Новыя изданія г. Солдатенкова (Тикноръ: Исторія испанской литературы, т. I., 1883 г.; Гиббонъ: Исторія упадка и разрушенія римской имперіи, ч. 1 и 2, 1883 г.; Лессингъ: Гамбургская драматургія, 1883 г.).
правитьK. Т. Солдатенковъ давно уже пользуется почетною извѣстностью за свою издательскую дѣятельность. Благодаря ему, на русскомъ языкѣ появился длинный рядъ классическихъ сочиненій, каковы, напримѣръ, знаменитые труды Тацита, Моммсена, Курціуса, Фюстель-Куланжа, Шекспира и т. д. Переведены эти сочиненія такими компетентными лицами, какъ профессора Стороженко и Веселовскій, гг. Кетчеръ, Коршъ и др. Само собою разумѣется, что изданія г. Солдатенкова не разсчитаны на барышъ и расходятся медленно; но они, взятыя, въ совокупности, оказали и долго будутъ оказывать самое плодотворное вліяніе на русское общество, освобождая его отъ самобытнаго невѣжества.
Изъ трехъ названныхъ въ заглавіи именъ два пользуются громкою извѣстностью и въ нашей литературѣ. Тикноръ извѣстенъ у насъ очень мало, но вотъ что говоритъ о нёмъ переводчикъ, г. Стороженко: «Нѣтъ нужды много распространяться о научномъ значеніи книги Тикнора, единогласно признанной критикой лучшимъ изъ существующихъ сочиненій по исторіи испанской литературы. Изданная первоначально въ 1849 году, она выдержала при жизни автора[1] три изданія и была переведена на испанскій, нѣмецкій и французскій языки, причемъ такіе знатоки дѣла, какъ Гайянгосъ, Фердинандъ Вольфъ и Юліусъ, снабдили ее своими примѣчаніями и дополненіями, еще болѣе возвысившими ея научную цѣнность».
Тикноръ, окончивъ курсъ въ Дармутской коллегіи, поступилъ было въ контору знаменитаго въ то время юриста Уилльяма Солливана, а затѣмъ, въ 1813 году, открылъ свою собственную адвокатскую контору. Но дѣло нб пошло на ладъ: призваніе тянуло Тикнора въ другую сторону, и онъ отправился для довершенія своего образованія въ Европу. Въ Англію будущій знаменитый историкъ литературы прибылъ въ 1815 году. Здѣсь онъ познакомился со многими прославившимися людьми. Тикноръ былъ у Байрона, когда пришла вѣсть о пораженіи Наполеона при Ватерло. «Я очень жалѣю объ этомъ, — сказалъ великій поэтъ, — я все надѣялся увидать когда-нибудь голову лорда Кэстльри на висѣлицѣ; теперь очевидно, что я не доживу до этого». Лирдъ Кэстльри былъ вождемъ реакціонной партіи, и англійскіе либералы не безъ основанія опасались, что окончательное торжество коалиціи противъ Наполеона вызоветъ повсемѣстную и жестокую реакцію въ Европѣ.
Изъ Англіи Тикноръ отправился въ Геттингенскій университетъ. Г. Стороженко передаетъ два очень любопытные факта, о которыхъ разсказывается въ письмахъ американскаго писателя на родину. Въ числѣ профессоровъ университета былъ нѣкто Михаэлисъ, человѣкъ желчный, сварливый и жадный. Однажды пришелъ къ нему бѣдный студентъ съ просьбой освободить его отъ взноса обычнаго гонорара за слушаніе лекцій. Михаэлисъ не соглашался. Замѣтивъ во время разговора, что на башмакахъ у студента серебряныя пуговицы, профессоръ усомнился, чтобы студентъ былъ очень бѣденъ, я намекнулъ, что онъ не прочь взять эти пуговицы взамѣнъ гонорара. Студенту ничего больше не оставалось дѣлать, какъ оторвать ихъ и вручить профессору, который преспокойно положилъ ихъ въ свой карманъ. Бѣдный юноша, съ разстегнутыми башмаками, отправился затѣмъ къ профессору Кестнеру съ такою же просьбою, какъ и къ Михаэлису. Тотъ съ первыхъ же словъ освободилъ студента отъ платы, но сказалъ, что бѣдный человѣкъ долженъ носить дешевое платье. Послѣ этихъ словъ Кестнеръ вынулъ изъ шкафа старые панталоны и настоялъ на томъ, чтобы студентъ купилъ ихъ за талеръ. Бѣдняга отдалъ профессору послѣднія деньги и вернулся домой въ совершенномъ отчаяніи. Когда онъ швырнулъ свою невольную покупку, изъ кармана брюкъ выпалъ кошелекъ съ золотомъ. Студентъ поспѣшилъ возвратиться къ Кестнеру и представить ему находку. «Нѣтъ, — возразилъ профессоръ, — покупка состоялась, и теперь дѣло кончено. Покупая брюки, вы, конечно, купили ихъ со всѣмъ, что въ нихъ находится». — И съ этими словами онъ выпроводилъ окончательно растерявшагося студента изъ своего дома.
Въ Геттингенѣ Тикноръ пробылъ долго. Во время своихъ разъѣздовъ по Германіи онъ познакомился со многими знаменитостями, а въ Парижѣ съ свѣтилами французской науки и литературы. То же повторилось въ Италіи, откуда американскій писатель отправился въ Испанію, реакціонное правительство которой было такъ же дурно, какъ и пути сообщеніе. Но о національномъ характерѣ испанцевъ Тикноръ самаго высокаго мнѣнія, и покровительство даже контрабандистовъ было для него предпочтительнѣе покровительства испанскаго правительства. Послѣ четырехлѣтняго отсутствія Тикноръ вернулся на родину и занялъ университетскую каѳедру въ Harvard College. Впослѣдствіи онъ совершилъ еще нѣсколько путешествій по Европѣ.
Исторія испанской литературы, говоритъ г. Стороженко, составляетъ итогъ всей научной дѣятельности Тикнора. Семидесяти двухъ лѣтъ онъ написалъ біографію своего друга, знаменитаго историка Прескотта, скончавшагося въ 1858 г. «Ваша книга, — писалъ Тикнору Банкрофтъ, — написана для поуленія юношамъ и утѣшенія старцамъ; это лучшій намятникъ, когда-либо воздвигнутый человѣкомъ науки своему собрату и другу. Вы исполнили свою задачу съ Такимъ мастерствомъ, что, воздвигая памятникъ Прескотту, тѣмъ самымъ воздвигнули вѣчный памятникъ самому себѣ».
Этихъ немногихъ указаній достаточно, чтобы возбудить въ русскомъ читателѣ интересъ къ тикнорской Исторіи испанской литературы, познакомить съ содержаніемъ которой нѣтъ возможности въ библіографической замѣткѣ. Въ первомъ томѣ этого классическаго сочиненія изложеніе доведено до XVII столѣтія.
Другое изъ названныхъ нами изданій г. Солдатенкова, Исторія упадка и разрушенія римской имперіи, напечатано, какъ извѣстно читателямъ, еще въ прошломъ вѣкѣ, но не могло появиться на русскомъ языкѣ до настоящаго времени. Блистательныя достоинства этого исполинскаго труда давно уже признаны критикою. Несмотря на то, что между появленіемъ книги въ Англіи и ея русскимъ переводомъ прошло почти столѣтіе, она не утратила глубокаго интереса и будетъ читаться съ живымъ вниманіемъ. Вторая вышедшая часть останавливается на четвертомъ вѣкѣ (царствованіе императора Юліана). Вотъ въ какихъ чертахъ характеризуетъ великій историкъ личность этого государя.
Оба племянника Константина, Галлъ и Юліанъ, были сначала сосланы Констанціемъ, а потомъ, когда они выросли, ссылка смѣнилась заключеніемъ въ крѣпость Мацелдумъ, близъ Цезарея. Тюрьмою имъ служилъ обширный дворецъ; въ наставникахъ и надсмотрщикахъ не было недостатка. Когда Галлъ достигъ двадцатичетырехлѣтняго возраста, Констанцій возвелъ его въ званіе цезаря, и Галлъ сталъ изъ Антіохіи управлять пятью большими діоцезами восточной префектуры. Но въ скоромъ времени онъ былъ казненъ по приказанію императора. Подобная же участь грозила и Юліану, который былъ перевезенъ въ Миланъ. Въ шкодѣ несчастія Юліанъ пріобрѣлъ твердость и самообладаніе, не унижаясь передъ тираномъ. Благодаря заступничеству императрицы Евсевіи, онъ избѣжалъ опасности и былъ отправленъ въ ссылку въ Аѳины. Юліанъ съ жаромъ принялся изучать тогдашнюю философію и, говоритъ Гиббонъ, неизмѣнно сохранялъ такую нѣжную привязанность къ Аѳинамъ, какая почти всегда возникаетъ въ благородномъ умѣ при воспоминаніяхъ о томъ мѣстѣ, гдѣ онъ впервые созналъ и проявилъ свои дарованія. Юліанъ снискалъ себѣ въ знаменитомъ городѣ общее уваженіе, и хорошая молва о немъ пошла по всей имперіи. Благодаря вліянію Евсевіи, подозрительный Констанцій разстался съ своими опасеніями, созналъ недостаточность своихъ силъ въ виду опасностей, грозившихъ государству и на востокѣ, и на западѣ, и назначилъ Юліана своимъ соправителемъ. Но это возвышеніе сопровождалось для новаго цезаря сильнымъ стѣсненіемъ свободы. Въ Галліи, кромѣ того, его ждали трудныя задачи борьбы съ варварами. Наряду съ непоколебимою любовью къ справедливости, которая смягчалась склонностью къ милосердію, Юліанъ обнаружилъ здѣсь и замѣчательное мужество, и выдающіяся дарованія полководца. Его успѣхи сравнивали съ знаменитыми побѣдами римлянъ надъ карѳагенянами и кимирами. Лишь только опасность, грозившая Галліи, была устранена, Юліанъ принялся за построеніе, укрѣпленіе и улучшеніе городовъ. Онъ горячо защищалъ передъ императоромъ интересы населенія, страдавшаго отъ тяжкихъ и несправедливыхъ поборовъ. Благотворное вліяніе Юліана, — замѣчаетъ Гиббонъ, — оживило галльскіе города.
Когда Юліанъ, вслѣдствіе смерти Констанція, сдѣлался единственнымъ повелителемъ громадной имперіи, онъ немедленно приступилъ къ рѣшительнымъ и благотворнымъ преобразованіямъ, къ борьбѣ съ разнузданною роскошью и хищничествомъ правителей. Но Гиббонъ не скрываетъ и недостатковъ этого императора-философа, къ числу которыхъ относились отталкивающая нечистоплотность, иногда неблагодарность, тщеславіе и языческое суевѣріе. Но эти недостатки искупались искреннимъ отвращеніемъ къ восточному деспотизму, установленному Діоклетіаномъ и Константиномъ и укрѣпленному восьмидесятилѣтнею привычкой населенія къ рабской покорности. «Если бы, — говоритъ Гиббонъ, — монархамъ пришлось лишиться своего высокаго положенія и остаться безъ всякихъ денежныхъ средствъ, они большею частію немедленно низошли бы въ низшіе классы общества безъ всякой надежды выйти изъ неизвѣстности. Но личныя достоинства Юліана были въ нѣкоторой мѣрѣ независимы отъ фортуны (стр. 524). Онъ не зналъ другихъ удовольствій, кромѣ исполненія своихъ обязанностей».
Таковъ былъ государь, возбудившій къ себѣ неукротимую ненависть своею нелюбовью къ христіанству, своими симпатіями къ греческому и римскому политеизму, который въ его представленіяхъ сближался съ естественною религіею, такъ какъ Юліанъ боготворилъ Причину вселенной. Эдиктъ, устанавливавшій вѣротерпимость въ римской имперій, составляетъ славу Юліана.
Увлекательное изложеніе и важность событій, о которыхъ повѣствуетъ Гиббонъ, обезпечиваютъ русскому переводу Исторіи упадка и разрушенія римской имперіи обширный кругъ читателей, если не покупателей.
Третье изъ названныхъ новыхъ изданій г. Солдатенкова заинтересуетъ меньшее число людей, но переводъ Гамбургской драматургіи является весьма кстати: вопросъ объ упадкѣ нашего театра возбуждаетъ вниманіе образованнаго общества, и у Лессинга могутъ многому поучиться и наши стремительные драматурги, и наши скороспѣлые актеры, хотя со времени перваго изданія Гамбургской драматургіи прошло болѣе ста лѣтъ.
Въ началѣ нынѣшняго года г. Вольфъ уже издалъ, въ переводѣ г. Полеваго, это сочиненіе Лессинга (пятый томъ собранія сочиненій); но г. Рассадинъ рядомъ справокъ доказываетъ крайнюю неудовлетворительность перевода г. Полеваго, — неудовлетворительность, доходящую до искаженія самыхъ мыслей Лессинга; кромѣ того, пропущены не только многія фразы, но даже и цѣлыя статьи: изъ 104-хъ больше 40. Ясно, что переводомъ г. Полеваго пользоваться не слѣдуетъ. Теперь мы обладаёмъ хорошимъ переводомъ, исполненнымъ съ большимъ знаніемъ и любовью къ дѣлу.
«Красивая наружность, — говоритъ Лессингъ, — привлекательная физіономія, выразительный взглядъ, очаровательная походка, проникающій въ душу тонъ, благозвучный голосъ, — все это такія качества, которыхъ нельзя выразить словами. Но не въ этомъ только состоитъ единственное и высшее достоинство актера. Цѣнные дары природы необходимы въ его призваніи, но ими далеко не исчерпывается все. Онъ постоянно долженъ мыслить вмѣстѣ съ поэтомъ, онъ долженъ думать за него тамъ, гдѣ поэтъ сдѣлалъ промахъ по человѣческому несовершенству». Это высокое требованіе Лессинга устраняетъ отъ театра актеровъ, злоупотребляющихъ своимъ дарованіемъ, играющихъ нутромъ. Много полезныхъ указаній найдутъ у геніальнаго критика и драматическіе писатели. Статьи Лессинга блещутъ остроуміемъ, мѣткостью и глубокимъ пониманіемъ задачъ драматическаго искусства. Напомнимъ кстати читателямъ, что на русскомъ языкѣ есть прекрасная монографія о Лессингѣ Н. Г. Чернышевскаго, а г. Рассадинымъ (изданіе Солдатенкова) переведена книга Кунофишера: Г. Э. Лессингъ, какъ преобразователь нѣмецкой литературы.
- ↑ Тикноръ — американецъ. Онъ родился въ Бостонѣ въ 1791 году, умеръ въ 1871 году.