Скучно стало Музамъ разъ на Геликонѣ,
Пьяными напиться всѣ онѣ рѣшили: —
Влаги чудотворной чаши и флаконы
Принесли и долго влагу съ смѣхомъ пили.
Въ этотъ день весь эхо на горѣ священной,
Крики вакханалій громко повторяло,
Пѣсни и мотивы, крикъ необыденный
Въ облака далеко стономъ посылало.
Какъ менады съ тирсомъ, съ «Евое» по скаламъ
Сестры проносились налетѣвшимъ шкваломъ.
Чудная Евтерпа, что разскажетъ сагу,
Лирику что любитъ и хранитъ поэтовъ,
Выпила изрядно Діониса влагу,
И теперь плясала танцы изъ балетовъ.
Какъ менады-канторъ флейту вверхъ бросая,
По горѣ носилась, «Евое» кричала, —
Въ темнотѣ блистала флейта золотая
И ее ловила Муза и бросала.
Но сошла неслышно ночь съ своимъ покровомъ,
Осѣнила горы мракомъ всѣ суровымъ.
И рѣшила Муза на землю спуститься,
Цѣловаться съ первымъ встрѣчнымъ человѣкомъ.
И недолго думавъ въ облакахъ носиться,
Понеслась за вѣтромъ по воздушнымъ рѣкамъ.
На землю спустилась въ городѣ далекомъ,
Что стоитъ на Эльбѣ съ плещущей волною.
И Евтерпа встала на холмѣ высокомъ
И смотрѣла жадно дальше предъ собою.
Кудри разметались, огненные взгляды
Въ даль глядятъ, спустились легкіе наряды.
И вотъ раздалася пѣсня удалая…
То студентъ домой шелъ беззаботный, славный,
Покутивъ съ друзьями громко распѣвая,
Гейне возвращался, вѣчно неисправный.
И въ его объятья бросилась стрѣлою,
Поцѣлуй свой въ губы въ мигъ напечатлѣла
На гору, въ дубраву, къ сестрамъ улетѣла.
Гейне, поцѣлуемъ жаркимъ обожженный,
Двинулся вновь къ дому, пѣньемъ увлеченный.
Но настало утро. Свѣтлая Аврора
Факеломъ небеснымъ небо озарила
И тогда Евтерпа вспомнила все: «скоро
Быть бѣдѣ! Я горе ночью натворила!
Этотъ Гейне дурно пользоваться будетъ
Милостью высокой и къ чистѣйшимъ мыслямъ
Дрязги мелкой жизни примѣшать разсудитъ,
Чувствамъ благороднымъ дастъ иного смысла,
Все же геніальнымъ будетъ онъ поэтомъ,
Поцѣлуемъ Музы пламеннымъ согрѣтымъ».
Эти мысли сильно Музу омрачили,
Но внезапно солнцемъ свѣтлымъ просіяла
И, поднявшись снова, въ даль летѣть рѣшила
И въ Германьи южной передъ домомъ стала.
Средь долинъ красивыхъ Вюртемберга листья
Винограда домикъ зеленью укрыли.
Надъ окномъ склонились рдѣющія кисти,
Розаны головки радостно открыли,
И, оставивъ заступъ, обративши взоры,
Юноша въ раздумьи вдаль глядѣлъ на горы.
И она тихонько подошла, и гибко
Поцѣлуй свой мощный въ лобъ запечатлѣла,
Уходя, взглянула раза два съ улыбкой,
Прежде чѣмъ на горы въ рощи улетѣла.
Онъ же молчаливо все смотрѣлъ на горы,
Заступъ наклонился и упалъ на травы,
Пламенемъ горѣли, точно искры, взоры…
И шурша шептались темныя дубравы.
О! великимъ, Уландъ, будешь ты поэтомъ
Музы поцѣлуемъ истиннымъ согрѣтымъ.
