Объ одной политической директивѣ.
(1 января 1905 г., № 82.)
править
Прошло уже довольно много времени съ тѣхъ поръ, какъ Бундъ сдѣлалъ печальное открытіе, что въ области національнаго вопроса соціалдемократическая мысль дала «несомнѣнно меньше, чѣмъ въ какихъ бы то ни было другихъ крупныхъ политическихъ вопросахъ», и что специфическіе интересы пролетаріата угнетенныхъ національностей порождаютъ специфическія требованія, которыхъ, по непростительному упущенію, не имѣется ни въ одной соціалдемократической программѣ. Однако, до настоящаго времени всѣ попытки Бунда пополнить столь важный пробѣлъ политическихъ воззрѣній международной соціалдемократіи всецѣло исчерпывались однимъ «специфическимъ» требованіемъ — признанія всеобщаго еврейскаго рабочаго союза въ Литвѣ, Польшѣ и Россіи единственнымъ представителемъ еврейскаго пролетаріата. Но это требованіе, при всей его опредѣленности, справедливо возбуждало нѣкоторое недоумѣніе и, во всякомъ случаѣ, не могло считаться сколько-нибудь цѣннымъ вкладомъ въ идейную сокровищницу интернаціональной сощалдемократіи.
Наконецъ, послѣ долгихъ усилій, Бунду удалось найти яко бы самостоятельное политическое требованіе программнаго характера. Это — требованіе національнаго самоуправленія[1]. Подъ національнымъ самоуправленіемъ политическіе мыслители «Вѣстника Бунда» понимаютъ не самоуправленіе отдѣльныхъ областей съ иноплеменнымъ населеніемъ, а самоуправленіе каждой націи, какъ суммы всѣхъ индивидуумовъ, принадлежащихъ къ данной культурно-исторической группѣ, независимо отъ ихъ районнаго разселенія".
Задачи національнаго самоуправленія формулируются, къ сожалѣнію, въ очень туманныхъ и расплывчатыхъ выраженіяхъ. Ему предназначается область культурныхъ функцій государства: «народной школы и другихъ просвѣтительныхъ учрежденій, вѣдающихъ дѣда языка и искусства». Нація, гласитъ новая теорія, «самоуправляется лишь въ той области вопросовъ, въ которой проявляется національная жизнь, какъ таковая, т. е. въ области культурныхъ вопросовъ». «Этимъ ограничивается ея компетенція. Для всѣхъ остальныхъ дѣдъ и функцій „національный союзъ“ становится какъ бы несуществующимъ, его члены фигурируютъ уже не въ роли представителей данной націи, а просто въ роли жителей той или иной административной единицы, избирателей въ тѣ или иные органы областного самоуправленія, гражданъ россійскаго государства»… Культурныя же задачи передаются въ вѣдѣніе «національно-автономныхъ учрежденій», избираемыхъ для себя каждой націей «на демократическихъ началахъ путемъ всеобщаго избирательнаго права».
Такова сущность тѣхъ политическихъ требованій, которыми Бундъ, въ спеціальныхъ интересахъ пролетаріата угнетенныхъ національностей, считаетъ необходимымъ пополнить программы. соціалдемократическяхъ партій, таковъ его отвѣтъ на національный вопросъ. Только «извѣстнаго рода идейная неопрятность, продуктъ недостаточно тщательной очистки своихъ взглядовъ и симпатій отъ привнесеннаго въ нихъ буржуазнаго хлама», препятствовала до сихъ поръ творцамъ и борцамъ великаго классоваго движенія, развивающагося подъ знаменемъ научнаго соціализма, найти это глубокое и ясное рѣшеніе! Къ очастью для интернаціональной соціалдемократіи, новый проектъ національнаго самоуправленія представляетъ сплошное недоразумѣніе, вытекшее изъ полнаго непониманія его авторами государственно-правовыхъ отношеній современнаго капиталистическаго общества, о которомъ только и можетъ идти рѣчь въ программѣ минимумъ, и знаменуетъ не косность и буржуазность соціалдемократической мысли, а плачевную теоретическую немощь «единственныхъ представителей еврейскаго пролетаріата».
Понитіе самоуправленія, съ которымъ такъ неосторожно обходится «Вѣстникъ Бунда», въ качествѣ политическаго принципа означаетъ не самостоятельное завѣдываніе различныхъ общественныхъ или національныхъ союзовъ ихъ собственными дѣлами, а опредѣленную систему государственнаго управленія, опредѣленное устройство мѣстной администраціи. Оно имѣетъ цѣлью не выполненіе той или другой отдѣльной государственной задачи, а совокупность всѣхъ государственныхъ задачъ, поскольку онѣ ограничиваются мѣстностью. Какъ государственный институтъ, самоуправленіе обладаетъ принудительною властью, правомъ установленія налоговъ, правомъ мѣстнаго законодательства. Такимъ образомъ, самоуправленіе отнюдь не характеризуется удовлетвореніемъ «собственныхъ» — хозяйственныхъ или культурныхъ — нуждъ данной общественной группы; наоборотъ, оно превращаетъ всѣ государственныя нужды въ «собственныя» нужды всего населенія. Въ этомъ смыслѣ, современное право и опредѣляетъ самоуправленіе, какъ самостоятельное осуществленіе населеніемъ общихъ задачъ государственнаго управленія. Только такое самоуправленіе, передающее функція государства въ руки народа, является особымъ политическимъ требованіемъ и должно занимать мѣста въ политическихъ партійныхъ программахъ.
Но такое самоуправленіе неизбѣжно строится на территоріальной, а не національной основѣ. Задачи государства по отношенію во всѣмъ гражданамъ, ихъ взаимныя права и обязанности въ государственномъ цѣломъ едины и одинаковы. Въ цѣломъ рядѣ такихъ функцій самоуправленія, какъ охрана труда, благоустройство мѣстности, улучшеніе жизневныхъ условій и т. п., раздробленіе территоріальныхъ единицъ на національныя группы явилось бы реакціонной реставраціей средневѣковыхъ правовыхъ отношеній. Слабое сознаніе этого мелькаетъ и у авторовъ «національнаго самоуправленія», когда они признаютъ необходимость «всенаціональнаго» территоріальнаго самоуправленія для удовлетворенія нуждъ «территоріальнаго» характера, т. е. въ сущности, всѣхъ нуждъ, общихъ населенію данной мѣстности безъ различія національностей.
Но мимолетный проблеокъ сознанія немедленно гаснетъ, какъ только рядомъ съ общимъ самоуправленіемъ они строятъ особый національный механизмъ и возводятъ его въ званіе политическаго института, на введеніи котораго должна настаивать соціалдемократія. Здѣсь начинается безнадежная путаница. То самоуправленіе, которое должно вѣдать проявленіе національной жизни въ языкѣ, наукѣ, искусствѣ, литературѣ и т. п., вовсе не представляетъ политическаго понятія. По отношенію къ духовной культурѣ націи государство несетъ только одну обязанность — обезпечить ей возможность свободнаго существованія и развитія свободными политическими условіями. Если культурные запросы націи вызовутъ необходимость національныхъ союзовъ, то образованіе ихъ, естественно, не можетъ встрѣтить никакихъ затрудненій въ демократическомъ государствѣ. Но ни одно государство не имѣетъ ни права, ни основанія создавать такіе союзы принудительно и облекать ихъ полномочіями органовъ государственной власти. Это — добровольныя соединенія гражданъ, обязательныя исключительно для участниковъ. Государственная власть не можетъ насильственнымъ путемъ заставить еврея оказывать содѣйствіе національному обществу изученія еврейской литературы или еврейской исторіи. Политическія программы, поскольку онѣ предвидятъ возникновеніе подобныхъ національныхъ «учрежденій», могутъ требовать только общаго и широкаго права союзовъ, которое, какъ извѣстно, составляетъ обычное требованіе всякой демократической партіи. Требованія же національнаго культурнаго самоуправленія нѣтъ ни въ одной программѣ, такъ какъ такое самоуправленіе является государственнымъ институтомъ. Государство не знаетъ «учрежденій, вѣдающихъ дѣла языка, науки и искусства»,[2] к нельзя требовать, чтобы оно отказалось отъ того, чего не имѣетъ.
Нѣсколько иной характеръ носитъ требованіе обособленной національной школы, выставленное «Вѣстникомъ Бунда». Демократическое государство обязано дать всѣмъ гражданамъ равное образованіе и, поэтому, не имѣетъ права отказаться отъ участія въ школьномъ дѣлѣ. Однако, при наличности національныхъ школьныхъ союзовъ, вопросъ можетъ заключаться только въ томъ, чтобы урегулировать ихъ отношенія въ государству, а не въ томъ, чтобы лишить ихъ овободы преподаванія и обученія. И надо надѣяться, что демократія разрѣшитъ этотъ вопросъ безъ всякаго ущерба національнымъ правамъ и достоинству.
Такимъ образомъ, всякая демократическая программа обезпечитъ различнымъ національностямъ разноплеменнаго государства возможность національнаго самоуправленія, какъ его понимаетъ Бундъ, но его практическое осуществленіе не можетъ стать задачей какой-либо политической партіи и, слѣдовательно, задачей государства, такъ какъ такое самоуправленіе является добровольнымъ соглашеніемъ отдѣльныхъ лицъ, принадлежащихъ къ извѣстной націи.
Другой вопросъ — насколько національное самоуправленіе, этотъ блокъ пролетаріата съ буржуазіей въ области якобы единыхъ культурныхъ цѣлей, можетъ быть оправдано съ точки зрѣнія соціалдемократіи.
Старая догма, въ которой Бундъ, по примѣру прочихъ ревизіонистовъ, пытается найти «наименѣе укрѣпленное мѣсто» для своей аттаки, не видитъ ничего привлекательнаго въ такой комбинаціи, при которой на плечахъ пролетаріата даже въ демократическомъ государствѣ ввваивается, кромѣ обычнаго гнета всей буржуазіи, еще спеціальный гнетъ родной буржуазіи въ вопросахъ культурной жизни. Но этотъ вопросъ, какъ и многіе другіе, возникающіе въ связи съ проектомъ національнаго самоуправленія, потребовалъ бы особаго разсмотрѣнія.
Въ настоящей замѣткѣ, мы имѣли цѣлью только показать, что первое самостоятельное политическое требованіе, выпущенное «Вѣстникомъ Бунда», оказывается, на самомъ дѣлѣ, вовсе не политическимъ. Никакихъ специфическихъ требованій, оонованныхъ на специфическихъ інтересахъ еврейскаго пролетаріата, Бундъ не выставилъ. Положи тельные результаты его творческихъ усилій равны нулю. Попытка органически связать націоналистическія утопіи съ пролетарскими интересами окончилась, какъ и слѣдовало ожидать, блестящею неудачею. «Національная соціалдемократическая программа» свелась въ плохому і запутанному пересказу общаго демократическаго символа вѣры.
Этотъ жалкій исходъ долгихъ исканій, окончившихся наиболѣе безплодной и наименѣе классовой директивой, служитъ оажымъ убѣдительнымъ свидѣтельствомъ двусмысленности и неустойчивости современной позиціи Бунда и его неспособности къ роли самостоятельнаго политическаго руководителя соціалдемократичеокаго движенія.