На честное слово (Вернер)/ДО

На честное слово
авторъ Элизабет Вернер, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: нем. Auf Ehrenwort, опубл.: 1904. — Перевод опубл.: 1914. Источникъ: az.lib.ru

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ Э. ВЕРНЕРЪ Томъ седьмой. Изданіе А. А. Каспари. С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Акц. Общ. Издат. А. А. Каспари, Литовская улица, № 114.

НА ЧЕСТНОЕ СЛОВО.

Повѣсть.

I.

Полуденное солнце заливало землю чрезвычайно жгучими лучами, обычными только на югѣ. Въ дрожащемъ жаркомъ воздухѣ всѣ предметы ослѣпительно блестѣли, и даже въ тѣни лѣса не чувствовалось прохлады; и тамъ было душно, и даже подъ громадными деревьями ощущалось палящее дыханіе полудня.

Подъ однимъ изъ такихъ деревьевъ, широко раскинувшихъ свои вѣтви, находились два молодыхъ человѣка, видимо рѣшившихъ немного отдохнуть тутъ. Оба они были въ формѣ сѣверо-американской союзной арміи, и по звѣздочкамъ и выпушкамъ можно было видѣть, что одинъ изъ нихъ — лейтенантъ, а другой — врачъ. Послѣдній — худенькій человѣкъ средняго роста съ выразительнымъ лицомъ и темными волосами — удобно растянулся на травѣ и спокойно слушалъ своего товарища, быстро ходившаго взадъ и впередъ. Офицеръ обладалъ сильной, коренастой фигурой, русыми волосами и голубыми глазами, доказывавшими его принадлежность къ германской расѣ; его открытое юношеское лицо было мрачно, а въ голосѣ ощущалось сильное возбужденіе.

— Я долженъ отправиться туда во что бы то ни стало! — воскликнулъ онъ. — Съ того момента, какъ я узналъ, что Гаррисонъ со своей дочерью находится на плантаціи, я буквально-таки лишился покоя. Можешь говорить, что хочешь, но я поѣду, Джонъ!

— Милый Вилльямъ, ты собираешься выкинуть преглупую штуку! — произнесъ врачъ, не мѣняя своего удобнаго положенія. — Какъ другъ, совѣтую тебѣ оставить эту затѣю, она можетъ стоить тебѣ жизни.

— Но что мнѣ за дѣло до этого! Я хочу удостовѣриться во что бы то ни стало! На рысяхъ я доѣду туда въ два часа и могу вернуться до заката солнца. Какъ хочешь, а я рискну.

— Рискнешь быть разстрѣляннымъ! Тебѣ, кажется, и въ голову не приходитъ, что мы сейчасъ на войнѣ^[1] и что офицеръ, покинувшій свой полкъ безъ разрѣшенія, становится дезертиромъ? Военный судъ при подобныхъ обстоятельствахъ иногда крайне немилостивъ, и было бы очень жаль, если бы намъ, по приговору его, пришлось удалить съ этого свѣта лейтенанта Роланда.

Сарказмъ этихъ словъ достигъ того, чего не: удалось бы добиться никакими разумными доводами. Вильямъ Роландъ осѣкся и уже спокойно произнесъ:

— Да что ты выдумалъ? Само собой разумѣется, я и не предполагаю уѣхать безъ разрѣшенія, тѣмъ болѣе, что и полковникъ не имѣетъ основаній отказать мнѣ въ немъ; вѣдь уже сколько времени мы находимся здѣсь въ полномъ бездѣйствіи. Я же долженъ хоть разъ еще повидаться и поговоритъ съ Флорансъ и сдѣлаю это, хотя бы мнѣ грозила гибель.

— Ну конечно, у васъ, влюбленныхъ, всегда зависитъ жизнь отъ этого! — равнодушно замѣтилъ врачъ. — Ваши ощущенія всегда находятся на точкѣ кипѣнія. Удивительное состояніе! Покажи-ка мнѣ свой пульсъ!

— Брось насмѣшки! — крикнулъ Вилльямъ. — Неужели ты хоть разъ не можешь сдержать свою насмѣшливость? Впрочемъ и правда: развѣ можно отъ тебя ожидать пониманія и сочувствія, когда дѣло касается вопросовъ сердца!

— Отъ меня, безсердечнаго американца! — усмѣхнулся Джонъ. — Ну конечно! Обладаніе сердцемъ и чувствомъ — это привилегія нѣмцевъ. Вы взяли патентъ на это и чувствуете себя буквально оскорбленными, когда другіе заявляютъ притязанія на эти вещи. Вотъ мы и опять подошли къ своему старому опорному пункту; еще мальчиками мы не разъ дрались за честь своихъ національностей.

— Причемъ ты обыкновенно терпѣлъ пораженіе.

— Да, у тебя была препротивная манера кулаками доказывать свое нѣмецкое превосходство, а такъ какъ ты былъ сильнѣе меня, то я обыкновенно уступалъ предъ такими осязательными доказательствами. Ну, а когда дѣло шло о какой-либо выходкѣ, требовавшей обдуманности, и сообразительности, то сейчасъ же къ этому привлекался Джонъ Максвель. Тогда ты подчинялся моему авторитету и принимался дѣйствовать лишь въ тѣхъ случаяхъ, когда необходимо было поколотитъ кого либо. Ну, не будь такъ мраченъ, Билль! Поговоримъ-ка разумно о твоемъ дѣлѣ! Скажи, съ какой именно цѣлью хочешь ты предпринять смѣлую поѣздку на вражескую территорію? Ты вѣдь даже не знаешь, желаетъ ли вообще видѣть тебя миссъ Гаррисонъ и не съ ея ли согласія ея отецъ безъ дальнихъ разговоровъ далъ тебѣ отставку.

— Нѣтъ, нѣтъ! — бурно прервалъ его Вилльямъ. — Флорансъ обманули, насильно заставили отказаться отъ меня, она навѣрно не получила ни одного изъ моихъ писемъ, такъ же, какъ и я не получилъ ни строки отъ нея. Гаррисонъ съ самаго начала былъ противъ нашего брака, и мы оба буквально-таки вырвали у него согласіе на этотъ бракъ; онъ далъ его противъ воли и быстро воспользовался тѣмъ предлогомъ, который дала ему война, чтобы взять обратно свое слово.

— Ну, знаешь, — пожалъ плечами Джонъ, — въ сущности это совершенно понятно съ его стороны. Онъ — закоренѣлый сецессіонистъ и рабовладѣлецъ, а ты — человѣкъ, полный гуманитарныхъ идей! Вы подходите другъ къ другу, какъ вода къ огню. Что касается его племянника, милѣйшаго Эдварда, то ты всегда былъ для него сучкомъ въ глазу. Ты вѣдь, такъ сказать, изъ-подъ самаго носа выхватилъ у него невѣсту, на которую онъ расчитывалъ, и этого онъ не проститъ тебѣ. Навѣрно при возникновеніи войны тебѣ поставили какія либо условія?

— Да., позорныя условія! Я долженъ былъ бы отказаться отъ своихъ убѣжденій, измѣнить дѣлу, которому служу, и сражаться въ рядахъ враговъ противъ нашей арміи. Я конечно отвергъ это позорное предложеніе.

— Съ безпощадной грубостью по отношенію къ милліардеру и будущему тестю. Въ сущности Гаррисонъ вовсе не такъ неправъ; ты — крайне неудобный зять. Я по крайней мѣрѣ призадумался бы надъ такимъ вопросомъ. Тамъ, гдѣ на карту поставлены невѣста и состояніе…

— Ты пошелъ бы на измѣну? Джонъ, не представляйся худшимъ, — чѣмъ ты въ дѣйствительности! На такое дѣло и ты былъ бы неспособенъ!

— Да кто говоритъ объ измѣнѣ? Тебѣ нужно было бы держаться пассивно и не стараться выступалъ ни за, ни противъ союза; это было бы наиболѣе благоразумно.

— Но вмѣстѣ съ тѣмъ жалко и трусливо. Да неужели я долженъ былъ оставаться одинъ въ сторонѣ, когда вооружалксь всѣ? Ну, бросимъ это! Относительно этого вопроса мы рѣзко расходимся во взглядахъ.

— Да мы таковы въ сущности и во всѣхъ пунктахъ, — сухо оказалъ Максвель. — Я остаюсь при томъ мнѣніи, что твоя поѣздка на плантацію и бездѣльна, и опасна, но вовсе не питаю надежды на то, что мнѣ удастся удержать тебя. Ты по обыкновенію упрямо будешь стоятъ на своемъ и отправишься туда во что бы то ни стало!

— Совершенно вѣрно! Я немедленно пойду къ полковнику и попрошу, у него отпуска. Ты пойдешь со мной?

Молодой врачъ вздрогнулъ, видимо очень жалѣя о томъ, что долженъ покинуть свое удобное мѣстечко, но все-таки всталъ и съ подчеркиваніемъ, сказалъ:

— Мнѣ очень хотѣлось бы, чтобы вмѣсто отпуска полковникъ Бернэй посадилъ тебя на три дня подъ арестъ. Но къ сожалѣнію ты — его любимецъ, да и вообще давно извѣстно, что когда человѣкъ хочетъ сдѣлать глупость, то всѣ люди на свѣтѣ опѣшатъ помочь ему въ этомъ… Ну, пойдемъ!

Полкъ сѣверной союзной арміи, въ которомъ состояли оба молодые человѣка, былъ расположенъ въ ближайшемъ мѣстечкѣ. Послѣ жаркихъ битвъ и трудныхъ переходовъ ему дали небольшой срокъ для отдыха, и онъ долженъ былъ выступить въ дальнѣйшій походъ лишь черезъ нѣсколько дней. Въ мѣстечкѣ, обычно тихомъ, кипѣла теперь жизнь, причемъ особенное оживленіе было въ домѣ, отведенномъ для полковника. Въ тотъ моментъ, когда туда вошли Роландъ и Максвель, тамъ находилось нѣсколько офицеровъ; самъ полковникъ Бернэй, пожилой человѣкъ съ серьезнымъ, но благожелательнымъ лицомъ, стоялъ среди своихъ подчиненныхъ и невидимому совѣщался о чемъ-то съ ними.

— Хорошо, что вы пришли, докторъ! — воскликнулъ онъ навстрѣчу врачу. — Я только что собирался послать ея вами. Лейтенантъ Льюисъ сообщаетъ съ аванпостовъ, что двое изъ его людей заболѣли очень подозрительно; онъ опасается вспышки лихорадки и проситъ какъ можно скорѣе оказать врачебную помощь. Вамъ придется поѣхать туда.

— Готовъ немедленно сдѣлать это! — сказалъ Максвель, подходя ближе. — Надѣюсь, все это — шумъ изъ-за пустяковъ, какъ уже не разъ бывало, но все же выяснить это надо.

— Конечно! Мнѣ чрезвычайно важно получить достовѣрныя свѣдѣнія о характерѣ болѣзни. Вспышка эпидеміи въ данный моментъ была бы для насъ крайне тягостна. Когда вы надѣетесь вернуться?

— Черезъ три часа, если нужно. Но я намѣревался попроситъ отпуска до вечера изъ-за другого дѣла, которое мнѣ хотѣлось бы соединить съ этой поѣздкой.

— Пожалуйста! — сказалъ Бернэй. — Только доставьте, мнѣ оттуда хорошія вѣсти!

— Самыя лучшія, если это только будетъ зависѣть отъ меня. Во всякомъ случаѣ нечего терять время, и я отправлюсь въ путь немедленно.

Полковникъ кивнулъ головой въ знакъ согласія. Тотчасъ же всѣ офицеры приняли участіе въ разговорѣ. Предметъ его подвергся всестороннему обсужденію; если тутъ дѣйствительно были налицо первые случаи эпидеміи, то дѣло было серьезно; это знали всѣ.

Наконецъ Максвель простился; собираясь уходить, онъ еще разъ подошелъ къ своему другу, молча стоявшему въ сторонѣ у окна, и тихо спросилъ:

— Такъ, значитъ, ты остаешься при своемъ рѣшеніи?

— Конечно! Какъ только я получу отпускъ, то немедленно прикажу осѣдлать свою лошадь и поѣду на плантацію.

— И, весьма возможно, будешь убитъ на дорогѣ. Ну, счастливаго пути!

— Благодарю за доброе пожеланіе! — раздраженно сказалъ Вилльямъ, — быть можетъ, оно и исполнится.

— Врядъ ли! Обычно людямъ, какъ ты, желающимъ головой пробить стѣну, чертовски везетъ счастье. Тамъ, гдѣ остальные разбиваютъ головы, они дѣйствительно разбиваютъ стѣны. Прощай, Вилльямъ!

Сказавъ это, докторъ Максвель ушелъ, а Роландъ, воспользовавшись перерывомъ въ разговорѣ офицеровъ, подошелъ къ полковнику и обратился къ нему съ просьбой о краткой бесѣдѣ наединѣ. Бернэй согласился и открылъ дверь въ сосѣднюю котату. Войдя туда съ Вилльямомъ, онъ спросилъ:

— Ну, лейтенантъ Роландъ, вы желаете сообщить мнѣ что либо важное?

— Я намѣревался просить у васъ непродолжительнаго отпуска. Мнѣ необходимо привести въ порядокъ одно семейное обстоятельство, являющееся для меня чрезвычайно важнымъ.

— И вы можете сдѣлать это на походѣ?

— По крайней мѣрѣ надѣюсь на это. Я намѣреваюсь посѣтить родственниковъ, живущихъ на плантаціи въ нѣсколькихъ миляхъ отсюда; объ этомъ я узналъ только что.

Эта просьба не представляла собой чего либо особеннаго и ее можно было бы легко удовлетворить; однако въ лицѣ молодого человѣка виднѣлось нѣчто такое, что обратило на себя вниманіе полковника, и онъ спросилъ Роланда:

— А какъ называется плантація, куда вы хотите съѣздитъ?

— Спрингфильдъ, — нѣсколько помедливъ, отвѣтилъ Вилльямъ.

— Спрингфилѣдъ? — удивился полковникъ, — Она расположена за линіей нашихъ форпостовъ. Да развѣ вы не знаете, что эта область закята непріятелемъ?

— Да, знаю.

— И все-таки хотите поѣхать туда? Нѣтъ, это невозможно! Это я не могу допустить.

— Но вѣдь недѣлю тому назадъ я въ качествѣ ординарца совершилъ такую же, и притомъ болѣе опасную, поѣздку.

— Это было ради службы, это повелѣвалъ вамъ долгъ, здѣсь же вопросъ идетъ о частномъ дѣлѣ, а въ такомъ случаѣ я не смѣю рисковать жизнью одного изъ своихъ офицеровъ. Нѣтъ, это невозможно!

Роландъ видимо былъ подготовленъ къ этому отказу; онъ приблизился на шагъ къ полковнику и, оставивъ оффиціальный, служебный тонъ, котораго держался до сихъ поръ, довѣрчиво произнесъ:

— Господинъ полковникъ! Отъ той бесѣды, на которую я расчитываю въ Спрингфильдѣ, для меня зависитъ безконечно многое. Я буду вполнѣ откровененъ съ вами. По всей вѣроятности вы знаете мои отношенія къ семьѣ мистера Гаррисона?

— Богатаго владѣльца плантацій, нашего ожесточеннѣйшаго врага? Да, я слышалъ объ этомъ. Говорятъ, вы были помолвлены съ его дочерью, а когда вспыхнула война, принесли тяжелую жертву стоимъ убѣжденіямъ,

— Я не принесъ ея, но меня принудили къ ней. Мистеръ Гаррисонъ порвалъ мои отношенія съ его дочерью, не допустивъ меня ни до малѣйшаго объясненія. Начавшаяся война помѣшала мнѣ повидаться съ невѣстой, такъ какъ я долженъ былъ послѣдовать, за своимъ полкомъ. Письма, посылаемыя мною, остались безъ отвѣта, и я даже не знаю, попали ли они въ ея руки. Уже нѣсколько мѣсяцевъ я нахожусь въ мучительномъ невѣдѣніи, и вдругъ сегодня утромъ случай помогъ мнѣ узнать, что мисъ Гаррисонъ, которая, по моему мнѣнію, должна была давно быть въ какомъ либо безопасномъ мѣстѣ, въ дѣйствительности все еще находится въ Спрингфильдѣ. Это является, для меня послѣдней, единственной возможностью у-знать что либо навѣрняка, и я прошу васъ датъ мнѣ эту возможность.

Полковникъ съ видимымъ участіемъ смотрѣлъ на молодого человѣка, который дѣйствительно былъ его любимцемъ и волненіе котораго, съ трудомъ сдерживаемое, ясно говорило, насколько онъ страдалъ отъ неизвѣстности. Однако Бернэй, покачавъ головой, произнесъ

— Ну, а если я дамъ вамъ эту возможность и вы дѣйствительно благополучно доѣдете до плантаціи, кто поручится намъ за то, что послѣ всего случившагося Гаррисонъ не отнесется къ вамъ, лишь какъ къ офицеру непріятельской арміи и не выдастъ васъ своимъ?

— Меня? недавно еще жениха его дочери, человѣка, котораго онъ уже назвалъ своимъ сыномъ? — воскликнулъ Вилльямъ.

— У этихъ фанатичныхъ сецешонистовъ все возможно' Ну, да вы вѣдь должны знать его!

— Я считаю его способнымъ на всякое враждебное дѣйствіе противъ меня, но только не на измѣну. Въ его домѣ я буду въ полной безопасности.

— Будемъ надѣяться на это, но все же тамъ вамъ грозитъ другая, еще худшая, опасность. Если Гаррисонъ все еще будетъ, смотрѣть на васъ, какъ на будущаго зятя, то несомнѣнно приложитъ всѣ усилія къ тому, чтобы склонитъ васъ на свою сторону. Что же будетъ, если вы вдругъ… не вернетесь сюда?

Вилльямъ вздрогнулъ, словно ему въ лицо нанесли оскорбленіе, и воскликнулъ:

— Господинъ полковникъ, я — не безчестный человѣкъ.

— Это я знаю, но все же вы — человѣкъ. Вы молоды и страстно любите, а при подобномъ конфликтѣ, который выпалъ на вашу долю, часто не выдерживаютъ люди съ самымъ сильнымъ характеромъ. Вы говорите, что тогда вамъ не предоставили никакого выбора; то же самое навѣрно произойдетъ и теперь. И я говорю вамъ, какъ другъ: бойтесь искушенія въ тотъ моментъ, когда предъ вашими глазами будетъ находиться драгоцѣнный объектъ спора, когда ваша невѣста будетъ плакать и умолять васъ, когда все ваше счастье будетъ зависѣть отъ одного слова!

Молодой офицеръ поблѣднѣлъ, но вмѣсто отвѣта съ непреклонной твердостью произнесъ:

— Прошу васъ дать мнѣ отпускъ на честное слово!

Бернэй нѣсколько разъ молча прошелся взадъ и впередъ по комнатѣ и, наконецъ остановившись, сказалъ:

— Я могу освободить васъ лишь на послѣполуденное время. Къ закату солнца вы должны быть опять здѣсь, а вѣдь путь не близокъ. Въ вашемъ распоряженіи въ Спрингфильдѣ будутъ едва-едва три часа.

— Да, будь это хоть одинъ часъ, его достаточно для того разговора, отъ котораго все зависятъ для меня! Я повторяю свою просьбу.

— Ну, хорошо! При нѣкоторой осторожности, быть можетъ, вамъ удастся избѣгнуть опасности, грозящей въ пути. Я расчитываю на то, что вы будете разсудительны.

— Можете положиться на меня въ этомъ, господинъ полковникъ!

Бернэй подошелъ къ молодому человѣку и, положивъ руку на его плечо, съ глубокой серьезностью продолжалъ:

— Значитъ, до заката солнца! Теперь полдень; если лейтенантъ Роландъ не вернется сегодня въ полкъ къ восьми часамъ вечера, я сочту, что онъ или мертвъ, или безчестенъ.

— Лучше думайте первое! — воскликнулъ Вилльямъ. — Если до назначеннаго часа я буду еще живъ, то обязательно явлюсь сюда.

— Ну, хорошо, идите! На честное слово!

— На честное слово! — сказалъ Вилльямъ и поклонившись вышелъ.

Полковникъ нѣсколько секундъ глядѣлъ ему вслѣдъ, а затѣмъ тихо произнесъ:

— Бѣдный юноша! Я въ десять разъ легче послалъ бы его противъ непріятеля, нежели на такое искушеніе!

II.

Прошло нѣсколько часовъ. Солнце уже склонялось къ западу, но жара все еще не спадала, и въ роскошномъ барскомъ домѣ въ Спрингфильдѣ всюду были спущены жалюзи. Громадная плантація Гаррисона до сихъ поръ еще не подвергалась опасностямъ и разрушительному дѣйствію войны; она находилась совсѣмъ близко къ главному пункту сосредоточенія военныхъ силъ юга Америки и этому обстоятельству была обязана — по крайней мѣрѣ въ данный моментъ — тѣмъ, что ея обитатели были въ безопасности.

Въ залѣ, двери котораго выходили на небольшую террасу, царилъ пріятный сумракъ. Яркій, рѣзкій свѣтъ, заливавшій садъ, не въ силахъ былъ проникнуть въ это хорошо защищенное отъ него помѣщеніе, такъ какъ ему преграждали доступъ спущенныя жалюзи и портьеры, а маленькій фонтанъ, бившій среди клумбы тропическихъ растеній, своими сверкающими струйками охлаждалъ душный воздухъ.

Въ качалкѣ полулежала дѣвушка лѣтъ восемнадцати; ея темноволосая головка была устало откинута назадъ, глаза были закрыты, а длинныя черныя рѣсницы отчетливо выдѣлялись на хорошенькомъ, но нѣсколько блѣдномъ лицѣ. Легкое домашнее платье, богато отдѣланное дорогими кружевами, гармонировало съ великолѣпнымъ убранствомъ дома. Въ мечтательномъ сумракѣ бѣлая фигура дѣвушки была такъ же привлекательна, какъ и душистые цвѣты, свѣшивавшіеся съ края фонтана.

Вдругъ тихо открылась одна изъ дверей, ведшихъ внутрь дома, и на порогѣ появился старикъ-негръ. Онъ безшумно закрылъ дверь и осторожно подошелъ къ своей молоденькой хозяйкѣ; несмотря на это, она пробудилась отъ своего полусна и выпрямившись спросила:

— Что нужно, Ральфъ? Меня зоветъ папа?

— Нѣтъ, миссъ, хозяинъ еще спитъ, но вернулся мистеръ Гаррисонъ и спрашиваетъ, можетъ ли онъ повидать васъ?

— Мистеръ Эдвардъ? — спросила дѣвушка и, помолчавъ немного, снова приняла свое прежнее положеніе,^: послѣ чего устало промолвила: — пригласи его!

Ральфъ удалился, а вслѣдъ затѣмъ появился молодой человѣкъ со стройной фигурой и съ гордыми, самоувѣренными манерами.

— Ну, что съ дядей? — быстро спросилъ онъ. — То, что я услышалъ отъ слугъ, вовсе не утѣшительно. Ему стало хуже?

— Боюсь, что такъ, — тихо отвѣтила Флорансъ, — Ночь прошла очень скверно, да и слабость увеличивается съ угрожающей быстротой. Часъ тому назадъ онъ заснулъ, и я воспользовалась этимъ, чтобы немного отдохнутъ.

Эдвардъ Гаррисонѣ пододвинулъ кресло и сѣлъ въ него.

— Прости, если я помѣшаю тебѣ. Я только что пріѣхалъ изъ города; со мною прибылъ мой другъ, капитанъ Вильсонъ, а къ назначенному времени пріѣдетъ сюда и мировой судья. Всѣ приготовленія сдѣланы, такъ что бракосочетаніе можетъ произойти еще сегодня вечеромъ.

Дѣвушка слегка вздрогнула, и въ ея голосѣ почувствовался скрытый страхъ, когда она отвѣтила:

— Значитъ, сегодня… да развѣ это обязательно должно произойти?

— Но вѣдь, кажется, мы именно такъ и уговорились; ты вѣдь дала свое согласіе.

— Да, и я надѣялась, что ты дашь мнѣ еще нѣкоторый срокъ… нѣсколько мѣсяцевъ или хотя бы недѣль. Къ чему такъ спѣшитъ? Къ чему заключать этотъ бракъ у постели моего больного, быть можетъ, уже умирающаго отца?

— Потому что это — послѣдняя воля и желаніе твоего отца; ты вѣдь сама слышала это отъ него лично. Онъ хочетъ быть увѣреннымъ въ томъ, что ты будешь подъ защитой своего мужа, когда надъ нами разразится опасность, и я далъ ему слово до послѣдняго своего вздоха защищать его владѣнія.

— Какъ только они станутъ твоей собственностью; въ этомъ я не сомнѣваюсь.

— Что значитъ этотъ тонъ, Флорансъ? — нахмурился Эдвардъ. — Неужели ты сомнѣваешься въ моей любви? Ты вѣдь знаешь, что объектомъ ея являешься лишь ты, а не эти имѣнія, которыя, бытъ можетъ, погибнуть отъ военной бури, какъ это случилось уде со многими иными, подвергнувшимися разрушенію. Мнѣ ты можешь довѣриться; я-то уже конечно не пожертвую тобою ни для какого принципа, какъ это сдѣлали другіе.

Намекъ былъ достаточно понятенъ. Флорансъ поникла головой, но съ горечью отвѣтила:

— А дѣйствительно ли мною пожертвовали? Это говоришь ты, это утверждаетъ мой отецъ, но изъ собственныхъ устъ Вилльяма я этого еще не слышала. Къ тому же ты всегда былъ его врагомъ. Я все еще не въ силахъ понятъ, какъ онъ столь легко могъ отказаться отъ борьбы, не сдѣлавъ ни одной попытки уговорить меню, и порой даже опасаюсь…

Дѣвушка не докончила фразы, но ея взглядъ, съ нескрываемой злобой кинутый на лицо двоюроднаго брата, выразилъ недосказанную ею мысль. Однако лицо Эдварда нисколько не измѣнилось отъ этого, и онъ прежнимъ тономъ произнесъ:

— Ты же вѣдь читала письмо Вилльяма къ твоему отцу, въ которомъ онъ отказывался отъ тебя. Развѣ оно не было достаточно ясно? Онъ зналъ, какою цѣною могъ добиться обладанія тобою; ему стоило сказать лишь одно слово — и онъ назвалъ бы тебя своею, а вмѣсто этого онъ завелъ длинную рѣчь о чести мужчины, долгѣ, убѣжденіяхъ и всякихъ тамъ фразахъ. Ну, вотъ, онъ остался вѣренъ своимъ убѣжденіямъ и… бросилъ тебя.

Блѣдное лицо дѣвушки стало заливаться краской, а губы плотно сжались. Именно этимъ ударомъ сломили ея сопротивленіе, вынудили ея согласіе на бракъ съ другимъ. И теперь этотъ ударъ не остался безъ дѣйствія, и она жестко повторила:

— Да, онъ бросилъ меня!.. Ну, что же, и я отказалась отъ него…

— И все же еще не можешь освободиться отъ воспоминаній. Ты была откровенна со мною, Флорансъ, жестоко откровенна. Мнѣ пришлось лично отъ тебя услышать, что тотъ, другой, все еще занимаетъ первое мѣсто въ твоемъ сердцѣ, что ты, давая согласіе на бракъ со мною, также приносишь жертву своему долгу дочери. Ну, что же, пусть! Я рѣшаюсь на бракъ съ тобою, несмотря на такое признаніе; я готовъ вступитъ въ борьбу и съ этимъ педантичнымъ нѣмцемъ, не знающимъ, то такое настоящая любовь, никогда не испытавшимъ полнаго біенія страсти. Разъ дѣло касается обладанія тобою, для меня ничто не дорого! Я ниспровергну все, что разлучаетъ меня съ тобою, будь это даже самое высшее и цѣнное для меня! Упорствуй, сколько тебѣ угодно, я все же завоюю тебя… тебя и твою любовь.

Дѣйствительно въ этикъ словахъ чувствовалась погашая страсть, а пылкій взглядъ, которымъ Эдвардъ буквально пожиралъ молодую дѣвушку, досказалъ, что Гаррисонъ дѣйствовалъ вовсе не изъ расчета.

Флорансъ безъ сопротивленія дала ему завладѣть своей рукой; она чувствовала себя почти безвольной подъ властью этого человѣка, котораго она боялась, въ пользу котораго въ ея сердцѣ не говорилъ ни одинъ голосъ и который все же оказывалъ какое-то демоническое вліяніе на нее.

— Я вѣрю тебѣ, Эдвардъ, — тихо сказала она. — Я буду готова сегодня вечеромъ.

Поцѣловавъ ея руку, Эдвардъ всталъ и произнесъ:

— Благодарю. Еще одна просьба. Капитанъ Вильсонъ проситъ разрѣшенія поздороваться съ тобою. Ты согласна принятъ его?

— Только не теперь; я должна пойти къ отцу. Извинись за меня предъ капитаномъ… потомъ!

— Какъ тебѣ угодно. А когда мнѣ можно пройти къ дядѣ?

— Какъ только онъ проснется. Я ожидаю доктора; онъ обѣщалъ побывать вечеромъ и привезти для консультаціи доктора Блэквуда, пріѣхавшаго сегодня въ городъ; бытъ можетъ, онъ еще дастъ мнѣ надежду!

— Надежду? Да ты вѣдь такъ же хорошо, какъ и я, знаешь, что здѣсь можетъ быть рѣчь лишь объ отдаленіи рокового конца. Врачи не оставили намъ никакого сомнѣнія въ этомъ. Но я не хочу мѣшать тебѣ идти къ больному. Прощай! Надѣюсь, черезъ полчаса мнѣ можно будетъ навѣстить дядю.

Эдвардъ еще разъ поцѣловалъ руку невѣсты и вышелъ изъ комнаты.

III.

Флорансъ, оставшись одна, медленно подошла къ фонтану и наклонилась надъ нимъ. Душный воздухъ давилъ ей грудь, затруднялъ дыханіе; впрочемъ, быть можетъ, это происходило отъ опасенія предстоящихъ часовъ и того рокового рѣшенія, которое они должны были принести. Ея взоръ механически слѣдилъ за струйками фонтана, и журчаніе его, а также ароматъ цвѣтовъ погрузили ее въ міръ грезъ и воспоминаній, въ прошлое, въ послѣдній годъ, сначала обѣщавшій ей много-много счастья, а затѣмъ причинившій массу горя.

Даже это краткое счастье ей пришлось завоевать себѣ — вѣдь нужно было сломить рѣшеніе отца, предназначившаго ее въ жены своему племяннику и не желавшаго слышать ни о какомъ иномъ бракѣ. На Вилльяма Роланда, пробудившаго къ себѣ любовь во Флорансъ, онъ смотрѣлъ, какъ на дерзкаго смѣльчака, ворвавшагося въ его домъ и нарушившаго тамъ миръ и покой; а сверхъ того уже тогда самымъ угрожающимъ образомъ проявилось рѣзкое различіе въ ихъ политическихъ взглядахъ.

Несмотря на это, тогда одержали побѣду просьбы и слезы единственной додери; Гаррисонъ далъ уговорить себя, сдался, хотя и не безъ сопротивленія, и Эдвардъ, только что вернувшійся изъ продолжительнаго путешествія, оказался лицомъ къ лицу съ фактомъ, который ни въ чемъ не могъ быть измѣненъ его вспыхнувшей ревностью. Однако онъ сумѣлъ сохранить свое вліяніе на дядю и неустанно разжигалъ его недовольство противъ нежеланнаго будущаго зятя.

Наконецъ раздавившаяся война между сѣверными и южными штатами дала долгожданный предлогъ къ открытому разрѣшу. Гаррисонъ поставилъ такія условія для брака Роланда съ Флорансъ, на которыя, какъ онъ самъ зналъ, тотъ никогда не пошелъ бы, и ввиду отказа Вилльяма отъ нихъ взялъ назадъ свое слово. Этотъ отказъ Роланда дѣлалъ Гаррисона, до нѣкоторой степени правымъ и былъ представленъ Флорансъ въ самыхъ мрачныхъ краскахъ. Молодая дѣвушка не обладала ни энергіей, ни самостоятельностью; она была мужественна и тверда, пока возлѣ нея былъ Вилльямъ, пока она была увѣрена въ его любви и защитѣ, одна же она не въ состояніи была вести борьбу съ отцомъ и Эдвардомъ. Затѣмъ послѣдовали тяжкая болѣзнь отца и бурныя настоянія двоюроднаго брата, во что бы то ни стало рѣшившаго обезпечить себѣ ея руку. Она наконецъ уступила этимъ настояніямъ и отказалась отъ сопротивленія, тѣмъ болѣе что, по ея мнѣнію, была брошена человѣкомъ, котораго она любила.

Внезапно молодая дѣвушка очнулась отъ своихъ грезъ, такъ какъ въ окружавшій ое сумракъ вдругъ проникъ яркій лучъ солнечнаго свѣта. Прислоненная къ стеклянной двери ставня была пріоткрыта, и на террасѣ показался молодой человѣкъ въ легкомъ лѣтнемъ костюмѣ и съ настолько низко надвинутой на лобъ шляпой, что невозможно было разглядѣть его лицо. Незнакомецъ почему-то прошелъ въ домъ черезъ садъ, вмѣсто того чтобы воспользоваться параднымъ входомъ, и быстро, безъ доклада, вступилъ въ залъ. Это было похоже на нападеніе, и миссъ Гаррисонъ невольно сдѣлала шагъ къ столу, на которомъ находился звонокъ, но въ этотъ моментъ раздался возгласъ:

— Флорансъ!

Молодая дѣвушка вздрогнула; она узнала голосъ, а затѣмъ и лицо вошедшаго, и съ крикамъ не то страха, не то радости протянула къ нему руки, въ свою очередь воскликнувъ:

— Вилльямъ!

Онъ уже очутился возлѣ нея и, бурно прижавъ ее къ груди, задыхаясь произнесъ:

— Слава Богу! По крайней мѣрѣ тебя я не утратилъ!

Флорансъ крѣпко прижалась къ нему, почти вся съежилась въ его объятьяхъ, словно ища въ нихъ защиты. Все, что еще только что страшило и мучило ее, исчезло отъ близости къ ней любимаго человѣка, отъ счастья свиданья съ нимъ, и она воскликнула со страстной искренностью:

— Наконецъ-то ты пришелъ! Отчего ты такъ безконечно долго оставлялъ меня одну? Я уже отчаялась въ твоемъ возвращеніи!

— Я не могъ явиться къ тебѣ, — сталъ защищаться Вилльямѣ. — Мой полкъ однимъ изъ первыхъ былъ двинутъ въ походъ, мнѣ не дали ни одной минуты, чтобы проститься съ тобою, а каждый переходъ все болѣе и болѣе отдалялъ насъ другъ отъ друга. Ты знаешь, чего мнѣ стоило подчиниться этой тяжкой необходимости; мои вѣдь письма говорили тебѣ объ этомъ.

— Твои письма? Ты писалъ мнѣ? Такъ вотъ что!

— Да развѣ ты ихъ не получала? Я предчувствовалъ это, не получая отвѣта, но, несмотря на это, дѣлалъ попытки податъ тебѣ вѣсточку о себѣ. Флорансъ, съ нами обоими вели постыдную игру!.. И я вѣдь не получилъ ни строки отъ тебя!

— Отъ меня? Да я… и не писала! — запинаясь отвѣтила дѣвушка.

Вилльямъ внезапно выпустилъ ее изъ объятій и, отступивъ на шагъ, воскликнулъ:

— Нѣтъ? Въ теченіе долгихъ мѣсяцевъ нашей разлуки ты не написала мнѣ ни строки? ни раза но попыталась обманутъ стражу, окружавшую тебя? Ты же вѣдь должна была знать, что я приложилъ бы всѣ мѣры къ тому, чтобы датъ тебѣ вѣсточку о себѣ!

Этотъ упрекъ кольнулъ молодую дѣвушку, но въ то же время въ ея душѣ раскрылась прежняя рана, и Флорансъ не безъ упорства отвѣтила:

— Ну, да, вѣсточка о тебѣ была получена, но она была направлена не ко мнѣ; это — то письмо, въ которомъ ты отказался отъ меня и отъ всѣхъ насъ.

— Отъ твоего отца, но не отъ тебя! Да развѣ я могъ иначе отвѣтитъ на его постыдное предложеніе? Или онъ вовсе не зналъ меня — иначе онъ не предложилъ бы мнѣ такого выбора, или… онъ заранѣе зналъ мое рѣшеніе и мое «нѣтъ» должно было закрѣпить разрывъ между нами, уже давно рѣшенный имъ.

— Ну, во всякомъ случаѣ ты довольно скоро сдѣлалъ свой выборъ. Ты оказалъ это «нѣтъ» и… отказался отъ меня.

— Нѣтъ, Флорансъ, нѣтъ! — быстро прервалъ дѣвушку Вилльямъ, — Я не отказывался отъ тебя и не сдѣлаю этого до послѣдняго моего вздоха. Я знаю, что мы разлучены въ настоящее время и что о бракѣ невозможно намъ и думать, пока я буду сражаться въ рядахъ своей арміи. Вѣдь потребовать отъ твоего отца согласія на нашъ бракъ до окончанія войны — значитъ, требовать отъ него невозможнаго. Но я не напрасно опасался, что будутъ стараться отнять тебя отъ меня, что между нами наступятъ отчужденіе и недовѣріе, какъ только я буду вдали отъ тебя. Ты усомнилась во мнѣ, я это вижу, и лишь для того, чтобы разбить твое сомнѣніе, я предпринялъ полную опасностей поѣздку сюда. Но, не правда ли, теперь, Флорансъ, ты будешь вѣрить мнѣ и моей любви непреложно, такъ же, какъ я вѣрю тебѣ?

Послѣднія слова Роландъ произнесъ удивительно нѣжно; онъ твердо-твердо былъ убѣжденъ въ вѣрности невѣсты, а она… Внезапно въ ней пробудился страхъ при мысли о томъ, что произошло уже и что еще должно было случиться. Очевидно Вилльямъ узналъ объ этомъ, но все же признаніе не могло сорваться съ ея устъ.

Это и не пришлось ей сдѣлать. Пока она боролась съ собою и подыскивала первыя слова объясненія, въ комнату возвратился Эдвардъ и въ крайнемъ изумленіи остановился на порогѣ, увидѣвъ незнакомца, интимно державшаго въ своей рукѣ руку Флорансъ. Въ первый моментъ штатское платье Вилльяма и полусумракъ зала ввели Эдварда въ заблужденіе, но, какъ только молодой офицеръ быстро обернулся къ нему, Гаррисонъ вздрогнулъ и со сверкающими гнѣвомъ глазами воскликнулъ:

— Мистеръ Роландъ!.. Это — вы?

— Да, я! — холодно отвѣтилъ тотъ, мрачно взглядывая на человѣка, уже давно извѣстнаго ему за врага. — Вы очевидно не ожидали встрѣтить менія здѣсь?

Эдвардъ уже пришелъ въ себя. Онъ тотчасъ сообразилъ то, чѣмъ грозило ему это неожиданное появленіе соперника. Нѣсколькими часами позже послѣдній не былъ бы въ состояніи стать ему поперекъ дороги, теперь же слѣдовало мужественно встрѣтитъ опасность. Да и вообще Гаррисонъ вовсе не принадлежалъ къ числу людей, отступающихъ предъ опасностью и считающихъ свою игру проигранной.

— Дѣйствительно не ожидалъ! — произнесъ онъ. — Насколько мнѣ извѣстно, союзныя войска еще не дошли до Спрингфильда.

— И, несмотря на это, — какъ видите, я здѣсь.

— На непріятельской территоріи! Съ какой же именно цѣлью?

— Развѣ я обязанъ давать вамъ отчетъ въ этомъ? Кажется, вы по отношенію ко мнѣ берете на себя роль хозяина дома, мистеръ Гаррисонъ? Сожалѣю, что не могу согласиться съ этимъ, такъ какъ самъ обладаю здѣсь правами сына и отвѣчу за себя лишь отцу моей невѣсты.

— Врядъ ли мой дядя будетъ согласенъ признать за вами это право; во всякомъ случаѣ вамъ придется отказаться отъ намѣренія: переговорить съ нимъ.

— Ужъ не вы ли запретите мнѣ это? — съ угрозой спросилъ Роландъ.

Но тутъ вмѣшалась въ разговоръ Флорансъ, съ тайнымъ страхомъ слѣдившая за все возраставшимъ раздраженіемъ соперниковъ.

— Мой отецъ боленъ, Вилльямъ, — глухо сказала она, — очень боленъ уже нѣсколько мѣсяцевъ. Въ послѣднія недѣли его болѣзнь приняла крайне опасный оборотъ, а вчера… врачъ подготовилъ меня къ самому плохому исходу.

Молодая дѣвушка залилась слезами.

Вилльямъ слушалъ ее пораженный; несмотря на всю его досаду на будущаго тестя, это извѣстіе обезоружило его.

— Этого я не предвидѣлъ… Бѣдная Флорансъ! — воскликнулъ онъ и обнялъ плачущую дѣвушку.

Однако движеніе Роланда и его спокойная увѣренность въ принадлежащемъ ему, какъ жениху, правѣ на такую короткость отношеній до крайности раздражили Гаррисона. Его руки дрогнули, словно онъ хотѣлъ этихъ двухъ людей оторвать другъ отъ друга, и онъ хрипло, почти задыхаясь, произнесъ:

— Вы, мистеръ Роландъ, повидимому вообще не знаете того, что произошло въ послѣднее время. Поэтому я принужденъ поставить васъ въ извѣстность объ этомъ; я…

— Я знаю и предполагаю большое, чѣмъ вамъ было бы пріятно! — прервалъ его молодой офицеръ, выпуская Флорансъ и становясь предъ Эдвардомъ. — Я только что услышалъ отъ миссъ Гаррисонъ, что ни одно изъ моихъ писемъ не попало ей въ руки, несмотря на вою примѣненную мною предосторожность. Ея отецъ не могъ вмѣшиваться въ это, такъ какъ уже нѣсколько мѣсяцевъ прикованъ болѣзнью къ постели, и все-таки была соткана сѣть интриги, которую я понимаю довольно ясно. Бытъ можетъ, я обращусь по вѣрному адресу, попросивъ свѣдѣній у васъ. Само собой разумѣется, вы будете отрицать предо мною…

— Кто говоритъ вамъ это? — холодно возразилъ Эдвардъ, — Письма въ моихъ рукахъ.

Вилльямъ отступилъ назадъ. Это холодное признаніе на одинъ моментъ лишило его сознанія. Зато Флорансъ изумленно воскликнула:

— Эдвардъ, это сдѣлалъ ты?

— Да, я, — спокойно отвѣтилъ тотъ, — и, думаю, сумѣю защитить свой поступокъ. Вначалѣ я дѣйствовалъ такъ лишь по приказанію твоего отца, а потомъ дѣйствительно по собственному рѣшенію; но и тогда я былъ въ своемъ правѣ, такъ какъ, надѣюсь, ты помнишь, что три недѣли тому, назадъ я получилъ твое согласіе на бракъ со мною.

— Это — ложь, позорная клевета! — крикнулъ Вилльямъ. — Да говори же, Флорансъ, защищайся! Ты вѣдь видишь, я не вѣрю ни одному слову этой клеветы!

Но Флорансъ молчала и только съ мольбой взглянула на Эдварда. Однако послѣдній отлично сознавалъ свое преимущество; онъ зналъ, что есть еще одно средство разлучить двухъ этихъ людей и не замедлилъ прибѣгнуть къ нему.

— Вы прибыли сюда въ злополучный часъ, мистеръ Роландъ, — съ уничтожающей ироніей произнесъ онъ. — Завтра я въ любое время къ вашимъ услугамъ для всѣхъ объясненій, какія вамъ угодно будетъ потребовать отъ меня, сегодня же это, къ моему сожалѣнію, невозможно! По настоятельному желанію моего дяди еще сегодня произойдетъ мое бракосочетаніе съ его дочерью; все уже приготовлено для этого, и черезъ часъ здѣсь будетъ мировой судья; надѣюсь, вы понимаете, что при такихъ обстоятельствахъ наши личныя дѣла должны быть отложены!

Роландъ, поблѣднѣвъ, какъ смерть, едва разслышалъ послѣднія слова; его взоры были словно прикованы къ Флорансъ; наконецъ съ его устъ съ трудомъ, чуть слышно сорвался вопросъ:

— Ты слышала, Флорансъ? Что ты можешь сказать на это? Отвѣчай!

Флорансъ стояла совсѣмъ уничтоженная; лишь въ этотъ моментъ она почувствовала, какую непростительную ошибку совершила она по своей слабости и что рѣшеніе, которое она считала жертвой, принесенной въ силу долга дочери, явилось измѣной человѣку, которому она дала свое слово и поклялась въ вѣрности. Сознавая эту свою вину, она не сдѣлала и но пытки къ самозащитѣ и вмѣсто отвѣта залилась слезами.

— Я знаю достаточно, — глухо сказалъ Вилльямъ, — прощай!

Молнія торжества сверкнула въ глазахъ Эдварда. Однако его торжество было преждевременно. Въ тотъ моментъ, когда Роландъ отвернулся отъ Флорансъ, рушилась власть, державшая ее въ своихъ цѣпяхъ. Она знала, что онъ, переступивъ порогъ ея дома, будетъ навѣки утраченъ ею, и, прежде чѣмъ это случилось, кинулась къ Вилльяму, послѣ чего, охвативъ его за руку, воскликнула:

— Вилльямъ, не уходи отъ меня! Ты вѣдь видишь, что меня обманули, оплели интригой, и то ужасное «да» было вырвано у меня насильно у постели моего больного отца. Мнѣ не дали права выбора, а постоянно повторяли, что ты отказался отъ меня. Въ концѣ концовъ… я повѣрила.

Молодой офицеръ остановился и горько произнесъ:

— Такъ выбирай же теперь! Теперь сѣть интриги разорвана, и никто не долженъ мѣшать твоему свободному рѣшенію. Выбирай, кому ты желаешь принадлежать?

— Тебѣ, тебѣ одному и никому другому! — страстно крикнула Флорансъ, бросаясь къ кему. — Защити меня, Вилльямъ!.. ты не знаешь, какъ, меня мучили!

— Да, я вижу это, — произнесъ онъ, наклоняясь къ молодой дѣвушкѣ, и, крѣпко сжавъ ея руку въ своей, съ мрачной рѣшимостью обратился къ Гаррисону: — этого объясненія моей невѣсты достаточно для меня, а также, надѣюсь, и для васъ! Такъ какъ она сдѣлалась жертвой обмана…

Эдвардъ вздрогнулъ при этомъ оскорбленіи и собирался разразиться возраженіемъ, однако Роландъ перебилъ его:

— Ну, скажемъ, подлога, если это слово звучитъ для васъ лучше. Дѣло само по себѣ остается неизмѣннымъ, равно какъ и та роль, которую вы играли во всемъ этомъ. Надѣюсь, вы не откажетесь датъ мнѣ отвѣтъ за нее, хотя впрочемъ мы должны отложить наши счеты. Нельзя разрѣшать подобный опоръ въ этомъ домѣ, а также въ то время, когда здѣсь умираетъ человѣкъ, бывшій и для васъ отцомъ. Такимъ образомъ я преклоняюсь предъ силой обстоятельствъ и готовъ ждать… до болѣе подходящаго времени.

Эдвардъ видимо готовъ былъ тотчасъ же кинуться на противника. Презрѣніе, слышавшееся въ словахъ послѣдняго, раздражало его еще болѣе, чѣмъ само оскорбленіе, но все-таки онъ, напрягши всю силу своей воли, сдержался.

— До болѣе удобнаго времени, — повторилъ онъ. — Вы правы, мистеръ Роландъ, я тоже могу подождать, и, быть можетъ, часъ расчета наступитъ раньше, чѣмъ вы думаете.

Онъ медленно пошелъ къ двери. Его игра была проиграна, тотъ призъ, ради котораго онъ унизился до интриги, былъ вырванъ у него въ послѣдній моментъ, но все же онъ не ушелъ съ поля сраженія побѣжденнымъ. Зловѣщій взглядъ, брошенный имъ на молодую парочку, долженъ былъ бы предостеречь послѣднюю; это былъ взглядъ человѣка, увѣреннаго въ своей мести и окончательномъ торжествѣ.

IV.

Флорансъ облегченно вздохнула, когда дверь за ея братомъ закрылась; она опасалась немедленнаго сведенія счетовъ между двумя врагами, и, хотя этого пока не случилось, все же отъ лея не ускользнули послѣднія грозныя слова обоихъ молодыхъ людей. Поэтому Флорансъ съ безпокойствомъ спросила теперь:

— Что ты задумалъ? Что значатъ тѣ скрытыя угрозы, которыми ты обмѣнялся съ Эдвардомъ? Вилльямъ, умоляю тебя…

— Оставь эти разспросы! — серьезно, почти строго прервалъ ее Роландъ. — Это дѣло касается только насъ, мужчинъ. Ты вѣдь слышала, что пока нѣтъ и рѣчи о какихъ либо объясненіяхъ, и удовольствуйся этимъ.

Флорансъ робко взглянула на него, и у нея мелькнула мысль, что глубокая тѣнь, омрачившая его лицо, явилась вовсе не изъ-за опора съ Эдвардомъ. Ей стало ясно, что именно является причиною этого, и она тихо произнесла:

— Ты… все еще сердишься на меня?

— Нѣтъ! Я понимаю, что ты стала жертвой интриги, что послѣдняя воля отца обладаетъ могучей силой убѣжденія, но все же ожидалъ встрѣтитъ у своей невѣсты больше стойкости и вѣры въ меня. Вѣдь и у меня долгіе мѣсяцы не было ни одной вѣсточки отъ тебя, и мнѣ написали, что ты согласилась на разрывъ между нами, явившійся по настоянію твоего отца, но я ни на мгновеніе не повѣрилъ этому. Сюда меня привлекла мучительная неизвѣстность и смутное предчувствіе какой-то бѣды. Если бы я пріѣхалъ сюда на нѣсколько часовъ позже, то увидѣлъ бы тебя уже женой другого.

Флорансъ виновато поникла головой; она чрезвычайно боялась этого страшнаго момента и все же не нашла въ себѣ мужества энергично бороться противъ него; дѣйствительно, не явись теперь Роландъ, для нея все было бы кончено.

— Я мужественна лишь тогда, когда ты возлѣ меня, — созналась она. — Не брани меня, Вилльямъ! Я была такъ одинока, покинута!.. Но теперь ты здѣсь, и все будетъ хорошо.

Роландъ молча посмотрѣлъ на блѣдное милое личико, съ мольбой взиравшее на него, и упрекъ замеръ у него на устахъ. Онъ вѣдь любилъ Флорансъ именно за ея нѣжный, мягкій характеръ, за ея чистую несамостоятельность и зналъ, что она способна на всякое самопожертвованіе, разъ только ее будетъ направлять твердая рука.

— Такъ покажи же мнѣ, что и ты можешь быть мужественной и стойкой, если тебя защищаетъ моя любовь, а не мое личное присутствіе, — снова заговорилъ онъ. — Я не могу остаться съ тобою, какъ ты повидимому предполагаешь; отпускъ данъ мнѣ лишь на нѣсколько часовъ; я еще сегодня долженъ вернуться въ свой полкъ, и Богъ одинъ знаетъ, когда мнѣ суждено будетъ снова свидѣться съ тобою.

Уже при первыхъ словахъ жениха на лицѣ Флорансъ появилось выраженіе смутнаго страха; онъ все увеличивался, и наконецъ она съ ужасомъ воскликнула:

— Ты хочешь уѣхать, покинуть меня?

— Я долженъ сдѣлать это. Я далъ своему полковнику честное слово возвратиться къ закату солнца, и только подъ этимъ условіемъ онъ разрѣшилъ мнѣ съѣздитъ сюда. Я обязанъ одержать свое слово.

— И меня ты хочешь оставитъ одну, отдавъ на жертву той ужасной бурѣ, которую подыметъ здѣсь Эдвардъ? Ты смертельно оскорбилъ его, кинувъ въ лицо слово «обманъ». Онъ будетъ мстить за это, и его месть направится на. меня, разъ ты будешь недостижимъ для него.

— Такъ уѣзжай со мною! — воскликнулъ Вилльямъ съ рѣшимостью отчаянія. — Брось все и немедленно послѣдуй за мною! Вѣдь вопросъ о нашемъ бракѣ давно рѣшенъ положительно; мы и тамъ, у насъ, найдемъ мирового судью и священника, которые заключатъ этотъ бракъ. Уже послѣзавтра ты можешь стать моей женой; и, пусть потомъ произойдетъ, что угодно, — ничто по крайней мѣрѣ уже не въ состояніи будетъ разлучить насъ.

— А мой отецъ? — дрожащимъ голосомъ произнесла дѣвушка. — Неужели онъ въ послѣднія минуты жизни долженъ будетъ тщетно призывать къ себѣ свою дочь? Неужели чужая рука должна будетъ навѣки закрыть ему глаза? Нѣтъ, пока хоть одинъ еще вздохъ будетъ оставаться у него въ груди, я должна бытъ возлѣ него!

— Ты права! Я забылъ… ты вѣдь связана! Но и я тоже связанъ!.. Ты же вѣдь слышала — я далъ честное слово, и тамъ, гдѣ зоветъ долгъ…

— Долгъ? По отношенію къ кому? Твой первый и самый священный долгъ — защищать меня. Я остаюсь здѣсь, сердце не позволяетъ мнѣ покинуть отца; ты хочешь уйти, хотя и видишь, что я, какъ утопающій — за соломинку, цѣпляюсь за тебя! Вилльямъ, вѣдь дѣло идетъ о нашей любви!

— А у меня — о моей чести! Флорансъ!.. Господи Боже!.. перестань! не мучь меня больше своими просьбами! Неужели ты все еще не понимаешь, что я долженъ уѣхать, хотя бы счастье всей моей жизни зависѣло отъ того, что я останусь здѣсь!

Молодая дѣвушка дѣйствительно не понимала этого. Она, избалованная, обожаемая дочь богача-плантатора, не въ состояніи была понимать, что для мужчины можетъ быть еще нѣчто болѣе цѣнное, нежели обладаніе ею. Предъ ея глазами былъ еще опасный примѣръ страсти, не заботившейся ни о долгѣ, ни о чести, разъ дѣло касалось обладанія ею; всего лишь часъ тому назадъ она отъ Эдварда услышала признаніе въ этомъ. Отъ Вилльяма теперь она слышала только о долгѣ и чести, и въ ней снова пробудилось былое подозрѣніе, что онъ вовсе не любитъ ея. Но, несмотря на это, вся ея душа рвалась къ этому чтовѣку, казавшемуся ей столь суровымъ и непреклоннымъ; она не хотѣла утратить его.

— Вилльямъ! — промолвила она нѣжно, просительно, безъ упрека, — Вилльямъ, не уходи! Ты и не представляешь себѣ, что уже въ ближайшее время обрушится на меня! Отецъ станетъ требовать отъ меня исполненія моего обѣщанія; если же я начну отказываться, то волненіе, быть можетъ, приведетъ его къ смерти. Тогда я останусь всецѣло во власти Эдварда. О, ты его не знаешь такъ, какъ знаю я. У него демоническая воля, умѣющая покорять людей. При его сватовствѣ я часто чувствовала себя, какъ птица., завороженная взглядомъ змѣи; несчастная знаетъ, что онъ грозитъ ей гибелью, и все же идетъ въ пасть хищника. Хватитъ ли у тебя мужества предоставитъ меня собственной волѣ? Увы! я должна сознаться, что., боюсь ея.

Флорансъ съ чисто женскимъ инстинктомъ затронула настоящую струнку въ душѣ Вилльяма. При мысли объ указанной еще возможности въ немъ вспыхнула ревность. Онъ тоже зналъ Эдварда и понималъ, что тотъ прибѣгнетъ къ чему угодно, лишь бы снова захватить то, что только что почти завоевалъ себѣ. Флорансъ не была, создана къ тому, чтобы быть героиней; уйти отъ нея теперь значило дѣйствительно потерять ее.

Роландъ не говорилъ ни слова, но переживалъ тяжелую борьбу въ своей душѣ. Лишь теперь понялъ онъ предупрежденіе полковника Бернэя, не желавшаго отпускать его и подвергать искушенію. Онъ стойко выдержалъ это искушеніе, когда съ нимъ выступилъ Гаррисонъ-старшій; но теперь положеніе было совсѣмъ иное — онъ вѣдь слышалъ теперь мольбы любимой дѣвушки, видѣлъ ея слезы. Роландъ любилъ со всей страстью своего двадцатичетырехлѣтняго возраста, и все его существо грозило пасть подъ властью этой любви.

Флорансъ по его лицу видѣла происходившую въ немъ борьбу; какъ испуганная голубка, прижалась она къ нему и стала просить его все горячѣе и горячѣе. Все больше и больше надвигалось на Роланда искушеніе, и онъ сталъ уже думать:

«Да развѣ такъ важно, чтобы я вернулся именно сегодня въ полкъ? Вѣдь никакого сраженія не ожидается, слѣдовательно я, какъ солдата, вовсе не нуженъ на своемъ посту. Что, если я останусь только до завтра? До тѣхъ поръ можетъ рѣшиться многое, даже все. Вѣдь смерть уже стоитъ на порогѣ этого дома; какъ только Гаррисонъ скончается, Флорансъ будетъ свободна и можетъ послѣдовать за мною. Только до завтра!».

Предлогъ для оправданія предъ полкомъ можно легко найти. Вѣдь Спрингфильдъ находится на непріятельской территоріи: можно сказать, что путь былъ прегражденъ, что возвращеніе стало невозможно, что наконецъ явилась одна изъ сотенъ опасностей, грозящихъ смѣлому всаднику. Вѣдь въ сущности между нимъ и его счастьемъ было лишь одно слово, да, одно, но… это было честное слово!

При этой мысли всей душой молодого человѣка овладѣлъ стыдъ. Предъ нимъ вырисовалось лицо его полковника, онъ увидѣлъ его серьезный взглядъ и вновь услышалъ его предупрежденіе: «Если лейтенантъ Роландъ не вернется сегодня въ полкъ къ восьми часамъ вечера, то я буду думать, что онъ или мертвъ, или безчестенъ!». И въ тотъ же самый моментъ Вилльямъ почувствовалъ, что онъ не въ состояніи явиться предъ этими главами ни съ какой ложью, ни съ какой отговоркой, что онъ долженъ будетъ оказать правду, и это сознаніе разрѣшило его внутреннюю борьбу.

Онъ такъ рѣзко и быстро вырвался изъ объятій Флорансъ, что почти оттолкнулъ ее; его губы задрожали, но онъ съ той же непреклонностью и твердостью, съ какой далъ полковнику честное слово, произнесъ:

— Я не могу быть безчестнымъ, Флорансъ, даже цѣною обладанія тобою. Если ты боишься Эдварда больше, нежели любишь меня, если у тебя нехватать мужества защитить отъ него эту любовь, — ну, что же… значитъ, я долженъ утратить тебя! Своего честнаго слова я не нарушу!

Флорансъ отшатнулась и полуиспуганно, полувозмущеніи смотрѣла на Вилльяма, не будучи въ состояніи понять его непреклонное чувство долга. Но, прежде чѣмъ она успѣла отвѣтить что либо, раскрылась дверь, и на ея порогѣ появился какой-то незнакомецъ. Это былъ еще довольно молодой человѣкъ въ военной формѣ; онъ на мгновеніе остановился и быстрымъ взглядомъ окинулъ ихъ обоихъ; затѣмъ онъ подошелъ къ Флорансъ и вѣжливо произнесъ:

— Простите, миссъ Гаррисонъ, что я помѣшалъ вамъ. Надѣюсь, вы позволите мнѣ немного побесѣдовать съ этимъ джентльменомъ съ глаза на глазъ; мнѣ необходимо передать ему важное извѣстіе.

Флорансъ узнала въ говорившемъ съ нею капитана Вильсона, пріятеля Эдварда. Она отлично знала, ради чего онъ прибылъ сегодня въ Спрингфильдъ, но его теперешнее внезапное появленіе въ ея салонѣ до крайности изумило ее, и она въ данный моментъ рѣшительно не понимала всего положенія вещей.

Зато его отлично понялъ Роландъ. Онъ увидѣлъ на вошедшемъ непріятельскую форму, а вмѣстѣ съ тѣмъ созналъ и грозившую ему опасность, и, медленно опуская руку въ боковой внутренній карманъ, гдѣ у него былъ скрытъ револьверъ, съ холодной вѣжливостью обратился къ Вильсону:

— Я буду къ вашимъ услугамъ, какъ только закончится мой разговоръ съ миссъ Гаррисонъ. Въ данный моментъ и намъ необходимо разрѣшитъ вадное дѣло. Поэтому прошу васъ…

Взглядъ и тонъ Роланда достаточно ясно требовали отъ Вильсона удалиться, однако тотъ подошелъ къ молодому офицеру и тихо сказалъ ему:

— Я желаю оберечь барышню отъ непріятности, и, надѣюсь, вы поможете мнѣ въ этомъ, лейтенантъ Вилльямъ Роландъ.

Вилльямъ чуть вздрогнулъ. Онъ видѣлъ, что преданъ, и ни на мгновеніе не сомнѣвался, чьихъ рукъ это дѣло. Отрицать свое имя было невозможно; здѣсь могла быть спасительною лишь быстрая рѣшимость. Если бы ему удалось добраться до своей лошади, находившейся въ нѣсколькихъ стахъ шаговъ отъ дома, то, быть можетх, для него было бы еще возможно бѣгство. Поэтому онъ быстро отошелъ на нѣсколько шаговъ назадъ и, выхвативъ револьверъ, рѣзко и громко спросилъ:

— Ну-съ, что же вамъ угодно отъ лейтенанта Роланда?

Флорансъ въ ужасѣ вскрикнула — теперь и ей сразу же стало понятно, какъ велика опасность. Что касается Вильсона, то онъ остался совершенно спокоенъ, хотя дуло револьвера было направлено прямо на него.

— Сдавайтесь, мистеръ Роландъ, — твердо произнесъ онъ, — ваше сопротивленіе будетъ напрасно. Вы не найдете болѣе своей лошади тамъ, гдѣ оставили ее, всѣ выходы изъ дома заняты, и слугамъ данъ приказъ даже силою задержать васъ. Потрудитесь лично убѣдиться въ томъ, что бѣгство невозможно, — и онъ указалъ на террасу.

Вилльямъ взглянулъ туда же и дѣйствительно увидѣлъ тамъ нѣсколько человѣкъ, совершенно незнакомыхъ ему; они несомнѣнно ни на мгновеніе не задумались бы исполнить данное имъ приказаніе. Всѣ необходимыя мѣры были приняты съ полной обдуманностью и быстротою.

— Я не знаю васъ, — медленно произнесъ Роландъ, обращаясь къ Вильсону и не опуская револьвера, — наоборотъ, вы повидимому въ точности освѣдомлены относительно моей личности. Ну-съ, такъ очевидно вы знаете также, что я нахожусь здѣсь, въ домѣ своего будущаго тестя, и прибылъ сюда исключительна ради того, чтобы повидать свою невѣсту. По какому же праву вы нападаете на меня?

— По такому же, къ какому прибѣгнули бы и вы сами, если бы вамъ въ руки попалъ переодѣтый непріятельскій офицеръ. Я — солдатъ и исполняю свой долгъ; не мое дѣло разслѣдовать то, что привело васъ сюда. Угодно вамъ сдаться?

— До тѣхъ поръ, пока въ моихъ рукахъ будетъ оружіе, — нѣтъ! Чѣмъ бы ни кончилась борьба, всякаго, кто первый тронетъ меня, я застрѣлю.

— Хорошо! Этимъ вы заставляете меня рѣшиться на крайнія мѣры. Пеняйте сами на себя!

Сказавъ это, капитанъ повернулся къ террасѣ, очевидно намѣреваясь кликнуть находившихся тамъ; но его опередила Флорансъ, до сихъ поръ стоявшая неподвижно, вся дрожа и поблѣднѣвъ, какъ смерть. Она подбѣжала къ Роланду, кинулась ему на. грудь и, обнявъ его, крикнула внѣ себя:

— Не дѣлай этого, Вилльямъ! Вѣдь противъ тебя десять человѣкъ… ты погибнешь въ борьбѣ… тебя убьютъ!

— Оставь меня, Флорансъ, оставь! — воскликнулъ Роландъ, напрасно пытаясь освободиться отъ молодой дѣвушки.

Капитанъ Вильсонъ уловилъ удобный моментъ, когда Вилльямъ безпомощно бился въ сжимавшихъ его объятьяхъ, и быстрымъ, какъ молнія, движеніемъ вырвалъ у него револьверъ. Молодой офицеръ возмущенно вскрикнулъ и въ, слѣдующее же мгновеніе вырвался изъ объятій Флорансъ, но было уже поздно — онъ былъ обезоруженъ.

— Флорансъ!.. что ты надѣлала! — крикнулъ онъ съ рѣзкимъ упрекомъ.

— Спасла тебя! — страстно отвѣтила она, — Вѣдь иначе тебя убили бы на моихъ глазахъ.

— Успокойтесь, миссъ Гаррисонъ! — серьезно произнесъ капитанъ. — Лейтенантъ Роландъ очевидно не будетъ теперь настолько безуменъ, чтобы сопротивляться далѣе. Еще разъ, — обратился онъ къ Вилльяму, — сдавайтесь! Избавьте насъ отъ ненужнаго кровопролитія! Вѣдь и для солдата вовсе не позоръ, если онъ принужденъ подчиниться невозможности, и я даю вамъ свое слово, что вамъ не предстоитъ ничего безчестнаго.

Вилльямъ мрачно смотрѣлъ въ полъ; онъ чувствовалъ правду этихъ словъ. Дальнѣйшее сопротивленіе и на самомъ дѣлѣ было бы безуміемъ и въ крайнемъ случаѣ повлекло бы за собою недостойное его чести обращеніе съ нимъ; послѣ краткой, тяжелой паузы онъ обратился къ капитану:

— Я въ вашей власти; располагайте мною!

— Я пошлю въ городъ рапортъ о взятіи васъ въ плѣнъ. Пока вы останетесь здѣсь и, если дадите мнѣ Свое честное слово не дѣлать никакихъ попытокъ къ бѣгству…

— Нѣтъ! Я уступаю предъ силою, только предъ нею одной…

— Тогда я не могу оставитъ васъ въ обществѣ миссъ Гаррисонъ и долженъ позаботиться о лучшей охранѣ.

— О, вы несомнѣнно найдете ее въ Спрингфильдѣ! — кинулъ ему Вилльямъ. — Рискнувъ на поѣздку сюда, я подготовилъ себя ко всему, кромѣ, предательства въ этомъ домѣ, хозяинъ котораго назвалъ меня своимъ будущимъ сыномъ.

— Вы правы, мистеръ Роландъ, — произнесъ капитанъ настолько громко, что его голосъ несомнѣнно долженъ былъ быть слышенъ и по ту сторону закрытыхъ дверей. — Но благоволите адресовать свои упреки не ко мнѣ. Я сдѣлалъ то, что былъ обязанъ сдѣлать; къ предательству я не имѣю никакого отношенія и считаю, что вы стали жертвою его.

— Мои слова относятся не къ вамъ. Я хорошо знаю предателя. Но прошу васъ предоставить мнѣ лишь одну минуту, — и Внньямъ подошелъ къ невѣстѣ и наклонился къ ней.

Въ этотъ моментъ раскрылась одна изъ боковыхъ дверей, въ нее вбѣжалъ Ральфъ и задыхаясь произнесъ:

— Миссъ Флорансъ, васъ требуетъ къ себѣ хозяинъ. Ему внезапно стало хуже… мы опасаемся, что наступаетъ конецъ.

Флорансъ и безъ того едва держалась на ногахъ, этотъ же послѣдній ударъ, казалось, окончательно добилъ ее. Она покачнулась и несомнѣнно упала бы, если бы Вилльямъ не подхватилъ ея.

— Я не могу уйти отсюда, — съ отчаяніемъ пробормотала она, — по крайней мѣрѣ съ настоящій моментъ. Вилльямъ, что будетъ съ тобою?

— Лейтенантъ Роландъ — мой плѣнникъ и находится подъ моей защитой, — съ подчеркиваніемъ произнесъ Вильсонъ. — Не безпокойтесь о немъ! Я ручаюсь за его безопасность, пока онъ будетъ находиться въ Спрингфильдѣ.

— Иди къ отцу! — сказалъ Вилльямъ, нѣжно подводя дрожащую дѣвушку къ двери. — Ты вѣдь слышишь, со мною ничего не случится, а твое мѣсто сейчасъ исключительно тамъ. Мужайся, моя бѣдная Флорансъ! Я не могу быть возлѣ тебя въ эти тяжелыя минуты, но ты по крайней мѣрѣ знаешь, что я тутъ, поблизости. Такъ будь же стойка!

Передавъ невѣсту Ральфу, который повелъ ее за собою почти въ полубезчувственномъ состояніи, Роландъ вернулся къ капитану.

— Если вамъ угодно пройти къ больному, — произнесъ тотъ, — я вамъ не препятствую.

— Нѣтъ! Послѣ того, что произошло между мною и больнымъ, мое появленіе можетъ повлечь за собою лишь бѣду. Онъ и не предполагаетъ о моемъ присутствіи здѣсь, такъ пустъ же это останется скрытымъ отъ него. Благодарю васъ за деликатность… пойдемте!

По приказанію капитана слуги удалились со своихъ постовъ у выходовъ изъ дома, но смущенно перешептывались между собою. Ральфъ сообщилъ имъ, что непріятельскій офицеръ, котораго только что арестовали, — бывшій женихъ миссъ Флорансъ. И этотъ арестъ произошелъ въ ея собственномъ домѣ! Хозяинъ послѣдняго несомнѣнно былъ непричастенъ къ этому; вѣдь всѣ знали, что онъ при смерти!

Это зналъ и Эдвардъ Гаррисонъ, нахмурившись ходившій взадъ и впередъ по залу, примыкавшему къ саду. Смерть дяди наступала скорѣе, нежели ожидали. Врачъ говорилъ, иго больной проживетъ еще нѣсколько дней, а теперь можно было говорить лишь о какихъ либо часахъ. Несмотря на это, у Эдварда похватало мужества войти въ комнату умирающаго, гдѣ находилась Флорансъ; онъ лишь время отъ времени обращался за свѣдѣніями къ Ральфу, и сообщенія послѣдняго становились все болѣе и болѣе неутѣшительными.

Наконецъ въ залъ вошелъ Вильсонъ; отъ его прежняго дружелюбнаго отношенія къ Эдварду не осталось и помина; оно смѣнилось холодной вѣжливостью, и, поклонившись Гаррисону, какъ совершенно чужому, онъ сдержанно произнесъ:

— Я пришелъ сообщить вамъ, что уѣзжаю въ городъ съ рапортомъ о взятіи въ плѣнъ лейтенанта Роланда. Несомнѣнно оттуда вышлютъ отрядъ, чтобы взять отсюда плѣнника, до тѣхъ же поръ онъ долженъ оставаться въ Спрингфильдѣ.

Эдвардъ сдѣлалъ видъ, что вовсе не замѣчаетъ холодности съ поведеніи своего недавняго друга, и спокойно произнесъ:

— Не безпокойтесь! Я послѣжу за тѣмъ, чтобы шпіонъ не сбѣжалъ отъ насъ.

— Я убѣжденъ, что мистеръ Роландъ — вовсе не шпіонъ, — съ рѣзкимъ подчеркиваніемъ возразилъ Вильсонъ. — То, что привело его сюда, ясно, какъ Божій день, и въ своемъ изложеніи этого дѣла предъ военнымъ судомъ я въ полной мѣрѣ подчеркну это обстоятельство.

— Боюсь, что это принесетъ мало пользы плѣннику. Здѣсь, всѣ настолько раздражены противъ нашихъ противниковъ, что достаточно простого подозрѣнія въ шпіонствѣ для того, чтобы послѣдовалъ строжайшій приговоръ военнаго суда. Въ интересахъ нашей безопасности я счелъ себя обязаннымъ сдѣлать вамъ донесеніе и настоять на арестѣ подозрительнаго субъекта.

— А я исполнилъ ваше предложеніе такъ, какъ этого требовалъ мой долгъ; что же касается того, какъ я думаю объ этомъ, то намъ нѣтъ нужды объясняться по этому поводу. Мнѣ только хочется напомнить вамъ, что я своимъ словомъ поручился лейтенанту Роланду за вполнѣ пристойное его чести обращеніе съ нимъ, и возлагаю на васъ полную отвѣтственность за всякое оскорбленіе, которое будетъ нанесено ему.

— Вы, кажется, не находите мѣры деликатности по отношенію къ своему плѣннику! — насмѣшливо замѣтилъ Эдвардъ. — Никто и не думаетъ оскорблять его, и я лично ограничусь лишь тѣмъ, чтобы помѣшать его попыткѣ къ бѣгству, которая, какъ бы то ни было, возможна. Вы вѣдь самымъ рѣшительнымъ образомъ отклонили всякія принудительныя мѣры.

— Совершенно вѣрно! Плѣнныхъ офицеровъ не связываютъ; это средство примѣняется лишь къ дѣ'ствительнымъ шпіонамъ или предателямъ. — Эдвардъ стиснулъ зубы и кинулъ на капитана угрожающій взглядъ. Однако Вильсонъ лишь презрительно улыбнулся и продолжалъ: — прощайте, Гаррисонъ! Цѣль, ради которой вы вызвали меня сюда, по видимому не осуществилась, и послѣ всего, что я узналъ здѣсь сегодня, я могу лишь поздравить миссъ Гаррисонъ съ этимъ. Прошу васъ еще разъ о томъ, чтобы плѣнника не безпокоили и не оскорбляли, пока не явится сюда конвой для него, — и, холодно поклонившись, онъ вышелъ изъ зала.

Гаррисонъ не отвѣтилъ на поклонъ, а только, молча и мрачно посмотрѣвъ вслѣдъ бывшему другу, съ нескрываемымъ презрѣніемъ отвернулся отъ наго. Поступокъ, на который толкнула его безумная ревность, предсталъ предъ нимъ въ совсѣмъ иномъ свѣтѣ, нежели въ первый моментъ, когда онъ переживалъ восторгъ отъ удавшейся мести. Чего же онъ собственно достигъ этимъ? Флорансъ была навсегда утеряна для него, потому что такъ же, какъ и Роландъ, знала, кто виноватъ въ предательствѣ. Ея отецъ уже не былъ въ состояніи оказать на нее какое либо давленіе или сдѣлать какое либо распоряженіе въ пользу своего племянника, который вмѣстѣ съ рукой Флорансъ долженъ былъ получитъ всѣ права наслѣдника, а теперь былъ лишенъ всякихъ правъ на это. Оставалась только месть глубоконенавистному сопернику; такъ по крайней мѣрѣ хотъ эта месть должна была быть осуществлена. Какъ ни пылко намѣренъ былъ заступиться капитанъ Вильсонъ за своего плѣнника, Гаррисону отлично было извѣстно, къ чему можетъ привести та дикая, страшная ненависть, которую питали тутъ всѣ противъ союзной арміи, ненависть, исключавшая всякую спокойную продуманность и грозившая разстрѣломъ шпіону. Да и чего ради Роландъ предпринялъ свою рискованную поѣздку на непріятельскую территорію? Пусть и отвѣчаетъ за нее своей жизнью!

V.

По дорогѣ въ Спрингфильдъ ѣхалъ всадникъ, очевидно незнакомый съ мѣстностью; по крайней мѣрѣ онъ съ большой внимательностью оглядывалъ ее и порою посидимому даже сомнѣвался относительно того, куда ему направиться. Онъ былъ въ штатскомъ костюмѣ изъ легкой свѣтлой матеріи и въ соломенной шляпѣ съ вуалемъ, обычной въ этой мѣстности ввиду жаркаго климата.

Въ одномъ мѣстѣ дорога развѣтвлялась предъ нимъ; онъ нерѣшительно остановилъ лошадь, подумалъ нѣсколько минутъ и наконецъ очевидно рѣшилъ выждать приближенія легкой открытой коляски, ѣхавшей въ нѣкоторомъ разстояніи. Въ ней сидѣли двое мужчинъ. Когда она приблизилась, незнакомецъ подъѣхалъ къ ней и, поклонившись сидѣвшимъ въ ней мужчинамъ, произнесъ:

— Простите, джентлъмзныі Я направляюсь въ Спрингфильдъ и не знаю, куда свернуть — вправо или влѣво, чтобы проѣхать туда. Можетъ быть, вы будете добры дать мнѣ указаніе?

— Вамъ слѣдуетъ взять направо; — отвѣтилъ старшій изъ мужчинъ, маленькій сухенькій господинъ съ сѣдыми полосами. — Впрочемъ и мы направляемся въ Спрингфильдъ, и если вамъ угодно присоединиться къ намъ, то вы не собьетесь съ дороги.

— Съ удовольствіемъ, тѣмъ болѣе что я спѣшу, — и незнакомецъ пустилъ своего коня быстрой рысью, чтобы не отставать отъ коляски.

— Вы спѣшите? — произнесъ старичекъ, съ любопытствомъ оглядывая его. — А что, развѣ такъ плохо въ Спринігфильдѣ?

— Очень плохо! — коротко отвѣтилъ всадникъ и окинулъ спрашивающаго острымъ, испытующимъ взглядомъ.

— Къ сожалѣнію этого слѣдовало ожидать. Такъ какъ вы столь точно освѣдомлены объ этомъ, то я навѣрно не ошибусь въ своемъ предположеніи, что имѣю честь видѣть предъ собою доктора Блэквуда?

— Ну, да, я — докторъ Блэквудъ. А съ кѣмъ я имѣю честь…

— Мре имя — Томсонъ; я — мировой судья мѣстнаго города и друженъ съ вашимъ коллегой, докторомъ Гриномъ. Онъ разсказывалъ мнѣ вчера, что вы вызваны на консультацію въ Спрингфильдъ и что онъ хочетъ отправиться туда вмѣстѣ съ вами. Но, какъ я вижу, вы одни?

— Совершенно вѣрно. Доктора Грина задержала очень серьезная болѣзнь одного изъ его паціентовъ, и онъ не можетъ выѣхать сегодня изъ города; поэтому я одинъ отправился въ путь. Ахъ, эти проклятыя военныя неурядицы! Во воемъ городѣ нельзя было найти ни одного экипажа и пришлось годъ палящимъ зноемъ ѣхать верхомъ.

— Не позволите ли предложилъ вамъ мой экипажъ? — вѣжливо опросилъ судья. — Мой спутникъ можетъ тѣмъ временемъ сѣсть на вашу лошадь.

— Благодарю. Не трудитесь; я не отстану отъ васъ.

Томсонъ, очевидно обрадовавшись тому, что встрѣтилъ хоть кого нибудь, въ разговорѣ съ кѣмъ могъ убить скуку путешествія, приказалъ кучеру ѣхать медленнѣе, и вскорѣ завязалась живая бесѣда.

— Да, я былъ вызванъ на консультацію, — сообщилъ между прочимъ Блэквудъ. — Правда, докторъ Гринъ нисколько не сомнѣвается въ характерѣ болѣзни, но паціента, — онъ замолкъ, видимо подыскивая необходимое слово.

— Бѣдная миссъ Гаррисонъ! — промолвилъ судья.

— Да, да, мистеръ Гаррисонъ! Такъ и вы его знаете?

— Конечно! Онъ вѣдь ежегодно проводитъ нѣсколько мѣсяцевъ въ Спрингфильдѣ со своей милой дочерью. Очень грустно для барышни, что ея бракъ заключается при такихъ тяжелыхъ обстоятельствахъ.

— Бракъ? — изумленію переспросилъ врачъ. — Во время болѣзни отца?

— Именно изъ-за этой болѣзни. Мистеръ Гаррисонъ видимо сталъ чувствовать приближеніе смерти и пожелалъ теперь же, до наступленія послѣдней, повѣнчать свою дочь. По крайней мѣрѣ такъ сказалъ мнѣ мистеръ Эдвардъ Гаррисонъ, просившій меня совершить брачныя формальности именно въ Спрингфильдѣ. При существующемъ тамъ положеніи вещей я не могъ отказать въ этомъ и вотъ направляюсь туда для совершенія этого акта.

— Эдвардъ Гаррисонъ? Навѣрное родственникъ больного?

— Его племянникъ, а черезъ этотъ бракъ и наслѣдникъ, такъ какъ миссъ Флорансъ — единственная дочь.

— Какая изумительная поспѣшность! — съ ироніей произнесъ врачъ. — А я слышалъ отъ своего коллеги, что барышня еще недавно была связана совсѣмъ другими узами.

— Да, и я слышалъ объ этомъ. Какая-то романтичная юношеская любовь, на которую врядъ ли можно смотрѣть серьезно. Первый женихъ — молодой офицеръ, говорятъ, вступилъ въ непріятельскую армію, а это обстоятельство, разумѣется, и положило конецъ всему. Во всякомъ случаѣ, если Богу будетъ угодно, барышня уже сегодня віечеромъ станетъ миссъ Гаррисонъ.

— Конечно «если Богу будетъ угодно», — произнесъ докторъ столь страннымъ тономъ, что даже безпечный мистеръ Томсонъ обратилъ на это вниманіе и воскликнулъ:

— Что вы хотѣли оказать этимъ?

— Ничего особеннаго; я лишь повторилъ вашу благочестивую фразу.

Вдали показался барскій домъ Спрингфильда, путники ѣхали уже по его плантаціямъ. Это дало судьѣ поводъ пуститься въ подробныя разсужденія о богатствѣ Гаррисона; онъ сталъ выяснять тѣ потери, которыя могли создаться для имѣнія послѣдняго изъ-за войны, и высказалъ соображеніе, что значительная частъ состоянія спрятана гдѣ либо въ другомъ мѣстѣ.

Докторъ слушалъ его внимательно, но это не мѣшало ему еще тщательнѣе прежняго осматривать мѣстность. Казалось, онъ старался запомнить каждый поворотъ дороги, каждое разстояніе и обратилъ такое же серьезное вниманіе и на домъ со всѣми его выходами и террасами.

— Славное имѣнье! — произнесъ онъ. — Вы полагаете, что близость города защититъ его? Я же убѣжденъ въ противномъ, такъ какъ всѣмъ извѣстно, что союзная армія намѣрена двинуться какъ разъ сюда.

— Да быть не можетъ! Откуда вы знаете это? — воскликнулъ Томсонъ, даже привскочивъ въ экипажѣ.

— Я слышалъ это во время поѣздки въ городъ.

— А я слышалъ наоборотъ, что армія направится прямо на юга; иначе я не уѣхалъ бы изъ города.

Докторъ насмѣшливо взглянулъ на старика, совершенно поблѣднѣвшаго отъ испуга, и произнесъ:

— Ну, врядъ ли вражескія войска позволятъ себѣ причинить какой либо вредъ почтенному мировому судьѣ; въ крайнемъ случаѣ васъ могутъ заставить соединить бракомъ какую нибудь любящую парочку на вражеской сторонѣ.

— Смѣйтесь, смѣйтесь! — сердито сказалъ Томсонъ, — У меня нѣтъ никакой охоты имѣть какое либо дѣло съ непріятелемъ. Во всякомъ случаѣ я постараюсь поподробнѣе ознакомиться со слухами и непремѣнно останусь въ городѣ, такъ какъ его можно взять лишь правильной осадой.

Наконецъ экипажъ остановился предъ домомъ, сидѣвшіе въ немъ сошли съ него. Докторъ тоже слѣзъ со своего коня и, передавая его подбѣжавшему негру, коротко приказалъ:

— Не разсѣдлывайте моей лошади; мнѣ очень скоро нужно отправиться назадъ въ городъ, и я навѣрно уѣду раньше этихъ господъ.

Онъ пропустилъ впередъ обоихъ спутниковъ и, словно случайно, остановился на ступеняхъ входа, какъ бы для того, чтобы оглянуться на негра. По его лицу пробѣжало выраженіе удовольствія, когда онъ увидѣлъ, что его лошадь отвели въ конюшню, находившуюся совсѣмъ близко къ дому.

Эдвардъ встрѣтилъ пріѣхавшихъ въ залѣ, примыкавшемъ къ саду. Говорливый Томсонъ не отказался отъ труда представить доктора Блэквуда, причемъ не далъ послѣднему сказать почти ни одного слова, принявшись, подробно сообщатъ, почему не пріѣхалъ докторъ Гринъ. Послѣ этого онъ представилъ своего спутника — очевидно своего секретаря, блѣднаго худенькаго человѣчка съ робкими скромными манерами; впрочемъ на него не было обращено никакого вниманія.

Эдварду въ теченіе послѣдняго получаса удалось овладѣть собою, и онъ рѣшилъ не допустить пріѣзжихъ до того, чтобы они хотъ сколько нибудь могли ознакомиться съ разразившейся тутъ катастрофой. Онъ вѣжливо высказалъ сожалѣніе о томъ, что понапрасну обезпокоилъ судью, такъ какъ положеніе его дяди совсѣмъ внезапно ухудшилось настолько опасно, что и думать нечего о томъ, чтобы сегодня же совершитъ бракосочетаніе. Онъ закончилъ свою рѣчь сообщеніемъ о томъ, что Флорансъ, само собою понятно, находится въ крайнемъ страхѣ и волненіи, а затѣмъ столь же вѣжливо обратился къ врачу:

— Добро пожаловать, мистеръ Блэквудъ, хотя я опасаюсь, что и вы не будете въ состояніи сколько нибудь утѣшитъ насъ. Мы конечно уже давно должны были бытъ готовы къ худшему исходу, но все же присутствіе врача всегда создаетъ утѣшеніе. Позволяю себѣ надѣяться, что докторъ Гринъ ознакомилъ васъ съ болѣзнью моего дяди.

— Вполнѣ! — отвѣтилъ докторъ, проницательные, умные глаза котораго все время были устремлены на лицо Эдварда. — Ввиду этого мнѣ хотѣлось бы немедленно пройти къ больному. Пожалуйста не безпокойтесь! Я предпочитаю сперва повидать, обслѣдовать больного, а затѣмъ сообщу вамъ результаты своего осмотра.

У Эдварда вовсе не было намѣренія пройти въ комнату больного, гдѣ онъ долженъ былъ бы встрѣтиться съ Флорансъ, но рѣшительное требованіе врача о томъ, чтобы онъ остался, оскорбило его. Онъ смѣрилъ доктора высокомѣрнымъ взглядомъ и отвѣтилъ съ довольно замѣтной холодностью:

— Въ подобныхъ случаяхъ врачъ вправѣ приказывалъ. Я подчиняюсь, но надѣюсь скоро получить извѣстіе о положеніи моего дяди.

Вслѣдъ затѣмъ онъ, приказавъ находившемуся въ залѣ слугѣ проводить доктора къ больному, обратился къ Томсону.

Слуга, проведя доктора черезъ рядъ роскошно убранныхъ комнатъ, впустилъ его въ спальню больного хозяина, а самъ остался за ея дверью. Въ полутьмѣ, царившей въ комнатѣ, Блэквудъ сперва различилъ лишь бѣлую фигуру, стоявшую на колѣнахъ у кровати, уткнувъ лицо въ подушки. Больной лежалъ неподвижно, видимо почти безъ сознанія, а въ глубинѣ комнаты Ральфъ хлопоталъ съ какимъ-то лекаротвомъ. Докторъ, убѣдившись, что дверь за нимъ заперты, подошелъ къ Флорансъ, стоявшей на колѣнахъ, и тихо, но рѣзко подчеркивая, произнесъ:

— Миссъ Гаррисонъ!

Она медленно подняла блѣдное, заплаканное лицо. Раздавшійся надъ нею голосъ повидимому вызвалъ въ ней какое-то воспоминаніе; ея взоръ на нѣсколько секундъ остановился вопросительно на лицѣ незнакомца, а затѣмъ съ ея устъ сорвалось полузаглушенное восклицаніе:

— Докторъ Максвель, это — вы?

— Тише!.. не называйте меня но имени! — остановилъ ее Максвель. — Меня считаютъ здѣсь за доктора Блэквуда, и мы не одни здѣсь, — и онѣ выразительно взглянулъ на Ральфа, сразу насторожившагося.

Однако Флорансъ отрицательно качнула головой и произнесла:

— Ральфъ вѣренъ мнѣ и не болтливъ; съ его стороны невозможно опасаться предательства. Я ручаюсь за него.

— Тѣмъ лучше! Но прежде всего скажите мнѣ, что здѣсь случилось? Я ищу Вилльяма и не вижу его. Развѣ его нѣтъ въ Спрингфильдѣ?

— Онъ здѣсь, но въ плѣну. Его предалъ Эдвардъ, и какъ разъ въ тотъ моментъ, когда его оторвали отъ меня, съ отцомъ мучился тяжелый, быть можетъ, смертельный припадокъ. Докторъ Максвель, скажите, мой отецъ умретъ?

Джонъ Максвель не сразу отвѣтилъ на этотъ боязливый вопросъ. Правда, первый, кинутый имъ на Гаррисона, взглядъ показалъ ему, что можно было бы отвѣтить утвердительно, но затѣмъ онъ склонился надъ больнымъ, сосчиталъ его пульсъ, положилъ руку на сердце, словомъ, быстро изслѣдовалъ больного и наконецъ сказалъ:

— Да, миссъ Гаррисонъ, нѣтъ смысла скрывать отъ васъ правду, вы должны прямо взглянуть ей въ глаза; но борьба кончена, и завершеніе ея произойдетъ безболѣзненно. Нельзя и надѣяться на то, что больной еще придетъ въ сознаніе, — Флорансъ съ громкимъ рыданіемъ закрыла лицо руками, однако Максвель не далъ ей времени предаваться горю и продолжалъ: — а теперь перейдемъ къ живымъ! Овладѣйте собою! теперь вопросъ пойдетъ о другой жизни, которая вамъ столь же дорога, какъ и эта вотъ, уходящая изъ міра.

— Вилльямъ? — съ испугомъ вскрикнула молодая дѣвушка. — Развѣ его жизни грозитъ что либо? Отъ меня скрывали, говорили лишь объ арестѣ… Господи Боже!.. да окажите же мнѣ правду!

— Прежде всего скажите вы мнѣ, что здѣсь случилось? Я только что пріѣхалъ и не знаю подробностей.

Докторъ взялъ Флорансъ за руку и отвелъ къ окну. Тамъ дѣвушка быстрымъ, задыхающимся шепотомъ сообщила ему все случившееся.

Максисль выслушалъ ее не прерывая, а затѣмъ приступилъ къ вопросамъ:

— Капитанъ Вильсонъ еще въ Спрингфильдѣ?

— Нѣтъ; я слышала отъ Ральфа, что онъ уѣхалъ верхомъ полчаса тому назадъ.

— А когда вы ожидаете пріѣзда вашего домашняго врача и доктора Блэквуда?

— Только къ вечеру; раньше семи часовъ они врядъ ли будутъ здѣсь.

— Хорошо! Значите, въ нашемъ распоряженіи еще нѣсколько часовъ. Можете вы безусловно положиться на этого старика?

— Ральфъ — мой старый другъ и довѣренный со времени моего дѣтства; онъ преданъ мнѣ душой и тѣломъ и сдѣлаете все для спасенія Вилльяма. Не правда ли, Ральфъ?

Тотъ, словно клянясь, положилъ руку на грудь и произнесъ:

— Да, миссъ Флорансъ, все!

— Дѣло идетъ о томъ, чтобы спасти жениха, миссъ Гаррисонъ, — продолжалъ Максвель, обращаясь къ нему. — Согласны ли вы помочь намъ?

— Да, насколько это будете въ моихъ силахъ.

— Такъ доложите прежде всего мистеру Гаррисону, что я долженъ пока еще оставаться здѣсь, такъ какъ каждую минуту можно ожидать кончины его дяди. Прибавьте, что я прошу его не входить сюда; этого не желаетъ миссъ Флорансъ. Затѣмъ разузнайте и сообщите мнѣ, въ какой части дома держатъ въ плѣну лейтенанта Роланда, и есть ли возможность незамѣтно пробраться къ нему. Это нетрудно развѣдать у слугъ. Но будьте осторожны и не давайте кому нибудь замѣтить что либо!

По умному лицу негра видно было, что онъ отлично понялъ важность порученія, и онъ тихо выскользнулъ изъ комнаты.

Максвель тогда обернулся къ Флорансъ, повидимому нѣсколько успокоившейся ввиду его присутствія.

— Вы дѣйствительно хотите сдѣлать попытку пробраться къ Вилльяму? — спросила она. — А если это откроется и васъ сочтутъ за его друга?

— Тогда вѣроятно насъ разстрѣляютъ обоихъ вмѣстѣ, — спокойно отвѣтилъ Джонъ, пожавъ плечами. — Да, миссъ Гаррисонъ, обманъ тутъ совершенно неумѣстенъ и нисколько не поможетъ намъ. Если вы не будете владѣть собою, то вся игра пойдетъ на смарку, и я говорю вамъ прямо, что на карту поставлена жизнь. Къ намъ несомнѣнно отнесутся, какъ къ шпіонамъ, и вашъ двоюродный братъ конечно не сдѣлаетъ ни шага, чтобы разъяснить недоразумѣніе. Дѣло именно въ такомъ положеніи. Угодно ли вамъ въ рѣшительный моментъ лежать здѣсь въ истерикѣ или сдѣлать все, что въ вашихъ силахъ, для спасенія Вилльяма?

Эти безцеремонныя слова достигли своей цѣли. Флорансъ, дѣйствительно чуть не падавшая въ обморокъ, напрягла всѣ свои силы, и хотя дрожащимъ, но все же болѣе энергичнымъ, тономъ отвѣтила:

— Я не столь слаба, какъ вы думаете; у меня есть мужество, если вопросъ идетъ о Вилльямѣ. Скажите, что я должна сдѣлалъ?

— Пока спокойно оставаться здѣсь, но быть каждую минуту готовой, что я позову васъ. Какъ я вижу, въ комнатѣ есть еще второй выходъ; значитъ, я могу незамѣтно выдти отсюда, тогда какъ тамъ, въ залѣ, будутъ думать, что я исполняю здѣсь свои обязанности врача. Несомнѣнно Гаррисонъ, услышавъ то, что я велѣлъ сообщить ему, будетъ находиться тутъ поблизости, выжидая дальнѣйшихъ извѣстій.

— А если не исполнится то, на что вы расчитываете, если васъ откроютъ и словятъ, если наконецъ врачи пріѣдутъ сюда нѣсколькими часами ранѣе?

— Ну, знаете, въ подобныхъ предпріятіяхъ надо заранѣе исключить всякія «если», — равнодушно отвѣтилъ Джонъ. — Мнѣ угрожали сотни подобныхъ «если», когда я ѣхалъ сюда вдогонку за сумасбродомъ Вилльямомъ, и все-таки я здѣсь, и меня считаютъ внѣ всякихъ подозрѣній. Для начала и этого довольно.

Онъ еще разъ подошелъ къ больному, надъ которымъ уже свершилось его предсказаніе. Развязка наступала медленно, но спокойно и безболѣзненно, и Максвель молча сдѣлалъ Флорансъ знакъ вернуться на свое прежнее мѣсто.

Эдвардъ конечно позаботился о томъ, чтобы сдѣлать невозможной какую либо попытку къ бѣгству или освобожденію Роланда. Онъ былъ принужденъ подчиниться Вильсону, потребовавшему пристойнаго содержанія плѣнника подъ арестомъ и отклонившему всякія насильственныя мѣры. Но послѣднія и не были нужны — Вилльямъ вѣдь находился подъ наблюденіемъ своего злѣйшаго врага, и тотъ стерегъ его лучше всякаго тюремщика.

Въ боковомъ флигелѣ дома, въ концѣ длиннаго корридора, находилось помѣщеніе, въ которомъ хранилось немало цѣнныхъ вещей богатаго дома, когда семья хозяина, проживавшая лишь полгода въ Спрингфильдѣ, была въ отъѣздѣ. Единственнымъ выходомъ изъ этого помѣщенія служила дверь съ двойнымъ затворомъ, а единственное окно, выходившее тоже въ корридюръ и отсюда получавшее свѣтъ, было загорожено очень крѣпкой желѣзной рѣшеткой. Корридоръ запирался второй дверью, и ключи отъ обоихъ входовъ Эдвардъ взялъ къ себѣ. Извнѣ невозможно было подать помощь заключенному въ этой комнатѣ плѣннику.

Вилльямъ въ мучительномъ волненіи ходилъ взадъ и впередъ по тѣсному, мрачному помѣщенію. Такъ вотъ каковъ конецъ его безумно смѣлой поѣздки, которую онъ предпринялъ, не взирая на всѣ предупрежденія! Правда, онъ имѣлъ въ виду лишь два исхода — удачу или смерть въ честномъ бою, да и полковникъ Бернэй не предполагалъ ничего другого, произнюоя свои зловѣщія слова: «Мертвъ или безчестенъ». А оказалось, что есть еще и третье: «Плѣненъ».

Правда, слѣдствіемъ плѣна здѣсь тоже должна будетъ явиться смерть. Роландъ не обманывалъ себя относительно предстоявшей ему судьбы, но, какъ ни мало боялся онъ смерти, все же въ немъ вся кровь кипѣла и возмущалась при мысли о томъ, что его будутъ судить, какъ шпіона! Все, что угодно, только не такой позорный конецъ!

Сверхъ того его мучила мысль о Флорансъ, которая останется совершенно беззащитной. Какъ она перенесетъ весь предстоящій ей ужасъ и что ждетъ ее послѣ смерти отца? Вѣдь Эдвардъ, какъ единственный близкій родственникъ, станетъ попечителемъ и «защитникомъ» молодой дѣвушки; если же это случится, то она всецѣло окажется во власти этого негодяя. Вилльямъ въ безсильномъ бѣшенствѣ сжималъ свои кулаки, и изъ его груди вырывались глухіе стоны.

Вдругъ онъ встрепенулся; ему показалось, что онъ услышалъ, какъ кто-то произнесъ его имя, и притомъ совсѣмъ близко. Онъ сказалъ себѣ, что это могъ бытъ только обманъ слуха, но все же остановился и невольно взглянулъ въ окно. Тотчасъ же оттуда раздалось, на этотъ разъ уже яснѣе:

— Вилльямъ! Не слышишь ты, что ли?

Въ одно мгновеніе Вилльямъ, вскочивъ на какой-то ящикъ, очутился у самаго окна и за его желѣзнымъ переплетомъ разглядѣлъ очертанія человѣческаго лица.

— Джонъ!.. ты?! — воскликнулъ онъ. — Невозможно! Не можетъ бытъ, чтобы это былъ ты!

— А я имѣю честь быть именно собою! — послышалось за окномъ. — Здравствуй, Биллъ!

— Да какъ же ты попалъ въ Спрингфильдъ? Какъ узналъ ты о моей судьбѣ? Какъ удалось тебѣ пробраться сюда?

— Пожалуйста не торопись такъ! Спрашивай медленно и по порядку, тогда я буду отвѣчать тебѣ такъ же. У насъ хватитъ времени; его пройдетъ немало, пока я справлюсь съ этой проклятой крѣпкой рѣшеткой.

Тихій скрипъ пилки доказывалъ, что освободитель на самомъ дѣлѣ занятъ указанной имъ работой, и при этомъ звукѣ въ душѣ молодого офицера ярко вспыхнули надежда и бодрость. Освобожденіе! спасеніе! При одной мысли объ этомъ онъ готовъ былъ возликовать, какъ будто спасеніе уже совершилось.

— Такъ вотъ до чего тебѣ удалось уже дойти! — сухо продолжалъ Максвель. — Да, милый Билль, не всегда-то можно пробить головой стѣну! На этотъ разъ стѣны-то остались невредимыми на своемъ мѣстѣ. У тебя имѣется наглядное доказательство этого, такъ какъ стѣны значительно мѣшаютъ тебѣ при твоей прогулкѣ. Вѣдь ты бѣгалъ, словно плѣнный левъ въ клѣткѣ.

— И ты еще смѣешься надо мною при этомъ ужасномъ положеніи! — вспыльчиво воскликнулъ Вилльямъ. — Ты и понятія не имѣешь о томъ, какъ меня обезоружили и что значитъ стать жертвой предательства въ томъ домѣ, гдѣ я ожидалъ найти счастье и любовь!

— Да вѣдь я же предостерегалъ тебя отъ этого Эдварда, хотя и зналъ его только по твоимъ описаніямъ. Онъ былъ въ отъѣздѣ, когда я вмѣстѣ съ тобою посѣтилъ домъ Гаррисона. И это къ нашему счастью. Если бы мнѣ на долю выпала тогда честь лично познакомиться съ нимъ, то весь мой теперешній планъ твоего спасенія оказался бы невозможнымъ. Вѣдь здѣсь всѣ считаютъ меня за достопочтеннаго доктора Блэквуда и, какъ такового, принимаютъ съ нреоигѣніюй вѣжливостью. Конечно если бы стало извѣстно, что я здѣсь вмѣсто медицины имѣю дѣло съ желѣзомъ, то съ вѣжливостью было бы покончено… впрочемъ обоюдно: я со спокойнымъ сердцемъ пристрѣлю этого благороднаго мистера Гаррисона, если только ему вздумается явиться въ этотъ корридоръ. Впрочемъ Ральфъ стоить на стражѣ у двери, отъ которой по счастью нашелся второй ключъ, и дастъ намъ знакъ при приближеніи опасности.

— Но объясни мнѣ по крайней мѣрѣ, какъ тебѣ удалось исполнитъ все это въ какіе нибудь полчаса? Вѣдь дольше этого ты несомнѣнно не находишься въ этомъ домѣ. Ты вѣдь былъ на аванпостахъ…

— Гдѣ лейтенантъ Дьюисъ опять попусту поднялъ кутерьму. Нѣтъ и намека на лихорадку… просто два случая солнечнаго удара, даже не тяжелыхъ и обѣщающихъ окончиться совершенно благополучно. Я приказалъ отправить больныхъ въ нашъ лазаретъ и послалъ увѣдомленіе полковнику. Благодаря рекомендательному письму Дьюиса я получилъ у сосѣдняго помѣщика штатское платье и, желая воспользоваться отличной погодой и своимъ отдыхомъ, поѣхалъ въ Спрингфильдъ.

Въ качествѣ аккомпанемента къ этому разсказу, ведшемуся въ очень легкомъ тонѣ, тихо, но неустанно скрипѣла пилка, которой прилежно работалъ разсказчикъ. Впрочемъ все это было совсѣмъ въ духѣ Максвеля. Всякій другой попытался бы прибѣгнуть ко всевозможнымъ мѣрамъ, чтобы удержать своего друга отъ подобной смѣлой выходки; когда же послѣднее не удалось бы, то непремѣнно безпокоился бы и боялся бы за него. Джонъ не сдѣлалъ ни того, ни другого; первое онъ счелъ безполезнымъ, а второе — излишнимъ, но зато, не говоря болѣе ни слова, поѣхалъ вслѣдъ за своимъ Биллемъ прямо въ разверстую пасть опасности, находя, что это — самое простое и естественное въ свѣтѣ дѣло.

Вилльямъ стоялъ, плотно прижавшись къ стѣнѣ, и напряженно слѣдилъ за освободительной работой, насколько ему позволялъ это скудный свѣтъ, проникавшій въ его темницу; лично помочь онъ нисколько не могъ.

— А ты говорилъ съ Флорансъ? — спросилъ онъ. — Знаетъ она о твоемъ предпріятіи? Она теперь одна у смертнаго ложа отца, одна съ негодяемъ, предавшимъ меня!

— Врядъ ли! Я запретилъ ему входить въ комнату больного, а сверхъ того у него гость — мировой судья изъ города, вызванный сюда для заключенія брака. Эта господа, нужно сознаться, очень спѣшатъ; мистеръ Гаррисонъ воспылалъ желаніемъ во что бы то ни стало еще сегодня стать супругомъ.

— Мировой судья? Такъ, значитъ, онъ дѣйствительно пріѣхалъ? О, какъ хотѣлъ бы я свернуть ему шею!

— Ну, эту затѣю тебѣ придется оставить, — возразилъ Максвель, — Мистеръ Томсонъ — мой хорошій другъ, и я очень цѣню его. Вѣдь именно у него явилась несравненная идея счесть меня за доктора Блэквуда, и я ни за что не позволю свернуть ему голову! Да это было бы и непрактично съ точки зрѣнія твоихъ интересовъ. Мирной судья — очень важная личность и напримѣръ при твоемъ бракосочетаніи безусловно необходимъ.

— При моемъ бракосочетаніи? — изумленно повторилъ Вилльямъ, — Что это значитъ?

— Да, видишь ли, я полагаю, что лучше всего тутъ же немедленно покончить со всей этой исторіей. Ты вѣдь во что бы то ни стало желаешь вступить въ бракъ; невѣста тутъ, мировой судья и свидѣтели тоже, и я не вижу, что могло бы помѣшать твоему бракосочетанію, — развѣ вотъ только эта проклятая рѣшетка? Но я все-таки одолѣю ее. Какъ только Флорансъ станетъ твоей женой, ты получишь право увезти ее съ собой и помѣстишь ее въ какое либо безопасное мѣсто; а тогда пусть вашъ любезный двоюродный братецъ хозяйничаетъ здѣсь, какъ ему угодно! Вѣдь не можетъ же онъ снести съ лица земли всѣ плантаціи или захватить съ собою домъ! А по окончаніи войны ты предъявишь права свои и твоей супруги.

— Да помилуй, Джонъ, въ умѣ ли ты? Ты надѣешься осуществить подобный планъ въ домѣ, надъ которымъ повелителемъ является Эдвардъ? Вѣдь, какъ только мы вырвемся отсюда, онъ натравитъ на насъ всѣхъ слугъ! Онъ уже сдѣлалъ это раньше, при моемъ арестѣ.

— Ба, слуги! Вѣдь они — чернокожіе, и ни одинъ изъ нихъ не подыметъ на насъ руки, какъ только они узнаютъ, что мы — офицеры союзной арміи, борющейся за освобожденіе ихъ отъ рабства, Вѣдь эти ребята дезертируютъ массами и ищутъ у насъ защиты. Раньше они тебя не знали или боялись капитана и Гаррисона. Слугъ нечего опасаться; судью и его спутника я беру на себя; такимъ образомъ остается лишь твой дорогой будущій родственникъ, и нужно обезвредить его одного.

— Ты полагаешь, что намъ слѣдуетъ напасть на него въ его комнатахъ?

— Нѣтъ, это нѣсколько рискованно и надѣлаетъ только ненужный шумъ въ домѣ. У меня иной планъ. Какъ только ты освободишься, Ральфъ съ дѣланнымъ страхомъ доложитъ Гаррисону, что его барышня внезапно исчезла и что онъ тщетно искалъ ее повсюду. Само собой разумѣется, у Гаррисона явится мысль, что она можетъ быть только въ одномъ мѣстѣ, а именно тамъ, гдѣ находишься ты. Онъ поспѣшитъ сюда, чтобы помѣшать мнимой попыткѣ къ твоему освобожденію, а тутъ-то мы и охватимъ его. Тогда онъ займетъ то самое мѣсто, которое любезно выбралъ для тебя, а мы зато воспользуемся его брачнымъ контрактомъ. Словомъ, произойдетъ самый простой обмѣнъ.

— Да вѣдь это же — почти обманъ, — воскликнулъ Вилльямъ. — Неужели же я долженъ тайно, словно изъ-за угла, присвоить право, которое было обѣщано мнѣ открыто, на глазахъ всего свѣта? Неужели я долженъ принудить, къ браку Флорансъ въ такую ужасную минуту, когда она лишилась отца?

— Слушай, Билль, теперь и мое терпѣнье уже лопается! — досадливо прервалъ сего Максвель. — Не суйся пожалуйста опять ко мнѣ со своей нѣмецкой основательностью и тяжестью на подъемъ, иначе я оставлю тебя сидѣть здѣсь взаперти. Вамъ, нѣмцамъ, можно прямо въ руки давать счастье, вы же сперва начинаете освѣщать его со всѣхъ сторонъ, дѣлаете критическій экзаменъ, насколько оно свободно отъ земной грязи, а пока вы занимаетесь этимъ, оно ускользаетъ изъ вашихъ рукъ. Коротко и ясно отвѣчай: хочешь ты вступить въ бракъ или нѣтъ?

— Конечно хочу, но…

— Ну, такъ все въ порядкѣ, остальное предоставь мнѣ! Правда, не особенно пріятна для шафера обязанность сперва освободить жениха изъ-за столькихъ-то и столькихъ рѣшетокъ, но видимо у тебя все должно бытъ особеннымъ. Еще одно: у тебя конечно нѣтъ оружія?

— Да развѣ иначе захватили бы меня въ плѣнъ? Обладай я оружіемъ, то конечно не сдался бы!

— Я это предвидѣлъ и запасся двумя револьверами. Ну, вотъ, я кончилъ. Попробуй-ка свою силу и попытайся сорвать рѣшетку!

Во все время приведенной бесѣды пилка неустанно работала и перерѣзала большую часть рѣшетки, но все же послѣдняя крѣпко держалась въ стѣнѣ. Вилльямъ тщетно рвалъ и раскачивалъ ее, не теряя времени. Однако сознаніе опасности придавало ему нечеловѣческую силу; послѣ нѣсколькихъ неудачныхъ попытокъ онъ снова схватился за рѣшетку и титаническимъ усиліемъ вырвалъ ее изъ стѣны. Отверстіе было свободно; прошло еще нѣсколько тяжелыхъ минутъ — и наконецъ Роландъ, пролѣзши въ окно, очутился въ корридорѣ, рядомъ со своимъ другомъ.

— На, бери! — лаконически сказалъ тотъ, подавая ему револьверъ и беря самъ второй. — А теперь я оповѣщу Ральфа.

Вилльямъ глубоко и радостно вздохнулъ, увидѣвъ, что онъ на свободѣ и почувствовавъ въ рукѣ револьверъ.

— Благодарю тебя, Джонъ! — бурно воскликнулъ онъ, обращаясь къ вернувшемуся другу. — Ты правъ; вдвоемъ мы побѣдимъ весь домъ.

— Да, это какъ разъ тебѣ по вкусу, — усмѣхнулся Максвель. — На этотъ разъ мы дѣйствительно должны пробилъ головами стѣну, и если она случайно окажется крѣпче, нежели мы думаемъ, то это будетъ стоить намъ нашихъ головъ. Но — тише! — Гаррисонъ можетъ явиться въ каждый ближайшій моментъ; придется начатъ бой, и въ этомъ главная роль выпадетъ на твою долю.

VI.

Между тѣмъ судья и секретарь сидѣли въ столовой за быстро накрытымъ столомъ, къ которому Эдвардъ счелъ своимъ долгомъ пригласить ихъ.

Томсонъ неустанно изливался въ выраженіяхъ своего сожалѣнія по поводу грустнаго событія предстоявшей смерти владѣльца этого дома, но не видѣлъ въ этомъ причины къ отказу отъ предложеннаго угощенія. Эдвардъ, извинившись предъ нимъ сложившимися обстоятельствами, остался въ залѣ. Судья не обидѣлся за это на него и усердно приналегъ на вкусныя яства, въ чемъ ему не менѣе энергично помогалъ его спутникъ.

Мистеръ Томсонъ лишь сожалѣлъ объ отсутствіи доктора Блэквуда и удивлялся его строгому чувству долга и вѣрности своей профессіи, даже не позволявшимъ ему принять участіе въ угощеніи. Онъ только что прочелъ своему секретарю цѣлую лекцію объ этомъ превосходномъ врачѣ, кладя при этомъ себѣ на тарелку большую порцію жаркаго, какъ вдругъ въ комнатѣ появился самъ врачъ.

— А, вотъ и вы, мистеръ Блэквудъ! — воскликнулъ судья. — Садитесь! Къ сожалѣнію вы явились поздно, мы уже за жаркимъ.

Докторъ поклонился съ самымъ непринужденнымъ видомъ и знакомъ приказалъ удалиться лакею, только что внесшему блюдо, причемъ сказалъ:

— Благодарю! Сожалѣю, что принужденъ помѣшалъ вамъ, по дѣло идетъ о совершеніи вами одного служебнаго акта, который невозможно отложить.

— Служебный актъ? Бытъ можетъ, нужно составить духовное завѣщаніе?

— Нѣтъ! наоборотъ, дѣло идетъ о бракосочетаніи.

— Но вѣдь это дѣло отложено! — изумленно воскликнулъ судья. — Мистеръ Гаррисонъ лично сообщилъ мнѣ, что долженъ пока временно отказаться отъ брака.

— Совершенно вѣрно, и онъ отказался отъ этого навсегда, но вмѣсто него явился другой женихъ, мистеръ Вилльямъ Роландъ.

— Что такое? Какъ вы назвали?

— Вилльямъ Роландъ. Обстоятельства измѣнились совершенно внезапно, но у меня къ сожалѣнію нѣтъ времени подробно объяснить вамъ все. Отъ имени жениха и невѣсты прошу васъ немедленно совершить, бракосочетаніе.

Судья съ сознаніемъ собственнаго, достоинства откинулся на спинку стула и съ торжественно-оффиціальной миной произнесъ:

— Смѣю надѣяться, что вы не позволите себѣ шутить со мною! Да и какъ вообще вы осмѣливаетесь вмѣшиваться въ подобное дѣло? Кто этотъ Роландъ и какъ относится ко всему этому мистеръ Гаррисонъ?

— Никакъ! Въ настоящій моментъ онъ въ очень непріятномъ положеніи, лишающемъ его возможности какъ нибудь реагировать на этотъ вопросъ. Что касается моихъ полномочій, то я позволю себѣ предъявить ихъ вамъ, — и Максвель направитъ на судью дуло револьвера.

Томсонъ громко вскрикнулъ отъ ужаса и поспѣшно скрылся въ оконной нишѣ, а его секретарь остался сидѣть съ открытымъ ртомъ, словно парализованный.

— Помогите!.. Здѣсь убійцы, бандиты! — крикнулъ Томсонъ, но это былъ скорѣе жалобный стонъ, такъ какъ страхъ сжималъ ему горло.

— Но кричите, почтеннѣйшій, — спокойно произнесъ Макевелъ, — Мы можемъ вполнѣ мирно придти къ соглашенію. Дѣло идетъ о бракосочетаніи. Женихъ — мой другъ, лейтенантъ Вилльямъ Роландъ, я же лично имѣю удовольствіе представиться вамъ въ качествѣ доктора Джона Максвеля; мы оба принадлежимъ къ союзной арміи, которая черезъ нѣсколько часовъ будетъ здѣсь.

— Вся армія сѣвернаго союза? — съ новой вспышкой ужаса воскликнулъ Томсонъ.

— Нѣтъ, не вся — для нея врядъ ли хватило бы мѣста въ Спрингфильдѣ, — но все-таки весь нашъ полкъ. Вѣдь уже во время поѣздки сюда я сказалъ вамъ, что путь арміи направленъ именно сюда. Но по нѣкоторымъ исключительнымъ обстоятельствамъ мы желаемъ, чтобы бракъ былъ заключенъ еще до этого. Женихъ и невѣста готовы къ этому, надѣюсь, и вы также. Я предлагаю свои услуги въ качествѣ перваго свидѣтеля, вашъ секретарь замѣнитъ второго, а брачный контрактъ вы вѣдь уже привезли съ собою; мы можемъ сейчасъ же воспользоваться имъ.

— Это неслыханно, невозможно! — простоналъ судья, къ которому къ этому времени присоединился у окна и его секретарь, поспѣшившій бѣжать изъ-подъ дула револьвера и дрожавшій всѣмъ тѣломъ такъ же, какъ и его начальникъ.

— Разрѣшите мнѣ посмотрѣть документъ? — спросилъ Максвель.

— Но вѣдь тамъ проставлено имя Эдварда Гаррисона! — съ отчаяніемъ возразилъ судья.

— Ну, его мы зачеркнемъ, а взамѣнъ запишемъ имя Вилльяма Роланда.

— Но это недопустимо!

— Должно бытъ допущено! Прошу васъ объ этомъ вполнѣ деликатно, — произнесъ Максвель и движеніемъ револьвера подкрѣпилъ свою «деликатность».

Томсонъ поспѣшилъ укрыться за секретаремъ, а тотъ дрожащей рукой досталъ документъ и, держа его, какъ щитъ, протянулъ доктору.

— Мѣста для именъ еще не заняты, — пробормоталъ онъ. — Ихъ предполагалось заполнить только здѣсь, въ Спрингфильдѣ.

— Великолѣпно! — воскликнулъ Максвель. — Значитъ, намъ и нечего зачеркивать. Оправьтесь, мистеръ Томсонъ; повѣрьте, я безконечно высоко цѣню насъ и столько поразсказалъ о васъ своему другу, что и онъ питаетъ къ вамъ величайшее уваженіе. Еще разъ выражаю свое сожалѣніе, что помѣшалъ вамъ, во обѣдъ можно будетъ спокойно продолжать, какъ только мы покончимъ съ дѣломъ. Прошу васъ!

Джентльмены съ большой неохотой покинули оконную нишу и, подъ эскортомъ Максееля, направились въ залъ.

Здѣсь, уде находились Вилльямъ и Флорансъ; она послѣдовала за любимымъ человѣкомъ, почти ничего не сознавая ввиду столь быстройсмѣны событій.

Въ тотъ моментъ, когда она, замирая отъ страха, ожидала вѣстей о Вилльямѣ, а ея фантазія рисовала ей всевозможныя мрачныя, касающіяся ого, картины, Роландъ внезапно появился предъ то свободнымъ, невредимымъ и бѣгло сообщилъ ей, что она должна подготовиться къ немедленному бракосочетанію.

Онъ съ большимъ усердіемъ принялся за. осуществленіе смѣлаго плана Максвеля; дѣйствительно это было единственнымъ средствомъ обезпечить себѣ невѣсту и избѣгнуть всѣхъ дальнѣйшихъ интригъ Эдварда. На свою невѣсту онъ имѣлъ непреложное право; въ Спрингфильдѣ могло произойти что угодно, а она все же должна принадлежать лишь ему одному! Краткая отсрочка, явившаяся изъ-за отца, въ сущности не была столь опасна, какъ казалось. Капитанъ Вильсонъ навѣрно только что еще приѣхалъ въ городъ, а конвой, который онъ намѣренъ былъ выслать оттуда, іго могъ прибыть въ Спрингфильдъ раньше вечера; равнымъ образомъ и городскихъ врачей ожидали лишь черезъ нѣсколько часовъ; что же касается слугъ, то предположеніе Максвелля относительно нихъ оказалось вѣрнымъ: съ того момента, какъ имъ стало извѣстно, кѣмъ собственно были Роландъ и Максвель, они отказались отъ всякой враждебности по отношенію къ нимъ, такъ какъ вѣдь оба они принадлежали къ числу «освободителей». Къ этому присоединилось еще и то обстоятельство, что всѣ слуги горячо, любили свою барышню и опасались встрѣтить въ лицѣ Эдварда строгаго повелителя. Послѣдніе мѣсяцы, въ теченіе которыхъ онъ вслѣдствіе болѣзни дяди распоряжался всѣмъ въ имѣній, достаточно ясно показали обитателямъ послѣдняго, чего можно ожидать отъ будущаго новаго хозяина. Теперь онъ загадочно исчезъ, бытъ можетъ, былъ убитъ, и все-таки никто изъ слугъ и рукой не пошевелилъ, чтобы оказать ему помощь или поискать его.

Сверхъ того практичный Джонъ Максвель, ничего не упускавшій изъ вида, позаботился о томъ, чтобы не грозило никакой опасности со стороны нѣсколькихъ бѣлокожихъ служащихъ, состоявшихъ надсмотрщиками въ домѣ и на плантаціяхъ. Онъ созвалъ весь персоналъ ихъ и вкратцѣ, но внушительно, сообщилъ, что надвигается вся союзная армія, что одинъ полкъ ея будетъ уже въ этотъ же вечеръ въ Спрингфильдѣ и что всѣ обитатели послѣдняго жестоко поплатятся, если хоть одинъ волосокъ упадетъ съ головы лейтенанта Роланда. Изумительная увѣренность, съ какой онъ произнесъ всю эту сказку, — произвела на всѣхъ поразительное впечатлѣніе, а поспѣшность всѣхъ этихъ событій буквально-таки ошеломила всѣхъ. Никто не позволилъ себѣ и слова противорѣчія, когда Максвель приказалъ запрячь лучшихъ лошадей въ экипажъ; наоборотъ, всѣ поспѣшили исполнитъ его приказаніе, пока самъ докторъ, отправился къ своему «высокопочтенному другу» Томсону, чтобы отнестись къ нему съ вышеуказанной «деликатностью».

При входѣ судьи, секретаря и Максвеля Флорансъ сидѣла въ креслѣ, а Вилльямъ стоялъ возлѣ нея. Оба они были въ понятномъ безпокойствѣ и волненіи. Зато докторъ былъ изумительно спокоенъ и поспѣшилъ представить другъ другу судью и брачующихся:

— Лейтенантъ Роландъ, женихъ… невѣста, миссъ Гаррисонъ, уже знакома вамъ, мистеръ Томсонъ. Вилльямъ, я имѣю удовольствіе представить тебѣ достопочтеннаго мистера Томсона, съ величайшей любезностью согласившагося немедленно исполнить твое желаніе.

Роландъ взглянулъ на судью, блѣдное лицо и трясущіяся ноги котораго ясно говорили, какимъ путемъ его принудили къ этой «величайшей любезности».

— Успокойтесь! — произнесъ онъ, быстро подходя къ Томсону, — вы въ полной безопасности, и ни вамъ, ни вашему спутнику рѣшительно нечего бояться. Очень сожалѣю, что мы были вынуждены въ подобной формѣ обратиться къ вамъ со своей просьбой, но на это толкнули насъ обстоятельства. Какъ только бракъ будетъ заключенъ, вы безпрепятственно отправитесь обратно въ городъ.

При этихъ ласковыхъ словахъ старикашка облегченно вздохнулъ. Онъ представлялъ себѣ лейтенанта куда болѣе страшнымъ, чѣмъ докторъ, а въ дѣйствительности тотъ оказался болѣе человѣчнымъ. Но все же Томсонъ предпочелъ возможно скорѣе стать поближе къ Флорансъ, расчитывая, что врядъ ли въ него будутъ стрѣлять, когда онъ будетъ возлѣ нея.

Между тѣмъ Максвель, просмотрѣвъ брачный контрактъ, положилъ его на столъ и произнесъ:

— Все въ порядкѣ! Дѣйствительно имена, еще не вписаны, и я прошу занести ихъ туда. Мистеръ Вилльямъ Роландъ, миссъ Флорансъ Гаррисонъ. Такъ! Ну, теперь, можно начать.

Такъ какъ судья достаточно оправился, то церемонія была совершена хотя и кратко, но по узаконенной формѣ. Все произошло въ десять минутъ, контрактъ о бракосочетаніи былъ подписанъ и скрѣпленъ печатью. Вилльямъ молча, но съ глубокимъ чувствомъ прижалъ къ груди свою молодую жену.

Максвель поглядѣлъ на дверь, гдѣ въ послѣднія минуты появился Ральфъ, но продолжалъ неподвижно стоятъ, не желая нарушитъ актъ бракосочетанія. Докторъ подошелъ къ нему и обмѣнялся съ нимъ нѣсколькими слонами, а затѣмъ обратился къ новобрачнымъ:

— Миссисъ Роландъ, прошу васъ отправиться къ своему отцу. Вилльямъ, ты можешь сопровождать свою супругу; нечего опасаться, что больной встревожится, увидѣвъ тебя; не оставляй теперь своей супруги одной!

Эти слова сопровождались многозначительнымъ взглядомъ.

Вилльямъ понялъ намекъ доктора на то, что наступили послѣднія минуты жизни его тестя, и, обнявъ жену, повелъ ее къ умирающему отцу.

Максвель остался въ залѣ и, едва новобрачные ушли, сѣлъ возлѣ судьи, къ великому ужасу послѣдняго, послѣ чего заговорилъ дружескимъ тономъ:

— Позвольте высказать вамъ нашу глубокую благодарность. Прикажете теперь подать вамъ дальше обѣдъ?

— Благодарю васъ! — жалостно произнесъ судья. — Я предпочитаю немедленно уѣхать; вѣдь мистеръ Роландъ обѣщалъ отпустилъ насъ назадъ въ городъ.

— Да, не позже, какъ черезъ полчаса, экипажъ будетъ къ вашимъ услугамъ. Сперва уѣдутъ новобрачные, которымъ вы конечно согласитесь отдать преимущество, а до тѣхъ поръ я буду имѣть честь бесѣдовать съ вами.

Томсонъ боязливо скосилъ глава на карманъ собесѣдника, гдѣ, какъ онъ зналъ, былъ спрятанъ револьверъ, но не осмѣлился уклониться отъ разговора и подчинился своей судьбѣ. Къ счастью его муки были недолги.

Въ это самое время въ комнатѣ умирающаго разыгралась краткая, но потрясающая сцена. Флорансъ, заливаясь слезами, приняла послѣдній вздохъ отца, дѣйствительно скончавшагося, не приходя въ сознаніе. Гаррисонъ умеръ, и это освободило его дочь отъ обязанности бытъ возлѣ него. Какъ ни слаба была до тѣхъ поръ Флорансъ, но она мужественно встрѣтила послѣдній вздохъ своего отца; кромѣ того ее поддерживало сознаніе опасности, которой грозила ея мужу каждая минута дальнѣйшаго пребыванія въ Спрингфидьдѣ. Поэтому она еще разъ опустилась на колѣна, чтобы поцѣловать чело умершаго отца и проститься съ нимъ; теперь уже ничто не связывало ея со Спрингфильдомъ.

Между тѣмъ Вилльямъ тихо дѣлалъ необходимыя указанія старому слугѣ, стоявшему въ уголкѣ комнаты съ молитвенно сложенными руками:

— Ральфъ, мы поручаемъ тебѣ позаботиться о скончавшемся хозяинѣ. Воздай ему послѣднюю почесть и оставайся тутъ пока не совершится погребеніе. Затѣмъ ты пріѣдешь къ намъ въ то мѣсто, которое я укажу тебѣ. Бѣжать теперь нетрудно, да и путь недалекъ. Прежде всего позаботься о томъ, чтобы до истеченія ближайшаго часа не нашли и не освободили Эдварда Гаррисона. Онъ связанъ по рукамъ и ногамъ; ротъ у него тоже заткнутъ, но его жизни не грозитъ ни малѣйшей опасности; чѣмъ дальше ты задержишь открытіе того, гдѣ онъ находится, тѣмъ будетъ лучше для нашей безопасности. Если тебя начнутъ допрашивать, говори, что ты знаешь не больше, чѣмъ всѣ остальные слуги, и что ты дѣйствовалъ съ наилучшкми намѣреніями, явившись къ Эдварду Гаррисону съ докладомъ объ исчезновеніи барышни. Тебѣ безусловно повѣрятъ. А черезъ три дня мы будемъ ждать тебя у насъ.

Флорансъ поднялась съ колѣнъ и, протягивая старику руку, произнесла:

— До свиданья, Ральфъ! Я не могу проводить отца до могилы и принуждена поручить другимъ послѣднюю заботу о немъ; но онъ проститъ мнѣ это; вѣдь онъ знаетъ, что дѣло идетъ о опасеніи жизни моего мужа… Прощай!

Экипажъ былъ поданъ къ террасѣ, и благодаря этому уѣзжающіе новобрачные не зашли въ переднюю, гдѣ собрались всѣ слуги. Вилльямъ провелъ жену черезъ залъ выходившій въ садъ, и тутъ къ нимъ присоединился Максвель, который дружески простился съ Томсономъ и еще разъ завѣрилъ его въ своемъ уваженіи. Новобрачные сѣли въ экипажъ. Джонъ взялъ у кучера вожжи и приказалъ ему остаться дома, а самъ вскочилъ на козлы, и экипажъ понесся полнымъ карьеромъ.

Минутъ черезъ пять въ дверяхъ показалось лицо судьи, а за нимъ появилась и длинная фигура его секретаря. Оба они съ любопытствомъ и страхомъ поглядѣли вслѣдъ экипажу. Послѣдняго уже не было видно; только рѣявшее далеко-далеко облачко пыли указывало на то, что чудные кони великолѣпно исполняли свою работу.

— Вотъ они и уѣхали! — произнесъ Томсонъ, глубоко вздохнувъ. — Слава Богу! Этотъ докторъ Максвель — самъ сатана.

— Ужасный человѣкъ! — подтвердилъ секретарь. — Мнѣ кажется, онъ прехладнокровно пристрѣлилъ бы насъ обоихъ, если бы мы отказались совершитъ бракосочетаніе.

— Да, да, ужасный человѣкъ! — торжественно повторилъ Томсонъ, — но вмѣстѣ съ тѣмъ и оригинальный, удивительный субъектъ… до своего револьвера включительно. Но онъ безконечно уважаетъ меня. Это онъ подтвердилъ мнѣ цѣлыхъ три раза.

VII.

Солнце склонялось къ западу. Всѣ офицеры собрались у полковника Бернэя, устроившаго маленькую пирушку. Нѣсколько часовъ тому назадъ была получена депеша, извѣщавшая о паденіи дальней крѣпости на югѣ, и это радостное событіе праздновалось и офицерами, и нижними чинами. Несмотря на это, у всѣхъ офицеровъ было замѣтно безпокойство; оно было вызвано отсутствіемъ лейтенанта Роланда; его ожидали съ минуты на минуту, а онъ все не являлся. Полковникъ не счелъ нужнымъ скрытъ причину, изъ-за которой онъ далъ отпускъ Вилльяму. Опасности и смѣлые поступки были обычнымъ явленіемъ въ эту войну, о нихъ даже много и не говорили, считая ихъ вполнѣ естественными; однако Роландъ былъ любимцемъ всего полка, утрата его близко затронула бы сердце каждаго его товарища, да къ тому же общій интересъ къ нему увеличивалъ романтическій характеръ его смѣлой поѣздки. Поэтому и всѣ разговоры касались главнымъ образомъ Роланда, а не взятія крѣпости.

— Мнѣ не слѣдовало давать ему отпускъ, — досадливо произнесъ полковникъ. — Боюсь, что дѣло кончится плохо. Вѣдь онъ уже давно долженъ былъ бы быть здѣсь, если бы его смѣлая затѣя удалась.

— Мы вѣдь часто дѣлаемъ рекогносцировки на непріятельской территоріи, — промолвилъ одинъ изъ офицеровъ, — Правда, Роландъ отправился одинъ, но тѣмъ легче ему ускользнуть отъ наблюденій. Опасности, грозящія ему въ пути…

— Въ сущности играютъ наименьшую роль, — перебилъ говорившаго полковникъ. — Я боюсь предательства, жертвой котораго онъ могъ стать въ томъ самомъ домѣ, въ которомъ расчитывать быть въ полнѣйшей безопасности. Онъ и слышатъ ничего не хотѣлъ объ этомъ, но у меня съ самаго начала было дурное предчувствіе.

— Ну, незачѣмъ же сразу предполагать наихудшее, — замѣтилъ другой офицеръ. — Быть можетъ, Роландъ былъ принужденъ сдѣлать объѣздъ или выждать наступленія темноты. Вѣдь докторъ Максвель тоже еще не вернулся.

— Максвель на аванпостахъ, тамъ нѣтъ никакой опасности. Кстати сказать, я очень радъ тому, что всѣ мои опасенія по поводу эпидеміи лихорадки оказались неосновательными. Докторъ прислалъ мнѣ успокоительное извѣщеніе.

— Здравствуйте, джентльмены! — послышался въ этотъ моментъ со стороны двери хорошо знакомый голосъ. — По всей вѣроятности настоящее торжественное собраніе вызвано извѣстіемъ о побѣдѣ, о которой я только что услышалъ при своемъ пріѣздѣ? Это несомнѣнно дастъ войнѣ совершенно неожиданный оборотъ.

— И притомъ счастливый, — добавилъ полковникъ и, кивнувъ головой вошедшему Максвелю, продолжалъ: — садитесь, докторъ! Мы только что говорили о вашемъ другѣ, все еще не возвратившемся. Я начинаю серьезно безпокоиться о немъ.

— Вилльямъ уже здѣсь, — сказалъ Максвель садясь. — Я разстался съ нимъ всего пять минуть тому назадъ.

— Слава Богу! Такъ вы встрѣтились на обратномъ пути?

— Нѣтъ, мы вмѣстѣ пріѣхали изъ Спрингфильда.

— Изъ Спрингфильда? Но что же вамъ-то тамъ надо было дѣлать?

— Самое разнообразное — отчасти радостное, отчасти печальное. Прежде всего мнѣ пришлось освободить лейтенанта Роланда изъ-за желѣзной рѣшетки; потомъ засадить подъ арестъ благороднаго мистера Гаррисона, желавшаго во что бы то ни стало заклеймить насъ именемъ шпіоновъ; затѣмъ заставитъ покориться намъ обоимъ весь Спрингфильдъ, включительно съ однимъ мировымъ судьей, и наконецъ быть свидѣтелемъ при бракосочетаніи. И все это мнѣ довелось исполнить въ теченіе одного только часа. Полагаю, джентльмены, въ этотъ короткій промежутокъ времени я сдѣлалъ все, что только можно было.

Офицеры сперва переглянулись другъ съ другомъ, затѣмъ посмотрѣли на разсказчика, шутливость котораго была всѣмъ извѣстна, а полковникъ произнесъ неодобрительнымъ тономъ:

— Не дурите, докторъ! Такими вещами не шутятъ. Если Роландъ дѣйствительно здѣсь, почему же онъ не явился немедленно ко мнѣ?

— Потому что сперва долженъ проводить на свою квартиру миссисъ Роландъ. На человѣка, всего лишь три часа тому назадъ, ставшаго законнымъ супругомъ, нельзя пенять за то, что онъ прежде всего заботится о своей женѣ. Но, несмотря на это, онъ явится сюда въ точности при закатѣ солнца.

— О своей женѣ? Вы навѣрно хотите сказать — о миссъ Гаррисонъ?

— Простите, я имѣю въ виду миссисъ Роландъ, пріѣхавшую сюда со своимъ мужемъ. Я вѣдь уже упомянулъ, что былъ свидѣтелемъ при бракосочетаніи.

Эти слова были произнесены столь опредѣленно, что не могло оставаться никакого сомнѣнія. Тотчасъ же на Максвеля со всѣхъ сторонъ посыпались вопросы; всѣ офицеры окружили его, такъ что въ концѣ концовъ онъ былъ принужденъ, хотя и вкратцѣ, сообщить обо всемъ, что произошло.

Свой разсказъ онъ закончилъ слѣдующими словами:

— Наше возвращеніе сошло безъ всякой опасности. Сидя въ элегантномъ экипажѣ, въ обществѣ дамы, мы были внѣ всякихъ подозрѣній и благополучно добрались до нашихъ аванпостовъ, гдѣ насъ съ безграничнымъ изумленіемъ встрѣтилъ лейтенантъ Дьюисъ. Онъ немедленно же пришелъ въ полный восторгъ при видѣ миссисъ Роландъ. Впрочемъ онъ правъ: Вилльямъ сумасброденъ, упрямъ, но вкусъ у него есть; это необходимо признать за нимъ. Его жена восхитительна.

Послѣднія слова повидимому чрезвычайно заинтересовали офицеровъ, въ особенности болѣе молодыхъ изъ нихъ; они выразили желаніе узнать всевозможныя подробности относительно Флорансъ и были крайне разочарованы, услышавъ отъ Максвеля, что молодая женщина сильно потрясена кончиной отца и врядъ ли скоро покажется товарищамъ мужа.

— Ба! — прервалъ онъ свою рѣчь, — а вотъ и самъ Вилльямъ. Поздравьте его! Онъ еще какъ-то нѣсколько робокъ въ качествѣ новоиспеченнаго супруга.

Дѣйствительно вошелъ Вилльямъ, явившійся для доклада о своемъ возвращеніи изъ отпуска.

Всѣ радостно привѣтствовали его. И особенно сердечно принялъ его полковникъ.

— Добро пожаловать, лейтенантъ Роландъ! — воскликнулъ онъ. — Наконецъ-то вы здѣсь! Докторъ Максвель уже разсказалъ намъ все приключеніе, героемъ котораго явились вы.

— Не я, а Джонъ Максвель былъ его героемъ, — возразилъ Вилльямъ и, съ трудомъ сдерживая порывъ чувства, протянулъ другу руку. — Безъ него я лишился бы счастья и жизни; сегодняшняго дня я никогда не забуду ему.,

Максвель смѣясь уклонился отъ благодарности.

— Оставь это, Билль! Мы вѣдь снова поссоримся при ближайшемъ же случаѣ. Нѣмцы и американцы постоянно ссорятся, и наше перемиріе тоже будетъ недолговременно. Сегодня я рискнулъ своей жизнью для тебя, завтра, быть можетъ, ты сдѣлаешь это же для меня, значитъ, мы квиты. Во всякомъ случаѣ ты вернулся въ полкъ аккуратно — какъ разъ къ закату солнца, — и докторъ указалъ на окно.

Дѣйствительно солнце только что опустилось за горизонтъ, и погасъ его послѣдній лучъ.

— Да, я далъ въ этомъ свое честное слово, — съ глубокой серьезностью произнесъ Вилльямъ, — но тѣмъ, что я сдержалъ его и вообще могъ сдержать, я обязанъ лишь тебѣ одному.

Конецъ.

---

1. Повѣсть относится къ эпохѣ войны между сѣверными и южными штатами американской республики, приведшей къ освобожденію рабовъ-негровъ.