[382]
ОДНОМУ ИЗЪ УСТАЛЫХЪ.

Ожесточила ли тебя людская тупость,
Иль повседневная суетъ ихъ кутерьма,
Ихъ сердца старческая скупость,
Или ребячество ихъ гордаго ума; —
Вся эта современность злая,
Вся эта безтолочь живая,
Весь этотъ сонмъ тирановъ и льстецовъ,
Иль эта кучка маленькихъ бойцовъ,
Самолюбивыхъ и въ припадкахъ гнѣва
Готовыхъ бить направо и налѣво…
Усталъ ли ты науку догонять,
Иль гнаться по слѣдамъ младого поколѣнья,—
Не говори, что хочешь ты бѣжать,
Въ глуши искать уединенья.
Къ чему! — Прошли тѣ дни, когда лѣсную глушь
Преданье чудными духами населяло,

[383]

Когда отшельника незримо навѣщала
Семья оплаканныхъ имъ душъ,
Когда, дитя фантазіи народной,
Со дна рѣки на свѣтъ луны холодной
Всплывала и его дразнила наготой
Русалка блѣдная съ зеленою косой;
Когда подъ шумный говоръ лѣса
Пустынникъ, тихую лампаду засвѣтя,
Молился, а его, какъ малое дитя,
Хранитель-ангелъ блюлъ отъ бѣса,—
И одинокимъ не былъ онъ,
Безплотныхъ силъ толпой повсюду окруженъ,
И были для него, какъ міръ, разнообразны
Неизъяснимые то страхи, то соблазны…
Ну, а тебя, товарищъ старый мой,
Всѣ эти чудеса займутъ едва ли!
Мы отъ миѳическихъ годовъ съ тобой отстали
И унесемъ въ пустыню за собой
На днѣ души разбитой, но живой
Невыносимыя воспоминанья,
Неутолимыя, законныя желанья,
И жажду жить и двигаться съ толпой.
О! я бъ и самъ желалъ уединиться!
Но, другъ, мы и въ глуши не перестанемъ злиться
И къ злой толпѣ воротимся опять.

[384]

Не говори мнѣ, что природа — мать:
Она дѣтей не любитъ одинокихъ,—
Ожесточенныхъ, такъ же какъ жестокихъ,
Природа не умѣетъ утѣшать.
И ничего не сдѣлаетъ природа
Съ такимъ отшельникомъ, которому нужна
Для счастія законная свобода,
А для свободы — вольная страна.