(*) Сличенныя, переведенныя и объясненныя Августомъ Лудовикомъ Шлецеромъ. Ч. I перев. съ Нѣм. Дмитрій Языковъ, С. П. Б. въ Императорскомъ Типографіи, 1810.
Лѣтописями или Времянниками называются старинныя рукописи (нѣкоторыя изъ нихъ уже напечатаны), содержащія въ себѣ историческія записки о Россіи отъ начала государства, или отъ позднѣйшаго какого-либо событія, и продолжающіяся также до какого-нибудь времени, дальнѣйшаго или ближайшаго. Тѣ изъ нихъ, въ которыхъ описывается древній міръ и начало Государства Россійскаго, вообще извѣстны подъ названіемъ лѣтописей Преподобнаго Нестора, хотя впрочемъ разные списки не сходны между собою, отчасти будучи обезображены неумышленными погрѣшностями переписчиковъ, a частію умышленно переправлены, сокращены, дополнены. Очень въ немногихъ спискахъ изъ числа нынѣ извѣстныхъ Временниковъ упоминается въ заглавіи объ имени Нестора; Татищевъ нашелъ его только въ трехъ (Ч. I. 53), или даже только въ двухъ (тамже, стр. 61, 64). Въ другихъ двухъ Спискахъ, Радзивиловскомъ и Ипатьевскимъ, сочинитель названъ просто черноризцемъ Ѳеодосіева монастыря. Нѣмецъ, переводившій Несторову лѣтопись, напечатанную сокращенно въ Миллеровомъ, въ С. Петербургъ изданномъ съ 17З2 года на Нѣмецкомъ языкѣ, Собраніи Россійской исторіи, вмѣсто Ѳеодосіева поставилъ Ѳеодосія; отъ того иностранцы знаменитаго нашего Нестора лѣтъ съ тридцать называли Ѳеодосіемъ. Впрочемъ нѣтъ сомнѣнія, что Несторъ былъ творцемъ приписываемаго ему Времянника: ибо упоминаемыя имъ происшествія, до него самаго касающіяся, повторены въ Житіи его, напечатанномъ въ Патерикъ Печерскомъ и въ Четьи Минеи.
Лѣтопись, начатая Несторомъ, была продолжаема трудолюбивыми его послѣдователями. Но никто невидалъ и ни гдѣ нѣтъ подлинной Несторовой лѣтописи; великое множество старинныхъ и новыхъ списковъ съ нее находится при Академіи наукъ, въ Библіотекахъ Императорской въ С. Петербургѣ, въ Сѵнодальной и въ Духовно-Тѵпографской въ Москвѣ, въ Архіерейскихъ домахъ, въ монастыряхъ, въ церковныхъ ризницахъ и у частныхъ людей, a особливо у знатныхъ, имѣющихъ старинныя родовыя библіотеки. Но всѣ сіи списки, писанные во время Татарскаго господства и послѣдовавшаго за нимъ невѣжества, несходны между собою. Переписчики, при всей достохвальной любви своей къ отечественной исторіи, были неученые люди; одни неосмотрительно пропускали цѣлыя слова и строки; другіе съ намѣреніемъ поправляли, ставя извѣстныя имъ слова вмѣсто неизвѣстныхъ старинныхъ, или иностранныхъ; перемѣняли слогъ, выкидывали, прибавляли, сокращали, вводили свое, толковали, заставляли Нестора говорить то, чего ему и на мысль не приходило. Въ такомъ видѣ дошли до насъ всѣ списки сочиненнаго Несторомъ Времянника, сего главнаго источника для первыхъ вѣковъ Россійской исторіи.
Шлецеръ, въ 1761 году вызванный изъ Геттингена въ С. Петербургъ, сдѣланъ при Академім наукъ ординарнымъ Профессоромъ исторіи, именно Русской. Тутъ вознамѣрился онъ обработать Русскіе памятники; началъ собирать списки съ Времянниковъ и сличать ихъ съ величайшимъ терпѣніемъ. Еще бывши Адъюнктомъ 1764 года подалъ онъ Академіи подробное начертаніе, какимъ образомъ можно составить древнюю Русскую исторію; упомянулъ въ ономъ, какъ Нѣмцы, Французы и Англичане мало по малу достигли до хорошей отечественной исторіи, и заключилъ, что такимъ же образомъ должны поступать и Россіяне. То же самое повторилъ онъ и въ напечатанномъ при Несторовой лѣтописи (въ I. Ч. Россійской Библіотеки) предисловіи, которое сочинено имъ по желанію Тауберта, называвшагося издателемъ Нестора, хотя весь трудъ возложенъ былъ на неискуснаго въ семъ дѣлъ Баркова, Шлецеръ желалъ тогда, и не переставалъ желать до своей смерти, чтобы лѣтописи разсмотрѣны были критическимъ образомъ, сличены между собою, очищены отъ погрѣшностей, и чтобы возстановленъ былъ подлинный смыслъ и подлинныя слова лѣтописателя; безъ чего, утверждалъ Шлецеръ, никакой правды и достовѣрности въ Русской исторіи надѣяться не возможно. Было время, когда Библія, Геродотъ, Діодоръ, Ливій, Тацитъ и многіе времянники среднихъ вѣковъ походили на нынѣшніе списки нашего Нестора; теперь они очищены историческою критикою и приготовлены къ употребленію. Надобно изыскать, что Несторъ написалъ дѣйствительно? (напр. Угри веліи, иди бѣліи? Славяне, Чудь и Кривичи пошли изъ Руси или къ Руси просить себѣ Князя?) Какъ онъ разумѣлъ написанное? (напр. что значитъ — у него Норцы, Корлязы?) Справедлива ли мысль его? Вотъ чего желалъ Шлецеръ! Возвратившись въ Геттингенъ, занялся онъ уже совсѣмъ другими науками, однакожъ не терялъ изъ виду Русской исторіи и Нестора, для объясненія коего ровно сорокъ лѣтъ собиралъ припасы. Между тѣмъ выходили въ свѣтъ Россійскія исторіи одна за другою на разныхъ языкахъ; не щадя чернилъ и перьевъ сооружали системы, не думая объ основаніи; усердно хлопотали о Скиѳахъ и Сарматахъ; производили Русскихъ отъ Роксоланъ, отъ Финновъ, отъ Пруссовъ. Почтенный Шлецеръ, потерявъ терпѣніе, рѣшился издавать своего Нестора, сличеннаго, переведеннаго и объясненнаго. Первую Часть, въ 1802 году напечатанную, посвятилъ онъ Августѣйшему нашему ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и въ награду получилъ орденъ Св. Равноапостольнаго Князя Владиміра 4 й степени; слѣдующія Части выходили одна за другою; наконецъ въ 1809 году вышла и пятая Часть, содержащая въ себѣ исторію Ольги, Святослава и Ярополка. Шлецеръ предположилъ было дойти до 1054 года и слѣдственно объяснить княженія Владиміра Великаго, Святполка и Ярослава, къ чему съ давнихъ лѣтъ собрано имъ было очень много историческихъ матеріаловъ. Въ сей первой Части Русскаго перевода содержится, изъясненіе Нестора до пришествія Рурика со введеніемъ и съ тремя чрезвычайно любопытными прибавленіями.
Шлецеръ изъяснилъ труднѣйшія мѣста, сличивъ разные списки одни съ другими и съ Византійскими источниками, изъ которыхъ почерпалъ Преподобный нашъ Лѣтописатель. Почти все невразумительное въ древней космографіи Несторовой сдѣлалось теперь понятнымъ по сличеніи Русскихъ словъ съ Греческими и съ Латинскими словами, находящимися у Синкелла, въ пасхальной хроникъ, у Кедрина, у западныхъ писателей. Здѣсь показано и засвидѣтельствовано ясными и неоспоримыми доводами, что были Варяго-Руссы, отъ которыхъ Отечество наше получило свое названіе. Почтенный Шлецеръ отдаетъ всю справедливость Нестору; изъясняетъ, чѣмъ одолжена ему древняя исторія всего Сѣвера; показываетъ великое превосходство его передъ чужестранными писателями, съ нимъ въ одно время и послѣ него жившими. Несторъ около 1100 года прежде всѣхъ представляетъ свѣту вѣрное описаніе земель и народовъ Европейскаго Сѣвера, до тѣхъ поръ ни кѣмъ неописаннаго и почти никому не извѣстнаго. Никто до Нестора не упомянулъ о рѣкахъ Деснѣ и Двинѣ, о народахъ Веси, Перми, Ями, Ливи и проч. Никто невоображалъ себѣ великой обширности сей части свѣта; никто не зналъ объ отдаленномъ, незадолго до того бывшемъ еще дикимъ, нашемъ Сѣверномъ міръ; даже до временъ Карла Великаго никто не почиталъ Балтійскаго моря большимъ заливомъ, да и самъ Адамъ Бременскій, Несторовъ современникъ, называетъ его Скиѳскими болотами, Scythicae paludes. Несторъ первый открываетъ міръ сей, бывшій до того времени невѣдомымъ. Между тѣмъ какъ Несторъ списывалъ вѣрно своихъ Византійцевъ, ничего не прибавляя къ ихъ космографіи; позднѣйшіе сѣверные писатели отважно изобрѣтаютъ разные вымыслы и выдаютъ ихъ за историческую истину: Полякъ Кадлубекъ, жившій въ тринадцатомъ вѣкѣ, знаетъ, что земляки его происходятъ отъ Яфета, у котораго былъ сынъ Иванъ и проч.; Богемецъ Пулкава (около 1374 г.) ведетъ Славянъ съ долины Сеннаарской черезъ Халдейскую землю въ Іонію, a оттуда въ Константинополь, потомъ въ Булгарію, въ Россію, въ Кариннию и проч. Сочинитель подложной Іоакимовой лѣтописи повѣствуетъ о Скифѣ и о Славенѣ, братьяхъ, которые долго воевали на востокѣ, и потомъ покорили себѣ многія земли при Черномъ моръ и на Дунаѣ. Между тѣмъ какъ Несторъ говоритъ только о народахъ, a не о государствахъ, и со всею историческою истиною описываетъ сѣверныхъ людей едва выходящими изъ первобытнаго, почти дикаго состоянія, позднѣйшіе Исландскіе сказочники возвѣщаютъ намъ о Короляхъ Финландскихъ, Пермскихъ и Полоцкихъ, о царяхъ Голмгардскихъ и Острогардскихъ: a всего страннѣе, что сіи люди разсказываютъ намъ о происшествіяхъ такихъ земель, гдѣ за 1000 лѣтъ передъ симъ никто не умѣлъ граматѣ, о происшествіяхъ, которыя случились до нихъ за 500 лѣтъ, за 800 лѣтъ и даже за 1000. Вотъ въ чемъ состоитъ достоинство Нестора, и вотъ за что всѣ ученые иностранцы съ почтеніемъ произносятъ его имя. Теперь оставляю судить благомыслящимъ читателямъ, долженъ ли всякой любитель отечественной славы и здравой учености благодарить покойнаго Шлецера за трудъ, подъятый имъ для истинной пользы всего ученаго міра, и оказалъ ли нашей публикѣ услугу г. Переводчикъ Шлецерова Нестора, издавъ такую книгу, которая въ одно и то же время дѣлаетъ лесть и трудамъ лѣтописца и дарованіямъ его толкователя и выбору переводчика.
Я не намѣренъ былъ дѣлать никакихъ замѣчаній на Русской переводъ Нестора, нашедши въ немъ очень намного погрѣшностей, которыя вѣроятно теперь уже и самымъ переводчикомъ примѣчены; но уважая трудъ его, почитаю нужнымъ сказать свои мысли. Во введеніи на страницѣ гдѣ Симонъ Епископъ Владимірскій и Суздальскій названъ Симеономъ несправедливо; въ етомъ надлежало поправить Шлецера. Въ книгахъ сего рода излишняя красивость слога была бы не у мѣста; однакожъ не должно пренебрегать и опрятности, которая вездѣ и всегда приятна. Мимоходомъ замѣтимъ, что на той же страницѣ у г-на переводчика Гербитусъ и Кульчинскій доставляютъ разныя извѣстія (кому?); на слѣд. страницѣ употреблено выраженіе, что Несторовъ народъ получилъ вкусъ ко чтенію. Der hohe Nord (тамже) значитъ можетъ быть не верхній, но дальній сѣверъ; такъ называетъ Шлецеръ страны близкія къ Балтійскому морю и къ сѣверному Океану, именно для того чтобы отличить ихъ отъ другихъ странъ ближайшихъ къ югу. Во вступленіи на стр. 40 говорится вопросительно: «Развѣ до времянъ Карла Великаго не всѣ думали, что Балтійское море есть не иное что какъ большій заливъ;» въ подлинникѣ мысль совершенно противная; Шлецеръ утвердительно предлагаетъ, что до Карла Великаго никто Балтійскаго моря не почиталъ большимъ заливомъ." Сіе море есть дѣйствительно заливъ, и Шлецеръ неупомянулъ бы о немъ, еслибъ знали его прежде временъ Карла Великаго.
Теперь долженъ я обратить вниманіе читателей своихъ на Догадки и Замѣчанія, напечатанныя въ 4 и 9 книжкахъ Русскаго Вѣстника 1811 года. Можно бы и надлежало бы до нихъ неприкасаться. Не уже ли надобно останавливаться надъ сборомъ отважныхъ мыслей, которыя незаслуживаютъ опроверженія? Не уже ли должно бороться съ метеорами, которые неминуемо исчезнутъ во мракѣ, и никакихъ слѣдовъ по себѣ не оставятъ? Но странныя сіи мысли; съ шумомъ изливающіяся подобно стремительному потоку, могутъ произвести неприятной ужасъ въ людяхъ, любящихъ свое и ближнихъ своихъ спокойствіе; сопровождаемыя именами Добродѣтели, Вѣры и Отечества, онѣ могутъ поколебать тишину кроткаго ума и на первой случай поселить въ немъ недовѣренность къ образованности, къ наукамъ, a наконецъ и къ здравому смыслу! Сіи метеоры, озаряясь минутнымъ блескомъ, могутъ испугать робкое воображеніе, и оно легко почтетъ огонь ничтожной за огромнаго пламеннаго змія, которой можетъ всего требовать, обо всемъ приказывать. Посредствомъ книгопечатанія распространяются полезныя истины. Симъ искусствомъ обезпечивается для будущихъ родовъ сохраненіе всѣхъ до нынѣ сдѣланныхъ изобрѣтеній въ наукахъ и художествахъ: но къ сожалѣнію книгопечатаніе же распространяетъ и всякія заблужденія. Преданной тисненію кривой толкъ становится извѣстенъ читателямъ разнаго званія, пола и возраста; нѣкоторые не умѣя, a другіе лѣнясь размышлять собственнымъ своимъ разумомъ, принимаютъ вздоръ за истину, вѣрятъ мнимой важности его и вездѣ проповѣдуютъ о немъ громогласно. Тутъ опять очевидна польза книгопечатанія: распространенное имъ зло иногда имъ же потребляется.
Неизвѣстный мнѣ г. Сочинитель Догадокъ и Замѣчаній отъ искренности сердца забавляется многолѣтными изысканіями Шлецера, шутитъ надъ его ученою критикою, и потомъ мнѣнія его безъ дальнихъ околичностей приписываетъ злому намѣренію унизить происхожденіе Русскаго народа. Какими авторами неподкрѣпляетъ онъ своихъ толковъ? Моисей и Панкертонъ, Плутархъ и Тацитъ, Гоге и Феранъ, Іоакимъ и Іосифъ Флавій, Шатобріанъ и Тредіаковскій призываются имъ для засвидѣтельствованія, что иноплеменные писатели, въ числѣ которыхъ и Шлецеръ, подъ предлогомъ подробныхъ изысканій и разсужденій о Русской старинѣ, стараются поселить въ насъ сомнѣніе къ именамъ предковъ, къ нравамъ, къ лѣтописямъ, словомъ ко всему отечественному. И такъ Шлецеръ поставленъ наравнѣ съ тѣми вредными тварями, которые, при совершенномъ невѣжествѣ своемъ, принимаются у насъ обучать дѣтей всѣмъ наукамъ, и по причинѣ удивительной оплошности родителей развращаютъ нравы несчастныхъ своихъ воспитанниковъ и дѣлаютъ ихъ безполезными для отечества: онъ поставленъ наравнѣ съ тѣми, которые не имѣя надлежащихъ свѣдѣній о Россіи, выдаютъ описанія объ ней самыя нелѣпыя, по причинамъ достойнымъ всеобщаго презрѣнія. Посмотримъ, на какихъ доказательствахъ г. Соч. Дог. и З. основываетъ свои сужденія, и какъ опровергаетъ онъ Шлецера.
"Прадѣды наши, пишетъ Шлецеръ[1] "въ младенчествѣ исторической науки имѣли обыкновеніе при изслѣдованіи о происхожденіи каждаго народа дѣлать два предварительныя изысканія: а) въ какомъ народѣ древнѣйшаго міра скрывается онъ? Они имянно предполагали, что какъ предки каждаго человѣка существовали за 2000 и болѣе лѣтъ, такъ подобно сему и каждой народъ послѣ столпотворенія долженствовалъ существовать народомъ, хотя и въ другихъ странахъ вселенной, и что его происхожденіе подобно родовому поддерживается замѣтнымъ образомъ одинаковостію названій. б) Отъ чего произошло названіе народа и что оно значитъ?
"Сему обыкновенію слѣдрвали также до сихъ поръ почти всѣ Рускіе историки. На а) они отыскали Руссовъ въ рошъ[2] Іезек. 38, 2. (и Москву въ мосеасъ тамже и въ Кн. бытія 10, 2, даже Μοσοχ у 70 толк.: a Тобольскъ въ извѣстномъ Тубалѣ); также въ Ruthenis въ Галліи, Rhoxanis на Волгѣ, Rhoxolanis на Дону. (Шоттгенъ origg. russ.). На б): Нѣкоторые думаютъ, что названіе Руссовъ произошло отъ разсѣянія, другіе отъ русаго цвѣта волосъ, иные наконецъ отъ громкаго крика, производимаго ими, выходя на сраженіе и проч. Миллеръ origg. russ, стр. II.
«Теперь ета историческая мода совсѣмъ прекратилась (по крайней мѣрѣ въ Германіи). Теперь узнали, что новые народы, не родятся какъ люди порознь одинъ отъ другаго, но, какъ въ каменномъ царствѣ, происходятъ отъ наростовъ снаружи (colluvies gentium).»
Выписавши изъ етого нѣсколько строчекъ, г. Соч. Дог. и З. опровергаетъ Шлецера такимъ образомъ[3]: «Не берусь изъяснить того, чего не понимаю, почему и оставляю безъ всякаго изслѣдованія, что такое значитъ произхожденіе народовъ отъ наростовъ снаружи» Вотъ все, что г. Соч. Дог. и З. почелъ нужымъ сказать противъ Шлецера! Но въ самомъ дѣлъ изслѣдованія наши тутъ были бы не у мѣста, потому что мысль толкователя очень понятна, Римъ прежде вмѣщался въ стѣнахъ города; при Тарквиніи Супербѣ область Римская была уже довольно обширна; еще триста лѣтъ спустя жители всей Италіи назывались уже Римлянами; при Императорахъ неизмѣримыя области наполнены были Римлянами, которые управлялось Римскими законами и говорили Римскимъ языкомъ. Какимъ образомъ въ Азіи и въ Египтѣ при Антиіохахъ и Птоломеяхъ размножились Греки, которыхъ не было тамъ прежде Александра Македонскаго? Народъ Меря, жившій нѣкогда при озеръ Ростовскомъ и говорившій своимъ языкомъ, нынѣ превратился въ настоящихъ Русскихъ, увеличивъ собою количество народа господствующаго. Иноплеменные обитатели губерніи Казанской и Оренбургской очевидно принимаютъ вѣру, языкъ и обычаи наши, и становятся Русскими. Вотъ какъ понимаютъ происхожденіе народовъ отъ наростовъ снаружи.
Г. Соч. Дог. и З. продолжаетъ: «Соотвѣтственно сему правилу» (правилу о происхожденіи народовъ отъ наростовъ снаружи!!) "Шлецеръ утверждаетъ, что въ "предѣлахъ Россіи были четыре самобытные народа: Чудь, Меря, Пермь, Ямь или Емь. Что такое самобытнной народъ, и естьли, по словамъ Шлецера, прадѣды ошибались, думая, что послѣ столпотворенія каждый народъ долженствовалъ «быть народомъ, то отъ какихъ же наростовъ снаружи произошли въ областяхъ Россіи четыре самобытные народа…..?»
Пусть судитъ безпристрастный читатель, нужно-ли было Шлецеру предполагать правило о происхожденіи народовъ отъ наростовъ снаружи) будто бы для того чтобы соотвѣтственно оному утверждать, что въ предѣлахъ Россіи были четыре самобытные народа! Тогда Шлецеръ насмѣшилъ бы всѣхъ своею логикою, равно какъ теперь смѣшитъ г-на Соч. Дог. и З. ученою своею критикою. Идучи въ слѣдъ за Несторомъ, Шлецеръ толкуетъ просто, гдѣ жили упоминаемые имъ народы, и говоритъ между прочимъ, что нѣкоторые были самобытные, то есть отъ другихъ независящіе (ein felhstdäidages Volk). Если угодно будетъ разсудить, что Несторъ вычисляетъ здѣсь народы, обитавшіе на сѣверѣ еще до начала Россійскаго Государства; то само собою окажется, что спорные сіи четыре народа могли быть независимы соотвѣтственно историческимъ свидѣтельствамъ, и что нѣтъ крайней надобности добираться, отъ какихъ наростовъ снаружи они происходятъ; ибо здѣсь y автора идетъ рѣчь совсѣмъ о другомъ дѣлѣ.
За симъ слѣдуетъ небольшая вылазка противъ ученой критики, по правиламъ исторіи будто бы, еще въ 1768 году начали возставать противъ преданій Библейскихъ. Такъ, читатели! въ этомъ достопамятной годъ оказалось ужасное нечестіе! Ехcidat ille annus! Въ мѣсяцословѣ на сей годъ вотъ что написано: «Суевѣріе, невѣдѣніе и неразуміе прошедшихъ вѣковъ помрачили Исторію всѣхъ народовъ; то же самое и съ нашею случилось. Нѣкогда искали прародителей нашихъ около Вавилонской башни.» Ето должна быть Шлецерова же штука, утверждать, что народы, составившіеся послѣ Рождества Христова, не были при столпотвореніи Вавилонскомъ, не то же ли значатъ, что и вооружаться противъ Библейскихъ преданій? Тотъ сущій безбожникъ, кто сталъ бы доказывать, будто, на примѣръ, Голландцы (народъ возникшій въ 6 столѣтіи, получившій названіе свое отъ одной малой области, имѣющій языкъ свой и нынѣ слияющійся съ Французами), не носили кирпичей при сооруженіи столба Вавилонскаго!
"Непроизводя народовъ отъ наростовъ «снаружи,» продолжаетъ г. Соч. Дог. и Замѣчаній: «невооружаясь противъ преданій Библейскихъ, Панкертонъ, Сочинитель книги: о первоначаліи Скиѳовъ и Готѳовъ, къ изысканію средства новыхъ, народовъ предлагаетъ слѣдующія правила; 1) мѣсячное положеніе, 2) нравы, 3) законы гражданскіе, 4) вѣра, 5) нарѣчіе». Относится ли ето къ предлежащей матеріи? опровергается ли сими правилами правило Щлецерово о наростахъ снаружи нужно ли было вызывать Панкертона, которой говоритъ о сродствѣ новыхъ народовъ, слѣдственно составившихся уже послѣ столпотворенія? Не думаю, чтобъ отвѣты на сіи вопросы были выгодны для Соч. Дог. и З. a тѣмъ болѣе, что самъ же онъ отъ Панкертона совсѣмъ неожиданно бросается въ Записки касательно Россійской Исторій, и доказываетъ ими, что «всѣ народы суть потомки Адама, и но потомъ отродіе Ноево всю вселенную наполнило.» Ежели Адамъ и Ной принадлежатъ къ Россійской Исторіи, то безъ сомнѣнія никакой нѣтъ надобности въ правилахъ Панкертоновыхъ и Шлецеровыхъ. Симъ оканчивается: глава о происхожденіи народовъ. Что ею опровергнуто? что ею доказано?
Въ другой главѣ предлагается нравственное изслѣдованіе лѣтописей. Что пользы въ ученой критикѣ? она только показываетъ невѣрность лѣтосчисленія и погрѣшности переводчиковъ. Какъ сравнивать ее съ нравственнымъ изслѣдованіемъ, которое вникаетъ въ дѣянія, изыскиваетъ причины твердости нравовъ, силы добродѣтелей и такъ далѣе? Плутархъ, Тацтпъ Гоге и Панкертонъ весьма одобряютъ нравственное наслѣдованіе лѣтописей. Рѣчи Макіавеля на двѣ первыя книги Тита Ливія и твореніе Монтескю О величіи и упадкѣ Римскаго народа непосредственно принадлежатъ къ нравственному изслѣдованію. Не смотря на все ето Шлецеръ вздумалъ сличать списки Нестора и отыскивать подлинный смыслъ его лѣтописи! Какъ страненъ етотъ Шлецеръ съ своею ученою критикою!
Въ слѣдующей главѣ, надъ которою стоитъ надпись народная гордость, опять журятъ Шлецера, дерзающаго догадываться, не былъ ли Кій перевозчикомъ. Несторъ слышалъ о Кіѣ и объ его братьяхъ; ему извѣстно, что они сдѣлали себѣ городовъ въ лѣсу, что упражнялись въ звѣроловствѣ, что перевезъ черезъ Днѣпръ назывался Кіевымъ перевозомъ, и что Кій слылъ у нѣкоторыхъ перевозчикомъ. Но тотъ же Несторъ, также ссылаясь на слухи (яко же сказаютъ), говоритъ въ однихъ спискахъ, что Кій приходилъ къ какому-то (Греческому) Царю и велику честь приялъ отъ Царя; a въ другихъ, что Кій жилъ братски съ Царемъ Константинопольскимъ, ходилъ на Болгаръ Дунайскихъ и побѣждалъ Волжскихъ Болгаръ и Камскихъ, ученая критика? оставляя до удобнѣйшаго времени удовольствіе восхищаться прекрасными замѣчаніями г-на Сочинителя Догадокъ, что любовь братская крѣпче стѣнъ, и что братская любовь основала первопрестольный градъ Кіевъ, напередъ хочетъ знать; что такое былъ Кій, могущественный ли монархъ, повелитель обширныхъ странъ отъ Дуная до Камы, или только перевозчикъ? Въ Византійскихъ историкахъ ненаходитъ она никакихъ извѣстій ни о военныхъ подвигахъ Кія, ни объ его дружбѣ съ Царемъ Греческимъ; позднему выдумщику Стрыковскому, изъ котораго внесенъ въ Синопсисъ годъ основанія града Кіева (4З0 отъ Р. X.), не вѣритъ она, потому что въ ето время Дунайскихъ Булгаръ не было еще на свѣтѣ, a объ Волжскихъ не имѣли никакихъ свѣдѣній, да и Поляне, между которыми жилъ Кій съ братьями, едва ли тогда существовали; многочисленныхъ ополченій при Кіѣ она предположить не можетъ? потому что по словамъ же Нестора, Поляне жили при Днѣпрѣ, каждой особо управляя своимъ ceмействомъ, и что между ними были три брата Kій, Щёкъ и Хоривъ. Будучи въ такомъ затрудненіи ученая критика, и зная, что нерѣдко выдумывали имена Чеха, Ляха, Руса, Пруса, Славена для произведенія отъ нихъ народовъ, съ одной стороны опасается бытіе Кія принять за достовѣрное, a съ другой находитъ очень правдоподобнымъ начало Кіева отъ учрежденія на томъ мѣстѣ черезъ Днѣпръ перевоза, подобно основанію городовъ Франкфурта (вольной перевозъ) и Оксенфурта (гдѣ быковъ перевозятъ). Очевидно, что Шлецеръ не безъ причины думаетъ, что здѣсь Несторъ преодолѣлся народною гордостію, и захотѣлъ основателя столичнаго, тогда уже славнаго города, сдѣлать Княземъ изъ перевозчика, и чтобы сколь возможно приближиться къ истинѣ, Шлецеръ продолжаетъ свои догадки: «На Днѣпрѣ не было еще моста, a сообщеніе уже началось между жителями по ту по сію сторону рѣки. Нѣкто, по имени Кій, держалъ всегда въ готовности лодку для перевоза, чѣмъ и питался. На етомъ мѣстѣ можетъ быть рѣка была ужъ или безопаснѣе для перевоза: все сюда стекалось, и изъ хижины перевозчика сдѣлалась деревня, изъ деревни городъ» и т. д. Какъ ето «естественно (стр. 181)!» Досталось же Шлецеру за догадки его объ основаній Кіева! "Шлецеръ порицаетъ Нестора! ученому Щлецеру можно отвѣчать, что любовь къ предкамъ не гордость, но чувствіе естественное! Сія рѣчь Несторъ преодолѣлся народною гордостію непонятна! Не должно по образу мыслей своихъ перетолковывать понятія древнихъ лѣтописателей! Несторъ не пишетъ, будто бы нѣкоторые называли Кія перевозчикомъ по невѣжеству! Предки наши не почитали невѣждами тѣхъ, которые не знали Европейскихъ земель и обычаевъ! По свидѣтельству Римскаго Историка Тацита, Вителлій былъ невѣжда въ божественныхъ и гражданскихъ законахъ! Что бы ни говорилъ ученой Шлецеръ, для насъ Русскихъ ненадобна особенная критика! Къ исправленію лѣтописей нужно знать природный языкъ, нравы и духъ народной; a безъ сего никакая особенная критика не научитъ Русскихъ здраво судить о своемъ отечествѣ. И конецъ главъ о народной гордости! опять много шуму и ни одной убѣдительной истины, которая необходимо принадлежала бы къ тому, о чемъ идетъ дѣло! Не спрашиваю, что подумаютъ о насъ читатели? которые непривыкли шутить надъ ученою историческою критикою, вѣдая, что она составляетъ важнѣйшую часть познаній человѣческихъ и требуетъ рѣдкихъ дарованій; но желательно знать, что подумаютъ объ насъ люди, которые, читая наши журналы, требуютъ ежели не обширныхъ свѣдѣній, то до крайней мѣрѣ сносной логики, порядка въ предложеніяхъ, основательности въ умствованіяхъ? Хорошо ли мы поступаемъ, отвергая полезныя науки, потому только что намъ онѣ чужды, что соединенными силами многихъ отличныхъ людей за долго прежде насъ онъ приведены въ систему, и что называются не Русскими именами? Безъ сомнѣнія весьма приятно измѣнять свое невѣжество ненадобностію наукъ, и утѣшительно выдумывать причины, для чего можно безъ нихъ обойтися; но писатель, занимающійся словесностію, долженъ трудиться не для сидѣльцовъ мучныхъ лавокъ, не для бородатыхъ защитниковъ двуперстнаго сложенія, не для охотниковъ разсказывать вздоръ о Бовѣ Королевичъ и о Мамаевомъ побоищѣ, a для читателей образованныхъ, для такихъ, которые чтя Бога, храня Вѣру и любя Отечество, сверхъ того еще знаютъ, въ какихъ случаяхъ призываніемъ сихъ священныхъ именъ подкрѣпляются полезныя истины, предлагаемыя сочинителемъ.
Въ прошломъ году не знаю кто и для чего написалъ Замѣчаніе на нѣкоторыя мысли разсматривателя книги о первобытной Россіи и ея жителяхъ; сіе Замѣчаніе, опять не знаю какъ и для чего, напечатано въ 3 книжкѣ Русскаго вѣстника 1810 года. Сочинитель оного, по видимому обучавшійся логикѣ и Русской Исторіи въ одной школъ съ Сочинителемъ Догадокъ и Замѣчаній, невѣденіе древнихъ Географовъ (Геродота, Страбона, Плинія) о сѣверѣ изъяснялъ тѣмъ, что Кондильякъ, Монтескю, Леклеркъ, Вольтеръ и прочіе иноземцы писали, и теперь пишутъ о Россіи несправедливо; шумѣлъ на Сочинителя книги О первобытной Россіи и на разсматривателя оной, для чего они говорятъ, что до составленія Русскаго Государства сѣверъ былъ покрытъ мракомъ неизвѣстности и обитаемъ людьми необразованными, чуждыми гражданскаго устройства, непрославившими имени своего никакими дѣяніями, неоставившими по себѣ никакихъ письменныхъ памятниковъ; горестно жалѣлъ, что многіе изъ Русскихъ прилѣпились къ клеветамъ иноземнымъ, и что научившись по иностраннымъ книгамъ, стали глухи и слѣпы къ свидѣтельству о добродѣтеляхъ предковъ; доказывалъ бытіе письменныхъ памятниковъ и древность нравственнаго и гражданскаго бытія Россіи тѣмъ, что Русской Князь Ярославъ имѣлъ родственную; связь съ Французскимъ Королемъ Генрихомъ Первымъ, и что Царь Михаилъ Ѳеодоровичь сносился граматою съ Лудовикомъ XIII; писалъ то и сіо, другое и десятое, per fas et nefas; изъявивши уваженіе свое къ труду Сочинителя книги О первобытнoй Россіи, тутъ же безъ околичностей поздравилъ его съ тѣмъ, что отрывистыя и рѣшительныя его заключенія сходствуютъ съ умствованіями философовъ осмагонадесять вѣка; Несторово описаніе древняго міра включилъ въ число догматовъ вѣры, и утверждалъ, что Несторъ, соображаясь съ библейскими преданіями, пишетъ, кому изъ Ноевыхъ сыновъ и какія Земли достались по разрушеніи столпа и по раздѣленіи языковъ; что Несторъ нераспространяется о старожилахъ сѣвера изъ должнаго благоговѣнія къ преданіямъ священнымъ, и что Несторъ слѣдуетъ въ томъ вѣрѣ.
Сія статья, названная Замѣчаніемъ на нѣкоторыя мысли и проч., повторяю, напечатана въ 3 книжкѣ Русскаго вѣстника 1810 года. Тонъ ея, слогъ и замашки показываютъ, что было бы весьма трудно вывести Замѣчателя изъ заблужденія и направить его на хорошую дорогу; вѣроятно по сей причинѣ никто не писалъ на нее опроверженія. Но еслибъ кто нибудь изъ человѣколюбія тогда взялъ на себя трудъ разсмотрѣть, какъ здраво мыслитъ и умствуетъ г. Замѣчатель; то можетъ быть никто не дерзнулъ бы повторить странныхъ толковъ о Несторовой космографіи, будтобы принадлежащей къ правиламъ вѣры.
Въ священной книгѣ бытія написано, только то, что знать намъ нужно о происхожденіи рода человѣческаго, и ничего не упоминается о происхожденіи новыхъ народовъ, которые составились уже послѣ Рождества Христова. Богомудрый законодатель Моисей говоритъ: «И разсѣя ихъ (т. e. людей) оттуду Господь по лицу всея земли: и престаша зиздуще градъ и столпъ[4].» Въ продолженіе вѣковъ многіе народы являлись и исчезали на позорищѣ міра. Безъ сомнѣнія начало всего рода человѣческаго относить должно къ праотцу Ною: но когда рѣчь идетъ о какомъ либо народъ особливо; то начала его искать должно тамъ, гдѣ является онъ уже имѣющимъ свои обычаи, свой языкъ, свое названіе. Младенецъ ничего не можетъ сказать о своемъ происхожденіи, ежели старшіе не объявятъ ему, кто были его родители; такъ и новый народъ не можетъ знать своего начала, ежели оно несохранилось въ бытописаніяхъ старшихъ, уже возмужавшихъ народовъ, бывшихъ свидѣтелями его рожденія. Теперь представимъ себѣ отдѣленное, вышедшее изъ младенчества общество людей, имѣющихъ свое особливое названіе, свою вѣру, свой языкъ, свое письмо, свои законы: врожденное любопытство побуждаетъ ихъ доискаться до начала; ежели начало сіе отдѣляется отъ всемірнаго потопа тремя тысячами лѣтъ, то удовлетворите ли ихъ отвѣтомъ, когда скажете, что они происходятъ отъ Ноя? Совсѣмъ нѣтъ; дѣло идетъ не о томъ, отъ кого произошли: всѣ люди, а о томъ, гдѣ и какъ нѣкоторые люди: составили гражданское общество. Вотъ почему нынѣшніе историки начинаютъ описанія народовъ съ того времени, когда народы сіи сдѣлались извѣстными подъ особливымъ именемъ. Но въ средніе вѣки думали объ этомъ иначе: лѣтописцы непремѣнно хотѣли знать, кто именно изъ внуковъ Ноевыхъ былъ родоначальникомъ того или другаго народа; сильное желаніе превращалось въ увѣренность, и они на досугѣ изобрѣтали неслыханныя имена, лишь бы только прицѣпиться какъ нибудь къ Ноеву семейству и вывести народъ съ долины Сенаарской. А что служило къ тому поводомъ? Съ четвертаго столѣтія, при упадкѣ вкуса и здравой словесности, Греческіе и Римскіе писатели начали дѣлить весь извѣстный свѣтъ между сынами Ноевыми, исчисляя поименно такія области изъ которыхъ многія несуществовали, не только при Ноѣ, но даже при Моисеѣ, сочинителѣ Бытейской книги, Несторъ взялъ повѣствованіе о раздѣлѣ изъ Византійскихъ историковъ, изъ Синкелла, или изъ Пасхальной Хроники или изъ Кедрина, съ которымъ Шлецеръ сличаетъ его и по которымъ поправляетъ ошибки въ рукописяхъ. И чтожъ? Нашлись люди, которые сказку о раздѣленіи между дѣтьми Ноевыми всехъ областей извѣстнаго міра причислили къ догматамъ вѣры! Четвертаго вѣка Бретанскій Епйикопъ, какой-то Филастріусъ, называлъ еретиками тѣхъ, кои не вѣрили етой сказкѣ; а въ Русскомъ вѣстникѣ вмѣняютъ въ великой соблазнъ всѣми учеными людьми принятую истину, что новые народы не могли быть при столпотвореніи Вавилонскомъ! И вотъ опять Сочинитель Догадокъ и Замѣчаніи въ Дополненіи своемъ[5] вопіетъ, что, «Ученый Шлецеръ непощадилъ и собственныхъ своихъ прадѣдовъ, которые держались священному преданію о разсѣяніи народовъ по различнымъ частямъ свѣта! По его мнѣнію, теперь узнали, что новые народы не родятся какъ люди порознь одинъ отъ другаго, но какъ въ каменномъ царствѣ, происходятъ отъ наростовъ снаружи!» Какъ будто мнѣніемъ Шлецеровымъ о происхожденіи новыхъ народовъ отвергается Священное преданіе о разсѣяніи людей, по лицу земному! Неученый Сочинитель Дог. и Зам., торжествуя мнимую побѣду свою надъ ученымъ Шлецеромъ, прибавляетъ: «Я уже признался и еще признаюсь, что не понимаю такой учености.» Нужно ли повторять свое признаніе, когда всякой и безъ того видитъ и знаетъ? Но г. Сочинитель Дог. и Зам. шутитъ, совсѣмъ не подозрѣвая, что говоритъ сущую правду!
Упомянутое выше Дополненіе къ Замѣчаніямъ и Догадкамъ, по видимому ради лучшаго порядка и удобнѣйшаго разумѣнія, раздѣлено на статьи или главы подъ особливыми названіями:, а къ нимъ придѣлано и вступленіе, изъ 14 страницъ состоящее; оно наполнено непринадлежащими къ дѣлу выписками изъ Іосифа Флавія о Моисеѣ, не умѣстными разсужденіями о награжденіи добродѣтельныхъ и о наказаніи порочныхъ, смѣшными обвиненіями Шлецера въ нечестіи, совсѣмъ ненужными ссылками на проповѣдь Архіепископа Тверскаго Іосафа, на историческія письма какого-то Ферана и на одно ежемѣсячное изданіе, обыкновенными и здѣсь излишними возгласами о вѣрѣ, о добродѣтели, объ отечествѣ, о предкахъ; и все ето разбросано какъ вещи въ домъ послѣ утушеннаго пожара.
Я не намѣренъ ходить по всѣмъ излучинамъ и закоулкамъ лабиринта, въ которомъ у самаго преддверія можно заблудиться. Останавливаюсь надъ главою: Толкованіе именъ, и читаю слѣдующее начало: «Шлецеръ увѣряетъ, что Гостомыслъ значитъ любитель иностранныхъ, и сей доводъ основываетъ на слѣдующемъ раздѣленіи имени Гостомысла: гость и милъ.» Тотчасъ вижу двѣ напраслины: во первыхъ не Шлецеръ ето говорилъ, но Миллеръ, во вторыхъ Шлецеръ, или теперь уже Миллеръ, не увѣряетъ, а вотъ какъ пишетъ: «Можетъ быть въ первыхъ подлинникахъ написано было, что нѣкто Гостомилъ, иначе любитель иностранныхъ народовъ, подалъ етотъ совѣтъ[6].» Ученая критика не любитъ и такихъ ошибокъ, которыя дѣлаются по простотѣ и невѣжеству; чтожъ касается до умышленныхъ напраслинъ — она ихъ терпѣть не можетъ. Но г. Сочинитель Дог. и Зам. объ етомъ незаботится; онъ продолжаетъ очень спокойно, какъ человѣкъ, которой надѣется постоять за себя противъ ученаго Шлецера и которой очень хорошо знаетъ достоинство всѣхъ Русскихъ лѣтописей: «Можетъ быть, скажутъ, что Шлецеръ потому предлагаетъ сіе произвольное объясненіе имени Гостомысла, что не признаетъ лѣтописи Іоакимовой, по словамъ котораго Гостомыслъ, знаменитый мудростью и здравомысліемъ, былъ Старѣйшина или Князь Новогородскій. Не одинъ Іоакимъ, и многіe другіе то же свидѣтельствуютъ о Гостомыслѣ. Въ одной старинной рукописи сказано премудрый мужъ Гостомыслъ» и проч. Такъ Кутейкинъ ссылается на маленькую псалтырь, которую видѣлъ онъ у отца протопопа, и въ которой то же написано, что и въ большой. Не о томъ идетъ дѣло. Шлецеръ совсѣмъ даже не вѣритъ бытію Гостомысла, подавшаго совѣтъ признать Варяговъ, не вѣритъ потому что не находитъ имени его во многихъ спискахъ. Вразсужденіи же Іоакимовой лѣтописи, большая ли надобна проницательность, чтобъ увидѣть подлогъ ея? Объ ней до Татищева никто не имѣлъ свѣдѣнія; недавность ея показывается слогомъ; самъ Татищевъ сомнѣвался объ ней и содержащихся въ ней извѣстій не внесъ въ свою Исторію; извѣстія сіи имѣютъ на себѣ всѣ признаки изобрѣтеній 16 вѣка; Епископъ Іоакимъ не могъ знать о древнихъ, за нѣсколько сотъ лѣтъ до него бывшихъ происшествіяхъ въ такой землѣ, гдѣ въ его время едва только начали учиться граматѣ; всего же убѣдительнѣе для Сочинителя Дог. и Зап. должно быть то, что въ сей лѣтописи упоминаются похожденія внуковъ Афетовыхъ, Князеи Славена и Скифа, о которыхъ ничего не говоритъ Несторъ, писавшій по преданіямъ Библейскимъ, какъ то извѣстно болѣе всѣхъ г-ну Сочинителю Дог. и Замѣчаній. Ученая критика привязчива: она спрашиваетъ, какая ето старинная рукопись, упоминающая о Гостомыслѣ? на чемъ написана, какими буквами? Нѣтъ ли на ней несомнительныхъ признаковъ ея древности? Но мы нелюбимъ ученой критики! мы готовы вдругъ сослаться на Стеленную книгу, на Іоакима, на Нестора и на всякую рукопись, какая намъ попадется, нимало не заботясь, что Степенная книга во многомъ противурѣчитъ Нестору, что списки Несторовой лѣтописи во многомъ между собою несходны и что ничѣмъ доказать не можно, будто Грекъ Іоакимъ написалъ Русскую лѣтопись.
Г. Сочинитель Дог. и Зам., терпѣть не можетъ учености, она кажется ему великимъ порокомъ въ Баерѣ и въ Шлецерѣ, и для того, чтобы рѣшить трудную задачу о происхожденія Русскихъ, онъ выбралъ себѣ другую ближайшую дорогу, а именно положился во всемъ на Тредьяковскаго, и говоритъ: «не Скандинавцевъ и не Чудь признаемъ предками нашими, но Славянъ и Россовъ или Рускихъ… Первоначальныя поколѣнія предковъ нашихъ, пришедъ въ страны, называемыя нынѣ Россіею, сами отдѣлили себя отъ тѣхъ сѣверныхъ народовъ, которыхъ Тацитъ и другіе писатели изображали варварами и дикими невѣждами. Предки наши назвали сіи племена Чудью, то есть чуждыми или чужими[7].» И внизу прибавляетъ весьма кстати предорогое и очень нужное замѣчаніе: «Нѣкоторые говорятъ, что имя Чудь значило сосѣдъ. Какъ бы то ни было, но нельзя отвѣчать ни за чужихъ ни за сосѣдей.» Такимъ образомъ разсѣченъ сей неразрѣшаемый Гордіевъ узелъ. Баеры, Миллеры, Тунманы, Шлецеры потѣли надъ книгами, рылись въ Греческихъ, Латинскихъ и Сѣверныхъ писателяхъ, сличали, разбирали, соглашали, доказывали; а мы однимъ почеркомъ чудотворнаго пера своего рѣшили все дѣло въ десяти строчкахъ. И если кто нибудь изъ слѣпыхъ послѣдователей ученаго Шлецера спроситъ: откуда же пришли Славяне и Россы? гдѣ они и какъ соединились? тогда мы всякому зажмемъ ротъ библейскими преданіями, которыя также хорошо умѣемъ изъяснять какъ и Русскія лѣтописи.
Посмотримъ глазами Шлецера на происхожденіе Русскихъ и начало Русскаго Государства. У Нестора написано[8]: «Въ лѣто 6З67 (859). Имаху данъ Варязи изъ заморья на Чюди и на Словенёхъ, на Мери и на всѣхъ Кривичѣхъ.»… «Въ лѣто 6369 (861). Изгнаша Варяги за море и не даша имъ дани, и начаша сами въ себѣ володѣти, и не бъ въ нихъ правды, и вста родъ на родъ; быша въ нихъ усобицѣ, и воевати начаша сами на ся. Рѣша сами въ себѣ: поищемъ собѣ Князя иже бы володѣлъ нами и судилъ по праву. Идоша за море къ Варягомъ къ Руси; сице бо ся зваху тьи Варязи Русь»… «Рѣша Руси Чудь, Словени и Кривичи: вся земля наша велика и обильна, а наряда въ ней нѣтъ; да поидѣте княжить и володѣти нами, И избрашась трибратья съ роды своими, пояша по себѣ всю Русь, и придоша»…. «Отъ тѣхъ прозвася Руская земля Новогородци: ти суть людье Новогородци отъ рода Варяжска, прежде бо бѣша Словени.»… И такъ: Чудь (обитавшая при Чудскомъ озерѣ), Славени (Новгородскіи) и Кривичи (жившіе при верховьяхъ Двины, Днѣпра и Волги) послали за море къ Варягамъ-Руси просить себѣ начальниковъ; отъ тѣхъ Варяговъ-Руси прозвалась земля Русскою. Кажется, все ето очень ясно. Теперь вопросъ: изъ за какого моря пришли Варяги-Русь? Безъ сомнѣнія изъ-за Балтійскаго, которое у Нестора и у всѣхъ нашихъ лѣтописателей называется Варяжскимъ. Ктожъ были сіи Варяги? Изъ словъ Нестора видно, что Варягами назывались не только Русъ, но и Свее и Урмане и Англяне и Готе, и что слѣдовательно Варяги суть родъ, а Русь видъ. Татищевъ почитаетъ Варяговъ-Руссовъ Финнами; Тредьяковскій говоритъ, что они были Славяне; Ломоносовъ и Князь Щербатовъ призываютъ ихъ изъ Пруссіи. Предложимъ теперь доказательства, что сіи Варяго-Руссы, были не Финны, не Пруссы и не Славяне. 1 Финны и Естландцы подъ именемъ Руоцы, Роотси разумѣютъ Шведовъ; 2 одна приморская въ Швеціи провинція издревле и теперь называется Рослагенъ; 3 въ Бертинской лѣтописи написано, что въ 339 году вмѣстѣ съ послами Константинопольскаго Императора Ѳеофила къ Императору Франковъ Лудовику Кроткому пришли люди, которые называли себя Росами, а по изслѣдованіи найдено, что они принадлежали въ народу, извѣстному въ Германіи подъ именемъ Шведовъ; 4 Константинъ Багрянородный отличаетъ Славянъ отъ Руси и упоминаетъ названія Днѣпровскихъ пороговъ Славянскія и Русскія; смыслъ названіи Славянскихъ для насъ понятенъ, а Русскія признаны теперь за древнія Скандинавскія; 5 Несторъ говоритъ именно, что Варяги жили за моремъ, и показывая водяной путь изъ Греціи въ Варяжскую землю, оканчиваетъ его не при Ладожскомъ озеръ, но ведетъ въ Варяжское море; 6 во многихъ спискахъ сказано, что Рурикъ и братья пришли отъ Варягъ, отъ Нѣмецъ[9], слѣдственно самъ Несторъ или переписчики его знали, что Варяги не Славяне; 7) въ XVII столѣтіи даже сами Русскіе почитали за рѣшеное дѣло, что призванные Варяги были Шведы. Во время Лже Дмитріевъ Архимандритъ Кипріанъ, уполномоченный отъ Новгородцевъ просишь на Московской престолъ Шведскаго Королевича Карла, сказалъ между прочимъ: "примѣромъ древности и исторіею можно доказать, что за нѣсколько сотъ лѣтъ до покоренія Новагорода подъ власть Московскую, былъ Князь изъ Швеціи призванный, Рурикъ[10]; и но еслибъ сіе свидѣтельство чужестранца показалось подозрительнымъ; то 8) у насъ есть и свои домашнія на то доказательства: въ Книгѣ житій Святыхъ[11], гдѣ идетъ рѣчь о несчастіяхъ при Василіи Іоанновичъ Шуйскомъ, сказано, что "взятъ бысть царствующій градъ Москва людьми иновѣрными порубежными, а Великій Новградъ взяша Варяги[12]…. въ то «время и обитель Тихфинская Варягами бѣ обладаема.» Еще: «Прокопій блаженный[13] родомъ бѣ отъ Варягъ (Нѣмцовъ).» Еще: «собрашася со многимъ воинствомъ кругъ Балтійскаго моря жительствующіи народы, Варяги, тіижде что нынѣ Свѣи именуеміи» и проч. О Варягахъ знаютъ Византійскіе историки; Варяги или Норманны извѣстны по набѣгамъ своимъ и завоеваніямъ въ Ирландіи, въ Андалузіи, во Франціи, въ Неаполѣ и въ Сициліи. Сочинителю Дог. и Зам. до етаго нѣтъ дѣла; у него есть Іоакимова лѣтопись и три Разсужденія Тредьяковскаго; по его системѣ Славяне и Руссы были уже въ Россіи, а Варяги пришли къ нимъ послѣ съ Рурикомъ; Варяги, по его же остроумнымъ догадкамъ, едва ли говорили иностраннымъ нарѣчіемъ, ибо съ пришествіемъ Варягъ не видитъ онъ перемѣны въ Славянскомъ нарѣчіи и не примѣчаетъ явственныхъ слѣдовъ, что оно заразилось тогда чужеязычіемъ, которое никакъ бы не могло скрыться. А гдѣ находитъ онъ ету сохранившуюся чистоту Славянскаго языка? Въ договорахъ съ Греками Олега и Игоря, наполненныхъ грубыми ошибками, темныхъ, изъясняемыхъ различно нашими историками, но донынѣ еще ни кѣмъ не объясненныхъ. Онъ знаетъ, что сіи до говоры сочинены на Славянскомъ языкѣ, хотя Греческое лѣтосчисленіе отъ начала міра, индикты, мѣсяцы и недѣли также и другіе признаки заставляютъ объ нихъ думалъ иначе; онъ одинъ понимаетъ въ нихъ все до послѣдняго слова, утверждая, что люди безграмотные и несвѣдущіе законовъ не моглибъ договориться такъ ясно, опредѣлительно, при томъ наблюдать такой правильной ходъ и соображеніе понятій! И послѣ етаго у насъ достаетъ смѣлости кричать: намъ ненадобна ученая критика! мы сами объяснимъ лѣтописи! Шлецеръ и послѣдователи его клевещутъ на предковъ нашихъ! они для того невѣрятъ Іоакимовой лѣтописи, чтобъ унижать предковъ нашихъ! иноплеменное ученіе наградило насъ однимъ горестнымъ сомнѣніемъ о насъ самихъ!
Нѣсколько словъ о такъ называемомъ иноплеменномъ ученіи. Вкоренившійся обычай ввѣрять воспитаніе дѣтей иностранцамъ имѣетъ ощутительныя невыгоды. Неизбѣжными слѣдствіями онаго бываютъ: раннее отчужденіе отъ языка и нравовъ отечественныхъ; неспособность входить въ подробныя сужденія о дѣлахъ, по причинѣ несходства здѣшнихъ понятій съ иностранными; слѣпое и постыдное уваженіе къ иностранцамъ и къ ихъ предразсудкамъ, прихотямъ, наглости и невѣжеству; невозвратная потеря времени для изученія ненужнымъ тонкостямъ языка иностраннаго, между тѣмъ какъ время сіе можно бы употребить на полезнѣйшія упражненія; стѣсненіе круга умственной дѣятельности по причинѣ неудобства примѣнять понятія, посредствомъ чужаго языка полученныя, къ господствующему образу мыслей и къ свойству природнаго своего языка; уничижительная увѣренность, будто къ просвѣщенію не льзя иначе достигнуть какъ черезъ посредство иностранцовъ, и будто просвѣщеннымъ можетъ быть только тотъ, кто умѣетъ изъясняться съ ними на ихъ языкъ; а всего пагубнѣе неминуемое невѣжество и развращеніе воспитанниковъ, по причинъ великой несоразмѣрности между малымъ числомъ ученыхъ и благонравныхъ иностранцовъ и многими тысячами родителей, увлекаемыхъ соблазномъ примѣровъ и желающихъ воспитывать дѣтей своихъ по модѣ. Но съ другой стороны надобно ли намъ чуждаться наукъ, потому только что иностранцы (разумѣется, не похожіе на здѣшнихъ гувернеровъ и учителей) прежде насъ стали упражняться въ наукахъ, болѣе насъ въ нихъ успѣли, даже обогатили ихъ новыми полезными правилами и открытіями? Сіи самыя догадки наши и замѣчанія, слогъ ихъ, расположеніе, ходъ мыслей, неправильныя заключенія, неумѣстныя ссылки: на авторовъ, не доказываютъ ли, что мы должны учиться грамматикъ, риторикъ, логикъ, критикъ, и прочимъ иноплеменнымъ наукамъ, ежели хотимъ писать что нибудь достойное просвѣщенной публики?
Шлецеръ недовѣрялъ своимъ мнѣніямъ, и просилъ чтобы его поправляли свѣдущіе люди. Онъ ошибался, но какъ знатокъ въ своемъ дѣлъ, а не какъ отважный говорунъ, велерѣчиво разсуждающій о вещахъ, ему вовсе неизвѣстныхъ. Его поправляли, и онъ съ признательностію воспользовался полезными совѣтами. Онъ именно требуетъ, чтобы на слова его слѣпо неполагались[14], а повѣряли бы ихъ и отыскивали бы истину. Г. Кругъ, съ отличнымъ успѣхомъ упражняющимся въ отечественной нашей исторіи, противурѣчилъ Шлецеру. Какъ же поступилъ заслуженный и всѣмъ ученымъ свѣтомъ уважаемый старецъ? Напечаталъ въ Геттингенскихъ ученыхъ вѣдомостяхъ слѣдующее: «Пусть будетъ Кругъ моимъ контролеромъ (надсмотрщикомъ), пока я писать въ силахъ; тѣмъ лучше для меня и для него — но ето неважно — тѣмъ лучше для истины и достоинства Россійской исторіи.» Аббатъ Дубровскій (ученый Богемецъ) написалъ на нѣкоторыя мѣста Шлецерова Нестора свои замѣчанія. Что же сдѣлалъ Шлецеръ? Принялъ ихъ съ благодарностію, помѣстилъ при пятой Части своего Нестора и назвалъ поправками. А вотъ еще ближайшій примѣръ: Г. Кругъ въ новомъ своемъ Изъясненіи Византійской хронологіи относительно къ Русской исторіи,[15] во многихъ мѣстахъ поправляетъ Шлецера, и однакожъ отдаетъ надлежащую справедливость великимъ его заслугамъ. Слѣдуя правиламъ Сочинителя Дог. и Зам. здѣсь можно бы сказать, что и Кругъ занимается пустяками, перечитывая множество книгъ на разныхъ языкахъ для объясненія Византійской и Русской хронологіи, безъ котораго шагу нельзя ступить при началѣ отечественной нашей исторіи. Г. Кругъ нынѣ пишетъ особую книгу о мирныхъ договорахъ Олега и Игоря съ Греческими Императорами, и проситъ всѣхъ о доставленіи къ нему вѣрныхъ списковъ тѣхъ договоровъ, до сихъ поръ никѣмъ необъясненныхъ. Мы скажемъ опять, что и ето вздоръ, и подтвердимъ мнѣніе свое Русскими пословицами: Лучше по морю ходить, нежели въ чужую клѣть зайтить, или: сколько волка ни корми, а онъ все въ лѣсъ смотритъ; а ежели етого мало, то у насъ есть въ запасѣ искреннее признаніе, что мы не понимаемъ такой учености!
Но бѣда, что по вашему не дѣлается! Шлецеръ останется Шлецеромъ; Несторъ его все таки будетъ служить превосходнѣйшимъ руководствомъ къ познанію начала Русской исторіи, ученая критика все таки будетъ уважаема отъ всѣхъ людей благомыслящихъ, а Догадки наши и Замѣчанія о вещахъ, которыя намъ мало извѣстны, подадутъ поводъ охотникамъ до ученой критики дѣлать не очень выгодныя догадки и замѣчанія о нашемъ неученомъ пустословіи. К.
P. S. Въ 18 нумеръ Вѣстника Европы сего года на страницѣ 14З ошибкою наборщика Голландцы подвинуты ближе къ столпотворенію Вавилонскому тысячью годами. Просимъ читателей въ 11 строкъ вмѣсто 6 столѣтія поставить 16.
- ↑ Вступленіе стр. 60.
- ↑ Сыне человѣчъ утверди лице твое на Гога и землю Магога Князя Росъ Мосоха и Фозеля.
- ↑ Руск. Вѣстн. на 1811. № 4 стр. 29.
- ↑ Быт. Гл. XI. ст. 8 и 9. Также Гл. IX ст. 19.
- ↑ Русск. Вѣст. на 1811 годъ № 9 стр. 14.
- ↑ Несторъ (Шлецеровъ) стр. 303.
- ↑ Русск. Вѣстн. на 1811. № 9. стр. 63.
- ↑ Здѣсь приводится Несторова лѣтопись, издаваемая теперь отъ Общества Исторіи и древностей Россійскихъ трудами Члена онаго Р. Ѳ. Тимковскаго. За основаніе взятъ старинной Лавретьевской спинокъ; а для сличенія текста употребляются печатныя лѣтописи: Кенигебергская (исправленная по рукописной), Воскресенская, Никоновская; рукописныя: Троицкая, Бекетовская и Котельницкаго.
- ↑ Изъ печатныхъ смотри Никоновскую и Архангелогородскую.
- ↑ Несторъ (Шлецеровъ) стр. 326.
- ↑ Изд. Московск. 1805. Іюнь 26, листъ 166 на обор.
- ↑ На краю поставлено для объясненія: Нѣмцы.
- ↑ Тамъ же Іюля 8, листъ 48.
- ↑ Несторъ (Шлецеровъ) на Нѣмецк. Ч. ІІ, стр. 302.
- ↑ Kritischer Versach zur Aufklaerung der Bisantischen Chronologie, cet. St. Petersburg, 1810.