НЕСОМНЕННОЕ ЧУДО править
Удивительно говорить всерьёз, но ведь до сих пор ещё ковровая дорожка нашего времени плотно устлана то и дело всплывающими рассказами паломников о святых местах или чудотворных чудесах, всякий раз происходящих — вопреки всему и невероятным образом. Порой случается, что натыкаясь на каждом шагу на очередного святого или блаженного, по ней даже бывает невозможно — пройти. И тогда приходится застревать — где-то в самом начале.
Но что бы там ни заявляли мсье вольноплёты и книгодумцы, неугасимый факел веры и мятежный ураган сомнений ещё горит, горит и полыхает в самой гуще нашей ветхой старушки Франции… — Да-да, той самой Франции Крестовых походов, Франции святого Людовика, наконец, той старой Франции, которая, если верить сухому языку статистики, всегда имела гораздо больше чаш святых, чем умывальных или туалетных (о, эта прекрасная трагически утраченная белоснежная душа средневековья! — по которой вечно тоскует и сокрушается наш добрый Жорис Гюисманс, — ведь у неё не только совершенно-белая душа, но и — совершенно-чёрные пятки!) А обо всём прочем, небелом, я даже стесняюсь и намекнуть…
Ну что ж, хорошо-хорошо, посмеивайтесь на здоровье, вы, господа нигилисты и богохульцы! — Посмеивайтесь на здоровье и вы, господа атеисты и прочие золушки, читательницы Золя!.. Скажу по секрету: у вас осталось не так-то уж много времени на ваши гаденькие улыбочки и смешки… Думаю (как и мой дорогой парсье Эрик), что вам больше не захочется ни хихикать, ни посмеяться от чистого сердца, как только вы отведаете на своей шкурке первую порцию хорошенького жара известной гриль-комнаты Lucifer’s grillroom. — Как я слыхал, там уже которую тысячу лет идёт бойкая торговля и толпится длин-н-ная очередь из желающих как следует погреться…, в конце концов!
Воспитанный своей старой доброй тётей, необычайно набожной и благочестивой женщиной, я навсегда сохранил религию в качестве главной опоры своей жизни, а веру — в качестве краеугольного камня своей души. И всегда, решительно всегда (как вам прекрасно известно) я делил своё драгоценное время поровну…, между сосредоточенной молитвой и такой же сосредоточенной учёбой, держась неизменно в стороне, как можно дальше от проклятых богом кабаре и прочих злачных домов, возможно, ещё более мерзких и тошнотворных.
Само собой разумеется, что при подобном бесподобном режиме жизни моё тело чувствовало себя трижды чистым и здоровым, ну да что там говорить про какое-то бренное тело! — прежде всего надо было видеть мою бессмертную душу!.. В неизменном смраде и полумраке нашего суетного и жестокого мира моя нежно розовая душа, слегка колыхаясь посреди пространства, испускала вокруг себя очень мягкое и приятное светло-голубое сияние!
Надеюсь, теперь вам уж точно понятно, что, обладая душой столь изысканного цвета, я не слишком-то люблю, когда со мной пытаются шутить насчёт явлений, чудес или чудотворцев…, особенно если они имеют отношение к вере или её многочисленным символам.
И если бы ваш трижды хвалёный месье Эмиль Золя, тот самый злокозненный Золя, каким он является на самом деле, внезапно в этот час открыл бы мою дверь и вошёл прямо сюда, в мою комнату, о!.., — доподлинно говорю вам: я бы, ни секунды не сомневаясь, немедленно размахнулся и как следует ему смазал своей праведной рукой по его расплывшемуся богохульному лицу. Именно так, прямо по нему, — по его наглой и неверующей роже.
Да вот, пожалуйста, если не верите, и за примером далеко ходить не нужно… Не позднее чем на прошлой неделе, я оказался свидетелем ещё одного христианского чуда (да-да, это был тот самый я, который сейчас с вами говорит), причём, несомненного чуда, — которое, быть может, только очередной раз заставит усмехнуться этих неверующих месье своими пошлыми испитыми улыбочками… Впрочем, что мне за дело до них! Пускай себе.., скалят зубы, пока не сдохли.
Так вот, слушайте немедленно.
В том небольшом, но очень приятном отеле, где я остановился, каким-то чудом оказалась также и одна Дама в некотором возрасте, только что возвратившаяся из ежегодного паломничества в Лурд. Я уже давно заметил: бывают в жизни такие случайности и совпадения, которые не под силу объяснить даже завзятому скептическому уму…
И ещё раз скажу: каким-то поистине необъяснимым образом эта дама умудрилась занять комнату, соседнюю с моим номером. Просто уму непостижимо! — как это могло случиться.
И вот, в первое же утро так произошло, что она (очень осторожно и деликатно) постучала в мою дверь, снаружи.
— Простите за нежданное беспокойство, мсье, но не найдётся ли у вас, случайно, немного винного духа? — да-да, не удивляйтесь, этой горючей жидкости, обычно в миру называемой спиртом. Не могли бы вы одолжить мне буквально несколько капель?
— О, простите мадам, я испытываю очень глубокое сожаление, — с неподдельной грустью ответил я, — потому что и в самом деле я не обладаю сегодня даже самым ничтожным пузырьком этой трижды священной жидкости.
— Ах! это очень досадно, — тем временем продолжала дама, — к сожалению, я куда-то затеряла свой, а для меня, поверите ли, это — насущная необходимость. Маленькая лампа, на которой я каждое утро нагреваю свои старые щипцы, не даёт никакого пламени, пока в неё не нальёшь хотя бы капельку спирта.
— Но… может быть, вы попробуете спросить у горничной отеля, я думаю, она наверняка даст…
— Увы…, но я уже попыталась, мсье. У горничной его тоже нету, а самый ближайший бакалейщик в этой местности находится не ближе, чем за два километра отсюда.
— Ах, как жаль, это в высшей степени досадная история! — произнёс я глухим голосом, полным глубокого сочувствия и скуки.
Извинившись ещё один или четыре раза, дама затем ушла к себе, осторожно притворив за собой дверь. Однако всего через несколько минут я услышал, как она в своей комнате очень громко — вскрикнула. Впрочем, к счастью, это не был крик боли или отчаяния!
— Ах, идите же сюда! — взывала она неизвестно к кому. — Прошу вас, идите сюда скорее, это невероятно, что я вам покажу!
Признаюсь, только с осторожностью, трижды перекрестившись и воздев глаза к потолку, я переступил порог её комнаты и тут же узрел свою соседку в исступлённой позе… Выгнувшись всем корпусом назад и отступив на добрые полтора шага, она жадно созерцала голубовато-жёлтое полыхание своей маленькой спиртовой лампы.
— О, мадам, поздравляю…, я вижу, вы всё-таки нашли свой винный спирт? — спросил я.
— Нет! — снова воскликнула она, сверкая очами… — Нет и тысячу раз нет! Всё произошло — совершенно иначе! Вы только подумайте: совершенно отчаявшись найти хотя бы каплю спиритуса, наконец, я решилась наполнить свою лампу — святой водой из Лурда! А затем…, ах, я надеюсь, что вы не будете судить мой поступок слишком строго, мсье, — затем я воззвала к Пресвятой Богородице и представьте, моя вода — вода в лампе воспламенилась!
— Но как, неужели она загорелась сама собой?
— Нет, мсье — сначала я поднесла к ней спичку.
— Да…, мадам, но ведь это нисколько не умаляет вашего чуда! Ах, какое замечательное назидательное событие! И как жаль, что только я один явился его счастливым свидетелем…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот, друзья мои, только что я описал вам самое настоящее, хотя пускай и не слишком крупное чудо… — Потому что именно таковым является произошедший со мной случай — во всей своей шикарной простоте. И заметьте: я не прибавил к нему ни единого слова!
— Возможно, мой нынешний рассказ слишком уж безыскусен и прост. Однако посудите сами: не мог же я, в самом деле, оказавшись свидетелем столь многозначительного события, — не сообщить о нём как можно скорее граду и миру, хотя бы в трёх словах?
И вот что я хотел бы спросить под конец: найдутся ли по-прежнему среди вас дерзкие насмешники, которые осмелятся отрицать великую чудодейственную силу нашей доброй Богоматери, Нотр-Дам из Лурда? Я искренне уверен, что отныне — нет.
И даже сам злокозненный мсье Золя (уже однажды получивший от меня пощёчину!.., см. выше) — дерзнёт ли он ещё когда-нибудь впредь распинаться на святые и священные темы в своём прежнем богохульственном духе: толкуя о внушении и самовнушении, истерии и неврозе, а также о тысяче и одной прочей чепухе?..
Post-Scriptum (или Scriptum-Post). — В ту минуту, когда я отправлял по почте рассказ об этом прекрасном чуде, мне сообщили ещё одну мелкую деталь, которая прежде была мне не вполне известна.
Как оказалось, чудесная жидкость, которую моя славная соседка налила в свою спиртовую лампу, в действительности оказалась самым обыкновенным винным спиртом — из бакалейной лавки.
Спустя полчаса данная особа чудесным образом нашла на дне своего чемодана бутылку с настоящей святой водой из Лурда. Таким образом, наполняя свою лампу, она просто перепутала две склянки.
Тем не менее, это решительно ничего не меняет в моей очень важной и поучительной истории. — И по-прежнему я остаюсь в полной уверенности, что случившийся чудесный факт от этого не становится ничуть менее значительным и любопытным.
Примечания править
Книга «Альфонс, которого не было», из которой взят этот рассказ, является первым изданием беллетристики Альфонса Алле в России и на русском языке. В книгу вошли два, пожалуй, самых известных прижизненных сборника рассказов: «Дважды два — почти пять» и «Мы не говядина», а также ещё один микросборник под названием «Три ботинка», который по произволу составил второй автор, Юрий Ханон.
Однако не всё так просто. Приведённый выше русский текст рассказа Альфонса Алле «Несомненное чудо» не должен никого вводить в заблуждение, хотя и хотелось бы, временами.
С самого начала, обнаружив на странице не одного, а двух авторов этого текста, читатель прямо предупреждён: перед ним находится не подстрочный перевод и не педантичная профессиональная адаптация с одного языка на другой язык статей и прочих текстов руки Альфонса. И даже более того, читатель может быть уверен, что русский текст существенно отличается от французского оригинала, как минимум таким же неизбежным образом, как отличается поэтический оригинал от перевода другого самобытного поэта.
Основной целью второго автора было донести не текст, а дух, интонацию и намерения такого оригинального и жёстко-эксцентричного автора, каким был Альфонс Алле. Многие, если не большинство из его текстов вовсе не могут быть адекватно переведены на русский язык (в точном смысле слова «перевод»).
И дальнейшие обсуждения здесь бессмысленны, как и всё. Если понимаете.
«…B эту книгу…, я повторяю, в эту книгу я вложил всё…,
…всё что мне до сих пор было известно о тупости и
о скудоумии…, я повторяю, о скудоумии и тупости…,
вашей тупости…, мадам, мсье…, и даже мадмуазель.
- А всех остальных я попросил бы не беспокоиться.
- Потому что беспокоиться — поздно».[4]
— ( Юрий Ханон, эпиграф из книги «Альфонс которого не было»)
- ↑ Во французском оригинале Альфонса Алле этот рассказ называется фр. «Un miracle indiscutable».
- ↑ Первая публикация рассказа «Несомненное чудо» случилась в 1895 году, как всегда, в еженедельной журнальной рубрике Альфонса Алле, а годом позднее – рассказ занял своё место в одном из самых известных сборников «Мы не говядина» (фр. «On n’est pas des bœufs»).
- ↑ Этот вариант текста на русском языке был опубликован в книге: Юрий Ханон «Альфонс, которого не было», 2013 год (Центр Средней Музыки совместно с издательством «Лики России»). Русский текст не является простым переводом и местами весьма существенно отличается от французского оригинала. По своему жанру он находится где-то в промежутке между соавторством, «поэтическим» переводом и литературной адаптацией.
- ↑ Юрий Ханон. Альфонс, которого не было. — СПб.: Центр Средней Музыки & Лики России, 2013. — С. 5.
