Не нѣжныхъ щекъ атласной бѣлизною,
Не прелестью смѣющагося рта,
Не южныхъ глазъ античной красотою,
Но чудною душевной чистотою
Она была прекрасна, какъ мечта!
Несчастный сынъ невѣрья и разврата,
Ты въ ней одной цѣнилъ еще къ добру
Стремленіе, священное когда-то,
Ее одну любилъ любовью брата,
Любилъ ее, какъ друга и сестру.
И въ часъ тоски и муки невозможной,
Подъ бременемъ духовной нищеты,
Ты приходилъ къ ней съ думою тревожной…
И отъ тоски и муки невозможной
У ногъ ея искалъ спасенья ты.
У ногъ ея, сквозь горькія рыданья,
Ты говорилъ: о, другъ! какая тьма!
Ты говорилъ: напрасны ожиданья,
Людская доля — вѣчное страданье
И вѣчный звонъ желѣзнаго ярма!
Ты говорилъ: безжалостна природа,
Глухая ночь отчаянья полна!
Къ чему мнѣ жизнь, искусство и свобода,
Когда въ душѣ бушуетъ непогода,
Когда тоской отравлена она!… —
Тогда, рукой задумчиво лаская
Волнистый шелкъ густыхъ твоихъ кудрей,
Она къ тебѣ склонялась, какъ святая,
И рѣчь ея, плѣнительно живая,
Будила миръ въ больной душѣ твоей.
Она тебѣ печально говорила:
— Мой бѣдный другъ, опомнись, ободрись!
Пусть велика отчаянія сила,
Но вспомни дни, когда еще свѣтила
Твоей душѣ невѣдомая высь!
Повѣрь, мой другъ, не все же тьма надъ нами!
Не все же жизнь уныла и пуста!
Взгляни кругомъ спокойными очами:
Земля блеститъ подъ ясными лучами,
И всюду жизнь, и всюду красота!
Умѣй любить возвышеннѣй и чище,
Душевный жаръ на помощь призови,
И ты найдешь и счастье на кладбищѣ,
И свѣтлый умъ въ отверженномъ жилищѣ,
И въ каторгѣ сокровища любви!
Жизнь — не тюрьма, не сумракъ непроглядный,
Не роковой безсмысленный фантомъ,
Но и не пиръ веселый и нарядный…
Повсюду мракъ смѣняетъ свѣтъ отрадный,
Повсюду злое смѣшано съ добромъ!
Порой трудна и тяжела дорога..,
Но еслибъ міръ не утопалъ въ крови,
Но еслибъ насъ не мучила тревога,
Тогда, о другъ, вѣдь не было бъ и Бога,
И чистыхъ жертвъ и подвиговъ любви!
