Новая роспись и новый курсъ
(15 января 1904 г. № 57).
править
Какъ извѣстно, на святкахъ полагается заполнять столбцы газетъ фантастическими разсказами и волшебными сказками. Такъ ужъ заведено изстари, и изъ года въ годъ читатели съ сердечнымъ трепетомъ читаютъ все ту же повѣсть о страданіяхъ угнетенной добродѣтели, прекращаемыхъ въ концѣ концовъ волшебной палочкой прекрасной феи. Фея должна явиться, потому что дѣло происходитъ на святкахъ, когда добродѣтели торжествовать полагается, когда неприлично огорчать читателя, когда, наконецъ, «по закону», всѣмъ и каждому должно быть весело…
Въ ряду такихъ рождественскихъ сказокъ не послѣднее мѣсто занимаетъ и произведеніе, неизмѣнно появляющееся на страницахъ газетъ перваго января каждаго года подъ скромнымъ заглавіемъ: «Всеподданнѣйшій докладъ министра финансовъ о государственной росписи доходовъ и расходовъ на такой-то годъ». Содержаніе этой сказки несложное: изъ года въ годъ прекрасная царевна, носящая прозаическое имя «русскіе финансы», страдаетъ отъ Притѣсненій злыхъ разбойниковъ; она страдаетъ отъ роста расходовъ на «обезпеченіе государственнаго порядка и спокойствія», на «оборону страны», на «государственное управленіе», на «пути сообщенія»; ее пучитъ необходимость считаться съ «ходатайствами о болѣе широкомъ удовлетвореніи самыхъ разнообразныхъ потребностей», вызванныхъ несчастной «привычкой къ благопріятному положенію хозяйства»; да мало ли что еще терзаетъ бѣдную, прекрасную царевну! И вотъ она гибнетъ на глазахъ растроганнаго читателя; кажется, еще минута, и отъ прелестной дѣвы не останется ничего, кромѣ огромнаго дефицита… Но тутъ является на выручку прекрасной царевны не менѣе прекрасная фея, «свободная наличность», и картина сразу мѣняется: вмѣсто унынія и печали — радостное торжество, вмѣсто дефицита — «избытки»; царевна сохраняетъ невинность и пріобрѣтаетъ капиталъ, все кончается къ общему благополучію, и талантливый авторъ раскланивается съ почтеннѣйшею публикою до слѣдующаго года. Такова несложная фабула сказки, придуманной г. Витте и теперь съ неменьшею «талантливостью» разсказанной русской публикѣ его преемникомъ.
Разумѣется, для тѣхъ, кто слышитъ эту сказку уже не въ первый разъ, фабула эта давно потеряла свою притягательную силу. Немного найдется на свѣтѣ простаковъ, которые продолжали бы восхищаться чудесными подвигами «свободной наличности», потому что происхожденіе этой феи давно уже извѣстно всѣмъ и каждому. Непрерывныя увѣренія о «вполнѣ удовлетворительномъ» состояніи финансовъ и ежегодной реализаціи «избытковъ» съ одной стороны, и столь же непрерывные лихорадочные поиски за займами на всѣхъ иностранныхъ и русскихъ биржахъ, повышеніе старыхъ и введеніе новыхъ налоговъ достаточно недвусмысленно указываютъ на источникъ той «свободной наличности», которая позволяетъ русскому министру финансовъ прикрывать прорѣхи государственнаго хозяйства золотыми заплатами.
«Послѣ насъ хоть потопъ» — вотъ въ концѣ концовъ историческій смыслъ этого хозяйства, обременяющаго страну колоссальными долгами и выжимающаго послѣднія крохи изъ мошны трудового народа. Долги съ одной стороны, непрерывно растущіе косвенные налоги — и въ центрѣ ихъ доходъ съ водки — съ другой — вотъ довольно несложная система выкачиванія денегъ, на которой держится хозяйство самодержавнаго правительства. Введеніе новыхъ налоговъ на керосинъ, спички, сахаръ, пробирной пошлины и пошлинъ на паровые котлы и локомобили; повышеніе налоговъ на водку, вино, пиво, табакъ, повышеніе гербоваго сбора, повышеніе ввозныхъ пошлинъ почти на всѣ предметы, въ томъ числѣ на чай и хлопокъ; наконецъ, «винная монополія», т. е. устройство собственной монопольной торговли водкой оптомъ и въ розницу, по ростовщическимъ цѣнамъ — вотъ плоды хозяйничанья самодержавныхъ откупщиковъ за послѣднія 15 лѣтъ. Нечего и говорить, что всѣ эти налоги главною тяжестью своею ложатся на рабочій классъ и крестьянство.
Разумѣется, и роспись текущаго года ничѣмъ въ этомъ отношеніи не отличается отъ своихъ предшественницъ. Попрежнему почти все бремя расходовъ на поддержаніе самодержавнаго правительства, дворянскаго землевладѣнія, разжирѣвшаго духовенства, «отечественной промышленности» и проч., и проч. будетъ лежать на плечахъ трудящихся классовъ; попрежнему, несомнѣнное истощеніе страны непосильными поборами, несомнѣнное разореніе и ростъ задолженности, прикрываются кассовыми фокусами, въ которыхъ главную роль играетъ все та же «свободная наличность», на этотъ разъ въ суммѣ почти 200 милліоновъ рублей. Поэтому останавливаться на разборѣ цифръ, Приводимыхъ въ новой росписи, рѣшительно не стоитъ труда. Не стоить потому, что это завѣдомо фальшивые счета вороватаго приказчика, единственная цѣль которыхъ такъ или иначе подвести «баланецъ» въ разсчетѣ на то, что одинъ видъ этого «баланца» долженъ подѣйствовать успокоительно на довѣрчиваго хозяина.
Нѣсколько изумительна только та чрезмѣрная наглость, съ которою фокусники, поощряемые молчаніемъ народа, производятъ на этотъ разъ свою операцію пусканія пыли въ глаза. Въ то время, какъ весь свѣтъ съ напряженіемъ слѣдитъ за ходомъ столкновенія Россіи съ Японіей, когда каждый день можетъ вспыхнуть война, и когда завѣдомо для всѣхъ уже производятся огромныя экстренныя траты на закупку провіанта, снаряженіе и вооруженіе войскъ, военныхъ судовъ и крѣпостей; когда каждый день уноситъ все новые и новые милліоны народныхъ денегъ во славу нашего молоха; въ это самое время фокусники министерства финансовъ осмѣливаются публиковать «роспись», въ которой умудряются ни единымъ словомъ не упомянуть объ этихъ колоссальныхъ расходахъ и даже показывать якобы уменьшеніе расходовъ по… морскому министерству! Ужъ одинъ этотъ фактъ показываетъ, какую цѣну имѣютъ увѣренія о «сведеніи росписи съ соблюденіемъ должнаго равновѣсія между доходами и расходами».
И надо сказать: это фальшивое счетоводство, это издѣвательство надъ платящимъ налоги населеніемъ, это обремененіе страны все новыми и новыми долгами, это пренебреженіе всѣми насущными интересами и всѣмъ экономическимъ будущимъ Россіи во имя поддержанія хищническаго хозяйства будутъ возможны до тѣхъ поръ, пока самодержавное правительство еще пользуется нѣкоторымъ кредитомъ, пока оно находитъ еще возможность заключать займы на иностранныхъ рынкахъ. А кредитъ этотъ изсякнетъ, возможность уничтожится только тогда, когда народъ открыто и прямо заявитъ, что не будетъ признавать долговъ, заключаемыхъ правительствомъ безъ согласія народа. При всемогуществѣ банкировъ для капиталистическаго общества, быть можетъ, окажется невозможнымъ, не рискуя вызвать всемірной войны, отказаться платить долги, уже сдѣланные русскимъ правительствомъ, но можно и должно добиться такого положенія дѣлъ, когда заключеніе новыхъ займовъ станетъ невозможнымъ для правительства. Тотъ день, когда это случится, будетъ днемъ крушенія абсолютизма который держится только поддержкой международныхъ банкировъ.
И о такой некредитоспособности режима должна прежде всего заявить соціалдемократія, партія рабочаго класса, на который падетъ главная тяжесть ликвидаціи организованнаго хищничества и разбоя. Но для того, чтобы такое заявленіе ея имѣло дѣйствительный вѣсъ и значеніе, а не оставалось реторической фразой, соціалдемократія должна прежде всего завоевать себѣ такое вліятельное положеніе во всей политической жизни страны, стать такимъ вліятельнымъ факторомъ въ группировкѣ общественныхъ силъ, чтобы къ словамъ ея вынуждены были прислушиваться, чтобы ихъ вынуждены были принимать во вниманіе. Биржа — это такой чуткій и трезвый оцѣнщикъ удѣльнаго вѣса всѣхъ факторовъ политической жизни, что, можно безъ преувеличенія сказать, мѣра впечатлѣнія, какое произведетъ такое заявленіе соціалдемократіи, можетъ служить мѣрой политическаго вліянія ея. Поэтому самая возможность для соціалдемократіи выступить съ серьезнымъ и открытымъ заявленіемъ о финансовой несостоятельности правительства предполагаетъ предварительно огромную работу по укрѣпленію и завоевыванію вліянія во всѣхъ отрасляхъ общественно-политической жизни страны; предполагаетъ превращеніе стихійнаго движенія рабочихъ массъ, въ гораздо большей степени возбуждаемыхъ, чѣмъ руководимыхъ соціалдемократіей, въ сознательное движеніе рабочаго класса подъ всеобъемлющимъ руководствомъ соціалдемократической партіи, предполагаетъ — не за словахъ только и не въ собственномъ сознаніи, а на дѣлѣ — главенство соціалдемократіи надъ всѣмъ русскимъ революціоннымъ и оппозиціоннымъ движеніемъ. Соціалдемократія должна употребить всѣ усилія, чтобы заставить всѣ другія борющіяся съ абсолютизмомъ партіи и группы населенія принять ея лозунги борьбы. Отъ степени пониманія соціалдемократами своихъ собственныхъ задачъ, отъ широты ихъ политическаго кругозора будетъ въ значительной мѣрѣ зависѣть наступленіе этого момента.
Мы сказали, что роспись нынѣшняго года почти ничѣмъ по существу не отличается отъ своихъ предшественницъ. Есть однако въ ней одна сторона, которая представляется совершенно новою и знаменуетъ собой новый этапъ въ политикѣ абсолютизма. Послѣ эпохи «диктатуры сердца», оставившей кровавый Слѣдъ въ мартирологѣ русской революціонной интеллигенціи и манившей мирныхъ обывателей туманными посулами конституціонныхъ «гарантій», наступило «трезвое» время Александра III. Поколебавшійся въ своей основѣ абсолютизмъ, лишенный сколько нибудь прочной опоры въ развивающихся классахъ капиталистическаго общества, стѣснявшій все политическое экономическое и культурное развитіе страны, искалъ спасенія въ попыткахъ возстановить живыхъ покойниковъ крѣпостного общества — дворянство и церковь — и еще больше — въ розничной покупкѣ благосклонности отдѣльныхъ группъ и группокъ населенія цѣною покровительства ихъ минутнымъ хозяйственнымъ интересамъ. Интересы эти сталкивались другъ съ другомъ, были противорѣчивы, мѣнялись со дня на день, и правительство какъ ловкій канатный плясунъ, балансировало на колеблющейся почвѣ этой купли-продажи
Синдикаты, съѣзды промышленниковъ, сельскохозяйственныя общества, непрерывная игра покровительственными таможенными пошлинами и желѣзнодорожными тарифами, казенные заказы и воспособленія, разсрочки выкупныхъ платежей, фабричные законы — все это не что иное, какъ пестрая смѣна правительственныхъ попытокъ удовлетворить поочередно хозяйственные интересы то тѣхъ, то другихъ группъ населенія и такими подачками — по самому существу дѣла всегда недостаточными и возбуждающими неудовольствіе другихъ группъ — связать непосредственно съ самимъ правительствомъ отдѣльныя, изолированныя группы, заставить всѣхъ ихъ видѣть въ казнѣ, въ самодержавномъ правительствѣ источникъ тѣхъ великихъ и богатыхъ милостей, на которомъ покоится ихъ хозяйственное благополучіе, и тѣмъ самымъ, изолируя ихъ другъ отъ друга и противопоставляя другъ другу, не дать ручейкамъ групповыхъ интересовъ слиться въ болѣе могучее русло интересовъ классовыхъ; потому что классовые интересы любого слоя капиталистическаго общества прежде всего потребовали бы сметенія того тормаза на пути капиталистическаго развитія страны, какимъ является абсолютизмъ.
При такой системѣ всѣ нити внутренней политики, естественно, стянулись въ руки, державшія тотъ мѣшокъ, изъ котораго сыпались всѣ субсидіи, воспособленія и покровительства. Министерство финансовъ стало истиннымъ самодержцемъ всея Россіи, и ежегодное выступленіе Витте съ государственною росписью ожидалось съ нетерпѣніемъ всѣми, кто на казенномъ покровительствѣ строилъ свое благополучіе. И если «докладъ» Витте приносилъ неизмѣнно не столько дѣйствительную программу внутренней политики на предстоящій годъ, сколько quasi-программу, единственною цѣлью которой было эскамотировать общественное мнѣніе, то причина тому не отсутствіе «всесилія» у министерства финансовъ, а просто невозможность откровенно выразить постыдную программу, цѣликомъ заключающуюся въ поддержаніи своего паразитнаго существованія на счетъ жизненныхъ соковъ народа. Но во всякомъ случаѣ ни одна роспись г. Витте не обходилась безъ того, чтобы руководящее положеніе министерства финансовъ въ ходѣ внутренней политики абсолютизма не выразилось въ широковѣщательныхъ разглагольствованіяхъ по всѣмъ вопросамъ, занимавшимъ вниманіе сколько-нибудь широкихъ слоевъ народа.
Однако, политика балансированія между минутными хозяйственными интересами отдѣльныхъ группъ населенія не могла быть долговѣчной. Не могла уже и по одному тому, что интересы эти слишкомъ противорѣчивы, чтобы можно было удовлетворить одни, не нанося ущерба другимъ; поэтому, въ концѣ концовъ, почти всѣ группы населенія, даже тѣ, которыя, казалось бы, полными пригоршнями получали подачки отъ министерства финансовъ, начали чувствовать себя неудовлетворенными. «Аппетитъ приходитъ во время ѣды», и кто задумалъ удовлетворить аппетиты изолированныхъ группъ и группокъ, тотъ долженъ быть готовъ къ тому, что — по мѣрѣ удовлетворенія — аппетитъ этотъ будетъ все болѣе и болѣе расти и превратиться въ волчій голодъ. А главное, желѣзные тиски, въ которыхъ абсолютизмъ держитъ все развитіе страны, давали звать себя все сильнѣе и сильнѣе и должны были постепенно все въ большей и большей мѣрѣ консолидировать отдѣльные, особые интересы изолированныхъ группъ однихъ и тѣхъ же слоевъ капиталистическаго общества, въ ряды однородныхъ, прочныхъ классовыхъ интересовъ.
И дѣйствительно, процессъ такой консолидаціи, далеко еще не достигшій своего завершенія даже въ средѣ наиболѣе далеко подвинувшагося на этомъ пути класса — пролетаріата, непрерывно совершался и совершается за послѣдніе годы. Но, поскольку этотъ процессъ наростанія классового характера, классовой окраски думъ, чувствъ и настроеній всѣхъ группъ общества совершается, онъ выражается — и при общественно-экономическихъ условіяхъ самодержавія и не можетъ не выражаться — въ ростѣ политическаго недовольства. Это недовольство остается смутнымъ, не выливается въ опредѣленныя программы и сознательно формулированныя тактическія положенія постольку, поскольку этотъ процессъ «консолидаціи» находится еще въ начальномъ періодѣ развитія. И лишь тогда, когда эти опредѣленныя программы и тактическія положенія войдутъ въ плоть и кровь не отдѣльныхъ кучекъ идеологовъ только, а значительной части тѣхъ массъ, интересы которыхъ они должны выражать, безформенное политическое недовольство и безформенная политическая борьба превратятся въ политическую борьбу ясно выраженныхъ общественныхъ классовъ.
Но какъ бы недостаточенъ ни былъ уровень классоваго объединенія интересовъ родственныхъ группъ капиталистическаго общества, онъ во всякомъ случаѣ подвинулся настолько далеко, что отравился въ огромномъ подъемѣ политическаго недовольства всѣхъ заинтересованныхъ въ капиталистическомъ развитіи страны группъ общества; и этотъ подъемъ знаменовалъ собою крушеніе политики покровительства карманнымъ интересамъ отдѣльныхъ группъ и группокъ. Выгоды такого покровительства въ сознаніи его участниковъ начинаютъ перевѣшиваться тѣмъ ущербомъ, который приносятъ клещи абсолютизма. Правительство вынуждено было повернуть фронтъ. Слишкомъ неувѣренное въ завтрашнемъ днѣ, чтобы рѣшиться повторить политику «диктатуры сердца»; потерявшее возможность продолжать свою политику розничной купли-продажи, оно должно было прибѣгнуть къ единственно оставшемуся въ его распоряженіи средству — грубой силѣ и полицейскому сыску. Эта перемѣна фронта, выразившаяся внѣшнимъ образомъ въ паденіи Витте передъ всемогущимъ отнынѣ Плеве, ознаменовалась переходомъ руководящей роли во внутренней политикѣ изъ рукъ министерства финансовъ въ откровенно-полицейскія руки министерства внутреннихъ дѣлъ.
И новая «роспись» — сѣрая, скупая на слова, чисто «дѣловая» по внѣшности, какъ нельзя лучше отразила это превращеніе министерства финансовъ изъ «вершителя судебъ» въ простой насосъ для выкачиванія денегъ изъ народа.
Если прежде г. Витте запускалъ свои лапы въ карманы народа и творилъ кассовые фокусы, непрерывно болтая и подчасъ намекая на такія перспективы, отъ которыхъ сердце замирало въ груди иного либерала, то теперь его преемники «сосутъ» молча, сосредоточенно, «сосутъ» sans phrases, съ самымъ дѣловымъ видомъ, а «перспективы» перешли въ вѣдомство министерства внутреннихъ дѣлъ. И если иной либералъ и ощущаетъ еще по временамъ замираніе при мысли о всякихъ «особыхъ совѣщаніяхъ», «комиссіяхъ со свѣдущими людьми», «обсужденіи на мѣстахъ» и пр., и пр., то во всякомъ случаѣ полицейскій душокъ такъ недвусмысленно въѣлся во всѣ эти «благія начинанія», что и самый нечувствительный носъ долженъ вскорѣ замѣтить его. Къ тому же полное отсутствіе у самодержавнаго правительства вѣры въ прочность собственнаго своего существованія и полицейскіе навыки министерства внутреннихъ дѣлъ заставляютъ его показывать самый не двусмысленный полицейскій кулакъ при всякой попыткѣ «мѣстныхъ людей» не только совершить какую нибудь микроскопическую «противозаконность», но даже только собраться подумать о ней.
И эта перемѣна фронта — новый признакъ слабости и умиранія существующаго режима — можетъ быть только выгодна для дѣла революціи. Срывая еще одинъ фиговый листокъ, прикрывавшій безобразную наготу деспотизма, свидѣтельствуя о дѣйствительной «несвязанности» этого режима съ интересами всѣхъ группъ развивающагося капиталистическаго общества, новый курсъ самою циничною откровенностью своею необычайно облегчаетъ задачу политическаго воспитаніи народа. И соціалдемократія, конечно, используетъ этотъ благопріятный моментъ такъ, какъ только можетъ и должна использовать его классовая партія пролетаріата. Активное вмѣшательство рабочаго класса подъ ея руководствомъ во всѣ сферы общественно-политической жизни страны, содѣйствуя развитію классового сознанія пролетаріата и классоваго характера его политической борьбы, будетъ въ то же время содѣйствовать разслоенію безформенной массы политически-недовольныхъ элементовъ и ускоренію консолидаціи групповыхъ интересовъ въ отчетливо сознанные интересы классовые, что и выразится въ усиленіи интенсивности политической борьбы всѣхъ прогрессирующихъ классовъ противъ тисковъ абсолютизма. Только такимъ путемъ, одновременно борясь со всѣми другими классами и этой самой борьбой толкая ихъ впередъ, пролетаріатъ и стоящая во главѣ его соціалдемократическая партія и могутъ оказать могучую поддержку всякому революціонному и оппозиціонному движенію другихъ сдоевъ общества, не становясь въ то же время простымъ орудіемъ въ ихъ рукахъ.