Одиночное заключение (Дорошевич)/ДО
| Одиночное заключеніе |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Собраніе сочиненій. Томъ IX. Судебные очерки. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1907. — С. 76. |
Гг. гуманные тюрьмовѣды-теоретики могутъ полагать, какъ угодно. А вотъ тюрьмовѣдъ-практикъ, одинъ изъ сахалинскихъ смотрителей, знаменитый своей жестокостью, великій спеціалистъ по части тѣлесныхъ наказаній, полагалъ такъ:
— Драть бросилъ. Что дранье! Ко всему человѣкъ привыкаетъ. А вотъ хорошенькое одиночное заключеніе, къ тому никто уже не привыкнетъ!
Онъ считалъ одиночное заключеніе наказаніемъ куда болѣе тяжкимъ, чѣмъ самая жестокая порка.
Вы можете совершенно безопасно присутствовать при самыхъ тяжкихъ тѣлесныхъ наказаніяхъ, но войти въ камеру къ человѣку, долгое время сидящему въ одиночномъ заключеніи, — не безопасно.
Когда въ Рыковскомъ намъ хотѣли открыть камеру арестанта, сидѣвшаго второй мѣсяцъ въ одиночномъ заключеніи, изъ-за дверей послышался отчаянный вопль:
— Не входите! Убью!
И смотритель тюрьмы счелъ за лучшее приказать:
— Не надо. Не открывайте. Съ ними, знаете, отъ одиночнаго заключенія случается.
— Но вѣдь то, — скажутъ, — сахалинскія одиночки, смрадныя, ужасныя, гдѣ люди заживо гніютъ. А то усовершенствованныя одиночныя тюрьмы.
Вотъ фактъ.
Въ Одессѣ построили усовершенствованную одиночную тюрьму «крестомъ». По бельгійскому образцу. «Послѣднее слово».
Прежняя одесская тюрьма была старымъ «тюремнымъ замкомъ», грязнымъ, вонючимъ, душнымъ, пропитаннымъ зловоніемъ.
И при переводѣ арестантовъ изъ этого стараго промозглаго замка въ усовершенствованную одиночную тюрьму начались безпрестанныя покушенія на самоубійство.
Служащимъ приходилось «глядѣть въ оба»: безпрестанно то того, то другого вынимали изъ петли.
Арестанты плакали по старой тюрьмѣ.
Вотъ, что такое усовершенствованная одиночка.
И гг. тюрьмовѣды знаютъ это. Не даромъ при устройствѣ одиночекъ главное вниманіе обращается на то, чтобы арестанту не на чемъ было удавиться.
— Э! — говорятъ. — Эту перекладинку нужно убрать! Повѣсится!
Вотъ единственная «хорошая» мысль, которую возбуждаетъ одиночная тюрьма.
Автору этихъ строкъ приходилось опрашивать не одну сотню арестантовъ, просидѣвшихъ въ одиночкѣ во время предварительнаго слѣдствія. Извѣстно, съ какой быстротой у насъ ведутся предварительныя слѣдствія. Люди все были хорошо знакомые съ одиночкой на долгій срокъ.
Всѣ они мучились въ одиночномъ заключеніи галлюцинаціями зрѣнія.
Въ этихъ галлюцинаціяхъ есть одна особенность.
Разнымъ людямъ кажется разное. Одному казалась огромная лягушка, другому мужикъ въ красной рубахѣ. Но всегда и всѣмъ казались: ярко-зеленая лягушка, мужикъ въ ярко-красной рубахѣ.
Совершенно естественный протестъ зрѣнія, замученнаго бѣлымъ цвѣтомъ стѣнъ одиночки. Глазъ привыкъ получать цвѣтныя впечатлѣнія. И когда ихъ нѣтъ, этотъ «голодающій глазъ» создаетъ себѣ яркія галлюцинаціи.
Второе, что мучитъ одиночныхъ арестантовъ, галлюцинація слуха. Усовершенствованная одиночная тюрьма словно для того и создана, чтобъ ихъ порождать.
Усовершенствованная одиночная тюрьма строится «крестомъ», для удобства надзора.
Отъ круглой центральной площадки расходятся «крылья», представляющія собой огромные сквозные коридоры, прорѣзывающіе зданіе сверху донизу. По стѣнамъ коридора желѣзные лѣстницы и балкончики у каждаго этажа.
Наконецъ въ самыхъ усовершенствованныхъ тюрьмахъ ни лѣстницъ ни балкончиковъ, а большая подъемная желѣзная платформа, которая поднимается на этажи, когда надо посадить новаго арестанта, вывести изъ камеры, раздать арестантамъ пищу, для докторскихъ и смотрительскихъ обходовъ и т. п.
Въ огромныхъ коридорахъ камень и желѣзо. Благодаря этому, резонансъ прямо чудовищный. Каждый звукъ, раздавшійся въ мертвой тишинѣ, гулко отдается во всемъ зданіи, звучитъ чудовищно.
Вотъ вы и представьте себѣ положеніе арестанта, сидящаго въ мертвой, гробовой тишинѣ одиночки. Время отъ времени пронесется какой-то страшный, гулкій, таинственный звукъ и замретъ. И снова гробовая тишина. А напуганные нервы ждутъ…
Тутъ же помѣщаются и карцеры.
Часто и днемъ и по ночамъ гулкіе, огромные, пустые коридоры наполняются воплями, воемъ, которые здѣсь звучатъ прямо чѣмъ-то нечеловѣческимъ.
Арестантъ, арестантка истерически вопятъ, колотятся въ дверь въ припадкѣ ужаса, безумія.
Ихъ тащатъ въ карцеръ.
И мертвая тишина смѣняется дикими, невѣроятными, нечеловѣческими звуками.
Вся тюрьма дрожитъ отъ ужаса.
— Убиваютъ? Пожаръ?
Разстроенное воображеніе рисуетъ что-то страшное.
И смотрители тюремъ скажутъ вамъ, что въ такія минуты истерическое безуміе охватываетъ всю тюрьму.
Масса арестантовъ начинаютъ стучать въ двери, плакать, вопить.
Тѣ, которые еще въ силахъ сдерживать себя, бѣгаютъ по камерѣ въ ужасѣ:
— Вотъ-вотъ сейчасъ у меня, помимо моей воли, вырвется вопль и начнется припадокъ.
Тогда тюрьма напоминаетъ сумасшедшій домъ. Хуже, — домъ, гдѣ сидятъ приговоренные къ сумасшествію.
Часто такія «истерическія эпидеміи» возникаютъ безъ всякихъ причинъ.
Человѣку кажется, что за стѣной вопитъ, плачетъ, хрипитъ умирающій. Онъ начинаетъ въ ужасѣ истерически вопить, и за нимъ вопитъ въ ужасѣ вся тюрьма.
Потрясающая нервы смѣна могильной тишины на адъ нечеловѣческихъ звуковъ порождаетъ галлюцинаціи слуха, галлюцинаціи всегда страшныя и мучительныя.
Чтобъ занять одиночныхъ арестантовъ, имъ ставятъ въ камерѣ станки, верстаки для работъ.
Въ одиночкѣ и такъ воздуха разсчитано еле-еле на человѣка, а когда каморку загромождаютъ еще верстаками, дышать въ ней становится положительно нечѣмъ.
Среди арестантовъ вы сразу отличите человѣка, отбывающаго одиночное заключеніе. Они быстрѣе пріобрѣтаютъ «ту особенную бѣлизну, которая бываетъ на лицахъ людей, проведшихъ долгое время взаперти, и которая напоминаетъ ростки картофеля въ подвалѣ»[1], по удивительному сравненію Л. Н. Толстого.
На почвѣ истощенія, малокровія, худосочія, нервныя страданія развиваются съ особою силой. И одиночная тюрьма, выпуская цынготнаго съ задатками чахотки человѣка, выпускаетъ въ то же время и нервно-больного, анормальнаго.
Извѣстно, что одиночные арестанты часто, только что выйдя изъ тюрьмы, совершаютъ удивительно звѣрскія преступленія. Иначе и не можетъ быть. Чего же другого ждать отъ человѣка, котораго сдѣлали анормальнымъ?
Что же достигается цѣною этихъ человѣческихъ жертвоприношеній и цѣной того, что готовятся для общества новые опасные люди?
Велика изобрѣтательность тюрьмо-изобрѣтателей, но велика изобрѣтательность и арестантовъ.
Лишенные возможности переговариваться другъ съ другомъ, они перестукиваются. Въ одиночной усовершенствованной тюрьмѣ безпрерывно работаетъ телеграфъ. Самый точный и аккуратный телеграфъ въ мірѣ.
— Передать такому-то № то-то.
— Такой-то номеръ отвѣчаетъ то-то.
Перестукиваются черезъ стѣну, по трубамъ для отопленія, по водопроводнымъ трубамъ.
А «тюремный клубъ», при сплавной системѣ, переговоры посредствомъ клозетовъ. Чисто-начисто вымывъ клозетъ, арестантъ говоритъ въ него, какъ въ телефонъ:
— Передать № такому-то то-то и то-то.
И цѣлыя огромныя бесѣды ведутся такимъ способомъ.
Наконецъ вѣдь есть же окна и форточки.
Люди, не видя другъ друга, ведутъ разговоры. Каждое окно у нихъ за номеромъ. И по стѣнѣ все время гуляютъ передаваемые другъ черезъ друга сообщенія, разсказы.
Если бы можно было подкрасться къ стѣнѣ, чтобъ зоркій арестантскій глазъ не замѣтилъ, мы бы услыхали, какъ вся «одиночная» тюрьма разговариваетъ.
Но проникнуть въ эту тайну тюрьмы нѣтъ возможности. Раздается магическое:
— Шесть!
И всѣ разговоры моментально смолкаютъ. Тюрьма затихаетъ, пока не минуетъ опасность.
Я дѣлалъ опытъ въ той же усовершенствованной одесской тюрьмѣ, при посредствѣ сидѣвшаго тамъ знакомаго мнѣ одиночнаго арестанта.
Я просилъ его узнавать, гдѣ, кто, за что сидитъ. И при «свиданіи», когда я являлся къ нему на посѣщеніе, онъ доставлялъ мнѣ всѣ самыя точныя свѣдѣнія.
Наводя затѣмъ справки, я убѣждался въ вѣрности свѣдѣній.
Чего же добиваемся мы, отнимая у людей здоровье, разбивая ихъ нервы, дѣлая ихъ анормальными?
Только того, что они, бесѣдуя, не имѣютъ возможности смотрѣть другъ другу въ лицо.
Примѣчанія
править- ↑ «Воскресеніе». Прим. ред.