Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Нѣкоторыя безобразія русской жизни — а въ частности причины распространенія штунды.
правитьМногими безобразіями, какъ колючей травою, обросла наша Русь: есть безобразія, скажемъ пожалуй аномаліи, если это слово кажется болѣе учтивымъ, — административныя, общественныя, народныя… Къ большей части изъ нихъ мы уже такъ приглядѣлись, что они и главъ намъ не колютъ; отъ большей части изъ нихъ привыкли мы отдѣлываться пожиманіемъ плечъ и почти аксіоматическимъ объясненіемъ. Такъ для администраціи существуетъ у насъ обычное оправданіе или упрекъ — въ «незнаніи Россіи», причемъ никому не приходитъ въ голову растолковать себѣ, откуда же берется такое роковое незнаніе, и почему тотъ, кто укоряетъ нынѣ администрацію въ незнаніи, самъ въ свою очередь подвергается тому же укору, какъ только дѣлается ея членомъ, — да и дѣйствительно обнаруживаетъ какъ бы незнаніе, хотя еще наканунѣ считался практикомъ-знатокомъ русской жизни. Относительно же общества вся вина его аномалій сваливается обыкновенно на «предразсудки», --, а что касается до народа, то ключъ къ объясненію всѣхъ уродливыхъ явленій его быта и жизни заключается для насъ, какъ извѣстно, въ словѣ: «невѣжество». Но что именно слѣдуетъ разумѣть подъ словомъ «невѣжество», чѣмъ оно обусловливается, при какой степени знанія оно прекращается и упрекъ въ невѣжествѣ становится уже неумѣстенъ, — въ этомъ едвали кто изъ укоряющихъ потрудился отдать себѣ ясный отчетъ.
А между тѣмъ, русскія безобразія — это цѣлый міръ, заслуживающій особаго спеціальнаго изученія. Въ нихъ есть своя внутренняя логика, они доступны системѣ, имѣетъ свою теорію. Краснорѣчивъ и поучителенъ языкъ этихъ безобразій. Всматриваясь ближе, напримѣръ, въ безобразія народной или простонародной жизни, мы увидимъ въ нихъ своего рода красоту, т. е. не собственно въ нихъ самихъ, а въ томъ свойствѣ народной почвы, которое заглушило сорной травой брошенное нами сѣмя, и посаженные нами цвѣты переродило въ бурьянъ. Мы должны будемъ, во многихъ случаяхъ, признать за народомъ нравственную заслугу въ томъ, что онъ обезобразился, а не облагообразился по предложенному ему образу и подобію. Мы должны будемъ убѣдиться, что во многихъ уродствахъ, представляемыхъ народною жизнью, сказался протестъ самой жизни, которая не сумѣла съежиться въ тѣсныя, наложенныя на все извнѣ рамки, — и треснули и раскололись эти рамки, нерѣдко отличной заграничной работы, самаго лучшаго нѣмецкаго дѣла. Народъ нашъ дитя покорное, это правда, но натура его не настолько благонравна, чтобы изъ Русскаго напримѣръ такъ-таки и переродиться въ отличнаго Нѣмца: выходитъ лишь изуродованный Русскій, но все же Русскій. Остается только съ признательностью отнестись къ такому русскому безобразію, избавившему насъ отъ нѣмецкаго благообразія. Для примѣра приведемъ хоть ремесленный уставъ, красующійся и доселѣ въ Сводѣ Законовъ и скопированный буквально съ нѣмецкаго цеховаго устройства до такой степени, что безъ помощи нѣмецкаго лексикона его и понять невозможно: укажемъ хоть на одно слово: герберги. Нѣмецкое насажденіе поросло на русской почвѣ истиннымъ чертополохомъ. И мы должны быть благодарны Русскому народу, что не излюбилъ онъ этой нѣмецкой средневѣковой формы (теперь уже и въ Европѣ отброшенной) ремесленнаго труда и общежитія, что не вмѣстилась она ему ни въ умъ, ни въ сердце, не впустила корней въ его сознаніе, не развратила его душу, и потому легко можетъ быть выкинута вонъ, какъ ненужная ветошь. Лучше ли было бы для насъ, еслибъ не было этого безобразія, еслибъ народъ примирился съ этимъ похмѣльемъ въ чужомъ пиру, еслибъ свой русскій бытъ съузилъ въ нѣмецкій, принялъ бы нѣмецкое устройство въ плоть и кровь, отказался бы отъ русскихъ запросовъ на свободу труда, ограничилъ бы свое болѣе широкое міросозерцаніе? И мало ли такихъ примѣровъ, и даже въ жизни не однихъ низшихъ классовъ!..
Если не ко всѣмъ, разумѣется, аномаліямъ народной русской жизни прилагается такое объясненіе ихъ, какъ протеста самой жизни противъ навязываемыхъ ей искусственныхъ, насильственныхъ формъ и путей развитія, — то едвали не во всѣхъ найдемъ мы для себя поучительныя, многознаменательныя указанія. Многое, что объясняется народнымъ невѣжествомъ, свидѣтельствуетъ дѣйствительно о невѣжествѣ, только не всегда одного простаго народа, а и другихъ наслоившихся надъ нимъ классовъ общества, до самыхъ высшихъ, и даже до нѣкоторыхъ административныхъ сферъ… Вообще, повторяемъ, не слѣдуетъ къ уродствамъ нашего общественнаго и народнаго быта относиться слишкомъ пренебрежительно, легкомысленно, мимоходомъ, а слѣдуетъ останавливаться надъ ними, вникать въ нихъ внимательно и подвергать тщательному изслѣдованію: едвали не изъ всякого изъ нихъ придется извлечь для себя урокъ.
Къ разряду такихъ поучительныхъ безобразій причисляемъ мы и появленіе въ Херсонской губерніи Открытіе ихъ принадлежитъ «Голосу». По крайней мѣрѣ онъ первый объявилъ объ нихъ печатно. Сущность сообщеннаго имъ извѣстія заключается въ слѣдующемъ: въ уѣздахъ Одесскомъ и Ананьевскомъ существуетъ религіозная секта штундовцевъ, штундовыхъ или штундъ (отъ нѣмецкаго Stunde),
къ которой принадлежитъ до 100 семей. Начало получила она въ нѣмецкихъ колоніяхъ. Богослуженіе ея, по собраннымъ свѣдѣніямъ, состоитъ въ чтеніи Новаго Завѣта; многіе говорятъ проповѣди, поютъ нѣмецкіе псалмы: если случится при богослуженіи толковый Нѣмецъ, то ему поручаютъ читать нѣмецкую библію съ тѣмъ, чтобъ онъ читаемое переводилъ и объяснялъ; славянской Библіи не читаютъ, такъ какъ ее не понимаютъ. Иконъ, праздниковъ и постовъ не признаютъ. На церковные обряды смотрятъ съ пренебреженіемъ, считая ихъ «поповскимъ изобрѣтеніемъ»; но всѣ требованія церкви наружно исполняютъ. Пьяницъ между ними почти нѣтъ. Другъ другу охотно помогаютъ. Объ этомъ производится слѣдствіе, и нѣсколько человѣкъ штундовцевъ, по словамъ «Голоса», уже посажено въ острогъ. «Одесскій Вѣстникъ» сначала, по поводу этого извѣстія, пришелъ въ негодованіе. «Мы были поражены, восклицаетъ онъ, дикостью подобнаго сообщенія и увѣрились, что южный корреспондентъ газеты „Голосъ“ знаетъ даже то, чего и нѣтъ на самомъ дѣлѣ». Но черезъ нѣсколько времени тотъ же самый «Одесскій Вѣстникъ», смирясь, объявилъ, что по собраннымъ имъ свѣдѣніямъ, такая секта въ самомъ дѣлѣ существуетъ. По его словамъ, «начало этому обществу, точно, положено тѣми рабочими, которые живали у колонистовъ. Привыкнувъ не наблюдать ни праздниковъ, ни постовъ, освященныхъ православною церковью, они сохранили этотъ обычай и при возвращеніи въ родныя села. Усвоивъ себѣ однажды такія убѣжденія, они распространили ихъ и въ кругу своихъ ближнихъ, такъ что дѣйствительно число всѣхъ семействъ, усвоившихъ себѣ упрощенное богослуженіе, не почитающихъ св. иконъ, не соблюдающихъ ни праздниковъ, ни постовъ, простирается уже теперь до ста. Слѣдствіе по этому поводу началось уже нѣсколько лѣтъ тому назадъ» («Одесскій Вѣстникъ» № 277 1867 г.).
Что можетъ быть противоестественнѣе, безобразнѣе, уродливѣе, скажемъ даже, оскорбительнѣе этого явленія, что русскіе люди, русскіе крестьяне распѣваютъ нѣ;мецкіе псалмы, держатъ у себя нѣмецкія Библіи, прибѣгаютъ въ Нѣмцу за ея истолкованіемъ? «Голосъ» не затруднился придать этому явленію оттѣнокъ нѣсколько политическій, что-то въ родѣ нѣмецкой пропаганды, «характерный признакъ онѣмечиванія Новороссійскаго края». Мы видимъ здѣсь совершенно иное. Причина такого безобразія лежитъ несравненно глубже. Разберемъ ее подробно, насколько позволяютъ вышеизложенныя краткія данныя и объемъ газетной статьи.
Прежде всего обращаетъ на себя вниманіе то обстоятельство, что основателями штундовскаго толка были рабочіе, проживавшіе у колонистовъ; слѣдовательно причину этого явленія надо искать во вліяніи чужихъ ученій и чужаго примѣра. При этомъ мы не можемъ не вспомнить, что точно такому же вліянію и въ томъ же краѣ подчинялись русскіе работники, жившіе у хозяевъ-Евреевъ, такъ что законъ наконецъ положительно воспретилъ Евреямъ держать у себя въ дому русскую прислугу; этотъ законъ измѣненъ только въ прошломъ году. Чтожъ это значитъ? Откуда такая духовная податливость русскаго православнаго человѣка?.. Не оттого ли, что этотъ русскій человѣкъ лишенъ положительно всякаго религіознаго воспитанія? что его отношеніе къ православію чисто-бытовое и разъ вырванный изъ своей бытовой среды, не вооруженный ни знаніемъ, ни сознаніемъ, онъ не въ состояніи выдерживать борьбы съ цѣльною и сознательною, упорною и крѣпкою вѣрою не только протестантовъ пуританскаго закона, но даже Евреевъ? Дома онъ блюдется и держится обычаемъ всей своей общины; уменъ общимъ умомъ, нравствененъ общею нравственностью, силенъ міромъ, — но, къ сожалѣнію, не самъ собою лично. Ему недостаетъ, недостаетъ и всему нашему народу — именно развитія и воспитанія личности, въ смыслѣ христіанскомъ разумѣется, а не въ смыслѣ западнаго индивидуализма, тождественнаго съ эгоизмомъ. Кто же въ этомъ виноватъ? Въ этомъ-то и вопросъ.
«Одесскій Вѣстникъ» разсказываетъ, что о штундовцахъ уже нѣсколько лѣтъ производится слѣдствіе. Слѣдствіе необходимо, только не полицейское и не надъ штундовцами. Здѣсь нужно изслѣдованіе въ родѣ enquete parlementaire, способное просвѣтить правительство и общество на счетъ причины и объема зла. Отчего бы не произвести слѣдствіе инаго рода? отчего бы не развѣдать — изъ какихъ приходовъ эти рабочіе, заразившіеся ученіемъ колонистовъ? существуютъ ли въ этихъ приходахъ какія-нибудь школы? каковы священники въ нихъ и каковы ихъ отношенія къ паствѣ? поучали ли они когда-нибудь народъ? Мало того — зналъ ли кто изъ этихъ несчастныхъ рабочихъ, до поступленія своего къ колонистамъ, хоть бы молитву «Отче нашъ»? Мы убѣждены заранѣе, что отвѣтъ на всѣ эти вопросы будетъ отрицательный. Да не только въ Новороссійскомъ краѣ, гдѣ населеніе вообще сбродное, создавшееся изъ бѣглыхъ, но и у насъ, въ срединной Россіи, мы предлагаемъ сельскимъ священникамъ сдѣлать у себя по приходамъ только одну провѣрку: сколько у нихъ прихожанъ знающихъ безошибочно, не коверкая, «Отче нашъ»?… Результатъ испытанія будетъ такой постыдный, что сельскіе пастыри, коротко знакомые съ своей паствой, врядъ ли на такую провѣрку и согласятся. Мы уже слышали возраженіе: да развѣ въ церкви не читается, да и сколько же разъ, молитва Господня? Читается, но, во-первыхъ, небрежнѣе всякой иной молитвы, во-вторыхъ — лучше уже и не упоминать о томъ, читаютъ и поютъ наши дьячки въ Божіемъ храмѣ. Конечно, никто изъ неграмотныхъ, никто самъ не читавшій церковныхъ книгъ, ничему не выучится отъ дьячковской скороговорки и бормотанья. Народъ идетъ въ церковь съ теплымъ чувствомъ вѣры, жаждетъ свѣта своей тьмѣ, благодатнаго, освѣжающаго душу слова, какъ жаждетъ почва росы и дождя, изсушенная вѣтромъ и зноемъ. Но не утоляется духовная жажда народа, не дается ему пить отъ самаго источника, пьющій отъ котораго не возжаждетъ во вѣки; про мужиковъ — разсуждаютъ наши пастыри — довольно церковнаго обычая, обряда, преданій, даже не осмысленныхъ для нихъ никакимъ поясненіемъ, — пусть тѣмъ и пробавляются. Вотъ и сказывается теперь это пренебреженіе къ народной духовной нуждѣ: онъ ищетъ утолить у другихъ свой голодъ и жажду. Но этотъ голодъ, эта жажда — развѣ могутъ они быть поставлены ему въ вину? Не должны ли они быть вмѣнены напротивъ въ заслугу, даже въ высокое нравственное достоинство нашего народа? Не должны ли мы радоваться тому, что не одебелѣло его религіозное чувство, не заснула религіозная мысль? Не штундовцевъ надо винить и судить за то, что они алчутъ и жаждутъ, а тѣхъ, которые отказываютъ имъ въ питіи и пищѣ.
Затѣмъ, что собственно поражаетъ насъ въ штундовцахъ — это грубое подражаніе самой внѣшней формѣ протестантизма. Поселяясь у Нѣмцевъ-колонистовъ, русскій неграмотный, ничему не учившійся рабочій бываетъ прежде всего пораженъ ихъ внѣшнимъ пуританскимъ благочестіемъ, порядкомъ доможительства, чистотою нравовъ (напр. у гернгутеровъ и другихъ подобныхъ сектаторовъ). Онъ невольно сравниваетъ безчинство православнаго житья-бытья, при православныхъ пастыряхъ, съ благочиніемъ общественной жизни при протестантскихъ пасторахъ, и на основаніи этой посылки строитъ свой логическій выводъ. Причину такого духовнаго и житейскаго преимущества Нѣмцевъ онъ естественно приписываетъ вѣроученію, — не только внутреннему его духу, но, будучи воспитанъ самъ на одномъ обрядѣ, и самой внѣшней формѣ нѣмецкаго вѣроученія. Одинъ обрядъ онъ замѣняетъ другимъ обрядомъ, облекая въ обрядъ самое отрицаніе обрядности. Отсюда пристрастіе къ нѣмецкому языку, къ нѣмецкимъ псалмамъ, нѣмецкимъ книгамъ, къ истолкователямъ Св. Писанія — непремѣнно изъ Нѣмцевъ. Все это безобразно, доказываетъ "невѣжество, — не споримъ. Но не лучше ли, что протестантизмъ явился на русской почвѣ въ такомъ безобразномъ, легко разоблачаемомъ видѣ, нежели въ благообразномъ, въ которомъ онъ легче бы сроднился съ народомъ?..
Штундовцы держатъ у себя нѣмецкую Библію, заставляютъ Нѣмца переводить ее себѣ на русскій языкъ, отзываясь, что славянская Библія имъ не понятна. Бе есть ли это прямое указаніе на потребность въ Библіи русской? А гдѣ она? гдѣ переводы Библіи на русскій языкъ? Кому изъ насъ не извѣстны судьбы русской Библіи! На комъ же вина, спрашивается? Теперь, конечно, стали появляться при разныхъ періодическихъ духовныхъ изданіяхъ безобразныя приложенія переводовъ изъ Библіи, на манеръ прилагаемыхъ къ свѣтскимъ журналамъ англійскихъ романовъ, — приложенія, въ которыхъ листъ оканчивается иногда на слогѣ Из-, а другой листъ, появляющійся черезъ мѣсяцъ, начинается слогами: раиль. Но эти переводы и журналы въ счетъ идти не могутъ. Гдѣ изданія, освященныя авторитетомъ церковнаго правительства? гдѣ дешевыя изданія для народа? Мы имѣемъ Новый Завѣтъ на русскомъ языкѣ, изданный дешево, — но едвали достаточно распространенный. Пусть предлагаемое нами слѣдствіе разъяснитъ, имѣется ли хоть одинъ экземпляръ его въ сельскихъ приходахъ, откуда вышли штундовцы?… Въ прошломъ году было перепечатано въ русскихъ газетахъ изъ какой-то иностранной газеты заявленіе г. Казаринова о пожертвованіи имъ 50 т. рублей Св. Синоду на изданіе духовныхъ книгъ для Русскаго народа. Мы искали въ отчетѣ за 1866 годъ г. оберъ-прокурора Святѣйшаго Синода какихъ-либо свѣдѣній объ этомъ пожертвованіи и объ употребленіи его согласно назначенію, но ничего не нашли.
Штундовцы, увѣряетъ «Голосъ», сидятъ въ острогѣ. Это краснорѣчивѣе всего. Если извѣстіе «Голоса» справедливо, то это вѣнецъ всѣхъ тѣхъ порядковъ, которые создали секту штундовцевъ. Мы кажется уже достаточно показали — они ли виноваты. Отучать острогомъ отъ алканія духовной пищи, не предлагая взамѣнъ ничего; отвѣчать острогомъ на искреннюю потребность вѣры, на запросы недремлющей религіозной мысли; острогомъ доказывать правоту православія, — это значитъ посягать на самое существенное основаніе святой вѣры — основаніе искренности и свободы, подкапываться подъ самое вѣроученіе православной церкви и давать въ руки своему противнику, протестантизму, побѣдоносное оружіе. При такихъ средствахъ защиты, при такихъ способахъ утвержденія въ истинѣ православія, само собою оскудѣваетъ и упраздняется, становясь излишнею, ревность пастырей, меркнетъ и гаснетъ въ духовныхъ дѣятеляхъ священный огонь, и никакія строгія предписанія епархіальнаго начальства, подъ угрозами штрафа, о заведеніи школъ, не создадутъ дѣйствительной школы народной, — и даже, — но не слишкомъ ли уже далеко простираемъ мы нашу мнительность?… и даже самъ указъ Святѣйшаго Синода, напечатанный нами вчера, о предоставленіи священникамъ права на полученіе ордена Св. Анны 3-й степени и званія кавалера за «труды по народному образованію», едвали въ силахъ будетъ сотворить изъ нихъ новыхъ апостоловъ… Иного оживленія нужно для прозябающаго въ насъ сѣмени православія, — не изсушительныхъ дуновеній насилія и корысти, а вѣяній истиннаго духа Христова — любви и свободы…