Мне звуки слышатся с утра до поздней ночи,
И многочисленны и полны торжества —
Отверзты или сном уже сомкнулись очи, —
И голоса звучат свежо, без ханжества:
Vive la patrie! Vive la patrie![1]
Мне слышатся они на чуждом языке,
И скорбию томят мой слух изнеможенный.
Но как тут быть! В родном краю иль вдалеке,
Везде один конец для жизни утомленной, —
А все же слышно: Vive la patrie!
Еще я не погиб и звать готов еще,
И, бодро отзвонив весь звон наш колокольный,
Не падши духом, я взываю не вотще,
Взываю к родине с моей чужбины вольной:
Вперед! вперед! вперед!
