Новыя данныя для освѣщенія старыхъ вопросовъ.
(По поводу книги Г. П. Сазонова: «Крестьянская земельная собственность въ Порховскомъ уѣздѣ»).
править
Въ прошломъ году вольное экономическое общество поручало одному изъ своихъ членовъ, Г. П. Сазонову, изслѣдовать причины обѣднѣнія крестьянъ Порховскаго уѣзда, выкупившихъ свои надѣлы, благодаря пожертвованію на это дѣло ихъ бывшимъ помѣщикомъ Пантелѣевымъ около милліона рублей. Исполнивъ это порученіе, г. Сазоновъ сдѣлалъ докладъ вольному экономическому обществу о результатахъ изслѣдованія и данныя его изложилъ въ объемистой книгѣ подъ заглавіемъ: Крестьянская земельная собственность въ Порховскомъ уѣздѣ. Разсмотрѣніе этихъ данныхъ и возникшихъ изъ обсужденія ихъ вопросовъ сдѣлалось предметомъ пяти засѣданій вольнаго экономическаго общества. Многія изъ подробностей, обнаруженныхъ изслѣдованіемъ, перешли на газетные столбцы, и во всѣхъ почти сферахъ петербургскаго общества раздалась рѣчь какъ о невзгодахъ пантелѣевскихъ крестьянъ, такъ и вообще о настоящемъ положеніи и будущей судьбѣ русскаго крестьянства, которое близится постепенно къ тѣмъ же бѣдамъ и невзгодамъ, которыя обрушились стремительно на пантелѣевцевъ, ставшихъ полными собственниками своихъ надѣловъ.
Данныя книги г. Сазонова говорятъ о массѣ золъ, витающихъ надъ деревней, и въ общемъ производятъ самое удручающее впечатлѣніе собственно тѣмъ, что наводятъ на заключенія, убивающія вѣру въ способность нашего народа твердо стоять въ борьбѣ съ разными невзгодами. До ознакомленія съ исторіей пантелѣевскихъ крестьянъ въ средѣ русскаго образованнаго общества крѣпко держалась надежда, что, по наступленіи облегчительныхъ условій по платежу податей, настанетъ въ крестьянской жизни переломъ къ лучшему. Но книга г. Сазонова изобилуетъ фактами, которые у многихъ ея читателей могутъ подорвать убѣжденіе въ энергіи, умѣ и нравственной крѣпости народа, разрушить надежды видѣть его самостоятельнымъ, богатымъ, самоуправляющимся и привести роковымъ образомъ къ выводу, что безъ крѣпкой опеки, безъ крѣпостной зависимости какой-либо формы народъ существовать не можетъ; что если прежде онъ состоялъ въ крѣпости у помѣщика, то теперь онъ дѣлается рабомъ экономическимъ, переходя въ полнѣйшую зависимость отъ кулака, вообще отъ купца; что освободить его изъ-подъ этой послѣдней власти можно лишь путемъ перевода его подъ власть административныхъ органовъ государства, которые бы распоряжались его хозяйственною дѣятельностью, вѣдали бы его семейную жизнь, заставляя, напримѣръ, пребывать въ одной избѣ людей, вовсе того не желающихъ; мало этого, регулировали бы его въ дѣлѣ одежды, пищи и узаконяли бы часы и дни, въ которые онъ можетъ отдыхать и праздновать.
Выводъ этотъ зиждется на слѣдующихъ данныхъ: выкупившіе свои надѣлы пантелѣевскіе крестьяне, несмотря на то, что платежи ихъ понизились въ 2½ раза сравнительно съ сосѣдями ихъ, найдены при изслѣдованіи въ положеніи болѣе худшемъ вообще крестьянъ Порховскаго уѣзда, обремененныхъ высокими платежами. Ни количество надѣловъ, ни качество земли не могли здѣсь имѣть причиннаго значенія, потому что надѣлы и земля одинаковы для всего уѣзда. 294 селенія пантелѣевцевъ разбросаны по всему уѣзду. Различныя бѣдствія — падежи скота, неурожаи, пожары — одинаково преслѣдовали и другихъ крестьянъ. Произволъ низшихъ административныхъ властей и ростовщичество дѣйствовали въ уѣздѣ тоже одинаково на все населеніе. По, несмотря на это, менѣе платившіе податей крестьяне являются вдругъ въ положеніи неоплатныхъ должниковъ городскому банку и земли ихъ назначены въ продажу. Въ то время, когда крестьяне, платящіе еще выкупъ, борются всѣми силами съ невзгодами, держатся крѣпко земли, въ это время значительная часть счастливыхъ по платежу податей ихъ сосѣдей (пантелѣевцевъ) бросаютъ свои надѣлы, то-есть сдаютъ ихъ скупщикамъ, закладываютъ ростовщикамъ, и нѣкоторые изъ нихъ вступаютъ въ разрядъ бродячей массы батраковъ, поденщиковъ, нищихъ. Конечно, эти и подобныя явленія наблюдаются и въ остальныхъ мѣстностяхъ уѣзда, но въ менѣе сильной степени. Наконецъ, пантелѣевцы являются должниками городскаго банка, заложившими ему свои надѣлы. Хотя къ залогу этому и вынуждаютъ ихъ бывшіе нѣсколько лѣтъ неурожаи, но неурожаи давали себя чувствовать и всѣмъ другимъ ихъ сосѣдямъ; однако, послѣдніе борются противъ бѣдъ безъ помощи банка, которою и нельзя имъ воспользоваться, какъ не выкупившимъ своихъ надѣловъ. Для пантелѣевцевъ же этого препятствія не существуетъ. Имъ тоже сначала не приходитъ въ голову обратиться къ помощи банка, но послѣдній уже намѣтилъ ихъ какъ свою добычу и въ союзѣ съ личностями, черпающими свои средства изъ крестьянскаго имущества, повелъ на нихъ дѣятельную атаку. Пущены въ ходъ всѣ средства уломать пантелѣевцевъ, убѣдить ихъ въ пользѣ залога земель: уговоры, угрозы, назначеніе несвоевременныхъ взысканій недоимокъ, спаиваніе слабыхъ членовъ сельскихъ обществъ, — все это подѣйствовало, наконецъ, на согласіе пантелѣевцевъ пойти на сдѣлку. Но только лишь она была совершена, какъ тотчасъ же послѣдовали еще горшія бѣды. Дѣло въ томъ, что банкъ началъ оттягивать выдачу денегъ; крестьянамъ пришлось нѣсколько разъ дѣлать походы въ Порховъ и вымаливать слѣдующую имъ ссуду, но имъ, все-таки, выдавали ее по самымъ мизернымъ частямъ; кромѣ того, у всѣхъ тѣхъ крестьянъ, которые были должны ростовщикамъ, банкъ произвольно удерживалъ деньги на удовлетвореніе этихъ частныхъ претензій. Вслѣдствіе этого, людямъ, имѣвшимъ право на полученіе изъ банка полной ссуды, приходилось обращаться къ разорительному частному кредиту или допускать продажу съ молотка скота и движимости. Этою аферой мѣстныхъ дѣятелей капитализма благосостояніе заложившихъ свои земли было окончательно подорвано и, не будь вмѣшательства въ это дѣло вольнаго экономическаго общества, крестьяне были бы обезземелены. И такъ, до поры до времени пантелѣевцы остаются при землѣ, но обязаны они этому отнюдь уже не себѣ, а посторонней рукѣ. Собственными силами они не смогли устоять въ борьбѣ съ налегающими на нихъ условіями. Если не путемъ залога земель банку, то путемъ заарендованія и скупки ихъ надѣловъ ростовщиками они были бы, все-таки, обезземелены. Банкъ только ускорилъ наступленіе катастрофы.
Остальное крестьянство не только Порховскаго уѣзда, но, можно сказать, всей почти Россіи, идетъ хотя и медленно, но по пути къ обезземеленію, попадая все больше и больше въ экономическую зависимость отъ кулаковъ, иначе говоря — отъ капитала. Рѣчь объ уничтоженія 165 ст. положенія о крестьянахъ не замолкаетъ у насъ уже около 8 лѣтъ и теперь для всѣхъ доподлинно ясно, что полученіе крестьяниномъ права собственности на надѣлъ ведетъ къ сосредоточенію крестьянской земли въ рукахъ, главнымъ образомъ, торговаго люда. Отсюда такой выводъ для многихъ читателей книги г. Сазонова: крестьянинъ нашъ представляется далеко не стойкимъ хозяиномъ, а скорѣе весьма слабымъ человѣкомъ, который не выноситъ борьбы съ враждебными ему силами. Намъ пришлось читать и слышать уже нѣсколько исходящихъ отсюда проектовъ спасенія нашего мужика, и мы можемъ формулировать ихъ въ двѣ группы.
Одна изъ нихъ предлагаетъ допустить, чтобы дѣло обезземеленія шло своимъ путемъ и привело бы къ созданію новаго типа помѣщиковъ, хозяйничающихъ при посредствѣ батрачнаго труда, благодаря чему техника крестьянскаго хозяйства могла бы стать на высшую степень развитія. Покойный президентъ московскаго общества сельскаго хозяйства I. Н. Шатиловъ и публицистъ Русскаго Вѣстника Е. Ѳ. Головинъ и многіе изъ ихъ сторонниковъ въ московскомъ обществѣ сельскаго хозяйства, еще ранѣе, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, проектировали сосредоточеніе надѣловъ въ рукахъ ⅓ крестьянства насчетъ остальныхъ двухъ третей[1].
Другая группа мнѣній, имѣя въ виду сохраненіе настоящаго строя сельской жизни, предлагаетъ: ограничить право отчужденія надѣла, регламентировать сельскохозяйственныя обязанности владѣющаго надѣломъ хозяина, установить, напримѣръ, правило относительно системъ хозяйства, опредѣлить число рабочихъ дней и часовъ, узаконить время отдыха, воспретить излишніе праздники, а такъ какъ хозяйство не можетъ быть ведено безъ содѣйствія семьи, то распространить регламентацію и надзоръ на семейную жизнь, запретить, напримѣръ, семейные раздѣлы, ограничить траты на дорогую и непрочную одежду, вообще — мотовство и роскошь[2]. Благодаря этому, ожидается тоже подъемъ сельско-хозяйственной техники, т.-е. лучшіе урожаи, слѣдовательно, большая зажиточность, а съ этимъ и возможность устроить правильный кредитъ; ограничить, если не убить кулачество и вообще открыть дорогу къ дальнѣйшему развитію народнаго благосостоянія. Сторонниковъ этихъ мнѣній, т.-е. регламентированія дѣятельности крестьянъ, весьма много; всѣ они держатся начала опеки и различаются между собою только въ проектированіи степени распространенія опеки на тѣ или другія стороны жизни. Такъ, одни изъ сторонниковъ опеки отрицаютъ вмѣшательство въ семейную жизнь; другіе не распространяютъ опеки на распредѣленіе земель и проч.
Какъ ни логичны кажутся всѣ эти выводы, но они не разрѣшаютъ, по нашему мнѣнію, многихъ вопросовъ и сомнѣній. Такъ, если признать безповоротно, что русскій мужикъ есть человѣкъ безпомощный, что собственными силами онъ не можетъ совершенствовать свое дѣло и нуждается во всемъ въ помощи няньки, то, конечно, слѣдуетъ допустить или обращеніе, согласно мнѣнію гг. Шатилова и Головина, 2/3 крестьянства въ батраковъ, работающихъ на ⅓ хозяевъ съ утроенными противъ прежнихъ надѣлами, или же допустить опеку надъ разными сторонами крестьянской жизни и дѣятельности.
Но первое допущеніе уже само по себѣ противорѣчитъ признанію мужика безпомощнымъ человѣкомъ, такъ какъ оно предполагаетъ, что съ утроеніемъ его надѣла онъ сдѣлается заправскимъ хозяиномъ; что, такимъ образомъ, всѣ его бѣды происходятъ отъ того, что земли у него недостаточно; слѣдовательно, малоземелье обусловливаетъ плохую технику, а съ нею бѣдность, недоимки, ростовщичество, закладываніе надѣловъ и проч., и проч.
Что касается проектированія необходимости опеки, то надобно принять во вниманіе, что какъ бы она ни была мягка (а у насъ врядъ ли она можетъ быть мягкою), она, все-таки, ничто иное, какъ постановка опекаемаго въ зависимость, которая хотя и не зовется крѣпостною, но по сущности своей мало отъ нея отличается. И дѣйствительно, что, это будетъ за общинное хозяйство (уничтоженія котораго установители опеки, однако, не проектируютъ), гдѣ распредѣленіе земли, установленіе сѣвооборота, различныя сельско-хозяйственныя предпріятія, осушка почвы, устройство мельницы, скидка и накидка душъ, распредѣленіе податей и натуряльныхъ повинностей и проч., — все это будетъ регламентировано мзвэмь и производиться съ разрѣшенія приставленнаго надсмотрщика; что на гнетущее положеніе, когда регламентація распространяется на часы и дни работы, когда нужно испрашивать разрѣшеніе начальства на то, чтобы дать отдохнуть лошади и рабочимъ рукамъ, въ видахъ чего у насъ крестьяне установляютъ время отъ времени заказные праздники; что за нравственный развратъ долженъ получиться изъ права вмѣшательства опекуна въ семейную жизнь и проч. и проч.? Дворяне, чиновники, купцы, горожане будутъ продолжать свободно ставить ребромъ свои имущества и капиталы, жить какъ хотятъ, большими семьями или въ-одиночку, переѣзжать куда угодно и куда могутъ, трудиться или безпутничать, каждый день обращать въ праздникъ, щеголять, мотать, а одному крестьянству будутъ поставлены на все ограниченія и указки. Конечно, можно на это замѣтить, что болѣе или менѣе ограниченная опека не будетъ заключать въ себѣ того гнета, который мы изобразили. Но въ томъ-то и дѣло, что, установила какое-либо одно ограниченіе въ цѣляхъ способствовать поднятію техники хозяйства и оставляя безъ ограниченія остальныя стороны жизни, вы этимъ не достигаете предположенной цѣли. Запретите, напримѣръ, передѣлы, переверстки, семейные раздѣлы, но оставьте безъ узды строптивыхъ членовъ семьи или пристрастившагося къ вину большака — и что же выйдетъ? Семья обѣднѣетъ, а, вслѣдствіе этого, должна будетъ бродить по заработкамъ, значитъ, мало работать дома, т.-е. сумма работы большой семьи на ея надѣлѣ будетъ равна суммѣ работы малой семьи, т.-е. семьи раздѣлившейся. И вотъ, въ концѣ-концовъ, вы и не достигли техническихъ улучшеній въ хозяйствѣ, на которыя всегда нужно затрачивать много труда и времени. Мало этого, часть надѣла уже совсѣмъ останется безъ обработки, задервенѣетъ и потеряетъ свое достоинство; передать же ее во-время во владѣніе болѣе сильной семьи будетъ уже нельзя вслѣдствіе запрещенія переверстокъ, скидокъ и накидокъ душъ. И вотъ въ результатѣ: стоимость всей принадлежащей селенію земли понизилась на извѣстную цифру, равную пониженной стоимости заброшеннаго участка.
Вообще опека надъ взрослымъ человѣкомъ и хозяиномъ такой сложной фабрики, какъ сельско-хозяйственная, полнѣйшій абсурдъ. Хороша здѣсь только опека вѣковыхъ обычаевъ, выработанныхъ изъ всѣхъ случайностей разнообразнѣйшей сельско-хозяйственной дѣятельности, переплетенной въ деревнѣ съ жизнью общественной, со всѣми распорядками семейной жизни. Въ этихъ обычаяхъ выростаетъ каждый членъ деревенскаго общества, въ природу его они входятъ до того всецѣло, что иначе какъ не по нимъ и жить человѣкъ не можетъ. И вотъ въ такой-то деревнѣ хранитель этою обычая, общество, и можетъ, держась всѣмъ извѣстныхъ, съ молокомъ всосанныхъ, правилъ настаивать на сохраненіи ихъ, т.-е. если единичное лицо уклоняется какъ-либо въ сторону, то направлять его опять на старый путь чрезъ посредство какой-либо регламентаціи, ограничивающей несогласную съ обычаемъ жизнь въ семьѣ или дѣятельность внѣ ея. Вотъ только эта регламентація и не будетъ заключать въ себѣ нравственнаго гнета. Всѣ же другія опеки будутъ не только не любы опекаемому, но, кромѣ безпорядка, въ его жизнь ничего не внесутъ.
Жизнь ежедневно видоизмѣняется, видоизмѣняющихъ условій масса, наступленіе ихъ бываетъ неожиданно. Гдѣ же тутъ регламентировать жизнь деревни издалека, разъ на многіе годы? Можетъ ли что-либо, кромѣ стѣсненія правильнаго движенія, дать такая регламентація, хотя бы она была задумана и съ святою цѣлью? Если мужикъ и въ настоящее время слабъ и безпомощенъ въ своемъ дѣлѣ, то насколько же онъ окажется слабѣе и безпомощнѣе, когда опека собьетъ его совершенно съ толку, когда висящая надъ нимъ постоянная гроза начнетъ вырабатывать изъ болѣе бойкаго — лицемѣра, обманщика и плута, а менѣе сильнаго и умнаго Совершенно придавить и объидіотитъ?
Между тѣмъ, обозрѣвая всѣмъ почти извѣстную жизнь нашихъ мужиковъ во всей Россіи и на ея окраинахъ, мы видимъ, что есть мѣстности, гдѣ сельское хозяйство отнюдь не регрессируетъ, несмотря на то, что тамъ опеки надъ мужикомъ фактически почти не существуетъ. Такъ, есть нѣкоторые уголки Сибири, удаленные отъ золотопромышленныхъ центровъ, куда изрѣдка заглядываетъ начальство въ лицѣ засѣдателя (становаго) и исправника. Тамъ, напримѣръ, крестьяне, поселившіеся въ долинѣ Уймона, на китайской границѣ, устроили у себя ирригацію полей; въ Олонецкой губерніи, въ такъ называемомъ Заонежьи, крестьяне сами выработали цѣлое ученіе о посѣвѣ травъ и травосѣяніе тамъ въ послѣдніе годы быстро распространилось, равно какъ и въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ губерній Вологодской, Новгородской, Тверской, въ Каширскомъ уѣздѣ. Никто не приходилъ здѣсь ни съ матеріальною помощью, ни въ качествѣ учителя. Въ Архангельской губерніи выработана цѣлая система удобреній иломъ, морскою травой, листьями нѣкоторыхъ древесныхъ породъ. На Архангельской выставкѣ, какъ мы указывали въ апрѣльской кн. Рус. Мысли (Обз. мат. по общин. земл.) посѣтители были удивлены превосходными сортами хлѣба и земледѣльческими орудіями, приспособленными къ своеобразной мѣстной почвѣ. Но, кромѣ введенія ирригаціи и травосѣянія, крестьянство наше заявило о себѣ съ хорошей стороны въ разныхъ отдѣльныхъ отрасляхъ сельскаго хозяйства. Изъ множества мѣстностей Россіи мы имѣемъ извѣстія о распространеніи садоводства, а огородничествомъ уже давно прославились крестьяне, наприм., Владимірской губерніи и потребляемые Петербургомъ и Москвой овощи, ягоды — почти исключительно произведеніе мужиковъ-огородниковъ, являющихся въ столицы весной и снимающихъ земли подъ огороды въ окрестностяхъ обѣихъ столицъ[3].
И такъ, есть у насъ даже факты, говорящіе о ненужности опеки. Но, понимая очень хорошо, что единичными фактами еще ничего положительно не доказывается, мы только ставимъ ихъ на видъ и обращаемся къ главной цѣли предполагаемой реформы въ экономической жизни крестьянства, т.-е. къ вопросу о поднятіи урожаевъ или, иначе говоря, къ вопросу объ улучшеніяхъ сельско-хозяйственной техники на крестьянскихъ надѣлахъ. Этою цѣлью проникнуты какъ предложеніе объ обезземеленіи 2/2 крестьянства въ пользу ½, такъ и предложенія учредить опеки надъ правомъ распоряженія крестьянъ своимъ имуществомъ, надъ сельско-хозяйственною ихъ дѣятельностью и распорядками семейной жизни.
Здѣсь для выработки прочнаго основанія для рѣшенія задачи нужно напередъ хорошенько разобраться въ такомъ вопросѣ: такъ ли просто введеніе улучшеній въ производствѣ хлѣбовъ, растеній, животныхъ, тго здѣсь требуется для успѣха дѣла только добрая воля и знанія, какъ этого оказывается довольно въ дѣлѣ техническихъ улучшеній въ фабричной и заводской промышленности, гдѣ производятся, такъ сказать, мертвыя, вещи. Неужели ничего больше не требуется на фабрикѣ, занимающейся воздѣлываніемъ веществъ, которыя сами въ себѣ заключаютъ жизнь — прозябаютъ, ростутъ, оставляютъ потомство, гдѣ всѣ эти живые процессы обусловлены вліяніемъ солнца, почвы, влаги, вѣтра и другихъ силъ природы, гдѣ пользованіе землею уже давно стало предметомъ распрей между людьми и втянуло, такимъ образомъ, дѣло производства жизненныхъ продуктовъ въ связь со всѣми тѣми сложными отношеніями между людьми, какія мы наблюдали въ разнообразнѣйшей жизни государства?
При сужденіяхъ о мѣрахъ къ развитію сельскаго хозяйства у насъ вообще рѣдко держатся какой-либо общей системы, т.-е. берутъ въ разсчетъ не всю совокупность разнообразныхъ условій, вліяющихъ на сельское хозяйство, какъ-то: условій климата, почвы, количества земельныхъ угодій, путей сообщенія, отношеній къ помѣстному промышленному и торговому классамъ, къ системѣ администраціи, финансовымъ операціямъ и проч., а считаютъ достаточнымъ остановиться на соображеніи съ какой-либо одной изъ болѣе замѣтныхъ по своему вліянію причинъ. Такъ, при рѣшеніи занимающаго насъ нынѣ вопроса: почему у насъ собираются ничтожные урожаи, довольствуются принятіемъ въ разсчетъ или только климатическихъ условій, или только степени сельско-хозяйственныхъ знаній, тѣхъ или другихъ пріемовъ хозяйства и проч. Этимъ дѣло обыкновенно и кончается. Зависимость хозяйства отъ положенія въ странѣ различныхъ промышленныхъ производствъ и торговыхъ ея оборотовъ обыкновенно игнорируется, какъ будто бы и дѣйствительно не существуетъ никакой связи между вспашкой, напримѣръ, земли первобытнымъ или усовершенствованнымъ орудіемъ и между большимъ или меньшимъ развитіемъ въ государствѣ заводовъ и фабрикъ горныхъ, металлическихъ, свеклосахарныхъ, винокуренныхъ и проч., а также между вывозомъ за границу хлѣба, скота, костей, жмыховъ и проч. Связь эта обыкновенно упускается изъ вида, какъ будто бы сельское хозяйство стоитъ на островѣ, уединенномъ отъ всякихъ сношеній съ разнообразною и сложною жизнью всей страны. Такимъ образомъ, у насъ нерѣдко можно встрѣчать указанія на то, что плохіе урожаи крестьянскихъ полей обусловливаются лишь допотопною техникой, которая и держится только вслѣдствіе косности народа, нерадѣнія, пьянства, существующей формы землевладѣнія. Есть мнѣнія, указывающія еще на недостаточность земли, на невозможность содержать должное количество скота, на несоотвѣтственные съ доходностью земли налоги, на отсутствіе кредита. Но и эта группа мнѣній даетъ въ выводѣ своемъ лишь такое заключеніе: устраненіе всѣхъ перечисленныхъ условій можетъ поднять благосостояніе крестьянства лишь на время, на какія-либо два десятилѣтія, по прошествіи которыхъ опять наступитъ земельная тѣснота, а за ней послѣдуетъ сокращеніе скота, пониженіе урожаевъ и въ результатѣ снова зависимость отъ ростовщиковъ.
Правда, что жесткость и безотрадность этого вывода ослабляется соображеніемъ, что поднятіе техники крестьянскаго хозяйства можетъ утроить, учетверить урожаи и, такимъ образомъ, не только отдалить наступленіе новаго малоземелья, проголоди и другихъ, истекающихъ отсюда, золъ, но и даютъ возможность завести лучшіе порядки какъ въ дѣлѣ пріобрѣтенія земель для нарождающихся поколѣній, такъ и въ устройствѣ переселеній въ многоземельныя мѣстности имперіи.
Такое соображеніе было бы вполнѣ основательно, если бы поднятіе техники могло явиться какъ deus ex machina, если бы возможно было произвести это поднятіе помимо той зависимости, въ которой сельское хозяйство и самая его техника находятся отъ даннаго положенія въ странѣ промышленныхъ производствъ и торговыхъ оборотовъ.
И дѣйствительно, представимъ, что вдругъ все крестьянство Россіи получило бы въ свое распоряженіе усовершенствованныя орудія, улучшило бы вообще всю технику земледѣльческаго производства и, вслѣдствіе этого, стало бы получать съ своихъ надѣловъ утроенные, учетверенные противъ нынѣшнихъ урожаи. Но, допустивъ это, надобно не упускать изъ вида, что все, что прямо или косвенно соприкасается съ сельско-хозяйственною жизнью, стоить еще по-старому, т.-е. доходъ отъ хозяйства получается посредствомъ отчужденія на сторону сельскихъ произведеній въ сырьѣ.
Въ силу закона спроса и предложенія, цѣна на хлѣбъ и въ настоящее время, при плохихъ его урожаяхъ, стоитъ крайне низкая; но до какой же ничтожной величины должна упасть она, когда предложеніе его на рынкѣ утроится?
Вотъ если бы крестьянинъ, во-первыхъ, не платилъ деньгами подати, во-вторыхъ, если бы всѣ вообще предметы одежды зимней и лѣтней и всего домашняго обихода онъ производилъ своими собственными руками, въ-третьихъ, если бы пріобрѣтеніе и ремонтъ сельско-хозяйственныхъ орудій не стоилъ бы ему тоже денегъ, то, конечно, печалиться было бы не о чемъ. Избыткомъ хлѣба обезпечилось бы продовольствіе семьи, былъ бы откормленъ скотъ, птица; отбросы мѣстнаго потребленія шли бы на удобреніе полей. Имѣя запасъ хлѣба на слѣдующій годъ, крестьянинъ сократилъ бы посѣвъ колосовыхъ хлѣбовъ, высѣялъ бы на освободившееся изъ-подъ нихъ мѣсто какое-либо промышленное растеніе, которое переработалъ бы въ продолженіе долгой зимы въ нужный ему продуктъ и тѣмъ избавилъ бы себя отъ покупки у купца какого-либо предмета одежды и вообще домашняго обихода. Такимъ образомъ, его земельное хозяйство изъ трехпольнаго обратилось бы въ многопольное; зимнее время пошло бы на выгодную работу у себя дома, а контингентъ лавочниковъ-кулаковъ началъ бы мало-по-малу сокращаться. Кромѣ того, такое положеніе дѣлъ сильно бы ослабило вліяніе различныхъ невзгодъ. Такъ, напримѣръ, послѣдствія неурожаевъ перестали бы быть столь гибельны, какъ нынѣ; падежи скота не отражались бы, какъ теперь, полнѣйшимъ разстройствомъ хозяйства. Оказался бы тогда запасъ хозяйственныхъ продуктовъ; была бы вся семья на мѣстѣ, при занятіяхъ дома зимой и лѣтомъ, при стройной жизни, не расшатываемой отхожими промыслами; наконецъ, не возникло бы потребности въ займахъ, что и повело бы къ сокращенію контингента ростовщиковъ.
Мало всего этого: рядъ домашнихъ производствъ, обрабатывающихъ сырые продукты сельскаго хозяйства, съ теченіемъ времени все болѣе и болѣе сталъ бы расширяться и нѣкоторыя изъ этихъ производствъ потребовали бы, наконецъ, устройства болѣе или менѣе обширныхъ заводовъ. Это моментъ правильнаго возникновенія въ данной странѣ болѣе или менѣе крупныхъ промышленныхъ заведеній, для которыхъ тѣсна изба земледѣльца, малъ его оборотъ, недостаточно рукъ одной семьи. Въ какой бы формѣ эти заведенія ни явились: въ формѣ ли капиталистическаго предпріятія, или какъ мірское дѣло, основанное на средства всѣхъ хозяевъ даннаго селенія, но если они завелись въ пору и во-время, не для выжиманія соковъ изъ мѣстнаго земледѣльческаго производства, а для удовлетворенія его требованій, для выработки изъ сырыхъ и малоцѣнныхъ произведеній земли и скота продуктовъ высшаго порядка, то ихъ возникновеніе и существованіе оказалось бы уже экономически-законное, т.-е. прямо способствующее поднятію уровня сельскаго хозяйства. Заводы сыроваренный, крахмальный, паточный, кожевенный и проч. даютъ мѣстному хозяйству удобрительный матеріалъ, обезпечиваютъ дальнѣйшее воздѣлываніе и развитіе дорогихъ промышленныхъ растеній, улучшеніе породъ скота, птицы и проч.
Когда сельско-хозяйственная и экономическая жизнь достигнетъ въ данномъ районѣ такой фазы развитія, то тогда наступаетъ моментъ созиданія, на мѣстной, уже приготовленной экономической почвѣ, промышленныхъ производствъ высшаго порядка — фабрикъ и заводовъ, дѣйствующихъ при посредствѣ дорогихъ техническихъ приспособленій. Этимъ заводахъ и фабрикамъ уже не нужно выписывать изъ-за тридевяти земель значительнѣйшую часть необходимыхъ матеріаловъ, — они получаютъ ихъ тутъ, у себя, подлѣ, благодаря производству ихъ на мѣстныхъ сельскохозяйственныхъ заводахъ. Хлѣбъ и другіе предметы продовольствія рабочихъ этихъ фабрикъ не привозятся, какъ, напримѣръ, въ Гороблагодатскихъ заводахъ на Уралѣ, изъ-за сотенъ верстъ, а потому фабрики стоятъ крѣпко и независимо отъ какихъ бы то ни было поощрительныхъ таможенныхъ пошлинъ; что же касается слѣдованія этихъ промышленныхъ заведеній той общеупотребительной у насъ политикѣ, при которой фабрика держитъ собственную лавочку для возвращенія вновь себѣ выданной рабочимъ платы, то политика эта, при данномъ стройномъ положеніи земледѣльческаго хозяйства и сельско-хозяйственныхъ промышленныхъ заведеній, невозможна и невыгодна.
Въ настоящее, напримѣръ, время управленія свеклосахарныхъ заводовъ въ юго-западномъ краѣ могутъ прижимать крестьянъ и помѣщиковъ, поставляющихъ свекловицу, единственно лишь потому, что сельскіе хозяева прилежащихъ къ заводамъ мѣстностей не ведутъ стройнаго хозяйства я вообще всюду господствуетъ полная экономическая дисгармонія. Но при указанномъ нормальномъ положеніи дѣлъ отношенія между фабричною промышленностью и сельскимъ хозяйствомъ вполнѣ дружественныя: процвѣтаніе фабрикъ обусловливаетъ благосостояніе и сельскаго хозяйства; здѣсь вся промышленность, мелкая и крупная, дешевая и дорогая, служитъ на пользы сельскаго хозяйства и наоборотъ: для сельскаго хозяйства нужны разные отбросы производствъ, удобрительные туки, земледѣльческія орудія, а при дальнѣйшемъ прогрессивномъ развитіи — паровая и электрическая сила, возведеніе различныхъ гидравлическихъ сооруженій, требующихъ особыхъ машинъ, и проч.; всему этому въ значительной степени можетъ служить мѣстная фабричная промышленность, получая взамѣнъ отъ мѣстныхъ сельскихъ хозяевъ массу нужныхъ ей, обработанныхъ продуктовъ земледѣлія, скотоводства, огородничества, садоводства, въ видѣ сыра, масла животнаго и растительнаго, спирта, мяса, мѣстныхъ издѣлій изъ дерева, льна, конопли, шерсти, кожи, костей и проч., и проч.
Таковъ идеалъ сельско-хозяйственнаго и экономическаго строя, зиждущійся единственно, какъ выше указано, на обезпеченномъ положеніи земледѣльца. Здѣсь улучшеніе техники удобомыслимо, оно само собою зарождается изъ самаго положенія дѣлъ, изъ строя жизни, изъ разнообразія занятій. Здѣсь дѣло правящихъ классовъ будетъ заключаться лишь въ томъ, чтобы вливать въ народъ путемъ школы и примѣра нужныя знанія и устранять съ дороги препятствія.
Но совсѣмъ другое дѣло будетъ, если взять крестьянское хозяйство въ тѣхъ условіяхъ, въ какихъ оно стоитъ нынѣ, т.-е. въ условіяхъ, заставляющихъ хозяина, съ одной стороны, отчуждать на сторону всѣ произведенія его хозяйства въ сыромъ видѣ, съ другой — всѣ почти предметы одежды, домашнихъ потребностей, сельско-хозяйственныя орудія и проч. покупать на деньги. Не разъ въ нашей печати констатировалось, что въ урожайные годы цѣпы на хлѣбъ были настолько низки, что для выручки денегъ на подати приходилось продавать двойное, тройное противъ прежнихъ лѣтъ количество пудовъ, въ результатѣ чего являлась необходимость питаться въ проголодь и покупать къ веснѣ хлѣбъ у кулаковъ.
Затѣмъ, при пониженіи цѣнъ на хлѣбъ, въ той же мѣрѣ падаютъ цѣны на скотъ и на всѣ вообще произведенія сельскаго хозяйства. Поэтому продажею въ это время на сторону, для удовлетворенія какой-либо домашней или хозяйственной потребности, скота, птицы и проч. хозяинъ не выкрутится окончательно изъ бѣды и, въ концѣ-концовъ, не уйдетъ отъ гибельной для его хозяйства необходимости работать на чужой землѣ у кулака или помѣщика. Вырученные здѣсь десятки рублей, можетъ быть, спасутъ его отъ голода, можетъ быть, дадутъ ему возможность кое-какъ удовлетворить домашнія потребности, но, конечно, эти рубли уже не будутъ имѣть никакого значенія въ дѣлѣ улучшенія сельско-хозяйственной техники. Бронѣ того, отчужденіе сырья уже само по себѣ ставитъ тормазъ какимъ бы то ни было улучшеніямъ техники, во-первыхъ, потому, что безрезультатная при низкихъ цѣнахъ затрата труда и капитала въ землю сама по себѣ немыслима, неразумна; во-вторыхъ, если, несмотря на это, хозяинъ, увлекаясь надеждами на повышеніе въ будущемъ цѣнъ, и желалъ бы держать имѣніе въ прежнемъ порядкѣ, то осуществить ему этого нельзя, какъ вслѣдствіе отсутствія денегъ, такъ и по той простой причинѣ, что значительную часть его времени и силъ онъ долженъ посвящать работѣ на чужой землѣ. Въ продолженіе уже многихъ лѣтъ мы читаемъ въ газетахъ и экономическихъ изданіяхъ о томъ, что во время уборки хлѣбовъ свой хлѣбъ у нашего крестьянина обыкновенно осыпается, а жать его онъ не можетъ, потому что долженъ работать на сторонѣ. Наконецъ, въ хозяйствѣ, построенномъ на принципѣ отчужденія на сторону сырья, есть еще одно важное условіе, тоже тормазящее улучшеніе сельско-хозяйственной техники, — это именно постепенное изъ года въ годъ ухудшеніе качества почвы. Отчуждаемыя изъ почвы на сторону растенія уносятъ съ собою плодородную ея часть, тогда какъ при переработкѣ ихъ въ самомъ хозяйствѣ въ продукты высшаго порядка оставались бы на мѣстѣ отбросы этихъ производствъ, т.-е. все взятое растеніемъ изъ почвы возвращалось бы вновь въ нее. Дайте возможность удобрять землю навозомъ, жмыхами, бардой, костяными остатками и прочими отбросами промышленныхъ производствъ, выдѣлывающихъ спиртъ, масло, крахмалъ, кожи и т. д., — урожаи хлѣбовъ будутъ лучше; лишите землю всѣхъ этихъ удобреній — урожаи годъ отъ года будутъ понижаться и почва современенъ окажется совершенно, что называется, выпаханной. Конечно, есть искусственные удобрительные туки, минеральныя удобренія, во употребленіе ихъ предполагаетъ болѣе или менѣе развитую технику, способную окупать эти дорогія удобренія, а развитая болѣе или менѣе техника не можетъ имѣть мѣста при низкой цѣнѣ на хлѣбъ. Есть, впрочемъ, мѣстности, поставленныя въ исключительно выгодныя для сбыта условія, какъ, напримѣръ, прилегающіе къ западной нашей границѣ уѣзды привислявскихъ губерній, а также ближайшія къ портамъ Балтійскаго моря имѣнія остзейскихъ губерній; среди обширнѣйшихъ пространствъ остальной Россія есть также оазисы, гдѣ сельско-хозяйственная техника стоитъ на значительной степени развитія, но этихъ оазисовъ немного и своимъ цвѣтущимъ положеніемъ они обязаны: во-первыхъ, возможности выжидать, благодаря запасному капиталу, болѣе выгодныхъ цѣнъ; во-вторыхъ, тѣмъ условіямъ, въ которыхъ живетъ окружающее ихъ населеніе, всегда ищущее работы, продающее дешево навозъ, готовое снимать за одну хотя солому малоудобныя для владѣльческой запашки земли, и, въ-третьихъ, въ особенности тому, что часть сырыхъ произведеній этихъ имѣній обращается въ устроенныхъ въ имѣніяхъ заводахъ въ спиртъ, крахмалъ, масло, сахаръ, т.-е. благосостояніе имѣнія зиждется, между прочимъ, на переработкѣ на мѣстѣ сырыхъ произведеній хозяйства въ продукты высшаго порядка.
Изъ этихъ условій блестящаго положенія нѣкоторыхъ имѣній видно, что, извлекай они доходъ исключительно изъ вывоза на сторону сырья, они, въ случаѣ повсемѣстнаго увеличенія урожаевъ на крестьянскихъ земляхъ, должны были бы понести значительные убытки, вслѣдствіе сильнаго пониженія цѣнъ на хлѣбъ; благосостояніе ихъ тоже бы подкосилось, если бы поднялась повсюду у крестьянъ сельско-хозяйственная техника, результатомъ чего было бы прекращеніе крестьянами продажи навоза, поднятіе цѣнъ на рабочія руки, занятія собственнымъ хозяйствомъ. Врядъ ли бы тогда потребовались для аренды тѣ земли, которыя доселѣ снимались изъ-за одной соломы. И только благодаря существующимъ въ этихъ имѣніяхъ заводамъ для переработки сырья, они могли бы сохранить свое положеніе и, измѣнивъ соотвѣтственно новымъ условіямъ планъ хозяйства, возстановить свою прежнюю доходность. Измѣненіе это будетъ заключаться въ дальнѣйшемъ развитіи разнообразныхъ промышленныхъ, для переработки сырья, производствъ и введеніи для этой цѣли новыхъ отраслей хозяйства. Такъ, напримѣръ, одно садоводство можетъ давать много матеріала для винодѣлія, сушки плодовъ; кромѣ того, у насъ еще очень мало распространено воздѣлываніе разныхъ промышленныхъ и лѣкарственныхъ растеній, а также разведеніе цѣнныхъ лѣсныхъ породъ, ввозимыхъ нынѣ въ разныхъ издѣліяхъ изъ-за границы, воспитаніе породъ скота, дающихъ дорогую шерсть, и проч. Все это у насъ нѣчто давно желанное и съ года на годъ ожидаемое, но врядъ ли скоро придетъ оно, если торговля сырьемъ будетъ лежать въ основаніи строя нашихъ владѣльческихъ и крестьянскихъ хозяйствъ.
И такъ, тѣ или другіе пріемы и способы воздѣлыванія земли, даже пользованіе при этомъ какими-либо указаніями науки, стоятъ въ связи съ общимъ строемъ экономической дѣятельности страны; вообще можно сказать, что извѣстное направленіе въ теченіи сельско-хозяйственной жизни обусловливается тѣмъ движеніемъ, которое совершается въ промышленной и торговой жизни государства. Если промышленное развитіе ничтожно, то предметомъ торговаго обмѣна можетъ быть ничто иное какъ сырье, и сельскому хозяину ничего не остается дѣлать, какъ отдавать свои сырыя произведенія въ обмѣнъ на крайне нужныя ему деньги, а отдача на сторону сырья уже положительно тормазитъ, какъ мы выше видѣли, какія бы то ни было улучшенія въ хозяйствѣ.
Въ 1826 г. вывезено было изъ Россіи хлѣба всего лишь 1.468,000 четвертей и льнянаго сѣмени 375,000 четвертей, всего на 16 мил. руб. ассигнаціями. Значительнѣе тогда по цѣнности былъ вывозъ не чистаго сырья, а болѣе или менѣе выработанныхъ изъ него продуктовъ, какъ-то: масла коноплянаго и льнянаго, поташа. Затѣмъ весьма видную роль въ вывозѣ играли продукты скотоводства: такъ, сала отпущено на 28 мил. рублей, а всѣхъ вообще продуктовъ скотоводства на 43 мил. руб. Производство хлѣба опредѣлялось, тогдашнимъ статистикомъ Андросовымъ, для всей Россіи (не считая Царства Польскаго) въ 189½ мил. четвертей; такимъ образомъ, въ 1-ой четверти настоящаго столѣтія мы вывозили лишь 1,3 % всего того хлѣба, который мы производили. А. С. Ермоловъ, приводя эти цифры въ сельско-хозяйственномъ обозрѣніи апрѣл. кн. Русского Обозрѣнія, полагаетъ, что процентъ отпуска въ то время хлѣба былъ еще ниже и не достигалъ, вѣроятно, и 1 %. Иную картину представляютъ, по словамъ того же автора, цифры вывоза хлѣба въ послѣдніе годы. Такъ, въ 1888 году вывозъ достигъ 63.458,000 четвертей, т.-е. составилъ 1,620 % противъ вывоза 1830—1854 гг. (3.918,000 чети.); Среднее же производство зерноваго хлѣба, за вычетомъ губерній Царства Польскаго, за пятилѣтіе 1883—1887 гг. опредѣляется около 290 мил. чети. Такимъ образомъ, у насъ теперь вывозится свыше пятой части своего чистаго сбора (такого процента своихъ сырыхъ произведеній не отчуждаетъ ни одно государство въ мірѣ). Причемъ не лишнее обратить вниманіе, что въ 1826 г. продуктовъ зерноваго хлѣба вывозилось лишь 22 %, а продуктовъ льноводства, пеньководства и проч. 78 %, тогда какъ въ 1888 г. первыхъ продуктовъ отпущено 74 %, а вторыхъ только 26 %. Эти цифры прямо говорятъ, что прежде экономическая, а съ нею и сельско-хозяйственная жизнь страны имѣла болѣе нормальное направленіе, нежели въ настоящее время. Что же касается того, что сельско-хозяйственная техника и тогда была невысока, то надобно не забывать, что тогда существовало крѣпостное право, даровой трудъ — препона какимъ бы то ни было улучшеніямъ. И если бы въ то время развернулась столь широко, какъ нынѣ, заграничная торговля сырьемъ, то неизвѣстно, что бы сталось съ участью государства. Кромѣ того, тогда половина свободной крестьянской массы, государственные крестьяне, равно какъ и все крѣпостное населеніе почти ничего не покупали на рынкѣ и какъ всѣ свои хозяйственныя и домашнія потребности, такъ и значительную часть потребностей городовъ удовлетворяли издѣліями собственныхъ рукъ, приготовляя ихъ изъ продуктовъ земледѣлія, скотоводства, птицеводства. Почти всѣ помѣщики расходовали трудъ своихъ крѣпостныхъ не только на добываніе сырыхъ продуктовъ, но и на переработку ихъ въ предметы домашняго обихода. Такимъ образомъ, сельское хозяйство, по крайней мѣрѣ, не регрессировало, т.-е. земля не оскудѣвала чрезъ вывозъ на сторону ея питательныхъ началъ, скотъ былъ обезпеченъ въ кормѣ неприкосновенностью сохи къ лугамъ и пастбищамъ, распаханнымъ нынѣ для большей и большей выручки денегъ[4].
Выяснивъ значеніе причины, тормазящей развитіе сельско-хозяйственной техники, — причины, управляющей даннымъ движеніемъ сельско-хозяйственной жизни, посмотримъ въ свизы съ нею на другія, болѣе или менѣе часто указываемыя причины плохихъ урожаевъ и бѣдности крестьянства.
Однѣ изъ нихъ общи помѣщичьему и крестьянскому хозяйству, такъ, именно: плохіе и дорогіе пути сообщенія, злоупотребленія въ хлѣбной торговлѣ, отсутствіе благоустроеннаго кредита.
Другая группа причинъ имѣетъ большее значеніе лишь для крестьянскаго хозяйства, какъ-то: неравномѣрно распредѣляемыя натуральныя повинности, прижимки и притѣсненія скупщиковъ хлѣба, произволъ низшихъ чиновъ полиціи, несоотвѣтственные строю народнаго быта законы и мѣропріятія и вообще все, что вноситъ безпорядокъ въ общественную и домашнюю жизнь деревни.
Послѣ всего вышеизложеннаго относительно значенія торговли сырьемъ, не трудно замѣтить, что всѣ сейчасъ перечисленныя причины играютъ роль второстепенныхъ, побочныхъ, такъ сказать, преходящихъ причинъ и, во всякомъ случаѣ, не общихъ для каждой мѣстности, для каждаго хозяйства; пути сообщенія не вездѣ плохи, напримѣръ, около сплавныхъ рѣкъ, повинности не вездѣ обременительны; дурныхъ мѣропріятій можетъ и не быть, равно какъ и полицейскаго произвола, тогда какъ вывозъ за границу и вообще отчужденіе на сторону сырья дѣйствуетъ повсемѣстно, вліяніе его не можетъ быть прервано, хотя бы на недолгій срокъ времени, и изъ положенія, имъ создаваемаго, сами собою вытекаютъ указанныя нежелательныя условія.
Указывается еще, какъ на причину плохого положенія крестьянскаго хозяйства, на недостатокъ научныхъ знаній. Но если примѣненіе этихъ знаній почему-либо въ данной странѣ и въ данное время невозможно, то одно только обладаніе ими не рѣшаетъ дѣла.
Наконецъ, указывается у насъ, какъ на важную причину разстройства крестьянскихъ хозяйствъ, на малоземелье, сопутствуемое искусственными затрудненіями въ отливѣ населенія. Указаніе это, впрочемъ, сильно оспаривается многими публицистами, главный аргументъ которыхъ заключается въ томъ, что расширеніе крестьянскихъ надѣловъ можетъ принести только временную пользу и по минованіи какихъ-либо двухъ десятилѣтій у каждаго наличнаго работника земли окажется столь же мало, какъ и нынѣ. Развивая далѣе свою мысль, противники увеличенія крестьянской земли утверждаютъ, что вопросъ о малоземельи есть ничто иное, какъ вопросъ о низкой культурѣ, обусловливающей плохіе урожаи и влекущей за собою неурожайные годы. Такимъ образомъ, вопросъ о достаточности или недостаточности земли сводится, въ концѣ-концовъ, на вопросъ о необходимости поднять технику крестьянскаго хозяйства, именно на тотъ вопросъ, о путяхъ рѣшенія котораго мы выше подробно говорили и теперь, по крайней мѣрѣ, знаемъ, что вопросъ этотъ нельзя рѣшать отдѣльно отъ другихъ, что, напротивъ того, онъ стоитъ въ неразрывной связи съ множествомъ условій общей жизни государства. Знаемъ также и о той коренной причинѣ, которая держитъ сельско-хозяйственную технику на низкой степени развитія.
Причина эта, какъ мы выше видѣли, столь вліятельна, что устраненіе остальныхъ причинъ, вредящихъ хозяйству, не уничтожаетъ ея всесильной власти. Устраненіе всѣхъ злоупотребленій въ администраціи и торговлѣ, устройство дешевыхъ путей сообщенія, снабженіе всѣхъ земледѣльцевъ усовершенствованными орудіями производства, устройство самаго выгоднаго кредита, — все это остается, какъ указывалось выше, безъ пользы при строѣ, основанномъ на торговлѣ сырьемъ, при отсутствіи обрабатывающей промышленности; и выводъ, къ которому мы пришли выше, таковъ: «утроенные и учетверенные урожаи на всемъ пространствѣ Россіи» не дадутъ столько денегъ, чтобы ими можно было удовлетворить необходимыя домашнія потребности жизни и сельско-хозяйственныя нужды.
Впрочемъ, въ обширной нашей странѣ есть мѣстности, гдѣ сельскохозяйственная жизнь представляетъ факты, какъ бы противорѣчащіе нашимъ выводамъ. Такъ, въ нѣкоторыхъ изъ земледѣльческихъ мѣстностей Сибири, гдѣ промыслы на звѣрей, птицу и рыбу не составляютъ главнаго занятія жителей, гдѣ отсутствуютъ золотые промыслы, бывали иногда столь урожайные годы, что цѣна пуда ржи доходила до 7 к.; соотвѣтственно этому падали цѣны на скотъ и другія произведенія сельскаго хозяйства. Но здѣсь перепроизводство хлѣбнаго товара не сопровождалось тѣми гибельными результатами, которые наблюдались въ Россіи въ урожайные годы, когда, напримѣръ, крестьянамъ нѣкоторыхъ мѣстностей Вятской, Вологодской и друг. губерній пришлось, вслѣдствіе низкихъ цѣнъ, продать на платежъ податей почти весь сборъ хлѣба и въ концѣ года покупать его у кулаковъ. Крестьяне-сибиряки не страдали отъ малой выручки денегъ, а, напротивъ, продолжали представлять собою весьма желанный типъ сильнаго, энергическаго народа, выходящаго побѣдителемъ въ борьбѣ съ суровыми климатическими условіями. Тайна здѣсь кроется въ томъ, что крестьянину земледѣльческой мѣстности Сибири приходится весьма мало отчуждать на сторону сырья, торговать которымъ не съ кѣмъ. Деньги, какъ деньги, т. е. кредитныя бумажки и мѣдные гроши, нужны здѣсь крестьянину лишь на подати и оброкъ полицейскимъ начальникамъ; всѣ остальные предметы домашнихъ потребностей незачѣмъ покупать въ лавочкѣ: каждая крестьянская семья одѣвается въ собственныя издѣлія изъ произведеній своего хозяйства; разнообразная и питательная растительная, рыбная и мясная пища доставляется тоже не отъ купца; телѣга, дровни, колеса, мѣха, кожи, шерсть, издѣлія изъ нея: войлокъ, сукно и проч. производятся тутъ же въ деревнѣ, частью въ каждой семьѣ, частью семьями, спеціально знакомыми съ какимъ-либо требующимъ особаго навыка производствомъ. Взаимная мѣна издѣліями производится тутъ же въ деревнѣ, между сосѣдями, взаимно уважающими другъ друга, на глазахъ всего общества, разбирающаго свои дѣла безъ давленія кулака или чиновника. Короче сказать, здѣсь еще держится такъ называемое натуральное хозяйство, при которомъ нѣтъ заботь о томъ, чтобы добывать больше и больше денегъ и только денегъ. Здѣсь, такимъ образомъ, крестьянинъ не несетъ расхода на содержаніе многочисленнаго класса торговыхъ людей, снабжающихъ нынѣ русскую деревню ситцами, сукномъ, платьемъ, кожею и проч., и проч. А расходъ этотъ, зачастую упускаемый изъ вида при сужденіи о русскихъ крестьянахъ, играетъ одну изъ важныхъ ролей въ крестьянскомъ бюджетѣ. О размѣрѣ этого расхода можно составить понятіе, просматривая цифры крестьянскихъ бюджетовъ, наиболѣе точно разработанныя Ѳ. А. Щербиною и Е. И. Анучинымъ, первымъ въ Воронежской, вторымъ въ Самарской губерніяхъ. Такъ, средняя семья въ Острогожскомъ уѣздѣ расходуетъ, по вычисленію г. Щербины[5]:
На пищу — 171 р. 39 к.
" содержаніе скота — 109 " 11 "
" пополненіе основнаго капитала — 76 " 27 "
" подати — 25 " 42 "
" разныя нужды — 48 " 95 «
Въ эти цифры включены (въ надлежащей оцѣнкѣ) и продукты собственнаго хозяйства, т.-е. непокупные, но изъ сравненія этихъ цифръ съ показаніями г. Щербины о расходахъ на мясную пищу, одежду, на ремонтъ строеній, инвентаря, освѣщеніе и другія домашнія потребности мы получаемъ, все-таки, очень внушительную цифру покупныхъ продуктовъ и вещей. Судить о величинѣ этой цифры можно, напримѣръ, по цифрамъ расхода на одежду — 44 р., ремонтъ строеній — 12 р., инвентаря — 8 р., на пополненіе скота — 9 р., на мясную пищу — 61 р.
По изслѣдованіямъ г. Анучина, въ Самарской губерніи покупной хлѣбъ составляетъ на одного человѣка 43,4 % потребленія всего годоваго количества (22,1 пуда); мяса богатая семья покупаетъ по 2» пуда на человѣка. О расходахъ на одежду можно составить понятіе изъ того, что на однѣ ситцевыя рубахи каждый крестьянинъ расходуетъ непремѣнно не менѣе трехъ рублей. На значительность суммы, расходуемой на покупку у торговцевъ предметовъ первой необходимости и домашняго хозяйства, указываетъ намъ еще и тотъ фактъ, что въ послѣднія десятилѣтія во всѣхъ мѣстностяхъ Россіи чрезвычайно умножился классъ торговаго люда, а въ большихъ селеніяхъ и уѣздныхъ городахъ увеличилось количество лавокъ съ мелочною продажей различныхъ товаровъ, начиная съ муки, масла, дегтя, лопаты, кадки и кончая ситцами, сукнами и проч.
При сохраненіи натуральнаго хозяйства, большинства этихъ паразитовъ торговаго класса, конечно, не существовало бы; силы же ихъ и способности прилагались бы или къ труду надъ землею, или къ переработкѣ сырья; изъ піявокъ они превратились бы въ муравьевъ.
И такъ, вопросъ о малоземельи, кажущійся празднымъ съ точки зрѣнія противниковъ увеличенія существующихъ крестьянскихъ надѣловъ, представляется совершенно инымъ, если взглянуть на него съ проводимой здѣсь нами точки зрѣнія. При малоземельи нечего и говорить о возможности для крестьянской семьи не расходовать огромной сравнительно части своего приходнаго бюджета на покупку пищи, одежды, ремонтъ хозяйства и на массу домашнихъ потребностей. При малоземельи, такимъ образомъ, нельзя вывернуться изъ необходимости содержать на свой счетъ огромнѣйшую армію паразитовъ-торговцевъ, безъ которыхъ крестьянство могло бы обойтись при большемъ количествѣ земли, обезпечивающей содержаніе скота, птицъ, а также возможность посѣва разнообразныхъ растеній и овощей, годныхъ для переработки зимой въ предметы домашняго обихода.
Совсѣмъ иное положеніе дѣлъ могло основаться во всей Россіи при повсемѣстно достаточныхъ надѣлахъ крестьянъ. За сокращеніемъ контингента лавочниковъ скоро бы послѣдовало сокращеніе другихъ паразитовъ — ростовщиковъ; исчезла бы тотчасъ торговля землею крупныхъ и мелкихъ скупщиковъ ея и арендаторовъ-аферистовъ, развитая въ грандіозныхъ размѣрахъ преимущественно на востокѣ, югѣ и юго-западѣ Россіи, что опять оставило бы въ рукахъ народа милліоны. Все это, разсматриваемое съ другой стороны, представляло бы собою ничто иное, какъ возникновеніе, безъ всякаго принудительнаго содѣйствія извнѣ, одного важнаго условія, обезпечивающаго сельско-хозяйственный прогрессъ въ странѣ, именно утвержденіе въ каждой деревнѣ промышленности, обрабатывающей произведенія земли; а это въ свою очередь положило бы начало правильному развитію всѣхъ другихъ родовъ промышленности, весьма важныхъ, какъ выше говорено, для поднятія сельско-хозяйственной техники.
Обрабатывающая сырье промышленность у насъ уже существовала, какъ объ этомъ мы и говорили выше; но потомъ въ теченіе трехъ послѣднихъ десятилѣтій она почти сознательно убивалась путемъ поощренія крупной, заводской и фабричной промышленности и капиталистическаго хозяйства. При осуществленіи крестьянской реформы и послѣ нея у насъ стали на первый планъ заботы о томъ, чтобы крупныя и среднія имѣнія не остались безъ рабочихъ рукъ. Какъ результатъ этихъ заботъ, была урѣзка крестьянскихъ надѣловъ и стѣсненіе переселенческаго движенія, а затѣмъ покровительство кулачеству, какъ средству обезземеленія народа, т.-е. созданіе дешевыхъ рабочихъ. Параллельно этимъ стремленіямъ и даже споспѣшествуя осуществленію ихъ, росла у насъ въ это время вѣра въ плодотворность капиталистическаго начала въ экономическихъ и сельско-хозяйственныхъ предпріятіяхъ. Вслѣдствіе этого, и кулачество начало разсматриваться какъ законное экономическое явленіе, какъ сила, собирающая капиталы, безъ которой не можетъ двигаться экономическое развитіе; пресловутая газета Берегъ дошла въ это время до признанія кулаковъ самою вѣрною опорой, самымъ главнымъ столпомъ, подпирающимъ государственное зданіе. Немудрено было подъ напоромъ такихъ вѣяній, дѣйствовавшихъ дружно, пасть натуральному хозяйству крестьянства съ зачатками его обрабатывающей промышленности, и затѣмъ уже очень легко оказалось нивеллировать всю сельско-хозяйственную жизнь страны по капиталистическому началу. И лишь только совершилось это, т.-е. лишь только крестьянинъ поставленъ былъ въ положеніе мелкаго землевладѣльца, добывающаго деньги на удовлетвореніе не только государственныхъ надобностей, но и всѣхъ своихъ домашнихъ потребностей, какъ тотчасъ же онъ подпалъ дѣйствію общаго и непреложнаго въ капиталистическомъ началѣ закона: «имѣющій жало поглощается болѣе его имѣющимъ».
Вотъ, такимъ образомъ, гдѣ причина бѣдности и народа, и вообще всей страны; причина эта — главная, коренная, изъ нея вытекли уже всѣ другія, производныя причины, выше нами перечисленныя, и установилась сама собою необходимость торговли сырьемъ, затормазившая въ свою очередь развитіе промышленныхъ производствъ, а съ этимъ и невозможность движенія впередъ сельско-хозяйственной техники.
Отвѣтивъ приведеніемъ вышеизложенныхъ данныхъ на частный вопросъ, «полезно ли въ настоящее время расширеніе крестьянскихъ надѣловъ?» — мы этимъ самымъ отвѣчаемъ и на общій вопросъ, возбужденный нынѣ къ жизни книгою г. Сазонова: «чѣмъ и какими путями поставить крестьянство въ независимое положеніе отъ ростовщичества и вообще защитить его отъ экономическаго рабства?»
Въ книгѣ своей г. Сазоновъ предлагаетъ въ защиту крестьянства слѣдующія мѣры:
признать надѣльныя земли неотчуждаемою собственностью обществъ, съ тѣмъ, чтобъ было также предотвращено сосредоточеніе многихъ надѣловъ въ рукахъ отдѣльныхъ членовъ обществъ;
узаконить, что всѣ частныя сдѣлки относительно передачи крестьянами другъ другу надѣловъ не должны стѣснять общество относительно передѣла и другихъ мірскихъ распорядковъ;
установить закономъ право каждаго члена семьи на извѣстную часть общаго имущества, съ тѣмъ, однако, чтобы распоряженіе этимъ имуществомъ не разрушало экономической самостоятельности семьи;
принять мѣры противъ ростовщичества, противъ несогласныхъ съ видами правительства и законами дѣйствій уѣздной полиціи, судебныхъ приставовъ, нотаріусовъ; улучшить составъ волостныхъ писарей;
мѣстные праздники перенести съ горячаго времени полевыхъ работъ на осень и зиму;
предпринять изслѣдованіе народнаго кредита и ростовщичества.
Съ нашей точки зрѣнія ничего не приходится сказать противъ многихъ изъ этихъ мѣръ. Такъ, самая главная изъ нихъ, признаніе неотчуждаемости крестьянской земли, выдерживаетъ самую строгую критику въ смыслѣ защиты крестьянства отъ обезземеленія. Конечно, здѣсь весьма важно, чтобы земля, какъ и прежде, продолжала быть мірскою собственностью, которую общество распредѣляетъ по своему усмотрѣнію между своими членами, сохраняя право переверстокъ, жеребьевокъ, частныхъ и коренныхъ передѣловъ, а также право взятія ея отъ нерадиваго и мота и передачи въ надежныя руки. Здѣсь каждому члену общества или большинству членовъ невыгодно допустить и сосредоточенія надѣловъ въ немногихъ рукахъ, и міръ, разумѣется, добровольно этого никогда не сдѣлаетъ. Изъ всѣхъ строгонаучныхъ изслѣдованій общины мы знаемъ, что тамъ, гдѣ верховенство міра не призрачное, гдѣ низшая полиція и кулачество не уничтожили полнаго самоуправленія общины, тамъ изъ неограниченной власти міра ничего, кромѣ хорошаго, не выходитъ. Контроль міра замѣчателенъ всегда тѣмъ, что онъ не только спасителенъ, но и мягокъ, у сельскаго общества существуютъ тысячи способовъ къ исправленію какого-либо зла, проистекающаго изъ неспособности «большака» семьи вести хозяйство[6]. Иное дѣло тамъ, гдѣ воцарился кулакъ. Тутъ уже врядъ ли помогутъ какіе-либо законы, регламентирующіе крестьянскую жизнь, здѣсь уже нужны прямыя мѣры противъ растлѣвателей этой жизни, — мѣры, которыя и проектируетъ г. Сазоновъ и о которыхъ ниже скажемъ и мы.
Что касается вмѣшательства въ имущественныя отношенія семьи, т.-е. предложенія г. Сазонова измѣнить обычай, въ силу котораго имущество семьи есть «общее», то врядъ ли нужно это вторженіе во святая святыхъ крестьянской жизни, во-первыхъ, потому, что и теперь, согласно обычаю, нѣкоторыя вещи крестьянскаго имущества, напримѣръ, холсты, женскія платья, наряды, признаются полною собственностью женщинъ; во-вторыхъ, существуютъ и нынѣ разнаго рода надѣленія члена семьи извѣстнаго рода вещами, которыя затѣмъ и считаются его собственностью и притязанія на нихъ ни одинъ изъ остальныхъ членовъ семьи простирать не можетъ[7]; въ-третьихъ, въ селеніи, гдѣ міръ не лишенъ своей власти, онъ и судья всѣхъ семейныхъ дѣлъ, судья самый праведный и знающій, какъ поступить, чтобъ сдѣлать лучше; всякое наше указаніе этому судьѣ всегда будетъ менѣе пригодно для дѣла, внесетъ только лишнюю путаницу въ жизнь; въ-четвертыхъ, при сохраненіи за міромъ всей полной его власти, число нерадивыхъ, свихнувшихся съ истиннаго пути личностей, подвергающихъ хозяйство разоренію, всегда будетъ незначительно, потому что міръ всегда заранѣе смотритъ за хорошею жизнью каждаго изъ своихъ членовъ и принимаетъ мѣры противъ его матеріальнаго и нравственнаго паденія, ограничивая его въ дѣлѣ распоряженія своимъ имуществомъ. Недаромъ, въ случаѣ крайности, міръ смѣняетъ даже большака, поручая управленіе хозяйствомъ болѣе способному члену двора. Одинъ изъ главнѣйшихъ аргументовъ людей, несочувствующихъ общинному замлевладѣнію, заключается въ указанія на стѣсненіе «міромъ» свободы личности. Если г. Сазоновъ рѣшился предлагать настоящую мѣру, то это можно объяснить слишкомъ сильною впечатлительностью изслѣдователя, бывшаго свидѣтелемъ тѣхъ приводящихъ въ ужасъ продѣлокъ, которыя совершаются кулаками. Уже одно чтеніе относящихся сюда фактовъ производить на читателя почти оглушающее дѣйствіе, до того они ужасны и отвратительны; но что же придется ощущать, когда вы будете видѣть ихъ во-очію? Такъ, наприм., на стр. 206—210, авторъ разсказываетъ, какъ кулаки, начавъ растлѣвать какого-либо слабаго отъ природы человѣка, доводятъ его затѣмъ до дачи денежныхъ на себя обязательствъ к затѣмъ, взыскивая по этимъ обязательствамъ, продаютъ (при вмѣшательствѣ покровительствующей имъ низшей администраціи, судебныхъ приставовъ и проч.) все имущество семьи, пуская ее по міру. Убитое мѣстными властями самоуправленіе міра здѣсь уже не можетъ помочь ни въ чемъ. Въ тѣхъ семьяхъ, гдѣ есть ненадежный, съ пошатнувшеюся нравственностью членъ, вся семья постоянно находится въ опасеніи, что, поѣхавъ въ городъ или на базаръ, онъ запродастъ землю, падаетъ на себя векселей и росписокъ, на удовлетвореніе которыхъ возьмутъ все, что есть у семьи, и пустятъ ее «по міру». Но, вѣдь, всѣ подобныя явленія есть плодъ извращенія существующихъ законовъ о векселяхъ, купчихъ крѣпостяхъ, правилъ о продажѣ за долги крестьянскаго имущества. Тутъ дѣло, значитъ, идетъ о томъ, чтобы лица, которымъ предоставлено право толковать и примѣнять законы, исполняли свято свои обязанности, а не «ручили» въ пользу стороны сильной; если же дѣйствительно встрѣчаются неясныя правила или недомолвки въ законахъ, то нужно постараться исправить и выяснить эти законы и правила. Если, напримѣръ, есть законъ о неотчужденіи ни подъ какимъ видомъ крестьянскаго надѣла изъ собственности міра, то на какомъ же основаніи этотъ надѣлъ можетъ быть изъятъ изъ мірской собственности? Какимъ образомъ міръ можетъ быть ограниченъ въ правѣ распоряженія этимъ надѣломъ, въ правѣ отдачи, наприм., его за частный долгъ? Какимъ, далѣе, образомъ можно по частному долгу продавать земледѣльческія орудія, скотъ, телѣгу, сбрую, сѣмена и тому подобныя вещи, необходимыя для веденія хозяйства, если объ изъятіи этихъ вещей отъ продажи за долги существуетъ прямой всѣмъ извѣстный законъ, не разъ разъясняемый въ циркулярахъ министерства внутреннихъ дѣлъ? Такимъ образомъ, если по требованію ростовщика описывается и продается все изъятое отъ продажи имущество, то это опять такое явленіе, гдѣ слѣдуетъ дѣйствовать лишь противъ власти, нарушающей законъ. При строгомъ соблюденіи законовъ, при добросовѣстности исполнителей ихъ, не найдется, вѣдь, и ростовщика, который бы возымѣлъ охоту снабжать деньгами слабаго члена семьи.
Впрочемъ, никакіе самые опредѣленные законы, самыя точныя инструкціи и правила не могутъ быть застрахованы отъ возможности превратнаго ихъ толкованія: законъ можетъ всегда остаться безъ примѣненія, если будетъ дано мѣсто господству произвола и властное лицо будетъ имѣть основаніе говорить: «я вамъ законъ». Слѣдовательно, пока крестьянство будетъ de facto безправною массой, пока оно экономически не будетъ самостоятельно, — до тѣхъ поръ никакіе законы не помогутъ упроченію его благосостоянія. Экономическая несамостоятельность, причины которой мы очертили выше, всегда будетъ держать его въ зависимости отъ купеческой лавки, и избавиться отъ нея оно можетъ лишь тогда, когда оно лѣтомъ будетъ трудиться надъ своею землей, а зимой надъ выработкой изъ сырыхъ произведеній хозяйства продуктовъ домашняго обихода, и, благодаря этому, уменьшитъ теперешній свой расходъ на удовлетвореніе домашнихъ потребностей, хозяйственныхъ орудій, скота и проч. Только тогда-то и, притомъ, при помощи лучшаго административнаго порядка «общество міръ» получитъ возможность полнаго воздѣйствія на жизнь селенія, предупредитъ развитіе многихъ современныхъ золъ, какъ-то: разореніе хозяйствъ, размноженіе безхозяйнаго бродячаго люда, этой современной язвы деревни. О благотворныхъ послѣдствіяхъ этой самостоятельности крестьянства и крестьянскаго «міра» какъ для сельскаго хозяйства, такъ и вообще для подъема экономической жизни всего государства сказано было нами выше такъ много, что здѣсь говорить объ этомъ уже нѣтъ надобности.
Обратимся теперь къ предложенію г. Сазонова вмѣшаться въ дѣло крестьянскихъ распорядковъ о томъ, «когда работать, когда прекращать эту работу», т.-е. въ дѣло установленія праздничныхъ дней. Въ этомъ предложеніи опять проглядываетъ сомнѣніе въ томъ, что крестьянинъ, безъ помощи какой бы то ни было палки, можетъ быть трудолюбивъ и можетъ вести себя солидно; слѣдовательно, у этого сельскаго хозяина отрицается способность позаботиться о томъ, чтобы поле его было во-время вспахано и убрано; провидится вообще въ немъ какая-то легкомысленность, неумѣнье сдержать наклонности къ лѣни или порывы къ развлеченіямъ. Обвиненіе тяжкое, влекущее за собою удручающій выводъ, что «даже и дѣловую, сельско-хозяйственную жизнь крестьянскую нельзя оставить безъ опеки». По выводъ этотъ противорѣчитъ почти каждой страницѣ объемистой книги г. Сазонова. Вездѣ, гдѣ говорится въ ней о разнаго рода крестьянской жизни, нѣтъ такихъ фактовъ, которые бы наводили на мысль объ опекѣ той или другой стороны сельско-хозяйственной дѣятельности народа. Что касается предложеній г. Сазонова признать крестьянскую землю неотчуждаемою и установить право каждаго члена семьи на извѣстную часть общаго имущества, то на эти мѣры нельзя смотрѣть какъ на поползновенія опекать народъ; это суть мѣры для загражденія дороги враждебному нашествію ростовщичества; это мѣры помощи правительства въ борьбѣ народа съ его врагами (стр. 44—46). Кромѣ того, во всей книгѣ, кромѣ голословнаго заявленія, что люди пируютъ, переходя изъ деревни въ деревню, совершая при этомъ разныя безобразія, никакихъ болѣе данныхъ о праздникахъ мы не находимъ. Есть двѣ жалкія цифры, записанныя по чьему-то неизвѣстно показанію, о праздничныхъ расходахъ — «бѣдной семьи въ 10 руб.», «средняго вообще расхода въ 25—30 руб. на каждый праздникъ» (стр. 44). Затѣмъ хотя есть цифры, указывающія (стр. 123) на процентъ разорившихся отъ разныхъ причинъ дворовъ, гдѣ мы находимъ и обозначеніе процента дворовъ, павшихъ отъ пьянства и мотовства (26 %), но эти цифры для настоящаго вопроса не имѣютъ значенія, потому что мотъ и пьяница мотаетъ и пьетъ не только по случаю праздника, но и во всякое другое время. Въ мнѣніи мѣстныхъ свѣдущихъ людей (стр. 136—142), къ которымъ обращался г. Сазоновъ съ вопросами, касавшимися предметовъ его изслѣдованія, есть тоже лишь голословныя упоминанія о томъ, что между пантелѣевскими крестьянами начало широко развиваться мотовство и пьянство. Однако, изъ небольшой оговорки самого г. Сазонва (стр. 141—142) относительно вѣскости этихъ мнѣній, между прочимъ, видно, что и самъ изслѣдователь не можетъ отнестись къ нимъ безъ нѣкоторой критики. Кромѣ того, въ изслѣдованіи записанъ такой внушительный фактъ: наслушавшись съ разныхъ сторонъ заявленій о томъ, что пантелѣевцы, заложившіе въ банкъ свои земли, пропили всю полученную оттуда ссуду, г. Сазоновъ сначала повѣрилъ этой сказкѣ; но чѣмъ больше передъ нимъ раскрывалась, по мѣрѣ хода изслѣдованія, дѣйствительность, тѣмъ онъ болѣе убѣждался въ полнѣйшей вздорности означенныхъ разсказовъ. Въ результатѣ изслѣдованія именно оказалось, что вся ссуда пошла на хлѣбъ и сѣмена; что вообще здѣсь пьютъ, но не болѣе, чѣмъ въ другихъ мѣстностяхъ; что въ больше селеніяхъ есть кабаки и не мало пьяницъ, какъ и во всей Россіи. Фразы, слышанныя г. Сазоновымъ на сходахъ: «на богача не скажухъ пьяница, сколько бы не пилъ», «попали въ пьяницы не пивши» — оказались, по справкамъ, совершенно отвѣчающими дѣйствительности. Г. Сазоновъ дознался потомъ и о причинахъ распускаемыхъ о пьянствѣ крестьянъ слуховъ: прежде всего, говоритъ онъ, это было нужно банковскимъ дѣльцамъ, чтобы свалить съ больной головы на здоровую, затѣмъ представителямъ мѣстной администраціи и нѣкоторымъ землевладѣльцамъ, особенно кулакамъ. Въ заключеніе изслѣдователь приводитъ нѣсколько фактовъ составленія приговоровъ о недопущеніи въ деревнѣ кабаковъ и о торжествѣ кабатчиковъ, т.-е. о неутвержденіи приговоровъ. Въ селѣ Бривухѣ чуть было не произошло даже столкновенія съ властями, «бунта», такъ какъ, вслѣдствіе неутвержденія приговора, крестьяне, все-таки, рѣшились не впускать кабатчика; съ этою цѣлью десятки крестьянъ съ дрекольями по очереди дежурили при въѣздѣ въ село, отвергая разныя соблазнительныя обѣщанія. Дѣло, конечно, кончилось тѣмъ, что явилась полиція и торжественно ввела кабатчика (стр. 86—89).
Усиленіе потребленія вина бываетъ обыкновенно въ праздники, а потому мы вмѣстѣ съ вопросомъ о праздникахъ связываемъ и фактическія данныя изслѣдованія о пьянствѣ; кромѣ того, самое пьянство имѣетъ значеніе въ вопросѣ о праздникахъ, какъ продленіе времени празднованія. Такимъ образомъ, изъ данныхъ о томъ, что потребленіе вина у пантелѣевцевъ распространено въ той же степени, какъ и въ другихъ мѣстностяхъ Россіи, можно предположить, что и праздники здѣсь не особенно часты и продолжительны. Кромѣ того, если бы здѣсь отъ праздниковъ дѣйствительно страдало сельско-хозяйственное дѣло, какъ объ этомъ заявляли г. Сазонову мѣстные свѣдущіе люди, то интересенъ вопросъ: кто же это обрабатываетъ всѣ забранныя кулаками земли, всѣ оставшіеся пока у крестьянъ ихъ надѣлы и, наконецъ, всѣ земли помѣщиковъ? Въ книгѣ г. Сазонова мы не нашли упоминанія о выпискѣ рабочихъ изъ другихъ уѣздовъ или губерній. Намъ кажется, что вся путаница въ настоящемъ вопросѣ происходитъ оттого, что мѣстные дѣятели, разсуждая о лѣтнихъ полевыхъ работахъ, совершенно игнорируютъ одно изъ важныхъ условій нашего сѣвернаго хозяйства, именно: лѣто у насъ коротко, вслѣдствіе этого во всѣ три періода сельскихъ работъ: а) вспашки и посѣва, б) сѣнокоса и в) уборки хлѣба — приходится работать отъ зари до зари какъ людямъ, такъ и лошадямъ. Людямъ даже некогда выспаться, лошадямъ нѣтъ времени наѣсться. У тѣхъ и другихъ физическое истощеніе отъ такого рода жизни въ теченіе хотя бы недѣли — громадно; люди худѣютъ, лошади едва тащатъ ноги. Употребленіе въ это время самой питательной пищи дѣла не поправляетъ, такъ какъ ослабѣвшій организмъ не въ состояніи всю ее усвоить. Такимъ образомъ, нѣсколько дней напряженной работы въ «страду» кладутъ, можно сказать, лоскомъ человѣка и требуютъ перерыва работъ. Отсюда частые и продолжительные праздники и общій во всей Россіи обычай установлять за недостаткомъ церковнаго праздника «заказные дни».
Впрочемъ, не во всѣ праздники и заказные дни прекращаются всѣ безъ исключенія работы; такъ, въ одни праздники исполняются только пѣшія работы, въ другіе — не работаютъ только извѣстную часть дня, въ третьи — производится работа на огородѣ и около домашности, идетъ, напримѣръ, починка земледѣльческихъ орудій. Мы знаемъ нѣсколько деревень, гдѣ въ праздники и въ «заказные дни» уводятъ лошадей на дальнія, арендуемыя у помѣщиковъ пастбища, такъ какъ у себя дома хорошихъ кормовыхъ мѣстъ нѣтъ. Въ эти дни исполняются только пѣшія работы. Въ заключеніе нужно взять во вниманіе, что крайне сильное распространеніе «помочей» какъ у своего брата крестьянина, такъ и у помѣщиковъ, священниковъ и проч. положительно свидѣтельствуетъ о томъ, что большинство воскресеній и праздничныхъ дней крестьяне не проводятъ въ бездѣйствіи. Сочтите, сколько въ деревнѣ людей, пользующихся «помочами», начиная съ помѣщика и кулаковъ и кончая зажиточными и отчасти средними дворами, а также вдовами, сиротами, семьями, потерпѣвшими отъ пожаровъ и падежей скота, для которыхъ помочи устраиваются съ филантропическими цѣлями, — сочтите и въ суммѣ выйдетъ порядочное число праздничныхъ дней, проводимыхъ за работой.
Въ виду всего этого, кажется, нѣтъ никакого основанія полагаться на вѣрность заявленій со стороны лицъ, пользующихся крестьянскимъ трудомъ, хотя бы и за плату (если не всегда, то большею частью крайне низкую), — заявленій о томъ, что все лѣто у крестьянина проходитъ въ празднованіи и пьянствѣ. Такимъ образомъ, нѣтъ никакого и повода вмѣшиваться въ распорядки крестьянъ о томъ, когда работать, когда отдыхать.
Въ заключеніе скажемъ, что желательнѣе было бы, вмѣсто проектированія переноса праздниковъ на осень и зиму, предложить такую мѣру: напрячь всѣ усилія къ тому, чтобы положить начало развитію въ крестьянскомъ хозяйствѣ промышленности, обрабатывающей сырыя произведенія хозяйства, что, конечно, можетъ быть совершено лишь при увеличеніи надѣловъ. Осуществленіе этой мѣры вмѣстѣ съ другими полезными предложеніями г. Сазонова, дѣйствительно, поставитъ крестьянство въ независимое отъ ростовщичества положеніе и поведетъ къ безчисленнымъ благодатнымъ матеріальнымъ и нравственнымъ послѣдствіямъ.
- ↑ См. Труды моск. общ. сел. хоз. 1886 г. и Труды вол. экон. общ. Сельск. хоз. Обозрѣніе въ 9 кн. 1886 г. Русск. Вѣстникъ 1885 г.: Наша сельск. община К. Головина.
- ↑ Подъ послѣднимъ разумѣются, какъ видно изъ книги г. Сазонова: городскія женскія платья, ботинки, зонтики, мужскіе пиджаки и проч.; имѣть самоваръ — тоже считается вреднымъ предметомъ роскоши.
- ↑ П. А. Соколовскій, № 5 Трудовъ вол. эк. общ. 1886 г.
- ↑ Сдѣлавъ обозрѣніе хлѣбной торговли въ другихъ странахъ и въ особенности въ Соединенныхъ Штатахъ Америки, г. Ермоловъ высказываетъ весьма дѣльное мнѣніе по вопросу: слѣдуетъ ли въ Россіи продолжать напрягать свою вывозную способность въ отношеніи самаго дорогого и питательнаго хлѣба — пшеницы (которая у насъ составляетъ около ½ своего чистаго сбора) и добиваться первенства передъ Америкой (которая вывозитъ лишь около ⅙), добиваться несмотря на то, что за вычетомъ вывоза въ Америкѣ остается около 10 пуд. пшеницы на душу населенія, а въ Россіи едва 3 пуда (считая въ обоихъ случаяхъ и количество, потребное на посѣвъ)? Вотъ дословно это мнѣніе, въ которомъ мы дозволили себѣ только подчеркнуть нѣкоторыя слова: «Потребность американскаго населенія въ пшеницѣ, можно сказать, съ избытковъ удовлетворена, между тѣмъ какъ у насъ самое потребленіе пшеницы составляетъ еще въ огромномъ большинствѣ случаевъ роскошь для населенія. При такихъ условіяхъ значительное увеличеніе вывоза пшеницы изъ Россіи можетъ имѣть мѣсто лишь въ двухъ случаяхъ: 1) при значительномъ возростапіи площади земли подъ пшеницу и увеличеніи ея урожайности, къ чему мы постепенно и идемъ, но это путь медленный и на немъ мы, вѣроятно, всегда будемъ отставать отъ Америки, которая имѣетъ передъ нами въ этомъ отношеніи множество преимуществъ: въ громадномъ протяженіи рельсовыхъ путей, прорѣзывающихъ ее изъ конца въ конецъ, отъ океана до океана; въ обиліи нетронутыхъ еще плугомъ плодородныхъ земель, обращаемыхъ подъ культуру по мѣрѣ того, какъ колонизація проникаетъ все далѣе на западъ въ глубь страны; въ предпріимчивости своего населенія, въ возможности примѣненія самыхъ усовершенствованныхъ пріемовъ культуры, въ приливѣ дешевыхъ, ищущихъ помѣщенія капиталовъ, въ интеллигенціи рабочаго класса и т. п. 2) Другой случай — еще большее усиленіе вывоза на счетъ сокращенія потребленія пшеницы внутри страны, или, другими словами, на счетъ ухудшенія питанія русскаго народа; отъ этого случая насъ Боже упаси, такъ какъ на этомъ пути мы будемъ идти не къ богатству, а все къ большему и большему обѣднѣнію, будемъ все болѣе и болѣе ставиться въ зависимость отъ иностранныхъ государствъ, потребителей нашего недоступнаго намъ самимъ хлѣба, за который покупатели его на заграничномъ рынкѣ будутъ давать намъ тѣмъ менѣе денегъ, чѣмъ болѣе мы будемъ предлагать его на продажу не отъ своего избытка, но отъ своей бѣдности. Если бы даже нашъ вывозъ при этихъ условіяхъ возросъ и вдвое противъ настоящаго, это будетъ признакомъ только нашего разоренія, это будетъ подневольная уступка за безцѣнокъ наиболѣе дорогихъ продуктовъ нашей почвы, расхищенія производительныхъ силъ русской земли и самая безполезная растрата народнаго богатства и труда. Чѣмъ доходить до этой крайности, лучше примириться съ существующимъ фактомъ первенства надъ нами Америки и заботиться не о томъ, чтобы, во что ни стало и цѣной какихъ бы то ни было жертвъ, усиливать нашъ вывозъ, но стремиться къ тому, чтобы нашею въ избыткѣ производимою пшеницей кормить по дешевой цѣнѣ не иностранцевъ, но наше собственное населеніе, съ тѣмъ, чтобы впослѣдствіи быть въ состояніи бороться съ Америкой и другими производительными странами уже при условіяхъ болѣе равныхъ. Въ этомъ направленіи намъ, конечно, еще многое остается сдѣлать, но эта задача, безъ сомнѣнія, важнѣе для Россіи, нежели непосильная намъ нынѣ конкурренція съ Америкой и другими заатлантическими странами въ дѣлѣ поставки пшеницы на международный рынокъ, и она до нѣкоторой степени опредѣляетъ и тотъ путь, по которому въ будущемъ должно идти экономическое развитіе нашей страны» (стр. 702 и 708).
- ↑ Крестьянское хозяйство по Острогожскому уѣзду, составилъ Ѳ. А. Щербина, Изд. воронеж. губерн. земства 1887 г.
- ↑ См. Обозрѣніе матеріаловъ по общин. землевл. Русская Мысль настоящаго года, кн. I, III и IV.
- ↑ См. Русск. Мысль, кн. IV, стр. 5 и 6.: Термины различныхъ выдѣловъ изъ общаго имущества, «раздѣлъ», «отдѣлъ», «выдѣлъ», «надѣлокъ», «награжденіе», «осталье». Каждымъ изъ этихъ терминовъ выражается, между прочимъ, признаніе права личной собственности члена семьи на извѣстную отдѣляемую ему часть изъ «общаго» имущества семьи.