Новый быт (Аверченко)
См. также одноимённые страницы.| Новый быт |
| Опубл.: 1919. Источник: Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 11. Салат из булавок. — М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2015. — az.lib.ru • Впервые: Приазовский край, 1919, 1 (14) января, № 1. |
Раньше жизнь была простая, как палец… Приходит, бывало, молодой человек к любимой девушке посидеть вечерком — драсте, драсте, — а потом разговор такой:
— Озябли, Михаил Иваныч?
— Да, изрядно холодно. Чайку бы сейчас. Оленька, горячего.
— Сейчас заварю.
— Что это папы не видно?
— Уехал по делам в Решеткино; завтра к вечеру вернется.
— А братья гуляют все?
— Да… Коля на бульваре, Гриша в библиотеку пошел, а Сеничка алгебру зубрит. Вовка уже спит.
— Оленька! Придете завра в час дня к памятнику Пушкина на свидание?
— А вам очень хочется?..
— А вы еще спрашиваете!..
— Приду, приду… Что уж с вами делать.
— Ну-с, а теперь пойду я домой…
— Возьмите палку, а то у нас во дворе собака довольно сердитая.
— Что вы! Маленький я, что ли? Привет вашим.
В той же самой патриархальной семье разговоры теперь…
Приходит молодой человек к любимой девушке — кокетливой дочери хозяина дома — драсте, драсте, — потом разговор:
— Озябли, Михаил Иваныч?
— Еще бы! Какие-то двое на проспекте шубу сняли…
— Только и всего?
— К счастью. Убежать успел.
— Дешево отделались. Садитесь, что новенького?
— Чайку бы стаканчик горяченького.
— Ну что вы, будто бы газет не читаете!
— А что?
— Да ведь петлюровцы захватили Екатеринослав.
— Что ж из этого?
— Какой вы смешной! Да ведь движение прервано?
— Ну?
— Значит, нет подвоза сахара из Киева. Какой же там чай?
— Гм… досадно… Папа дома?
— Который раз уже спрашиваете! Ведь я рассказывала вам, что полгода тому назад уехал на 2 дня в Решеткино…
— Так ведь на 2 дня же!
— На два. А тут как раз случилось между Решеткиным и нашим городом восстание большевиков, потом их разбили немцы, потом петлюровцы разоружили немцев, а махновцы разбили петлюровцев… Теперь ждут тюркосов из Одессы. Так до сих пор и тянется, а папы все нет и нет. Мама все боится — не женился ли он там опять.
— Комиссия! А братишки гуляют все?
— На каторге бы им гулять — самое подходящее дело!
— А что?
— А то. Целый день в квартире свалка. Колька объявил себя петлюровцем, Гришка на коммуниста тянет. Сеничка за единую Россию, а Вовка махновцем объявился, — вчера все варенье в шкафу слопал. А за обедом стреляли друг у друга. Теперь Гришка забаррикадировался в чулане, а те три дурака его осаждают. К вечеру обещали разоружить.
— Оленька! Придете завтра в час дня к памятнику Пушкина на свидание?
— Какого Пушкина?
— Александра Сергеевича, который писал. Неужели не знаете?
— Все у вас из головы вылетело! Ведь его большевики сняли в прошлом году за саботаж! Там теперь будка с папиросами.
— Ах, да! Ну, к будке приходите!
— Если свое бриллиантовое кольцо продам до завтра, тогда приду.
— Не понимаю, какое это имеет отношение. Вы меня обижаете.
— А такое отношение, что у меня ботинок нет, а ботинки 400 рублей стоят. Вот и придется кольцо продать.
— О кольце не беспокойтесь. Я вам лучше свою фрачную крахмальную рубашку подарю.
— Что же, я ей ноги закутаю, что ли?
— Помилуйте! 500 рублей стоит. Всякий дурак на ботинки променяет.
— Ну, идите домой.
— Почему гоните, Оленька?
— Не я гоню, электрическая станция гонит. Сейчас все погаснет.
— Ну, я пойду. Ого, стреляют где-то близко!
— Это ничего. Это братья, наверное, в чулане палят. Не боитесь идти по улице?
— Нет. Слава Богу, что шубу уже сняли. Впрочем, кошелек и часы я вам оставлю. Завтра принесете к Пушкинской будке. Да, слушайте: если не приду завтра, значит убили.
— Вот еще новости! Что же я, значит, зря выйду?
— Но ведь, может быть, и не убьют?
— Да… знаю я вас. Вы все так говорите.
Очень сейчас интересная жизнь, побей меня Бог.