НЕИЗДАННОЕ МѢСТО ИЗЪ ЗАПИСОКЪ А. С. ГАНГЕБЛОВА*).
править- ) Любопытныя записки декабриста Александра Семеновича Гангеблова напечатаны въ «Рускомъ Архивѣ» 1886 года II, 181 и 438; III, 167. Они вышли и отдѣльною книгою. Гангебловы и князья Манвеловы происхожденія Грузинскаго. См. о князьяхъ Манвеловыхъ въ Родословной книгѣ князя А. Б. Лобанова-Ростовскаго.
Въ нашемъ уѣздѣ, но подъ Кременчугомъ, были два князя Манвеловы: Иванъ Ивановичъ и Николай Ивановичъ (о послѣднемъ изъ нихъ упомянуто въ моихъ Запискахъ, какъ о членѣ общества Масоновъ). Оба эти брата были большіе оригиналы. Стоитъ привесть нѣсколько наиболѣе выдающихся чертъ изъ ихъ характеровъ. При Екатеринѣ они служили въ кавалергардахъ, еще довольно молодыми вышли въ отставку и «засѣли» въ наслѣдственномъ своемъ богатомъ имѣніи Морозовкѣ. Почти ни съ кѣмъ они не имѣли сношеній, никогда не дѣлили между собою имѣнія и управляли имъ кое-какъ, а также никогда не строили себѣ господскаго дома: жили въ крестьянской избѣ, со множествомъ къ ней пристроекъ и своими прикащиками были обкрадываемы немилосердно. Такъ они прожили нѣсколько лѣтъ и стали уже забывать о прошломъ, о своей Петербургской молодости, какъ вдругъ князь Николай Ивановичъ получаетъ изъ Полтавы письмо отъ князя Куракина. Князь Куракинъ ему пишетъ, что вотъ онъ пріѣхалъ на службу (генералъ-губернатора) въ Полтаву и, узнавъ, что онъ недалеко оттуда живетъ въ деревнѣ, проситъ пріѣхать съ нимъ, старымъ другомъ, повидаться и вспомнить о веселомъ прошломъ. Князь Николай Ивановичъ, недолго думавши, отправился налегкѣ въ путь, но вмѣсто краткаго свиданія онъ прожилъ у князя Куракина все время пребыванія этого послѣдняго въ Полтавѣ; а когда, готовый уже къ выѣзду въ Петербургъ, князь Куракинъ ему сказалъ: «а знаешь что, Николай, поѣдемъ со мной въ Питеръ: и прокатишься, и повеселишься въ столицѣ», Манвеловъ сѣлъ съ нимъ въ карету и отправился въ дальній путь, не подумавъ навѣдаться въ Морозовку и проститься съ братомъ и сестрою. Но тутъ еще не конецъ курьезу: пріѣхавъ въ Петербургъ, онъ въ немъ безвыѣздно прожилъ…. 40 лѣтъ. Во все это время въ столицѣ онъ вращался въ сферѣ высшаго общества: у Лобановыхъ, Юсуповыхъ, Безбородко, Куракиныхъ и т. п. и вездѣ былъ своимъ человѣкомъ. Онъ и жилъ на даровой квартирѣ, въ одной изъ надворныхъ построекъ дома княгини Лобановой, на Морской. Тамъ я изрѣдка у него бывалъ; вѣроятно на той же квартирѣ онъ и умеръ въ пятидесятыхъ годахъ, доживъ до глубокой старости. Денежныя средства къ жизни присылались ему изъ Морозовки. Въ его двухъ комнатахъ царилъ самый нескладный безпорядокъ: то вы видѣли какую-нибудь очень цѣнную вещь или вещицу, или изящную женскую работу, и подлѣ нихъ огарки свѣчей; то рѣдкій по сезону фруктъ и рядомъ съ нимъ разорванная четвертка Гишаровскаго вакштафа съ разсыпавшимся вокругъ табакомъ и т. д. Домой онъ не возвращался иногда по нѣсколько дней, особливо лѣтомъ.
Какъ примѣръ безпечности князя Николая Ивановича, стоитъ разсказать слѣдующее. Племянникъ его лейбъ-уланъ, тоже князь Манвеловъ, собравшись ѣхать въ отпускъ, въ нашъ край, зашелъ къ нему проститься. «Вотъ кстати, сказалъ обрадовавшись дядя, отвези, душа моя, вотъ это (онъ указалъ на большой сундукъ), отвези это сестрѣ Настасьѣ Ивановнѣ; это фарфоровый сервизъ, я его купилъ къ ея имянинамъ на аукціонѣ, о чемъ ей тогда же и писалъ, да вотъ все не соберусь отправить». Молодой князь Монвеловъ не могъ исполнить этого порученія, такъ какъ долженъ былъ ѣхать на перекладныхъ, а когда онъ спросилъ, на какомъ аукціонѣ сдѣлана покупка, то оказалось что, сундукъ съ сервизомъ простоялъ на мѣстѣ болѣе восемнадцати лѣтъ.
Князь Иванъ Ивановичъ, по отъѣздѣ брата къ кн. Куракину, продолжалъ жить въ Морозовкѣ, попрежнему, съ сестрой. Это былъ человѣкъ истинно добрый, честный и обязательный. При такой строгой отчужденности отъ свѣта у него всегда водились деньги, но жилъ онъ очень просто, собственно по безпечности, а не потому чтобы былъ скупъ; напротивъ, онъ никогда не отказывалъ въ денежныхъ ссудахъ и всегда безъ процентовъ. Все это не мѣшало, однакожъ, ему быть такимъ же какъ и его братъ эксцентрикомъ. При такой однообразной, манотонной жизни онъ и его сестра неладно жили между собою.
На другой день послѣ одной изъ ссоръ съ нею князь къ утреннему чаю не явился. Подождали, подождали и заглянули къ нему въ спальню; въ спальнѣ нѣтъ; искали во дворѣ, тоже нѣтъ; искали вездѣ, разсылали дворовыхъ людей на поиски по всѣмъ мѣстамъ обычныхъ его прогулокъ: въ поле, на хуторъ, но и тамъ нѣтъ и нѣтъ! Розыски полиціи кончились тоже ничѣмъ. Рѣшили тѣмъ, что князь погибъ, что, отправившись пѣшкомъ на хуторъ, онъ вѣроятно былъ съѣденъ волками, которыхъ въ то время было очень много. Такъ князя и слѣдъ простылъ, о немъ совсѣмъ забыли. Прошло одиннадцать лѣтъ. Однажды утромъ, среди зимы, въ ворота двора входить незнакомый мужикъ, въ нагольномъ тулупѣ, съ длинной бородой. Мужикъ направляется къ дому, подымается на крыльцо; на вопросы прислуги: кто онъ и чего ему надо, онъ не обращаетъ вниманія и слѣдуетъ дальше въ комнаты, какъ человѣкъ, которому знакомо расположеніе дома; въ столовой садится и приказываетъ подать себѣ чаю. Вышла княжна Настасья Ивановна; онъ не шевельнулся, а когда она, вглянувшись пристальнѣе, въ нежданномъ гостѣ узнала брата и съ крикомъ бросилась ему на шею, то онъ молча ее отстранилъ и молча принялся за поданный ему чай. Все это онъ продѣлалъ съ такимъ невозмутимымъ ко всему равнодушіемъ, какъ будто только вчера отлучился изъ дому.
Замѣчательно, что во всѣ долгіе годы, которые онъ за тѣмъ еще прожилъ, онъ никому даже и изъ тѣхъ родственниковъ, съ которыми наиболѣе былъ близокъ, не открывалъ тайны своей Одиссеи. Доходили смутные слухи, что онъ состоялъ при главнокомандующемъ князѣ Прозоровскомъ и пользовался полнѣйшею у него довѣренностью. Это весьма вѣроятно, такъ какъ до отлучки еще своей князь упоминалъ о давнишнихъ его съ княземъ Прозоровскимъ отношеніяхъ, по служебному-ли товариществу или какъ иначе.
Князь Иванъ Ивановичъ былъ женатъ; но когда и на комъ онъ женился, не знаю; знаю только, что съ женой онъ разошелся, при чемъ малолѣтнихъ сына и дочь оставилъ при себѣ. Дѣтей хотя онъ любилъ, но о воспитаніи ихъ мало заботился, отдавъ ихъ въ полное распоряженіе сестры, женщины доброй, но простой. Когда сынъ (кн. Борисъ) достигъ юношескаго возраста, то былъ отправленъ въ Петербургъ къ дядѣ его кн. Николаю Ивановичу для опредѣленія куда-нибудь на службу; но опредѣленіе это замѣшкалось, какъ потому что отецъ юноши забылъ снабдить его нужными бумагами и все медлилъ ихъ высылкою, такъ и по нерадивости самого дяди. Между тѣмъ кн. Борисъ былъ дядею введенъ во всѣ тѣ дома, гдѣ вращался самъ кн. Николай Ивановичъ, и сошелся съ молодежью этихъ домовъ. Однажды общество этихъ молодыхъ людей, а съ ними и кн. Борисъ, отправились ночью на Невскій проспектъ и что-то крѣпко нашалили. Полиція ихъ перехватала, и началось дознаніе; тѣ изъ накутившихъ, у которыхъ имѣлись сильнѣе покровители, изъ бѣды вывернулись, а кн. Борисъ былъ написанъ въ солдаты и отправленъ на службу въ какой-то армейскій полкъ.
За тѣмъ судьба стала благосклоннѣе къ пострадавшему. Начальство полюбило кн. Бориса за его порядочность и усердіе къ службѣ и стало ходатайствовать о производствѣ его въ офицеры; но встрѣтило помѣху съ другой стороны: его отецъ, кн. Иванъ Ивановичъ, несмотря на неоднократныя требованія присылки Борисовыхъ бумагъ, этихъ бумагъ не высылалъ. Тогда только онъ удовлетворилъ требованія начальства своего сына, когда ему самому понадобился помощникъ въ управленіи имѣніемъ, такъ какъ онъ сдѣлался старъ и немощенъ. Благодаря своей чудовищной безпечности, онъ продержалъ сына въ нижнихъ чинахъ слишкомъ четырнадцать лѣтъ.
Какъ назвать, какъ объяснить эти странности, странности до неестественныхъ размѣровъ, въ характерахъ обоихъ братьевъ? Сказать бы что имъ не доставало нравственныхъ силъ для удержанія въ должныхъ границахъ врожденной ихъ индиферентности; но нѣтъ: о кн. Николаѣ въ тѣхъ обществахъ, которыя онъ посѣщалъ въ Петербургѣ, отзывались, какъ о человѣкѣ съ большимъ природнымъ умомъ[1]; да онъ не былъ бы принятъ и въ масоны, если бы представлялъ съ этой стороны какой-нибудь недостатокъ. Относительно же князя Иванъ, котораго я гораздо ближе зналъ: то, сколько могу судить, ему далеко нельзя было отказать въ умственныхъ способностяхъ.
Странности отца нисколько не отразились на сынѣ. Послѣ смерти его, кн. Борисъ Ивановичъ прожилъ двадцать лѣтъ и оставилъ по себѣ память заботливаго отца семейства и примѣрно рачительнаго сельскаго хозяина.
- ↑ Это я слышалъ отъ моего «старшаго пажа» Ос. Мих. Миклашевскаго, который принадлежалъ къ тому же аристократическому обществу и нерѣдко тамъ встрѣчался съ княземъ Николаемъ Ивановичемъ Манвеловымъ.