Томъ X.
Картинки общественной жизни. Письма знатнаго иностранца.
Изданіе А. А. Карцева.
МОСКВА.
Типо-литгорафія Г. И. Простакова, Петровка, д. № 17, Савостьяновой.
1888.
Недоставленныя письма.
правитьПисьмо 1-е.
правитьВысота барометра 29,2.0. По Реомюру -- 4°.
Милостивый Государь
Почтенное письмо Ваше, равно какъ и книгу сочиненія господина Любимова, подъ заглавіемъ: «Противъ теченія», получилъ своевременно. Приношу чувствительнѣйшую благодарность за доброжелательныя строки и за любезное обѣщаніе напомнить, при удобномъ случаѣ, его высокопревосходительству. Льщу себя надеждой, что князь не изволилъ забыть бывшаго своего подчиненнаго; нѣкоторое время я имѣлъ честь служить въ канцеляріи подъ непосредственнымъ начальствомъ его сіятельства, и пользовался лаской его благораспоряженія. Если князю угодно будетъ вспомнить стараго сослуживца, то при его настоящемъ положеніи не трудно будетъ что-нибудь для меня сдѣлать. Въ самомъ дѣлѣ, войдите, Сергій Иліодоровичъ, въ мое положеніе. Прослуживъ наказныхъ служебныхъ поприщахъ, и притомъ занимая отвѣтственныя мѣста свыше тридцати-пяти лѣтъ, и чувствуя въ то же время себя настолько бодрымъ и сильнымъ, чтобы быть употребленнымъ на пользу Отечества и Престола, — невольно скорбишь душою при мысли, что желаніе послужить родинѣ остается неудовлетвореннымъ, не смотря на неоднократныя мои о томъ просьбы. И тѣмъ тяжелѣе, Сергій Иліодоровичъ, находиться въ вынужденномъ бездѣйствіи именно въ настоящее время, когда бѣдное отечество наше, доведенное до настоящаго положенія рядомъ прежнихъ, такъ называемыхъ, либеральныхъ мѣръ, не соотвѣтствующихъ ни духу нашего народа, ни степени приготовленности общества, болѣе чѣмъ когда-либо нуждается въ людяхъ рѣшительныхъ, честныхъ и просвѣтленныхъ истинно русскимъ духомъ.
Къ послѣднемъ письмѣ я представилъ Вашему любезному благоусмотрѣнію выборъ мѣста, такъ какъ вполнѣ понимаю, что не всегда возможно получить занятіе, способностямъ и склонностямъ человѣка соотвѣтствующее; тѣмъ не менѣе, считаю не лишнимъ напомнить Вамъ, что опытность моя по хозяйственной части, пріобрѣтенная на службѣ по интендантству, могла бы служить въ нѣкоторомъ родѣ точкою опоры.. Впрочемъ, не смѣю предрѣшать; съ неменьшей охотой я бы принялъ и административную должность, такъ какъ и въ семъ родѣ службы имѣлъ достаточно опытности, прокомандовавъ 5 лѣтъ оренбургскимъ линейнымъ баталіономъ. Наконецъ, если бы понадобились мои свѣдѣнія по слѣдственной части, пріобрѣтенныя въ бытность мою въ 1853 г. ассесоромъ при полевомъ судѣ, и знаніе людей, добытое опытомъ жизни, то я готовъ съ удовольствіемъ посвятить свои силы и такимъ занятіямъ. Короче говоря, всякое приличное мѣсто будетъ принято мною съ благодарностью и съ ручательствомъ за добросовѣстное исполненіе оной. Не боги горшки лѣпили, Сергій Иліодоровичъ, и для русскаго человѣка, не лишеннаго здраваго смысла, нѣтъ должности, на которую бы онъ, подъ высшимъ административнымъ руководительствомъ, не былъ пригоденъ. Такъ думаю я, пройдя въ теченіи тридцати пяти лѣтъ разные роды службы. Начавъ оную въ военной службѣ, я въ чинѣ подполковника перешелъ въ вѣдомство народнаго просвѣщенія при князѣ Ширинскомъ-Шихматовѣ, засимъ былъ цензоромъ московскаго цензурнаго комитета, откуда перешелъ полиціймейстеромъ въ городъ Сызрань. Послѣ отставки, вынужденной болѣзнью, я имѣлъ честь служить въ коннозаводствѣ и наконецъ по интендантству. Какъ видите, опытность пріобрѣтена достаточная.
Не нахожу словъ, чтобы благодарить Васъ за присылъ почтеннаго труда господина Любимова. (Слышалъ, будто авторъ состоитъ въ чинѣ тайнаго совѣтника. Правда ли это?). Среди безчинствъ и пашквилей современной литературы чтеніе присланной Вами книги является какъ бы оазисомъ, на которомъ отдыхаешь душой. Здравость понятій и необыкновенная прозорливость автора касательно многихъ сюжетовъ, а равно и поученіе, выносимое при внимательномъ чтеніи хода описываемыхъ событій — превыше всякихъ похвалъ. Притомъ, мнѣ еще и потому было пріятно книгу сію читать, что и я, въ разсужденіи многихъ событій, всегда былъ одинаковаго мнѣнія съ авторомъ, хотя, по недостатку повѣствовательнаго таланта, и не рѣшался мысли свои предавать тисненію. Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что Лудовикъ былъ жертвой собственной слабости и подлаго поведенія своихъ коварныхъ совѣтниковъ. Прими онъ своевременно рѣшительныя мѣры, и — смѣю думать — ходъ исторіи былъ бы иной; никакихъ революцій не было бы, все пошло бы надлежащимъ порядкомъ. Случай, бывшій у меня въ оренбургскомъ линейномъ баталіонѣ, въ 1838 г. какъ нельзя лучше убѣждаетъ меня въ этихъ мысляхъ. Трое солдатъ, люди порочные, забывшіе святость присяги, вздумали однажды роптать на порядки, заведенные мною въ баталіонѣ, и паче всего на пищу. Немедленная, нещадная порка трехъ зачинщиковъ (изъ нихъ двое умерли черезъ три дня послѣ бани) и порка, такъ сказать, предупредительная, пятаго солдата изъ баталіона, въ самомъ корнѣ остановила проявленіе своевольства и доставила мнѣ благодарность ближайшаго начальства. А что, спрашиваю я Васъ, если бы, пононѣшнему, вмѣсто скорой расправы, начальникъ былъ бы обязанъ обращаться къ суду, тогда какъ самое главное не пропустить момента? Нѣтъ, Сергій Иліодоровичъ, пора, давно пора вернуться къ доброй старинѣ.
Въ письмѣ Вашемъ Вы изволите, между прочимъ, спрашивать, въ какомъ положеніи жизнь въ провинціи. Долженъ откровенно Вамъ сказать, что въ Петербургѣ Вы не вполнѣ знаете то, что происходитъ здѣсь. Съ прискорбіемъ взираю я вокругъ и задаю себѣ вопросъ: что же будетъ дальше? Гдѣ религія, гдѣ семья, гдѣ почитаніе родителей, гдѣ уваженіе къ начальствующимъ? Увы! Растлѣвающій, паскудный духъ, не встрѣчающій надлежащихъ препонъ, дѣлаетъ быстрые успѣхи. Всякъ нынѣ лѣзетъ съ критикой; всякъ непремѣнно ссылается на законъ, всякъ осуждаетъ начальство, хотя бы оно дѣлало все отъ него зависящее для обывателей. Дворянство нашей губерніи, обѣднѣвшее, почти обнищавшее, можно сказать, съ каждымъ днемъ теряетъ прежное значеніе. Слово «дворянинъ» сдѣлалось пустымъ звукомъ. Патріотическія чувства тлѣютъ подъ пепломъ, и въ заботахъ о хлѣбѣ насущномъ дворянство теряетъ прежній славный духъ свой, влача печальное существованіе. Горько смотрѣть на стариковъ, но каковы дѣти! Вотъ самое больное мѣсто, Сергій Иліодоровичъ, всякаго благонамѣреннаго родителя… Говорю это съ тѣмъ болѣе тяжелымъ чувствомъ, что знаю по опыту, каковы дѣти!! У меня три сына и дочь, но я одинокъ, совсѣмъ одинокъ, и еслибъ не добрая Арина Степановна, ключница, вамъ извѣстная, то кто призрѣлъ бы старика, кто успокоилъ бы закатъ его дней лаской и уходомъ? Хотя дочь живетъ въ деревнѣ со мной, но отъ нея я не вижу никакого утѣшенія, а впереди прозрѣваю одни огорченія. Нынче, вѣдь, они считаютъ себя умнѣе родителей! Вмѣсто благодарности за заботы, за образованіе — чего оно стоило! — видишь одну непочтительность, слышишь разсужденія съ чужого голоса… Какъ тяжело, Сергій Иліодоровичъ, признаваться, но оно такъ… Вотъ хоть бы дочь Елизавета! Представьте себѣ, воображаетъ, что, по случаю совершеннолѣтія, она можетъ поступать, какъ ей вздумается, и забрала къ себѣ въ голову выйти замужъ противъ моего желанія, себѣ на гибель… Господинъ учитель гимназіи, вскружившій ей голову, молодой человѣкъ неблагонамѣреннаго образа мыслей, безъ всякихъ средствъ, кромѣ жалованья, — достойный, видите ли, мужъ, и она объявила мнѣ, что выйдетъ за него, не смотря ни на что, такъ-таки и объявила, нисколько не пожалѣвъ старика… Само собой разумѣется, что негодяй этотъ не смѣетъ переступить порога моего дома, но кто поручится мнѣ, что они не видятся тайкомъ, кто нынче вступится противъ нападенія такихъ разбойниковъ!.. Я сообщилъ уже конфиденціально, куда слѣдуетъ, насчетъ этого господина, но это ни къ чему ни привело. Хитрая каналья, онъ, разумѣется, хорошо хоронитъ концы и ничего предосудительнаго не обнаруживаетъ, хотя въ то же время несомнѣнно сочувствуетъ всему недостойному и не такъ давно еще рекомендовалъ дочери прочесть одну статью «Голоса»…
Да, Сергій Иліодоровичъ, дожили мы подъ старость до хорошаго времени, нечего сказать… Хорошее направленіе давали въ нашихъ учебныхъ заведеніяхъ! Сынки мои, вмѣсто того, чтобы служить, какъ слѣдовало бы, вышли въ отставку. Видите ли, они въ военныхъ учебныхъ заведеніяхъ не получили настоящаго образованія — такъ надо докончить его… Къ чему все это приведетъ!?. И какъ не обратятъ вниманія на гимназіи и университеты; они въ ихъ настоящемъ видѣ, — зараза, одна зараза… Этотъ учитель — университетскій.
Простите, Сергій Иліодоровичъ, этотъ крикъ наболѣвшаго родительскаго сердца… Я рѣшился нести крестъ свой съ христіанской твердостью и въ то же время не быть дѣтямъ своимъ потатчикомъ. Будь, что будетъ! На то Его святая воля, но я объявилъ дочери и сыновьямъ, что они не получатъ отъ меня ничего — правда, и состоянія у меня нѣтъ, такъ кое-какія крохи, бережливостью скопленныя — если захотятъ жить по своему.
При семъ препровождаю нумеръ «Современныхъ Извѣстій» и позволю обратить ваше вниманіе на отчеркнутую статью, внушенную университетскими безпорядками, не перестающими смущать общество. Мысль, высказанная доброжелательнымъ авторомъ, кажется мнѣ весьма трезвенна и практична. Въ самомъ дѣлѣ, не слѣдуетъ ли отдавать студентовъ, вздумавшихъ своевольствовать, въ солдаты, съ записаніемъ ихъ въ разрядъ штрафованныхъ?.. Мѣра сія, сама по себѣ не слишкомъ суровая, въ то же время могла бы оказать пользу. Въ рукахъ браваго и опытнаго ротнаго командира молодые люди могли бы исправиться и черезъ нѣсколько времени сдѣлаться полезными слугами отечества!.. Но не сочтется ли эта мѣра «не либеральной»! Ахъ, ваше превосходительство, Сергій Иліодоровичъ! Боюсь я, что многія здравыя мѣры кажутся неумѣстными, а между тѣмъ время не терпитъ… Люди нужны рѣшительные!
Раньше я изложилъ вамъ въ общихъ чертахъ настроеніе нашей губерніи… Гдѣ, въ какихъ класахъ, искать того здороваго духа, коимъ искони бѣ отличилось наше отечество? Земство — это сбродъ говоруновъ, желающихъ отстаивать какія-то права и только мѣшающихъ полезной дѣятельности администраціи. Интриги изъ-за мѣстъ, покровительство своимъ, желаніе при каждомъ удобномъ случаѣ выказать духъ недовольства — вотъ вамъ духъ земскихъ дѣятелей. Недавно меня забаллотировали въ гласные на томъ основаніи, что я гнушаюсь сближеніемъ съ ихними коноводами. И полюбуйтесь! Они забаллотировали меня, человѣка извѣстнаго своимъ честнымъ образомъ мыслей, и выбрали людей завѣдомо неблагонамѣренныхъ. Однимъ изъ постановленій собранія было, между прочимъ, выраженіе удовольствія по случаю сохраненія женскихъ курсовъ. Изволите чувствовать это? И честный элементъ безсиленъ среди этого духа; людей порядочныхъ еще оскорбляютъ, смѣются надъ ними, разные мерзавцы пишутъ лживыя корреспонденціи. Такъ, недавно, про меня какой-то негодяй (я подозрѣваю, впрочемъ, его), подъ покровомъ измѣненной фамиліи, написалъ, будто бы я пріобрѣлъ состояніе во время послѣдней войны. И гдѣ найти защиту противъ клеветы? Что дѣлать порядочному человѣку?.. Вмѣсто защиты, вездѣ встрѣтишь фальшивое участіе или, и того хуже, злорадную насмѣшку… Повсюду, повторяю, проникла эта язва осужденія… Купечество, то самое, которое на нашихъ глазахъ не смѣло пикнуть, теперь тоже толкуетъ вкривь и вкось. «Торговля плохо идетъ, то, другое…» Прежде, бывало, этого подлеца всякій порядочный начальникъ за бороду, а нынче, какъ можно… Они — сила! Они распорядители городского хозяйства, отъ нихъ многое зависитъ. Къ сожалѣнію, и простой народъ сталъ портиться. Нѣтъ въ немъ прежней исконной добродѣтели. И тамъ духъ критики, перейдя отъ высшихъ классовъ, свилъ себѣ гнѣздо. И они, видите ли, многимъ недовольны и подчасъ высказываютъ надежды, которыя, къ сожалѣнію, вызваны разными толками. Такъ, напримѣръ, мнѣ не разъ приходилось слышать отъ мужиковъ надежды на увеличеніе имъ надѣловъ. Откуда сіи надежды, возбуждающія только мечтанія невѣжественнаго ума?..
Я не смѣю, Сергій Иліодоровичъ, осуждать, но не могу не выразить своего мнѣнія, что устройство крестьянскихъ банковъ едва ли не возбудитъ мыслей далеко не желательныхъ. Во-первыхъ, всѣ эти толки о бѣдности крестьянъ не болѣе какъ выдумки журналовъ и газетъ — понятно, какія цѣли имѣлись тутъ въ виду, а во-вторыхъ, говоря по совѣсти, не нуждаются ли сперва дворяне въ правительственной помощи? Устроить же спеціально мужицкій банкъ, не значитъ ли покровительствовать мечтаніямъ? Теперь онъ на покупку земли получитъ ссуду, но кто поручится, что завтра мужикъ не вообразитъ, что и безъ ссуды онъ можетъ пріобрѣсти землю, что она его собственность… А между тѣмъ, съ другой стороны, наши здѣшніе молодцы и такимъ крестьянскимъ банкомъ не довольны! Онъ, видите ли, не достигаетъ цѣли. Ссуды, выдаваемыя лично, пойдутъ на пользу кулакамъ и разнымъ аферистамъ, которые (будутъ прятаться за крестьянъ. Будутъ свершаться разныя фиктивныя сдѣлки. Такія рацеи, какъ слышалъ я, изволилъ разводить въ клубѣ господинъ учитель гимназіи, разсчитывающій быть моимъ зятемъ, и его не только никто не остановилъ, но, напротивъ, многіе слушали его слова съ одобреніемъ…
Но не довольно ли… Всего не перескажешь, и не передашь всей скорби истиннаго патріота, принужденнаго въ бездѣйствіи созерцать картины окружающаго. Не мнѣ, разумѣется, выступать съ совѣтами, кои однимъ государственнымъ умамъ предоставлены, тѣмъ не менѣе воздержаться отъ дружескаго сообщенія мыслей не могу, а потому, въ заключеніе сего длиннаго письма рѣшаюсь начертать краткій перечень мѣръ, настоятельно необходимыхъ, по моему разумѣнію и по опыту долговременной моей жизни, для быстраго и радикальнаго излѣченія нашего отечества и возврата его къ тому состоянію величія, могущества и благодатнаго въ умахъ спокойствія, коихъ мы были счастливыми свидѣтелями во времена нашей молодости. Для удобства изложу свои предположенія въ пунктахъ, именно: 1) Усилить мѣры строгости вообще и вести ускоренное судопроизводство по всѣмъ экстреннымъ дѣламъ. 2) Судъ присяжныхъ упразднить. 3) И мировой судъ тоже, упразднить. 4) Земскія учрежденія раскассировать, замѣнивъ ихъ административнымъ управленіемъ. 5) Городское самоуправленіе тоже раскассировать, обративъ города въ первобытное состояніе. 6) Университеты и академіи закрыть. 7) Газеты и журналы, за исключеніемъ двухъ (по одной въ столицахъ), либо вовсе воспретить, либо существенно усилить за ними присмотръ. Цѣли сей удобно можно достигнуть, привлекая гг. цензоровъ къ дѣйствительной отвѣтственности, по всей строгости. Отдача виновныхъ въ солдаты, не записывая, однако, въ разрядъ штрафованныхъ, или ссылка на покаяніе въ монастыри — послужатъ, надо полагать, хорошей остраской. 8) Корреспондентовъ нещадно наказывать и высылать въ не столь отдаленныя мѣста, какъ напримѣръ, на Сахалинъ или полуостровъ Камчатку. 9) Усилить власть родительскую. 10) Воспретить выѣздъ за границу.
Вотъ, Сергій Иліодоровичъ, что на первый разъ пришло въ голову. Ограничиваюсь пока сими мѣрами, обѣщая подѣлиться новыми, кои обстоятельства укажутъ. Знаю очень хорошо, что вы, быть можетъ, будете не вполнѣ согласны съ нѣкоторыми изъ нихъ, въ разсужденіи мягкихъ чувствъ, вамъ присущихъ, но, многомилостивый государь мой, бываютъ моменты, когда чувства, сколь сіе не обидно, приходится побороть силою духа. Чѣмъ рѣшительнѣе дѣйствіе, тѣмъ сильнѣе впечатлѣніе. И, присматриваясь внимательно ко всему, смѣю полагать, что въ концѣ-концовъ рѣшительность сія даже понравится и никакихъ волненій въ умахъ не возбудитъ. Не слѣдуетъ только колебаться. Когда я, въ 1838 году, командуя оренбургскимъ линейнымъ баталіономъ, перепоролъ пятаго человѣка, то всѣ солдатики послѣ того стали шелковые, и многіе, впослѣдствіи, благодарили за оное внушеніе, какъ за спасительное противумечтательное средство.
Простите, Сергіи Иліодоровичъ, что занялъ драгоцѣнное время Ваше своими соображеніями, внушенными единственно любовью къ отечеству. Нечего присовокуплять, что они несовершенный что въ нихъ, быть можетъ, сказывается поспѣшность, вредительная съ точки зрѣнія высшей политики. Въ таковомъ случаѣ, великодушно снизойдите къ старому болтуну, ожидающему случая вновь послужить родинѣ, если на то будетъ снисхожденіе высшаго начальства. Осмѣлюсь повторить, что всякое назначеніе будетъ принято мною съ чувствомъ несказанной благодарности. Пользуясь случаемъ, чтобы засвидѣтельствовать глубокую мою преданность и почтеніе, остаюсь.
Ардаліонъ Вонифатьевъ,
P. S. Прошу принять, по случаю приближенія праздника Святыя Пасхи, нѣсколько живности, попеченіями доброй Арины Ивановны изготовленной. У васъ, въ Петербургѣ, такихъ индюшекъ не купите.
P. S. Сію минуту прочелъ передовую статью «Московскихъ Вѣдомостей» по случаю преданія суду бывшаго губернатора Скарятина. Великій Боже, что за перо, что за сила и прозорливость у этого замѣчательнаго человѣка!.. Возмущенное сердце стихаетъ при чтеніи подобныхъ эпистолъ… Еще не перевелись люди на святой Руси. Вы, конечно, изволили читать эту статью… Неужели она останется втунѣ? Строки, подобныя нижеприведеннымъ, должны бы быть напечатаны золотыми буквами и разосланы по всей Россіи.
«Администраторъ, занимавшій важный постъ, начальникъ губерніи, за дѣйствія, учиненныя имъ по должности, отдается подъ судъ съ участіемъ присяжныхъ засѣдателей. Судъ присяжныхъ, — чего же лучше? Особенно въ томъ видѣ, какъ онъ установленъ у насъ… Судъ присяжныхъ есть, говорятъ, драгоцѣннѣйшая гарантія для подсудимаго; но обвиняемый, бывшій казанскій губернаторъ, тайный совѣтникъ Скарятинъ, просилъ избавить его отъ этой драгоцѣнной гарантіи. Прошеніе его по этому предмету разсматривалось въ соединенномъ засѣданіи кассаціонныхъ департаментовъ сената, которые опредѣлили оставить это прошеніе безъ послѣдствій. Желаетъ обвиняемый или не желаетъ, ему даруется эта гарантія. Бывшаго губернатора будутъ судить неизвѣстные люди въ качествѣ представителей общественнаго мнѣнія или, какъ въ этомъ случаѣ выражаются, общественной совѣсти. Но вопросъ теперь не объ институтѣ присяжныхъ. Поразительный въ Россіи случай суда надъ дѣйствіями правительственнаго лица людьми, случайно набранными съ улицы, вотъ въ чемъ вопросъ».
«Итакъ, бывшаго губернатора, за преступленіе по должности, будетъ судить улица. Впрочемъ, бабушка на-двое сказала, гласитъ пословица. Что, если улица признаетъ его невиновнымъ и помилуетъ его? Къ какомъ положеніи очутится власть, которая предрѣшила его виновность, предавъ тяжкому суду за преступленіе по должности?»
Что можно къ симъ возвышеннымъ словамъ присовокупить?
Письмо II.
правитьВысота барометра 29.26. Но Реомюру -- 5
Снѣгъ идетъ.
Освѣдомился я, будто ты укрѣпляешь дочь мою Елизавету въ пагубномъ ея намѣреніи выйти замужъ за учителя Панкратьева. Такъ знай же, что я не стану болѣе тебѣ высылать денегъ ни копейки. Подумай хорошенько и разсуди: прилично ли позорить фамилію Вонифатьевыхъ союзомъ съ Панкратьевымъ. Если у тебя нѣтъ фамильной гордости, то, по крайней мѣрѣ, пожалѣй престарѣлаго отца и отговори сестру. Этимъ поступкомъ ты привлечешь снова мое сердце и получишь, какъ почтительный сынъ, прибавку въ 10 рублей къ посылаемому тебѣ отъ меня содержанію. Разсуди. Вѣдь мнѣ скоро придется отдать долгъ природѣ, такъ не заставляй же меня лишить васъ наслѣдства.
отставной генералъ-маіоръ.
Письмо III.
правитьУмоляю тебя — пріѣзжай. Жить такъ невозможно. Отецъ пилитъ меня ежедневно, съ утра до вечера… Ты знаешь его манеру… Онъ прямо ничего не говоритъ, а только язвитъ… Я ему на-дняхъ рѣшительно сказала, что выхожу за Панкратьева замужъ. Онъ только улыбнулся, и снова продолжаетъ свое странное обращеніе: придетъ въ мою комнату, начнетъ ходить взадъ и впереди и ядовито такъ прохаживаться на счетъ Алексѣя. Я прошу его не говорить при мнѣ, — безполезно: онъ начинаетъ тогда браниться. Уѣхала бы въ городъ, къ теткамъ, но папа не пускаетъ и приказалъ не давать лошадей. Я конечно бы нашла средство избавиться отъ этой пытки теперь-же, но изъ сожалѣнія къ отцу рѣшаюсь потерпѣть еще три недѣли. Послѣ Пасхи наша свадьба. Меня не пугаютъ его угрозы лишить меня приданаго… А все-таки, по правдѣ сказать, мнѣ жаль его. По своему онъ меня любитъ, только понятія о счастьѣ у насъ различныя. Онъ, вѣдь, помѣшанъ на аристократизмѣ и пресерьезно увѣряетъ всѣхъ, что родъ Вонифатьевыхъ — старинный родъ. Я знаю, ему очень бы хотѣлось видѣть меня замужемъ за нашимъ сосѣдомъ — этимъ противнымъ предводителемъ… Пріѣзжай же, голубчикъ, если можешь; быть можетъ, тебѣ удастся убѣдить папу не дѣлать скандала. Вѣдь я все-таки люблю старика, но ничто не заставитъ меня отказаться отъ Алексѣя.
Письмо IV.
правитьРади всѣхъ святыхъ, которыхъ вы, кстати, такъ чтите, съѣздите къ Ивану Васильевичу или — что будетъ, пожалуй, еще лучше — къ m-me Petrowsky (ce que femme veut ce vieux gredin veut) и попросите ее, чтобы изъ Петербурга немедленно написали сюда, разумѣется, въ видѣ просьбы, о порученіи мнѣ наблюденія за интереснымъ дѣломъ, только что начавшимся. Вы хорошо поймете, дорогая maman, что дѣла эти не особенно пріятны — какому порядочному человѣку пріятно призывать громы небесные, хоть и заслуженные — но суть въ томъ, что мнѣ надо выдвинуться, зарекомендовать себя, а эти дѣла даютъ къ тому удобный случай. Il faut tirer son parti, чтобъ не остаться за флагомъ; теперь, maman, на какомъ-нибудь Юханцевѣ или разбойникѣ далеко не уѣдешь — были времена, да прошли!… Теперь необходимо что-нибудь этакое, съ извѣстнымъ оттѣнкомъ… Иначе придется сидѣть въ товарищахъ до второго пришествія… Вы помните, дорогая maman, этого интереснаго блондина Рѣпчинскаго, который еще такъ понравился вамъ и своей наружностью, и мягкостью рѣчей, и умѣньемъ говорить?.. Такъ вотъ этотъ самый Рѣпчинскій теперь почти особа, а ему нѣтъ и сорока… Ему удалось показать себя со всѣхъ сторонъ… Смотрите же, немедленно по полученіи письма поѣзжайте и извѣстите телеграммой о результатѣ коротко: «да» или «нѣтъ».
Сердитесь не сердитесь, моя голубушка, а снова придется: безпокоить васъ еще просьбой, вы догадываетесь какой?… Денегъ и денегъ пришлите, сколько возможно. Жалованье, сами знаете, гомеопатическое, а жизнь здѣсь дорога… Надо бывать въ обществѣ, одѣваться прилично, ухаживать и т. д. и т. д. Все это стоитъ презрѣннаго металла… Не бойтесь, maman, я за дѣвицами не ухаживаю, а есть здѣсь одна гречанка, жена здѣшняго негоціанта — препикантная брюнетка подъ тридцать лѣтъ, статная, стройная, со всѣми атурами, а глаза у этой гречанки, chère maman, самъ океанъ страстей; при этомъ она не такъ глупа, какъ обыкновенно бываютъ жены здѣшнихъ негоціантовъ. Если воображеніе ваше можетъ представить себѣ рядомъ съ этой женщиной старую обезьяну въ видѣ мужа, — обезьяну, впрочемъ, не ревнивую — то вы хорошо поймете, что я провожу время не совсѣмъ скучно въ свободное время… Но вѣдь не вѣкъ же мнѣ возиться съ гречанкой и призывать кару закона на разныхъ воровъ и воришекъ… Это можетъ надоѣсть à la longue. Попался, было, на мое счастье одинъ крупный воръ, смастерившій хищеніе въ 300,000 рублей; я надѣялся, что онъ по крайней мѣрѣ дастъ мнѣ возможность перейти въ Москву или Петербургъ, былъ въ ударѣ, говорилъ недурно, законопатилъ его на поселеніе, не смотря на защиту въ лицѣ Утина, но въ концѣ-концовъ стрѣлялъ по воробьямъ. Не только не перевели, но даже Станислава не дали. Молодъ еще — послужи… Молодъ!? Мнѣ ужъ 28 лѣтъ, какъ вы знаете, maman, и многіе мои товарищи уже смотрятъ въ дѣйствительные статскіе…
Смотрите же, голубушка, не мѣшкая къ m-me Petrovsky и передайте ей отъ меня тысячу привѣтствій… Если она устроитъ мнѣ то, о чемъ я прошу, я даже готовъ — coûte-que-coûte — облобызать ея наведенныя губки… Безъ шутокъ, постарайтесь…
А теперь, мамашенька, серьезное дѣло: что это братецъ дѣлаетъ, скажите пожалуйста?.. Я имѣлъ честь прочесть имя его въ судебномъ отчетѣ… Хотя братецъ и оказался невиненъ, но эти знакомства… Передайте ему, что если онъ себя не жалѣетъ, то хоть пожалѣлъ бы насъ съ вами и пожалѣлъ бы память отца… Ну хочется ему лѣзть на рожонъ — пусть лѣзетъ, но только пусть не будетъ въ претензіи, если я откажусь отъ такого братца… Изъ за его дурацкихъ фантазіи я не намѣренъ рисковать карьерой… Ужъ меня спрашивали: «братъ вашъ?» Признаюсь, я выдалъ его за однофамильца… Внушите вы ему, если имѣете честь встрѣчаться съ нимъ…
Цѣлую ваши ручки несчетно разъ… Не забывайте же, милая, моей просьбы о Петровской и о деньгахъ. Привѣтъ тетенькамъ и кузинамъ… А не приготовили ли вы мнѣ, maman, невѣсты съ милліономъ приданаго, но только не съ такой «мордочкой», какъ у миссъ Эдварсъ… Кстати, что она: по прежнему ждетъ своего жениха изъ Индіи?…
Николай Дольскій.
P. S. Третьяго дня по обязанности присутствовалъ при исполненіи приговора надъ арестантомъ, который ранилъ смотрителя. Отвратительное зрѣлище… Вдобавокъ, я не выспался наканунѣ — засидѣлся въ клубѣ — и цѣлый день у меня были разстроены нервы… Что дѣлать, maman, не все розы въ нашей службѣ, есть и шипы. — Что у васъ новаго въ Петербургѣ?.. По прежнему ни тпру, ни ну?.. Однако все это своевременно, нечего сказать! Пишите пожалуйста обо всемъ — чѣмъ пахнетъ въ воздухѣ и откуда дуетъ вѣтеръ… Вы должны быть au courrant всего, если не лѣнитесь бывать у m-me Petrovsky… Она все знаетъ — эта сорокалѣтняя красавица.
Письмо V.
правитьЧто жъ это значитъ? Отъ Васъ нѣтъ никакого отвѣта!.. Хоть бы строчку, одну строчку!.. Или Вы не хотите огорчить меня?.. О, Господи! Да развѣ можно еще прибавить что-нибудь къ моему горю… Войдите въ мое положеніе, простите мою назойливость, и, умоляю Васъ, справьтесь, что сталось съ Ваней, моимъ бѣднымъ голубчикомъ… Гдѣ онъ? Что съ нимъ?.. Я могу пріѣхать только черезъ мѣсяцъ, но — посудите! — каково матери ждать и быть цѣлый мѣсяцъ въ неизвѣстности! Я просто и голову потеряла, не знаю, какъ и быть, куда обратиться… Ахъ, Ваня, Ваня!.. Вѣдь это такой сынъ, такое золотое сердце… И вдругъ!! Братецъ, голубчикъ… Ради всего дорогого Вамъ, похлопочите за него. Вы вѣдь можете, у Васъ есть связи и знакомства. Бѣдный Ваня совсѣмъ боленъ… Послѣдній разъ, какъ онъ пріѣзжалъ ко мнѣ, онъ все покашливалъ; блѣдный такой, нехорошій… Я, бывало, спрашиваю, заглядывая ему въ глаза, а онъ, своимъ кроткимъ голосомъ, тихо такъ отвѣчаетъ: «не безпокойтесь, маменька, все пройдетъ!..» И какъ онъ былъ всегда со мной ласковъ, какъ баловалъ меня! У Васъ, братецъ, тоже дѣти… Вы поймете… Мнѣ хоть бы узнать, здоровъ ли онъ… живъ ли и увидать моего голубчика… Если бъ Вы его короче знали, братецъ, Вы не были такимъ строгимъ къ нему… Положимъ, онъ самъ виноватъ, но не мнѣ его судить… И развѣ я могу!..
Помогите же ради Господа нашего Іисуса Христа… Зайдите къ Ванѣ, если разыщите его… Скажите, что я скоро буду и прижму его къ своей груди, какъ прижимала, бывало, когда онъ былъ ребенкомъ… Но только, ради Бога, не говорите о моемъ горѣ… Къ чему?.. Онъ и самъ знаетъ… Телеграфируйте… Вы поймете, съ какимъ нетерпѣніемъ буду ждать отъ Васъ вѣсточки… Ахъ, проклятая болѣзнь, приковавшая меня къ постели!.. Докторъ говоритъ, что раньше какъ черезъ мѣсяцъ я встать не могу… Не говорите ему, что я больна… нѣтъ скажите… лучше, а то онъ подумаетъ, что я не хочу видѣть его… нѣтъ, не говорите, а то Ваня встревожится еще болѣе… Боже мой, я все путаю и не разберу, какъ лучше. Да подскажетъ Вамъ сердце, какъ лучше.
P. S. Привѣтъ вашей милой супругѣ. Дѣтокъ обнимаю отъ всего сердца.
Письмо VI.
правитьОпять очутился я, дружище Иванъ Михайловичъ, безъ опредѣленныхъ занятій, что, при трехъ препрожорливыхъ птенцахъ, даже и съ философской точки зрѣнія не особенно удобно, тѣмъ болѣе, что и современный Діогенъ (объявись такой) не нашелъ бы себѣ мѣста и въ бочкѣ, особливо съ дѣтьми, и попалъ бы, чего добраго за нарушеніе общественной нравственности, въ участокъ. Случилась со мной исторія (пожалуй, даже и двѣ, какъ увидишь ниже), исторія самая обыкновенная, которая у насъ въ глуши не составляетъ ни малѣйшаго раритета. Дѣло въ томъ, что начальство мое, въ образѣ долговязаго, подхалимистаго нашего бухгалтера — давно точило на меня зубъ — оттого ли, что рожа моя ему не нравилась или оттого, что я держалъ себя съ нимъ на весьма благородной дистанціи: хотя онъ и дѣлалъ авансы — но я не обращалъ на это вниманія, такъ какъ я въ контору являлся аккуратно, цифирь свою велъ по чести, и, такимъ образомъ, каждое двадцатое число приносилъ свои сто рублей въ домъ и сдавалъ на руки женѣ, оставляя себѣ «на пиво» сумму не свыше рубля. Вдобавокъ, и главное наше начальство, управляющій участкомъ, зналъ меня; по его рекомендаціи я и мѣсто получилъ, такъ что съѣсть меня подхалимистому джентльмену не удавалось. Такъ жили мы, дружище, въ тиши пакостнаго городка, въ отдаленной улицѣ, гдѣ грязь уподоблялась изрытому волнами океану, жили, поживали и если съ женой не спились съ тоски, то благодаря птенцамъ, — какъ въ одинъ прекрасный вечеръ, вѣрнѣе даже прекрасную ночь: Стукъ… стукъ… стукъ… Отворите!.. Знаешь ли, вродѣ какъ пѣла Лавровская въ «Жизни за царя». Я проснулся и хотѣлъ, было, тайкомъ отъ жены принять гостей, а она ужъ тутъ, блѣдна, блѣднешенька, какъ рубашка. — Слышишь?.. говоритъ… — Еще бы не слышать… отвѣчаю. Дѣйствительно, чей-то знакомый голосъ съ задняго крыльца вопитъ: «Отворите!» Не зная за собой никакихъ провинностей, кромѣ того, что родителю моему угодно было носить фамилію Иванова (не въ первый разъ эта фамилія причиняетъ мнѣ хлопоты), я на ходу успокоилъ жену, одѣлся и отворилъ…
Заспанный, нѣсколько сконфуженный Лука Лукичъ, нашъ бравый исправникъ изъ отставныхъ моряковъ, — еще вчера только, при встрѣчѣ со мной, жаловавшійся на времена и доказывавшій, что въ 1845 году куда лучше было — входитъ со свитой и первымъ долгомъ, конечно, разсыпается въ извиненіяхъ. «Извините, обязанности службы». — «Помилуйте, сдѣлайте одолженіе!» Первый моментъ мы были, я думаю, похожи на двухъ вѣжливыхъ китайцевъ. Одинъ превозмогалъ въ вѣжливости другого. Однако, жена нѣтъ, нѣтъ да все и подвигается ко мнѣ, словно боясь, что я вдругъ исчезну, аки дымъ… Насилу мы съ Лукой Лукичемъ успокоили ее — особенно постарался Лука Лукичъ — и объяснили, что, вѣроятно, какое-нибудь недоразумѣніе, происшедшее по милости моей фамиліи (счастливъ ты, что не Ивановъ и не живешь въ глуши, гдѣ нѣтъ телефоновъ), и что завтра же дѣло объяснится…
«Обязанности службы» съ одной стороны и «сознаніе долга» съ другой заставили насъ съ Лукой Лукичемъ сѣсть на дрожки и, въ сопровожденіи свиты, отправиться въ то зданіе, которое составляетъ лучшее украшеніе всякаго уѣзднаго города. Опять извиненія, ссылки на телеграфное предписаніе изъ губернскаго города, и мы разстались съ Лукой Лукичемъ… Однако, оставшись наединѣ съ самимъ собой, я, признаюсь, струсилъ. Положимъ, я чистъ какъ голубь, и никогда ни въ какихъ предосудительныхъ дѣлахъ замѣшанъ не былъ, а все-таки… И, знаешь ли, я нарочно припоминалъ, не было ли чего такого въ дни юности… Просто измучился, припоминая, и все-таки ничего не могъ припомнить… На второй день ужъ я что-то припомнилъ и почувствовалъ даже себя виноватымъ — въ дни юности читалъ кое-что воспрещенное — и весь второй день мнѣ было совсѣмъ не по себѣ… На третье утро я уже думалъ, что, по меньшей мѣрѣ, придется ѣхать въ Архангельскъ, и соображалъ гдѣ добыть денегъ на переселеніе, какъ: «тукъ, тукъ», и входитъ Лука Лукичъ, весь сіяющій, и говоритъ: «Вотъ видите… Ошибка… И такъ и думалъ. Перепутали въ губерніи»…
Мы опять сѣли въ сани Луки Лукича и поѣхали домой, но уже безъ свиты… Лука Лукичъ ссадилъ меня, и тутъ произошло, братъ, нѣчто трогательное и комичное, описывать которое я даже не умѣю. Жена и птенцы облѣпили меня, и Катя заплакала сперва, знаешь ли, по маленьку, капля по каплѣ, а потомъ все больше… больше… Птенцы, по чувству подражанія, тоже взвыли, и такой, братецъ ты мой, задали концертъ (вдобавокъ и старая нянька пристала), точно я съ того свѣта пріѣхалъ… Когда я пришелъ въ свою контору, смотрю булгалтеръ такъ и вьется вокругъ меня… что-то хочетъ сказать. — «Ахъ, какъ жаль, какая несправедливость!» говоритъ, и объясняетъ, что изъ управленія получена бумага о моемъ увольненіи въ виду того и прочаго… — Не ваша ли эта работа, увольненіе мое? спрашиваю я. Клянется, что онъ не при чемъ… за кого я его принимаю?.. и т. д. Чертъ его знаетъ; быть можетъ, и не его… Чья бы то ни была, а сѣли мы, братъ, на постную пищу. Нѣтъ ли у васъ въ Питерѣ какого-либо мѣста? Здѣсь, послѣ ошибки, мѣста не получишь. Вѣдь, какъ ни какъ, а надо доставать себѣ пропитаніе… Тутъ ужъ никакой ошибки допустить нельзя…
Вотъ моя «исторія». Подобныхъ исторій у насъ такъ много, что, пожалуй, по нынѣшнимъ временамъ, онѣ даже и «исторіями» не должны называться, — такія ли бываютъ «исторіи»!? Поневолѣ сдѣлаешься философомъ.
Письмо VII.
правитьМилой, любезной моей супругѣ Авдотьѣ Петровнѣ отъ супруга ея Василья Ивановича. Спѣшу я вамъ засвидѣтельствовать свое почтеніе, съ любовью низкій поклонъ и цѣлую васъ несчетно разъ въ ваши сахарныя уста и желаю вамъ отъ Бога добраго здоровья и въ дѣлахъ вашихъ скораго и счастливаго успѣха. Еще всепокорнѣйше васъ прошу, не скучайте и ни объ чемъ не думайте… По мамочному положенію скучать не слѣдуетъ.
Доѣхалъ домой всеблагополучно, и всѣ вамъ кланяются и желаютъ добраго здоровья… Новаго ничего такого нѣтъ. На второй недѣлѣ наказывали Григорья Артемьевича, дали пятьдесятъ розогъ за подать. То же досталось и Ѳедору Абрамовичу, и Степану Кривому. Хотѣли, было, драть и Парамоновыхъ, но отстояли. У насъ продали корову, и остались мы пока вовсе безъ скотины… Никто какъ Господь. Ежели вышлете денегъ, справимся; вы бы попросили господъ, а то теперь, почитай, что и хлѣбушкомъ изныли. Окромя того, у насъ на дѣтей пошелъ моръ; лѣкаря пріѣзжали, да не помогаютъ. Дюже много померло въ деревнѣ. У Арины трое мальчиковъ сразу отошли въ царствіе небесное отъ горла… На все Господня воля…. А впрочемъ, все благополучно, и вы не скучайте, безцѣнная супруга. За симъ письмомъ, остаюсь живъ и здоровъ.
Василій Ивановичъ.
Еще посылаю уважаемымъ вашимъ господамъ пренизкій поклонъ, и всѣмъ барышнямъ, и съ любовью малюткѣ вашему у груди, Петинькѣ, — тоже поклонъ. Ребята сказывали, быдто вышло положеніе давать деньги на покупъ земли… Нижайше попросите барина, не врутъ ли и какъ теперь будутъ подати? А за симъ еще разъ цѣлую безцѣнную нашу супругу и прошу васъ — ни о чемъ не думайте…
Василій Ивановичъ.