Но какъ только войско было раздѣлено и разведено по разнымъ мѣстамъ: то напало на нихъ множество непріятелей; и тѣ, кои здаться добровольно не хотѣли, порублены, а прочіе въ плѣнъ уведены. Какъ сіе учинилось, то и Бекеничу отсѣкли голову; а Саманова, съ нимъ бывшаго, изрубили въ мелкія части.
Хивинской Ханъ думалъ, что онъ учинилъ Геройское дѣло, и отправилъ къ Бухарскому Хану посольство съ такимъ известіемъ, что Посланника Великаго Императора Россійскаго, очень знатнаго мужа, отъ котораго оба Хана имѣли опасаться, чтобъ не потерять своихъ владѣній, истребилъ онъ со всѣмъ при немъ находившимся народомъ, посылая ему притомъ и голову сего Посланника, дабы онъ могъ о томъ радоваться. Но Бухарской Ханъ, который о семъ дѣлъ еще до прибытія посольства получилъ извѣстіе, ужаснулся такому дѣлу, и будучи не намѣренъ Хивинскихъ Посланниковъ допустить на аудіэнцію, послалъ имъ вѣстника на встрѣчу, и приказалъ у нихъ спросить: «Человѣкоядець ли ихъ Ханъ? Есть ли то такъ: то бы они отнесли голову назадъ къ своему Хану, а онъ не хочетъ въ толь безчеловѣчномъ дѣлѣ имѣть участія». И такъ Хивинскіе Посланцы не окончавъ посольства принуждены были назадъ возвратиться.
Хотя Государь Императоръ ПЕТРЪ Великій и весьма сожалѣлъ о семъ злоключеніи: однако тогдашнія обстоятельства не дозволяли, отомстить Хивинскому Хану за его невѣрность. Но справедливая поступка Бухарскаго Хана, которому Государь удивился, и для того новую возъимѣлъ надежду къ заведенію торговъ съ Индіею, подалъ поводъ, что черезъ Персію отправилъ къ нему Посланникомъ, Италіанца Флоріо Бенепени, которой разумѣлъ Персидской, Турецкой и Татарской языкъ, и служилъ Секретаремъ при Коллегіи Иностранныхъ дѣлъ. Что потомъ далѣе воспослѣдовало, то отчасти не принадлѣжитъ къ настоящему намѣренію, а отчасти мы и не въ состояніи, сообщить о томъ достовѣрныя извѣстія.
По сему злоключенію не можно было ожидать оставленнымъ въ трехъ крѣпостяхъ при Каспійскомъ морѣ гарнизонамъ благополучныхъ успѣховъ. Они услышали о приключившемся Беневичу нещастіи. Вся надежда изчезла, чтобъ предпріять нѣчто полезное для россійскаго интереса. И такъ каждая партія токмо о томъ помышляла, какъ бы возвратиться въ Астрахань. Еще были у нихъ суда въ готовности, на коихъ по большей части отправлялась ихъ ѣзда благополучно.
Но токмо въ Красноводской крѣпости претерпѣлъ Полковникъ фонъ д-ръ Вейденъ еще нападеніе отъ Трухменцовъ. Сей неукротимой народъ, которой прежде весьма ласкалъ Россіянамъ, и обѣщалъ служить и помогать во всѣхъ ихъ предпріятіяхъ, думалъ толъ же легко, какъ Хивинцы съ Бекеничемъ, управиться съ симъ остаткомъ Россійскаго войска. Добыча съѣстныхъ припасовъ, которую они получатъ, и плѣнники, коихъ они могутъ продавать невольниками въ Хиву и Бухарію, придавали имъ смѣлость. Но шлицы изъ мучныхъ кулей, которые Полковникъ фонъ деръ Вейдемъ велѣлъ набросать на перешейкѣ, коимъ Красноводской полуостровъ соединяется съ твердою землею, были въ состояніи, удержать непріятелей. Какъ часто они покушались, переступить мучные шанцы, то были они назадъ отбиваны съ великимъ ихъ урономъ. Напослѣдокъ фонъ деръ Вейденъ не хотѣлъ больше вдаваться въ сію опасность. По отходѣ его служили шанцы голоднымъ непріятелямъ на пищу. Но 400 человѣкъ солдатъ его команды разбило на двухъ судахъ о камень при западномъ берегѣ Каспійскаго моря, изъ коихъ токмо немногіе спаслись.
Около того времени поѣхалъ Порутчикъ Кожинъ изъ Астрахани въ Санктепетебургъ; и какъ ему въ Саратовѣ разсказалъ Ханъ Анюка, какую Бекеничь имѣлъ кончину: то онъ думалъ, что довольное можетъ принести оправданіе, для чего онъ съ нимъ не поѣхалъ. Но Государь Императоръ не могъ удержаться, чтобъ не отдать его подъ военной судъ, за его ослушаніе Отговорка, что въ Красноводскомъ заливѣ никакихъ не имѣется слѣдовъ стараго теченія Аму-Дарьи, произвела медлѣніе въ рѣшеніи. Сіе дѣло надлежало снова разъискивать. Для того въ началѣ 1718 года отравленъ туда отъ флота Порутчикъ Князь Василей Урусовъ вмѣстѣ съ Порутчикомъ Кожинымъ. Но какъ Урусовъ въ Маіѣ онаго года поѣхалъ изъ Астрахани къ морю, и по прибытіи своемъ прилѣжно изъискивалъ дѣло въ помянутомъ заливѣ: то и онъ не могъ найти никакихъ слѣдовъ, кои бы то, чего искали, безспорно доказывали.
ОПИСАНІЕ ЗАПАДНАГО БЕРЕГА КАСПІЙСКАГО МОРЯ
Въ 1719 и 1720 годахъ.Разпространеніе безопасность купечества было одно изъ главнѣшихъ дѣлъ, о которыхъ Государь ПЕТРЪ Великій имѣлъ всегдашнее помышленіе.
Съ Персіею имѣла Россія торги еще со временъ Царя Ивана Васильевича. Но оные никогда не были темъ важны, какъ бы мнѣ быть надлежало, естьлибъ оба народа знали истинной свой интересъ, и отвратили бы приращенію оныхъ проявляющія препятствія. Мы не будемъ здѣсь говорить о караванахъ, кои прежде въ Дагестанъ и Ширпанѣ подвержены были безчисленнымъ опасностямъ, и часто въ одинъ часъ лишались плодомъ къ нѣсколько лѣтъ великими трудами собранныхъ. Въ 1712 году произшедшей бунтъ Лезгинъ и другихъ горскихъ народовъ, во время котораго городъ Шамахія разграбленъ, и у нѣкоторыхъ Россіянъ похищены великіе капиталы, принадлежитъ къ особливымъ случаямъ, кои хотя и требуютъ сатисфакціи, однако въ общемъ дѣлѣ не важны. Надлежало некоторыя утвердити обязательства, хоть далеко одинъ народъ имѣетъ въ земли другаго возить товары свой, какою ему тамъ пользоваться вольностію, платить ли пошлину и другія подати, или отъ оныхъ быть уволену, какихъ судей надъ купцами опредѣлить въ чужомъ государствѣ, и что больше есть такихъ обстоятельствъ, о коихъ въ купеческихъ трактатахъ обыкновенно чинятся договоры и установленія.
Но какъ того еще никогда прежде не было учинено съ Персіею: то Государь Императоръ въ 1711 году отравилъ Подполковника Артемья Волынскаго, бывшаго потомъ Губернаторомъ въ Астрахани, и наконецъ Кабинетъ-Министромъ, въ Посланники къ шаху Гусейну, чтобъ съ онымъ заключить коммерческой трактатъ и предложить ему вспоможеніе противъ Апганскаго бунтовщика Мирвейса съ сообщниками его. Волынской выѣхалъ изъ Санктетербурга 7 іюня 1718 года, и назадъ прибылъ 12 Декабря 1718, заключивъ съ Хивинскимъ перьвымъ Министромъ Эхтима-Девлетомъ трактатъ, которой обоими Монархами ратификованъ.
Тогда Волынской учинилъ предложеніе, чтобъ Государь Императоръ лежащія полдлѣ Каспійскаго моря Персидскія провинціи, въ великой опасности состоящія, чтобъ Апганцы ими не овладѣли, принялъ въ защищеніе для безопасности границъ Россійскихъ, и населилъ бы оныя Россійскимъ войскомъ. Но какъ сіе намѣреніе не можно было инако, какъ водянымъ путемъ чрезъ Каспійское море, произвести въ дѣйство, и притомъ ѣзда чрезъ море, съ положеніемъ береговъ и удобностьми гаваней еще мало была извѣстна: то заблаго разсуждено, послать некоторыхъ искусныхъ морскихъ Офицеровъ къ Каспійскому морю, которые бы все точно примѣтили, и на картѣ представили берега, рѣки, гавани и весь ходъ водяной отъ Астрахани до Дербента и далѣе, мимо Гилана и Мазандерана до Астрабата.
Сіе также было весьма полезнымъ дѣломъ для купеческихъ судовъ, кои прежде яко въ темнотѣ блудили по Каспійскому морю безъ всякаго наставленія. Польза общихъ торговъ служила тогда наружнымъ видомъ сего предпріятія; и назначеннымъ въ оную посылку Офицерамъ предписано было въ инструкціи, чтобъ они сіе намѣреніе вездѣ разпространяли, хотя другія словесныя и тайныя приказанія ни мало до купечества не принадлежали.
1719 году Генваря 8 дня определены были въ сію комисію Капитанъ Лейтенантъ Карлъ фонъ Герденъ и Лейтенантъ Ѳедоръ Соймоновъ, кои оба нѣсколько лѣтъ служили подъ собственнымъ Императорскимъ Смотрѣніемъ на военномъ кораблѣ, Ингерманландъ называемомъ, на которомъ Его Величество обыкновенно ѣздить изволилъ. И чрезъ то получили случай, снискать себѣ особливую отъ Государя похвалу за вѣрность свою и искусство. Еще имъ приданы унтеръ-лейтенанты Дорошенко и Золотаревъ, съ довольнымъ числомъ Унтеръ-Офицеровъ и рядовыхъ, такъ что всѣхъ считалось 89 человѣкъ.
Изъ Санктпетербурга отравились они въ концѣ Февраля, и пробыли въ Казани до исходу Апрѣля. Между тѣмъ состроенъ въ Казани большой корабельной боть, на которомъ и на трехъ другихъ малыхъ судахъ, они ѣхали въ Астрахань. 3дѣсь нашли они въ готовности три хорошія морскія судна, Шнавы называемыя: также они застали Лейтенанта Князя Урусова, для вспоможенія имъ въ дѣлахъ опредѣленнаго. Карлъ фонъ Вердеръ взялъ Шнаву, Святый Александръ называемую, Князь Урусовъ Шнаву Астрахань, а Соймоновъ Шнаву Святую Екатерину. Большой корабельной ботъ достался Дорошенку, а маленькой Золотареву. Гардемаринамъ, Унтеръ-Офицерамъ и рядовымъ, съ 150 человѣками солдатъ изъ Астраханскаго гарнизону, отведены мѣста на всѣхъ судахъ.
Что имъ тогда было извѣстно о положеніи Каспійскаго моря, то состояло отчасти въ Олеаріевой картѣ и описаніи онаго моря, а отчасти въ сочиненной Лейтенантомъ Кожинымъ картѣ о восточномъ берегѣ онаго. Но не можно имъ было ни на какую изъ сихъ картъ надѣяться, а особливо на послѣднюю, потому что Кожинъ по большей части навѣдывался сухимъ путемъ, ѣхавши по берегамъ на верблюдахъ. Въ имѣвшемъ для того совѣтованіи соглашалось, чтобъ Унтеръ-Лейтенанты Дорошенко и Золотаревъ на ботахъ описали берега и водяной ходъ отъ устья Волги до устья рѣки Терека; а тремъ Шнавамъ итти прямо къ Тюленью острову, и оттуда начать описывать. По сему распредѣленію вступили они въ морской путь въ исходѣ Маія мѣсяца.
Пространно бы было, привесть подробно день отъ дня всѣ ихъ упражненія. Что они примѣтили, то на картѣ видно, которая подъ именемъ Капитана Лейтенанта, бывшаго потомъ Капитаномъ, Карла фонъ Вердена напечатана. Мы тѣмъ будемъ довольны, чтобъ показать токмо ихъ курсъ вообще, и съ примѣченными высотами полюса, изъ чего будетъ видно, отъ коихъ странъ ихъ карта основана на собственныхъ ихъ примѣчаніяхъ. Притомъ мы покажемъ, что имъ случилось при берегахъ, или что они сами о томъ записали достопамятнаго.
Ярки есть крутой берегъ при устье главнѣйшаго рукава рѣки Волги, для сей причины Ярковскимъ устьемъ называемаго. Не далеко оттуда по правую сторону находится островъ Четыре бугры подъ 45° 20' высоты полюса. Тамъ расходились суда каждое въ назначенной свой путь. Три Шнавы пошли къ Тюленьему острову. Отъ Тюленьяго острова, подъ 44° 12' высоты полюса лежащаго, ѣхали они къ устью рѣки Терека, а оттуда промежъ острова Чеченя подъ 43° 47' и мыса Учя къ Дербенту, гдѣ они нѣсколько дней разъѣжжали по морю. Мысъ Учь называется и Аграханскимъ полуостровомъ, по имени малой рѣки Аграхана, которая изъ рѣки Сулака происходитъ, и при соединеніи онаго полуострова съ твердою землею впадаетъ въ Аграханской Заливъ. Оной полуостровъ изобилуетъ хорошими паствами. Покатое положеніе города Дербента къ морю, по которому весьма удобно было, оное осмотрѣть съ судовъ, подало поводъ господину Соймонову, чтобъ сочинить проспектъ сему городу и около лежащимъ странамъ, въ коемъ очень ясно представилъ онъ тѣ три отдѣленія, которыми раздѣленъ Дербентъ на верьхней, средней и нижней городъ. Онъ также примѣтилъ тамъ высоту полюса на 42° 6', а Олеарій нашелъ токмо 41° 50' и Христофоръ Бурро у Гаклуйта (Navigations p. 448.) 41° 52 минуты. Мы не имѣемъ нужды говорить больше о Дербентѣ, потому что положеніе и состояніе сего города описано уже въ извѣстіяхъ Полковника Гербера въ ежемѣсячныхъ сочиненіяхъ 1760 году на Сентябрь мѣсяцъ стр. 196. Тогда былъ нижней городъ еще пустъ, какъ во времена Олеарія. Кромѣ садовъ ничего въ немъ не имѣлось. Около города видны были многія деревни, и по обѣимъ сторонамъ города оказались могилы съ великими надъ оными поставленными бѣлыми камнями, которые издали яко войско очамъ представлялись. Сады были наполнены плодами, яблоками, грушами, сливами, персиками, смоквами и проч. Виноградъ вился по деревьямъ; на полѣ сеяли сорочинское пшено, пшеницу, ячмень и много шафрану. Позади Дербента казались внутрь земли высокія непроходимыя горы.
Отъ Дербента ѣхали они къ берегу Низабатскому, или къ Низовому, которое послѣднее званіе и нискому онаго положенію прилично. Здѣсь Россійскіе суда изъ Астрахани обыкновенно приставали для Персидскаго торгу: потому то мѣсто и наречено Низовая пристань. Она лежитъ по примѣчанію мореплавателей нашихъ подъ 41° 30' высоты полюса, напротивъ того Олеарій 15' меньше означилъ. Разныя рѣки, общее имя Низовыя имѣющія, впадаютъ тамъ въ море. Тогда находились тамъ два Русскіе, да три Персидскіе суда [Бусы] на берегу, потому что тамъ нѣтъ гавани. Судовая садка на мѣлъ есть тамъ общее обыкновеніе, отчего для мягкаго грунта, никакого вреда не приключается. Когда опять въ море итти захотятъ, то весьма удобно съ мѣли спускаются. Тамъ была безпрерывная ярманка между Россійскими и Персидскими купцами, кои жили въ худыхъ шелашахъ, потому что никакихъ прямыхъ жителей, ниже домовъ, въ близости не было. Знатнѣйшей торгъ состоялъ въ шелку сырцу. Персіяне и Армяне привозили оной шелкъ на верблюдахъ и лошакахъ изъ Шамахіи. Изъ Россійскихъ товаровъ по большей части тамъ продавались: сукна, полотна, юфти и разныя мѣлочи, какъ: иглы, наперстки, зеркала и проч. Изъ юфтей наипаче употреблялись токмо задки, кои у Персіанъ Сапры называются. Они себѣ дѣлаютъ изъ нихъ Хози, или туфли, которыя въ грязную погоду, и во время дальней ходьбы, сверьхъ своихъ сафьянныхъ сапоговъ надѣваютъ, и есть ли они въ домъ придутъ, то оставляютъ оныя у дверей. Торги были тогда въ Низасапѣ не такъ велики, какъ въ прежнія времена, когда еще Грузинцы и Мингрельцы обыкновенно привозили туда товары свои, что приписывали взбунтованію Лезговъ, разбоямъ Даудсека, которой насиліемъ своимъ заперъ всѣ дороги. О семъ человѣкѣ пространнѣе объявилъ Полковникъ Герберъ въ своихъ извѣстіяхъ.
Вообще надлежитъ примѣчать объ оной странѣ, что хотя горы отъ Дербента идутъ къ югу; однако до берега не касаются, но отъ онаго въ нѣкоторыхъ мѣстахъ на 50 верстъ отстоятъ. Такимъ образомъ между горами и моремъ находится обширная ровнина, многими рѣчками и лѣсами испещренная, и по ея плодородію безчисленными населенная деревнями. Тамъ имѣются хорошіе скотскіе заводы, пашни и сады съ изрядными плодами. Сію страну можно почесть за наилучшую при всемъ Каспійскомъ морѣ. Туда принадлежитъ и Низовая пристань. При хребтѣ Бишъ-Бармакъ, отъ Низовой пристани къ югу лежащемъ, паки проходятъ Дербентскія горы до морскаго берега.
Мореплаватели наши, пробывъ нѣсколько дней у Низовой пристани, взяли Свѣжей воды, и запаслись другими потребностями. Для продолженія пути своего поохали они въ концѣ Іюня мѣсяца къ Апшеронскому проливу не отдаляясь нигдѣ отъ берегу. Апшеронской проливъ имѣетъ названіе отъ мыса Апшерона, которой отъ города Баку къ востоку нарочито далеко простирается въ Каспійкое море. Оной состоитъ изъ ускаго водянаго ходу, между твердою землею и нѣкоторыми островами.
Берегъ отъ Бишъ-Бармака то гористъ, то низокъ. И нигдѣ лѣсу не видно. Подлѣ берега есть почти вездѣ хорошей грунтъ для метанія якорей. Два камня, два брата называемые, лежатъ въ морѣ подъ 40° 45' высоты полюса. Извѣстно было мореплавателямъ нашимъ, что ихъ остерегатся надлежитъ: но лоцманы ихъ были толь неискусны, что они то мѣсто указать не знали. Для предосторожности при наступающей ночи стали на якорѣ на 12 саженъ, а не задолго передъ тѣмъ была глубина 25 саженъ. По разсвѣту увидѣли предъ собою два камня такъ блиско, что Шнава Святая Екатерина отстояла отъ одного камня не далѣе, какъ на якорной канатъ. Они казались выше воды на подобіе обороченныхъ корпусовъ посредственныхъ судовъ. Естьлибъ хотя не много подались къ Востоку, тобы легко одна изъ Шнавъ могла разбиться о сіи камни. Послали туда, описывать ихъ положеніе. Они лежатъ одинъ близъ другова, на 6 саженъ глубины, но въ маломъ разстояніи гораздо глубже.
Тогоже дня около полудни прибыли они въ Апшеронской проливъ, которой начинается при островѣ, называемомъ Святымъ. Сей проливъ почитается за наилучшую гавань на Каспійскомъ морѣ, потому что суда стоятъ въ ономъ отъ всѣхъ вѣтровъ безопасно. Также ночью въѣзжать можно, есть ли токмо виденъ берегъ матерой земли и сѣверной конецъ святаго острова. На восточной сторонѣ острова простирается гряда, скрытыхъ камней въ южновосточную сторону нарочито далеко въ море, которая мореплавателямъ очень опасна, и по тамошнему языку называется Ураносъ. Островъ Святой потому такъ названъ, что нѣкоторой Дервишъ, за святаго почитаемой, тамъ погребенъ. Для того приходятъ Персіяне съ твердой земли на островъ, и отравляютъ у гроба свои молитвы. Тамъ находятся двѣ могилы, одна Дервишева, а другая слуги его. Перьвая подъ тремя покрышками, подъ одной холщевой и двумя шерстяными. Другая безъ покрытія. Притомъ стоятъ многія лампады съ деревяннымъ масломъ, и малыя восковыя свѣчи, или огарышки оныхъ. Всякой приходящей приноситъ съ собою свѣчи, или лампады съ масломъ, которыя горятъ у гроба до тѣхъ поръ, пока все изойдетъ, или по случаю угаснетъ. Островъ длиною на 7 верстъ, и шириною въ нѣкоторыхъ мѣстахъ на версту, а въ иныхъ меньше. Кромѣ одного шелковичнаго дерева чрезвычайной величины, ничего больше на немъ не росло, да и ни травы на немъ не было. Однако живетъ на острову много дикихъ козъ, которыя тамъ плодятся, и не извѣстно чѣмъ они кормятся, развѣ ростущимъ на камняхъ мохомъ. Многіе журавли, дикіе гуси и другія птицы, рыбою питающіяся, имѣютъ на ономъ гнѣзда свои на сучьяхъ великаго шелковичнаго дерева видѣли черныхъ змей чрезвычайной величины, въ сажень длиною и въ поларшина толщиною, коихъ сперьва почитали за ядовитыхъ, но послѣ матрозы брали некоторыхъ въ руки безъ малѣйшаго себѣ вреда. Берега матерой земли суть ниски и безлѣсны. Находятся тамъ два выкопаные колодезя, въ коихъ есть прѣсная вода. На пригоркѣ стоятъ три башни изъ тесанаго камня, въ разстояніи одна отъ другой на версту и меньше. Оттуда къ Сѣверу стоятъ еще десять такихъ башенъ. Персіяне говорятъ, будто оныя построены Александромъ Великимъ: но они никакова къ тому доказательства не приводятъ. При концѣ пролива, по нѣсколько въ сторону, стоитъ островъ Жилой, однако на немъ жилья нѣтъ. Сказываютъ, что потому такъ именованъ, что извѣстной Донской Казакъ Стенька Разинъ, разбойничая на Каспійскомъ морѣ, жилъ тамъ нѣсколько времени. Матрозы ловили тамъ много тюленей
Апшеронской мысъ лежитъ подъ 40° 23', и предъ собою имѣетъ извѣстную мѣлъ издревле шахъ называемую. Проѣхавши сіи мѣста прибыли они къ городу Баку. Сей городъ лежитъ въ заливъ, которой вдался въ землю на подобіе полукруга. Весь заливъ надеженъ для кораблей, и вездѣ хорошей грунтъ для броcанія якорей. Предъ онымъ лежатъ два острова, Наргемъ и Вульфъ, кои такъ названы по ихъ сходству съ лежащими предъ Репелемъ островами. Баку обведенъ тремя стѣнами изъ бѣлаго пещанаго камня. Наружная стѣна вышиною въ одинъ, середняя въ два, а внутренняя въ три сажени. Кромѣ разныхъ мечетей примѣчанія достоинъ въ городѣ большой каменной домъ славнымъ Шахомъ Абасомъ I, построенной; и оной стоитъ пустъ. Предъ городомъ увидѣли они много торговыхъ судовъ, кои тамъ нефть брали, для развезенія по другимъ Персидскикъ гаванямъ, въ чемъ состоитъ торгъ немалой для великаго расходу сего землянаго масла. Въ то время, когда Баку состоялъ подъ россійскою державою, еще больше о томъ увѣренось.
Жители города Баку махали нашимъ судамъ, чтобъ они подошли ближе, а мореплаватели наши дали имъ пріятельскіе знаки для призыву ихъ къ себѣ на суда. Но съ обѣихъ сторонъ одинъ къ другому пріѣхать не осмѣлились. Суда лавировали по заливу, и чинили свои примѣчанія токмо на морѣ, не приставая къ берегу.
Изъ Бакинскаго залива ѣхали они къ устью рѣки Кура, на которомъ пути нашли они четыре малые безлѣсные острова, на коихъ кромѣ нѣкоторыхъ малыхъ нефтяныхъ колодезей, не было ничего примѣчанія достойнаго. Везирь есть простираюшейся въ море мысъ, предъ которымъ лежитъ островъ Спиней. Отъ Баку до Везиря берегъ посредственной высоты, и нѣкоторыя тутъ есть небольшія горы. Но оттуда до рѣки Кура мѣста всѣ нискія, на коихъ и лѣсу никакого не находится. Сей мысъ лежатъ подъ 39° 40' высоты полюса, а сѣверное устье рѣки Кура подъ 39° 20'.
Пришедши къ оному устью, стали они на якорь на 12 саженяхъ глубины. У рѣки Кура по обоимъ берегамъ на 10 верстъ мѣста всѣ нискія и мокрыя, гдѣ только ростетъ камышъ; и такъ далеко ѣхали они вверьхъ по сей рѣкѣ въ шлюпкахъ. Какъ стали появляться берега сухіе и къ селеніямъ способные, то они далѣе итти не отважились; да и должность ихъ того не требовала. Возвратившись къ своимъ судамъ по общему совѣту опредѣлили они, за поздымъ временемъ, заключить на сей годъ изслѣдованія свои, и запастись токмо прѣсною водою и рыбою, для возвратнаго ихъ пути въ Астрахань.
Между тѣмъ жители земли Салліана, примѣтивъ издали Россійскія суда, желали знать, съ какимъ намѣреніемъ они туда пріѣхали. Мореплаватели наши сего не чаяли. Офицеры вышли въ малолюдствѣ на берегъ, чтобъ посмотрѣть чинимыя при пещаномъ заплескѣ отъ устья рѣки Кура къ сѣверу рыбьей ловли. При нихъ никакого не было оружія, кромѣ нѣкоторыхъ охотничьихъ фузей для стрѣлянія птицъ. Ибо всякъ думалъ, что нискія мокрыя мѣста защищаютъ ихъ отъ всякаго нападенія. Но едва токмо начали ловить рыбу, то до 300 человѣкъ конныхъ, съ огненнымъ ружьемъ, и копьями вооруженныхъ, изъ за камышей появилось, которые ѣхали на рыболовное мѣсто. Страхъ то причинилъ, что Офицеры почли ихъ за великое войско. Они видѣли опасность свою, но пособить себѣ не знали, потому что и гребцы были у невода; чего ради ничего бы не помогло, естьлибъ они хотѣли бѣжать на шлюпки, и такъ они не показавъ никакого знаку робости, гдѣ были, тутъ и стояли. И сіе служило имъ въ пользу; ибо Салліанцы пришедъ отъ того въ размышленіе, за 100 саженъ отъ нихъ остановились; можетъ быть они думали, что такая бодрость происходитъ отъ надежды на другую, хотя невидимую, большую силу. Наконецъ двое начальниковъ и 20 или 30 человѣкъ рядовыхъ отважились ближе подъѣхать, кои поздравя спросили, что за люди мореплаватели? и куда ѣдутъ? На сіе отвѣтствовано чрезъ толмача краткими словами; а когда они больше любопытствовать начали, и между тѣмъ ихъ безпрестанно больше народу подъѣхало, то Карлъ фонъ Верденъ велѣлъ имъ сказать: «Что онъ такой же или больше ихъ Офицеръ и командиръ предъ ними стоитъ, а они сидятъ на лошадяхъ, для того съ ними и говорить больше не хочетъ». Сказавъ сіе пошелъ онъ съ прочими Офицерами къ шлюпкамъ, на кои между тѣмъ и гребцы убрались; а Салліанцы остались на своихъ мѣстахъ. Такимъ образомъ мореплаватели наши избавились опасности, которая. какъ они послѣ слышали, была немалая, потому что оной Салліанской народъ во время общаго мятежа также отложился отъ Персидскаго правленія. По отъѣздѣ Россіянъ думали они показать свою храбрость и искусство, скаканіемъ на лошадяхъ по пещаному берегу, и метаніемъ копей. Напротивъ того съ судовъ давали имъ страхъ Россійской силы, нѣсколькими выстрѣлами изъ пушекъ, но безъ ядеръ.
Слѣдующаго дня всѣ три шнавы въ возвратной путь вступили, и 7 Сентября прибыли къ устью рѣки Волги, а 12 въ Астрахань.
До зимы оставалось еще времени, которое лучше употребить не могли, какъ чтобъ осмотрѣть и описать разныя устья рѣки Волги, и оныя положить на ту карту, которая сочинялась о учиненномъ кораблеплаваніи. На такой конецъ Капитанъ Лейтенантъ фонъ Верденъ и Лейтенантъ Соймоновъ сѣли въ осмнадцативельныя шлюпки; и какъ они сперьва пріѣхали къ знатнѣйшему и большому Ярконскому устью, то потомъ осматривали и всѣ прочія устья, и ѣхали по западному берегу до угла двенатцати Колковъ, гдѣ лежитъ островъ сего же имени. Они хотѣли возвратиться въ Астрахань, но возставшей сѣверной вѣтръ имъ въ пути возпрепятствовалъ.
Между разными устьями Волги ростетъ на нискихъ мѣстахъ много камышу, въ которомъ звѣриные промышленники бьютъ кабановъ, а на берегу ставятъ капканы для воковъ и лисицъ. Сіи люди называются тамъ Камышчиками, или и Гулебщиками. Они живутъ въ камышахъ зиму и лѣто, и во весь годъ не приходятъ въ городъ. Такихъ наши Офицеры нашли камышниковъ, кои имъ указали мѣсто, гдѣ стоять между камышами, на малыхъ по ихъ нарѣчію сухихъ Грипахъ. Простоя тамъ нѣсколько дней, увидѣли они, что вода вся сбѣжала отъ сильнаго Сѣвернаго вѣтра въ море, и что ихъ шлюпки, ходящіе на четырехъ футахъ, стали на суши. Также и на морскомъ берегу, сколь далеко видѣть могли, все было сухо. Тогда руками брали множество сазановъ въ ямахъ, въ коихъ вода осталась; а какъ Сѣверной вѣтръ утихъ, то вода изъ моря по прежнему прибыла, и они продолжая путь свой благополучно возвратились въ Астрахань.
Какъ скоро они журналъ мореплаванія своего переписали, и по оному сочинили карту, то господинъ Соймоновъ поѣхалъ въ Санктпетербургъ, для поднесенія оныхъ Государю, что учинилось Ноября 30 дня. Чрезъ нѣсколько недѣль отправленъ онъ назадъ въ Астрахань съ такимъ повелѣніемъ, чтобъ слѣдующаго лѣта продолжить описаніе Каспійскаго моря до Астрахани.
Сія вторая поѣздка отправлялась лѣтомъ 1720 года онымижъ персонами и на тѣхже трехъ шнавахъ. Отшедши отъ Астрахани въ концѣ Маія мѣсяца, поѣхали они прямо къ устью рѣки Кура. Но Куръ кромѣ извѣстнаго по прежней ѣздѣ устья, имѣетъ еще четыре другіе рукава, устьями своими въ море впадающіе, изъ коихъ два текутъ паральлельно съ перьвымъ рукавомъ, и впадаютъ къ востоку; а другіе два отдѣлившись отъ прочихъ текутъ къ югу; и понеже берегъ имѣетъ тамъ положеніе отъ востока къ западу, то устья оныхъ двухъ рукавовъ находятся по сему берега и положенію, и не столъ къ открытому морю, какъ въ заливѣ. Изо всѣхъ послѣдней, или изъ южныхъ западной, есть самой большой рукавъ. Нѣсколько въ сторонѣ лежащій и по имени рѣки названной Куръ островъ, лежитъ подъ 39° 3' высоты полюса.
Находившись въ заливѣ рѣки Кура, обрѣли они и островъ Кизилъ-Агачь въ маломъ разстояніи отъ берега, и позади онаго простирающейся отъ сѣвера къ югу перешѣекъ, за коимъ есть другой заливъ Кизилъ Агацкимъ называемой. Не много подалѣе впадаютъ три рѣки въ море, Дошитъ, Ленкара и Астара. При устьѣ Астары рѣки, которое на картѣ означено подъ 38° 30' высоты полюса, вышли они на берегъ; и тогда примѣтилъ ихъ тамошней Бегъ, или начальникъ, которой поздравя ихъ по дружески, просилъ къ себѣ въ гости. Карлъ фонъ Верденъ, Князь Урусовъ и Соймоновъ пошли къ нему съ тремя гардемаринами.
Бегъ ввелъ ихъ въ стоящей на берегу шелашъ, здѣланной на четырехъ столбахъ и камышемъ покрытой. Какъ Офицеры съ нимъ сѣли, то онъ спросилъ: Кто таковы прочіе трое? указывая на гардемариновъ. И какъ ему сказали, что то молодые дворяне мореплаванію учащіеся, то просилъ онъ, чтобъ и они сѣли. Онъ подчивалъ нашихъ принесенными при нихъ изъ его деревни Персидскимъ кушаніемъ и напитками. А напитокъ состоялъ изъ густо-свареннаго винограднаго соку, которой по ихъ Душапъ называется. Сей сокъ такъ густъ, какъ жидкой медъ. Когда пить его хотятъ, то мѣшаютъ съ водою. Притомъ играли его музыканты, и знатнѣйшей изъ нихъ билъ въ бубенъ, на коемъ желѣзные кольцы навѣшены, и пѣлъ пѣсню, о которой Бегъ сказывалъ, что оная здѣлана въ похвалу славнаго ихъ Персидскаго Шаха Науширвана, котораго память для его правосудія они паче прочихъ почитаютъ. «Такой же похвалы, продолжалъ онъ, достоинъ и вашъ Императоръ, о чемъ я больше вѣдомъ, нежели прочіе мои земляки, потому что я былъ въ Алеппѣ и Смирнѣ, и о великихъ дѣлахъ его много слышалъ». Потомъ спрашивалъ онъ о причинъ ихъ ѣзды; на что ему отвѣтствовали, что то дѣлается для одного того, чтобъ Россійскіе торговые суда могли ходить безъ опасенія. Хотя онъ сіе и хвалилъ словами: однако въ самомъ дѣлѣ видно было, что онъ инаго мнѣнія былъ, нежели чтобъ то для однихъ торговыхъ судовъ здѣлалось. «Всякое сѣмя», сказалъ онъ «во свое время плодъ свой приноситъ». На что какъ спрашивали изъясненія, то онъ токмо усмѣхнулся, и склонилъ рѣчь на другую матерію. На обнадеживанія въ разсужденіи торговъ отвѣтствовалъ онъ такимъ образомъ: «что ему весьма пріятно будетъ видѣть ихъ яко знакомыхъ пріятелей пришедшихъ въ нему съ товарами». Больше ничего не могли изъ него вывѣдать. Офцеры благодарили его за пріятельское угощеніе, и простясь съ нимъ просили его къ себѣ на суда. Но онъ тѣмъ отговаривался, что будучи на водѣ всегда ему голова болитъ. При отъѣздѣ отъ сего мѣста поздравили они учтиваго своего хозяина семью пушечными выстрѣлами.
Отсюда продолжалась ѣзда въ Гиланъ къ морскому заливу Зинзили называемому, которой собственно есть озеро на 20 или больше верстъ въ обширности, въ пространной горами окруженной равнинѣ, куда ходятъ изъ Каспійскаго моря ускимъ каналомъ, длиною верстъ на 10. Берегъ отъ рѣки Кура до того мѣста состоитъ изъ высокихъ горъ, а нискія мѣста между горъ и моря, такожъ и нижнія и среднія и высокія горы, всѣ лѣсомъ покрыты, а наипаче плодоносными деревами. Между лѣсами видны были многія деревни, и строеніе каменное красною черепицею крытое, преизряднаго виду. Когда ночью тихою вѣтръ съ земли вѣялъ, то ощущали пріятной запахъ отъ плодоносныхъ деревъ, помаранцовъ, гранатныхъ яблокъ и проч. Водяной ходъ вездѣ чистъ и безопасенъ, грунтъ песчаной, и якорныя мѣста способныя, прѣсной воды вездѣ довольно въ малыхъ изъ горъ въ море текущихъ рѣчкахъ.
Пришедши предъ Зинзилинской заливъ, стали они на якорь, гдѣ хотя и есть хорошіе якорные грунты: но судамъ отъ сѣверныхъ вѣтровъ и отъ сильнаго морскаго волненія не безъ опасности. Слѣдующаго дня шли они на трехъ шлюпкахъ каналомъ въ Зинзилинской заливъ, и чрезъ оной въ малую рѣку перибазаръ, на которой они разстояніемъ 5 верстъ прибыли къ деревнѣ тогоже имени, и отъ жителей учтиво были приняты. Въ Ряще итти они не посмѣли. Надлежало во всемъ наблюдать видъ, что ихъ изъискиванія касаются токмо до купечества. Для того почитали они за довольное, чтобъ въ Перибазарѣ запастись съѣстными припасами, и возвратились къ своимъ судамъ. Высота полюса усмотрѣна въ Перибазарѣ 37° 34'.
Отъ Зизилинскаго залива пришли они къ рѣкѣ Себдурѣ [Сефидъ-рудъ] подъ 37° 26' высота полюса, а оттуда къ рѣки Фузѣ. По сей ѣхали они вверьхъ 6 верстъ, и къ ихъ удивленію увидѣли въ малой деревнѣ великолѣпной каменной мостъ о пяти сводахъ, которой, по скаскамъ жителей, построенъ ІІІаосмъ Аббасомъ великимъ. Такихъ постовъ много есть бъ Гилани, не токмо чрезъ большія рѣки, но и чрезъ малыя рѣчки.
Потомъ ѣзда отправлялась подлѣ берега провинціи Мазандеранъ, или по Россійскому произношенію Мизандрона. Сей берегъ лежитъ отъ востока къ западу подъ 36° 30' высоты полюса. Около средины онаго притти они къ пристани, гдѣ въ то время была ярманка. По большой части товаръ состоялъ въ муравленой глиняной посудѣ. Вездѣ были ровныя мѣста, и лѣсистыя и жилыя. Горы казались въ нарочитомъ отдаленіи. Сіе же состояніе земли продолжается даже до Астрахани.
У Астрахани есть большей морской заливъ, и удобные для морскихъ судовъ пристанище. Въ заливъ течетъ рѣка Астрабатъ, а подалѣе въ ономъ лежитъ городъ Астрабатъ, и коемъ господинъ Соймоновъ пишетъ, что оной свойствѣннѣе Ферабатомъ называется. Въѣздъ въ заливъ глубиною на восемь футовъ, предъ устьемъ рѣки Астрабата глубина въ 10 футовъ, а самая рѣка не глубже четырехъ футовъ. Высота полюса 36° 43 минуты.
Такимъ образомъ мореплаватели наши исполнили по данной имъ инструкціи въ описаній западнаго и южнаго берега Каспійскаго моря и находящихся при оныхъ острововъ, заливовъ и гаваней. Для провѣдыванія и описанія восточнаго берега, не имѣли они повелѣнія. Однако продолжали они свою ѣзду на 24 мили подлѣ онаго берега, и потомъ шли чрезъ море назадъ къ вышепомянутой рѣкѣ Фузѣ, дабы имъ познать точную ширину Каспійскаго моря. По учиненіи сего слѣдовали они прямо въ Астрахань, и при благополучномъ вѣтрѣ прибыли въ 12 дней къ устью рѣка Волги.
Изъ Астрахани поѣхали всѣ Офицеры вмѣстѣ въ Санктпетербургъ, до Саратова водою, а оттуда сухимъ путемъ. По прибытіи ихъ въ Санктетербургъ поднесли они Государю Императору сочиненную ими о Каспійскомъ морѣ карту, которая какъ содержала токмо западной и южной берегъ, то Государь повелѣлъ, на оной также означить сѣверной и восточной берега по описанію князя Александра Бекевича и Порутчика Кожина. Такимъ образомъ здѣлалась та карта, которая въ 1721 году послана отъ Государя въ Парижскую Академію Наукъ. Всякъ оную принималъ съ пристойными ей многими и хвалами. Да и самымъ дѣломъ должно приписать сей картъ, что истинное положеніе видъ Каспійскаго моря, по изданіи толь многихъ Географами неисправныхъ представленій, которыя самъ ученой и прилѣжной Олеарій токмо мало могъ поправить, съ подлинною достовѣрностію извѣстны стали.
По заключеніи мира со Шведами 1721 года, открылись намѣреніе Великаго Императора, для чего онъ повелѣлъ съ такою прилѣжностію описать Каспійское море, и оному сочинить карту. Волынской уже напередъ былъ отъ Государя пожалованъ вамъ Губернаторомъ въ Астрахань, коему повелѣно чинить къ предбудущимъ предпріятіямъ всякія приготовленія. Пѣхотные полки имѣвшіе свой квартиры въ Финляндіи, и привыкшіе къ морскому ходу на галерахъ и малыхъ судахъ, получили указъ, стоять на званіяхъ квартирахъ въ Кашинѣ, Романовѣ, Ярославлѣ. И въ другія мѣста Волгѣ. Потомъ въ началѣ 1722 гола повелѣно имъ было строить отъ каждаго полку довольное число судовъ, по образцу тѣхъ, кои употреблялись въ Финляндіи между шерами и островами, и для того назывались Островскія лодки. Въ тоже время посланы въ Астрахань многіе морскіе служители, и особливо всѣ тѣ, которые были въ прежнихъ посылкахъ и при списаніи Каспійскаго моря, въ числѣ коихъ былъ и Господинъ Соймоновъ. Журналъ его содержитъ наипаче то, причемъ онъ самъ находился. Но мы стараться будемъ, чтобъ и сверьхъ того произшедшія дѣла дополнить изъ другихъ извѣстій, дабы какъ возможно, просвѣтить сію часть Исторіи Великаго Императора.
Государь изволилъ въ Москву подняться еще въ Декабрѣ мѣсяцъ, чтобъ присмотрѣть, какъ чинятся къ водяному пути потребныя приготовленія. Онъ повелѣлъ господину Соймонову приготовить нѣсколько большихъ струговъ, кои съ Оки обыкновенно съ хлѣбомъ въ Москву приходятъ, чтобъ два пѣхотные полка, Ингерманландской и Астраханской, на оныхъ умѣстились. Гвардейскіе полки приняли другія суда; и такъ по вскрытіи льду все было въ готовности. Суда нагружены были провіантомъ, артиллеріею и аммуниціею, а солдаты служили на оныхъ работниками.
Маія 15 дня вступилъ Государь Императоръ въ путь изъ Москвы, въ провожаніи Императрицы Его супруги. Ѣзда отправлялась по рѣкамъ Москвѣ и Окѣ до Нижняго Новагорода, на стругѣ, Москворѣцкимъ называемомъ. На кормѣ онаго здѣланы были способныя каюты, и на носу устроено удобно для гребли на подобіе галеръ. На всякой сторонѣ было по 18 веселъ. Въ Нижнемъ Новѣгородѣ находились построенныя на Волгѣ Островскія лодки, такожде нѣсколько изъ ходящихъ по Волгѣ большихъ судовъ, Насады называемыхъ, кои изготовлены были къ настоящему предпріятію. Тамъ же строили морскія суда, галіоты, шуйты, эверсы, въ кои и въ насады грузили все то, что привезено съ Москвы на стругахъ. къ каждому изъ сихъ судовъ придано по три Островскія лодки, чтобъ оныя для поспѣшенія тянуть во время противнаго вѣтра. Но сіе было ненужно. Ибо Волга весною отъ прибыванія воды дѣлается довольно быстрою, такъ что Государь уже 27 Маія въ Казань прибылъ. Тамъ имѣлъ Государь удовольствіе, получить, чрезъ Геодезиста Евреинова, извѣстіе, о ѣздѣ онаго на Камчатку и къ Курильскимъ островамъ, о чемъ уже упомянуто въ сихъ сочиненіяхъ 1758 году на мѣсяцъ Апрѣлъ страница 325.
Остатки города Булгаръ, ниже устья рѣки Камы на повосточной сторонѣ рѣки Волги лежащіе, возбудили въ Императорѣ, когда мимо Ѣхалъ, любопытство, чтобъ оные осмотрѣть. Онъ сожалѣлъ, что древнія строенія со всѣмъ разваливаются, о чемъ вспомнивъ въ Астрахани, писалъ 2 іюля къ Губернатору Казанскому, и велѣлъ немедленно послать туда нѣсколько каменщиковъ для починки фундаментовъ у башенъ, и чтобъ впредь такимъ же образомъ и протчія старыя строенія починили. Губернаторъ получилъ же притомъ указъ, чтобъ велѣлъ списать находящіяся тамъ Татарскія и Армянскія гробныя надписи, коимъ полезнымъ трудомъ Исторія онаго стараго города нѣсколько изъяснена, потому, что копіи съ надписей остались въ сохраненіи въ Казанской Губернской канцеляріи.
Въ Саратовѣ пришелъ старой Ханъ Агока къ Государю Императору на аудіэнцію. Оказанное ему милостивое принятіе обрадовало сего 83 лѣтнаго старика такимъ образомъ, что онъ сказалъ: Теперь охотно умру, удостоившись у Великаго Императора толъ любезнаго ему разговору. Онъ умеръ въ слѣдующемъ 1723 году.
Іюня 11 дня прибылъ Государь въ Астрахань. Тотъ часъ публикованъ и повсюду разосланъ былъ манифестъ на Татарскомъ, Турецкомъ и Персидскомъ языкъ сочиненной, и напечатанной, для показанія причинъ сего военнаго похода всѣмъ народамъ, до коихъ это касалось. Князь Дмитрій Кантемиръ, бывшей Господарь Молдавской, сочинилъ сей манифестъ, будучи отъ Государя нарочно для того взятъ въ походъ, чтобъ вспомогательствовать въ такихъ дѣлахъ; причемъ также имѣлась малая Типографія Арапскихъ литеръ, надъ которою Князъ Кантемиръ имѣлъ дирекцію.
Сей манифестъ въ тоже время напечатанъ и на Немецкомъ языкъ[3], съ котораго мы здѣсь внесемъ оной для дополненія исторіи.
«Божіею поспѣшествующею милостію Мы ПЕТРЪ Перьвый Императоръ и Всероссійскій, Самодержецъ восточныхъ и сѣверныхъ царствъ и земель отъ запада и югу, Государь надъ землею, Царь надъ морями, и многихъ другихъ государствъ и областей обладатель и по Нашему Императорскому достоинству Повелитель и проч».
«Всѣмъ подъ Его Величества Всепресвѣтлѣйшаго, великомочнаго, благополучнѣйшаго и грознаго, стараго Нашаго вѣрнаго пріятеля Шаха, державою и въ службѣ его состоящимъ честнѣйшимъ и почтеннымъ Сипазаларамъ, Ханамъ, Корбшицамъ, Агамъ надъ пѣхотою, Топжибашамъ, Беглербегамъ надъ арміею, Султанамъ, Везирямъ и дрѵгимъ начальникамъ, Полковникамъ и Офицерамъ при войскѣ, также почтеннымъ учителямъ, Имаманъ, Муазинамъ и другимъ духовнымъ особамъ; и надзирателямъ надъ деревнями, купцамъ, торговымъ людямъ и ремесленникамъ и всѣмъ подданнымъ, какогобъ оные закона и націи ни были, объявляемъ Нашу Императорскаго Величества милость».
«По полученіи вами сего Нашего Императорскаго указа да будетъ вамъ извѣстно, что какъ въ 1712 году отъ рождества Нашего Спасителя Іисуса Христа [то есть отъ Магомета въ 1124 году] состоящей въ подданствѣ Его Величества, всепресвѣтлѣйшаго великомочнаго и грознаго, Нашего вѣрнаго пріятеля и сосѣда, государствами и землями знатнѣйшаго Персидскаго Шаха владѣлецъ Лесгинской земли, Даудъ-Бегъ, и владѣлецъ Кази-Кумыцкія земли. Сурхай, собрали въ оныхъ странахъ многихъ зломысленныхъ и мятежныхъ людей разныхъ націй, и противъ Его Шахова Величества, Нашего пріятеля, взбунтовались, также лежащей въ Ширванской провинціи городъ Шемахіи приступомъ взяли, и не можно многихъ подданныхъ Его Величества Шаха, Нашего пріятеля, побили, но и Нашихъ Россійскихъ людей по силѣ трактатовъ и старому обыкновенію для торговъ туда пріѣхавшихъ, безвинно и немилосердо порубили, и ихъ пожитки и товары на четыре миліона рублей похитили, к такимъ образомъ противу трактатовъ и всеобщаго покоя Нашему государству вредъ причинили».
«И хотя по указу Нашего Императорскаго Величества Астраханской Губернаторъ много разъ посылалъ къ начальникамъ сихъ бунтовщиковъ, и потребовалъ у нихъ сатисфакціи, да хотя и Мы видя прекращеніе купечества, отправили Посла съ дружелюбивою грамотою къ Шаху, Нашему пріятелю, и повелѣли требовать сатисфакцію на вышепомянутыхъ бунтовщиковъ: но и понынѣ еще ничего на то не учинено; потому что Его Величество Шахъ хотя и весьма желалъ наказать бунтовщиковъ, и Намъ чрезъ то учинитъ сатисфакцію, былъ воспрепятствованъ недостаткомъ силъ своихъ».
«А понеже Наше россійское государство сими злодѣями, какъ въ имѣніяхъ, такъ и въ чести, весьма обижено, и не можно за то получить никакой сатисфакціи: то Мы молившись Господу Богу о побѣдѣ, Сами намѣрены итти съ Нашимъ непобѣдимымъ войскомъ на оныхъ бунтовщиковъ, уповая, что Мы такихъ враговъ, кои обѣимъ сторонамъ толъ много досады и вреда причинили, по достоинству накажемъ, и Сами себѣ сыщемъ справедливую сатисфакцію».
«Того ради всѣхъ Его Величества всепресвѣтлѣйшаго великомочнаго и грознаго, Нашего любезнаго пріятеля Шаха въ подданствѣ состоящихъ начальниковъ и подданныхъ всякихъ вѣръ и націй, Персіянъ и иностранныхъ, Армянъ, Грузинцовъ и всѣхъ въ сихъ странахъ нынѣ пребывающихъ всемилостивѣйше обнадеживаемъ, и твердое искреннее и непремѣнное имѣемъ соизволеніе, чтобъ въ вышереченныхъ провинціяхъ, какъ жителямъ, такъ и находящимся тамъ иностраннымъ, наималѣйшаго вреда не чинилось, и никто бы ни до нихъ самихъ, ниже до ихъ имѣнія, селъ и деревень не касался; какъ то Мы Нашимъ Генераламъ, Офицерамъ и другимъ командующимъ, какъ пѣхотнымъ, такъ и коннымъ, и вообще при всей арміи наикрѣпчайше запретили, чтобъ никому ни малѣйшей обиды учинено не было; но есть ли кто изъ нашихъ хотя въ маломъ чемъ уличенъ будетъ, то тотъ часъ строгое наказаніе за то воспослѣдовать имѣетъ. Но Мы разумѣемъ сіе подъ такою кондиціею, чтобъ вы, какъ то пріятелямъ надлежитъ, въ своихъ жилищахъ спокойно пребывали, грабежа вашего имѣнія не опасались, ниже для того укрывались, и свои пожитки не разсѣвали. Но есть ли Мы извѣстимся, что вы присовокупитесь къ симъ дерзостнымъ грабителямъ, и имъ тайно или явно деньгами, либо съѣстными припасами, помогать станете, или въ противность сего Нашего всемилостивѣйшаго обнадеживанія, оставя домы и деревни въ бѣгъ ударитесь, то Мы принуждены будемъ, признавать васъ за нашихъ враговъ, и безъ милосердія изгонять огнемъ и мечемъ. Вы тогда истребитесь, и все ваше добро будетъ разграблено. Но вы будете сами тому виною, и на страшномъ суду предъ Всемогущимъ Богомъ въ томъ отвѣтъ дать имѣете».
«Такожъ и всѣмъ со стороны свѣтлѣйшей Оттоманской Порты въ сихъ провинціяхъ, для торговъ, или другихъ дѣлъ, находящимся подданнымъ, подаемъ мы, сверьхъ прежде учиненныхъ трактатовъ, вновь твердое и несомненное обнадеживаніе, нынѣшнимъ Нашимъ Императорскимъ указомъ, что по вступленіи нашего войска, въ помянутыя страны, ничего они опасаться не имѣютъ, но свои торги и другія дѣла безъ опасенія продолжать будутъ, токмо бы пребывали въ тишинѣ и покоѣ.»
«Такожде Мы къ наблюденію безопасности, для васъ и вашего имѣнія, отдали строгіе приказы Нашимъ Генераламъ и другимъ начальникамъ, чтобъ всѣмъ свѣтлѣйшія Порты въ сихъ мѣстахъ находящимся купцамъ, есть ли они токмо спокойно поступать будутъ, какъ имъ самимъ, такъ и ихъ товарамъ, ни малѣйшей обиды, вреда, или утѣсненія не чинить, какъ то заключенной между обоими нашими дворами вѣчной миръ требуетъ; ибо Наше мнѣніе есть не инако, какъ сей вѣчной миръ [есть ли Богъ соизволитъ] содержать твердо и ненарушимо, что Мы засвидѣтельствуемъ Нашею Императорскою совѣстію. Да и Мы не сомнѣваемся, что также со стороны свѣтлѣйшей Порты сіе дружество наилучше соблюдено, и обѣщанное непремѣно содержано будетъ.»
«Для сихъ причинъ повелѣли мы сей Нашъ Императорской указъ собственною Нашею рукою подписанной напечатать, и съ самъ оной, елико можно наискоряе, послать, и вамъ раздать, дабы вы не могли отговариваться незнаніемъ. И такъ вы по оному поступать имѣете. Впрочемъ желаемъ вамъ здравія и благополучнаго пребыванія. Писано въ Астрахани 15 Іюня отъ рождества Христова 1722 году».
Больше мѣсяца прошло времени, пока учинено разпоряженіе судамъ, на коихъ было ѣхать чрезъ Каспійское море. Прежнія три шнавы и два большіе корабельные бота паки здѣсь служили. Ктому еще употреблено одинъ гукеръ, девять шуитъ, 17 тялокъ, одна яхта, семъ эверсовъ, 12 галіотовъ, 34 ластовыхъ судовъ разной величины и множество островскихъ лодокъ, которыя ходя подлѣ береговъ къ морской ѣздѣ способны были. Напротивъ того не взято ни однаго изъ прежде употребляемыхъ въ Астрахани бусовъ, потому что оныхъ неспособность и опасность была извѣстна. И подлинно отъ сихъ бусовъ ничего добраго надѣяться было можно. Сложеніе ихъ не дозволяло ни на парусахъ ходить противъ вѣтру, ниже лавировать, ниже дрейфоватъ, ниже на якорѣ стоять. Когда они имѣли вѣтръ съ кормы, то большой парусъ нарочито имъ способствовалъ. Но есть ли вѣтръ перемѣнился, и сталъ противенъ: то подъимали они другой маленькой парусъ, Гуляй называемой, и возвращались назадъ. Такова то состоянія были сіи Бусы. Всѣхъ къ сей ѣздѣ употребляемыхъ судовъ считалось 442, хотя съ одной Самому Императору приписанной реляціи стоитъ токмо 274, можетъ быть потому, что Его Величество не включалъ всѣхъ лодокъ въ число морскихъ судовъ. Пѣхоту, артиллерію, аммуницію и великой запасъ провизіи, не можно было инако вести, какъ водянымъ путемъ. Но конница пошла еще изъ Царицына сухимъ путемъ, также и два корпуса Донскихъ и Малороссійскихъ Козаковъ шли степью и горами. По напечатанной тогда въ иностранныхъ земляхъ росписи командированное въ сей походъ войско состояло изъ
22000 пѣхоты
20000 Козаковъ
30000 Татаръ
20000 Калмыковъ
9000 конницы;
5000 матрозовъ.
Всѣхъ считалось 106000 человѣкъ.
Но мы не ручаемся за исправность сего счисленія. Слѣдующая роспись знатнѣйшимъ судамъ, и ѣхавшимъ на оныхъ персонамъ, есть надежнѣе, потому что она взята изъ журнала господина Соймонова.
Государь Императоръ на корабельномъ ботѣ, которымъ прапилъ Подпорутчикъ Золотаревъ, потому что оной Золотаревъ на семъ ботѣ ходилъ въ перьвую поѣздку, съ Государемъ былъ Астраханской Губернаторъ Волынской.
Генералъ Адмиралъ Графъ Апраксинъ, которой имѣлъ главную команду надъ всѣмъ симъ флотомъ, на Гукерѣ, Прмнцесса Анна называемомъ, при немъ Лейтенантъ Соймоновъ.
Тайной Совѣтникъ Графъ Толстой на Шнавѣ Астрахань; сію велъ Подпорутчикъ Лунинъ.
Господарь Молдавскій, Князь Кантемиръ, на Шнавѣ святый Александръ, которую велъ Подпорутчикъ Юшковъ.
Капитанъ отъ флота фонъ Верденъ на Шнавѣ святая Екатерина, яко предводитель ластовыхъ судовъ.
Прочіе морскіе Офицеры разпредѣлены были по шуйтамъ, галіотамъ, эверсамъ и другимъ малымъ судамъ. Одинъ галіотъ назывался Кабинетнымъ, потому что на ономъ ѣхалъ кабинетъ-Секретарь Макаровъ съ канцеляріею. Два Капитана перьваго ранга, Мартынъ Гослеръ, которой обыкновенно командовалъ собственнымъ Его Величества военнымъ кораблемъ, Ингерманландъ называемымъ, и Никита Вильбой остались въ Астрахани, чтобъ отправить прочіе ластовые суда, но вскорѣ потомъ получилъ Вильбой указъ, чтобъ и ему слѣдовать за Государемъ. Ея Величество Государыня Императрица осталась въ Астрахани, со всѣми бывшими съ нею дамскими особами.
Іюля 18 дня началась ѣзда изъ Астрахани. Тогда Генералъ Адмиралъ, по приказу Государя Императора, вперьвые Поднялъ Генералъ Адмиральской флагъ. Ибо хотя онъ на Бальтійсскомъ морѣ часто командовалъ всѣмъ флотомъ, и почитаемъ былъ Генераломъ Адмираломъ: однако ни когда еще не имѣлъ онъ другова, кромѣ бѣлаго флагу и потому собственное начало достоинства Генерала Адмирала съ сего времени считать должно. Для того, какъ скоро флагъ показался, то поздравили его нѣкоторыми выстрѣлами изъ пушекъ съ города, и находящіеся на Островскихъ лодкахъ солдаты, также и съ берегу смотрящій народъ троекратно Ура прокричали. Самъ Императоръ поѣхалъ съ корабельнаго бота къ Генералу Адмиралу на Гукеръ, чтобъ его поздравить, почему сей престарѣлой честнѣйшій мужъ не могъ отъ слезъ удержаться; толь весьма была ему чувствительна высокая сія милость. Всѣ Министры, Генералы и Штабъ-Офицеры слѣдовали за Государемъ. Никто не хотѣлъ бытъ послѣднимъ, во оказаніи своей радости Генералу Адмиралу. Въ толь маломъ суднѣ, каковъ есть Гукеръ, едва вмѣстилось толикое множество людей.
По возвращеніи Государя на корабельный ботъ, приказалъ Генералъ Адмиралъ учинить генеральной сигналъ о походѣ. Тогда произошло великое замѣшательство, какъ отъ множества судовъ, коими вся Волга была покрыта, такъ и отъ быстраго рѣки теченія. Судно на судно напирало. Должно было большіе суда буксировать малыми, чтобъ привести ихъ таки въ порядокъ, И въ ономъ содержать. Того дня не далѣе дошли, какъ до Иванчука, что есть рыбной заколъ Сергіевотроицкаго монастыря, въ 30 верстахъ отъ Астрахани, на которомъ мѣстѣ большіе суда стали на якоряхъ, а малые приставали къ берегу. Сіи рыбные заколы, общимъ именемъ Учуги называемые, извѣстны изъ Струйсенова описанія, въ которомъ также рисунокъ онымъ находится. Такихъ учуговъ еще три имѣется на Волгѣ и на Яикѣ они также въ употребленіи.
Іюля 19 дня по утру въ началѣ осьмаго часа по данному сигналу паки поѣхали, и около полудня прошли послѣдней Учугъ, откуда прибыли суда ввечеру къ Ярконскому устью. Сію ночь стояли они еще не рѣкѣ. На третей день, то есть 20 Іюля, пошли они въ море, и стали на якоряхъ у острова, Четыре бугра называемаго. На семъ мѣстѣ 21 числа, у Генерала Адмирала на Гукерѣ, въ присутствіи Государя Императора, были совѣтъ, на которомъ опредѣлено слѣдующее; 1) есть ли погодою суда разнесетъ, то собиратся имъ къ устію рѣки Терки. 3) Государь соизволилъ на корабельномъ своемъ ботѣ командовать авангардіею. Всѣмъ малымъ весельнымъ судамъ, особливо Москворѣцкому Стругу и Островскимъ лодкамъ слѣдовать за Его Величествомъ вдоль подлѣ береговъ. 3) Всѣмъ ластовымъ судамъ подъ командою Капитана фонъ Вердена итти прямо къ острову Чеченю, и тамъ ожидать указа. 4) Гукеру и двумъ Шнавамъ, на коихъ были Графъ Толстой и Князь Кантемиръ, ѣхать подлѣ береговъ, такъ блиско, какъ глубина дозволитъ.
Кабинетъ курьеръ Чеботаевъ посланъ моремъ въ Гиланъ, чтобъ навѣдаться о тамошнемъ дѣлъ состояніи, что тѣмъ удобнѣе учиниться могло, понеже съ прошлаго года Россійской Консулъ Семенъ Аврамовъ, находилгя въ Рящѣ, и еще въ семъ году пошли туда нѣсколько Россійскихъ купецкихъ судовъ, о коихъ прибытіи еще извѣстія не имѣлось.
Тогоже дня въ 3 часу по полудни, нашелъ весь флотъ при тихомъ сѣверномъ вѣтрѣ въ море. Корабельной ботъ, на которомъ Государь ѣхать изволилъ, и слѣдующія за онымъ Островскія лодки видны были въ маломъ отдаленіи. Ввечеру въ исходѣ 9 часа возсталъ южно-западной вѣтръ, и слѣдовательно противной, съ перемѣннымъ порывомъ. Для того приказалъ Генералъ Адмиралъ дать сигналъ къ бросанію якорей. Черезъ часъ сталъ вѣтръ паки благополучной. Новой день сигналъ къ продолженію ѣзды: но Островскія лодки онаго не слышавъ, стояли до слѣдующаго утра на якоряхъ.
Во время ночи Гукеръ и Шнавы, отдалились нѣсколько отъ берегу. Какъ скоро день насталъ, то старались опять къ оному приближиться. Но уже былъ полдень, когда Императорской ботъ сталъ паки у нихъ въ виду. Онъ стоялъ на якорѣ подъ мысомъ 12 холмовъ. По полудни около четырехъ часовъ подошли они къ боту весьма блиско. Генералъ Адмиралъ хотя и представлялъ главнаго командира, однако не смѣлъ въ семъ случаѣ ничего здѣлать безъ Императорскаго соизволенія. Онъ послалъ Мичмана Ржевскаго, просить у Государя повелѣнія; ѣхать ли ему далѣе, или здѣсь стать на якорѣ? Тогда примѣчено, что Государь на данной минувшаго вечера сигналъ къ стоянію на якоряхъ, гнѣваться изволилъ. Онъ спрашивалъ у Мичмана о причинѣ онаго. И какъ сей отвѣтствовалъ, что противной вѣтръ тому былъ причиною, и что черезъ часъ паки данъ сигналъ къ отъѣзду: то Государь на то сказалъ: однако Островскія лодки назади остались. На повторенной докладъ, что дѣлать? отвѣтъ былъ: Генералъ Адмиралъ пусть дѣлаетъ, что хочетъ. Слышавъ сіе Генералъ Адмиралъ тотчасъ приказалъ бросить якоря, и такъ всю ночь стояли; между тѣмъ подошли Островскія лодки.
Слѣдующаго утра [23 дня] повелѣлъ Государь на своемъ ботѣ якорь поднять и поѣхалъ прямо по морю къ устью рѣки Терека, куда Его Величество тогоже дня и прибылъ. Но Генералу Адмиралу и двумъ шнавамъ надлежало прежде буксироваться въ округъ мыса 12 холмовъ, и для того они такъ скоро за Государемъ итти не могли. Сверьхъ того Императорской ботъ шелъ скоряе, нежели ихъ суда. По симъ причинамъ были они принуждены, переночевать у острова Чеченя, за пять миль отъ устья рѣки Терека, а на другой день [24 Дня] къ 12 часу предъ полуднемъ прибыли они къ оному устью. Прочія суда и Островскія лодки съ войскомъ назади остались, потому что ихъ ѣзда вдоль берега въ округъ Кизлярскаго залива была гораздо далѣе.
Между тѣмъ временемъ Государь Императоръ, ѣздивши на шлюпкѣ къ городу Терки, изволилъ притти къ Генералу Адмиралу на Гукеръ. Тогда уже не думано больше о прошедшемъ. Всѣ мысли Великаго Монарха были только о худомъ положеніи города Терки, и о высаживаніи война на Аграханскомъ мысѣ, чего для Государь привезъ съ собою двухъ Козаковъ изъ города Терки, кои бы показали къ тому удобное мѣсто. Что же Государю положеніе города Терки не понравилось, тому причина тамошнее ниское, мокрое и нездоровое мѣсто. Городъ стоялъ на маломъ острову между протоками рѣки Терека, и въ округъ онаго росъ одинъ токмо камышъ. Противъ города за рѣкою на южной сторонъ хотя и находилось небольшое высокое мѣсто, на которомъ жили Терскіе Черкасы и Козаки, но Россійской гарнизонъ заключенъ былъ въ тѣсной крѣпости. Для того Государь вознамѣрился перевесть городъ на другое мѣсто кчему вскорѣ потомъ при строеніи крѣпости Святаго Креста оказался удобной случай.
Исканіе мѣста, гдѣ бы высадить войско, поручено Лейтенанту Соймонову. Генералъ Адмиралъ далъ ему 12 весельную шлюпку, и людямъ приказано запастись на два дни провіантомъ. Вышепомянутые Терскіе Козаки съ нимъ поѣхали. Они вошелъ [25 числа] въ Аграханской заливъ, и съ начала держался праваго или западнаго берега, подлѣ твердыя земли, не для того, чтобъ искать тамъ удобнаго мѣста для высаживанія войска; но токмо чтобъ навѣдаться о тамошнемъ водяномъ ходѣ и о состояніи берега, что послѣ было очень полезно Островскимъ лодкамъ, потому что они принуждены были нѣсколько времени тамъ стоять для своей безопасности. Пришедъ къ концу залива къ устью рѣки Аграхана, ѣхалъ онъ вверхъ по сей рѣкѣ пять верстъ. Вся страна была очень ниская, и вездѣ Камышемъ зарослая, такъ, что пристать тамъ флотомъ со всѣмъ было не возможно. Отъ устья Терки до рѣки Аграхана считалъ онъ восемь милъ разстоянія. Наступающая ночь не допустила, предпринимать что болѣе.
Какъ скоро день насталъ [26 числа] то началъ господинъ Соймоновъ ѣзду вдоль восточнаго берега, гдѣ онъ надѣялся, удобное сыскать мѣсто для пристанища. И отъѣхавъ около пяти верстъ отъ устья рѣки Аграхана казался берегъ что далѣе, то лучше и удобнѣе, и онъ высмотрѣлъ сперьва мѣсто, гдѣ бы приставать, а потомъ другое, на которомъ бы поставитъ лагерь для войска. Мѣсто было довольно примѣтно, потому не почиталъ онъ за нужное, поставить тамъ маякъ. Но изъ того воспослѣдовало, что послѣ онаго на нашли, и высаживаніе войска не безъ труда произходило.
Господинъ Соймоновъ хотѣлъ возвратиться ко флоту, которой онъ надѣялся застать еще предъ устьемъ рѣки Терки. Но вѣтръ и волны были ему противны, а для флота способны, которой ввечеру въ исходѣ пятаго часа шелъ къ нему на встрѣчу. Тогда находился онъ почти на половинѣ залива. Государь Императоръ будучи на Москворѣцкомъ стругѣ, послалъ къ Соймонову шлюпку, съ приказаніемъ, чтобъ не заѣжжая къ Генералу Адмиралу, репортовалъ онъ немедлѣнно Его Величеству. По учиненіи сего, сказалъ Государь: «Мы не чаяли, что ты сего дня къ намъ возвратишься. Для того Генералу Адмиралу было приказано, чтобъ около вечера стать на якорь. Но когда ты пришелъ: то должно сей приказъ отмѣнить. Поди же назадъ на Гукеръ, и поѣжжай ночью, сколь далеко можешь.»
Сей приказъ донесъ Лейтенантъ Соймоновъ Генералу Адмиралу, и ѣзда нѣсколько времени ночью продолжалась. Но какъ около 10 часовъ возсталъ жестокой вѣтръ съ западу, за которымъ сильной дождь воспослѣдовалъ; то были принуждены бросить якори, и стояли да слѣдующаго утра, хотя по полуночи вѣтръ паки утишился.
Іюля 21 числа былъ достопамятной день побѣды, которую Государь Императоръ въ 1714 году одержалъ при Гангутѣ надъ Шведскою эскадрою. Погода началась ясная съ тихимъ сѣвернымъ вѣтромъ, чего для Генералъ Адмиралъ приказалъ рано по утру приготовится къ продолженію пути. Но Госѵдарь, въ тоже время пріѣхавшей на шлюпкѣ, приказалъ ожидать, и велѣлъ быть благодарному молебну. Къ тому избрано для просторности судно Его Величества. Но какъ еще было рано отправлять молебенъ, то между тѣмъ хотѣлъ Государь осмотрѣть берегъ въ томъ мнѣніи, что они уже на томъ мѣстѣ, гдѣ пристать можно. Соймомову повелѣно показать дорогу. Для того, что Государь приказалъ править прямо на берегъ, заключилъ господинъ Соймоновъ, что Государь намѣренъ вытти на берегъ, и для того принужденъ сказать: что то мѣсто, гдѣ пристать можно, еще нѣсколько далѣе. Потомъ Государь повелѣлъ править подлѣ берега, а Соймоновъ сталъ на носу шлюпки, дабы тѣмъ лучше усмотрѣть то мѣсто. Въ самомъ дѣлѣ не зналъ господинъ Соймоновъ, гдѣ онъ былъ. Высокой камышъ, подлѣ котораго очень близко ѣхали, закрывалъ берегъ. Надлежало ему итти на удачу. У Государя не стало больше терпѣнія, видя, что такъ долго продолжается. Наконецъ открылась прогалина между камышемъ, и за онымъ сухой берегъ. И такъ разсудилось тамъ быть пристанищу, не смотря на то, что настоящее мѣсто, господиномъ Соймоновымъ избранное, какъ то онъ послѣ узналъ, отстояло еще больше полуверсты. Государь Императоръ неизреченное имѣлъ желаніе, вытти на берегъ, но за мѣлкостію воды не можно было ближе, какъ на пять саженъ, подойти къ берегу на шлюпкѣ, чего ради повелѣлъ Его Величество четверымъ гребцамъ нести себя на доскѣ на берегъ. Гребцы шли въ водѣ по поясъ, и господинъ Соймоновъ шелъ подлъ ихъ, чтобъ поддерживать Государя, дабы не замочился. Онъ и пять гребцовъ имѣли заряженныя ружья. Еще съ ними былъ деньщикъ Поспѣловъ, Государевъ любимецъ.
Нѣсколько пещаныхъ бугровъ лежали отъ 200 до 300 саженъ отъ берега. Государь взошелъ на одинъ изъ оныхъ, откуда по другой сторонѣ видно было большое море. Тотчасъ избралъ Государь мѣсто, на которомъ бы стоять войску лагеремъ. Тогда же пришла другая шлюпка съ Квартирмейстеромъ Преебраженскаго полку, которому отъ Государя было приказано за нимъ слѣдовать, дабы ему показать мѣсто подъ лагерь гвардіи, что и учинено. Пріѣхали еще въ особливой шлюпкѣ Губернаторъ Волынской и Кабинетъ-Секретарь Макаровъ для свѣданія, не имѣетъ ли Государь что приказать. Между тѣмъ гребцы нашли въ камышѣ Татарскую лодку, въ которой лежала мачта. Возвратившись къ берегу Государь указалъ Лейтенанту Соймонову поставить на берегу сію мачту, для примѣты флоту, а потомъ въ шлюпкѣ Губернаторской ѣхать ему обратно ко флоту, съ повелѣніемъ къ Генералу Адмиралу, чтобъ отправить молебенъ, и по окончаніи онаго учинить на всѣхъ судахъ бѣглой огонь, а послѣ того итти всѣмъ флотомъ, и стать у сего мѣста на якоряхъ. По сему все точно исполнено.
По полудни въ четвертомъ часу по данному сигналу чинился выходъ со всѣхъ судовъ на берегъ. Съ большихъ судовъ перевозились на шлюпкахъ, а островскія лодки такъ близко, сколько было можно, подъѣжжали сами къ берегу. Чрезъ то камышъ вездѣ поломанъ, и съ водою сравненъ, и такимъ образомъ весь берегъ очистился. Генералъ Квартирмейстеръ Карчминъ наказывалъ каждому полку мѣсто въ лагерѣ. Слѣдующаго дня поставили палатки. Сей лагерь проименованъ Астраханскимъ Ретранжементомъ, потому что Государь признавалъ за нужное, чтобъ укрѣпить оной валомъ, дабы войско было въ безопасности отъ всякаго непріятельскаго нападенія.
Больше недѣли прошло, пока можно было оттуда выступить, и собственное намѣреніе сего похода приводить въ исполненіе; къ сему требовались лошади, коихъ сухимъ путемъ ожидали съ конницею. Но сія претерпѣла дорогою великую нужду за недостаткомъ въ степи воды и фуража, да при вступленіи ея въ Дагестанъ случилось отъ жителей деревни Андреевой нечаянное сопротивленіе, отчего здѣлалось немалое въ походѣ замедленіе.
Между симъ времененъ пріуготовлялъ Государь, что было надобно, и послалъ провѣдать около лежащія страны, и сыскать мѣсто, гдѣ бы переѣхать чрезъ року Сулахъ, также Островки приведены въ безопасность, дабы ихъ и на возвратной ѣздѣ опять употребить было можно. Да и не было безъ забавъ, когда время и случай къ тому допущали. Государь Императоръ, Генералъ Адмиралъ, Графъ Толстой и Князь Кантемиръ всегда ночевали на своихъ судахъ. На берегу поставленъ былъ для Государя преизрядной Персидской Шатеръ полотняной, Шелковыми парчами подбитой, которой Шамханъ изъ города Тарху прислалъ Его Величеству въ подарокъ. Но ни единаго дня не проходило, въ которой бы Государь не ѣздилъ на берегъ, и тогда обыкновенно заѣжжалъ къ стоявшему ближе къ берегу Генералу Адмиралу.
При семъ случаѣ однажды учинилось, что Государь вспомнилъ корабельное обыкновеніе, по которому небывалыхъ прежде на какомъ либо морѣ купаютъ, что чинится изготовленнымъ на концѣ райны блокомъ, съ котораго сидящіе на доскѣ спускаются въ воду трижды, или откупаются подарками. Здѣсь было новое море для нашихъ мореплавающихъ. Государь желалъ имѣть увеселеніе, видѣть оную церемонію; и какъ онъ самъ себя отъ оной не выключилъ, то и другіе не могли отговориться, коль имъ ни страшно казалось такое дѣйствіе. Господинъ Соймоновъ имѣлъ по Государеву приказу дирекцію надъ сею веселостію. Перьвой купался Генералъ Маіоръ Иванъ Михайловичь Головинъ, котораго Государь обыкновенно называлъ Адмиралтейскимъ Басомъ. Потомъ слѣдовалъ Государь самъ, по немъ Генералъ Адмиралъ, и такъ далѣе весь Генералитетъ и Министры. Весело было смотрѣть, какъ нѣкоторые исправили сію церемонію съ крайнею робостію, а другіе весьма бодро поступили. Господинъ Соймоновъ пишетъ: что Генералъ Маіоръ Матюшкинъ изо всѣхъ наибольшимъ страхомъ былъ объятъ, а Бригадиръ Князь Борятинской наибольшую оказалъ смѣлость.
Въ тоже время, какъ сіе произходило, пришелъ Терской Козакъ курьеромъ, отъ Бригадира Ветерани, съ извѣстіемъ о претерпенномъ близъ Андреевой уронѣ, о которомъ Государь тѣмъ больше сожалѣлъ чѣмъ было видняе, что проступка Бригадира подалъ къ тому случай. Ветерани былъ отправленъ отъ Генерала Маіора Кропотова съ четырьмя полками драгунъ для взятія укрѣпленной деревни Андреевой, о коей Губернаторъ Волынской обнадеживалъ, что жители противиться не будутъ. Но какъ 23 Іюля въ близости деревни шелъ онъ ускою дорогою, то вдругъ и нечаянно съ высокихъ мѣстъ изъ лѣсу встрѣтила его стрѣлами и ядрами такъ жестоко, что нѣсколько его войска были побиты. Тогда учинилася проступка, что Ветерани долго медлилъ въ ускомъ проходѣ, и думалъ противиться непріятелю, у котораго вся сила была скрытна. Разсуждали такъ, естьлибъ онъ вдругъ устремился на деревню, то бы онъ меньше людей потерялъ. Сіе видно было, когда и полковникъ Наумовъ согласясь съ протчими Офицерами, небольшое число людей оставилъ, для удержанія непріятеля, а между тѣмъ прочіе по маломъ сопротивленіи изошли въ деревню, и претерпѣнной уронъ храбро отомстили. Однако побитыхъ было не больше 80 человѣкъ драгунъ. За то знатная получена добыча, И вся деревня превращена въ пепелъ.
Послѣ того помалу приходили переднія войска Драгунъ и Козаковъ, и какъ уже въ лошадяхъ не было больше недостатку, то Государь Императоръ послалъ Лейтенанта Соймонова съ 12 Терскими Козаками къ рѣкѣ Сулаху, для осмотру, не можно ли гдѣ чрезъ оную переправиться на лошадяхъ. Рѣка Сулахъ есть рукавъ рѣки Аграхана, и впадаетъ въ Каспійское море. Отъ Аграханскаго ретранжемента до устья рѣки Сулаха считали 20 верстъ разстоянія. Всеобщее примѣчаніе что рѣки при ихъ устьяхъ, отъ наноснаго песку съ моря, бываютъ мѣлки, произвело въ Государѣ мнѣніе, что такое можетъ быть и у рѣки Сулаха. И такъ хотя надобно будетъ перевозить войско на плотахъ; однако для обозу здѣлается облегченіе, есть ли въ тоже время рѣку при устьи переѣжжать будетъ можно. Сіе приказано было господину Соймонову точно осмотрѣть. Онъ нашелъ устье дѣйствительно довольно мѣлкимъ, и съ начала былъ грунтъ крепкой; но какъ на средину рѣки пришли, то такъ стало иловато и вяско, что съ немалымъ трудомъ лошади выбиться могли. И такъ со всѣмъ миновала надежда о полученіи желаемаго успѣха, а вмѣсто того болѣе старались о плотахъ, кои привязанными на берегу канатами перетягивали.
Господинъ Соймоновъ назадъ ѣхалъ край морскаго берега, или по заплескамъ изъ наноснаго песку состоящимъ, которые гораздо ниже настоящаго морскаго берега. Когда онъ Государю донесъ о семъ обстоятельствъ: то изволилъ Его Величество спросить: «видно ли тамъ, что во время сильныхъ морскихъ вѣтровъ тѣ заплески понимаются водою». И какъ господинъ Соймоновъ донесъ, что всѣ до самыхъ крутыхъ мѣстъ и до пещаныхъ бугровъ понимаются: то Государь изволилъ скаэать присутствующимъ: «Я угадалъ, что Генералъ Квартирмейстеръ Карчминъ предлагалъ напрасно, что можно иттить по заплескамъ; я ему сказалъ, развѣ онъ захочетъ быть Фараономъ.
Потомъ принято въ разсужденіе, какъ бы сберечь Островскія лодки до ихъ возвратной ѣзды, чтобъ они отъ вѣтровъ не повредились? Ибо въ одну ночь нѣкоторые изъ оныхъ, не на якоряхъ, но на мѣли стоявшіе, отъ бывшаго жестокаго вѣтру великой вредъ претерпѣли, и въ водъ погрузли. Государь Императоръ, для совѣтованія о томъ съ Генераломъ Адмираломъ, на Гукеръ пришедшій, великое имѣлъ попеченіе, какъ бы спасти лодки отъ сильныхъ осеннихъ вѣтровъ, дабы не повредились вовсе, и дабы было, на чемъ возвратиться войску въ Астрахань. Мнѣніе Его Величества такое было, „чтобъ ихъ Всѣхъ у береговъ затопить; тогда съ водою не такъ сильно, какъ порожніе, подъимать, и о землю бить будетъ; а послѣ не трудно будетъ ихъ опять достать, и вылить изъ нихъ воду.“ Сказавъ сіе обратилъ Государь рѣчь свою къ предстоящему Лейтенанту Соймонову: Вить, де и ты морской; говори о томъ же». Тогда вспомнилъ господинъ Соймоновъ о своей ѣздѣ, которую чинилъ вдоль западнаго берега матерыя земли при осматриваніи Аграханскаго залива, и о лежащемъ недалеко отъ онаго берега маломъ островѣ, которой у Терскиръ Козаковъ Ракушечнымъ называется. Сей островъ на картахъ не означенъ: но есть рѣчка Ракушечна, напротивъ Аграханскаго ретранжемента въ заливъ текущая. На острову стояло тогда одно ветловое большое и высокое дерево, которое съ Гукера было видно. Потому учинилъ господинъ Соймоновъ предлженіе: «что можно Остовскія лодки поставить за оный островъ; тамъ сильные вѣтры и волны не могутъ столъ легко ихъ повреждать.» Изрядно, сказалъ Государь, увидя высокую ветлу, туды не далеко, Я и самъ поѣду, и осмотрю мѣсто."
Вскорѣ потомъ сѣлъ Государь въ свою шлюпку, и взялъ Лейтенанта Соймонова съ собою. Пригребши къ острову, кругомъ его объѣхали. Весь островъ покрытъ былъ водою и высокимъ камышемъ; да и большая ветла стояла въ водѣ. Между камышемъ нигдѣ не нашли меньше четырехъ футовъ глубины. Но глубина канала между островомъ и матерою землею была отъ 7 до 8 футовъ. Сей каналъ былъ на полверсты шириною. Правда что не доставало большой удобности въ томъ, что не было сухаго мѣста, гдѣ бы поставить палатку: однако оное Государеву намѣренію не препятствовало, лишь бы впрочемъ Островки тамъ были безопасны. «Люди караульные, сказалъ Государь, могутъ и на лодкахъ жить. При дальнихъ кораблеплаваніяхъ больше времени проходитъ, что не пристанутъ къ берегу, нежели сіи здѣсь препроводить имѣютъ.» Притомъ же въ короткихъ словакъ изволилъ, яко бы приказать Соймонову: «Тутъ той дивизіи, а тамъ другой дивизіи лодкамъ стоять.» Потомъ поѣхали къ находящемуся въ култукѣ залива устію рѣки Аграхана, откуда возвратились къ судамъ своимъ. Слѣдующаго дня заведены были всѣ Островскія лодки позадь вышереченнаго острова, и господиномъ Соймоновымъ поставлены по данному отъ Государя приказанію. Три ста человѣкъ Малороссійскихъ Козаковъ остались на оныхъ для караулу. Не слышно, чтобъ имъ приключилось тамъ какое нещастіе.
Между тѣмъ прочіе драгуны и Козаки, сухимъ путемъ шедшіе, пришли къ рѣкѣ Сулаку, и съ ними лошади для войска стоящаго въ ретранжементѣ. Лошади отправлены были порожнія изъ Астрахани чрезъ степь въ Терки, а оттуда шли они подъ конвоемъ драгунъ. Но имъ надлежало нѣсколько отдохнуть, къ чему очень была пригодна хорошая паства при рѣкахъ Сулакѣ и Аграханѣ. Въ ретранжементѣ оставлено для гарнизону 200 человѣкъ регулярнаго войска, да 1000 Козакокъ подъ командою подполковника Маслова. Все прочее войско слѣдовали за Государемъ, когда изволилъ пятаго Августа вступить въ походъ подъ Дербентъ. Для судовъ, въ Аграханскомъ заливѣ стоящихъ, повелѣлъ Государь Генералу Адмиралу поручить Лейтенанту Соймонову, чтобъ съ оными итти къ острову Чеченю, и тамъ соединясь съ командиромъ всѣхъ ластовыхъ судовъ Капитаномъ фонъ Верденомъ слѣдовать къ Дербенту. Господинъ Соймоновъ и прочіе отъ флота Офицеры провожали нѣсколько Генерала Адмирала на походѣ. Государь Императоръ изволилъ верьхомъ ѣхать предъ гвардіею. Генералъ Адмиралъ и весь Генералитетъ также ѣхали на лошадяхъ. Все чинилось въ наилучшемъ порядкѣ. По прощаніи пошли морскіе Офицеры на своя суда, и запасшись слѣдующаго утра прѣсною водою, поѣхали около полудня въ путь свой. Ввечеру въ седьмомъ часу были они у острова Чеченя. Капитанъ фонъ Верденъ принявъ надъ всѣми команду, по полученному съ Лейтенантомъ Соймоновымъ указу, готовился къ отъѣзду, но нѣсколько дней прошло, пока все было въ готовности. За то ѣзда въ Дербентъ тѣмъ скоряе отправлялась; ибо полтора дня токмо ѣхали, имѣя вѣтръ и погоду весьма способные.
Августа 6 числа прибылъ Государь съ арміею къ рѣкѣ Сулаку, чрезъ которую надлежало переправляться на плотахъ и прамахъ. Переправа чинилась въ слѣдующіе два дни. Султанъ Махмутъ изъ Ахсая, и отправленной отъ Шамхала Абдулгирея изъ Тарку Посланникъ, были здѣсь у Государя на аудіэнціи, на которой поздравила Его Величество благополучнымъ прибытіемъ, и по его повелѣніямъ обѣщали всякое послушаніе. Султанъ Махмутъ подарилъ Государю Шесть изрядныхъ Персидскихъ лошадей, и 100 быковъ на содержаніе войска. Отправленной отъ Шамхала привелъ 600 быковъ въ тѣлеги запряженныхъ, для перевозу провіанта, 150 быковъ на пищу войску, и трехъ изрядныхъ Персидскихъ коней, изъ коихъ на одномъ было богатое серебромъ обложенное сѣдло, и золотомъ украшенная узда. Какъ Султанъ такъ и Шамхалъ были давно приклонны къ Россійскому интересу: перьвой потому, что его земля находится въ близости отъ города Терки, чего ради онъ имѣлъ пользу отъ содержанія дружбы, другой, что получилъ княжеское свое достоинство помощію Россійскаго двора[4], и для того въ случаѣ упорства, опасаться ему надлежало, чтобъ паки онаго не лишиться.
Августа 11 дня поднялась армія отъ рѣки Сулака. Хотя многіе находятся рѣчки, изъ горъ въ море текущія: однако въ нѣкоторыхъ мѣстахъ воды не достаетъ, чего ради Шамхалъ приказалъ тамъ рыть колодези, но въ нихъ была токмо малая и мутная вода. 12 числа переднее войско приближалось къ городу Тарку. Тогда Шамхалъ самъ встрѣтилъ Государя Императора, и проводилъ его въ назначенной у города лагерь. Три дни прошли, пока вся армія прибыла къ сему для збору опредѣленному мѣсту.
Нѣкоторые депутаты отъ Наила, или Коменданта, города Дербента пришли въ Тарху, и засвидѣтельствовали Государю свое удовольствіе о Его прибытіи, и что Его Величества покровительствомъ пользоваться имѣютъ. Султанъ, яко главный повелитель тамошняго мѣста и окольныхъ дистриктовъ, выѣхалъ[5] изъ Дербента, для великой опасности отъ Даудъ-Бега и Сурхая Казы-кумыкскаго, кои въ минувшемъ 1721 году паки овладѣли городомъ Шамахіи, и оной разграбили.[6] И такъ ему предложенное отъ Государя защищеніе было нужно, потому что ему ожидать было нѣчего отъ персидскаго правленія изъ Испагана, приведеннаго весною сего 1722 года Миръ Маухмудомъ, Миръ-Вейса сыномъ, въ крайніе безсиліе. Государь Императоръ послалъ въ Дербентъ полковника Наумова съ однимъ Порутчикомъ и 12 Донсхими Козаками, чтобъ утвердить Нанпа въ отъ добромъ мнѣніи, и договориться съ нимъ о пріемъ Его Величества,
Наумовъ прибылъ въ Дербентъ въ то самое время, когда Капитанъ фонъ Верденъ показался предъ городомъ съ транспортными и прочими судами Опасность тамошней рейды отъ всѣхъ вѣтровъ, и притомъ худой грунтъ для якорей, извѣстны были морскимъ Офицерамъ. Не зная ничего о Наумовѣ, и не чаючи толь скораго Императорскаго прибытія, согласились они, ѣхать двѣ мили далѣе въ южную сторону къ устью рѣки Милукеникія, гдѣ грунтъ для якорей гораздо лучше, и стоять тамъ до указу. Но тогда послалъ Полковникъ Наумовъ къ командиру флота, и приказалъ его просить къ себѣ въ городъ, поточу что имѣетъ съ нимъ говоришь о нужныхъ дѣлахъ. Фонъ Герденъ, будучи тогда боленъ, послалъ вмѣсто себя Лейтенанта Соймонова.
Дѣло было сіе: Наумовъ согласился съ Нампомъ, чтобъ у двоихъ городскихъ воротъ, сѣверныхъ и у морскихъ поставить Россійской караулъ, дабы жители, отъ которыхъ Нампъ былъ не безопасенъ, не могли препятствовать вшествію Государя Императора. Но понеже при немъ толь мало было людей, то хотѣлъ онъ, чтобъ прислали ему съ судовъ нѣсколько человѣкъ, безъ коихъ на судахъ обойтися можно. На судахъ были два капральства драгунъ; сіи пришли безъ труда въ городъ, и стали у городскихъ воротъ. Имамъ Кули Вегъ, сіе то было имя Наила, показалъ себя Наумову и Соймонову весьма благосклоннымъ. Онъ подчивалъ ихъ великолѣпно. Людямъ съ судовъ было вольно, всякой день приходить въ городъ, и запасаться всякими потребностями. Для того остались суда предъ Дербентомъ; но они имѣли и то щастіе, что не случалось сильныхъ вѣтровъ, кои бы имъ вредить могли.
Между тѣмъ россійская армія, выступивши 16 Августа изъ Тарку, претерпѣла нѣкоторой вредъ отъ невѣрности двухъ тамошнихъ владѣльцевъ, Султана Махмута изъ Утемиша, и Усмея Хайтакскаго, кои хотя Послу Волынскому оказывали всякое доброхотство; но когда дошло до самаго дѣла, то со всѣмъ противное тому учинили. Августа 18 числа прошедши провинцію Бойнакъ прибылъ Государь на то мѣсто, гдѣ земля Утемишъ соединяется съ Хайтаками. Послано было нѣсколько Козаковъ дли разсматриванія той земли. Сіи возвратились съ такимъ извѣстіемъ, что жители хотя и не оказывали неудовольствія о прибытіи Россіанъ, однако не дозволяли къ нимъ подходить близко; да и нѣкоторые по нимъ стрѣляли. Для сего было опредѣлено, чтобъ 19 числа стоять на мѣстъ, и лошадямъ дать отдохнуть. Того-же дня по утру послали Есаула Козацкаго съ тремя человѣками въ мѣстечко Утемишъ, для отнесенія Султану письма, отъ Генерала Адмирала, и для объявленія ему, чтобъ онъ либо самъ пришелъ, или бы прислалъ депутатовъ въ лагерь, для принятія повелѣній отъ Его Императорскаго Величества. Вмѣсто того, чтобъ на то изъясниться, приказалъ Султанъ Махмутъ Есаула и Козаковъ изрубить безчеловѣчнымъ образомъ. Войска изъ 16000 человѣкъ состоящаго, которое онъ во своей и Усмеевой области собралъ, было по его мнѣнію довольно, чтобъ истребить Россіанъ, потому что онъ надѣялся, нечаянно учинить на нихъ нападеніе. Но не здѣлалось по его желанію. Въ началъ четвертаго часа по полудни увидѣли ихъ приближающихся. Они бились запалчиво, и долго стояли въ сраженіи. Ибо съ начала не можно было противъ ихъ поставить довольную силу. Но какъ скоро сіе учинилось, то всѣ непріятели въ бѣгъ ударились. Гнались за ними 20 верстъ до Султанской резиденціи, которая есть тоже мѣстечко Утемишъ. Сіе мѣстечко, изъ 500 домовъ состоящее, тогда Россіанами разграблено, и въ пепелъ превращено. Тоже учинилось съ шестью деревнями. Число побитыхъ непріятелей простиралось до 2000 человѣкъ, и полученная добыча скота до 7000 быковъ и до 4000 барановъ.
Сей случай причинилъ, что армія не прежде 21 числа паки вступила въ походъ; 23 числа стали лагеремъ при рѣчкѣ Дарбахѣ, или Дербахѣ, а 23 воспоследовало шествіе Его Величество въ Дербентъ. Наилъ съ великою свитою знатнѣйшихъ жителей встрѣтилъ Государя за версту отъ города и падъ на колѣни поднесъ Его Величеству два серебреные ключа отъ городскихъ воротъ, или оные то представляли, на серебреномъ блюдъ; причемъ онъ изъяснился слѣдующими словами: «Чрезвычайно радостно ему и всѣмъ жителямъ города Дербента, что Его Величество Великій Императоръ Всероссійскій пришелъ для принятія ихъ во свое покровительство. Городъ хотя и построенъ, по нынѣшнему его состоянію, Персидскими Царями: но онъ имѣетъ свое начало отъ Александра Великаго, потому что еще многіе находятся остатки, кои такое безспорно доказываютъ. Для того есть пристойное и справедливое дѣло, что городъ предается во власть не меньше Великому Монарху, которой обѣщался защищать оной отъ всѣхъ грабительскихъ нападеній бунтовщиковъ. Того ради почитая себя за честь быть верноподданными Великаго Императора, тоже съ уничиженіемъ засвидѣтельствуютъ чрезъ поднесеніе ключей сего города; причемъ они всеподданнѣйше себя препоручаютъ милости и попокровительству Его Императорскаго Величества». Одинъ изъ сихъ ключей, [и сказываютъ, что одинъ токмо былъ] хранится и нынѣ [на деревянномъ блюдѣ] въ Императорской кунсткамерѣ при Академіи Наукъ. Кажется, яко бы онъ былъ отъ посредственнаго висячаго замка, каковые во всѣхъ восточныхъ земляхъ и въ Китаѣ обыкновенно употребляются.
Регулярное пѣхотное войско, прошедъ чрезъ городъ, стало лагеремъ на равнинъ близъ моря. На драгуны и Козаки нашедши лучшей кормъ для своихъ лошадей поставили свой станъ при рѣкъ Милукенти за 5 верстъ отъ устья. Тогда получилъ Капитанъ фонъ Верденъ указъ итти съ судами къ устью рѣки Милукентіи, и тамъ стать на якоряхъ. А Лейтенантъ Лунинъ посланъ былъ на Шнавѣ въ Баку, чтобъ склонить жителей къ послушанію, и роздать сочиненной на Персидскомъ языкѣ манифестъ, коего содержаніе было такое: «Государь Императоръ, яко вѣрной сосѣдъ и союзникъ Шаху, пришелъ со своимъ войскомъ токмо въ томъ намѣреніи, чтобъ принять сіи мѣста въ защищеніе отъ бунтовщиковъ; Дербентской Наилъ принялъ онъ Его Величества сію высокую милость, ни мало не медлилъ, употребить оную въ пользу города; потому бы и городъ Баку для своей безопасности принялъ Россійскій гарнизонъ, которой имѣетъ быть снабдѣнъ провіантомъ и всякою потребностію изъ Дербента». Однако не воспослѣдовало на то по желанію. Жители города Баку хотя отъ Лейтенанта и приняли манифестъ, но въ городъ его не пустили. Чрезъ нѣсколько часовъ данъ ему сей отвѣтъ: «Они уже нѣсколько лѣтъ оборонялись отъ бунтовщиковъ безъ всякой помощи, также и впредь обороняться думаютъ; потому они не примутъ ни одного человѣка гарнизону, ниже одного Батмана [вѣсъ въ 15 фунтовъ] провіанту не требуютъ». Съ симъ Лунинъ въ Дербентъ возвратился.
Не должно оставить безъ упоминанія, что имѣется здѣсь прекословіе между Журналомъ господина Соймонова и тогдашними реляціями, въ разныхъ печатныхъ сочиненіяхъ находящимися, а именно изъявляется тамъ благосклонное жителей города Баку намѣреніе, о которомъ дали они знать Государю чрезъ письмо еще до его прибытія въ Дербентъ слѣдующими словами:[7] «Призываютъ-де они за Божію милость, что Его Императорское Величество по дружелюбію его къ Шаху, изволилъ трудъ на себя принять, и шествовать въ провинцію Ширпанъ, о чемъ они съ радостію усмотрѣли въ присланныхъ къ нимъ манифестахъ, потому они не преминутъ, оказать Великому Императору всякую вѣрную Службу; они уже два года назадъ оборонялись отъ бунтовщиковъ, и ничего такъ не желаютъ, какъ чтобъ такіе злодѣи вскорѣ понесли надлежащее наказаніе, напротивъ же того они были бы удостоены высокой Императорской защиты».
Еще имѣется и письмо Государя Императора писанное изъ Дербента отъ 30 Августа къ Правительствующему Сенату въ Москву, и находящееся во многихъ[8] печатныхъ книгахъ, въ коихъ Государь, объявляя о знатнѣйшихъ по оное время произшедшихъ случаяхъ, упоминаетъ и о городѣ Баку, что оной чрезъ письмо предался въ Его Величества волю. Нѣтъ сомнѣнія, что Государь получилъ такое письмо. Можетъ статься, что все помянутое во ономъ состояло, но по всему виду писано сіе письмо отъ приватныхъ людей, милости у Россійскаго Монарха заблаговременно себѣ ищущихъ, а не отъ градоначальника. О семъ Государь увѣдавъ по прибытіи своемъ въ Дербентъ, уповательно чрезъ то побужденъ былъ, чтобъ послать въ Баку Лейтенанта Лунина съ новымъ манифестомъ.
Мы видимъ еще сіе изъ помянутаго обстоятельства, что Лунинъ возвратился изъ Бику уже послѣ 30 Августа. Между тѣмъ еще больше приключилось нещастій, кои, какъ касались до транспорта провіанта, весь походъ остановили. Подъ прикрытіемъ Капитана фонъ Вердена, стояло предъ устьемъ рѣчки Милукентія 12 нагруженныхъ мукою ластовыхъ судовъ, изъ коихъ надлежало муку выгрузить, и печь хлѣбы, и сушить сухари для продолженія похода. Надъ симъ поручено смотрѣніе Бригадиру Лепашеву, которой имѣлъ у себя въ командѣ 4000 человѣкъ солдатъ. Но за ночь предъ выгрузкой возсталъ съ сѣвера жестокой вѣтръ, отъ котораго ластовые суда течь начали. Они держались до полудни; воду выливали изъ нихъ всѣми силами. Наконецъ, какъ течь умножилась, и къ выливанію воды силъ больше не доставало, то не было уже другаго средства, какъ отрубить якори, и шедши на берегъ, садиться на мѣль. Одно судно послѣдовало за другимъ. Въ два часа всѣ 12 судовъ на мѣль сѣли. Легко можно себѣ представишь, что тогда много муки подмокло и попортилось. Но выгруска за то была легче солдатамъ: ибо могли они все съ судовъ переносить на берегъ, вмѣсто того, чтобъ надлежало все перевозить на шлюпкахъ и ботахъ, естьлибъ суда находились въ прежнемъ своемъ состояніи. По учиненіи сего, суда были разломаны, и дрова употреблены на печеніе хлѣба.
Двѣ Тялки съ купеческими товарами, равное имѣли нещастіе съ ластовыми судами. Когда Капитанъ фонъ Верденъ приказалъ всей эскадрѣ, стать полуциркуломъ Предъ устьемъ рѣчки Милукентія, то досталось обоимъ Тялкамъ, коими два братья Князья Урусовы, Капитанъ Лейтенантъ, а другой Лейтенантъ, командовали, стоять по обѣимъ концамъ эскадры, и потому блиско къ берегу. Но тамъ былъ грунтъ раковинами наполненной, и отъ того якори не держались. Тялки принуждены были также итти на мѣль, и какъ ластовые суда на дрова употреблены. Напротивъ того большіе суда остались невредимы.[9] Господина Соймонова гукоръ, по перерваніи якорнаго каната, хотя и шелъ къ берегу; но тотчасъ бросили другой якорь, и чрезъ то освободились отъ кораблекрушенія.
Ожидали еще Капитана Вильбоа, которому поручено, 30 провіантомъ нагруженныхъ судовъ привести изъ Астрахани. Но то время, въ которое быть ему надлежало, уже прошло. Думали, что онъ къ Низабату проѣхалъ, потому что можетъ быть онъ себѣ не воображалъ, что армія такъ долго пробудетъ въ Дербентѣ, или что способнѣе въ Низабатѣ приставать къ берегу. Господинъ Соймоновъ посланъ былъ по приказу Генерала-Адмирала о томъ навѣдаться въ одинъ день доѣхалъ онъ до Низабата, потому что сіе мѣсто токмо на девять милъ отстоитъ отъ Дербента; но онъ нашелъ тамъ одну токмо Татарскую Бусу, а о другихъ судахъ извѣстія никакого не было. Съ тѣмъ возвратился Соймоновъ на другой день къ Генералу Адмиралу въ Дербентъ.
Въ тоже время пришло извѣстіе отъ Капитана Вильбоа, что онъ прибылъ съ ластовыми судами въ Аграханской заливъ, а далѣе итти опасается, потому что суда въ худомъ состояніи, и трудно на нихъ будетъ ѣхать по большому морю. Сіе побудило Государя Императора принять другія мѣры. По приказу его собранъ былъ военной совѣтъ, въ которомъ разсуждали, что войску не станетъ больше провіанту, какъ на одинъ мѣсяцъ, чего ради принято намѣреніе, походъ нынѣ отмѣнить, и поставя гарнизонъ къ Дербентѣ, возвратиться въ Астрахань.
Впрочемъ думали тогда въ арміи, что Государево было намѣреніе, мимо города Баку слѣдовать къ рѣкѣ Куру, и итти вверьхъ по ней до Тифлиса, а оттуда прямо въ Терки, дабы собственнымъ испытаніемъ подлиннѣе извѣстится о всѣхъ сихъ странахъ. Извѣстно, что Государь желалъ возобновить христіанство въ Грузиніи. Онъ хотѣлъ при устьѣ рѣки Кура заложить большой купеческой городъ, въ которомъ бы торги Грузинцовъ, Армянъ, Персіянъ, яко въ Центръ, соединялись, и оттуда бы продолжались до Астрахани.
Во время приготовленія къ возвратному походу, посланъ Капитанъ Лейтенантъ Бернанрдъ на Шнавѣ, а на другой день день Лейтенантъ Соймоновъ на обыкновенномъ своемъ Гукерѣ, на встрѣчу Капитану Вильбоа, чтобъ его увѣдомить о семъ намѣреніи. Тогда уже не нужно было, чтобъ Вильбоа пошелъ съ худыми судами большимъ моремъ. Паче того есть ли онъ ѣзду уже началъ, то велѣно ему возвратиться къ Аграханскому Ретраншементу, дабы тамъ войско на возвратномъ своемъ пути могло у него запастись провіантомъ. Между тѣмъ опасался Вильбоа, чтобъ войско въ Дербентѣ не претерпѣло недостатку въ провіантѣ; для того хотѣлъ онъ еще отведать, не доведетъ ли онъ туда ластовыхъ судовъ. Но какъ только онъ выступилъ на открытое море, то возсталъ жестокой штурмъ съ Югу, отъ котораго всѣ суда съ провіантомъ течь начали. Множеству натекшей воды противиться больше не могли. Никакова другаго не было средства, какъ чтобъ посадить суда на мель; и сіе учинилось у самаго конца Аграханскаго мыса. Въ такомъ состояніи Бернардъ и Соймоновъ застали сію эскадру. Легко представить себѣ можно, что отъ того паки великой уронъ причинился. Однако довольно еще осталось провіанту, чтобъ войско для возвратнаго походу, и оставленные въ тамошнихъ мѣстахъ гарнизоны удовольствовались.
Что касается до сихъ гарнизоновъ, то перьваго былъ поставленъ въ Дербентѣ, надъ которымъ Полковнику Юнгеру поручена была комманда. Потомъ на возвратномъ походъ изволилъ Государь Императоръ при рѣкѣ Сулакѣ, 20 верстъ отъ устья оныя, на томъ мѣстѣ, гдѣ рѣка Аграханъ отъ оныя отдѣляется, заложить новую крѣпость Святаго Креста называемую. Тамъ остались подъ командою Полковника Леонтья Соймонова нѣсколько пѣхоты, драгуновъ и съ корпусомъ Козаковъ, которые послѣ отбытія Его Величества совершали строеніе крѣпости. Намѣреніе притомъ такое было, чтобъ сія крѣпость вмѣсто города Терки, для усмотрѣннаго самымъ Императоромъ худаго положенія сего мѣста, прикрывала Россійскія границы.
Положеніе ея было между двумя рѣками Сугакомъ и Аграханомъ, кои уже нѣсколько служили къ ея укрѣпленію. Крѣпостные валы казались важнѣе, нежели требовалось, въ разсужденіи Азіатскаго непріятеля. Впрочемъ тамошнее мѣсто имѣло по плодородію своему многія превосходства. По причинѣ послѣдняго обстоятельства состоялся указъ, чтобъ поселить тамъ 1000 семей Козаковъ съ рѣки Дону. Отъ того здѣлались по рѣкѣ Аграхану разныя укрѣпленныя деревни, Городками называемыя; Козаки отъ слова Семья проименовались Семейными. При воспослѣдовавшемъ 1736 года оставленіи сей крѣпости, переведены оные Козаки на рѣку Терекъ, гдѣ они живутъ между крѣпостью Кизляромъ и Гребенскими Козаками въ такихъ же городкахъ, и съ Гребенскими Козаками равное имѣютъ распоряженіе.
Въ то время, когда Государь упражнялся въ заложеніи крѣпости Святаго Креста, учинилъ по Его Величества указу Атаманъ Краснощокой съ 1000 человѣкъ Донскихъ Козаковъ и съ 4000 Калмыковъ нападеніе на жилища Узмея и Утемишскаго Султана Махмуда, дабы еще отмѣтить имъ за ихъ упорство. Сентября 25 числа вступилъ Краснощокой въ походъ, и 26 дня поутру прибылъ къ непріятельскимъ жилищамъ. Тогда все разорено, что отъ прежнія акціи осталось, или опять жителями приведено въ состояніе. Многіе изъ непріятелей порублены, 350 человѣкъ взято въ полонъ, и 11000 рогатаго скота получено въ добычу, кромѣ, что всякихъ вещей и драгоцѣнностей Козакамъ досталось. Сентября 30 числа прибыла сія партія обратно къ арміи.
Въ самое то время, Государь Императоръ, дошедшій между тѣмъ съ пѣхотою до устья рѣки Аграхана и до Аграханскаго ретраншемента, сѣлъ на суда, равномѣрна какъ драгуны и легкія войска пошли возвратно сухимъ путемъ. Бригадиръ Князь Борятинской пришелъ съ 4000 человѣкъ за нѣсколько дней, напередъ къ судамъ, что бъ ихъ изготовить. Когда все было готово къ отъѣзду, то Государь изволилъ сѣсть на прежней свой ботъ, и поѣхалъ напередъ въ Астрахань, куда четвертаго Октября прибылъ благополучно. Но Генералъ Адмиралъ, отправившись три дни послѣ Государя на Гукерѣ, также Шнава, на которой ѣхалъ Графъ Толстой, и всѣ Островскія лодки, претерпѣли чрезъ четыре дни ужасной штурмъ. Отъ того произошли нѣкоторыя опасныя извѣстія и слухи, кои не мало Государя опечаливали. Наконецъ все удалось нарочито по желанію, выключая, что у арміи не было безъ урона отъ сего похода, о чемъ дивиться не можно, въ разсужденіи перемѣнныхъ обстоятельствъ мореплаванія, и при трудностяхъ толь дальняго похода сухимъ путемъ, также отъ перемѣны воздуха и пищи, потому что отъ одного токмо изобилія плодовъ великія войска погибнуть могутъ.
Между тѣмъ, какъ чинились пріуготовленія къ возвратной ѣздѣ въ Москву, соизволилъ Государь посмотрѣть ловли осетровъ и бѣлугъ у такъ называемыхъ Учуговъ. На первомъ изъ оныхъ, Иванчугъ называемомъ, пришелъ изъ Гилани кабинетъ-курьеръ Чеботаевъ съ извѣстіемъ къ Государю отъ находящагося въ Рящѣ Россійскаго Консула Семена Аврамова, и съ письмомъ отъ Везиря, или Коменданта, онаго города къ Губернатору Волынскому, такого содержанія: «что тамошніе жители, отъ бунтовщиковъ весьма утѣснены, и ничего такъ не желаютъ, какъ чтобъ пришло россійское войско, и приняло ихъ въ защищеніе». Тотже часъ послалъ Государь указъ въ Астрахань къ Генералу Адмиралу Графу Апраксину, къ Тайному Совѣтнику Графу Толстому, также и къ Губернатору Волынскому, чтобъ они туда пріѣхали. Но понеже ночь уже настала, то прибыли они на другой день, а между тѣмъ Государь отъѣхалъ къ другому Учугу, которой именуется Камысяхъ, и находится отъ перьваго на 12 верстъ разстояніемъ. Тамъ имѣли тайной совѣтъ. Намѣреніе принято такое, чтобъ не упускать удобнаго сего случая, и сей еще осени послать нѣсколько войска въ Гиланъ. Потомъ возвратился Государь въ Астрахань.
Около того-же времени поручилъ Генералъ Адмиралъ Лейтенанту Соймнонову, чтобъ точно описать рейду Четырехъ бугровъ, и такое изыскать мѣсто, гдѣ бы провіантные магазины построить, было можно. Соймоновъ былъ также въ учугахъ. Но ему приказано, вмѣстѣ ѣхать назадъ въ Астрахань, потому что въ тайномъ совѣтѣ его выбрали, для перевезенія войска въ Гиланъ. Тогда Государь Императоръ пожаловалъ его Капитаномъ-Лейтенантомъ. Отправленіе войска происходило пои присутствіи Его Величества, и Государь не изволилъ прежде изъ Астрахани подняться, пока всѣ не отправились.
Но мы о семъ будемъ говорить въ слѣдующей главѣ, здѣсь еще примѣчать надлежитъ, что Государь Императоръ поднялся изъ Астрахани 7 Ноября, а 11 Декабря имѣлъ въ Москву торжественной въѣздъ. На тріумфальныхъ воротахъ надъ проспектомъ города Дербента[10] была слѣдующая на Александра Великаго, яко мнимаго жителя города, клоняющаяся, и годъ 1722 въ себѣ содержащія, надпись:
которая по простому ея слогу неотмѣнно всякому нравиться должна.
Назначенное въ Гиланъ войско состояло не больше какъ изъ двухъ баталіоновъ пѣхоты, надъ которымъ Государь опредѣлилъ командиромъ Полковника Шипова, наилучшихъ свойствъ мужа, которой служивши наконецъ въ Статсъ-канторъ Президентомъ, за нѣсколько лѣтъ скончался. Капитанъ Лейтенантъ Соймоновъ получилъ указъ, чтобъ съ корабельнымъ мастеромъ Пальчиковымъ изъискать такія суда, кои бы къ толь поздой ѣздѣ чрезъ море были удобны. Они не нашли больше къ тому способныхъ кромѣ 14 судовъ, а именно часто упомянутой гукеръ, одинъ эверсъ, три галіота, да девять тялокъ, и сіи еще починить прежде надлежало. Между тѣмъ какъ корабельной мастеръ исправлялъ починку, то господинъ Соймоновъ снабдилъ суда добрымъ такелажемъ и нужными морскими провизіями. Ему также было дозволено, изъ морскихъ служителей выбирать такихъ, на коихъ онъ большую полагалъ надежду.
Небезпотребно было, чтобъ напередъ извѣститься о состояніи земли Гиланской, о чемъ какъ Кабинетъ-курьеръ Чеботаевъ мало сказать могъ, то по случаю нашолся во Астрахани Московскихъ купцовъ Евреиновыхъ приказчикъ Андрей Семеновъ, которой много лѣтъ живши въ Гилани, обо всемъ имѣлъ довольное знаніе. Сего допрашивалъ Государь обстоятельно, и велѣлъ потомъ Капитану Лейтенанту Соймонову, начертить по его словамъ на картѣ положеніе города Ряща съ окольными мѣстами, и со всѣми туда ведущими дорогами. На оной картѣ была между прочимъ представлена и дорога въ Казбинъ. И оттого принялъ Государь поводъ предписать въ инструкціи Полковнику Шилову: чтобъ на сей дорогъ изъискавъ мѣсто здѣлать крѣпость, дабы бунтовщикамъ и Персіянамъ пресѣчь путь въ Гиланъ.
Между тѣмъ какъ Государь помянутаго Евреиновымъ прикащика спрашивать изволилъ, дошла речь и до Грузинскаго купечества и до города Тифлиса. Тогда хвалилъ Государь способной водяной ходъ отъ Тифлиса по рѣкѣ Курѣ къ Каспійскому морю, однако сожалѣлъ, что онымъ мало пользуются. «Тамъ на устьѣ рѣхи Кура» продолжалъ Государь къ Соймонову, «надлежитъ мѣста осмотрѣть; потому что тамъ должно быть зборищу для всего восточнаго купечества.» О чемъ написано было и въ инструкціи данной господину Соймонову за собственною его Величества рукою, и велѣно ему всѣ протоки реки Кура вымѣрять.
Полковникъ Шиловъ призналъ запотребно, чтобъ предложить Государю нѣкоторые пункты въ докладъ, кои не толь сами собою, какъ для данныхъ отъ Его Величества на то отвѣтовъ, суть достопанятны. Шиловъ спрашивалъ: «Есть ли по случаю разлучатся суда, и останется при немъ токмо половина судовъ, или меньше, въ такомъ случаѣ продолжать ли путь въ Гилань?» Государь на то отвѣтствовалъ, показавъ на господина Соймонова: «это его должность, о томъ Соймоновъ постарается.» А Соймонову говорилъ: «а ты рандеву дай.» Шиловъ еще спрашивалъ: "довольно ли будетъ двухъ баталіоновъ для защищенія провинціи Гиланской? На то сказалъ Государь: «Стенька Разинъ съ 500 Казаками ихъ не боялся. а у тебя два батальона регулярнаго войска.»
Въ тоже время разговаривалъ Государь съ знатнымъ купцомъ Индостанской земли, которой жилъ тогда въ Астрахани, и назывался Амбуранъ. Индѣецъ донесъ Его Величеству: "Что прежде бунта изъ одной токмо провинціи Гиланской ежегодно вывозилось въ Турцію до 9000 тай шелку, въ которыхъ вѣсу отъ 7 до 9 пудовъ, цѣною отъ 70 до 90 рублей за пудъ, и говорили также о шелкѣ, что нѣкоторые Козаки въ Теркахъ дѣлаютъ. На то сказалъ Государь; «со временемъ и Терскія мѣста не хуже Гилани быть могутъ. И притомъ удивляться изволилъ о лѣности Терскихъ Козаковъ, что къ такому лехкому промыслу, склонности въ умноженію не имѣютъ.»
Дабы суда тѣмъ наискоряе приготовлены были, приказалъ Государь стараніе о томъ имѣть тремъ Генераламъ Маіорамъ и двумъ Бригадирамъ, а именно: Матюшкину, Князь Юрью Трубецкому, Дмитріеву-Мамонову, Левашеву и Князю Борятинскому, которые притомъ такъ рквностно поступали, какъ токмо желать было можно. Въ пять дней [и сіе было Шестаго Ноября] стали готовы суда къ отъѣзду. Государь изволилъ на Гукеръ прибыть въ провожаніи Генерала Адмирала, Тайнаго Совѣтника Графа Толстова и Генерала Маіора и гвардіи Маіора Дмитріева-Мамонова. Тотже часъ приказалъ Его Величество Соймонову, дать сигналъ о походъ. Какъ уже все было въ движеніи то возвратился Государь въ городъ.
Собственная морская ѣзда началась 14 Ноября отъ четырехъ бугровъ, и чинилась прямо къ Апшеронскому полуострову, причемъ больше ничего не произошло достопамятнаго, какъ что отчасти жестокой сѣверной вѣтръ къ скорой ѣздѣ способствовалъ, а отчасти сильнымъ теченіемъ въ море суда прибивало, больше нежели думали, къ западному берегу, и на самомъ ходу влекло ихъ весьма сильно къ Югу. Перьвое примѣтили 15 числа, увидя городъ Дербентъ въ четвертомъ часу по полудни, когда по счисленію надлежало еще быть имъ на шесть милъ отъ онаго, и мысъ у рѣки Самуры имѣть къ SZW. Но найдено разстояніе отъ Дербента не больше одной мили къ западу, и мысъ рѣки Самуры усмотрѣли къ южнозападной сторонѣ. Второе сдѣлано на другой день, когда уже подходили къ Апшеронскому полуострову. По счисленію переѣхали они четыре мили въ одинъ часъ. И потому думали, что мысъ Бармакъ еще впереди, и въ южнозападной сторонѣ. Но сверхъ чаянія увидѣли оной позади себя, въ сѣверозападной сторонѣ. Отъ того заключили, что прошедшей ночи больше шести милъ въ одинъ часъ переѣхали, что также отъ сильнаго теченія въ море происходило.
Какъ 18 Ноября около полудня со всѣмъ утишилось, то сталъ господинъ Соймоновъ на якорь не далеко отъ берегу на 28 саженяхъ глубины. По полудни паки возсталъ способной сѣверной вѣтръ, коимъ въ продолженіи пути онъ пользовался. Однако не могъ онъ до наступленія ночи доѣхать до Апшеронскаго пролива, а входить въ оной ночью было опасно. И такъ надлежало опять стать на якорѣ, что было по его счисленію, за двѣ мили отъ пролива на 18 саженяхъ глубины. Въ ночи вѣтръ такъ усилился, что онъ мало уступалъ прежнему штурму. Опасались, что оторвутся якори, отъ чего бы могло воспослѣдовать кораблекрушеніе при Апшеронскомъ берегу, или при такъ называемомъ Святомъ островѣ: но къ великому счастію удержались якорные канаты до разсвѣту, и тогда уже не трудно было принять такіе мѣры, кои бы привели суда въ безопасность. Господинъ Соймоновъ велѣлъ якорь отрубить, потому что при великомъ волненіи моря не способно было оной вытащить. Вскорѣ потомъ вошелъ онъ въ проливъ Апшеронской.
Апшеронской проливъ назначенъ былъ, чтобъ тамъ собираться всѣмъ судамъ, и другъ друга ждать до 30 Ноября. Тогоже дня, въ которой господинъ Соймоновъ туда вошелъ [и сіе было 19 числа] соединились съ нимъ еще 9 судовъ, изъ коихъ каждое въ минувшей штурмъ страшную претерпѣло опасность. Волны суда покрывающія, не однократно смывали людей съ деку. Принуждены были изъ нѣкоторыхъ судовъ побросать нѣсколько провіанту въ море. Слѣдующаго дня [20 числа] увидѣли Эверсъ, при Сѣверномъ мысѣ Святаго острова между камнями стоящей, котораго погибели съ часу на часъ ожидали. Но онъ тамъ простоялъ тотъ день и слѣдующую ночь, пока вѣтръ утишился, и тогда [21 числа] сіе и еще другое судно галіотъ къ прочимъ прибыли.
Недоставало еще двухъ судовъ, о коихъ со всѣмъ отчаялись, чтобъ они пришли. По репортамъ отъ нѣкоторыхъ показано было: что видѣли судно безъ мачты по морю носящееся. Изъ чего заключали, что оно тялка самая та, коей нѣтъ, потому что на оной мачта была худа, о чемъ и корабельному Мастеру въ Астрахани было предложено, но не перемѣня мачты отправлены были. Такимъ образомъ почитали сіе судно со всѣмъ за пропавшее. Также о другомъ токмо малую имѣли надежду, потому что штурмъ безпрерывно былъ съ сѣверу, и слѣдовательно оному судну, есть ли бы чего несчастливаго не учинилось, надлежало прибыть на зборное мѣсто равномѣрно, какъ и прочія. По симъ разсужденіямъ казалось излишно, чтобъ тамъ медлить для оныхъ судовъ до опредѣленнаго къ собранію срока. Господинъ Соймоновъ донесъ о семъ Полковнику Шилову, которому хотя и не безприскорбно было, лишиться двухъ ротъ солдатъ, на обоихъ судахъ находящихся, но понеже ежечасно умножалась вѣроятность, что суда пропали: то на конецъ склонясь на то, далъ позволеніе къ отъѣзду. Объ одномъ изъ сихъ судовъ послѣ ничего больше не слыхали. А другое, подъ командою унтеръ Лейтенанта Князь Великаго-Гагина, спаслося, хотя сей Офицеръ самъ лишился при томъ жизни.
Можно бы было прямо ѣхать въ Гиланъ, но понеже осматриваніе устья рѣки Кура было отъ Государя особливо поручено Капитану Лейтенанту Соймонову, то, мимо онаго ѣдучи, не хотѣлъ онъ упустить удобнаго къ тому случая. Ноября 28 дня прибылъ онъ къ устью) а 29 числа вошелъ въ рѣку со всѣми судами. Что онъ тамъ примѣтилъ, и въ которомъ устъѣ рѣки суда были, того не показано въ журнальной выпискѣ, сему извѣстію къ основанію служащей. Знать, что ничего не произошла достопамятнаго. Господинъ Соймоновъ вторично туда пришелъ въ слѣдующую весну, и тогда чинилось точное осматриваніе, о чемъ въ надлежащемъ мѣстѣ говорено будетъ.
Отъ рѣки Кура отправлялась ѣзда въ Гиланъ, которая и окончилась въ краткое время безъ препятствія. Какъ они вошли въ морской заливъ, или озеро Зинзили [у Олеарія Ензели, а у Ганвая Енцелли, что больше сходствуетъ съ истиннымъ произношеніемъ] то Полковникъ Шиловъ послалъ Капитана Языкова въ Ряще, чтобъ тамошняго Везиря и Консула Апрамова извѣстить о своемъ прибытіи, и требовать, чтобъ прислали къ нему лошадей въ Перибазаръ, для перевозки тягостей чрезъ восемь верстъ до Ряща. Въ тоже время Иностранной коллегіи Переводчикъ Петричи, Грекъ родомъ, пришелъ къ Полковнику съ извѣстіемъ: «что онъ провожалъ посланнаго отъ Шаха къ Государю Персидскаго Посла, и они де были намѣрены, итти сухимъ путемъ до Дербента; но съ Талишинскихъ горъ, отъ Ряще вдоль морскаго берега до рѣки Кура простирающихся, усмотрѣли они Россійскія суда: и потому показалось Послу удобнѣе, ѣхать на судахъ чрезъ море, чего ради воротился онъ въ Ряще; а онъ Петричи чрезъ лежащей отъ Перибазара къ западу городъ Кескеръ пришелъ къ Полковнику, чтобъ его о томъ увѣдомить.»
По прошествіи двухъ дней Капитанъ Языковъ возвратился изъ Ряща, и репортовалъ слѣдующее: «При его приходѣ въ Ряще собирались знатнѣйшіе изъ гражданъ въ домъ Везиря для совѣтованія, и по окончаніи совѣта ему объявили, что въ городъ Ряще безъ указу своего Шаха не могутъ принять Россійскаго войска, и того ради ѣхалъ бы онъ назадъ, и сказалъ Полковнику, чтобъ онъ остался на своихъ судахъ, а въ противномъ случаѣ принуждены они будутъ чинить ему сопротивленіе.» Сіе же представленіе велѣно было и Даргѣ, яко депутату отъ города, съ Языковымъ пришедшему, повторить предъ Полковникомъ. Но Консулъ Апрамовъ обнадежилъ Языкова, что непостоянной народъ, которой прежнее свое намѣреніе толь легко перемѣнилъ, склониться можетъ и на другую сторону, по добрымъ его представленіямъ.
Когда Дарга хотѣлъ Полковнику учинить вышепомянутое объявленіе, то подхватя слово, говорилъ Полковникъ: «что весьма онъ тому удивляется, какъ жители города Рящи, сами просивши Государя Императора всея Россіи Самодержца о помощи и защищеніи противъ бунтовщиковъ, нынѣ, когда Его Императорское Величество исполнилъ по ихъ прошенію, сомнѣваются принять оное вспоможеніе, и въ Ряще пустить его не хотятъ. На судахъ онъ быть не можетъ, и еще меньше, безъ имяннаго Императорскаго указу, возвратиться въ Россію. Въ Рящѣ конечно ему жить должно, а къ тому потребны лошади. Больше ничего онъ не требуетъ. Надлежитъ разсудить, какая та бездѣлица, въ которой ему отказываютъ. И не будетъ ли Великій Монархъ Россійской возбужденъ, толь несправедливою поступкою, къ отмщенію и наказанію тѣхъ, кои суть тому виною?» Отъ сихъ словъ забылъ Дарга то, что имѣлъ донести. Онъ обѣщалъ все дѣлать, чего Полковникъ ни потребуетъ. Но въ Рящѣ Везирь и народъ остались при прежнемъ ихъ намѣреніи.
Послѣ сего поспѣшалъ Полковникъ съ судами войти въ устье рѣки Перибазара, и занять лежащее нѣсколько верстъ вверьхъ по оной мѣстечко тогоже имени. Надлежало предупредитъ Везиря, которой также въ Перибазарѣ засѣстъ намѣрился. Ибо нигдѣ индѣ пристать было не можно, для нискихъ и 6 лотныхъ мѣстъ, со всѣхъ сторонъ озеро Зинзнли окружающихъ, и вездѣ камышемъ зарослыхъ. Одно токмо тамъ есть способное и хилое мѣсто Перибазаръ. Естьлибъ Везирь напередъ пришелъ въ Перибазаръ: то бы надлежало противъ его употребить силу, что было бы непристойно учинить вспомогательному войску. Напротивъ того должно бы теперь было начинать Везирю непріятельскія дѣйствія, естьлибъ онъ захотѣлъ изъ Перибазара Россіянъ выгнать, къ чему предосторожность и благоразуміе толъ же мало допустили. И такъ стали суда на якоряхъ въ устьѣ рѣки Перибазара, и двѣ роты салдатъ пошли на шлюпкахъ и лодкахъ къ оному мѣстечку. Еще больше требовалось людей, провіанту, оружія, аммуниціи и пушекъ. Все то перевезено въ Перибазаръ на гукеръ и на большемъ корабельномъ ботѣ, хотя весьма трудно было, тянуть суда по многому камышу противъ воды. Вытащили нѣсколько пушекъ на берегъ, и здѣлали окопъ. И то все окончали въ два дни. Притомъ же съ находящимися въ устьѣ рѣки судами содержали безпрерывную коммуникацію,
Везиръ сіе слышавъ приказалъ въ Рящѣ пригласить нѣсколько пушекъ, которыя хотѣлъ онъ употребить къ своему защищенію. Но вскорѣ потомъ одумался, и желалъ токмо знать: «правда ли, что отправленъ Полковникъ отъ самого Императора, и есть ли у него собственноручный Его Величества указъ для Защищенія Гилани отъ бунтовщиковъ. Ибо естьли сіе такъ, говоритъ онъ, то ему легче будетъ въ томъ отвѣтствовать предъ своимъ Государемъ, что онъ пустилъ, Россіянъ въ Ряще». Какъ о семъ увѣдомился Полковникъ чрезъ Консула, то больше не было нужды, какъ чтобъ позвать Везиря въ Перибазаръ для его увѣренія. Онъ пріѣхалъ въ великолѣпномъ статѣ, и съ состоящею изъ 200 человѣкъ свитою. Полковникъ поставилъ, чтобы ему въ честь, 200 человѣкъ солдатъ въ строй, съ заряженными ружьями. Все происходило по дружески. Полковникъ самъ объявилъ притчину своего прибытія, и показалъ его Императорскаго Величества указъ, которой поцѣловалъ Везирь съ величимъ почтеніемъ, и возвысилъ надъ своею головою. По семъ соглашенось о Полковничьемъ въ Ряще вступленіи.
Въ Рящѣ былъ каменной четвероугольной Караванъ-Сарай, или торговой домъ, по Россійски называемой, потому что Россіяне обыкновенно тамъ жили, и продавали свои товары. У онаго были двои ворота, и посреди двора колодезь. Сей торговый домъ стоялъ на концѣ города, и съ городской стороны и была передъ нимъ широкая площадь, а съ другой лугъ большой. Оной подобенъ былъ замку, или безъ труда укроменъ быть могъ. Тамъ отвели Полковнику квартиру, которыя ему для своей безопасности лучше желать было не можно. Онъ шелъ туда съ пятью ротами; а въ Перибазарѣ остался Подполковникъ Колюбакинъ съ двумя ротами. Безчисленное множество народа смотрѣло на идущихъ въ преизрядномъ порядкѣ и при играніи музыки Россіянъ. Напротивъ того Россіяне удивлялись величинѣ города, которой вдоль и поперегъ на пять верстъ мѣрою, и никакимъ не окруженъ крѣпостнымъ строеніемъ. По сему послѣднему обстоятельству нѣкоторые сомнѣвались назвать Ряще городомъ. Но есть ли разсудимъ по состоянію жителей, и ихъ пропитанію, въ торгахъ и мануфактурахъ состоящему; есть ли увидимъ тамъ однѣ токмо каменные и черепицею крытые домы; есть ли помыслимъ, что Персіяне могли и не укрѣплять такова города, которой мы бы признавали за достойнаго наилучшимъ крѣпостнымъ строеніемъ: то не можемъ сіе мѣсто не почесть городомъ. Между тѣмъ признавать должно, что отъ недостатка крѣпостнаго строенія происходили тамъ многія злоключенія, и что жители въ прежнія времена дважды претерпѣвали отъ Донскихъ Козаковъ нападенія. О перьвомъ грабежѣ, бывшемъ въ 1636 году, упоминаетъ Олеарій въ 6 кн. гла. 5 страница 369 путешественнаго своего описанія. Второй грабежъ Стеньки Разина, въ 1668 году учиненной, еще больше былъ прежняго, потому что сей разбойникъ въ Ряще жилъ нѣсколько времени, и оттуда вывезъ несказанное богатство.
Вскорѣ потомъ увидѣли судно на морѣ, и не обманулись въ мнѣніи, что то будетъ одно изъ тѣхъ судовъ, которые въ минувшую осень за жестокою погодою отстали, и за пропавшіе почитаны были. Оное было галіонъ, коимъ прежде командовалъ Унтеръ-Лейтенантъ Князь Великаго-Гагинъ, а тогда главнымъ Офицеромъ на немъ былъ Мичманъ Прончищевъ, Князь Великаго-Гагинъ съ однимъ матросомъ и съ однимъ служителемъ ѣхавъ близъ Дербента на лодкѣ къ берегу, потонулъ. Находящіеся на суднѣ солдаты взяты немедлѣнно въ Ряще, а галіотъ приведенъ къ прочимъ судамъ въ устьѣ рѣки Перибазара стоящимъ. Большой корабельной ботъ посланъ былъ въ Терки съ извѣстіемъ о занятіи города Ряща, какъ то Полковнику предписано было въ инструкціи, и оттуда возвратился. Надлежало употребить сіе средство, потому что въ зимнее время, за льдомъ, въ Волгу войти не можно. Терской Комендантъ послалъ сухимъ путемъ извѣстія въ Астрахань, а тамошней Губернаторъ отправилъ оныя къ Государю въ Санкпетербургъ.
Назначенной въ Россію Персидской Посолъ находился еще въ Рящѣ, и примѣтили, что Везирь старается его удержать отъ ѣзды. Напротивъ того домогался Полковникъ всячески его отправить, предвидя, коль Государю Императору будетъ пріятно сіе посольство. Посолъ назывался Измаилъ Бегъ. Онъ былъ уполномоченъ отъ Шаха Гусеина и отъ его сына Шаха Тахмаса, котораго другіе Тахмазибомъ называли, чтобъ заключить съ россійскимъ Императоромъ союзъ противъ бунтовщика Миръ-Махмуда, и за чинимое Шаху Тахмасу вспоможеніе обѣщать нѣкоторыя при Каспійскомъ морѣ лежащія провинціи Шахъ Гусейнъ тогда его отправилъ, когда еще бунтовщики были въ пути къ Испагани. А тогда сидѣлъ Гусеинъ въ темницѣ, и Миръ-Махмудъ на престолѣ, которая перемѣна произошла 23 Октября въ Испагани. Того ради не оставилъ Измаилъ Бегъ, будучи въ пути, заѣхать къ Шаху Тахмасу, коего всѣ вѣрные Персіяне признавали за одного законнаго наслѣдника престола, и требовать отъ него подтвержденій. Есть ли дозволяется испытать по догадкамъ намѣреніе Везиря, то кажется, что оное состояло въ томъ, чтобъ не лишиться своей власти. Шахъ Тахмассъ ни мало еще не утвердилъ своего правленія. Отставивши Испагань, странствовалъ онъ съ прошедшей весны по отдаленнымъ провинціямъ, и находился въ оное время, то въ Ардевилѣ, то въ Таврисѣ. Сверхъ того былъ онъ Государь слабаго разума, которой послѣдовалъ во всемъ совѣтамъ своихъ Министровъ. И такъ Везирю можно было надѣяться, чтобъ уничтожить сіе посольство. Но Измаилъ Бегъ положился на свою инструкцію, и на полномочіе отъ двухъ Государей ему данное, и Полковникъ Шиловъ отвелъ его на суда, изъ коихъ два подъ командою Лейтенантовъ Лунина и Татищева, получили ордеръ, чтобъ перевести его въ Астрахань.
Къ отъѣзду все было готово, и хотѣли слѣдующаго дня итти въ море, но ввечеру передъ тѣмъ въ 9 часу пришла вѣсть изъ Ряща отъ Консула Аврамова къ Капитану Лейтенанту Соймонову «что по Шахову указу Посолъ назадъ будетъ потребованъ, чего ради бы поспѣшали отправить его въ море до полученія онаго указа.» Сіе же подтверждалъ вѣстникъ отъ Полковника Шилова. По сему надлежало судамъ съ Посломъ еще тойже ночи отъѣхать. Но какую бы предъявить причину такой поспѣшности? Господинъ Соймоновъ, зная, въ коль великомъ почтеніи состоитъ звѣздогаданіе у Персіянъ, донесъ Послу: «Яко бы онъ нашелъ, что наступающей полунощной часъ много щастія предвѣщаетъ для его пути; и что сверьхъ того теперь полномѣсячіе, чего ради надлежитъ поспѣшать, вытти въ море, пока вода не сбудетъ.» Посолъ на все согласился, и такъ употреблены были всѣ шлюпки и лодки для буксированія судовъ въ море.
Такимъ образомъ Измаилъ Бегъ поѣхалъ изъ Гилани въ началѣ Генваря 1723 года, въ той надеждѣ, что онъ моремъ скоряе, нежели сухимъ путемъ, прибудетъ въ Астрахань; но сіе было не возможно, потому что море обыкновенно замерзаетъ при устьѣ рѣки Волги. Но Послу о томъ не объявили. Напротивъ того Лейтенанту Лунину было приказано, чтобъ въ Апшеронскомъ проливѣ у Святаго острова промедлить подъ разнымъ видомъ до тѣхъ поръ, пока можно будетъ надѣяться, что Волга [что обыкновенно бываетъ въ Мартѣ мѣсяцѣ] вскрылася. Пришедши около половины Генваря въ помянутой проливъ, Посолъ съ начала радовался, что на Святомъ островѣ нѣсколько отдохнуть можетъ отъ безпокойствія морской ѣзды. Но вскорѣ потомъ ему тамъ прискучилось, и Лейтенантъ Лунинъ едва его успокоилъ. Онъ принужденъ былъ Послу объявить истинную причину медлѣнія, потому что Волга льдомъ покрыта. Какъ съ начала Марта настала теплая погода, то Лунинъ паки ѣзду началъ, и безъ дальнихъ препятствій привезъ Посла благополучно въ Астрахань.
По отъѣздѣ Посла, услышалъ господинъ Соймоновъ, какъ то здѣлалсь, что Консулъ прежде Везиря извѣстился о Шаховомъ указѣ, по коему Измаила Бега возвратить велѣно, и какимъ образомъ оной указъ задержанъ. Аврамовъ, слышавъ, что ожидаютъ такого указа, находился нарочно для того въ нѣкоторой деревнѣ, чрезъ которую курьеру съ указомъ ѣхать надлежало. Онъ позвалъ его къ себѣ въ квартиру, подчивалъ его, и толь много оказалъ ему дружества, что сей не спѣшилъ ѣхать въ Ряще. Между тѣмъ Аврамовъ отправилъ нарочнаго къ Полковнику и къ господину Соймонову. Какъ онъ услышалъ, или по крайней мѣрѣ могъ надѣяться, что суда въ море вышли, то онъ отпустилъ курьера въ Испагань, одаривъ его довольнымъ числомъ денегъ. Везирь, о всѣмъ произшедшемъ ничего не вѣдая, послалъ указъ на суда, въ томъ мнѣніи, что Посолъ еще не уѣхалъ. Но сей былъ уже на морѣ. Такимъ образомъ коварство Везиря, испросившаго сей указъ у Шаха, предупреждено было хитростію россійскаго Консула.
Послѣ сего еще больше явилось признаковъ злаго Везирьскаго умысла, потому что ежедневно приходили въ Ряще вооруженные Персіяне, коихъ намѣреніи ни къ чему иному клонится не могло, какъ только чтобъ Россіянъ оттуда выгнать. Сихъ Персіянъ не можно было почесть за обученной ружью воинской народъ, потому что такихъ не находилось ни въ Гилани, ниже въ сосѣдственныхъ провинціяхъ; но были токмо жители деревенскія съ саблями, и немногіе имѣли ружья безъ замковъ, кои фитилями зажигаютъ. Къ каждому такому ружью не было у нихъ больше двухъ, или трехъ, камышемъ обверченныхъ патроновъ. Но множество оныхъ наводило страхъ Полковнику, однако не давалъ онъ знать, о томъ Везирю, потому что ни о чемъ жаловаться причины не было. Потомъ спустя нѣсколько недѣль увѣдомленось чрезъ чрех Армянскихъ и Грузинскихъ купцовъ, что собралось уже до 15000 человѣкъ. Да еще пришли въ Ряще два Везиря, Кесерской и Асторинскій. Тогда Полковникъ приказалъ на углахъ Караванъ-сарая своего здѣлать два болверха. Везирь велѣлъ его спросить о причинѣ того. На то отвѣтствовалъ Полковникъ: «что Европейскія воинскія правила требуютъ такой предосторожности, хотя и нѣтъ никакой явной опасности.» Съ того времени не посылалъ больше Полковникъ просить Везиря о лошадяхъ для перевозу нужныхъ снарядовъ и провіанту изъ Перибзара; но онъ возилъ всѣ потребности на наемныхъ лошадяхъ, или перетаскивали оныя солдаты.
Въ концѣ Феврадя послала три Везиря въ Полковнику, и велѣли ему сказать общимъ именемъ: «Не можно де имъ болѣе терпѣть пребыванія его съ войскомъ въ ихъ землѣ; они де сами въ состояніи защищать себя отъ своихъ непріятелей; и того де ради бы онъ вышелъ, пока его къ тому не понудитъ; на что требовали у него отвѣта.» Какъ сіе непріятельское требованіе учинено не сверхъ чаянія: то данъ на то тотчасъ отвѣтъ слѣдующій: «Не мы тому виною, говорилъ Полковннкъ, что мы сюда пришли. Везирь и жители города Ряща призвали насъ для своего защищенія. И я не думаю, чтобъ нѣчто мною учинено или дозволено было, почему бы мое и порученнаго мнѣ войска пребываніе здѣшнему народу противно быть могло. Какъ Великій Государь Императоръ Всероссійскій чрезъ то, что онъ насъ послалъ, явно засвидѣтельствовалъ свое дружелюбіе къ Шаху и Персидскому государству: такъ я не сомнѣваюсь, что и назадъ онъ насъ позоветъ, когда будетъ ему представлено, что пребываніе наше въ здѣшней странѣ больше ни нужно. Но безъ именнаго Его Императорскаго Величества указа не могу я съ мѣста тронуться. Невозможность исполненія того, чего они требуютъ, также изъ того явствуетъ, что отъѣхали отсюда Два судна съ Посломъ Измаилемъ Бегомъ, коихъ обратнаго прибытія ожидать должно, дабы всѣ при мнѣ находящіеся люди могли вдругъ отправиться. Естьлибъ я и хотѣлъ учинить нѣчто безъ указу Всемилостивѣйшаго моего Государя, въ той надеждѣ, что премѣнившіяся обстоятельства оправятъ мою поступку, и что Государь Императоръ по мудрому своему разсужденію не причтетъ того мнѣ въ вину: однако не могъ бы я ничего больше здѣлать, какъ чтобъ сперьва послать на судахъ въ Дербентъ всѣ тягости, и по возвращеніи судовъ итти мнѣ самому съ войскомъ.» Сей толь благоразумной отвѣтъ удовольствовалъ Персіянъ на нѣкоторое время, въ ожиданіи, что тягости, а особливо артиллерія, которая наибольшей страхъ имъ наводила, на суда нагружены будутъ. Но Полковникъ не признавалъ за полезно, остаться безъ оныя; однако между тѣмъ приготовлялись суда къ отъѣзду, потому что надлежало Капитану Лейтенанту Соймонову окончать описаніе мѣстъ при устьѣ рѣки Кура, и оттуда ѣхать въ Астрахань.
До приготовленія судовъ къ отъѣзду, говорилъ нѣкто господину Соймонову: «что можетъ притти на мысль Персіянамъ, чтобъ суда, на рѣкѣ Перибазарѣ стоящія, сжечь нефтію; они де могутъ нѣсколько бочекъ, симъ землянымъ масломъ наполненныхъ, по зажженіи онаго въ рѣку вылить; и есть ли де оная нефть доплыветъ до судовъ, то легко могутъ оные отъ того загорѣться.» Сіе хотя господинъ Соймоновъ почиталъ тогда за пустые рассказы, коими токмо въ страхъ его привести хотѣли: однако послѣ, когда онъ былъ въ Баку, и позналъ свойства нефти, и увидѣлъ, что оная дѣйствительно на водѣ горитъ сильнымъ пламенемъ выше полуаршина, удостовѣрился онъ, что опасность не была безъ основанія. Особливо высокой и въ то время изсохшей камышъ, а по берегамъ рѣки Перибазара ростущей, въ которомъ суда стояли, причинилъ бы неминуемое нещастіе, естьлибъ огонь то понялъ. Но можетъ быть, что Персіянамъ на мысль сего не приходило, или что они не хотѣли употреблять такого способа: довольно, что суда остались въ цѣлости.
Чрезъ нѣсколько дней потомъ увѣдомилъ Полковникъ Шиловъ Капитана Лейтенанта Соймонова, «что Везирь Кескерской вознамѣрился итти къ Зинлинскому проливу; а что онъ намѣренъ тамъ дѣлать, и сухимъ ли путемъ поѣдетъ, или водою отъ деревни Перибазара на судахъ, того не извѣстно. Но есть ли онъ поѣдетъ водою мимо россійскихъ судовъ, то бы господинъ Соймоновъ непреминулъ его принять честно, впрочемъ навѣдывался бы онъ сего намѣреніяхъ.» И такъ ожидали сперьва Везиря водою, но какъ услышали, что онъ поѣхалъ сухимъ путемъ, то послалъ господинъ Соймоновъ Мичмана Прончищева въ матросское платье одѣтаго, и съ матрозами на шлюпкѣ, къ проливу, подъ видомъ, яко бы тамъ ловить рыбу. Прончищеву приказано примѣчать всѣ Везирьскія предпріятія. Онъ пробывъ тамъ три дни, по возвращеніи своемъ репортовалъ, что съ Везиремъ было великое число войска коннаго; что Везирь прилѣжно осматривалъ устье пролива въ Каспійское море; и что казалось яко бы онъ избиралъ мѣста, на которыхъ бы здѣлать батареи, или крѣпостцы, чтобъ пресѣчь входъ Россійскимъ судамъ въ Зинзилинское озеро. Господинъ Соймоновъ еще напередъ догадывался, что такое есть Везирское намѣреніе, какъ то и по вѣроятности въ томъ сумнѣваться не можно однакожъ оное не произведено въ дѣйствіе.
Въ началѣ Марта мѣсяца начали изготовлять суда, на которыхъ господину Соймонову итти въ море. Оныхъ было восемь. Ибо по данной Полковнику Шилову инструкціи надлежало нѣсколько судовъ оставить для защищенія гавани. Такимъ образомъ подъ командою Капитана-Лейтенанта Золотарева остались въ проливѣ Гукеръ, большой корабельной ботъ и эверсъ, изъ коихъ два перьвые снабдѣны были артиллеріею. Марта 17 числа пошелъ господинъ Соймоновъ въ море.
Едва онъ отъѣхалъ, то Персіяне, услышавъ, что тягости никакой на судахъ не повезено, повторяли прежнія свой требованія, и наступали на Полковника Шилова съ томъ, чтобъ онъ неотмѣнно изъ Ряща выступилъ. Онъ представлялъ невозможность: «потому что осаталось у него токмо три судна, на которыя и четвертая часть находящагося при немъ войска умѣститься не можетъ.» Сверьхъ того, говорилъ онъ: «не нахожу я причины, принимать отъ нихъ повелѣнія, пока я не увѣдомлюсь о намѣреніи ихъ Шаха.» Чрезъ нѣсколько дней показывали ему указъ, яко бы отъ самаго Шаха присланной, тогоже содержанія. Но хотябъ и подлинной былъ указъ, или подложной: однако Полковнику выѣхать было не можно. Грозили ему силою: онъ обѣщался оборониться. "Только Везири бы разсудили, когда они начнутъ непріятельскія дѣйствія, то имѣютъ они и отвѣтствовать во всѣхъ слѣдствіяхъ войны, которыя отъ того произойдутъ.
Великое ихъ множество, и малое число Россіянъ, придало Персіянамъ смѣлости, что слѣдующаго дня изъ четырехъ пушекъ и нѣкотораго числа мѣлкаго оружія стрѣляли по россійскому Караванъ-Сараю. Россійской Капитанъ, Резинъ, застрѣленъ былъ, а больше никакова вреда не случилось. Полковникъ пробылъ тотъ день спокойно, ожидая ночи, когда Персіяне отдыхать будутъ. Около полуночи послалъ онъ роту гранадеръ подъ предводительствомъ Капитана Шиллинга въ задніе ворота на поле, съ такимъ приказаніемъ, чтобъ обошедши, напасть стыду на непріятеля. Какъ сіи далеко уже дошли, то Полковникъ приказалъ еще выступишь двумъ ротамъ въ переднія ворота, и бить тревогу. Непріятели увидя, что съ двухъ сиоронъ вдругъ чинится на нихъ нападеніе, не знали, гдѣ больше требовалось ихъ сопротивленія. Больше 1000 человѣкъ, отчасти на мѣстѣ предъ Караванъ-сараемъ, отчасти же на побѣгѣ, побито. Чрезъ нѣсколько минутъ мѣсто сраженія очистилось. За бѣгущими чинена погоня по всѣмъ улицамъ города.
Тогоже дня думали Персіяне истребить еще и три судна въ Зинзилинскомъ проливѣ стоящіе, здѣлавъ въ ночи батарею изъ плетня землею насыпанную, и поставя на оной четыре чугунныя шести фунтовыя пушки. На разсвѣтѣ начали они стрѣлять изъ пушекъ. На судахъ было не больше 100 человѣкъ. Напротивъ того число Персіянъ простиралось до 5000 человѣкъ. Какія надлежало здѣсь принять мѣры? Должно ли удалиться? Капитанъ-Лейтенантъ Золотаревъ того не здѣлалъ. Онъ шелъ противъ огня. Судамъ велѣлъ онъ тянуться завозомъ къ батареи. Присемъ хотя и не было безъ урону, потому что непріятельское мѣлкое ружье доставало до людей у завоза бывшихъ и тянувшихъ: но какъ стали напротивъ батарей, и со всѣхъ судовъ, какъ изъ ружья, такъ и изъ пушекъ, стрѣляшь начали: то въ четверть часа ни одного непріятеля не осталось. Поимали нѣсколько побѣжавшихъ, которые на сандалахъ [малыя Персидскія суда] чрезъ озеро Зинзилинское уйти хотѣли. Потомъ Персіяне оставили Россіянъ въ покоѣ, а вскорѣ потомъ пришли прибавочные Россійскіе полки, такъ что тѣмъ меньше Персіянъ было опасаться.
Между тѣмъ, какъ въ Рящѣ сіе произходило, пришелъ господинъ Соймоновъ къ рѣкѣ Курѣ, и особливо осматривалъ большой западной рукавъ сей рѣки. Онъ нашелъ мѣсто, на которомъ по нуждѣ заложить городъ можно. По правдѣ тамошняя страна ниская и болотная, которая выступающею изъ Каспійскаго моря водою часто заливается, о чемъ посмотрѣть можно описаніе Полковника Гербера въ Ежемѣсячныхъ Сочиненіяхъ 1760 года на Октябрь мѣсяцъ стр. 299. Господинъ Соймоновъ думалъ, что можетъ быть еще найдется другое къ тому удобное мѣсто въ заливъ Кизылъ-Агачскомъ, съ западной стороны отъ рѣки Кура лежащемъ. Сіе было содержаніе репорта посланнаго, по своемъ возвращеніи въ Астрахань, къ Его Императорскому Величеству.
Когда господинъ Соймоновъ вошелъ въ Волгу, то встрѣтился съ нимъ Капитанъ-Лейтенантъ Мятлевъ, которой на трехъ эверсахъ везъ провіантъ и другія потребности для находящагося въ Гилани войска. Бригадиръ Левашевъ стоялъ въ Астрахани съ четырьмя баталіонами пѣхоты, и былъ также назначенъ въ Гилань. Для перевезенія сихъ употреблены пришедшіе съ господиномъ Соймоновымъ, и еще нѣкоторые въ Астрахани находящіяся суда. Но знатнѣйшая экспедиція, къ завоеванію города Баку клонящаяся, осталась на будущее лѣто 1723 года, при которой какъ паки употреблялась служба господина Соймонова: то увидимъ мы произшедшія при томъ походѣ дѣла по его журналу въ слѣдующемъ отдѣленіи. Здѣсь надлежитъ намъ упомянуть еще о Персидскомъ Послѣ, которой тогда изъ Астрахани поѣхалъ въ Санктпетербургъ.
Изламаилъ-Бегъ прибылъ въ Санктетербургъ 10 Авуста 1721 года, и 15 числа тогожъ мѣсяца былъ у Государя Императора на публичной аудіэнціи. Сентября 12 дня, по данному ему отъ Шаха Тахмаса полномочію, заключилъ съ Россійскимъ министерствомъ извѣстной[11] трактатъ. Потомъ 14 дня тогожъ мѣсяца воспослѣдовала отпускная его аудіэнція, и чрезъ нѣсколько дней поѣхалъ онъ назадъ въ Астрахань. Толь важное дѣло не можно бы было скоряе привести ко окончанію. По силѣ втораго артикула сего трактата всѣ Персидскія при Каспійскомъ морѣ лежащія провинціи, Дагестанъ, Ширпанъ, Гилань, Мазандеранъ и Астрабатъ вѣчно уступлены Россіи.
Тогдаже Измаилъ-Бегъ поднесъ Государю ПЕТРУ Великому реляцію о произшедшихъ въ Персіи безпокойствіяхъ, которыя за весьма вѣроятную почитаться можетъ. Она еще въ 1737 году внесена въ Санктпетербургскія вѣдомости, которыя тогда при императорской Академіи на нѣмецкомъ языкѣ печататься начали: но на россійскомъ языкъ она не печатана. Для того не безполезно быть можетъ, оную здѣсь сообщить. Кому въ томъ нужда, тотъ можетъ произшествіе дѣлъ повѣрить съ тѣмъ что П. Церсо, Оттеръ, Ганвай, Шофеліе въ арт. Надиръ и другіе о томъ написали. Мы будемъ тѣмъ довольны, чтобъ поправить находящіяся въ нѣмецкомъ переводѣ погрѣшности, сколько безъ сношенія съ оригинальною реляціею чиниться можетъ. Однако признаваемся, что можетъ быть въ нѣкоторыхъ именахъ еще останутся неисправности, а оныхъ прежде избѣжать не можно, пока описаніе Персидскаго государства въ совершенную ясность приведено не будетъ.
Мансуръ-Ханъ былъ отъ Шаха Персидскаго Губернаторомъ въ Кандагарѣ, когда Миръ-Вейсъ, родомъ Авганецъ, сталъ появляться, и отъ Шаха, по представленію Хана, поставленъ былъ надъ всѣми Авганцами главнымъ командиромъ. Послѣдовавшій: за Мансуромъ въ Губернаторствѣ Грузинской Князь, Джюрджи Ханъ, не имѣлъ толь добраго мнѣнія о Миръ-Вейсъ, потому что по прибытіи своемъ въ Кандагаръ примѣтилъ, что Миръ-Вейсъ наполненъ бунтовскими намѣреніи, и для того, наблюдая истинную вѣрность къ Шаху, отрѣшилъ онъ его отъ команды. Миръ-Вейсъ пошелъ въ Испагань жаловаться на Джюрджи Хана, которой напротивъ того приносилъ и свои жалобы, съ представленіемъ, чтобъ сего безпокойнаго человѣка удержали въ столицѣ, въ противномъ случаѣ пребываніе его въ Кандагарѣ можетъ произвесть худыя слѣдствія. Однако Миръ-Вейсъ сыскалъ милость у скопца, Ахмуда Агай Хадце, бывшаго тогда государственнымъ казначеемъ, и чрезъ то онъ прежней свой чинъ паки получилъ. Сему опредѣленію Джюрджи Ханъ противился, потому что не могъ онъ покинуть принятаго на Миръ-Вейса подозрѣнія. По вторичнымъ его представленіямъ пошелъ Миръ-Вейсъ ко двору въ другой разъ. Министровъ Шаха задаривъ, опять выходилъ онъ милостивой себѣ указъ, которому Джюрджи Ханъ противиться не преставалъ. Но какъ Миръ-Вейсъ пришелъ въ третій разъ въ Испагань, и его подарки паки отъ всѣхъ Ханскихъ жалобъ его защитили: то не смѣя возвратиться въ Кандагаръ, предпріялъ онъ путь съ дозволенія Персидскихъ Министровъ, на поклоненіе въ Мекку, а Шахъ поѣхалъ тогда въ Хоразанъ.
Губернаторы въ Кандагарѣ содержали по старинному обыкновенію 12000 человѣкъ Тюфенцовъ, то есть мушкатеровъ, на Шаховомъ жалованье, для защищенія сего пограничнаго города. Но Джюрджи Ханъ сверьхъ того имѣлъ при себѣ еще до 4.000 человѣкъ Грузинскаго войска, между коими и Тюфенцами частые произходили ссоры. Джюрджи Ханъ, принявъ сторону своихъ земляковъ, представлялъ Хану: что Тюфенцы не нужны; можно лучше надѣяться на Грузинцовъ. И какъ не трудно ему было получить на то соизволеніе отъ двора; то Тюфенцы отставлены, а Грузинцы стали такъ своевольны, что чинили Авганцамъ разные великіе обиды. Въ самое то время возвратился Миръ-Вейсъ изъ Мекки, и слышавъ что произходило въ его отечествѣ, допущенъ былъ до Шаха, въ Хорзанѣ еще пребывающаго, цѣловать ему ноги, причемъ получилъ онъ случай принести на Джюрджи Хана жалобу, что онъ такъ худо поступаетъ съ Авгвнцами. Посланной къ Джюрджи Хану указъ для пресѣченія оныхъ ссоръ ничего не дѣйствовалъ. Дѣла остались въ прежнемъ состояніи, и какъ Миръ-Вейсъ не переставалъ жаловаться, такъ и Губернаторскіе представленія всѣ на томъ окончили: чтобъ Миръ-Вейсу возвратиться въ Кандагаръ не дозволять; его де пребываніе произведетъ великіе мятежи, и Шахъ опасаться имѣетъ чтобъ чрезъ него не лишиться Кандагара. Коль бы счастлива была Персія, естѣлибъ въ Испаганѣ послѣдовали сему совѣту, а подкупленные новыми подарками придворные служители не выходили бы указу, чтобъ Миръ-Вейсу прежней его чинъ былъ возвращенъ. Притомъ нѣкто изъ знатнѣйшихъ Министровъ Шаха писалъ къ Джюрджи Хану: чтобъ онъ, по крайней мѣрѣ ему въ угожденіе, милостивѣе поступалъ съ Миръ-Вейсомъ, что имѣло желаемое дѣйствіе. Ибо съ того времени полагалъ Джюрджи-Ханъ надежду на Миръ-Вейса, и оказывалъ ему надлежащее его по чину почтеніе.
У Джюрджи Хана былъ племянникъ Алексинъ Мирза именемъ, внукъ его брата. Сего опредѣлилъ онъ полководцомъ Кандагарскихъ войскъ. Пришло извѣстіе, что нѣкоторой народъ, Блутцы, взбунтовался. Алексинъ пошелъ туда съ войскомъ, и укротилъ мятежниковъ. Когда, онъ возвращался, то Джюрджи Ханъ поѣхалъ ему на встрѣчу, хотя и никакой Губернаторъ [Беглербегъ] обыкновенно не оставляетъ порученнаго города. Миръ-Вейсъ былъ въ Ханской свитѣ съ двумя или тремя стами Арганцовъ, на которые онъ совершенно могъ надѣяться. За три мили [Агачь] отъ Кандагара ночевалъ Ханъ въ своемъ саду, близь котораго находились нѣкоторые Миръ-Вейсовы деревни. Тогда казалось сему хитрому человѣку, что удобной есть случай къ произведенію въ дѣйствіе давно предпріятаго имъ намѣренія къ снисканію высочайшей себѣ власти убіеніемъ Джюрджи Хана.
Онъ началъ дѣло съ знатнѣйшими служителями Хана, коихъ онъ поутру рано, яко бы по Шахову указу, забрать и убить велѣлъ. Потомъ четыре или 500 человѣкъ Авганцовъ обступили садъ, въ которомъ Ханъ стоялъ. Донесли Хану, что зделалъ Миръ-Вейсъ; но Ханъ тому не вѣрилъ, и тѣхъ уговаривалъ, кои Миръ-Вейсу противиться хотѣли. Между тѣмъ нѣкоторые изъ Миръ-Вейсовыхъ людей взлезли на кровлю Ханскихъ покоевъ, и проломавъ оную, самого Хана застрѣлили.
По свершеніи сего дѣла поспѣшилъ Миръ-Вейсъ съ Авганцами въ Кандагаръ къ Къ городу пришедши велѣлъ онъ сказать Вкезирю и Мустуфію, яко главнѣйшимъ въ Кандагарѣ начальникамъ: что по Шахову указу казнилъ онъ Джюрджи Хана и знатнѣйшихъ его служителей, и что ему поручено отъ Шаха Губернаторство надъ Кандагаромъ. Везиръ и Мустуфи повѣрили ли тому, или нѣтъ, однако чрезъ три дни отворили они ему ворота. Какъ скоро Миръ-Вейсъ вошелъ въ городъ, то онъ послалъ Везиря и Мустуфія въ темницу, также Джюрджи Ханову жену и дѣтей подъ караулъ забралъ.
Между тѣмъ Алексинъ Мирза о томъ, что произходило провѣдавъ, пошелъ со своимъ войскомъ къ Кандагару, и въ надеждѣ, что Миръ-Вейсъ вступитъ съ нимъ въ сраженіе, поставилъ свой лагерь въ виду города. Но Миръ-Вейсъ думалъ инако. Мирзѣ Алексину велѣлъ онъ подъ клятвою сказать, что онъ здѣлалъ, то учинено «по Шахову указу; а въ ономъ указѣ также написано, чтобъ онъ ему, Алексинѣ Мирзѣ, здалъ Губернаторство въ Кандагарѣ, и такъ Алексинъ Мирза пришелъ бы къ нему въ городъ.» Какъ сей тому повѣрилъ, и не опасаясь пришелъ въ городъ, но Миръ-Вейсъ тотчасъ взялъ его подъ караулъ. Потомъ больше онъ не сомнѣвался, съ Грузинскимъ войскомъ, безъ предводителя оставшимъ, вступить въ сраженіе, на которомъ онъ и имѣлъ счастіе, побить большую часть онаго, а прочихъ въ бѣгъ обратить. Вскорѣ потомъ позволилъ онъ Алексину Мирзѣ и женѣ Джюрджи Хана, вытти изъ города, и выбрать самимъ себѣ мѣсто своего пребыванія.
Когда пришло о семъ извѣстіе къ Шаху, то Хозревъ Ханъ, другой Грузинской Князь, и брать Алексину Мирзѣ и Хану Вахтангу, посланъ Сипазаларомъ, или Генераломъ Фельдмаршаломъ, съ многочисленнымъ войскомъ въ Кандагаръ, чтобъ за смерть Джюрджи Хана отомстилъ Миръ-Вейсу и его сообщникамъ, и бунтъ бы укротилъ. Въ тоже время пошелъ и Абдулла Ханъ, со своимъ сыномъ Саадуллою, на службу Шахову въ Кандагаръ, и пришедши туда напередъ Хозрева, имѣлъ счастіе, захватить Миръ-Вейсову жену и сыновей, и получить великую добычу. Но сія корысть была ему не прочна. Миръ-Вейсъ чинилъ за Абдуллою погоню, и одержалъ надъ нимъ толь совершенную побѣду, что сей едва спасъ животъ свой побѣгомъ, и возвратился въ Испагань, въ жалостномъ состояніи.
Хозревъ Ханъ пришелъ подъ Кандагаръ въ небытность Миръ-Вейса. Есть рѣка Исала, четыре Агача, или 20 верстъ, отъ города, чрезъ которую Хозреву переправиться надлежало, въ чемъ нѣкоторые изъ Миръ-Вейсова войска хотѣли ему препятствовать. Но Хозревъ ихъ побѣдилъ, и отъ семи до восьми сотъ человѣкъ въ рѣки затопилъ, а перешедшіе чрезъ рѣку Персіяне еще толикоежъ число на берегу порубили. Сіе произвѣло великой страхъ въ Кандагарѣ. Одинъ изъ Миръ-Вейсовыхъ родственниковъ ушелъ на горы. Жители кричали съ городскихъ стѣнъ Персидскому предъ воротами лагеремъ стоящему войску: «чтобъ они къ нимъ вошли, Миръ-Вейса нѣтъ въ городъ.» Но Везирь посланной отъ Шаха для содержанія войска, и по его совѣту Хозреву поступать должно было, на то не согласился. Ничего не помогло, что нѣкоторые Ханы и другіе знатные Офицеры Персидской арміи ему представляли, что неотмѣнно городъ занять должно. Напротивъ того Везиръ говорилъ: «что Шахъ далъ ему казну для содержанія войска, по россійскому счисленію 90000 рублей, токмо для того, чтобъ сыскать непріятеля, и его побѣдить, а не для взятія беззащитнаго города; есть ли онъ сіе учинитъ, то долженъ онъ будетъ помянутые деньги дополнять своими.» И такъ пошли Персіяне на лежащую предъ городомъ гору Бабапеле, и тамъ окопались.
Миръ-Вейсъ, возвращаясь съ бывшаго съ Абдуллою сраженія, и увидя, что дорога въ Кандагаръ заперта Персидскою арміею, три дни укрывался въ нѣкоторомъ саду. Извѣстившіеся о томъ Персіяне тамъ его окружили. Онъ просилъ свободнаго проѣзду, и Везирь ктому присовѣтовалъ, дабы, когда онъ войдетъ въ городъ, взять оной приступомъ. какъ скоро Миръ-Вейсъ въ Кандагаръ пришелъ, то велѣлъ онъ бить въ набатъ, и говорилъ; «теперь счастіе на моей сторонѣ.» Да и въ самомъ дѣлѣ его выласки по большой части были счастливы. Алексинъ Мирза, въ Персидской арміи находившейся, убитъ на одномъ сраженіи. Между тѣмъ время проходило, и Хозревъ Ханъ въ своемъ шанцѣ стоялъ семь мѣсяцовъ безъ пользы. Напослѣдокъ явился у Персіянъ великой недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ, такъ что отъ трехъ до 400 человѣкъ на каждой день умирало съ голоду.
Въ сіе время писалъ Миръ-Вейсъ къ Хану Хозреву: «есть ли Ханъ хочетъ просить Шаха, чтобъ Его Беличество простилъ его Миръ-Вейса за учиненное преступленіе, то онъ пришлетъ своего сына въ закладъ своей вѣрности, и съ договорными пунктами, на коихъ онъ намѣренъ здать городъ; между тѣмъ пошли бы они въ Семиндаверъ, куда его сынъ скоро прибудетъ съ договоромъ и съ богатыми подарками.» Хозревъ Ханъ надѣясь чрезъ то достать своему войску съѣстные припасы, пошелъ туда съ арміею, хотя и отсовѣтывали ему въ томъ нѣкоторые знатные Офицеры; да и самъ Везирь не думалъ, что бы Миръ-Вейсу повѣрить можно. Но едва только армія вышла на чистое поле, то напали на оную Авганцы стылу, и причинили Персіянамъ превеликое пораженіе. Самаго Хозрева поимали и казнили. Мугаметъ Кули-Мирза, Хозреву братъ, спасся побѣгомъ, и о семъ несчастіи, такъ какъ Абдулла о своемъ, принесъ извѣстіе ко двору въ Испагань. Абдулла получилъ для себя и для своего сына 40 томановъ, или 500 рублей, на содержаніе, изъ доходовъ города Герата.
Миръ-Вейсъ, пользовавшись еще нѣсколько времени счастливымъ успѣхомъ своего оружія въ завоеваніи нѣкоторыхъ Персидскихъ городовъ, напослѣдокъ умеръ, и по немъ принялъ владѣніе надъ Авганцами и въ Кандагарѣ братъ его Енгуръ, которой убитъ другимъ своимъ братомъ Этелемъ.
Тогда Курдши Баша, Мугамедъ Саманъ Ханъ, потамъ Сипазаларомъ въ Гератъ, для усмиренія Авгвнцовъ. Но едва онъ вступилъ въ сіе достоинство, то скончался Манзуръ Ханъ, бывшій Губернаторъ въ Кандагарѣ, опредѣлился на его мѣсто, которой уже послѣ двухъ лѣтъ пришелъ въ Гератъ. Сей вмѣсто того, чтобъ укрощать бунтовщиковъ, вдался въ роскошное житіе. Между тѣмъ Миръ-Махмудъ, сынъ Миръ-Вейса, убилъ своего дядю Этеля, а принялъ въ Кандагарѣ правленіе. Великіе произошли раздоры между Манзуръ Ханомъ и Беглербегомъ въ Гератѣ, для чего для Фатали Ханъ, Губернаторъ въ Мешедѣ, получилъ отъ двора указъ, чтобъ взять обоихъ подъ караулъ. Такимъ образомъ получилъ Миръ-Махмудъ время и случай къ наибольшему своему усиленію.
Потомъ Аббасъ Кули-Ханъ, сынъ Сефи Кули-Хана, получилъ Губернаторство въ Гератѣ, котораго прародители издавна пользовались симъ же достоинствомъ. Миръ-Махмудъ послалъ въ Гератъ не большое войско, подъ видомъ, яко бы забрать оттуда его родственниковъ. Аббасъ Кули-Ханъ, опасаясь другаго намѣренія, вознамѣрился оному противиться, и шелъ ему на встрѣчу три Агача отъ Герата до Маланскаго мосту. Самъ оставшись въ своемъ лагерѣ, приказалъ онъ своему дворецкому Ишиху Агази-Башѣ прогнать Авгвнцовъ. Но сей былъ побѣжденъ, и едва спасся бѣгомъ. Когда Ишикъ Агази-Баша возвратился къ Аббасу Кули-Хану, то сей отнявъ у него все имѣніе, посадилъ его въ темницу. Между тѣмъ Авганцы пошли назадъ. Спустя нѣсколько времени Ишикъ Агазъ-Баша нашелъ способъ склонить Аббаса Кули-Хана великими подарками, къ возвращенію себѣ прежняго чина. Но какъ нѣкоторые негодующіе въ уѣздѣ города Герата взбунтовались, и себѣ избрали въ предводители; Ишика Агази-Башу, то передавшись къ нимъ, напалъ онъ нечаянно на Гератъ, и Аббаса- Кули-Хана взялъ въ полонъ. Тогда въ Гератѣ былъ Дзаферъ Кули-Ханъ, Губернаторъ города Форага. Сей просилъ о тамошнемъ Губернаторствѣ, и оное получилъ.
Однажды ночью[12] во время поста, весь мѣсяцъ Рамазанъ продолжающагося, имѣлъ Дзааферъ Кули-Ханъ пиршество, на которомъ былъ Абдулла Ханъ и его сынъ Саадулла, что подало причину къ новымъ ссорамъ. Абдулла требовалъ большое блюдо нѣкотораго кушанія, и Дзааферовъ дворецкой отказалъ въ томъ посланному грубыми словами. Потому Саадулла съ 300 человѣкъ своихъ людей въ туже ночь вышелъ изъ города, и сталъ на нѣкоторомъ мѣстѣ, на три дни ѣзды отъ Герата. Дзааферъ Кули-Ханъ вышелъ съ 700 человѣкъ противъ его, но ничего не могъ здѣлать, потому что нѣкоторые знатные отъ него отпали, и перешли на другую сторону. Чрезъ то умножилось Саадуллово войско до 700 человѣкъ; и тогда онъ отважился, дать бой съ Дзааферомъ Кули-Ханомъ, и шелъ ему на встрѣчу. Приближившись къ непріятелю, притворился онъ, яко бы отъ страху назадъ отступаетъ, и чрезъ то уловилъ онъ Дзаафера Кули-Хана, что сей изъ укрѣпленнаго своего лагеря вышелъ. Какъ скоро сіе было здѣлано, то Саадулла напалъ на Дзаафера, и взялъ его съ полонъ. Потомъ пошелъ Саадулла въ Гератъ, гдѣ Ишикъ Агази-Баша, по совѣтованіи съ жителями города, отворилъ ему ворота. Но онъ скоро потѣрялъ всю любовь чрезъ учиненныя гражданамъ насильствія, потому что онъ многихъ съ женами и дѣтьми сажалъ безъ всякой причины въ темницы.
Шахъ думалъ сіи безпокойствія чрезъ то прекратить, что Фатали-Хана, Губернатора города Мешеда, здѣлалъ Сипазаларомъ, и послалъ его въ Гератъ съ многочисленнымъ войскомъ. По приближеніи сего къ городу, обратился Саадулла въ бѣгъ, и войско Фатали-Хана за нимъ гналося. На четыре дни ѣзды разстояніемъ отъ Герата поставилъ Саадулла свой лагерь. Со всѣхъ сторонъ обступили его многолюдствомъ, и взяли въ полонъ; но чрезъ нѣсколько дней Губернаторъ города Низабура выпустилъ его ночью. Тотже часъ Фатали-Ханъ учинилъ за нимъ погоню, и онъ бы легко его преодолѣлъ, естьлибъ въ тоже время, когда Фатали-Ханъ догналъ Саадуллу, не отпали отъ него нѣкоторые народы, въ семъ извѣстіи Дшемгирами называемые. Отъ того Саадулла пришелъ въ смѣлость, перемѣтчики ему помогали, Фатали-Ханъ убитъ на сраженіи, Саадулла вошелъ паки въ Гератъ; а Дшемгиры разграбили тамошнюю казну.
Потомъ казалось Саадуллѣ, яко бы онъ ничего больше опасаться въ Гератѣ не имѣетъ. И такъ захотѣлъ онъ итти въ Кандагаръ, чтобы съ Миръ-Махмудомъ дать бой о преимуществѣ. Миръ-Махмудъ послалъ ему на встрѣчу нарочитую силу, которая имѣла счастіе, убить его въ сраженіи. Миръ-Махмудъ послалъ голову его, яко бунтовщика имъ наказаннаго, къ Шаху, которой тогда находился въ Казбинѣ, желая чрезъ то доказать свою вѣрность, причемъ велѣлъ сказать: «что хотя его отецъ здѣлался Шаху невѣрнымъ: однако онъ не хочетъ ему въ томъ послѣдовать.» Вскорѣ послѣ того и самъ онъ пришелъ ко двору, чтобъ еще больше увѣрить Шаха о своей вѣрности. Правда, что многіе знатные разсудили, что сему человѣку вѣрить не можно; скрывается де въ томъ токмо хитрость и обманъ, какъ то и отецъ его тоже дѣлалъ, старающійся обложить Шаха и его Министровъ, дабы ему тѣмъ удобнѣе произвести свое плутовство въ дѣйство: но Фетали-Ханъ, Ехтимъ-Девлетъ, или перьвой Министръ, такъ ему помогалъ, что Шахъ далъ ему еще многіе драгоцѣнныя подарки и одѣянія, и пожаловалъ ему грамоту, бытъ Губернаторомъ въ Кандагарѣ. И такимъ образомъ Миръ-Махумудъ отъ двора отпущенъ былъ.
Вскорѣ потомъ Зефи-Кули Ханъ объявленъ Сипазаларомъ, для усмиренія Герата, въ которомъ прежнія мятежи еще продолжались. Какъ сей пошелъ изъ Казбина, то Шахъ послалъ къ Миръ-Махмуду указъ, чтобъ онъ со своимъ войскомъ шелъ въ Гератъ, и вспомогалъ бы къ возстановленію общаго покоя. Но Миръ-Махмудъ подъ видомъ, яко бы онъ идетъ въ Гератъ, обратился на Кирманъ, завоевалъ городъ, и взявши въ плѣнъ многихъ жителей, повелъ ихъ въ Кандагаръ.
Мѣжду тѣмъ хотѣлъ Зефи Кули-Ханъ итти въ Мешедъ, но сошелся на дорогѣ съ войскомъ набѣгающихъ Курдовъ, подъ предводительствомъ одного Бега. Исбивши изъ оныхъ отъ семи до 8000 человѣкъ, чрезъ сіе такъ здѣлался неистовъ, что велѣлъ онъ порубить до 3000 человѣкъ собственнаго своего войска. Потомъ пошелъ онъ въ городъ Казиръ, гдѣ получилъ воздаяніе за свою свирѣпость. Малое войско Авганцовъ едва только показалось предъ городомъ, когда всѣ отъ него отпали. И такъ не трудно было Авгвнцамъ овладѣти городомъ, и казнить Зефи Кули-Хана, лучшей судьбины недостойнаго.
Толъ многіе внутренніе мятежи произходили прежде паденія царства Персидскаго, и открывали Миръ-Махмуду дорогу къ плѣненію самого Шаха въ его столицѣ. Въ то самое время, когда Шахъ отъ сего бунтовщика въ крайней находился опасности, Измаилъ-Бегъ былъ отправленъ изъ Испагани. Для того оканчиваетъ онъ здѣсь реляцію свою.
Къ сему извѣстію присовокупимъ мы еще другое, также отъ нѣкоего природнаго Персіянина произходившее, и по его разсказыванію записанное Нѣмецкимъ Офицеромъ въ 1725 году въ Дербентѣ. Когда въ 1720 году, приближился Миръ-Махмудъ къ Персидскимъ границамъ, то послалъ Шахъ Гусейнъ въ Дербентъ Полковника своей гвардіи Махмудъ-Бега съ нѣкоторою суммою денегъ, и съ указомъ къ Шамхалу и Узмею, владѣльцу надъ Хайтаками, чтобъ они къ защищенію Государства выслали свои войска противъ бунтовщиковъ. На посланные отъ Шаха деньги надлежало тому Полковнику вооружить войска, и содержать въ походѣ. Но оныхъ денегъ къ помянутому намѣренію недоставало. Махмудъ-Бегъ принужденъ былъ еще больше занять въ Дербентѣ. Коль мало чрезъ то произвѣдено въ дѣйство, и какъ напротивъ того оныя вспомогательные войска подъ предводительствомъ Сурхая и Даудъ-Бега отложились отъ Шаха, о томъ можно читать въ извѣстіяхъ[13] Полковника Гербера. Не смотря на то требовали заимодавцы отъ Махмуда-Бега платежа; и понеже для воспослѣдовавшей въ Испагани перемѣны заплатить было нѣкому: то Махмудъ- Бегъ задержанъ былъ въ Дербентѣ. Его разсказываніе много разнится отъ извѣстія Измаила-Бега: однако за тѣмъ не должно всего опровергнуть. Такія обстоятельства надлежитъ оставить до будущаго лучшаго изѣяснснія.
На четыре дни ѣзды отъ Кандагара, такъ то начинается сіе извѣстіе, кочуетъ Татарскій нарядъ Калишинцами называемой, которой имѣетъ пропитаніе отъ скотоводства, и подобно какъ Калмыки и Монгалы, перекочуютъ со своими кибитками съ одного мѣста на другое, по тому, какъ паства для ихъ скота требуетъ. Они считаютъ себя вольными. Хотя и принадлежатъ къ Кандагару: Однако иногда передаются великому Моголу, какъ то въ военныя времена между Шахомъ и Моголомъ обыкновенно приставали они къ сильнѣйшей сторонъ. Они могутъ поставить войска, до 15000 человѣкъ, и имѣютъ своихъ Элбеговъ, или Князей, которое, достоинство за нѣсколько сотъ лѣтъ было наслѣдственно въ Миръ-Вейсовой фамиліи.
Въ то время, когда Миръ-Вейсъ былъ Элибегомъ надъ Калишинцами, послалъ Шахъ въ Кандагаръ Ханомъ, или Губернаторомъ Грузинскаго Князя, которой оставя Христіанскую вѣру принялъ Магометанской законъ. Сей взялъ туды съ собою нѣсколько тысячь человѣкъ своихъ земляковъ, кои чинили Калишинцамъ всякое утѣсненіе. Не довольно, что скотъ у нихъ похищали, главное сокровище, жены, не были отъ насильствія Грузинцовъ свободны. Элибегъ Миръ-Вейсъ жаловался о томъ Хану, и неоднократно повторялъ свои жалобы, но не токмо не получилъ никакой сатисфакціи, но еще и отказано ему поносными словами. Наконецъ отвѣтствовалъ онъ Хану съ огорченіемъ: «что онъ вѣрной слуга Шаху, которому и впредь готовъ сказывать всякое послѵшаніе, но понеже Ханъ не даетъ ему никакой управы надъ его земляками: то онъ принужденъ будетъ, самъ искать оную, и донести ІІІаху о несправедливыхъ Ханскихъ поступкахъ». Миръ-Вейсъ дѣйствительно послалъ ко двору свои на Хана жалобы. Но Ханъ жаловался также на Миръ-Вейса, и его описалъ, яко тайнаго врага правительству, «котораго стеречься должно, чтобъ онъ не произвѣлъ мятежей, надлежитъ его взять подъ караулъ, или со всѣмъ его истребить; есть ли сіе угодно, тобъ прислали ему о томъ указъ». О семъ слышалъ Миръ-Вейсъ, но ни мало не давалъ знать, что то ему извѣстно, токмо съ того времяни берегся онъ тѣмъ больше Ханскихъ подъисковъ.
Когда пришли ко двору съ обѣихъ сторонъ жалобы, то до тѣхъ поръ ихъ не разсматривали, пока Шахъ не предпріялъ ѣзду въ Мешедъ на поклоненіе. Тогда вздумалось Министрамъ, призвать къ себѣ Губернатора и Миръ-Вейса изъ Кандагара, дабы ихъ помирить, или прекратить ихъ ссоры судейскимъ приговоромъ. По приходѣ ихъ ко двору, Ханскіе доносы такое дѣйствіе имѣли, что Миръ-Вейсъ былъ арестованъ. Оказались доказательства, что дѣйствительно Миръ-Вейсъ худое имѣлъ намѣреніе, но къ тому подали перьвый ему поводъ ссоры съ Ханомъ. Нѣкоторые придворные служители за него вступились. Разсматриваніе поручено такимъ людямъ, кои еще напередъ были задарены Миръ-Вейсомъ. Самъ перьвой Министръ, или Эхтемаутъ-Деплетъ, держалъ его сторону, что послѣ еще больше оказалось. Чрезъ сіе учинилось, что разсматриваніе дѣла отставлено, и что одинъ изъ знатнѣйшихъ скопцовъ, Мугамедъ-Ага, въ великой милости состоявшей, учинилъ за Миръ-Вемса Шаху прошеніе. По сему Миръ-Вейсъ освободился изъ подъ караула, и назадъ въ Кандагаръ отпущенъ былъ съ Ханомъ, съ коимъ по виду и помирился и одинъ другому обѣщалъ между собою содержать дружество.
По возвращеніи ихъ въ Кандагаръ умѣлъ Миръ-Вейсъ оказывать себя совершенно довольнымъ, и такъ угодить Хану, что сей почиталъ его за наилучшаго своего правителя. Часто пріѣжжая въ Кандагаръ, всегда приходилъ онъ къ Хану на поклонъ, также и Ханъ не оставлялъ довольно его подчивать. Все подозрѣніе миновалось такъ совершенно, что когда Миръ-Вейсъ просилъ нѣкогда Хана, чтобъ онъ посѣтилъ его его въ его юртахъ: сей ему обѣщался, и чрезъ нѣсколько дней потомъ пришелъ къ нему съ малою свитою. Миръ-Вейсъ имѣлъ тогда свой станъ за пять Агачь, что въ семъ извѣстіи истолковано: три мили нѣмецкихъ, отъ Кандагара. Онъ принялъ Хана по дружески, подчивалъ его наилучшимъ образомъ, и упоилъ довольно. Но какъ по прощаніи Ханъ хотѣлъ садится на лошадь, то подговоренные на то люди Хана и его свиту изрубили.
Перьвая потомъ нужда была, чтобъ овладѣть городомъ Кандагаромъ, прежде нежели придетъ туда извѣстіе о произшедшемъ. На такой конецъ употребилъ Миръ-Вейсъ слѣдующую хитрость: надѣлъ онъ на себя платье убитаго Хана, и сѣлъ на его лошадь; знатнѣйшіе его служители также переодѣлись въ платье убитыхъ съ Ханомъ людей, и сѣли на ихъ лошадей. Миръ-Вейсъ поспѣшалъ напередъ, а нѣсколько тысячь его народу за нимъ слѣдовали. По приходѣ его къ городу, думали караульные, разсуждая по платью и по лошадямъ, что то ихъ Ханъ, и такъ отворили ему ворота. Ибо то было въ сумеркахъ, потому не могли они лица разпознать. Вдругъ караульныхъ порубили, и ворота обставили своими, пока протчей народъ Калишинцовъ прибылъ. Такимъ образомъ овладѣлъ Миръ-Вейсъ городомъ Кандагаромъ. Большая часть жителей, а особливо Грузинцы, побиты, и на ихъ мѣста посѣлились калишинцы въ городѣ.
Великое богатство, Миръ-Вейсомъ въ Кандагарѣ похищенное, привело его въ состояніе, чтобъ привлекать къ себѣ еще другихъ около живущихъ народовъ, и содержать ихъ на жалованье для своей обороны. Въ числѣ оныхъ наипаче были Авганцы, въ кибиткахъ же кочующей народъ, котораго считалось до 20000 человѣкъ. Понеже какъ сіи, такъ и Калишинцы, были Сунны, то одинакой ихъ законъ служилъ къ большему укрѣпленію общаго ихъ интереса. Всѣ Сунны провинціи Кандагасской почитали Миръ-Вейса за своего избавителя, отъ ига Персидскаго. Персіяне крайнее претерпѣвали отъ нихъ гоненіе, не будучи въ состояніи къ сопротивленію.
Между тѣмъ Миръ-Вейсъ безпрестанно имѣлъ съ знатнѣйшими двора въ Испаганѣ тайную перписку, кои остались на его сторонѣ, потому что присылаемые отъ него подарки по взятіи города Кандагара стали еще быть знатнѣе. Отъ того здѣлалось, что когда по полученіи извѣстія о явномъ взбунтованіи Миръ-Вейса, Шахъ указалъ, послать столько войска, сколько потребно, въ Кандагаръ, чтобъ не дать времени бунтовщику усилиться: то однако ничего не учинено. Все шло весьма продолжительно; ибо Эхтемаутъ-Деплетъ [перьвой Министръ] всячески старался Миръ-Вейса охранять; войско было раздѣлено на разныя партіи, яко бы чрезъ то хотѣли бунтовщику помочь въ побѣдѣ. Нѣкоторые думали, что Эхтемаутъ-Деплетъ о всемъ противъ бунтовщика предпріятомъ, вѣсть ему подалъ, и чрезъ то помогъ къ усиливанію его, и къ продолженію внутреннихъ безпокойствій. Но онъ за то и принялъ себѣ достойное наказаніе. Ибо какъ нѣкогда, посланное къ нему отъ Миръ-Вейса письмо съ драгоцѣнными подарками, попалось Шаху въ руки: то глаза ему выкололи, и другой возведенъ на его мѣсто.
Сія перемѣна при Дворѣ привела Миръ-Вейсовы дѣла нѣкоимъ образомъ въ замѣшательство. Лишившись своего защитника, началъ онъ бояться, что будутъ противъ его употреблять сильнѣйшія средства, которымъ долго противиться не будетъ въ состояніи. Того ради отправилъ онъ своего сродника посланикомъ къ Великому Моголу, съ такимъ предложеніемъ: что онъ и его народъ пойдетъ къ нему въ подданство, и здастъ ему городъ Кандагаръ, есть ли за то Великій Моголъ обнадежитъ его защищеніемъ противъ Персіянъ. Но Моголъ ужаснувшись такой измѣны, велѣлъ Посланцу обрѣзать носъ и уши, и послалъ его назадъ къ Миръ-Вейсу безъ дальнаго отвѣта.
Все счастіе бунтовщика зависило отъ худаго военнаго состоянія Персидскаго государства, которое во время правленія Шаха Гусейна въ такой пришло упадокъ, что не инако, какъ съ великимъ трудомъ, набрать войско было можно, и когда оное было набрано, то несогласіе между начальниками предупреждало всѣ добрыя намѣренія. Одинъ бунтъ возставалъ противъ другова, и напослѣдокъ никто не зналъ, которой стороны держаться, или кому повиноваться. Такимъ образомъ жилъ Миръ-Вейсъ 17 лѣтъ въ спокойномъ владѣніи Кандагаромъ, и какъ онъ умеръ въ 1719 году,[14] то сынъ его Миръ-Махмудъ послѣдовалъ ему въ правленіи, и въ бунтовскихъ умыслахъ на Персидское государство. Сей сверьхъ владѣнія Кандагаромъ, еще на пространнѣйшія склонился намѣренія, въ коихъ также счастіе ему послужило. Миръ-Махмудъ пошелъ въ Персію, и одну провинцію по другой присовокупилъ къ своимъ завоеваніямъ. Сказываютъ, что съ начала выступилъ онъ не больше какъ съ 15000 человѣкъ Авганцовъ. Но изъ сихъ помалу по удачливымъ произшествіямъ произросло великое войско. Какъ изъ Ширпана никакой не пришло Шаху помощи, то Миръ-Махмудъ въ 1732 году взялъ Испагань, и самаго Шаха съ большею частію его фамиліи посадилъ въ темницу. Онъ умеръ въ 1722 году въ Испаганѣ, и родственникъ его Ельщерифъ, [котораго мы называемъ Ешрефомъ] послѣдовалъ ему въ правленіи. Здѣсь кончится реляція Махмудъ-Бега[15]. Теперь мы продолжать будемъ разсматривать достопамятности въ журналъ господина Соймонова содержащіеся.
Когда Государь Императоръ изволилъ изъ Астрахани поѣхать въ Москву, то приказалъ Его Величество въ Казани и въ Нижнемъ Новѣгородѣ со всякимъ поспѣшеніемъ построить 30 большихъ гекботовъ, кои бы по вскрытіи рѣкъ поплыли въ Астрахань. Но дабы тѣмъ исправнѣе все произходило, то остались Маіоры гвардіи Румянцовъ въ Казани, а Князь Юсуповъ въ Нижнемъ Новѣгородѣ для надсматриванія. Дальное распредѣленіе Государя состояло въ данной Генералъ-Маіору Матюшкину инструкціи, въ которой написаны были сіи по Его Величества обыкновеннаго краткія, но важныя слова: «Когда придутъ весною изъ Казани 15 гекботовъ: тогда съ четырьми полками на оныхъ итти къ Бакѣ, и взять.» Для сего остался Матюшкинъ въ Астрахани съ частію бывшаго съ Государемъ на Дербентскомъ походѣ войска. Гекботы пришли, которые съ великимъ поспѣшеніемъ вооружили, и еще пять галіотовъ и нѣколько бусъ прибавили. По вооруженіи росписаны были суда на три части. Одна часть состояла подъ повелѣніемъ главнаго командира Генерала Маіора Матюшкина, другія подъ командою Генерала Маіора Князя Трубецкова, а третьею командовалъ Бригадиръ Князь Борятянской. Капитаны-Лейтенанты Князь Урусовъ, Пушкинъ и Соймоновъ были главнѣйшими морскими Офицерами при трехъ частяхъ эскадры. Артиллеріею командовалъ Маіоръ [бывшей послѣ Полковникомъ] Герберъ.
Іюня 20 дня 1733 года отправились они отъ Астрахани, и шестаго Іюля прибыли къ Бакѣ, гдѣ суда посреди залива стали на якорь. Генералъ-Маіоръ Матюшкинъ взялъ съ собою изъ Астрахани письмо отъ Персидскаго Посла Исмаила-Бега къ Султану [главнѣйшему начальнику] города Баку, въ которомъ письмѣ Посолъ старался склонить Султана, чтобъ онъ здалъ городъ Россіянамъ. Сіе письмо послалъ Матюшкинъ съ Маіоромъ Нечаевымъ въ городъ, и при томъ велѣлъ сказать: «что онъ присланъ по Великаго Государя Императора Всероссійскаго указу, чтобъ принять городъ въ защищеніе противъ бунтовщиковъ: и того ради онъ уповаетъ, что Султанъ не будетъ противиться его предпріятіямъ, но наипаче поступитъ по предложенному отъ Измаила-Бега совѣту». Но Бакинцы устояли въ прежнемъ своемъ упорствѣ. Маіора въ городъ не пустивъ задержали два часа, на пристани, и отпустили съ слѣдующимъ словеснымъ отвѣтомъ: «Жители городя Баку вѣрные подданные Шахова Величества, и уже четыре года противъ бунтовщика Дауда стояли, да и впредь сколько бы оной бунтовщикъ жить ни имѣлъ, и сколько бы ни силенъ здѣлался, они того не опасаются, чего ради и войска на вспоможеніе себѣ ни единаго человѣка, и провіанта ни единаго батмана имѣть не желаютъ. Что же касается до письма Посольскаго, то оное де писано въ Россіи, и сверьхъ того они не обязаны, слѣдовать совѣту Измаила-Бега, ниже принимать отъ него повелѣнія».
Потому отвѣту приказалъ Матюшкинъ тотчасъ дѣлать настоящія приготовленія къ атакѣ. Сперьва командированы два Полковника, Остафьевъ и Безобразовъ, съ четырьмя баталіонами къ выходу на берегъ. И артиллеріи Маіоръ Герберъ получилъ приказаніе, чтобъ держать въ готовности два бомбардирскихъ гекбота, и еще пять другихъ, на которыхъ были 18 фунтовые мѣдные пушки.
Іюля 21 дня въ 7 часу поутру начали перевозить командированныхъ солдатъ на берегъ на шлюпкахъ и ботахъ подъ прикрытіемъ одного большаго бота и нѣкоторыхъ бусъ. Сіе дѣлалось безъ всякаго помѣшательства, и не малая часть солдатъ на берегъ сошли, и обметались рогатками. Но тогда появилась сильная изъ города конная выласка, въ надеждѣ что могутъ управиться съ россіянами, пока сіи не перевезутъ еще пушекъ на берегъ. Но въ томъ они обманулись. Маіоръ Герберъ имѣлъ уже двѣ полевые пушки въ готовности, съ коими какъ сталъ производить скорую стрѣльбу но немедлѣнно всѣ побѣжали назадъ въ городъ.
Тогда же и семъ гекботовъ, дна бомбардирскихъ, а пять для стрѣлянія бреша по данной отъ Генерала-Маіора Матюшкина диспозиціи, подшелъ ближе къ городу, полуциркулемъ стали на якорь. Осажденные думали, воспрепятствовать судамъ стрѣляніемъ изъ своихъ пушекъ, и дѣйствительно не было безъ труда людямъ, пока шли суда на предписанныя мѣста. Но какъ уже съ судовъ пушки дѣйствовать начали, то и часа не вытерпѣли Персіяне, отъ своихъ пушекъ побѣжали, и больше не было отъ нихъ стрѣльбы слышно. Мортиры также оказали свое дѣйствіе, и отъ третьей бомбы, искусствомъ Штикъ-юнеера Чиркова, учинился въ городѣ великой пожаръ. Въ тотъ день до вечера брошено 94 бомбы въ городъ. На берегу здѣлали батарею, подлѣ Россйіскаго лагеря помянутыхъ двухъ баталіоновъ, и поставили на оную четыре гоубицы. Какъ изъ сихъ, такъ и съ судовъ, день и ночь стрѣляли въ брешъ, чтобъ же дать осажденнымъ времени, проломанныя мѣста задѣлывать. И тако въ четыре дни довольной брешъ былъ здѣланъ, однако осажденные къ здачѣ еще никакой склонности не оказали, время препроводя въ пустыхъ выласкахъ на помянутую батарею, и то все на лошадяхъ, чаятельно для того, чтобъ скоряе отъ гонящихся за ними Россіянъ уйти возможно было.
Іюля 25 дня опредѣлено было взять городъ приступомъ, причемъ Генералъ-Маіоръ слѣдующее здѣлалъ распоряженіе: на берегу ночью учинить въ лагерѣ тревогу, яко бы оттуда учиненъ быть имѣетъ приступъ. Когда же осажденные обратятъ туда всю свою силу: то находящемуся на судахъ войску здѣлавъ десантъ итти въ проломное мѣсто. Но сему учиниться не можно было, потому что возсталъ въ ту ночь сильной съ берегу вѣтеръ, которой суда съ мѣстъ стаскалъ, такъ что и стрѣльбу продолжать было не можно. Сей случай употребили осажденные себѣ въ пользу, и въ ту же ночь задѣлали проломы, такъ что, какъ день насталъ, никакого вреда на отъ нихъ было не видно.
Слѣдующаго утра поимали Персіянина, которой ѣхалъ въ городъ съ арбузами. Привели его къ Генералу Маіору Матюшкину; но какъ онъ ничего не зналъ сказать: то разсудилъ Генералъ Маіоръ его отпустить въ городъ, и послалъ съ нимъ письмо къ начальнику и жителямъ города, слѣдующаго содержанія: «Генералъ Маіоръ укорялъ ихъ, что они не повѣрили письму полномочнаго Посла Шахова, и противились его совѣту; также и оскорбили его Генерала Маіора, что они посланнаго его не пустили въ городъ; они бы разсудили, что ихъ городская стѣна сколькобъ крѣпка ни была, однако отъ Россійскихъ ядръ развалилась; что же они проломы задѣлали и замазали, однако имъ то не поможетъ; замаска еще и высохнуть времени не имѣла, потому она отъ перьваго выстрѣлу паки развалиться можетъ. И для того бы они здались на дискрецію, что какъ учинятъ, то обнадеживаетъ ихъ Всевысочайшею Императорскою милостію, и что всякой при своемъ именіи остаться инѣетъ безъ малѣйшаго поврежденія; есть ли же они еще дольше противиться будутъ, и на тотъ день на милостивую дискрецію не здадутся: то при неминуемо воспослѣдующемъ взятіи города никому никакого пардона учинено не будетъ.»
Сіе письмо имѣло такое дѣйствіе, что при полученіи онаго и одного часа не прошло, какъ осажденные выставили бѣлыя знамена на приморскихъ набережныхъ башняхъ. Да притомъ же съ берегу знаки давали, чтобы кого къ нимъ прислали, для свѣданія о ихъ намѣреніи. Генералъ Маіоръ послалъ двѣ вооруженные шлюпки съ Офицерами, съ коими пришли изъ города четыре депутата объявляющіе, что жители желаютъ здать городъ, и въ учиненной противности просятъ прощенія.
Въ присудствіи сихъ депутатовъ писалъ Генералъ Маіоръ Матюшкинъ договорные пункты, и послалъ оные съ ними въ городъ. Депутаты просили для здачи нѣсколько часовъ времени, дабы отворить ворота, которые при началѣ осады землею засыпали,
Между тѣмъ хотя сильной вѣтръ съ прежней ночи и много умалился, однакожъ вовсе не утихъ, и волненіе было не мало, чего ради не безъ труда было перевесть на берегъ Генерала Маіора Матюшкина, потому что онъ чрезвычайно боялся ѣхать на шлюпкѣ. Но ему неотмѣнно надлежало быть на берегу, для взятія города во владѣніе. Напослѣдокъ перевезли его на большомъ ботѣ.
На берегу находящіеся баталіоны были поставлены въ строй, а Бакинскіе жители почти всѣ вышли за городъ безъ оружія, увѣдомляя Генерала Маіора, что все ко вшествію Россіянъ готово. Вшествіе произходило въ наилучшемъ порядкѣ. Ворота и другія мѣста караулами заняли. Посреди города есть большая площадь, на которой стоитъ знатнѣйшая мечетъ. Тамъ учредили гауптвахтъ. Солдатамъ отвели квартиры въ двухъ пустыхъ каменныхъ караванъ-сараяхъ, въ Армянскомъ и въ Индѣйскомъ, въ коихъ имъ гораздо было безопаснѣе, нежелибъ по обывательскимъ домамъ разставленнымъ быть.
Въ городѣ найдено 80 пушекъ мѣдныхъ и чугунныхъ и двѣ большіе гоубицы безъ станковъ. Пороху и другой аммуниціи было очень мало, особливо не доставало ядеръ къ гоубицамъ. Но дабы изъ нихъ стрѣлять, то собирали Персіяне ядра отъ Россійскихъ 18 фунтовыхъ пушекъ, и клали по три и по четыре въ гоубицу. Тогда спознали притчину, для чего ядра всегда переносило чрезъ суда. Ибо Персіяне не могли поворотить гоубицы, и прицѣлить безъ лафетовъ.
Что касается до гарнизона въ городѣ, то оной состоялъ изъ 700 человѣкъ Перскдскихъ солдатъ подъ командою одного Юсъ-Баши [то есть Полковника] Дерія Кули-бега, которые приняты въ службу. Какъ Юсъ-Баши доносилъ на Султана, и какъ Султанъ взятъ подъ караулъ, и отосланъ въ Россію, то находится въ извѣстіяхъ Полковника Гербера, въ Октябрѣ 1760 году стр. 294 сихъ Ежемѣсячныхъ Сочиненій. Но тамъ должно поправить денъ взятія города Баку; потому что изъ журнала господина Соймонова явствуетъ, что то было 26 числа, Іюля, въ которое городъ здался, и принятъ во владѣніе. Есть ли то правда, что иностранной писатель[16] объявляетъ, что извѣстіе о семъ взятіи 14 Сентября [чаятельно по новому стилю] пришло въ Санктетербургъ: то никакая почта скоряе ходить не можетъ.
Капитанъ-Лейтенантъ Соймоновъ за нужное признавалъ, осмотрѣть еще заливъ Кызылъ-Агатской, о которомъ онъ доносилъ Государю Императору, что тамъ можетъ быть найдется удобное мѣсто для заложенія города. Получивъ къ тому позволеніе отъ Генерала Маіора Матюшкина, поѣхалъ онъ туда на большомъ почтовомъ ботѣ, съ 18 гранадерами для своей безопасности, и нашелъ рѣку Кызылъ-Агачъ[17] по показанію рыбака въ близости того мѣста, на которомъ стоялъ онъ на якорѣ. Измѣривъ глубину возвратился онъ къ Баку. Что касается до способности къ заложенію города, то не упомянуто о томъ въ журналѣ. Можетъ статься, что господинъ Соймоновъ не такъ нашелъ, какъ онъ надѣялся. Сверьхъ того, какъ намѣреніе Государя Императора было то, чтобъ новой городъ споспѣшествовалъ торгу съ Грузиніею посредствомъ рѣки Кура: то бы едва можно было получить сіе совершенно при рѣкѣ Кызылъ-Агачѣ, и не безъ трудности бы было въ сухопутномъ перевозѣ. Кажется, что для того господинъ Соймоновъ обратилъ мысль свою на рѣку Куръ, и не смотря на нискую страну, избралъ тамъ мѣсто, согласно съ Государевымъ намѣреніенъ, какъ о томъ въ надлежащемъ мѣстѣ показано будетъ.
Прочее время пребыванія своего въ Баку употребилъ господинъ Соймоновъ, сколько дѣла его по командѣ ему дозволяли, на описаніе достопамятностей натуры, которыми оная страна предъ дрѵгими преисполнена. Онъ разъѣжжалъ по окольнымъ мѣстамъ, и описывалъ, что онъ видѣлъ, не разсуждая о томъ, что другіе прежде его о сихъ же достопамятствахъ писали. Однако примѣчанія его иного служатъ къ дополненію того, что Олеарій, Кемпферъ, Бруйнъ, Герберъ о семъ повѣствуютъ, чего ради не за излишно признано быть можетъ оныя сюды внести. И хотя часть сихъ примѣчаній еще въ 1739 году господиномъ Соймоновымъ, бывшимъ въ то время Оберъ-Прокуроромъ Правительствующаго Сената, сообщена была къ тогдашнимъ примѣчаніямъ при вѣдомостяхъ, и напечатана въ 57 части примѣчаній означеннаго года; однако то нашему намѣренію препятствовать не можетъ. Ибо, кромѣ того, что оныя примѣчанія нынѣ рѣдко у кого находятся, то возъимѣемъ мы здѣсь случай, поправить нѣкоторые тогда при печатаніи учиненныя ошибки, и то, чего тамъ нѣтъ, прибавить изъ журнала господина сочинителя.
Въ разстояніи 12 верстъ отъ города Баку, сіи суть слова господина Соймонова, есть на полуостровѣ Апшеронѣ на сухой равнинѣ мѣсто на нѣсколько верстъ въ обширности, гдѣ нефть находится, и гдѣ нѣкоторыя мѣста горятъ съ безпрестаннымъ, пламенемъ, также тамъ восходящіе изъ земли пары, есть ли кто поднесетъ къ нимъ пламя, зажигаются, и употребляются въ разную потребу. Сія страна есть нѣсколько ниже прочія земли, и видъ имѣетъ кругловатой долины. Тамъ находится нѣсколько колодезей отъ 4 до 10 футовъ глубины съ бѣлою нефтью, также девять каменныхъ полатъ, и одинъ садъ, въ которомъ есть на семъ футовъ глубины выкопанной колодезь съ пресною водою. Около 500 шаговъ отъ оныхъ полатъ есть то мѣсто, на которомъ изъ разщелинъ земли выходитъ непрестанное пламя, однако безъ всякаго треску, и безъ вреда подходящимъ къ сему мѣсту. Много такихъ находится разщелинъ горящихъ, иногда больше, иногда меньше. Загорается мѣсто, которое прежде не горѣло, напротивъ, же того на другомъ погасаетъ пламя, есть ли истощится въ землѣ матерія огонь производящія. Дождь сему огню не вредитъ, хотя множествомъ воды оной погасить можно. Въ каменныхъ полатахъ живутъ Индѣйскіе Пильгримы старинной Персидской секты Гевровъ, или почитателей огня, и питаются милостинею, въ чемъ не могутъ имѣть недостатку, потому что часто туда приходятъ люди изъ окололежащія страны, а особливо живущіе въ Баку. Индѣйскіе купцы, для отправленія святому огню поклоненія. То вѣроятно, что сіи Гевры стараются для собственной своей пользы о содержаніи непрерывнаго огня, и есть ли одно мѣсто горѣть перестанетъ, то зажигаютъ дрѵгое. Ибо въ самомъ дѣлѣ кажется, что оной огонь одинакое имѣетъ начало съ восходящими вездѣ изъ земли парами, кои всякой тотчасъ зажечь можетъ. Есть ли на землѣ здѣлается узкая борозда произвольною фигурою, на два, или три вершка глубины, и поднесутъ къ той бороздѣ пламя, то тотже часъ загарается вся та фигура на поларшина вышиною. Въ домахъ дѣлаютъ жители малую на земли яму той же глубины, ставятъ туда глиняные трубочки въ четыре или пять вершковъ вышиною, и зажигаютъ изходящей сквозь трубочки паръ лучинкою, или соломинкою; тогда по величинѣ верьхняго отвѣрстія трубочки произходитъ пламя такой же вышины, какъ на полѣ, которое довольно жарко, что сіи люди надъ онымъ котелъ ставить, и кушеніе себѣ варить могутъ Они употребляютъ и такіе, или другіе, изъ камышу здѣланные трубочки, вмѣсто свѣчь, потому что сквозь оные пускаютъ пары, и вверьху зажигаютъ. Нѣкоторые дѣлаютъ также фигурные подсвѣшники изъ многихъ вмѣстѣ сложенныхъ трубочекъ, потому что изходящіе во всѣ дырочки пары вверьху горять, но чрезъ то пламя сквозь среднюю, трубку изходящихъ паровъ нѣсколько уменьшается. Трубка хотя изъ сухова камышу здѣланная не скоро загорается: отъ пламени; чему причина множество съ стремленіемъ восходящихъ паровъ при выходъ сопротивленія не имѣющихъ, и для того къ сторонамъ трубки не касающихся. Кельи Индѣйскихъ Пилигримовъ бываютъ отъ того теплы, такъ, что они другаго огня не требуютъ. Есть ли они хотятъ свѣчи свои погасить, то покрываютъ оные сукномъ. Симъ же способомъ тамошнія жители жгутъ и извѣсть: выкапываютъ яму, положатъ въ оную извѣстковые камни, зажигаютъ пары, и до тѣхъ поръ жгутъ, пока камни перегорятъ. Тогда утушаютъ пламя брошенною туда землею. Пламя паровъ въ тонъ разнится отъ протчаго огня, что оно гораздо бѣляе, и подобно пламени отъ зажженной вотки. Отъ того не произходитъ ни дыму ни копоти, и покои въ домахъ потому не коптеютъ. Запахъ такой, какъ отъ серы, или пороху, и отъ терпентину, Кажется, что горючіе пары произходятъ отъ нефти, которою всѣ нижніе земные слои наполнены. Но понеже пламя нефти, есть ли горитъ въ лампадѣ, не весьма разнится отъ масленаго пламени, и бываетъ отъ него копоть въ покояхъ: то надлежитъ быть парамъ гораздо чище и свѣтляе. Самой верхней слой земли, такихъ паровъ въ себѣ не имѣющей, коего по сей причинѣ отбрасываютъ или разгрѣбаютъ, рѣдко бываетъ на четверть аршина глубиною. Оная земля весьма суха, и больше походитъ на песокъ, нежели на собственную землю. О сей же матеріи говорено и въ письмѣ господина Надворнаго Совѣтника Лерха, которое напечатано во второй части Верьхъ-Саксонской Горной Академіи господина Цимермана страница 177, также находится извѣстіе о томъ же въ Философическихъ трансакціяхъ 1748 году, и въ Физическихъ увеселеніяхъ часть перьвая страница 198, но оное требуетъ себѣ изъ здѣсь приведеннаго поправленія.
Впрочемъ весь недостатокъ дровъ въ Баку нефтью награждается, поточу что она нетокмо въ лампадахъ употребляется, но всѣмъ при Каспійскомъ морѣ лежащимъ провинціямъ, и внутрь самой Персіи, но и къ варенію кушанія она пригодна. О семъ Пишетъ также господинъ Лерхе въ вышепонянутомъ письмѣ. Бросятъ нѣсколько пригоршней земли, польютъ нефтью, и зажгутъ бумагою, то загорается сильнымъ пламенемъ. Надъ пламенемъ ставятъ таганъ, а на таганъ котелъ съ кушаніемъ, которое варится скоряе, нежели дровами. Чемъ больше мѣшаютъ землю палкою, тѣмъ сильняе горитъ пламя. Но понеже къ сему употребляютъ токмо черную и нечистую нефть: то произходитъ отъ того копоть и худой запахъ: покои отъ того чернѣютъ, однако кушаніе не имѣетъ худаго вкусу. Въ то время, когда городъ Баку состоялъ подъ Россійскимъ владѣніемъ, давали каждому Офицеру и солдату порцію нефти. Впрочемъ нефть продавалась изъ казны для государственной Прибыли, отъ которыя ежегодно приходило 20 000 рублей. Симъ примѣчаніемъ дополняются извѣстія господина Соймонова. Теперь мы услышимъ отъ него другихъ достопамятностей.
Въ Бакинскомъ заливѣ, двѣ версты отъ города къ Югу, видны, на четыре сажени глубины, остатки большаго каменнаго строенія, котораго хотя большая часть уже и развалилась, однако въ нѣкоторыхъ мѣстахъ выше воды еще знаки есть. Сказываютъ, что то былъ караванъ-сарай, которой въ старину стоялъ на твердой землѣ, и землетрясеніемъ поглощенъ моремъ.
Сквозь городъ протекаетъ ключевая вода, и вышла изъ полу горы, при низу которой стоитъ городъ. Сія гора состоитъ изъ цѣлаго камня. И по изслѣдованію съ несказаннымъ трудомъ и работою во оной камень прорубленъ проходъ, по которому сія вода бѣжитъ. Ходъ не вездѣ идетъ прямо, но иногда и криво, и разнымъ пространствомъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ онъ ширѣ, въ другихъ уже, индѣ выше, индѣ ниже, можетъ быть потому, какъ мягкость или твердость камня работѣ способствовала, или препятствовала. Наконецъ приходятъ къ началу ключа на 100 саженъ отъ города, которое разстояніе мало не за одинъ прорубленой проходъ въ камени почесть можно.
Въ каменной горѣ, за 200 саженъ отъ города, около средины оныя, есть отверстіе, отъ котораго прорублено въ низъ въ гору камнемъ 46 саженъ, шириною около трехъ аршинъ, а вышиною какъ человѣку рукою достать можно. По окончаніи же той лѣсницы здѣлана полата, яко гротъ, и въ срединѣ басейнъ, глубиною въ аршинъ, въ которомъ пресная и чистая вода всегда содержится. Есть ли все сіе токмо для того здѣлано, чтобъ доставать пресную воду: то удивительно, какъ толь трудную и долговременную работу предпріятьмогли, не зная, получатъ ли желаемое, или нѣтъ.
Въ сосѣдствіи города Баку находятся во многихъ мѣстахъ колодези, или родники, въ коихъ вода съ землею смѣшена на подобіе жидкаго киселя. И отъ той густоты обыкновенно, по натурѣ жидкихъ тѣлъ, не теченія, но одно вспучиваніе бываетъ, то есть, въ такомъ колодезѣ въ срединѣ; каковабъ велика или мала скважина ни была, та густая вода вздувается по нѣскольку вершковъ вверьхъ, а потомъ тотъ яко бы пузырь прорывается, и та жидкая матерія на всѣ стороны разливается, а потомъ то разлитое на всѣ стороны отъ скважины засыхаетъ, и отъ того около скважины бугромъ дѣлается, и то такъ часто, что чрезъ нѣсколько минутъ и вздувается и прорывается. Такой бугоръ, въ шесть саженъ вышиною находился со многими малыми на равномъ мѣстѣ, пять верстъ отъ Баку къ югу, въ низу было въ окружности на 24 сажени съ половиною. Господинъ Соймоновъ принялъ трудъ, все точно измерять. Онъ опустилъ камень на снуркѣ въ отверстіе, и усмотрѣлъ, что камень шелъ глубже, нежели была поверьхность земли, на которой сей бугоръ стоялъ. Превосходную вышину онаго безъ сомнѣнія надлежитъ приписать великому его отверстію три аршина въ поперешникѣ имѣющаго, отчего оной противъ другихъ производилъ большіе пузыри, и больше матеріи выбрасывалъ. Господинъ Лерхе также упоминалъ о сихъ ростущихъ горахъ въ приведенномъ и мѣстѣ; такожъ и Кемпферъ[18] описалъ такую гору, которая была осьми саженъ вышиною, и называлася Югтопа. Жители близъ лежащія деревни ему сказывали, что иногда большіе камни выбрасывало въ отверстіе. Здѣсь кончится описаніе господиномъ Соймоновымъ усмотрѣнныхъ достопамятностей.
Потомъ надлежало ѣхать обратно въ Астрахань. Большая часть судовъ еще прежде возвратилась, какъ скоро находящіяся на оныхъ артиллерія, аммуниція, провіантъ и проч. были выгружены, и привезены въ городъ. Токмо три еще находились въ Баку; то были тѣ, на которыхъ ѣхали, Генералъ Маіоръ Матюшкинъ, Генералъ Маіоръ Князь Трубецкой, и Бригадиръ Князь Борятинской. Послѣдней остался въ Баку, по Государеву указу Коммендантомъ, да при семъ остались Полковники, Остафьевъ, Безобразовъ и Фразеръ. Тогда получилъ господинъ Соймоновъ на свое судно пасажировъ, какихъ онъ еще не имѣлъ, а именно: Султана Бакинскаго и трехъ его братей, которыхъ онъ везъ въ Астрахань со всѣмъ ихъ наличнымъ имѣніемъ.
По прибытіи въ Астрахань получилъ Генералъ Маіоръ Матюшкинъ Государевъ указъ, въ которомъ Его Императорское Величество за рачительную и вѣрную его службу пожаловалъ его Генераломъ Лейтенантомъ, а притомъ велелъ ему, для лучшаго наставленія о будущихъ предпріятіяхъ, быть къ его Императорскому Величеству, и взять съ собою Капитанъ-Лейтенанта Соймонова. Передъ отъѣздомъ изъ Астрахани послалъ Генералъ Лейтенантъ Матюшкинъ ордеръ къ Князю Борятинскому въ Баку, въ такой силѣ (чтобъ отправить довольную команду къ рѣкѣ Куру, дабы, по данной отъ Государя Генералу Матюшкину инструкціи, овладѣть тою страною. Вскорѣ потомъ Капитанъ Нетисовъ отправленъ былъ къ Государю съ извѣстіемъ, что то учинено, и что Подполковникъ Зимбулатовъ съ баталіономъ драгунъ пошелъ туда моремъ, овладѣлъ провинціею Салліанскою.
Матюшкинъ и Соймоновъ по многимъ трудностямъ, отъ худой дороги и перемѣной погоды происходившимъ, прибыли къ Государю. Матюшкинъ впалъ въ болѣзнь, и лежалъ нѣсколько нѣдель. Между тѣмъ Государь Императоръ многократно его посѣщалъ, и былъ въ то самое время у Генерала, когда Капитанъ Нетисовъ приѣхалъ изъ Баку курьеромъ. Государь изволилъ спросить: «во многомъ ли числѣ послана команда въ Салліанъ? На то донесено: что съ однимъ баталіономъ. Очень мало, сказалъ Государь; потому что вѣдомо, что та Сальянская Княгиня Канума великая воровка, и опасно, чтобъ чего худова не учинилось; и притомъ приказалъ опредѣлить къ Бригадиру Борятинскому ордеромъ, чтобъ людей туда прибавить, и чтобъ отъ той Княгини имѣли всякую осторожность.» Такимъ образомъ Государь предвидѣлъ, что вскорѣ потомъ воспослѣдовало въ Салліанѣ. Ибо Зимбулатовъ и всѣ Офицеры тамъ убиты, какъ то извѣстно по описанію Полковника Гербера въ Сочиненіяхъ 1760 Октября страница 301. Но притомъ есть та разность, что Герберъ приписалъ сіе безчеловѣчіе Салліанскому Султану Гусану Бегу.
Государь Императоръ сносилъ карту Капитана-Лейтенанта Соймонова, о нижней странѣ рѣки Кура, съ малою карточкою тойже страны и Гилани изъ Баку съ Капитаномъ Нетисовымъ присланною. На послѣдней означены были два озера, по обѣимъ сторонамъ рѣки Кура, коихъ не было на Соймоновой картѣ. Но господинъ Соймоновъ легко въ томъ извинился, потому что такъ далеко не ходилъ онъ вверьхъ по рѣкъ; ибо разстояніе сихъ озеръ есть до 70 верстъ отъ устья рѣки Кура. «Правда, сказалъ Государь, Салліанъ страна изрядная. Но далеко отъ моря. Въ разсужденіи сего то мѣсто, на которомъ предложилъ Соймоновъ, быть городу выгодняе.» Тогда же Государь повелѣлъ Генералу Лейтенанту Матюшкину, пстроитъ на томъ мѣстѣ крѣпость, и для того самому туды ѣхать, а потомъ принять главную команду надъ войскомъ въ Гилани. Казанскихъ Татаръ, Черемисовъ и Чувашъ назначено 5000 человѣкъ въ работу въ устью рѣки Кура и въ Гиланѣ, и какъ чрезъ нѣсколько дней посланъ о томъ указъ къ Губернатору въ Казань: то сіи люди еще прежде прибытія Генерала Матюшкина и Капитана-Лейтенанта Соймонова въ Астрахань, были уже въ Баку, и въ Гилань отправлены.
Для коронованія Государыни Императрицы ЕКАТЕРИНЫ АЛЕКСѢЕВНЫ отложено отправленіе Генерала Матюшкина, потому что Государь Императоръ изволилъ, чтобъ онъ прежде былъ при сей церемоніи. Какъ оное торжество совершилось въ Москвѣ 7 Маія 1724 года, и Государь поѣхалъ назадъ съ Санктепетербургъ: то Генералъ Матюшкинъ, и съ нимъ Капитанъ Лейтенантъ Соймоновъ, отправились на двухъ легкихъ стругахъ въ Астрахань, куда прибыли они въ четыре нѣдели, 15 Августа.
По прибытіи въ Астрахань получили они извѣстіе о приключившемся Подполковнику Зимбулатову и всѣмъ Офицерамъ ею команды несчастіи у Княгини Салліанской. Генералъ Лейтенантъ послалъ Капитана Лейтенанта къ Ярконскому устью, чтобъ онъ выбралъ лучшія изъ находящихся тамъ судовъ, и привелъ въ состояніе къ ѣздѣ въ Гилань. А въ крѣпости Святаго Креста, въ которой тогда командовалъ Генералъ Маіоръ Кропотовъ, послалъ онъ ордеръ, о присылкѣ нѣкоторой части солдатъ, которыхъ онъ намѣренъ былъ взять съ собою въ Гилань. Въ Ярконскомъ устьѣ выбралъ господинъ Соймоновъ три судна и приказалъ приготовить, а Кропотовъ репортовалъ, что по тогдашнимъ нуждамъ за невозможное ему показалось, изъ гарнизона крѣпости Святаго Креста отустить солдатъ. Между тѣмъ прошла уже половина Октября мѣсяца; чего ради думалъ Генералъ Матюшкинъ, что за поздымъ осеннимъ времененъ можетъ онъ отложить ѣзду до будущей весны, и для того послалъ куріера къ Государю съ репортомъ, представляя, «что изъ команды Генерала Маіора Кропотова солдатъ взять не можно, и требовалъ на то указу.» Посланной курьеръ пріѣхавъ въ Новгородъ услышалъ, что Его Императорское Величество тогда быть изволилъ въ Старой Руссѣ, для осматриванія тамошнихъ соляныхъ заводовъ. Онъ поохалъ къ Императору, и чрезъ нѣсколько часовъ отправленъ былъ назадъ въ Астрахань, съ симъ толъ краткимъ, коль важнымъ къ Генералу Матюшкину отъ Его Величества отвѣтнымъ указомъ: «Какова ты требуешь указа, я не знаю, потому что при отправленіи твоемъ изъ Москвы дано тебѣ о всѣхъ предпріятіяхъ, полное наставленіе, а есть ли упустишь нынѣшней осени время и не поѣдешъ: то ходататйствовать будешъ предъ судомъ.» Съ симъ пріѣхалъ курьеръ 8 Ноября въ Астрахань, употребивъ ни всю поѣздку не больше какъ 19 дней.
По полученіи сего указа немедлѣнно селъ Генералъ Матюшкинъ въ шлюпку, и слѣдующаго дня, 9 Ноября, прибылъ къ господину Соймонову въ Ярконское устье. Той же ночи хотѣлъ онъ итти въ море, но хотя всѣ суда были въ готовности, однако не можно было ночью итти чрезъ находящіяся при устьѣ рѣки Волги мели. Ноября 10 числа поутру рано поѣхали на трехъ гекботахъ. Какъ только они вышли въ море, то возсталъ противной вѣтръ, за которымъ они два дни стоять принуждены были. 13 дня дошли они до острова Чечня. Естьлибъ Генералъ Лейтенанть Матюшкинъ былъ толъ смѣлой мореходецъ, какъ храброй Генералъ на сухомъ пути, то бы господинъ Соймоновъ держалъ курсъ прямой къ Апшеронскому проливу, гдѣ онъ и назначилъ собираться прочимъ судамъ, есть ли они отстанутъ. Но страхъ отъ морской ѣзды былъ у сего предостойнаго Генерала, никакихъ другихъ опасностей небоящагося, непреодолимой: того ради господинъ Соймоновъ и принужденъ былъ потому поступать, и по большой части ѣхать подлѣ береговъ.
Отъ 24 до 30 Ноября прибылъ Генералъ въ Дербентъ. Тамъ еще командовалъ Полковникъ Юнгеръ, который показывалъ нѣсколько жестяныхъ ящиковъ съ шафраномъ, уродившемся того года въ тамошнихъ старыхъ и новозаведенныхъ Шафранныхъ садахъ. Генералъ приказалъ послать сей шафранъ къ Государю Императору въ Санктъпетербургъ. Тогда уже въ Дербентѣ пили новое вино, которое дѣлали присланные отъ Его Императорскаго Величества изъ Астраханскихъ виноградныхъ садовъ Венгерцы винныя мастера. Хотя оно не было такъ хорошо какъ Венгерское; однако гораздо лучше тамошняго чихиря. А называютъ чихиремъ то вино, которое Персіяне выдавивши изъ винограду не запускаютъ, чтобъ оно ходило, но еще при давленіи изъ кистей мѣшаютъ съ водою. Отъ того произходитъ, что оно не имѣетъ ни крѣпкаго вкусу, ниже прочности. Венгерскіе винные мастера сказали: «Что не можно изъ Дербентскаго винограду здѣлать вино противъ Венгерскаго, потому что сколь Дербента земля селитряная, почему виноградъ бываетъ нѣсколько солонъ.»
Въ ту бытность ихъ въ Дербентѣ, были они съ гостяхъ у Дербентскаго Наила, которой имъ сказалъ: "что хотя городъ Дербентъ построенъ во время Персидскаго ихъ Шаха Кубата и сына его Ноуширвана, но прежде того Александръ Великій строилъ тамъ большую каменную стѣну, которой остатки еще видны; "и во увѣреніе того объявилъ книгу на старинномъ Аранскомъ языкѣ писанную на пергаментѣ. Сей случай побудилъ въ господинѣ Соймоновѣ немалое желаніе знать ту древнюю Исторію. И по прозьбѣ Генерала Матюшкина, получилъ онъ ту книгу у Наила, которую взялъ съ собою въ Гилань, гдѣ ученой Татарской духовной изъ Казани, которой былъ при Генералѣ главнымъ Переводчикомъ, перевелъ оную на Россійской языкъ.
Декабря 3 дня пришли они въ Апшеронской проливъ, въ которомъ стояли три дни, к между тѣмъ на Святомъ острову Козаки Донскіе съ Генераломъ бывшіе, стрѣляли нѣсколько козъ дикихъ. Оттуда пошли они въ Баку, гдѣ опять нѣсколько дней пробыли. Полковникъ Остафьевъ былъ тамъ тамъ Коммендантомъ. Будучи тамъ слышали они обстоятельно, что случилось съ Подполковникомъ Зимбулатовымъ и съ бывшимъ съ нимъ Офицерами. Зимбулатовъ по прибытіи своемъ къ рѣкѣ Куру выбралъ удобное мѣсто гдѣ стоять лагеремъ со своимъ баталіономъ напротивъ жилища Салліанской Княгини Канумы, и учинилъ порядочное приготовленіе для укрѣпленія того мѣста, о чемъ хитрая Княгиня великое оказывала удовольствіе. Когда она думала., что довольно возбудила къ себѣ довѣренія, то позвала она Подполковника со всѣми его Офицерами къ себѣ обѣдать. Зимбулатовъ не опасаясь никакого коварства, пошелъ къ ней съ Офицерами, не взявши съ собою солдатъ для прикрытія. Ибо нѣкоторые Унтеръ-Офицеры и денщики тольже мало къ прикрытію здѣсь служили, какъ и гребцы находящіяся на шлюпкахъ. Изъ Офицеровъ остался въ лагерѣ одинъ больной Прапорщикъ. Но какъ они за столомъ сидя развеселились, то приказала Княгиня войти не малому числу сильнѣйшихъ своихъ людей съ обнаженными саблями и кинжалами, которые напали на офицеровъ, и всѣхъ до одного умертвили безчеловѣчно многими ранами; да и Унтеръ-Офицеры, денщики, гребцы, словомъ: всѣ на оной сторонѣ рѣки бывшіе, равное несчастіе претерпѣли. Убійцы гнались за нѣкоторыми до шлюпокъ, и тамъ жалостно смерти ихъ предавали. Сіе видя оставшіеся въ лагерѣ солдаты, и опасаясь равномѣрнаго непріятельскаго нападенія, которому безъ предводительства Офицеровъ противиться не надѣялись, признали за лучшее, чтобъ съ больнымъ Прапорщикомъ возвращаться на судахъ, на которыхъ пришли, чрезъ море въ Баку, куда и прибыли благополучно.
Потомъ поѣхалъ Генералъ Иатюшкинъ къ устью рѣки Кура, и оттуда въ Гилань все вдоль береговъ. При рѣкѣ Курѣ ничего больше не учинилсь, какъ что Генералъ посмотрѣлъ тамошніе мѣста. Приготовленія къ строенію города отложены до другаго удобнаго времени.
Генералъ Матюшкинъ прибылъ въ Зинзилинскую гавань 22, а въ Ряще 24 Декабря 1724 года. Россіяне находились тогда въ Ряще въ сумнительномъ состояніи отъ близъ стоящаго Персидскаго войска изъ 20000 человѣкъ, подъ предводительствомъ Кескерскаго Везиря, такъ что ежедневно опасались непріятельскаго нападенія. А у Бригадира Лепашева, которой тогда получилъ извѣстіе, что Государь Императоръ пожаловалъ его Генералъ-Маіоромъ, находилось токмо шесть баталіоновъ пѣхоты, 500 человѣкъ драгунъ, и нѣсколько ротъ легкаго войска изъ Армянъ, Грузинцовъ и Донскихъ Козаковъ. Матюшкинъ хотя и привезъ съ собою прибавочное войско, но онаго, разсуждая по числу судовъ, не больше быть могло какъ 300 человѣкъ. Въ журналѣ господина Соймонова о подлинномъ числѣ сего сикурса не упоминается.
Но помогало Россіянамъ военное искусство, благоразуміе и неусыпное стараніе ихъ Генераловъ. Необходимая нужда возбуждала и во всякомъ рядовомъ солдатѣ особливую храбрость. Артиллерія, хотя изъ немногихъ токмо полевыхъ пушекъ состояла, но весьма была полезна, потому что россійскіе Артилеристы знали употребленіе оныя гораздо искусное, нежели Персіяне. Наконецъ имѣли Россіяне для защищенія своего двѣ крѣпости, изъ которыхъ одна уже нами описана подъ именемъ Укрѣпленнаго караваннаго двора, а другая въ прошедшемъ 1723 году вновь заложена была.
Государь Императоръ, навѣдавшись въ Астрахани у прикащика Еврейновыхъ о положеніи и о всѣхъ обстоятельствахъ страны около Ряща, опредѣлилъ, чтобъ на выѣздѣ изъ города по Казбинской дорогѣ, откуда съ Персидекой стороны надлежало опасаться нападенія, заложена была регулярная крѣпость, о чемъ написано было особливымъ пунктомъ въ инструкціи данныя Полковнику Шипову. Посему Шиповъ точно исполняли. 3алженная имъ на опредѣленномъ мѣстѣ, а Лепашевымъ совершенная новая крѣпость [ибо ей другаго имени не было] состояла изъ земленаго вала о пяти бастіонахъ, и служила яко бы цитадель, защищая городъ съ западной стороны, такъ какъ съ восточной стороны старой караванъ-сарай ктому же способствовалъ.
Слѣдуя журналу господина Соймонова, надлежитъ намъ здѣсь объявить еще нѣсколько о городѣ Рящѣ, о жителяхъ онаго, о ихъ торгахъ и промыслахъ, и вообще о состояніи земли Гиланской. Но притомъ помогутъ намъ и другія не меньше достовѣрныя извѣстія отъ бывшихъ же въ Гилани людей произшедшія. Впрочемъ можетъ читатель также найти о семъ нѣкоторыя извѣстія у господина Ганвая въ I. Части его описанія стр. 204 нѣмецкаго изданія.
Городъ Ряще лежитъ подъ 36° 40' высоты полюса, къ срединѣ Гилани, на 10 или на 12 верстъ отъ Каспійскаго моря, при рѣчкѣ, которая бы текла въ рѣку Перибазарѣ, естьлибъ она во многихъ мѣстахъ не высыхала. Для сего пользуются жители по большой части копаными колодезями, кирпичемъ очень чисто выкладенными; какъ то находятся такіе во всѣхъ деревняхъ, да и тамъ, гдѣ рѣчной воды довольно, потому что Персіяне колодезьную воду для чистоты ея рѣчной предпочитаютъ. Домы всѣ каменные и порядочно построенные по большой части крыты черепицею. Хотя городъ занимаетъ мѣсто на 5 верстъ квадратныхъ, однако есть и иного пустыхъ мѣстъ, садовъ и рынковъ, а особливо больше 50 караванныхъ дворовъ много мѣста занимающихъ. Сіи доказываютъ о преждебывшихъ тамъ великихъ торгахъ; а торги состояли наибольше въ шелку сырцѣ, которой до Россійскаго завоеванія, или лучше сказать до Персидскихъ мятежей, нигдѣ не родился такъ изобильно, какъ въ Гилани. Торги привлекли великое богатство, почему купцы были въ чести, и состояли въ равномъ почтеніи съ дворянствомъ. Купцы и все мѣщанство великое имѣли участіе въ правленіи. Ибо хотя Шахъ обыкновенно посылалъ туда Везиря, которой его именемъ управлялъ городомъ и уѣздомъ: однако онъ не могъ безъ согласія мѣщанъ ничего учинить важнаго. Визирство было въ Рящѣ прибыточной чинъ. Потому Везири часто смѣнялись. Ибо всегда довольно было такихъ кои искали себѣ сего мѣста. Ктому же и благоразуміе требовало, чтобъ Губернатору не давать времени въ отдаленной провинціи много познакомиться, и усилившись отложиться отъ государства.
По частымъ и великимъ караванамъ, изъ Турціи, Персіи, Бухаріи, и изъ самой Индіи въ Ряще приходившимъ, здѣлалось сіе мѣсто зборищемъ всѣхъ Европейскихъ и Азіатскихъ товаровъ. Развозили шелкъ до гаваней Средиземнаго моря и Персидскаго залива; а особливо Армяне отправляли сей торгъ до помянутыхъ гаваней. Хотя на Европейскіе товары, особливо на сукна и другіи шерстяныя матеріи, довольной былъ росходъ въ Рящѣ, или мѣняли оныя на Персидскія, Бухарскія, Индійскія, бумажныя и шелковыя матеріи: но на покупку шелку сырцу требовалось наличное серебро, изъ котораго въ Рящѣ, по желанію каждаго, чеканили Абаси и другіе сорты монетъ; не для прибытку отъ чеканки, но для одной токмо удобности, дабы при покупкѣ другихъ товаровъ избѣгать труда отдавать серебро на вѣсъ. Сія есть причина, для чего не примѣшиваютъ мѣди въ сей родъ монетъ, и для чего у насъ продаются оныя на вѣсъ за чистое серебро? Главное основаніе къ споспѣшествованію сихъ торговъ состояло въ вольности и въ весьма умѣренной пошлинѣ, для Шаха збираемой. Однако доходы были знатные, потому что ниской тарифъ множествомъ товаровъ награждался. Что Индѣйской купецъ Амбуранъ, свидѣтельствовалъ предъ Государемъ ПЕТРОМЪ Великимъ о тогдашнемъ сильномъ вывозѣ Гиланскаго шелку въ Турцію. О томъ уже выше объявлено.
Но сіе цвѣтущее купечество чрезъ нѣсколько лѣтъ, когда отъ Персидскихъ мятежей караванамъ ходить стало опасно, со всѣмъ пришло въ упадокъ. Правда, что было еще тогда довольно денегъ вездѣ и въ самыхъ деревняхъ, въ коихъ многіе простые мужики по шелковымъ своимъ заводамъ представляли купцовъ, или фабрикантовъ; какъ то и Офицеры, иногда посыланные, для укрощенія несмирныхъ, никогда не возвращались безъ богатой добычи: но только и было, и не прибавилось новаго богатства, потому что на запасенной шелкъ купцовъ не находилось. Изъ того послѣдовало натуральнымъ образомъ, что и дѣланіе шелку остановилось. Частопомянутой разбойникъ Даудъ Бегъ разграбилъ въ Ширванѣ нѣкоторые изъ Турціи приходящіе караваны, а еще больше хищность Авганцовъ здѣлала всѣ дороги въ Персію опасными, а особливо ту, по которой изъ Индіи пріѣжжаютъ. По сей причинѣ караванные сараи въ Рящѣ уже нѣсколько лѣтъ стояли пусты. Ктому же насталъ страхъ отъ Россійскаго войска при его вступленіи и ежегодномъ умноженіи въ Гилани, также отъ манифеста, публикованнаго Бригадиромъ Левашевымъ, что оная провинція Россіи уступлена. Знатнѣйшіе купцы, въ Рящѣ домами жившіе, выѣхали тогда оттуда; а изрядной купеческой городъ превратился въ военной, и земля тамошняя здѣлалась театромъ войны, потому что Персидскія начальники, при Шахѣ Тахмасѣ бывшіе, не хотѣли согласиться на обѣщанное Измаиломъ Бегомъ уступлѣніе. Въ Гилани, пока оная земля была въ Россійскомъ владѣніи, считалось вдоль морскаго берега 50 верстъ длины, а отъ моря до горъ, которыми сія провинція отдѣлялась отъ Персіи, 30 верстъ ширины.
Извѣстіе, господиномъ Соймоновымъ о дѣланіи шелку въ Гилани сообщенное, внесемъ мы при концѣ морскихъ его путешествій, и токмо здѣсь объявимъ еще нѣсколько о прочемъ состояніи сей провинціи. Оная изобилуетъ лошадьми, быками и овцами. Для того ли верблюды не плодятся въ Гилани, что, какъ господинъ Ганвай пишеть, буксовое дерево имъ вредно, о томъ не подтверждаютъ наши извѣстія. Кромѣ пшеницы, изъ которой хлѣбъ пекутъ, и ячменя, коимъ кормятъ лошадей, родится тамъ такое множество сарачинскаго пшена, что еще многія сосѣдственныя провинціи могутъ онымъ довольствоваться. Сія польза произходитъ отъ того, что земля къ морю ниска и болотна, также иногда во время сильныхъ сѣверныхъ вѣтровъ морскою водою заливается. Сверьхъ того текутъ многія цѣлыя рѣки и рѣчки изъ горъ въ морѣ, изъ которыхъ жители проводятъ на свой поля каналы и тѣмъ напаяютъ жадную землю. Гдѣ сіе учиниться не можетъ, тамъ ростутъ цитроны, помаранцы, финики, смоквы, гранатные яблоки, сливы, пигвы, оливы, дыни, арбузы и виноградъ, превеликими хотя не весьма сладкими кистѣми отягченной, которой вьется въ верьхъ по другимъ деревьямъ, и всякой овощъ ростетъ въ такомъ изобиліи, что вся земля уподобляется пріятнѣйшему и полезнѣйшему саду. Вино изъ тамошняго винограду запускали ходить, которое здѣлалось гораздо лучше Дербентскаго, потому что въ Гилани земля не селитреная, и походило на хорошее красное вино Французское. Но одобрять виноградъ, Персіяне не умѣютъ, такъ какъ во всемъ полагаются они на одну натуру; ни къ какимъ деревамъ они не прививаютъ, лѣсу не подчищаютъ, жеребцовъ не кладутъ, и проч. До прибытія Россійскаго войска была земля мостами сильнымъ лѣсомъ покрыта. Самыя лучшія деревья орѣховыя безъ разбору употреблялись на дрова, чего для нѣкоторой Офицеръ[19] учинилъ предложеніе, чтобъ беречь самыя здоровыя деревья, и употребить на приклады къ ружьямъ, ко торыми вся Россійская армія весьма удобно снабдена быть можетъ. Но одинъ изъ сихъ лѣсовъ, почти до Ряща простирающейся, вырубленъ былъ для безопасности города. Чрезъ то открылся видъ до самыхъ горъ, которые для ихъ вышины безпрестанно снѣгомъ покрыты.
Напротивъ того одно обстоятельство сей земли вредъ причиняющее состоитъ въ влажности тамошняго воздуха, многіе болѣзни производящій, чему причиною суть мнногочисленныя болота и каналы, также и Каспійское море съ изходящими отъ него парами. Особливо сіе примѣчено въ осеннее время, когда обыкновенно дуютъ сѣверные вѣтры. Лежащіе въ югѣ высокіе горы иногда препятствуютъ въ томъ, что морскіе пары далѣе вѣтромъ проноситься немогутъ, но остаются въ Гилани. Все желѣзо, да и карманные часы ржавѣютъ отъ сего влажнаго воздуха. Нигдѣ такъ много не находится комаровъ и другихъ инсектовъ, какъ въ Гилани. Такожде нѣкоторые плоды, напримѣръ смоквы, финки, дыни, почитали за нездоровые Россійскимъ солдатамъ, но то лучше приписать можно излишнему употребленію оныхъ, къ которымъ простые люди мѣры не имѣютъ. Напослѣдокъ сказываютъ, что скорое премѣненіе погоды, когда днемъ было чрезмѣрно жарко, а ночью настала нечаянная стужа, повредило здравіе тѣхъ, кои въ томъ не предостереглися, да и отъ того иные живота лишились, что тѣмъ вѣроятнѣе, понеже сіе обстоятельство также въ Венгріи и въ Италіи иностранному войску обыкновенно смерть наноситъ. Сіе безспорно, что владѣніе Гиланью, въ разсужденіи великаго числа солдатъ, тамъ помершихъ, весьма неприбыточно было Россійскому государству. Но въ то время, о коемъ мы здѣсь говоримъ, надѣялись еще оное преодолѣть. Для того защищали свое право, сколько было можно и имѣли счастіе, утверждати оное съ малымъ числомъ народа.
Сначала думалъ Генералъ Лейтенантъ Матюшкинъ отвратить непріятельскія нападенія Персіянъ чрезъ то, что послалъ нарочнаго къ Шаху Тахмасу, съ письменнымъ преставленіемъ: «колъ то мало сходствуетъ съ заключеннымъ между обоими дворами трактатомъ, что когда Россіяне ничего больше не учинили, какъ токмо взяли во владѣніе уступленную имъ провинцію, не дѣлая Персіянамъ нималѣйшія обиды, сіи толь непріятельски съ ними поступаютъ, что нѣтъ ни единаго дня, въ которой бы они жить могли безъ страху; онъ просилъ, чтобъ Шахъ послалъ къ своимъ Везирямъ другіе указы, дабы онъ принужденъ не былъ, прогонять силу силою, что Шаху конечно не принесетъ пользы; напротивъ того обѣщалъ онъ поступать точно по заключенному съ Измаиломъ Бегомъ трактату, и защищать Шаха противъ его непріятелей, есть ли онъ самъ похочетъ къ тому способствовать, исполнить по своему обѣщанію, трактатъ ратификовать, и здѣлать приготовленіе къ содержанію Россійскаго войска.» Но на то никакого отвѣту не воспослѣдовало. Толь слабой Государь, какъ Шахъ Тахмазъ, зависилъ со всѣмъ отъ своихъ Министровъ, а Измаила Бега, жившаго тогда въ Рящѣ подъ Россійскимъ покровительствомъ, почитали они за измѣнника.
Въ тоже время случилось, что вышеобъявленной Россійской Консулъ, когда онъ находился при Шахѣ въ Ардевилеѣ впалъ съ сумнительныя обстоятельства, отъ нѣкоторыхъ служителей Шаха, кои хотѣли его ограбить. Онъ заперся, они разламали двери. Принужденъ онъ въ нихъ стрѣлять. Нѣкоторые были застрѣлены. Отъ того Консулъ былъ въ превеликомъ страхѣ, чтобъ смерть сихъ людей ему неотомстили. Однако замѣчательныя обстоятельства двора его защитили. За одну большую бутылку чихиря, которую онъ подчивалъ Шаховыхъ Министровъ, не токмо помирился, но и дружбу здѣлалъ. Изъ сего можно понять тогдашнее состояніе дѣлъ Шаха Тахмаса.
Между тѣмъ съ начала 1725 года совершенно показались непріятельскія дѣйствія. За день предъ тѣмъ получено извѣстіе чрезъ Армянскихъ и Персидскихъ купцовъ, что слѣдующаго утра учиненъ будетъ сильной приступъ; но съ которой стороны, того сказать не могли. Всѣхъ сторонъ, съ малымъ числомъ войска обнять не возможно было: однако готовились по своей силѣ, и разставили караулы съ такимъ распоряженіемъ, чтобъ всякой по даннымъ сигналамъ туды обратился, гдѣ покажется непріятель. По вѣроятности заключали, что приступъ учиненъ будетъ къ одной изъ двухъ крѣпостей. Но можетъ быть, что новая крѣпость показалась непріятелямъ важнѣе, нежели чтобъ съ самаго начала отвѣдать у оной своего счастія, или что уская дорога, оттуда къ горамъ лежащія, не обѣщала имъ довольной безопасности, чтобъ по оной спасшись съ случаѣ пораженія. И такъ они пришли по другой дорогѣ отъ рѣкъ Фузы и Себдуры, и маршируя разными колоннами, на разсвѣтѣ соединились всѣ на большомъ лугу предъ укрѣпленнымъ караваннымъ дворомъ. Сего ради собралось туда все россійское войско, оставя токмо нужное число людей на прочихъ постахъ, и стало предъ караваннымъ дворомъ въ порядокъ сраженія.
Воперьвыхъ выскакала непріятельская конница на оной лугъ съ великою борзостію и и крикомъ, и разъѣжжала во всѣ стороны, но прилѣжно наблюдали, чтобъ не очень приближаться Россіянамъ. Потомъ пришло пѣшее ихъ войско, и заняло мѣсто межъ дорогъ и около конныхъ по опушкѣ лѣсу. Да и тѣ не осмѣлились подойти блиско. Они производили стрѣльбу чрезъмѣрную, но на такомъ разстояніи, что не токмо однимъ выстрѣломъ, но и тремя пули ихъ долѣтѣть не могли. Напротивъ того, какъ Россіяне стали мѣтать изъ малыхъ мортиръ гранаты въ непріятельскую конницу: то тотчасъ всѣ разбѣжались, которые однакожъ вскорѣ возвратившись, показывали прежнее свое храброваніе. Россіяне ждали еще нѣсколько времени, не учинятъ ли непріятели формальнаго приступа. Но ничего больше не происходило, какъ прежде. Пустая ихъ стрѣльба раздражила наконецъ Генерала, что онъ приказалъ согнать ихъ съ поля, что и учинилось однимъ баталіономъ пѣхоты, за которымъ три роты драгунъ слѣдовали. Но напередъ приказалъ онъ изъ полковыхъ пушекъ скорою стрѣльбою помять ихъ конницу, которая немедлѣнно въ бѣгъ обратилась, такъ что Россіяне въ своемъ движеніи никакого не имѣли препятствія.
По срединѣ того лугу была малая рѣка по колѣно глубиною. Какъ Россійскіе солдатіфи подходили къ оной, то отъ Персіянъ превеликая стрѣльба произошла, и тогда уже ихъ и пули нашихъ доставали. Но чрезь то Россіяне тѣмъ больше разъярились, и вскорѣ перешедши рѣчку, передніе нѣсколько ротъ тотчасъ построились. Великое множество конницы паки прискакало съ удивительнымъ крикомъ, но съ такою же поспѣшностію, какъ только Россіяне одинъ по нихъ залпъ дали, назадъ обратились. Видя сіе пѣхота, также въ бѣгъ ударилась, за коими Россійскихъ драгунъ три роты пять верстъ гнались и побили оныхъ невѣроятное множество.
По прошествіи трехъ дней вторично учиненъ такой же отъ нихъ приступъ, а потомъ ни одной недѣли не прохаживало, въ которой бы непріятели не дѣлали подобныхъ опытовъ, и завсегда прежнимъ образомъ были назадъ прогнаны. Каждой разъ предъ тѣмъ приходили извѣстія, или по ихъ намѣренію угрозы, колъ ужасно слѣдующаго дня поступлено будетъ. Сіе продолжалось два мѣсяца. Наконецъ пустую ихъ тревогу почитали такъ мало, что больше одной или двухъ ротъ противъ ихъ не посылали. И то токмо яко бы для одной забавы. Малая рѣчка была всегда рубежемъ между обѣими и воюющими партіями, и Персіяне точно наблюдали, чтобъ не переходить чрезъ оную. Напротивъ того когда переходили Россіяне, то имъ думалось, что время спасать животъ свой. Одно токмо несчастіе приключилось Грузинскому ротмистру, коему ухо и со всей щеки кожу срубили. Сіе здѣлалось отъ того, что онъ далеко напередъ выѣхалъ, не дождався слѣдующей за нимъ пехотной роты, которыхъ непріятели весьма боялись. А коль ни малая была опасность отъ такихъ непріятелей; однако Персѣдской Посолъ Измаилъ Бегъ, находящейся тогда въ Рящѣ, былъ всегда въ превеликомъ страхѣ и въ отчаяніи. Каждый приступъ приводилъ его внѣ себя. Но и съ нимъ очень бы худо поступлено было, естьлибы онъ попался въ руки своимъ землякамъ. Послѣ отвезли его назадъ въ Астрахань, гдѣ еще больше 20 лѣтъ онъ прожилъ.
Какъ опять все утишилось, то услышали причину сихъ безполезныхъ и толь часто повторенныхъ нападеній. Везирь имѣлъ отъ того себѣ прибытокъ; потому что по учиненіи каждаго приступа, збиралъ онъ къ новымъ вооруженіямъ во всей земли новыя подати, которые по большой части шли въ собственную его казну. Должно было думать, да и опасались, чтобъ Персіяне въ тоже время не нападали на стоящія въ Зинзилинскомъ проливѣ суда. Но сіи не токмо никакого нападенія, но и никакого знаку непріятельскаго, не видали. Напротивъ того они и съ тѣми, которые приносили къ нимъ съѣстные припасы, скотъ и дичину на продажу, обходились по дружески.
Въ Мартѣ мѣсяцъ хотя Персіяне ничего уже больше не предпринимали противъ стоящаго въ Рящѣ гарнизона, однакожъ они иногда еще обеспокоивали чинимыя изъ Перибазара транспорты. Есть тамъ не широкая, но глубокая и быстрая рѣка, а дорога лежала подлѣ самой той рѣки. За оной въ нѣкоторыхъ мѣстахъ имѣли непріятели въ лѣсу, и стрѣляли по мимоидущимъ Россіянамъ, изъ которыхъ иные и вредъ отъ того получили. Другого способа не было, какъ что надлежало писалось партію, для прогнанія оттуда Персіянъ. По учиненіи сего оной лѣсъ вырубленъ.
Потомъ пришелъ къ Рящѣ Везирь изъ Астары съ прибавочнымъ войскомъ, о которомъ говорили: что онъ поступитъ гораздо храбряе прежняго Везиря. Онъ сталъ лагеремъ при оной быстрой рѣкѣ, о которой мы теперь говорили, и хотѣлъ переправиться чрезъ оную. Но какъ ему послали на встрѣчу три баталіона пѣхоты и нѣсколько конницы: то и онъ ни мало оказалъ охоты, дать бой съ россіянами. Нѣсколько его людей рѣку уже перешли было, которые по большой части побиты, а другіе разогнаны, и которые чрезъ рѣку возвратиться хотѣли, тѣ потонули.
Еще случилось, что Офицеръ съ малою силою посланной въ близъ лежащую деревню для приведенія жителей въ послушаніе, былъ атакованъ великимъ множествомъ непріятелей, и принужденъ терпѣть нѣкоторую осаду въ своей деревнѣ. Другая команда пошла ему на вспоможеніе. Какъ сіи шли по уской дорогѣ, на которой едва шесть человѣкъ въ рядъ стать могли, то напало ка нихъ великое же множество непріятелей. Но при немъ была малая пушка, изъ которой какъ только стрѣлять начали, то всѣ Персіяне вдругъ разбѣжались. Симъ способомъ спаслись и находящіяся въ деревнѣ Россіяне, которые услышимъ стрѣльбу, могли безъ препятствія соединиться со своими, и возвратиться въ Ряще. При всемъ томъ почти никакого не произошло урону. Одинъ токмо Стикъ-юнкеръ Львовъ, которой звалъ толь искусно употреблять пушку, въ грудь былъ прострѣленъ.
Симъ кончились всѣ непріятельскія дѣйствія, по крайней мѣрѣ такъ долго, пока Генералъ Лейтенантъ Матюшкинъ находился въ Гилани. Кажется, что перемѣна правленія въ Испагани, когда Султанъ Эшревъ 22 Апрѣля возведенъ былъ на престолъ вмѣсто кончающагося Миръ-Махмуда, понудила принять другіе мѣры. Матюшкинъ хотѣлъ слѣдующаго лѣта строить названной Государемъ Императоромъ городъ при устьи рѣки Кура, на которой конецъ 5000 человѣкъ Казанскихъ Татаръ, Черемисъ и Чувашъ, отчасти въ Рящѣ, отчасти въ Баку были въ готовности и суда уже были оснащены; но на Святой недѣле пришло печальное извѣстіе о кончинъ Государя Императора ПЕТРА Великаго, и побудило отложить сіе намѣреніе до полученія подтвердительнаго указа.
Другіе причины требовали, чтобъ Генералъ Лейтенантъ поѣхалъ въ крѣпость святаго Креста. Чего ради въ Іюнь отправился онъ съ господиномъ Соймоновымъ изъ Ряща. Зашедъ въ Баку пробыли тамъ семъ дней, а въ Дербентѣ четыре дни; въ Аграханской заливъ прибывши, поѣхалъ Матюшкинъ на шлюпкѣ на Сулакъ въ помянутую крѣпость, а Соймоновъ продолжалъ свой путь въ Астрахань.
Въ Астрахани лежалъ провіантъ, для Гарнизону въ Крѣпость святаго Креста назначенной, которой еще той же осени перевесть туда надлежало. Господинъ Соймоновъ переправилъ оной въ Октябрѣ мѣсяцѣ въ Аграханской ретранжементъ. Между тѣмъ Генералъ Лейтенантъ Матюшкинъ окончавъ свои дѣла въ крѣпости святаго Креста, употребилъ сей случай на возвратную ѣзду въ Астрахань. Ноября шестаго прибыли они въ Астрахань, и тѣмъ заключили морскую ѣзду 1725 года.
Въ началѣ 1726 года случилось, что 21 судно, бъ Ярковской гавани стоявшій, въ жестокую погоду, сильнымъ наводненіемъ и давленіемъ отъ льду взнесены были на островъ Четырехъ бугровъ, и по збытіи воды тамъ остались. Можетъ быть, что нѣкоторые причли сіе приключеніе неосторожности караульныхъ Офицеровъ; но господинъ Соймоновъ, которому въ Астрахани ежедневно было репортовано о всѣхъ обстоятельствахъ, увѣренъ былъ, что сіе несчастіе здѣлалось не отъ ихъ слабости, но отъ необходимаго случая. Между тѣмъ надлежало дѣло изслѣдовать, и стараться, чтобъ суда механическими способами опять спущены были на полу. На такой конецъ Контръ-Адмиралъ Синявинъ былъ посланъ изъ Адмиралтейской коллегіи въ Астрахань, съ которымъ прешло и девять морскихъ Офицеровъ, на смѣну тѣмъ, которые уже много лѣтъ служили на Каспійскомъ морѣ.
При семъ случаѣ надѣялся господинъ Соймоновъ возвратиться въ Санктпетербургъ: но еще трудился онъ надъ снятіемъ судовъ съ острова,[20] то изъ Адмиралтеиской коллегіи полученъ былъ указъ, чтобъ еще послать искуснаго Офицера, для точнѣйшаго описанія Каспійскаго моря, а особливо восточнаго берега онаго. И какъ притомъ Контръ-Адмиралу поручено было, выбрать кого онъ къ тому за способнѣйшаго разсудитъ: то безъ дальнаго размышленія выбралъ онъ господина Соймонова. Отъ того не помогли никакія представленія. Причина, которую приводилъ господинъ Сомоновъ для своего отпущенія, что онъ уже семъ лѣтъ ѣздилъ по Каспійскому морю, служила къ тому же, чтобъ Контръ-Адмирала смотрящаго больше на пользу дѣла, нежели на сопряженныя съ онымъ трудности, еще больше укрѣпить въ его избраніи. Кратко: господинъ Соймоновъ принужденъ былъ препроводить еще лѣто на Каспійскомъ моръ.
Выбрать Офицеровъ, унтеръ-Офицеровъ, рядовыхъ, суда, такелажъ, и все къ ѣздѣ потребное, состояло во изволеніи господина Соймонова. Онъ выбралъ два судна: Гекботъ Царицынъ, которой уже насочито былъ старой и ветхъ, и Шнаву Астрахань. Сіи стояли въ гавани Ярконскаго устья, и тамъ были починены, оснащены и людьми снабдены. На гекботѣ находилось 10 мѣдныхъ пушекъ и 8б человѣкъ, а на шнавѣ 54 человѣка и 6 пушекъ. На обоихъ судахъ и половина людей была матрозовъ да половина солдатъ. Но притомъ и матрозы были не вооружены, какъ солдаты. Для мѣлкости залива, по рѣкѣ Эмбѣ названномъ, и для большаго споспѣшенія дѣла, послалъ господинъ Соймоновъ ботъ съ 16 человѣками, подъ командою штурмана Долматова, описать сей заливъ по всѣмъ его излучинамъ и глубинамъ.
Сему новому Каспійскаго моря описанію, одолжены мы изрядною картою Каспійскаго моря, которая въ 1731 году опредѣленіемъ Адмиралтейской коллегіи напечатана,[21] а потомъ Англинскимъ Капитаномъ Будруфомъ, вторично издана съ нѣкоторыми прибавленіями. При чтеніи сихъ извѣстій не худо бы при себѣ имѣть такую карту, для яснаго понятія о томъ, что учинено при семъ вторичномъ описаніи. Есть ли еще сравнить оную съ прежнею картою Капитана фонъ Вердена, то никакого не останется сомнѣнія, что потребно были новое описаніе, дабы точнѣе опредѣлить положеніе восточнаго берега.
Какъ суда всѣми потребностями снабдѣны были, то вышли они 6 Маія въ море изъ устья рѣки Волги, Гекботы и шнава взяли свой курсъ на SO къ углу Тукъ-Караганскхому, а ботъ пошелъ прямо къ востоку, для начатія своего описанія при устьѣ рѣки Яика. Вѣтръ былъ благополучной, слѣдующаго дня потеряли они ботъ изъ виду. На третей день, при продолжающемся прежнемъ вѣтрѣ, увидѣли они около полудня уголъ Тукъ-Карагачъ въ SO, а вскорѣ потомъ Кулалинскіе острова къ востоку. И надобно думать, яко бы здѣсь погрѣшено въ множественномъ числѣ, потому что въ первомъ отдѣленіи сихъ извѣстій говорено объ одномъ токмо островѣ Кулали называемомъ. Такъ то называется самой большой изъ сихъ острововъ. Но понеже подлѣ и позади онаго лежатъ еще другіе малые острова, собственныхъ имянъ неимѣющія: то оные разумѣются подъ томъ же общимъ именемъ. Что же мысъ Тукъ-Караганъ, хотя и далѣе лежащей, усмотрѣнъ прежде острововъ, то оное безъ сомнѣнія находящимся на ономъ горамъ приписать должно.
Господинъ Соймоновъ намѣренъ былъ описать точное положеніе всѣхъ сихъ острововъ, глубину около оныхъ вымѣрять, и связать чрезъ компасъ пейлинги. Но того учинить слѣдующій случай не допустилъ, Онъ стоялъ на якорѣ при сѣверномъ концѣ большаго острова, когда съ начала ночи сталъ вѣтръ прибавляться, а къ полуночи такъ усилился, что цѣлымъ штурмомъ назвать могли. Отъ превеликаго волненія повредился гекботъ, и появилась въ немъ великая течь, такъ что не успѣвали воду выливать всѣми силами. Едва могли удерживать, чтобъ не прибавлялась. Въ сей опасности препроводили весь слѣдующей день, и часть ночи не безъ великаго утомленія людей, пока вѣтръ утихъ, и о починкѣ судна стараться можно было. Увидѣвъ бусу, которая отъ Астрахани отправлена была къ Кулалинскимъ островамъ для тюленьей ловли, потому что тюлени на сихъ островахъ днемъ выходятъ, и по заплескамъ на берегахъ ложатся, гдѣ ихъ убиваютъ, послали туда шлюпку, и взяли проводника, которой имъ показалъ губу при южномъ концѣ большаго Кумалинскаго острова, въ которую вошли они, какъ въ безопасную гавань. Сія морская губа находится на той сторонѣ острова, которая лежитъ къ матерой землѣ, или къ восточному берегу. Господинъ Соймоновъ положилъ оную по ея величинѣ и глубинѣ на полѣ своей карты. Но на Вудруфовой картѣ, у господина Ганвая, оной губы не находится, можетъ быть для того, что польза оныя казалась Англичанамъ незнатною. И что токмо Россіянамъ, изъ Астрахани на мысу Тукъ-Караганѣ торги отправляющимъ, можетъ быть пригодна. Выгрузивши судно, нашли мѣсто, въ которое втекла вода, и оное изнутри законопатили.
Ѣхать ли еще далѣе на старомъ гекботѣ, или послать оной назадъ въ Астрахань, и продолжать путь на одной токмо шнавѣ? то былъ предмѣтъ совѣта господина Соймонова съ его Офицерами. Но его и всѣхъ прочихъ мнѣнія туда клонились, что лучше при шнавѣ имѣть худое судно, нежели совсѣмъ никакого; потому что въ случаѣ несчастія одного судна, могутъ люди спастися на другомъ, и по тридневномъ пребываніи въ помянутой гавани продолжали ѣзду далѣе.
Предъ мысомъ Тухъ-Караганомъ примѣтили они высоту полюса на 44°24'. Они проѣхали мимо, да проѣхали также и Александровъ Бай, или заливъ, потому что сія страна довольно уже извѣстна была по экспедиціи Александра Бекевича. Но что касается до положенія береговъ и до примѣченныхъ высотъ полюса, то явилось у нихъ все новое. Ибо на фонъ Верденовой, картѣ почти каждое мѣсто положено цѣлымъ градусомъ далѣе къ сѣверу, нежели быть надлежитъ, которая разность умножится еще больше при слѣдующемъ заливѣ Карабугасъ называемомъ. Вѣтръ былъ благополучный и погода хорошая: чего ради тѣмъ меньше употребляли времени въ разсмотрѣніи не важныхъ дѣлъ, что вдоль всего берега грунты изъ раковинъ состоящіе были для бросанія якоря не надежны. Довольно, что положеніе береговъ вездѣ нискихъ и пріярыхъ примѣчено съ глубинами, которые и на картѣ точно означены. Два простирающихся въ морѣ мыса опредѣлены по высотамъ полюса: Пещаной уголъ подъ 41°00', а Камель уголъ подъ 41°19'. При перьвомъ въѣжжаютъ въ Александровъ заливъ.
Господинъ Соймоновъ намѣренъ былъ, войти въ заливъ Кавабугасъ, потому что, сколько ему было извѣстно, никакое Россійское судно въ оной итти еще не отважилось. Кажется что всеобщей слухъ, яко бы въ семъ заливѣ есть пучина, поглащающая воду Каспійскаго моря, удерживалъ отъ того прежнихъ плавателей. Но господинъ Соймоновъ имѣлъ другія препятствія. За двѣ версты отъ входу въ заливъ были хорошіе пещаные грунты. Вскорѣ потомъ появились каменистые и такой неровной глубины, что съ 12 на семь, а потомъ съ 16 на шесть саженъ, съ весьма частыми перемѣнами. Какъ однажды лотъ бросить, и вынувъ бросить въ другой разъ, то все глубина перемѣнная. И сіе было необманчивое доказательство скрытыхъ камней, коихъ остерегаться надлежало. При такомъ вѣтрѣ отдалились суда на шесть миль отъ берега, однако грунты не перемѣнились. Сильнымх западнымъ вѣтромъ прибило ихъ опять къ берегу, и можетъ быть не миновали бы они погибели, есть-либъ не возсталъ вѣтръ WXW, по которому пошли они на SO Чрезъ то хотя они удалились отъ берегу, но грунты появились еще опаснѣе. Глубина вдругъ перемѣнилась отъ 20 до семи, и отъ 15 до пяти саженъ. Люди были въ такомъ страхѣ, что казалось имъ, будто видятъ высунувшіеся изъ воды камни, коихъ однако не видѣли. Особливое есть свойство Каспійскаго моря, что иногда вода близъ береговъ имѣетъ такое движеніе, которое подобно обыкновенному плесканію при высунувшихся изъ воды камняхъ, но въ самомъ дѣлѣ то происходитъ отъ волнъ изъ моря и отъ береговъ другъ на друга ударяющихъ. Сіе то есть что Бурунъ называютъ на Каспійскомъ морѣ, о чемъ можно видѣть въ Оренбургской Топографіи въ сочиненіяхъ 1762 году мѣсяцѣ Апрѣль страница 417. Отъ того напалъ на людей такой страхъ, что всякъ чаялъ смерти быть неизбѣжимой. Въ семъ бѣдственномъ случаѣ проѣжали мимо заливъ Каарабугасской, а какъ скоро нашли грунты лучше прежнихъ, то стали на якорь. Грунты были ракушешные на 12 саженъ глубиною. Прежде обѣгали такихъ, яко опасныхъ; нынѣ, въ сравненіи опаснѣйшихъ подводныхъ камней, почитали оные хорошими, чтобъ по крайней мѣрѣ нѣсколько отдохнуть было можно. Однако и тамъ было не безъ подводныхъ камней. Ибо какъ возсталъ сильной вѣтръ изъ сѣвера, и дулъ двои сутки: то якорной канатъ у шнавы въ одну ночь перетерло, что никакой другой причинѣ, какъ острому камню, приписать можно. Потомъ послѣдовали западные вѣтры, новою опасностію угрожающіе, есть ли возвратиться къ заливу. Между тѣмъ господинъ Соймоновъ примѣтилъ высоту полюса входу въ оной заливъ. Для прочаго ссылается онъ на прежнія описанія, а изъ всего слѣдующее происходитъ извѣстіе.
Заливъ Карабугасъ, которому бы по справедливости особливымъ озеромъ назвать можно, соединяется съ Каспійскимъ моремъ подъ 40°40' высоты полюса, посредствомъ канала, на двѣ версты длиною, на полверсты шириною, и отъ шести до семи футовъ глубиною. Фигура его кругловата, и въ окружности на 30 верстъ считается. Сказываютъ, яко бы въ каналъ примѣтили непрерывное быстрое теченіе изъ Каспійскаго моря въ сей заливъ, и по сему заключаютъ, что вода Каспійскаго моря тамъ вбирается въ пучину. Но объявленное теченіе имѣетъ основаніе на ложномъ примѣчаніи. Ибо оное бываетъ токмо тогда, когда дуетъ сильной вѣтръ съ западу, и вода предъ заливомъ вздымается, отъ чего она неотмѣнно должна стекать въ открытой каналъ. Тоже примѣчаютъ въ каналѣ, которымъ Зинзилинской заливъ соединяется съ Каспійскимъ моремъ, ибо во время сѣвернаго вѣтра есть теченіе въ оной, котораго при перемѣнныхъ обстоятельствахъ не токмо нѣтъ, но и бываетъ иногда противное тѣченіе изъ Зинзилинскаго залива въ море Каспійское. И такъ изъ сего не можно вынесть никакой пучины, воду Каспійскаго моря поглащающія. Жители острова Огурчинскаго, по свидѣтельству господина Ганвая,[22] увѣряли Капитана Вудруфа, что нѣтъ такой пучины. Также со всѣмъ не основательно, что Персіяне сказывали Олеарію,[23] яко бы при берегахъ Мизандронскихъ такая же есть пучина, потому что ту страну многократно наши объѣжжали, а нигдѣ такого мѣста не видали, напротивъ того кажется, что основанное на опытахъ славнаго Галлея мнѣніе Капитана Перри,[24] есть вѣроятнѣйшимъ, по которому Каспійское морѣ никакого не имѣетъ стеченія обыкновеннымъ исхожденіемъ паровъ теряется столько воды, сколько изъ рѣкъ въ оное втекаетъ.
Отъ Карабугасскаго залива пошли они къ заливу Красноводскому, гдѣ на половинѣ дороги находится мысъ, прямо противъ Апшеронскаго полуострова лежащій. Въ томъ мѣстѣ Каспійское морѣ весьма уско, и ширина онаго относится не с большимъ на 20 миль нѣмецкихъ. Красноводскимъ, или Красноводскіе горы, называемой, подъ 39°40' высоты полюса. Противъ самаго устья залива мало галѣжной пещаной грунтъ, гдѣ на 17 саженяхъ глубины стали на якорь. Тамъ претерпѣли они паки сильной вѣтеръ два дни, отчего въ гекботѣ опять вода не мало прибывать стала, но тому много помогли. По утишеніи погоды увидѣли они въ заливѣ много мѣлкихъ судовъ подъ парусами. Описывать тотъ заливъ господину Соймонову было не указано. Потому что Лейтенанты, Князь Урусовъ и Южинъ описали оной въ 1718 году. Однако же признаться должно, что когда ихъ данные пріобщены къ картѣ Капитана фонъ Вердена, труды Англинскаго Капитана Вудруфа, у Ганвая еще больше къ тому прибавили.[25]
Потомъ поѣхали они къ южному углу сего залива, или можетъ быть къ одному изъ лежащихъ тамъ острововъ, которые въ то время не всѣ еще нашимъ были извѣстны. Здѣсь грунты были каменистые и для того не бросали они якорь до тѣхъ поръ, пока вѣтръ не утишился. Они стояли на 18 саженъ глубины. Устье залива было отъ нихъ на востокѣ и мало къ сѣверу. Море еще сильно волновалось.
Извѣстно уже, что Красноводской заливъ соединенъ съ Балханскимъ, и что изъ лежащихъ передъ онымъ и въ ономъ заливѣ острововъ самой большой называется Огурчей, а по Персидски Идакъ. Прочіе острова имѣютъ также собственныя свои имена, но обыкновенно и они включаются въ общемъ именованіи Огурчинскихъ острововъ. Похваляютъ тамошнюю плодородную землю. Для того Трухменцы приходятъ туда летомъ съ матерой земли, и сѣютъ тамъ пшеницу, сарачинское пшено и хлопчатую бумагу. Такіе Трухменцы были и тѣ, коихъ видѣли въ заливѣ. Отъ оныхъ пригребли три лодки, спрашивая: какія суда, и куда идутъ? отвѣтствовали имъ: что Россійскіе торговые суда съ мукою пшеничною, которую они везутъ на продажу Персидскимъ подданнымъ. Они просили, чтобъ суда вошли къ нимъ въ заливъ для торгу; но имъ отвѣтствовано: что за глубиною судовъ въ заливъ войти не можно; есть ли де они хотятъ съ ними торговать, то надлежитъ имъ самимъ пріѣхать на судно. И съ тѣмъ погребли Трухменцы къ своимъ товарищамъ, и нѣсколько совѣтуя опять пріѣхали съ прежнимъ требованіемъ, въ чемъ имъ потомужъ отказано было. А притомъ посланъ былъ штурманъ съ шестью солдатами и съ толмачемъ, которому приказано о томъ же пространнѣе съ ними говорить, и освѣдомиться о прочихъ тамошнихъ обстоятельствахъ и торгахъ, каковыя извѣстія при такихъ случаяхъ получить способно бываетъ. Но какъ шлюпка къ нимъ подгребать стала, то съ Трухменской лодки по ней стрѣлять начали, что и съ другихъ ихъ судовъ дѣлали. Сіе видя штурманъ также и по нихъ стрѣлялъ, чемъ вся война кончилась. Съ гекбота дали сигналъ, чтобъ штурманъ возвратился на судно, которой какъ пріѣхалъ, то не хотѣлъ господинъ Соймоновъ долѣе мешкать на томъ мѣстѣ. Съ поспѣшностію подъимали якори, и развязывали парусы. Когда все было въ готовности а Трухменцы сіе видя, и пришедъ въ великую робость, назадъ къ своимъ берегамъ побѣжали: то оборотили въ самой скорости гекботъ къ нимъ бокомъ, и стали стрѣлять изъ пушекъ; но не видно было, трафило ли хоть одно ядро въ ихъ судно, что можетъ быть отъ качанія гекбота отъ морскаго волненія и не дѣлалось.
Сперьва прошли они Огурчинскіе острова, которые остались влѣвѣ. Какъ опять пріѣхали къ берегу матерыя земли, то стали на якорь на у саженъ глубины. Здѣсь ничего не произошло особливаго. Они продолжали свою ѣзду къ Астрабатскому заливу. Берега были вездѣ нискіе и безлѣсные, а якорныя моста отмѣлыя, и грунты пещаныя. Отъ прежняго описанія было извѣстно, что Астрабатской заливъ также не глубокъ; чего ради опасность имѣли, чтобъ Персіяне, отъ которыхъ нынѣ больше прежняго остерегаться надлежало, на мѣлкихъ мѣстахъ не учинили какого нападенія, коего избѣжать едва бы можно было. Для того употребилъ господинъ Соймоновъ всякую предосторожность, и за неимѣніемъ копей приказалъ много шестовъ большими корабельными гвоздями насадя укрѣпить, отчегобы ту же пользу, какъ отъ копей, надѣяться можно было.
По въѣздѣ въ Астрабатской заливъ стали на якорь предъ устьемъ рѣки Астрабата, и перьвые имѣли стараніе, чтобъ запастись пресною водою. Сіе учинено чрезъ одну ночь съ великимъ поспѣшеніемъ. Но онѣ начали лавировать по заливу, и продолжали девять дней при непрерывномъ западномъ вѣтрѣ; и во все оное время изъ тамошнихъ жителей ни одинъ имъ не явился. Казалось яко бы городъ Ферабатъ, такъ оной называетъ господинъ Соймоновъ, а другіе называютъ Астрабатъ, со всѣмъ былъ пустъ; однако Россійскія суда часто оной горлдъ проѣжживали, потому что стоитъ блиско берега, въ самой срединѣ залива. Напротивъ того оказались почти вездѣ лошади, быки и овцы на пасствѣ; да и видны были деревни, или одинакіе дворы, поберегу залива стоящіе. Изъ безчисленнаго же множества рыболовныхъ лодокъ заключили, что та страна многолюдна. Но что значила особливая поступка жителей, что они со всѣмъ не казались Россіянамъ? Былъ ли то страхъ, или коварство? Поджидали ли сіи, что Россіяне прельстившись на скотскіе стада, выдутъ на берегъ, дабы тѣмъ удобнѣе ихъ погубить? Господинъ Соймоновъ такъ думалъ. Но онъ не имѣлъ нужды въ съѣстныхъ припасахъ. Многіе огни, горящіе ночью не токмо по берегу, но и на отдаленныхъ горахъ, показывали, что Персіяне ихъ стерегутъ. Или можетъ статься, что оное чинилось для чести Шаха Тахмаса, о которомъ послѣ слышали, что около того времени находился онъ въ Астрабатѣ, или по близости города.
Къ доказательству сего служитъ артикулъ Санктпетербургскихъ вѣдомостей отъ 21 Генваря 1727 года, на котораго тѣмъ надежнѣе ссылаться можно, что такія извѣстія сообщаются отъ Министерства. Слова суть слѣдующія: «Изъ Персидскаго города Бастама получено отъ 6 Августа 1726 года слѣдующее извѣстіе: Шахъ Тахмасибъ пошелъ 6 Іюня отъ Астрабата чрезъ горы въ Дамганъ, и потомъ 3 Іюля [не извѣстно, своевольно ли, или по неволѣ] Фатали Хана объявилъ Векилемъ. И поручилъ ему во всемъ совершенную власть и правленіе. Потомъ сей Ханъ поѣхалъ изъ Дамгана въ Бастамъ, куда онъ прибылъ 23 Іюля. Августа 5 Шахъ и Фатали Ханъ начали вооружаться въ походъ подъ городъ Мешедъ, потому что объявлено, что Мелихъ Махмудъ, Ханъ того города, которой и знакъ сего достоинства носитъ, идетъ со своимъ войскомъ къ Бастаму, и уже приближился къ Сазывару, такъ что его войско отстоитъ отъ Бастама на три токмо Менциля. Августа 5 дня увѣдомленось, что 3000 человѣкъ Авганцовъ идутъ, и находятся не далеко отъ Дамгана. Но Шахъ на то не смотря идетъ противъ Мелиха Махмуда. Онъ набралъ изъ разныхъ народовъ до 3000 человѣкъ и съ деревенскими мужиками. Впрочемъ владычествуютъ въ Персіи слѣдующія партіи: въ провинціи и городѣ Эриванѣ, Сулзагаръ Ханъ, родомъ Авганецъ; въ Мешеди помянутой Мелихъ Махмудъ, Персіянинъ; въ Ширасѣ, сказываютъ, что властительствуетъ сынъ Шаха Мирзамъ Сафи; а въ Апшерѣ, Надиръ Кули-Бегъ.»
Видъ и величина Астрабатскаго залива точно представлены на картѣ Капитана Фонъ-Вердена, и такимъ же образомъ положены на картѣ господина Соймонова, напротивъ того Вудруфъ погрѣшилъ, что недовольною длиною представилъ перешѣекъ, которымъ прикрытъ заливъ со стороны Каспійскаго моря. По въѣздѣ въ заливъ въ лѣвѣ находится тѣкущая отъ востока рѣка, Астрабатъ. Сія рѣка на Вудруфовой картѣ и у Ганвая[26] называется Корганъ, да и та земля, которая простирается оттуда къ сѣверу вдоль морскаго берега именуется на оной картѣ степь Корганъ. Корганъ значитъ тоже что Гіоргіанъ, или Жоржіанъ, о чемъ зри у Гербелота.[27] Гіоргіанъ была прежде прежде провинція земли Хуаресміи, и главной городъ въ оной тѣмже именемъ назывался, или оной тотже былъ городъ, что мы называемъ нынѣ Ургенчь.[28] Астрабатъ причислился къ тойже провинціи, по крайней мѣрѣ простиралась оная провинція до сего мѣста. Абулгази Бааяуръ Ханъ[29] часто упоминаетъ о рѣкѣ Курганъ; но всегда разумѣетъ рѣку Астрабатъ. Таверніеръ[30] пишетъ, что провинція Астрабатъ простирается до рѣки Рутъ-Кане-Курканъ, подъ которымъ именемъ разумѣетъ онъ неправильно рѣку Оксусъ древнихъ писателей. Ибо кажется, что то никакая рѣка другая, какъ та самая, о которой здѣсь говорится. И такъ видно, какъ рѣка Астрабатъ могла получить имя Корганъ, или Гіоргіанъ. Самымъ дѣломъ, имя Астрабатъ рѣкѣ не прилично, но онымъ можетъ токмо называться городъ, или другое населенное мѣсто, что доказываетъ окончаніе Абадъ, которое на Персидскомъ языкѣ жилище значитъ. Такъ то переводитъ Оттеръ[31] Гарунъ-Абатъ, жилище Аарона. Такъ то находятся въ Персіи и другіе разные города съ симъ окончаніемъ, да и въ самой Индіи есть такіе, кои чаятельно отъ Персянъ построены.[32] Астрабатъ и Ферабатъ суть тому примѣрами.
Городъ Астрабатъ, какъ уже выше сказано, стоитъ посреди помянутаго залива, на южномъ берегу, и по свидѣтельству господина Соймонова, имѣетъ предъ собою еще особливой малой заливъ, яко бы гавань. По сему есть погрѣшность, когда оной означенъ на Вудруфовой картѣ, яко бы нарочито далеко отстоитъ отъ морскаго берегу. По справедливости винятъ господина Ганвая, что хотя онъ довольно тщателенъ въ описаніи другиѵъ извѣстій, однако географическое мѣстъ положеніе рѣдко изъясняетъ. Сочиненной имъ проспектъ Астрабатскаго залива[33] представляетъ не городъ, но токмо страну оныя рѣки. Персіяне и прочіе восточные народы выговариваютъ то имя Астеръ-Абатъ, а больше Эстеръ-Абатъ. О географическомъ положеніи сего города можно видѣть у Гербелота,[34] Тавернера,[35] Витзена,[36] у сочинителя примѣчаній къ Абулгазію[37] и у Оттера,[38] Гебелотъ приводитъ также въ нѣсколько о исторіи онаго, изъ чего явствуетъ онаго древность. Напротивъ того Ферабатъ, или собственнѣо Фера-Абадъ, по свидѣтельству Оттера,[39] построенъ Шахомъ Аббасомъ I, которой тамъ и умеръ. Олеарій[40] пишетъ, что на семъ мѣстѣ была прежде деревня, Тагона называемая, куды Шахъ Аббасъ перевелъ больше жителей, и нарекъ городъ Ферабатомъ, по пріятному его положенію. Ибо Фера на Персидскомъ языкѣ значитъ Веселый. Сіе вѣдая, видимъ мы и причину, для чего еще и другія мѣста, симъ же именемъ нарицаются. Караванъ Сарай, Шахъ Ферабатъ, нашелъ Олеарій[41] на пути между Касбиномъ и Комомъ. И во время Оттера,[42] близъ Зулфы, или Испагани, былъ увеселительной дворъ Шаховъ, которой Фера-Абадомъ назывался. По Витзенову извѣстію[43] впадаетъ при Ферабатѣ рѣка Теггине-рудъ въ Каспійское море, которое будто тамъ до шести или семи милъ отъ берегу такъ мѣлко, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ едва можно ловить рыбу неводами. Какъ Ферабатъ въ 1668 году разграбленъ Донскими Козаками, [подъ предводительствомъ Стенки Разина], то описываетъ Шардинъ,[44] и притомъ сожалѣетъ наипаче о славныхъ палатахъ Шаха Аббаса, которые сіи разбойники совсѣмъ разорили. Господинъ Ганвай[45] упоминаетъ о развалинахъ сихъ палатъ, кои мимо ѣдучи онъ видѣть, приписывая паденіе оныхъ частымъ грабежамъ Туркомановъ. [Трухменцовъ] въ его время городъ почти пустъ стоялъ.
Въ разсужденіи сего не можно прекословить, что Астрабатъ и Ферабатъ суть два мѣста разныя. Но притомъ и видно, какъ то учиниться могло, что господину Соймонову лежащей въ Астрабатскомъ заливѣ городъ, объявленъ подъ послѣднимъ именемъ. Безъ сомнѣнія то произошло отъ отъ пріятнаго положенія Астрабата. Можетъ быть толмачи говорили: что имя Ферабатъ по справедливости оному пристойнѣе, нежели тому опустошенному городу, котораго остатки могутъ токмо наводитъ ужасъ и печаль. При такихъ случаяхъ часто бываетъ не прямое толкованіе. Но есть ли кто сего заподлинно не признаваетъ, и думаетъ: что Астрабатъ во время Шаха Гуссейна, и когда господинъ Соймоновъ въ перьвой разъ туда пріѣхалъ, дѣйствительно назывался Ферабатомъ: то однако безъ сумнѣнія признаться должно, что, какъ ко время Ганвая, такъ и нынѣ, имя Астрабатъ въ общемъ у всѣхъ употребленіи.
Наши мореплаватели не могли довольно насладиться пріятнымъ видомъ Астрабата. Городъ окруженъ каменною стѣною, за которою видны изрядно построенные домы съ красными черепицею крытыми кровлями. Вокругъ, выключая токмо сторону отъ залива, стоитъ густой лѣсъ большихъ кедровыхъ и кипарисныхъ деревъ, которые тогда въ полномъ цвѣтѣ были. Также и цитронныхъ, помаранцовыхъ, гранатныхъ, и другихъ плодоносныхъ деревъ тамъ изобильно. Сквозь лѣсъ вездѣ просѣчены перспективы. На множество ходящаго при заливѣ скота, смотрѣть было весьма весело. Позади города вздымаются горы яко бы ступенями, такъ что отдаленные всѣ выше ближнихъ. Но всѣ покрыты густымъ лѣсомъ, между которымъ въ разныхъ мѣстахъ видны бѣлые домы съ красными кровлями, подающіе оку перемѣнное увеселеніе. Къ тому же случилось, что воздухъ былъ ясной и чистой; что никогда не было сильнаго вѣтру; дули токмо тихіе западные вѣтры, и сію страну отъ великаго жару, особливо ночью, прохлаждали. Господинъ Соймоновъ, увѣряетъ, что нигдѣ онъ не видалъ толь пріятнаго проспекта.
Отъ земли Мизандронской къ югу лежитъ чрезвычайно высокая гора, Демоанъ называется, которая отовсюду видна, и съ Каспійскаго моря. Олеарій[46] упоминаетъ о хребтѣ Демавендѣ, [ибо сіе есть тоже имя] что при ономъ, у города Нириса, четыре дни ѣзды отъ Испагани, находятся богатые желѣзные заводы, на которыхъ дѣлается наилучшая сталь. Но на своей картъ положилъ онъ сію гору очень далеко къ югу, такъ какъ напротивъ того на Вудруфовой картѣ у Ганвая поставлена она очень близко къ берегу Каспійскаго моря. По справедливости можно оную почитать за отраслъ хребта Тавра, Персидской Географъ Абулгазенъ говоритъ,[47] что гора Либапечдъ [другое произношеніе тогоже имени] толь далеко превышаетъ всѣ прочія горы, коль сіи вздымаются выше земной поверхности, что она 50 милъ видна, и во весь годъ покрыта снѣгомъ. Сказываютъ, что оная гора на 20,[48] и есть ли послѣдовать господину Ганваю,[49] на 30 милъ нѣмецкихъ отстоитъ отъ Каспійскаго моря. Сію гору можно было при ясной погодѣ видѣть и изъ Астрабата, потому господинъ Соймоновъ вздумалъ измѣрить вышину оныя. Не могъ онъ имѣть фундаментальной линеи довольной величины. По отдаленію горы и по углу, подъ которымъ онъ увидитъ вершину оныя, надлежало ему найти перпендикулярную ея вышину. И такъ поставя свой квадрантъ, увидѣлъ онъ вершину горы, подъ 22°30'. Но колъ то будетъ удивительная вышина, при показанномъ отдаленіи? Господину Соймонову сказывали, что гора отстоитъ отъ Астрабата токмо на три дни ѣзды, за которые онъ считалъ 60 верстъ. Пускай то будетъ 10 милъ нѣмецкихъ. Подъ объявленнымъ угломъ, считая и преломленіе лучей, по точному тригонометрическому счисленію, выдетъ перпендикулярная вышина горы на 4 71/100 миль нѣмецкихъ. По разстоянію на 20 милъ будетъ восемь милъ и 58/100 частей, а по разстоянію на 30 милъ выдетъ 13 милъ и 12/100 частей. Правда, что у нѣкоторыхъ древнихъ Географовъ, коихъ извѣстія собирали Кирхеръ[50] и Рикціолъ,[51] также находятся удивительныя высоты горъ. Но когда П. Фелье[52] измѣрялъ гору Пико на островѣ Тенерифъ, и нашелъ перпендикулярную вышину оныя токмо на 2213 саженъ, въ коемъ числѣ по мнѣнію господина Бугера, есть еще 140 и до 150 саженъ лишнихъ; и когда господинъ Дела Кондаминъ[53] и Бугеръ,[54] по точнымъ ихъ примѣчаніямъ, высочайшей изъ всѣхъ горъ на землѣ, Шимборассо въ Перу, опредѣлили перпендикулярную вышину надъ горизонтомъ моря не больше 3217, или 3230 саженъ, которое число не составляетъ еще нѣмецкой мили, то явствуетъ, какъ должно почитать измѣренія и опредѣленія древнихъ. Сей опытъ доказываетъ о раченіи господина Соймонова къ поспѣшествованію наукъ; поэтому не хотѣли мы умолчать о семъ хотя неудачномъ обстоятельствѣ до справедливой его похвалы касающемся. Но какую при такомъ измѣреніи осторожность употреблять должно, то Кирхеръ[55] и Рикціолъ,[56] а въ наши времена Лулофъ,[57] пространно показали.
Есть ли бы отъ отдаленія, по которому какая гора видна издали, учинитъ счисленіе: то оное бы также не подавало точнаго извѣстія. Преломленіе лучей всегда показываетъ гору гораздо выше, нежели она есть съ самомъ дѣлѣ. Надлежало была имѣть отъ глаза до самой горы чистой горизонтъ, дабы ничто оную не закрывало, когда она для круглости земли скрывается отъ глазу. Но гдѣ можно найти такую равнину, кромѣ моря? Положимъ, что есть такая. Да примемъ извѣстное астрономическое горизонтальное преломленіе лучей на 33': то гора, за 50 нѣмецкихъ миль едва еще видимая, не будетъ выше 276/1000 частей нѣмецкой кили. Но естьлибъ въ такомъ отдаленіи горя еще нѣсколько высока видна была: то хотя и надлежало бы ей приписать высоту выше прежней; но понеже въ семъ случаѣ тотъ уголъ, подъ которымъ оная видна, надлежитъ изъискавъ опредѣлить: то паки найдутся прежнія затрудненія. Произходящія на морѣ сомнительства, когда описываютъ горы, яко въ весьма дальнемъ разстяніи видимыя, представилъ господинъ Лулофъ[58] взятымъ отъ горы Пико примѣромъ.
По довольномъ осмотрѣніи всѣхъ обстоятельствъ Астрабатскаго залива, и когда между тѣмъ вѣтръ здѣлался благополучнымъ, то продолжалъ господинъ Соймоновъ ѣзду въ Гилань вдоль Мизандронскаго Берега. Иногда посылалъ онъ шлюпки къ берегѵ. Но сихъ издали еще встрѣчали Персіяне ружейными выстрѣлами. Хорошо, что не нужно было, сей берегъ описать вновь, потому что оной уже прежде въ 1720 году довольно былъ описанъ. И такъ могли они при находящихся сихъ затрудненіяхъ безъ вреда мимо ѣхать. Но не могъ господинъ Соймоновъ удержаться, чтобъ Персіянамъ непріятельскія ихъ дѣйствія, явную войну показывающія, не отплатить при случаѣ нѣкоторыхъ торговыхъ бусъ съ нимъ встрѣтившихся. 14 такихъ судовъ изъ Гилани идущихъ къ Мизандронской пристани получено въ добычу, которыя по снятіи людей и товаровъ на Россійскія суда, затоплены. Другіе же, когда Россійскіе шлюпки гнались за ними, на мѣль сѣли, и люди разбѣжались. Наконецъ число плѣнныхъ Персіянъ превосходило число Россіянъ, такъ что содержать ихъ было не безъ опасности. Закрепляли ихъ по два человѣка въ одну ручную колодку, такъ что у каждаго одна токмо рука была свободна, а ночью держали ихъ подъ декомъ. По прибытіи въ Гилань, всѣ они отданы Генералу-Маіору Левашеву. Пришедши къ Зинзилинскому заливу приказалъ господинъ Соймоновъ судамъ стать на якоряхъ предъ устьемъ, а самъ пошелъ въ Ряще. Въ то время было въ Рящѣ моровое побѣтріе, такъ что ни десятаго человѣка изъ Россіянъ здороваго не было. Чрезъ два дни бытности тамъ господина Соймонова изъ гребцовъ на двухъ шлюпкахъ половина заболѣли. И для того всякое стараніе приложили, чтобъ не умедля въ путь отправиться. Генералъ-Маіоръ Левашевъ самъ присовѣтовалъ къ скорому отъѣзду, а впрочемъ онъ рачительно скрылъ свое несчастіе отъ Персіянъ, дабы отъ сего случая не употребили себѣ въ пользу.
Намѣреніе господина Соймонова было такое, чтобъ описаніе залива Кизилъ Агача привести больше въ совершенство; чего ради взялъ онъ съ собою изъ Гилани корабельной ботъ, для употребленія онаго на мѣлкихъ мѣстахъ съ лучшею способностію. Пришедъ къ рѣчкѣ Курѣ принужденъ онъ былъ, за сильнымъ штурмомъ пробыть тамъ нѣсколько дней. Гекботъ по прежнему не мало потекъ. По счастію ветръ былъ съ Сѣвера, съ которой стороны стояли суда прикрыты землею. Сверьхъ того вода была мѣлка. Въ противномъ случаѣ не такъ бы легко было, исправиться.
Какъ по утишеніи того сильнаго вѣтра пошли къ Кизилъ-Агачскому заливу, то увидѣли Персидскую Бусу, за которой господинъ Соймоновъ послалъ Мичмана на шлюпкѣ, для взятія оной. Мичману приказано было, по снятіи людей и товару на свою шлюпку, потопилъ оное судно. Но грузъ состоитъ по большой части изо нефти, которая тамъ обыкновенно держится въ бараньихъ кожахъ, Тулуки называемыхъ. Сіи тулуки дѣлаются слѣдующимъ образомъ: Кожи съ барановъ, какъ мешки, здираютъ, не разрѣзывая брюхо, а шею и ноги завязываютъ. Потомъ на верьхъ шерстію выворотя, наливаютъ туда нефть, и крѣпко завязываютъ. Такихъ нефтью налитыхъ тулуковъ, или мѣховъ, было на суднѣ около 1000, коликаго множества не ногъ Мичманъ вмѣстить у себя на шлюпкѣ. Онъ взялъ токмо людей и мѣлкіе товары; а хотя судно и прорубилъ для затопленія, но притомъ и зажегъ, отъ чего вся нефть скоро загорелась, и произвѣла толь великой черной дымъ, что небо покрылось онымъ какъ густыми облаками. Господинъ Соймоновъ былъ весьма недоволенъ сею потупкою, потому что жители земли Салліана, Аенкары и Астары отъ того встревожились, и зажгли стоящіе на горахъ маяки для предостереженія своихъ сосѣдовъ. Была опасность, чтобъ непріятели, увидя въ заливѣ одинъ токмо корабельной ботъ и двѣ шлюпки, въ намѣеренномъ дѣлѣ имъ не препятствовали. Однако ничего худаго не воспослѣдовало. Господинъ Соймоновъ всѣ свои дѣла въ заливѣ отправилъ, а суда между тѣмъ стояли предъ заливомъ на якоряхъ.
Въ заливѣ попались имъ двѣ малыя Персидскія бусы, на которыхъ людей было около 40 человѣкъ, тѣ коихъ токмо малое число взяли въ полонъ, а прочихъ отпустили. На противъ того грузъ, состоявшей изъ 10 быковъ, 100 барановъ и 13 тулуковъ масла, взятъ въ добычу.
Надлежало было корабельной ботъ возвратить въ Гилань; но за худымъ состояніемъ гекбота приказано оному слѣдовать еще за господиномъ Соймоновымъ до до города Баку. Прошедъ Мысъ Везирь, за 12 милъ до Баку. противной вѣтръ принудилъ ихъ стать на якорь промежъ Свиными островами. Собственно одинъ токмо изъ сихъ острововъ, къ югѣ лежащій, называется Свиной, а почему, не извѣстно. Большую часть, такихъ Россійскихъ именъ должно приписать Козакамъ, когда на Каспійскомъ морѣ грабежи чинили. Прочіе изъ сихъ острововъ, отъ юга къ сѣверу одинъ за другимъ лежащія, называются: Лосъ, Буйлъ, и Дуванной, которое послѣднее званіе, кажется, отъ того произошло, что нѣкогда Козаки дуванили, то есть раздѣляли межъ себя, на ономъ свою добычу. Въ то время здѣлался ночью жестокой штурмъ, отчего гекботъ опять сильно потекъ. Тремя насосами едва успѣвали выливать воду и держать судно въ такой мѣрѣ, что хотя убавить воды не могли, однакожъ и прибавляться больше не допустили. Сей штурмъ продолжался 37 часовъ, послѣ чего вѣтръ утихать началъ, а потомъ и способнымъ сталъ, съ коимъ и пришла къ Баку.
Въ самое то время случился при Баку галіотъ, которой готовъ былъ отходить въ Астрахань, а удержанъ былъ, дабы господину Соймонову на ономъ ѣхать вмѣсто ветхаго гекбота. Между тѣмъ, какъ грузъ изъ одного судна перегружали въ другое, еще осматривалъ господинъ Соймоновъ достопамятности Апшеронскаго полуострова, причемъ баталіонъ солдатъ былъ съ нимъ въ конвоѣ для тогдашнихъ бунтовщиковъ. Примѣчанія его во всемъ сходствовали съ прежними, которые чрезъ сіе третіе изслѣдованіе еще больше и утверждаются.
Продолжая путь нѣсколько пробылъ господинъ Соймоновъ при острогахъ Святомъ и Жиломъ, осматривая и описывая оныя по Геодезическимъ правиламъ. Потомъ слѣдовалъ онъ къ Дербенту, а оттуда пряно въ Астрахань, гдѣ шестаго Ноября прибылъ, препроводивши во всемъ пути шесть мѣсяцовъ. Никто не усумнится почесть сію ѣзду изъ всѣхъ господиномъ Соймоновымъ чиненныхъ за важнѣйшую. Оною одною все Каспійское море объѣхано. Она же есть основаніемъ новой карты, о которой объявлено выше сего. Сію карту сочинилъ господинъ Соймоновъ въ Астрахани, и послалъ въ Адмиралтейскую коллегію; по полученіи которой не токмо посланъ былъ къ нему указъ, чтобъ возвратиться въ Санктепербургъ, но и вѣчнодостойныя блаженныя памяти Государыня Императрица ЕКАТЕРИНА АЛЕКСѢЕВНА изволила его пожаловать Капитаномъ отъ флота.
Съ оною картою вмѣстѣ издано въ 1731 году отъ государственной Адмиралтейской коллегіи Описаніе Каспійскаго моря на трехъ листахъ съ половиною въ четверку на Россійскомъ языкѣ, которое, яко изъ журнала господина Соймонова выбранное, а едва кромѣ Россійскихъ морскихъ служителей кому извѣстное, наипаче достойно чтобъ изъ онаго привесть главнѣйшее содержаніе для большаго и изъясненія.
ЭКСТРАКТЪ ИЗЪ НАПЕЧАТАННАГО НА РОССІЙСКОМЪ ЯЗЫКѢ ОПИСАНІЕ КАСПІЙСКАГО МОРЯ.
ПРИМѢЧЕННЫЕ ВЫСОТЫ ПОЛЮСА.Островъ Четые Бугра — 45°20'
— Тюленей — 44 12
— Чечень — 43 47
Городъ Дербентъ — 42 06
Низовая пристань, или Низабатъ — 41 30
Два Брата, камни — 40 45
Апшеронъ полуостровъ — 40 23
Заливъ Зинзилинской — 37 34
Устье рѣки Себдуры — 37 25
Рѣчки Мисандронскіе — 30 30
Заливъ Астрабатской — 36 40
Горы Красноводскіе — 39°40'
Уголъ Камелъ — 41 19
— Пещаной — 43 00
— Тюкъ-Караганъ — 44 24
Острова Кулали южной конецъ — 44 39 (*)
(*) Въ описаніи стоитъ 40°39' что есть опечатка, какъ то явствуетъ изъ карты.
Устье рѣки Яика — 46 18
Отъ Четырехъ Бугровъ до острова Тюленья — SZW. 17 1/4 миль
отъ Тюленьяго до острова Чечня — S. 6 3/4 (*)
(*) Въ другомъ мѣстѣ стоитъ S1/4O, то есть SZO.
отъ Чечня къ рѣкъ Терки — WZW. 3 1/2
отъ Терскаго устья до Аграхани — S. 5
отъ Терскаго устья до проходу Учинскаго — OZN. 4
отъ Уча до Дербента — S. 23 1/2
отъ Дербента до рѣки Самуры — SOZS. 3 1/2
отъ рѣки Самуры до Низовой пристани — SSO. 6 1/2
отъ Низовой до Бармака — SSO. 7 1/2
отъ Бармака до Двухъ Братьевъ — SOZO. 7 1/2
отъ двухъ Брат. до Апшерона — SOZO. 6 1/2
отъ Четырехъ бугровъ до Чечня — S. 23
отъ Четырехъ бугровъ до Дербента — S. 48
— — — до Низовой — S. 56 1/2 (*)
(*) Въ другомъ мѣсто стоитъ: отъ Четырехъ бугровъ до Низовой пристани S1/4O 57 миль.
— — — до Двухъ Братовъ — SZO. 70
— — — до Апшерони — SZO. 76
отъ Апшерона до банку Шаху — SSO. 7 (*)
(*) Въ печатномъ описаніи стоитъ: отъ Четырехъ бугровъ до Банка чистаго. Но видимо то опечатка, банкъ оной, или мѣль, находится подлѣ малаго острова, которой тѣмъ же именемъ Шахъ называется.
отъ Шаха до острова Наргина — WZW. 4 1/2
отъ Наргина до острова Буйла — SWZW. 5 1/2
отъ Буйла до острова Свинаго — SSW. 3 1/2
отъ Свинаго до угла Везиря — SW. 2 1/2
отъ Везиря до восточныхъ устей Куринскихъ — SSW. 6
отъ Наргина до Свинаго — SSW. 6
отъ Свинаго до острова Кура — SSW 11 1/4
отъ южнаго устья Кура до западнаго — WNW. 2
отъ западнаго устья Кура рѣки до залива Кизылъ-Агачскаго — WZS. 3
отъ южнаго устья Кура до южнаго угла острова Кизылъ-Агачскаго — SSW. 4 1/2
отъ Кизылъ-Агачскаго острова до рѣчки Астары — S. 6 1/2
отъ Кизылъ-Агачскаго острова до Зинзилей — SZO. 22
отъ южнаго устья рѣки Кура до Зинзилей — S. 23
отъ Зинзилей до рѣчки Себдуры — OZS. 5
отъ Себдуры до Фузы рѣчки — S. 2
отъ Фузы до рѣчки Рудозели — SO. 1 1/4
отъ Рудозели до рѣчекъ Мизандронскихъ — SOZO. 21 1/4
отъ сихъ рѣчекъ до залива Астрабатскаго — OZN. 15
отъ Себдуры до рѣчекъ Мисандронскихъ — SOZO. 24 1/4
отъ Себдуры до залива Астрабатскаго — OSO. 40
отъ Шаха до острова Свинаго — SW. 11 1/4
отъ Шаха до банка что южнѣе Свинаго — SWZS. 16
отъ Шаха до острова Кура — SWZS. 22
отъ Шаха до Зинзилей — SSW. 42
отъ Шаха до Себдуры рѣки — SSW. 42 1/2
отъ Шаха до рѣчекъ Мизандронскихъ — SSO. 57
отъ Шаха до залива Астрабатскаго — SOZS. 61
отъ Четырехъ бугровъ до Яику — ONO. 41 1/4
отъ Яику до Тюкъ-Карагана — SWZSю 33 1/4
отъ Кулаловъ до Пещанаго угла — SSO. 26
отъ Пещанаго до угла Камеля — SSO. 57
отъ Камеля до Красноводскихъ горъ — S. 25
отъ Красноводскихъ горъ до острова, Огурчинскаго — SZO. 9 1/2
отъ южнаго угла острова Огурчинскаго до залива Астрабатскаго — SZO. 30
отъ Четырехъ бугровъ до Кулаловъ южнаго угла — OSO. 22 1/2
отъ Четырехъ бугровъ до угла Пещанаго — SO. 46 1/2
отъ Четырехъ бугровъ до угла Камеля — SOZS. 72
отъ Четырехъ бугровъ до Красноводскихъ горъ — SSO. 94
отъ Чеченя до Кулаловъ — NOZO. 25 1/2
отъ Чеченя до Пещанаго — OSO. 33 1/2
отъ Дербента до Пещанаго — ONO. 32 3/4
отъ Дербента до Камеля — OZS. 40 1/2
отъ Апшерона до Камеля — NOZO. 25
отъ Апшерона до Красноводскихъ горъ — SOZO. 25
отъ Жилова острова до Огурчинскаго — SO. 27 1/4
отъ Огурчинскаго до рѣки Кура — W. 35 1/2
отъ Огурчиyскаго до Зинзилей — SWZW. 42
отъ Четыр. бугр. до Астрабата — SSO. 141
О прочемъ содержаніи помянутаго описанія, какъ отправлять ѣзду осторожно и безопасно, приведемъ мы токмо главнѣйшее, и что можетъ бытъ полезно въ наукахъ.
Теченіе въ Каспійскомъ морѣ бываетъ въ Вахту [то есть во четыре часа] отъ одной даже и до двухъ милъ съ половиною. Но ко взысканію сего времени не до таетъ Навигаторскихъ правилъ. Ибо въ томъ ничего нѣтъ правильнаго, но паче непрестанное премѣненіе, которому непостоянству мнится не отъ чего инаго произходиму быть, какъ отъ понужденія вѣтровъ. Вѣтръ, дѣйствуетъ не токмо на поверхности моря, но и влечетъ съ собою часть воды онаго, которая какъ напослѣдокъ найдетъ себѣ сопротивленіе у противулежащихъ береговъ: такъ должно ей потомъ и возвращаться съ тою же силою. А хотя для сей причины теченіе бываетъ по большей части съ вѣтромъ, и обыкновенно примѣчается параллельно положенію береговъ; однако идетъ еще иногда и противно вѣтру, и по срединѣ моря. О семъ можно себя увѣрить одною токмо долгою практикою, и искусной мореплавателъ поступитъ наилучше, есть ли будетъ наблюдать силу и продолженіе вѣтровъ, и сопротивленіе береговъ, чтобъ нѣкоимъ образомъ опредѣлишь скорость теченія.
По сему приведенному примѣчанію описывается сперва ѣзда отъъ Ярковскаго устья къ Четыремъ Буграмъ, а потомъ примѣчается употребляемая притомъ осторожность, есть ли кто похочетъ итти не прямо къ Тюленьему острову, но больше держась берега, къ Теркамъ и прочая.
Отъ устья Волги до Кумскаго прорана берега итти, съ далеко простирающимися въ море мѣлями. Тамъ много рѣчекъ и малыхъ острововъ, въ коихъ малыя суда могутъ во время сильныхъ вѣтровъ стоять безопасно. Видимъ, что Кумской Проранъ есть то мѣсто, гдѣ рѣка Кума прежде текла въ Каспійское море. Отъ Кумскаго Прорана къ устью рѣки Терки берегъ нѣсколько поднимается, и сухъза то и водный ходъ нѣсколько глубже. Потомъ въ Аграханскомъ заливѣ идетъ берегъ опять ниско, и по немъ роститъ камышъ. По срединѣ онаго залива глубина до двухъ и двухъ съ половиною саженъ грунтъ илъ и песокъ. Рѣки Терки, Аксой, Аграханъ, на устьяхъ мѣли.
Отъ Аграханскаго мыса, до горъ Терковскихъ берегъ нискій съ пещаными буграми. Отъ двухъ до трехъ миль отъ берега море глубиною отъ 10 до 15 саженъ, Горы простираются до Дербента, гдѣ море глубже. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ находятся камни близъ берега. Для того становятся на якоряхъ не ближе 10 и 20 саженъ отъ онаго.
Отъ Дербента до Низовой пристани берегъ ниской и лѣсистый. Вокругъ Самурскаго угла очень приглубоко по берегу. Трактъ пещаной и мѣлкая плита. Рѣки Илукенъ, [Малукенти] Самуръ[59] и другіе на устьяхъ мѣлей. Горы отдалились отъ моря мили по три, и по четыре, даже до горы называемой Бармакъ, [Бишъ-Бармакъ]. Противъ Низовой пристани и якорныя мѣста добрыя. Въ одной милѣ отъ берега глубина три, четыре и пять саженъ. Отъ Низовой пристани до горы Бармака берегъ ниской и отмѣлой. Вездѣ можно стоять на якорѣ. Близъ береговъ грунты пещаные, а на глубинѣ 15 и 20 саженъ иловатые.
Между Бармакомъ и Апшеронскимъ проливомъ есть заливъ, подобной малому сегменту циркуля, которой въ семъ описаніи называется Белгинскимъ бухтомъ, чему причину сказать не знаемъ. Дно глинистое съ камнями и раковинами смѣшанное. Въ срединѣ сего бухта лежитъ два камня къ коимъ безъ опасенія блиско подходить можно. Ибо вокругъ оныхъ и въ самой близости глубина на восемь и 10 саженъ. Сіи суть такъ называемые Два Брата. Можетъ быть, что во времена Булруфа стояли они подъ водою, потому что неоднократно ѣздилъ онъ по той сторонѣ, а ихъ не нашелъ.[60]
Проливъ Апшеронской простирается отъ NNW къ SSO. Грунтъ онаго песокъ съ ракушкою и мѣлкимъ камнемъ. Кромѣ острововъ Святаго и Жилаго есть еще тамъ малой островъ Лебяжей. При островѣ Жиломъ на NW лежитъ гряда каменная, которая треть залива занимаетъ, и посреди пролива между Жилымъ островомъ и Апшеронскимъ берегомъ находится камень Баклакей. Около онаго глубина отъ трехъ до четырехъ саженъ, обыкновенная глубина пролива трехъ саженъ и трехъ съ половиною.
Амбуранъ называется мысъ Апшеронскаго полуострова, къ юговосточной сторонѣ. Передъ онымъ лежитъ малой островъ и мель Шахъ называемые. Салтанъ и Шахъ называются мыса, по обѣимъ сторонамъ Бакинскаго залива, изъ коихъ перьвой лежитъ къ мысу Амбурану. Берегъ отъ Амбурана до города Баку посредственной высоты, горы голые въ разстояніи мили. Якорныя мѣста грунтъ песку сѣраго, глубины четыре, пять и шесть саженъ. На милю и больше отъ берегу въ море грунты илъ жидкой и якорныя мѣста ненадежныя. На картѣ означены три острова, Прочной, Клевенулъ и Девесъ, о коихъ въ описаніи не упоминается. Острова Вулфъ и Наргенъ лежатъ передъ мысомъ Салтаномъ, и между оными находится камень подводной, но можно оной проѣхать глубиною на три сажени безъ опасности. Близъ острововъ Наргена и Вулфа и водной ходъ чистой, а якорныя мѣста крѣпкаго грунта.
Въ заливѣ Бакинскомъ глубина отъ 4, 5, и 6 саженъ, грунты иловатые и некрѣпкіе, токмо мало сѣвернѣе города на глубинѣ четырехъ и трехъ съ половиною саженяхъ грунтъ пещаной крѣпкой, а противъ города въ блискомъ разстояніи, меньше мили, грунтъ иловатой съ пескомъ. На версту отъ города къ югу видна каменная стѣна подъ водою, отъ которой нѣкоторые башни по верьху воды кажутся. Глубина подлѣ самой той стѣны трехъ и трехъ съ половиною саженъ.
Отъ мыса Шаха до мыса, или угла, Везиря берегъ гористой, а отъ Везиря до устья рѣки Кура ниской съ пещаными бугорками. Вдоль всего берега непримѣчено знатной глубины, такъ что на милю въ море глубина на 10 и до 15 саженъ, а грунты иловатые. Не доходя до Везиря лежатъ тамъ четыре малые острова Дуванной, Буилъ, Ассъ и Свиной, кои всѣ обще называются Свиными островами. На четыре мили къ WNW отъ Дуваннаго противъ берега лежитъ камень подводной. Впочемъ везѣ ходъ чистой, и при тѣхъ островахъ глубина отъ четырехъ до шести саженъ и грунты иловатые.
Отъ угла Везиря до устьевъ Куринскихъ берегъ отмѣлой и якорныя мѣста надежныя. На милю отъ берега глубина 9, 10 и 12 саженъ, грунты иловатые съ пескомъ. Южнѣе Везиря на румбѣ SSO, а отъ южнаго устія Кура на NO, лежитъ банкъ или, мѣль, на которой глубина три сажени, грунтъ каменистый. Но мало сѣвернѣе или южнѣе глубина семь и восемь саженъ и грунты крупной раковины. На картѣ означены три устья рѣки Кура, подъ востокъ лежащіе, изъ которыхъ третье называется Южнымъ. Но есть еще другія два устья оные рѣки, которые дѣйствительно текутъ подъ югъ; но понеже морской берегъ лежитъ тамъ къ западу то одно называется Восточнымъ, а другое Западнымъ. Противъ угла, на поворотѣ берега, лежитъ малой островъ Куръ, вокругъ онаго глубина семь и восемь саженъ, грунтъ иловатой. Отъ устей рѣки Кура банки очень малые, и въ близости проходить можно. Что же мы не послѣдуемъ обыкновенному Россійскому произношенію, когда вмѣсто Куръ говорятъ Кура, какъ то стоитъ и въ печатномъ описаніи: тому причина принятое на всѣхъ восточныхъ языкахъ правописаніе.
Куринской заливъ лежитъ отъ западнаго устья рѣки Кура къ западу, глубина отъ трехъ до шести саженъ, грунты крѣпкіе иловатые съ пескомъ. Позади сего, и такъ еще нѣсколько западнѣе, лежитъ заливъ Кизылъ-Агачской; предъ входомъ въ оной островъ Кизылъ-Агачъ, около котораго никакихъ банковъ нѣтъ, но вездѣ глубина отъ трехъ до четырехъ саженъ, выключая токмо ходъ между сѣвернымъ концомъ острова и западнаго мыса Куринскаго залива, гдѣ не глубже какъ отъ осьми до девяти футовъ. Заливъ Кизилъ-Агачской глубиною отъ трехъ до четырехъ саженей, грунты иловатые съ пескомъ.
Оттуда къ рѣкамъ Ленкарѣ и Астарѣ и до Зинзилинскаго залива морскія берега ниски и лѣсисты, съ надежными якорными мѣстами. Въ разстояніи одной или половины мили въ морѣ глубина не свыше осьми и 10 саженъ, грунты пещаные съ иломъ. Подлѣ Зинзилинскаго берегу до устья Зинзилинскаго пролива якорныя мѣста потомужь добрыя, токмо берегъ приглубѣе нежели кругъ Астары рѣки. При Зинзилинскомъ проливѣ на глубинѣ меньше 20 саженъ грунты пещаные. Около Зинзилей при морскомъ берегѣ глубже нежели у Астары. Глубина считается до 20 саженъ, грунтъ пещаной. Въ проливѣ Зинзилинскомъ глубина между мѣлями на семь футовъ съ половиною. Но во время сѣверныхъ вѣтровъ песокъ наносится, и тогда бываетъ мѣльче, а напротивъ того глубже, когда нагнанная вода опять въ море возвращается.
Зинзилинской заливъ посреди и до рѣки Перибазара имѣетъ глубину на 12 футовъ. Екатеринполъ была крѣпость заложенная по отъѣздѣ господина Соймонова, на западномъ берегу Зинзилинскаго залива, но вскорѣ потомъ оставлена. При томъ мѣстѣ глубина 12 и до 18 футовъ. Грунты иловатые, и по всему тому заливу берега камышевые, подлѣ которыхъ глубина шесть и пять футовъ, отмѣлей или банковъ никакихъ нѣтъ. Текущіе въ тотъ заливъ малые рѣчки глубиною отъ трехъ до четырехъ футовъ на устіяхъ.
Отъ устья Зинзилинскаго съ востоку до рѣки Себдуры берегъ ниской, пещаной и лѣсистой, токмо лѣса рѣже, нежели на западной сторонѣ Зинзилинскаго устья. Глубина въ одной или половинѣ мили отъ берегу 8, 10 и 15 саженъ, грунты песочные. На семъ берегу есть не нѣбольшой заливецъ Тюрюлю называемой, глубиною отъ 10 до 12 футовъ; а входъ въ оной токмо на четыре фута. Устье рѣки Себдуры мѣлкое, но противъ онаго якорныя мѣста весьма глубокіе, какъ въ четверть мили 20 и 30 саженъ. Оттуда поворачивается морской берегъ къ югу къ рѣкъ Фузѣ,[61] послѣ которой слѣдуетъ рѣка Рудазаръ. Берегъ отмѣлой, и якорныя мѣста нехудыя. Въ половину или въ одну милю отъ берега глубина 10 и 15 саженъ, а далѣе въ море 30 и 40 саженъ.
Отъ устья рѣки Рудазара до рѣчекъ[62] Мизандронскихъ, коихъ пять на картѣ означено, глубина въ ближнемъ разстояніи онъ берега 10 и 15 саженъ, грунты пещаные, а потомъ съ той глубины хотя мало въ море подался, то глубина очень примножается. Во многихъ мѣстахъ въ одной милѣ отъ берега глубина по 70 и по 80 саженъ; того ради сѣверными вѣтрами якорныя мѣста тѣхъ мѣстъ опасныя.
Отъ рѣчекъ Мизандронскихъ до залива Астрабатскаго берегъ мало отмѣлѣе, нежели къ западу отъ тѣхъ рѣчекъ, грунты такіяжъ. Берегъ подлѣ моря ниской и лѣсистой. Горы въ блискомъ разстояніи, а по всѣмъ горамъ отъ самой Гилани лѣса сплошныя. При входѣ въ заливъ Астрабатской глубина 10 футъ, а оттуда къ устью рѣки Астрабата отъ двухъ и трехъ саженей. Предъ устьемъ якорное мѣсто покойное для мѣлкости водъ; но лучше пройдя то устье, поворотить къ востоку и тамъ на глубинѣ трехъ саженъ стоятъ на грунтахъ иловатыхъ, потому что тамъ мысомъ прикроется отъ сѣверныхъ вѣтровъ. На срединѣ залива глубина на три и на четыре сажени, грунты иловатые, а къ берегамъ и въ самой близости глубина двѣ и двѣ съ половиною сажени, грунты песошные. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ подлѣ береговъ ростетъ камышъ, возлѣ котораго глубина семь футовъ, и въ промежуткахъ камышника 10 футовъ.
Отъ Астрабата къ сѣверу до Огурчинскаго острова берегъ ниской и пещаной, а по немъ изрѣдка бугры высокіе пещаныежъ. На милю или на полторы отъ берега глубина четыре, пять, и шесть саженъ, грунты песошные и илу бѣлаго крѣпкаго, и отмѣлости ради того берега якорныя мѣста очень надежныя. Тоже находится и на южной и западной сторонѣ Огурчинскаго острова, отъ южнаго конца онаго простирается въ море коса, которую объѣжжаютъ на полмили въ семъ саженъ глубины. Проходятъ въ западную сторону того острова въ разстояніи со половиною мили восемь и девять саженъ, грунтъ пещаной. Къ сѣверу того острова въ разстояніи одной мили глубина 10 и 12 саженъ, грунтъ чистыхъ песковъ сѣрыхъ. Противъ Нефтянова острова въ разстояніи 1 мили глубина 10 саженъ грунты потомужъ пещаныя, но но во многихъ мѣстахъ и каменистые. Оба оные острова не высоки; однако Нефтяной гораздо выше Огурчинскаго.
Оттуда начинается Краснводской заливъ, у коего къ сѣверу находится мысъ, на которомъ стоятъ горы, по заливу Красноводскими называемыя. Отъ мыса простирается коса въ море, которую объѣжжаютъ въ разстояніи четверть мили, глубина шесть и семь саженъ. Грунтъ песокъ сѣрой съ густымъ иломъ. Противъ горъ Красноводскихъ въ разстояніи мили на двѣ отъ берега глубина 12 и 15 саженъ, грунтъ мѣстами пещаной, но больше изъ раковинъ каменистой.
Къ сѣверу отъ горъ Красноводскихъ берегъ ниской съ бугорками. На полторы и на двѣ мили отъ берега глубина восемь, 12, 15 и 18 саженъ, и вездѣ грунты каменистые, рѣдко гдѣ крупные раковины. Сіе продолжается почти до угла Камеля. Не дошедши до сего за милю отъ берега глубина 12 и 15 саженъ, грунты чистые пещаные.
Отъ угла Камеля до угла Пещанаго берегъ равной посредственной высоты, во многихъ мѣстахъ крутые яры, такъ что подлѣ самаго моря яры, и ни малаго заплеску нѣтъ. Разстояніемъ на одну милю и меньше, и на полмили, глубина около 20 саженъ. Грунты безъ песку и илу, одна крупная ракушка, выключая одно мѣсто мало южнѣе Ракшечнаго угла, гдѣ въ глубинѣ на десять саженъ есть грѵнты пещаные. Сей уголъ означенъ на картѣ подъ 42°35' токмо имени не написано. Отъ Пещанаго угла есть входъ въ Александровъ заливъ глубина отмѣла, грунты мѣлкой ракушки съ дресвою.
Потомъ слѣдуетъ, по описанію, уголъ Притрунъ, а по немъ утолъ, или мысъ, Тюкъ-Караганъ. Перваго на картѣ не означено, да и не показано такого выгибу берега, которому бы приличествовало сіе знаніе. Берегъ равной тому, что южняе Пещанаго угла, такожъ и приглубъ, и грунты ракушечные. Противъ угла Тюкъ- Караганскаго съ разстояніи одной мили глубина семъ и восемь саженъ, грунты песокъ чистой. Вокругъ острова Кулаловъ, такожъ и къ востоку острова въ бухту, глубина 3, 4 и 5 саженъ, грѵнты пещаные. О находящейся при южномъ концѣ острова Кулаловъ гавани уже выше упомянуто. Входъ туда на восемъ футъ глубины между банками. Посреди гавани означена на картѣ глубина отъ 12 и 13 футъ.
Мертвой Култукъ есть имя залива, отъ Тюкъ-Карагана къ востоку простирающагося. Южной берегъ онаго высокъ и гористъ, сѣверной мимо рѣки Яика, и даже до Волги, низокъ и равенъ. Предъ симъ вездѣ мѣста мѣлки, и обросли камышемъ. Предъ симъ въ Култукѣ лежатъ острова, Орловъ и Лебяжей, которые Капитанъ Карлъ фонъ Весденъ несправедливо положилъ блиско южнаго берега. Вообще весь заливъ получилъ другой видъ на новой картѣ господина Соймонова, что есть одно изъ ея превосходствъ. Гдѣ впадаетъ въ Култукъ рѣка Емъ, [Емба] тамъ на картѣ приписанъ Ембинской Проранъ. Изъ того видно, что Проранъ [какъ и у рѣки Кумы[63] ] есть Географической терминъ вмѣсто котораго обыкновенно говорятъ Прорва. При устьѣ рѣки Яика есть на картѣ погрѣшность гридоровальщика, которую объявить должно, дабы оная отъ незнающихъ не была принята за правду, и далѣе бы не распространялась. Городъ Гурьевъ называется на картѣ городъ Крѣевъ, котораго имя и на Вудруфовой картѣ несправедливо удержано.
Описаніе заключается ѣздою отъ острова Кулаловъ, къ Четыремъ Буграмъ, гдѣ глубина 6, 5, 4 и 3 сажени, грунты иловатые и пещаные. Сія ѣзда представлена на картѣ отъ острова Кулаловъ къ NNW, и достигаетъ берега твердой земли около 10 миль восточнѣе Четырехъ Бугровъ. На срединѣ разстоянія глубина шесть саженъ, которая уменьшается до двухъ и до двухъ съ половиною саженъ, чемъ будетъ ближе къ твердой землѣ, или къ острову. Другая ѣзда отъ Кулаловъ поперегъ моря Каспійскаго къ Аграханскому мысу представлена на Вулруфовой картѣ. Вудруфъ издалъ также описаніе морскихъ береговъ и водянаго ходу,[64] по елику Каспійское море было ему извѣстно; однако гораздо не съ такою подробностію и точностію, какая находится въ описаніи господина Соймонова, а именно: какъ оное напечатано при Адмиралтейской коллегіи, а не такъ, какъ здѣсь мы сообщили вкратцѣ.
Еще нѣчто должно намъ присообщить о наблюденныхъ на Каспійскомъ морѣ склоненіяхъ магнитной стрѣлки, что тѣмъ нужняе, чемъ примѣчается немалая въ томъ разность, между Верденовой и новою картою господина Соймонова. На картѣ Карла фонъ Вердена означены слѣдующіе:
Близъ Дербента — 12° 09'
Противо Низовой пристани — 12 00
Противъ угла Везиря — 13 51
Предъ заливомъ Зинзилинскимъ — 11 44
Предъ рѣкою Себдурою — 11 57
Предъ Мисандрономъ — 11 18
На картѣ господина Соймонова:
У Четырехъ Бугровъ — 6 00 W
При устье рѣки Яика — 6 06
При островѣ Кулалинскомъ — 8 02
При Дербентѣ — 9 07
При Низовой пристани — 7 41
Противъ угла Везиря — 8 20
Противъ рѣки Астары — 8 22
Предъ Мисандрономъ — 6 15
О сей разности разсуждать, было бы излишно. Но сего желать должно, когда уже часто усмотрѣны были такіе перемѣны въ одномъ и томъ же мѣстѣ съ одинакою магнитной стрѣлкою, и не объявили притомъ обстоятельствъ погоды при разныхъ наблюденіяхъ, то бы прилѣжные наблюдатели съ особливою точностію примѣчали, и записывали всѣ обстоятельства воздуха при каждомъ наблюденіи. Ибо что притягивающая сила магнита отъ тепла уменьшается, а отъ стужи умножается, также что склоненіе къ западу въ теплыя часы дня бываетъ больше, а въ студеные часы ночи меньше, то усмотрѣно опытами въ наши времена,[65] но оное можетъ быть еще больше требуетъ изъясненія.
Еще остается, по случаю сообщеннымъ господиномъ Соймоновымъ разсужденій дать нѣкоторое извѣстіе о торгахъ чрезъ Каспійское море отправляемыхъ; причемъ не будетъ излишнее, оглянуться назадъ въ давно прошедшія времена, и разсмотрѣть, когда и какъ начались сіи торги, и коимъ образомъ прежде отправляемы были.
Надежныхъ не имѣемъ извѣстій, чтобъ Россіяне произвели торги при Каспійскомъ море до Татарскаго владѣнія. Ибо хотя Булгары, или Болгары, на рѣкѣ Волгѣ, такъ какъ отъ нихъ произшедшіе на Дунаѣ, вѣроятно были народъ Славянской; и хотя въ Россійскихъ лѣтописцахъ находятся подлинныя извѣстія, что Россійскія Великіе Князи около половины 12 столѣтія расширили свое владѣніе до живущихъ при рѣкѣ Волгѣ Болгаръ, завоеваніемъ главнаго ихъ города Бряхимова: однако мало вѣроятно, чтобъ Россіяне, при опасности отъ прочихъ, около Волги и Каспійскаго моря живущихъ народовъ, не токмо чрезъ оное море, но и до онаго отважились ѣздить для торговъ. Паче того кажется, что гости въ оныя времена отправляемы были посредствомъ Болгаровъ, такъ какъ и Хязары, Печенѣги и Половцы въ минувшіе времена переводили торги между Россіею и восточными народами.
Бряхимовъ почитается за тотъ городъ, котораго развалины извѣстны подъ именемъ Болгаръ, отъ устья рѣки Камы 60 верстъ въ южную сторону, а отъ Волги пять верстъ къ востоку. Тамъ найдены Армянскіе надгробные надписи, которые по объявленію Армянина, списавшаго оные въ 1722 году,[66] гораздо старѣе того времени, когда Татаре, подъ предводительствомъ Чингиса Хяча и его сына Туши Хана, а именно: около 1220 года, покорили себѣ сіе Булгарское царство. Но Армяне издавна вдалися въ купечество, и можетъ быть жили между Булгарами, не для какой другой причины, какъ чтобъ скупать у Россіянъ драгоцѣнную мягкую рухлядь и юфти. Россійскіе юфти издревле и нынѣ еще называются Булгаръ въ Бухаріи. Изъ того выводимъ мы доказательство и для Бухарцовъ, что они, или ихъ предки, обыкновенно покупали сіи Россійскіе товары у Булгаровъ. Слѣдовательно Бряхимовъ, или старой городъ Булгары, былъ то мѣсто, на которомъ Россіяне имѣли съ восточными народами общіе торги, такъ что не нужно было имъ для сего намѣренія предпринимать дальные ѣзды и мореплаванія.
Подъ Татарскимъ правленіемъ было съ начала подобное обыкновеніе, потому что въ Ханской станъ, или въ такъ называемую большую орду, купцы собирались, и большую частъ торговъ тамъ отправляли. Но сей станъ былъ перемѣнной; то былъ онъ на Волгѣ, то на Дону; то находился близъ Астрахани, то близъ Азова, то въ срединѣ между обѣими рѣками. По малу Астрахань здѣлалась центромъ купечества, также и торги отправлялись съ Черкасскимъ городомъ Тюменью, которой послѣ переименованъ Терки. Купеческіе караваны рѣдко имѣютъ опасаться, чтобъ Татаре и другіе восточные народы обидъ имъ чинили, или ихъ пограбили; слѣдовательно можно было торгамъ и тогда еще продолжаться, когда Великій Князь Иванъ Васильевичъ I. свергнулъ иго Татарскаго правленія, и когда онъ, такожъ и сынъ его, Великій Князь Василей Ивановичъ, въ своихъ войнахъ протво Татаръ были такъ счастливы, что Казанское царство принуждено было принять отъ нихъ указы.
Когда Венеціанской Посланникъ Амбросій Контарени[67] въ 1475 году возвращался изъ Персіи: то поѣхали съ нимъ купцы чрезъ Каспійское море въ Астрахань съ товарами, съ сарачинскимъ пшеномъ, съ шелкомъ и съ шелковыми штофами, чтобъ продать оныя Россіянамъ и Татарамъ, были промѣнять на другіе товары. Онъ засталъ[68] въ Астрахани Россійскихъ купцовъ, у которыхъ занялъ онъ денегъ. Въ Астрахани была тогда великая ярмарка, откуда благовонныя вещи [Parfums] чрезъ Азовъ возили въ Италію. Астраханской Князь Казинахъ посылалъ ежегодно Посланника къ Великому Князю въ Москву, для полученія отъ него подарковъ. Съ нимъ обыкновенно ѣздили многіе Татарскіе купцы.[69] И такъ въ оное время отправлялись сильные торги въ Астрахани.
О торгахъ въ Тюмень имѣемъ мы подъ 6983 годомъ [1475] примѣръ въ россійскихъ лѣтописяхъ, въ коихъ упоминается, что въ семъ году 40 человѣкъ Устюжскихъ купцовъ,[70] съ товарищами въ Тюмень поѣхавшихъ, убито Казанскими Татарами. Никакой народъ не былъ такъ безпокойной, кокъ сіи Татаре. Хотя осторожно съ ними поступали, и въ Ханы имъ ставили изъ нихъ же: однако они часто взбунтовались, и для того многократно надлежало брать Казань новою войною. Послѣднее и совершенное взятіе Казани учинено Царемъ Иваномъ Васильевичемъ въ 1552 году, по коемъ въ 1554 году воспослѣдовало и взятіе Астрахани. Чрезъ то открылась безопасная ѣзда къ Каспійскому морю; чего ради и вскорѣ потомъ расширились торги до Персидской провинціи Ширвана; а торги въ Тюмени можно уже было почитать за внутренніе. Ибо когда Черкасскіе Князья вскорѣ по взятіи Астрахани поддались Царю своевольно: то населили Тюмень Россійскими жителями, или лучше за рѣкою противъ города построили новой городъ, Терки нарѣченной. О торгахъ въ Бухарію заподлинно не извѣстно, отправлялись они тогда чрезъ Каспійское море или нѣтъ; ибо Бухарскіе купцы, въ Москву съ Татарами приходившіе, можетъ быть ѣздили сухимъ путемъ.
Въ 1553 году по счастливому случаю открыли Англичане путь моремъ къ Архангельску городу, или по тогдашнему именованію, къ Святому Николаю,[71] ищучи дороги въ Китай и въ Индію чрезъ Ледовитое море. Царь Иванъ Васильевичъ, довольно предвидя, какая произрасти можетъ польза его государству, чрезъ сію новую вѣтвь купечества, далъ имъ великіе вольности. Они торговали безпошлинно, гдѣ хотѣли, тамъ учреждали свои канторы и магазины для поклажи товаровъ, и въ каждомъ имъ удобномъ мѣстѣ могли они продавать свои товары. Они приняли намѣреніе, производить торги и съ Бухаріею, въ той надеждѣ, не откроютъ ли они чрезъ то искомую дорогу въ Индію и въ Китай, къ чему водяной путь по Волгѣ и по Каспійскому морю показалъ имъ нѣкоторую способность. Царь Иванъ Васильевичъ за благо принялъ сіе предложеніе, апробовалъ оное безъ изъятія.
Въ 1558 году Антонъ Енкинсонъ ѣздилъ въ Бухарію, котораго ѣзда имъ самимъ описана, и неоднократно въ свѣтъ издана печатаніемъ[72]. Мы приведемъ главнѣйшее изъ его пути описанія, и присовокупимъ къ тому собственныя наши изъясненія, что особливо нужно для чиненной Енкинсономъ ѣзды по Енкинскомъ заливѣ, о коемъ еще не могли мы привесть довольнаго извѣстія.
Когда Енкинсонъ пришелъ въ Москву, то уже были тамъ Бухарскіе торги въ нарочитомъ состояніи,[73] и ничто не было такъ обыкновенно, какъ принимать Пословъ изъ Бухаріи, и опять туда посылать. Енкинсонъ получилъ отъ Царя вѣрующіе грамоты ко всѣмъ Князьямъ и владѣлецамъ, мимо коихъ ему надлежало ѣхать; такъ что онъ больше походилъ на Россійскаго Посла, нежели на купца Англинскаго. Однако онъ имѣлъ съ собою всякихъ товаровъ, дабы усмотрѣть, какіе наибольше раскупать будутъ, и какая изъ того произойдетъ прибыль. Изъ Москвы поѣхалъ онъ 25 Апрѣля 1558 года, а 14 Іюля прибылъ въ Астрахань.
Онъ пишетъ, что земля между Волгою и Камою называется Вахень. О чемъ хотя мы не имѣемъ ничего показать для изъясненія: однако должно оное примѣчать, потому что можетъ быть подастъ оное поводъ другимъ къ ислѣдованіямъ. Напротивъ того когда Энкинсонъ называетъ Нагайскихъ Татаръ Мачгатъ: то имѣемъ мы отъ того ту пользу, что имя Манкатъ, у Абулгазія толъ часто упоминаемое, можемъ изъ того изъяснить лучше, нежели сочинитель здѣланныхъ на то примѣчаніи.[74]
Въ Астрахани засталъ Енкинсонъ Татарскихъ и Персидскихъ купцовъ, которые также намѣрены были ѣхать въ Бухарію. Здѣлавъ съ ними сообщество, поѣхали вмѣстѣ на одномъ изъ обыкновенныхъ тамошнихъ судовъ, и отправились изъ Астрахани 6. Августа. Что онъ шелъ не Ярховскимъ устьемъ, коимъ нынѣ выходятъ въ Каспійское море, то явствуетъ изъ того, что онъ пишетъ: ѣхалъ де онъ вдоль восточнаго берега, рѣки Волги, и нашелъ многіе кривизны и мѣли. И такъ кажется ѣхалъ онъ тѣмъ устьемъ, которое на Фонъ-Верденскомй картѣ называется Уваринскимъ; оно восточнѣе всѣхъ прочихъ, чего ради болѣе и способствовало Енкинсону къ его намѣренію. Итакъ говорится о семъ устье, когда онъ опредѣляетъ оному высоту полюса.
Въ его путіописаніи полагается высота полюса Астрахани на 47° 9', а устья рѣки Волги на 46° 27'. Напротивъ того въ пріобщенномъ къ пугіописанію реестръ широтъ ставитъ Астрахань подъ 46° 31', а устье Волги, какъ прежде подъ 46° 27'. Надобно думать, что въ обоихъ мѣстахъ опечатка. Въ другомъ реестрѣ высотъ полюса у Гаклуйта[75] показано: Астрахань подъ 46° 10' и 46° 9', у Олеарія[76] 46°; 22', а на Фонъ Верденовой картѣ означенъ городъ подъ 46° 15'. Хотя Уваринское устье лежитъ сѣвернѣе Ярковскаго и Четырехъ Бугровъ, коихъ широты извѣстны изъ вышеписаннаго:[77] однако Уваринское устье южнѣе Астрахани. На Фонъ Верденовой картѣ означено сіе устье подъ 46° 8', а на картъ господина Соймонова не вступно 46°, хотя имени тамъ не приписано. При семъ надлежитъ объявить о погрѣшности на Вудруфовой картѣ, на которой при семъ рукавѣ рѣки Волги показано, что оной впадаетъ въ Яикъ; также погрѣшилъ и Ганвай,[78] поставляющій Астрахань подъ 47° высоты полюса, не смотря на то, что Вудруфъ положилъ оной больше полуградусомъ южнѣе на своей картѣ, Енкинсонъ считаетъ отъ Астрахани до сего устья 20 Англинскихъ морскихъ миль, а оное почти столько же, какъ до Ярковскаго устья, потому что Ганвай[79] полагаетъ послѣднее растояніе на 60 простыхъ миль Англинскихъ.
Теперь послѣдуемъ мы Енкинсону въ его морской ѣздѣ, сличая притомъ и его карту у Ортелія [in Theatro orbis Terrar.] находящуюся. Августа 11 отъ устья рѣки Волги пошедши, переѣхалъ онъ семъ милъ [разумѣются Англинскіе морскіе мили, называемые Leagus] къ ONO, до острова, которой по находящемуся на немъ бугру, Аккургаръ, [на картѣ стоитъ Аурганъ, но чаятельно должно быть Акъ-Курганъ, т. е. бѣлой бугоръ] описываетъ онъ, яко удобной признакъ для мореплавающихъ. 10 миль оттуда пришелъ онъ къ острову, которой выше прежняго, и въ описаніи именуется Бавіаата, а на картъ Богната называется. Отъ сихъ двухъ острововъ къ сѣверу есть, по его объявленіи, большой заливъ, которому приписываетъ онъ имя Синяго моря, но то кажется несправедливо, потому что извѣстно, что токмо Аральское море к нѣкоторыхъ писателей Синимъ моремъ называется. Оттуда шелъ онъ 10 милъ къ OZN. Противной вѣтръ понудилъ его стать на якорь на одну сажень глубины. 15 числа восталъ штурмъ изъ SO, чего ради для безопасности старался онъ удалиться отъ берега. 16 числа вѣтръ былъ сѣверной. Держа курсъ къ SO, перешли они восемь миль. 17 тѣмъ же курсомъ потѣрявши землю изъ виду, переѣхали 30 миль. 18 дня къ О, 20 мидь. Они пришли къ землѣ Боглеата у Енкинсона называемой, подъ 46° 24' высоты полюса, и считали растояніе 74 мили отъ устья рѣки Волги. Здѣсь карта ничего не служитъ къ изъясненію, потому что помянутое имя не находится на оной; какъ то и нынѣ оное не извѣстно. Но говорится о сѣверномъ берегѣ Каспійскаго моря, которой лежитъ SZO, и NZW на тамошнемъ нѣкоторомъ мысу отправляли мимоѣдущіе Магометане поклоненіе у гроба Татарскаго мнимаго святаго.
Западнымъ вѣтромъ пришли они 19 числа, 10 милъ къ OSO, предъ устье рѣки Яика, о которой Енкинсонъ птшетъ, что она имѣетъ начало въ Сибири, и течетъ черезъ землю Татаръ Нагайсхихъ. Сіе говорено въ оное время справедливо. Но нынѣ уже Нагайцы тамъ не живутъ. На день ѣзды отъ устья, вверьхъ по рѣкъ Яику, былъ Нагайской Татарской городокъ Серавикъ, въ которомъ жилъ Князь Смилла имекуемой. Народъ имѣлъ пропитаніе отъ скота и разбоя. Нынѣ тамъ форпостъ Яицкихъ Козаковъ именуемой Сарачиновъ, 59 верстъ отъ города Гурьева, которой, какъ изъ Енкинсоновой описи видно, въ его время не былъ еще построенъ. На полградуса выше при Яикѣ, показанъ на картѣ еще другой городъ подъ именемъ Шакашикъ, о коемъ мы никакого изъясненія подать не можемъ.
20 числа прежнимъ курсомъ переѣхали 16 миль. 21 шли чрезъ заливъ, коего ширину считали на 6 миль. По ту сторону залива показался мысъ, а предъ нимъ лежали два острова, яко хорошей признакъ для мореплавающихъ. Потомъ поворачивается морской беретъ къ NO, и дѣлаетъ другой заливъ, въ которой течетъ рѣка Емъ. Собственное произношеніе сего имени у тамошнихъ народовъ есть Дхемъ, или Дженъ, а Россіяне говорятъ Емба. Устье сей рѣки поставлено на картѣ господина, Соймонова точно подъ 46 градусомъ; чего ряди сочинителт примѣчаній къ Абулгазію[80] погрѣшаетъ, объявляя для онаго 47° 50'. Оная рѣка, по словамъ Еткинсона, имѣетъ свое начало въ землѣ Калмыцкой, что должно разумѣть о праотцахъ тѣхъ Калмыкъ, кои послѣ перешли на Волгу.
22, 23 и 24 чиселъ стояли они на якорѣ; 25, при благополучномъ вѣтрѣ, перешедъ 20 миль, проѣхали они мимо нискаго острова, около котораго были многіе мѣли. Отъ сего острова, которой кажется однимъ изъ Лебяжьихъ острововъ,[81] простирается большой заливъ къ N. [или лучше къ O]. Но они поворотили къ S, для взятья больше глубины. И въ семъ курсѣ перешли 10 миль. Потомъ [26] къ OSO, 20 миль, послѣ чего показалась имъ матерая земля къ югу. На ней было много вострыхъ холмовъ, и чѣмъ далѣе подлѣ оной ѣхали, тѣмъ гористѣе она становилась. Они ѣхали 20 милъ вдоль сего морскаго берега.
27 числа перешли они чрезъ Заливъ, котораго южной берегъ больше наполненъ горами, нежели въ прежнихъ странахъ видны. За онымъ заливомъ простирается высокой мысъ въ море. Какъ они сей мысъ проѣхали, то возсталъ жестокой штурмъ изъ востока, угрожающій имъ погибелью. Сей штурмъ продолжался три дни. Тогда уже недалеко они находились отъ своей мѣты, а именно: отъ гавани Мангуслава, откуда Енкисонъ со своими товарищами хотѣлъ начать ѣзду сухимъ путемъ въ Бухарію. Въ другомъ маломъ заливѣ надлежало имъ еще 12 милъ переѣхать, чтобъ туда прибыть Но штурмъ не допустилъ ихъ, пристать въ Мангуславѣ. Прибило ихъ судно къ противу лежащему берегу залива. Грубой народъ и ниская земля, безъ всякой способности для судовъ, гдѣ никто прежде ихъ еще не приставалъ, такъ то описываетъ Енкинсонъ сіе мѣсто. Его опредѣленіе высоты полюса Мангуслава, которое онъ нигдѣ, какъ здѣсь, могъ учинить, доказываетъ, что оба сіи мѣста. Но великое между собою имѣютъ разстояніе.
По наблюденію Енкинсона находится Мангуславъ подъ 45° высоты полюса, а однако онъ пишетъ, что то естъ самое южное мѣсто на Каспійскомъ морѣ. Либо онъ думалъ, что весь южной берегъ Каспійскаго моря лѣжитъ съ тѣмъ, которой онъ нашелъ 26 Августа, въ равной высотѣ, или онъ хотѣлъ токмо говорить о той странѣ, которую онъ объѣхалъ. Ложное мнѣніе издревлѣ бывшее, якобы длина Каспійскаго моря простирается отъ востока къ западу, получила отъ сей ѣзды нѣкоторое подкрѣпленіе. Енкинсонъ считалъ длину моря, отъ востока къ западу 200, а ширину отъ сѣвера къ югу 150 миль. [Leagues.] Хотя Олеарій[82] доказалъ тому противное, однако Тепенотъ[83] думалъ, что въ томъ больше послѣдовать должно Енкинсону. Послѣ того извѣдываніе не токмо оправдало Олеаріево открытіе; но и пропорція объявленной имъ длины моря къ ширинѣ нашлася еще гораздо больше, какъ то показываетъ очевидность при сравненіи его карты съ нашими.
Впрочемъ упоминаетъ Олеарій,[84] что имя Мангуславъ испорчено, вмѣсто котораго должно произносить Минкишлакъ. Но по прямому надобно Манкишлакъ; ибо такъ и пишетъ Абулгазій,[85] такъ и нынѣ еще то имя выговариваютъ. За нѣсколько лѣтъ послалъ Его Сіятельство господинъ Генералъ Аншефъ, Сенаторъ и Камергеръ, Графъ Романъ Ларіоновичъ Воронцовъ купеческіе галіоты къ восточному берегу Каспійскаго моря, и тогда говорили, что они пошли въ Манкишлакъ. Между тѣмъ не можно утверждать, чтобъ сіе было Мангуславъ, гдѣ присталъ Енкинсонъ. Галіоты дѣлаютъ оное сомнительнымъ, потому что въ сѣверо-восточномъ заливѣ, для малой его глубины и многихъ мѣлей, можно ѣздить на малыхъ токмо ботахъ, или баркахъ. Но сіе доказываетъ Енкинсонова ѣзда, что Мангуславъ обыкновенная была гавань, куда тогда изъ Астрахани, такъ какъ въ наши времена въ Тюкъ-Караганъ, для торговъ ѣздили. Натурально было начинать кораблеплаваніе вдолъ береговъ, пока еще не отважились ходить по открытому морю.
Но гдѣ сему Мангуславу показать настоящее мѣсто на картѣ? И какъ мы рѣшимъ ту разность мнѣній, которая причиняетъ толь много замѣшательства? По нашему мнѣнію опредѣленная высота полюса, 45 градусовъ, прмѣченной Енкинсономъ курсъ и его карта у Ортелія, не оставляетъ намъ никакого сомнѣнія. На какое ложное извѣстіе привело сочинителя примѣчаніе къ Абулгазію[86] ктому, чтобъ Енкинсономъ примѣченную высоту полюса Мангуслава признать за несправедливую, и сіе мѣсто превратить въ городъ, которой будто лежитъ подъ 38° 30' на Трухменскомъ берегу Каспійскаго моря?[87] Такому же положенію мѣста слѣдовалъ и Страленбергъ на своей картѣ. Безъотвѣтно кажется, мужу, которой чинитъ наблюденія высотъ полюса, приписать погрѣшность въ семи градусахъ съ половиною. Енкинсонъ ничего не говоритъ о городѣ; паче того онъ сказываетъ, что тамошніе народы живутъ не въ городахъ но въ кибиткахъ. На Трухменскомъ берегу, гдѣ Страленбергъ ставитъ Манкишлакъ, никогда не было города. Не употребилъ бы Енкинсонъ столько времени, какъ ми скоро услышимъ, на ѣзду въ Ургенчь, есть ли бы ему было ѣхать туды зачиная путь отъ Трухменскаго берега. Сіи основанія чаятельно усмотрѣлъ и господинъ д’Анвилле,[88] потому что полагаетъ онъ Манкишлакъ по Енкинсоновой запискѣ подъ 45°; но понеже не имѣлъ онъ лучшей карты образцомъ, какъ фонъ Верденову: то произошла изъ того та погрѣшность, что положилъ онъ Манкишлакъ въ углу позади острова Кулаловъ, чего бы не было, естьлибъ господинъ д’Анвилле имѣлъ лучшую карту, и наблюдалъ бы притомъ курсъ судна. Карта господина Соймонова рѣшитъ все сомнѣніе. Съ оною во всемъ согласуется Енкинсоново мореплаваніе. Въ крайнемъ углу сѣверовосточнаго залива простирается подъ 45° высоты полюса малой уской заливецъ къ югу, которой хотя и очень малъ; однако имѣетъ все свойства, чтобъ насъ увѣрить о подлинномъ мѣстѣ Енкинсонова пристанища; чего ради не сумнѣваемся поставить Мангуславъ, или Манкишлакъ, въ крайнемъ култукѣ онаго заливца. Понеже Вудруфова карта есть копія съ карты господина Соймонова, то можетъ и она служить изъясненіемъ всего вышеписаннаго.
Теперь послѣдуемъ мы Енкинсону въ ѣздѣ его, которую онъ сухимъ путемъ отправилъ. Сія ѣзда началась 14 Сентября караваномъ изъ 1000 верблюдовъ состоящимъ. Въ перьвые пять дней дошли они до Тимура Султана, Князя Мангуславскаго, которой со своимъ народомъ жилъ въ степи, безъ города, или крѣпости. Черезъ 20 дней пришли они къ заливу Каспійскаго моря, о которомъ сказывали, что большая рѣка Оксусъ прежде тамъ впадала, но свое теченіе перемѣнила, и впадаетъ въ другую рѣку Ардокъ, а сія де течетъ подъ сѣверъ, и до 1000 милъ подъ землею свое теченіе имѣвши, вливается въ озеро Китай. Такъ то баснословили въ оное время. Баснь объ отведеніи рѣки Оксуса Трухменцами тогда еще не извѣстна была, да не можно бы было тогда еще объявить о страхѣ тамошнихъ народовъ отъ Россіянъ, яко о причинѣ отведенія рѣки оныя.
Тевенотъ здѣлалъ при семъ много примѣчаній, что что темно. Но можно здѣсь воперьвыхъ признать заливъ Балханъ, или Красные воды, въ которой прежде текъ Оксусъ, и оной можетъ отстоять отъ Мангуслава на 20 дней ѣзды караванной. Потомъ вмѣсто рѣки Ардокъ можно разумѣть Аральское море. А о озеръ Китаѣ извѣстно, что оно разнится отъ Аральскаго, и что оное то, изъ коего рѣка Объ, подъ именемъ Би, протекаетъ. На картѣ поставлена рѣка Сиръ, въ Китай озеро втекающая. Можно сіе, такожъ и подземельное теченіе на 1000 миль, безъ сомнѣнія почитать за баснословное прибавленіе.
Отъ помянутаго залива въ два дни дошли они до залива Селлизуре, [на картѣ Шайсуре] котораго нынѣ больше не находится.[89] Тамъ жительствовалъ Ханъ, надъ Туреоманами [Трухменцами} правленіе имѣвшей. Земля была плодородна, преизящными дынями и арбузами изобилующая. Но Енкинсонъ перемѣнилъ имена сихъ плодовъ; потому что арбузы, которые изъ его описанія такъ признавать должно, называетъ Россійскимъ именемъ дыни, а малые сахарные дыни, кои не много больше егурца, именуетъ карбузами. Извѣстно уже изъ Олеарія,[90] что Татара не говорятъ Арбузъ, но Карбузъ. Жители имѣли также нѣкоторый родъ жита, сорочинскому пшену подобной, по ихъ Егуръ называемой. Оно росло кистьми на большихъ стебляхъ, какъ на сахарномъ тросникъ. Можетъ быть, что то было Бухарское просо, или Турецкая пшеница, Маисъ именуемая.
Отъ Селлизура, или Шайсура, пришли они въ три дни ко городу Ургеневъ, или лучше Ургенчь, потомъ въ 18 дней въ Каитъ, или Катъ [на картѣ стоитъ Каитъ, а тутъ же показано устье рѣки Ардоха къ Оксу.] А наконецъ въ 16 дней въ Бухары, главной городъ той земли. Особливыя обстоятельства пути, опасности отъ разбойниковъ, и достопамятности мѣстъ не принадлежатъ къ нашему намѣренію. На Англинскіе товары мало было расходу, поточу что много оныхъ привезли и изъ Алеппо и Смирны. Енкинсонъ не могъ свои товары отдавать такъ дешево, какъ другіе продавали въ Бухарахъ. Дорогая ѣзда, пошлины и неминуемые вездѣ подарки возвышали оныхъ цѣну. Да сверьхъ того караванъ отъ Усбековъ къ грабительству склонныхъ часто находился въ превеликой опасности; чего ради Енкинсонъ не могъ совѣтовать своимъ землякамъ, чтобъ продолжать торги въ Бухарію. Теперь упомянемъ еще кратко о возвратной его ѣздѣ.
Отъ города Бухары до Мангуслава ѣхалъ Енкинсонъ пять недѣль и нѣсколько дней. Онъ нашелъ свое судно на томъ же мѣстѣ, на которомъ оное оставилъ; но безъ якоря, безъ канатовъ и безъ парусовъ. Имѣя съ собою пеньку, скоро здѣлали потребные канаты, а парусы изъ выбойки. Вмѣсто якоря служилобъ телѣжное колесо, естѣлибъ не пришла Россійская барка изъ Астрахани, на которой было два якоря. Одинъ изъ сихъ купилъ Енкинсонъ, и такимъ образомъ отправлялась ѣзда благополучно. Маія 28 дня 1559 года возвратился Енкинсонъ въ Астрахань. Іюля 10 отправился онъ въ Москву, а 2 Сентября туда прибылъ. Онъ былъ въ состояніи разсказывать Царю Ивану Васильевичу о тѣхъ странахъ, въ коихъ онъ былъ, много неизвѣстнаго; онъ искупилъ 25 человѣкъ Россіянъ изъ неволи; отъ Хановъ, Бухарскаго, Балханскаго, Ургенческаго, и отъ другихъ Князей пришли съ нимъ шесть Посланцовъ, его смотрѣнію порученные: и такъ можно ему повѣрить, когда онъ хвалится, что Государь Царь его принялъ съ особливою милостію.
Въ присообщенной росписи высотъ полюса показано: Ургенчь на 20 дней ѣзды отъ Каспійскаго моря; а именно отъ Мангуслава, подъ 42° 18', Бухари на 20 днеіі ѣзды отъ Ургенча, подъ 39° 10'.
Англичанинъ Рихардъ Іонсонъ, бывшей въ семъ пути съ Енкинсономъ, привезъ съ собою извѣстіе о пути каравановъ въ Китай (которое записалъ онъ въ Бухарахъ по словесному объявленію разныхъ людей. Сіе извѣстіе можно читать у Гаклуйта,[91] Тевенота,[92] Витзена,[93] и въ сѣверныхъ путешествіяхъ.[94]
Потомъ Англичане устремились на торги съ Персидскою провинціею Ширванъ, и то былъ опять Енкинсонъ, которой къ тому положилъ начало.[95] Королева Елисаветъ снабдила его повѣренными письмами къ Государю Царю Ивану Васильевичу и къ Шаху, съ коими онъ 14 Маія 1561 года поѣхалъ изъ Лондона. Іюля 14 дня пріѣхалъ онъ къ Святому Николаю, или къ устью рѣки Двины, а 20 Августа прибылъ онъ въ Москву. Въ самое то время сочетался Царь Иванъ Васильевичъ, бракомъ съ Черкасскою Княжною Маріею Темрюковною. Его Величество не токмо дозволилъ Енкинсону продолжать путь свой, но и поручилъ ему важную комисію для исполненія въ тѣхъ мѣстахъ, куда онъ придетъ. Персидской Посланникъ, въ то время въ Москвѣ бывшей, съ нимъ отправился.
Изъ Москвы поѣхали они 27 Апрѣля 1562 года, а Іюня 10 дня прибыли въ Астрахань, Іюля 15 былъ Еткинсоновъ отъѣздъ изъ Астрахани, а Персидской Посланникъ прежде его въ путь отправился. Кажется, что Енкинсонъ началъ свою ѣзду тѣмъ же рукавомъ рѣки Волги, коимъ онъ ѣхалъ идучи къ Мангуславу, ибо устье, по его описанію, лежало къ SO. И онъ считалъ туда, какъ и прежде, 20 миль Англійскихъ. Оттуда показано къ SW 9 милъ до трехъ острововъ, потомъ SSW 40 милъ до четырехъ круглыхъ острововъ, одинъ подлѣ другаго лежащихъ, кои называетъ онъ Каллика, или Шаллика. Да не потребуютъ отъ насъ изъясненія на такія испорченныя и изъ употребленія вышедшія имена. Имена Тюленей, Чечень, Учъ, Аграханъ имъ не упомянуты, можетъ быть потому, что оныя тогда еще были не извѣстны. Какъ онъ держался по прежнему SSW отъ Шалликанскихъ острововъ, то на другой день оказалась земля Туке и Тыимень. [должно быть Терки и Тюмень.] Но они не отважились тамъ приставать, опасаясь разбойниковъ. Хаталетъ, или Шаталетъ, островъ, на 100 миль отъ Шаллики, проѣхали они при противномъ вѣтрѣ. Потомъ предъ землею Шанкалъ [Шамхалъ] на глубинѣ трехъ и до четырехъ саженъ стали на якорь. Здѣсь претерпѣлъ Енкинсонъ великую опасность отъ штурма семь дней продолжавшагося. Отъ Шаталета шелъ онъ 150 милъ къ Ширванскому берегу, а потомъ 30 милъ да Дербета. Но какіе должны здѣсь разумѣть мили? Англинскіе морскіе мили, [Leagues] коихъ считается, 20 въ одномъ градусъ, здѣсь и приличествуютъ, развѣ сказать, что Енкинсонъ весьма ошибся въ счисленіи курса. Но отъ Астрахани до Волжскаго устья безспорно считаетъ онъ морскими милями; а простые Англинскіе мили на море неупотребительны.
По сему извѣстію лежитъ городъ Дербентъ подъ 41° высоты полюса. Можетъ статься, что то опечатка. Енкинсонъ чаятельно написалъ 42°. Его извѣстіе о семъ городѣ согласно съ общимъ слухомъ, что оный построенъ Александромъ Великимъ. Холмъ, на которомъ стоитъ городъ, будто называется Кастове, а большая Кавкасская стѣна простирается до Тифлиса главнаго города въ Грузіи.
Ѣхавши 80 миль SO и SSO, пришли они къ Шабрану, гдѣ судно выгрузили. Тамошней начальникъ Алканъ Мирза былъ мужъ обходительной и услужливой. Енкинсонъ получилъ отъ него 40 человѣкъ для караулу, дабы жители его не ограбили. Товары его навьючили на верблюдовъ, а самъ онъ ѣхалъ на лошадяхъ, такъ въ шесть дней прибылъ онъ въ Шамахію. Здѣсь княжилъ Абдулла Ханъ подъ владѣніемъ Шаха; его не было въ городѣ, онъ жилъ за 30 милъ оттуда въ горахъ подъ шатрами для прохладнаго воздуха. Енкинсонъ поѣхалъ къ нему, и принятъ учтиво. Также получилъ онъ отъ него всякое вспоможеніе, чтобъ удобно и безопасно доѣхать въ Касбинъ, гдѣ тогда Шахъ находился.
Отъ Шамахіи считаютъ 30 милъ до Явата [Джеватъ] при рѣкъ Курѣ, гдѣ Абдулла Ханъ имѣлъ изрядной донъ съ наполненными всякимъ плодомъ садами. Оттуда въ 10 дней пришелъ Енкинсонъ въ Ордовиль, [Ардебиль] не находя на дорогъ ни города, ни другаго недвижимаго жилища. Тамошняя земля плодородна, [Моганская степь] а жители кочуютъ въ кибиткахъ; четыре дни ѣзды отъ Ардебиля къ западу стоитъ городъ Тебрисъ, или Таврисъ, гдѣ Шахъ имѣлъ прежде столицу, пока опасеніе отъ Турецкаго оружія его не побудило оной оставить, и переѣхать въ Касбинъ. Въ сей городъ надлежало еще Енкинсону ѣхать. На ѣзду туда употребилъ онъ 10 дней.
Шахъ Тахмасъ заключилъ тогда миръ съ Турками, онъ же и ненавидѣлъ Христіянъ для ихъ вѣры: сіи двѣ причины удерживали его, чтобъ не принять заблаго Енкинсоновы предложенія, къ учрежденію безпоредственной комерціи между Англіею и Персіею. Повѣрить можно, что Турки, дабы не претерпеть имъ убытка въ торгахъ съ Персіею, употребляли всякія средства, къ уничтоженію намѣреній Англичанъ. Сказали, якобы Енкинсонъ шпіонъ, посланной отъ Португальцовъ, владѣющихъ тогда Ормусомъ. Немного не дошло до того, что съ посольствомъ, отъ Шаха Тахмаса въ Константинополь отправляемымъ, не послали его въ подарокъ великому Султану Солиману. И такъ еще за счастіе почитать ему долженствовало, что получилъ позволеніе, прежнею дорогой ѣхать назадъ, препроводивши всю зиму въ Казбинѣ.
Пріѣхавши въ Джеватъ, гдѣ Абдулла-Ханъ въ то время находился, принятъ онъ былъ опять весьма дружелюбно. Аблулла-Ханъ и въ отсудствіи старался о Енкисонѣ;, и много помогъ, что ему въ Касбинѣ ничего худаго не приключилось. Нынѣ далъ онъ Англичанамъ жалованную грамоту, чтобъ торговать въ его землѣ со всякими товарами безпошлинно, и отправилъ съ Енкинсономъ Посланца къ Государю Царю Ивану Васильевичу, дабы и съ Россіею, для пользы обѣимъ націямъ, содержать доброе согласіе.
Въ Шамахіи пришелъ Армянинъ отъ Грузинскаго Царя къ Енкинсону съ представленіемъ: «что сей Государь, для непрестанныхъ обидъ отъ Турковъ и Персіянъ претерпѣваемыхъ, желаетъ отдаться въ россійское покровительство, есть ли онъ можетъ надѣяться на Царское вспоможеніе». На сіе бы Енкинсонъ далъ свое мнѣніе, и показалъ бы средства, какъ Грузинскому владѣльцу отправить Посланца въ Россію. Отвѣтъ Енкинсоновъ былъ такой: «Грузинской Государь безъ сомнѣнія получитъ отъ Царя все по его желанію, а для Посланца удобнѣйшая дорога, ѣхать чрезъ Черкасскую землю [Кабарду], гдѣ отъ Князя Темрюка, коего дочь Царь взялъ за себя въ супружество, можетъ надѣяться всякаго вспоможенія.» Сіе почесть должно за перьвое начало тѣхъ переговоровъ, которые съ того времени непрерывно продолжались между Россіею и Грузіею.
Судно, на которомъ пріѣхалъ Енкинсонъ по Каспійскому морю въ Шабранъ, служило ему и къ возвратному пути. Но о семъ никакихъ обстоятельствъ въ описаніи его не показано. Возвратное его прибытіе въ Астрахань было 30 Маія 1563 года, 20 Августа пріѣхалъ онъ назадъ въ Москву. Слѣдующею зимою учредилъ онъ новое отправленіе въ Персію съ Англинскими товарами, подъ смотрѣніемъ Факторовъ Томаса Алдкока и Рихарда Шейнія.
Томасъ Алдкокъ[96] отправился изъ Ярославля 10 Маія 1564 года, а 24 Іюля прибылъ въ Астрахань. Ѣзда его чрезъ Каспійское море продолжалась одну токмо недѣлю, то есть съ 4 до 11 числа Августа. Онъ присталъ къ берегу въ Медіи, [Ширыанъ] а 21 Августа прибылъ въ Шамахію. Оттуда поѣхалъ онъ съ Касбинъ, гдѣ нарочитая была ему въ торгахъ удача. Но на возвратномъ пути напали на него разбойники, и онъ убитъ недалеко отъ города Лепакта.[97] Рихардъ Шейни на другой годъ возвратился въ Россію, откуда онъ купеческой компаніи въ Лондонѣ учинилъ предложеніе, чтобъ впредь учинить отправленіе въ Гилань, а главное дѣло употребить бы ктому смирныхъ и трезвыхъ людей, въ чемъ онъ своего послѣдователя Рихарда Іонсона не очень похваляетъ.
Съ Рихардомъ Іонсонсмъ ѣздили Александеръ Кичинъ, которой умеръ въ Шамахіи, и Артуръ Едвардсъ. Отъ сего остались письма, напечатанныя у Гаклуйта,[98] изъ коихъ можемъ мы привѣсть нѣкоторыя до сей ѣзды надлежащія обстоятельства. Они ѣхали на Краерѣ, точно для того въ Ярославлѣ построенномъ. 15 Маія 1565 года былъ ихъ отъѣздъ изъ Ярославля, а 30 Іюля изъ Астрахани. Отъ противныхъ вѣтровъ ѣзда здѣлалась нѣсколько продолжительна, такъ что уже 23 Августа прибыли къ назначенной имъ пристани Назовое [Низабатъ]. Съ великимъ трудомъ ввели они свое судно въ небольшую рѣку. Отъ морскаго берега ѣхали они 5 дней на верблюдахъ до Шамахіи, гдѣ Абдулла Ханъ 2 Октября скончался къ немалому сожалѣнію Англичанъ, которымъ онъ всякую оказывалъ благосклонность. Артуръ Эдвардсъ поѣхалъ 26 Апрѣля 1566 года изъ Шамахіи въ Касбинъ, куда онъ прибылъ въ 30 дней, и отъ Шаха Тамаса принятъ по его желанно. Что еще никто не могъ исходатайствовать, то получилъ Эдвардсъ, а именно: жалованную грамоту для торговъ Англичанамъ въ Персіи безъ всякихъ пошлинъ. Но что сіе тогда такъ безпрепятственно происходило, и что Шахъ желалъ видѣть еще больше распространенное купечество, то здѣлалось отъ препоручительныхъ писемъ двухъ знатныхъ Ширванцовъ, которые Эдвардсу были; пріятелями, и отъ угроженія Турецкаго Посла, бывшаго за годъ предъ тѣмъ у Шаха, яко бы Турки хотятъ пресѣчь Персіянамъ весь привозъ Европейскихъ суконъ.
Іюля 15 числа отправившись изъ Касбина, пріѣхалъ Эдвардсъ 29 тогоже мѣсяца назадъ въ Шамахію, и кажется, что онъ пробылъ тамъ до слѣдующей весны. Ибо послѣднее его письмо писано изъ Астрахани 16 Іюня 1567 года. Всѣ его письма наполнены обстоятельными до купечества касающимися о тѣхъ странахъ извѣстіями и предложеніями, какъ торги Англичанъ съ Персіею могутъ приведены быть въ большее приращеніе. Эдвардсъ также думалъ, что должно учредить въ Гилани факторство, потому что тамъ шелкъ изобильнѣе, лучше и дешевле, нежели въ Ширванѣ; такожде отправлять торги чрезъ Персію въ Ормусъ, и стараться, оттуда доставать Остъиндскіе товары и пряныя зелья. Но въ Ярославлѣ строить бы лучшія и большія суда, въ кои бы отъ 50 до 60 ластовъ вмѣщалось, а ходили бы не глубже пяти или шести футовъ. Гилань имѣла тогда собственнаго своего Хана, отъ котораго Посланецъ въ тоже время былъ съ Эдвардсомъ въ Касбинѣ, и увѣрялъ, что торги Аргличанъ его Государю не меньше пріятны будутъ.
Потомъ воспослѣдовала сего Артура Эдвардса вторая ѣзда въ 1568 году, при которой еще и другіе Англичанѣ находились, а она описана Лоренцомъ Шапманомъ.[99] Отправившись изъ Ярославля въ Іюлѣ месяцѣ тогожъ года, прибыли они 14 Августа въ Билбиль, а оттуда поѣхали въ Шамахію. Но какое то мѣсто Билбиль? Не та ли рѣка, которая Низабатъ и Мушкуру отдѣляетъ отъ Шабрана, и у Гербера[100] Белбелей называется, или мѣсто Бибили, о которомъ упомянуто тутже въ примѣчаніяхъ,[101] можетъ быть оба имена значатъ токмо одно мѣсто. Тамошней народъ, подъ владѣніемъ Эразбега Султана состоявшей, мало смотрѣлъ на жалованную грамоту Шаха, которую Англичане имъ показывали. Всѣ тюки были раскрыты. Купцы цѣнили товары по своей волѣ, что нельзя было запретить, дабы не претерпѣть еще большаго зла. Напротивъ же того Эразбегъ старался о скорой поставкѣ верблюдовъ, къ продолженію ихъ пути въ Шамахію потребныхъ.
Эдвардсъ поѣхалъ Изъ Шамахіи въ Касбинъ, и получилъ еще больше вольности въ путешествіи, потому что Шахова склонность къ Англичанамъ непрестанно умножалась. Купчина Грузинскаго Царя Леонтія обнадеживалъ Англичанъ, что они его Государю толь же будутъ пріятны; тамъ могутъ они также торговать безпошлинно, и на то получить жалованную грамоту. Но отъ сего ничего не воспослѣдовало. Всѣ тѣ страны стали вскорѣ отъ Турокъ очень опасны. Шапмана послалъ Эдвардсъ въ Гилань для усмотрѣнія, какое такъ купечество учредить можно. Туда итти ему было очень трудно, земля опустошена была Персіянами, которые не задолго передъ тѣмъ оную завоевали и разграбили. Но онъ надѣялся, что купечество со временемъ будетъ тамъ знатно и прибыльно. Лайгоне, Лонгрое, и Розаре объявлены городами въ Гилани, изъ коихъ два перьвые извѣстны подъ именами Лагеджанъ и Лангерудъ, но какое мѣсто было Розаре, есть ли не разумѣется чрезъ то Ряще, не извѣстно.
На смѣну вышеписанныхъ Англичанъ отправлены были Томасъ Банистеръ, Ефрей Дукетъ и Ліонель Плумтре,[102] которые 3 Іюля 1569 году изъ Ярославля поѣхали, и 20 Августа въ Астрахань прибыли. Какъ они недалеко отъ Астрахани находились, то едва Нагайскія Татара ихъ не разграбили, или умертвили. Сшибка продолжалась два часа, на которой побито до 120 человѣкъ Нагайцовъ. Въ Астрахани принуждены они были пробыть шесть недѣль, потому что тогда Турки и Крымскіе Татара съ войскомъ до 70000 человѣкъ простирающемся держали городъ въ осадѣ, и назадъ не отступили, пока зима не настала, и не распространился слухъ о поспѣшающей къ освобожденію города Россійской арміи.[103] Не смотря на сію остановку и на позднее время, поѣхали Англичане чрезъ море тойже осени, и въ исходъ Октября прибыли въ Билсиль, откуда пошли они въ Шабранъ, а потомъ сухимъ путемъ въ Шамахію. Здѣсь пребыли они до Апрѣля слѣдующаго 1570 года, послѣ чего поѣхали они въ Ардебиль, и тамъ прожили до шести мѣсяцовъ.
По Шахову указу велѣно имъ явиться въ Казюанъ, куды Томасх Банистеръ немедленно и поѣхалъ. Все происходило по ихъ желанію. Шахъ самъ покупалъ много Англинскихъ товаровъ, и иногда, не получа еще оныхъ, деньги платилъ напередъ. О чемъ представили по купеческимъ дѣламъ, то такъ и зделалось, кромѣ токмо сего, когда Банистеръ просилъ, чтобъ ему дозволено было послать нѣсколько своихъ людей въ Индію, то Шахъ въ томъ ему отказалъ. По прошествіи шести мѣсяцевъ, и такъ было то весною 1571 года, поѣхалъ Банистеръ въ Таврисъ, а оттуда въ Шамахію, для отправленія изготовленныхъ тамъ товаровъ въ Англію. По учиненіи сего поѣхалъ онъ въ Аррашъ. Сей городъ, о коемъ упоминается и въ нѣкоторыхъ другихъ извѣстіяхъ тогдашняго времени, и но нынѣ объ ономъ не извѣстно, стоялъ отъ Шамахіи на четыре дни ѣзды, по пути въ Грузію. Банистеръ хотѣлъ тамъ накупить шелку сырцу. Но тамъ онъ умеръ, такъ какъ и Лоренцъ Шапманъ. Начальникъ того города, запечаталъ Англинскіе товары, думая, что по правамъ должны оные достаться въ Шахову казну. Но Ефрей Дукетъ, въ Таврисѣ оставшейся, туда пришелъ, и требовалъ тѣхъ пожитковъ именемъ всего Англинского купечества. Однако долженъ былъ онъ напередъ ѣхать къ Шаху въ Касбинъ, пока ему оные возвратили.
Между тѣмъ, какъ Дукетъ находился въ Касбинѣ, зговорился Плумтре съ нѣкоторыми Бухарцами, чтобъ ѣхать съ ними въ Китай. Онъ выѣхалъ тайно изъ Шамахіи. Но Гумпрей Гинзель, служитель при факторствѣ, которой послѣ въ Ормусѣ отъ Португальской инквизиціи жалостно сожженъ, донесъ дѣло Султану Эразбегу съ такою опасностію, что сей велѣлъ воротить Плумтрея съ дороги, дабы онъ не претерпѣлъ несчастія.
Мы умалчиваемъ о ѣзде, которую Дукетъ яко бы предпріялъ изъ Шамахіи въ Кашанъ мимо развалинъ древняго города Персеполя, потому что оная съ извѣстнымъ положеніемъ сихъ мѣстъ ни коимъ образомъ не согласуется; притомъ же сказано, что Кашанъ отстоитъ токмо на четыре дни ѣзды отъ Шамахіи. Безъ сомнѣнія произошла здѣсь ошибка въ реляціи, что тѣмъ легче учиниться могло, что оная писана по словесному объявленію Ліонеля Плумтрея. Пробывъ въ Кашанѣ 10 недѣль, возвратился Дукетъ въ Шамахію.
Еще пробыли они тамъ нѣсколько времени для покупки шелку сырцу и другихъ товаровъ, а потомъ пошли въ Шабранъ, гдѣ стояло ихъ судно. 8 Маія 1578 года отправились они въ море. Противными вѣтрами носило ихъ по морю 20 дней. 28 Маія, когда стояли они на якорѣ, приплыли къ нимъ на разныхъ ботахъ Козаки разбойники, и подъ притворнымъ дружествомъ взошли на судно. Но только вступили они на декъ, то стали рубить топорами матрозовъ, которые по большей части состояли изъ Россіянъ. Ефрей Дукетъ, Ліонель Плумтре, шкиперъ Вилліамъ Шмитъ, мужъ отважной, и нѣкоторые другіе Англичане оборонялись мужественно; отбили они топоры у нѣкоторыхъ Козаковъ, и порубили сами 14 человѣкъ; а 30 сильно ранили. Но Козаковъ было до 150 человѣкъ, кои имели также огнестрѣльное и другое оружіе, чего ради напослѣдокъ Англичане, получивши также многіе раны, принуждены были имъ уступить. Здѣлали договоръ, въ которомъ Англичане отдали Козакамъ судно со всемъ грузовъ, а выговорили себѣ токмо животъ, что Козаки подтвердили калтвою. Козаки дали Англичанамъ ботъ и нѣсколько лошадинаго мяса и свинины на прокормъ; съ тѣмъ они прибыли въ Астрахань.
Дукетъ приносилъ свою жалобу Астраханскому Воеводѣ, и просилъ у него людей и судовъ, чтобъ у Козаковъ, есть ли возможно будетъ, отнять назадъ судно. Воевода послалъ 500 человѣкъ изъ тамошняго гарнизону на 40 баркахъ, и далъ имъ своего сына въ предводители. Они застали судно на якорѣ. Но приближась къ оному забили въ барабаны, что слышавъ Козаки отрубивъ якорь, пошли въ море. И такъ сіи посланные не окончавши дѣла возвратились въ Астрахань. Другія партія, на 70 баркахъ отправленная, была счастливѣе. Сіи пришли на мѣсто, гдѣ множество Козаковъ находилось на берету, и похоронивши убитыхъ Англичанами своихъ товарищей, часть добытыхъ на томъ суднѣ пожитковъ закопали въ землю. Козаковъ они всѣхъ порубили, а пожитки привезли въ Астрахань, которыя Воевода Астраханскій возвратилъ Англичанамъ. Цѣна оныхъ простиралась отъ 30 до 40000 фунтовъ стерлинговъ. За симъ, а за излѣченіемъ раненыхъ своихъ товарищей, пробыли Англичанѣ въ Астрахани два мѣсяца, потомъ съ полученными назадъ отъ Козакозъ своими товарами поѣхали они вверьхъ по Волгѣ. Какъ недалеко уже находились отъ Ярославля, то въ началѣ Октября здѣлался толь жестокой морозъ, что рѣка въ одной ночи замерзла, и ихъ боты льдомъ раздавило. Тогда паки претерпѣли они великую опасность для своего живота и пожитковъ. Что они въ та время спасли, того большую часть послали сухимъ путемъ на Вологду, а оттуда къ монастырю Святаго Николая, для поклажи на Англинскіе корабли; а нѣкоторые товары привезли Дукетъ и Плумтре съ собою въ Москву, гдѣ Царь Иванъ Васильевичь, сожалѣя о ихъ несчастіи и великомъ убыткѣ, купилъ у нихъ оные, и заплатилъ щедро.
Однако Плумтре, отъ котораго произошло сіе извѣстіе, увѣряетъ, что отъ ихъ ѣзды не было никакого убытку Англинской купеческой компаніи. А естьлибъ и приключилось несчастія отъ Козаков, то думаетъ онъ, что снисканная ими въ Персіи прибылъ была бы толь значительна, какой еще никогда Англинскіе купцы не видывали.
Отчасти опасность отъ Козаковъ удерживала Англичанъ нѣсколько летъ отъ продолженія торговъ чрезъ Каспійское море; отчасти же было[104] тому причиною тогдашнее негодованіе Царя на Англинскую націю, для того, что не удалось Его Величеству бракомъ сочетаться съ Королевою Елисаветою. Козацкіе грабительства такъ умножились, что и самые между Россіею и Персіею ходящіе Посланники, претерпѣли отъ нихъ великіе досады. Наконецъ Царь Иванъ Васильевичь принужденъ былъ послать протвъ сихъ воровъ особливое войско[105], чрезъ то возстановилась опять общая безопасность, и Англичане предпринимали въ 1579 году новую ѣзду, о котороый мы здѣсь такъ же пріобщимъ извѣстіе.
Сія та ѣзда, которую описалъ Гаклуйтъ[106] подъ именемъ Христофора Бурруга, потому что извѣстія собраны изъ Бурруговыхъ писемъ, а Бурругъ былъ токмо факторскій прикащикъ, Факторы же были: Артуръ Эдвардъ, Вмлліамъ Турнбулъ Матѳей Толбонсъ и Петръ Геррардъ. Іюля 22 числа 1579 года прибыли они къ монастырю Святого Николая, съ такимъ намѣреніемъ, чтобъ еще до наступленія зимы итти чрезъ Каспійское море. Потому такъ они и поспѣшали, что ихъ ѣзда примѣромъ чрезвычайной строгости быть можетъ. А именно:
Іюля 25 былъ ихъ отъѣздъ отъ монастыря Святого Николая на дощенникахъ.
27 Іюля прибытіе въ Колмогоры.
29 — отъѣздъ изъ Колмогоръ.
2 Авг. прибытіе въ Устюгъ.
15 — прибытіе въ Тотьму.
19 — прибытіе въ Вологду.
30 — отбытіе изъ Вологды съ 25 нагруженными телѣгами.
7 Сент. прибытіе въ Ярославль.
14 — отъѣздъ изъ Ярославля съ тремя стругами.
17— прибытіе въ Нижней Новгородъ.
22 — прибытіе въ Казань
26 — отъѣздъ изъ Казани.
28 — прибытіе въ Тетуши.
5 Окт. прибытіе въ Уеакъ.
20 — прибытіе къ Переволокъ.
25 — прибытіе въ Астрахань.
Не безполезно будетъ сообщить нѣкоторыя примѣчанія на сію роспись: что не упоминается здѣсь о городѣ Архангельскомъ, то служить къ доказательству, что тогда еще оной не былъ построенъ. Но еще до прибытія Англичанъ стоялъ тамъ монастырь, во имя Архангела Михаила сооруженной. О началѣ города, по монастырю проименованнаго, не имѣемъ другаго извѣстія, какъ что оной построенъ во время государствованія Царя Ѳедора Ивановича. Въ Колмогорахъ, что тогда знатное было мѣсто, имѣли Англичане первые свои кладовые анбары и кантору. Другая кантора была на Вологдѣ, до коего мѣста ходили они водою по Двинѣ и Сухонѣ. Третья въ Ярославлѣ, возъимѣвшая свое начало отъ торговъ Персидскихъ, потому что нагрузили они тамъ свои суда на Волгѣ. При томъ же для пути въ Москву было оное мѣсто способно къ сложенію товаровъ. Но кантора ихъ въ Москвѣ, по справедливости была изъ всѣхъ главнѣйшая, потому что по указу Государя Царя Ивана Васильевича построенъ тамъ для Англичан собственной каменной домъ.[107] Посольскій Дворъ называемой; которой Государь Царь Алексѣй Михайловичь негодуя на Англичанъ за убіеніе Короля ихъ Карла І, превратилъ въ типографію.
Въ вышеприведенной же росписи находится одно имя, которое не токмо нынѣ со всемъ неизвѣстно, но и прлѣжной Олеарій объ ономъ не упоминаетъ. Уеакъ есть то мѣсто, гдѣ, по объявленію Бурруга, былъ каменной, но развалившійся замокъ на западной сторонѣ рѣки Волги, на половинѣ дороги отъ Казани въ Астрахань. Бурругъ опредѣляетъ оному высоту полюса на 51°30', и еще прибавляетъ, что близь онаго стоялъ городъ, которой будто, и съ частью замка, въ наказаніе за грѣхи поглащенъ землею. Великолѣпныя могилы, надгробные камни съ вырѣзанными фигурами, и съ Армянскими и другими надписьми свидѣтельствовали, что тамъ погребены знатные люди. Мимоидущіе могутъ впредь упражняться въ изслѣдованіи сего мѣста, какъ то и всѣ южные страны Россіи, особливо при большихъ рѣкахъ, имѣютъ безчисленные достопамятности, достойные испытанія для большаго изъясненія исторіи. Примѣченная высота полюса показываетъ, что мѣсто Уеакъ должно искать не далеко отъ Саратова внизъ по рѣкѣ.
Мѣсто Переволока называемое, изъясняетъ Бурругъ справедливо чрезъ узкую землю, лежащую между рѣками Волгою и Дономъ, гдѣ сіи рѣки одна къ другой блиско подошли. Но имя значитъ страну, гдѣ суда перетаскиваются изъ одной рѣки въ другую. А именно: симъ способомъ пользовались Донскія Козаки, когда они переходили съ Дону на Волгу, для исканія себѣ добычи на оной и на Каспійскомъ морѣ. Для препятствія имъ, поставленъ былъ, во время Бурруга, караулъ съ 50 человѣкъ стрельцовъ состоящей на островѣ Царицынѣ. Послѣ построенъ тамъ городъ Царицынъ. Тогда еще было пять такихъ карауловъ отъ Царицына до Астрахани, кои Бурругъ слѣдующими именами называетъ:
Каменной караулъ, 120 верстъ отъ Переволоки.
Ступинъ караулъ, 50 верстъ отъ Каменнаго.
Полой караулъ, 120 верстъ отъ Ступина.
Кичуръ караулъ, 50 верстъ отъ Полаго.
Ичкибрей караулъ, 30 верстъ отъ Кичура.
А оттуда еще 30 верстъ до Астрахани.
Впрочемъ какъ Бурругъ, такъ и бывшіе прежде его товарищи, не говорятъ ни о какихъ жилыхъ мѣстахъ отъ Казани внизъ по Волгѣ; изъ чего заключить можно, что находящіеся нынѣ тамъ города во оное время еще не было.
Судно, на которомъ Англичанамъ ѣхать по Каспійскому морю, стояло готово въ Астрахани. Но тамъ получено было извѣстіе что Турки при помощи Крымскихъ Татаръ, завоевали незадолго передъ тѣмъ всю Ширвань и еще нѣкоторыя другія Персидскія провинціи. И для того совѣтовали Англичанамъ, чтобъ остались они на зиму въ Астрахани; потому что, есть ли они по своемъ прибытіи къ Персидскимъ берегамъ не найдутъ себѣ выгоды, то будетъ имъ не возможно, зимнимъ временемъ возвратиться въ Астрахань. Сему совѣту они послѣдовали.
Ноября 19 здѣлался сильной морозъ, отъ котораго на другой день замерзла Волга, а вскрылась не прежде какъ къ святой Пасхѣ.
13 Генваря 1580 года было большое лунное затмѣніе, которое началось ночью въ 12 часовъ, и продолжалось до половины втораго. Луна была съ полчаса вся мрачна.
Февраля 26, былъ ночью пожаръ въ Татарской слободѣ, Юртъ называемой, которыя половина сгорела. Ногайскія Татара, яко Россійскіе подданные, жительствовали тамъ въ домахъ, вмѣсто того что ихъ земляки кочуютъ переѣжжая съ мѣста на мѣсто въ кибиткахъ. Числомъ ихъ съ женами и дѣтьми было до 7000 человѣкъ. Марта 7 появилось подъ Астраханью множество Крымскихъ и Нагайскихъ Татаръ, или хотѣли учинить на городъ нападеніе. Но Воевода Князь Ѳедоръ Михайорвичь Троекуровъ привелъ все въ доброе оборонительное состояніе, и 15 числа опять они уѣхали.
Апрѣля 17 примѣчено склоненіе компаса въ Астрахани 13° 40' къ W. Высота полюса оказалась то 46° 10', то 46° 9'
Пришло извѣстіе, что супруга Шаха [потому что сей былъ слѣпъ] напала[108] на Турковъ въ полѣ, и одержала знатную побѣду; а городъ Дербентъ и большая часть Ширвани остались еще въ Турецкихъ рукахъ.
Англичане сіе услышавши, приняли намѣреніе оставить половину своихъ товаровъ въ Астрахани подъ смотреніемъ Артура Эдвардса, которой послѣ тамъ умеръ, прочимъ же съ другою половиною товаровъ ѣхать въ Ширвань, и есть ли будетъ тамъ не по нихъ то продолжать путь въ Гилань. На такой конецъ нагрузили они свое судно, и взяли также у Персидскихъ купцовъ, Тизиковъ, [лучше Талзиковъ] товары. А до отъѣзду послали они извѣстіе въ Ярославль, съ приказомъ, есть ли сего года придутъ изъ Англіи товары для Персидскаго торгу, чтобъ не присылалъ оныя до тѣхъ поръ пока не услышать, что съ Персіи происходтъ.
Маія 1 отправилось судно изъ Астрахани. Либо оно было перегружено, или въ то время была вода чрезвычайно ниска. Ибо шли они 16 дней до Четырехъ бугровъ, которое разстояніе считали Англичане на 100 верстъ. Употреблялось нѣсколько лихтеровъ, а по тамошнему Павозовъ, для облегченія судна, дабы оное чрезъ многіе мили переходило. Тогда былъ одинъ токмо Кучугъ, за 60 верстъ отъ Астрахани, о которомъ говоритъ Бурругъ, что то слово Татарское, и значитъ рыбный заколъ. Сія ѣзда достопамятна по разнымъ разсужденіямъ. Чего ради объ ней объявимъ нѣсколько пространнѣе.
Маія 17 пошло судно отъ Четырехъ бугровъ въ море, и въ 12 верстахъ оттуда стало на якорь въ пять съ половиною саженъ глубины, гдѣ товары переклали изъ Павозовъ опять на судно.
18. Примѣчена высота полюса 45° 20'.
20. Курсъ былъ SZW и SSW на 3 мили, [Leagues] потомъ вѣтръ утихъ. Стали на якорь въ 6 саженъ съ половиною. Высота полюса 45° 13'.
21. Предъ полуднемъ курсъ QZW и S, на 9 саженъ глубины. Въ полдень 3 съ половиною сажени. Высота полюса 44° 45'. Отъ Четырехъ бугровъ считали 50 верстъ. По полудни SZO 5 съ половиною миль, на 5 съ половиною саженъ глубины. Вода до сего мѣста была еще нѣсколько пресна. [Bracf Ssaber] Потомъ до полуночи SZO съ половиною мили, и О 10 миль, на 11 саженъ глубины. Вода соленая.
22. Съ четвертаго часу по утру 3 съ половиною мили, на 16 саженъ глубины, и до полудня SZO 7 съ половиною миль. Высота полюса 43° 17'. Глубина 28 саженъ. По полудни до вечера около 8 часовъ SZO 7 миль съ половиною. Глубина 43 сажени.
23. Въ пятомъ часу по утру SSW 3 мили съ половиною. Глубина больше 52 саженъ. До полудня S, 9 миль. Высота полюса 42° 24'.
Отъ того времени до 24 въ полдень SZW 17 съ половиною миль. Высота полюса 41° 32'. Потомъ до вечера до 8 часа SSW 4 мили. Увидели землю въ W въ разстояніи на 12 миль. Горы покрыты были снѣгомъ, на 200 саженъ грунта не найдено. Потомъ до полуночи SW, 3 мили,
25. Отъ полуночи до пятаго часа утра W, 3 мили. Не далеко находились отъ земли, и вѣтръ здѣлался весьма сильнымъ. Чего ради убавили парусовъ, дали судну дрейфовать. Высота полюса въ полдень 40° 54'. На 200 саженъ не было грунта.
Какъ около четырехъ часовъ по полудни возсталъ опять вѣтръ изъ NW, то ѣхали 26 числа до полудня OSO, четыре мили. Потомъ до девятаго часа вечера SW, три мили, при сѣверномъ вѣтрѣ. Сей вѣтръ въ ночи такъ усилился, что до втораго часа утра переѣхали они восемь миль WSW.
27. Съ третьяго до пятаго часа утра SWZ, одну милю. Между тѣмъ разсвѣло, и могли ясно видѣть землю, въ разстояніи не больше трехъ миль. То было превысокой и изрытой берегъ. Нѣкоторые камни лежали милъ на пять отъ земли въ морѣ, Бармакъ Ташъ называемые,[109] между коими и твердою землею былъ ходъ. Поутру въ шестомъ часу прошли они гавань Билбиль, гдѣ было имъ пристать, и по полудни въ третьемъ часу пришли въ Билдигъ, что есть мѣсто въ Ширвани, гдѣ стала на якорь въ пять саженъ глубины.
Тогожъ дни по полудни пришелъ къ берегу ботъ, на которомъ были два Турчанина и пятъ или шесть человѣкъ Персіянъ. Они показывали свою радость о прибытіи Англичанъ, и обнадеживали ихъ о добромъ принятіи. Отъ нихъ слышали, что Турки владѣютъ всею Ширванскою землею; Паша, или главной командиръ, живетъ въ Дербентѣ, Шамахія вся разграблена, и почти безъ жителей. Еще слышали они, что отъ Билдига одинъ токмо день ѣзды, около шести миль, прямо чрезъ землю въ Баку. Туда послали сіи [28 числа ] Тадзика у или Персидскаго купца, которой съ ними пришелъ изъ Астрахани, съ однимъ изъ, факторскихъ своихъ служителей, и приказали объявить тамошнему Коменданту о ихъ прибытіи, что они купцы, и просятъ у него покровительства, дабы торговать имъ вольно и безпрепятственно,
По прибытіи сихъ въ Баку, приняты они Турецкимъ Комендантомъ весьма благосклонно, и того же еще дня назадъ отправлены. Комендантъ обѣщался самъ притти слѣдующаго дня на судно, что и учинилъ. Поднесли ему подарки, и имѣли съ нимъ очень дружелюбной разговоръ. Англичане просили, чтобъ онъ позволилъ имъ ѣхать въ Дербентъ, и отдать поклонъ Пашѣ; въ чемъ хотя имъ не отказалъ, однако предлагалъ имъ опасность, которой они на дорогѣ подвержены будутъ, а для того за лучшее призналъ, напередъ увѣдомить Пашу о ихъ прибытіи, и ожидать указу. Нѣкоторые Англичане пошли съ Коммендантомъ въ лежащую за 10 миль отъ берега деревню, въ которой они переночевали. Между тѣмъ вознамѣрился коммендантъ отпустить Англичанъ въ Дербентъ, и послалъ лошадей къ судну, чтобъ желающіе ѣхать, къ нему явились. По прибытіи сихъ, поѣхали всѣ въ Баку, откуда Коммендантъ отправилъ ихъ въ Дербентъ съ безопаснымъ конвоемъ.
Паша принялъ ихъ также весьма милостиво. Они просили у него позволенія, чтобъ въ той землѣ торговать свободно. Но онъ имъ совѣтовалъ, для военныхъ случаевъ, привести судно въ Дербентъ, гдѣ имъ будетъ удобнѣе продавать свой товары, и напротивъ того другіе закупать себѣ могутъ, въ чемъ онъ самъ помогать хощетъ. По семъ одинъ изъ ихъ компаніи поѣхалъ въ Билдигъ для объявленія сего на суднѣ оставшимся.
Высота полюса въ Билдигѣ по разнымъ наблюденіямъ найдена 40° 25', а склоненіе магнитной стрѣлки 10° 40' къ W. Отъ Дербента въ Билдигъ считали 46 милъ сухимъ путемъ, отъ Дербента въ Шамахію 45 миль, отъ Шамахіи до Баку 10 миль и отъ Билдига до Баку пять или шесть милъ сухимъ путемъ, а водою 12 миль. Высота полюса въ Дербентѣ примѣчена тогда по разнымъ наблюденіямъ 41° 52'. Склоненіе магнитной стрѣлки 11° къ W. Мѣряли стѣны въ Дербентѣ, кои были девять футовъ толщиною, а 28 до 30 футовъ вышиною. Гдѣ оныя смыкаются съ Каспійскимъ моремъ, тамъ считали отъ стѣны до стѣны 160 геометрическихъ шаговъ, или 800 футовъ.
Іюня 11 получено помянутое приказаніе на суднѣ въ Билдигъ, но за противнымъ вѣтромъ простояли они до 16 числа, потомъ 22 Сентября прибыли въ Дербентъ, и прямо предъ городомъ на четыре сажени съ половиною глубины стали на якорь.
Товары перевезены были въ Садъ Паши. Тамъ принуждены были Англичане заплатить первую пошлину, отъ чего они прежде, когда оная земля состояла подъ Персіею, со всѣмъ были свободны. Брали у нихъ съ дватцати пяти штукъ по одному, тоесть четыре процента. Потомъ выбралъ Паша для себя, что было ему угодно, за что онъ хотя и платилъ шелкомъ сырцомъ; однако не такъ щедро, чтобъ Англичане были тѣмъ довольны. Вскорѣ оказалось, что имъ все товары не можно распродать въ Дербентѣ. Для того разсудили они за благо, послать часть оныхъ, цѣною на 1000 фунтовъ стерлинговъ, въ Баку, что Паша и дозволилъ.
Сіе учинилось 19 Іюля на маломъ боту. 25 пришелъ ботъ въ Билингъ, оттуда перевезли товары сухимъ путемъ. Но продажа не была толь прибыльна, какъ бы для дорогаго перевозу желать было надлежало. Между тѣмъ Бакинской коммендантъ показывалъ факторскимъ служителямъ всякое дружество и угодности. Одинъ такой служитель хотѣлъ изъ Баку ѣхать въ Шамахію, чтобъ посмотрѣть, въ какомъ сей городъ состояніи находился; но напали на него разбойники, и едва живота его не лишили.
Между тѣмъ спознали Англичане въ Дербентѣ, что ихъ судно очень худо, и въ нѣкоторыхъ мѣстахъ такъ сгнило, что пальцами крошить можно. Того ради, дабы на возвратномъ пути не подвергнуть себя опасности, купили они у Армечина бусу отъ 35 ластовъ, которая тогожъ года пришла изъ Астрахани, и стояла близь Билдига. Они думали на оной возвратиться въ Астрахань; но находившіеся въ Баку факторскіе служители должны были привести оное въ Дербентъ, о чемъ къ нимъ и писано. Сіи поклали свои товары на бусу, а лишъ только хотѣли отъѣхать, то восталъ жестокой штурмъ, коимъ разбило судно при каменистомъ берегѣ. Всякъ старался спасти животъ свой, и сколько можно изъ товаровъ; но большіе кипы потонули, такъ како и сундучекъ съ вырученными съ Баку за товары деньгами. Оной сундучокъ упалъ промежъ камней, гдѣ найти было не возможно.
Сентября 20 получено въ Дербентѣ извѣстіе о семъ несчастіи, которое причинило, что Англичане старое свое судно починили, и свои товары на оное поклали. Дабы еще заблаговременно возвратиться въ Астрахань. Они хотѣли оставить посланныхъ въ Баку факторскихъ служителей, коихъ рекомендовали Пашѣ. Но какъ 2 Октября находились они въ готовности, чтобъ итти въ море при благополучномъ вѣтрѣ: то пришло извѣстіе, что ѣдутъ ихъ товарищи изъ Баку на маломъ ботѣ вдоль береговъ, и уповательно скоро въ Дербентъ прибудутъ. Для сего отложили они отъѣздъ, и ждали до 5 Октября. Какъ въ тотъ день никто еще не показался, то поѣхали они своимъ землакамъ на встрѣчу, и нашли ихъ у Низабата. Между тѣмъ прошло еще нѣсколько дней, пока все собрались на судно со своими товарами.
Два Ишпанца, которые взяты были Турками въ полонъ при Гулетѣ, что есть замокъ при Тунисѣ, [1574] съ того времени въ Турецкой арміи противъ Персіянъ служили, пришли также на судно, и разсказывали, какъ произошло завоеваніе сей страны, и какой Турки уронъ претерпѣли отъ Персіянъ. Войско состояло изъ 200000 человѣкъ Турковъ и Крымскихъ Татаръ, которое въ 1577 году[110] напало на Ширванскую землю. Османъ Паша, тотъ же что тогда еще находился въ Дербентѣ, былъ предводителемъ онаго войска. Какъ сіе учинено почти безъ всякаго отъ Персіянъ сопротивленія: такъ Турки въ надеждѣ на неизнеможеніе Персіянъ вдались въ оплошность. Османъ далъ абшидъ большой части своего войска, или оное назадъ отослалъ. Онъ довольствовался, чтобъ знатнѣйшія мѣста снабдить Турецкимъ гарнизономъ. Самъ онъ жилъ въ Шамахіи. Когда Персіяне о семъ спознали: то Царица, главнѣйшая супруга Шаха, собрала многочисленное войско, и повела оное въ Ширванъ. Тогда все огнемъ и мечемъ Персіяне опустошили, дабы Турки не могли пользоваться тою землею. Царица пришла къ Шамахіи, которой городъ не такъ былъ крѣпокъ, чтобъ Паша могъ въ немъ защищаться. И такъ онъ для своей безопасности пошелъ въ Дербентъ. Потомъ Персіяне вошедши въ городъ весь разграбили и опустошили. Къ Дербенту приступить они не отважились, вѣдая, что сіе мѣсто за недостаткомъ хорошей артиллеріи, не инако, какъ голодомъ, къ здаче принудить можно; чего ради возвратившись, стали они въ Тебрисѣ [Таврисъ]. Здѣсь произсшелъ вопросъ у войска: повиноваться ли еще повелѣніямъ Царицынымъ?[111] Но Турецкая новая армія, въ Ширванъ пришедшая, рѣшила оной вопросъ. Царица пошла со своими Персіянами на встрѣчу оной, и учинила толь щастливое нападеніе, что Турки были со всѣмъ побиты и разсѣяны. Съ того времени помышлялъ Османъ Паша въ Дербентѣ о своемъ токмо защищеніи. Онъ слышалъ, что Персіяне вознамерились осадить городъ Баку. Тогоже опасался онъ для Дербента; чего ради часто ходилъ осматривать каналы, черезъ которые снабдѣвается городъ пресною водою, и что было худо, то велѣлъ онъ починить. Въ семъ состояніи находилась Ширвань, когда Англичане оставили оную страну. Шахъ Аббасъ I, которой въ 1565 году правленіе принялъ, паки соединилъ сію землю съ Персіею.[112]
Октября 18 поѣхали Англичане отъ Низабата. Какъ могли они надѣяться, что прибудутъ еще до наступающей зимы, и до льду входъ въ Волгу запирающаго, въ Астрахань? Съ начала былъ имъ вѣтръ благополучной; ибо 23 увидѣли они уже Четыре Бугра въ западной сторонѣ: но чтобъ доѣхать до сего острова, и войти въ Волгу, то было имъ за противнымъ вѣтромъ невозможно. По многократнымъ тщетнымъ опытамъ стали они за 60 верстъ отъ Четырехъ Бугровъ на якорѣ. 25 послали одного изъ факторскихъ служителей, и нѣсколько Россійскихъ работныхъ людей, на маломъ ботѣ къ Волгѣ. Служителю надлежало изъ Астрахани привести павозы: а работнымъ людямъ было приказано, купить на Учугѣ съѣстныхъ припасовъ, потому что на судно опасались недостатка. То и другое учинено; но посланные не пришли прежде назадъ какъ 5 ноября, и и павозы остались у Четырехъ Бугровъ, поджидая судна, однако оное не могло итти противъ вѣтру. Наконецъ пришли павозы къ судну; товары и съѣстные припасы переклали въ оные, и всѣ люди надѣялись возвратиться на оныхъ въ Астрахань. Но какъ 13 числа они поѣхали: то у Четырехъ Бугровъ встречаемы были толикимъ множествомъ льду, что далѣе итти было не возможно. Льдомъ несло ихъ къ SO, пока 16 числа море замерзло. Не можно безъ сожалѣнія читать, что они претерпѣли, когда въ самой жестокой морозъ, и съ малымъ числомъ съѣстныхъ припасовъ, принуждены были итти пѣшкомъ по льду до Учуга, по которой дорогѣ блудили они пять дней, и притомъ еще ограблены были Татарами. Сія трудная ѣзда кончилась 30 Ноября ихъ прибытіемъ въ Астрахань. Между тѣмъ судно ихъ льдомъ раздавило. А товары изъ замерзлыхъ павозовъ, которые они для предосторожности, въ случаѣ что павозы отъ льду повредятся, изъ нихъ выбрали, и на ледъ поклали, перевезены были въ Астрахань нарочно туда посыланными людьми.[113]
По толь многимъ злоключеніямъ не удивительно, что Англичанѣ со всѣмъ отказались отъ кораблеплаванія по Каспійскому морю. Ибо описанная здѣсь ѣзда была послѣдняя, которую предприяли они для торговъ въ Ширвань. Посольское путешествіе Кавалера Роберта Ширлея, которое, по объявленію Ганвая,[114] чинилось въ 1626 году къ Шаху Аббасу Великому, сюда кажется не принадлежитъ, потому что тогда намѣреніе Англичанъ больше клонилос къ торгамъ по Персидскому заливу. Напротивъ того извѣстно, что между темъ Россійское купечество за Каспійское море съ Персіею всегда больше умножалось, и что оное гораздо бы здѣлалось знатнѣе, есть ли бы Козаки своимъ грабительствомъ толь часто онаго не пресѣкали.
Сюда принадлежитъ и то, что Царь Ѳедоръ Ивановичь учинилъ завоеванія въ Дагестанѣ, которыя Царь Борисъ Годуновъ, думая оныя распространить, паки потѣрялъ отъ невѣрности Горскихъ Черкасъ.[115] Такожде Царь Борисъ съ Шахомъ Асбасомъ Великимъ, въ добродѣтеляхъ и порокахъ ему подобнымъ Государемъ, завелъ дружество, которое съ обѣихъ сторонъ не на иное что клонилось, какъ токмо къ лучшему учрежденію коммерціи.[116] Потомъ произошли внутреннія безпокойствія, коими все добрыя предпріятія на долгое вреня отставлены были. И хотя благополучное возшествіе на Всеросссійской престолъ Государя Царя Михайла Ѳедоровича, подавало надежду въ семъ дѣлѣ къ новымъ приращеніямъ; однако трудно было удержать Козаковъ отъ всегдашнихъ ихъ грабительствъ, и чрезъ то учинить купечество совершенно безопаснымъ. Олеарій[117] описываетъ при случаѣ города Чернаго Яра, что оной для разбойническаго нападенія Козаковъ, учиненнаго на Россійской караванъ, построенъ за десять лѣтъ до его путешествія, то есть въ 1627 году, а въ 1634 перенесенъ на нынѣшнее мѣсто, Россійской караванъ состоялъ изъ 1500 человѣкъ, а Козаковъ было не больше 400 человѣкъ. При караванѣ было нѣсколько судовъ со стрельцами для защищенія. Но какъ сіи напередъ поѣхали, то Козаки чинили на купеческія суда такое нечаенное нападеніе, что больше половины купцовъ умертвили, пока поспѣшающіе назадъ стрѣльцы, для быстроты рѣки, могли подать имъ помощь. Какъ они пришли, то уэе Козаки ускакали на лошадяхъ съ знатною добычею. О семъ приключеніи упоминаютъ также Страусенъ[118] и Ганвай,[119] хотя нѣсколько съ отмѣнными обстоятельствами. Также и въ Олеаріево время, а именно около 1636 года, было весьма опасно на Волгѣ, потому что изъ разныхъ мѣстъ его пути описанія явствуетъ, что Голстинское посольство употребило всякую осторожность въ случаи отъ Козаковъ нападенія. Около тогожъ времени и городъ Ряще Козаками былъ разграбленъ,[120] какъ мы о томъ уже выше упомянули.[121]
Намѣреніе Голстинскаго посольства клонилось также на Персидскіе торги. Но мы ничего не можемъ о томъ сказать обстоятельно, потому что Олеарій, которой о истинномъ основаніи онаго, но учиненномъ для сего съ Персидскимъ дворомъ переговорѣ, могъ бы подать наилучшее извѣстіе, описалъ токмо то, что принадлежитъ къ Географіи и Исторіи. Вообще заключить должно, что трудно было произвести въ дѣйство оное намереніе, чего ради не признавали за потребное, извѣстить о томъ потомство. Извѣстной пули описатель Шардинъ[122] упоминаетъ, что для Персидскихъ торговъ учреждена была въ Гамбургѣ купеческая компанія по совѣтованію Оттона Брюгемана, и съ позволенія тамошняго Магистрата, которая выпросила себѣ у Герцога Голстинскаго, чтобъ ей торговать, для большой безопасности, подъ его именемъ и защященіемъ. И понеже надобно было отправить посольство, дабы испросить къ тому у Персидскаго Шаха позволеніе, а у Россійскаго Царя свободнаго проѣзду чрезъ Россію, къ чему городъ Гамбургъ не былъ въ силахъ: то Герцога къ тому склонились, что отправилъ онъ своимъ именемъ посольство, на нѣкоторыхъ обѣими сторонами положенныхъ договорахъ. Но Брюгеманъ обманулся въ основаніи дѣля, думая, что отъ Персидского шелковаго торгу получаютъ Голландцы великую прибыль, которую онъ у нихъ пресечь, и своей компаніи доставить хотѣлъ, однако де Голланлская Остъиндская компанія получаетъ отъ онаго торгу мало прибыли, и не брала бы опредѣленнаго числа кипъ шелку за положенную цѣну, естьлибъ къ тому не принуждена была, для даннаго ей въ Персіи уволенія отъ пошлины. Брюгеманъ, бывшей одинъ изъ Посланниковъ, обѣщалъ за свободной пропускъ Россійскому двору гораздо больше, нежели все купечество прибыли принести могло. Сіе же подтверждаетъ и Пуфендорфъ,[123] объявляя: что Брюгеманъ могъ бы исходатайствовать у двора Россійскаго оное позволеніе за 10000 талеровъ, за которое обѣщалъ 600000 талеровъ, которая сумма, потому что ежегодно оную платить надлежало, превосходила чаемую изъ торговъ прибыль. Шардинъ еще пишетъ, что Голстинскіе Посланники, при своемъ прибытіи въ Персію, и по исчисленіи иждивенія за провозъ товаровъ, и на другіе росходы, нашли, что хотябъ имъ купить такъ шелкъ и за полцѣны, однако иждивенія были бы гораздо больше, нежели сколько хотѣли они въ Германіи выручить изъ шелку. Для того узнавши свою ошибку, и не отважась для главнаго дѣла учинить Персидскому двору предложенія, перемѣнили они намѣреніе своего посольства, говоря токмо о начинаемой противъ Турковъ войнѣ, и что Персидскіе торги въ Италію хотѣли отправлять чрезъ Гамбургъ вмѣсто того, что они прежде ходили чрезъ Турцію. И сіе де учинили они съ такимъ замѣшательствомъ, что Персидской Шахъ непристойное ихъ предложеніе усмотрѣвши, сказалъ: «развѣ нѣтъ никакого средства, чтобъ провѣдать, для чего сіи Посланники къ вамъ пріѣхали? Я бы желалъ оказать имъ свою благосклонность.» И сію де благосклонность оказалъ онъ имъ при случаѣ ихъ отъѣзду, потому что Шахъ не токмо одарилъ Посланниковъ богато, но и далъ имъ денегъ на возвратную ѣзду, въ чемъ у нихъ былъ недостатокъ. Брюгеманъ по возвратномъ его прибытіи казненъ смертію, не толь за бездушныя его въ Персіи поступки, но больше за то, что склонилъ онъ городъ Гамбургъ и Герцогша, къ толь малоосновательному предпріятію.
Произходило ли все сіе такъ, какъ Шардинъ списываетъ, оное не можно изъяснить безъ доказательствъ изъ Шлезвигъ-Голстинской и Гамбургской городской Архивы. Но когда Францусской Посланникъ Шанутъ, въ 1649 году при королевскомъ Щведскомъ дворъ бывшей, въ своихъ запискахъ объявляетъ,[124] что тогда чрезъ Нѣмецкаго Полковника Рейснера, которой де находился прежде при Голстинскомъ посольствѣ, извѣстны стали важнѣйшія государственныя тайности, которыя Ишпанской, Датской и Голстинской дворы при семъ случаѣ въ дѣйство произвѣсть хотѣли: то можно напротивъ того приводить не малыя сумнительства. Шанутъ пишетъ о Рейснерѣ, что онъ былъ вторымъ Посланникомъ, и съ Брюгеманомъ о всемъ вѣдалъ; но его имени не находится у Олеарія,[125] ни между посланникаии, ниже въ прочей свитѣ. А Витзенъ[126] хотя и упоминаетъ о Полковникѣ Руйсерѣ, которой находясь въ службѣ у Герцога Голстинскаго, ѣздилъ внизъ по Волгѣ до Астрахани, и сообщилъ ему нѣкоторыя до Волги и Каспійскаго моря надлежащія извѣстія: однако можетъ быть состояла его служба въ однихъ токмо приготовленіяхъ къ той ѣздѣ, и изъ того не слѣдуетъ, что онъ съ Брбгеманомъ былъ Посланникомъ въ Персіи; къ томужъ и его извѣстія о Каспійскомъ морѣ суть не таковы, какія бы быть могли, естьли бы онъ самъ по оному ѣздилъ. Самая тайность Шанутомъ объявленная въ томъ состоитъ, яко бы въ 1638 году Короли Гишпанской и Датской, и Герцогъ Голстинской, заключили союзъ, для уничтоженія купечества Соединенныхъ Нидерландовъ, и для завоеванія Швеціи. А уничтоженію Нидерландскихъ торговъ надлежало учиниться чрезъ отводъ Персидскаго шелку, дабы оной не шелъ больше въ Голландію, но впредь отправлялся бы чрезъ Голстинію. Сіе ни мало сходствуетъ со временемъ Голстинскаго посольства, которое 1633 года въ перьвой разъ отправлено было въ Россію, а 1638 уже было въ Персіи. И былъ ли Персидской шелкъ однимъ токмо предмѣтомъ Голландскаго купечества? Отправленный въ 1639 году Ишпанской флотъ, Голландскимъ Адмираломъ Тромпомъ разбитой, яко бы и назначенъ былъ помогать Даніи для завоеванія Швеціи. Но для чего сіе не другими способами извѣстно стало? изъясненіе толь важнаго обстоятельства оставляемъ мы ученому господину Шлегелю, когда онъ при описаніи исторія Короля Христіана IV, дойдетъ до сихъ произхожденій. Голландцамъ яко бы хотѣли пресѣчь путъ въ Бальтійское море, проведеніемъ канала чрезъ Голстинію, и загащеніемъ Зунта. Но мало вѣроятно, чтобъ благоразумной Король Христіанъ IV, какъ бы ни великое между нимъ и Голстинскимъ Герцогомъ было дружество, хотѣлъ въ угожденіе Герцогу остановить толь прибыльное ему чрезъ Зунтъ мореплаваніе. И такъ мы не можемъ сіи мнимыя анекдоты принять въ исторію, и толь же мало согласуется и съ тѣми, кои осуждали большое великолѣпіе, съ коимъ произходило оное посольство. Такое великолѣпіе было потребно, дабы Персидскому двору подать о себѣ доброе мнѣніе, и доказать, что въ состояніи будутъ, откупить весь въ Персіи дѣланной шелкъ, и тѣмъ пресѣчь вывозъ онаго въ лежащіе при Средиземномъ морѣ и Персидскомъ заливѣ порты.
Впрочемъ можетъ быть, что судно, на которомъ ѣхало Голстинское посольство, было такое, что прежде того въ Россіи и на Каспійскомъ морѣ толь великаго не видали. Россійскіе плотники строили оное въ Нижнемъ Новегородѣ подъ смотрѣніемъ Голстинскаго корабельщика. Оно было длиною 120 футовъ, о трехъ маштахъ, глубиною шло въ семь футовъ и было подобно галерѣ, въ томъ, что на немъ въ 24 весла грести могли. Ноября 15 числа 1636 сѣло сіе село на мѣль у Низабатскаго берега; чего ради Голстинскіе Посланники принуждены были ѣхать сухимъ путемъ, какъ въ 1638 году возвращались изъ Персіи. Послѣ того съ Голстинской стороны ни чего больше для Персидскихъ торговъ не предпринимали.
Какъ Государь Царь Алѣксей Михайловичь во многихъ дѣлахъ положилъ основаніе къ тѣмъ поправленіямъ, которыя послѣ ПЕТРОМЪ Великимъ коль разумно, толь и благополучно, введены были: то оное учинено и въ разсужденіи кораблестроенія; а тогда его намѣреніе склонялось токмо на Каспійское море, чтобъ тамошніе торги здѣлати прибыточное, и оные отъ нападенія Козаковъ защитить. Для сего призваны были[127] въ 1667 и 1668 годахъ изъ Амстердама разные корабельные плотники и другіе на корабляхъ потребные люди, на Государевомъ жалованьѣ, которые при деревнѣ Деденецѣ, ниже устья рѣки Москвы, на Окѣ построили корабль, Орелъ называемой, на коемъ 6 Іюня 1669 года поѣхали они въ Астрахань, а 13 Августа туда прибыли[128] Страусенъ[129] подаетъ о тогдашнемъ купечествѣ въ Астрахани слѣдующее извѣстіе: «Астрахань есть изрядной купеческой городъ, не токмо для Бухарскихъ, Нагайскихъ и Калмыцкихъ Татаръ, но и для Персіянъ, Армянъ и Индѣйцовъ, которые чрезъ Каспійское море приходятъ туда на своихъ судахъ грузомъ до 40 ластовъ. Трудно имъ ходить на своихъ Бусахсъ по Каспійскому морю, и всегда должно имъ имѣть способной вѣтръ, а съ половиннымъ вѣтромъ ходить не могутъ, потому что оные опрокидываются.» Конечно въ то время такъ было. Ни въ то самое же время сіе цвѣтущее купечество бунтующими Донскими Козаками подъ предводительствомъ Стеньки Разина со всѣмъ уничтожилось.
Здѣсь не можемъ мы обстоятельно говорить о семъ бунтѣ. Желающіе могутъ о томъ читать извѣстіе у Страусена, также въ Шурцфлейшевой диспутаціи[130] и въ смертномъ приговорѣ Стенкѣ Разину, которой внесенъ Веберомъ въ перемѣнную его Россію.[131] Одинакія приключенія описаны у Витзена въ разныхъ мѣстахъ, а о томъ, что онъ здѣлалъ въ Рящѣ и Ферабатѣ; можно видѣть у Шардина.[132] Въ то время сочинена на Россійскомъ языкѣ реляція о Стенькиныхъ злодѣяніяхъ, по которой можно поправить многія въ смертномъ приговоръ у Вебера находящіяся испорченныя имена; сія ниже сего сообщена быть имѣетъ. Мы объявимъ токмо то, что принадлежитъ къ настоящему нашему намѣренію.
Ужѣ два года препроводилъ Стенька въ безпрестанныхъ разбояхъ и смертоубійствахъ на Волгѣ, Яикѣ, и на Каспійскомъ морѣ, пока Россійское войско, при устьѣ рѣки Волги, у Четырехъ бугровъ его обступившее, и еще больше чрезвычайной недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ принудили его просить Царской милости и прощенія. Астраханской Воевода обѣщалъ ему прощеніе Царскимъ именемъ, съ тѣмъ чтобъ онъ возвратился на Донъ, жилъ тамъ смирно, и не подавалъ бы причинъ къ жалобамъ. Почти въ то время пришелъ корабль Орелъ въ Астрахань. Стенька получивъ прощеніе сталъ еще хуждшія чинить злодѣянія. Онъ требовалъ, чтобъ въ городъ Астрахань приняли его, какъ знатнаго господина, со встрѣчею. Онъ шелъ въ городъ превеликолѣно. Въ Бакѣ, Ширванѣ, Рящѣ, въ Ферабатѣ и Астрабатѣ похищенныя имъ сокровища, много золота и серебра, раздавалъ онъ народу щедро. Отъ того присообщилось къ нему великое множество злыхъ людей. Воевода Астраханской доволенъ былъ, что Стенька токмо выѣхалъ изъ города. Препроводивши зиму на Дону, паки появился онъ на Волгѣ весною 1670 года съ новою партіею Козаковъ разбойниковъ, взялъ хитростью городъ Царицынъ, и пошелъ прямо подъ Астрахань, откуда Воевода послалъ ему на встрѣчу 2600 человѣкъ военныхъ съ 50 полевыми пушками, подъ предводительствомъ Князя Семена Ивановича Львова. Но сіе войско передалось къ Стенькѣ, какъ скоро сошлися вмѣстѣ;, а вѣрные Офицеры были порублены. Въ Астрахани слышали также безпрестанно бунтовскіе рѣчи, коихъ никто запретить не могъ, а оныя еще болѣе умножились, какъ Стенька подошелъ къ городу. Люди съ корабля Орла еще остались, на которые полагалъ Воевода свою надежду. Онъ призвалъ ихъ въ городъ, дабы помогли оному защищаться. Давидъ Бутлеръ, Капитанъ того корабля, употребилъ съ начала всякое ктому стараніе; ибо онъ и Англинской Полковникъ Томасъ Байлей, которой не задолго передъ тѣмъ укрѣпилъ городъ Терки, раздѣлили по себѣ команду при защищеніи города. Но какъ Козаки показались токмо предъ ворота и города, то общей здѣлался въ городѣ бунтъ. Никто не хотѣлъ больше повиноваться своимъ начальникамъ, многіе Офицеры порублены были отъ своихъ подчиненныхъ и служителей. Нѣкоторые съ корабля, и въ томъ числѣ Страусенъ, съ самаго начала ушли изъ города искать себѣ спасенія на Каспійскомъ морѣ. Наконецъ послѣдовалъ имъ и Капитанъ Бутлеръ, котораго хотя Козаки и нагнали, однако послѣ нашелъ онъ случай итти за прочими въ Персію. Въ Испагани 6 Марта 1671 года писалъ онъ то письмо, которое находится при Страусеновомъ пути описаніи; во ономъ сообщены о несчастіи города Астрахани чтенія достойныя извѣстія. Іюня 25 предался городъ свирѣпству Стеньки, которой велѣлъ Воеводу Князь Ивана Семеновича Прозоровскаго збросить съ городской стѣны, а двухъ его сыновей повѣсить на оной за ноги. Корабль Орелъ сожженъ. нѣкоторые изъ работныхъ людей, и въ томъ числѣ корабельной плотникъ Карстенъ Брандъ, возвратились отъ побѣга въ Москву. Сей Карстенъ Брандъ достоинъ памяти для малаго бота, которой онъ Государю Царю Алѣксею Михайловичу въ Москвѣ строилъ. ПЕТРЪ Великій нашелъ оной въ 1622 году во Измайловѣ, и съ того времени возжглася въ немъ чрезвычайная охота учиться мореплаванію и корабельному строенію. Государь Императоръ обыкновенно называлъ оной малой ботъ дѣдомъ своего флота, такъ же онъ и исторію онаго и учрежденнаго имъ кораблестроенія самъ написалъ съ предисловіемъ къ морскому уставу или регламенту.[133] Перевезенъ онъ въ 1721 году въ Санктпетербургъ, а отъ всего флота въ Кронштатѣ принятъ съ великимъ торжетвомъ, а потомъ для вѣчной памяти поставленъ въ Кронверкѣ Санктпетербургской крѣпости.
Какъ такимъ образомъ высокополезныя намѣренія Царя Алексѣя Михайловича были предупреждены Козацкимъ бунтомъ, то много лѣтъ прошло, пока нѣчто паки было предпріято къ исправленію кораплеплаванія и торговъ на Каспійскомъ морѣ. Хивичской Посланецъ, въ 1691 году въ Москвѣ бывшій, просилъ о Свободномъ купечествѣ,[134] и, учинилъ для построенія города, или крѣпости, при Каспійскомъ морѣ въ сосѣдствѣ его земли, такія же предложенія, какія мы уже слышали отъ другаго Посланца сегожъ народа.[135] Но тогда было не то время, чтобъ оныя предложенія произвѣсть въ дѣйство. О картѣ Каспійскаго моря, по указу Государя Императора ПЕТРА Великаго въ началъ нынешняго столѣтія сочиненной, упомянуто въ извѣстіи о сухопутныхъ и морскихъ, картахъ Россійскаго государства.[136]
Помалу въ Персидскихъ около Каспійскаго моря торгахъ усилились живущіе въ Дзулфѣ и Астрахани Армяне, которые ктому и тѣмъ способнѣе были, что разумѣли Персидской языкъ, и въ обѣихъ земляхъ имѣли свои канторы. Персидской шелкъ возили они чрезъ Россію и отъ Архангельскаго города за море въ Голландію, и привозили Голландскія сукна и другіе въ Персіи надобные товары съ которыхъ Россія получала провозную пошлину. Въ указахъ 20 Маія 1716, 6 Іюня 1719, 26 Іюл* Іюля 1720 упоминается о договорѣ, которой Государь Императоръ заключилъ съ ними для Персидскихъ торговъ. Хотя году не означено, въ которомъ оной договоръ заключенъ: однако по нѣкоторымъ обстоятельствамъ явствуетъ, что то учинено прежде 1711 года. По силѣ онаго надлежало всему Персидскому шелку итти въ Россію, а ничего не вывозить въ Турцію, на что и Шахъ согласился; и какъ онъ далъ Армянамъ привилегію, отправлять шелковые торги въ его государство, то онъ также повелѣлъ всѣмъ своимъ подданнымъ, чтобы они никому другому, какъ Армянамъ, свой шелкъ не продавали. Армяне получили за то при проѣздѣ чрезъ Россію нѣкоторое облегченіе въ пошлинахъ. Съ драгоцѣнныхъ камней и жемчугу перестали съ нихъ брать пошлину съ 1711 года, и когда они въ Астрахань, или въ Терхи, прибыли, то давали имъ конвой для ихъ безопасности чего прежде никакимъ иностраннымъ купцамъ не чинилось. Но послѣ усмотрѣно, что они не исполняли по своимъ обязательствамъ; что сами возили они множество шелку въ Турцію; и когда надлежало бы имъ токмо валомъ продавать свои товары въ Россіи, то продавали оныя по малымъ частямъ, и вездѣ по городамъ завели свои лавки, не что Россійское купечество справедливую имѣло причину жаловаться. Для того Государь Императоръ въ 1719 году лишилъ Армянъ данныхъ имъ торговыхъ вольностей; но въ 1720 году паки имъ даровалъ оные, потому что они обѣщались точно поступать по заключенному съ ними договору.
При всемъ томъ продолжались и торги Россійскихъ купцовъ въ Персидскіе провинціи, сколько ихъ знаніе, искусство и прочіе обстоятельства дозволяли, не безъ успѣха, чему въ доказательство должно точно привести одинъ большой уронъ, которой въ 1712 году претерпѣли Епрейновы при разграбленіи города Шемахіи Аезгами. Господинъ Ганвай[137] объявляетъ, что Государь Императоръ ПЕТРЪ Великій въ 1718 году издалъ указъ, коимъ онъ какъ всѣмъ иностраннымъ, такъ и своимъ подданнымъ, дозволилъ, привозить шелкъ сырецъ изъ Персіи и другихъ мѣстъ въ его государство. О семъ не знаемъ мы привести ничего въ подтвержденію: но есть ли оное чинилось, то безъ сомнѣнія разумѣлисъ иностранными, однѣ токмо восточные народы, а не Европейцы, дабы привезенной изъ Персіи шелкъ доставался только Россійскому государству, и Россійскіе фабрики, которыя Государь Императоръ всегда умножать и въ лучшее состояніе привесть старался, имѣли бы отъ того пользу. Мы видимъ оное также и изъ того, что когда въ 1716 году предложены Князь Борису Ивановичу Куракину въ Гагѣ представленія отъ Англинскихъ Министровъ, дабы Англичанамъ имѣть участіе въ Персидскихъ торгахъ, однако то имъ не позволено. Но послѣ Англичане по силѣ заключеннаго съ 1734 году купеческаго съ Россійскимъ дворомъ трактата, въ восьмомъ артикулѣ онаго, въ 1738 году заводили факторства въ Гилани, и посылали туда товары Англинскіе, также и Персидскіе вывозили чрезъ Россію. Какой сіе имѣло успѣхъ, и какъ Англинскіе торги къ Каспійскому морю, для худой поступки Капитана Элтона, въ 1746 году опять пресѣклись, о томъ пространно объяснилъ господинъ Ганвай въ частоупомянутой книгѣ: Account of the British Trade over the Caspian Sea, или какъ гласитъ Нѣмецкой титулъ: Zuberlaßiae Beschreibung seiner Keisen von Sendon durch Rußland und Persien, то есть: Надежное описаніе его путешествій изъ Лондона чрезъ Россію и Персію.
Изъ сего описанія о томъ, что въ прежнія времена для Персидскихъ торговъ въ Россіи предпріято было, легко понимается, что наблюдать должно, дабы учинить сіи торги для Россіи прибыточными и цвѣтущими. Господина Соймонова предложенія, къ его журналу присовокупленныя, также клонятся ни къ чему иному, какъ къ такому исправленію. Сперьва показываетъ онъ, какіе онъ имѣлъ для того разговоры со знающими Персидскіе торги Россіскими купцами; а потомъ даетъ собственное свое мнѣніе, о способныхъ къ употребленію на Каспійскоъ морѣ судахъ, также и о гаваняхъ, въ которыхъ наилучше приставать, и торги отправлять можно.
Россійскіе купцы, съ коими совѣтовался господинъ Соймоновъ, думали, что должно торги отправлять не каждому порозно, но многимъ сложившимся вмѣстѣ, и такъ, какъ дѣлается въ Голландіи, Англіи и Франціи, составить купеческую компанію, въ кою также принять поселившихся въ Россіи Армянъ, потому что оные наибольше знаютъ о тамошнихъ странахъ, и какъ прибыточнѣе торги отправлять. Естьли же капиталу къ тому не достанетъ, то можно надѣяться, что изъ государственной казны снабдены будутъ знатною суммою. Главной канторѣ и большому магазину, откуда бы въ Персидскіе провинціи всегда и по состоянію обстоятельствъ довольно товаровъ отправить, должно быть въ Астрахани. Другуюбы учредить въ Испагани, а третью въ Тифлисѣ. Въ Шамахіи, Рящѣ и Астрабатѣ надлежитъ быть малымъ канторамъ. На Тюкъ-Караганѣ такого учрежденія учинишь не возможно; но и туда отправлять торги однако чтобъ суда, для извѣстной невѣрности тамошнихъ народовъ, приставали не тамъ, но въ гавани острова Кулали. Въ Персію возить товары наилучше пшеничную муку, саври[138] и сукна, напротивъ того можно оттуда вывозить шелкъ, сорочинское пшено и хлопчатую бумагу, а отъ Тюхъ-Карагана овчинки, лисицы, овѣчью и верблюжью шерсть. Сіе приведенное совѣтывали купцы, а слѣдующее есть господина Соймонова предложеніе.
Наилучшія суда для Каспійскаго моря суть гукеры и галіоты, отъ 60 до 70 футовъ длиною, и которые не глубже 8, или 9 футовъ ходятъ, съ среднею маштою и съ малымъ безаномъ. Большія суда не могутъ входить въ Волгу, потому что Ярковскиое устье токмо въ 8, а при южномъ вѣтрѣ въ 9 футомъ глубиною бываетъ. Въ избираніи судовъ должно располагать свое намѣреніе по тамошнимъ сильнмъ вѣтрамъ, кои лѣтомъ по большой части изъ юга, а осенью дуютъ изъ сѣвера, однако всегда съ положеніемъ береговъ параллельно. Апшеронской проливъ и заливъ рѣки Кура суть одни токмо мѣста, въ коихъ суда отъ всѣхъ вѣтровъ стоять могутъ безопасно. въ прочихъ же мѣстахъ вся надежда состоитъ въ якорѣ; но и въ томъ не страшно, есть ли токмо судно довольно крѣпко, потому что по всему западному берегу якорныя мѣста весьма надежныя. Естьли же стоять на якорѣ, то удобнѣе съ одной маштою, нежели съ тремя. При сильномъ вѣтръ дрейфовать, какъ на большихъ моряхъ, здѣсь за малою глубиною около береговъ, и что суда плоскодонныя, не возможно. Ктомужъ на гукерахъ большая райна и стеньга, а на галіотахъ гафелъ во время сильныхъ вѣтровъ спускаться могутъ. А наконецъ могутъ сіи суда быть управляемы малымъ числомъ служителей. Для гукера опредѣляетъ господинъ Соймоновъ двухъ въ навигаціи искусныхъ Унтеръ-Офицеровъ, одного Ботсмана, или Ботсманната, одного повара и 12 матрозовъ, а для галіота двумя матрозами меньше. Такія совѣтованія, отъ искуснаго мореплавателя происходящія, и на многолѣтномъ испытаніи основанныя, не отмѣнно достойны общаго подтвержденія.
Потомъ показываетъ господинъ Соймоновъ гавани, въ которыхъ, по его мнѣнію и испытанію, корабли удобнѣе приставать, и свои товары выгружать, а другіе загружать могутъ. Низовая пристань, или берегъ Низабатской, для судовъ, каковые онъ предлагаетъ, !не способенъ. Но есть ли купцы похотятъ торги свои туда продолжать, и по сей причинѣ прежніе Бусы предпочтутъ гукерамъ и галіотамъ, то однако самое дѣло покажетъ, что его суда и тамъ не безполезны, потому что въ нѣкоторомъ разстояніи отъ берега безопасно на якорѣ стоять могутъ. Весьма бы полезно было, при одномъ изъ устьевъ рѣки Кура заложить гавань и купеческое мѣсто, какъ то и Государь Императоръ ПЕТРЪ Великій имѣлъ къ тому крѣпкое намѣреніе. Туда можно привлечь все купечество изъ Грузіи и Ширвани, и сіе бы мѣсто со временемъ могло быть перьвымъ купеческимъ городомъ для всего западнаго берега Каспійскаго моря. Хотябъ судамъ и стоять въ Апшеронскомъ проливѣ, гдѣ никакой имъ опасности нѣтъ, то можно бы товары изъ Шамахіи возить туда сухимъ путемъ. Правда, что туда далѣе какъ до Низовой пристани: но дорога не такъ гориста. Въ заливъ Зинзиланскомъ будетъ для гавани и для возимыхъ въ Персію и оттуда товаровъ, вторая удобная гавань. Но господинъ Соймоновъ говоритъ о томъ токмо кратко, потому что въ его время торги тамъ уже учреждены были, и Гилань состояла подъ Россійскою державою. Въ третьихъ городъ Астрабатъ можетъ служить гаванью для торговъ въ восточныя страны въ Хоразанъ, Бухары, Самаркандъ, Балхъ, и въ самую Индію, чего ради, есть ли сіе мѣсто, по силѣ заключеннаго съ Измаилемъ Бегомъ трактата, Россіи уступлено не будетъ, то надлежитъ о томъ учинить съ Персіею новой договоръ.
О восточномъ берегъ Каспійскаго моря не предлагаетъ господинъ Соймоновъ для невѣрныхъ и хищныхъ Трухменцовъ, и потому что разбойнической городъ Хива, пресѣкаетъ ихъ отдаленные торги. Токмо на Тюкъ-Караганѣ можно такъ какъ и прежде отправлять торги, и употребить на то малыя суда, кои въ гавани острова Куалали удобно стоять могутъ, дабы нужды не имѣли, подвергать себя опасностямъ при берегѣ матерой земли.
Еще предлагаетъ господинъ Соймоновъ чтобъ въ Апшеронскомъ проливъ, а особливо на островѣ Жиломъ, учредить магазинъ для всякихъ корабельныхъ потребадностей, и содержать тамъ постботъ съ однимъ Унтеръ-Офицеромъ, однимъ поваромъ и шестью матрозами, которой бы ходилъ по всѣмъ гаванямъ, и оттуда приносилъ бы въ Астраханъ извѣсітя. Также бы дозволить людямъ, отъ рыбной и тюленьей ловли прокормленіе себѣ желающимъ, поселиться тамъ домами. Охотники бы къ тому нашлися. Сіи могли бы въ разныхъ рукавахъ рѣки Кура такіе же, какъ на Волгѣ, здѣлать Учуги, или рыбные заколы, потому что бѣлуги, осетры и севрюги въ рѣку Кура заходятъ, такъ какъ въ Волгу. Иногда сихъ рыбъ бываетъ такое такъ множество, что оныхъ баграми изъ воды таскать можно, какъ то господинъ Соймнонвъ самъ видѣлъ въ Зинзилинскомъ проливѣ. Но тамошніе народы оныхъ не ловятъ, развѣ когда нуженъ имъ клей на собственное ихъ употребленіе. Для сей рыбной ловли должно держать особливыя суда, какъ для ѣзды изъ Апшеронскаго пролива къ рѣкѣ Куру, такъ и для развозу соленой или сушеной рыбы въ Астрахань, или въ другіе при Каспійскомъ морѣ Россійскіе города.
Здѣсь бы мы оканчали сіе Описаніе Каспійскаго моря, есть ли бы не было намъ говорить еще о нѣкоторыхъ особенныхъ матеріяхъ, и привести въ заключеніе господина Соймонова примѣчанія о дѣланіи шелку въ Гилани; причемъ оставляемъ мы читателю, сносить оныя съ Ганваевыми[139] извѣстіями о сей же матеріи.
ПРИБАВЛЕНІЕ НѢКОТОРЫХЪ ПРИМѢЧАНІЙ.
І. О ДѢЛАНІИ ШЕЛКУ ВЪ ГИЛАНИ.Яйца шелковыхъ черьвей величиною и цвѣтомъ подобны маковымъ зернамъ. Около начала весны, которая по положенію тамошнія земли, подъ 36° 41' высоты полюса [а именно говорится здѣсь о городѣ Рящѣ] настаетъ очень рано; потому что въ мѣсяцѣ Мартѣ уже всѣ поля покрыты зеленью, и деревья въ цвѣтѣ стоятъ, берутъ тамошніе жители яицъ столько, сколько хотятъ вывесть, и кладутъ оныя въ теплыя мѣста, или носятъ подъ пазухою, пока чрезъ нѣсколько дней выдетъ изъ яица червячекъ, которой съ начала ни больше самаго яйца. Сіи дѣлаютъ какъ мущины, такъ и женщины. Едва ли сыщется тамъ человѣкъ, особливо въ деревняхъ, которой бы не упражнялся въ сей работъ. Потомъ сносятъ черьвей въ нарочно для того дѣланные шалаши, которые какъ съ верьху, такъ и по стѣнамъ, крыты и окладываны соломою. Въ шалашахъ бываютъ полки, одна малымъ чемъ другой выше. Туда кладутъ черьвей, какъ скоро они изъ яйца выходятъ, и кормятъ ихъ шелковичными листьями. Черьви вырастаютъ наконецъ длиною и толщиною какъ человѣческой руки мизинной палецъ, и почти всѣ красноваты. Пришедши до онаго возраста, ползаютъ они по стѣнамъ и по кровле шалаша, и выбираютъ себѣ мѣста, гдѣ имъ шелкъ испускать, или выматывать. Сіе чинится слѣдующимъ образомъ:
Шелковой червь испущая шелковинку, которая въ нѣсколько мѣръ тоньше человѣческаго волоса, вьетъ около себя паутину на подобіе рѣдкой сѣточки. Потомъ, что больше мотаетъ, то сетка становится отчасу плотняе, а напослѣдокъ здѣлается такъ толста, какъ овчинная кожа. Она нѣсколько больше яйца голубинаго, и продолговата, какъ самъ червь. Сей сидящей въ срединѣ продолжаетъ мотаніе и прилепленіе къ прежнему, пока у него есть мѣсто. Нѣсколько такихъ пузырьковъ оставляютъ на племя, и тогда находящіеся въ нихъ черви испущаютъ жидкую желтоватую матерію, которая пузырекъ проѣдаетъ, и становится скважина, изъ коей червь переродившись въ бѣлую бабочку, выходитъ, поднимается, кладетъ яица, и умираетъ. Но сихъ пузырьковъ оставляютъ не больше, какъ сколько потребно, чтобъ для будущаго года было довольное число яицъ свѣжихъ. Прочихъ умерщвляютъ въ гнѣздахъ, дабы проѣденіемъ отъ вышерѣченной ѣдкой матеріи шелкъ не испортился.
А именно по нѣкоторымъ примѣтамъ узнаваютъ, что червь матать пересталъ; тогда собираютъ пузырьки, кладутъ въ свинцовые котлы, и поливаютъ горячею водою. Отъ того червь умираетъ, а пузырьки размочатся, такъ что шелкъ легко намотать можно. Потомъ зацѣпя малымъ веникомъ нѣсколькихъ пузырьковъ тонкіе шелковые нитки, а именно какъ шелку толсту быть надобно, положа на большое колесо, и вертя наматываютъ, пока одинъ мертвой червь останется. Есть ли же при верченіи порвется тонкая ниточка, то зацепятъ веникомъ другую. Шелкъ бываетъ либо блѣдножелтой, или красноватый.
Когда червь выходитъ изъ пузырька, то оставляетъ въ ономъ старую свою кожу. Бѣлые бабочки мужескаго роду по больше женскихъ. Коль скоро они совокупятся между собою, то тотчасъ разпалзываются, и тогда самки по нѣскольку зеренъ изъ себя выметываютъ, а самцы умираютъ. Сіе сѣмя берегутъ до будущей весны въ сухомъ и не очень студеномъ мѣстѣ.
Число черьвей у всякаго хозяина бываетъ по довольству шелковичныхъ деревъ, которыя онъ, для довольнаго черьвямъ корму, имѣетъ въ готовности. Хотя сіи деревья вездѣ растутъ дикія въ тамошнихъ странахъ: однако для большой удобности разводятъ оныя въ садахъ. И такъ заводы шелковые у каждаго хозяина бываютъ по величинѣ шелковичнаго его саду. Сіи деревья называются по Персидски Тутъ, которое слово у Терскихъ и Астраханскихъ жителей и въ Россійской языкъ принято. Хотя сіи извѣстія для испытателей натуры ничего не содержатъ новаго: но другимъ читателямъ, а особливо потому, что оныя изъ Гилани произходятъ, не непріятны быть могутъ.
Что еще во время Государя Императора, ПЕТРА Великаго начали Козаки Терскія шелкъ дѣлать, но что толь полезное дѣло не отправляли они съ довольнымъ прилѣжаніемъ, о томъ уже выше сего показано.[140] Но сумнѣваться не можно, что великая бы россійскому Государству изъ того произрастала польза, естьлибъ въ семъ случаѣ учинены были лучшія приготовленія. Воздухъ, теплота и состояніе земли суть въ Теркахъ къ дѣланію шелку не меньше способны, какъ въ Гилани. Вездѣ находятся Шелковичныя деревья. Сѣмя шелковыхъ черьвей безчисленно размножаемо быть можетъ; и въ наши времена между Гребенскими Козаками завелъ Армянский купецъ Сафаръ особливой шелковой заводъ, которой хорошіе имѣетъ успѣхи. Но сіе еще не много поможетъ. Издатель сихъ извѣстій желая подкрѣпить общеполезныя намѣренія бывшаго въ Теркахъ Коменданта, господина Генерала Маіора Фраурндорфа, имѣлъ съ нимъ для того переписку, и пересылалъ въ Терки лучшія о дѣланіи шелку сочиненія, между прочимъ о дѣланіи шелку въ Китаѣ изъ описанія П. дю Голда. Но полезные опыты ревностнаго сего мужа пресѣклись его кончиною. Или не другіе ли то продолжали? Колъ бы легко такое не было? потому что для шелковыхъ черьвей въ теплой землѣ очень мало требуется смотрѣнія, и работа при шелку состоитъ въ одномъ токмо наматываніи. Сверьхъ того все дѣло весьма пріятно, что безъ сомнѣнія возбудило нѣкогда Китайскихъ Императрицъ, упражняться самимъ въ сей работѣ.[141]
Господинъ Соймоновъ предлагаетъ о дѣланіи шелку въ Теркахъ въ прибавленіи къ его журналу, желая къ тому ободрить охотниковъ большею прибылью, которую Гилань получила отъ своего шелку, потому что считая по извѣстію Баіана Амбурана, тамошніе доходы до 2400000 рублей простирались. И сіе разумѣется объ одной токмо странѣ, которая въ длину не больше 50, а въ ширину 30 верстъ. Коль больше бы пространная и всѣми угодьями отъ натуры одаренная страна рѣки Терки доходовъ принести могла?
Тамошней шелкъ, говоритъ господинъ Соймоновъ, ни мало не уступаетъ Гиланскому, да и можетъ быть еще превосходитъ добротою оной. Но что такъ мало о немъ извѣстно, и что Терскаго шелку въ торгахъ не бываетъ, то произходитъ отъ того, что жены Козачьи однѣ токмо въ томъ упражняются, и больше шелку не дѣлаютъ, какъ сколько имъ самымъ надобно на домашнее употребленіе. Чего ради надлежало бы тамошнюю страну населить больше жителями, которые бы къ дѣланію шелку охоту имѣли. Хотябъ сіи съ начала должны были употребить иждивенія, или бы сперьва надлежало имъ помочь нѣкоторыми прибытками: то бы со временемъ оказалась отъ того великая польза. Въ доказательство тому можетъ служить размноженіе жителей въ Сибири, на Камчаткѣ, а въ наши времена въ Оренбургской губерніи. Кто бы подумалъ, что отъ начавшейся въ 1734 году Оренбургсхой экспедиціи произошла толъ великая польза? Нѣкоторые тогда разсудили, что все то будетъ состоять въ безконечныхъ трудностяхъ. Однако въ 10 лѣтъ здѣлалась изъ того одна изъ большихъ губерній Россійскихъ, которыя населеніе и доходы отчасу еще прирастаютъ. При населеніи страны Терки не найдется такихъ трудностей, какіе были при Оренбургѣ. Но доходы отъ дѣланія шелку превосходили бы въ десятеро Оренбургскихъ. Къ тому же способствуетъ, что изъ Москвы до Терки удобно можно ходить водянымъ путемъ на малыхъ и на большихъ судахъ, и какъ все потребное отвозить туда способно, то равнымъ образомъ можно въ Москву привозить тамошней шелкъ безъ дальныхъ убытковъ. На пути чрезъ Каспійское море нѣтъ никакой опасности, потому что ходятъ вдоль береговъ, гдѣ много есть заливовъ и гаваней для малыхъ судовъ, особливо когда ѣзда чинится среди лѣта.
Къ сему можемъ мы еще приговокупить, что то различнымъ образомъ государству полезно, когда онаго границы населены мноюлюдно. Мы объявимъ объ одномъ токмо обстоятельствѣ. Споспѣшествуется чрезъ то какъ иностранной, такъ и внутренней коммерціи. Знакомство съ сосѣдами становится ближе; не толь далеко ѣздить чрезъ пустыя страны; при дальнемъ развезеніи товаровъ внутрь земли многіе люди снискиваютъ себѣ пропитаніе. Сверьхъ того число людей умножается, чѣмъ далѣе жилища ихъ разширяютъ. А умноженіе жителей есть главная польза государства. Есть ли бы притомъ еще принимать иностранныхъ поселянъ, и переводить въ Терки, къ чему можетъ быть довольно найдется охотниковъ: то бы все имѣло тѣмъ лучшіе успѣхи.
Можетъ быть напротивъ того скажутъ, что Терская страна не способна къ большимъ населеніямъ, потому что тамъ нѣтъ земледѣлія. То правда, что ныне тамъ кромѣ пшеницы и проса инаго хлѣба не сѣютъ; но уповательно должно то приписать больше нерадѣнію жителей, которые привозной хлѣбъ изъ Россіи за дешевую цѣну покупать могутъ, нежели недостатку годной пахотной земли. Новые жители, къ земледѣлію привыкшіе, конечно найдутъ новые способы. Хотя бы и надлежало стѣпныя мѣста здѣлать плодородными: то искусствомъ подверженные Турбилловы опыты могутъ въ тому показать дорогу. Но положимъ, что никакому въ Теркахъ земледѣлію быть не можно; однако дѣло чрезъ то не будетъ хуже. Разныя страны въ Россіи хлѣбомъ изобилующія, а особливо при Волгѣ, Окѣ, Камѣ и Вяткѣ, получатъ отъ того прибыль, потому что хлѣбъ свой удобнѣе, нежели прежде, развозить могутъ. Англія запрещаетъ селеніямъ своимъ въ Америкѣ заводить фабрики, дабы Англинскіе товары тѣмъ лучше расходились. Терскіе жители могутъ еще кромѣ земледѣлія довольно имѣть работы. Шелкъ сырецъ могутъ они прясть, заводить фабрики, дѣлать хлопчатую бумагу, ростить сорочинское пшено и шафранъ, одобрять виноградъ, виноградное вино дѣлать и разсылать въ Россію, а особливо могутъ довольное имѣть пропитаніе отъ рыбной и тюленьей ловли. Надежда къ основанію большаго добра въ тѣхъ странахъ умножается, когда премудрая и премилосердая Государыня ЕКАТЕРИНА Вторая, высочайшимъ своимъ указамъ отъ 4 Декабря 1762 года, иностранныхъ на поселеніе въ свое государство принимать, и кондиціи на то манифестомъ отъ 22 Іюля сего 1763 году всемилостивѣйше объявить повелѣла.
Въ рѣкѣ Волгѣ ловятъ рыбу разнаго роду: бѣлугъ, осетровъ, сегрюгъ, стерледей, бѣлую рыбицу, сазановъ, судаковъ, лещей, щукъ, окуней и проч. Чемъ ближе къ Каспійскому морю, тѣмъ рыба больше какъ то находятся бѣлуги отъ двухъ до трехъ саженъ длиною, и сазаны въ аршинъ и въ полтора аршина, но они вкусомъ не будутъ противъ нѣмецкихъ сазановъ, или карпъ. Въ Каспійскомъ морѣ находится множество бѣлугъ, осетровъ и севрюгъ, которые, сколъ далеко могутъ, идутъ вверьхъ по всѣмъ во оное впадающимъ рѣкамъ. При Гиланскомъ берегъ, и въ Зинзилинскомъ заливѣ есть рыба, по тамошнему Кутумъ называемая, которая въ другихъ мѣстахъ неизвѣстна. Величиною и видомъ похожа она на сига,[142] да и вкусъ у нихъ такой же. Особливо рыба Кутумъ копченая вкусомъ пріятна. Сію токмо одну ловятъ Персіяне въ Гилани и ѣодятъ, а большихъ рыбъ бѣлугъ и осетровъ, хотя въ ихъ рѣки весьма много заходятъ, ловить не умоютъ. Олеарій[143] упоминаетъ еще о другихъ рыбахъ въ Волгѣ и Каспійскомъ морѣ находящихся: но имѣющіяся у насъ извѣстія того не подтверждаютъ.
Отъ Синбирска до Астрахани ловятъ лѣтомъ рыбу сѣтѣми и самоловами, или крючками изъ толстой проволоки, прикрѣпленными къ протянутой чрезъ рѣку толстой веревкѣ, такимъ образомъ, что, когда веревка лежитъ на днѣ, то крючки, для привязанныхъ къ нимъ поплавковъ, на дно пасть не могутъ, но безпрестанно вертятся отъ быстраго воды теченія. За сіи крючки зацѣпляются осетры, потому что они обыкновенно въ низъ по водѣ по песку перекатываются, и на крючкахъ остаются до тѣхъ поръ, пока рыбаки ихъ вытащатъ. Осетръ не старается сорваться. Сѣтѣми ловятъ стерледей, а зимою бѣлую рыбицу. Ибо и подъ лѣдомъ ставятъ сѣти, а сіе дѣлается слѣдующимъ образомъ: просѣкаютъ пролуби, тащутъ подъ лѣдомъ сѣти отъ одной пролуби къ другой, и потомъ укрепляютъ. Въ Астрахани ловятъ подъ лѣдомъ неводами, и попадаются судаки, лещи, щуки, окуни и проч.
Ниже Астрахани ловятъ въ Учугахъ бѣлугъ, осетровъ и севрюгъ, которые идучи вверьхъ по рѣкъ, въ заколы заходятъ, гдѣ проходы такъ уски, что они оборотиться, и слѣдовательно никакого выходу найти не могутъ. Вынимаютъ ихъ баграми. При устьяхъ рѣки Волги, а вдоль морскаго берега ловятъ рыбу простыми неводами. Гдѣ между мѣлями глубокія мѣста, въ которыя осенью ложатся бѣлуги, чтобъ препроводить тамъ зиму, то употребляютъ тамъ больше неводы, кои дѣлаютъ изъ толстыхъ веревокъ, и называютъ ихъ Аханами. Нарочито далеко ходятъ въ море отъ 3 до 5 саженъ глубиною, и ловятъ кромѣ бѣлугъ еще осетроовъ и севрюгъ.
Особливая есть ловля, которую употребляютъ Гиланскіе жители въ заливѣ Зинзилинскомъ. По два человѣка сидятъ въ челнокѣ. Одинъ гребетъ, а другой сѣти закидываетъ. Сѣти круглые, изъ шелку, или изъ тонкій пряжи, дѣланные. Величина ихъ пять аршинъ поперегъ, кои плоско бросаютъ на воду, такимъ образомъ, что она по всей своей величинѣ на водъ разпустится. Къ окружной верьви привязаны гирьки, кои тянутъ сѣть ко дну, а въ срединѣ прикрѣплена веревка для вытаскиванія сѣти. Предъ закидываніемъ бросаютъ малые бѣлые камни въ воду, отчасти чтобъ взмутить, и отчасти для того, что рыба Кутумъ идетъ туда, гдѣ бѣлые камешки въ водъ видитъ; чаятельно, что думаетъ получить отъ того пищу. И такъ сѣть падаючи ка дно, сколько покроетъ рыбы, столько въ себѣ и забираетъ. Ибо когда рыбакъ тянетъ по малу сѣть среднею веревкою, то гирьки по краямъ сѣти зжимаются вмѣстѣ, и рыба сидитъ какъ въ мѣшкѣ, и вытаскивается.
Довольно вѣдомо изъ сихъ извѣстій, что виноградъ въ тамошнихъ странахъ ростетъ дикой, и никакихъ подставленныхъ ему подпоръ не имѣя, вьется вверьхъ по деревьямъ. Что ради великая бы отъ того произошла польза, естьлибъ за виноградомъ смотрѣли, и вино бы изъ кистей дѣлали такимъ образомъ, какъ въ Европѣ. Къ сему въ Теркахъ случай есть весьма удобной, не смотря на то, что виноградъ ростетъ тамъ по большой части на ровныхъ поляхъ. Господинъ Соймоновъ будучи въ Гилани, пыталъ давить сокъ изъ тамошнихъ красныхъ виноградныхъ ягодъ, и запущалъ оной ходить. Изъ того дѣлалось вино, какъ красное Францусское. Такіе кисти есть и въ Теркахъ.
Отъ Кулмыковъ и другихъ въ горахъ живущихъ народовъ делаютъ вино подобное Португальскому и Мадерскому. Есть ли бы разсудилось, виноградъ садить въ гористыхъ мѣстахъ нѣсколько отъ Терекъ отдаленныхъ, то бы и сіе могло учиниться при большемъ населеніи народа. Не должно принять отговорки, которые приносили винные мастера въ Дербентѣ, что земля солоновата, или селитрена. Земля въ Крымѣ не лучше Дербентской; однако идеть оттуда хорошее вино, которое, такъ какъ и Воложское, въ Малороссіи въ великомъ есть употребленіи. Но сіи суть желанія для будущихъ временъ. Нынѣшніе жители въ Теркахсъ о томъ не стараются. Они довольствуются тѣмъ что давятъ сокъ по Персидскому обыкновенію, и пьютъ свежей. Сіе то есть, что тамъ и въ Астрахани Персидскимъ словомъ ЧИхиръ называютъ.
Что въ Дербентѣ ростетъ Сафранъ, которой Государь Императоръ ПЕТРЪ Великій рачительно одобрять повелѣлъ, и что перьвые опыты не безъ плода были, оное извѣстно изъ сообщенныхъ господиномъ Соймоновымъ извѣстій. Сіе же бы могло, по его мнѣнію, чиниться и въ Теркахъ, естьли бы хотѣли тамошніе жители приложить къ тому раченіе. И кто бы с нимъ въ томъ не огласился? Сокровища натуры въ Россійскомъ государствѣ суть толь многочисленны, коль различно есть положеніе мѣстъ, изъ коихъ каждое присугубляетъ свое къ общему добру и благосостоянію.
Для сходства матеріи прилагается еще слѣдующее до общей же пользы касающееся сочиненіе:
Господинъ Сочинителъ Оренбургской Топографіи прилежнѣйшими трудами своими между прочимъ изъясняетъ о трехъ важнѣйшихъ случаяхъ:
1) Что начало заведенія Оренбурга хотя и учинено по проекту Сенатскаго Оберъ-Секретаря Кирилова, однако то намѣреніе, блаженныя памяти Государя Императора ПЕТРА Великаго началомъ было.[144]
2) Что потомъ учинилася губерніею, и главныхъ командировъ трудами, а паче Его Высокопревосходительства дѣйствительнаго Тайнаго Совѣтника и Кавалера, Ивана Ивановича Неклюдова, оная Губернія до толь высокой степени достигла, что въ приращеніи интересовъ великіе казенные капиталы получила, а имянно въ зборе таможенныхъ пошлинъ и въ выменѣ золота и серебра,[145] и потону всякому за вѣроятное быть можетъ, что едваль кромѣ Сибирской изо всѣхъ губерній въ приращеніи интересовъ съ нею сравниться можетъ.
3) Что къ приращеніюжъ интересному за удобнѣйшее признаваетъ произведеніе Россійскоій коммерціи съ Бухаріею, а оттуда и съ Индѣйскими областьми, за что онаго Сочинителя по справедливости всякому Патріоту, а особливо Россійскому купечеству, благодарить должно; но понеже въ томъ его наиполезнѣйшемъ въ произвѣденіи Азіатскихъ торговъ намѣреніи, какъ онъ и самъ признается, обстоитъ не малая опасность отъ непостоянныхъ Ордъ въ проходѣ Россіскихъ каравановъ: то сіе понудило меня изъясненіе учинить о полезнѣйшемъ способѣ производить торги чрезъ Каспійское море, о чемъ въ своемъ мѣстѣ ниже показано будетъ, а во увѣреніе его предложенія и о той истиннѣ, что къ произведѣнію съ Бухаріею Россійской коммерціи намѣреніе Государя Императора ПЕТРА Великаго было, а именно:
1) Когда въ 1716 году гвардіи Капитанъ Лейтенантъ Князь Александръ Бековичъ Черкаской, и съ нимъ корабельнаго флота Порутчикъ Кожинъ, отравленъ былъ для провѣдыванія устья рѣки Аму Дарьи публично, тогда въ данной ему отъ Его Императорскаго Величества Инструкціи между прочаго въ седьмомъ пунктѣ о Бухарскихъ и Индѣйскихъ торгахъ написано, чтобъ послать нарочнаго, и развѣдать пути до Бухаріи и до Индіи.[146]
2) Въ бытность онаго Бековича, въ пути къ Хивѣ особо присланнымъ къ нему указомъ повелѣно, отправить надежнаго и тамошнія языки знающаго человѣка, чрезъ Персію въ Индію, и возвратиться чрезъ Китай Бухаріею, почему отъ него и отправленъ былъ Музза Тевкелевъ, нынѣшней Генералъ Маіоръ.[147]
3) Когда Бухарской Ханъ въ безчеловѣчномъ Xивинскомъ Ханомъ убивствѣ объявленнаго Бековича не мешался, тогда Его Величество новую возъимѣлъ надежду для торговъ съ Индіею, чего ради и отравленъ былъ чрезъ Персію къ означенному Бухарскому Хану Посланникомъ. Италіанецъ иностранной коллегіи Секретарь Флоріо Беревени.[148]
4) Въ 178 году посланъ былъ Лейтенантъ Князь Урусовъ, и съ помянутымъ Кожинымъ, которые, справедливоль или нѣтъ, однако возвратяся доносили, что знаковъ устья рѣки Аму Дарьи не оказалося.
5) Въ 1719 году отправлена была вторая компанія морскихъ служителей для описанія западнаго берега до Астрабатскаго залива.
6) Низовой Его Величества походъ въ 1722 году, хотя по публикованнымъ манифестамъ и объявленъ былъ, что для защищенія союзному и сосѣдственному Персидскому государству; однако и та главная причина видима была, чтобъ возобновить россійскую комерцію, а притомъ въ томъ походѣ будучи въ Аграханскомъ заливѣ при разсужденіи о Остъ-индѣйскихъ торгахъ съ Европейцами на докладъ Лейтенанта Соймонова, что чрезъ Сибирь до Японіи и до Индіи короткой и способнѣйшей путь признавается, изволилъ сказать, что не нынѣ, да и далеко, а способнѣе того отъ Астрабата до Бухарскаго города Балха на верблюдахъ не больше двенадтцати дней ходу.[149]
7) Въ томъ же году при отправленіи въ Гилань съ транспортными судами Капитана Лейтенанта Соймонова, при разсужденіи съ купцомъ Андреемъ Семеновымъ о предбудущей комерціи съ Грузіею, Мингреліею и съ прочими мѣстами отъ Каспійскаго моря къ западу лежащими, изволилъ Государь разсуждать, чтобъ быть главному мѣсту для купечества на Курѣ рѣкъ, для котораго осмотру за собственною Его Величества рукою инструкція Соймонову дана была.
8) Тоже Его Величества намѣреніе и самымъ дѣйствомъ исполнить повелѣно было; ибо въ 1724 году для строенія тамъ крѣпости изъ Казанской губерніи пять тысячь человѣкъ Мордвы отправлено было, а для показанія мѣстъ въ Мизандронѣ и въ Астрабатѣ тогдажъ отправленъ былъ помянутой Капитанъ Лейтенантъ Соймоновъ, которому и повелѣно было одну въ Мизандронской, а другую въ Астрабатской провинціяхъ строитъ, и послѣдняя, какъ тогда видно было, единственно для Бухарскихъ и Индѣйскихъ торговъ. Но потомъ то Его Величества Всемилостивѣйшее къ славѣ Россійскому отечеству намѣреніе пресѣклося, воперьвыхъ кончиною Его Величества, а потомъ и случаемъ уступки всѣхъ провинцій по прежнему Персидской державѣ.
Однако по состоявшемуся нынѣ Ея Императорскаго Величества указу, отъ 31 числа Іюля 1762 году, что въ Персидскіе порты, въ Бакинской и Гиланской, Консулей отправить повелѣно, по западномужъ берегу, отъ Персидскихъ торговъ чрезъ Персію и далѣе, а чрезъ порты лежащіе по Черному морю съ размноженію Россійской коммерціи, какъ о томъ въ помянутомъ же Капитана Соймонова журналѣ о разсужденіи купеческомъ пространно показано, надежду имѣть, за возможное почитается. Чтожъ принадлѣжитъ до восточныхъ странъ отъ Каспійскаго моря, а особливо съ Бухарскими владѣтелями, какъ о томъ намѣреніе Государя Императора было, въ томъ по мнѣнію господина Сочинителя Оренбургской топографіи за основательное и за полезнѣйшѣе признавается. Но какимъ бы то порядкомъ въ дѣйство произойти могло, то есть первое отправленіе Консулей и товаровъ въ Бухарію, второе о договорѣ съ ними въ содержаніи коммерціи и прочее, что до того принадлежитъ, но оное я, какъ незнающей силы въ комерціи, вступать не могу, кромѣ тою единаго, что до ѣзды чрезъ Каспійское море [ежели въ приходахъ караванамъ опасности настоять не будетъ] за способное признавается слѣдующее:
1) Ежели по учрежденіи той комерціи одно препятствіемъ будетъ, то есть или чрезъ немалое разстсяніе отъ Оренбурга до Бухаріи трудности въ пути, или паче опасность отъ тѣхъ Ордъ, чрезъ которые отъ пути слѣдовать имѣетъ, о чемъ господинъ Сочинителъ Топографіи упоминаетъ, въ такомъ случаѣ за способное почитается изъ Оренбурга въ Бухарію принадлежащіе товары отпускать Яикомъ рѣкою до Гурьева городка.
2) А отъ Гурьева отправляя на морскихъ судахъ подлѣ восточнаго берега до заливу Красноподскаго, и на косѣ тою залива, или внутри онаго, или южнѣе его на восточномъ берегу, которой къ Персіи не принадлежитъ, а всегобъ кажется приличнѣе было, и по близости къ берегу, и по безопасности той пристани, на Огурчинскихъ островахъ, и тамъ имѣть малую крѣпость для складыванія и содержанія этѣхъ товаровъ, а изъ оной отправлять по договору съ Бухарцами подъ ихъ, а буде пожелаютъ, и подъ Россійскимъ конвоемъ до городовъ Балха и Бадакшана и прочихъ; отчего трудной и продолжительной отъ Оренбурга до Бухаріи чрезъ многіе Орды путь, а паче и опасность разграбленія товаровъ, миноваться можетъ.
А что перевоска товаровъ отъ Красноподскаго залива до Бухаріи противъ того что изъ Оренбурга сухимъ путемъ отправляться бъ были должны, гораздо ближе оное же изъ карты Каспійскаго моря видимо и всякому понятно быть можетъ.
Все вышеписанное я заключаю слѣдующимъ, что никому ни въ какое наставленіе не писалъ, а изъяснилъ въ слѣдствіе господина Сочинителя о томъ, что о Бурхарской комерціи Его Величества Государя Императора ПЕТРА Великаго къ произведенію въ дѣйство всемилостивѣйшее намѣреніе было: а притомъ за усердіе Господина Сочинителя благодарнѣйшимъ быть за должность мою почелъ, и для любопытства, или пользы, кто либо принять изволитъ, отъ таковаго за одно мое объявленіе, да ктомужъ и за справедливость онаго, я отъ всякаго прощенія безъ сумнѣнія получить уповаю.
И3ВѢСТIЕ
о бунтѣ и о злодѣйствіяхъ донскаго
КОЗАКА СТЕНЬКИ РАЗИНА.
Взятое изъ россійскаго Хронографа тогоже времяни.[150]Лѣта 7175 году воръ и крестопреступникъ и измѣнникъ Донской Козакъ Стенька Разинъ, забывъ страхъ Божіи и Великаго Государя крестное цѣлованіе и Его Государскую милость, Ему Государю измѣнилъ, и собрався съ Дону для воровства, вышелъ на Волгу, и на Волгѣ многія пакости починилъ, Патріаршъ и мирскіе и иныхъ многихъ городовыхъ людей засады и струги на Волгѣ и подъ Астраханью громилъ, и многихъ людей побилъ, и съ Волги на море ходилъ, и Яицкой городокъ лестію и обманомъ своимъ взялъ, и ратныхъ людей въ Яицкомъ городкѣ многихъ побилъ, и Сотника Московскихъ стрѣльцовъ Никиту Сивцова, которой къ нимъ ворамъ посланъ для уговору, убилъ досмерти, и бросилъ въ воду; а какъ изъ Астрахани посланъ подъ Яицкой городокъ. Воевода Яковъ Бѣзобразовъ и съ нимъ Великаго Государя ратные люди къ нему вору, для уговору, чтобъ онъ отъ воровства отсталъ, вину Великому Государю принесъ, Астраханскіе Головы стрѣлецкіе, Семенъ Яновъ, да Никифоръ Нелюбовъ, и онъ воръ тѣхъ Головъ повѣсилъ.
И выбрався изъ Яицкаго городка, пошелъ для воровства на море и съ моря пришелъ на Волгу, Учуги и Татарскіе Орды разорилъ и пожегъ, и на морѣ Шахвыхъ торговыхъ людей побивалъ, а животы ихъ грабилъ, и городы ІІІаховы поималъ и разорилъ, и тѣмъ Великаго Государя съ Шаховымъ Величествомъ ссору многую чинилъ. Да по егожъ воровскому умыслу и присылкѣ въ Яицкомъ городкѣ Голову стрелецкаго Богдана Сакмышева Астраханскія стрѣльцы въ воду посадили, и пошли къ нему же вору на морѣ, и многія убійства и воровство на море и на Волгѣ учинили. И идучи съ моря въ Астрахань бусы Шаховы области пограбилъ, и Купчинова сына и людей Шаховыхъ области побилъ досмерти.
И въ прошломъ въ 177 году по посылкѣ изъ Астрахани Боярина и Воеводъ Князя Ивана Семеновича Прозоровскаго, Стольникъ и Воевода Князь Семенъ Львовъ и съ Нимъ Великаго Государя ратные люди на взморье ихъ воровъ сошли и обступили, и хотѣли побить, и онъ воръ Стенька съ товарищи видя надъ собою промыслъ Великаго Государя ратныхъ людей, прислалъ ко Князю Семену двухъ человѣкъ выборныхъ Козаковъ, и тѣ Козаки били челомъ Великому Государю отъ всего войска, чтобъ Великій Государь пожаловалъ велѣлъ вины ихъ отдать имъ, а за тѣ свои вины ему Великому Государю обѣщалися они служить безъ всякія измѣны, и между Великимъ Государемъ и Шаховымъ Величествомъ ссоры и заводовъ воровскихъ никакихъ нигдѣ не чинить, и впредь для воровства на Волгу и на море не ходить. И тѣ козаки на томъ на всемъ за все крестъ цѣловали; да къ Великому Государю къ Москвѣ о томъ бить челомъ прислать козаковъ Ларьку и Мишку съ товарищи семь человѣкъ знатно обманомъ, а изъ Астрахани онъ воръ Стенька съ товарищи отпущены за увѣреніемъ на Донъ. И онъ воръ забывъ такую къ себѣ Государскую милость, идучи изъ Астрахани къ Царицыну многое воровство чинилъ, и будучи на Царнцынѣ Воеводу билъ, и всякое разореніе дѣлалъ.
И въ 178 году онъ воръ Стенька съ товарищи забывъ страхъ Божій, отступя отъ святыя Соборныя и Апостольскія церькви, будучи на Дону говорилъ про Спасителя нашего Іисуса Христа всякіе хульные слова, и на Дону церьквей Божіихъ ставить и никакова пѣнія пѣть не велѣлъ, и Священниковъ съ Дону збилъ, и велѣлъ вѣнчать около верьбы.
Онъ же воръ забывъ Великаго Государя милостивую пощаду, какъ ему вору и товарищамъ его вмѣсто смерти животъ данъ, измѣнилъ ему Великому Государю, и всему Московскому государству, пошелъ на Волгу для воровства своего, и старыхъ Донскихъ Козаковъ самыхъ добрыхъ людей переграбилъ, и многихъ избилъ до смерти, и въ Волгу посажалъ. Да и жильца Гарасима Овдокимова, которой посланъ былъ на Донъ съ его Великаго Государя милостивою грамотою къ Атаману къ Корнею Яковлеву и къ Козакамъ, убилъ же, и въ воду посадилъ, да и Воеводу, которой былъ на Дону, Ивана Хвостова, билъ и изувѣчилъ, и ограбилъ, которой отъ тѣхъ побой и умеръ.
Онъ же воръ Стенька пришедъ подъ Царцицынъ говорилъ Царицынскимъ жителямъ и вмѣстилъ воровскую лесть, будто ихъ Царицынскихъ жителей ратные Великаго Государя люди идутъ сѣчь, а тѣ ратные люди по Государеву милостивому указу посланы были на Царицынъ имъ же на оборону, и Царицинскіе жители по его воровской прелести своровали, и городъ ему здали. И онъ воръ Воеводу Тимоѳѣея Тургенева и Царицынскихъ жителей, которые къ его воровству не пристали, побилъ, и посажалъ въ воду, и ходилъ противъ ратныхъ людей, которые шли на службу Великаго Государя на Царицынъ съ Головою стрѣлецкимъ съ Иваномъ Лопатинымъ, и съ Полуголовою съ Федоромъ Якшинымъ, и съ ними бился, и обманомъ ихъ побилъ. И Голову стрѣлецкаго Ивана Лопатина и Сотниковъ и Пятидесятниковъ муча разными муками посажалъ въ воду, и съ насадовъ Великаго Государя хлѣбные запасы и промышленыхъ людей всякіе товары поималъ.
Изъ Царицына пошли на Черной яръ, и на Черномъ яру Воеводу Ивана Сергіевскаго, и Головъ стрѣлецкихъ, и Сотниковъ и стрѣльцовъ Московскихъ, которые посыланы были изъ Астрахани противъ его вора высылкою его Княземъ Семеномъ Львовоымъ, побилъ многихъ до смерти, Астраханцы высланные служилые люди стрѣльцы и солдаты съ нимъ воромъ бою не дали, приложились къ нему вору.
И какъ онъ воръ подъ Астрахань пришолъ Іюня въ 8 день, и онъ воръ товарищевъ своихъ посылалъ говорить и прельщать воровски Астраханскихъ служилыхъ и всякихъ чиновъ людей, чтобъ городъ здали, и Боярина и Воеводу выдали, и въ городъ его вора пустили. И Астраханскія служилые люди своровали, и великой Государю измѣнили, къ его воровству пристали, и на городъ воровъ пустили.
Онъ же воръ сложясь въ Астрахани съ ворами, Боярина и Воеводу Князя Ивана Семеновича Прозоровскаго взявъ изъ соборной Апостольской церькви, съ роскату бросилъ, и брата его Князя Михайла и Дьяковъ и дворянъ и Полковниковъ и Головъ стрѣлецкихъ Моссковскихъ и Астраханскихъ и дѣтей боярскихъ и сотниковъ, и стрельцовъ, которые къ его воровству не пристали, и купецкихъ, и всякихъ чиновъ людей, и Астраханскихъ жителей и пріѣжжихъ торговыхъ людей, муча разными муками побилъ, и иныхъ въ воду помѣталъ мучительски.
И потомъ мученіи церькви Божіи и монастыри и Великаго Государя казну въ полатѣ и въ таможнѣ и домы всякихъ чиновъ людей пограбилъ, а въ приказной палатѣ дѣла государственныя сжегъ, и въ соборной церьквѣ изъ пищалей стрѣляли, и саблями рубили, и боярина Князя Ивана Семеновича и иныхъ побитыхъ людей онъ воръ Стенька велѣлъ въ Троицкомъ монастырѣ въ яму закопать безъ гробовъ, и службы погребальные надъ ними пѣть не велѣлъ, и такое наругательство чинилъ, чего нигдѣ не ведется, и Священниковъ и Иноковъ и Инокинь обнажалъ безъ всякія пощады и стыда, и всякихъ чиновъ людей изъ животовъ мучилъ разнымъ томленіемъ и муками, и самыхъ младенцовъ не щадилъ.
И Шахова Величества купчинъ и торговыхъ людей и Индѣйцовъ и Тезиковъ и Бухарицовъ, которые пріѣхавъ жили на время въ Астрахани для торговыхъ промысловъ, многихъ побилъ, а товары пограбилъ, и съ Шаховымъ Величествомъ многую ссору чинилъ.
Онъ же воръ ненасытясь многихъ кровей неповинныхъ и незлобивыхъ младенцовъ, дѣтей боярина Князя Ивана Семеновича Прозоровскаго велѣлъ взять съ двора, повѣсилъ чрезъ городскую стѣну за ноги, и сверхъ того мученія одного велѣлъ казнить смертію, а другова по многихъ мукахъ отдалъ Митрополиту, не чая его отъ таковыхъ мукъ жива быть. А подьячихъ Астраханскихъ приказныя палаты, которые служили Великому Государю, а къ воровству его не пристали, велѣлъ мучитъ страшными муками, за ребра вѣшать, чтобъ скончалися мучительскою томною смертію.
Онъ же воръ въ Астрахани послѣ побитыхъ дворянъ, и Головъ стрѣлецкихъ, и дѣтей боярскихъ и сотникомъ, и всякихъ служилыхъ и торговыхъ людей, женъ и дѣтей дочерей видалъ на поругательство богоотступникамъ товарищамъ своимъ такимъ же ворамъ, и насильствомъ велѣлъ Священникамъ ихъ вѣнчать по своимъ воровскимъ печатемъ въ неволю, а не по Архіерейскому благословенію, ругая святѣй Божіе церькви и преданію святыхъ Отецъ и святыхъ Апостолъ, и вмѣняя тое тайну Святаго супружества ни вочто, а которые священники его вора не слушали, тѣхъ сажали въ воду.
Онъ же воръ Государеву казну деньги и золотые Астраханскаго учюжнаго промыслу поималъ, и учиня такое кровопролитіе, изъ Астрахани вверьхъ Волгой пошелъ къ Царицыну, а съ Царицына к Саратову, и Саратовскіе жители ему вору городъ здали, по его воровской присылкѣ. И какъ Онъ воръ пришолъ на Саратовъ, и онъ государеву денежную казну и хлѣбъ и золотые, которые были у дворцоваго промыслу, пограбилъ, и Воеводу Кузму Лопухина и дѣтей боярскихъ побилъ до смерти.
А съ Саратова пришолъ онъ къ Самарѣ и Самарскіе жители городъ ему здали, по его воровской присылкѣ и умыслу и заводу, государеву казну пограбилъ же, и Воеводу Ивана Алѳимова и Самарцовъ, которые къ его воровскому промыслу не пристали, побилъ же.
А отъ Самары онъ воръ и богоотступникъ съ товарищи своими, подъ Синбирской пришелъ, а пришедъ подъ Синбирской съ Государевыми ратными людьми бился, и къ городу Синбирску приступилъ, и острогъ взялъ, и многіе пакости чинилъ, и посылалъ въ разные городы и мѣста по чертѣ свою братію воровъ съ воровскими прелѣстными письмами, и писалъ въ воровскихъ письмахъ, будто съ нимъ воромъ сынъ Великаго Государя, благовѣрный Государь Царевичь и Великій Князь Алексѣй Алексѣевичь всея Великія и Малыя и Бѣлыя Россіи. И будто по указу Великаго Государя Онъ идетъ съ нимъ Волгою отъ Астрахани и подъ Москву, для того чтобъ побить на Москвѣ и въ городахъ Бояръ и думныхъ и ближнихъ, и приказныхъ людей, и дворянъ, и дѣтей боярскихъ и стрѣльцовъ и солдатъ, и всякаго чину служилыхъ людей, и торговыхъ, и людей боярскихъ, будто за измѣну; а Великаго Государя сынъ Благовѣрный Государь Царевичь и Вѣликій Князь Алексѣй Алексѣевичъ всея Великія и Малыя и Бѣлыя Россіи въ то время не былъ, по волъ Всемогущаго Бога оставилъ земное царство, преставясь въ вѣчный покой небеснаго царствія во 178 году Генваря въ 17 день. Да онъ же воръ вменилъ всякимъ людямъ на прелесть, будто съ нимъ Никонъ Монахъ бывшій Патріархъ, и тѣмъ прельщалъ всякихъ людей, а Никонъ Монахъ въ то время былъ на Бѣлѣ озерѣ въ Ферапонтовѣ монастырѣ.
Да онъ же воръ и единомышленники его писали воровскія многія письма въ полки Боярина и Воеводъ Князя Юрья Алексѣевича Долгорукова съ товарищи къ ратнымъ людямъ, хотя ихъ прельстить на измѣну многимъ людемъ. И будучи онъ воръ подъ Синбирскомъ съ своимъ воровскимъ собраніемъ многіе жестокіе приступы чинилъ, и валъ къ городу валилъ, и противъ воли Божіей ничего надъ Синбирскимъ городомъ не учинилъ. А въ Синбирскомъ въ осадѣ сидѣли Окольничей и Воевода Иванъ Богдановичъ Милославской съ Московскими головами, и съ стрѣльцы и съ дворяны.
И Божіею милостію и Пречистыя Богородицы надежды Христіанскія помощію и заступленіемъ, и молитвами въ чюдесѣхъ дивнаго преподобнаго отца Сергія Радонежскаго Чудотворца, и Великаго Государя Царя и Великаго Князя Алексѣя Михайловича всея Великія и Малыя и Бѣлыя Россіи Самодержца, и Его Царскихъ благородныхъ чадъ, Благороднаго Государя Царевича и Великаго Князя Ѳедора Алексѣевича всея Великія и Малыя и Бѣлыя Россіи, и Благовѣрнаго Государя Царевича и Великаго Князя Іоанна Алексѣевича всея Великія и Малыя и Бѣлыя щастіемъ, Россіи и промысломъ и службою Великаго Государя Воеводою Окольничимъ Князь Юрьемъ Никитичемъ Борятинскимъ, и ратными Московскими выборными солдаты и дворяны, подъ Синбирскомъ и во многихъ мѣстахъ воровское его собраніе побито, а онъ воръ израненъ съ небольшими воровскими людьми ушелъ на низъ Волгою рѣкою, а черта вся и во всѣхъ Городахъ низовая вся горная страна Татара, Мордва и Чуваша, и до Нижняго Новаграда, по его воровскимъ прелестнымъ письмамъ къ воровству его уклонилися и всѣ измѣнили.
И собрався воры называючися воровскими посланниками отъ него крестопреступника, Стеньки, многихъ простыхъ людей чернь возмутили, и многія лжи и прелести ихъ послушали, и во многихъ городахъ Воеводъ и всякихъ приказныхъ людей и дворянъ, и дѣтей боярскихъ и торговыхъ людей побивали, и городы пожигали, и домы грабили и разоряли, и честныя жены и дѣвы обѣсчещены, и раби и госпожей своихъ имали за себя не по достоинству неволею.
И ащебы Господь Богъ не прекратилъ того, и Его Государскимъ мечемъ ратными людьми, что стояли въ Арзамасѣ, Бояринъ и Воеводы Князь Юрья Алексѣевичъ Долгоруковъ, и Окольничей Князь Константинъ Осиповичь Шербатовъ съ товарищи, они были посланы изъ Арзамасу съ ратными государевыми людьми на Муращкино и въ иныя многія мѣста, и на Мурашкинѣ съ ворами бой былъ, и тутъ воровъ Окольничей Князь Константинъ Осиповичъ Щербатовъ съ ратными людьми побилъ, и Мурашкино выжегъ безъ остатку, а тѣ воры стояли въ Лысковѣ, и Чюдотворца Макарія Желтоводскаго монастырь разорили. А Отаманишко былъ Астраханецъ Максимка Осиповъ, и по многомъ своемъ воровствѣ казненъ въ Астрахани.
И Олоьничей Князь Юрья Никитичь Борятинской по чертѣ съ Государевыми ратными людьми воровъ и мятежниковъ во многихъ мѣстахъ много побивалъ, и воровскія ихъ сонмища разорялъ и разогналъ. А Бояринъ Князь Юрья Алексѣевичь Долгоруковъ съ ратными людьми ходилъ въ Шатскую украину въ Тамбовъ,. и въ Ломовъ и въ Темниковъ, и многія бои были, и Божіею милостію воровъ побивали, и воровскія ихъ собранія разогнали. А на Бояръ воры все чернь травили, а сами стравя уходили, и собираючи людей оныхъ волею, а иныхъ и страхомъ на бой заганивали, и мало не всю зиму 179 года мятежъ былъ. И такъ воры и мятежники людей Божіихъ возмутили, и сатанинскую прелесть прельстили, что на Бояръ, о горе и увы! отецъ на сына, и сынъ на отца, и братъ на брата, и другъ на друга изыде со оружіемъ и побивались до смерти, и единоплѣменныя вездѣ ворамъ угождали, и лжи ихъ люди были ради, гдѣ скажутъ Великаго Государя войско солгавъ побили, и люди тому радовались; а какъ скажутъ, что воровъ Великаго Государя ратные люди побили, и люди станутъ унылы лицомъ и печальны о воровской погибели. И людемъ воры говорили: мы де идемъ чтобъ бояръ побить, и вамъ дадимъ жить многіе льготные годы, все народъ обманывали.
И въ той своей діавольской надеждѣ они воры и крестопреступники Стенька и братъ его Фролко, съ соединомышленники своими, хотѣли святую церьковь обругать, не вѣдая милости въ Троицѣ славимаго Великаго Бога, и заступленіе пресвятыя Богородицы Христіанскіе надежды и и дивнаго въ чудесѣхъ Преподобнаго Отца, Сергія радонежскаго Чюдотворца къ царствующему граду Москвѣ и ко всему Московскому государству, въ толикую мерзость пришли, что о имени Великаго Бога въ Троицы славимаго и Пречистыя Богородицы Христіанскія надежды и заступницы и слышать не хотѣли, уповая на діавольскую лесть. И въ томъ своемъ воровствѣ они Стенька съ единомышленными своими ворами были съ 175 году по 179 годъ Апрѣля по 14 день, и невинную Христіанскую кровь многую проливали, не щадя и самихъ младенцовъ.
И по должности къ Великому Государю службою и радѣніемъ войска Донскаго Атамана Корнѣя Яковлева и всего войска, они воры Стенька съ братомъ поиманы и привезены къ Великому Государю къ Москвѣ, и въ роспросѣ изъ пытокъ въ томъ они своемъ воровствѣ винились, и за такія ихъ злыя и мерскія предъ Господомъ Богомъ дѣла, и къ Великому Государю за измѣну, и ко всему Московскому государству за разореніе, по указу Великаго Государя Бояра приговорили, его Стеньку казнили злою смертію четвертовали, а брату его Фролкѣ голову отсекли.
И Апрѣля въ 22 день съ Москвы въ Астрахань послана Великаго Государя грамота, а привезли въ Астрахань ту грамоту Юртовскіе Татара, и отдали Атаману Васькѣ Усу, и грамоту Великаго Государя Васька Усъ принялъ съ честію, и принесъ къ Митрополиту въ Соборную Церьковь, и Митрополитъ Государеву грамоту велѣлъ чести Протопопу, а та Великаго Государя грамота писана къ Астраханцамъ домовымъ людемъ. И прочетъ ту грамоту отдалъ Митрополитъ Астраханцамъ, и сверьхъ Государевы грамоты ихъ воровъ, Митрополитъ уговаривалъ, и воры Козаки Государевы грамоты не послушали, и Митрополита хотѣли убить. И о той Государевой Грамотѣ и о Митрополитѣ Васька Усъ съ ворами писали на Царицынъ къ Козакамъ.
И мѣсяца Маія въ 10 день пріѣхали съ Царицына, въ Астрахань 500 человѣкъ Козаковъ. Тогожъ мѣсяца въ 11 день воры Козаки собрались въ Астрахань вкругъ во второмъ часу дни Соборные церькви въ благовѣстъ къ литургіи Божіей, а Митрополитъ вошелъ въ Соборную церькоаь, и облекся во всю священную одежду, и въ то время пришелъ изъ круга Ясаулъ въ Соборную церьковь, и велѣлъ Митрополиту итти въ кругъ, и Митрополитъ съ честнымъ и животворящимъ крестомъ Господнимъ къ нимъ ворамъ пошолъ ко всей Священной одеждъ со всемъ священнымъ Соборомъ, и предъ нимъ шли съ кадилы Протодіаконъ и діаконы, и почину кадили, и въ то время по рѣдку благовѣстили.
И какъ Митрополитъ къ нимъ ворамъ пришолъ вкругъ, они же проклятіи еретицы и богоотступницы православныя Христіанскія вѣры, яко звѣріе разпылахуся яростію на Преосвященнаго Іосифа Митрополита Астраханскаго и Терскаго, и хотѣли на немъ Митрополитѣ освященную одежду разтерзати, и единъ отъ нихъ выступя изъ круга Козакъ Богомъ наставляемъ, именемъ Миронъ, нача говорити: кто можетъ съ такова великаго Архіерея санъ сняти, и его свѣтителя убити? И они его воры Козаки за такое слово саблями изрубили на многія части. И послѣ того воры велѣли Митрополита разбазчать, и Митрополтъ велѣлъ самъ себя разблачить Протодіакону и діакономъ, и одежду снявъ священницы понесли въ Соборную церьковь, а его Митрополита воры Козаки пытали мученически, и огнемъ жгли, и власы главы его и брады правою сторону опалили, а спрашивали Государскихъ писемъ и Московскихъ и Донскихъ, и по многомъ его мученіи, его Великаго Архіерея съ роскату бросили, и у роскату лежало тѣло его многое время.
И въ тоже время они воры послали по Князя Семена Львова, и привезли его къ себѣ въ кругъ, мучили и огнемъ жгли, и по мученіи многомъ главу отсѣкли, и многихъ всякихъ чиновъ людей въ то они число воры порубили. И Ваську Уса постиже судъ Божій вскорѣ, живъ червьми изъяденъ, зле душу свою извѣрже.
А послѣдніе въ Астрахани воры Козаки, Ѳедька Шолдякъ съ товарищи и съ Астраханцы изъ Астрахани собрався въ 179 году, пошли вверьхъ Волгою рѣкою, и собравшися низовыхъ городовъ съ ворами многими, и пришли весною подъ городъ Синбирской; а Синбирской городъ въ то время волею Божіею згорѣлъ, и отъ нихъ воровъ Бояринъ и Воевода Петръ Васильевичь Шереметевъ съ товарищи въ Синбирскомъ сидѣли въ осадъ въ окопъ, и многую тѣсноту въ осадѣ Боярину и ратнымъ людямъ чинили, жестокими приступы ко окопу приступали, и Божіею милостію Государскіе ратные люди на выласкахъ и на приступахъ ихъ воровское собраніе побили, а достальные воры отъ Синбирска побѣжали каждой во свояси.
И во 179 году весною по указу Великаго Государя посланъ съ Москвы подъ Астрахань Бояринъ и Воевода Иванъ Богдановичь Милославской со многими Великаго Государя ратными людьми, и во 180 году Сентября въ 1 день Великаго Государя Бояринъ и Воевода Иванъ Богдановичь Милославской съ ратными людьми пришелъ подъ Астрахань, и сталъ на Волгѣ рѣкѣ на Болдинской протокѣ за три версты отъ города Астрахани, и кругъ таборъ своихъ городокъ поставилъ. И тогожъ мѣсяца въ 9 день въ третій часъ ночи было знаменіе въ лунѣ, отъ восточныя страны луна померкла и преложився въ темность, и въ Шестомъ часу ночи нача паки сіяти.
Тогожъ мѣсяца въ 10 день выѣжжалъ изъ Астрахани на Волгу Донской Козакъ Алешка Картошной, и перенялъ Гонца Великаго Государя съ грамотами, и привезъ въ Астрахань. Тогожъ мѣсяца въ 12 день на другой сторонѣ Волги рѣки на усть соляныя протоки Великаго Государя на ратные люди объ одну ночь земляной городокъ построили. И мѣсяца того же и числа во 2 часъ дни выбрався изъ Астрахани воры и Козаки Алешка Картошной въ стругахъ пошелъ на выласку Великаго Государя и ратныхъ людей, и билъ на новой городокъ, что на соляной протокѣ, и Божіею милостію и Пречистыя Богородицы помощію ратные Государевы люди изъ городка ихъ воровъ побили, и языковъ многихъ побрали.
И Ноября въ 27 День, на праздникѣ Знаменія Пресвятыя Богородицы иже въ Великомъ Новѣградѣ, воры и Козаки и Астраханскіе служилые и всякихъ чиновъ люди Великому Государю повинную принесли, и городъ Астрахань здали, и Боярина и Воеводу и ратныхъ Великаго Государя людей въ городъ Астрахань пустили. И по указу Великаго Государя Бояринъ и Воевода Иванъ Богдановичь Милославской въ Астрахани многихъ воровъ Козаковъ и Астраханскихъ служилыхъ и всякихъ чиновъ людей казнилъ и перевѣшалъ.
И по указу Великаго Государя изъ Астрахани Астраханскихъ жителей и всякихъ чиновъ людей бунтовщиковъ и заводчиковъ вмѣсто смертныя казни Великій Государь пожаловалъ, указалъ ихъ изъ Астрахани вывесть въ верьовые городы.
О преждечиненныхъ опытахъ и открытіяхъ около Каспійскаго моря.
Описаніе западнаго берега Каспійскаго моря въ 1719 и 1720 годахъ.
О походѣ ПЕТРА Великаго къ лежащимъ при Каспійскомъ морѣ Персидскимъ провинціямъ въ 1722 году.
О отправленіи въ Гилань.
О мятежахъ Миръ-Вейсомъ и Миръ-Махмудомъ въ Персіи произвѣденныхъ.
О экспедиціи въ Баку.
О ѣздѣ въ Гилань.
Новое мореплаваніе для описанія Каспійскаго моря.
Экстрактъ изъ напечатаннаго на Россійскомъ языкѣ описанія Каспійскаго моря.
О торгахъ за Каспійское море.
Прибавленіе нѣкоторыхъ примѣчаній.
Изъясненіе о способахъ къ произведенію Россійской коммерціи изъ Оренбурга съ бухарскою, а изъ оной и съ Индѣйскими областьми.
О бунтѣ и о злодѣйствіяхъ Донскаго Козака Стеньки Разина.
Примечания
править- ↑ Сей есть безъ сомнѣнія Усбекской Посолъ Ачерби, котораго пребываніе въ Петербургѣ описываетъ Реберъ въ премѣненной Россіи. Часть I, страница 142.
- ↑ Сей былъ природной Калмыкъ, но имѣлъ Нѣмецкое прозваніе по Голландскому купцу, бывшему послѣ Россійскимъ резидентомъ въ Амстердамѣ, господину Бранду, у котораго онъ служилъ въ своей юности.
- ↑ Россійско-Турецкой Персидской военной Ѳеатръ. Перьвая часть Франкфуртъ при Майнѣ 1724. въ 8. стр. 57. Премѣненной Россіи часть вторая стр. 56.
- ↑ Герберовы извѣстія въ сочиненіяхъ 1760 году на мѣсяцъ Іюль стр. 38.
- ↑ Сочиненія 1760 году, Сентябръ стр. 202.
- ↑ Ганвай частъ 2, стр. 75 нѣмецкаго изданія.
- ↑ Россійской, Турецкой и Персидской Театръ войны. Частъ 1. стр. 75.
- ↑ Театръ войны стр. 83. Штатъ Казани, Астрахани и Георгіи, стр. 40.
- ↑ Не можно съ симъ согласиться, что стоитъ въ напечатанномъ описаніи житія Князя Кантемира: что фрегатъ, на которомъ были его вещи и служитель, подъ Дербентомъ сѣлъ на мѣль, и выключая людей, все пропало. Въ Журналѣ господина Соймонова не находится ничего о такомъ нещастіи. Еще стоитъ въ ономъ описанія житія: что Князь Кантемиръ, по причинѣ своей жизни, отъ трудной ѣзды умножившейся, еще въ Августѣ мѣсяцѣ изъ Дербента возвратился въ Астрахань. Коль же онъ долго былъ въ Дербентѣ! и когда же ему было описывать Кавкасскую стѣну? О чемъ имѣется особливое сочиненіе господина Профессора Байера въ первой части Академическихъ Комментарій.
- ↑ Г. Профессоръ Мартини ищетъ во своемъ извѣстіи изъ Россіи стр. 123, что Государь повелѣлъ сей стихъ написать на градскихъ воротахъ въ Дербентѣ. Но сего не было.
- ↑ Зри Corps Diplomatique par Dumont. Tome VIII. Memores de Lamberti. Tome X. Schumans Corp. Iur Gent. Acad. p. 1959. Weber berandertes Rußland. Theil G. 103. Histoire de Pierre k Grand. Amft. 1742. 4. p. 475.
- ↑ При семъ помнить должно, что Магометане въ постъ мѣсяца Рамазана ѣдятъ токмо ночью.
- ↑ Зри Ежемѣсяч. Сочиненія 1760 на мѣсяцъ Сентябрь стр. 227.
- ↑ Безъ сомнѣнія произошла здѣсь ошибка. Ибо, что Миръ-Вейсъ умеръ въ 1717 году, то подтверждается всѣми прочими извѣстіями.
- ↑ Можно еще читать о сихъ мятежахъ: Chronicon Peregrinantis, feu Historia ulyimi belli Perfarum cum Aghuanis gesti, которую книгу переведъ съ Турецкаго языка Профессоръ Клодій, и въ печать издалъ въ Лейбцигѣ, 1731, въ четвертку.
- ↑ Перемѣненная Россія часть 2, стр. 106.
- ↑ Сія рѣка называется у господина Вонная Кецильагахъ, что есть справедливо по Англинскому произношенію. Но нѣмецкому переводчику надлежало было писать по нѣмецкому произношенію. Зри часть I. Стр. 287 По Олеаріеву путешественному описанію кн. VI, глав. 5. Стр. 370 находится городокъ Кизыль-Агачь при сей рѣкѣ, и полторы мили отъ берегу полагаетъ онъ два острова Келехолъ и Аалыбалухъ, которые также означены и картѣ господина Соймонова. Шардинъ путеш. Томъ I. Стр 268 называетъ рѣку Кизыльбеце и говоритъ, что при оной лежитъ городъ Ардепиль.
- ↑ Amoen. exot. p. 283.
- ↑ Господинъ Боданъ въ представленіи, которое поднесъ онъ въ 1731 году Его Сіятельству господину Генералу Фельдмаршалу Графу Фонъ Миниху.
- ↑ Изъ сихъ токмо 7 судовъ опять спущены на воду. Прочихъ, за дальностію отъ берега, не можно было снять, которыя разломали и годныя употребили на другую потребу.
- ↑ Зри извѣстіе о ландкартахъ, въ Ежемѣсяч. Сочин. 1761 году въ Декабрѣ мѣсяцѣ стр. 486.
- ↑ Часть 1, стр. 109, нѣмецкого изданія.
- ↑ Пути описаніе книг. IV, гл. 16, стр. 213.
- ↑ Статъ Россіи, стр. 106. Англинскаго изданія.
- ↑ Зри чаcть 1. стр. 92, нѣмецкаго изданія. Въ семъ состоитъ важнѣйшее прибавленіе Капитана Вудруфа къ картѣ господина Соймонова.
- ↑ Частъ 1. стр. 116. нѣмецкаго изданія.
- ↑ Подъ словами: Гіоргіанъ и Коаресмъ.
- ↑ Зри общую исторію путешествій частъ 7, стр. 248.
- ↑ Родословная исторія о Татарахъ, стр. 626 и слѣд.
- ↑ Путешествіе, книга IV. глава 1.
- ↑ Путешествіе въ Персію, томъ I. стр. 178.
- ↑ Зри у Оттера томъ І. стр 186, 200, 245, 265, 327, 347, 345, 349, томъ II. стр. 10, 11.
- ↑ Часть I стр. 117.
- ↑ Подъ словомъ: Астрабатъ.
- ↑ Въ реестрѣ долготъ и широтъ мѣстъ присовокупленномъ къ 3 книгѣ его пути описанія.
- ↑ Сѣверная и восточная Татарія, второе изданіе стр. 453.
- ↑ Стр. 667.
- ↑ Пути Описаніе. Т. I. стр. 200.
- ↑ Тамже стр 245.
- ↑ Пути описаніе кн. 5. гл. 3. стр. 288 и гл. 32. стр. 338.
- ↑ Кн. IV. гл. 34 стр. 259.
- ↑ Ѵоуаgе Т. I. р. 265.
- ↑ Noord en Oost Tatarie. р. 686.
- ↑ Voyage en Perse. Tome IV. при концѣ.
- ↑ Часть I. стр. 150.
- ↑ Книга IV. глава 35. стр. 255.
- ↑ У Витзена стр. 500.
- ↑ Витзенъ стр. 437.
- ↑ Часть І. стр. 116.
- ↑ Mund. subterr. Т. I. p. 93.
- ↑ Geogr. ref. L. VI. C. 20.
- ↑ Зри господина Бугера Ѵоуаgе au Perou р. 48. У господина Бернулли Hydrodynam. Sect. X. § 26. и слѣд. состоитъ 13158 футовъ, что учинитъ 2193 Французскихъ саженъ.
- ↑ Journal du Voyage a l’Equateur p. 48.
- ↑ Figure da la Terre p. 380.
- ↑ Mundi subt. p. 95.
- ↑ Geogr. reform. L. VI. C. 13. fg.
- ↑ Руководство къ Математическому и физическому познанію земнаго шара стр. 187 на нѣмецкомъ языкѣ.
- ↑ Въ предобъявленной книгѣ стр. 199.
- ↑ Сіе имя у господина Ганвая часть I, стр. 277, написано Самсуръ. Можетъ быть, что Персіяне такъ произносятъ.
- ↑ Ганвай, частъ I, стр. 291.
- ↑ Сія кажется быть Лангарудъ у господина Ганвая, и Рудазаръ есть особливой рукавъ оныя. Зри Вудруфову карту.
- ↑ Настоящіе ли сіи рѣчки, или токмо устья, или протоки, изъ лежащаго близъ берега длиннаго озера, то сомнительно по Вудруфовой картѣ.
- ↑ Зри выше на стр. 105.
- ↑ У Ганвая часть I, стр. 288.
- ↑ Philos. Trans. 1759 Vol. L. I. С. I. р. 399.
- ↑ Сіи списки принадлежать къ тѣмъ, о коихъ упомянуто выше сего въ III главѣ на стр. 57.
- ↑ Его путіописаніе глава 6.
- ↑ Контарини глава 8.
- ↑ Тамже.
- ↑ Сіи пошли въ верьхъ по Югѣ, а оттуда по рѣки Вяткѣ, по которой вошли они въ Каму и далѣе съ Волгу. При семъ прилично упомянуть, что Плиній въ Натур. истор. кн. 2. гл. 67. и Помпей Мела кн. III., гл. 5, пишутъ о Индѣцахъ, которые ѣхавши моремъ пристали къ морскому берегу Германіи; а сіи писатели, кажется, будто думали, что оные Индѣйцы пришли туда чрезъ Каспійское и чрезъ Ледовитое море. Положимъ, что такъ, то конечно соединеніе помянутыхъ убито Казанскими Татарами. Никакой народъ не былъ такъ безпокойной, кокъ сіи Татаре. Хотя осторожно съ ними поступали, и въ Ханы имъ ставили изъ нихъ же: однако они часто взбунтовались, и для того многократно надлежало брать Казань новою войною. Послѣднее и совершенное взятіе Казани учинено Царемъ Иваномъ Васильевичемъ въ 1552 году, по коемъ въ 1554 году воспослѣдовало и взятіе Астрахани. Чрезъ то открылась безопасная ѣзда къ Каспійскому морю; чего ради и вскорѣ потомъ расширились торги до Персидской рѣкѣ, подала бы симъ людямъ кратчайшую и удобнѣйшую ѣзду къ Ледовитому морю, нежели Сталенбергъ стр. 97, описываетъ, когда по его мнѣнію держали они путь вдоль рѣкъ, Камы, Колвы и Печеры. Но совсѣмъ нѣтъ никакой вѣроятности при семъ мореплаваніи. Можетъ статься, что то были Норманцы, Гренландцы, или жители сѣверной Америки, кои вѣтромъ занесены были къ Германскимъ берегамъ. Римской Проконсулъ въ Галліи можетъ быть погрѣшилъ въ имени, или признавалъ онъ Индію за общее имя, подъ которымъ разумѣлись всѣ отдаленные и не извѣстные земли. По крайней мѣрѣ уже и другіе находились въ семъ мнѣній, между коими сочинитель общія исторіи о купечествѣ и мореплаваніи частъ I, стр. 160. пишетъ, что то были Лопари, коихъ почли за Индѣйцовъ.
- ↑ Николѣской, оной же и Корельской монастырь, при западномъ устьѣ рѣки Двины. Исторія сего открытія описана Гаклуйтомъ въ его навигаціяхъ стр. 259 и Климентомъ Адамомъ in Auct. rer. Moscov.
- ↑ Зри у Гаклуйта стр. 347. Тепенота Relations de divers Voyages curieux частъ I. Витзена Noord en Oost Tattary второе изданіе стр. 396. Recuiel des Vouages an Nord Tome IV. Собраніе всѣхъ путіописаній частъ VII. стр. 520 нѣмецкаго изданія.
- ↑ Гахлуйта стр. 338.
- ↑ Зри Абулгазія стр. 495.
- ↑ Стр. 451.
- ↑ Путіопис. кн. 4. гл. 10. стр. 194.
- ↑ Стр. 236.
- ↑ Часть І. стр. 87. нѣмецкаго переводу.
- ↑ Часть I. стр. 289.
- ↑ Генерал. Истор. о Татарахъ стр. 730.
- ↑ Зри. выше сего на стр. 253.
- ↑ Зри его карту о Каспійскомъ морѣ.
- ↑ Въ предувѣдомленіи къ Енкинсонову путіописанію [Voyages au Nord. Tome IV. p. 404.] Тепенотъ думалъ, яко бы Скалигеръ еще до Олеарія сіе же утверждалъ, въ чемъ онъ чаятельно полагался на книгу de Subtil. Exere. L. I. p. 177, ибо тамъ напечатано: Eius [Caspii maris] longitudo septemorionem ipectans etc. Но кто посмотритъ на слѣдующія слова, тотъ долженъ заключить, что Скалигеръ разумѣлъ противное.
- ↑ Стр. 215.
- ↑ Въ Генеал. исторіи О Татар. стр. 640.
- ↑ Стр. 449.
- ↑ Сіе заблужденіе находится и въ Общей Исторіи путешествій, часть VII. стр. 251.
- ↑ Carte d’Asie.
- ↑ Сочинитель общей исторіи путешествій часть VII. стр. 250 и 524. мнитъ, что Селлизуръ можетъ быть есть увеселительной домъ Саллизарай; но на чемъ основана сія догадка, того тамъ не показано.
- ↑ Путіописаніе кн. 4. гл. 10. стр. 195.
- ↑ Navigations p. 387.
- ↑ Relations de divers Voyages. Tome I. Voyage de Ienkinson p. 26.
- ↑ Noord en Oost Tartaiye, 2 изданіе стр. 404.
- ↑ Voyages an Nord. Tome IV. p. 507.
- ↑ У Гаклуйта стр. 359 и слѣд.
- ↑ Зри у Гаклуйта стр. 374, гдѣ хотя и поставленъ 1563 годъ для его ѣзды, но можетъ быть то опечатка.
- ↑ Лепакта безъ сомнѣнія есть также опечатка, а должно быть Джепатъ. Ибо притомъ упомянуто что Абдулла Ханъ тамъ находился.
- ↑ Стр. 376 и 385.
- ↑ Гаклуйтъ, стр. 413.
- ↑ Сочиненія на Сентябрь 1760, стр. 205. и 213.
- ↑ Стр. 212.
- ↑ Гаклуйтъ стр. 419. Хотя и поставленъ тамъ 1568 годъ для начала ѣзды: но связь обстоятельствъ и осажденіе Астрахани доказываютъ, что въ томъ погрѣшено.
- ↑ О сей осадѣ пишетъ Одеборнъ обстоятельнѣе въ житіи Царя Ивана Васильевича. Aust. rer. Moscov. р. 272. Князь Кантемиръ упомянулъ объ оной; но токмо о каналѣ при Камышенкѣ, которой Турки и Татара копать начали на время сего военнаго похода. Hist. Othom. Tom. II, р. 4.
- ↑ Зри Энкинсоново посольское извѣстіе 1571 года у Гаклуйта стр. 426. въ сравненіи съ Камденомъ Hist. P. III. ad a. 1583 р. 64 fg. Рапичъ Тоейрасъ въ томъ погрѣшилъ, что не упоминаетъ ни словомъ о Царскомъ брачномъ намѣреніи. Зри Англинскую онаго исторію часть V. стр. 171. нѣмецкаго изданія.
- ↑ Зри о томъ въ Сибирской Исторіи. Стр. 192.
- ↑ Стр. 440.
- ↑ Оной былъ уже въ 156З году, когда Посланникъ Томасъ Рандолфъ пріѣхалъ въ Москву. Зри его посольское извѣстіе у Гаклуйта, стр. 401.
- ↑ Сей былъ Шахъ Махметъ Ходабенде, сынъ Шахъ Тахмаса, которой вступилъ на престолъ въ 1577 году, на мѣсто своего брата Исмаиля, бывшаго два года при правленіи. Персидскіе историки не пишутъ, что онъ былъ слѣпъ, но токмо, что имѣлъ тупое зрѣніе, и для того мало выходилъ изъ своей комнаты.
- ↑ Уповательно тѣ камни Два Брата, о коихъ часто упомянуто нами.
- ↑ У Ганвая показано несправедливо 1557.
- ↑ Въ Англинскомъ извѣстіи стоитъ: Where there growe some question among them for the Kingdom, что едва можно ли изъяснить инако, какъ здѣсь учинено. Впрочемъ не упомянуто въ Турецкихъ Исторіяхъ о храбрыхъ дѣлахъ Персидской Царицы. Они пишутъ токмо о побѣдахъ Османа Паши, какъ то видѣть можно въ Отоманской исторіи Князя Кантемира въ жизни Амурата II и хотя Туанъ L. LХХХІѴ. и другіе упоминаютъ о Персидскихъ выигрышахъ, но по ихъ свидѣтельству получилъ оные Эмиръ Эмза, или Гамзе Мирза, старшей сынъ Шаха Ходабенда. Толь особливое обстоятельство не можно со всѣмъ оспорить для приведенныхъ здѣсь одновременныхъ свидѣтельствъ, хотя и то правда, что оное восточнымъ обыкновеніямъ кажется противнымъ.
- ↑ Зри Олеарія кн. V. гл. 32.
- ↑ Господинъ Ганвай говоритъ также и о сей ѣздѣ, часть I. стр. 8; но кажется, не справясь съ описаніемъ Бурруга у Гаклуйта.
- ↑ Часть I. стр. 7.
- ↑ Опытъ новѣйшія Россійской Исторіи въ Сочиненіяхъ на Мартъ 1761, стр. 241.
- ↑ Опытъ тамъ же стр. 234.
- ↑ Стр. 192.
- ↑ Пути описаніе стр. 100.
- ↑ Часть I. стр. 77.
- ↑ У Олеарія стр. 369.
- ↑ На стр. 119.
- ↑ Voyages. Tome II. p. 100. Ed. in 4.
- ↑ De Reb. Svec. L. XI. § 85. p. 391.
- ↑ Memoires de Chanut Tom. II. p. 44. Слова его находятся у Трейера de perpet. amicia Germ. inter et Ruff. Imp. p. 59.
- ↑ Стр. 30 и 35 пути описанія.
- ↑ Стр. 700.
- ↑ Іо. Іанс. Страусена достопамятныя путешествія. Амстерд. 1674 въ листъ, стр. 64 и слѣд.
- ↑ Къ Страусенову путиописанію присовокуплены два письма, кои кажется предпочтены быть должны его извѣстіямъ, чего ради мы онымъ и послѣдуемъ въ счисленіи дней. Ибо Страусенъ полагаетъ отъѣздъ изъ Деденевы 12 Маія, а 22 Іюля прибытіе въ Астрахань; но о семъ мы показываемъ токмо для того чтобъ дать опытъ неисправности сего путиописателя, которой по всему виду сочинилъ свою книгу изъ одной памяти, и вмѣщалъ многія вымышленія, между коими непослѣдняя есть и та о горѣ Араратѣ, хотя и хотѣлъ онъ то доказать письменнымъ свидѣтельствомъ. Зри о томъ II. Авриля Voyages en divers Etats d’Europe et d’Asie p. 58.
- ↑ Путешествія стр. 100.
- ↑ Conf. Sam. Schurzfleisch Stephanus Razin Donicus Cosacus perduell’s, Vitenb. 1674. Оная числомъ 45-я въ собранныхъ его диспутаціяхъ, а in Operibus ejus Historico-Politicus находится на стр. 719.
- ↑ Часть I. стр. 317.
- ↑ Voyages Tome iv. р. 315 и 323.
- ↑ Уставъ морской, на Россійскомъ языкѣ въ Санктпетербургѣ напечатанъ 1720 хода въ листъ. Находится еще изданіе въ 8 часть листа съ Голландскимъ переводомъ того же года. Зри также извѣстіе о маломъ ботѣ, яко о началѣ Россійскаго флота, въ извѣстіяхъ господина Профессора Мартини стр. 93.
- ↑ У Витзена стр. 705.
- ↑ Зри выше стр. 6.
- ↑ Ежемѣс. Сочин. на Ноябрь 1761 года стр. 429.
- ↑ Часть I, стр. 8.
- ↑ Изъясненіе сего слова находится выше на стр. 38.
- ↑ Часть I, стр. 305.
- ↑ Зри выше стр. 108.
- ↑ Зри дю Гальдово описанія Китая. Томъ II. стр. 246. На нѣмецкомъ изданіи стр. 241.
- ↑ Salmo maxila superiore longiore, radus pinnae dors. 14. Linn. Syst. Nat. Tom I. p. 310. Coregonus maxilla superiore longiore, pinna dorsi officulorum 13. Arted. Сочиненія Шведской Академіи Наукъ 1753. стр. 198 Нѣмецкаго изданія.
- ↑ Пути описаніе стр. 192 и 215.
- ↑ Въ Ежемѣсячныхъ Сочиненіяхъ 1762 году Іюня мѣсяцъ на страницѣ 612.
- ↑ Съ 1738 году по уничтоженіе внутреннихъ таможенъ, то есть по 1755 годъ, всякихъ казенныхъ доходовъ, въ томъ числѣ таможенныхъ пошлинъ получено пять сотъ пятьдесятъ восемь тысячь десять сотъ дватцать одинъ рубль восемьдесятъ одна копѣйка три четверти — да сверьхъ того въ выменѣ золота пятдесятъ пять пудъ цѣною на четыреста тысячь рублевъ, серебра четыре тысячи шесть сотъ пудъ, на три миліона семъ сотъ двенатцати тысячь рублевъ, кромѣ того, что изъ онаго и изъ каменьевъ въ мѣну не вошло, и Россійскими купцами тайно въ Россію вывезено.
- ↑ О чемъ въ мѣсячныхъ Сочиненіяхъ 1763 году въ Генварѣ мѣсяцѣ на страницѣ 15 показано.
- ↑ Во объявленномъ сочиненіи на страницѣ 25.
- ↑ Въ томъ же сочиненіи на страницѣ 33.
- ↑ Въ журналѣ Капитана Соймонова. Сіе обстоятельство пропущено въ описаніи Каспйскаго моря; тѣмъ наибольше было нужно, здѣсь упоминать объ этомъ.
- ↑ Сіе то извѣстіе, на которое мы ссылались въ предъидущемъ Каспійскаго моря описаніи стр. 325 чего ради и въ дополненіе того, что тамъ о семъ бунтѣ упомянуто, здѣсь сообщается.