Новый праздникъ.
править— Православные! — взывалъ отецъ Алексѣй къ прихожанамъ послѣ обѣдни: — есть у насъ чудотворная икона Владычицы; много страждущихъ въ ней притекаетъ, и великія чудеса она источаетъ, а праздника ей у насъ до сихъ поръ нѣтъ. Непристойно и грѣшно намъ не почтить праздникомъ сію неоскудную благодать. Подобаетъ намъ установить сей Владычицѣ такой же праздникъ, какой установленъ у насъ Сергію преподобному и Николаю угоднику. И будемъ мы для утѣшенія и спасенія вашего ходить съ сей иконой по приходу… Соберите сходку, подумайте объ этомъ и скажите мнѣ, на чемъ положите.
Одни изъ прихожанъ промолчали, другіе загалдѣли: «ладно, батюшка, идетъ: соберемся, подумаемъ, скажемъ. Вещь великая, стоющая; какъ не подумать? Подумать надо, потому — всякому источаетъ, дѣло видимое, а намъ, значитъ, грѣшно»…
Послѣ обѣда сельскій староста ходилъ по селу и, стуча палкою въ ставни, провозглашалъ: "ей, вы, « — на сходку, праздникъ обдумывать! Живѣй!»..
Мужики собрались на просторномъ крыльцѣ старосты и начали обдумывать праздникъ.
— Починъ за Иваномъ Артамоныченъ, — проговорилъ кто-то изъ толпы: — во всякомъ дѣлѣ надо по старшинству.
Иванъ Артамоничъ, старикъ съ длинными сѣдыми волосами, съ бѣлою широкою бородою и огромнымъ носомъ, тряхнулъ головой, надвинулъ на глаза высокую шапку, оперся на палку, кашлянулъ, и среди общей тишины, хриплымъ голосомъ началъ:
— Икона наша, — такъ будемъ говорить, — чудотворная, и толковать супротивъ этого нечего. Про это знаетъ всякъ, отъ мала до велика, и изъ дальнихъ странъ народъ въ ней собирается; заступница, одно слово. А праздники, мой сгадъ, дѣло не наше; ихъ установляетъ Господь, а не мы, мужики. И какіе праздники положены, тѣ и надо содержать. Заводить новые праздники — дѣло неподходящее, сумнительное. Наше дѣло — молись, по усердію своему, а тамъ Господь самъ устроитъ, что нужно. А на попа намъ смотрѣть нечего: мало ли онъ что?..
— Вѣрно! — загорланило въ одинъ голосъ нѣсколько мужиковъ: — изстари у насъ Никола да Сергій, — они и должны стоять во вѣки вѣковъ. Владычица — она хоть и Богородица, а безъ Божьей воли ей праздника не установишь. Попъ-то вѣдь себѣ на умѣ. По приходу, говоритъ, ходить будемъ… Ему лишь бы денегъ побольше съ насъ собрать, а о Божьемъ дѣлѣ онъ не помышляетъ. По приходу ходить! Мало они ходятъ? Годъ-годской разовъ десять обойдутъ по насъ: объ Святой ходятъ; Рождество и Крещенье — ходятъ; объ Николѣ вешнемъ и зимнемъ ходятъ; Сергіевъ день — ходятъ. Имъ все мало; въ непоказанное время еще ходить вздумали. Попы, что фараоны: съ живого, съ мертваго дерутъ. Нѣтъ, ихъ дѣло не подойдетъ.
— Вы погодите зря шумѣть-то, — началъ дѣдъ Филиппъ, — нужно говорить дѣло, а не озорничать. Тутъ вещь касаемая важнаго дѣла, и надо уладить такъ, чтобъ никого не прогнѣвить. Путное ли дѣло Сергія и Николу почитать, а Богородицу оставить втуне? Объ этомъ надо поразмыслить да поразмыслить, а тамъ ужъ и говорить. Тебя вотъ Богородица-то пока милуетъ, ты и горланишь; а какъ она за твою супротивность отвратится отъ тебя, что ты тогда запоешь? Потужишь, да не воротишь; пять праздниковъ ей установишь, да поздно будетъ. Смекай лучше теперь, пока есть время. Вотъ вы говорите, что вамъ попы тяжелы; это дѣло легко можно поправить. Теперича у насъ празднуются два Николы: вешній и зимній. Давайте вотъ праздновать одного какого-нибудь, а на мѣсто другого введемъ Богородицу. Тогда и Богородица будетъ въ чести, и попамъ лишняго не отдадимъ. А что Иванъ Артамонычъ боится вновь праздновать, это онъ напрасно. Съ чего не праздновать? Развѣ тутъ грѣхъ какой? Господь наказывать за это не станетъ, а еще въ угожденіе себѣ поставитъ. Вотъ къ какому резону я пришелъ; а тамъ смотрите сами: у всякаго свой разумъ и языкъ.
— Пришелъ ты, дядя Филиппъ, да не туда, — возражали крикуны. — Какого-нибудь Николу… Легко сказать! А какого бы ты это Николу оставилъ? Оставишь вешняго, зимній обидится; зимняго одного будешь справлять, — вешній прогнѣвается. Вонъ вѣдь что выходитъ! Придумалъ, да нескладно.
— Придумалъ-то онъ, пожалуй, и складно, — замѣтилъ изъ-за угла кривой дядя Климъ: — хаять его не за что, а нужно его разуму помочь и — дѣло сладится. Николу на Николу промѣнять легче, чѣмъ Николу на Богородицу, потому — она больше каждаго Николы источаетъ. Дѣло только вотъ въ чемъ: какого Николу отмѣнить и какого удержать? Дѣло извѣстное, что зимній Никола важнѣй: онъ и путь строитъ, и морозы крѣпить; вотъ его и удержать, а на мѣсто вешняго будемъ праздновать Владычицу. Чего лучше? Тутъ и толковать много нечего.
Но и на это послышались возраженія.
— А это тебѣ блюдетъ посѣвы весной, какъ не Никола вешній? Ты думаешь, тугъ безъ него дѣло обходится? Онъ тутъ самый главный-то и есть. Тебѣ-то морозъ нуженъ, потому — ты извозомъ занимаешься, — а другому посѣвъ всего дороже, и безъ вешняго Николы ему обойтись никакъ невозможно. Значитъ, постановлять тебѣ за другихъ нечего.
— Я и не постановляю, — защищался Климъ, — я только говорю, какъ по моему разсчету выходитъ.
— Вотъ то-то и есть; такъ бы ты и сказалъ… Ну что же, православные, въ какому же концу мы это дѣло приведемъ? Иванъ Артамонычъ, мы опять за тебя: ты какъ объ этомъ?..
Иванъ Артамонычъ съ минуту подумалъ и захрипѣлъ:
— Теперича, послѣ всего этого, я вамъ вотъ что скажу: лишняго грѣха намъ брать на душу не приходится. Николъ держатся почитай всѣ, а Владычицу желаютъ не всѣ, такъ пусть оба Николы стоять по старинѣ, а на счетъ Владычицы никого не стѣснять: кто хочетъ — справляй, а кто ежели не хочетъ — какъ хочетъ. Къ чему вамъ наступать другому на совѣсть? У иного, примѣрно, есть усердіе; какъ ему скажешь: не празднуй и иконы не примай? Этого дѣлать не должно.
— Дѣло! — подхватили мужики въ одинъ голосъ. — Николы сами по себѣ, по старому, а Владычицу положить на совѣсть: хошь — принимай поповъ съ иконой, хоть — нѣтъ. Всѣ согласны. Староста, неси батькѣ отвѣть.
— Погоди-ка съ своимъ отвѣтомъ, — отозвался староста, — вонъ дядя Семенъ идетъ; что-то онъ еще скажетъ. Онъ вѣдь всегда поперегъ насъ…
Къ «сходному крыльцу» медленно приближался толстый, задыхающійся отъ жиру дворникъ, дядя Семенъ.
— Мы, дядя Семенъ, ужъ порѣшили: Николъ по старому, а Владычицу какъ кто хочетъ.
Дядя Семенъ снялъ шапку, утеръ со лба нотъ ситцевымъ платкомъ и пробасилъ:
— Я вашего рѣшенья не примаю. Николъ у насъ два, а Владычица одна и есть. Самое резонное дѣло — вешняго Николу отмѣнить, а Владычицу праздновать всѣмъ.
— Ну, поперъ по-своему; хоть бы разъ когда въ согласіе пришелъ; все не по немъ.
Сходъ немного пошумѣлъ, и порѣшилъ: слова дяди Семена въ разсчетъ не принимать, а стоять на своемъ, — такъ и батькѣ объявить.
— Какъ хотите, — отдуваясь проговорилъ пузатый протестантъ, — а я на Богородицу поповъ приму, а на вешняго Николу и на порогъ не пущу.
— Пустишь, — замѣтилъ кто-то изъ толпы, — поломаешься, поломаешься, а къ намъ пристанешь.
— Вотъ увидите, — заключилъ дядя Семенъ и, сдвинувъ шапку на затылокъ, медвѣжьимъ шагомъ направился къ своему дому.
— Ну, что придумали? — спросилъ отецъ Алексѣй старосту, явившагося къ нему съ рѣшеніемъ схода.
— Надумали, батюшка, кажись, самое настоящее: Николъ обоихъ держать по старинѣ, а Владычицу положить на совѣсть. Кто хочетъ, пущай беретъ чудотворную икону, а кто не хочетъ — не беретъ.
— Напрасно, напрасно, — проговорилъ отецъ Алексѣй, запустивъ руки въ карманы подрясника, — слѣдовало всѣмъ праздновать. Этакая икона… Гдѣ ты найдешь еще этакую икону? Нѣтъ въ васъ духа Христова.
— Тяжеленько показалось, батюшка-кормилецъ, — дюжо много у насъ праздниковъ; лишніе расходы и прочее…
— Тяжеленько… Богу и причту пятакъ-другой вамъ тяжеленько, а въ кабакъ у васъ рубли летятъ, и то не тяжеленько. Нѣтъ въ васъ духа Христова, посмотрю я, совсѣмъ нѣтъ.
— Это, батюшка, дѣло не мое, дѣло мірское; міръ такъ положилъ, — замѣтилъ староста, переступая съ ноги на ногу.
— Всѣ такъ положили?
— Всѣ; только дядя Семенъ заартачился. Богородицу праздновать согласился, за то вешняго Николу выбросилъ, и причтъ, говоритъ, съ вешнимъ Николой не приму. Онъ у насъ на сходкѣ завсегда поперегъ міра воротитъ, а тамъ, смотришь — обойдется и уступитъ иной разъ. И въ этомъ дѣлѣ ему не устоять; надо полагать — сдастся. Какъ не принятъ причтъ? Извѣстное дѣло — приметъ; это одинъ только разговоръ его. Рыболову этому пуще всего зубы почесать.
— Вотъ еслибы вы и на новый праздникъ всѣ принимали, это было бы хорошо, — заключилъ отецъ Алексѣй, — и отъ людей была бы вамъ честь, и отъ Бога награжденье немалое.
Наступилъ праздникъ вешняго Николы. Причтъ послѣ утрени отправился съ иконою по селу. Дядя Семенъ, обвѣшавшись рыболовными сѣтями, спрятался за ворота и поджидалъ поповъ. Вотъ священная, процессія, съ праздничною иконою во главѣ, приблизилась въ дому упорнаго толстяка. Дядя Семенъ, заслышавъ изъ-за воротъ знакомые голоса, выступилъ изъ засады въ одной рубахѣ, босикомъ, съ сѣтями на плечахъ и преспокойно пересѣкъ дорогу процессіи, не обращая нималѣйшаго вниманія ни на икону, ни на поповъ. Изумленный причтъ съ минуту постоялъ возлѣ воротъ дяди Семена, посмотрѣлъ ему въ слѣдъ и направился въ слѣдующему дому…