На даче (Тэффи)
Полдень.
Все мамы заняты серьезными делами.
Надина и Барина мама бранит кухарку.
Петина мама штопает Петины штаны.
Катина мама отдыхает.
Сережина и Олина мама завивается.
Дети собрались на междудачном дворике у забора палисадника и чинно беседуют.
Надя рвет что-то с куста и, сморщившись, жует.
— Ты это что ешь? — спрашивает Оля.
— Черную смородину ем.
— Черную?
— Ну да, черную.
— Так отчего же она красная?
— Оттого что зеленая.
Помолчали.
— Зеленый цвет ядовитый, — сказал Петя и сделал умное лицо. — Один мышь наелся зеленого цвету и раньше времени помер.
— Я мышев боюсь! — ежится Оля.
— А я ничего не боюсь! — хвастает Петя. — Прежде, когда маленький был, боялся, а теперь ровно ничего не боюсь. Ни покойников, ничего.
— А тебе сколько лет?
— Мне? Шесть лет, десятый.
Все долго с уважением смотрят на Петю.
Но Сережа, как мужчина, не может не позавидовать доблести товарища. Он хочет побороться с ним:
— А у нас в прошлом годе жил на даче один мальчик, так ему было сорок лет. Даже больше — сорок десять.
— Сорок десять не бывает, — говорит Надя. — Сорок пять бывает.
— Нет, бывает! Очень даже бывает.
— Нет, не бывает!
— Нет, бывает!
— Нет, не бывает!
— Ду-ура!
Надя срывается с места и бежит к обидчику с поднятым кулаком, но в это время из калитки выходят два гуся, вытягивают шеи, озираются с оскорбленным недоумением и, медленно переваливаясь, идут в сарай.
— Какие большие гуси! — с почтением шепчет Варя. — Сколько им лет?
— Это еще молодые, — деловито хмурит брови Сережа. — Лет по двадцать.
— А у нас сегодня Катя осрамилась, — рассказывает Надя. — Пошла на балкон в одной юбке, а там гуси гуляют.
— Она еще маленькая, не понимает про неприличное, — заступается Оля.
— А к нам скоро Митя приедет, — рассказывает Петя. — Он большой. В корпусе учится на генерала. Будет генералом — он вас тут всех подтянет! Го! Го! Он как поедет на лошади, так будешь знать! Он тебе покажет!
Девочки притихли. Сережа покраснел, посопел носом.
— Мне все равно! Я сам генералом буду. Пожарным. Это, небось, получше, чем простой генерал. Пожарным даже жениться нельзя.
— Мо-ожно!
— Нет, нельзя!
— А я тебе говорю, что можно!
— Ну и дурак!
— Сам болван!
— Няня, они дерутся! — кричит Оля в сторону дачи.
Но из дачи никто не выходит, и разговор продолжается.
— Папа на автомобиле катался, — рассказывает Петя. — Очень скоро. Пятнадцать верст в час.
— Это что! — не уступает Сережа. — А вот бывают такие лошади — иноходцы называются — так те бегают ух как скоро. Ни за что не догонишь! Я умею ездить верхом, а ты нет.
— А когда же ты ездил верхом?
— Да уж ездил, тебя не спросил.
— И никогда ты не ездил.
— И не ездил, да умею, а ты не умеешь!
— А Катина мама умеет на пароходе ездить, — говорит Оля. — Ей-Богу!
— Врет она все!
— Нет, вот тебе крест, ей-Богу!
— Не надо божиться, — делает Надя бабье лицо. — Божиться — грех. Бог накажет.
— А я раз черта видел, — говорит Петя.
— Врешь! — решает Сережа.
— Нет, видел.
— Ну так какой же он?
— Как какой? Известно, какой — противный.
— А что же он, летает?
Петя молчит минуту, чувствуя какой-то подвох, потом деликатно меняет тему разговора:
— Я никогда не буду жениться. Нынче приданого-то не дают.
— А няниной Поле стеганое одеяло дали! — говорит Сережа. — Вот бы мне стеганое одеяло!
— А я буду акробатом. Вот так! Вот так!
Петя ложится животом на забор и болтает ногами.
— Петька! Петька-а! — кричит голос из окна. — Опять штаны рвать! Слезешь ты мне или нет?! Этакий скверный мальчишка!
Петя слезает смущенный, но делает вид, что все это — сущие пустяки.
Остальная компания тоже сконфужена за него.
Надя опять рвет что-то с куста и, сморщившись, жует и сплевывает.
— Ты что ешь? — спрашивает Оля.
— Черную смородину.
— А отчего она красная?
— Оттого что зеленая
— Теперь я буду есть, а ты спрашивай.
Началась новая игра.
— А когда я буду генералом… — сказал Сережа.
Мальчики обнялись и зашагали, толкуя о своих генеральских делах.