НОРМЕНЪ,
МОРСКОЙ КАПИТАНЪ,
или
РОДОВОЕ ПРАВО.
править
To thrive by the red sweat of his own merits."
Than all who hopes of treasure."
Лордъ Ашдель, сынъ леди Арондель.
Серъ Морицъ Биворъ, дальній родственникъ леди Арондель.
Норменъ, капитанъ военнаго корабля.
Фелькнеръ, его другъ и лейтенантъ.
Онсловъ, деревенскій пасторъ.
Госсенъ, Лукъ, пираты.
Леди Арондель, графиня.
Віолетта, ея воспитанница и двоюродная сестра лорда Ашделя съ отцовской стороны.
Мистрисъ Пруденція.
Трактирщикъ.
Слуги, матросы и проч.
ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.
правитьСЦЕНА I.
правитьЕсли это не лучшее вино съ Канарскихъ острововъ, то я позволю утопить себя въ сороковой бочкѣ. Но вѣдь вамъ скучно пить одному; не хотите ли присоединиться вонъ къ тѣмъ весельчакамъ?
Нѣтъ.
Онъ порядочно грубоватъ. Если разсчеты его такъ же коротки, какъ отвѣты, такъ онъ не умретъ въ долгу у трактирщика.
Луку пора бы ужъ возвратиться. Серъ Морицъ вѣрно обрадуется своему старому другу, когда узнаетъ, какія новости я привезъ ему. (Набивая трубку). Слава серъ Вальтеру Ралейгу: — онъ вывезъ4 намъ табакъ! — Подлинно великій человѣкъ!
Ха! ха! ха!
Чортъ побери этихъ пьяницъ! Если бы я зналъ, какихъ гостей угощаетъ толстый трактирщикъ, никогда не присталъ бы въ этотъ портъ. Я терпѣть не могу честныхъ людей: какое право имѣютъ они быть честными, и мѣшать ремеслу другихъ? (Входитъ Лука). А, Лукъ! Ну, что сказалъ старый кавалеръ?
Почти ничего; онъ самъ несетъ отвѣтъ, вѣрно, чтобъ не платить мнѣ за коммиссію. Проклятый скряга — ни одного пенса не далъ за работу. На его широкой рожѣ такъ, кажется, и написано; не тронь кармана!
А гдѣ наши?
Бродятъ по городу, да узнаютъ, какіе корабли выходятъ въ море, и съ какимъ грузомъ. Лихіе ребята!
Ступай, выбери дюжину самыхъ расторопныхъ: вели имъ собраться въ пещерѣ, невдалекѣ отъ замка, о которой я говорилъ тебѣ. Къ ночи имъ будетъ работа. — Послушай, Лукъ, еслибы ты сдѣлалъ человѣку столько зла, что твоя жизнь была бы въ его рукахъ, какъ бы ты поступилъ?
Выбралъ бы первую темную ночь, и спрятавшись за кустомъ, держалъ бы для него на-готовѣ ножъ.
Ладно, я поступлю по твоему. — Ступай!
Какъ, это ты, Джильсъ Госсенъ, — забіяка Госсенъ, дубовое сердце? Ну, какъ поживаешь? Вѣдь мы ужъ десять лѣтъ не видались. Я думалъ, что ты въ чужихъ краяхъ. (Въ сторону) Я желалъ бы, чтобъ ты былъ на томъ свѣтѣ! Ты постарѣлъ немного. Что это: сабельныя раны? Все къ лучшему, дружокъ, — теперь ты гораздо мужественнѣе, страшнѣе! Совершенный морякъ!
Да, за эту царапину я долженъ благодарить молодца, котораго захватилъ для васъ,
Это не пріятное воспоминаніе, правда… Ну, да и ты вѣрно расквитался съ нимъ… одѣлъ его въ саванъ, который никогда не изнашивается?
Нѣтъ; онъ ускользнулъ, — онъ живъ! Вчера я видѣлъ его — недалеко отсюда. Это-то и привело меня сюда. Я узналъ, что онъ перемѣнилъ имя; его зовутъ теперь Норменомъ! Онъ командуетъ чудеснымъ кораблемъ: вонъ, посмотрите. (Показываетъ на корабль). Эти извѣстія не развяжутъ ли вашего кошелька, серъ Морицъ?
Какъ, бездѣльникъ! Развѣ ты не получилъ пятьсотъ свѣтлыхъ, новенькихъ золотыхъ монетъ? Я помню каждую изъ нихъ, какъ мое собственное дѣтище; и все это, все, я отдалъ тебѣ, за то только, чтобы ты никогда не говорилъ мнѣ: «онъ живъ».
Стъ!
Да, друзья, будьте готовы; сейчасъ будетъ сюда капитанъ. (Госсену). Эй! товарищъ! Ты, кажется, такъ-же морякъ. Не хочешь ли служить на «Элизѣ», подъ командою храбраго капитана Нормена?
Слышите? — Нормена.
Вы служите подъ начальствомъ капитана Нормена, почтеннѣйшій? Вы скоро ожидаете его сюда, почтеннѣйшій?
Сію минуту, почтеннѣйшій! Я его лейтенантъ, почтеннѣйшій! Вы вѣрно выпьете за его здоровье?
Вотъ еще! а что мнѣ въ его здоровьи? Слишкомъ много будетъ, если человѣкъ моихъ лѣтъ станетъ пить за каждое здоровье. Ну, Госсенъ, идемъ; скорѣе — разсказывай мнѣ, — разсказывай все. Мое почтеніе, господинъ лейтенантъ.
Прощайте, друзья, — чтобъ вамъ противнымъ вѣтромъ подуло! Кто отказывается пить безъ причины, тотъ, по моему — подозрительный человѣкъ.
Ура, капитанъ! ура!
Молодцы, ребята! Ваши радостные клики пріятнѣйшая для меня музыка. Ну, что, всѣ ли дублоны истрачены?
Почти что всѣ, капитанъ.
Тѣмъ лучше, легче будетъ итти въ море. Ступайте въ городъ, и избавте меня отъ этихъ золотыхъ монетъ. Но до заката солнца всѣмъ возвратиться. (Матросы уходятъ). Чтобы я сталъ дѣлать съ призовыми дентгами, еслибы мнѣ не помогали эти молодцы? — право, они избавляютъ меня отъ лишнихъ заботъ! Ну, что Фелькнеръ, былъ ли ты дома? — Все ли благополучно?
Все ли! мой бѣдный старикъ, да благословитъ его небо, узналъ горе. Онъ обработываетъ чужую землю, а жатва плоха. О, какъ былъ я счастливъ, когда, передавши ему все мое золото, могъ сказать: «Твой сынъ, морякъ, пришелъ отогнать нищету отъ отцовскаго порога!»
Одинъ такой часъ вознаграждаетъ за труды цѣлой жизни. Ну, а мать твоя?.. Я никогда не зналъ матери, но люблю видѣть, какъ при этомъ священномъ имяни выступаютъ на глазахъ слезы, а на щекахъ румянецъ. Она благословила тебя?
Она молчала; но слезы и руки, поднятыя къ небу, и уста, шептавшія молитву, — благословили меня!
Другъ, я тебѣ завидую!
Довольно обо мнѣ. Какія у тебя новости? Видѣлъ ли ты Западный Цвѣтокъ, твою прекрасную невѣсту, которую мы отняли у африканскаго корсара, вмѣстѣ съ ея отцомъ?
Нѣтъ, я не могъ; мнѣ не позволяло время. Ея отецъ умеръ; чужой занялъ ихъ домъ. Віолетта живетъ. здѣсь у родственницы. Взгляни, какъ солнце золотитъ древнія башни замка Аронделя; мы, какъ нарочно, противъ него стали на якорь; туда влекло меня. И теперь, за всѣ земли, которыя я видѣлъ, даже за лучшій корабль, который когда-либо пожиналъ побѣду по игривымъ волнамъ моря, не отступлю на летъ стрѣлы отъ дороги, ведущей меня къ Віолеттѣ.
Но нашелъ ли ты твоего воспитателя, стараго пастора?
О, добрый старецъ, прости меня! Мнѣ кажется, любовь въ жизни то же, что водоворотъ въ морѣ. Съ тѣхъ поръ, какъ я сошелъ на берегъ, у меня не было мысли, мечты, страха, надежды, которыхъ бы не поглощали волны моей страсти! Услужи мнѣ, Фелькнеръ. Отнеси это письмо къ моему воспитателю; отсюда часа два ходьбы до его жилища. Скажи, что я приду къ нему, можетъ-быть, сегодня вечеромъ; если же нѣтъ, то завтра утромъ. Разскажи ему всѣ добрыя вѣсти: что я здоровъ, бодръ, веселъ; что каждый вечеръ — не забудь же, скажи, что каждый вечеръ, въ отдаленнѣйшихъ моряхъ, его питомецъ повторялъ молитвы, которымъ научилъ онъ младенческія уста мои, и каждый день призывалъ благословеніе небесное на его сѣдины.
Я исполню твою просьбу.
А я теперь пойду къ Віолеттѣ.
Постой! — Твои матросы вѣрны, корабль подъ рукою. Если она скажетъ «да», поднимемъ паруса и тотчасъ же въ море съ призомъ. Что, она богата?
Отецъ ея умеръ въ бѣдности. Слава Богу, она не богата.
Я очень радъ. Если бы у нея были земли и деньги, ты, пожалуй, забылъ бы о морѣ.
О морѣ! Никогда! Даже для самой красоты не измѣнилъ бы я славному морю, гдѣ Англія водрузила трезубецъ боговъ; гдѣ каждое дыханіе вѣтерка привѣтствуетъ ея флаги; гдѣ каждая волна передаетъ хоръ нимфъ Нептуна, славящихъ безсмертное имя моей отчизны! — Измѣнить морю!.. Нѣтъ! корабль будетъ нашимъ домомъ, свистъ буйнаго вѣтра, нашимъ свадебнымъ гимномъ, звѣзды — нашими свѣтильниками; ковромъ нашимъ будетъ хрустальная глубь, блестящая изумрудами и бирюзою; а небесный шатеръ — пологомъ. — О Віолетта! никогда еще корабль не летѣлъ съ такимъ восторгомъ въ портъ, какъ я къ тебѣ! Твоя вѣрность — мой якорь, и моя пристань — въ твоихъ очахъ. Прощай, Фелькнеръ.
СЦЕНА II.
правитьСегодня минуло ровно двадцать пять лѣтъ послѣ того ужаснаго дня! О, солнце, все пронзающее око небесъ! мое сердце, какъ мрачная пещера, хранитъ страшную тайну. — Молчи же, совѣсть! Развѣ у меня нѣтъ власти, богатства, знатности… Развѣ я не владѣю общимъ уваженіемъ? Зачѣмъ думать о прошедшемъ? Ахъ… онъ идетъ! Мой сынъ — мой милый сынъ, — я вижу тебя — и снова счастлива!..
Да, старому Роланду! Да, смотрите, беречь сокола, котораго прислалъ мнѣ лордъ Лейстеръ. (Входитъ). Здравствуйте, матушка… Гмъ… я думалъ, что Віолетта здѣсь. Право, благодаря васъ и митриссъ Пруденцію, эту чопорную, накрахмаленную куклу, я никогда не вижу моей кузины.
Сынъ мой, она не можетъ быть невѣстою наслѣдника фамиліи Арондель.
Кто говоритъ о невѣстахъ? Развѣ мы не можемъ смотрѣть на красоту иначе, какъ съ Файломъ Гименея? — Быть любезнымъ, дышать вздохами, клятвами и надеждами, слѣдить за всѣми перемѣнами этого небосклона, который называютъ «женщиной», и мѣшать свой разговоръ с-ъ великолѣпною печалью; все это…
Любовь!
О, нѣтъ, матушка — забава; вы только думаете о птичкахъ и пастушкахъ, которыхъ плачевныя пѣсни любви передаютъ намъ поэты. Мнѣ же хочется какъ-нибудь сократить время; — время (зѣвая) такъ продолжительно въ деревнѣ; отъ нечего дѣлать, я играю стрѣлою Купидона съ прекрасною кузиною! Идутъ ли ко мнѣ эти перья?
Хороши, только слишкомъ развѣваются.
И любовь моя теперь похожа на блестящее перо, которымъ легкій вѣтеръ играетъ на груди вашего сына — (цѣлуя ея руку)--Пусть перо играетъ, милая матушка.
Ахъ, Перси, Перси!
Но я слышу, мой конь ржетъ отъ нетерпѣнія и звенятъ серебряные колокольчики сокола. Я скоро возвращусь. Между-тѣмъ, если вы хотите, чтобъ я былъ вашимъ послушнымъ сыномъ, дайте мнѣ крылья — или другими словами (не сердитесь же) пустите меня ко двору, въ лагерь, куда хотите, только подальше отъ деревенской жизни, гдѣ моя прекрасная кузина смотритъ на меня такими мертвыми глазами. Прощайте.
Онъ слишкомъ вѣтренъ — слишкомъ легкомысленъ для того, чтобы наслѣдовать имя своихъ предковъ. Но гдѣ мать, которая не любитъ сына, даже за самые недостатки? (Входитъ Віолетта и мистриссъ Пруденція). Віолетта, о чемъ ты печалишься, — къ чему это траурное платье?
Леди, я сирота.
Нѣтъ ли у тебя другой печали, Віолетта, и тѣ ли слезы текутъ изъ глазъ твоихъ, которыя орошали могилу отца? Ты отворачиваешься? (сердито) Ты помѣшана на Ашделѣ? Смотри, берегись: любовь, играя надеждою, которую она пестритъ и раззолачиваетъ, часто золотитъ только — развалины.
Вы въ правѣ говорить мнѣ что угодно, только не запрещайте грустить о томъ, что я сирота.
Прости меня, я поступила опрометчиво! — Нѣтъ, ты не любишь… скажи… ты не любишь моего Перси?
Вы знаете, что я бѣгаю отъ него! Я бѣдна; но бѣдность можетъ-быть гордою (въ сторону), а память вѣрною.
Я основывала большія надежды на Ашделѣ, — свѣтлыя желанія — безумныя мечты; — послѣдній сынъ фамиліи, члены которой были товарищами королей, онъ стоитъ передо мною какъ мечта славы, томимый какою-нибудь благородною, высокою страстію. Глаза мои проникаютъ будущее; когда эти кости сдѣлаются прахомъ, онъ будетъ близокъ къ тѣмъ, которыхъ мечи лі короны блестятъ вокругъ трона., какъ охранныя звѣзды царственнаго острова. Короли будутъ чтить память его матери.
Слышали? онъ живъ!
Онъ! кто?
Молодой джентльменъ, который стоитъ между вашимъ Перси и наслѣдіемъ! Уфъ, уфъ! (кашляя). Сегодня холодно. (Обращаясь къ Пруденціи). Вамъ не худо бы было прогуляться съ Віолеттою, мистриссъ Пруденція, и чтобъ не терять даромъ времяни, вы бы хоть связали мнѣ пару шерстяныхъ чулокъ.
Чулокъ, серъ Морицъ? Какой деликатный намекъ!
Я говорю вамъ — онъ живъ; онъ здѣсь; ужъ не ребенкомъ или слабымъ мальчикомъ, но сильнымъ человѣкомъ, съ кораблемъ, съ именемъ, съ экипажемъ, — и съ деньгами, какъ мнѣ сказывали. Вашъ сынъ Перси прекрасный молодой человѣкъ. Жаль, что отецъ его прежде, чѣмъ женился, имѣлъ другаго сына. Но, безъ вашихъ замковъ Ашдель и Арондель, вашъ Перси будетъ такъ же бѣденъ, такъ же бѣденъ, какъ старый Moрицъ Биворъ. — Какая нынче сырость въ воздухѣ! — Бѣдность можетъ причинить лихорадку (дрожитъ), и одышку (задыхается) , насморкъ и простуду (чихаетъ) и ломъ въ поясницѣ (почесываетъ спину)] и когда бѣдность проситъ, собаки лаютъ на нее; и когда бѣдность больна, доктора терзаютъ ее; и когда бѣдность умираетъ, ее бранятъ; а когда бѣдность умерла, никто объ ней не заплачетъ. Если этотъ молодой человѣкъ докажетъ свои права, вашъ сынъ Перси Ашдель, будетъ очень бѣденъ!
Мой сынъ, мой Перси! Но пасторъ не измѣнитъ мнѣ. Онъ далъ клятву.
Хранить тайну до тѣхъ поръ, пока живъ вашъ отецъ и супругъ: они умерли. Впрочемъ, у пастора нѣтъ никакихъ доказательствъ.
Къ несчастію, есть.
Есть! Зачѣмъ же вы не сказали мнѣ объ этомъ прежде?
Потому — потому что (въ сторону) Я боялась твоей жадности болѣе, чѣмъ совѣсти пастора.
Гмъ! теперь она будетъ просить меня о помощи. Я пронюхаю, что за доказательства. Въ этой мутной водѣ плаваетъ много золотыхъ и серебряныхъ рыбокъ. Что жъ! закинемъ удочку!
Я совсѣмъ потерялась, не знаю, что дѣлать?
Я слышалъ, что на той сторонѣ рѣки Экса продается прекрасная, маленькая мыза; но я бѣденъ — очень бѣденъ, хоть и старый кавалеръ.
Вы шутите со мною? Въ чемъ состоитъ вашъ совѣтъ?
Тамъ бездна дичи: куропатки, зайцы, дикія утки, (облизывается); превосходные воробьи, которыхъ я всегда могу продавать мальчишкамъ по пенсу за сотню. Но я бѣденъ — очень бѣденъ. Вы не повѣрите, до чего я бѣденъ…
Идемъ, идемъ. Я дамъ тебѣ золота, — всего, что хочешь; помоги только отвратить опасность!
Если бы она сначала сказала «золота», я былъ бы минутою и тремя четвертями ранѣе въ выигрышѣ! Миледи, я слѣдую за вами. Не бойтесь, мы скроемъ доказательства.
Нынѣшнюю ночь я видѣла его во снѣ; ужасный сонъ!
Старый скряга! Посмотри, какъ я разсержу его (кланяясь низко серу Морицу). Почтенный серъ Морицъ, осмѣлюсь ли я просить у васъ благословенія?
Я никогда не слышалъ, чтобы кто-нибудь просилъ благословенія безъ того, чтобы не выпросить еще чего-нибудь (громко). Штъ! штъ! зачѣмъ вамъ благословеніе старая безбожница?
Но, вѣдь оно вамъ ничего не стоитъ.
Это насмѣшка надъ моею бѣдностью. У всякаго дурака есть камень на бѣдняка. (Громко). Не стоитъ ничего! Да приноситъ ли оно что-нибудь? Что вы дадите за него?
Эту ленточку.
Гмъ! годится на подвязки. Ну, благословляю васъ; старайтесь не нравиться, и наполнить ваше грѣшное, старое сердце желаніемъ связать мнѣ шерстяные чулки! Ты также просишь благословенія, дитя?
О, нѣтъ, серъ.
Дѣвушки стали у насъ ужасно дерзки! Эта лицемѣрная смиренница смѣется надъ моимъ благословеніемъ. Однако, какъ бы тамъ не сторговались безъ меня.
Я отдала бы охотно новое платье, чтобъ только узнать, отчего этотъ старый скряга имѣетъ такое вліяніе на леди Арондель.
Вы забываете, что онъ ей родственникъ, и послѣ лорда Ашделя наслѣдникъ всѣхъ владѣній дома Арондель. — Ахъ, мистрисъ Пруденція, какъ я вамъ благодарна, что вы Помогаете мнѣ избѣгать преслѣдованій молодаго лорда!
Милое дитя, за это вознаграждаетъ меня собственная совѣсть (въ сторону) и матушка молодаго лорда. Вы вздыхаете? — Вѣрно васъ все еще занимаетъ вашъ морякъ?
Я никогда не переставала думать объ немъ, и еще болѣе съ тѣхъ поръ, какъ умеръ батюшка. Быть-можетъ, его гордость помѣшала бы мнѣ вытти за человѣка неизвѣстнаго происхожденія; но теперь…
Онъ, въ самомъ-дѣлѣ, прекрасный мужчина. Какъ хорошъ онъ былъ, когда со всѣмъ своимъ экипажемъ вскочилъ на палубу корсара съ крикомъ «Англія и Елисавета!» Мнѣ кажется, я вижу и теперь, какъ глаза его блестятъ сквозь дымъ. Если бы не онъ, насъ отвели бы на продажу, на рынокъ въ
Тунисъ! Да вы не слушаете меня. Если вы ужъ такъ полюбили уединеніе, я васъ оставлю, и пойду дошивать по канвѣ любовь царя Соломона и царицы Шевы; отживши для любви, мы находимъ какое-то утѣшеніе воскрешать ее, хоть на полотнѣ.
О, эти страстныя очи служатъ какимъ-то талисманомъ; въ любви нѣтъ разлуки. Милый образъ, какъ ангелъ хранитель, никогда не оставляетъ насъ; мы чувствуемъ его присутствіе въ запахѣ цвѣтка, его вздохъ въ каждомъ порывѣ вѣтра. И при немъ весь міръ кажется прекраснѣе, всѣ созданія святѣе, и звуки очаровательнѣе, и образы прекраснѣе; все дышетъ его голосомъ и улыбкою. (Входитъ Норменъ) Тутъ говоритъ мое воображеніе, но не сердце! Гдѣ ты теперь, мой незабвенный Норменъ?
У ногъ твоихъ! О, я снова вижу тебя, дышу однимъ воздухомъ съ тобою, прекрасная Віолетта. Взгляни, взгляни — эти руки охраняли меня, когда кругомъ ревѣла буря; и на устахъ моихъ еще горитъ твой прощальный поцѣлуй, — какъ слѣдъ ангела, слетавшаго на землю. Взгляни — " никогда ночь не ожидала такъ восхода солнца, какъ душа моя ждала взгляда твоихъ очей!
Счастливый день! — Мой Норменъ! — Ты ли это, мой Норменъ?
Взгляни, взгляни, Віолетта; по ты плачешь, ты дрожишь на груди моей; ты слишкомъ нѣжна для моей грубой страсти. Взгляни: ты невѣста моряка, я увезу тебя съ собою; зачѣмъ же ты отвѣчаешь мнѣ однимъ румянцемъ? О, дай мнѣ, какъ пчелѣ, испить всю сладость съ этихъ розъ!
Многое хотѣла я сказать тебѣ, но теперь помню только одно: ты опять со мною.
Чтобы болѣе не разставаться.
Что я вижу? — Мнѣ казалось, что я слышу голоса! Какъ, капитанъ Норменъ! Или это духъ его?
Нѣтъ, моя прекрасная гувернантка, это я самъ, душою и тѣломъ.
Ахъ, капитанъ! Прошу васъ, уйдите отсюда. — Если графиня — она можетъ притти…
О, тогда я, пожалуй, улечу духомъ.
Вы все такой-же весельчакъ; но подумайте о моей отвѣтственности. Что скажетъ графиня, если узнаетъ, что я позволила незнакомому человѣку говорить съ ея воспитанницею?
Взгляните, мистрисъ Пруденція. — Ну, что вы видите теперь?
Нѣтъ, лѣвымъ глазомъ ничего не вижу, но правый все еще…
Бѣдняжка! но вотъ золотое лѣкарство: оно вылѣчитъ его. (Прикладываетъ червонецъ къ правому глазу). Что вы теперь видите, мистрисъ Пруденція?
Ничего не вижу.
Подлинно, счастье для кошельковъ бѣдныхъ любовниковъ, что старыя дуэнны не родились съ тремя глазами.
Ахъ, Норменъ, мнѣ кажется кто-то идетъ? Эта ужасная женщина…
Женщина — святое имя! оно не можетъ быть ужасно, Віолетта.
Ты не знаешь леди Арондель, — одно ея имя ужасно! Ея взглядъ наводитъ страхъ; часто въ ея комнатѣ горитъ огонь даже до разсвѣта; какое-то темное воспоминаніе помрачаетъ ея лицо; это не раскаяніе, не печаль. О, мой бѣдный батюшка!
Віолетта, мы оба сироты на землѣ; но мы найдемъ одну мать, которой лицо освѣщается блескомъ звѣздъ; эта мать — море. А Отецъ нашъ, Віолетта, будетъ смотрѣть на насъ съ небесъ!
Нечего дѣлать! Если нѣтъ другихъ средствъ!
Безъ доказательствъ разсказу старика никто не повѣритъ; твой грубый и голодный бродяга проберется къ дому Онслова — захватитъ всѣ бумаги…
Скорѣе! скорѣе! посмотри самъ за этимъ, добрый Морицъ.
Наше дѣло!
Вотъ она! не встрѣчайся съ нею, — ты не знаешь, какъ она горда!
Какое мнѣ дѣло до ея гордости! Отрекомендуй меня смѣло! Развѣ ты за меня краснѣешь? Я король на своемъ кораблѣ, и на берегу не считаю себя ниже другихъ. Я подойду!
Ангелы мщенія, пощадите меня!
Простите моей смѣлости.
Это нашъ храбрый соотечественникъ, о которомъ такъ часто говорилъ батюшка; онъ избавилъ насъ отъ разбойниковъ.
А! — Ваше имя, серъ?..
Простое имя, прекрасная дама, — Норменъ.
А! (Въ сторону.) Геній женщины — хитрость, помоги мнѣ! Серъ, я очень рада, что васъ вижу. Считайте домъ мой своимъ. Погостите у насъ, если вамъ угодно.
Леди, я всегда буду гордиться мыслію, что былъ вашимъ гостемъ.
Онъ не знаетъ, кто я. Я уничтожу всѣ опасности. (Громко.) Серъ, не угодно ли вамъ войти въ замокъ?
Странно, Норменъ!
Что?
Я никогда не видала, чтобы она была такъ ласкова съ незнакомцемъ.
Видишь, я правду говорилъ тебѣ. Мы, повелители моря, ни въ чемъ никому не уступимъ. О, радостная мысль! мы будемъ подъ одною кровлею; я буду видѣть тебя, говорить съ тобою, брать твою руку; возлѣ тебя непримѣтно пролетитъ время! — Какое величіе въ чертахъ этой дамы! — Сердце мое трепещетъ и вспоминаетъ былыя мечты. У нея есть сынъ?
Ахъ, да!
Счастливецъ!
Однако онъ можетъ тебѣ завидовать.
О, даже короли могутъ завидовать тому, чья рука смѣетъ обнять тебя, милая Віолетта.
ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.
правитьСЦЕНА I.
правитьВы можете сѣсть, серъ Морицъ; миледи занята. Она позоветъ васъ, когда будетъ можно,
Какой кроткій, почтительный и учтивый малой! Я вижу, ты умѣешь обращаться съ знатными людьми; еслибы я не боялся испортить твоей нравственности, то непремѣнно далъ бы тебѣ пенсъ.
«Съ знатными людьми!» Ахъ, ты нищій! Уйти лучше.
Нищій! Да, съ самаго дѣтства я слыву нищимъ и служу насмѣшкою для лорда, необходимостью для леди и потѣхою для лакеевъ. Люди бранятъ сера Морица за то, что онъ любитъ золото! Я провелъ дѣтство въ бѣдности и нищетѣ; въ зрѣломъ возрастѣ сбиралъ богатство, а въ старости оно мнѣ пригодится. Я воображаю, какъ бы вся эта сволочь стала ласкаться къ бѣдному нищему, еслибы заглянула въ его сундуки. Пусть только Госсенъ достанетъ документы, мы отдѣлимъ себѣ половину земель у гордой графини. Тогда пусть избалованный сынокъ будетъ ея наслѣдникомъ; а другая половина имѣнія — наша, и денежки и доходишки. Ха, ха! кто-то тогда будетъ — нищимъ? (Входитъ леди Арондель). Я послалъ Госсена къ дому Онслова… но отъ чего вы такъ блѣдны?
Онъ здѣсь… подъ моею кровлею; Норменъ у меня въ гостяхъ.
Въ гостяхъ! Ха! ха! ха! Попалась муха въ паутину!
Только ты ушелъ, онъ явился. Я узнала его прежде, нежели онъ началъ говорить; глаза, какъ у отца, чуть не превратили меня въ камень, но я не упала въ обморокъ, я не дрожала!
Что и говорить! Вы, женщины, мастерицы притворяться.
Сколько опасностей теперь угрожаютъ мнѣ!
Постарайтесь какъ-нибудь отдѣлаться отъ него.
Отдѣлаться? — Твой голосъ приводитъ меня въ трепетъ! Отдѣлаться? Да, у меня есть одно средство. Мнѣ сказала Пруденція, что онъ любитъ Віолетту; вѣдь онъ спасъ ее, когда корабль, шедшій сюда съ острова, которымъ управлялъ отецъ ея, былъ взятъ Алжирцами.
Хорошо, хорошо; — понимаю, — вы будете имъ покровительствовать?
Да, и постараюсь, чтобъ они бѣжали отсюда моремъ въ какую-нибудь страну новаго свѣта. Тогда, по крайней мѣрѣ, я буду спать спокойно.
Такъ онъ любитъ Віолетту! Что скажетъ Перси — если узнаетъ.
О, прежде, нежели онъ что нибудь узнаетъ, они будутъ уже на морѣ. Я не могу медлить. Онъ возвратился — онъ теперь съ ними. — Одна искра можетъ зажечь его ревность. Будь готовъ. Быть-можетъ мнѣ понадобится твоя помощь.
Эй, берегитесь! Вы стоите надъ бездною!
Но я спокойна, и смѣло иду! (Уходитъ).
Онъ любитъ Віолетту! Понимаю, понимаю: мы вооружимъ пылкаго Перси противъ его соперника, и если одинъ изъ нихъ погибнетъ отъ шпаги, другаго погубитъ законъ. Благодаря этимъ свидѣтельствамъ, я сдѣлаю такъ, что поединокъ соперниковъ будетъ казаться умысломъ, убійствомъ. Ха, ха, ха! Когда они перемрутъ, я буду наслѣдникомъ замковъ Арондель и Ашдель. Что касается до графини, — то червь ужъ точитъ ея сердце! Буду ли я тогда скрягою? — Эй, вы! лакеи — комнату для графа Аронделя! Вы вчера обѣдали съ графомъ? Какой почтенный лордъ! Я женюсь на молоденькой невѣстѣ, наживу наслѣдниковъ и возьму къ себѣ также бѣдняка-родственника играть въ лошадки съ моими дѣтьми.
Клянусь небомъ! дерзость этого человѣка выводитъ меня изъ терпѣнія. Онъ осмѣлился пожать ей руку; его дыханіе развѣвало ея локоны.
Что съ тобою, мой Гекторъ, мой алмазъ, зеница ока моего? Что съ тобою? Ты, кажется, разсерженъ, обиженъ.
Пошелъ домой, скелетъ, и лови мышей у себя въ шкафу.
Мышей! какъ, разѣѣ тамъ есть мыши? — Быть не можетъ. — Онѣ давно ужъ перемерли съ голода; три года тому, я нашелъ тамъ послѣднюю, по она была такъ худа и тоща, что страшно было смотрѣть. Я окрестилъ ее въ винномъ спиртѣ, и повѣсилъ у воротъ — въ примѣръ ворамъ и нищимъ (въ сторону). Неужели я не отмщу ему за это? Послушай, мой милый Перси: собаки хотятъ отнять у тебя кость. Этотъ человѣкъ влюбленъ въ Віолетту.
Влюбленъ!
И убѣжитъ съ нею отсюда — если я не помогу тебѣ — (смотри, никому ни слова): твоя мать помогаетъ ему. Тебѣ бы нечего бояться, еслибъ была одна женщина, мой невинный Перси; но двѣ, — дѣвушка и вдова — это бѣда! одурачатъ хоть самаго сатану!
Этотъ негодяй не хочетъ даже понять моего негодованія. Онъ отвѣчаетъ на всѣ мои насмѣшки съ такою проклятою, непринужденною, матросскою веселостью, что выводитъ меня изъ терпѣнія. При немъ я болѣе похожъ на забіяку, чѣмъ на раздраженнаго соперника.
Тебѣ надо прохладиться — подышать чистымъ воздухомъ — пойдемъ прогуляемся и поговоримъ объ этомъ.
Такъ ты въ самомъ дѣлѣ хочешь помогать мнѣ?
Да, и даже даромъ! — Я докажу, что нищіе дѣлаютъ чудеса. Ха, ха! вы любите посмѣяться надъ старымъ Морицемъ. Всѣ смѣются надъ бѣднымъ старикомъ?*--Ха, ха, ха! А вотъ увидимъ. Идемъ!
СЦЕНА II.
правитьХа, ха! право, мы представляли прежалкую фигуру послѣ кораблекрушенія.
Какъ? вы шутите надъ такимъ несчастіемъ!
Моряки всегда таковы въ опасностяхъ. Но иногда я бываю жалокъ.
Вы долго путешествовали: видѣлись ли вы съ родителями?
Ахъ! я никогда не зналъ ихъ.
Вашъ голосъ такъ печаленъ; если я могу вамъ быть полезна въ чемъ-нибудь, довѣрьтесь мнѣ.
Довѣрься ей, Норменъ. Быть-можетъ, печальная повѣсть твоей юности найдетъ тебѣ друга въ сердцѣ женщины.
О, голосъ вашъ проникаетъ въ мою душу; мой разсказъ не длиненъ. До четырнадцати лѣтъ мирно протекло мое дѣтство подъ кровлею стараго деревенскаго пастора, недалеко отсюда. Тогда во мнѣ пробудилась какая-то глубокая, безпокойная мысль; среди красоты природы, мнѣ казалось, чего-то недоставало моему сердцу, — чего именно, я и самъ не зналъ. Но, въ одну тихую ночь, когда надъ землею и волнами свѣтили милліоны звѣздъ, когда всё было тихо и безмолвно, вдругъ въ, душѣ моей прояснилось, какъ въ небесахъ, во мнѣ пробудилось сладкое чувство, и я спросилъ пастора: отъ-чего у меня нѣтъ матери?
А онъ?
Онъ заплакалъ и отвѣчалъ мнѣ, что я благороднаго происхожденія…
Измѣнникъ!
И что придетъ время, когда надъ ужаснымъ прошедшимъ взойдетъ свѣтлая будущность. Когда онъ говорилъ, въ душѣ моей возникло темное воспоминаніе прошедшаго; я вспомнилъ блѣдный, туманный образъ женщины, которую часто видѣлъ въ дѣтствѣ; и уста ея шептали мнѣ слова любви и нѣги, слова, которыя могутъ шептать только уста матери.
О, сердце мое, умолкни!
Въ это время прибылъ въ нашу деревню грубый, веселый морякъ, съ откровенностью, которая такъ нравится дѣтямъ, и съ разсказами объ отдаленныхъ земляхъ Индіи, которые увлекали и дивили меня. Короче сказать — эти разсказы воспламеняли мое воображеніе. Мнѣ казалось, что я слышалъ изъ оконъ нашей хижины, какъ прибрежныя волны звали меня на грудь свою. Слава Ралейга и чудеса новаго свѣта дѣлали тогда и стариковъ героями, а молодежь — сходила отъ нихъ съ ума! И я оставилъ домъ моего благодѣтеля и отплылъ съ морякомъ.
Но передъ отъѣздомъ вашимъ, пасторъ не объяснилъ вамъ тайну вашего рожденія?
Нѣтъ, онъ не хотѣлъ охладить моего рвенія. «Иди» сказалъ онъ: "заслужи себѣ имя, которому бы могли позавидовать, чтобъ теперешній врагъ твой — гордость, могла признать тебя своимъ созданіемъ.
Я дышу свободнѣе.
О, вы съ такимъ участіемъ слушаете разсказъ человѣка, вамъ чуждаго: ваше лицо блѣднѣетъ и покрывается румянцемъ.
Разсказъ вашъ трогаетъ меня, продолжайте, прошу васъ.
Едва мы взошли на корабль, бездѣльникъ, которому я ввѣрился, оковалъ меня въ цѣпи и лишилъ свободы. Такъ мы вышли въ море. Наконецъ, когда мы потеряли изъ вида землю, его матросы, звѣрскіе, безчувственные пираты — вытащили меня на палубу и сняли цѣпи. «Дитя» сказалъ онъ съ мрачною улыбкою: «не обвиняй меня: твои цѣпи были скованы изъ золота, и притомъ изъ золота тѣхъ, которые дали тебѣ жизнь!»
Ложь! гнусная клевета! Не вѣрьте этому! Ради Бога не вѣрьте, это ложь.
Я отвѣчалъ то же, и, выхвативъ изъ рукъ клеветника мечъ, ударилъ его. Онъ упалъ къ ногамъ моимъ, — и при дикомъ воплѣ, тысячи ножей заблистали надъ моей головою. Но пиратъ приподнялся и, останавливая рукою кровь, струившуюся изъ его головы, вскричалъ: «Остановитесь! такая смерть будетъ для него милостью.» Они схватили и привязали меня къ легкой доскѣ; разпустили паруса и бросили меня въ волны.
Смотри, мое сердце выливается въ глазахъ!.. И Богъ спасъ тебя?
Весь этотъ день и всю ночь я носился по волнамъ въ слабой борьбѣ, между жизнью и смертью. Наконецъ вѣтеръ стихъ и засіяли звѣзды, такъ свѣтло и ясно, что я заплакалъ, вспомнивъ ужасныя слова разбойника, и прошепталъ: «Волны и вѣтры, вы ко мнѣ сострадательнѣе отца и матери.» Какъ, леди, и вы плачете?
Я? О нѣтъ, нѣтъ! Продолжайте.
Показался день, и при первыхъ лучахъ солнца я увидѣлъ парусъ, — потомъ флагъ.
Ну, потомъ?
Не замѣтивъ меня, корабль прошелъ мимо. Насталъ полдень; меня мучили жажда и голодъ. Засохшими устами я призывалъ смерть, и напрасно старался освободиться отъ веревокъ, которыя впились въ мое тѣло. Вдругъ, сквозь прозрачную влагу, я увидѣлъ стеклянные глаза морскаго чудовища, которое слѣдило за кораблемъ, ожидая добычи. Тогда жизнь снова показалась мнѣ прекрасною; волосы стали дыбомъ, свѣтъ померкъ въ глазахъ, но я плылъ до тѣхъ поръ, пока совершенно истощился и ицалъ въ ужасный сонъ; и все еще глаза кровожаднаго чудовища преслѣдовали меня… Наконецъ…
Продолжайте!
Я проснулся и услышалъ, что возлѣ меня говорятъ на родномъ языкѣ. Нѣжные взоры покоились на мнѣ… Избѣгнувъ мучительной смерти, я лежалъ на палубѣ: Господь охранялъ мой сонъ.
Мой милый Норменъ!
Кораблемъ командовалъ храбрый морякъ, служившій съ Ралейгомъ; я служилъ и сражался подъ его начальствомъ. По смерти, которой всякій позавидуетъ, подъ сѣнію побѣдоноснаго синяго флага, онъ оставилъ мнѣ въ наслѣдство все, что имѣлъ, нѣсколько мѣшковъ пистолей, свой фрегатъ и свое честное имя. (Обращается къ Віолеттѣ) Но ты знаешь лучшую черту изъ моей жизни!
И вы съ тѣхъ поръ не видѣлись съ пасторомъ?
Нѣтъ; еще нѣтъ двухъ дней, какъ я возвратился къ здѣшнимъ берегамъ. (Въ сторону Віолеттѣ). Твои глаза были моими путеводными звѣздами.
Онъ любитъ ее; — тутъ вся моя надежда. А! — голосъ Перси! я должна отвлечь, обмануть его. Еще одинъ день, и все кончено. До свиданія, капитанъ.
И ты такъ любишь меня?
О, Віолетта, могутъ ли слова передать всѣ тайны любви? Когда нибудь, въ тихую ночь, при безмолвіи моря, когда воздухъ чистъ и прозраченъ, когда ярко сіяютъ звѣзды, — послѣ долгаго молчанія, таинственнаго, какъ небо, и полнаго свѣтлыми мыслями, какъ небо ангелами, ты поднимешь на меня глаза свои и тогда только поймешь, какъ любитъ человѣкъ — одинокій въ мірѣ!
Нѣтъ, Норменъ; теперь ты ужъ не одинокъ: я буду съ тобою! Я всюду за тобою послѣдую, и твоя любовь будетъ жизнію моей жизни. Видѣть тебя, слушать тебя, мечтать о тебѣ, когда ты въ отсутствіи, — сносить все, — ничего не страшиться съ тобою, — вотъ мое счастіе. О, какъ часто вечерніе туманы рисовали мнѣ твой образъ.
О, да поразить меня небо, если хотя однимъ холоднымъ взглядомъ я о — скорблю твое сердце!
Да, мой Норменъ, въ несчастіи и въ радости, въ трудѣ и покоѣ, ты увидишь, я перенесу все, кромѣ твоей измѣны; но и тогда, не ропотъ — молитва за тебя вырвется съ устъ моихъ.
Моя Віолетта — моя обожаемая Віолетта! О, какъ я счастливъ!
Слава Богу! Наконецъ я увернулся отъ матушки. Слова старика зажгли во мнѣ всю кровь; я бы совсѣмъ не хотѣлъ видѣть ее въ такомъ — (оборачивается, и видитъ Віолетту и Нормена). Что я вижу? клянусь небомъ, они шепчутся! — и такъ близко, (подходя.) Серъ, извините меня, я не вижу у васъ золотыхъ шпоръ рыцаря.
Эти господа, которыхъ сдуетъ первый вѣтерокъ, ужасно любятъ заводить ссоры. На кой чортъ мнѣ золотыя шпоры? Что онъ думаетъ, мы ѣздимъ верхомъ по морю? (громко) Что дѣлать! Къ несчастію, у насъ, моряковъ, нѣтъ такъ много золота, чтобы обивать имъ пятки.
Вы смѣетесь надо мною, серъ?
О, кузенъ! Какъ не стыдно!
О, кузенъ, какъ не стыдно! — Серъ, замѣтьте, это ужъ слишкомъ.
Кажется, онъ непремѣнно хочетъ задѣть меня!
Мистеръ Норменъ, въ передней вы найдете равныхъ себѣ.
Нѣтъ, гордый лордъ. Тотъ, кто называетъ меня равнымъ себѣ, долженъ доказать, что рука его сильна, шпага остра, а сердце не боится опасностей. Что жъ! выньте вашу шпагу. Тотъ, не равный мнѣ, кто оскорбляетъ права гостепріимства и защищается присутствіемъ женщины.
Защитите гостя отъ обидъ вашего сына!
Лордъ Ашдель, вы унижаете свое званіе. А вы, капитанъ, въ лицѣ сына оскорбляете мать?
Спросите вашего сына, чѣмъ я отвѣчалъ ему.
Вы умѣете быть дерзкимъ, но не отвѣчать.
Слышите, леди.
Ашдель, успокойся, мой милый сынъ, оставь это; ты…
Я еще съ дѣтства научился отъ моей матери не терпѣть соперника и не бояться врага! Теперь я слишкомъ старъ для того, чтобы уступить. Выслушайте меня, матушка; вы не позволяете мнѣ любить Віолетту, вы покровительствуете ему, матушка! Я хочу, чтобъ его здѣсь не было, или, клянусь честью, здѣсь будетъ пролита кровь. — Берегитесь!
Кровь! кровь! чья кровь?
Не моя — кровь благороднаго рыцаря слишкомъ драгоцѣнна! — Не вашего сына.
Моего сына!
Смотрите же, матушка! — Мы еще встрѣтимся, серъ; не блѣднѣйте, матушка? А она?.. О, ея глаза все устремлены на бездѣльника.
Его языкъ острѣе жала змѣинаго.
Не бойтесь, графиня. Во взглядахъ вашихъ я вижу что-то родное, напоминающее мнѣ о дѣтствѣ. Пусть онъ оскорбилъ меня — онъ сынъ вашъ, и моя шпага не подымется на него.
Иди, Віолетта; — нѣтъ, постой — воротитесь; — я знаю твою тайну. Ты любишь Нормена?
Леди — я — онъ спасъ жизнь и честь мою.
О, радость! (громко) Ступай, Віолетта, положись во всемъ на меня. (Віолетта уходитъ). Теперь, серъ — (въ сторону). Какъ онъ похожъ на отца!
Говорите, приказывайте; вы увидите, какую власть вы имѣете надо мною.
Я мать! Я живу только для сына; сердце, жизнь, душу, — все, да, все я готова отдать за одну каплю его крови.
О, какъ сладко слышать, что мать любитъ своего сына!
Онъ лордъ и вспыльчивъ; онъ скоръ на обиду, и не легко прощаетъ. Скажу болѣе: А ш де ль заключилъ свое сердце въ той груди, гдѣ уже живетъ ваше. — О! самый воздухъ кругомъ меня, кажется ужъ побагровѣлъ… Это кровь! Бѣгите съ нею! — Бѣгите въ эту же ночь!
Въ эту ночь, съ нею? съ Віолеттою! О, радость!
Вы согласны?
Но я не узналъ еще о моихъ родителяхъ.
Не теряйте счастливой минуты. Выслушайте меня! Я богата, я могу узнать тайну вашего рожденія, — я — я отыщу вашу мать, вашего отца!
О! чѣмъ заслужилъ я ваши заботы? Дай Богъ, чтобы мать, которую вы возвратите мнѣ, была похожа на васъ, и тогда, хотя бы она родилась въ бѣдной хижинѣ, я не позавидую судьбѣ короля.
Природа! Зачѣмъ ты такъ сильно говоришь въ немъ, и молчишь во мнѣ? (громко) Но что васъ такъ привлекаетъ ко мнѣ?
Смотря на васъ, мнѣ кажется, что ангелъ приподнимаетъ завѣсу времяни. Ваше лицо напоминаетъ мнѣ ту, которая охраняла меня въ колыбели. И — простите мнѣ — это пустая, безумная мысль, — по, мнѣ кажется, что моя мать была на васъ похожа!
На меня! Ха! ха! ха! какая смѣшная мысль (въ сторону). Я сойду съ ума отъ ужаса, если онъ еще здѣсь останется. Въ порядкѣ ли вашъ корабль? Можете ли вы сняться съ якоря ночью?
Такъ скоро! такъ скоро все оставить! — Миледи, быть-можетъ, мы никогда болѣе не встрѣтимся: вы позабудете обо мнѣ; но я, — изъ пустынѣ моря я буду молиться за васъ и днемъ и ночью.
Вы? — молиться за меня? О! я не могу — я… Простите; мы еще увидимся передъ отъѣздомъ, и —
Когда я говорилъ о молитвѣ, ея уста поблѣднѣли. Въ этой женщинѣ есть что-то, раздѣляющее мои мысли съ любовію Віолетты. Странно, иногда какой-то ужасъ стѣсняетъ мнѣ сердце. Прочь, зловѣщее предчувствіе! Віолетта, при твоемъ имяни исчезаютъ всѣ призраки, и будущее горитъ прекрасною звѣздою! Твой голосъ — гармонія небесъ, и только въ твоей улыбкѣ — мое небо!
ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.
правитьСЦЕНА 1.
правитьКто бы подумалъ, что наша гордая графиня будетъ съ такимъ удовольствіемъ смотрѣть на любовь капитана къ моей воспитанницѣ? Не далъ ли онъ ей такъ же золотаго лѣкарства! Но она все это дѣлаетъ для молодаго лорда. Она надѣется женить его, по крайнѣй мѣрѣ, на принцессѣ.
Уфъ! уфъ! Не проходилъ ли здѣсь лордъ Ашдель?
Нѣтъ.
Такъ этотъ морской капитанъ влюбленъ въ вашу прекрасную воспитанницу, мистрисъ Пруденція! Стало-быть и мы отпразднуемъ здѣсь въ домѣ свадебку?
Пожалуй, серъ Морицъ, я не прочь…
Отъ чего не прочь? Вѣдь я вамъ ничего не предлагалъ.
А мнѣ показалось, что вы сказали «и мы отпразднуемъ здѣсь свадебку». Оно не худо бы, серъ Морицъ. Лучше жениться, нежели дѣлать зло.
Зло? — Ступайте и дѣлайте что хотите: я презираю ваши обольщенія, старая Весталка. — Если увидите лорда Ашделя, скажите ему, что я его ищу.
Если вы серьезно дѣлаете мнѣ предложеніе, серъ Морицъ…
Тьфу! Да что вы также хотите, кажется, надо мной смѣяться? (Мистрисъ Пруденція уходитъ, смѣясь). Погоди! каждую обиду въ здѣшнемъ домѣ я взыщу съ процентами! (входитъ Госсенъ) А! — ужъ ты такъ скоро возвратился! Что, видѣлъ пастора? — Досталъ бумаги? — принесъ?
Пасторъ съ утра ушелъ со двора, съ какимъ-то морякомъ; но, какъ мнѣ его описывали, онъ непохожъ на нашего молодца.
Кажется, помѣстья Аронделя ускользаютъ у меня изъ рукъ, — но, нѣтъ, нѣтъ! если, я не достану бумагъ, то буду помогать лорду. — Джильсъ Госсенъ, сегодня двадцать-пять лѣтъ, какъ ты совершилъ убійство, за которое тебя стоитъ повѣсить! Смотри! — Пока еще Норменъ живъ, тебѣ не миновать пеньковаго ожерелья.
Ахъ! кабы онъ опять попалъ мнѣ въ когти. Я не забылъ про эту царапину? Прежде дѣвчонки не смѣялись надо мной. Да чего онъ стоитъ по смерти? Вѣдь вы сказывали мнѣ, что отецъ и мать платятъ мнѣ за то, чтобъ я его сжилъ со свѣта.
Тише, я разскажу тебѣ, — тише! Ба! погляди-ка — кажется онъ?.. Онъ и есть, скорѣе!
Ты робка и довѣрчива, какъ любовь. Будь покойна, моя Віолетта, и думай только о цвѣтущихъ земляхъ Запада, гдѣ мы будемъ жить, когда море наскучитъ тебѣ. Тамъ, подъ свѣтлымъ небомъ, стройная пальма раскидываетъ широко свои вѣтви, и природа щедрою рукою сыплетъ довольство.
Вы назначили часъ и мѣсто, откуда бѣжать нынче ночью?
Нѣтъ еще. Взгляните, миледи, небесная заря разливается по ея щекамъ при одной мысли о бѣгствѣ. Эта заря предвѣщаетъ ясное утро моей жизни.
Не шутите, капитанъ. Ашдель опасный соперникъ; если онъ станетъ подозрѣвать…
Такъ что жъ?
Развѣ вы забыли, что дали мнѣ слово избѣгать съ нимъ ссоры? Вотъ вамъ письмо къ венеціянцу Паоло Трецци; отъ него вы получите приданое вашей невѣсты, безъ котораго ни одна дѣвушка еще не оставляла замка Арондель.
О, леди, жители бѣдной земли, среди вѣчной борьбы нищеты съ богатствомъ, не знаютъ, какъ мы, дикіе сыны океана, смѣемся надъ людьми, которые отравляютъ все счастіе жизни — страстью къ золоту. Ужасно видѣть, какъ продаютъ и покупаютъ любовь, какъ прекрасный Божій міръ дѣлаютъ храмомъ Маммона, Я ищу одной любви, вѣчной и неизмѣнной, я ищу только сердца, которое могло бы понять мое. Это несмѣтное сокровище я могу унесть съ собою, когда Отецъ призоветъ дѣтей своихъ; и среди этихъ райскихъ мечтаній — является демонъ, золото, всемогущій властелинъ земли!
Когда-то и я думала такъ же! Счастливая Віолетта! (холодно). Но объ этомъ послѣ. Когда шлюбка и люди будутъ готовы?
Луна моего счастья взойдетъ за часъ до полуночи.
У воротъ парка, которыя ведутъ къ морскому берегу, Віолетта будетъ ждать васъ.
Я видѣлъ оттуда недалеко развалины старой часовни. Тамъ я встрѣчу мою Віолетту.
Какъ! въ этой часовнѣ?
Развѣ это убѣжище вамъ не нравится?
Хорошо, хорошо, ступайте; не забудьте: за часъ до полуночи.
Не лучше ли отложить до завтра, милый Норменъ?
До завтра! Развѣ ты хочешь его смерти?
Моя любовь къ тебѣ такъ мало принадлежитъ землѣ, что я не чувствую никакого страха. И такъ, до вечера; но посмотри, какъ небо нахмурилось; ночи такъ темны…
Надъ нами будетъ свѣтить святая звѣзда любви: я приколю мое бѣлое перо дорогимъ алмазомъ, сорваннымъ съ чалмы алжирца; въ день моего счастія, и онъ озаритъ темноту ночи.
Но…
На кораблѣ насъ встрѣтитъ священо никъ и благословитъ нашъ союзъ!
Иди въ свою комнату; я тотчасъ приду къ тебѣ; но кто-то идетъ! — (Нормену) Идите, серъ, чтобъ Ашдель не увидѣлъ васъ; помните ваше слово: за часъ до полуночи! Прощайте, будьте счастливы.
Неужели мы никогда болѣе не увидимся? И вы не хотите благословить меня?
Да благословитъ васъ Богъ.
Что теперь дѣлать? Я даже не знаю о чемъ мечтать? А Фелькнеръ еще не возвратился.
Сейчасъ прискакалъ кавалеръ, и спрашиваетъ васъ, серъ.
Меня?
Онъ просилъ сказать, что его зовутъ «Фелькнеръ».
Фелькнеръ! — проси. Онъ всегда помогалъ мнѣ въ нуждѣ; дружба его, какъ волшебство, предупреждаетъ мои желанія. (Фелькнеръ входитъ) Ты явился очень кстати. Слушай: пусть шлюпка ожидаетъ меня у берега, возлѣ самыхъ развалинъ часовни, сего дня вечеромъ; пришли такъ же нашего священника; ступай скорѣе!
Piano, другъ, какъ говорятъ итальянцы, тише — вѣрнѣе. У меня есть чудесныя новости. Я отыскалъ пастора, и привезъ его сюда. У него есть бумаги, свидѣтельствующія о твоемъ происхожденіи; онъ хочетъ сообщить ихъ тебѣ. Но что съ тобою? Развѣ ты онѣмѣлъ?
О Боже! сегодня -я умру отъ счастія! Такъ Онсловъ… но увѣренъ ли ты, что это… Гдѣ онъ?
Я оставилъ его у той часовни, о которой ты говорилъ.
Неужели это судьба?
Ну, теперь говори, надо ли исполнить твои приказанія?
Непремѣнно; пришли ко мнѣ шлюпку, священника, и чтобъ въ это время корабль лавировалъ въ виду, берега.
Но объясни, ради Бога..
Теперь не до того, любезный Фелькнеръ. Иди! или скорѣе!
Серъ Морицъ! Гдѣ серъ Морицъ? Не видали ли вы сера Морица.
Чортъ возьми сера Морица! Ахъ! мистрисъ Пруденція, когда мы еще разъ встрѣтимся, бѣдный капитанъ Норменъ будетъ, можетъ-быть, капитаномъ Крезомъ! Знаете ли, я дорожилъ бы даже знатнымъ именемъ и богатствомъ, если бъ они могли сдѣлать меня достойнымъ Віолетты.
Гдѣ вы прятались, серъ?
Я прятался! Развѣ я стану отъ кого нибудь прятаться?
Графиня проситъ васъ сію минуту къ себѣ; я сказала, что вы были… Ахъ, да вотъ она сама идетъ.
Спрячься, спрячься!
И тебѣ не стыдно смотрѣть на меня? Какъ! я дала тебѣ золота, сколько ты требовалъ, чтобы ты удалилъ отсюда Артура; я дала тебѣ золота на обезпеченье будущей его судьбы, не на плату его убійцамъ! А ты продалъ его разбойнику! Ты бросилъ его въ море! Измѣнникъ! Низкій предатель!
Я ничего не зналъ объ этомъ. Тсъ! тсъ! — говорите тише! Не бѣдный, преданный серъ Морицъ измѣнилъ вамъ, но бездѣльникъ, которому я ввѣрился. Но теперъ грозитъ вамъ ужаснѣйшая опасность: только, что вы ушли, сюда пришелъ какой-то незнакомый человѣкъ, съ новостью, что Онсловъ здѣсь, что съ нимъ всѣ свидѣтельства о рожденіи Нормена; онъ его ищетъ: я, я одинъ могу выручить васъ изъ бѣды. Что? Теперь, чай, не скажете, что я измѣнникъ?
О, ужасъ!
Торопитесь! Спасеніе ваше обойдется мнѣ не дешево.
Достань мнѣ свидѣтельства, заставь молчать пастора, — и проси, чего хочешь — я ничего не пожалѣю.
Мызу и помѣстье Ботлейгъ.
Они твои.
Кончено! Теперь будьте покойны, — я все обдѣлаю.
Перси! Все это для твоего счастія! не для себя! Пусть будетъ Богъ моимъ свидѣтелемъ — иду молиться!
Молиться! Вотъ женщины! Чуть согрѣшатъ, тотчасъ же шепчутъ молитву и все забыто, будто ничего и не бывало! Ну, вылѣзай изъ берлоги, мой морской шакалъ. (Госсенъ выходитъ). Ступай къ часовнѣ; ты знаешь развалины; тамъ ты найдешь сѣдаго старика. Схвати его, спрячь, запри въ какомъ-нибудь погребѣ; отбери у него всѣ бумаги и принеси ко мнѣ: награда — тысяча золотыхъ. Морякъ пошелъ дальней дорогой; ты ступай по этой: здѣсь ближе.
А если онъ станетъ барахтаться, такъ?…
Не мое дѣло: достань мнѣ только бумаги. Ступай; помни, что я знаю твою тайну! Достань бумаги, и ты будешь богатъ на всю жизнь. Ступай. (Госсенъ уходитъ). Теперь — пока, у меня будетъ тысяча фунтовъ дохода въ годъ, а тамъ — подождемъ, что Богъ дастъ. Терпѣніе, бѣдный Морицъ, терпѣніе! Я раздѣлаюсь съ нимъ! (Уходитъ и встрѣчается съ лордомъ Ашделемъ). Если бы вы пришли пораньше, такъ застали бы любовную сцену.
Какъ! ты видѣлъ?
Да, я смотрѣлъ изъ-за куста, какъ чучело. А вы вѣрно гуляли въ городѣ?
Перестань шутить; ты меня взбѣсишь!
Хотите, я дамъ добрый совѣтъ; только, поклянитесь, что матушкѣ объ этомъ ни полслова!
Клянусь честію.
Они хотятъ бѣжать… сегодня ночью; прежде полночи сойдутся въ старой часовнѣ. Шлюпка и священникъ будутъ ждать ихъ; она узнаетъ его по алмазу, которымъ будетъ приколото перо. Приколите себѣ такой же — у меня есть, я, пожалуй, дешево уступлю.
Въ эту ночь! въ часовнѣ! О, клянусь небомъ и землею, я не разстанусь съ нею. Благодарю тебя, кавалеръ.
Ха! ха! ха! Объ мухи въ паутинѣ! Я знаю паука, который съѣстъ обѣихъ. Завтра я проснусь — графомъ.
СЦЕНА II.
правитьУжъ болѣе десяти лѣтъ прошло, какъ я видѣлъ его въ послѣдній разъ; — онъ былъ прекрасный мальчикъ. Теперь настало время открыть ему тайну. О, еслибы молнія могла превратить въ прахъ окровавленныя стѣны этихъ ужасныхъ развалинъ, онѣ освящены и бракомъ и убійствомъ; разсказъ дрожитъ на устахъ моихъ! Тамъ пресмыкается жаба, гдѣ прежде стоялъ алтарь; но разрушеніе щадитъ могилу.
Не время ли? кажется, онъ одинъ? (Бросается на Онслова). Молчи! не смѣй противиться, или ты умрешь! Отдай бумаги, которыя съ тобою!
Прочь! я узнаю тебя, убійца!
Такъ узнай же свой приговоръ и своего судью!
Прочь, бездѣльникъ!
Пусть же твоя кровь падетъ на твою собственную голову!
Я слышалъ крикъ! — А, злодѣй! (Бѣжитъ за нимъ сквозь своды).
Я обезоруженъ! рука мнѣ измѣнила!
Неужели это исчадіе ада поглотила земля?
Мы опять встрѣтимся!
Ахъ! Жизнь моя угасаетъ! Дай мнѣ еще разъ взглянуть на тебя — и я умру спокойно!
Успокойся, отецъ мой; не говори.
Нѣтъ, мнѣ немного осталось говорить. Я просилъ тебя притти сюда; здѣсь, гдѣ нашелъ меня убійца, въ этотъ день, двадцать пять лѣтъ назадъ, твой отецъ…
Отецъ! о, продолжай! мой отецъ?…
Погибъ отъ руки убійцы! Онъ коварно умерщвленъ.
Кровь! — кровь за кровь! — Назови мнѣ убійцу!
Выслушай меня. Былъ пажъ, молодой, храбрый, прекрасный, но незнатной фамиліи; дочь лорда, которому онъ служилъ, влюбилась въ него они тайно обвѣнчались; я благословилъ ихъ въ этихъ священныхъ стѣнахъ. Они видѣлись тайно. Я — я — мой голосъ измѣняетъ мнѣ!
Отецъ узналъ о любви ихъ, но не о бракѣ, и считалъ дочь свою обезчещенною. — На этомъ мѣстѣ встрѣтились любовники, съ тѣмъ, чтобы бѣжать. Я любилъ юношу, я воспитывалъ его, и хотѣлъ бѣжать вмѣстѣ съ ними.
Продолжай, продолжай!
Наступила ночь, ужасная ночь, съ бурею и молніей; они встрѣтились — и рука убійцы исторгла отца твоего изъ объятіи его жены! О! еще и теперь я помню этотъ пронзительный вопль; я слышу его! И теперь — тотъ же самый убійца поразилъ меня.
Твой убійца? О, небо, благодарю тебя! Одна смерть — одна рука отмститъ за обоихъ!
Онъ умеръ на рукахъ моихъ; возлѣ алтаря, гдѣ покоится прахъ перваго барона, лежатъ и его кости.
О ужасъ! ужасъ!
Три ночи спустя, родился ты. Одинъ изъ родственниковъ твоей матери, котораго холодное сердце смягчилось при видѣ золота, принесъ младенца ко мнѣ.
А она? а мать моя? — Она жива еще?
Она принуждена была вытти за человѣка, котораго назначилъ ей отецъ. Прошедшее было забыто!
Такъ это ея лицо я видѣлъ еще ребенкомъ?
Втайнѣ она была женою, и втайнѣ матерью — да! Но съ новыми узами родилась новая привязанность; отъ втораго брака родился другой сынъ. Она очень любила его, — болѣе, чѣмъ тебя, болѣе, чѣмъ свою душу.
Бѣдная матушка!
Теперь немного остается сказать тебѣ. — Я — я — о!..
Говори тише; я весь обратился въ слухъ.
Движимый состраданіемъ и страхомъ, чтобы они тебя у меня не отняли, я далъ имъ клятву хранить тайну и скрыть всѣ свидѣтельства, пока будетъ живъ ея отецъ и второй мужъ. Для этого я отпустилъ тебя изъ моего дома. Отецъ и мужъ умерли два года назадъ, но ты все еще былъ далеко отсюда. Я пришелъ къ твоей матери, но ея сердце превратилось въ мраморъ. О! здѣсь, здѣсь… (подавая бумаги) все. Иди, ищи себѣ защиты у закона, — но бѣги этого замка! — твоя мать….
Скажи одно слово! Ея имя?
Здѣсь! (Дѣлаетъ послѣднее движеніе и привстаетъ). О, Боже! услышь мою послѣднюю молитву: прости преступника, и да осѣнитъ эту главу благословленіе старика — прости… прости F
Постой постой! Ты улетаешь, свѣтлая душа! Онъ молчитъ! онъ не дышетъ! онъ умеръ — умеръ — мой второй отецъ! И сѣдины старика не остановили руки убійцы? Мщеніе! Земля не дастъ пристанища злодѣю. О Боже! избери меня орудіемъ Твоей кары. Но небо справедливо — мы опять встрѣтимся! Прости, прости, добрый старецъ. О, мать моя! ты жива; но для чего же ты любишь одно только дитя свое? развѣ сердце матери можетъ отказать въ любви другимъ дѣтямъ? О, нѣтъ! она обовьетъ меня руками, и на груди ея мои слезы смоютъ всѣ воспоминанія о прошедшихъ горестяхъ. (Развертывая, бумаги). Что я вижу! ея сынъ. О, какъ таинственна природа: съ перваго взгляда я полюбилъ ее. Богатство, земли, почести, блестящее имя… о, Віолетта — о, матушка! Теперь, прочь изъ сердца всѣ мечты дикой юности; пусть высокія мысли возвысятъ душу, и высокія дѣла прославятъ меня въ родной землѣ. А между-тѣмъ, когда я разсказывалъ ей мои несчастія, она плакала? Это писала она сама, это писала рука моей матери. Она зоветъ меня, зоветъ своего Артура, свое дитя, любимое дитя, свою надежду. О матушка, моя милая матушка!
ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
правитьСЦЕНА I.
правитьТы не досталъ бумагъ и между тѣмъ совершилъ убійство; и что еще хуже, убилъ невиннаго.
Но…
Не смѣй говорить мнѣ: но; ты разорилъ меня. Молчи, и не мѣшай мнѣ думать. (Въ сторону). Теперь всѣ свидѣтельства у наслѣдника, — кажется ясно. Онъ вѣрно не придетъ сюда назадъ, къ своему незаконному врагу — ясно. Онъ станетъ искать защиты законовъ — и это ясно. Но онъ любитъ Віолетту. Онъ вѣрно сдержитъ слово — увезетъ ее; и потомъ въ Лондонѣ объявитъ права свои; все, все это ясно, какъ день. Госсенъ, ты можешь все поправить. Морской капитанъ будетъ у развалинъ, ночью — въ одиннадцать часовъ, чтобы тайно обвѣнчаться въ часовнѣ.
Я все это подслушалъ въ саду (въ сторону) и даже можетъ-быть, больше, чѣмъ мнѣ надо, и ужъ приготовился. Мои ребята захватятъ священника и матросовъ въ шлюбкѣ, а я буду встрѣчать молодыхъ.
И чтобы на этотъ разъ ножъ опять не измѣнилъ, я напомню тебѣ дѣльцо, которое укрѣпитъ твою руку. Двадцать пять лѣтъ назадъ, — когда ты былъ еще молодъ, тебя схватили въ первомъ разбойничествѣ на морѣ; ты былъ заключенъ въ темницу замка, и на другой день долженъ былъ итти на висѣлицу. За ночь тебя освободили; утромъ — ты снова носился по волнамъ, съ кошелькомъ пистолей въ карманѣ. Что было цѣною твоей жизни и свободы?
Кровь человѣка, котораго сердитый, старый лордъ просилъ меня убитгі, какъ злѣйшаго своего врага.
Такъ; вижу: помнишь. Сынъ этого человѣка тотъ самый мальчикъ, котораго ты бросилъ въ море. Ты говоришь, что Онсловъ узналъ тебя. Будь же увѣренъ, что умирающій описалъ сыну убійцу отца его. Если ты потеряешь даромъ эту ночь, то на утро воронъ позавтракаетъ твоими бѣльмами.
Положись на меня. Онъ у меня не уйдетъ.
Постой, — дай подумать, — дай подумать! — Вотъ что: мало, если ты сдѣлаешь дѣло; постарайся свалить вину на другаго. Ашдель вѣрно тамъ будетъ: онъ любитъ дѣвушку, на которой женится Норменъ: между ними произойдетъ ссора; можетъ-быть дойдетъ до шпагъ; будь на-готовѣ съ своими молодцами — возьми человѣкъ десять, двадцать; бросься нц нихъ, какъ-будто хочешь разнять, — и бей — бей обоихъ! Мертвые молчатъ; а ты и твои люди можете сказать, что они убили другъ Друга.
Но здѣсь мнѣ больше работы; я сторговался съ вами за одного. Нужно прибавить!
Удвоимъ цѣну? — двѣ тысячи золотыхъ!
По рукамъ. Сегодня къ ночи принесите пять сотъ для моихъ ребятъ. За остальными я приду къ вамъ завтра, въ сумерки.
Пять сотъ золотыхъ къ ночи! Пять сотъ, дружище Госсенъ, помилуй — не жиренъ ли задатокъ?
Мнѣ непремѣнно нужно; мои люди взбунтуются, если имъ теперь не заплатить. Кровь и раны, старый кавалеръ, имъ будетъ тяжелы: разбить толпу моряковъ, которые дерутся, какъ дьяволы, да еще отправить на тотъ свѣтъ лорда, — я ужъ не говорю объ другомъ, — тотъ меня обидѣлъ, — это не легкая работа. — Пять сотъ золотыхъ, или я сейчасъ снимаюсь съ якоря, а вы раздѣлывайтесь съ моряками и убивайте лорда, какъ знаете.
Пять сотъ маленькихъ, красивенькихъ, блестящихъ, златолицыхъ херувимчиковъ; и за что же? за самое пустое убійство. Ну, хорошо, ты получишь ихъ. (въ сторону) — Графиня за все заплатитъ. До одиннадцати часовъ я увижусь съ тобою: но — убей обоихъ; и лорда и капитана. Слышишь? Ступай же, теперь не время много толковать.
Полночнаго колокола они не услышатъ, за это ручаюсь.
Такъ, завтра я буду барономъ Ашделемъ и наслѣдникомъ Аронделя. Кажется, на этого человѣка можно положиться? Но послѣ, что я стану съ нимъ дѣлать? Прекрасное знакомство для великаго лорда съ Джильсомъ Госсеномъ! — Но развѣ мало висѣлицъ? Отъ него можно избавиться.
Да — гнѣдаго и рыжаго.
Ну, что? Исполняешь ли ты мои планы?
Да еще какъ! Въ лѣсу будутъ ждать меня лошади и слуги; — а для остальнаго у меня есть отцовская шпага.
О, я готовъ расцѣловать тебя! Клянусь моими золотыми шпорами, мнѣ нравится твое мужество. Ты вѣрно похитишь дѣвушку. — И какъ идетъ къ тебѣ, когда ты этакъ нахмуришь брови. Но, смотри, у тебя достойный соперникъ; — употреби все свое искусство.
О, за этимъ дѣло не станетъ.
Добрая ночь; желаю успѣха. (Въ сторону) Теперь онъ попался? Мнѣ кажется, что я уже лордъ. (Громко) Эй, свѣчей сюда! (Входитъ слуга) Посвѣти мнѣ, добрый слуга; вотъ тебѣ пистоль. (Въ сторону) Великій человѣкъ долженъ быть великодушнымъ. (Сердито). Готова ли моя парадная карета? Ахъ, я забылся.
Не съ ума ли сошелъ старый кавалеръ? Ха, ха, ха! — Я никогда такъ не любилъ Віолетту, какъ теперь, въ надеждѣ на успѣхъ, и въ страхѣ потерять ее.
Перси…
Позвольте, матушка; мнѣ некогда.
О, Перси, Перси! Ты не хочешь поговорить со мною.
Матушка, если я сегодня не въ духѣ — простите меня! — Высказать ли вамъ все, что я чувствую? — Ваша заботливость о человѣкѣ, совершенно для васъ чуждомъ, какія-то дикія слова, которыя часто у васъ вырываются, ваши посты, ночи, которыя вы проводите безъ сна, ваша всегдашняя задумчивость для меня странны… видя все это, человѣкѣ, болѣе строгій, чѣмъ вашъ сынъ, могъ бы подозрѣвать…
Продолжайте.
Васъ вѣрно тяготитъ воспоминаніе о какомъ-то проступкѣ, котораго завѣсу приподняла рука этого человѣка.
О, Перси, твои слова какъ кинжалы; они пронзаютъ мое сердце; если иногда страшные призраки прошедшаго преслѣдуютъ сердце, истощенное бурею жизни (а я много, тяжко страдала Перси!) то ты долженъ быть сострадателенъ, утѣшать мать свою, а не сомнѣваться. И гдѣ же намъ искать то, что люди называютъ «любовью къ ближнему», какъ не въ сердцѣ дѣтей нашихъ?
О, матушка, простите меня! Мой безпокойный духъ оскорбилъ васъ, простите.
До моей смерти, ты никогда не узнаешь, какъ я тебя любила. Твой отецъ, хотя былъ графомъ — и близокъ къ королевскому дому по родству и славѣ, твой отецъ былъ женатъ прежде — имѣлъ другихъ сыновей; — отъ меня одной зависѣло сдѣлать тебя наслѣдникомъ всего богатства, отъ меня зависѣло передать тебѣ титулъ лорда.
Неужели?
Ты любилъ блескъ и пышность, и я исполняла всѣ прихоти твоей беззаботной юности. Не такъ ли, Перси?
Вы были даже слишкомъ добры ко мнѣ, матушка.
Да, ты слишкомъ высоко цѣнишь вещи по наружности. Природа щедро одарила тебя: ты молодъ и богатъ, ты прекрасенъ и силенъ. Могъ ли бы ты безъ сожалѣнія упасть съ этой высоты, которую тщеславіе называетъ счастіемъ, но гдѣ нѣтъ сердца; могъ ли бы ты жить скромнѣе, имѣть не такой роскошный столъ, отказывать себѣ въ многомъ, жить не наслѣдникомъ графовъ, но простымъ дворяниномъ, котораго все состояніе въ собственномъ мужествѣ и заслугахъ? Скажи, могъ ли бы ты?
Никогда! Меня воспитали гордымъ, надменнымъ, безпечнымъ, — и я ни за что на свѣтѣ не разстанусь съ моими надеждами. Если бы я долженъ былъ! упасть съ высоты моего счастія, то упалъ бы, какъ Римлянинъ, на острее моего меча. Но для чего румянецъ покрываетъ ваши щеки? Къ чему вы тревожите себя несбыточными мыслями? Кто можетъ лишить меня моего наслѣдства: титловъ древней, знатной фамиліи, которой корона не перейдетъ къ недостойному наслѣднику?
О, въ немъ говоритъ моя душа. Милый сынъ мой! Теперь, я презираю стыдъ, преступленіе, смерть и судьбу! — Кромѣ Перси, у меня нѣтъ другаго сына!
Сударыня, кавалеръ, который прибылъ, сегодня утромъ, ожидаетъ васъ.
Я не хочу его видѣть!
Сударыня — необходимость заставляетъ меня просить у васъ позволенія сказать вамъ нѣсколько словъ наединѣ.
О, сердце! не измѣни мнѣ!
Они смотрятъ на меня, какъ чужіе, тогда какъ я хочу броситься въ ихъ объятія.
Къ чему говорить съ нимъ? — Кто онъ? — Чего хочетъ?
Молчи, Перси! — Я слушаю васъ; сядьте. — Перси, оставь насъ.
Право, я совсѣмъ не хочу мѣшать вамъ. Но вамъ, серъ, я еще успѣю заплатить за дерзости.
Мнѣ нравится его горячій характеръ! О, милый братъ! въ его лѣта я былъ такимъ же.
А! ротъ и условное перо; — чудесный обмѣнъ; возьму такъ же и плащь. Теперь толкуй здѣсь, сколько хочешь, я замѣню тебя въ другомъ мѣстѣ.
Какъ мнѣ начать, чтобы вдругъ не опечалить ее.
Серъ, я слушаю.
Вы любите вашего сына?
О, я люблю его болѣе жизни!
Не было ли у васъ другаго сына, — который родился прежде?
Что это значитъ, сударь?
Сына, на которомъ впервые остановились глаза ваши; котораго младенческій крикъ впервые тронулъ святую струну въ сердцѣ женщины? О, не отвращайте отъ меня взоровъ. Я знаю тайну вашей горестной жизни. Не огорчитъ ли васъ вѣсть, что этотъ сынъ еще живъ?
Какъ, серъ! — что значитъ эта вольность; я не позволю этого?
Нѣтъ, ты не захочешь меня оставить! На колѣнахъ я повторяю: ты не оставишь меня!
Встаньте, или я позову людей, чтобъ наказать эту неслыханную дерзость.
Смотри, вотъ свидѣтельство о свадьбѣ; вотъ присяга и клятвы жениха и невѣсты! Смотри на эти слова — ихъ пощадило время! — Ихъ писалъ мой отецъ, — мужъ твой! взгляни, какъ ты тогда любила его. И всею этою любовью, и священнымъ именемъ того, кто былъ умерщвленъ, кто слышитъ насъ изъ горнихъ предѣловъ, заклинаю тебя, матушка, не отвергай твоего сына!
Худшее прошло. (Снова садится). Но если бы это и было такъ, положимъ, что я имѣла сына; гдѣ доказательства, что это вы?
Гдѣ? Здѣсь, здѣсь! Въ твоемъ собственномъ сердцѣ; въ твоихъ глазахъ, которые не могутъ взглянуть на меня; ты дрожишь, вотъ, вотъ мои свидѣтели! Ты знаешь, что я сынъ твой!
О, вся твердость оставляетъ меня! А мой Перси, мой сынъ, котораго юность протекла въ моихъ глазахъ; неужели я лишу его всѣхъ надеждъ. О, нѣтъ, нѣтъ!
Вы колеблетесь, вы медлите.
Если вы, до сихъ поръ совершенно для насъ чуждый, какими-нибудь происками узнали печальную повѣсть моей жизни и выдумали эту безумную сказку, то ступайте, ищите заступленія законовъ. Оставьте меня!
Ни за что на свѣтѣ!
Вы не хотите вытти? Эй, люди!
Сзывайте вашихъ наемниковъ; пусть они услышатъ меня. Здѣсь, въ древнемъ жилищѣ моихъ предковъ, призываю ихъ въ свидѣтели. Я объявляю права мои. Пусть придутъ ваши слуги, посмотримъ, какъ они выгонятъ наслѣдника Аронделя изъ дома его!
Возьмите его! Нѣтъ, нѣтъ! Благородное выраженіе лица его напоминаетъ мнѣ моего отца. Я не смѣю!
Вы звали насъ, миледи?
Да! васъ звали. Приказывайте имъ, леди Арондель.
Ступайте, вы болѣе не нужны.
О, Артуръ, если ты сынъ мой, сжалься надо мною!
Не унижайтесь предо мною. Я долженъ пасть передъ вами на колѣна.
Выслушай меня. Признаюсь, ты сынъ мой, несчастный залогъ несчастной любви; сознаюсь, что, въ первомъ цвѣтѣ юности, я забыла долгъ свой, и этотъ проступокъ наложилъ пятно убійства на память моего отца и запятналъ имя твоей матери. И, ты мой сынъ, неужели ты захочешь сдѣлать мнѣ жизнь ужаснѣе смерти, покрывши меня вѣчнымъ стыдомъ? Теперь говори. Призываю небо въ свидѣтели, что я съ отчаяніемъ, послѣ угрозъ и ужасовъ, исполнила волю отца моего и лживыми устами произнесла второй обѣтъ. Правда, я была матерью: у меня было дитя; по смѣла ли я даже думать объ немъ? Въ темнотѣ ночи, какъ преступница, боясь собственной тѣни, я тайно пробиралась къ колыбели моего первенца. Съ воспоминаніемъ о немъ соединялась не гордость, не счастіе матери, но стыдъ, ужасъ и отчаяніе преступницы. Но я все любила, любила одного тебя.
Я это чувствовалъ!
Я любила тебя до тѣхъ поръ, пока родился второй сынъ, который, среди печальнаго и пустыннаго свѣта, показался мнѣ посланникомъ милосердія небеснаго. Вспомни, что ты былъ отторгнутъ отъ меня, что ты былъ далеко; не этотъ сынъ вдвое для меня драгоцѣнный, улыбался мнѣ; я сама кормила его; онъ спалъ на рукахъ моихъ; и слезы, которыя я проливала на мое сокровище, были равно святы въ глазахъ людей и ангеловъ. Я дала ему все: пищу, здоровье, жизнь, и мать и дитя были всѣмъ одно для другаго.
Я не завидую ему; смотрите, я плачу, — я плачу съ вами, матушка.
Мой Перси выросталъ, и люди, смотря на прекраснаго ребенка, основывали блестящія надежды на наслѣдникѣ знаменитаго дома и стали еще болѣе уважать мать его. Тогда я не любила тебя: печальное воспоминаніе о тебѣ являлось между имъ и его будущностью, и…
Ты бросила меня, ты отдала меня…
Пирату? О, нѣтъ, нѣтъ, Артуръ! Я не была такъ безчеловѣчна. Я хотѣла только скрыть отъ тебя права твои и мое преступленіе, — но я наказана. Мой разсказъ конченъ. Иди, объяви права твои, отмсти на мнѣ и на моемъ сынѣ несправедливость къ тебѣ и къ отцу твоему; я не прошу пощады. Съ ненавистной земли, я сойду въ могилу; въ ней найду я защиту — даже отъ стыда!
Матушка, вы не знаете моего сердца. Я, вашъ сынъ, вашъ Артуръ, стану мстить вамъ? Никогда! Будьте счастливы, любите моего брата, и забудьте, что я существую. Возьмите, возьмите эти бумаги, возьмите ихъ; слова, съ нихъ смыты моими слезами; я плакалъ отъ радости. Я не думалъ объ имяни, о помѣстьяхъ, о правѣ первородства; я ждалъ только, когда объятія матери прижмутъ меня къ сердцу. Теперь возьмите бумаги, — онѣ не нужны мнѣ; вы не знаете, какъ еще съ дѣтства сердцу сироты, всѣми покинутаго, жаждало любви, въ которой вы ему отказали. О, матушка, обнимите меня только хоть одинъ разъ, дайте мнѣ почувствовать на челѣ моемъ поцѣлуй матери, хоть одинъ разъ, чтобы когда-нибудь я могъ сказать: «мать благословила меня».
О, если бы я могла говорить, могла обнять его; сердце готово вырваться изъ груди, а я молчу. Перси, Перси, ты сдѣлалъ меня безчеловѣчною!
Она отворачивается, она не хочетъ благословить отверженнаго. Она дро: китъ, боится, чтобъ я не осрамилъ ея! Прости же, прости навсегда! Миръ съ тобою; пусть небо облегчитъ твои горести и сдѣлаетъ твоимъ утѣшителемъ счастливаго сына, котораго ты любишь. И если когда-нибудь ты вспомнишь обо мнѣ, считай меня въ могилѣ. Ты меня никогда не увидишь болѣе, развѣ въ сновидѣніи. Матушка, въ послѣдній разъ я называю тебя этимъ имянемъ. Я не могу говорить… я…
Артуръ! сынъ мой! Воротись, воротись, мой сынъ, мой милый сынъ!
ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.
правитьСЦЕНА I.
правитьОнъ ушелъ, ушелъ! Здѣсь стоялъ онъ, здѣсь благословлялъ онъ мать, которая не хотѣла благословить своего сына. О, Боже, прости меня. Все, въ чемъ я полагала мою безопасность, мое счастье, теперь исчезло! И отъ пламени, пожиравшаго сердце, остался одинъ пепелъ.
Ну, теперь не бойтесь, я все устроилъ: прежде, нежели запоетъ пѣтухъ, всѣ ваши опасенія исчезнутъ. Что, вѣдь старый серъ Морицъ еще къ чему нибудь да годенъ, э?
Какое новое преступленіе должна я прочесть въ твоей ужасной улыбкѣ?
Если вы будете такъ обижать меня, то я замолчу. Вы знаете, я живу для того, чтобы служить вамъ; я могу возвратить вамъ все; веселые дни, покойныя ночи. Но въ свѣтѣ есть изверги, жадные, ненасытные люди; вы знаете, мнѣ стыдно сказать вамъ; бездѣльникъ, котораго я нанялъ, проситъ двѣ тысячи золотыхъ, — сегодня ночью…
Молчи! Я презираю твои низкіе совѣты, твой подлый обманъ; я слишкомъ долго была въ заблужденіи; теперь я вполнѣ тебя узнала. Прочь! я ничего не хочу отъ тебя!
А, вы не хотите?
Нѣтъ, презрѣнный! Твое ужасное преступленіе мнѣ извѣстно: по твоей адской хитрости бросили въ море моего первенца! Оставь сейчасъ мой замокъ, Іуда, и умирай съ голоду на своихъ сундукахъ, гдѣ каждый сребренникъ будетъ свидѣтельсвовать противъ тебя въ день страшнаго суда!
Презрѣнный Іуда. Покорно благодарю. Нѣтъ, лучше завтра я буду благодарить васъ; — это довершило оскорбленія. Вы и вашъ, бездушный отецъ, и вашъ низкій любовникъ, и повѣса сынъ, всѣ, до послѣдняго лакея, насмѣхались надо мною. — По вашей милости, леди Арондель, здѣсь всѣ презираютъ сера Морица, — смѣются надъ его гнѣвомъ, — но вы, вы не достойны его! Я оставляю замокъ; по можетъ-быть, когда мы опять встрѣтимся, гордая леди, ты уже не будешь такъ надменна. — Презрѣнный Іуда!
Что значатъ его слова: «когда мы опять встрѣтимся?» Не замышляетъ ли онъ новаго злодѣйства? — Но, смеркается. Эй, кто здѣсь? (Входитъ слуга). Который часъ?
На башнѣ сейчасъ пробило четверть одиннадцатаго,!
Какъ, такъ поздно? Гдѣ сынъ мой, лордъ Ашдель?
Лордъ недавно выѣхалъ изъ замка, вслѣдъ за своими людьми.
Куда?
Не знаю, миледи; но онъ приказалъ мнѣ сказать, что не возвратится ранѣе утра.
Ранѣе утра! — О, теперь я понимаю опасность. Онъ разсказалъ Перси о бѣгствѣ любовниковъ, и они встрѣтятся — братья — встрѣтятся, какъ враги! Скорѣе — факеловъ, свѣчей; вооружить всѣхъ слугъ, — ступай скорѣе. О Боже, отврати это несчастіе — прости мать, — и спаси, о, спаси ея дѣтей!
СЦЕНА II.
правитьВсѣ ли люди на мѣстахъ?
Всѣ; Лукъ съ десятью молодцами ожидаетъ матросовъ за утесомъ, и нападетъ на нихъ, только что они выдутъ на берегъ.
Ладно.
Мы поймали четырехъ матросовъ и пастора; только одинъ начальникъ ихъ увернулся и убѣжалъ.
Чтобъ ему сгинуть! Впрочемъ, не бѣда, мы все кончимъ, прежде, нежели онъ вздумаетъ жаловаться.
Насмѣшки этой женщины выводятъ меня изъ терпѣнія; но я уже на порогѣ моего величія. Завтра же Морицъ будетъ лордомъ Ашделемъ.
Ну, кавалеръ, принесли ли вы денегъ?
Дорогіе мои! — сердце разрывается, разставаясь съ вами; вы все были вмѣстѣ; теперь васъ разрознятъ, разбросаютъ по свѣту, и вы никогда уже не прійдете назадъ домой? — Бѣдняжки! Пожалуйста, Госсенъ, будь съ ними поласковѣе.
Мнѣ сказали мои шпіоны, что полиція открыла мой слѣдъ; кажется, лучше всего, справившись совсѣмъ, уйти въ море.
О, конечно.
Такъ принесите остальное сегодня ночью; надѣюсь, что черезъ полчаса мой договоръ съ вами будетъ и подписанъ и припечатанъ.
Такъ скоро? Какъ онъ падокъ къ деньгамъ, бездѣльникъ! Ну, хорошо, хорошо, я принесу остальное.
Постойте; когда мы убьемъ Нормена, куда дѣть его бумаги?
Ты отдашь ихъ мнѣ; вѣдь ужъ мы такъ условились.
Но, кавалеръ, если мнѣ вздумается отдать ихъ графинѣ?
Графинѣ! Бездѣльникъ! Я — я — (въ сторону). Какъ онъ звѣрски смотритъ! Буду поласковѣе. Я надѣюсь, Джильсъ, что ты не перестанешь вести себя такъ же честно, какъ велъ до сихъ поръ?
Я такъ и думалъ: это касается и до графини: я просмотрю бумаги прежде, нежели отдамъ ихъ старому душегубцу. (Громко). Вы можете на меня положиться; принесите только во время золото. Добрая ночь!
Я надѣюсь, что этотъ мошенникъ шутилъ. (Громко). Доброй ночи! Смотри же, раздѣлайся съ обоими: по тысячѣ за каждаго! — Чѣмъ-то я буду завтра?
Обоихъ! Да за что я стану убивать молодаго лорда, для твоего удовольствія? «За каждаго по тысячѣ!» Да неужели ты думаешь, что когда ты принесешь мнѣ двѣ тысячи, такъ я отдамъ тебѣ одну назадъ. Какъ бы не такъ! — Нѣтъ, пусть лордъ живетъ, а другой — вонъ — тотъ, который положилъ мнѣ эту царапину на рожу… о, мы расплатимся за старые долги. Никто, кромѣ меня, не долженъ знать, что заключается въ бумагахъ! Однако, онъ молодецъ, лихо владѣетъ шпагою; но мы не заставимъ его тревожить клинка. Такъ, я спрячусь, и изъ засады хвачу его! Лукъ, дай мнѣ твой ножъ; я потерялъ свой сегодня; да и фонарь подай; я не вѣрю одному поясу. Смотри же, стереги, молодца съ блестящимъ перомъ, въ бѣломъ плащѣ, подъ руку съ дѣвицею; скажи ему, что пасторъ ожидаетъ ихъ въ часовнѣ, что матросы у пристани, и тотчасъ же исчезни. Нахлобучь шляпу, завернись въ плащь, чтобы въ темнотѣ онъ не замѣтилъ твоего лица.
Не бойся: я знаю свое дѣло.
А если другой, то есть молодой лордъ пройдетъ здѣсь, не трогай его; за его жизнь мы получимъ богатый выкупъ. Но за этотъ рубецъ я отомщу: и сынъ изойдетъ кровью на томъ же мѣстѣ, гдѣ зарѣзанъ отецъ.
Старушка луна что-то лѣнива сегодня; все еще въ ночномъ чепчикѣ! Темно и тихо! Но у людей, которые ищутъ добычи, совиные глаза и заячьи уши. Стъ! что это? кажется, идутъ.
Скажи мнѣ что нибудь! Молчаніе и темнота ужасаютъ меня.
О, милая! чего бояться?
Твой голосъ какъ-то страненъ. Сердце мое трепещетъ.
Однако, мнѣ кажется, что на моемъ мѣстъ и Норменъ сказалъ бы то же.
Пасторъ ждетъ васъ въ часовнѣ, и люди уже у пристани, за скалою.
Какъ! пасторъ? постой — пасторъ, часовня? свадьба?
Что же еще, серъ?
Часовня освѣщена?
Только одною лампою.
Э! да тутъ больше, чѣмъ я надѣялся; сначала обвѣнчаемся — и потомъ убѣжимъ. О, милая, войдемъ!
Слухъ мой обманываетъ меня, и какой-то ужасъ овладѣваетъ душою! Норменъ, я дрожу, но сердце мое спокойно; оно никогда не измѣнитъ тебѣ!
Норменъ! капитанъ! Я не могу кричать громче. Никого нѣтъ. Неужели эти бездѣльники напали и на Нормена? Кто идетъ?
Я не вижу ея. Віолетта!
Ты — Норменъ?
Фелькнеръ!
Проклятый вѣтеръ! Только что мы вышли на берегъ, какая-то толпа окружила насъ; схватили матросовъ, пастора; одинъ я, благодаря доброму мечу, пробилъ себѣ дорогу и прибѣжалъ къ тебѣ съ извѣстіемъ.
Голосъ!
Кажется, новая сшибка!
Кто говоритъ здѣсь? Выходите! Мнѣ кажется, я точно слышалъ…
Смотрите кругомъ! Они должны быть здѣсь; Віолетта оставила замокъ. Кто здѣсь прячется? схватите его!
Спасите меня!
Віолетта, что это значитъ? Гдѣ онъ, мой Норменъ?
Не ходите! быть можетъ тамъ уже совершено убійство!
Убійство!.. О! я не смѣю переступить черезъ этотъ порогъ.
Клянусь, мнѣ кажется, что я видѣла у алтаря двухъ Норменовъ.
Его умершій отецъ вышелъ изъ могилы!
Мы подходили къ слабо освѣщенному алтарю. Вдругъ блеснулъ свѣтъ, мелькнула чья-то тѣнь и ножъ. Я вскрикнула, — на полу лежалъ Норменъ; вдругъ сквозь темноту ночи явился второй Норменъ грознымъ, мстительнымъ, неземнымъ.
Поддержите леди.
Прочь! я не звала васъ! Что далѣе?
Я ничего болѣе не знаю, я бѣжала сюда, полумертвая отъ страха. (Послѣ нѣкотораго молчанія) Но что я медлю? ему угрожаетъ опасность и смерть! За мной, туда, берите факелы, сабли!
Гробъ открытъ, — и я увижу мертваго! (Двери часовни вдругъ разлетаются, и люди входятъ съ факелами; возлѣ древней гробницы видѣнъ Норменъ, стоящій съ обнаженною шпагою передъ тѣломъ Госсена). Здѣсь женихъ палъ мертвый въ глазахъ моихъ, и теперь онъ стоитъ передо мною!
О, Норменъ, ты живъ! ты живъ!
Смотрите: тамъ, гдѣ истекъ кровію отецъ, сынъ отмстилъ убійцѣ!
Вы здѣсь, матушка! Гдѣ спаситель моей жизни? (Показывая на Нормена). Онъ!
Обними твоего сына, выслушай его! Я спасъ ему жизнь!
Да, его рука отвратила ударъ убійцы; я былъ на краю ямы, которую вырылъ другому. Твое перо обмануло ударъ, для тебя назначенный. Матушка, не бойтесь; я невредимъ.
Онъ спасъ тебя! Онъ!
Ваша свѣтлость, мы не виноваты: — серъ Морицъ подкупилъ Госсена; онъ хотѣлъ, чтобы мы убили обоихъ — лорда и капитана.
Можетъ ли это быть?
Я вѣрю; теперь, мнѣ ясны его темныя намѣренія.
Говори, черная собака, гдѣ наши матросы? Если хоть одинъ волосъ ихъ тронутъ…
Нашъ начальникъ теперь мертвъ, дѣло кончено; ваши люди всѣ живы.
Ну, веди меня сейчасъ къ нимъ; слѣдите за нами съ факелами.
Ступайте всѣ! (Въ сторону) Пусть ни одинъ наемникъ не будетъ свидѣтелемъ послѣдняго прощанія сына съ матерью!
Здѣсь все, что прежде любила я, что теперь сдѣлалось прахомъ! Быть можетъ, любовь живетъ еще въ небесахъ, и молитва раскаянія умилостивитъ ангеловъ.
Віолетта! ужели ты также была обманута?
Стыдитесь, Ашдель!
Норменъ, хитрость въ любви — извинительна; простите меня, — дайте руку — такъ! вы спасли мою жизнь; сдѣлайте еще болѣе: откажитесь отъ нея. Она знатнаго рода, она принадлежитъ къ нашему дому, она слишкомъ молода еще, чтобъ вѣрить своему сердцу. Вы можете заслужить себѣ имя, но теперь у васъ нѣтъ еще шпоръ. Откажитесь отъ нея, возьмите втрое больше приданаго.
Имя, богатство, любовь матери — и теперь послѣднее сердце, которое любило меня онъ отнимаетъ! Онъ отнимаетъ все! — О, какъ я несчастливъ!
Я принимаю молчаніе за согласіе. — Віолетта, выслушай меня: я слишкомъ гордился моими богатствами, и говорилъ слишкомъ самонадѣянно. Прости меня, откажись отъ него: онъ храбръ, но не знатенъ; стань наряду съ знатнѣйшими дамами въ Англіи по красотѣ и богатству!
Норменъ, Норменъ! Что же ты молчишь? — Зачѣмъ ты смотришь на меня? Зачѣмъ руки твои сложены на груди, какъ-будто не хотятъ допустить меня къ тебѣ?
Иди, смотри на него. Онъ прекраснѣе меня; его надежды выше. Я потерялъ вѣру въ людскую любовь! Когда матери отказываются отъ дѣтей своихъ, отчего же дѣвушкѣ не отвергнуть сердца, ее любящаго.
Ты вѣрно смѣешься надо мною? — Лордъ Ашдель, вы просите руки моей; вы предлагаете мнѣ богатство, знатность, власть, — а онъ только сердце и мужество! Слушайте же мой выборъ! Куда бы ты ни пошелъ, я всюду за тобою послѣдую. Возьми, возьми меня, Норменъ. Любовь женщины исчезаетъ только съ послѣднимъ вздохомъ.
О, радость! Надежда снова оживляетъ меня!
Я отвергнутъ — и для него! Жизнь, которую ты спасъ, безъ нея ничто для меня! Вынимай свой мечъ — пусть она будетъ наградою побѣдителя!
Я не хочу дѣлать тебѣ зла.
Дерзкій хвастунъ! «Дѣлать зло!» — Какъ! ты не хочешь ни уступить, ни защищаться? Какая же твоя цѣль?
Убей меня въ ея объятіяхъ — и я прощу тебѣ! Убей и скажи твоей матери, что когда острее твое было поднято надъ моею грудью, я отбросилъ мою шпагу.
Онъ выводитъ меня изъ терпѣнія!
На камнѣ, гдѣ лежатъ его кости, я молилась, и неземная сила подкрѣпила меня! Какъ, Перси? Твоя шпага обнажена противъ твоего…
Тише! Я не открылъ вашей тайны!
Несчастный! Подойди ко мнѣ, Перси; лордъ Ашдель болѣе не существуетъ — вотъ твой братъ, твой старшій братъ, единственный наслѣдникъ нашего несчастнаго дома!
Не сонъ ли это?
Да, сонъ, — отъ котораго никогда не пробудимся. Возьми, Артуръ, возьми свидѣтельства, которыми ты утвердишь свои права! Обними его, мой Перси! вы братья!
Братъ, ты не хочешь? Все, что принадлежитъ мнѣ….
Твое? И неужели ты думаешь, что я стану вымаливать состраданія, что я стану унижаться предъ тобою, и сбирать крохи, которыя будутъ падать съ роскошнаго стола старшаго брата? Нѣтъ! я лучше буду скитаться съ дикими звѣрями, я умру съ голода, чтобы свѣтъ не могъ сказать: «Посмотрите, какъ присмирѣлъ гордый Ашдель!»
Перси, мой милый Перси!
Матушка, правда ли все это? Нѣтъ, вы хотѣли только посмѣяться надъ моею гордостью, вы хотѣли только испытать меня?
Нѣтъ, сынъ мой! все это правда!
Теперь мнѣ все равно; — я не требую доказательствъ; я вижу ихъ въ глазахъ вашихъ! Я не хочу слушать объясненіе, которое, быть можетъ, покроетъ васъ стыдомъ! Простите, простите надолго, матушка!
Не покидай, — о, не покидай меня! Вспомни, какъ я тебя любила; какъ для тебя я всѣмъ жертвовала, какъ я хотѣла скрыть его права; — и все это для тебя!
Милый Норменъ, мы молоды, — мы любимъ другъ друга; — намъ не нужны знатность и золото!
Скажи, что ты прощаешь; — но что я говорю! въ чемъ можешь ты простить меня?
Во всемъ! — Если бы юность моя протекла въ бѣдности, еслибы я зналъ жребій, который меня ожидаетъ теперь, я не имѣлъ бы безумныхъ, несбыточныхъ желаній и блестящихъ надеждъ: я нашелъ бы и счастіе и богатство въ моей доброй шпагѣ и вольномъ, беззаботномъ сердцѣ. О, вы жестоко меня обманули!
Стыдись, дитя, стыдись отвѣчать на слезы матери неблагодарностью и упреками! О, матушка, я любилъ тебя болѣе, чѣмъ онъ! — Ты раскаиваешься! Ты берешь ея руку! — Прости, прости его! (печально) Отецъ мой! я никогда не видалъ тебя въ живыхъ; но я чувствую въ себѣ твою душу; ты любилъ ее не за знатность и богатство, — ты изъ гроба подтвердишь слова мои! (Идетъ къ факеламъ.) Взгляните: все умерло. Мой отецъ, пасторъ, всѣ тѣ, которые могли бы подтвердить мои права! Твердою рукою я бросаю въ огонь всѣ эти доказательства, всѣ бумаги, — и какъ они исчезнутъ на огнѣ, пусть такъ пропадутъ всѣ твои горести, матушка!
Остановись! Я не такъ низокъ. Прости мнѣ минутную слабость. Привѣтствую законнаго наслѣдника! (Падая къ нему на грудь) Обними меня, братъ мой!
Я нашелъ и мать и брата! — О, радость!
Мои дѣти въ объятіяхъ другъ друга!
Сберите теперь всѣхъ друзей, — и объявите о законномъ наслѣдникѣ.
Да, это необходимо; я все разскажу тебѣ. (Слабымъ голосомъ) Мой бѣдный Перси! Преступленіе отца моего…
Не слушай ее, братъ. Неужели эти бумаги будутъ всегда ее безпокоить? (Сжигаетъ бумаги у факела) Кончено: теперь нѣтъ болѣе преграды между вами и мною! О, матушка! теперь ты можешь обнять меня — пусть материнскій поцѣлуй освятитъ мою душу!
Я благословляю тебя!
Смотрите, она благословила своего сына! — Призываю въ свидѣтели небо, — она благословила меня!
О, какъ онъ благороденъ!
Каждому свое! — Тебя взлелѣяла земля, — меня океанъ. Мнѣ лучше одинъ лавровый вѣнокъ храбраго, нежели всѣ діадемы мертвецовъ! Пусть люди превращаютъ свѣтъ въ ярмарку, гдѣ купцы поклоняются золотому идолу; — наше сокровище сокрыто в.ъ душѣ; оно неизмѣнно, неразрушимо. И съ чѣмъ можно сравнить тихую привязанность, религію сердца и блаженство быть любимымъ? Не такъ ли, Віолетта?
До сихъ поръ — я никогда еще такъ не любила тебя!
Это не должно быть такъ. Огонь не уничтожаетъ правъ твоихъ; мы будемъ жить вмѣстѣ, и все раздѣлимъ пополамъ.
Я не требую отъ тебя такъ много. Отдай мнѣ только Віолетту, и не жалѣй о ней, братъ.
Ты получишь въ приданое половину наслѣдства.
Теперь вы простите меня, добрая кузина. Моя дикая воля преклонилась предъ его свѣтлою душою, — и никогда рыцарь не напечатлѣлъ поцѣлуя на рукѣ прекрасной королевы, священнѣйшаго того, которымъ я поздравляю невѣсту моего брата.
Кажется не опоздалъ! Уфъ, тяжело. Какъ, факелы? Что это? (роняетъ мѣшокъ.)
Несчастный! Твой наемщикъ уже не существуетъ! Возьми назадъ свое золото!
Не для этого ли, низкій человѣкъ, ты просилъ у меня золота? — Двойной убійца!
Молчи! Онъ услышитъ.
Прочь отсюда! презрѣнный.
Она шутитъ, — не вѣрь ей!
Прочь! или я повѣшу тебя, собака!
Меня? Ты? Нѣтъ, ты будешь пресмыкаться предо мною, вымаливать милостыню! — Артуръ! поздравляю васъ наслѣдникомъ Аронделя! Ваше право…
Уничтожено!
Какъ? А доказательства…
Нѣтъ никакихъ доказательствъ, кромѣ твоего преступленія!
Несчастный молодой человѣкъ! Ты не знаешь… (Норменъ показываетъ на факелы.) Вижу; меня обокрали! Зарѣзали!
Ступай отсюда! молчи о томъ, что до тебя не касается, мнѣ жаль твоихъ сѣдыхъ волосъ; ступай, ты можешь еще раскаяться!
Благодарю васъ, серъ; я очень бѣдный старый кавалеръ. Прощайте, лордъ; я до могилы останусь ничтожнымъ вашимъ родственникомъ! Да, я пойду, зарою мои деньги, повѣшусь и пусть приходъ платитъ за мои похороны! Уфъ! я раздѣлаюсь съ ними! (Уходитъ.)
Капитанъ, вотъ наши! всѣ цѣлы! Корабль лавируетъ въ виду берега; вѣтеръ попутный, и вода на прибыль.
Я не могу разстаться съ тобою, ты такъ долго былъ для меня потерянъ; останься съ нами!
Нѣтъ, мы еще не разстанемся; Віолетта привязываетъ меня къ вамъ; твоя любовь ко мнѣ не будетъ теперь казаться странною для свѣта. Первый мѣсяцъ послѣ свадьбы мы проведемъ здѣсь; а тамъ, если слава позоветъ меня въ море, я каждый годъ буду видѣться съ вами.
Если когда нибудь ты раскаешься…
То пріѣзжай къ намъ; я все раздѣлю пополамъ съ тобою, и отдамъ тебѣ право первородства.
Все мое счастіе заключается въ одной вашей любви. И можно ли желать еще что-нибудь, когда есть сердце, навсегда мнѣ преданное, благословляющее меня въ отсутствіи, съ радостію встрѣчающее пріѣздъ мой; когда есть корабль, надъ которымъ развѣвается флагъ Англіи, когда есть надежда славы — и любовь женщины?
\