Один город (Аверченко)
| Один город… |
| Из сборника «Одесские рассказы». Опубл.: 1911. Источник: Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3: Чёрным по белому. — М.: Терра, Республика, 2000. — ruslit.traumlibrary.net • Дешёвая юмористическая библиотека Сатирикона, Выпуск 11: Одесские рассказы, 1911 |
I
правитьСчитается признаком дурного тона писать о частной жизни лиц, которые еще живы и благополучно существуют на белом свете.
То же самое можно применить и к городам.
Мне бы очень не хотелось поставить в неловкое положение тот небольшой городок, о котором я собираюсь написать. Именно потому, что он еще жив, здоров и ему будет больно читать о себе такие вещи.
Поэтому я полагаю: самое лучшее — не называть его имени. Жители сами догадаются, что речь идет об их городе, и им будет стыдно. Если же жители других городов, которых я не имел в виду, примут все на свой счет, я нисколько не буду смущен… Пусть! На воре шапка горит.
В том городе, о котором я хочу писать и который не назову ни за какие коврижки, мне нужно было пробыть всего один день.
Подъезжая к нему, я лениво поинтересовался у соседа по месту в вагоне: что из себя, в сущности, представляет этот город?
— Скверный городишко… Мог бы быть красивым и интересным, но городская дума сделала из него черт знает что…
— А почему?
Сосед ехидно подмигнул мне:
— Покрали деньги.
— Кто покрал?
— Да члены думы. А первый вор — городской голова… Такого вора, как ихний городской голова, и свет не производил! Не только все деньги из кассы покрал, но даже самую кассу на куски разломал и домой к себе свез.
— А чего же ихняя полиция смотрит?
— Ихняя полиция? Ха-ха!.. Ихняя полиция… В этом городе такая полиция, что с живого и мертвого взятки дерет…
— Ну уж и с мертвого… — усомнился я.
— А ей-богу. Собираются родственники хоронить покойника, а их сейчас за шиворот: «Стой — куда? Хоронить? А разрешение от департамента торговли и мануфактур имеешь?» — «Нет». — «Ну, вот видишь… Давай десять рублей поспектакльного сбору — тогда волоки». И дают.
— Ну, это вы, кажется, слишком…
— Нет, не слишком! Не слишком… С жидов взяли все, что можно было взять. Теперь русских стали ловить. Поймают: «Ты жид?» — «Нет, не жид!» — «Нет, жид». — «Сколько?» — «Десять». — «Подавись!» Всего и разговору.
— Но как же при таких порядках могут существовать жители?
Он опять ехидно подмигнул мне.
— Жители? А вот увидите.
В этот момент поезд подошел к городку, имени которого я упорно не хочу называть… Так как вещей у меня с собой почти не было, я решил до ближайшей гостиницы дойти пешком. Взял ручной сак и пошел.
II
правитьВпереди меня шел человек простоватой наружности и вел энергичную беседу с бабой в платке.
— Да ты говори толком — сколько хочешь?
— Да двадцать же рублей! Слепой, что ли? Чистое золото.
— Мало что чистое! Небось украла — дешево досталось! У меня только десятка и есть — хочешь за десятку?
Я приблизился.
— Да вот спросим у барина, — сказал простоватый человек. — Нешто за краденую вещь можно столько просить?
Баба подозрительно оглянулась на меня и спрятала золотые часы под платок.
Простоватый человек дружелюбно нагнулся ко мне и шепнул:
— Дура баба! А не хотелось бы вещицу выпускать… Часы рублей двести стоют, а она двадцать просит. Десятки только у меня и не хватает… Эх, жалость! — И сказал бабе громко: — Так не отдашь за десять? Ну и шут с тобой.
Он махнул рукой и отошел. А я, оставшись с бабой, решил купить дешевые часы.
— Вот что, сударыня, — сказал я. — Если эти часы действительно ваши и если вы считаете для себя возможным отдать за такую цену…
Я вынул бумажник…
Какой-то человек, видом похожий на дворника, спешно приближался к нам, размахивая руками и крича:
— Постойте! Обождите, господин!.. Вы, верно, приезжий?
— Приезжий, — робко отвечал я.
— Оно и видно. Ах ты, старая ведьма! Пошла вон, пока я тебя в участок не отправил! Ну и жулье же, прости Господи!..
Старая баба запахнулась в платок и испуганно убежала, а мой новый знакомый сострадательно посмотрел на меня и сказал:
— Эх вы! Вот бы и влопались, если бы купили часики. Ведь они медные.
— А как же тот человек сам хотел купить…
— Да он ее муж. Вместе работают, по уговору. О-о… Тут нужно держать ухо востро!
Я горячо поблагодарил своего спасителя, а он добродушно махнул рукой и сказал:
— Ну чего там!.. Вы где думаете остановиться?
— Я… еще не знаю.
— У нас во дворе хорошая гостиница. Чисто и безопасно. А в других гостиницах — не только обворуют, а еще и придушить могут.
Я затрясся от ужаса и еще раз пожал руку моему новому знакомому.
— Пойдем, я вас провожу.
Когда мы вошли в арку под воротами, с нами столкнулся солидный, изящный господин в цилиндре.
Он перевел взгляд с моего провожатого на меня и с неподдельным ужасом всплеснул руками:
— Боже мой! Боже мой! Послушайте, господин… На одну минутку…
Он схватил меня за руку и отвел в темный угол.
— Извините, что я так… не будучи представленным… Вы, конечно, приезжий? Я это вижу. Скажите — не приглашал ли вас этот человек в его «гостиницу» и не сулил ли он вам разных благ?
— Да… А что?
— Мой долг, долг порядочного человека, предупредить вас: знаете ли вы, что вас хотели затащить в гнуснейший притон и, напоив, обобрать, избить и выбросить?
О, я такие сцены наблюдал неоднократно!.. И всегда при участии этого негодяя, который вас поджидает у ворот.
— Господи! — застонал я. — Какой ужас! Кому же после этого верить?..
— Совершенно верно. Для приезжего человека — здесь прямо гибель. Всякая гостиница — клоака…
— Ах! Но что же мне делать?
— Если бы мое предложение не показалось вам назойливым… я пригласил бы вас к себе. У меня семейная квартира… Правда, нет той роскоши, как в гостиницах, но моя жена хорошая хозяйка…
— Я не знаю, — горячо воскликнул я, хватая его руку, — чем и отблагодарить вас за такую любезность к почти незнакомому человеку. Спасибо!
— О, не стоит благодарить, — полусмущенно-полусмеясь, покачал головой мой спаситель. — Интеллигентный человек должен помогать интеллигентному человеку. Это как масоны… Не правда ли?
Мы зашагали по улице, и я, чувствуя искреннюю признательность к этому господину, взял его под руку.
На углу двух улиц к нам приблизился молодой, бледный человек в жокейской шапочке, уперся руками в бока и сказал, обращаясь к моему спутнику:
— Здравствуй, карточный шулер Арефьев! Здравствуй, мерзавец Арефьев, обыгравший меня в своем притоне. Что я вижу? Ты поймал приезжего и тянешь его на буксире в свою шулерскую компанию, которую ты выдаешь за свое семейство… По-прежнему ли ты, Арефьев, торгуешь своей любовницей, выдавая ее за жену, и по-прежнему ли ловишь доверчивых простачков вроде этого? Ха-ха-ха!
И бледный человек разразился саркастическим хохотом. Мой спаситель выдернул свою руку из моей и принялся улепетывать вдоль по улице, сопровождаемый свистом и улюлюканьем бледного человека.
— Ах мерзавец… — прошептал он, когда господин в цилиндре скрылся из глаз. — Впрочем, этот город полон негодяями.
Потом бледный господин печально улыбнулся.
— Вероятно, — сказал он, — вы и меня считаете таким же? О, не протестуйте… Вероятно, около вокзала с вами уже пытались проделать фокус с помощью медных часов или подкидки бумажника? И вероятно, вас уже заманивали в какие-нибудь притоны? Я вас понимаю: это город мошенников и поэтому вы должны бы и ко мне отнестись недоверчиво.
III
правитьОн сел на ступеньки подъезда и, опустив бледную голову, тяжело закашлялся.
— Конечно!.. — сказал он, откашлявшись. — Вы вовсе не обязаны верить незнакомому человеку. И у меня нет никаких доказательств в пользу моей порядочности. Но я доволен уж и тем, что вырвал вас из когтей этого негодяя Арефьева! Я не буду приглашать вас ни в гостиницу, ни к себе, но очень прошу вас — не доверяйте и мне! Вы не имеете права доверять мне, неизвестному вам, в городе, где все построено на обмане! Предположим, что я тоже жулик. Но, откровенно говоря, я хотел бы, чтобы вы скорее уехали из этого города!
— Почему? — спросил я.
— Три года тому назад я приехал сюда такой же наивный, доверчивый и простой. Через пять минут я уже был обобран, раздет и вот с тех пор не могу выбраться из этого города, перебиваясь с хлеба на квас. О, ради Бога не доверяйте мне! Но все-таки мой вам совет: проваливайте из этого города.
— Да я приехал, в сущности, по делам…
— Дела? В этом городе? Изумительно!
— Мне нужно устроить сделку с купцом Семипядевым по покупке оптом ста бочек масла и сговориться с адвокатом Бумажкиным по поводу одного взыскания.
— Что?!! Вы… без шуток? Скажу заранее, что они вам сделают: от Семипядева вы действительно получите сто бочек масла, но в бочках вместо масла будут кирпичи, а Бумажкин — взыскать-то он взыщет, но деньги эти немедленно растратит. Вы их и не понюхаете… Господи! Сколько с ними уже было этих примеров!
— Что же мне делать?
— В память того человека, каким я был три года тому назад, — хочу спасти вас. Кажется, ведь в моем предложении нет подвоха — идите сейчас же на вокзал и немедленно уезжайте.
Слова бледного молодого человека заставили меня призадуматься… Действительно, не лучше ли поскорее убраться из города, где все так входят в положение приезжего, хлопочут о нем — и так конкурируют в этом, что приезжий может через час остаться без сапог.
— Так Семипядев и Бумажкин действительно такие? — переспросил я.
— А то какие же! Такие. Что мне за расчет врать вам?
— А вы меня проводите до вокзала?
— Так и быть. Провожу. Если бы вы не подумали, что я способен сейчас же убежать с вашим саком, я попросил бы у вас его донести до вокзала, чтобы облегчить вас. Но вы, конечно, должны подумать, что я такой же, как и другие, что я убегу…
В словах бледного человека слышалась затаенная горечь…
Я вспыхнул, смутился, как школьник, пойманный учителем.
— О, что вы! Как можно говорить так… Чтобы доказать, что я этого не думаю, — нате, возьмите сак… Хотя мне и неловко затруднять вас…
Бледный человек взял сак, покачал печально головой и вдруг бросился опрометью бежать по пустынной улице, стараясь избежать как можно скорее моего растерянного взгляда…
Когда я брал на вокзале билет, кассир обсчитал меня на двугривенный.
Едучи обратно, я задумался о судьбах этого города, который только и можно встретить на святой Руси…
Как кончит этот город? Плохо кончит.
Будет, вероятно, так: чужестранцы перестанут туда ездить, а, туземцы украдут друг у друга все, что у них было, сдерут один у другого кожу взятками, поборами и обманом, а потом, когда проживут все это, — поумирают с голоду.
Неприятно говорить людям правду в глаза. И меня сначала смущало то, что жители этого города получат книгу с моим рассказом, прочтут и будут чрезвычайно обижены.
Но потом я успокоился. Наверное, ни одна книга с моим рассказом не дойдет до них, так как будет утащена почтовыми чиновниками на ихней же городской почте.