НА ПАМЯТЬ О НИКОЛАѢ АЛЕКСѢЕВИЧѢ НЕКРАСОВѢ.
правитьОТЪ ИЗДАТЕЛЕЙ.
правитьЖелая увѣковѣчить память о покойномъ Николаѣ Алексѣевичѣ Некрасовѣ, мы издаемъ этотъ сборникъ, и чистую выручку отъ продажи его предназначаемъ на образованіе капитала для стипендіи имени поэта при С.-Петербургскомъ университетѣ. Помѣщаемъ здѣсь газетныя извѣстія и замѣтки (исключая полемическихъ чисто личнаго характера) о послѣднихъ дняхъ жизни и похоронахъ незабвеннаго поэта, его краткую біографію и небольшую характеристику его пѣсенъ, не принимая на себя никакой нравственной отвѣтственности за выраженныя въ нихъ мнѣнія.
Въ слѣдующемъ выпускѣ, который появится въ свѣтъ въ томъ случаѣ, если публика сочувственно отнесется къ настоящему изданію и нашей задачѣ, будетъ помѣщена подробная біографія поэта, составленная послѣ тщательной провѣрки всѣхъ до сихъ поръ извѣстныхъ источниковъ. Критическій разборъ произведеній Н. А. Некрасова и значеніе поэта въ нашей литературѣ составятъ третій выпускъ.
Прилагаемый портретъ снятъ съ больнаго поэта художникомъ-фотографомъ В. А. Каррикомъ, обязательно доставившимъ его для нашего изданія, и нарисованъ молодымъ талантливымъ художникомъ, ученикомъ Императорской Академіи Художествъ, И. Т. Михайловымъ.
Расходъ и приходъ по изданію будутъ подробно напечатаны въ русскихъ газетахъ.
А. Покровскій.
Николай Алексѣевичъ Некрасовъ *).
править- ) Этотъ біографическій очеркъ, за исключеніемъ нѣкоторыхъ добавленій и поправокъ, былъ напечатанъ во II томѣ «Русскіе Современные Дѣятели». Свѣденія о дѣтствѣ Некрасова почерпнуты изъ біографіи, помѣщенной въ одномъ изъ томовъ «Русской библіотеки».
Алексѣевичъ Некрасовъ родился 22 ноября 1821 г. (по другимъ свѣдѣніямъ годомъ его рожденія считается 1822 годъ) въ Каменецъ-Подольской губерніи, въ одномъ изъ мѣстечекъ, гдѣ тогда квартировалъ полкъ, въ которомъ служилъ его отецъ Алексѣй Сергѣевичъ, женатый на Александрѣ Андреевнѣ Закревской, варшавской уроженкѣ. Съ ея семьей отецъ Некрасова познакомился въ Херсонской губерніи, гдѣ Закревскій пріобрѣлъ обширныя помѣстья на извѣстныхъ въ то время правахъ поссесіонера. Оставивъ службу съ чиномъ маіора, отецъ Николая Алексѣевича поселился окончательно въ своемъ имѣніи, въ деревнѣ Грешнево, Ярославской губерніи, на почтовомъ трактѣ между Ярославлемъ и Костромой. Многочисленное семейство, процессы по имѣнію, хлопоты и заботы нерѣдко ставили главу семейства въ затруднительное положеніе. У Николая Алексѣевича всего было тринадцать братьевъ и сестеръ, изъ которыхъ теперь въ живыхъ два брата, Константинъ и Федоръ Алексѣевичи, и одна сестра, Анна Алексѣевна.
Въ 1832 году Николай Алексѣевичъ былъ отданъ въ Ярославскую гимназію, гдѣ и оставался до пятаго класса. Проведя свое дѣтство въ деревнѣ, онъ и во время обученія возвращался туда-же при каждомъ удобномъ случаѣ. Одно время отецъ его былъ исправникомъ; онъ любилъ часто скуки ради брать сына Николая въ разъѣзды по дѣламъ службы. Такимъ образомъ, мальчикъ 12—13-ти лѣтъ присутствовалъ при различныхъ сценахъ народной жизни, при расправахъ во вкусѣ прежняго времени. Все это производило глубокое впечатлѣніе на ребенка, и рано, въ живыхъ картинахъ, знакомило его съ тогдашними, часто слишкомъ тяжелыми условіями народной жизни. Объ этой порѣ своей жизни Некрасовъ писалъ когда-то:
Въ невѣдомой глуши, въ деревнѣ полудикой
Я росъ средь буйныхъ дикарей,
И мнѣ дала судьба, по милости великой,
Въ руководители псарей…
Отецъ Николая Алексѣевича всегда желалъ, чтобы его сынъ наслѣдовалъ его званіе и поступилъ въ военную службу. Вслѣдствіе того молодой Некрасовъ долженъ былъ рано оставить гимназію, и въ 1839 году отправился въ Петербургъ для опредѣленія въ тогдашній дворянскій полкъ (теперь Константиновское училище), на Петербургской сторонѣ. Съ этого времени начинается новая, самостоятельная жизнь для Николая Алексѣевича, мальчика тогда 16-ти лѣтъ, безъ родныхъ и друзей, безъ всякой поддержки, въ такомъ большомъ городѣ, какъ Петербургъ… Его разсказы о тогдашней жизни, этой жизни на дешевыхъ квартирахъ, иногда безъ куска хлѣба и ночлега — необыкновенно занимательны и характерны. Вотъ разсказъ, записанный со словъ Николая Алексѣевича г. Суворинымъ и помѣщенный въ одномъ изъ фельетоновъ «Новаго Времени» (№ 380, 20 марта 1877 г.).
"Пріятель отца Николая Алексѣевича, ярославскій прокуроръ Полозовъ, далъ молодому человѣку, отправляющемуся въ Петербургъ, письмо къ своему брату, начальнику III округа корпуса жандармовъ, генералу Полозову, который, въ свою очередь, отрекомендовалъ молодого Некрасова Я. И. Ростовцеву, и дѣло было почти рѣшено. Ростовцевъ принялъ его очень ласково и сказалъ, что въ дворянскій полкъ опредѣлить можно. Въ это же самое время Некрасовъ встрѣтилъ въ Петербургѣ своего ярославскаго товарища Глушицкаго, университетскаго студента, и случайно познакомился съ профессоромъ духовной семинаріи Дм. Пв. Успенскимъ; они возбудили въ немъ такую охоту учиться, что онъ, не долго думая, пришелъ къ Полозову и откровеннно признался его женѣ, что хочетъ поступить въ университетъ, а потомъ сталъ просить Полозова, чтобъ онъ не безпокоился на его счетъ. Полозовы одобрили его намѣреніе и вмѣстѣ съ тѣмъ сообщили о томъ въ Ярославль своему родственнику. Черезъ него обо всемъ скоро узналъ и отецъ Некрасова. Гнѣвъ отца не остановилъ молодого человѣка, который вслѣдствіе того увидѣлъ себя предоставленнымъ своей собственной судьбѣ. И такъ, Николай Алексѣевичъ остался на полной своей волюшкѣ съ 150 руб. асс. въ карманѣ, съ феской, шитой золотомъ его сестрой, и архалукомъ съ бархатными полосками. Онъ, конечно, считалъ себя вполнѣ обезпеченнымъ и немедленно подписался на чтеніе въ библіотекѣ. Взявъ «Современникъ», онъ его читалъ и перечитывалъ, а всему, что читалъ, писалъ подражанія. Въ это время онъ началъ заводить знакомства и сходиться съ молодежью. Изъ его знакомыхъ всѣхъ ближе къ нему былъ одинъ студентъ медико-хирургической академіи, столь бѣдный, что бѣгалъ съ Петербургской стороны на Разъѣзжую къ Некрасову, «чтобъ затянуться». Скоро и Некрасову пришлось очутиться въ такомъ же положеніи, такъ какъ отецъ не любилъ шутить съ непослушнымъ сыномъ и не сталъ присылать ему денегъ. Это было самое горькое время. Приходилось голодать буквально, «но какой аппетитъ тогда былъ — ужасъ», говоритъ Некрасовъ. — Разъ мы играли въ карты на булки. Я выигралъ 45 коп., послали за булками, не помню, сколько съѣли два мои товарища, но я съѣлъ все остальное.
— Задолжалъ я солдату на Разъѣзжей 45 р. Стоялъ я у него въ деревянномъ флигелькѣ. Голодъ, холодъ, а тутъ еще горячка. Жильцы посылали меня ко всѣмъ чертямъ. Однако, я выздоровѣлъ, но жить было нечѣмъ, а солдатъ пристаетъ съ деньгами. Я кое-какъ отдѣлываюсь, говорю, что пришлютъ. Разъ онъ приходитъ ко мнѣ и начинаетъ ласково: «Напишите, что вы мнѣ должны 45 р., а въ залогъ оставляете свои вещи». Я былъ радъ и сейчасъ-же удовлетворилъ его просьбу. Ну, думаю себѣ, горе съ плечь долой. Отправляюсь къ пріятелю на Петербургскую сторону и сижу до поздняго вечера. Возвращаюсь домой, вдоволь наговорившись и совершенно увѣренный въ томъ, что солдатъ меня не скоро теперь потревожитъ. Дворникъ пропустилъ меня съ улыбочкою: извольте, молъ, попробуйте идти. Подошелъ я къ флигельку и стучусь.
— Кто вы? спрашиваетъ солдатъ.
— Постоялецъ вашъ, Некрасовъ, отвѣчаю.
— Наши постояльцы всѣ дома, говоритъ солдатъ.
— Какъ, говорю, всѣ дома: я только что пришелъ.
— Напрасно, говоритъ, безпокоились; вы вѣдь отъ квартиры отказались, а вещи въ залогъ оставили…
Что было дѣлать? Пробовалъ бѣдняга браниться, кричать, ничто не помогло. Солдатъ остался непреклоненъ.
Была осень, скверная, холодная осень, пронизывающая до костей. Некрасовъ пошелъ по улицамъ, ходилъ, ходилъ, усталъ страшно и присѣлъ на лѣсенкѣ одного магазина; на немъ была дрянная шинелишка и саржевые панталоны. Горе такъ проняло его, что онъ закрылъ лицо руками и плакалъ. Вдругъ слышитъ шаги. Смотритъ — нищіе съ мальчикомъ. «Подайте, Христа ради», протянулъ мальчикъ, обращаясь къ Некрасову и останавливаясь. Онъ не собрался еще съ мыслями, что сказать, какъ старикъ толкнулъ мальчика:
— Что ты? Не видишь развѣ, онъ самъ къ утру окоченѣетъ. Эхъ, голова! Чего ты здѣсь? продолжалъ старикъ.
— Ничего, отвѣтилъ Некрасовъ.
— Ничего. Ишь гордый. Пріюту нѣтъ видно? Пойдемъ съ нами.
— Не пойду. Оставьте меня.
— Ну, не ломайся. Окоченѣешь, говорю. Не бойся, не обидимъ. Дѣлать нечего. Некрасовъ пошелъ. Пришли они въ 17 линію Васильевскаго острова. Теперь этого мѣста не узнаешь — все застроено. А тогда былъ одинъ деревянный домишко, съ заборомъ и кругомъ пустырь. Вошли они въ большую комнату, полную нищими, бабами и дѣтьми. Въ одномъ углу играли въ три листа. Старикъ подвелъ его къ играющимъ.
— Вотъ грамотный, сказалъ онъ, — а пріютиться некуда. Дайте ему водки. Иззябъ весь.
Некрасовъ выпилъ полрюмки. Одна старуха постлала ему постель, подложила подъ голову подушечку. Крѣпко и хорошо уснулъ онъ. Когда проснулся, въ комнатѣ никого не было, кромѣ старухи. Она обратилась къ нему: «напиши мнѣ аттестатъ, а то безъ него плохо». Онъ написалъ и получилъ 15 копѣекъ. «Съ ними пошелъ разживаться», сказалъ Некрасовъ.
Такую то жизнь приходилось вести Николаю Алексѣевичу и какъ нужно было бороться съ нуждою, сколько вынести горя и волненій.
Друзья Некрасова — Успенскій и Глушицкій, взяли на себя приготовленіе его къ вступительному экзамену въ университетъ. Къ несчастью, экзаменъ не удался: Николай Алексѣевичъ получилъ единицу у проф. Касторскаго, по географіи, и хотя отлично отвѣчалъ по всѣмъ другимъ предметамъ, чувствовалъ, что изъ физики не можетъ получить отмѣтки выше единицы. А двѣ единицы были препятствіемъ къ поступленію въ университетъ. Въ виду такого печальнаго обстоятельства, Некрасовъ рѣшился явиться къ ректору П. А. Плетневу и откровенно высказать ему свое положеніе. Ректоръ обнадежилъ Некрасова обѣщаніемъ ходатайствовать за него въ Совѣтѣ. На основаніи этого обѣщанія, Некрасовъ совсѣмъ не явился на экзаменъ изъ физики, а вслѣдствіе того въ Совѣтѣ о немъ вовсе не было и рѣчи. Плетневъ при свиданіи убѣждалъ его все-таки не оставлять университета и поступить вольнослушателемъ. Сначала Некрасовъ не рѣшался, но потомъ подалъ прошеніе. Такъ началась университетская жизнь Некрасова, продолжавшаяся въ теченіи 1839—1841 годовъ. Некрасовъ поселился на Малой Охтѣ; средства къ жизни приходилось добывать корректурой, уроками и литературными попытками. Еще до поступленія въ университетъ онъ писалъ стихи, и первое его стихотвореніе «Мысль» было напечатано въ 1838 году въ «Сынѣ Отечества». Конечно, деньги, добываемыя подобными трудами, были очень скудны; очень часто приходилось Некрасову вмѣстѣ съ товарищемъ Глушицкимъ и ихъ единственнымъ слугою довольствоваться пятиалтыннымъ въ день.
Въ университетѣ тогда было много студентовъ изъ богатыхъ и знатныхъ фамилій; эти баловни судьбы не составляли особаго кружка; въ тогдашнихъ университетскихъ товарищескихъ кружкахъ смѣшивались всѣ званія и состоянія. Некрасовъ не только сблизился съ своими знатными товарищами, но первенствовалъ между ними. Это дало ему съ одной стороны возможность близко узнать высшій кругъ, съ другой — это не особенно благотворно повліяло на образъ его жизни. Въ веселыхъ и разгульныхъ товарищескихъ кружкахъ впервые Некрасовъ ознакомился съ обыденною жизнью и нравами высшихъ общественныхъ классовъ, которые были ему извѣстны только по слухамъ. Эта новая обстановка, какъ и прежняя деревенская жизнь и впечатлѣнія дѣтства, не остались безъ вліянія въ будущемъ на поэзію и на самый характеръ Николая Алексѣевича. Новыя впечатлѣнія столкнулись въ Некрасовѣ съ первыми воспоминаніями изъ деревенской жизни совсѣмъ иного рода, и этотъ контрастъ окончательно опредѣлилъ будущій характеръ его поэзіи. Нужно прибавить еще, что къ этому присоединились лично испытанныя имъ непріятности, вытекающія изъ его сближенія съ молодежью достаточною, беззаботною и наслаждающеюся въ то время, когда онъ самъ на каждомъ шагу терпѣлъ много тяжелыхъ лишеній и съ трудомъ добывалъ кусокъ насущнаго хлѣба.
Объ университетской наукѣ серьезно нечего было и думать, а тѣмъ болѣе о правильномъ окончаніи курва. Литературныя-же способности и наклонности дозволяли Николаю Алексѣевичу выступить немедленно на арену общественной жизни. Еще въ 1839 г. Некрасовъ посылалъ первые свои опыты въ «Литературную Газету», издаваемую тогда Краевскимъ, и въ «Отечественные Записки», а въ 1840 году онъ выпустилъ въ свѣтъ собраніе мелкихъ своихъ стихотвореній, подъ названіемъ «Мечты и звуки». Бѣлинскій строго отозвался объ этомъ сборникѣ, снисходительно отнеслись къ юному поэту Жуковскій и Полевой въ «Библіотекѣ для чтенія». Впослѣдствіи Некрасовъ усердно скупалъ этотъ сборникъ стихотвореній, залежавшійся на толкучкѣ у букинистовъ до конца пятидесятыхъ годовъ, и истреблялъ его, такъ что едвали можно найдти экземпляры этой крайне странной книги гдѣ нибудь, кромѣ публичной библіотеки. Въ 1841 году Некрасовъ оставилъ совсѣмъ университетскія лекціи и тогда для него открылась новая школа въ тогдашнихъ литературныхъ кружкахъ, продолжавшаяся пять лѣтъ (1841—1846). Болѣе всего былъ обязанъ Некрасовъ своими позднѣйшими взглядами и своимъ направленіемъ нашему великому критику. Бѣлинскій такъ повліялъ на Некрасова, что въ произведеніяхъ послѣдняго сразу зазвучали новыя струны послѣ сближенія съ Бѣлинскимъ. Наконецъ въ 1847 г. Николай Алексѣевичъ выступилъ на журнальное поприще: вмѣстѣ съ Панаевымъ онъ пріобрѣлъ у П. А. Плетнева издательское право на «Современникъ», основанный въ 1836 г. Пушкинымъ. Этотъ періодъ литературной школы можно считать опредѣляющимъ въ жизни Николая Алексѣевича и вмѣстѣ съ тѣмъ самымъ тяжелымъ въ матеріальномъ отношеніи. Подъ гнетомъ нужды онъ пробовалъ свои силы всячески: даже писалъ водевили для Александринскаго театра, подъ псевдонимомъ Перепельскаго въ сотрудничествѣ съ бездарнѣйшими господами; Некрасовъ предпринималъ различныя изданія: въ 1845 г. вышла его «Физіологія Петербурга», въ 1845 г. имъ изданъ былъ «Петербургскій сборникъ». Въ этотъ періодъ завязались у Некрасова тѣ литературныя связи, которыми опредѣлилась его дальнѣйшая журнальная дѣятельность и ея характеръ. При этомъ, какъ мы сказали, существенное мѣсто принадлежало вліянію Бѣлинскаго.
Въ одномъ изъ своихъ «Дневниковъ» (Дневникъ Писателя. Январь, 1877) Ѳ. М. Достоевскій разсказываетъ характерный случай изъ жизни Некрасова, относящійся именно къ этому періоду.
«Кончивъ первую мою повѣсть („Бѣдные люди“), я не зналъ, какъ съ ней быть и кому отдать. Литературныхъ знакомствъ я не имѣлъ совершенно никакихъ, кромѣ развѣ Д. В. Григоровича, но тотъ и самъ еще ничего тогда не писалъ, кромѣ одной маленькой статейки въ одинъ сборникъ. Онъ тогда жилъ нѣкоторое время у Некрасова. Зайдя ко мнѣ, онъ сказалъ: „принесите рукопись“ (самъ онъ еще не читалъ ее): „Некрасовъ хочетъ къ будущему году сборникъ издать, я ему покажу“. Я снесъ, видѣлъ Некрасова минутку, мы подали другъ другу руки. Я сконфузился отъ мысли, что пришелъ съ моимъ сочиненіемъ и поскорѣй ушелъ, не сказавъ съ Некрасовымъ почти ни слова». За тѣмъ, вечеромъ того-же дня, когда отдалъ рукопись, Ѳ. М. Достоевскій пошелъ куда-то далеко къ одному изъ товарищей. Они всю ночь говорили о «Мертвыхъ душахъ» и читали ихъ чуть-ли не сотый разъ. «Воротился я домой уже въ четыре часа, — говоритъ Достоевскій, — въ бѣлую, свѣтлую, какъ днемъ, петербургскую ночь. Стояло прекрасное, теплое время, и войдя къ себѣ въ квартиру, я спать не легъ, отворилъ окно и сѣлъ у него. Вдругъ звонокъ, чрезвычайно меня удивившій, и вотъ Григоровичъ и Некрасовъ бросаются обнимать меня, въ совершенномъ восторгѣ, и оба чуть сами не плачутъ. Они наканунѣ вечеромъ воротились рано домой, взяли мою рукопись и стали читать на пробу; „съ десяти страницъ видно будетъ“. Но прочтя десять страницъ, рѣшили прочесть еще десять, а затѣмъ, не отрываясь, просидѣли у нея всю ночь до утра, читая вслухъ и чередуясь, когда одинъ уставалъ. „Читаетъ онъ про смерть студента“, передавалъ мнѣ потомъ уже наединѣ Григоровичъ, — и вдругъ я вижу, въ томъ мѣстѣ, гдѣ отецъ за гробомъ бѣжимъ, у Некрасова голосъ прерывается, разъ и другой, и вдругъ не выдержалъ, стукнулъ ладонью по рукописи: „ахъ, чтобъ его!“ Это про васѣто, и этакъ мы всю ночь». Когда они кончили (семь печатныхъ листовъ!), то въ одинъ голосъ рѣшили идти ко мнѣ немедленно: «что-жь такое, что спитъ, мы разбудимъ его, это выше сна!» Просидѣли они у него полчаса, говорили о всемъ, и о поэзіи, и о Гоголѣ, и о тогдашнемъ положеніи, а главное о Бѣлинскомъ. «Я ему сегодня-же снесу вашу повѣсть, говорилъ Некрасовъ, — и вы увидите, да вѣдь человѣкъ-то, человѣкъ-то какой! Вотъ вы познакомитесь, увидите, какая это душа».
Съ 1847 года начинается періодъ журнальной дѣятельности Некрасова, которая, за небольшимъ перерывомъ (1866 67 гг.), продолжалась до настоящаго времени, въ теченіи тридцати лѣтъ: съ 1847 г. по 1866 г. въ «Современникѣ», и съ 1868 г. въ «Отечественныхъ Запискахъ». Въ этомъ періодѣ жизнь его тѣсно связана съ исторіею упомянутыхъ журналовъ, въ которыхъ онъ помѣщалъ всѣ свои произведенія этой эпохи и которымъ онъ давалъ направленіе. Некрасовъ, какъ умный и дальновидный человѣкъ, отличался умѣньемъ привлекать къ своимъ журналамъ лучшія силы. Журнальная и поэтическая дѣятельность Некрасова продолжалась до самой смерти. Не смотря на тяжелый недугъ, длившійся слишкомъ два года и сопровождавшійся страшными мученіями, Некрасовъ работалъ: писалъ, слѣдилъ за журналомъ, слѣ дилъ за литературою. Поэтъ принадлежалъ къ тому поколѣнію писателей, которые любили горячо литературу и гордились званіемъ писателей.
Еще въ 1854 году Николай Алексѣевичъ писалъ про себя.
Праздникъ жизни — молодости годы —
Я убилъ подъ тяжестью труда,
И поэтомъ баловнемъ свободы,
Другомъ лѣни — не былъ никогда.
Изъ приведенныхъ выше біографическихъ данныхъ легко убѣдиться, что поэтъ какъ нельзя лучше въ этихъ словахъ охарактеризовалъ «молодости годы», которые онъ провелъ дѣйствительно въ постоянномъ трудѣ, оплачивающемся весьма плохо. Но какъ ни приходилось ему плохо, юнъ все-таки остался писателемъ, и только писателемъ, и если сожалѣлъ о чемъ, такъ о томъ, что у него не достаетъ силы таланта, что многое выходитъ не такъ, какъ бы ему хотѣлось. Эта мысль постоянно слышится и въ его произведеніяхъ:
Я не льщусь, чтобъ въ памяти народной
Уцѣлѣло что нибудь изъ нихъ…
Нѣтъ въ тебѣ поэзіи свободной,
Мой суровый, неуклюжій стихъ!
Нѣтъ въ тебѣ творящаго искусства…
Но кипитъ въ тебѣ живая кровь,
Торжествуетъ мстительное чувство,
Догорая теплится любовь. —
Та любовь, что добрыхъ прославляетъ,
Что клеймитъ злодѣя и глупца,
И вѣнкомъ терновымъ надѣляетъ
Беззащитнаго пѣвца…
Не будемъ указывать на каждое произведеніе Николая Алексѣевича отдѣльно; имя его принадлежитъ къ числу самыхъ популярныхъ въ Россіи, а стихотворенія его читаются всѣми. Критическая-же оцѣнка въ бѣгломъ біографическомъ очеркѣ — невозможна. Послѣднее полное собраніе стихотвореній Н. А. Некрасова вышло въ 1873—74 г. и составило шесть частей, въ трехъ томахъ; въ прошломъ году къ этому собранію присоединилась особая книга, подъ заглавіемъ: «Послѣднія пѣсни Н. А. Некрасова, 1874—1877 годовъ».