Нѣмцы въ Африкѣ и отзывы ихъ о ней *)
править*) Матеріаломъ для этой статьи послужили: «Письма изъ западно-американскаго побережья» Отто Лехла, «Отчеты» берлинскому географическому обществу снаряженной имъ экспедиціи въ среднюю Африку, отчетъ оффиціальной экспедиціи германскаго экстраординарнаго посольства въ Абиссинію полковника Вольфа, «Письма» германскому африканскому обществу изслѣдователя Флегеля и докладъ, читанный въ берлинскомъ географическомъ обществѣ членомъ этого общества Пихуелемъ-Лёше.
Кто-то провозгласилъ недавно, что знаменитый нѣмецкій Draug nach Osten замѣнился нынѣ Drang`омъ nach Afrika. Если это дѣйствительно такъ, то Африка является въ настоящую минуту однимъ изъ самыхъ интересныхъ пунктовъ земнаго шара. Дипломаты и публицисты по этому поводу могутъ задаться множествомъ глубокомысленнѣйшихъ и интереснѣйшихъ вопросовъ. Могутъ, напримѣръ, спросить себя и другъ друга: не сдѣлается ли въ скоромъ времени Африка яблокомъ раздора между европейскими державами? Не суждено ли ей играть въ концѣ XIX и началѣ XX столѣтія ту самую роль по отношенію къ Европѣ, какую сыграла Америка въ концѣ прошлаго и началѣ нынѣшняго вѣковъ? Но мы не будемъ останавливаться надъ политической стороною дѣла. Мы хотимъ только, въ виду несомнѣннаго интереса, возбуждаемаго нынѣ Африкой, познакомить читателей съ положеніемъ дѣлъ и состояніемъ туземнаго населенія въ этой недавно еще мало извѣстной части свѣта. Такъ какъ особенный интересъ ей придаетъ внезапно обнаружившееся стремленіе въ нее нѣмцевъ, то мы взяли въ качествѣ матеріаловъ отзывы именно нѣмецкихъ путешественниковъ, ихъ изслѣдованія различныхъ частей Африки и ихъ дѣятельность въ ней. Начнемъ съ показаній Отто Лехла, такъ какъ онъ, во-первыхъ, единственный путешественникъ изъ нѣмцевъ, изслѣдовавшій Африку исключительно какъ ученый, безъ всякихъ постороннихъ, торговыхъ или политическихъ цѣлей; во-вторыхъ, онъ началъ съ западной части африканскаго материка, что позволитъ поочередно, въ географическомъ порядкѣ, обозрѣть, вмѣстѣ съ различными путешественниками, всѣ до сихъ поръ еще остающіяся номинально свободными части его.
Отто Лехла прибылъ въ Африку изъ Нью-Іорка на американскомъ суднѣ. Высадился онъ на мысѣ Мезурандо, не вдалекѣ отъ главнаго города негритянской республики Монровіа (названной такъ по имени своего перваго президента Монро), и затѣмъ постепенно объѣхалъ весь восточный берегъ, переѣзжая поочередно изъ одного государства, изъ одной страны, изъ одного, чѣмъ-либо замѣчательнаго, города въ другіе. Далеко внутрь страны онъ не углублялся, не переходилъ границы цивилизаціи, если это торжественное слово примѣнимо къ нынѣшнему состоянію странъ и людей даже, и въ занятыхъ уже отчасти европейцами береговыхъ полосахъ Африки. Но то, что онъ видѣлъ, онъ изслѣдовалъ и изучилъ хорошо. Да и немудрено: онъ пробылъ тамъ три года, причемъ главное его вниманіе посвящено было туземцамъ, ихъ нравамъ, обычаямъ, образу жизни и занятіямъ.
Республика Монровіа, лежащая между 4 и 7° сѣвер. шир., простирается на 75 геогр. миль съ запада на востокъ, вплоть до горъ Кондо. Ея обитатели — потомки тѣхъ краснокожихъ и негровъ, которые, не будучи въ состояніи превозмочь своего глубокаго отвращенія къ бѣлымъ американцамъ, предпочли бросить Соединенные Штаты и переселиться на такъ называемый Перцовый берегъ Верхней Гвинеи. Квакеръ Гонкинсъ изъ Балтимора первый положилъ тамъ основаніе колоніи въ 1796 г. Позднѣе, въ 1817 г., одно религіозное американское общество «the American Colonisation Society», воспользовалось этимъ, взяло дѣло въ свои руки и, разумѣется, тотчасъ же передѣлало республику, которую наименовало, въ колонію бѣлыхъ. Чтобы привлечь побольше колонистовъ, общество предлагало желающимъ даровой проѣздъ, готовый домъ для жилища и 30 акровъ земли. Республика стала быстро расти и процвѣтала во всѣхъ отношеніяхъ, чему много содѣйствовало то, что богатые американскіе филантропы щедро одѣляли республиканское правительство большими суммами, позволявшими ему постоянно прикупать все новыя и новыя земли. Но процвѣтаніе это было чисто искусственное. Пока являлась значительная помощь изъ метрополіи, до тѣхъ поръ финансовое положеніе республики было если и не блистательно, то все же очень недурно и внушало самыя блестящія надежды. По какъ только помощь прекратилась, то дѣла пришли въ упадокъ и. ухудшаясь постоянно, привели, наконецъ, республику въ то состояніе анархіи, въ какомъ она находится нынѣ. Все эмигрировавшее населеніе не превышаетъ 20,000 человѣкъ, но, кромѣ него, въ странѣ живутъ еще первоначальные аборигены ея, различныя африканскія племена. Эти племена носятъ названіе басса, крусъ и крейбэнсъ (ихъ соплеменники есть и въ другихъ, сосѣднихъ странахъ) и представляютъ, въ физическомъ отношеніи, превосходнѣйшіе образцы неразслабленныхъ цивилизаціею первобытныхъ силачей, какихъ только можно себѣ представить. Какъ всѣ жители прибрежныхъ странъ, они страстно любятъ море и большую часть своего времени (молодые, по крайней, мѣрѣ) проводятъ, на немъ. Это неутомимые и искуснѣйшіе рыболовы и мореходы. Не вдалекѣ отъ берега постоянно можно видѣть сотни и тысячи ихъ маленькихъ, легкихъ лодочекъ, съ быстротою чаекъ шныряющихъ во всѣ стороны. Завидѣвъ корабль, входящій въ портъ, они тучами налетаютъ на него съ предложеніемъ своихъ услугъ. И каждый корабль, поддерживающій торговыя сношенія вдоль береговъ Африки, непремѣнно присоединяетъ къ своей командѣ изъ бѣлыхъ матросовъ другую, въ такомъ же составѣ, изъ негровъ, которые помогаютъ первымъ въ исполненіи всѣхъ необходимыхъ маневровъ и въ установкѣ парусовъ, но въ особенности въ нагрузкѣ, совершаемой обыкновенно при помощи спеціально для этой цѣли сооружаемыхъ небольшихъ грузовыхъ судовъ. Такой наемъ обходится недорого: негры дешево цѣнитъ свой трудъ, никогда не требуя за него больше 4 долларовъ (al pari 6, а при нынѣшнемъ курсѣ около 8 руб.) въ мѣсяцъ. А, между тѣмъ, они необходимы, потому что европейцы съ большимъ трудомъ переносятъ крайне нездоровый климатъ тѣхъ странъ, на корабляхъ почти всегда появляются лихорадки, матросы теряютъ силу, утрачиваютъ способность работать и ихъ обыкновенно стараются щадить сколько возможно. Впрочемъ, еслибъ и этого не было, то европейскимъ кораблямъ, все-таки, не обойтись бы безъ матросовъ изъ береговыхъ негровъ, такъ какъ они далеко превосходятъ бѣлыхъ не только въ силѣ и выносливости, но и въ ловкости и проворствѣ, которыя особенно необходимы при тамошнихъ опасныхъ бурунахъ, свирѣпствующихъ у всѣхъ береговъ, въ особенности же при устьяхъ рѣкъ. При неумѣніи матросовъ справляться съ этимъ мало свойственнымъ европейскимъ морямъ явленіемъ и при незнакомствѣ ихъ съ мѣстностью, товары непремѣнно подвергались бы опасности погибнутъ до достиженія корабля. Часто случается, что яростно несущіяся волны ударяютъ лодку въ бокъ и поднимаютъ ее футовъ на 30 вверхъ; тогда, падая опять внизъ, она большею частью опрокидывается кверху дномъ. Обыкновенно это случается вблизи берега, потому что тутъ мелко, и ровно идущія на глубинѣ волны разбиваются съ страшной силой и съ ревомъ, подобнымъ грому или пушечной пальбѣ. Нужно быть очень привычнымъ къ этимъ условіямъ, чтобы не растеряться среди нихъ, тѣмъ болѣе, что прибрежныя мели эти кишатъ страшилищами тропическихъ морей — акулами. А въ этихъ мѣстностяхъ есть нѣчто еще болѣе страшное, при видѣ чего даже туземцы блѣднѣютъ, это именно знаменитыя «черныя змѣи». Отвратительныя пресмыкающіяся эти, не находя себѣ пищи на берегу, уползаютъ въ воду ловить рыбу, и горе туземцу, который попадется подъ жало ядовитаго гада. Укушеніе его почти безусловно смертельно; по крайней мѣрѣ, никто не запомнитъ случая излеченія. Негры часто вступаютъ въ борьбу съ акулами, но съ черной змѣей — никогда; отъ нея одно спасеніе: бѣгство. И если у берега, гдѣ начинаются буруны и гдѣ, поэтому, гребцамъ приходится выскакивать въ воду и руками поддерживать лодку, чтобы она не перекувырнулась, — если тогда они увидятъ за бортомъ черную змѣю, то безъ колебанія бросаются черезъ другой, хотя бы тамъ была цѣлая стая акулъ.
Какъ уже сказано, негры племени крусъ отличные рыболовы. Въ сбояхъ маленькихъ, узенькихъ гичкахъ, отъ 10 до 12 футовъ длиною и фута въ два шириною, съ небольшимъ парусомъ изъ древесной коры, человѣка по три въ гичкѣ, они выѣзжаютъ въ открытое море иногда миль за 20 и болѣе отъ берега. Для управленія лодкой служитъ имъ своеобразной формы широкое, короткое весло, употребляемое ими смотря по надобности, то какъ весло, то какъ руль. Такія гички дѣлаются ими, изъ крѣпкаго дерева, непремѣнно изъ одного куска, для чего цѣльный стволъ сначала хорошенько обжигаютъ, потомъ искусно выдалбливаютъ и обтесываютъ снаружи. Рыбу они ловятъ посредствомъ веревочныхъ удочекъ различной длины, или же ночью, при огнѣ, убиваютъ рыбъ пиками. При этомъ рыбаки сидятъ обыкновенно на кормахъ гичекъ, свѣсивъ въ воду ноги, которыми ловко работаютъ, какъ веслами, двигая лодку, смотря по надобности, то взадъ, то впередъ. Часто случается, что прожорливыя акулы, не будучи въ состояніи преодолѣть своего апетита при видѣ такого лакомаго куска, выкусываютъ у рыбаковъ икры. По это ничуть не мѣшаетъ послѣднимъ, отъ природы привязаннымъ къ морю, на другой же день снова пускаться на его зеркальную поверхность и по цѣлымъ днямъ разъѣзжать по ней на своихъ утлыхъ суденышкахъ. Впрочемъ, туземцы вообще поразительно мало чувствительны къ боли. Развѣ ужь очень сильная болѣзнь и, притомъ, такая, которая лишаетъ человѣка сознанія, можетъ заставить ихъ лежать, а то они все на ногахъ, и валяться, а тѣмъ болѣе выказывать страданіе, считается у нихъ постыднымъ. Лехла увидѣлъ однажды, какъ одинъ рыбакъ тащилъ на спинѣ своего товарища, всего искусаннаго акулой. Несчастный обливался кровью, но когда путешественникъ, движимый естественнымъ состраданіемъ, хотѣлъ помочь ему, онъ какъ нельзя спокойнѣе, даже безъ измѣненія въ голосѣ отвѣчалъ, что ему ничего не нужно, что онъ, отдохнувши тутъ на берегу, — самъ пойдетъ домой и попросилъ только дать ему покурить.
Образъ жизни крусовъ, какъ и всѣхъ вообще западно-африканскихъ береговыхъ негровъ, чрезвычайно простъ. Пищу они употребляютъ преимущественно растительную, главный питательный элементъ которой составляютъ мучнистые плоды: банановъ, платановъ, хлѣбнаго дерева и одно мѣстное корнеплодное растеніе, называемое кассадо. Оно представляетъ родъ довольно большихъ стволовъ, длиною и толщиною въ человѣческую руку. Вырытые изъ земли стволы эти очень сочны, но сокъ ихъ, видомъ и цвѣтомъ похожій на молоко, ядовитъ, такъ что прежде чѣмъ употреблять ахъ въ пищу, кассадо долго и тщательно толкутъ и моютъ. Немаловажную также роль играетъ въ пищѣ негровъ особеннаго вида мѣстная пальма, на которой растутъ очень вкусные, огромныхъ размѣровъ плоды, вродѣ орѣховъ. Ихъ ѣдятъ и сырыми, и вареными и, кромѣ того, при вываривз ніи отъ нихъ получается чрезвычайное вкусное, оранжеваго цвѣта масло которое употребляется какъ приправа, въ видѣ соуса, ко всякой пищѣ какъ мучной, такъ и мясной. Собственно въ Либеріи разводится таки рисъ, по въ слишкомъ маломъ количествѣ сравнителено съ населеніемъ да, къ тому же, онъ и растетъ тамъ плохо, такъ какъ почва тамъ сухая а для риса требуется земля очень мягкая, жирная и сырая. Всевозможны фрукты: дыни, тыквы разнообразнѣйшихъ сортовъ, кокосовые орѣхи, финики, фиги, ананасы, апельсины, лимоны, томаты, макабы — мучнистый шишкообразные фрукты, вкусомъ очень похожіе на картофель, сливы-манго, представляющія нѣчто среднее между сливой и персикомъ, лѣсныя вишни и многое множество другихъ фруктовъ, которые трудно переименовать всѣ, наконецъ, медъ пріятнѣйшимъ образомъ разнообразятъ немножко черезъ-чуръ растительную пищу туземцевъ. Впрочемъ, негры только очень умѣренны въ своихъ потребностяхъ, но они вовсе не по принципу вегетаріанцы. Тамъ, гдѣ условія мѣстности дозволяютъ охоту, они съ удовольствіемъ ѣдятъ дичь и вообще не прочь покушать послаще. Только, для разумѣется, вкусъ у нихъ не развить, и они съ одинаковымъ наслажденіемъ поѣдаютъ какъ нѣжное мясо лани, или дикой козы, такъ и жесткое, для европейскаго желудка почти вовсе непереваримое мясо слона или гипопотама. Крокодилы, неядовитыя змѣи, птицы, антилопы, кабаны, буйволы даже обезьяны, — все употребляется ими въ пищу при случаѣ.
Пьютъ они преимущественно одну чистую воду, но любятъ полакомиться иногда и спиртными напитками, и въ такомъ случаѣ предпочитаютъ самыя крѣпкіе: ромъ, джинъ, крѣпкую водку, промѣнивая ихъ на произведенія своей земли. Впрочемъ, любимымъ ихъ напиткомъ остается, все таки, собственнаго ихъ производства пальмовое вино. Съ ловкостью обезьянъ взлѣзаютъ на высокія пальмовыя деревья рабы и дѣти, вырѣзаютъ въ верхушкѣ дыру величиною въ футъ и вставляютъ въ нее желобокъ который опускаютъ въ привязываемый къ вѣтвямъ большой сосудъ. За тѣмъ около дерева зажигается костеръ. Дѣйствіе всего этого самое простое. Сладковатый сокъ пальмы поднимается отъ жара снизу вверхъ и стекаетъ по желобку въ сосудъ. Этотъ сокъ оставляютъ бродить дней 5 или 8, смотря по тому, кислѣе или слаще напитокъ желаютъ получить, и затѣмъ пальмовое вино готово. Вкусомъ оно очень похоже на шипучій лимонадъ, чрезвычайно освѣжаетъ въ жару и дѣйствуетъ благодѣтельно и лихорадкахъ и другихъ подобныхъ болѣзняхъ, свойственныхъ тропической климату. Къ крѣпкимъ напиткамъ его отнести никоимъ образомъ нельзя, но если его выпить очень много, то оно дѣйствуетъ подъ конецъ слеги опьяняющимъ образомъ.
Хотя цивилизація, въ лицѣ бѣлыхъ, а съ ними и миссіонеры, уже нѣсколько десятковъ лѣтъ какъ проникли въ ихъ страну, но большинство негритянскихъ племенъ западной Африки до сихъ поръ остается преданнымъ своимъ языческимъ вѣрованіямъ. Они не поклоняются ни свѣтиламъ небеснымъ, ни огню, но глубоко и непоколебима вѣруютъ въ существованіе сверхъестественной неземной силы, которой поклоняются въ образѣ своихъ идоловъ. Нѣкоторыя племена, живущія вдоль Бенинскаго залива, считаютъ змѣю за священное животное. Если кто-нибудь изъ негровъ умретъ отъ болѣзни или отъ другой такой же естественной причины, то часто бываетъ, что остальные негры вдругъ почему-либо припишутъ это несчастіе злобѣ того или другаго лица. Тогда образуется родъ суда изъ собранія старшинъ, которые производятъ обстоятельное предварительное дознаніе и, обсудивъ со всѣхъ сторонъ преступленіе, приговариваютъ предполагаемаго преступника къ испытанію ядомъ. Именно, ему повелѣвается выпить полный бокалъ сока одного мѣстнаго ядовитаго растенія, называемаго кассія. Рѣдко совершается эта исторія безъ злоупотребленій, которыя тѣмъ легче, что сокъ кассія не безусловно смертеленъ, а лишь въ извѣстныхъ дозахъ и при извѣстныхъ соединеніяхъ. Если жрецы или старшины желаютъ зла несчастному обвиняемому, то ядъ цриготовляется ими такъ, что черезъ два часа послѣ его пріема у паціента дѣлается кровавая рвота, затѣмъ страшныя судороги и смерть. Если же, наоборотъ, обвиняемый человѣкъ богатый, вліятельный или просто пользуется расположеніемъ судей, они дѣлаютъ невинную смѣсь, которая не производитъ тогда никакого вреднаго дѣйствія. Всѣмъ туземцамъ извѣстны эти злоупотребленія и, тѣмъ не менѣе, они глубоко вѣруютъ въ свой федфхьтокъ, какъ называется вся эта процедура суда и испытанія, считая его судомъ божіимъ. Главнѣйшая причина, почему христіанство такъ туго прививается среди западно-африканскихъ негровъ, заключается въ изстари укоренившемся у нихъ многоженствѣ. По духу же и принципамъ своимъ, христіанство имъ очень симпатично. Какъ и у многихъ другихъ первобытныхъ народовъ, богатство и высота общественнаго положенія у туземцевъ западной Африки выражаются, главнымъ образомъ, въ обладаніи большимъ количествомъ женъ. Браки совершаются путемъ купли невѣсты, и негръ, желающій пользоваться уваженіемъ своихъ соплеменниковъ и пріобрѣсти вліяніе среди нихъ, долженъ непремѣнно покупать елико возможно больше представительницъ прекраснаго пола себѣ въ жены. На Бенинскомъ заливѣ, напримѣръ, есть короли, имѣющіе до 500 женъ. Цѣна невѣстъ чисто условная. Она опредѣляется отчасти положеніемъ и состояніемъ родителей невѣсты, отчасти же имущественнымъ положеніемъ жениха-покупателя. Средней цифрой уплачивается отъ 80 до 150 долларовъ товарами, причемъ цѣна каждаго товара имѣетъ установленную таксу. Такъ, ружье цѣнится въ 6 дол., фунтъ табаку — 1 дол., боченокъ пороху — 4 дол., кусокъ матеріи — 2 дол. и т. д. Дешевле всего продаются невѣсты въ мѣстностяхъ, прилегающихъ къ экватору съ сѣверной и южной стороны. Тамъ можно купить ихъ не дороже 40 дол.
Большинство этихъ простыхъ, первобытныхъ народовъ очень гостепріимно и встрѣчаетъ путешественниковъ съ сердечнымъ радушіемъ. Особенно ярко выступаетъ это гостепріимство передъ наблюдателемъ при продолжительныхъ поѣздкахъ внутрь страны, когда приходится бывать въ такихъ селеніяхъ, въ которыхъ даже старѣйшіе изъ жителей во всю свою жизнь не видали ни одного бѣлаго. И вотъ тутъ-то надобно видѣть, какъ торжественно они принимаютъ невиданныхъ путниковъ, съ какимъ радушіемъ угощаютъ ихъ всѣмъ, что имѣютъ, а, накормивши и напоивши, стараются забавить ихъ танцами, пѣніемъ, игрою на струнныхъ инструментахъ, представляющихъ грубый видъ арфы, и на колокольчикахъ. Одежда у нихъ простая и, такъ сказать, сельски-скромная. Мужчины накладываютъ на плечи длинный кусокъ пёстрой матеріи, драпирующій ихъ на подобіе тоги и спускающійся спереди почти до колѣнъ; женщины носятъ родъ коротенькой юбки безъ складокъ, подвязываемой вокругъ таліи. Туземцы не носятъ европейскаго платья даже и тогда, когда получаютъ его въ подарокъ. Ихъ собственная одежда для нихъ и пріятнѣе, и удобнѣе. Однако, упомянутымъ образомъ одѣваются только племена, живущія по самой береговой полосѣ. Чѣмъ дальше внутрь материка, тѣмъ меньше негры прикрываютъ свое тѣло, и, наконецъ, встрѣчаются племена, обходящіяся совсѣмъ безъ всякой одежды. Наоборотъ, разныя блестящія украшенія, преимущественно кольца изъ слоновой кости, мѣди и латуни, которыя носятся на пальцахъ рукъ, у кисти и выше плечь, а также на ногахъ, и ожерелье и головные уборы изъ бусъ и мелкихъ раковинъ, любимыя вообще всѣми неграми, у континентальныхъ считаются необходимой принадлежностію, нельзя сказать — туалета, ибо таковаго вовсе не имѣется, но порядочнаго человѣка. Наиболѣе употребительное оружіе состоитъ, попрежнему, изъ лука, арбалеты и стрѣлъ, большею частью отравленныхъ, изъ шить и большихъ ножей, метательныхъ и поуже, употребляемыхъ, какъ кинжалы. Но ружья въ послѣдніе годы все болѣе и болѣе распространяются между неграми, которые поняли теперь вполнѣ слишкомъ явное преимущество ихъ какъ на охотѣ, такъ и въ особенности на войнѣ.
Непріятное впечатлѣніе производитъ на европейца внѣшній видъ негровъ вышеупомянутаго племени крейбэнсовъ, такъ какъ они, неизвѣстно для чего, обтачиваютъ себѣ со всѣхъ сторонъ зубы такъ, чтобъ они имѣли форму маленькихъ, острыхъ, круглыхъ пикъ. Зубы у нихъ отъ природы прелестные, ровные, бѣлые, точно изъ слоновой кости выточенные. Будучи же заострены, они придаютъ людямъ почти звѣрское выраженіе. По ученію большинства европейскихъ врачей, утверждающихъ, будто зубы неизбѣжно портятся, какъ скоро съ нихъ сошла глазурь, негры-крейбэнсы должны бы были постоянно страдать зубной болью и еще въ относительно молодыхъ годахъ оставаться совсѣмъ беззубыми. Однако, эти племена, воображаемой красоты ради обтачивающіе себѣ зубы, сохраняютъ ихъ до глубокой старости невредимыми и, притомъ, бѣлизны истинно поразительной. Правда, и то сказать: эта процедура заостренія продѣлывается въ раннемъ дѣтствѣ, такъ что, можетъ быть, глазурь успѣваетъ образоваться вновь. Что у негровъ вообще превосходные, крѣпкіе и бѣлые зубы, это фактъ общеизвѣстный. Но что менѣе извѣстно, такъ это то, что они свои зубы очень берегутъ, очень за ними ухаживаютъ: каждый разъ послѣ пріема пищи тщательно ихъ выполаскиваютъ, а по утрамъ трутъ снаружи и внутри мягкимъ корнемъ какого-то растенія, какъ европейцы щеткою.
Жилища чрезвычайно разнообразны, смотря по мѣстности и по имѣющемуся въ ней строительному матеріалу. Начиная отъ Либерійскаго, вдоль всѣхъ береговъ: Перцоваго, Слоноваго, Золотаго и Невольничьяго дома дѣлаются, главнымъ образомъ, изъ рѣчной глины, а кроются соломой или травой. Отъ имѣющихъ 13,000 футовъ высоты Камеронскихъ горъ, восточнѣе острова Фернандо По, вдоль береговъ Малимба, Батанга, Бата. Бенита, Клоби и Габонъ до на 10° широты лежащей португальской колоніи Бенгуэла жилища негровъ значительно опрятнѣе и лучше построены. Внутреннія стѣны въ нихъ увѣшиваются красивыми пальмовыми листьями, какъ бы обоями, и крыши тоже дѣлаются изъ искусно сложенныхъ широкихъ пальмовыхъ листьевъ, представляющихъ и защиту отъ дождя, и прохладу въ жару.
Главное занятіе и единственный источникъ пріобрѣтенія туземцевъ заключается въ мѣновой торговлѣ. Иностранные купцы везутъ сюда цѣлые корабли соли, пороху, ружей, табаку, рому, бусъ, глиняной и фарфоровой посуды, желѣзныхъ подѣлокъ, разныхъ невысокаго сорта матерій и т. п., а негры платятъ за все это пальмовымъ масломъ, зернами плодовъ и корнями пальмъ, слоновой костью, каучукомъ, чернымъ и прочими цвѣтными деревьями, а на Золотомъ берегѣ также и золотымъ пескомъ. Лѣтъ 20 тому назадъ былъ, правда, еще и другаго рода мѣновой товаръ, именно невольники. Но этотъ постыдный торгъ, хотя находится и до нынѣ въ-полномъ процвѣтаніи внутри материка, въ береговой полосѣ уничтоженъ теперь совершенно, благодаря, главнымъ образомъ, неутомимымъ и энергическимъ усиліямъ Англіи. По крайней мѣрѣ, ни одинъ корабль не смѣетъ больше пуститься въ море съ печальнымъ грузомъ Живаго товара, такъ какъ англійскіе военные корабли носятся кругомъ, какъ пчелы, а инструкціи капитановъ на этотъ счетъ такъ точны и положительны, что тутъ не можетъ быть ни разсужденій, ни смягченій. Смертная казнь черезъ повѣшеніе, — вотъ что ждетъ каждаго, кто будетъ пойманъ на морѣ и уличенъ въ этомъ гнусномъ, позорномъ промыслѣ. Не слѣдуетъ думать, однако, чтобы рабство и торговля невольниками были введены въ Африкѣ европейцами или американцами. Нѣтъ, и то и другое составляетъ совершенно самостоятельно выработавшееся мѣстное учрежденіе. Туземцы съ незапамятныхъ временъ имѣютъ обычай продавать за деньги или промѣнивать на товары своихъ военноплѣнныхъ, равно какъ и наиболѣе слабыхъ въ физическомъ отношеніи соплеменниковъ своихъ. Какъ уже сказано. внутри материка все это невозбранно продѣлывается и до сихъ поръ.
Языкъ негритянскій чрезвычайно своеобразенъ и замѣчательно, что всѣ племена, даже самыя крошечныя и живущія въ непосредственной блязі одинъ возлѣ другаго, имѣютъ каждое свои лингвистическія особенности, слова и обороты рѣчи, которыхъ не встрѣчается въ языкѣ другихъ племенъ. Отдѣльныя слова по большей части довольно благозвучны, но языкъ въ общемъ много портитъ обиліе какихъ-то запутанныхъ и какъ бы задавленныхъ горловыхъ звуковъ, свойственныхъ также и арабскому языку. Сказанное насчетъ своеобразныхъ особенностей въ языкѣ каждаго племені вполнѣ примѣнимо также и къ нравамъ ихъ. Непремѣнно у всѣхъ хоть что-нибудь да есть свое. Напримѣръ, у племени басса женщинъ продаютъ и выдаютъ замужъ еще въ дѣтскомъ возрастѣ, тогда какъ у живущихъ всего въ 30 миляхъ отъ нихъ круговъ предпочитается и цѣнится выше женщина, уже достигшая извѣстныхъ лѣтъ, въ особенности же такая, у которой есть дѣти. Послѣднее обстоятельство уже само по себѣ представляетъ, такъ сказать, извѣстный капиталъ. Вообще же браки заключаются рано, съ европейской точки зрѣнія, просто въ дѣтствѣ. Если только имущественной положеніе дозволяетъ это, то мальчика уже въ 14 лѣтъ женятъ на дѣвочкѣ лѣтъ 11. Такіе ранніе браки приняты въ особенности у племенъ, живущихъ по Бенинскому заливу и вблизи его, гдѣ обиліе палки, обусловливаетъ большой экспортъ пальмовыхъ продуктовъ, и, какъ непосредственное слѣдствіе, зажиточность населенія. Продолжительность жизни негровъ такъ же различна, какъ и другихъ человѣческихъ расъ, хотя между ними вовсе не рѣдкость старики 80 и 90 лѣтъ, но -въ отношеніи производительности они далеко уступаютъ прочимъ. Это зависитъ, впрочемъ, не столько отъ физіологическихъ, сколько отъ окружающихъ физическихъ условій и условій быта. Надо замѣтить еще, что тамъ, куда еще не успѣла проникнуть иностранная торговля, состоящая, къ сожалѣнію, въ значительномъ большинствѣ изъ рома и прочихъ спиртныхъ напитковъ самаго плохаго качества, тамъ, гдѣ, слѣдовательно, не успѣло развиться пьянство, къ несчастію, легко прививающееся къ неграмъ и крайне разрушительно дѣйствующее на нихъ, тамъ производительность населенія несравненно выше. Вообще нужно сказать, что количество мужскаго пола къ женскому относится у негровъ какъ одинъ къ двумъ.
Хотя западно-африканскіе негры и не достигаютъ въ искусствѣ татуированія такого совершенства, какъ, напримѣръ, тихо-океанскіе островитяне или жители Сіама, но и они татуируются, размалевывая себѣ, при помощи сажи я масла, лицо въ формѣ арабесокъ. Это дѣлаютъ, правда, не всѣ, но большая часть племенъ. Въ мѣстностяхъ, прилегающихъ къ рѣкѣ Нигеръ, и въ королевствѣ Порто-Ново женщины для увеличенія своей прелести раскрашиваютъ себѣ вѣки и десны красновато-фіолетовой краской, что придаетъ имъ выраженіе звѣрской злобы и вообще чисто животный характеръ лицу. Нѣкоторыя племена Бенинскаго берега не выказываютъ вовсе такого дружелюбія къ бѣлымъ, о какомъ говорилось выше. Напротивъ, если дѣло не касается торговли или возможности получить подарокъ, то они даже старательно уклоняются отъ всякихъ сношеній съ бѣлыми, знакомства съ ними не заводятъ никогда, никогда ни за чѣмъ не зайдутъ къ винъ и терпѣть не могутъ принимать ахъ посѣщенія. Разумѣется, если бѣлый, несмотря ни на что, все-таки, заберется къ нимъ, его примутъ, во такъ холодно, съ такой видимой неохотой, что гость едва ли захочетъ повторить посѣщеніе. Uo въ особенности ни въ какомъ случаѣ и ни подъ вагамъ видомъ не дозволяется бѣлымъ присутствовать при торжественныхъ религіозныхъ празднествахъ и пляскахъ. Церемоніи эти совершаются обыкновенно ночью, преисполнены самаго глубочайшаго, а подчасъ и грязнаго суевѣрія, и рѣдко обходятся безъ человѣческихъ жертвоприношеній. Горе бѣлому, котораго бенинскіе негры поймаютъ на подглядываніи этихъ ихъ церемоній! Даже король Норто-Ново, лично очень благосклонный къ бѣлымъ и не допускающій никакого оскорбленія ихъ въ своей странѣ, въ которой пользуется неограниченнымъ авторитетомъ, даже онъ не рѣшается взять на себя отвѣтственность за ихъ жизнь, еслибъ имъ вздумалось нарушить тайну религіозныхъ обрядовъ его подданныхъ. Понятно, что при такихъ условіяхъ невозможно познакомиться основательно съ этой стороной жизни негровъ, которые, разумѣется, и въ разсказахъ такъ же скудны на подробности, и вотъ почему такъ мало до сихъ поръ извѣстно о ихъ религіи и ея обрядахъ. Съ полной достовѣрностью ручаться за это нельзя, конечно, но все заставляетъ думать, что въ большей части племенъ человѣческія жертвоприношенія уже не совершаются болѣе. По крайней мѣрѣ, нѣкоторыя изъ нихъ отличаются такимъ добродушіемъ и нравы въ нихъ настолько мягки вообще, что невозможно предположить ихъ способными на такое варварство. Но въ Порто-Ново, хотя цивилизація коснулась этого королевства даже болѣе, чѣмъ другихъ, нравы населенія сохранили всю свою первобытную суровую дикость, и тамъ эти жертвоприношенія въ полномъ ходу. Тамъ дикое суевѣріе бываетъ поводомъ злодѣянія ужасающей жестокости. Напримѣръ, не далѣе какъ въ маѣ 1882 г., въ жилищѣ короля, неизвѣстно вслѣдствіе какой причины, выпала рама одного окна, замѣчательнаго тѣмъ, что оно изнутри сверху до низу густо утыкано человѣческими костями, взятыми изъ труповъ принесенныхъ жертвъ. Спрошенные насчетъ значенія этого загадочнаго обстоятельства, жрецы объяснили, что боги разгнѣваны и умилостивятся лишь въ такомъ случаѣ, если рама священнаго окна будетъ вымазана известкой, растворенной въ человѣческой крови. Вслѣдствіе этого объясненія 50 молодыхъ дѣвушекъ были убиты и тогда объявили, что гнѣвъ боговъ прекратился. Въ томъ же самомъ королевствѣ существуетъ слѣдующій странный обычай: если сгоритъ донъ какого-либо туземца, то всѣ обитатели этого дома поступаютъ въ собственность короля, на милость и немилость его, и либо приносятся въ жертву богамъ, либо продаются въ рабство. Исполненіе большей части жреческихъ обязанностей лежитъ на жрицахъ, которыми могутъ быть лишь молодыя непорочныя дѣвушки, пользующіяся незапятнанной репутаціей, условно строгой нравственности. Когда эти жрицы проходахъ по улицѣ то, при крикѣ ихъ «агха, агха!», всѣ туземцы обязаны поспѣшно отступить подальше въ сторону, чтобы дать имъ дорогу. Иностранецъ же, если онъ, не зная тамошнихъ нравовъ, вздумаетъ заговорить съ одной этихъ святыхъ дѣвъ или просто подойти къ ней, подвергается огромному денежному штрафу. Истинно съ трудомъ вѣришь глазамъ и ушамъ, и подумаешь, что подобные почти невѣроятные нравы и обычаи существуютъ въ королевствѣ, правда, независимомъ, но отстоящемъ всего въ какихъ-нибудь пяти дняхъ ѣзды отъ англійской колоніи Лагосъ. Необъяснимо, какъ могли они сохраниться тамъ. Правда, одинъ изъ бывшихъ въ послѣдніе годы губернаторовъ Лагоса, лордъ Гамильтонъ, узнавъ о какихъ-то, подобныхъ вышеописаннымъ, жестокостяхъ короля Порто-Ново произвелъ противъ его чернаго величества военную демонстрацію и наложилъ на него, въ видѣ наказанія, контрибуцію, послѣ чего договоромъ было постановлено, что отнынѣ человѣческія жертвоприношенія отмѣняются навсегда. Но успѣхъ всего этого былъ кратковременный и обманчивый. Въ настоящее время въ Порто-Ново царствуетъ такая же дикость и такая же анархія, какъ и прежде. Королевство это почти со всѣхъ сторонъ окружено страшными болотами не менѣе нѣсколькихъ футъ глубиною, вокругъ которыхъ произрастаютъ цѣлые лѣса зловредныхъ деревьевъ, называемыхъ мангро, и масса ползучихъ и всякаго рода болотныхъ растеній. Все это вмѣстѣ наполняетъ атмосферу отвратительными и крайне вредными испареніями, распространяющими лихорадки, а, въ то же время и дѣлаетъ доступъ въ самую страну чрезвычайно затруднительнымъ, въ этомъ-то, кажется, и заключается главная причина, почему даже англійская колоніальная политика увидала себя вынужденной, послѣ нѣсколькихъ столько же дорого обошедшихся, сколько и безполезныхъ попытокъ, смотрѣть сквозь пальцы на все совершающееся въ Порто-Ново. Такой же, если не большей еще дикостью нравовъ отличается лежащее на западъ отъ Порто-Ново королевство Дагоме. Какъ населеніе, такъ и властелинъ этого негритянскаго государства хорошо извѣстны всему свѣту превосходящей всякое вѣроятіе жестокостью своихъ человѣческихъ жертвоприношеній. Полкъ лейбъ-гвардіи, состоящій изъ 5,000 такъ называемыхъ-амазонокъ, составляетъ ядро арміи этого чернаго деспота, который съ самаго воцаренія ведетъ непрерывную ожесточенную войну со всѣми своими сосѣдями и держитъ всѣ дороги въ постоянной осадѣ. Вслѣдствіе этого цвѣтущая и не обширная торговля Лагоса сильно упала за послѣднія 10 лѣтъ. Въ 1865 году Англія вела войну съ этимъ чернымъ тираномъ, котораго принудила къ уплатѣ громадной контрибуціи золотымъ пескомъ и пальмовымъ масломъ. Кромѣ того, она заключила съ нимъ договоръ, которымъ онъ торжественно обѣщалъ, въ доказательство дружбы своей къ королевѣ англійской, отмѣнить и уничтожить навсегда въ своихъ владѣніяхъ торговлю невольниками, жертвоприношенія людьми и ограбленіе торговцевъ, причемъ было постановлено, что неисполненіе этого обѣщанія будетъ считаться нарушеніемъ мира и имѣть своимъ послѣдствіемъ возобновленіе войны. Но, разумѣется, и тутъ дѣло измѣнилось только по внѣшности, да и то лишь отчасти. Не такъ открыто, съ менѣе, дерзкимъ. цинизмомъ, но дѣлается все то же самое, что и прежде, особенно, что касается безчеловѣчныхъ религіозныхъ обрядовъ.
Каждаго путешественника поражаетъ изумленіемъ зрѣлище того, съ какими ничтожными матеріальными силами, съ какой горстью солдатъ и полицейскихъ чиновниковъ англійское колоніальное правительство справляется съ своей нелегкой задачей въ этихъ дикихъ странахъ, съ этимъ множествомъ совершенно первобытныхъ, варварскихъ народовъ, вдобавокъ говорящихъ на разныхъ языкахъ, исповѣдывающихъ разныя религіи. Войска и полиція, за исключеніемъ лишь высшихъ начальниковъ, всѣ составлены изъ негровъ. Только съ тонкимъ разсчетомъ, которымъ отмѣчена вся его вѣковая колоніальная политика, правительство имѣло предосторожность набирать этихъ негровъ не изъ среды мѣстныхъ жителей каждой колоніи, а изъ мѣстностей, какъ можно болѣе отдаленныхъ, миль за тысячу оттуда, всегда почти изъ воинственныхъ племенъ и непремѣнно такихъ, языкъ и нравы которыхъ рѣзко отличаются отъ тѣхъ, кѣмъ они призваны командовать. Такъ, напримѣръ, солдаты, составляющіе горнизоны и полицію Золотаго берега, взяты изъ магометанскихъ, далеко на сѣверъ оттуда расположенныхъ племенъ гассанъ, — племенъ, изстари враждебныхъ населяющимъ Золотой берегъ фандіямъ и ашантіямъ. Тѣ и другіе чувствуютъ другъ къ другу непримиримую ненависть и отвращеніе, вслѣдствіе чего нетолько ни одинъ гассанъ не принимаетъ никогда ни малѣйшаго участія въ бунтахъ золотобережныхъ туземцевъ, но еще ожесточенно и съ такимъ наслажденіемъ подавляютъ ихъ, съ какимъ англійскія войска даже и не могли бы дѣлать этого. Вообще же надо замѣтить, что всѣ эти солдаты пріучены (можетъ быть, слѣдовало бы сказать дрессированы) такъ, что они въ каждомъ бѣломъ, только потому, что онъ бѣлый, видятъ начальника. При встрѣчѣ на улицѣ, кто бы ни былъ бѣлый: военный или гражданскій чиновникъ, или и вовсе не служащій, англичанинъ или иностранецъ, все равно, разъ онъ бѣлый, негры-солдаты и полицейскіе обязаны отдавать ему честь. Такъ поступаетъ Англія въ своихъ собственныхъ колоніяхъ. Съ землями же и королевствами, еще сохранившими независимость, но заслуживающими особеннаго вниманія по количеству и качествамъ естественныхъ произведеній страны, она умѣетъ поддерживать самыя дружескія отношенія. Иногда силою, но большею частью ловкимъ дипломатическимъ образомъ дѣйствій ей удалось заключить со всѣми корольками и начальниками племенъ прибрежной полосы трактаты, обезпечивающіе безопасность торговли не только англійской, но и вообще европейской. Прочность этихъ трактатовъ и исполненіе ихъ черными владѣльцами гарантируются личными выгодами этихъ послѣднихъ, ибо Англія каждому изъ ніхъ выплачиваетъ ежегодно довольно значительную субсидію. Такимъ образомъ, преслѣдуя, конечно, во всемъ, прежде всего и даже исключительно, свои собственные интересы, ни въ чемъ не поступаясь ни спеціально англійскими торговыми выгодами, ни достоинствомъ бѣлыхъ вообще. Англія съумѣла расположить къ себѣ какъ начальниковъ, такъ и населеніе западно-афри канскаго побережья. Нельзя отрицать, что имя англичанъ популярно тамъ. Даже въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ они не имѣютъ преобладающаго политическаго вліянія, они имѣли искусство внушить туземцамъ и уваженіе, и страхъ, и, надо прибавить, даже любовь къ себѣ. У негровъ именно одно не мѣшаетъ другому; даже болѣе того: любовь до нѣкоторой степени обусловливается страхомъ. И въ семейной жизни ихъ, и въ общественно-политическихъ отношеніяхъ оба эти чувства всегда какъ-то идутъ у нихъ рука объ руку. Подмѣтили ли англичане это свойство туземцевъ, или ими руководилъ самимъ имъ въ такой высокой степени свойственный государственно-политическій инстинктъ, только они безспорно съумѣли заслужить дружеское и, какъ кажется, совершенно искреннее расположеніе туземцевъ. Негры всѣхъ племенъ твердо вѣрятъ въ могущество Англіи, и есть полное основаніе думать, что они гораздо скорѣе примирятся съ мыслью о подчиненіи ей, чѣмъ какому-либо другому государству. Несомнѣнно одно: каждому народу, который вздумалъ бы, въ свою очередь, эксплуатировать западную Африку не только въ торговомъ, но и въ политическомъ отношеніи, необходимо считаться съ вліяніемъ Англіи и англичанъ. Враждебное соперничество съ ними можетъ обойтись каждому очень дорого. Ибо и Англія, какъ государство, и англичане, какъ частные люди, могутъ всѣмъ надѣлать много хлопотъ, благодаря уже одному прочно утвердившемуся авторитету своему среди негровъ. Португальцы раньше ихъ проникли въ эту часть Африки и, однако же, не пользуются тамъ и десятой долей того вліянія, какъ англичане. Англичане какъ-то необыкновенно скоро пріобрѣлі опытъ въ обращеніи съ неграми, а эти послѣдніе привыкли, съ одной стороны. повиноваться имъ, а съ другой — ожидать отъ нихъ всякихъ благъ для себя. И немудрено: англичане дѣйствительно приносятъ пользу туземцамъ хотя бы уже тѣмъ однимъ, что значительно увеличиваютъ ихъ благосостояніе, развивая торговлю въ странѣ и внося въ нее внѣшнюю культуру въ формѣ устройства хорошихъ путей сообщенія и разведенія въ широкихъ размѣрахъ годныхъ для промышленности естественныхъ произведеній. Нельзя также сказать, чтобъ они оставляли совсѣмъ безъ вліянія то, что можно назвать внутренней культурой народа. Они стараются уничтожить рабство, варварскія жертвоприношенія, вносятъ элементъ человѣчности въ ихъ взаимныя отношенія, своимъ вліяніемъ на торговлю распираютъ кругъ ихъ потребностей, вносятъ новыя понятія въ ихъ сознаніе, — словомъ, способствуютъ умственному и нравственному поднятію негровъ. Но что можетъ быть важнѣе всего, они дѣлаютъ это безъ того моральнаго насилія, которое бываетъ подчасъ вреднѣе, а для первобытныхъ народовъ несомнѣнно гибельнѣе, чѣмъ насиліе матеріальное. Англичане культивирующимъ образомъ вліяютъ на негровъ, но не усиливаются внезапно привить имъ совсѣмъ непосильную для нихъ европейскую культуру во всемъ ея объемѣ, не заставляютъ ихъ на парахъ мчаться въ недоступные вертограды цивилизаціи, которые для этихъ бѣдныхъ пасынковъ природы оказались бы ничѣмъ инымъ, какъ долиной смерти. Безспорно, они при этомъ, можетъ быть, и не думаютъ вовсе о неграхъ и о ихъ пользѣ, а поступаютъ такъ единственно ради своихъ личныхъ выгодъ. Но каковы бы ни были мотивы, а результаты таковы, какъ сказано. Покуда англичане на западѣ Африки не имѣютъ еще соперниковъ и вліяніе ихъ царитъ тамъ безраздѣльно. Нельзя сказать, чтобы ихъ колоніи, уже въ настоящее время приносили имъ значительныя выгоды. Но, принимая во вниманіе относительную юность этихъ колоній и то, что съ теченіемъ времени торговые пути все расширяются и проникаютъ далѣе внутрь материка, не подлежитъ сомнѣнію, что торгово-политическое значеніе всѣхъ окружающихъ мѣстностей сильно поднимется противъ теперешняго, а сами колоніи будутъ расти и развиваться. Франція въ настоящее время дѣлаетъ попытку повести и свою колоніальную политику въ томъ же направленіи, какъ англійская. Территоріальныя пріобрѣтенія, сдѣланныя, для французской колоніи Габонъ, извѣстнымъ путешественникомъ де-Брацъ на югъ отъ линіи экватора, будутъ, какъ Отто Лихла узналъ достовѣрно на мѣстѣ, распространены также и вдоль берега, простирающагося на сѣверъ отъ Габона. Каковъ будетъ успѣхъ французовъ, удастся ли имъ теперь сойтись съ туземцами, чего они, надо сознаться, подобно португальцамъ, доселѣ сдѣлать не съумѣли, это покажетъ будущее.
Какъ ни первобытны и ни грубы еще негры, но въ нихъ есть одна превосходная черта, общая безусловно всѣмъ племенамъ и всѣми признаваемая, такъ сказать, основнымъ закономъ. Это — почтеніе къ родителямъ и уваженіе къ старшимъ. Отозваться дурно о родителяхъ Негра значитъ нанести ему самое тяжкое оскорбленіе, а слышать, какъ срамятъ его мать, — величайшій для него позоръ, смываемый лишь кровью обидчика. Впрочемъ, такіе случаи вообще рѣдки, потому что негры, даже въ минуты крайняго раздраженія, не позволяютъ себѣ затрогивать родителей того, съ кѣмъ они ссорятся. Нужны очень сильные поводы, чтобы вынудить ихъ къ такому поступку.
Томительно-скучно разговаривать о какомъ бы то ни было дѣлѣ съ негромъ изъ бапуко, потому что всѣ племена, обитающія въ мѣстностяхъ, лежащихъ на 3° сѣв. шир., имѣютъ обычай говорить не иначе, какъ параболами и уснащать свою рѣчь Образами и сравненіями. Прежде чѣмъ перейти къ дѣлу, тамошній негръ часа два-три мучитъ своего собесѣдника разными ни къ чему ненужными подробностями своей личной и семейной жизни. Онъ при этомъ разскажетъ, сколько у него женъ, когда, гдѣ и какъ онъ охотился и сражался, гдѣ былъ и что видѣлъ и при всемъ этомъ нагородитъ кучу ни съ чѣмъ несообразныхъ небылицъ. Эти бапуко изстари извѣстны на всемъ западномъ берегу, какъ отличные и необыкновенно отважные мореходы. Жилища ихъ расположены большею частью на небольшой возвышенности, не вдалекѣ отъ берега моря, а иныя и на самомъ берегу. И съ ранняго утра всѣ мужчины уходясь въ море на рыбную ловлю. На восходѣ солнца можно видѣть чуть не все мужское населеніе, направляющееся къ берегу, съ своими легкими гичками на плечахъ. Въ этихъ мѣстностяхъ часто совершенно внезапно поднимается страшный вѣтеръ, называемый тамъ торнадо. Вѣтеръ этотъ, свирѣпствующій обыкновенно не долѣе нѣсколькихъ часовъ, неизмѣнно сопровождается бурей, ливнемъ и такимъ туманомъ, что, какъ говорится, ни эти не видать, — день превращается въ ночь. Рыбаки, которыхъ торнадо застигнетъ въ морѣ, теряютъ тогда землю изъ вида и не могутъ попасть на нее, покуда не прекратится зловѣщій вѣтеръ. Случилось разъ, что одинъ бапукъ, застигнутый такимъ образомъ, вздумалъ попытаться, несмотря на вихрь и туманъ, пробраться-таки къ берегу, но въ темнотѣ сбился съ пути и присталъ къ землѣ только по утру третьяго дня; только присталъ не къ материку, а къ острову Фернандо. По, отстоящему отъ бапуко, не болѣе не менѣе, какъ на 80 морскихъ миль. Одинъ въ маленькой лодченкѣ и, притомъ, въ бурю, онъ совершилъ этотъ путь въ два дня. На такой подвигъ (а это не единственный въ своемъ родѣ; Лехла приводитъ его потому только, что онъ случился при немъ) способенъ только негръ, да и то лишь изъ племени бапуко.
Аборигены острова Фернандо По, носящіе названіе буби, даже среди негровъ отличаются удивительно низкой степенью развитія. Вотъ этихъ можно, пожалуй, признать дѣйствительно и безнадежно дикими. Единственная способность, которая поражаетъ въ нихъ, это — изумительная, почти сверхъестественная память. Буби въ теченіе цѣлыхъ годовъ номнитъ, сколько и кому именно изъ живущихъ далеко внутри материка соплеменриковъ своихъ отпустилъ товару въ долгъ, и точно также въ состояніи, черезъ много лѣтъ, безошибочно передать самое незначительное происшествіе, котораго былъ свидѣтелемъ, и всѣ его малѣйшія подробности.
Кромѣ религіозныхъ празднествъ, у негровъ бываютъ и общественныя увеселенія, такъ сказать, публичныя торжества, которыя на языкѣ бапуковъ, а также и обитающаго на Камеронскомъ берегу племени дуаловъ, носятъ названіе плапта. На такія празднества собираются массами негры самыхъ отдаленныхъ племенъ, живущихъ въ дружескихъ отношеніяхъ между собою. Пріѣзжаютъ они обыкновенно въ своихъ большихъ военныхъ лодкахъ, въ которыхъ помѣщается часто до 80 и болѣе гребцовъ, и поочередно посѣщаютъ другъ друга, отдавая визиты одни другимъ. Планты, въ сущности, ничто иное, какъ соединеніе нашихъ европейскихъ регатъ съ древними олимпійскими играми грековъ. Гонки происходятъ совсѣмъ такъ же, какъ въ Европѣ, съ тою же обстановкой, съ тѣми же условіями и единственнымъ добавленіемъ (да оно, впрочемъ, и въ Европѣ бываетъ) служитъ то, что, кромѣ несмѣтной толпы зрителей, усѣевающихъ берегъ, таковые помѣщаются еще и въ массѣ лодокъ, выстроенныхъ въ нѣсколько рядовъ по обѣ стороны того пути, по которому буквально съ быстротою стрѣлъ несутся участвующіе въ гонкѣ. Всѣ эти зрители оглашаютъ воздухъ пѣніемъ и кликами привѣтствія, которые повторяются потомъ и тысячной толпой, стоящей на берегу. По окончаніи гонокъ, начинаются бѣгъ взапуски, борьба, метаніе стрѣлъ и копія и, наконецъ, хороводы, за которыми уже слѣдуетъ угощеніе гостей. При этомъ, точно также какъ въ древней Греціи и въ современной Европѣ, побѣдителямъ раздаются призы. Такія плапты длятся по нѣсколько дней подрядъ и во время ихъ никто изъ участвующихъ въ празднествахъ негровъ не работаетъ.
Береговые жители, занятые, главнымъ образомъ, на морѣ, часто ходятъ безоружные. Но подальше внутрь страны — никогда, и нерѣдко случается, что изъ-за какой-нибудь пустячной размолвки одинъ туземецъ убиваетъ другаго. За то убійствъ съ цѣлый ограбленія и самоубійствъ не бываетъ вовсе. До послѣдняго времени существовалъ обычай кровавой мести. Ближайшій родственникъ убитаго обязанъ былъ, подъ страхомъ безчестья, отомстить за его смерть убійствомъ же. Этотъ обычай не вывелся еще и теперь. До въ послѣдніе годы онъ у многихъ племенъ значительно смягчился въ томъ отношеніи, что они допускаютъ третейскій судъ въ случаяхъ, требующихъ кровавой мести, и, смотря по рѣшенію судей, мщеніе можетъ быть устроено посредствомъ уплаты преступникомъ извѣстной суммы семейству убитаго. Мертвыхъ туземцы хоронятъ большею частью въ чертѣ своей усадьбы, но только въ извѣстныхъ, строго опредѣленныхъ мѣстахъ.
Не слѣдуетъ думать, однако, основываясь на всемъ вышеизложенномъ, будто негры стоятъ на черезъ-чуръ низкой степени умственнаго развитія. Совсѣмъ напротивъ. Они очень способное племя и развиваются очень быстро. Въ окрестностяхъ англійскихъ колоній, въ особенности тамъ, гдѣ эти колоніи уже давно существуютъ, среди западно-африканскихъ негровъ процвѣтаютъ весьма изрядно и торговля, и ремесла. Въ Сіерѣ-Леонѣ, напримѣръ, заведены обширныя образовательныя мастерскія: слесарныя, кузнечныя, машинныя, столярныя, каменныхъ работъ, въ которыхъ негры основательно обучаются всѣмъ этимъ ремесламъ, а, кончивъ ученіе, отправляются въ отдаленныя французскія и португальскія колоніи, гдѣ и нанимаются, въ качествѣ пришлыхъ рабочихъ, за болѣе дорогую цѣну, чѣмъ какую могутъ подучить дома. Въ главныхъ мѣстечкахъ Золотаго берега, въ Ельминѣ, на мысѣ Коастъ и Акра есть очень много чрезвычайно искусныхъ золотыхъ дѣлъ мастеровъ. Наблюдателю, желающему убѣдиться, съ какимъ вкусомъ работаютъ эти мастера, стоитъ побывать на свадьбѣ какого-нибудь состоятельнаго туземца названныхъ мѣстностей. Свадебныя церемоніи и пиршества длятся обыкновенно около недѣли и гости являются на нихъ разукрашенными во всѣ свои драгоцѣнности. Массивныя золотыя запястья на рукахъ, у кистей и у плечъ, у щиколки и у колѣна, золотыя ожерелья съ фермуарами на шеѣ, золотыя серьги и кольца на пальцахъ рукъ и ногъ, тяжелые золотые гребни и шпильки въ волосахъ, надѣваемые при этихъ случаяхъ туземцами, превосходятъ все, что можно найти въ этомъ родѣ въ Африкѣ вообще. Аборигены тамъ большею частью магометане самыхъ строгихъ правилъ. А обитающіе на Либерійскомъ берегу бассы изобрѣли даже своеобразныя письмена, въ которыхъ каждое слово обозначается особеннымъ знакомъ.
Одну изъ прелестнѣйшихъ, самыхъ здоровыхъ и плодоноснѣйшихъ мѣстностей на западно-африканскомъ побережьѣ занимаетъ французский колонія, расположенная приблизительно въ 120 миляхъ отъ судоходной рѣки Габонъ, отъ которой и самая колонія получила свое названіе. Въ 1843 г. перешедшее во владѣніе французовъ, которые тогда же возвели его въ рангъ колоніи, мѣстечко это, постепенно падая, низошло, наконецъ, въ 1871 г., на степень простой угольной станціи. Но въ 1881 г. правительство снова пожаловало его въ колонію и теперь оно служить мѣстомъ, куда заѣзжаютъ, для возобновленія запасовъ угля и воды, французскія эскадры, направляющіяся въ южно-американскія во Для. Ввозныя пошлины тамъ съ смѣшаннаго груза взимаются въ размѣрѣ отъ 10 до 12 % стоимости онаго. Торговля очень оживлена и главнымъ путемъ ея служитъ протекающая нѣсколько южнѣе Габона и вливающаяся въ Атлантическій океанъ рѣка Оговай. Управляетъ колоніей комендантъ-французъ; гарнизонъ состоитъ изъ 500 человѣкъ матросовъ, частью французовъ же, частью негровъ. Укрѣпленія незначительны, но ихъ теперь расширяютъ и улучшаютъ. Въ гавани постоянно стоятъ, на всякій случай, одинъ десантный корабль и двѣ канонирскія лодки. Образованіемъ подростающаго поколѣнія занимаются двѣ миссіи, одна французская, католическая, другая американская — пресвитеріанскаго исповѣданія, обѣ исполняющія свое дѣло съ самымъ похвальнымъ рвеніемъ. Въ ихъ школахъ дѣти язычниковъ обучаются закону Божію, начальной ариѳметикѣ, чтенію и письму. За это преподаваніе съ родителей учениковъ взимается плата, но французская миссія, — и въ этомъ ея большая заслуга и преимущество передъ американской, — сверхъ того, еще ввела въ своей школѣ практическое и даровое преподаваніе столярнаго, слесарнаго, кузнечнаго и сапожнаго ремеслъ. Но наиболѣе полезнымъ, въ торгово-промышленномъ и земледѣльческомъ отношеніи, дѣятелемъ французской колоніи является, — читатели, навѣрное, удивятся этому, — нѣмецъ, агентъ гамбургскаго торговаго дома Берманъ. Убѣжденный, что въ тамошней богатѣйшей, плодороднѣйшей почвѣ должны приняться и сторицею вознаградить трудъ человѣка многія полезныя растенія, не встрѣчающіяся нынѣ въ Африкѣ, онъ началъ, въ широкихъ размѣрахъ торговаго предпріятія, то, что миссіонеры дѣлали только въ видѣ маленькаго, такъ сказать, домашняго опыта. Именно, онъ купилъ у французскаго правительства нѣсколько сотъ гектаровъ дѣвственнаго лѣса, расчистилъ его и засадилъ сотнями тысячъ отводковъ кофейнаго дерева, какао, риса, ванили и т. п. Въ настоящее время это уже плантаціи, на которыхъ работаетъ множество туземцевъ.
Въ противуположность другимъ частямъ свѣта, въ особенности Южной Америкѣ, гдѣ побережье отличается большей красотою мѣстоположенія, чѣмъ материкъ, западно-африканскіе берега производятъ на путешественника впечатлѣніе чрезвычайнаго однообразія. Благодаря бурунамъ, берегъ во многихъ мѣстахъ миль на 10, а иногда и на 20 покрытъ сплошь мелкимъ, непроходимымъ и безобразнымъ кустарникомъ монгро, а за нимъ возвышаются крайне монотонные и всегда закутанные голубоватымъ туманомъ гребни горъ. Если предпримешь экскурсію въ дѣвственные лѣса, для чего и до сихъ поръ еще надо брать съ собою цѣлую толпу людей, дабы они прокладывали дорогу, то увидишь, что, при всей своей грандіозности, растительность въ нихъ далеко уступаетъ американской въ, роскоши и разнообразіи. Что касается, торговыхъ сношеній и пассажирскаго и почтоваго сообщенія между отдѣльными европейскими колоніями, то они поддерживаются вдоль западныхъ береговъ, прежде всего, двумя англійскими пароходными компаніями, владѣющими въ настоящее время не менѣе, чѣмъ сотнею большихъ пароходовъ; есть также и нѣсколько очень хорошихъ нѣмецкихъ пароходовъ, принадлежащихъ вышеупомянутому гамбургскому дому Берманъ.
Извѣстно, что берлинское «африканское общество» поставило себѣ цѣлью и задачею изслѣдовать, главнымъ образомъ, бассейнъ рѣки Бонго, одной изъ величайшихъ въ свѣтѣ. Съ этой цѣлью обществомъ снаряжено и отправлено нѣсколько экспедицій. Экспедиціи эти дѣйствовали съ различнымъ успѣхомъ, и хотя ни одной изъ нихъ не удалось изслѣдовать теченіе рѣки на всемъ ея протяженіи, но всѣ онѣ проникали болѣе или менѣе глубоко внутрь страны; такъ что, по крайней мѣрѣ, южная часть бассейна Конго была въ, значительной степени и открыта, и изслѣдована уже въ то время, когда возвратившійся изъ своего героическаго путешествія Стэнлей повѣдалъ европейскому міру невѣдомыя тайны всего протяженія Конго, пройденнаго имъ отъ верховьевъ до устья. Конго, по своей величинѣ, занимаетъ второе мѣсто среди всѣхъ рѣкъ земнаго шара; обиліемъ водъ и протяженіемъ своимъ она уступаетъ только южно-американской Амазонской рѣкѣ. Какъ только открыта была, наконецъ, страна, по которой протекаетъ этотъ грандіозный водный путь, какъ только европейцамъ удалось, преодолѣвъ и безчисленныя физическія препятствія, и враждебность туземцевъ, проникнуть въ эту-заповѣдную область, дотолѣ для нихъ недоступную, берлинское географическое общество немедленно снарядило туда экспедицію, которой поручено было, между прочимъ, отправиться, прежде всего, къ одному изъ наиболѣе сильныхъ и богатыхъ африканскихъ царьковъ, королю Матаямбо. Этотъ король не былъ вполнѣ незнакомцемъ для нѣмцевъ. Его уже раньше посѣщали и завели съ нимъ если еще не практическія сношенія, то знакомство два нѣмецкихъ путешественника, оба члены географическаго общества, доктора Поге и Бухнеръ. Первый изъ этихъ господъ, какъ дольше пробывшій въ Африкѣ, лучше зналъ и тамошнія отношенія, и самого короля, вслѣдствіе чего общество и выбрало его начальникомъ экспедиціи, а въ помощники ему, въ качествѣ географа-спеціалиста, назначило лейтенанта Бисмана. Оба отправились въ путь въ ноябрѣ 1880 г. и направились изъ Лоанга вверхъ по теченію Конго до Дондо, гдѣ имъ предстояло сдѣлать необходимыя приготовленія къ дальнѣйшему путешествію. Дондо, по климату и условіямъ жизни, одинъ изъ самыхъ нездоровыхъ городовъ, какіе только существуютъ на свѣтѣ, такъ что португальцы, прежде всѣхъ ознакомившіеся съ нимъ, назвали его «земнымъ адомъ». До сихъ поръ путешествіе совершалось, если и не совсѣмъ по-.европейски, то все же болѣе или менѣе сноснымъ образомъ, по крайней мѣрѣ, въ экипажѣ, хотя и не представлявшемъ особенныхъ удобствъ. Но чтобы двинуться далѣе, необходимо было подчиниться тѣмъ жалкимъ, вполнѣ первобытнымъ способамъ передвиженіи, какіе приняты въ Африкѣ. Способы же эти представляютъ единственный выборъ: или маршировать пѣшкомъ, или ѣхать верхомъ на быкахъ; другихъ не существуетъ. Есть, впрочемъ, еще такъ называемая «типойя». Это послѣднее туземное названіе обозначаетъ носилки первобытнѣйшаго образца, родъ ящика съ зонтикообразнымъ верхомъ и съ прикрѣпленными къ нему палками, за которыя два негра и несутъ его ловко и довольно быстро, не останавливаясь по нѣсколько часовъ подрядъ и не измѣняя обычной лег. кой рыси. Въ этомъ архаическомъ экипажѣ можетъ помѣщаться только одинъ человѣкъ и сидѣть въ немъ крайне неудобно, да и не безопасно. Все же стѣсненные въ свободѣ движеній, носильщики часто отстаютъ отъ каравана и легко могутъ, вмѣстѣ съ пассажиромъ типойи, сдѣлаться жертвами дикихъ. Такой случай и произошелъ именно въ караванѣ Поге, когда онъ уже возвращался назадъ. Одно племя людоѣдовъ захватило отставшую подъ вечеръ типойю и убило обоихъ носильщиковъ, женщину же, негритянку, сидѣвшую въ типойѣ, отпустили, такъ какъ она была больна.
Въ виду неудобствъ и опасности типойи, европейцы никогда не употребляютъ ее, хотя каждый караванъ непремѣнно запасается нѣсколькими экземплярами. Это необходимо на случай чьей-либо болѣзни. Запаслись этими этими экипажами въ Дондо и Поге съ Висманомъ, на этомъ и докончившіе несложныя приготовленія свои по отношенію къ перевозочнымъ средствамъ. За то имъ оставалось еще много дѣла по найму перевозчиковъ, опытныхъ факторовъ, служащихъ вожаками каравановъ, такихъ проводниковъ, которые умѣли бы обращаться съ огнестрѣльнымъ оружіемъ, наконецъ, по пріобрѣтенію ружей и достаточнаго количества пороха. Все это заняло иного времени, такъ что путешественникамъ пришлось прожить въ негостепріимномъ «земномъ аду» около двухъ мѣсяцевъ. Закупить необходимый запасъ пороху, недорогихъ бумажныхъ и шерстяныхъ тканей, различныхъ цвѣтныхъ бусъ и прочихъ товаровъ этого рода, служащихъ въ Африкѣ средствами обмѣна, какъ бы ходячими монетами, на которыя покупаются произведенія страны, они предпочитали въ Малангѣ. Этотъ городъ стоитъ на границѣ цивилизаціи. Пользуясь своимъ положеніемъ послѣдняго, относительно цивилизованнаго пункта на крайнемъ рубежѣ варварства, Маланга завела у себя, по тамошнему, весьма обширную торговлю сказанными мѣновыми товарами, которые въ ней можно достать въ какомъ угодно количествѣ и за цѣну, почти не превышающую европейскую. Торговля эта приноситъ значительную выгоду и городу, и ведущимъ ее купцамъ, европейцамъ и арабамъ, такъ какъ каждому, отправляющемуся внутрь страны, приходится поневолѣ закупать сразу очень большое количество товаровъ, которые служатъ ихъ одновременно средствомъ и существованія въ пути, и обороны. Первымъ потому, что только съ помощью этихъ товаровъ они могутъ пріобрѣсти необходимые жизненные припасы (деньги мало знакомы туземцамъ и они неохотно ихъ принимаютъ, да и то лишь въ формѣ очень мелкой монеты, называемой каури). Послѣднимъ потому, что подарками задабриваются старшины и покупается дружба и покровительство начальниковъ племенъ и разныхъ царьковъ, со многими изъ которыхъ вступать въ борьбу было бы весьма трудно, а подчасъ и совсѣмъ невозможно.
Пока Поге и Висманъ запасались всѣмъ необходимымъ въ Малангѣ, туда прибыли еще четыре нѣмецкіе путешественника, въ различныхъ направленіяхъ объѣзжавшіе Африку. Съ востока, сдѣлавъ огромный крюкъ, пріѣхалъ докторъ Бухнеръ, съ сѣвера майоръ фонъ-Меховъ съ своими двумя спутниками, тоже нѣмцами. Всѣ они, конечно, увѣряли всѣхъ и даже другъ друга, будто путешествуютъ съ исключительно научными цѣлями. Но каждый изъ нихъ зналъ, — а теперь, по прошествіи четырехъ лѣтъ, и весь свѣтъ знаетъ, — что научныя изысканія, если и не служили умышленно выставляемыми ширмами, долженствующими скрытъ отъ глазъ любопытныхъ другія, настоящія цѣли, то во всякомъ случаѣ являлись лишь дѣломъ второстепеннымъ. Истинная же цѣль для которой пославшіе ихъ снабдили ихъ богатыми средствами и могущественной поддержкой, заключалась въ искусномъ завязываніи дружескихъ сношеній и въ незамѣтномъ подготовленіи путей для вдвойнѣ рѣшенной уже торговой и политической эксплуатаціи страны[1]. Судьба свела нѣмцевъ-путешественниковъ въ Малангѣ надъ радъ передъ именинами императора Вильгельма. Соотечественники отпраздновали этотъ день настолько торжественно, насколько это позволяли условія мѣста, и на слѣдующее же утро разстались, отправясь снова каждый въ свою сторону. Поге и Висманъ направились въ Кимбунду, небольшую страну, населенную негритянскимъ племенемъ, нѣсколько болѣе цивилизованнымъ, чѣмъ другія. Цивилизація уже настолько проникла въ Кимбунду, что первобытная нагота изъ нея уже изгнана: все населеніе одѣвается, какъ само оно думаетъ и говоритъ, «по-европейски». Правда, вся его «европейская» одежда заключается пока въ однихъ лишь панталонахъ, скроенныхъ на европейскій ладъ, но для средне-африканскихъ негровъ и то уже много, и то представляетъ большой шагъ впередъ. Здѣсь путешественниковъ ждало неожиданное затрудненіе. Оказалось, что племя кимбунду находилось въ это самое время въ ожесточенной войнѣ съ сосѣднимъ племенемъ и что продолжать путь въ заранѣе начертанномъ направленіи нельзя. Пришлось уклоняться въ сторону, да, кромѣ того, еще и съизнова составлять почти весь караванъ, такъ какъ прежде нанятые носильщики и проводники наотрѣзъ отказались идти въ незнакомыя имъ страны, по незнакомымъ дорогамъ. Все это заняло порядочно времени, но, наконецъ, послѣ немалыхъ хлопотъ, удалось добраться въ землю Кіокосъ, населенную нѣсколькими племенами, носящими одно общее названіе тоже отъ котораго и страна получила свое наименованіе. Впрочемъ, получила она его лишь въ устахъ европейцевъ, потому что туземцы странѣ собственно вовсе никакого отдѣльнаго, самостоятельнаго названія не даютъ. Они говорятъ «земля кимбунду», «земля кіокосъ», подразумѣвая подъ этимъ часть страны, населенной тѣмъ или другимъ племенемъ. Выраженіе, что страна Кіокосъ населена нѣсколькими племенами, слѣдуетъ понимать не въ этнографическомъ смыслѣ, — ибо этнографически они всѣ принадлежатъ къ одному негритянскому племени въ обширномъ смыслѣ, т.-е. къ одной расѣ, — а въ смыслѣ политическомъ, если позволительно вообще употребить это слово въ примѣненіи къ такимъ условіямъ общежитія, какія существуютъ въ средней Африкѣ. Въ сущности, тамъ нѣтъ еще ни строго обособившихся націй, ни народовъ въ томъ значеніи, какое мы привыкли придавать этимъ словамъ. Все населеніе, весьма немногочисленное сравнительно съ обширностью занимаемой имъ территоріи, разбито на небольшія группы или кланы, имѣющіе каждый своего начальника или старшину. Вотъ эти-то кланы и называются обыкновенно племенами.. Случается, что нѣсколько клановъ или племенъ съ своими старшинами подчиняются власти одного общаго, высшаго начальника, который тогда именуется королемъ. Хотя, какъ уже сказано, все населеніе принадлежитъ къ одной расѣ и національной обособленности не существуетъ, однако, между отдѣльными группами замѣчается болѣе или менѣе значительное этнографическое различіе, составляющее зачатокъ будущаго обособленія, если, конечно, этимъ племенамъ предстоитъ будущее, въ чемъ нельзя не усумниться, видя усиленное и для нихъ несомнѣнно губительное стремленіе европейцевъ внести къ нимъ свою цивилизацію. Можетъ случиться, что они погибнутъ подъ наплывомъ непосильныхъ для нихъ благъ, какъ погибли краснокожіе въ Америкѣ, какъ гибнутъ туземцы Австраліи и Сандвичевыхъ острововъ. Но еслибъ этого не случилось, африканскіе негры, развиваясь постепенно и самостоятельно, можетъ быть, составили бы нѣсколько многочисленныхъ и сильныхъ народовъ. Группы ихъ разнятся между собою какъ нравами, обычаями и религіозными вѣрованіями, такъ и типомъ лица и сложенія и, наконецъ, языкомъ, и различія эти бываютъ очень рѣзки между племенами, живущими на большомъ разстояніи одно отъ другого. Въ особенности сильно различіе въ языкѣ. Происходя несомнѣнно отъ одного и того же корня, нарѣчія настолько уже обособились, что употребляющія его группы часто совсѣмъ не понимаютъ другъ друга. И тенденція языка къ раздробленію такъ велика, что говоръ каждаго мельчайшаго клана заключаетъ въ себѣ какія-нибудь особенности, которыхъ не замѣчается въ говорѣ другихъ сосѣднихъ клановъ. Понятно, насколько это увеличиваетъ трудности сношенія иностранцевъ со всѣмъ этимъ населеніемъ. Еще болѣе невыгодно отзывается въ этомъ отношеніи взаимная враждебность племенъ. Они, можно сказать, находятся въ состояніи непрерывной войны между собою. Невозможно съ увѣренностью разсчитать свои дѣйствія даже за одну недѣлю впередъ, потому что война возникаетъ изъ-за всякихъ пустяковъ, а иногда и вовсе безъ всякаго предлога, просто изъ желанія подраться или отнять у сосѣдей случайно доставшуюся имъ добычу. Пріѣздъ европейцевъ или же арабовъ-торговцевъ съ ихъ караванами очень, часто служитъ поводомъ къ ожесточеннымъ войнамъ. Средне-африканскіе негры не очень-то любятъ бѣлыхъ и вначалѣ относились къ нимъ съ свирѣпой враждебностью. Но мало по-малу, видя ихъ все чаще среди себя, они стали привыкать къ ихъ посѣщеніямъ и даже съ удовольствіемъ встрѣчать ихъ, такъ какъ по опыту убѣдились, что каждое такое посѣщеніе имѣетъ своимъ неизмѣннымъ послѣдствіемъ торговыя сдѣлки, весьма, по мнѣнію этихъ несчастныхъ дикарей, выгодныя для нихъ, и приноситъ нодарки, до которыхъ они очень падки. Теперь эти сдѣлка и въ особенности эти подарки стали яблокомъ раздора между племенами, такъ что европейцамъ часто приходится или силою, или же просто поспѣшнымъ бѣгствомъ спасаться отъ не въ мѣру усерднаго гостепріимства старшинъ, готовыхъ, изъ зависти и жадности, растерзать и дорогихъ гостей, и избранныхъ ими хозяевъ. Поге и его товарищу пришлось пережить въ землѣ кіокосовъ иного непріятныхъ часовъ именно изъ-за этой взаимной зависти клановъ, желавшихъ каждый присвоить исключительно себѣ, помимо другихъ соплеменниковъ своихъ, всѣ выгоды и торговли, и подарковъ. Дѣло не обошлось безъ борьбы, и только путемъ энергическихъ демонстрацій удалось путешественникамъ проложить себѣ путь и кое-какъ перейти черезъ завѣтную черту такъ называемыхъ Воротъ Калунды.
Калунда — страна относительно большая, имѣющая своего короля. Пройти черезъ нее чрезвычайно трудно, потому что король этотъ, — дикарь, надо полагать, весьма неглупый и догадливый, — любитъ европейскіе товары, но самихъ европейцевъ терпѣть не можетъ и пускать ихъ въ свою страну не желаетъ. Имъ отдано строжайшее повелѣніе всѣмъ калундскимъ начальникамъ, подъ страхомъ самыхъ жестокихъ казней, отнюдь не пропускать черезъ его владѣнія никакихъ иностранцевъ и даже не допускать ихъ вовсе и вступать туда, а если бы нѣкоторые успѣли какъ-нибудь пробраться, то таковыхъ, не причиняя имъ никакого вреда, немедленно направлять подъ конвоемъ въ резиденцію его, городъ Муатіамво. Тамъ онъ подвергаетъ этихъ несчастныхъ слѣдующей расправѣ: обираетъ ихъ до чиста, оставивъ только самую необходимую одежду, провожатыхъ ихъ забираетъ себѣ, въ качествѣ рабовъ, а самихъ иностранцевъ препровождаетъ, все подъ конвоемъ, къ ближайшему порту. При этомъ нужно замѣтить, что самъ король строго соблюдаетъ то правило, какое предписалъ своимъ подчиненнымъ, т.-е. никакого болѣе существеннаго вреда иностранцамъ не причиняетъ. 0хъ имущество конфискуется, правда, и дальнѣйшее путешествіе воспрещается, но жизнь и личность ихъ не подвергаются никогда ни опасности, ни оскорбленію. Они даже въ большей безопасности въ Муатіамво, чѣмъ среди, по наружности, дружественныхъ племенъ, гдѣ ихъ легко могутъ убить ради корысти. Такіе примѣры бывали не разъ, но въ Муатіамво — никогда. Тамъ, благодаря строгимъ распоряженіямъ короля, никто не смѣетъ и подумать коснуться головы иностранца. Самъ онъ даже любитъ бесѣдовать съ ними, разспрашивать о жизни въ «странѣ бѣлыхъ», торговлю съ ними на границѣ ведетъ самъ очень охотно и подчиненныхъ своихъ поощряетъ къ тому, только пускать этихъ бѣлыхъ въ свои владѣнія не позволяетъ. Но европейцы все же умѣютъ двигаться впередъ, не взирая ни на какія препятствія. Они умѣютъ, за невозможностью побороть ихъ силою, обходить эти препятствія, и средствомъ въ этомъ случаѣ служитъ имъ золото, подкупъ. Посланные берлинскаго географическаго общества, заранѣе предупрежденные обо всемъ, пустили въ ходъ это всемогущее средство и при его помощи успѣли-таки пробраться черезъ Калунду, безъ вѣдома ея владѣтеля. Страшныя казни, которыми онъ грозилъ ослушникамъ его воли, не подѣйствовали: корысть превозмогла страхъ. Путешественники продолжали свой путь безъ замедленій вплоть до тѣхъ поръ, пока имъ не пришлось переходить черезъ рѣку Басаи. Нужно замѣтить, что переходъ рѣки въ бродъ или при помощи мѣстныхъ утлыхъ плотовъ (до сооруженія мостовъ средне-африканскіе дикари, разумѣется, еще не додумались), при томъ багажѣ, живомъ и неодушевленномъ, съ какимъ совершаютъ свой путь караваны, представляетъ дѣло далеко не легкое и весьма мѣшкотное. Дикари обыкновенно пользуются этой вынужденной задержкой и неизбѣжной суетней, чтобы собирать дань съ каравановъ. Не миновали общей участи и Поге съ товарищемъ. Только что ихъ караванъ и сами они пустились черезъ рѣку, какъ явился посланный изъ Шокоса. съ угрожающимъ видомъ заявивши начальнику племени, которому принадлежалъ плотъ, что если онъ позволитъ европейцамъ переѣхать черезъ рѣку, то на него пойдутъ войною, а бѣлыхъ встрѣтятъ на той сторонѣ ружейными выстрѣлами. Но пока шли переговоры, нѣмцы успѣли уже со всѣмъ караваномъ переѣхать рѣку и причалить къ берегу, такъ что, къ великому ихъ удовольствію, запоздавшему посланному пришлось примириться съ совершившимся фактомъ, измѣнить который было не въ его силахъ. Разумѣется, обѣщаніе выстрѣловъ было пустой угрозой, тѣмъ менѣе страшной, что на, той сторонѣ Касаи, куда вступили путешественники, начиналась уже земля тучиланговъ: перваго изъ группы племенъ балуба. Отнынѣ имъ надолго не грозила болѣе никакая опасность, потому что эти тучиланги, какъ называетъ ихъ Висманъ, или тусселанги, какъ именуетъ Поге (сами они предпочтительно называютъ себя балу бы), народъ довольно мирный, дружественно, расположенный къ европейцамъ и, къ тому же, относительно культурныя. По крайней мѣрѣ, у нихъ и въ нравахъ, и въ образѣ жизни замѣтны нѣкоторые слѣды начинающейся цивилизаціи. Они живутъ сравнительно опрятно, строятъ себѣ глинобитныя хижины, разводятъ питательныя растенія, обрабатывая для этого землю, и имѣютъ домашнихъ животныхъ. Послѣднихъ очень мало. Во всей средней Африкѣ имѣются, въ-качествѣ таковыхъ, только козы, куры, да, мѣстами, между прочимъ, у тучиланговъ — голуби. Но въ этомъ, можетъ быть, болѣе виноватъ климатъ, чѣмъ туземцы. Наконецъ, — и это, конечно, убѣдительнѣе всего говоритъ въ пользу культурности тучиланговъ, — у нихъ есть зачатки государственности, еще слабые, очень слабые, но все же есть. Пакъ и всѣ вообще африканскіе негры, тучиланги разбиты на кланы или племена, но большая часть этихъ племенъ соединилась подъ властью королей, самими ими избранныхъ изъ среды своихъ старшинъ. Такимъ образомъ, составилось два королевства, изъ которыхъ въ одномъ въ особенности, большемъ по размѣрамъ территоріи и по могуществу, учредилось нѣкоторое подобіе внутренняго государственнаго устройства. Объ управленіи въ европейскомъ смыслѣ не можетъ быть, конечно, и рѣчи. Каждое племя живетъ и управляется внутри самого себя вполнѣ самостоятельно, но есть уже общіе законы, обязательно признаваемые всѣми; каждое племя ежегодно уплачиваетъ королю извѣстную дань, заключающуюся въ опредѣленномъ количествѣ дичи, домашнихъ животныхъ и произведеній земли, и, наконецъ, всѣ начальная отдѣльныхъ племенъ, даже самыхъ отдаленныхъ, обязаны съѣзжаться въ извѣстные сроки къ королю для доклада ему о томъ, какъ идутъ дѣла въ ихъ краю, и для совѣщанія объ общихъ дѣлахъ королевства. Тутъ рѣшаются вопросы мира или войны, опредѣляются условія торговыхъ сношеній и т. п. Къ сожалѣнію, и эти немногіе зачатки цивилизаціи грозятъ уничтожиться снова подъ разлагающимъ вліяніемъ двойной язвы, не такъ давно появившейся среди тучиланговъ. Эта язва — религіозная распря, вызванная у нѣкоторыхъ племенъ вошедшимъ въ обычай куреніемъ конопли. Дѣло дошло до того, что теперь всѣхъ вообще тучиланговъ приходится дѣлить на курящихъ и некурящихъ коноплю. Какимъ образомъ куреніе этого, самого по себѣ чрезвычайно полезнаго, но въ качествѣ курева столь же зловреднаго растенія, ибо, при употребленіи такого рода, оно дѣйствуетъ не менѣе, если не болѣе одуряющимъ образомъ, чѣмъ опіумъ, — какимъ образомъ, говоримъ, куреніе его связалось съ религіозными вопросами, этого ни одинъ изъ путешественниковъ не объясняетъ. По всѣмъ вѣроятіямъ, они и сами немногое узнали на этотъ счетъ, потому что негры вообще неохотно говорятъ съ иностранцами о своихъ вѣрованіяхъ. Но какъ бы то вы было, только конопля оказалась въ тѣсной связи съ религіей и сдѣлалась яблокомъ раздора между тучилангами. Они до того свирѣпо враждуютъ изъ-за этого вопроса, что, напримѣръ, два года тому назадъ курящіе истребили въ конецъ нѣсколько поселеній некурящихъ, выжгли и разрушили всѣ ихъ жилища, уничтожили майнаковыя ноля, вырубили плодовыя деревья, словомъ, опустошили въ конецъ цѣлую часть страны и перебили большую часть жителей. Теперь на мѣстѣ мирныхъ поселеній видны лишь груды развалинъ да жалкіе древесные пни. Курящіе вообще относятся къ дѣлу съ гораздо большимъ ожесточеніемъ, чѣмъ некурящіе, потому что послѣдніе являются новаторами, тогда какъ первые — строгіе старовѣры, блюдущіе завѣты и обряды предковъ. Въ своемъ ожесточеніи они доходятъ иногда до крайностей, по истинѣ черезъ-чуръ смѣшныхъ и нелѣпыхъ даже для средне-африканскихъ негровъ. Такъ, властелинъ одного изъ двухъ упокянутыхъ королевствъ, именно большаго изъ нихъ, король Каламба Мукою, и самъ правовѣрный куритель конопли, вздумалъ, по совѣту и настоянію своей сестры Сангулы, совсѣмъ ужь фанатичной старовѣрки, очистить свое королевство отъ всего, что въ немъ есть общаго съ ненавистными некурящими. Съ этою цѣлью онъ, тотчасъ по вступленіи на престолъ, въ 1874 г. повелѣлъ истребить всѣ плантаціи, всѣхъ домашнихъ животныхъ, кромѣ голубей, перестроить въ своей резиденціи (тучиланги называютъ ее «городомъ», хотя это простая деревушка, не имѣющая даже названія и потому наименованная Поге въ честь короля Мукенге) хижины на новый ладъ, наконецъ, даже вырубить всѣ пальмы вокругъ. Послѣднія провинились въ глазахъ его тѣмъ, что некурящіе дѣлаютъ изъ ихъ сока вино (обычай, заимствованный отъ западно африканскихъ негровъ), тогда какъ вѣрные старинѣ курящіе допускаютъ лишь издревле употребляемый віокосами напитокъ вродѣ пива, приготовляемый изъ мѣстнаго растенія, носящаго у нихъ названіе лирзы. Понятно, что вся эта нелѣпая затѣя привела лишь къ быстрому обѣднѣнію несчастныхъ подданныхъ и едва не сдѣлала голодную смерть обычнымъ явленіемъ среди нихъ. Хорошо еще, что природа одарила негровъ изумительными, чисто страусовскими желудками, которые перевариваютъ все, что угодно. Поге разсказываетъ, что на его глазахъ два дикаря съ наслажденіемъ уписывали брошенные имъ истасканные сапоги. Они разрѣзывали кожу на тонкіе ремешки и безъ дальнихъ церемоній препровождали ихъ въ рогъ, лишь слегка помявъ и потеревъ пальцами. Само собою разумѣется, что такіе лакомки надъ выборомъ мяса не задумываются: нѣжная козлятина, или вонючее, жесткое мясо хищныхъ звѣрей, вкусная птица и рыба, или змѣя и даже крокодилъ, для нихъ безразлично; все идетъ въ пищу, только бы попалось. Безразлична, притомъ же, и степень свѣжести мяса: они зачастую пожираютъ его въ такомъ состояніи испорченности, въ какомъ въ другихъ частяхъ свѣта не стали бы ѣсть даже и собаки. Только благодаря этой чисто звѣриной способности своей, подвластные Мукенге тучиланги не умирали съ голода отъ его не по разуму усердныхъ заботъ о ихъ душевной чистотѣ. Мясо, положимъ, не составляетъ необходимаго элемента въ пищѣ негровъ. Они большею частью гораздо охотнѣе питаются плодами, которые поѣдаютъ почти всегда въ сыромъ видѣ. Но такъ какъ Мукенге отмѣнилъ и употребленіе большей части плодовъ (понятно, что въ этомъ отношеніи не было большаго разнообразія между курящими и некурящими тучилангами; всѣ они съ незапамятныхъ временъ ѣли одно и то же), то оставалось питаться корнями, насѣкомыми да дичью. Такъ какъ уже зашла рѣчь о пищѣ, то скажемъ здѣсь же, кстати, что кулинарное искусство негровъ такъ же первобытно, какъ и они сами. Почти вся стряпня ихъ заключается въ грубомъ печеніи мяса при помощи разводимыхъ на открытомъ воздухѣ костровъ. Особенно племена, не держащія домашнихъ животныхъ (до такой утонченности цивилизаціи не всѣ еще дошли), питаются истинно поразительнымъ для европейца способомъ, невольно заставляющимъ обращаться мыслью къ тѣмъ временамъ^ когда людямъ не было еще знакомо употребленіе огня. Плоды, какъ сказано, они ѣдятъ преимущественно сырыми и той же чести удостоивается зачастую и мясо. Если передъ тѣмъ дикарямъ приходилось долго голодать, то, поймавъ дичь, они не церемониться съ нею долго, не теряютъ времени даже на печеніе ея, а прямо пожираютъ ее сырою и, притомъ, ужь совершенно по звѣриному: съ внутренностями, а подчасъ и съ кожей.
Однако, время вернуться къ нѣмецкимъ путешественникамъ, оставленнымъ нами при входѣ въ страну тучиланговъ. Какъ уже сказано, въ странѣ этой имѣются два, по тамошнему, довольно могущественные повелителя: Чингенге и вышеупомянутый Мукенге. Оба царьки эти выслали пословъ на встрѣчу каравану съ любезнымъ приглашеніемъ. Поге и его сотоварищей сдѣлать имъ честь посѣтить ихъ, причемъ каждый присоединилъ къ этому приглашенію угрозу объявить войну другому, если дорогіе желанные гостя откажутся отъ его гостепріимства. Въ виду такого критическаго положенія, путешественники рѣшились раздѣлиться: Поге отправился къ Мукенге, какъ къ старшему, а Висмана послалъ къ совсѣмъ еще молодому Чингенге. Раздѣлили пополамъ и караванъ, разумѣется, потому что одному явиться въ гости къ мѣстному жителю нельзя: сейчасъ утратишь всякое къ себѣ уваженіе. Важность посѣтителя соразмѣряется въ глазахъ туземцевъ съ количествомъ сопровождающей его свиты, а, что главнѣе всего, это количество опредѣляетъ, много ли и хорошихъ ли подарковъ можно ждать отъ гостя. Свита двухъ нѣмцевъ, даже и раздѣленная, была достаточно велика, чтобы внушить глубочайшее уваженіе туземцамъ. Они толпами высыпали на встрѣчу путешественникамъ, глазѣли на нихъ съ величайшимъ любопытствомъ и удивленіемъ, однако же, издали и подойти близко не рѣшались. И не успѣли нѣмцы достигнуть мѣстопребыванія гостепріимныхъ царьковъ, какъ уже сдѣлались героями, Богъ вѣсть почему, моментально сложившейся легенды. Дѣло въ томъ, что предшественники Мукенге и Чингенге, по имени Кассонго-Мунеме и Кабасу-Бабу, нѣсколько лѣтъ тому назадъ отправились на западный берегъ, къ кіокосамъ, и тамъ пропали. Прошли года, а объ нихъ не было ни слуху, ни духу. По всѣмъ вѣроятіямъ, ихъ убили и ограбили дорогой. Туземцы сами сознавали вѣроятность такого конца своихъ бывшихъ повелителей и не думали ждать ихъ возвращенія. Но, увидавши Поге и Висмана, они почему-то немедленно рѣшили, что это никто иной, какъ покойные Кассонго-Мунеме и Бабасу-Бабу. Инстинктивно сразу же признавая превосходство бѣлыхъ (которые, замѣтимъ мимоходомъ, въ первый разъ появлялись въ этой мѣстности), бѣдные дикари съ смиреніемъ, по истинѣ поразительнымъ, вообразили, будто этотъ видъ приняли преобразовавшіеся и просвѣтлѣвшіе за гробомъ вожди ихъ, ставшіе теперь могущественными князьями и пришедшіе посмотрѣть на свои прежнія владѣнія и на то, какъ идутъ дѣла въ нихъ. Понятно, что это наивное вѣрованіе обезпечило путешественникамъ самый благопріятный пріемъ. Ихъ окружали такимъ почетомъ, такимъ повиновеніемъ, что, кажется, пожелай они только остаться тамъ неограниченными властелинами дикихъ, они могли бы сдѣлать это безъ всякаго труда. Никто, ни даже сами наслѣдники безвременно погибшихъ вождей не подумали бы сопротивляться. По крайней мѣрѣ, Чингенге, если и не особенно радовался появленіе своего сверхъестественнаго гостя, а, можетъ быть, и даже вѣроятно, въ душѣ не раздѣлялъ вовсе вѣры своихъ подданныхъ, тѣмъ не менѣе, не осмѣлился показать этого. Онъ посадилъ Висмана на родъ высокаго стула, изображавшаго тронъ, а самъ сѣлъ гораздо ниже его, такъ что приходился почти у его ногъ, и все время въ разговорѣ называлъ его не иначе, какъ Бабасу-Бабу. Черезъ нѣсколько дней приплелась мать послѣдняго, старая негритянка, до которой тоже дошелъ, въ отдаленіи, гдѣ она жила, слухъ о чудесномъ возвращеніи ея сына. Она, какъ и всѣ, ни мало не усумнилась въ его тождествѣ и приняла его преображеніе за очевидное доказательство его великихъ заслугъ на землѣ, Висманъ, само собою разумѣется, принялъ ее какъ нельзя привѣтливѣе. къ счастью для него, поцѣлуи не въ обычаѣ у негровъ, такъ что онъ могъ ограничить всѣ свои ласки неожиданно объявившейся матери подаркомъ ей широкой цѣпи изъ бусъ. Она же, съ своей стороны, обѣщала въ самомъ непродолжительномъ времени прислать ему всѣ оставшіяся послѣ него и свято сохраненныя ею богатства, состоявшія, какъ оказалось, Изъ 40 или 50 женщинъ и небольшаго количества слоновой кости. Висманъ поспѣшилъ, разумѣется, увѣрить ее, что съ этимъ дѣломъ нѣтъ надобности торопиться и просилъ оставить его сокровища, попрежнему, у себя, пока онъ самъ не пришлетъ за ними. Радушные хозяева окружали своихъ гостей всевозможными удобствами и удовольствіями, какія только могли доставить имъ, водили ихъ всюду, показывали имъ все, что только они желали видѣть. А такъ какъ путниковъ именно и интересовало знакомство съ мѣстностью и съ населеніемъ, то они, понятно, проводили время самымъ пріятнымъ для себя образомъ. Между прочимъ, имъ, какъ преображеннымъ загробной жизнью негритянскимъ вождямъ, дозволено было осмотрѣть во всѣхъ подробностяхъ не далеко оттуда лежащее озеро Мукамба, о которомъ многіе путешественники, между прочимъ, нѣмцы Шютъ и Бухнеръ, не разъ слыхали самые баснословные разсказы, но котораго никому не удавалось видѣть собственными глазами. По причинамъ, которыхъ не удалось открыть даже Поге и Висману, туземцы считаютъ это озеро священнымъ, соединяютъ съ нимъ массу суевѣрій и упорно скрываютъ его отъ глазъ постороннихъ. Названіе Мукамба обозначаетъ, на мѣстномъ нарѣчіи, птица падаетъ. Имъ выражается понятіе о величинѣ озера, которое, по мнѣнію туземцевъ, такъ обширно, что черезъ него не можетъ перелетѣть и птица, не упавши отъ утомленія въ воду. Кромѣ того, они убѣждены, что на немъ невозможно плавать ни людямъ, ни какимъ-либо судамъ, ибо все, что касается поверхности священной воды, немедленно же, силою волнъ, выбрасывается на берегъ. Точно также и въ самой водѣ не могутъ, будто бы, жить никакія животныя: въ немъ нѣтъ ни очень часто встрѣчающихся здѣсь бегемотовъ, ни даже крокодиловъ, которыми кишмя кишатъ всѣ рѣки и озера средней Африки. Насколько возможно плаваніе по пресловутому озеру и есть ли въ немъ упомянутыя животныя, Поге и его товарищу удостовѣриться не удалось; но что касается басни объ обширности Мукамба, то фантастичность ея обнаружилась тотчасъ же, потому что Висманъ, верхомъ на волѣ, объѣхалъ его все кругомъ не болѣе какъ въ пять часовъ времени.
Однако, какъ ни пріятно было пребываніе среди поклоняющихся имъ дикарей, но путешественникамъ надо было подумывать о продолженіи пути. Сборы предстояли не малыя, не мало было и хлопотъ, потому что, съ одной стороны, прибывшіе съ ними провожатые и носильщики, соблазненные привольной жизнью у тучиланговъ, отказывались идти далѣе, предъявляя ни съ чѣмъ несообразныя требованія, съ другой же — мѣстные негры ни за что не соглашались замѣнить бунтовщиковъ, такъ какъ за владѣніями тучиланговъ начинались земли, обитаемыя людоѣдами, съ которыми они ни за какія блага въ мірѣ не хотѣли приходить въ соприкосновеніе. Пришлось, чтобъ заставить повиноваться бунтовщиковъ, прибѣгнуть къ энергическимъ мѣрамъ. Именно имъ было объявлено, что нежелающіе идти далѣе будутъ немилосердно брошены безъ всякихъ средствъ и могутъ сами возвращаться на родину, какъ знаютъ. Эта угроза испугала негровъ, которымъ предстояла, на обратномъ пути, перспектива или умереть съ голода, или попасть въ рабство. Однако, страхъ предъ людоѣдами былъ такъ великъ въ нихъ, что даже эта перспектива не могла побороть его, какъ не соблазнило мѣстныхъ жителей и обѣщаніе большихъ наградъ. Всего только тридцать смѣльчаковъ, считая тутъ и проводниковъ, и носильщиковъ, согласились сопутствовать нѣмцамъ. Этого количества, очевидно, было недостаточно для такого опаснаго пути, какой предстоялъ далѣе, и, пожалуй, путешественникамъ пришлось бы плохо, если бы Мукенге и Чингенге не порѣшили внезапно, что они сами пойдутъ провожать своихъ дорогихъ гостей. Только, къ величайшему ужасу послѣднихъ, это великодушное рѣшеніе чуть было не привело къ новому, еще горчайшему затрудненію. Провожать непремѣнно хотѣли оба, но только ни въ какомъ случаѣ не вмѣстѣ, а каждый въ одиночку, въ противномъ же случаѣ считали своихъ священнымъ долгомъ и твердо рѣшились идти одинъ на другаго войной. Въ этомъ затрудненіи помогъ всѣмъ Висманъ. Болѣе практическій, а, можетъ быть, и потому, что не имѣлъ такихъ поводовъ вступать въ интимность съ своимъ хозяиномъ, какъ Поге, разсказывавшій Нукенге, главнымъ образомъ, о могуществѣ и превосходствѣ нѣмцевъ надъ всѣми людьми въ подлунной, онъ не считалъ нужнымъ выводить дикарей изъ ихъ страннаго заблужденія насчетъ чудеснаго тождества своего съ Бабасу-Бабу и этимъ путемъ пріобрѣлъ сильное вліяніе на Чингенге. Онъ притворился весьма опечаленнымъ возникшимъ недоразуменіемъ, увѣрилъ молодаго вождя, что и ему, и товарищу его было бы несравненно пріятнѣе путешествовать въ обществѣ его, Чингенге (въ дѣйствительности они давно порѣшили выбрать Нукенге, который казался имъ во всѣхъ отношеніяхъ надежнѣе своего черезъ чуръ энергическаго соперника), но что долгъ повелѣваетъ ему, юношѣ, уступятъ въ этомъ случаѣ престарѣлому Мукенге, который имѣетъ право на уваженіе и на преимущество уже потому, что онъ старшій. Какъ всѣ первобытные народы, негры питаютъ большое уваженіе къ старости, и Чингенге безъ особеннаго труда послушался Висмана. Понятно, Мукенге, которому, такимъ образомъ, досталась честь охранять бѣлыхъ отъ могущихъ встрѣтиться имъ опасностей, сдѣлалъ это не даромъ. Плата была, но обычаю, выговорена заранѣе, но все же его предложеніе очень обрадовало путниковъ, Старикъ, вполнѣ удовлетворенный и счастливый, присоединился къ каравану съ 200 человѣкъ мужчинъ и небольшимъ числомъ женщинъ. Въ числѣ послѣднихъ была и неизмѣнная спутница своего царственнаго брата, Сангула. Она даже являлась самымъ главнымъ лицомъ въ караванѣ, — лицомъ, безъ участія котораго караванъ этотъ и вовсе, пожалуй, не составился бы. И это не. потому только, что всецѣло до тѣхъ, поръ подчинявшійся ея вліянію Мукенге (впослѣдствіи это измѣнилось; Поге съумѣлъ настолько овладѣть умомъ старика, что поборолъ это всемогущее вліяніе) ни за что ни самъ не пошелъ бы ни подданныхъ своихъ не пустилъ бы съ бѣлыми, еслибы премудрая Сангула тому воспротивилась, но потому, главнымъ образомъ, что присутствіе этой необыкновенной женщины въ караванѣ одно только и служило, въ глазахъ туземцевъ, гарантіей счастливаго окончанія путешествія. Дѣло въ томъ, что, помимо своей общепризнанной мудрости, Сангула пользовалась еще репутаціей святой женщины и угодной божеству благодѣтельной волшебницы. А такъ какъ такой вполнѣ невѣжественный народъ, какъ негры, не можетъ, конечно, не быть суевѣрнымъ, то они никогда ничего не предпринимаютъ безъ совѣта добраго волшебника или волшебницы и безъ нихъ ни за что не тронутся въ дальній путь. По ихъ мнѣнію, они тогда непремѣнно погибли бы всѣ. И такъ, благодаря Сангулѣ, караванъ составился въ количествѣ 230 человѣкъ. Это составляло не особенно большую, конечно, но все же достаточную свиту, тѣмъ болѣе, что ею предводительствовалъ могущественный Мукенге. Нѣкоторое время путешествіе продолжалось спокойно, но потомъ опять начались было возмущенія проводниковъ. Страхъ людоѣдовъ рѣшительно одолѣвалъ ихъ, хотя они и знали очень хорошо, что тѣ еще далеко. Тогда, нечего дѣлать, пришлось привести угрозы въ исполненіе: самыхъ несговорчивыхъ, которые, какъ было замѣчено, подбивали другихъ, бросали на дорогѣ однихъ, не оставивъ имъ буквально никакихъ средствъ къ существованію, ни даже провіанта на одинъ день. Тяжело было нѣмцамъ рѣшиться на такую жестокую расправу, но иначе невозможно было поступить. Если они хотѣли достичь своей цѣли и не погибнуть сами въ пути, имъ надо было дѣйствовать энергически, надо было навести страхъ на дикарей, ладить съ которыми, въ такой дали отъ всякой помощи, не оставалось никакихъ иныхъ средствъ. Даже жадность къ подаркамъ, побуждающая ихъ наниматься на службу къ европейцамъ, здѣсь могла бы стать причиною гибели беззащитныхъ бѣлыхъ, ибо несдерживаемые спасительнымъ страхомъ дикари легко могли бы, если не непремѣнно убить ихъ, то бросить однихъ на произволъ судьбы, унеся съ собою все ихъ имущество. И такъ, нѣмецкимъ путешественникамъ пришлось, скрѣпя сердце, употребить строгость и это подѣйствовало. Съ тѣхъ поръ и до самаго конца пути въ ихъ караванѣ не происходило больше ни одного возмущенія. Скоро, впрочемъ, случилось обстоятельство, которое много помогло имъ тѣмъ, что подняло ослабѣвшій духъ ихъ спутниковъ и внушило имъ не только мужество, но даже гордость. Въ нѣсколькихъ миляхъ разстоянія за вышеупомянутымъ озеромъ Мукамба начинаются земля, населенныя тучилангами же, но другаго племени, не входящаго въ составъ ни одного изъ двухъ упомянутыхъ королевствъ и отличающагося отъ живущихъ но ту сторону озера своею воинственностью и еще большею дикостью. Мужчины въ этомъ племени по большей части всѣ рослые, крѣпкіе молодцы, раскрашенные всѣ такъ, что одинъ видъ ихъ внушаетъ невольный ужасъ, и превосходно вооруженные, т.-е. превосходно, разумѣется, по тамошнему, ибо все ихъ вооруженіе состоитъ изъ стрѣлъ и пикъ. Эти страшные дикари, къ несказанному ужасу носильщиковъ, тысячами собирались на ихъ пути и молча стояли на краю Дороги, съ видимымъ изумленіемъ, но и съ свирѣпостью устремивъ глаза на бѣлыхъ, торжественно возсѣдавшихъ верхомъ на волахъ. Никогда невиданное зрѣлище, очевидно, поражало ихъ, но все показывало, что, когда пройдутъ первыя минуты удивленія, они не задумаются напасть на караванъ. Они уже стали было массами надвигаться на него, такъ что начали стѣснять его движеніе. Носильщики робѣли. Еще немного, и они, можетъ быть, побросали бы свои тюки и пустились бы въ бѣгство. Тогда Висманъ, спокойно глядя въ упоръ на толпу грозно надвигавшихся дикарей, выстрѣлилъ на воздухъ, и громко командовалъ своимъ людямъ: «стрѣляй». Прежде чѣмъ успѣлъ раздаться залпъ, вся эта масса, такая страшная, грозная на видъ, пустилась въ разсыпную и мгновенно исчезла, Богъ вѣсть куда, какъ туча комаровъ отъ порыва вѣтра. Тучиланги-провожатые пришли въ неописанный восторгъ. Они, какъ дѣти, прыгали отъ радости и оглашали воздухъ смѣхомъ и криками при видѣ паническаго ужаса своихъ воинственныхъ сосѣдей, которыхъ сами порядкомъ трусили за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ.
Для путешественниковъ это оказалось очень выгодно. Съ этой минуты всякій страхъ прошелъ у ихъ проводниковъ. Они даже настолько расхрабрились, что сочинили себѣ забаву, доказывающую, какъ они, въ сущности, остроумны и находчивы. Нѣмцы объяснили имъ, да они и сами прекрасно понимали, что порохъ есть драгоцѣнность, которую растрачивать по пустякамъ нельзя, а слѣдуетъ беречь на случай крайней надобности. Между тѣмъ, паническое бѣгство грозныхъ дикарей до того восхищало ихъ, что они никакъ не могли отказать себѣ въ удовольствіи попугать ихъ. И вотъ они придумали слѣдующій способъ: какъ только замѣтятъ, что снова начинаетъ собираться толпа, нѣсколько человѣкъ, помѣстившись такъ, чтобъ ихъ не было видно, изо всѣхъ силъ ударяютъ палкой въ растянутую на вѣсу плотную соломенную циновку. Это производило звукъ, какъ двѣ капли воды похожій на выстрѣлъ, и эффектъ никогда не заставлялъ себя долго ждать; размалеванные дикари неизмѣнно бѣжали безъ оглядки, зачастую бросая въ бѣгствѣ и стрѣлы, и луки свои. Проводники вскорѣ такъ наловчились въ этой забавѣ, что когда принимались колотить въ своя циновки, то издали казалось, что слышишь правильный батальный огонь. Разумѣется, объ остановкѣ у воинственныхъ тучиланговъ и о ближайшемъ знакомствѣ съ ними не могло быть и рѣчи.
Наконецъ, послѣ довольно продолжительнаго путешествія, караванъ достигъ рѣки Луби. Эта рѣка, большая и широкая, замѣчательна въ особенности тѣмъ, что служитъ какъ бы пограничной линіей, раздѣляющей два типа негритянской расы, рѣзко отличающіеся одинъ отъ другаго чертами лица и строеніемъ тѣла. По сю сторону рѣки (направляясь съ запада на востокъ) фигуры негровъ стройны, тонки и высоки, ноги и руки у нихъ вполнѣ соразмѣрныя,, лица узкія и удлиненныя, губы полныя, но не безобразно толстыя, а взглядъ по большей части красивыхъ, блестящихъ глазъ привѣтливъ и добродушенъ. Если можно вообще, говоря о неграхъ, употребить слово красота, какъ мы, европейцы, понимаемъ красоту, то надо сказать, что негры по сю сторону Луби красивы. Тѣлосложеніемъ они, впрочемъ, и дѣйствительно красивы, даже съ европейской точки зрѣнія. Негры же, по ту сторону Луби, наоборотъ, безобразны. Они тоже высоки ростомъ и удивительной крѣпости сложенія и силы, но совершенно лишены стройности. Широкія плечи, могучая грудь и длинная, почти четырехъугольная, широкая спина скрадываютъ высоту роста, а сравнительно короткія, но толстыя ноги дѣлаютъ всю фигypу неуклюжей. Лицо поразительно напоминаетъ бульдога. Тотъ же широкій, большой лобъ, тѣ же страшно развитыя челюсти, тотъ же огромный подбородокъ, тѣ же выкатившіеся глаза и, наконецъ, тоже свирѣпое выраженіе. Страшно толстыя губы довершаютъ типъ поразительнаго безобразія. Бассонги, первое изъ встрѣчающихся по ту сторону Луби племенъ, своимъ умственнымъ развитіемъ рѣзко выдѣляются среди всѣхъ остальныхъ негровъ. У нихъ, въ первый разъ съ тѣхъ поръ, какъ покинули Малангу, увидали наши путешественники слѣды не только своеобразной цивилизаціи, но и начинающейся культуры. Они нашли тутъ удобные, хорошо и съ очевиднымъ если не знаніемъ, то съ пониманіемъ законовъ архитектуры построенныя жилища, которыя всѣмъ своимъ складомъ и расположеніемъ свидѣтельствовали о стремленіи обитателей ихъ не только къ комфорту, но и къ красотѣ. Бассонги живутъ уже не въ убогихъ, кое-какъ построенныхъ изъ переплетенныхъ древесныхъ вѣтвей и сплошь покрытыхъ пальмовыми листьями хижинахъ, и не въ глиняныхъ избушкахъ, а въ большихъ, очень красивыхъ деревянныхъ домахъ. Дома эти раздѣлены внутри на нѣсколько просторныхъ покоевъ, — роскошь, совершенно неизвѣстная встрѣчавшимся дотолѣ племенамъ, — и содержатся чрезвычайно опрятно. Расположеніе доновъ тоже показываетъ какъ давно уже установившуюся осѣдлость бассонговъ, такъ и прочно привившіеся у нихъ зачатки общественности. Зданія не набросаны какъ попало, безпорядочной кучей, въ которой лицевая сторона одного дома глядитъ на заднюю стѣну другаго, не вырастаютъ передъ путникомъ совершенно неожиданно, какъ грибы, въ такомъ мѣстѣ, гдѣ и въ голову не придетъ искать человѣческаго жилья, наконецъ, не прячутся, точно ежеминутно спасаясь отъ какой-то вѣчно гроэящей опасности. Они расположены длинными рядами, съ болѣе или мейѣе правильными промежутками между ними, и составляютъ собою большія, широкія улицы и менѣе широкіе поперечные переулки. По внѣшнему виду это совсѣмъ культурныя деревни, съ нѣкоторымъ даже отпечаткомъ городскаго характера. Наконецъ, цивилизація выражается здѣсь всего ярче въ культурѣ земли и животныхъ. Изъ послѣднихъ бассонги держатъ не только стереотипныхъ куръ и козъ, встрѣчающихся, какъ сказано, у всѣхъ, за исключеніемъ немногихъ, совсѣмъ еще дикихъ племенъ, но и свиней, которыхъ, кромѣ бассонговъ, нѣтъ ни у кого. Поля обработаны почти съ художественной тщательностью, плодовыя деревья и кустарники, аккуратно посаженные и окопанные, видимо, пользуются хорошимъ уходомъ и, сверхъ всего этого, разводятся цѣлые лѣса такихъ деревьевъ, которыя нужны бассонгамъ частью какъ средство пропитанія, частью какъ матеріалъ для торговли. Всѣ безъ исключенія деревни окружены, очевидно, искусственно разведенными и очень тщательно содержимыми рощами, пальмовыми (преимущественно масличныхъ пальмъ) и банановыми. Самыя улицы образуются широкими просѣками въ рощахъ, по обѣимъ сторонамъ которыхъ, т.-е. просѣкъ, и построены дома. Мѣстность для разведенія такихъ рощъ избрана, очевидно, вполнѣ сознательно и цѣлесообразно. Въ мѣстахъ болотистыхъ и низменныхъ, которыя часто затапливаются разливомъ рѣкъ въ дождливое время года, ихъ совсѣмъ не встрѣчается. Онѣ всѣ расположены на плоскихъ вершинахъ холмовъ и пригорковъ и имѣютъ обыкновенно отъ 1 до 2 нѣмецкихъ миль въ длину и отъ 400 до 800 метровъ въ ширину. Попадаются и болѣе обширныя, такъ что по деревнѣ приходится идти непрерывно часа два и три, но рѣдко: большею частью рощи и расположенныя въ нихъ деревни не превышаютъ сказанныхъ размѣровъ. Почти всегда подножіе холмовъ, на которыхъ разведены рощи, со всѣхъ сторонъ окружено ручьями, очень глубокими, съ крутыми берегами, почва которыхъ состоитъ изъ глинистаго песчанника (въ этой странѣ вообще необыкновенное множество ручьевъ, которые до того безпорядочно текутъ въ разныхъ направленіяхъ, что очень трудно отыскать линію водораздѣла). И въ отношеніи пищи бассонги стоятъ несравненно выше прочихъ соплеменниковъ. У нихъ путешественники, давно уже лишенные этого удовольствія, отвели, наконецъ, душу незатѣйливо, но вкусно приготовленными кушаньями изъ свѣжей, хорошей провизіи, хотя отдаленно напомнившими имъ европейскую кухню. Между прочимъ, они нашли тутъ родъ каши изъ проса и маисъ, которые показались имъ настоящей амврозіей послѣ долгаго питанія непривычнымъ для европейца хлѣбомъ, — если можно такъ назвать употребляемое неграми толокно, — состряпаннымъ изъ получаемой, посредствомъ растиранія, муки изъ плодовъ банана, хлѣбнаго дерева и т. д.
Когда караванъ въ первый разъ проходилъ черезъ землю бассонговъ, населеніе, вѣроятно, изъ страха, дичилось путниковъ и не только не высыпало на дорогу толпами, какъ это дѣлали почти всѣ другіе дикари, но прятались въ домахъ, двери которыхъ тщательно запирались. Но на возвратномъ пути, когда Поге ѣхалъ уже одинъ съ Мукенге, убѣдившись въ миролюбіи и въ дружественномъ настроеніи чужеземцевъ, бассонги встрѣтили ихъ съ полнымъ довѣріемъ, причемъ, разумѣется, дали волю своему любопытству. При приближеніи каравана къ какой-либо деревнѣ, всѣ жители, отъ мала до велика, выбѣгали на улицу и тутъ Поге могъ судить о количествѣ населенія. При бѣгломъ обзорѣ трудно, конечно, опредѣлить точную цифру, но, судя по множеству близко одна отъ другой лежащихъ деревень и по массѣ жителей въ этихъ деревняхъ, Поге думаетъ, что густота населенія въ равнинѣ между рѣками Луби и Лумами, гдѣ именно и находится земля бассонговъ (тамъ есть и другія племена, далеко уступающія въ цивилизаціи бассонгамъ, но всѣ превосходящія, все-таки, кіокосовъ, воинственныхъ тучилангбвъ и пр.), равняется менѣе переполненнымъ населеніемъ частямъ. Красотою бассонги, какъ сказано, похвалиться не могутъ, но за то отличаются рѣдкими у негровъ осмысленностью и интеллигентностью выраженія лица. Оба нѣмецкіе путешественника единогласно превозносятъ культурность бассонговъ въ своихъ отчетахъ, а одинъ изъ нихъ говоритъ даже, что ему было тяжело, почти совѣстно смотрѣть на нихъ. «Глядя на эти прелестныя, чистенькія деревни, на этотъ коренастый, сильный, такой мирный, такой трудолюбивый народъ, уже успѣвшій выработать вполнѣ самостоятельно зачатки собственной культуры, мнѣ думалось, сообщаетъ Висманъ, благомъ ли явится для него европейская цивилизація? Нужна ли она ему? Что она ему принесетъ? По всѣмъ вѣроятіямъ, ничего, кромѣ деморализаціи, страданія и, можетъ быть, смерть, ибо въ своемъ высокомъ развитіи она ему непосильна; онъ ее не усвоятъ и не выдержитъ…»
Однако, останавливаться надъ подобными мыслями и чувствами нѣмцамъ не приходилось. Они имъ вообще и по натурѣ мало свойственны, да эти не за тѣмъ и пришли сюда. Надо было, пока обстоятельства и время года благопріятствовали, спѣшить далѣе. Отъ бассонговъ караванъ перешелъ въ область владѣній качичей, племени, физической силой и красотой не уступающаго бассонгамъ, но совсѣмъ дикаго. Оно-то именно и составляло предметъ того паническаго ужаса туземцевъ, который чуть было не помѣшалъ Поге и Висману продолжать свой путь, ибо эти качичи — людоѣды. Нечего и говорить, что они враждебно встрѣтили чужестранцевъ. Первымъ дѣломъ они отказали имъ въ лодкахъ для переѣзда черезъ Лубилашъ, такъ что пришлось цѣлую недѣлю простоять на берегу и построятъ свои лодки. Затѣмъ еще одна недѣля ушла на возню съ караваномъ. Въ неграмъ вернулся весь ихъ страхъ передъ людоѣдами и овладѣлъ ими настолько, что даже Мукенге собрался было возвращаться назадъ со всѣми своими людьми. Тогда путешественники прибѣгли къ средству, которое берегли до тѣхъ поръ, старательно скрывая его отъ туземцевъ, дабы оно не утратило своего эффекта для нихъ. Именно, они принялись каждую ночь устраивать фейерверки и пускать множество ракетъ. Разумѣется, несчастные дикари приняли это за сверхъестественныя явленія, вызванныя чарами волшебниковъ — бѣлыхъ, и до того перепугались, что даже дюдоѣды-качичи стали какъ шелковые. Ихъ престарѣлый вождь, повергнутый, какъ и все его племя, въ смятеніе, близкое къ отчаянію, лично распоряжался спускомъ лодокъ для бѣлыхъ и, кажется, готовъ бы былъ самъ перевозить ихъ, лишь бы эти страшные люди убрались поскорѣе изъ его владѣній. Съ проводниками легко справились, предложивъ имъ остаться, если угодно, безъ всякихъ средствъ у людоѣдовъ, а Мукенге пригрозили пожаловаться Чингенге, который отплатитъ ему за оскорбленіе Кабасу-Бабу истребленіемъ всего его племени, или, по меньшей мѣрѣ, опустошеніемъ страны. При другихъ условіяхъ Мукенге, можетъ быть, и не испугался бы этой угрозы, потому что если бы его бѣлые друзья погибли, то, разумѣется, некому было бы жаловаться Чингенге, а самъ онъ едва ли вздумалъ бы требовать у Мукенге отчета объ ихъ участи. Развѣ только множество товаровъ, привезенныхъ Мукенге, обратили бы на себя его вниманіе; но такъ какъ старикъ вовсе не намѣревался грабить бѣлыхъ, то и съ этой стороны нечего было опасаться. Опасность грозила иная. Уѣзжая отъ мирныхъ тучиланговъ, Поге и Висманъ оставили въ мѣстопребываніи Мукенге одного изъ своихъ переводчиковъ, нѣмца хе по происхожденію, по имени Германа, и при немъ нѣсколькихъ людей, съ порученіемъ построить тамъ удобный домъ, приспособленный для продолжительнаго пребыванія. Домъ этотъ долженъ былъ служить ядромъ нѣмецкихъ станцій, устройство которыхъ въ различныхъ мѣстахъ, какія покажутся удобными для того, было поручено Поге берлинскимъ «африканскимъ обществомъ». Когда онъ впервые завелъ объ этомъ рѣчь съ Мукенге, старикъ очень обрадовался, повѣривъ, какъ слову евангелія, тѣмъ обѣщаніямъ безчисленныхъ выгодъ, какими не преминулъ ослѣпить его Поге. Онъ уже видѣлъ себя въ мечтахъ богатѣйшимъ и могущественнѣйшимъ изъ всѣхъ негритянскихъ королей (Поге обѣщалъ ему, между прочимъ, что германскій императоръ подаритъ ему такое же ружье, какъ у него, и пришлетъ людей, которые обучатъ его подданныхъ отлично стрѣлять) и боялся только одного: какъ бы благодѣтель-бѣлый не раздумалъ и не предпочелъ надѣлить своими благодѣяніями кого-нибудь другаго. Можетъ быть, это-то опасеніе и побудило его, главнымъ образомъ, такъ упорно стремиться самолично охранять драгоцѣннаго благодѣтеля, дабы не выпустить его изъ своихъ рукъ. По той же причинѣ онъ съ восторгомъ принялъ вѣсть объ оставленіи Германа и, передъ отъѣздомъ, повелѣлъ всѣмъ тучилангамъ оказывать ему всевозможное содѣйствіе. Теперь этотъ самый Германъ сдѣлался для Него грозой. Вернись Мукенге одинъ, безъ Поге, котораго Германъ долженъ былъ ждать у тучиланговъ, онъ не преминетъ спросить, гдѣ его хозяинъ, и, не получивъ удовлетворительнаго отвѣта, натравитъ Чингенге на измѣнника Мукенге. Старикъ сообразилъ все это и подчинился. Такимъ образомъ, все обошлось благополучно и путешественникамъ удалось спокойно перебраться черезъ Лубилашъ, громадную, широкую и очень глубокую рѣку. Безъ приключеній и почти безъ остановокъ, такъ какъ необходимый дневной отдыхъ и ночевки нельзя считать за таковыя, прошли они всю страну до Ломани и уже собирались перебраться на другую сторону Конго, именуемую здѣсь туземцами Луолаба, какъ сильное наводненіе причинило новую задержку. Вблизи не было никакого поселенія, такъ что путники вынуждены были вновь приняться за постройку лодокъ и тутъ имъ пришлось порядкомъ потерпѣть отъ голода. Черезъ недѣлю, однако, двѣ лодки были готовы и весь караванъ постепенно перебрался на противуположный берегъ. Вступивъ туда, они очутились въ Ніянгвѣ, гдѣ Поге долженъ былъ, по порученію «африканскаго общества», постараться завязать торговыя сношенія и учредить станцію общества, которое намѣревалось, по полученіи отчета, прислать туда своихъ агентовъ. Въ Ніянгвѣ путешественники пробыли два мѣсяца, такъ какъ нужно было время, чтобы исполнить взятое на себя дѣло. Неизвѣстно, вызвало ли оно какія-нибудь затрудненія, или, наоборотъ, неожиданно-скорый успѣхъ потребовалъ того, только товарищи порѣшили разстаться тутъ. Висманъ рѣшился продолжать начатый путь до Занзибара, т.-е. выполнить до конца свою задачу: пройти все теченіе Бонго отъ Атлантическаго океана до Индійскаго, а Поге — вернуться въ страну Мукенге, къ ожидавшему его Герману.
Изъ всей массы спутниковъ двухъ нѣмцевъ только три человѣка согласились послѣдовать за Висманомъ. Сколько онъ ни упрашивалъ, какія выгоды ни сулилъ, никто не захотѣлъ ему сопутствовать. И немудрено: онъ обѣщалъ имъ деньги и подарки, правда, но, въ то же время, звалъ въ опасный и далекій путь, на чужбину, въ невѣдомую сторону, а съ Поге каждый имѣлъ въ виду вернуться на родину, выгоды же получались и съ нимъ, хотя и не столь большія. Можно ли было колебаться въ выборѣ? Положеніе Висмана было бы болѣе чѣмъ затруднительно (смѣлый изслѣдователь рѣшился, все-таки, продолжать путь, хотя бы въ самомъ дѣлѣ пришлось идти лишь вчетверомъ), если бы совершенно неожиданный случай не пришелъ къ нему на помощь. Въ то время, какъ онъ и Поге еще находились въ Ніянгвѣ, туда прибылъ съ караваномъ одинъ арабъ, торговецъ, ведшій дѣла съ агентами «африканскаго общества». Узнавъ о пребываніи въ городѣ двухъ нѣмцевъ, онъ немедленно явился къ нимъ, познакомился и предложилъ имъ свои услуги. Виснанъ попросилъ, чтобы онъ далъ ему взаймы 20 изъ своихъ многочисленныхъ рабовъ, на что тотъ съ величайшей готовностью согласился. £ще и въ другомъ случаѣ любезный арабъ оказалъ услугу своимъ новымъ друзьямъ, только на этотъ разъ услугу трагическую, безъ которой нѣмцы отъ всей души предпочли бы обойтись. Именно." уже въ моментъ разставанья, путешественникамъ снова понадобились лодки для переправы, а достать ихъ оказалось невозможнымъ. Никто изъ туземцевъ не хотѣлъ, почему-то, наняться перевести ихъ, хотя прежде дѣлали это очень охотно, и бѣдные путники стояли на берегу въ совершенно безпомощномъ состояніи. Вдругъ показалась большая лодка съ тремя гребцами, неграми. Ихъ окликнули, но они даже головы не повернули. Тогда арабъ, не долго думая, скомандовалъ своимъ людямъ: «пали!» Раздался залпъ и всѣ три несчастные гребца упали разомъ, двое убитыми наповалъ, третій смертельно раненымъ. Рабы араба поймали лодку и тотъ, какъ ни въ чемъ не бывало, любезно предложилъ ее къ услугамъ нѣмцевъ. Ихъ опечалила эта кровавая сцена, первая, какую имъ случилось видѣть въ Африкѣ. Но такова сила эгоизма въ людяхъ, такъ личный интересъ способенъ заглушить въ нихъ чувство справедливости, что Висманъ, человѣкъ, какъ по всему видно, вовсе не безсердечный, разсказывая эту сцену въ своемъ отчетѣ географическому обществу, говорить: «Это совершенно своеобразный и, конечно, предосудительный способъ заставлять слушаться себя, но способъ, можетъ быть, необходимый въ тѣхъ странахъ. Иначе трудно добиться повиновенія». Между тѣмъ, онъ самъ принудилъ негровъ повиноваться, не прибѣгая къ кровавой расправѣ, и едва ли это вообще трудно въ странѣ, гдѣ бѣдные, невѣжественные люди принимаютъ еще фейерверкъ за сверхъестественное явленіе, а выстрѣлъ изъ ружья разсѣеваеть цѣлыя толпы. Дѣло въ томъ, что, какъ свидѣтельствуетъ Стэнлей, арабы, которые давно уже поселились мѣстами въ средней Африкѣ и держатъ всю ея немногочисленную торговлю въ своихъ рукахъ, распоряжаются въ ней чисто какъ въ завоеванной землѣ и смотрятъ на негровъ, Какъ на животныхъ. Рабы сами на сѣверѣ, во французскихъ колоніяхъ, они, внутри материка, являются самыми безжалостными и безпощадными рабовладѣльцами. Убить негра для нихъ то же, что подстрѣлить птицу. Они цѣнятъ ихъ только какъ товаръ, приносящій имъ хорошую прибыль при продажѣ, да еще какъ вьючныхъ животныхъ. Арабъ еще глубже южно американскаго плантатора прежнихъ временъ убѣжденъ, что негръ не человѣкъ, по крайней мѣрѣ, не такой человѣкъ, какъ прочіе люди, и мысль, будто негры могутъ имѣть свои права, свое достоинство и пр., кажется ему не только дикой и смѣшной, но просто возмутительной. И никого въ мірѣ не ненавидитъ такъ африканскій арабъ, какъ англичанъ, строго преслѣдующихъ торговлю неграми.
Разставшись съ Поге, Висманъ выступилъ въ путь съ своими тремя спутниками и съ 20 занятыми у араба рабами. На всю братію у нихъ имѣлось всего десять ружей. Висманъ не взялъ больше, разсчитывая, что на такое маленькое количество людей довольно и этого, тѣмъ болѣе, что на пути (они направлялись, прежде всего, къ Танганикѣ) имъ встрѣтится нѣсколько арабскихъ поселеній, гдѣ, въ крайнемъ случаѣ, можно достать еще оружія. Это путешествіе маленькимъ обществомъ вышло настолько же преисполнено всякаго рода непріятныхъ и опасныхъ приключеній, насколько прежнее было относительно спокойно. Прежде всего, рабы араба оказались чисто разбойничьей шайкой, съ которой рѣшительно не было никакого сладу. Несмотря на всѣ убѣжденія и даже на угрозы Висмана, они грабили всякаго встрѣчнаго, а въ одномъ арабскомъ поселеніи, называемомъ Кассанго, вступили въ формальное сраженіе съ тамошними рабами.
Несчастный нѣмецъ увидалъ, что съ такимъ конвоемъ ему ни за что не дойти до Танганики, и отправилъ къ хозяину рабовъ посланнаго съ письмомъ, въ которомъ излагалъ свое затруднительное положеніе. Тотъ отвѣчалъ, тоже письменно, что даритъ ему рабовъ и чтобъ онъ дѣлалъ съ ними; что захочетъ. Неграмъ немедленно объявили о такой перемѣнѣ въ ихъ положеніи, и, когда новый хозяинъ хорошенько пригрозилъ имъ, они подчинились. Довольно спокойно успѣлъ Висманъ добраться до Танганики, откуда онъ направился къ тамошнему королю, извѣстному, между прочимъ, изъ книги Стэнлея, Мирамбо. Дорога была недальняя и, какъ ожидалъ Висманъ по разсказамъ, спокойная, потому что приходилось проходить черезъ земли, населенныя первымъ въ этой сторонѣ пастушескимъ народомъ. Но оказалось, что тутъ-то, у этихъ аркадскихъ пастушковъ, и ждали его настоящія опасности. Дѣло въ томъ, что незадолго до его прохода извѣстный арабъ Тибу-Тибъ, сопутствовавшій Стэнлею въ его путешествіи, ураганомъ прошелъ по этой землѣ, опустошилъ ее и увелъ много плѣнныхъ. Населеніе, весьма многочисленное и располагавшее нѣсколькими сотнями ружей, съ которыми хорошо умѣло управляться, было озлоблено на всѣхъ блѣднолицыхъ и искало случая отомстить имъ. Ни въ чемъ неповинному Висману не разъ приходилось оружіемъ прокладывать себѣ путь, а разъ онъ едва не сдѣлался козломъ отпущенія за подвиги Тибу-Тиба. Дикари окружили его ночью со всѣхъ сторонъ, сорвали его палатку и уже готовились съ гикомъ и воемѣ пронзить его своими стрѣлами. Къ счастію, одинъ изъ двухъ переводчиковъ не потерялъ присутствія духа. онъ успѣлъ какъ-то пробраться къ начальнику шайки и объяснить ему, что этотъ бѣлый — гость Мирамбо, который знаетъ о его пріѣздѣ, ждетъ его, такъ какъ увѣдомлено о его отъѣздѣ изъ Танганики и, если онъ не пріѣдетъ въ назначенное время, страшно отмститъ за его смерть. Это спасло Висмана, потому что имя Мирамбо внушаетъ всѣмъ въ восточной Африкѣ такой же паническій ужасъ, какъ людоѣды въ средней. О поригахъ этого негритянскаго героя ходитъ тамъ множество легендъ, одна другой страшнѣе и чудеснѣе. Разсказываютъ, между прочимъ, будто онъ въ молодости былъ рабомъ-носильщикомъ у одного араба, отъ котораго бѣжалъ, потому что тотъ однажды ударилъ его. Скрывшись отъ хозяина, онъ составилъ шайку разбойниковъ и принялся грабить съ нею караваны. Въ настоящее время онъ король весьма большаго королевства и ежегодно увеличиваетъ свою территорію новыми завоеваніями. Стенлей, въ бытность свою въ восточной Африкѣ, попробовалъ было силой воспротивиться въ чемъ-то Мирамбо, но долженъ былъ отступить; а тотъ, въ отместку, тотчасъ же разорилъ и уничтожилъ арабское населеніе Табору. Висманъ описываетъ его, какъ спокойнаго, серьезнаго человѣка, съ тихими манерами, который молча и внимательно выслушиваетъ все и нѣкоторое время обдумываетъ, прежде чѣмъ отвѣтить. Онъ высокъ ростомъ, сухощавъ и въ физіономіи его нѣтъ рѣшительно ничего, что бросалось бы въ глаза, за исключеніемъ только продольной жилы на лбу, которая надувается при малѣйшемъ неудовольствіи. Онъ принялъ Висмана чрезвычайно радушно, подарилъ ему двухъ откормленныхъ воловъ и двѣ бутылки шампанскаго (вѣроятно, добытыя при разграбленіи какого-нибудь каравана) и много разспрашивалъ объ его отечествѣ. Оказалось, что восточно-африканскій герой слышалъ уже о германскомъ императорѣ и его блистательныхъ военныхъ подвигахъ и, судя о европейскихъ отношеніяхъ по своимъ африканскимъ, полагалъ, что императоръ Вильгельмъ такой же грозный, могущественный властелинъ, какъ онъ, Мирамбо, и, подобно ему, постоянно ведетъ войны съ своими сосѣдями и покоряетъ ихъ земли. От пуская Висмана съ своими провожатыми до ближайшей французской миссіи онъ просилъ его передать императору его искреннее и нижайшее почтеніе, а вмѣстѣ и просьбу прислать ему такую же винтовку, какъ у него, Висмана. Дальнѣйшій путь нѣмецкаго изслѣдователя совершился уже довольно быстро и безъ всякихъ приключеній, которыхъ, впрочемъ, тутъ и не могло уже быть, такъ какъ онъ находился теперь на береговой полосѣ, гдѣ встрѣчается много и арабскихъ, и европейскихъ поселеній (послѣднія — миссіонерскія). Онъ посѣтилъ французскую, потомъ англійскую миссію и, наконецъ, попалъ въ Занзибаръ, въ одинъ давно уже основавшійся тамъ нѣмецкій торговый домъ. Ровно два года прошло съ тѣхъ поръ, какъ онъ вступилъ на африканскую землю со стороны Атлантическаго океана, и можно представить себѣ, съ какою великою радостью и съ какою гордостью увидалъ онъ разстилавшійся/ передъ его глазами величественный Индійскій океанъ. Не шутка пройти насквозь всю экваторіальную Африку, отъ одного океана до другаго. Тутъ есть чѣмъ гордиться!
Между тѣмъ, Поге возвращался съ Мукенге назадъ, въ новоучрежденную нѣмецкую станцію, наименованную имъ, какъ выше упомянуто, въ честь своего пріятеля, Мукенге. Поге сдѣлалъ это, во-первыхъ, потому, Что хотѣлъ доставить удовольствіе старику, во-вторыхъ, — и это, разумѣется, главное, — что мѣсто, избранное имъ, не имѣетъ другаго собственнаго названія. Въ средней Африкѣ вообще не имѣютъ обычая давать имена мѣстностямъ, а тѣмъ менѣе поселеніямъ. Горы, рѣки и озера имѣютъ названія, но поселенія нѣтъ. Земля такого-то племени, селеніе такого-то начальника, короля или старшины, — вотъ и все; больше для негровъ не требуется, и европейцамъ самимъ приходится окрещивать мѣстности.
Возвратное путешествіе д-ра Поге было далеко не такъ спокойно и счастливо, какъ первое. Особенно ужаснаго съ нимъ и на этотъ разъ ничего не случилось, — упомянутое въ прошлой статьѣ убійство дикими двухъ носильщиковъ было вообще единственнымъ несчастіемъ, Посѣтившимъ караванъ за все время путешествія, — но мелкихъ непріятностей, докучливыхъ приключеній и задержекъ пришлось вынести немало. Главное же, страху натерпѣлись путники много, а причиненная періодомъ дождей наводненія подвергли ихъ многимъ неудобствамъ. Обильнѣйшимъ источникомъ непріятныхъ столкновеній являлись для Поге суевѣрія дикарей и непривычное для нихъ зрѣлище человѣчнаго отношенія къ больнымъ. Излишне отмѣчать, что средне-африканскіе негры не имѣютъ, большею частью, никакого понятія объ обуви. Черные спутники Поге маршировали босикомъ, ничуть не смущаясь тѣмъ, что придется пройти поперегъ весь континентъ взадъ и впередъ. Понятно, что такой дальній, да еще совершенный, относительно говоря, почти безъ перерыва нуть не обошелся даромъ неграмъ, вообще мало привычнымъ къ отдаленнымъ путешествіямъ. Почти у всѣхъ у нихъ разболѣлись исцарапанныя, исколотыя, избитыя ноги, а у многихъ покрылись даже ранами, такъ что идти они совсѣмъ не могли. Этихъ несчастныхъ нельзя же было бросить на дорогѣ и ихъ, по распоряженію Поге, несли въ типояхъ, благо караванъ запасся добрымъ количествомъ этихъ роскошныхъ экипажей. Вотъ это-то обстоятельство и смущало окрестныхъ дикарей. Они приходили въ ужасъ при видѣ несомыхъ раненыхъ, съ распухшими, покрытыми кровью и ранами ногами, и ни за что не хотѣли впускать къ себѣ въ деревню караванъ, увѣряя, что онъ несетъ къ нимъ заразу, потому "что бѣлые, слишкомъ малочисленные, чтобы истребить всѣхъ черныхъ войною, порѣшили извѣсти ихъ болѣзнями. Большихъ трудовъ стоило убѣдить ихъ въ нелѣпости этого мнѣнія и, разумѣется, удавалось это только при помощи подарковъ. Мѣстами, впрочемъ, и подарки не дѣйствовали, и караванъ долженъ былъ сворачивать съ пути и дѣлать обходы, иногда весьма далекіе. Цѣлыхъ шесть недѣль лишнихъ пришлось оставаться въ дорогѣ, а для каравана это значило очень много. Только изумительная дешевизна жизненныхъ припасовъ да дѣтская сговорчивость негровъ спасли людей отъ голода, а Поге отъ тяжелаго и небезопаснаго затрудненія остаться безъ средствъ на половинѣ дороги, посреди дикарей. Говоря о дѣтской сговорчивости негровъ, мы говоримъ не о сговорчивости проводниковъ. Тѣ не имѣли причинъ жаловаться на голодъ: у Поге былъ достаточный запасъ товаровъ, чтобы покупать имъ пищу, да они и не страдали бы отъ него, во всякомъ случаѣ, по причинамъ, которыя объяснены будутъ ниже. Мы говоримъ о сговорчивости обитателей тѣхъ земель, черезъ которыя проходилъ караванъ. Гдѣ караванъ вообще впускали въ деревню, тамъ все населеніе немедленно же высыпало къ нему на встрѣчу и окружало его, если онъ останавливался, бѣжало слѣдомъ, если онъ продолжалъ путь. Все это съ гикомъ, крикомъ, со смѣхомъ и съ пѣснями, веселыми — при дружественномъ настроеніи, задорливо-насмѣшливыми и вызывающими — при настроеніи враждебномъ. Ласку негръ выражаетъ неистовымъ хохотомъ, безцеремоннѣйшимъ разглядываніемъ и ощупываніемъ одежды, рукъ, даже лица пріятнаго ему существа, прыжками, хлопаньемъ въ ладоши и всякаго рода уморительными тѣлодвиженіями, злость — поддразниваніемъ, гримасами, высовываніемъ языка, показываніемъ кулака, наконецъ, бросаніемъ камешковъ, комковъ грязи или пригоршней пыли и т. п. А то бѣжитъ, бѣжитъ, все время выкрикивая разные бранные эпитеты, и вдругъ подскочитъ, рванетъ за одежду, на комъ таковая имѣется, или хлопнетъ по чемъ попало и пустится со всѣхъ ногъ въ сторону. Словомъ, совсѣмъ настоящія дѣти. По дѣтски же они и вороваты, по дѣтски и отдаютъ украденное, когда ихъ уличатъ въ воровствѣ. Только не догляди провожатые, особенно въ суматохѣ, напримѣръ, при переправѣ черезъ рѣку, непремѣнно стащутъ что-нибудь. Но чаще всего по ребячьи нахально грабягь отставшихъ носильщиковъ. Утомленные люди бредутъ подчасъ по одному на разстояніи нѣсколькихъ сотъ шаговъ и даже полуверсты отъ каравана, который и самъ растягивается версты на полторы, на двѣ. Ну, вотъ на такихъ отсталыхъ, зачастую, откуда ни возьмись, налетитъ дикарь, выхватитъ ношу и былъ таковъ. Продѣлываютъ они обыкновенно эти штуки въ равнинахъ, въ полѣ, гдѣ можно безпрепятственно мчаться, какъ изъ лука стрѣла. Въ противуположность всѣмъ другимъ странамъ въ свѣтѣ, въ средней Африкѣ лѣсъ представляетъ для путниковъ относительно безопасное убѣжище. Караванъ всегда радуется чрезвычайно, завидѣвъ лѣсъ, и ночевать предпочитаетъ всегда въ лѣсу же, увѣренный, что тамъ его не обезпокоить ничье неожиданное нападеніе. Даже при серьезномъ, вооруженномъ нападеніи дикари останавливаются обыкновенно, разъ караванъ достигъ лѣса, а ужь о воровскихъ продѣлкахъ и говорить нечего. Дѣлаютъ они это вовсе не изъ какого-нибудь особеннаго, напримѣръ, религіознаго уваженія къ лѣсу, а просто потому, что въ немъ бѣжать трудно: деревья мѣшаютъ и въ ползучихъ растеніяхъ ноги запутываются. За то, утащивъ что-нибудь, дикари наровятъ сами спрятаться съ похищенной добычей въ лѣсъ и нерѣдко втаскиваютъ даже большіе, тяжелые тюки на деревья, по которымъ они лазятъ не хуже обезьянъ. Но если ихъ при этомъ накроютъ, они безпрекословно возвращаютъ украденную вещь, на половину съ досадливымъ, на половину съ пристыженнымъ видомъ. Чтобы получить украденное обратно, нѣтъ даже надобности поймать вора съ поличнымъ. Вороватые скорѣе по наивности, изъ ребячьей шаловливости и любопытства, чѣмъ по испорченности, негры средне-африканскіе, — береговыхъ сосѣдство европейскихъ колоній уже испортило, — не умѣютъ прятать концы въ воду. Опять-таки какъ дѣти, они, стащивъ что-нибудь, спѣшатъ похвастаться передъ всей деревней, все сейчасъ покажутъ всѣмъ, и стоитъ только пожаловаться старшинѣ, одновременно подкупивъ его аршинами двумя ситцу, или горстью бусъ и напугать угрозой возмездія, чтобы немедленно получить назадъ потерянное. По крайней мѣрѣ, Поге ни разу не случилось встрѣтить ни отрицанія воровства, ни отказа возвратить похищенное. Дракъ и ссоръ изъ-за подобныхъ казусовъ тоже ни разу не происходило, хотя требовать возвращенія украденнаго хорди въ селеніе и довольно далеко отъ каравана не болѣе двухъ-трехъ человѣкъ. Такой ужь обычай у этихъ негровъ: укралъ — молодецъ, пойманъ — отдавай назадъ. Благодаря этому обычаю, или, вѣрнѣе сказать, свойству примитивно-наивныхъ дикарей, Поге не остался безъ средствъ. Иначе ему пришлось бы плохо, потому что обкрадывали его довольно часто и разъ утащили даже большой, и для него, разумѣется, самый драгоцѣнный, тюкъ со всѣми почти собранными имъ этнографическими предметами.
Но воровство, при сказанныхъ условіяхъ, хотя и доставляло каравану непріятныя минуты и причиняло докучные хлопоты, но все же по крайней мѣрѣ, не подвергало его опасности. И съ нимъ случались приключенія гораздо похуже и разъ даже настолько серьезныя, что путникамъ пришлось, для предотвращенія дальнѣйшей опасности, перейти изъ обороны въ наступленіе. Случилось это по ту сторону рѣки Луби, въ землѣ довольно свирѣпаго племени нгонго, граничащей съ землею описанныхъ въ прошлый разъ бассонговъ. Земля нгонговъ не лежала собственно на пути каравана. Еслибъ не вышеупомянутый суевѣрный страхъ нѣкоторыхъ негровъ, вынуждавшій караванъ волей-неволей сворачивать съ прямой дороги, ему не было бы нужды забираться къ нгонгамъ, владѣнія которыхъ лежатъ въ сторонѣ и, какъ бы по особенной заботливости матери-природы, со всѣхъ сторонъ окружены довольно высокими холмами, покрытыми дѣвственнымъ лѣсомъ. Языкъ нгонговъ рѣзко разнится отъ языка сосѣднихъ бассонговъ и бытъ у нихъ совсѣмъ иной. Нельзя сказать, чтобъ у нихъ совсѣмъ отсутствовали признаки цивилизаціи. Культура земли, домашнимъ животныхъ и въ особенности плодовыхъ деревьевъ замѣтно процвѣтаетъ, хотя и менѣе, чѣмъ у бассонговъ. Но у нгонговъ нѣтъ столь поражающихъ въ бассонгахъ и ставящихъ ихъ высоко надъ прочими ихъ соплеменниками проявленій общественности. Напротивъ, у нгонговъ бросается въ глаза стремленіе къ обособленности, даже можно сказать къ уединенію каждой семьи. Поселенія ихъ состоятъ не изъ правильно расположенныхъ рядовъ домовъ, образующихъ одну или нѣсколько улицъ, а изъ тамъ и сямъ въ безпорядкѣ и на далекомъ разстояніи одна отъ другой построенныхъ хижинъ. Каждая такая хижина обнесена дворомъ, при каждой есть свой садъ и огородъ, гдѣ съ видимой тщательностью воздѣлываются растенія, употребляемыя въ пищу, но все это непремѣнно отдѣльно, вдали отъ сосѣдей. Вотъ это-то необщительное даже между собою племя и встрѣтило нашихъ путниковъ очень недружелюбно. Послѣдніе, заранѣе предупрежденные насчетъ характера нгонговъ, желая избѣжать столкновенія съ ними, старались какъ-нибудь обойти ихъ землю (кстати замѣтимъ здѣсь, что, по свидѣтельству всѣхъ цитируемыхъ ни мы нѣмецкихъ путешественниковъ, негры безусловно никогда не напала ютъ въ чужой землѣ. Если только они находятся въ войнѣ съ сосѣднимъ племенемъ, — а въ такихъ случаяхъ нейтральныя лица, а тѣмъ болѣе иностранный караванъ, ни за что не пойдутъ, разумѣется, во владѣнія ни одной изъ воюющихъ сторонъ, — и не намѣрены объявлять ему войну, ни одинъ воинъ не перейдетъ пограничной черты. Какъ бы ни былъ ожесточенъ бой, на границѣ онъ прекращается, иначе это считается оскорбленіемъ сосѣдей и набѣгомъ, и сосѣди тогда обязательно признаютъ это за объявленіе войны). И такъ, караванъ Поге желалъ избѣжать нгонговъ. Для этого путники миновали даже мѣсто своей прежней стоянки, куда имъ ближе было бы пройти, и пошли было, кружнымъ путемъ, къ переправѣ черезъ небольшую рѣчку, впадающую въ Луби и составляющую границу между землями нгонговъ и бассонговъ. Они разсчитывали отдохнуть сутки на узкой, почитаемой нейтральною береговой полосѣ, гдѣ имъ обезпечено было полное спокойствіе, такъ какъ негры такъ же безусловно уважаютъ нейтральную, какъ и чужую землю. На ихъ несчастіе, полноводье преградило имъ путь. Извѣстный проводникамъ бродъ находился во владѣніяхъ нгонговъ и, чтобъ не углубляться въ неопредѣленную даль, Поге съ караваномъ пришлось-таки пересѣчь небольшой уголокъ этихъ владѣній. Надо полагать, нгонги давно уже изподтишка слѣдили за ними, потому что едва они вступили на негостепріимную землю, какъ на нихъ набросились цѣлыя тучи вооруженныхъ черныхъ демоновъ. Вспомоществуемые оглушительно визжавшими женщинами и дѣтьми, демоны эти и сами ревѣли, что было мочи, грозно напирая на непрошенныхъ гостей. Къ счастію, они не сразу приступили къ дѣйствію, такъ что, покуда они ревѣли и прыгали, караванъ успѣлъ «ткнуться къ одному мѣсту, а проводники съ тучилангами зарядили ружья. Поге никогда не позволялъ стрѣлять безъ крайней нужды; но на этотъ разъ одни угрожающія прицѣливанія, очевидно, не производили никакого дѣйствія, тѣмъ болѣе, что у многихъ нгонговъ и у самихъ были ружья, хотя они только размахивали ими, какъ дубинами, держа руками за дуло. Народъ это былъ похрабрѣе всѣхъ, дотолѣ видѣнныхъ Поге, потому что, въ первый разъ со времени его путешествія, за первымъ залпомъ не послѣдовало всеобщее бѣгство. Нѣсколько нгонговъ упало, но вся толпа только еще съ большимъ остервенѣніемъ бросилась на караванъ. Тогда выстрѣлили еще и еще, и бѣдные дикари не выдержали: бросились въ разсыпную. Полчаса спустя, только нѣсколько труповъ да десятка два раненыхъ свидѣтельствовали о разыгравшейся тутъ недавно кровавой сцерѣ: нападающіе исчезли, какъ дымъ. Караванъ разбилъ палатки, развелъ костры и, зарывъ трупы, расположился на отдыхъ. При этомъ Поге отмѣчаетъ одно, поразившее его совершенно неожиданное для него обстоятельство, именно: мужество, хлоднокровіе и дисциплину, выказанныя его провожатыми тучилангами. Дикари, ничѣмъ не лучше нгонговъ, всего полгода тому назадъ сами бѣжавшіе отъ выстрѣла и чуть не бросившіе выгодное для нихъ дѣло проводовъ изъ страха передъ людоѣдами, они теперь такъ храбро вели себя во время схватки и такъ невозмутимо спокойно послѣ, что не уступали закаленнымъ въ бояхъ и строгой военной дисциплинѣ европейскимъ солдатамъ. Ихъ было счетомъ всего 200 воиновъ, вооруженныхъ ружьями не болѣе 50, передъ лицомъ болѣе 1½ тысячнаго врага; и, тѣмъ не менѣе, ни одинъ не дрогнулъ, не произошло, ни малѣйшаго безпорядка, ни замѣшательства, даже излишней торопливости не было выказано. Стрѣлки спокойно выступили впередъ, вооруженные стрѣлами и копьями, размѣстились на нѣсколько шаговъ позади, вокругъ каравана, и всѣ стрѣляли хладнокровно, мѣрно, правильными залпами, по командѣ. Мало того, они погнались за бѣгущими и отняли оружіе у тѣхъ, кого удалось догнать. Послѣ сраженія такъ же хладнокровно занялись приготовленіями къ ночевкѣ, весело поужинали и спокойно легли отдыхать, точно ничего особеннаго не случилось. Поге выражаетъ по этому случаю свою благодарность тучилангамъ (и есть за что: выкажи они хоть малѣйшую слабость, масса дикарей смяла бы ихъ моментально, и путешественнику не выйдти бы живымъ изъ земли нгонговъ) и свое чрезвычайное изумленіе ихъ стойкости, а, главное, обнаруженной ими способности къ быстрому развитію, которой онъ отъ нихъ никакъ не ожидалъ. И надо полагать, въ виду хорошо извѣстныхъ Поге замысловъ Германіи на африканскій континентъ, замысловъ, которымъ онъ посланъ былъ содѣйствовать по мѣрѣ силъ, — надо полагать, говоримъ, что не очень-то пріятно было его нѣмецкому сердцу убѣдиться, что негры не только превосходный вьючный и рабочій скотъ, но еще и люди, способные очень быстро научиться постоять за себя, въ случаѣ надобности, будь Африка континентъ, какъ всѣ континенты, эта способность негровъ выработаться въ отличныхъ солдатъ не представляла бы опасности для нѣмцевъ. Они задавили бы несчастныхъ дикарей своей колоссальной, съ каждымъ днемъ увеличивающейся эмиграціей. Но Африка самой благодѣтельной природой одарена дѣйствительнѣйшимъ въ мірѣ средствомъ самозащиты, особенно противъ европейцевъ. Она ихъ губитъ своемъ смертоноснымъ климатомъ, разслабляющимъ физически и убивающимъ моральную энергію даже тѣхъ изъ нихъ, которые выносятъ болотную лихорадку разнообразнѣйшихъ формъ. Конечно, физическія препятствія въ наше время не непреодолимы. Болота могутъ быть осушены, рѣки углублены, дѣвственные лѣса расчищены и ядовитыя растенія истреблены. Но, вѣдь, на это потребны десятки и сотни лѣтъ и, вмѣстѣ, десятки, а, можетъ быть, и сотни милліардовъ. Кто ихъ дастъ, эти милліарды, и гдѣ тѣ поколѣнія, которыя захотѣли бы неустанно трудиться для отдаленныхъ потомковъ, съ полнымъ сознаніемъ безусловной невозможности получить отъ своихъ колоссальныхъ трудовъ какую бы то ни было выгоду для себя?
Никуда носильщики, женщины и простые воины улеглись соснуть послѣ ужина, начальники, т.-е. предводитель каравана, онъ же и первый переводчикъ Биссера, король тучилагновъ Каламба-Мукенге, его премудрая сестра Сангула и нѣсколько старшинъ, собрались на совѣтъ. Результатомъ совѣщанія было рѣшеніе наказать нгонговъ. Биссера явился къ Поге посломъ отъ Мукенге просить разрѣшенія разрушить и сжечь ближайшее селеніе этого племени. Ноге сначала не хотѣлъ, находя, что нгонги и безъ того достаточно наказы потерею болѣе 30 человѣкъ. Но Мукенге объяснилъ ему и Биссера подтвердилъ, что съ этимъ народомъ шутить нельзя. Безпощадно жестокій самъ, онъ и въ другихъ уважаетъ только жестокость и безпощадность. Если его не наказать теперь примѣрно, онъ, во-первыхъ, возобновитъ нападеніе въ эту же ночь, а, во-вторыхъ, дастъ знать другимъ племенамъ и тогда путь сдѣлается опаснымъ, придется сражаться на каждомъ шагу. Наоборотъ, если теперь задать хорошую трепку нгонгамъ, которыхъ уважаютъ и боятся всѣ окрестныя племена, за исключеніемъ бассонговъ, то слухъ объ этомъ разнесется далеко и путешествовать можно будетъ спокойно. На эти доводы Поге вынужденъ былъ сдаться: десять минутъ спустя, лагерь согласился боевымъ крикомъ тучиланговъ и отрядъ ихъ (всѣ не пошли, такъ какъ Мукенге объявилъ, что для расправы съ трусишками нгонгами довольно и однихъ стрѣлковъ) выступилъ въ походъ. А черезъ часъ послѣ заката солнца, облака дыма, поднявшіяся за пригоркомъ, у подножія котораго расположился лагерь, показали, что дѣло негритянской справедливости кончено, расправа съ нгонгами совершилась. Вернувшіеся, когда совсѣмъ стемнѣло, тучиланги съ торжествомъ объявили, что отъ вражескаго поселенія остались одни обгорѣлые пни и что жители онаго — до 2,000 человѣкъ — бѣжали, какъ бараны, при одномъ приближеніи ихъ, 75 тучиланговъ. Въ видѣ трофеевъ представлены были въ лагерь куча плодовъ, изрядное количество пальмоваго вина, цѣлое стадо козъ и множество куръ, все это несомое и ведомое 16 плѣнными нгонгами. Тучиланги торжествовали. Ночь побѣдители провели спокойно, потому что отъ дневныхъ передрягъ устали и у нихъ явилась потребность отдохнуть и выспаться. Но поутру начались пляски, пѣсни, наконецъ, банкетъ, состряпанный изъ принесенной провизіи. Разумѣется, въ этихъ торжествахъ прошелъ Цѣлый день. Но послѣ совершеннаго проводниками подвига нельзя было отказать имъ въ этомъ маленькомъ удовольствіи. Да и люди, въ самомъ дѣлѣ, нуждались въ отдыхѣ, а то, благодаря ихъ чрезвычайной истомленности, караванъ представлялъ далеко не внушающій почтеніе видъ. Особенно женщины и ребятишки, изъ которыхъ онъ состоялъ почти на половину и которые отъ утомленія еле-еле передвигали изнуренныя ноги, придавали ему характеръ скорѣе просто нищенскаго сброда, чѣмъ внушительный видъ богатой свиты могущественнаго „инглича“ (это нелишенная знаменательности черта, которую необходимо отмѣтить, ибо она назидательна для прочихъ, стремящихся въ Африку европейцевъ: на всемъ континентѣ туземцы называютъ бѣлыхъ не-торговцевъ „ингличъ“, т.-е. англичанинъ. Торговецъ можетъ быть арабъ, можетъ быть австраліецъ или малаецъ, кто ни попало, словомъ, но просто бѣлый, не занимающійся торговлей, — это „ингличъ“; иного названія африканскій, негръ не знаетъ и не признаетъ). Этотъ-то несчастный видъ каравана и былъ главною причиной недружелюбнаго на возвратномъ пути отношенія къ нему туземцевъ, тѣмъ болѣе, что большинство тучиланговъ пораспродало дорогой данныя каждому изъ нихъ ружья, такъ что и вооруженіемъ провожатыхъ караванъ отнюдь не импонировалъ. Караванъ за все время пути ни разу не преступилъ противъ несложныхъ законовъ и нехитрыхъ обычаевъ туземцевъ. Биссера слишкомъ зналъ все это, чтобы допустить хоть малѣйшее отступленіе съ чьей бы то ни было стороны, да и Мукенге, человѣкъ очень добросовѣстный, не нуждался въ сдерживающей власти, ибо онъ самъ строго присматривалъ за своими людьми. Что же касается Поге, то онъ, хотя, какъ истый нѣмецъ, и не разбрасывалъ товаровъ по пустому, но платилъ аккуратно за все, что бралъ у туземцевъ, и въ каждой новой „землѣ“ первымъ дѣломъ вступалъ черезъ Биссеру въ сношеніе съ старшинами, которыхъ щедро одѣлялъ ситцемъ, бусами и коурисами. Слѣдовательно, нападенія производились неграми единственно лишь изъ желанія поживиться тюками каравана, съ которымъ справиться казалось имъ легко.
И такъ, на другой день праздновалась побѣда и происходило генеральное веселье. Мужчины разсказывали о своихъ подвигахъ, къ общему несказанному удовольствію, представляли въ комическомъ видѣ какъ постыдное бѣгство свирѣпыхъ нгонговъ, такъ и военныя пляски „дикихъ“. Такъ и называли дикими», чѣмъ ясно показывали, что въ Африкѣ тоже ужь есть не только зачатки самостоятельной цивилизаціи, но и понятіе объ антитезѣ цивилизаціи — дикости. Несомнѣнными признаками послѣдней служатъ, въ глазахъ тучиланговъ, во-первыхъ, людоѣдство; во вторыхъ, отсутствіе торговыхъ сношеній съ бѣлыми, или, по крайней мѣрѣ, съ кіокосами. Послѣдніе ведутъ оживленную торговлю съ европейскими колоніями и съ арабами, служа, между прочимъ, посредниками между ними и прочими, дальше въ глубь материка живущими племенами. Понятно, что они этимъ путемъ пріобрѣли какъ относительно большое благосостояніе, такъ и значительное вліяніе, ихъ уважаютъ не только за силу (племена, по тамошнему, весьма многочисленны и, не въ примѣръ прочимъ, держатся вмѣстѣ: часто сообща ведутъ войны, ведутъ торговыя дѣла, если и не общія, то за одно и т. п.; словомъ, въ нихъ проявляются несомнѣнные зачатки будущихъ однородной націи и сильнаго государства), hq, и за образованность. Тучиданги стараются во всемъ подражать кіокосамъ, отъ одежды, обычай носить которую асреняли именно у нихъ, до обстановки жилищъ и музыкальныхъ инструментовъ включительно. Прежде они подражали имъ въ производствѣ немногосложныхъ предметовъ, употребляемыхъ въ бѣдномъ обиходѣ негровъ: посуды, украшеній, оружія и т. п., но со времени описанныхъ въ прошлой статьѣ религіозныхъ распрей, раздѣлившихъ тучиланговъ на два враждебные лагеря и разорившихъ большинство этихъ племенъ, всякая промышленность исчезла среди нихъ. Единственное, что они еще производятъ теперь, это грубая матерія изъ пальмовыхъ листьевъ, изъ которыхъ дѣлаются всѣ одежды какъ мужскія, такъ и женскія. Листья размачиваются, размочаливаются, потомъ мочала расчесывается, покуда получатся изъ нея тонкія волокна, крѣпкія, какъ самая лучшая англійская нитка. Изъ этихъ нитокъ и ткуть матерію, ткутъ, разумѣется, женщины, изъ которыхъ многія достигаютъ въ свомъ ремеслѣ замѣчательнаго, при жалкомъ несовершенствѣ орудій, искусства. Вотъ это и составляетъ единственный теперь предметъ производства тучиланговъ, народа, по свидѣтельству нѣмецкихъ путешественниковъ, чрезвычайно способнаго, но сильно опустившагося вслѣдствіе всеобщаго обѣднѣнія. Впрочемъ, это явленіе, очевидно, временное и надежда, что оно послужитъ имъ на пользу въ будущемъ. Въ народѣ есть даже стремленіе къ лучшему, къ высшему; онъ стыдится своего паденія. И Мукенге понялъ, наконецъ, всю пагубность своихъ прежнихъ распоряженій и старается, насколько возможно, скорѣе поправить сдѣланное зло. Его теперешній идеалъ — поставить свой народъ, при помощи учрежденной Поге нѣмецкой факторіи, на ту же высоту, на какой стоять кіокосы. Дальше этого онъ покуда и въ воображеніи своемъ не идетъ. Не идетъ и никто изъ тучиланговъ. Сравняться съ кюкосами — это общій идеалъ. Кто нравами, обычаями, одеждой не похожъ на кіокосовъ, друзей тучиланговъ по торговлѣ, тотъ въ глазахъ послѣднихъ варваръ, предметъ ихъ отвращенія и презрѣнія, словомъ — «дикій». Только что разбитые тучилангами нгонги не поддерживаютъ никакихъ сношеній съ кіокосами, вслѣдствіе чего натурально считаются дичайшими изъ дикихъ, тѣмъ болѣе, что надъ ними тяготѣетъ еще и подозрѣніе въ людоѣдствѣ. Поэтому-то каррикатурное изображеніе плясокъ дикихъ нгонговъ вызывало особенный восторгъ мнящихъ себя культурными тучиланговъ. Взрывы ихъ веселаго хохота далеко разносились по окрестности. Однако, за банкетомъ не все только хохотала, а, какъ слѣдуетъ истинно культурнымъ людямъ, говорили и рѣчи. Каждый начальникъ счелъ своимъ долгомъ сказать болѣе или менѣе длинное слово, которое присутствующіе выслушивали съ глубочайшимъ вниманіемъ. Оказалось, что рѣчи эти говорились не спроста. Послѣ одной изъ таковыхъ раздался оглушительно-восторженный воинственный крикъ и затѣмъ Мукенге прислалъ къ Поге (нѣмецъ, вообще съ плохо скрываемымъ отвращеніемъ даже говорящій о неграхъ, разумѣется, не принималъ участія въ общемъ торжествѣ) парламентера просить разрѣшенія вновь напасть на нгонговъ, дабы окончательно истребить жилища всею племени и все его угнать въ ближайшій дѣвственный лѣсъ, куда скрылись жители разореннаго ночью поселенія. На этотъ разъ Поге на отрѣзъ отказалъ въ требуемомъ разрѣшеніи, которое, какъ онъ очень хорошо понималъ, вызывалось, главнымъ образомъ, желаніемъ пріобрѣсти еще козъ и куръ. Ему удалось убѣдить самого Мукенге въ неразсчетливости формальной войны, когда остается еще пройти полдороги, а пороху осталось не болѣе 5 фунтовъ. На слѣдующій день выступили въ дорогу, никого не безпокоя, и все дальнѣйшее путешествіе совершилось безъ всякихъ приключеній. Одинъ только разъ еще напали было на нихъ дикари, но это случилось по недоразумѣнію и обошлось благополучно. Кто-то въ лагерѣ нечаянно выстрѣлилъ изъ ружья. Жители селенія, гдѣ въ то время-находилась путники, приняли это за объявленіе войны, немедленно забарабанили сборъ въ оружію и съ воинственными криками бросились на караванъ. Но когда переводчикъ объяснилъ имъ, что никто войны объявлять и не думалъ, что выстрѣлили нечаянно, но ошибкѣ, они успокоились и тотчасъ же натащили всякаго своего товара продавать каравану. Въ числѣ этого товара самое видное мѣсто занимали рабы, которыхъ старшины (такъ называлось негритянское племя) предлагали за небольшую чашку пороха любаго. Къ величайшей досадѣ ихъ, Поге не купилъ ни одного. Скоро затѣмъ караванъ перешелъ большія рѣки Лулуа и Луби и, наконецъ, достигъ владѣній тучиланговъ, сначала «некурящихъ коноплю», а потомъ и родственную Мукенге «славную землю священной конопли». Путь былъ чрезвычайно утомителенъ, такъ какъ мѣстность холмистая и поминутно пересѣкаемая безчисленнымъ множествомъ глубокихъ ручьевъ, съ правильно смѣняющими другъ друга полосами холмовъ, покрытыхъ дѣвственнымъ лѣсомъ, и долинъ, желтыхъ отъ глинистой почвы (Поге говоритъ, что обозрѣваемая съ высоты равнина между рѣками Лулуа и Луби расположеніемъ цвѣтныхъ пятенъ, образуемыхъ темными лѣсами и свѣтлыми полями, какъ двѣ капли воды напоминаетъ гигантскую тигровую кожу). Дорога, хоть сколько-нибудь проходимая, все время узкой лентой вьется вдоль края овраговъ, а съ другой стороны зачастую тянутся совсѣмъ непроходимыя болота. Но путники отъ радости, что скоро будутъ дома, не замѣчали всѣхъ этихъ неудобствъ и шли бодро, весело, едва останавливаясь для кратковременнаго отдыха. Вотъ, наконецъ, и владѣнія Мукенге. Уже виднѣется «городъ». Дошли до него подъ вечеръ, но ночевать въ городъ не пошли, а остановились въ полѣ, версты за полторы. Надо было приготовиться и вступить торжественно, какъ подобаетъ побѣдителямъ, предводительствуемымъ, къ тому же, самимъ королемъ. Съ ранняго утра началось генеральное мытье, раскрашиванье лицъ свѣжими красками и убранство въ лучшіе наряды. Къ несказанному изумленію Ноге, тучиланги, и проводники, и носильщики, разрядились во всѣ матеріи и бусы, которыя получали отъ него дорогою на пищу. Оказалось, что они не истратили ровно ничего и теперь прихотливѣйшимъ образомъ нацѣпляли на себя всѣ сбереженныя драгоцѣнности. Не зная еще хорошенько всѣхъ негритянскихъ обычаевъ (нижеслѣдующій отъ него, навѣрное, не безъ умысла скрывали до тѣхъ поръ), онъ въ первую минуту подумалъ было, что его проводники попросту крали припасы, которыми питались дорогой, и, post factum, испугался опасностей, которыми такое поведеніе грозило ему. Но дѣло объяснилось просто: у нѣкоторыхъ негритянскихъ племенъ считается воровствомъ, т.-е. преступленіемъ, подлежащимъ наказанію, только кража вещей изъ домовъ да домашнихъ животныхъ. Дичь же ловить можетъ всякій, хотя бы и въ расчищенныхъ лѣсахъ, а равно дозволяется каждому путнику пользоваться плодами какъ съ деревьевъ, такъ и съ полей и огородовъ. Брать съ собою въ запасъ запрещается, это ужь приравнивается къ воровству, но ѣсть можетъ каждый, сколько угодно. Да не подумаетъ, однако, читатель, что этотъ обычай создался у негровъ въ силу какихъ-нибудь обыкновенныхъ наклонностей ихъ къ братскому дѣлежу имуществомъ. Отнюдь нѣтъ: если и существуютъ у нихъ подобныя наклонности, то изъ разсказовъ Поге этого, во всякомъ случаѣ, не видно. Упомянутый же обычай существуетъ не у всѣхъ, а только, какъ сказано, у нѣкоторыхъ племенъ и именно у тѣхъ, которыя находятся подъ сильнымъ вліяніемъ — можетъ быть, правильнѣе было бы выразиться давленіемъ — арабовъ, и уважаютъ и боятся власти Бакуа-Лэнга. И пользоваться плодами можетъ не всякій путникъ вообще, между прочимъ, и негры, идущіе куда-либо по своимъ собственнымъ дѣламъ, а только члены каравановъ и, притомъ, такихъ, которые или сопровождаютъ бѣлаго или араба, или несутъ ихъ товары. Такимъ образомъ, этотъ обычай, въ сущности, представляетъ ничто иное, какъ одинъ изъ видовъ эксплуатаціи негровъ арабами. Понятно, что при такомъ обычаѣ никто не считаетъ нужнымъ покупать то, что можно брать даромъ. А такъ какъ каравану Поге приходилось какъ разъ проходить черезъ земли такихъ наиболѣе эксплуатируемыхъ племенъ (они начинаются за рѣкою Лулуа, ближе къ востоку, гдѣ арабскіе торговцы являются настоящими властелинами страны) и, кромѣ того, негры вообще, какъ уже и было упомянуто, употребляютъ премущественно растительную пищу и не брезгаютъ насѣкомыми, то ясно, что полученные ими на пищу товары должны были составить чистую прибыль спутниковъ нѣмецкаго «инглича».
Разрядившись въ пухъ и прахъ, настоящими каррикатурами, тучиланги двинулись въ путь церемоніальнымъ маршемъ. Впереди, безъ перерыва оглашая воздухъ радостными криками, скорой рысью бѣжали три знаменоносца. Они несли огромное, на громадномъ, разукрашенномъ древкѣ, королевское знамя Каламбы-Мукенге. За ними при неумолкаемомъ, тоже радостномъ и громкомъ боѣ двухъ барабановъ, медленно двигался караванъ въ слѣдующемъ порядкѣ: впереди всѣхъ Мукенге, за нимъ, въ нѣсколькихъ шагахъ разстоянія, барабанщики, потомъ Сангула съ старшинами, затѣмъ воины толпою и, наконецъ, Поге съ переводчиками и носильщиками; шествіе замыкали женщины и дѣти. Знаменоносцы, разумѣется, давно ужь добѣжали до города, между тѣмъ какъ караванъ не успѣлъ еще прошагать и половины пути, такъ что городъ имѣлъ достаточно времени приготовить не менѣе торжественную встрѣчу. Все населеніе поголовно высыпало встрѣчать дорогихъ путниковъ, и крикъ и гвалтъ тутъ поднялись такіе, что Поге думалъ, какъ самъ онъ говоритъ, что навѣки останется глухимъ на оба уха. Ликованіе продолжалось весь день, всю ночь и весь слѣдующій день. Казалось, тучиланги не могутъ придти въ себя отъ радости, что видятъ снова среди себя своего любимаго, стараго короля0 котораго многіе считали уже погибшимъ. Сложилась даже легенда, будто бѣлый духъ увлекъ его съ собою въ «безпредѣльную воду» (такимъ поэтически-образнымъ выраженіемъ называютъ негры море. У нихъ вообще много дѣтски-наивныхъ, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, чрезвычайно поэтичныхъ выраженій, которыми они, такъ сказать, живописуютъ свои понятія о разныхъ явленіяхъ природы, какъ, напр., солнце ложится спать и т. п.).
Но окончаніи празднествъ принялись за работу. Мукенге ревностно взялся за предположенное имъ дѣло экономическаго и нравственнаго поднятія своихъ подданныхъ, которымъ немедленно же повелѣлъ дѣятельно помогать нѣмцамъ въ обработкѣ разведенныхъ ими, въ отсутствіи каравана, небольшихъ плантацій. Нѣсколько развитый постояннымъ, въ теченіе цѣлаго полугода, общеніемъ съ Поге и продолжительными бесѣдами съ Биссерой, онъ уразумѣлъ много такихъ недостатковъ въ нравахъ и обычаяхъ своего племени, которые прежде казались, ему самыми естественными, а иногда даже и похвальными поступками. Впрочемъ, Поге вообще съ меньшимъ презрѣніемъ говоритъ о тучилангахъ, чѣмъ о прочихъ неграхъ. Его поражаетъ безусловное отсутствіе въ нихъ понятія о приличіи, о нравственности, нескромность, переходящая въ полнѣйшее безстыдство, а также до безобразія страстное влеченіе ихъ къ торгашеству, доходящее до того, что отцы зачастую продаютъ не только женъ, но и дѣтей своихъ. Но помимо этихъ, надо замѣтить, болѣе или менѣе свойственныхъ всѣмъ негритянскимъ племенамъ недостатковъ, Поге признаетъ тучиланговъ народомъ не только способнымъ, но и честнымъ. Онъ даже рекомендуетъ своимъ соотечественникамъ, которые соберутся въ Африку, для поселенія ли въ ней, или просто для путешествія, обращаться именно къ нимъ и ихъ брать какъ въ провожатые, такъ и въ посредники при дѣлахъ съ прочими племенами. Ибо, говоритъ онъ, на нихъ можно положиться, тогда какъ другимъ почти ни въ чемъ довѣрять нельзя. Особенно же выгодно для иностранцевъ то, что они не очень корыстолюбивы, и за малую даже для Африки цѣну добросовѣстно исполняютъ всякое порученіе. Ихъ же нѣмецкій путешественникъ рекомендуетъ и вниманію миссіонеровъ, такъ какъ тучиланги, по природной мягкости своего характера и по замѣченнымъ имъ нѣсколько отвлеченному направленію ума и поэтичности фантазіи, должны быть, какъ онъ думаетъ, особенно доступны христіанскому ученію. Его убѣдили въ этомъ, между прочимъ, и то вниманіе, съ которымъ они слушали передаваемые имъ черезъ переводчика разсказы изъ священной исторіи, и ихъ вопросы при этомъ, всегда мѣткіе и полные поэтическаго чувства.
Насчетъ климата показанія Поге находятся въ прямомъ противорѣчіи съ увѣреніями большинства всѣхъ прочихъ путешественниковъ, которые, какъ извѣстно, всѣ (за исключеніемъ, впрочемъ, нѣкоторыхъ нѣмцевъ въ послѣднее время) свидѣтельствуютъ, что климатъ этотъ не только вреденъ, но прямо смертоносенъ. Поге же увѣряетъ, что дѣло далеко не такъ страшно, что климатъ внутри континента вообще гораздо лучше и здоровѣе, чѣмъ въ прибрежныхъ полосахъ, болотныя лихорадки встрѣчаются лишь въ долинахъ, а въ гористыхъ мѣстностяхъ и на высотахъ, даже незначительныхъ, ихъ совсѣмъ нѣтъ, и что европейцы потому, главнымъ образомъ, не выносить климата, что являются въ Африку съ своими обычаями и привычками жизни и, между прочимъ, употребляютъ много алкоголя, который тамъ представляетъ просто ядъ. Изъ его европейскихъ спутниковъ, не разъ повторяетъ Поге, ни одинъ не заболѣлъ и вообще онъ ни разу не видалъ даже среди туземцевъ ни одного случая тяжелой, а тѣмъ менѣе заразительной болѣзни. Еще немного и ревностный агентъ берлинскаго «африканскаго общества» готовъ бы, кажется, увѣрять envers et contre tous, что климатъ африканскаго материка есть лучшій климатъ въ мірѣ. "Однако, и онъ не можетъ скрыть того обстоятельства, что люди въ немъ, даже не будучи больны какою-нибудь опредѣленною болѣзнью, постепенно слабѣютъ, теряютъ силы и способность къ систематическому, тяжелому мускульному труду. Мы увидимъ ниже, изъ показаній другихъ нѣмцевъ, не разъ посѣщавшихъ Африку, что и сами туземцы такого труда не выдерживаютъ долго. Поработаютъ года два-три и больше не могутъ, — силъ не хватаетъ. Если же обстоятельства не позволяютъ имъ отказаться отъ работы, они начинаютъ чахнуть понемногу и скоро затѣмъ умираютъ, а еще чаще становятся совсѣмъ разслабленными. Если усиленный трудъ, каковымъ безспорно слѣдуетъ признать работы на плантаціяхъ, такъ дѣйствуетъ въ этомъ климатѣ на туземцевъ, то какъ же долженъ онъ вліять на европейцевъ? Не потому ли спутники Поге и самъ онъ пользовались все время цвѣтущимъ здоровьемъ, что вовсе не работали и постоянно переводили съ мѣста на мѣсто, нигдѣ не оставаясь подолгу, что, какъ извѣстно, при лихорадкахъ дѣйствуетъ всего лучше? Температура тамъ, по исчисленіямъ Поге, очень для экваторіальной страны умѣренная и ровная. По утру, при восходѣ солнца, она достигаетъ 19—8Р°Ц., въ полдень 28—30°, въ 2 часа пополудни 31—33°, вечеромъ при солнечномъ закатѣ 24—27°, вообще же ни разу не возвышалась далѣе 34° и не падала ниже 18°. Имѣя въ виду, что Поге пробылъ тамъ около 14 мѣсяцевъ и, слѣдовательно, могъ дѣлать наблюденія во всѣ времена года, надо полагать, что климатъ Мукенге дѣйствительно можетъ быть лучше, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ.
Въ то самое время, какъ Поге и Висманъ изслѣдовали бассейнъ Конго, ища, гдѣ бы получше внѣдрить германскіе интересы, другой нѣмецкій путешественникъ осматривалъ и изучалъ другую, гораздо выше къ западу лежащую часть средней Африки. Это былъ Робертъ Флегель, съ замѣчательными открытіями котораго мы хотимъ познакомить читателей.
Въ началѣ нашей статьи мы уже упоминали, что, по существующему и до сихъ поръ мнѣнію, въ Африкѣ, въ особенности внутри материка, мало судоходныхъ рѣкъ, и тогда же замѣтили, что мнѣніе это распространено, можетъ быть, единственно вслѣдствіе малаго изслѣдованія этого материка и вообще недостаточнаго знакомства съ нимъ европейцевъ. То же предположеніе высказываетъ и Флегель, много лѣтъ проведшій въ Африкѣ, изъ коихъ онъ большую часть посвятилъ исключительно изслѣдованію весьма значительной рѣки Бенуё или Чадды, впадающей въ Нигеръ приблизительно подъ 7° с. ш. и 24° в. д. Флегель не первый открылъ эту рѣку. Ему принадлежитъ только честь окончательнаго ея изслѣдованія и описанія, а также то, что ему первому удалось, наконецъ, возбудить къ ней интересъ цивилизованнаго міра. Но открылъ ее еще въ 1851 г. знаменитый путешественникъ Бартъ, поѣздка котораго по Судану произвела въ свое время не малую сенсацію въ Европѣ. Во время этого путешествія негры-проводники разсказывали Барту, что это рѣка очень большая, что на ней до самаго Нигера не встрѣчается ни пороговъ, ни водопадовъ и что въ ней даже въ величайшія жары и бездождіе вода бываетъ не менѣе 3—4 метровъ глубиною. Баргъ чрезвычайно заинтересовался этой рѣкой; но такъ какъ она выходила Изъ рамокъ предположеннаго имъ путешествія, для продленія котораго у него не было въ то время средствъ, то онъ и вернулся въ Европу, не изслѣдовавъ Бенуё. Однако, тутъ онъ сталъ пропагандировать свое открытіе, справедливо доказывая, что Бенуё необходимо изслѣдовать уже потому, что если разсказы негровъ справедливы, то съ нею открывается новый торговый путь въ среднюю Африку. Его пропагандой увлекся нѣкій Петерманъ, изъ Готы, который сталъ дѣятельно помогать Барту въ собираніи денегъ на новое путешествіе. А вскорѣ затѣмъ обратило на нихъ вниманіе и англійское правительство, снарядившее, по соглашенію съ ними, пароходъ «Плеяду» для изслѣдованія низовьевъ Нигера и неизвѣстной рѣки, о которой разсказывалъ Бартъ. Безъ особенныхъ затрудненій достигъ пароходъ впаденія Бенуё въ Нигеръ, лежащій всего на 37 метровъ выше уровня моря, и поднялся затѣмъ вверхъ по Бенуё до границы Адамавы. Судоходность рѣки была, такимъ образомъ, доказана и оставалось лишь изслѣдовать, такова ли она до самыхъ верховьевъ и откуда беретъ свое начало. Такъ же счастливо обошлась и вторая экспедиція, предпринятая подъ начальствомъ англичанина Бэйкивъ1857—58 гг. Эта экспедиція прошла еще далѣе по Бенуё и, убѣдившись въ справедливости слышаннаго Бартомъ отъ негровъ, порѣшила учредить правильное пароходное сообщеніе по новооткрытому пути. Дѣло быстро пошло на ладъ. Компанія, разсчитывавшая на значительныя выгоды, пріобрѣла въ собственность пароходъ и пустила его съ товарами къ Африкѣ. Къ несчастію, пароходъ этотъ, отчасти по непредусмотрительности капитана, отчасти вслѣдствіе неблагопріятнаго стеченія обстоятельствъ, разбился не вдалекѣ отъ Робы. Этотъ печальный случай, сильно подорвавшій состояніе, предпринимателей, остановилъ на время все дѣло, а затѣмъ его совсѣмъ оросили и, наконецъ, забыли. Послѣ того цѣлыхъ двадцать лѣтъ ни одно европейское судно не посѣщало Бенуё; двадцать лѣтъ эта великолѣпная, какъ бы самой природой предназначенная споспѣшествовать торговлѣ и цивилизаціи рѣка оставалась въ безусловномъ пренебреженіи со стороны не только торговаго, но и ученаго европейскаго міра. Сначала ее обѣгали потому, что безпрерывныя войны между сокотскимъ султаномъ и независимыми языческими племенами, обитающими по южному берегу, рѣки, дѣлали доступъ къ ней небезопаснымъ, а затѣмъ потому, что просто забыли о ней. Интересъ европейцевъ сосредоточился исключительно на озерахъ восточной Африки да на Конго. На самомъ Нигерѣ постепенно развилась довольно оживленная торговля и англійскіе пароходы ежегодно, въ полноводье, отправлялись съ товарами вверхъ до Робы; у устьевъ Бенуё основалась англійская факторія Локойя, но самою Бенуё продолжали пренебрегать. Наконецъ, уже въ 1878 г. англійское миссіонерское общество рѣшилось снова произвести рекогносцировку по Бенуё, для чего и послало свой пароходъ «Генри Вэнъ». Въ это время въ Логотѣ, мѣстѣ пребыванія общества, находился молодой купчикъ, нѣмецъ, которому страстно хотѣлось проникнуть въ среднюю Африку, но не было на то средствъ. Нѣкорые члены общества знали его и позволили ѣхать на «Генри Вэнѣ». Этотъ молодой купчикъ и былъ Робертъ Флегель, пріобрѣвшій съ тѣхъ поръ почетную извѣстность, какъ одинъ изъ лучшихъ изслѣдователей и знатоковъ Африки. «Генри Вэнъ» не встрѣтилъ на своемъ пути никакихъ серьезныхъ препятствій и проплылъ вверхъ по Бенуё на цѣлыхъ 250 англійскихъ миль далѣе послѣдняго пункта, до какого достигала «Плеяда». Такъ какъ это плаваніе совершалось въ періодъ бездождія, то еще дальше большому пароходу идти было нельзя. Но рѣка хотя и обмѣлѣла нѣсколько, но не настолько, чтобъ сдѣлаться совсѣмъ несудоходной. Будь спеціально для ея условій построенное небольшое паровое судно, оно имѣло бы полную возможность проплыть гораздо далѣе; а если бы еще ему можно было переждать до наступленія полноводья, то оно могло бы пройти всю рѣку до потоковъ. Береговые жители вездѣ принимали экспедицію очень дружелюбно и выказали готовность, даже сильное желаніе немедленно же завязать торговыя сношенія. Только въ одномъ селеніи произошло маленькое столкновеніе, да и то по винѣ англичанъ. Пароходъ пришелъ въ это селеніе въ субботу вечеромъ, а на другой день поутру старшины явились, по обыкновенію, съ подарками и предложеніемъ купить у нихъ съѣстные припасы. Но миссіонеры, вѣрные своимъ національнымъ обычаямъ, даже тутъ, внутри Африки, не захотѣли отступить отъ древняго англійскаго уваженія къ воскресному дню и прогнали старшинъ. Туземцы сочли это объявленіемъ войны, и немного не доставало, чтобъ произошла схватка, которая сдѣлала бы дальнѣйшее путешествіе невозможнымъ. Благодаря распорядительности и такту переводчиковъ, все уладилось миролюбиво, такъ что не произошло даже и задержки. При каждой остановкѣ Флегель углублялся внутрь страны-и самый дальній изъ посѣщенныхъ имъ пунктовъ находился уже недалеко отъ средины Конго. Еще 8 или 10 дней пѣшаго пути и онъ достигъ бы водораздѣла Конго. Но такъ какъ средствъ на возвратный путь безъ помощи парохода у него не было, то и пришлось поневолѣ сообразоваться съ плаваніемъ «Генри Вэна», который въ то время собирался уже въ обратный путь въ Логотъ, куда и прибылъ безъ всякихъ приключеній.
Миссіонерское общество обѣщало ему, что въ 1880 г. пароходъ пойдетъ въ Бенуё и довезетъ его до Адамавы. Между тѣмъ, Флегель сдѣлалъ точное описаніе теченія Бенуё и послалъ его въ ежемѣсячный журналъ Петермава, который его тотчасъ же напечаталъ. Это сдѣлало его имя извѣстнымъ въ Германіи, и берлинское «африканское общество» послало ему денежное вспомоществованіе. На его горе, какъ разъ въ это время, т.-е. въ 1880 г., отправлялась оффиціальная, полудипломатическая, полунаучная экспедиція въ Абиссинію, съ собственноручнымъ письмомъ и подарками императора Вильгельма абиссинскому негусу Іоаину, и кн. Бисмаркъ настоялъ, чтобы большая часть суммы, вотированной имперскимъ парламентомъ на изслѣдованіе Африки, отдана была этой экспедиціи. Такъ, разумѣется, и поступили, а на долю Флегели досталась бездѣлица, да и ту пришлось ждать очень долго. Точно преслѣдуемый судьбою, Флегель не дождался выполненія обѣщанія англійскихъ миссіонеровъ. Они дали своему пароходу другое назначеніе и, такимъ образомъ, нѣмецкій путешественникъ лишенъ былъ главнаго средства продолжать свои изслѣдованія, такъ какъ о пріобрѣтеніи собственнаго судна на высланную берлинскимъ обществомъ ничтожную сумму нечего было и думать. Однако, онъ не унывалъ и рѣшился, по африканскому обычаю, пѣшкомъ пройти тотъ путь, который ему не давалось совершить по-европейски, при помощи пара. Но, чтобы пройти дамаву, ему нужно было, прежде всего, разрѣшеніе сойотскаго султана, который, послѣ завоеванія страны феллашами, лишь номинально оставался ея главою, тогда какъ проживавшій въ Уолѣ намѣстникъ занималъ почти независимое положеніе. За этимъ разрѣшеніемъ Флегель самъ отправился, зимою 1880—81 гг., вверхъ по Нигеру, но — такое ужь несчастіе преслѣдовало его — могъ дойти только до Гомбы (въ атласѣ Киперта она названа Комба), такъ какъ разбойничьи шайки, державшія въ то время въ страхѣ всю страну, прекратили путь какъ по рѣкѣ, такъ и по береги. Пришлось злополучному изслѣдователю сдѣлать огромный крюкъ, взявши влѣво, вдоль притока Нигера Гульби-Игныди, по которому онъ прошелъ до Кальги и только оттуда попалъ, наконецъ, кружнымъ путемъ въ Сокото. Тамъ его приняли очень дружественно, немедленно выдали требуемое разрѣшеніе и, сверхъ того, снабдили рекомендательными письмами къ намѣстнику Уолы. Отсюда онъ, черезъ совершенно неизвѣстныя земли Джаури и Рупе, въ которыхъ до него не бывалъ еще ни одинъ европеецъ, вернулся въ Робу дожидаться высланныхъ изъ Берлина денегъ.
Въ началѣ марта 1882 г. Флегель получилъ, наконецъ, деньги и, снарядившись, какъ должно, выступилъ въ Сокото съ караваномъ одного арабскаго скупщика слоновой кости, который обѣщалъ довести его до завѣтной цѣли, т.-е. до водораздѣла Бенуё. Но видно ужь несчастному на роду было написано встрѣчать препятствіе на каждомъ шагу. Въ дорогѣ на караванъ напали негры, кажется, именно изъ-за присутствія въ немъ бѣлаго, и арабъ, позабывъ свои клятвы съ опасностью собственной жизни защищать его отъ всякихъ опасностей, бросилъ Флегеля на произволъ судьбы. Легко представить себѣ положеніе бѣлаго изслѣдователя, одного среди дикихъ. Но такова была въ немъ сила духа и страсти къ своему дѣлу, что онъ и тутъ не сдался и продолжалъ-таки идти впередъ. Мужество ли это подѣйствовало на негровъ, или одинокій человѣкъ, хотя бы и бѣлый, не казался имъ опаснымъ, только они оставили его спокойно продолжать путь и даже подружились съ нимъ, полюбили его, Наконецъ, черезъ полгода почти, въ концѣ августа, одно изъ его завѣтныхъ мечтаній осуществилось. Ему удалось открыть водораздѣлъ между рѣками Бенуё и впадающей въ озеро Чадъ Логоне или Швербевиль. Послѣдняя протекаетъ на сѣверъ отъ Нгаундере, лежащаго уже въ бассейнѣ этой самой рѣки, т.-е. Логоне, на уровнѣ 1,600 метровъ надъ моремъ. Уже это одно открытіе достаточно доказываетъ, какой важной услугой наукѣ явилось неутомимое путешествіе Флегеля. Оно совершенно измѣняетъ карту изслѣдованной имъ мѣстности. По Киперту, знаменитому географу, карты котораго считаются лучшими въ свѣтѣ, Нгаундере находится въ верхнемъ Фаро, почти на южной границѣ Адамавы, т.-е. почти въ противуположной сторонѣ.
Не внѣшнія препятствія, а единственно лишь истощеніе средствъ заставило Флегеля вернуться назадъ послѣ своего замѣчательнаго открытія (его надули, не приславъ ему обѣщанной добавочной суммы). За это.-то онъ, впрочемъ, не сѣтовалъ на судьбу. Ему и самому хотѣлось вернуться, не съ тѣмъ, чтобы остановиться въ дѣлѣ, съ такимъ нечеловѣческимъ терпѣніемъ и трудомъ совершаемомъ, а, наоборотъ, чтобъ теперь, съ точными данными въ рукахъ, добиться отъ до сихъ поръ сурово-равнодушнаго къ нему свѣта и вниманія, и помощи этому дѣлу. Были у него, кромѣ того, и другіе разсчеты: во-первыхъ, частыми путешествіями взадъ и впередъ пріучить туземцевъ видѣть бѣлыхъ въ своей средѣ; во-вторыхъ, лично, а, слѣдовательно, и вполнѣ вѣрно доставить въ безопасное мѣсто свои записки, вычисленія и этнографическую коллекцію. Вѣроятно, чувство горькой обиды на берлинское «африканское общество», съ такимъ невниманіемъ отнесшееся къ его трудамъ, было сильно въ душѣ бѣднаго Флегеля, до того сильно, что онъ не захотѣлъ даже обращаться къ нему еще разъ прямо, а сдѣлалъ это косвеннымъ путемъ, не прося его о помощи, а какъ бы предоставляя ему, въ свою очередь, просить его, Флегеля, и воспользоваться, если пожелаетъ, открытіями неблагодарно брошеннаго соотечественника, который потому только предоставляетъ это право обществу, что самъ нѣмецъ и хочетъ служить Германіи. Вернувшись въ Логотъ, онъ отправилъ въ Германію, въ тотъ же петермановскій журналъ, открытое письмо, обращенное къ «заграницѣ», въ которомъ подробно излагалъ свое открытіе, свои дальнѣйшіе планы и выгоды, могущія произойти отъ нихъ для Германіи. Натурально, нѣмецкое общество, какъ бы призванное такимъ образомъ Фдегелемъ стоятъ судьею между нимъ и этимъ якобы ученымъ обществомъ, безучастно игнорирующимъ одного изъ ревностнѣйшихъ служителей науки, — нѣмецкое общество обратило вниманіе на странно обидное для нѣмецкаго самолюбія письмо природнаго нѣмца къ «заграницѣ». Газеты заговорили разомъ, въ одинъ голосъ доказывая, что Германія обязана сдѣлать Бенуё, эту громадную рѣку, впервые открытую нѣмцемъ и нѣмцемъ же теперь подробно изслѣдованную, полезной для интересовъ нѣмецкаго народа, нѣмецкаго отечества. Появилось даже предложеніе. если «африканское общество» не пожелаетъ выполнить свой прямой долгъ, собрать нужную для осуществленія плановъ Флегеля сумму путемъ общественной подписки. Планы эти слѣдующіе:
1) Изслѣдовать бассейны Бенуё и озера Чадъ вообще и въ частности отношеніе ихъ одинъ къ другому. При этомъ главной цѣлью должно служить выясненіе гипотезы Барта насчетъ связи Бенуё съ Чадомъ черезъ громадныя болота Тубури и Мао-Кеби, что необходимо для точнаго изученія земли Ганду-Сокото.
2) Изслѣдовать совершенно неизвѣстныя еще страны, лежащія на югъ отъ новооткрытаго водораздѣла, и прослѣдить рѣку, истоки которой находятся тамъ же, до Старо-Калабара, Габона или Конго.
Условія для такихъ изслѣдованій въ этой мѣстности и именно въ Адамавѣ благопріятнѣе, чѣмъ гдѣ-либо. Въ странѣ этой, какъ указано еще Бартомъ, прекрасный, здоровый климатъ и богатыя средства къ жизни даже для европейцевъ. Температура въ главномъ городѣ Уолѣ и его окрестностяхъ въ августѣ, сентябрѣ и октябрѣ мѣсяцахъ колеблется между 18 и 26° Ц. Господствующій классъ, принадлежащій къ племени фульбе, очень расположенъ къ европейцамъ и съ радостью вступитъ съ ними въ прежнія торговыя сношенія, чтобъ только избавиться отъ тяжело отзывающагося на интересахъ страны посредничества арабовъ. Эти послѣдніе, въ бытность тамъ Флегеля, чутьемъ пронюхавъ въ немъ опаснаго для ихъ эксплуатаціи врага, всячески старались возстановить противъ него туземцевъ, среди которыхъ распускали о немъ самыя гнусныя клеветы. Къ счастію, менѣе всего на свѣтѣ любящіе ихъ туземцы плохо вѣрили имъ, да и рекомендательное письмо сойотскаго султана много помогло, ему, такъ что недобросовѣстные подвохи арабовъ не причинили ему вреда. Вообще Флегель съумѣлъ, повидимому, понравиться неграмъ и самъ, въ прямую противуположность Поге, говоритъ о нихъ съ большой симпатіей. Это даже настолько замѣчательная черта, что мы позволимъ себѣ остановиться на ней. Мы имѣемъ передъ собой двухъ изслѣдователей: одного ученаго по профессіи, посланнаго ученымъ обществомъ не столько съ научными, сколько съ торгово-политическими цѣлями, другаго — по профессіи купца, добровольно посвятившаго себя служенію, главнымъ образомъ, наукѣ, интересы которой всегда стояли у него впереди всего, выдвигаясь даже тогда, когда онъ до мелочей подробно распространялся о матеріальныхъ выгодахъ. Первый, располагавшій богатыми средствами, ознакомился съ указанной ему частью материка и съ населяющими его людьми, такъ сказать, съ птичьяго полета. Второй, бѣдствовавшій все время, самъ нуждавшійся, тщательно изучилъ и страны, по которымъ проходилъ, и населеніе, съ которымъ съ теченіе неблагопріятно складывавшихся обстоятельствъ вынудило его поневолѣ сблизиться. И первый — ученый — проникся къ живому предмету своихъ изслѣдованій плохо скрываемымъ презрѣніемъ и очевидной антипатіею, второй — купецъ — наоборотъ, теплымъ чувствомъ симпатіи. Какія причины повліяли на такое діаметрально противуположное отношеніе обоихъ къ неграмъ? Рѣзкое различіе въ свойствахъ характера и цивилизаціи народовъ, видѣнныхъ двумя нѣмецкими изслѣдователями? Едва ли. Негры всѣ почти стоятъ приблизительно на одной степени раз витія, всѣ еще находятся въ совсѣмъ первобытномъ состояніи, почти дикари. У нихъ еще не успѣли даже выработаться вполнѣ обособленныя, рельефно отличающіяся другъ отъ друга націи, можно сказать едва лишь намѣчены контуры такихъ націй. Къ тому же, страны, почти одновременно посѣщенныя Поге и Флегелемъ, не настолько далеки однѣ отъ другихъ, чтобы одинаково первобытное населеніе могло черезъ-чуръ рѣзко отличаться между собою. Можетъ быть, это происходитъ отъ различной степени ознакомленія съ неграми того и другаго, поверхностнаго со стороны Поге, глубокаго со стороны Флегеля? Конечно, это возможно и даже вѣроятно. Но все же не въ этомъ, кажется намъ, главная причина. Она, по нашему мнѣнію, кроется въ радикальномъ различіи внутреннихъ побужденій, руководившихъ самими изслѣдователями, въ различіи цѣлей, которыя оба они преслѣдовали: цѣлей наживы у ученаго, возвышенно чистыхъ цѣлей науки у купца. Вотъ почему одинъ взглянулъ на негровъ съ точки зрѣнія кулака, другой — съ точки зрѣнія человѣка объективнаго и снисходительнаго къ невольнымъ недостаткамъ бѣдныхъ, невѣжественныхъ дикарей…
И такъ, Флегель сблизился съ неграми и заслужилъ ихъ расположеніе. Вездѣ по пути онъ вступилъ въ пріятельскія отношенія съ начальниками и старшинами племенъ, которые всѣ взяли съ него слово вернуться опять и, съ своей стороны, обѣщали вести торговлю съ его компаніей помимо всякихъ посредниковъ. Это обстоятельство и увѣренность, что собственные ихъ интересы не позволятъ начальникамъ измѣнить данному, слову, сильно укрѣпили надежды Флегеля и придали ему авторитетности. Вотъ что онъ пишетъ, между прочимъ, въ своемъ письмѣ: "Осмѣливаясь утверждать, что «африканское общество», внявъ моимъ предложеніямъ насчетъ направленія изслѣдованій неизвѣстныхъ внутреннихъ частей Африки, пріобрѣтетъ тѣмъ себѣ и почетные лавры научные, и блестящіе успѣхи въ сферѣ практическихъ интересовъ, я говорилъ только истину; и опытъ, вынесенный мною изъ послѣдняго путешествія по Адамавѣ, убѣдилъ меня воочію, что въ этомъ не было даже ни малѣйшаго преувеличенія. Съ самаго 1879 г. всѣ мои предложенія клонились къ тому, чтобы учредить въ Адамавѣ нѣсколько нѣмецкихъ станцій и затѣмъ всю эту страну основательно изучить во всѣхъ направленіяхъ, между прочимъ, и съ точки зрѣнія практической полезности ея для торговли и даже для колонизаціи. Нынѣ я могу только съ еще большей убѣдительностью повторить тѣ же предложенія. То, что правленіе общества искало въ 1881 г., т. е. точку отправленія, опорный пунктъ сѣвернѣе Лоанги, служилъ бы ключемъ къ области, лежащей далѣе, между Бенуё и Огавой, этотъ опорный пунктъ найденъ теперь, и я долженъ замѣтить, что найти еще лучшій будетъ не легко. Поэтому-то экспедиція въ бассейнъ Бенуё и сосредоточеніе всѣхъ нѣмецкихъ предпріятій въ Адамавѣ теперь такъ же нужны и, пожалуй, еще нужнѣе, чѣмъ въ свое время экспедиція въ Лоанго (вышеописанная экспедиція Поге и Висмана). Эта страна безусловно дѣвственная и обѣщающая громадныя выгоды во всѣхъ отношеніяхъ. Три главныя задачи должны члены «африканскаго общества» поставить этой экспедиціи:
"1) Подробное изслѣдованіе материка въ поперечномъ направленіи, отъ Адамавы на востокъ, или востоко-юго-востокъ, вплодь до открытой Швейнфуртомъ Уёллы.
«2) Такое и въ такомъ же, т.-е. въ поперечномъ, направленіи изслѣдованіе континента отъ Адамавы на юго-востокъ, въ сторону бассейна восточныхъ озеръ, между Викторіей-Ніанзой и Танганикомъ до Занзибара.
„3) Путешествіе на югъ, прямо, черезъ всю средне-окандскую равнину, направляясь къ гобунскому берегу или даже къ Конго“.
Выполненіе этой послѣдней задачи Флегедь согласился взять на себя, присоединивъ къ ней ещё часть своей частной программы, именно: изслѣдованіе старо-калабарской долины до устьевъ Калабара.
Намъ неизвѣстно, какъ отнеслось нѣмецкое африканское общество къ повторенному. и на этотъ разъ фактически обоснованному предложенію Флегеля. Оно сдѣлано было въ прошломъ 1883 г. и съ тѣхъ поръ ничего не слышно ни о Флегелѣ, ни о его предпріятіи. Можетъ быть, оно состоялось и находится теперь на пути къ успѣху, а, можетъ быть, судьба, нѣжная мать для негритянскихъ обитателей бассейна Бенуё и злая мачиха для Флегеля, и на этотъ разъ обманула его ожиданія. Впрочемъ, близость недавно присоединеннаго Германіей къ своимъ владѣніямъ въ рекомендуемой Флегелемъ Адамавѣ какъ бы указываетъ, что голосъ его не остался голосомъ вопіющаго въ пустынѣ и проектъ его одобренъ въ Берлинѣ, если не правленіемъ „африканскаго общества“, то руководителями германской африканской политики. Какъ бы то ни было, но объ изслѣдованіяхъ Флегеля. нѣтъ никакихъ дальнѣйшихъ извѣстій и мы перейдемъ къ свидѣтельствамъ другихъ нѣмецкихъ путешественниковъ.
Прежде всего, посмотримъ, къ какимъ результатамъ пришла та экспедиція, которая, конечно, помимо своей воли, а, можетъ быть, и вѣдома, помѣшала „африканскому обществу“ снабдить Флегеля достаточнымъ для его цѣлей средствами. Экспедиція эта, какъ сказано, должна была отвезти письмо и подарки германскаго императора абиссинскому негусу и, въ то же время, изслѣдовать, по возможности, страну и опредѣлить, насколько она можетъ быть пригодна для германскихъ интересовъ, т.-е., по просту говоря, для сбыта нѣмецкихъ товаровъ я эмигрантовъ. Во главѣ экспедиціи стоялъ, въ качествѣ императорскаго посла, полковникъ Гергардъ Рольфъ, хорошо знавшій Абиссинію и тамошнія отношенія, съ которыми имѣлъ случай познакомиться, сопровождая англійскую армію, во время войны англичанъ противъ покойнаго негуса Ѳедора. Въ товарищи ему данъ былъ ученый членъ географическаго общества, д-ръ Штекеръ. Германскій императоръ не безъ повода оказалъ абиссинскому царю такую высочайшую и въ сношеніяхъ съ африканскими дикарями совсѣмъ не употребительную любезность, какъ отправка къ нему экстраординарнаго посольства съ собственноручнымъ письмомъ. Нѣтъ сомнѣнія, что планъ завязать сношенія съ однимъ изъ могущественнѣйшихъ государствъ античнаго міра, древней Эфіопіею, которая и нынѣ представляетъ немаловажную силу въ восточной Африкѣ и, вдобавокъ, имѣетъ то неоцѣненное преимущество, что можетъ современемъ, въ случаѣ надобности, послужить недурнымъ козыремъ противъ давно уже подбирающейся къ ней съ разныхъ сторонъ Англіи, — нѣтъ сомнѣнія, говоримъ, что планъ вступить въ дружескія отношенія существовалъ давно, въ связи съ общимъ планомъ африканской политики. Но все же случай въ отправкѣ посольства доставилъ императору Вильгельму самъ „негусъ-негести“ (т.-е., по-абиссински, царь царей). Онъ, т.-е. негусъ-негести, обратился къ императору съ просьбой о посредничествѣ между нимъ и египетскимъ хедивомъ, съ которымъ у нихъ происходила кровопролитная война. Эта просьба отнюдь не была тѣмъ, что обыкновенно подразумѣвается на дипломатическомъ языкѣ подъ этимъ выраженіемъ: просьба о посредничествѣ. Негусъ вовсе не искалъ спасенія въ примиреніи, не просилъ замаскированной, мирной защиты противъ врага. Да онъ и не нуждался въ этомъ, потому что не египтяне его, а онъ египтянъ билъ не на животъ, а на смерть. Съ нелѣпымъ легкомысліемъ, безъ всякаго серьезнаго повода, чисто изъ тщеславія и личнаго каприза начатая война (дѣло происходило въ 1880 г., а началась война еще въ 1875, слѣдовательно, и то и другое еще при хедивѣ Измаилѣ) дорого обошлась Египту и quasi-цивилизованному Измаилу-пашѣ пришлось дважды умолять варвара негуса о мирѣ. Послѣдній, категорическій отвѣтъ, посланный ему негусомъ черезъ столь знаменитаго нынѣ генерала Гордона, такъ характеренъ, что мы позволимъ себѣ привести его здѣсь цѣликомъ: „Какъ ты себя чувствуешь на этой недѣлѣ? По милости Божіей я и мои солдаты въ вожделѣнномъ здравіи. Присланное тобою письмо я получилъ. Это ты для заключенія мира прислалъ ко мнѣ передавшаго его человѣка? Ты меня ограбилъ, а потомъ дрался со мною безъ вѣдома королей, хотя не безпокойся: королямъ это будетъ извѣстно. А теперь тебѣ хотѣлось бы тайно, какъ дѣлается между разбойниками, заключить миръ. Какъ же ты можешь мириться, когда ты купцамъ и поселянамъ не даешь свободнаго прохода? Короли будутъ поставлены въ извѣстность насчетъ твоего и моего поведенія“. Какъ видятъ читатели, ничего энергичнѣе и рѣшительнѣе этого грубо-краснорѣчиваго посланія и выдумать нельзя. По изъ этого же посланія видно, какое своеобразное представленіе имѣетъ негусъ объ европейскихъ отношеніяхъ. „Короли“, обращеніемъ къ которымъ онъ такъ энергически угрожаетъ хедиву, представляются ему, очевидно, нѣкіимъ ареопагомъ верховныхъ судей, призванныхъ блюсти за, сохраненіемъ общаго мира, за добрыми нравами среди народовъ и честными отношеніями между властелинами оныхъ. Вотъ это-то представленіе о „короляхъ“ и побудило негуса отдать на разрѣшеніе европейскихъ монарховъ свой кровавый споръ съ хедивомъ. Не защиты ихъ, а нравственнаго суда надъ собою и своимъ врагомъ искалъ благородный варваръ, гордый своимъ могуществомъ и правотою своего дѣла. Между прочими монархами онъ обратился и къ императору Вильгельму, который поспѣшилъ отвѣтить ему посольствомъ Рольфа.
Экспедиція пустилась въ путь въ ноябрѣ мѣсяцѣ. Пройдя Красное море во всю длину на пароходѣ, она изъ Готумлу направилась сухимъ путемъ. Описывая свое путешествіе, Рольфъ, такъ сказать, съ первыхъ же шаговъ исправляетъ неправильность почти общераспространеннаго мнѣнія, будто южная часть красноморскаго побережья представляетъ „пустыню“. Но его мнѣнію, мѣстность, въ которой, какъ въ окресностяхъ Суакина, „ботаникъ можетъ собрать сотни растеній, цвѣтущихъ подъ мимозами или въ тѣни еврарбій“, ни въ какомъ случаѣ не можетъ быть названа пустыней. Также не подходитъ это названіе и къ странѣ, въ которой, мѣстами, по крайней мѣрѣ, населеніе занимается земледѣліемъ, распахивая, притомъ, землю» плугомъ, и въ которой, какъ на берегахъ рѣкъ Токара и Осипа, встрѣчаются хлопчатныя плантаціи, прекрасно содержимыя и, видимо, процвѣтающія. Слѣдовательно, не будь другихъ препятствій, — а Рольфъ нашелъ ихъ порядочное количество, о чемъ честно и, по нынѣшнимъ временамъ, мужественно высказывается въ своей книгѣ, — одна эта мнимая «пустыня» не могла бы, какъ увѣрялъ нѣмецкій путешественникъ Браунъ, служить почти что" непреодолимымъ препятствіемъ для нѣмецкой колонизаціи въ Абиссиніи. Не могло бы, понятно, составить таковаго и сочиненная тѣмъ же Брауномъ, неспособность туземнаго населенія къ земледѣлію. Но свидѣтельству Рольфа, оно не только способно къ нему, но и охотно имъ занимается, если не мѣшаютъ тому независящія отъ него препятствія политическаго свойства. Тамъ всегда можно найти сколько угодно рабочихъ-земледѣльцевъ и гораздо лучшихъ, чѣмъ въ западной Африкѣ, гдѣ на этотъ счетъ недостатокъ доходитъ до бѣдствія и дѣйствительно служить такимъ препятствіемъ, съ которымъ едва ли скоро справятся даже нѣмцы. По крайней мѣрѣ, именно" онъ понудилъ ихъ искать поддержки правительствъ и теперь уже, на первыхъ порахъ, ставитъ ихъ въ настолько тяжелое, почти отчаянное положеніе, что многіе начинаютъ серьезно подумывать о приглашеніи, въ качествѣ рабочихъ, китайскихъ кули. Если вспомнить примѣръ Америки, гдѣ энергичное, работящее, богатое и свободное населеніе начинаетъ небезосновательно трепетать передъ усиливающимся потокомъ китайцевъ, и еще болѣе рельефный примѣръ Сандвичевыхъ острововъ, гдѣ китайцы, явившіеся по началу въ видѣ нищихъ тружениковъ, готовыхъ работать безъ устали изъ-за одного хлѣба, мало-по-малу такъ забрали въ свои руки всю торговлю, и промышленность, что оттѣснили европейцевъ на задній планъ, — если вспомнить эти примѣры, то легко представить себѣ, каково должно" быть положеніе нѣмецкихъ плантаторовъ въ Африкѣ, какъ скоро они рѣшаются на такое, болѣе чѣмъ рискованное средство, какъ призывъ китайцевъ. Въ Абиссиніи такая опасность грозила бы нѣмцамъ, если бы… если бы не было другого препятствія. И это препятствіе — правомѣрное соперничество Англіи. Съ честной справедливостью и разумной умѣренностью, по истинѣ поразительными въ полковникѣ прусско-германскаго генеральнаго штаба, Рольфъ признаетъ, что Абиссинія есть достояніе Англіи; она ее давно намѣтила, почти держитъ ее въ рукахъ и нѣмцамъ туда лѣзть не слѣдуетъ. Абиссинія можетъ, хотя это и невѣроятно, сдѣлаться независимой современенъ, если ей удастся пробиться къ морю. Но нѣмецкой она стать не можетъ и пытаться превратить ее въ таковую не должно. И дѣйствительно, это значило бы вовлечь Германію въ такую страшную вражду съ Англіей, какой каждое государство и каждый народъ должны избѣгать.
Абиссинія — страна, богатая удивительными красотами природы и массами нетронутыхъ природныхъ сокровищъ. Дико-романтичныя ущелья смѣняются прелестными долинами, окаймленными высокими горами, вершины которыхъ часто теряются въ облакахъ. Цѣлыми часами ѣдешь какъ бы по сплошному необозримому парку, состоящему изъ гигантскихъ кипарисовъ, тамариндовъ, дико растущихъ огромныхъ лимонныхъ деревьевъ съ блестящими темно-зелеными листьями, изъ цвѣтущихъ миртъ, вьющихся розъ и жасминовъ, дикихъ масличныхъ деревьевъ, громадныхъ алоэ и всюду зеленѣющей между ними роскошной травой. Чудно разрастаются и цвѣтутъ тамъ филодендроны, пальмы и гигантскіе чертополохи. Этой роскошной флорѣ соотвѣтствуетъ такая же роскошная фауна. Только въ число этой фауны львы помѣщены не столько природой, сколько живой фантазіей нѣкоторыхъ путешественниковъ, потому что слѣдовъ льва не замѣчено въ Абиссиніи не только въ дѣйствительности, но даже и въ народныхъ преданіяхъ. Абиссинцы добываютъ и обрабатываютъ желѣзо и промываютъ золото изъ рѣчнаго песку; только мѣста нахожденія послѣдняго металла тщательно скрываются ими отъ иностранцевъ. Повидимому, у нихъ должны быть и извѣстныя уже имъ залежи каменнаго угля, но и это составляетъ строго хранимую тайну. Что эта страна и это населеніе могутъ и должны быть пріобщены къ европейской культурѣ, къ которой какъ нельзя болѣе способны, это ясно, какъ день. Равно ясно и то, что расширеніе торговыхъ сношеній съ ними можетъ принести большую пользу европейской промышленности. Между тѣмъ, эти сношенія находятся, такъ сказать, еще въ зачаткѣ. До сихъ поръ внутрь страны проникали, и то лишь изрѣдка, путешественники, но торговцы — никогда. Они привозятъ свои товары въ пограничныя мѣстности и дальше даже не пытаются двигаться. Конечно, ихъ останавливаетъ, главнымъ образомъ, нежеланіе самихъ абиссинцевъ пустить ихъ далѣе и опасность, которая неминуемо грозила бы, въ противномъ случаѣ, не только имуществу, но и жизни ослушника. Но съ этимъ препятствіемъ давно можно бы справиться и въ Абиссиніи, какъ справились въ другихъ странахъ, старавшихся оградить себя отъ всякаго общенія съ чужестранцами: Такую пограничную торговлю ведутъ съ владѣніями негуса всѣ европейскія государства, за исключеніемъ лишь Германіи, которая никогда еще не имѣла тамъ ни одного представителя и не посылала ни одного тюка своего товара. Рольфъ выражаетъ по этому поводу сожалѣніе, замѣчая, что если устройство колоній въ Абиссиніи могло бы причинить Германіи вредъ, то на обыкновенную торговлю она имѣетъ такое же право, какъ и всѣ другіе, и этимъ правомъ нѣмецкимъ купцамъ слѣдовало бы пользоваться.
Ему пришлось искать негуса, который въ ту пору перенесъ свою резиденцію (онъ никогда не живетъ долго въ одномъ мѣстѣ) въ округъ Дебра-Таборъ, въ городъ Сомару. Отъ Массуцы, расположенной на юго-западномъ берегу Краснаго моря, дорога пошла на западъ до Казена, а оттуда повернула на югъ и шла все южнѣе до Сакоты. На этомъ пути экспедиціи пришлось проходить черезъ поле битвы при Гуда-Гуди, на которомъ даже въ то время, т. е. черезъ 6 лѣтъ, еще бѣлѣлись бесчисленныя кости египтянъ, погибшихъ тутъ въ страшный для нихъ день 17 ноября 1875 г. Дорога была очень плоха и трудна, но, по крайней мѣрѣ, въ жизненныхъ припасахъ недостатка не было. Посла императора германскаго встрѣчали вездѣ съ величайшимъ почетомъ и всѣмъ начальникамъ вмѣнено было въ обязанность, а тѣми, разумѣется, строго на строго приказано населенію, вездѣ въ изобиліи снабжать экспедицію провіантомъ. Но Рольфъ, понятно, платилъ за все очень щедро, такъ что люди несли и везли ему провизію очень охотно. Изъ Сакоты экспедиція снова должна была повернуть на юго -западъ, потомъ на западъ и, наконецъ, достигла резиденціи негуса негести. Этого послѣдняго Рольфъ выставляетъ въ очень выгодномъ свѣтѣ. По его мнѣнію, всѣ разсказы о невыразимой жестокости негуса Іоанна си. но преувеличены и преувеличены потому собственно, что его судятъ обыкновенно съ европейской точки зрѣнія, не принимая вовсе во вниманіе тамошнихъ отношеній и нравовъ. Если же имѣть ихъ въ виду, то негуса нельзя осуждать строго. Онъ, прежде всего, храбръ, уменъ и дальновидѣнъ. Мы сейчасъ приведемъ, со словъ Рольфа, разговоръ негуса съ однимъ миссіонеромъ, доказывающій его хитрый умъ и остроуміе, но надо предпослать этому разговору нѣсколько словъ объясненія.
Абиссинцы считаются христіанами и крещеніе принято ими уже очень давно. Но они принадлежатъ къ христіанской сектѣ, получившей свое начало еще у коптовъ, въ IV вѣкѣ. Они монобризиты, т.-е. признаютъ единое естество, Божеское, въ Іисусѣ Христѣ. Кромѣ того, у нихъ сохранилось много религіозныхъ еврейскихъ обычаевъ; напримѣръ, они употребляютъ обрѣзаніе. Къ нимъ то и дѣло являются миссіонеры. Прежніе цари допускали ихъ въ свое государство, но нынѣшній негусъ выслалъ всѣхъ, поселившихся уже тамъ, и новымъ миссіонерамъ воспретилъ въѣздъ. На границѣ, въ Массанѣ, много лѣтъ существовала шведская миссія и она-то сдѣлала въ 1879 г. попытку склонить негуса къ отмѣнѣ этого воспрещенія. Съ этой цѣлью быль къ нему посланъ одинъ миссіонеръ съ богатыми подарками. Негусъ принялъ его очень милостиво и повелъ съ нимъ слѣдующій разговоръ:
" — Вы зачѣмъ же собственно пріѣхали сюда?
" — Чтобы съ милостивѣйшаго соизволенія вашего величества проповѣдывать христіанское ученіе.
" — Да, вѣдь, мы же и такъ христіане.
" — Поэтому мы и намѣрены обращать не абиссинцевъ, а фальшей (евреевъ).
" — А развѣ у васъ, въ Швеціи и вообще въ Европѣ, нѣтъ евреевъ.
" — О, да. Но у насъ есть и многочисленное духовенство, которое старается ихъ обратить.
" — Это хорошо. А скажите, какъ именно, какимъ путемъ вы сюда попали. черезъ какія земли проѣзжали?
" — Черезъ Европу, потомъ черезъ Египетъ.
" — А! Ну, а къ какой религіи принадлежать египтяне?
" — Въ магометанской, ваше величество.
« — Такъ, помилуйте, чего же вы думали? Оставайтесь лучше тамъ, обращайте египтянъ и турокъ, чѣмъ пріѣзжать къ намъ въ Абиссинію, когда мы и безъ того христіане! Европейцамъ вообще гораздо лучше бы позаботиться о возвращеніи Іерусалима христіанамъ да о борьбѣ съ исламомъ, чѣмъ совершенно напрасно хлопотать объ Абиссиніи».
Результатомъ этого разговора, въ моромъ, по замѣчанію Рольфа, его эфіопское величество выказавъ не только умъ и хитрость, но и природное умѣнье вести рѣчь чисто по сократовскому образцу, явилась высылка и шведскихъ миссіонеровъ.
И такъ, въ моментъ прибытія германскаго посольства негусъ жилъ въ Сомарѣ. Іоаннъ, какъ сказано, вообще не имѣетъ опредѣленной резиденціи, а переѣзжаетъ изъ города въ городъ, когда и куда ему вздумается. Д тамъ, куда онъ переѣзжаетъ, вмѣстѣ съ нимъ поселяются оживленіе, шумъ, говоръ людскихъ голосовъ, хлопотливая суетня и лязгъ оружія. Но стоитъ ему завтра подняться съ мѣста и уѣхать, какъ всѣ дома немедленно пустѣютъ, и тамъ, гдѣ наканунѣ еще кипѣла жизнь, воцаряются молчаніе и пустота. Дворецъ негуса, обширный и помѣстительный, кишѣлъ разнаго рода солдатами, высшими сановниками, низшими придворными чинами и безчисленнымъ множествомъ служителей, и весь этотъ разряженный въ мундиры людъ представлялъ довольно живописную картину, но, несмотря на то, дворецъ, по своей обстановкѣ, все-таки, походилъ болѣе на жилище бѣдняка, чѣмъ на царственное обиталище «царя царей». Однако, этикетъ въ немъ соблюдается не хуже китайскаго. Рольфу и его свитѣ пришлось пройти чуть ли не черезъ десять разныхъ сановныхъ рукъ, прежде чѣмъ предстать передъ свѣтлыя очи царя. Сначала ихъ принялъ балата-гета, нѣчто вродѣ гофмаршала, который повелъ ихъ къ другому какому-то сановнику, а этотъ, въ свою очередь, передалъ афа-негусти (т.-е., по-русски, «ротъ царя»; это названіе дается помянутому сановнику потому, что на его обязанности лежитъ передавать партіямъ и народу судебныя рѣшенія, приговоры и законы, постановляемые негусомъ) и т. д., и т. д. до десяти разъ. Наконецъ, пройдя черезъ всѣ эти мытарства, они попали-таки къ негусу. Зала, въ которой онъ далъ имъ первую аудіенцію, была увѣшана превосходными персидскими коврами и уставлена красивыми вазами, кувшинами, вѣерами изъ чеканнаго золота и беребра, все это исключительно абиссинской работы. Въ глубинѣ залы находилась эстрада, обитая голубымъ бархатомъ съ масскиной серебряной бахромой. На этой эстрадѣ, помѣщаясь между двумя подушками изъ голубаго же бархата; сидѣлъ негусъ. Но обѣ стороны отъ него стояли два прелестные мягкіе стула въ стилѣ рококо, изъ бѣлаго дерева съ позолотой, обитые краснымъ штофомъ. Негусъ движеніемъ руки пригласилъ Рольфа и Штекера сѣсть на нихъ. На самомъ негусѣ надѣтъ былъ маргефъ, родъ широкой и длинной шали изъ тончайшей шерсти, затканной съ обоихъ концовъ пестрой шелковой каймой въ ½ аршина ширины и удивительно яркихъ, со вкусомъ подобранныхъ цвѣтовъ. Эта шаль, въ которую онъ завернулся, какъ въ плащъ, покрывала негуса съ головы до ногъ, такъ что видны были только глаза и носъ повелителя Абиссинія. Сквозь тонкую ткань маргефа можно бы разсмотрѣть, что волоса у него заплетены были на особенный, употребляемый абиссинцами военный ладъ, и въ нихъ воткнута большая золотой шпилька, чудесной работы. Первая аудіенція длилась всего нѣсколько минутъ. Когда послы низко поклонились ему, негусъ привѣтствовалъ ихъ пожатіемъ руки и затѣмъ спросилъ о здоровьѣ германскаго императора, императорской фамиліи, кн. Бисмарка и нѣмецкой арміи. Получивъ удовлетворительный отвѣтъ и давъ таковой же съ своей стороны (Рольфъ, разумѣется, почтительно поставилъ, отъ имени императора, тѣ же вопросы), замѣтилъ, что послы, утомленные дорогой, вѣроятно, предпочтутъ отдохнуть теперь. Это былъ знакъ, что аудіенція кончена. На ней присутствовали только переводчикъ и будъюрусъ-лаути, т.-е. министръ финансовъ. Когда послы показались на порогѣ дворца, въ честь ихъ раздались пушечные выстрѣлы. Собственноручное письмо и подарки императорскіе переданы были на другой день, въ торжественной аудіенціи. Это были превосходный мечъ, вышитый золотомъ бархатный бурнусъ, 40 метровъ нѣмецкаго сукна и зонтикъ, сдѣланный на заказъ въ магазинѣ Герсона, въ Берлинѣ.
Наибольшій эффектъ произвелъ зонтикъ. И немудрено: онъ представлялъ настоящее чудо искусства и, притомъ, чисто нѣмецкаго, оригинальнаго вкуса. Прежде всего, зонтикомъ собственно его можно назвать развѣ лишь по рутинѣ, въ сущности же это была скорѣе небольшая палатка съ ручкой, такъ какъ, будучи распущено, замѣчательное произведеніе это представляло окружность въ два метра (2 арш. 12 верш.) въ діаметрѣ. Сдѣлано оно было изъ зеленаго бархата, покрытаго густымъ золотымъ шитьемъ и подбитаго тяжелымъ атласомъ желтаго цвѣта, все это обшитое длиннѣй шей золотой бахромой; толстѣйшая ручка — изъ позолоченнаго серебра. Золотое шитье спасло зонтикъ-палатку, иначе негусъ непремѣнно обидѣлся бы на его цвѣтъ. Дѣло въ томъ, что зонтикъ, въ особенности шелковый, со всѣмъ не представляетъ въ Абиссиніи такого общераспространеннаго предмета, какъ у насъ. До 1831 г. подобная роскошь позволялась не иначе, какъ съ особеннаго высочайшаго разрѣшенія. Теперь этого ужь не требуется и зонтики могутъ носить.всѣ, кто пожелаетъ; новъ «дномъ отношеніи негусъ сохранилъ привилегію, именно: ему одному только принадлежитъ право употреблять красный зонтикъ. Поэтому зеленый, да еще на желтой подклади! неизбѣжно возбудилъ бы его неудовольствіе, еслибъ не золото, придававшее зонтику видъ истинно царской палатки. Придворнымъ тоже розданы были, разумѣется, кое-какіе подарки, смотря по рангу, а также пожертвована нѣкоторая сумма на бѣдныхъ.
Собственноручное императорское письмо привело негуса въ восторгъ сколько содержаніемъ своимъ, столько же и внѣшнимъ видомъ. Оно лежало въ великолѣпно отдѣланномъ портфелѣ изъ краснаго бархата на бѣломъ атласѣ, перевязанномъ лентой германскихъ цвѣтовъ, т.-е. черно-бѣло-красной, и самый конвертъ его былъ съ тисненымъ узоромъ съ золотомъ и серебромъ. „Это королевское посланіе!“ — воскликнулъ негусъ и затѣмъ долго съ видимымъ восхищеніемъ разсматривалъ его, такъ долго, что Рольфъ позволилъ себѣ, наконецъ, почтительно спросить, не угодно ли будетъ его величеству распечатать письмо, дабы онъ, посолъ, могъ прочитать ему оное. Между тѣмъ, негусъ замѣтилъ, что напрасной печати на конвертѣ нѣтъ герба (сургучъ порастаялъ отъ жары, такъ, что оттискъ герба дѣйствительно почти совсѣмъ сгладился), и это тотчасъ же возбудило въ немъ свойственную всѣмъ варварамъ глубокую подозрительность. „Развѣ, у Германіи нѣтъ государственнаго герба, какъ у Англіи и Франціи?“ — спросилъ онъ посла. Вскрывъ, наконецъ, письмо, онъ просилъ Рольфа прочитать его „параграфъ за параграфомъ“. Только что тотъ принялся было за чтеніе, какъ царь царей остановилъ его и снова принялся разсматривать письмо, по всѣмъ вѣроятіямъ стараясь изучить количество и длину абзацовъ. При этомъ его поразили два крупными и затѣйливо-красивыми буквами написанныя слова: Вильгельмъ и Іоаннъ. Онъ тотчасъ же спросилъ, что это за слова и почему они такъ рѣзко отличаются отъ другихъ. Объясненіе Рольфа, что это имена императора и его, негуса, и потому прописаны крупнѣе и красивѣе, очень ему понравилось. Очевидно, польщенный этимъ сопоставленіемъ себя съ германскимъ императоромъ, негусъ пріятно улыбнулся и замѣтилъ, что прежде и въ Абиссиніи такъ же дѣлали. Затѣмъ онъ съ важностью объявилъ: „Вашъ императоръ дѣйствительно великій государь. Онъ негусъ-негести въ Германіи, какъ я въ Абиссиніи“ и сталъ распрашивать Рольфа о событіяхъ послѣднихъ лѣтъ, о которыхъ имѣлъ лишь весьма смутное понятіе. Когда Рольфъ подробно разскалъ ему исторію австро-прусской и франко-прусской войнъ, негусъ опять нашелъ въ ней много сходства съ новѣйшей исторіей Абиссиніи и его собственными подвигами. По его убѣжденію, въ Германіи, все произошло точь въ точь такъ, какъ въ Абиссиніи. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ, негусъ Іоаннъ, вступилъ на престолъ своихъ предковъ, подавилъ внутреннее возмущеніе, онъ возстановилъ и снова объединилъ древнее Эфіопское государство. Одну только разницу находилъ онъ между собою и императоромъ Вильгельмомъ, именно, что его, негуса, происхожденіе и царскія права безъ всякаго сравненія древнѣе. „Я, — сказалъ онъ, — вновь возвратилъ Абиссинію въ то состояніе, въ какомъ получилъ отъ своей матери, царицы савской; мой первый предокъ — славный царь Менелекъ, сынъ Соломона“.
Съ такой почти доисторической древностью, конечно, ни одинъ государь въ Европѣ соперничать не можетъ, что Рольфъ и замѣтилъ къ превеликому удовольствію негуса. Удостовѣривъ, такимъ образомъ, свое преимущество передъ всѣми „королями“ и, слѣдовательно, несомнѣнность своего права на званіе „царя царей“, негусъ перешелъ къ разспросамъ объ относительномъ положеніи другихъ государствъ Европы, причемъ обнаружилъ чрезвычайную сбивчивость своихъ понятій на этотъ счетъ. Онъ былъ пораженъ извѣстіемъ, что величайшая, по объему, имперія въ мірѣ есть Англія. „Какъ! — удивленно и нѣсколько недовѣрчиво воскликнулъ онъ, а не Греція?“ Богъ вѣсть почему онъ воображалъ себѣ, будто, по могуществу и величинѣ владѣній, европейскія державы стоятъ въ такомъ порядкѣ: Греція, Россія, Турція, Франція, Англія и, наконецъ, Германія, къ которой онъ причислялъ также и Австрію. Объ остальныхъ государствахъ онъ даже и не слыхивалъ, за исключеніемъ лишь Швеціи, да и ту считалъ лежащей гдѣ-то внѣ Европы. Узнавъ, что почему-то излюбленная имъ Греція вовсе не могущественное, а, напротивъ, маленькое государство, негусъ даже опечалился: такъ ему жаль было разстаться съ своей фантазіей, можетъ, быть, и стыдно обнаруженнаго имъ невѣжества. Какъ человѣкъ замѣчательнаго природнаго ума, онъ, разумѣется, сразу понялъ, какъ и выгодно ему и въ какомъ жалкомъ свѣтѣ выставляетъ его это обстоятельство. Побесѣдовавъ еще малость о внутреннемъ строѣ Абиссиніи и европейскихъ державъ, негусъ рѣшился, наконецъ, прослушать письмо, послѣ чего Рольфъ вручилъ ему и подарки. На послѣдней, происходившей черезъ нѣсколько дней аудіенціи, негусъ просилъ его взять на себя роль посредника между Абиссиніей и Египтомъ. И когда тотъ выразилъ согласіе, если только императоръ разрѣшитъ ему это, онъ его отпустилъ, предварительно вручивъ ему, въ свою очередь, множество богатыхъ подарковъ. Въ числѣ ихъ было, между прочимъ, нѣсколько довольно дорогихъ золотыхъ вещей, обращиковъ абиссинскаго ювелирнаго искусства, и тысячу старинныхъ золотыхъ дукатовъ, называемыхъ „талерами Маріи-Терезіи“. Послѣдній подарокъ, впрочемъ, Рольфъ отклонилъ, объяснивъ, что императорскому послу не приличествуетъ принимать деньги отъ чужаго государя.
На другой же день, прежде нежели Рольфъ успѣлъ выѣхать, негусъ, собравшись чуть не мгновенно, покинулъ Сомару. Нѣмцы были этимъ чрезвычайно обрадованы, такъ какъ имъ удалось, такимъ образомъ, увидать церемонію отъѣзда. Въ Абиссиніи существуетъ уставъ, опредѣляющій въ мельчайшихъ подробностяхъ всѣ правила и весь порядокъ какъ расположенія лагеря, такъ и марша. Уставу этому не болѣе, не менѣе, какъ полторы тысячи лѣтъ, такъ что, понятно, каждый абиссинецъ наизусть знаетъ всѣ его параграфы, въ неизмѣнномъ видѣ переходящіе отъ поколѣнія къ поколѣнію. Когда бы негусу ни вздумалось скомандовать: въ путь! гдѣ бы онъ ни порѣшилъ остановиться, каждый сановникъ, каждый офицеръ и служитель знаютъ, гдѣ именно, рядомъ съ кѣмъ, позади или впереди, справа или слѣва кого онъ долженъ находиться, кѣмъ командовать, или подъ чьимъ начальствомъ состоять, какъ скоро или медленно ѣхать и гдѣ и какъ остановиться. Впереди выступаетъ ситорацы, передовой борецъ царскаго войска, который при остановкахъ, располагается напротивъ палатки негуса, спереди оной; сзади всѣхъ слѣдуетъ балата-гета, въ лагерѣ — за палаткой негуса, позади ея; будъюринъ шествуетъ непосредственно передъ негусомъ, въ лагерѣ — справа отъ его палатки; агафри или оберцеремоніймейстеръ ѣдетъ передъ будъюриномъ, въ лагерѣ же останавливается на крайнемъ пунктѣ праваго крыла и т. д. Отъѣздъ и остановки разыгрываются быстро, методически безошибочно, какъ музыкальная пьеса хорошимъ оркестромъ. И замѣчательно: по увѣренію Рольфа, для знатоковъ библейской исторіи не можетъ подлежать никакому сомнѣнію, что весь этотъ абиссинскій уставъ цѣликомъ заимствованъ изъ древнихъ еврейскихъ обычаевъ и основанъ на библейскихъ образцахъ. Вообще не только въ религіи (а это, конечно, всего значительнѣе), но и въ правахъ, въ обычаяхъ, даже въ типѣ абиссинцевъ есть много чертъ, схожихъ съ еврейскими. Такъ, они не употребляютъ въ пищу ни свинины, которая у нихъ также запрещена церковнымъ закономъ, какъ и у евреевъ, ни нѣкоторыхъ сортовъ дичи, напримѣръ, зайца. Голубой шнурокъ, обязательно носимый каждымъ абиссинцемъ, тоже напоминаетъ 4 Кн. М., § 15, 38. Какъ видно изъ вышеприведеннаго разговора негуса», происхожденіе своихъ царей они ведутъ прямехонько отъ Соломона и, въ довершеніе всего, твердо и непоколебимо вѣруютъ, будто въ ихъ священномъ городѣ Аксумѣ находится, невидимая для глазъ недостойныхъ грѣшниковъ, скинія ветхаго завѣта, которую принесъ туда Мелекъ, сынъ Соломона и царицы савской, похитившій ее во время бѣгства своего изъ Іерусалимскаго храма. Строеніе головы, овалъ лица и цвѣтъ кожи у абиссинцевъ совершенно одинаковы съ немногочисленнымъ племенемъ, обитающимъ въ Абиссиніи же, въ окрестностяхъ Гондара и, по общему признанію ученыхъ, составляющимъ несомнѣнно осколокъ еврейскаго народа, хотя они я давно уже забыли еврейскій языкъ. Мнѣніе это подтверждается, между прочимъ, тѣмъ, что они признаютъ одинъ ветхій завѣтъ, согласно съ предписаніями котораго построенъ и до сихъ поръ весь ихъ быть, какъ общественный, такъ и домашній. Однако, талмудъ имъ совершенно неизвѣстенъ и о плѣненіи вавилонскомъ они тоже не имѣютъ понятія. Рольфъ высказываетъ мнѣніе, что эти феллаши вовсе не осколокъ еврейскаго народа, какъ принято полагать, а просто тѣ же абиссинцы, только оставшіеся вѣрными моисееву закону, тогда какъ масса народа приняла христіанство.
Хороша Абиссинія своей роскошной природой, но печальна, если ее разсматривать со стороны жизни людской. Разбросанные тамъ и сямъ оазисы прекрасно обработанной земли, цвѣтущихъ плантацій и достигающей извѣстной степени совершенства кустарной промышленности показываютъ, что культура могла бы тамъ отлично привиться и процвѣтать. Но этой культуры нѣтъ въ общемъ. Напротивъ, въ странѣ царятъ запустѣніе и бѣдность. Мѣстами встрѣчаются пространства въ десятки верстъ, совсѣмъ не заселенныя, деревни малочисленны и грязны, а города представляютъ ничто иное, какъ ряды низенькихъ, подчасъ убогихъ хижинъ съ остроконечными соломенными крышами. Только одинъ Гондаръ внезапно поражаетъ путешественника своимъ неожиданнымъ великолѣпіемъ и полуевропейскимъ характеромъ. Точно видѣніе волшебнаго сна, только еще сильнѣе оттѣняющее грустную дѣйствительность, является онъ съ своими безчисленными дворцами, зубчатыми стѣнами съ бойницами, съ своими башнями и куполами церквей, потонувшими въ роскошной зелени садовъ. Вокругъ него все мрачно и пустынно. Вѣчныя волненія, господствующія въ странѣ, вѣчныя войны ея съ египтянами, съ одной стороны, съ галласами — съ другой не даютъ населенію успокоиться и заняться мирнымъ, производительнымъ трудомъ. Въ послѣднія" десятилѣтія оно стало даже быстро уменьшаться въ числѣ. Этому способствуютъ какъ сказанныя войны, такъ и развивающіяся вслѣдствіе ихъ эпидемическія и иныя болѣзни, которыя въ Абиссиніи принято лечить не медикаментами, а чтеніемъ надъ больнымъ молитвъ, да возложеніемъ на него священникомъ рукъ.
Изъ всего, что Рольфъ тамъ видѣлъ и слышалъ, онъ вынесъ твердое убѣжденіе, что нынѣшнее положеніе Абиссиніи долго сохраняться не можетъ, и что близко уже время, когда окончательно долженъ рѣшиться вопросъ, быть ли ей самостоятельнымъ государствомъ, или, что гораздо вѣроятнѣе, "подпасть подъ власть Англіи.