В. Г. Короленко
Нѣкоторыя проявленія полицейскаго всемогущества.
править
Полное собраніе сочиненіи В. Г. Короленко. Томъ восьмой
Изданіе Т-ва А. Ф. Марксъ въ Петроградѣ. 1914
2 февраля, — писали въ «Руси», — на Варваринской улицѣ (на Выборгской сторонѣ) разыгралась возмутительная исторія. Въ домѣ № 8 Б, въ одной изъ отдаваемыхъ въ наймы комнатъ живетъ семейство крестьянина Петра Карелло, состоящее изъ отца и четырехъ сыновей; двое изъ нихъ, Викторъ и Адамъ, возвращались навеселѣ съ прогулки и около своего дома встрѣтили совершенно пьянаго городового (1 участка Выборгской части). Послѣднему не понравилось поведеніе Карелло, и онъ сталъ ихъ ругать площадными словами. Тѣ отвѣтили, произошла перебранка, при чемъ городовой выхватилъ шашку и полоснулъ ею Адама по головѣ такъ, что тотъ свалился безъ чувствъ. Раненаго внесли въ домъ и уложили въ комнатѣ сестры, Юзефы Кизоръ, а Викторъ удалился въ свою комнату. Спустя нѣсколько минутъ, тотъ же городовой, захвативъ себѣ на помощь дворника, Никона Буракова, очевидно, въ качествѣ проводника, направился съ окровавленною уже обнаженной шашкой прямо въ комнату Карелло и… сталъ рубить его, при дѣятельной помощи подручнаго дворника. На крики Виктора прибѣжали сосѣди, братѣ Станиславъ и старшій дворникъ. Общими усиліями имъ удалось выпроводить буяновъ изъ комнаты, но при этомъ получили новыя раны: Викторъ (на ладони правой руки), Станиславъ — глубокія раны тоже на внутренней части ладони, и старшій дворникъ въ палецъ. Едва жильцы квартиры успѣли прйдти въ себя, какъ послышались испуганные крики: оказалось, что городовой идетъ опять съ обнаженной шашкой, съ какимъ-то еще субъектомъ-добровольцемъ, Александромѣ Быковымъ. При этомъ городовой сталъ съ бѣшенствомъ кидаться уже на кого попало, такъ что всѣ разбѣжались, и всѣ двери въ корридоръ оказались запертыми. При этой второй атакѣ полицейскій воинъ нанесъ легкое пораненіе ладони правой руки вахтеру Ботаническаго сада Михаилу Кацкину и нѣсколько ударовъ, плашмя по головѣ, Юзефѣ Карелло, которая при этомъ выронила грудного ребенка. Сидя за запертыми дверьми, жильцы слышали, какъ компаніонъ упрекалъ городового въ томъ, что тотъ забылъ дома револьверъ… Мысль понравилась городовому, и онъ пошелъ домой за револьверомъ. А на лѣстницѣ (это особенно достойно примѣчанія) оставилъ «нѣсколько хулигановъ, которые никого не выпускали». Плѣнъ жильцовъ продолжался до 5 час. 30 минутъ вечера, и, наконецъ, въ 8 час. прибылъ околоточный надзиратель Бауманъ и началъ слѣдствіе"[1].
Въ этомъ замѣчательномъ эпизодѣ есть нѣсколько черточекъ, стоящихъ, такъ сказать, на второмъ планѣ, но достойныхъ быть выдвинутыми на первый. Это — прежде всего помощь, которую «подручный дворникъ» считаетъ себя обязаннымъ подать пьяному разбойнику только потому, что на немъ полицейская форма. И если принять въ соображеніе, что для дворника городовой есть «начальство», — то легко понять, почему это случилось. И едва ли за это можно строго судить дворника. Такимъ образомъ выходитъ, что домовладѣлецъ платитъ дворнику, но, если пьяный и изступленный полицейскій прикажетъ этому же дворнику помогать, когда онъ будетъ рубить шашкой самого хозяина или жильцовъ, то… дворникъ поможетъ разбойнику, и любой судъ едва ли не оправдаетъ его при данныхъ условіяхъ… Таково «положеніе вещей»… Правда, городскія думы уже подняли кое-гдѣ вопросъ объ измѣненіи этого замѣчательнаго «порядка», но… данный случай произошелъ два мѣсяца спустя послѣ начала этихъ разговоровъ и при томъ — въ столицѣ.
Затѣмъ очень интересна также фигура другого союзника, таинственнаго Быкова, который сдѣлалъ столь дружеское напоминаніе о забытомъ револьверѣ. Что это за прекрасный незнакомецъ и по какимъ основаніямъ онъ считалъ себя обязаннымъ помогать полицейскому при нападеніи на мирныхъ обывателей? Откуда, затѣмъ, съ такой быстротой, явились и тѣ невѣдомые «хулиганы», которые по командѣ полицейскаго заняли выходы изъ дома, чтобы кто-нибудь изъ жильцовъ не попытался избѣгнуть «праведнаго гнѣва» разбойничавшаго городового?..
Исторія завязалась въ началѣ 5-го часа, и до половины шестого (1½ часа!) жильцы большого дома (въ столицѣ!) выдерживали въ смертельномъ страхѣ правильную осаду вооруженнаго разбойника. Теперь стоитъ вспомнить, что «полиція всегда находится при исполненіи обязанностей» и что обыватель былъ много разъ предостерегаемъ отъ «всякаго вмѣшательства въ дѣйствія и распоряженія; полиціи», — чтобы стать въ тупикъ передъ изумительной парадоксальностью нашей жизни…
Читатель помнитъ, вѣроятно, Михаила Ивановича, героя извѣстной повѣсти Успенскаго «Раззоренье», и его восторгъ при первой встрѣчѣ съ столичными полицейскими. "Уже въ Москвѣ будочникъ съ револьверомъ и огромными усами, смутившими было Михаила Ивановича, сказалъ ему весьма любезно: — «Вы чего пужаетесь? Вы насъ не опасайтесь… Подойдите! Мы бросаемъ по нонѣшнему времени эту моду, чтобы каждаго человѣка облапить, напримѣръ, съ затылка и въ часть»… И въ Петербургѣ Михаилъ Ивановичъ нашелъ въ первомъ же полицейскомъ истиннаго друга…
Герой Успенскаго объяснялъ это «новыми временами», которыя пришли и раззорили «всякую подлость», а въ томъ числѣ и слишкомъ упрощенные пріемы обращенія съ обывателемъ… Были эти «новыя времена»… лѣтъ уже 40 назадъ. Но съ тѣхъ поръ пришли времена «новѣйшія»; если бы Михаилъ Ивановичъ захотѣлъ теперь повторить свои наблюденія, то навѣрмое попалъ бы въ кутузку, откуда едва ли бы вышелъ (при строптивости своего нрава и при склонности къ «политическимъ разговорамъ») безъ серьезнаго увѣчья. Теперь скромному обывателю уже не говорятъ: «Мы въ нашей сторонѣ дозволяемъ человѣку… съ чего же?» Все что уже утонуло въ дали временъ, какъ что-то вродѣ быстро промелькнувшаго золотого вѣка полицейской добродѣтели, а нынѣ наступилъ вѣкъ… Богъ его знаетъ какой… Новѣйшія времена въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ совершили рѣшительный поворотъ къ древнѣйшимъ, и «полицейская репрессія» приняла дореформенные пріемы: при малѣйшей попыткѣ обывателя «разговаривать» — его «сцапаютъ съ затылка да въ участокъ»… А ужъ тамъ…
Да, прогрессъ — понятіе сложное и разностороннее. Несомнѣнно, что нашъ «пореформенный» полицейскій прогрессъ очень быстро сталъ направляться въ сторону всемогущества полиціи надъ обывателемъ, что, разумѣется, знаменовало для послѣдняго процессъ совершенно обратный и привело къ полной фактической безотвѣтственности однихъ и столь же полному безправію другихъ. Въ гниломъ Западѣ «разнузданность» дошла до строгой отвѣтственности министровъ. У насъ «порядокъ» дошелъ до безотвѣтственности околоточнаго надзирателя. Что же касается до г-на пристава или еще, — въ добрый часъ молвитъ, въ худой промолчать, — г-на полицеймейстера, — то это уже нѣчто вродѣ олимпійцевъ, головы которыхъ утопаютъ въ недосягаемыхъ высотахъ, окруженныя нимбомъ «служебной гарантіи»… Хочетъ караетъ, хочетъ милуетъ.
Вотъ на какой почвѣ оказались возможными явленія, вродѣ описаннаго выше. Мы взяли данный случай потому, что онъ разыгрался въ столицѣ, но мы могли бы принести десятки такихъ случаевъ изъ жизни провинціи… У пьянаго только ярче проявляется то, что на умѣ трезвыхъ. Эти люди пьянѣютъ уже отъ сознанія своего всемогущества, своей безотвѣтственности, своей власти надъ обывателемъ и, наконецъ, въ послѣднее время, еще отъ возможности командовать Быковыми и отрядами невѣдомыхъ добровольцевъ, которые тоже «охраняютъ порядокъ».
Интересно, будетъ ли гласно разбираться что дѣло, или надъ нимъ уже распростерлась благодѣтельная «служебная гарантія»?
1905 г.
- ↑ «Русь». Цитирую изъ «Нижег. Листка», № 40.