Описаніе Днѣпра у Гоголя.
(«Историческій Вѣстникъ». 1902, 3).
править
Н. Страховъ. Критическія статьи. Томъ второй. (1861—1894).
Изданіе И. П. Матченко. Кіевъ, 1902.
Въ сочиненіяхъ Гоголя часто встрѣчаются мѣста, поразительныя яркостью и вѣрностью красокъ, мѣста, при чтеніи которыхъ живописецъ невольно берется за кисть и тотчасъ, можетъ быть, бросаетъ ее, чувствуя свое безсиліе въ соперничествѣ съ великимъ художникомъ слова. Таково, напримѣръ, чудное описаніе Днѣпра. Эта великолѣпная картина представляетъ какой-то восторженный гимнъ красотѣ пышной рѣки. Кажется, по одному тому описанія, по благоговѣнію и восторгу, съ какимъ Гоголь любуется Днѣпромъ, можно угадать, что эта рѣка, которой, по словамъ его, нѣтъ равной въ мірѣ, — не чужая ему, но течетъ черезъ его родину.
Картина состоитъ изъ трехъ частей: Днѣпръ во время дня, ночью и въ бурю. Въ каждой части нѣтъ вы одного лишняго слова, ни одного сколько-нибудь общаго мѣста; здѣсь каждое слово звучитъ и блещетъ, какъ червонецъ, каждое выраженіе полно значенія и живописной выразительности. Поэтому нѣтъ возможности разбирать все прекрасное въ этомъ отрывкѣ; для этого нужно бы разобрать каждую фразу, каждое слово.
Трудно лучше выразить пышную плавность и тишину теченія Днѣпра, когда ярко свѣтитъ солнце, — блескъ и свѣжесть водъ его. Кажется, чувствуешь дыханіе прохлады, кажется, видишь опрокинутые въ водѣ земнокудрые прибрежные лѣса и эту голубую, зеркальную дорогу, безъ мѣры въ ширину, вьющуюся по зеленому міру. За этимъ слѣдуетъ еще болѣе живописная, болѣе роскошная картина Днѣпра въ лѣтнюю ночь, — лучшее мѣсто отрывка. Отъ сотрясенія Божіей ризы сыплются звѣзды, и ни одна не убѣгаетъ отъ темнаго лона Днѣпра, развѣ погаснетъ на небѣ. Его сонная плавность, его безконечная темная синева, по которой иногда пробѣжитъ серебряная струя, — изображены съ искусствомъ выше всякихъ похвалъ и сравненій. Въ третьей части художникъ рисуетъ бурю, когда горы ходятъ по небу, и водяные холмы, отбѣгая отъ горъ, плачутъ и заливаются вдали. Послѣднее выраженіе навело воображеніе Гоголя на другую картину, и она вылилась изъ-подъ пера его въ полномъ богатствѣ красокъ. Сравненіе плача съ плескомъ волнъ довольно обыкновенно, во нигдѣ оно не высказано такъ оригинально, нигдѣ тамъ прекрасно не соглашается съ мѣстностью. Кажется, видишь разгульнаго казака, ѣдущаго въ бурю по берегу Днѣпра. Старая мать убивается надъ нимъ, заливается горючими слезами, и плачъ ея сливается съ плескомъ волнъ Днѣпровскихъ.
Въ этомъ небольшомъ отрывкѣ живость слога и блескъ выраженій — изумительны. Мы замѣтимъ болѣе яркія.
«Глядишь и не знаешь, идетъ, или не идетъ его величавая ширина». Метонимія смѣлая и чрезвычайно выразительная.
«Будто голубая, зеркальная дорога, онъ вьется по зеленому міру». Эпитетъ необыкновенный, но чрезвычайно живописный, если вспомнимъ зеленыя степи, по которымъ течетъ Днѣпръ.
«Любо жаркому солнцу погрузить лучи въ холодъ стеклянныхъ водъ». Выраженіе живописное; кажется, можно видѣть, какъ жаркіе лучи играютъ, преломляясь въ холодной водѣ.
«Синій, синій ходить онъ плавнымъ разливомъ». Это повтореніе, очень выразительное, даетъ слышать плавное волненіе рѣки.
Замѣчательны также восклицанія: зеленокудрые! пышные! Множество другихъ неуловимыхъ оттѣнковъ въ оборотахъ придаютъ слогу чисто поэтическую восторженность, свойственную одному Гоголю въ нѣкоторыхъ мѣстахъ его сочиненій.
«Молнія, изламываясь между тучъ, разомъ освѣтитъ цѣлый міръ».
Вообще, если замѣчать выраженія новыя, смѣлыя, поразительно живописныя, то нужно бы подчеркнуть почти каждое слово, потому что каждое слово этого прелестнаго отрывка дышитъ неподдѣльною свѣжестью и живымъ поэтическимъ увлеченіемъ.