Средь выжженной пустыни,
Что дном была морским,
Глядит в века, доныне,
Гигантский нелюдим.
5 Две каменные тени,
И в двух — единый он,
Создатель смутных пений,
Рассветный дух, Мемнон.
Лишь ночи круг замкнётся,
10 И дню придёт черёд,
Мемнон от снов проснётся,
И призрачно поёт.
Но лишь один, — хоть двое
Глядят и в свет и в тьму.
15 То пение живое
Дано лишь одному.
Другой глядит безгласно,
Не чувствуя огня.
Один же, полновластно,
20 Поёт рожденье дня.
В те дни как было всюду
Теченье вод морских,
Циклоны — изумруду
Слагали звучный стих.
25 И, тело созидая,
Вложили в тело крик,
Но встала тень немая,
Внимающий двойник.
И в теле крик, и пенье,
30 И страстная мечта.
Но с телом повторенье,
Двойник и немота.
Безгласна тень растений,
Хотя шумят леса.
35 Безгласен ряд видений,
Глядящих в небеса.
Кто нем, тот жизнь не славит,
Он только тень всегда.
Но лик он тот же явит
40 В великий день Суда.
В те дни как было всюду
Лишь Море без границ,
Оно свою причуду
Вложило в быстрых птиц.
45 Сковало все творенья
Законом двойника,
И, в Небо бросив пенье,
Умолкло на века.
И где была пучина,
50 Пустыня там и сплин,
И два там исполина,
И в этих двух — один.
Рожденье зорь он славит,
Другой молчит всегда.
55 Но лик он тот же явит
В великий день Суда.
К. Д. Бальмонт. Зарево зорь. — М: Гриф, 1912 