На воздушномъ океанѣ.
правитьОГЛАВЛЕНІЕ.
правитьВВЕДЕНІЕ
ГЛАВА I. Братья Монгольфьеры. — Первый воздушный шаръ. — Изобрѣтенія Шарля. — Первые воздухоплаватели
ГЛАВА II. Первыя жертвы воздухоплаванія. — Военные аэростаты. — Воздушныя путешествія съ научными цѣлями
ГЛАВА III. Воздухоплаваніе во время осады Парижа. — Новѣйшія изобрѣтенія и усовершенствованія. — Управленіе шарами
Введеніе.
правитьМайковъ.
«Хорошо быть птицей»! — думаютъ люди, глядя на крылатое созданіе, которое, взвившись въ голубую даль неба, плавно рѣетъ по воздуху и словно любуется раскинувшимися внизу горами и равнинами, шумными городами и быстрыми рѣками. Хоть разъ въ жизни, хоть не надолго, очутиться на такой головокружительной высотѣ и пронестись по «воздушному океану», со всѣхъ сторонъ окружающему нашу землю, — вотъ что съ давнихъ поръ было завѣтнымъ желаніемъ человѣка.
Приспособленный лишь къ тому, чтобы двигаться по твердой земной поверхности, онъ еще въ глубокой древности сладилъ съ волнами океановъ и быстрымъ теченіемъ рѣкъ: пустивъ по нимъ сначала утлые челноки, а затѣмъ парусныя суда, смѣлые мореплаватели давно уже научились пользоваться водами земногошара, какъ дешевымъ и удобнымъ средствомъ сообщенія. Завоевать воздушный океанъ оказалось много труднѣе. Долгое время люди только мечтали объ этомъ и въ мечтахъ слагали заманчивые разсказы о путешествіяхъ по воздуху, будто-бы совершенныхъ нѣкоторыми счастливцами. Но въ этихъ разсказахъ не было ни доли правды. Къ такимъ народнымъ выдумкамъ относятся, напримѣръ, «коверъ-самолетъ» и «конекъ-горбунокъ», во мгновеніе ока переносившіе сказочныхъ героевъ черезъ «горы и долы, черезъ темные лѣса»… Къ такимъ-же вымысламъ относится и древнее греческое преданіе объ Икарѣ, долетѣвшемъ чуть ли не до самаго солнца. Впрочемъ, въ разсказѣ этомъ, кромѣ вымысла, можно подмѣтить и намекъ на первыя попытки человѣка къ воздухоплаванію. Поэтому печальная легенда объ Икарѣ и его знаменитомъ отцѣ Дедалѣ заслуживаетъ того, чтобы мы разсказали ее нашимъ читателямъ.
Дедалъ жилъ въ Аѳинахъ и занимался ваяніемъ статуй, но былъ изгнанъ оттуда за убійство своего племянника. Покинувъ родину, Дедалъ поселился на островѣ Критѣ, гдѣ устроилъ для царя Миноса чрезвычайно мудреное зданіе, лабиринтъ, со множествомъ запутанныхъ ходовъ и корридоровъ, изъ которыхъ невозможно было выйти тому, кто попалъ туда безъ провожатаго. Но и на Критѣ Дедалъ прожилъ не долго: скоро онъ чѣмъ-то разсердилъ царя Миноса, который велѣлъ заключить непокорнаго строителя и его сына Икара въ темницу.
Однако не легко было сломить гордый духъ Дедала. «Миносъ можетъ запретить мнѣ двигаться по землѣ и водѣ, составляющимъ его владѣнія, — говорилъ онъ, но онъ не властенъ надъ небесами, я поднимусь вверхъ и по воздушному пути, унесусь изъ его царства».
Напавъ на эту мысль, Дедалъ тотчасъ же началъ приводить ее въ исполненіе: взявъ самыя разнообразныя перья, онъ скрѣпилъ ихъ при помощи воска такъ, что получились большія, правильно устроенныя, крылья, а затѣмъ кусками полотна привязалъ ихъ къ плечамъ своимъ, и Икара. «Теперь полетимъ, сынъ мой», сказалъ Дедалъ. «Но остерегайся опускаться слишкомъ низко, потому что тогда ты отяжелѣешь; не подымайся и черезчуръ высоко, такъ какъ тебя сожжетъ огонь солнца. Старайся держаться какъ разъ, посрединѣ, и ты избѣжишь обѣихъ опасностей».
Поднявшись на небольшой холмъ, эти сказочные воздухоплаватели ринулись, въ воздухъ и, взмахивая крыльями, стали подниматься все выше и выше. Сначала все шло благополучно; охваченные восторгомъ, неслись путешественники надъ греческими Іонійскими островами и надъ лазурнымъ моремъ, которое ихъ окружаетъ. Дедалъ руководилъ полетомъ сына и давалъ ему полезныя указанія. Но скоро юношей овладѣла безразсудная смѣлость, онъ. сталъ подниматься все выше и, наконецъ, такъ приблизился къ солнцу, что отъ его жара воскъ началъ таять и перья, лишенныя своего скрѣпленія, посыпались одно за другимъ внизъ. Безсильно взмахивая руками и развязавшейся полосой полотна, Икаръ сталъ быстро опускаться и упалъ въ морскія волны съ крикомъ: «отецъ, отецъ, я погибаю!» Обернувшись на этотъ призывъ, Дедалъ увидѣлъ лишь остатки крыльевъ, носившіеся по морю.
Что правда и что вымыселъ въ этомъ разсказѣ — опредѣлить довольно трудно. Несомнѣнно одно: тщательный подборъ перьевъ Дедаломъ и устройство крыльевъ, похожихъ на крылья большихъ птицъ, а также стремленіе полетѣть не прямо, но бросившись съ высокаго холма, это уже такіе правильные пріемы, которые отличаютъ попытки Дедала отъ совершенно сказочныхъ полетовъ на коврахъ-самолетахъ и заставляютъ многихъ ученыхъ считать легенду объ Икарѣ указаніемъ на первыя серьезныя попытки къ воздушнымъ путешествіямъ.
Проходили цѣлые вѣка, человѣчество развивалось, пріобрѣтало много познаній и наряду съ другими открытіями старалось рѣшить мучившую его задачу воздухоплаванія. Надо сказать правду, много неудачныхъ и невѣрныхъ шаговъ дѣлало оно въ этомъ отношеніи, но мало по малу талантливые изобрѣтатели стали нападать на вѣрныя мысли и находить тѣ пути, которые привели ихъ къ правильному рѣшенію этого труднаго вопроса.
Уже за триста слишкомъ лѣтъ до Рождества Христова греческому ученому Архиту, удалось построить деревяннаго голубя, который, благодаря особому механизму, могъ подыматься и держаться въ воздухѣ.
Много позже (въ XI вѣкѣ послѣ Рождества Христова) одинъ англійскій монахъ устроилъ себѣ крылья по образцу Дедала и бросился съ высокой башни, но, разумѣется, не полетѣлъ, а упалъ внизъ и сломалъ себѣ ноги.
Четыреста лѣтъ спустя, знаменитый итальянскій художникъ и ученый, Леонардо да Винчи, началъ внимательно изучать полетъ птицъ и пришелъ къ тому убѣжденію, что подражать ихъ крыльямъ очень трудно. Гораздо успѣшнѣе можно устроить такой летательный снарядъ, который будетъ, напоминать крылья летучихъ мышей. Много работая и размышляя, переходя отъ одного плана къ другому, Леонардо да Винчи придумывалъ то крылатаго демона съ огненнымъ языкомъ на головѣ и съ пальцами летучей мыши, то летающую лодку, въ которой помѣщаются нѣсколько человѣкъ и, работая рычагами, приводятъ въ движеніе огромныя крылья. Всѣ попытки оказались неудачными, но многія соображенія великаго мыслителя принесли большую пользу дальнѣйшимъ изобрѣтеніямъ.
Самымъ-же серьезнымъ и всего болѣе основаннымъ на примѣненіи законовъ природы слѣдуетъ считать опытъ итальянскаго монаха Лана, который въ концѣ семнадцатаго столѣтія издалъ книгу «Объ устройствѣ корабля, который удерживается и плаваетъ въ воздухѣ при помощи веселъ и парусовъ».
При своемъ изобрѣтеніи Лана руководился слѣдующими соображеніями: воздухъ имѣетъ вѣсъ, а такъ какъ изъ плотно закрытаго сосуда, напримѣръ, изъ шара, можно удалить воздухъ, то подобный пустой шаръ будетъ гораздо легче, нежели шаръ, наполненный воздухомъ. Если-же этотъ шаръ будетъ очень великъ, а стѣнки его очень тонки, то онъ сдѣлается такъ легокъ, что поднимется вверхъ, подобно тому, какъ деревянный или пробочный шаръ поднимается на поверхности воды.
На своемъ «воздушномъ кораблѣ» Лана предполагалъ помѣстить четыре пустыхъ шара, а самое судно (деревянное) снабдить парусомъ и рулемъ. Каждый шаръ долженъ быть настолько великъ, чтобы, благодаря своей легкости, могъ поднять, по крайней мѣрѣ одного человѣка. Такимъ образомъ весь корабль понесется вверхъ съ тремя или четырьмя воздухоплавателями. Парусъ и руль понадобятся имъ для того, чтобы управлять кораблемъ во время его полета.
Но, какъ ни основательны казались разсужденія Лана, на дѣлѣ изъ его опыта ничего не вышло. Невозможно было даже удалить изъ шаровъ весь воздухъ: чѣмъ болѣе они опустошались, тѣмъ сильнѣе давилъ на тонкія стѣнки воздухъ, окружавшій ихъ снаружи и, наконецъ, совершенно сплющивалъ ихъ. "Воздушному кораблю «Лана» такъ и не суждено было подняться надъ землей, но планъ этого итальянца важенъ потому, что имъ былъ указанъ вѣрный путь, для устройства такого воздухоплавательнаго прибора, который можетъ подняться вверхъ только въ томъ случаѣ, если будетъ легче воздуха.
Первыми счастливцами, которымъ удалось не только придумать, но и удачно устроить воздушный шаръ, были французы, братья Монгольфьеры; о нихъ мы и поговоримъ въ слѣдующей главѣ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Братья Монгольфьеры. Первый воздушный шаръ. Изобрѣтеніе Шарля. Первые воздухоплаватели.
править
На родинѣ Монгольфьеровъ нерѣдко можно слышать интересный разсказъ о томъ, что мысль о воздушномъ шарѣ была подана Жозефу Монгольфьеру его женой. Какъ-то въ воскресенье эта дама готовила себѣ нарядное платье для того, чтобы надѣть его въ церковь. Вымывъ и выгладивъ юбку, она повѣсила ее около печки для того, чтобы лучше просушить легкую ткань. Каково-же было удивленіе г-жи Монгольфьеръ, когда черезъ нѣсколько времени ея юбка надулась, словно шаръ, и поднялась кверху! Но то, что казалось непонятнымъ необразованной женщинѣ, было совершенно ясно ея начитанному и проницательному мужу. Онъ не только понялъ, что юбка была унесена вверхъ теченіемъ нагрѣтаго воздуха, но и задумалъ воспользоваться этимъ способомъ для устройства воздушнаго шара.
Весьма возможно, что этотъ разсказъ — простой анекдотъ, но онъ показываетъ намъ, какъ поражены были современники Монгольфьеровъ ихъ замѣчательнымъ изобрѣтеніемъ и какъ трудно имъ было допустить возможность того, чтобы такая геніальная мысль сама собой возникла въ головѣ человѣка.
Братья Стефанъ и Жозефъ Монгольфьеры родились лѣтъ полтораста тому назадъ, въ семьѣ богатаго писчебумажнаго фабриканта, жившаго въ небольшомъ французскомъ городкѣ Аннонэ. Младшій изъ братьевъ отличался особенно живымъ нравомъ и наблюдательнымъ умомъ. Не поладивъ въ школѣ съ преподавателями, онъ двѣнадцатилѣтнимъ мальчикомъ бѣжалъ на берегъ Средиземнаго моря и рѣшилъ вести тамъ одинокую жизнь питаясь раковинами. Однако маленькаго бѣглеца поймали и опредѣлили, въ другую школу, гдѣ мальчикъ скоро пристрастился къ занятію естественными науками.
Окончивъ ученье, Жозефъ вмѣстѣ со старшимъ братомъ, Стефаномъ, поселяется на родинѣ и беретъ на себя завѣдываніе писчебумажными фабриками, которыя имъ передалъ отецъ. Изобрѣтательный умъ Жозефа побудилъ его ввести много улучшеній на своихъ фабрикахъ, но одна эта дѣятельность не могла удовлетворить молодого ученаго; скоро онъ сталъ посвящать старшаго брата въ тѣ новые и смѣлые планы, которые зародились въ его умѣ. Стефанъ съ восторгомъ выслушивалъ брата и соглашался. помогать ему въ томъ, что онъ задумалъ, а задумалъ Жозефъ дѣйствительно нелегкое дѣло, --изобрѣтеніе способа летать по воздуху.
Въ отличіе отъ прежнихъ изобрѣтателей, братья Монгольфьеры рѣшили подражать не полету птицъ и летучихъ мышей, но движенію облаковъ. Наблюдая надъ тѣмъ, какъ водяные пары сначала въ видѣ тумана поднимаются надъ землей, а затѣмъ собираются въ облака и несутся по воздушному пространству, Жозефъ рѣшилъ, что необходимо хорошенько изучить, изъ чего состоятъ облака, а затѣмъ добыть, приготовить такое-же легкое вещество и съ его помощью «подняться на воздухъ». Сказано, — сдѣлано. Жозефъ устроилъ изъ тонкой бумаги мѣшокъ и заполнилъ его водяными парами. Первый шагъ былъ удаченъ: искусственное облако, заключенное въ бумажный мѣшокъ, поднялось вверхъ; но скоро послѣдовало и разочарованіе: водяные пары сгустились, осѣли въ видѣ капель, и мѣшокъ грузно опустился на землю. Тогда Жозефъ Монгольфьеръ вспоминаетъ, что кромѣ водяныхъ паровъ вверхъ поднимаются еще клубы дыма. Почему-бы не воспользоваться этимъ легкимъ веществомъ для наполненія мѣшка или: шара. Сдѣлавъ маленькій опытъ у себя въ комнатѣ, Жозефъ убѣдился, что онъ напалъ на вѣрную мысль, и написалъ своему брату, который былъ въ это время; въ другомъ городѣ: «приготовь скорѣе побольше матеріи, веревокъ, и ты увидишь: одну изъ самыхъ удивительныхъ вещей въ мірѣ».
Въ уединеніи своего родного городка начали Монгольфьеры работать надъ устройствомъ воздушнаго шара или аэростата, какъ называютъ иначе этотъ воздухоплавательный приборъ. На этотъ разъ изобрѣтатели сдѣлали изъ полотна, подклееннаго бумагой, огромный мѣшокъ въ 35 футовъ длины, къ отверстію котораго была прикрѣплена большая деревянная рама. Опытъ съ этимъ удивительнымъ приборомъ былъ произведенъ очень торжественно въ присутствіи толпы жителей Аннонэ, сильно интересовавшихся изобрѣтеніемъ Монгольфьеровъ, о которомъ ходили самые разнообразные слухи.
5 іюня 1783 года мѣстныя власти и публика увидѣли на городской площади громадный шаръ, который вѣсилъ вмѣстѣ съ рамой не менѣе 500 фунтовъ, и съ удивленіемъ узнали, отъ изобрѣтателей, что эта машина поднимется до самыхъ облаковъ, какъ только будетъ наполнена газомъ, который сейчасъ же они и приготовятъ самымъ простымъ способомъ.
Дѣйствительно, наполненіе шара совершилось на глазахъ зрителей и состояло въ томъ, что дымъ и пары отъ зажженнаго костра были направлены въ отверстіе прибора, вслѣдствіе чего онъ началъ надуваться, увеличиваться, принялъ красивую шарообразную форму и при звукахъ поданнаго сигнала стремительно поднялся вверхъ. Этотъ подъемъ продолжался около десяти минутъ; достигнувъ за это время высоты въ двѣ версты, шаръ пересталъ подниматься и плавно понесся въ горизонтальномъ направленіи. Пройдя такимъ образомъ еще версты двѣ съ небольшимъ, онъ сталъ терять тотъ легкій газъ, которымъ былъ наполненъ, какъ тогда думали, и медленно спустился на землю.
Трудно описать изумленіе и восторгъ, охватившіе зрителей при видѣ этого замѣчательнаго опыта. То, что казалось несбыточной мечтой, сказочнымъ чудомъ, было достигнуто: человѣкъ изобрѣлъ машину, летающую по воздуху, онъ овладѣлъ воздушнымъ океаномъ!
Французскій писатель, присутствовавшій при этомъ поднятіи перваго воздушнаго шара, дѣлаетъ слѣдующую оцѣнку великаго открытія Монгольфьеровъ: «Принимая въ соображеніе безчисленныя трудности, которыя, представлялъ этотъ смѣлый опытъ, опасность подвергнуться обидной критикѣ въ случаѣ малѣйшей неудачи, а также значительные расходы, съ какими связанъ былъ опытъ, нельзя не испытывать восхищенія передъ творцами воздухоплавательной машины».
Вѣсть объ открытіи Монгольфьеровъ скоро облетѣла всю Францію и дошла до Парижа. Академія Наукъ выбрала Жозефа и Стефана своими членами и присудила имъ почетную награду, а король Людовикъ XVI назначилъ одному изъ братьевъ пенсію, другому-же далъ орденъ. Спустя сто лѣтъ, въ 1883 году, на родинѣ Монгольфьеровъ, въ томъ мѣстѣ, гдѣ когда-то поднялся вверхъ устроенный ими воздушный шаръ, соотечественники поставили художественный памятникъ, «чтобы (какъ говоритъ надпись на памятникѣ) почтить память великихъ братьевъ, которые, сливъ свои таланты со своими сердцами, скромно завоевали, столѣтіе тому назадъ, блестящее мѣсто въ исторіи человѣческаго развитія и неувядаемую славу».
Успѣхъ Монгольфьеровъ возбудилъ во Франціи необыкновенный интересъ къ воздухоплаванію. Всѣ только и говорили, что о постройкѣ новыхъ шаровъ о возможности пускать воздушные шары и управлять ими. Въ Парижѣ была собрана сумма въ 5 тысячъ рублей для новаго опыта, который поручили произвести извѣстному въ то время физику Шарлю.
Такъ какъ Монгольфьеры не открыли своего секрета о томъ, какимъ газомъ наполняли они шаръ, то Шарль рѣшилъ взять для этой дѣли такое вещество, которое было-бы легче воздуха. У Монгольфьеровъ, собственно говоря, шаръ наполнялся не какимъ-либо особымъ газомъ, а просто теплымъ нагрѣтымъ воздухомъ. Отъ нагрѣванія воздухъ расширяется и становится легче. Бѣда заключалась въ томъ, что шаръ скоро остывалъ и терялъ свою подъемную силу; огонь, нагрѣвающій аэростатъ, помѣщали подъ его отверстіемъ, но и это мало помогало дѣлу: какъ только сгоралъ весь запасъ топлива, скоро наступало охлажденіе воздуха, и шаръ опускался книзу. Поэтому-то Шарль и старался примѣнить для наполненія своего шара такой газъ, который вообще легче воздуха. Выборъ его остановился на водородѣ, который, вмѣстѣ съ кислородомъ, входитъ въ составъ воды, но въ противоположность кислороду не годится для дыханія. Частицы водорода такъ, слабо соединены другъ съ другомъ, что онъ является однимъ изъ самыхъ неплотныхъ и легкихъ газовъ. Онъ легче воздуха въ 14 1/2 разъ.
Рѣшивъ наполнить свой шаръ водородомъ, Шарль долженъ былъ придумать для него и подходящую оболочку, такъ какъ сквозь неплотную ткань шара водородъ легко проникалъ и смѣшивался съ воздухомъ. Приготовить ткань, непроницаемую для воды и воздуха, взялись братья Роберъ, сдѣлавшіе оболочку шара изъ шелковой матеріи, покрытой какимъ-то составомъ. Гораздо труднѣе оказалось добыть достаточное количество водорода и наполнить имъ шаръ. Для этого Шарль, подражая тѣмъ пріемамъ, которые употребляли ученые для добычи водорода, взялъ крѣпкій деревянный боченокъ и всыпалъ въ него 30 пудовъ желѣзныхъ опилокъ, сверхъ которыхъ налилъ воды. Въ верхнее дно боченка онъ вставилъ двѣ трубки; въ одну изъ нихъ стали вливать разбавленную водой сѣрную кислоту; при этомъ изъ воды безчисленными пузырьками выдѣлялась одна изъ ея составныхъ частей — водородъ, который черезъ другую трубку поступалъ въ шаръ.
Тяжелая и медленная это была работа. Цѣлыхъ четыре дня приходилось безостановочно наполнять громадный шаръ водородомъ. Наконецъ, все было сдѣлано, и вполнѣ готовый шаръ положенъ на носилки, на которыхъ его рѣшили перенести со двора Роберовъ на громадную парижскую площадь, — Марсово поле. Удивительное зрѣлище представляла собой эта доставка воздушнаго шара! Несли его ночью, пѣшая и конная стража сопровождала его по всему пути, который освѣщался факелами; все это поражало и пугало людей, встрѣчавшихся съ этимъ таинственнымъ шествіемъ. Разсказываютъ, что простые люди снимали шляпы и даже ложились на землю, пока мимо нихъ проносили шаръ.
27-го августа 1783 года, къ тремъ часамъ дня, Марсово поле все покрылось народомъ, а въ пять часовъ пушечный выстрѣлъ возвѣстилъ о томъ, что опытъ начинается. Тотчасъ же шаръ освободили отъ удерживавшей его привязи. Съ необычайной быстротой взвился онъ вверхъ, въ 2 минуты пролетѣлъ не менѣе версты и пропалъ въ тучахъ, нависшихъ на небосклонѣ. Съ замираніемъ сердца ждали зрители, что будетъ дальше: вотъ шаръ вынырнулъ изъ тучи, снова показался на страшной высотѣ и опять пропалъ въ облакахъ. Удачному подъему не помѣшалъ даже сильный дождь, хлынувшій какъ разъ во время полета шара. Къ несчастью Шарль, желая придать своему прибору какъ можно больше легкости, слишкомъ наполнилъ его водородомъ, поэтому стѣнки шара не выдержали сильнаго напора газа изнутри и лопнули, послѣ того какъ шару удалось долетѣть до небольшой деревни, находящейся въ 24 верстахъ отъ Парижа.
Мѣстные крестьяне пришли въ неописанный ужасъ при видѣ свалившагося къ нимъ чудовища, къ тому же испускавшаго непріятный сѣрнистый запахъ. «Это дьяволъ»! рѣшили они и побѣжали къ священнику, умоляя его прочесть заклинаніе и уничтожить нечистую силу. Но у священника не хватило на это смѣлости, онъ отказался приблизиться къ страшилищу. Тогда шаръ сначала разстрѣляли, а затѣмъ привязали къ хвосту лошади и пустили мыкаться по полю. Такимъ образомъ въ нѣсколько часовъ отъ прибора, стоившаго Шарлю столькихъ трудовъ и затратъ, остались одни лохмотья… Зато среди образованныхъ парижанъ долгое время только и было разговора, что объ опытѣ Шарля, о будущности воздухоплаванія и о намѣреніяхъ Стефана Монгольфьера, который пріѣхалъ въ Парижъ, чтобы произвести новый опытъ съ шаромъ, устроеннымъ на счетъ академіи наукъ.
Въ саду одного изъ своихъ друзей, жившихъ въ Парижѣ, началъ Монгольфьеръ сооружать свой второй шаръ, на этотъ разъ особенно нарядный и красивый, такъ какъ его полетъ долженъ былъ свершиться въ присутствіи короля. Выкрашенный въ ярко-голубой цвѣтъ и разрисованный золотыми узорами, шаръ былъ дѣйствительно очень наряденъ. Къ сожалѣнію, на этотъ разъ опытъ не удался, благодаря ненастной погодѣ проливной дождь промочилъ шаръ насквозь, а сильный вѣтеръ рвалъ и трепалъ куски отклеившейся бумаги; шаръ не удалось даже спустить съ привязи.
Но ни расходы, ни предстоящія новыя хлопоты не уменьшили энергіи и настойчивости Монгольфьеровъ. Тотчасъ-же стали они снаряжать новый: шаръ, подъемъ котораго приготовлялся черезъ недѣлю. Черезъ пять, шесть дней аэростатъ былъ вполнѣ готовъ и отправленъ въ Версаль, гдѣ жилъ тогда французскій король. Въ день, назначенный для опыта (19-го сентября), тысячи народа прибыли изъ Парижа и тѣснились вокругъ возвышенія, на которомъ лежалъ громадный шаръ (въ тысячу фунтовъ вѣсомъ), покрытый полотномъ. Пришлось поставить двойные ряды войскъ, чтобы охранять приборъ отъ натиска толпы.
Къ часу дня на площади появилась королевская семья; въ тотъ-же моментъ раздался торжественный звукъ сигнала, и Монгольфьеръ сталъ наполнять шаръ нагрѣтымъ воздухомъ. Вдругъ сильнымъ порывомъ вѣтра рвануло веревки, которыми былъ привязанъ шаръ; онѣ сильно натянулись, при чемъ наверху разорвалась матерія и образовалась трещина. Веревки тотчасъ-же отпустили, но попорченный шаръ уже не имѣлъ достаточной силы подъема и, продержавшись на воздухѣ не болѣе десяти минутъ, опустился въ четырехъ верстахъ отъ Версаля. Если этотъ опытъ и не вышелъ особенно блестящимъ, все-же онъ замѣчателенъ тѣмъ, что на этотъ разъ на воздухъ и первые поднялись живыя существа: къ воздушному шару, пущенному 19-го сентября 1783 года, была привязана клѣтка, въ которой помѣстили барана, пѣтуха и утку. Такимъ образомъ эта странная компанія представляла собой первыхъ воздухоплавателей, поднявшихся надъ землей. Что испытывали бѣдныя животныя, очутившись въ столь необыкновенномъ положеніи, осталось, разумѣется, неизвѣстнымъ, но изъ описанія этого событія мы знаемъ, что невольные путешественники по воздушному океану вернулись на землю цѣлыми и невредимыми.
Опытъ съ животными былъ произведенъ для того, чтобы убѣдиться въ безвредности для живыхъ существъ пребыванія въ верхнихъ слояхъ воздуха. Въ то время относительно этого существовало еще много сомнѣній, благодаря тому, что атмосфера (воздушная оболочка, окружающая землю) была плохо изучена. Благополучное возвращеніе первыхъ воздухоплавателей разсѣяло всѣ сомнѣнія. Животныя сослужили службу наукѣ, теперь очередь была за человѣкомъ.
Смѣльчакъ скоро нашелся. Это былъ молодой физикъ Пилатръ де-Розье, сначала поднимавшійся на галлерейкѣ привязного шара лишь на ту высоту, какую допускала длина веревокъ; послѣ нѣсколькихъ удачныхъ опытовъ онъ, вмѣстѣ съ маркизомъ д’Арланомъ, полетѣлъ на свободномъ воздушномъ шарѣ, пущенномъ 21-го ноября 1783 года. Эта первая попытка людей совершить путешествіе по воздушному океану едва не окончилась бѣдствіемъ: поднявшись вверхъ приблизительно на версту, д’Арланъ замѣтилъ, что изъ очага, находившагося подъ шаромъ, вѣтромъ перебросило огонь на ту галлерейку, гдѣ помѣщались путешественники; она начала тлѣть, и кто знаетъ, какой участи подверглись-бы воздухоплаватели, если-бы маркизу не удалось потушить огонь въ очагѣ. Черезъ 25 минутъ шаръ опустился въ предмѣстьѣ Парижа, пролетѣвъ надъ всѣмъ городомъ. Съ восторгомъ привѣтствовала толпа отважныхъ изслѣдователей, рѣшившихся ради, науки подвергнутъ себя серьезной опасности. Интересно, что въ, это время въ Парижѣ находился американскій ученый, Веніаминъ Франклинъ, знаменитый изобрѣтатель громоотвода. Когда его спросили, что онъ думаетъ о будущности воздушныхъ шаровъ, Франклинъ отвѣтилъ: «Развѣ можно сказать, что выйдетъ изъ ребенка, только что появившагося на свѣтъ!»
Примѣръ первыхъ воздухоплавателей скоро нашелъ, послѣдователей. Физикъ Шарль и одинъ изъ братьевъ Роберъ собрали значительную сумму и устроили изъ шелка воздушный шаръ, который могъ-бы поднять вверхъ не менѣе двухъ людей. Разумѣется, согласно изобрѣтенію Шарля, этотъ шаръ наполнялся не нагрѣтымъ воздухомъ, а водородомъ, что избавляло приборъ отъ опасности сгорѣть. Вообще на этотъ разъ всѣ приготовленія къ воздушному путешествію были выполнены образцово; на верхнюю половину шара, сшитаго изъ красныхъ и желтыхъ полосъ, была накинута сѣтка, а къ ней подвѣшена лодочка, напоминавшая по своему: виду древне-римскую колесницу. Наполнивъ громадный приборъ водородомъ, для добыванія котораго пришлось употребить 20 бочекъ съ желѣзными опилками и сѣрной кислотой, воздухоплаватели приготовили, мѣшки съ пескомъ или балластъ, (тяжесть) необходимый въ началѣ подъема, когда шаръ летитъ вверхъ черезчуръ быстро, и объявили, что они полетятъ изъ Парижскаго сада, Тюльери, 1-го декабря.
Въ этотъ день чуть не все. населеніе французской столицы съ ранняго утра было на ногахъ, и несмѣтныя толпы народа собрались для того, чтобы полюбоваться новымъ подвигомъ служителей науки. Но, къ великому огорченію и негодованію толпы любопытныхъ, ей неожиданно объявили, что король считаетъ опытъ опаснымъ и не разрѣшаетъ людямъ подниматься на воздушномъ шарѣ. Обидные крики, насмѣшки, даже угрозы такъ и посыпались по адресу Шарля: парижане обвиняли его въ томъ, что въ рѣшительную минуту онъ струсилъ и самъ просилъ запретить ему воздушный полетъ.
Шарль былъ въ полномъ отчаяніи; тотчасъ-же онъ бросился къ министру двора и заявилъ ему, что король можетъ отнять у него жизнь, но не доброе имя. «Если его величество не разрѣшитъ мнѣ исполнить то, къ чему меня обязываетъ моя честь», сказалъ Шарль, «то мнѣ остается только въ присутствіи этой толпы пустить себѣ пулю въ лобъ». Министръ сжалился надъ несчастнымъ изслѣдователемъ и позволилъ дать сигналъ къ началу опыта.
Замѣтивъ среди зрителей Стефана Монгольфьера, Шарль подошелъ къ нему и передалъ первому изобрѣтателю воздухоплаванія ту веревочку, которую нужно было перерѣзать, чтобы шаръ поднялся. «Вамъ», почтительно сказалъ ему Шарль, «надлежитъ указать намъ дорогу къ небесамъ». Вслѣдъ за тѣмъ путешественники сѣли въ лодочку, раздался пушечный выстрѣлъ, и шаръ плавно полетѣлъ вверхъ. О томъ, какъ совершился этотъ полетъ, и что испытали во время него смѣлые воздухоплаватели, прекрасно разсказалъ впослѣдствіи Шарль въ своемъ докладѣ о первомъ путешествіи на шарѣ, наполненномъ водородомъ:
"Было около двухъ часовъ, когда мы выбросили первый грузъ балласта и поднялись вверхъ, среди благоговѣйнаго молчанія зрителей, словно онѣмѣвшихъ отъ волненія. Ничто не можетъ сравниться съ тѣмъ чувствомъ блаженства, которое овладѣвало мной по мѣрѣ того, какъ я поднимался надъ землей. Мнѣ казалось, что меня покидаютъ всѣ земныя заботы и горести, всѣ уколы зависти и преслѣдованія; это чувство душевнаго облегченія все увеличивалось вмѣстѣ съ моимъ удаленіемъ отъ земли. Къ этому присоединялось наслажденіе величественнымъ зрѣлищемъ, развернувшимся передъ нами. Внизу мелькали головы многолюдной толпы, надъ нами разстилалось сіяющее лазурное небо, а вдали манили, взглядъ виды очаровательныхъ мѣстностей. Другъ мой, — воскликнулъ я, обращаясь къ Роберу, — неправда-ли, какъ велико наше счастье! Смотри, какъ благосклонны къ намъ небеса, смотри, что за волшебныя сцены вокругъ! Какъ жаль, что я не могу привести сюда самыхъ ярыхъ изъ своихъ противниковъ и сказать имъ: поймите, несчастные, какъ много теряютъ люди, не имѣющіе вѣры въ торжество науки!
"Но восхищаясь своимъ воздушнымъ полетомъ, я не забывалъ бросать внизъ маленькіе флаги, которые должны были принести на землю радостныя вѣсти о томъ, что мы поднимаемся вполнѣ благополучно и чувствуемъ себя прекрасно. Тѣмъ временемъ я внимательно наблюдалъ барометръ, а Роберъ началъ разбирать балластъ, положенный въ лодочку нашими заботливыми друзьями. Они снабдили насъ множествомъ ненужныхъ вещей: шампанскимъ, шубами, теплыми одѣялами и тому подобное. — Хорошо же, сказалъ я, у насъ будетъ что кинуть внизъ. — Тотчасъ же, по моему совѣту, Робертъ выбросилъ толстое шерстяное одѣяло; оно величественно распростерлось въ воздухѣ и опустилось на куполъ одной изъ церквей.
"Въ это время, вслѣдствіе нѣкоторой убыли водорода, шаръ сталъ замедлять свой подъемъ и, наконецъ, совсѣмъ остановился, какъ-бы повиснувъ въ воздухѣ. Затѣмъ легкимъ вѣтромъ шаръ, понесло по горизонтальному направленію, онъ пролетѣлъ надъ Парижемъ, и скоро мы услышали пушечный выстрѣлъ, который, какъ это было раньше условлено, обозначалъ, что жители Парижа насъ больше не видятъ. Дѣйствительно, теперь мы неслись надъ пригородными мѣстечками и деревнями, все больше и больше восхищаясь дивными видами окрестныхъ мѣстностей. Летящій по воздуху шаръ производилъ всюду громадное впечатлѣніе. Крестьяне толпами выбѣгали изъ своихъ жилищъ и посылали намъ громкія привѣтствія: «Неужели вамъ не страшно?» — «Хорошо ли вы себя чувствуете? — „Что за чудеса!“ — „Храни васъ Богъ“, — доносилось до насъ съ разныхъ сторонъ. Все это меня волновало и трогало до слезъ. Въ благодарность за сочувствіе мы бросали флажки и получали новые знаки радости и одобренія…
„Надо прибавить, что за все это время мы почти вовсе не страдали отъ холода: термометръ ни разу не спускался ниже 10 градусовъ, благодаря тому, что солнечные лучи сильно нагрѣвали и нашу лодочку, и оболочку шара. Но то-же солнечное тепло, нагрѣвая и водородъ, помогало ему выходить наружу черезъ резиновый рукавъ или трубку, соединенную съ шаромъ. Пора было подумать и о возвращеніи на землю, тѣмъ болѣе, что наше путешествіе продолжалось уже около двухъ часовъ. Намѣтивъ большой лугъ, окруженный кустарниками и деревьями, мы выпустили водородъ настолько, чтобы отяжелѣвшій шаръ сталъ опускаться. Мы находились уже надъ самой землей, когда я замѣтилъ, что шаръ опускается надъ высокимъ деревомъ. Опасаясь, что дорогая оболочка разорвется о древесные сучья, я быстро выбросилъ изъ лодки два фунта балласта, тогда шаръ снова поднялся надъ деревомъ и перенесся черезъ него, совершенно такъ, какъ лошадь перескакиваетъ черезъ заборъ; затѣмъ мы пролетѣли еще 40—50 саженъ на высотѣ не болѣе аршина надъ землей, со смѣхомъ глядя на крестьянъ, которые гнались за нами, какъ гоняются дѣти за бабочками и, наконецъ, благополучно опустились на лугъ“.
Шарль былъ въ такомъ восторгѣ это всего, пережитаго имъ за эти два часа, что рѣшилъ снова подняться одинъ на этомъ-же воздушномъ шарѣ, пообѣщавъ изумленнымъ зрителямъ вернуться не позже, какъ черезъ полчаса. Сказано — сдѣлано. Сіяющій и счастливый, усѣлся Шарль въ лодочку своего удивительнаго экипажа и быстро взлетѣлъ наверхъ, такъ какъ одного, путешественника шаръ могъ поднять съ необычайной легкостью. Черезъ какія-нибудь десять минутъ Шарль очутился на высотѣ трехъ верстъ. Внимательно наблюдая и отмѣчая всѣ измѣненія тепла и давленія воздуха, Шарль такъ ловко пользовался и балластомъ, и веревкой отъ клапана, при помощи котораго можно было выпускать водородъ изъ шара, что ровно черезъ полчаса спустился въ четырехъ верстахъ отъ того мѣ ста, гдѣ поднялся. Впослѣдствіи этотъ ученый разсказывалъ, что онъ не испытывалъ, никакихъ непріятныхъ ощущеній, попавъ въ слои болѣе холоднаго и разрѣженнаго воздуха.
„Я всталъ посрединѣ лодочки“, говоритъ онъ,,й сталъ любоваться зрѣлищемъ обширнаго горизонта. Я началъ подниматься, когда солнце уже закатилось въ равнинѣ, на которой происходилъ подъемъ, но вскорѣ оно снова показалось для меня одного и еще разъ озолотило своими лучами шаръ и мою лодочку. Я былъ единственнымъ освѣщеннымъ предметомъ на горизонтѣ, и вся остальная природа представлялась мнѣ погруженной въ тѣнь. Но вотъ солнце исчезло и для меня; такимъ образомъ я имѣлъ удовольствіе наблюдать два заката въ одинъ и тотъ-же день. Въ то-же время я различалъ клубы тумана, поднимавшагося надъ низкими долинами, видѣлъ я и облака, которые словно возникали изъ земли и надвигались другъ на друга одноцвѣтными сѣрыми массами. Блѣдный свѣтъ мѣсяца слабо освѣщалъ эту, удивительную картину.»
Трудно себѣ представить, какъ велико было торжество Шарля, вернувшагося побѣдителемъ изъ своего двойного путешествія по воздушному океану: онъ былъ избранъ членомъ Парижской академіи наукъ и получилъ отъ короля большую пожизненную пенсію. Но главной заслугой Шарля было то, что его способъ устройства шаровъ и управленія ими такъ согласовался съ законами природы, что около ста лѣтъ примѣнялся почти безъ измѣненій. Первыя серьезныя усовершенствованія въ. дѣлѣ воздухоплаванія были сдѣланы уже въ. 1870 году, при осадѣ Парижа во время франко-прусской войны.
Какъ ни ясны были преимущества шаровъ, наполненныхъ водородомъ, или шарльеровъ, какъ ихъ называли, передъ монгольфьерами, т. е. шарами, для которыхъ нужно было все.время поддерживать огонь, чтобы имѣть нагрѣтый воздухъ, — однако нѣкоторое время воздухоплаватели поднимались и на монгольфьерахъ. Эти путешествія зачастую кончались не особенно благополучно; такъ, напримѣръ, довольно серьезно пострадала первая женщина, госпожа Тибль, поднявшаяся на воздушномъ шарѣ и выбравшая для этого монгольфьеръ. Этотъ полетъ совершился 4-го іюня 1784 г. изъ большого, французскаго города Ліона, куда пріѣхалъ въ то время шведскій король,
«Я давно уже сгорала желаніемъ совершить воздушное путешествіе», писала впослѣдствіи госпожа Тибль своей подругѣ. "Представь-же себѣ, сколько волненій испытала я, узнавъ, что мой полетъ изъ Ліона откладывается и, можетъ быть, не состоится. Но вотъ, всѣ сомнѣнія были признаны неосновательными, и я со своимъ спутникомъ получила милостивое разрѣшеніе произвести задуманный опытъ. Король очень внимательно осмотрѣлъ нашъ приборъ, пожелалъ мнѣ избѣжать всякой опасности, и я съ лихорадочной поспѣшностью заняла мѣсто на галлерейкѣ шара. Раздается распоряженіе усилить огонь подъ отверстіемъ шара и дать сигналъ къ нашему полету. Наконецъ-то мы отдаемъ честь королю нашими флагами и радостно шлемъ наше послѣднее прощанье друзьямъ, которыхъ покидаемъ.
«Если бы ты знала, моя милая, какое это счастье разстаться съ землей и подняться къ небу, гдѣ господствуетъ величавое спокойствіе и вѣчный миръ. Какимъ жалкимъ казался мнѣ нашъ земной шаръ, остававшійся гдѣ-то внизу, и какъ горделиво забилось сердце, когда я увидѣла орла, парившаго у моихъ ногъ. Помнишь, какъ говорится въ одной пьесѣ: „я попирала ногами громъ и властвовала надъ небесами“, что можетъ быть завиднѣе этой участи? Право, удаляясь отъ смертныхъ людей, я начинала чувствовать себя какъ-бы безсмертной».
Скоро, однако, пришлось восторженной дамѣ убѣдиться въ томъ, что ей можетъ грозить и смерть, и страданіе. Шаръ попадалъ въ различныя воздушныя теченія, вѣтромъ его сильно бросало изъ стороны въ сторону, и госпожа Тибль съ трудомъ могла держаться на ногахъ. Между тѣмъ шаръ поднимался все выше, путешественникамъ становилось трудно дышать, въ ушахъ раздавался странный гулъ, голова болѣла, еще немного, и они потеряли-бы сознаніе… Надо было убавить огонь, чтобы охладить воздухъ въ аэростатѣ и спуститься на землю. Но, несмотря на всѣ предосторожности, этотъ спускъ совершился очень быстро, и, при своемъ паденіи на землю, шаръ придавилъ ногу госпожи Тибль. Отважную воздухоплавательницу подняли, посадили на кресла и внесли въ городъ съ шумными чествованіями, но израненная нога долго мучила госпожу Тибль и отравляла ей воспоминанія о чудномъ полетѣ «въ небеса».
Въ настоящее время способъ Монгольфьеровъ употребляютъ лишь для игрушечныхъ бумажныхъ шаровъ, которые представляютъ довольно опасную забаву, такъ какъ бумага легко загорается и такой комнатный аэростатъ можетъ служить причиной пожара. Наполненіе воздушныхъ шаровъ водородомъ, добыча котораго обходится не дешево, примѣняется довольно рѣдко; обыкновенно-же употребляютъ для этой цѣли такъ называемый «свѣтильный газъ», который горитъ въ рожкахъ фонарей на улицахъ большихъ городовъ. Этотъ газъ, добываемый изъ каменнаго угля, при сильномъ его нагрѣваніи въ чугунныхъ котлахъ, хотя и тяжелѣе водорода, но все-таки значительно легче воздуха (въ 2 раза). Свѣтильнымъ газомъ, между прочимъ, наполнены и резиновые игрушечные шары, продаваемые разносчиками на улицахъ столицъ. Многіе изъ васъ, читатели, не разъ забавлялисъ, конечно, такими шарами; обращали вы, вѣроятно, вниманіе и на то, что резиновая оболочка шара покрыта снаружи лакомъ. Дѣлается это, чтобы предохранить газъ отъ выхода его черезъ стѣнки шара наружу. Однако, и при этой предосторожности шаръ теряетъ свою подъемную силу, уменьшается въ объемѣ, сморщивается на другой, третій день.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Первыя жертвы воздухоплаванія. Военные аэростаты. Воздушныя путешествія съ научными цѣлями.
править
Первому воздухоплавателю суждено было сдѣлаться и первой жертвой этихъ привлекательныхъ, но опасныхъ опытовъ.
Черезъ два года послѣ изобрѣтенія аэростатовъ нѣкоторые ученые стали доказывать, что если шаръ пустить при благопріятномъ вѣтрѣ, если при этомъ умѣло пользоваться происходящими вверху воздушными теченіями, то можно заставить аэростатъ летѣть въ любомъ направленіи. Юный Пилатръ де-Розье увлекся этими разсужденіями и задумалъ перелетѣть черезъ широкій проливъ Ламаншъ, отдѣляющій Францію отъ Англіи. Долго выжидалъ этотъ воздухоплаватель благопріятнаго вѣтра, сильно волновался, вынося насмѣшки и упреки въ трусости. Наконецъ Пилатръ рѣшилъ подняться непремѣнно 10-го іюня 1785 г. и дѣйствительно раннимъ утромъ понесся надъ проливомъ. Радостны были лица путешественниковъ (Пилатръ отправился вмѣстѣ со своимъ другомъ Романомъ), но смутная тревога и безпокойство овладѣли зрителями, когда, они увидѣли, что шаръ несется обратно къ берегу. Неизвѣстно, что происходило дальше. Съ земли было видно, какъ Пилатръ дернулъ веревку, и въ тотъ же мигъ шаръ, словно тяжелый камень, стремительно полетѣлъ внизъ. При паденіи Пилатръ ударился о камни и былъ убитъ на мѣстѣ, а Романъ скончался черезъ десять минутъ.
Какъ ни былъ печаленъ результатъ этого полета, какъ ни велико было впечатлѣніе этой гибели двухъ молодыхъ изслѣдователей, все-же интересъ къ воздухоплаванію нисколько, не уменьшился. Напротивъ, чуть не ежедневно появлялись новые воздухоплаватели, оглашались новыя изобрѣтенія, изыскивались способы къ тому, чтобы управлять аэростатами.
Между тѣмъ во Франціи наступили тяжелыя, смутныя времена, извѣстныя подъ именемъ Великой французской революціи. Народъ, недовольный своимъ королемъ, заточилъ его въ тюрьму и приговорилъ къ смертной казни, объявивъ свое государство республикой. Въ отвѣтъ на это союзныя или соединенныя войска сосѣднихъ государствъ пошли къ границамъ Франціи и объявили ей войну. Странѣ, истощенной въ тяжелой борьбѣ съ правительствомъ, было очень трудно вести еще и войну съ внѣшними врагами; народу было уже не до удовольствій, или интересныхъ приключеній, и французы сильно охладѣли къ воздушнымъ, пушествіямъ. Но это продолжалось недолго. Воздушные шары снова заставили говорить о себѣ, благодаря тѣмъ услугамъ, которыя, они стали оказывать военному дѣлу.
Талантливый физикъ Понтонъ представилъ научной комиссіи подробный докладъ о томъ, что можно устроить привязной воздушный шаръ, который, поднявшись вверхъ на всю длину, удерживающей его веревки, дастъ возможность наблюдать съ высоты за тѣмъ, что дѣлается въ непріятельской арміи. Французскіе полководцы быстро оцѣнили всю важность этого изобрѣтенія и составили военный воздухоплавательный паркъ (т. е. отрядъ) изъ двухъ офицеровъ и тридцати солдатъ. Тотчасъ-же они были отправлены вмѣстѣ съ воздушнымъ шаромъ къ городу, осажденному австрійскими войсками. Прошло нѣсколько дней, и надъ военнымъ лагеремъ поднялся большой аэростатъ, въ лодкѣ котораго сидѣлъ начальникъ воздухоплавательнаго парка. Вооружившись зрительной трубой, онъ разсмотрѣлъ всѣ непріятельскія укрѣпленія и описалъ ихъ своему начальству.
Страшный переполохъ произвелъ среди австрійцевъ воздушный шаръ, поднявшійся надъ ихъ лагеремъ. Солдаты рѣшили, что французамъ помогаетъ нечистая сила, и окончательно упали духомъ. Скоро произошло сраженіе, въ которомъ французы одержали блестящую побѣду, именно благодаря привязному воздушному шару, поднятому надъ полемъ битвы. Генералъ, сидѣвшій въ лодкѣ аэростата, все время сообщалъ своей арміи о замѣчаемыхъ имъ передвиженіяхъ непріятеля и этимъ давалъ возможность напасть на болѣе слабыя части, помѣшать соединенію отдѣльныхъ отрядовъ и т. д. Но прошло немало времени, пока военные шары завоевали себѣ прочное положеніе и стали примѣняться при всѣхъ крупныхъ сраженіяхъ. Даже такой великій полководецъ, какъ Наполеонъ I, не придавалъ большого значенія аэростатамъ, пересталъ возить ихъ съ собой во время своихъ безчисленныхъ походовъ и даже уничтожилъ военный воздухоплавательный паркъ. Съ воздушными шарами, состоящими на военной службѣ, мы встрѣтимся снова лишь въ 1870 году, во время осады Парижа, а пока разскажемъ о другихъ услугахъ, оказанныхъ человѣчеству воздухоплаваніемъ, — услугахъ гораздо болѣе важныхъ, нежели временная побѣда надъ случайнымъ врагомъ на полѣ битвы.
Почти всю свою жизнь человѣкъ проводитъ въ борьбѣ съ могучими силами природы, то подчиняя ихъ себѣ и заставляя работать для своего блага, то смиряясь передъ ними, какъ передъ врагами, грозными и пока непобѣдимыми. Сколько неоцѣнимыхъ удобствъ доставляютъ намъ, напримѣръ, воздушныя теченія или вѣтры, помогающіе плаванію парусныхъ судовъ, приводящіе въ движеніе крылья мельницъ и разносящіе водяные пары и облака въ тѣ мѣстности, которыя жестоко страдаютъ отъ засухъ. Развѣ не соблазнительно было-бы окончательно подчинить себѣ «вольный вѣтеръ», научиться угадывать его силу и направленіе, научиться удерживать его бурные, разрушительные порывы и приводить въ движеніе слои воздуха, когда намъ бываетъ необходимо нарушить ихъ покой.
Но управлять можно лишь тѣмъ, съ чѣмъ мы хорошо ознакомимся, что основательно и серьезно изучимъ; поэтому съ давнихъ поръ принялся человѣкъ наблюдать явленія природы, стараясь понять причины или силы, отъ которыхъ они происходятъ. Вотъ этимъ-то стремленіямъ людей познать и завоевать природу огромную пользу принесло воздухоплаваніе.
До начала 19-го вѣка ученые имѣли мало свѣдѣній о той воздушной оболочкѣ, которая окружаетъ земной шаръ и называется атмосферой.
Правда, уже и въ то время знали, что, чѣмъ ближе къ земной поверхности, тѣмъ плотнѣе становятся воздушные слои, такъ какъ земля притягиваетъ къ себѣ частицы воздуха, а притяженіе это уменьшается вмѣстѣ съ удаленіемъ отъ земли; Знали и то, что при помощи барометра, т. е. прибора, показывающаго силу давленія атмосферы, Можно опредѣлить высоту той мѣстности, на какой мы находимся. Вѣдь барометръ, помѣщенный внизу, на самой земной поверхности, испытываетъ давленіе всей атмосферы или всего воздушнаго столба, который какъ-бы опирается однимъ концомъ на барометръ, а другимъ доходитъ до самыхъ послѣднихъ слоевъ воздуха. Но на высокихъ горахъ, или при подъемѣ на воздушныхъ шарахъ это давленіе становится значительно меньше, такъ какъ столбъ воздуха, давящій на барометръ, будетъ ниже, да и не такъ плотенъ (вспомнимъ, что самые плотные воздушные слои прилегаютъ къ земной поверхности). Вотъ потому, насколько уменьшается давленіе атмосферы, тотчасъ-же отмѣчаемое барометромъ, мы и судимъ о высотѣ, на какую поднялся человѣкъ. При помощи барометра давно уже опредѣляли и высоту горъ, и степень подъема аэростата.
Но многіе вопросы относительно свойствъ земли и воздуха все еще оставались нерѣшенными и сильно заботили ученыхъ. Какъ-вліяютъ разрѣженные верхніе слои атмосферы на здоровье живыхъ существъ? Всюду-ли одинаковъ составъ воздуха? Почему при воздушныхъ полетахъ магнитная стрѣлка компаса начинаетъ какъ-то необычно колебаться; не значитъ-ли это, что магнитная сила, исходящая изъ земли, наверху проявляется слабѣе, нежели у самой земной поверхности?
Чрезвычайно интересные отвѣты на эти вопросы далъ извѣстный французскій физикъ Ге-Люссакъ, поднявшійся на аэростатѣ исключительно съ цѣлью произвести научныя наблюденія. Вооружившись различными приборами и взявъ съ собой нѣсколько животныхъ, этотъ ученый совершилъ въ 1809 году два чрезвычайно удачныхъ полета, во время, которыхъ убѣдилъ въ томъ, что колебаніе магнитной стрѣлки происходитъ лишь отъ толчковъ летящаго шара, а не отъ уменьшенія земного магнитизма. Затѣмъ Ге-Люссакъ замѣтилъ, что на значительной высотѣ воздухъ становится суше и содержитъ меньше водяныхъ паровъ; на своихъ спутникахъ Ге-Люссакъ сдѣлалъ очень интересныя наблюденія надъ тѣмъ, какъ вліяетъ измѣненіе атмосфернаго давленія на различныхъ животныхъ. Наконецъ, что особенно важно, изъ своего второго воздушнаго путешествія Ге-Люссакъ принесъ въ закупоренныхъ сосудахъ двѣ пробы воздуха, взятыя имъ съ высоты въ шесть верстъ. Подробное изслѣдованіе этихъ пробъ доказало, что воздухъ и на такой значительной высотѣ состоитъ изъ тѣхъ-же частей, что въ его нижнихъ слояхъ: изъ азота, кислорода, паровъ воды и незначительной примѣси угольной кислоты; только пыли, чѣмъ выше, тѣмъ меньше — оттого такъ прозрачны воздушные слои на высокихъ вершинахъ, оттого такъ красивы картины, описываемыя воздухоплавателями.
Не останавливаясь на множествѣ воздушныхъ полетовъ, совершенныхъ по примѣру Ге-Люссака, мы упомянемъ еще о замѣчательной попыткѣ англійскаго ученаго Глешера изслѣдовать тѣ массы облаковъ, надъ которыми съ безумной отвагой возносятся воздухоплаватели (которыхъ называютъ также аэронавтами).
Въ продолженіе трехъ лѣтъ Глешеръ поднимался на аэростатѣ не менѣе тридцати разъ и при всякомъ подъемѣ производилъ «на воздушномъ океанѣ» чрезвычайно важныя наблюденія. Одинъ изъ самыхъ интересныхъ тголетовъ онъ совершилъ въ іюнѣ 1862 года.
Поднявшись надъ землей пасмурнымъ и вѣтреннымъ утромъ, шаръ уже черезъ пять минутъ, врѣзался въ темную массу облаковъ. Повѣяло холодомъ и сыростью; кое-гдѣ толща облаковъ словно разрывалась, и въ этихъ просвѣтахъ виднѣлась земля, сѣрая, унылая, окутанная пеленой тумана… Аэростатъ уже поднялся надъ облачнымъ слоемъ, а кругомъ было попрежнему темно и мрачно, потому что наверху тянулись другія тучи, закрывавшія солнечный свѣтъ. Все выше и выше относится шаръ, кругомъ слышенъ свистъ начинающейся бури, тучи становятся все болѣе тяжелыми и зловѣщими, а солнечнаго луча нѣтъ, какъ нѣтъ. Глешеръ сбрасываетъ часть балласта, чтобы облегчить полетъ шара и скорѣе достичь свѣтлой полосы. Обманчивыя надежды! попрежнему находится воздухоплаватель въ области густого тумана и мелкаго пронизывающаго дождя. Поднимаясь еще выше, шаръ минуетъ нѣсколько слоевъ то сухого, то влажнаго тумана и только на высотѣ шести верстъ встрѣчаетъ голубой небосклонъ и сіяющее солнце.
«Привѣтъ тебѣ, благодатное свѣтило, привѣтъ.тебѣ, лазурное небо», восклицаетъ Глешеръ и описываетъ конецъ своего путешествія слѣдующими словами: «Мы все еще летѣли вверхъ; на версту выше насъ тянулись отдѣльныя облака, самый-же шаръ находился какъ разъ между двумя массивными кучами облаковъ. Это были настоящія горы и скалы, сотканный изъ паровъ и простиравшія къ намъ свои темныя бездны. Казалось, что они поглотятъ и сокрушатъ нашъ хрупкій воздушный корабль».
«Любуясь этимъ величественнымъ небеснымъ видомъ, уже на высотѣ почти 8-ми верстъ, мы услышали донесшійся до насъ съ земли свистъ локомотива и вспомнили, что. пора намъ разстаться съ небесами, на этотъ разъ не особенно гостепріимными».
Если вѣрить Глешеру, ничто не можетъ сравниться съ чуднымъ видомъ тучъ и облаковъ, которыя, словно одушевленныя горныя массы, проносятся подъ ногами воздухоплавателей. Въ особенности красивы они во время восхода солнца, То золотомъ, то серебромъ окрашиваются тогда верхушки и долины этихъ подвижныхъ горныхъ цѣпей, и кажется, будто всё небо опоясано разноцвѣтной зубчатой грядой волшебной красоты.
Во время другихъ полетовъ Глешеру удалось различить три слоя облаковъ. Нижній составляли тѣ «барашки», которые лѣтомъ часто плывутъ на высотѣ полуверсты и отличаются бѣлымъ цвѣтомъ и мягкими округлыми очертаніями. Надъ этими свѣтлыми и чрезвычайно легкими облаками разстилался темный слой; онъ производилъ впечатлѣніе неуклюжей маслянистой массы и былъ такъ плотенъ, что черезъ него не проникалъ ни одинъ солнечный лучъ. Наконецъ, на самомъ верху воздухоплаватель увидѣлъ снова пушистыя и курчавыя облака, сквозь которыя кое-гдѣ просвѣчивало лазурное небо.
Другіе воздухоплаватели наблюдали во время своихъ полетовъ кольцо изъ облаковъ, окаймлявшихъ громадный бассейнъ, наполненный ослѣпительно бѣлымъ снѣгомъ. Но всѣ эти описанія даютъ лишь слабое представленіе объ удивительныхъ картинахъ, которыя рисуются взору путешественника, попавшаго въ тѣ области, откуда на землю то выпадаютъ массы снѣга, то льются потоки дождя, то падаетъ крупный градъ.
Интересно впечатлѣніе, которое испытываетъ воздухоплаватель, проходя черезъ облачные слои. Вотъ какъ описываетъ, напримѣръ, свои ощущенія знаменитый французскій астрономъ Фламмаріонъ:
«Поднимаясь въ облака, испытываешь чувство неопредѣленной радости, конечно, вслѣдствіе того, что кругомъ незамѣтно разливается какой-то незнакомый намъ свѣтъ, который дѣлается все больше и ярче, по мѣрѣ того, какъ поднимаешься внутри облаковъ. И когда, наконецъ, дойдя до верхняго уровня, увидишь передъ своими глазами необъятный океанъ облаковъ, то съ удовольствіемъ сознаешь, что летишь въ свѣтломъ небѣ, въ то время, какъ земля остается въ тѣни. Обратное чувство испытываешь, спускаясь вновь подъ облака. Тогда душу наполняетъ тоска, словно падаешь съ неба подъ тяжелый потолокъ, такъ часто покрывающій нашу землю».
Быть можетъ, однимъ изъ самыхъ чудесныхъ явленій «воздушнаго океана» нужно признать тѣ призраки или видѣнія, которыя иногда появляются въ немъ. Нѣмецкій воздухоплаватель Родекъ видѣлъ во время своего путешествія точное изображеніе своего воздушнаго шара со всѣми людьми, сидѣвшими въ корзинѣ.
Извѣстный французскій ученый Тиссандье разсказываетъ, что, проносясь надъ проливомъ Ламаншъ, онъ внимательно всматривался въ темносѣрую стѣну облаковъ, громоздившихся другъ на друга. Вдругъ прямо надъ своей головой онъ видитъ огромный пластъ облаковъ сѣровато-зеленаго цвѣта, настоящій океанъ, какимъ-то чудомъ перенесенный на небеса! На поверхности этого океана появляется какая-то движущаяся точка; она приближается и принимаетъ видъ корабля, поставленнаго килемъ вверхъ, а мачтами внизъ. «Вслѣдъ затѣмъ», говоритъ Тиссандье «я вижу отраженіе почтоваго парохода, отплывающаго изъ Франціи въ Англію, немного погодя передо мною проносятся новыя суда и барки. Словно очарованный, смотрю я на нихъ и не могу рѣшить, что красивѣе, — настоящій ли океанъ тамъ, внизу, или его отраженіе въ небесахъ».
Это удивительное на первый взглядъ явленіе объясняется въ сущности довольно просто: между массами облаковъ попадаются слои или пласты съ поверхностью совершенно гладкой, въ родѣ полированнаго стекла; если при этомъ они будутъ достаточно плотны, то подобные слои облаковъ образуютъ какъ-бы громадное зеркало, въ которомъ и отразятся всѣ, попадающіеся на пути, предметы.
Но не одними облаками да солнечными лучами занимались воздухоплаватели, совершавшіе полеты для научныхъ наблюденій. Каждая минута, каждое почти движеніе во время этихъ путешествій обогащали ихъ новыми свѣдѣніями, приводили къ новымъ открытіямъ.
Проголодавшемуся и озябшему воздухоплавателю захотѣлось согрѣться и утолить жажду. Онъ откупориваетъ бутылку вина, и съ удивленіемъ замѣчаетъ, что оно слегка пѣнится, изъ него мелкими пузырьками выходитъ та-угольная кислота, которая на землѣ была растворена въ водѣ, входящей въ составъ вина; наверху гже давленіе воздуха такъ слабо, что оно не можетъ удержать угольную кислоту въ связанномъ состояніи, и она. уносится въ безпредѣльный воздушный океанъ. Но вотъ «шипучее», вино выпито, пустая бутылка летитъ за бортъ лодки. Новыя чудеса! Какъ ни легка была, эта пустая посудина, все же она составляла часть балласта, который теперь уменьшился, и облегченный шаръ быстро взвился на 15—20 саженъ. Интересно и самое паденіе бутылки: со свистомъ разсѣкая воздухъ, она падаетъ не по отвѣсному направленію, какъ всякій тяжелый предметъ, но сначала описываетъ кривую линію и, скрывшись подъ лодочкой аэростата, полетитъ потому же пути, какой былъ пройденъ имъ.
А сколько интересныхъ наблюденій можетъ сдѣлать воздухоплаватель надъ ощущеніями своего собственнаго тѣла! Прежде всего возникаетъ вопросъ: какъ высоко можетъ, подняться человѣкъ безъ опасности задохнуться въ сильно разрѣженномъ воздухѣ? Первый точный отвѣтъ далъ на это знакомый намъ Глешеръ своимъ полетомъ, совершеннымъ въ 1862 году. Это происходило въ ясную сентябрьскую, погоду, когда на землѣ термометръ показывалъ 15 градусовъ тепла. Небо заволакивалось легкимъ туманомъ, который становился тѣмъ гуще, чѣмъ выше поднимался шаръ. Черезъ нѣсколько минутъ, путешественники очутились на высотѣ въ 1 1/2 версты, гдѣ было уже всего 5 градусовъ тепла. Одно время Глещеру и.ъ сопровождавшему его Коксвелю показалось, что настала глубокая ночь, такъ темно сдѣлалось, вокругъ, благодаря тому, что шаръ врѣзался въ густой слой облаковъ. Но не болѣе, какъ черезъ четверть часа, воздухоплаватели выбрались изъ этого мрака: надъ ними синѣлъ небесный сводъ, и солнце золотило своими лучами облачныя громады. Мѣстами они возвышались отдѣльными холмами, мѣстами тянулись въ видѣ длинныхъ горныхъ цѣпей, и верхушки ихъ сверкали, словно покрытыя вѣчнымъ снѣгомъ вершины высочайшихъ горъ, «Кто можетъ описать всю волшебную прелесть этого неземного вида!» восклицаетъ Глешеръ.
Не прошло и получаса, какъ шаръ поднялся уже на пять верстъ; на этой высотѣ холодъ былъ такъ силенъ, что стекло термометра покрылось льдомъ. Между тѣмъ шаръ несется выше и выше; теперь отъ земли его отдѣляетъ не менѣе шести верстъ; холодъ доходитъ до 13 градусовъ, и Коксвель, управлявшій аэростатомъ, начинаетъ изнемогать отъ усталости. Но Глешеръ восклицаетъ: «впередъ!» — и полетъ продолжается. На этотъ разъ отважные воздухоплаватели пролетѣли около 9 верстъ, слѣдовательно, были на такой высотѣ, какую едва достигаютъ орлы и кондоры, летающіе, какъ извѣстно, выше всѣхъ птицъ. Во время этого путешествія Глешеръ пускалъ на землю съ разной высоты голубей, которыхъ взялъ съ собой. Интересно, что изъ шести крылатыхъ вѣстниковъ уцѣлѣлъ только тотъ, который взлетѣлъ на аэростатъ и вмѣстѣ съ нимъ спустился на землю. Остальные погибли. Какой высоты достигъ Глешеръ во время своего путешествія въ сентябрѣ 1862 года, рѣшить трудно. Но его мнѣнію, онъ пролетѣлъ не менѣе 11 верстъ, но большинство ученыхъ въ этомъ сильно сомнѣвается: они утверждаютъ, что въ этихъ слояхъ атмосферы живое существо должно задохнуться, и считаютъ невѣроятнымъ, чтобы Глешеръ и Коксвель, терявшіе, по ихъ словамъ, сознаніе, могли-бы снова придти въ себя и благополучно вернуться на землю.
Черезъ нѣсколько лѣтъ смѣлый и опасный опытъ Глешера былъ повторенъ тремя воздухоплавателями, Тиссандье, Сивелемъ и Кроче-Спинелли, пожелавшими подняться, какъ можно выше. Кромѣ обычныхъ инструментовъ и снарядовъ, они взяли съ собою еще три шара, наполненныхъ смѣсью изъ обыкновеннаго воздуха съ кислородомъ, который, какъ извѣстно, прекрасно поддерживаетъ дыханіе и придаетъ силы слабѣющему созданію. Шары были плотно закупорены, но въ случаѣ надобности воздухъ могъ выходить изъ нихъ черезъ каучуковыя (резиновыя) трубки.
Шаръ, носившій имя «Зенита», поднялся надъ Парижемъ въ половинѣ двѣнадцатаго дня и черезъ 50 минутъ былъ уже на высотѣ семи верстъ. Съ этого времени начались страданія бѣдныхъ путешественниковъ, до тѣхъ поръ чувствовавшихъ себя прекрасно. Полетъ ученыхъ кончился на этотъ разъ очень печально: живымъ вернулся на землю одинъ Тиссандье. Вотъ наиболѣе интересныя мѣста изъ его воспоминаній о роковомъ путешествіи по воздушному океану:
"На высотѣ 7 верстъ я писалъ уже очень неразборчиво, рукой, которая тряслась отъ холода, слѣдующія строки: «Руки закоченѣли. Чувствую себя хорошо. На горизонтѣ туманъ и маленькія округленныя перистыя облака. Мы поднимаемся. Кроче тяжело дышетъ. Мы вдыхаемъ кислородъ. Сивель закрываетъ глаза. Кроче также закрываетъ глаза. Сивель уснулъ… Сивель бросаетъ балластъ»…
«Въ самомъ дѣлѣ, Сивель, словно застывшій на нѣсколько секундъ въ задумчивости и порой закрывавшій глаза, очевидно, вдругъ вспомнилъ, что онъ хотѣлъ подняться выше того предѣла, на которомъ теперь плавалъ „Зенитъ“. Онъ вскочилъ; его энергичное лицо вдругъ озарилось какимъ-то свѣтомъ; онъ повернулся ко мнѣ и спросилъ: „у насъ еще много балласта; какъ, по-вашему, бросать?“ На это я отвѣтилъ: „дѣлайте, что хотите“. Онъ повернулся къ Кроче-Спинелли и задалъ ему тотъ-же вопросъ. Кроче отвѣтилъ утвердительно: кивкомъ головы».
«Отрѣзавъ три мѣшка съ балластомъ, на высотѣ 7 1/2 верстъ, Сивель сѣлъ, насколько мнѣ помнится, на дно корзины, гдѣ уже сидѣлъ и я, облокотясь объ ея бортъ. Вскорѣ меня охватила такая слабость, что я даже не могъ повернуть головы и взглянуть на моихъ товарищей. Хотѣлъ схватить трубку съ кислородомъ, но уже не могъ поднять руки. Однако, голова моя продолжала работать вполнѣ ясно, я не переставалъ слѣдить за барометромъ и наблюдать передвиженія его стрѣлки. „Мы на высотѣ восьми верстъ“, хотѣлъ я крикнуть, но языкъ мой былъ точно привязанъ. Вдругъ глаза мои закрылись, и я упалъ безъ чувствъ. Черезъ полчаса я на минуту пришелъ въ себя. Шаръ быстро спускался. У меня достало силъ перерѣзать веревку одного мѣшка съ балластомъ, чтобы ослабить скорость спуска. Мы спускаемся. Сивель и Кроче все еще безъ чувствъ на днѣ корзины.. Тутъ меня охватила дрожь, и я снова упалъ въ изнеможеніи. Черезъ нѣсколько минутъ я почувствовалъ, что меня трясутъ за руку, и узналъ Кроче; онъ пришелъ въ себя. „Бросайте балластъ!“ — сказалъ онъ мнѣ, „мы спускаемся“. Но я могъ только съ трудомъ открыть глаза и даже не замѣтилъ, очнулся-ли Сивелъ. Помню, что Кроче выбросилъ за бортъ балластъ, одѣяла и еще что-то. Въ это время я опять впалъ въ забытье и даже болѣе сильное, чѣмъ раньше: мнѣ казалось, что я засыпаю вѣчнымъ сномъ».
"Что произошло потомъ? Несомнѣнно, освобожденный отъ балласта, шаръ еще разъ поднялся въ высокія области. Въ 3 1/2 часа приблизительно я снова открылъ глаза. Я чувствовалъ головокруженіе, слабость; но въ тоже, время ко мнѣ возвращалось сознаніе. Шаръ спускался со страшной быстротой; корзина сильно раскачивалась и описывала большіе круги. Я на колѣняхъ протащился къ Сивелю и Кроче и, потянувъ ихъ за руки, крикнулъ: «Сивель, Кроче, проснитесь!»
"Мои товарищи лежали на днѣ корзины, какъ-то странно скорчившись и уткнувшись головой подъ дорожныя одѣяла. Собравъ свои силы, я попытался приподнять друзей, лицо Сивеля было черно, глаза мутны, ротъ открытъ и полонъ крови; у Кроче глаза были полуоткрыты и ротъ окровавленъ. Что тогда произошло со мной, я не могу теперь припомнить. Я чувствовалъ страшный вѣтеръ снизу. Мы находились, въ это время на высотѣ шести верстъ. Въ корзинѣ оставалось еще два мѣшка съ балластомъ, и я ихъ выбросилъ. Вскорѣ показалась земля. Я словно обезумѣлъ и все продолжалъ звать: «Сивель! Сивель!»…
Что было причиной гибели несчастныхъ воздухоплавателей? Тиссандье приписываетъ ее продолжительному пребыванію на страшной высотѣ, а также необыкновенной сухости воздуха; другіе ученые думаютъ, что у путешественниковъ былъ слишкомъ малый запасъ кислорода, который къ тому-же они стали вдыхать черезчуръ поздно.
Печальная участь товарищей Тиссандье во всякомъ случаѣ доказала, что уже на. высотѣ шести верстъ воздухоплаватели должны соблюдать большую осторожность и пользоваться вдыханіями кислорода, чтобы не потерять окончательно силъ и не задохнуться.
Воздушныя путешествія часто предпринимаются и съ цѣлями астрономическими, т. е. для наблюденія надъ небесными свѣтилами. Извѣстно, что для изученія неба нужно помѣститься какъ можно выше, потому что на высотѣ воздухъ гораздо прозрачнѣе, чище и звѣзды яснѣе, отчетливѣе вырисовываются на небосклонѣ.
Много такихъ астрономическихъ полетовъ совершилъ французскій ученый Фламмаріонъ, посвятившій свою жизнь изученію неба, однако мы разскажемъ здѣсь не о его воздушныхъ путешествіяхъ, но о смѣломъ полетѣ нашего знаменитаго химика Д. И. Менделѣева, который поднимался на аэростатѣ для наблюденія надъ солнечнымъ затмѣніемъ.
7-го августа 1887 года должно было произойти полное солнечное затмѣніе, которое, по вычисленіямъ ученыхъ, особенно хорошо будетъ видно близь небольшого города Клина въ Московской губерніи. Неподалеку отъ этого городка находится имѣніе Менделѣева, гдѣ почтенный ученый обыкновенно проводитъ лѣто. Узнавъ, что къ 7-му августа изъ Петербурга пришлютъ аэростатъ, чтобы съ большимъ удобствомъ наблюдать за такимъ рѣдкимъ явленіемъ, какъ полное солнечное затмѣніе, Менделѣевъ рѣшилъ полетѣть на этомъ шарѣ тѣмъ болѣе, что объ этомъ его просило и Техническое общество, посылавшее воздушный шаръ.
Къ великому огорченію множества ученыхъ наблюдателей и просто любопытныхъ, съѣхавшихся въ Клинъ, день 7-го августа выдался очень плохой. Наканунѣ всю ночь моросилъ дождикъ, а къ утру, когда именно и ждали затмѣнія, было облачно и туманно..
«Эта облачная погода», писалъ впослѣдствіи Менделѣевъ, «служила оправданіемъ тѣхъ усилій, которыя были употреблены для наблюденія солнечнаго затмѣнія съ аэростата. Если-бы погода была въ самомъ дѣлѣ ясною, тогда-бы мелькнуло сожалѣніе о напрасныхъ хлопотахъ, а теперь невольно рождалась мысль, что мы съ аэростата можемъ увидѣть то, чего множество лицъ, собравшихся въ окрестностяхъ Клина, не увидитъ изъ-за облаковъ».
Летѣть Менделѣеву пришлось одному, такъ какъ подъемная сила шара была невелика и двухъ людей онъ никакъ не могъ поднять. Взявъ съ собой нужные приборы, нашъ великій ученый приготовился къ полету.
«Пишутъ въ газетахъ, что я прощался», говоритъ Менделѣевъ. «Признаться сказать, этого не помню. Помню только, что во мнѣ было чувство нѣкоторой поспѣшности — не опоздать къ моменту полнаго затмѣнія. Не помню также, распоряжался-ли я, или распорядился кто другой, но аэростатъ отпустили».
Сначала подъемъ былъ очень слабъ, и воздухоплавателю пришлось высыпать песокъ изъ мѣшка, положеннаго въ корзину въ видѣ балласта. Но все-же сначала кругомъ аэростата былъ всюду туманъ, мѣшавшій что-либо видѣть. Скоро шаръ попалъ въ густыя облака, и, только поднявшись надъ этимъ облачнымъ слоемъ, Менделѣевъ увидѣлъ чистое пространство и на небесномъ сводѣ солнце, совсѣмъ уже затмившееся (т. е. покрытое темной тѣнью отъ луны, проходившей въ этотъ моментъ какъ разъ между землей и солнцемъ). Общее освѣщеніе облаковъ въ это время напоминало раннія сумерки, и весь видъ былъ какой-то тяжелый, гнетущій. Но главное вниманіе Менделѣева было обращено на солнце, которое къ 6 ч. 40 минутамъ имѣло видъ темнаго круга съ короной, т. е. свѣтлымъ серебристымъ кольцомъ вокругъ. По прошествіи двухъ минутъ профессоръ уловилъ первый моментъ освѣщенія, озолотившаго края облаковъ; затмѣніе кончилось, и наступилъ рѣзкій переходъ отъ сумерокъ къ разсвѣту.
Спускъ шара происходилъ довольно медленно, и профессоръ провелъ на воздушномъ океанѣ болѣе двухъ часовъ. Время шло незамѣтно; Менделѣевъ дѣлалъ наблюденія надъ облаками, приспособлялся къ управленію шаромъ, разбирался съ узлами на веревкѣ, прикрѣпленной къ его клапану. Почувствовавъ усталость, профессоръ присѣлъ на мѣшокъ съ пескомъ, лежавшій на днѣ корзины, и съ удовольствіемъ позавтракалъ булкой, запивъ ее теплымъ чаемъ, налитымъ въ бутылочкѣ. Съ большимъ интересомъ присматривался и прислушивался Д. И. Менделѣевъ ко всему, что встрѣчалъ онъ въ этомъ необычайномъ путешествіи. Проносясь надъ облаками, воздухоплаватель былъ пораженъ полной тишиной заоблачнаго пространства; зато на высотѣ двухъ и даже трехъ верстъ онъ совершенно ясно слышалъ мычанье коровъ, удары топора и даже пѣніе пѣтуховъ. Спускъ шара произошелъ верстахъ въ 60 отъ Клина и совершился вполнѣ благополучно. Вотъ какъ описываетъ его самъ профессоръ:
«Первое прикосновеніе съ землею произошло безъ всякаго слѣда замѣтнаго удара, а было легкимъ, мягкимъ паденіемъ, послѣ котораго произошло опять поднятіе на нѣсколько саженъ, не знаю на сколько, а затѣмъ второе падете было уже совершенно мягкое, и аэростатъ оказался окончательно упавшимъ на то самое мѣсто, на которое упалъ въ первый разъ».
Намъ приходится закончить эту главу печальнымъ разсказомъ о чрезвычайно неудачномъ воздушномъ путешествіи, предпринятомъ съ научной цѣлью.
Ровно десять лѣтъ тому назадъ шведскій инженеръ Андре представилъ въ академію наукъ проектъ о полетѣ къ сѣверному полюсу. Эта смѣлая мысль не разъ уже возникала въ головахъ ученыхъ, но никогда еще не была выполнена. Стокгольмская академія наукъ не одобрила и проекта Андре, но это не поколебало рѣшимости настойчиваго инженера, и онъ сталъ собирать деньги на расходы по своему путешествію. Въ обществѣ смѣлые планы Андре возбудили большой интересъ, и подписка, открытая воздухоплавателемъ, дала въ нѣсколько дней около 70.000 рублей.
Цѣлый годъ прошелъ въ устройствѣ и снаряженіи громаднаго аэростата съ оболочкой изъ тройной шелковой ткани, съ каютой для путешественниковъ, помѣщавшейся внутри большой корзины, на крышѣ которой хранилась провизія и клѣтка съ почтовыми голубями. Кромѣ того шаръ Андре былъ снабженъ парусомъ и гайдропомъ, т. е. длиннымъ, тяжелымъ канатомъ, спускавшимся внизъ; онъ долженъ былъ удерживать аэростатъ отъ слишкомъ сильнаго подъема и заставлять его держаться все время на одной и той-же опредѣленной высотѣ. При помощи паруса, прикрѣпленнаго къ обручу шара, Андре предполагалъ направлять шаръ, куда найдетъ нужнымъ, даже въ томъ случаѣ, если вѣтеръ будетъ не вполнѣ благопріятнымъ.
Весною 1896 года шаръ былъ вполнѣ готовъ и доставленъ на островъ Шпицбергенъ (онъ лежитъ на сѣверъ отъ Скандинавскаго полуострова въ Сѣверномъ Ледовитомъ океанѣ), откуда Андре вмѣстѣ съ двумя своими спутниками долженъ былъ отправиться въ опасный путь къ вѣчнымъ льдамъ и снѣгамъ никому невѣдомыхъ странъ.
Какъ нарочно, въ этомъ году все лѣто на Шпицбергенѣ дулъ сѣверный вѣтеръ, дѣлавшій совершенно невозможнымъ полетъ Андре, такъ какъ этимъ теченіемъ воздуха шаръ погнало-бы не. къ полюсу, а въ обратную сторону. Пришлось отложить путешествіе до слѣдующаго года.
Наконецъ 11-го іюля 1897 года осуществилось давнишнее желаніе Андре, — онъ поднялся на шарѣ и покинулъ землю для того, чтобы вписать свое имя въ ряды мучениковъ науки.
Вотъ какъ описываетъ одинъ изъ очевидцевъ полета послѣднія минуты, проведенныя Андре на Шпицбергенѣ, и подъемъ воздухоплавателей на шарѣ «Орелъ»:
«Трогательны были торопливыя прощанья съ присутствовавшими, немного было произнесено словъ, но крѣпкія, сердечныя рукопожатія, при которыхъ сжималось сердце, говорили больше всякихъ словъ. Наконецъ, вырвавшись изъ объятій друзей, Андре поспѣшно взобрался на плетеную палубу корзины и твердымъ голосомъ скомандовалъ: „Стриндбергъ, Френкель, отправляемся!“ Оба спутника Андре тотчасъ-же заняли мѣста рядомъ съ нимъ на палубѣ, и всѣ трое вооружились ножами, чтобы перерѣзать привязи и веревки, на которыхъ висѣли мѣшки съ балластомъ»…
«Держась почти на высотѣ 25 саженъ надъ уровнемъ воды, аэростатъ удалялся очень быстро; гайдропъ скользилъ по водѣ, оставляя за собой далекій слѣдъ, похожій на слѣдъ, который оставляютъ корабли. Аэростатъ уносился теперь прямо на сѣверъ и, по приблизительному расчету, его скорость была равна 30 или 35 верстамъ въ часъ. Если онъ сохранитъ начальную скорость, то черезъ два дня долженъ быть у полюса».
Съ тѣхъ поръ прошло восемь лѣтъ, и за это время отъ Андре была получена только одна депеша, принесенная почтовымъ голубемъ. Содержаніе ея было слѣдующее: «13-го іюля, 12 ч. 30 м. Хорошій ходъ на востокъ. Все благополучно. Это четвертая депеша, отправленная съ голубемъ. Андре». Изъ этого сообщенія видно, что уже черезъ два дня шаръ отклонился отъ своего первоначальнаго пути на сѣверъ, но куда занесъ его измѣнившійся вѣтеръ и что случилось съ Андре, вѣроятно, навсегда останется для насъ печальной загадкой.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Воздухоплаваніе во время осады Парижа. Новѣйшія изобрѣтенія и усовершенствованія. Управленіе шарами.
править
«Не слѣдуетъ-ли вспомнить объ услугахъ, оказанныхъ аэростатами военному дѣлу? Не пора-ли возстановить военные воздухоплавательные парки, легкомысленно уничтоженные вслѣдствіе нерасположенія къ нимъ?»
Эти строки были написаны физикомъ Тиссандье всего за восемь мѣсяцевъ до войны, разразившейся въ 1870 году между французами и пруссаками. Слова ученаго оказались пророческими: быть можетъ, никогда воздушные шары не служили такъ успѣшно военному дѣлу, быть можетъ, никогда еще воздухоплаваніе не было такъ полезно для общественной жизни страны, какъ во время осады Парижа.
Разгромивъ французовъ при Седанѣ, германскія войска двинулись къ Парижу и охватили его, словно желѣзнымъ кольцомъ, на четыре мѣсяца отрѣзавъ столицу Франціи отъ всякихъ сношеній съ остальнымъ міромъ. Положеніе было чрезвычайно тяжелое, и кто знаетъ, во сколько разъ увеличились-бы бѣдствія осажденныхъ, если-бы начальнику французскихъ почтъ не пришла въ голову счастливая мысль устроить сообщеніе по воздушному океану.
Тотчасъ-же были заказаны 60 разноцвѣтныхъ воздушныхъ шаровъ (большинство ихъ состояло изъ полосъ голубыхъ и желтыхъ), тотчасъ-же стали подыскивать и обучать людей для предполагавшихся полетовъ внутрь Франціи. Первый воздушный шаръ былъ отправленъ изъ Парижа 23-го сентября и, пролетѣвъ сто верстъ, доставилъ жителямъ провинціи Эръ множество важныхъ свѣдѣній изъ осажденной столицы. Удача этой первой попытки побудила продолжать начатое дѣло: почтовые воздушные шары все время осады исправно летали, перенося черезъ линію непріятельскихъ войскъ громадное количество писемъ и болѣе ста человѣкъ пассажировъ.
Большое затрудненіе вызвалъ вопросъ о доставкѣ отвѣтовъ изъ провинціи въ Парижъ. Посылать шаръ обратно было безполезно, такъ какъ управлять полетами шаровъ въ то время еще и не пытались, слѣдовательно, воздушная почта, отправленная въ Парижъ, могла очутиться гдѣ-нибудь на другомъ концѣ Франціи. Сколько ни думали надъ этимъ важнымъ вопросомъ, не могли найти лучшаго средства, какъ почтовые голуби. Этихъ смышленыхъ птицъ, обладающихъ способностью запоминать дорогу къ той мѣстности, откуда они вылетѣли, воздухоплаватели брали съ собой во время полетовъ, а черезъ нѣсколько дней крылатые почтальоны летѣли обратно, унося письма и депеши, привязанныя къ одному изъ хвостовыхъ перьевъ. Къ сожалѣнію, осенью 1870 года господствовали такіе сильные туманы, что большинство голубей заблудилось и не нашло обратной дороги въ Парижъ. Успѣшно сдѣлали свой путь только 57 голубей, но и тѣ доставили въ Парижъ не менѣе ста тысячъ депешъ. При помощи фотографіи депеши эти изображаются очень мелкими буквами, такъ что каждая депеша представляетъ небольшой клочекъ бумаги; для того, чтобы прочесть ее, надо воспользоваться или микроскопомъ или волшебнымъ фонаремъ, увеличивающимъ, какъ извѣстно, изображеніе поставленнаго въ него рисунка или письма.
Самымъ важнымъ изъ воздушныхъ полетовъ во время Парижской осады былъ, несомнѣнно, полетъ 7-го октября, когда изъ столицы вылетѣлъ на воздушномъ шарѣ Леонъ Гамбетта, бывшій въ то время министромъ внутреннихъ дѣлъ.
Покойный Гамбетта считался однимъ изъ самыхъ замѣчательныхъ дѣятелей современной Франціи; пылкій и вдохновенный ораторъ, страстный патріотъ и приверженецъ свободы въ народной жизни, Леонъ Гамбетта оказалъ Франціи большія услуги въ то время, когда тамъ (послѣ бѣгства Наполеона III) была уничтожена монархія и объявлена республика.
Само собой разумѣется, что прежде всего нужно было позаботиться о болѣе или менѣе благополучномъ окончаніи войны и объ освобожденіи родины отъ непріятельскихъ армій. Поэтому на Гамбетту, какъ на самаго смѣлаго и талантливаго человѣка, возложили почетное порученіе собрать и объединить всѣхъ французовъ, способныхъ къ защитѣ народныхъ интересовъ, и прежде всего къ тому, чтобы выручить осажденную столицу.
Утромъ 7-го октября громадная толпа собралась на площади, назначенной для подъема аэростата. Къ одиннадцати часамъ въ его корзину вошелъ Гамбетта со своимъ секретаремъ, Спюллеромъ. Глубоко взволнованные парижане тѣснились къ воздухоплавателямъ, стараясь въ послѣдній разъ пожать руку этимъ отважнымъ и энергичнымъ людямъ. Раздалась команда: «спустить шаръ!» — и аэростатъ величественно поднялся, сопровождаемый привѣтствіями толпы и криками: «да здравствуетъ республика!»
Черезъ три дня красивый сѣрый голубь, бывшій спутникомъ Гамбетты, принесъ въ Парижъ радостную вѣсть о томъ, что Гамбетта и Спюллеръ сначала пролетелъ надъ лагеремъ пруссаковъ, которые безуспѣшно старались разстрѣлять шаръ; затѣмъ аэростатъ спустился въ лѣсу близь небольшого городка, откуда Гамбетта тотчасъ-же отправился въ Туръ, гдѣ въ то время какъ разъ происходили совѣщанія о національной или Народной оборонѣ страны.
Но не всѣ полеты изъ осажденнаго Парижа были благополучны. Два изъ нихъ кончились гибелью путешественниковъ, поднявшихся на аэростатахъ. Особенное сожалѣніе вызвала смерть молодого моряка Принца, который вылетѣлъ глубокой осенью изъ столицы Франціи. Пылкій и увлекающійся, онъ воскликнулъ при прощаньѣ: «Я совершу далекое путешествіе! Всѣ будутъ говорить о моемъ подъемѣ!» Бѣдняга и въ самомъ дѣлѣ отправился въ тотъ далекій путь, откуда никто не возвращается… Сильнымъ вѣтромъ шаръ понесло въ сторону океана, гдѣ уже поздно ночью его замѣтили съ англійскаго судна. Въ какіе края умчался «воздушный корабль» Принца, погибъ-ли несчастный морякъ отъ холода и голода или утонулъ въ Атлантическомъ океанѣ — это осталось неизвѣстнымъ, потому что больше его уже никто не видалъ.
Послѣ франко-прусской войны не оставалось уже никакихъ сомнѣній въ томъ, что на войнѣ и можно, и должно прибѣгать къ помощи воздушныхъ шаровъ. Поэтому во всѣхъ образованныхъ странахъ стали снова заводить военные воздухоплавательные парки, гдѣ въ мирное время постоянно производятся опыты и работы для того, чтобы пріучить офицеровъ и солдатъ, совершать воздушныя путешествія. Есть такой паркъ и у насъ въ С.-Петербургѣ, гдѣ имъ завѣдуетъ извѣстный знатокъ этого дѣла полковникъ Кованько, по мнѣнію котораго, воздушный шаръ — это глаза арміи и даже больше — слово главнокомандующаго, такъ какъ съ аэростата можно опредѣлить расположеніе непріятельскихъ войскъ и разсмотрѣть мѣсто битвы. Стоитъ на такомъ шарѣ поднять сигналъ, и стотысячная армія двинется впередъ, какъ одинъ человѣкъ.
За послѣднее время воздушные шары съ большимъ успѣхомъ примѣнялись англичанами въ ихъ войнѣ съ бурами. Не обошлось безъ аэростатовъ и въ русско-японской войнѣ. Такъ, во время Ляоянскаго сраженія русскими былъ пущенъ для наблюденій привязной воздушный шаръ, который безуспѣшно обстрѣливался японцами. Но, несомнѣнно, самую большую услугу человѣчеству окажетъ воздухоплаваніе въ томъ случаѣ, если его снаряды усовершенствуются настолько что сдѣлаютъ совершенно невозможнымъ веденіе войнъ, составляющихъ одно изъ величайшихъ бѣдствій нашего времени.
Посмотримъ-же, изъ чего и какъ устраиваются современные воздушные шары, все снаряженіе которыхъ должно отличаться малымъ вѣсомъ и большой прочностью. Главную основу всего аэростата составляетъ тотъ пузырь или шаръ, который содержитъ въ себѣ газъ, поднимающій весь приборъ на воздухъ. Величина шара бываетъ различна, смотря по тому, для какой цѣли онъ предназначается: чѣмъ большую тяжесть долженъ поднять шаръ, чѣмъ выше подняться или чѣмъ дольше продержаться въ воздухѣ, тѣмъ больше долженъ быть его объемъ. Пузырю придаютъ обыкновенно форму настоящаго шара съ вытянутой внизъ шейкой. Стѣнки шара дѣлаются изъ очень плотной шелковой матеріи, пропитанной особымъ лакомъ, такъ чтобы онѣ какъ можно меньше пропускали черезъ себя газа. Отверстіе, черезъ которое наполняютъ шаръ, находится внизу и бываетъ постоянно открыто. Нечего бояться, что черезъ него уйдетъ въ воздухъ газъ, — вѣдь онъ легче воздуха, поэтому и стремится улетѣть лишь вверхъ и въ стороны. Постоянное-же отверстіе у шара имѣетъ весьма важное значеніе. Дѣло въ томъ, что при подъемѣ заключенный въ шарѣ газъ расширяется отчасти отъ уменьшенія давленія снаружи, въ разрѣженныхъ слояхъ, отчасти отъ нагрѣванія солнечными лучами, которые такъ сильно грѣютъ въ высокихъ и чистыхъ слояхъ атмосферы. Поэтому, не имѣя отверстія, черезъ которое можетъ выходить; излишекъ расширившагося газа, шаръ легко можетъ лопнуть.
На шаръ наброшена сѣтка, искусно сплетенная изъ крѣпкихъ бичевокъ; она вплотную облегаетъ верхнюю половину шара, а нижній край сѣтки придѣланъ къ кольцу или къ рамѣ изъ бамбука, куда подвѣшена и корзина, сплетенная изъ прутьевъ и служащая помѣщеніемъ для воздухоплавателей. Здѣсь-же сложены ихъ приборы, пища и питье, если они летятъ на долгое время. Внутри корзины, а также снаружи, на ея стѣнкахъ, помѣщенъ балластъ — обыкновенно песокъ въ плотныхъ мѣшкахъ изъ холста. Песокъ очень удобно высыпать понемногу за бортъ, да кромѣ того онъ никому не причинитъ вреда, когда воздухоплаватель облегчаетъ свой шаръ, пролетая надъ населенными мѣстами. Каждая выброшенная горсть песку увеличиваетъ подъемную силу аэростата, слѣдовательно, располагая большимъ запасомъ балласта, воздухоплаватель можетъ заставить подниматься свой воздушный карабль, когда почему-либо онъ задерживается на одной и той-же высотѣ или даже начинаетъ опускаться. Но какъ уменьшить по желанію подъемную силу шара? Для этого служитъ слѣдующее приспособленіе. На самой верхушкѣ шара устраивается большой клапанъ, въ видѣ вентилятора, отъ котораго внутри шара, идетъ въ корзину воздухоплавателя веревка: достаточно потянуть за нее, чтобы клапанъ открылся; тотчасъ-же часть газа вылетаетъ на воздухъ, а шаръ становится тяжелѣе и начинаетъ опускаться. Такимъ образомъ воздухоплаватель, при полномъ и хорошемъ снаряженіи, по своему желанію можетъ то подниматься, то опускаться, все время оставаясь въ воздухѣ. Такое управленіе шаромъ имѣетъ громадное значеніе въ дѣлѣ воздухоплаванія. Дѣло въ томъ, что въ различныхъ слояхъ воздуха наблюдаются разнообразныя, часто даже противоположныя, теченія или вѣтра, и, умѣло пользуясь ими, аэронавтъ можетъ по желанію летѣть въ ту или другую сторону отъ мѣста своего подъема. Оттого-то передъ полетомъ пускаютъ обыкновенно небольшіе, чуть не игрушечные, шарики и слѣдятъ за тѣмъ, куда и на какой высотѣ они направляются. Пользуются отчасти для этого и наблюденіемъ за движеніемъ облаковъ.
Необходимую принадлежность воздушнаго шара составляютъ также гайдропъ и якорь. Гайдропомъ служитъ толстый, тяжелый канатъ, свѣшивающійся внизъ, на нѣсколько саженъ за бортъ корзины. Когда шаръ садится на землю, прежде всего къ ней прилегаетъ конецъ гайдропа; такимъ путемъ уменьшается вѣсъ шара — онъ слегка приподнимается и лишь послѣ нѣсколькихъ прыжковъ корзина его мягко и плавно становится на землю. Якорь-же воздушнаго корабля служитъ для той-же цѣли, что и у водяного судна, — выброшенный съ корзины, летящей надъ самой землею, онъ удерживаетъ ее на одномъ мѣстѣ.
Остается сказать еще нѣсколько словъ о такъ называемыхъ шарахъ-зондахъ, которые пускаются съ различными научными приборами, но безъ людей, и которые имѣютъ важное значеніе для изученія высокихъ слоевъ атмосферы. Въ плотно сдѣланную корзинку такого шара помѣщается ящикъ съ очень сложными самодѣйствующими инструментами, которые отмѣчаютъ высоту подъема, температуру, влажность воздуха и проч. Ящикъ съ приборами запертъ на замокъ, но на немъ помѣщена надпись, указывающая, куда нужно доставить этотъ ящикъ, и то вознагражденіе, которое получаетъ нашедшій и доставившій его въ цѣлости. Такіе шары-зонды въ различныхъ государствахъ пускаются по нѣскольку разъ въ годъ, обыкновенно во всѣхъ мѣстахъ въ одни и тѣ-же, заранѣе условленные, дни. Россія также принимаетъ участіе въ этихъ международныхъ изслѣдованіяхъ высокихъ слоевъ атмосферы, и тотъ, кто читаетъ газеты, не разъ вѣроятно встрѣчалъ въ нихъ свѣдѣнія о полетахъ шаровъ зондовъ изъ Николаевской Главной Физической Обсерваторіи въ Петербургѣ.
Итакъ, лишь съ большимъ трудомъ удалось человѣку построить «воздушный корабль», пользуясь для того шаромъ, поднимающимся, какъ-бы всплывающимъ на воздушномъ океанѣ. Но какъ далеко еще до совершенства этому кораблю! Дѣло не пошло дальше первыхъ опытовъ, а быть свободнымъ, какъ птица, такъ давно, такъ страстно хочется!.. Но, вѣдь, птица тяжелѣе воздуха; почему же она такъ свободно летаетъ? Давно человѣкъ присматривался къ летающимъ существамъ, порою старался подражать имъ, внимательно изучалъ ихъ полетъ. Богатая фантазія грековъ, какъ вы уже знаете, создала чудесный разсказъ про Дедала и его несчастнаго сына, Икара, погибшаго во время ихъ смѣлаго полета на искусственныхъ крыльяхъ, покрытыхъ птичьими перьями. Много позже знаменитый итальянскій художникъ и ученый Леонардо-да Винчи мечталъ о подражаніи крыльямъ летучей мыши, а вслѣдъ за нимъ и масса другихъ изслѣдователей занимались вопросомъ о томъ, какъ сдѣлать такой снарядъ, который былъ-бы тяжелѣе воздуха, но могъ, подобно птицѣ, парить въ немъ. Такимъ снарядамъ дали названіе аэроплановъ, и простѣйшимъ изъ нихъ является воздушный змѣй или змѣекъ, которымъ, конечно, вы сами, читатель, не разъ забавлялись въ лѣтнее время.
Вы хорошо знаете, что змѣекъ, привязанный на ниткѣ, взлетаетъ вверхъ во время вѣтра: воздушное теченіе упираетъ въ широкую площадку змѣйка, и онъ мало-по-малу поднимается вверхъ. Знаете вы также, что можно заставить подняться змѣекъ, хотя и не такъ высоко, въ самую тихую погоду. Но для этого надо бѣжать, чѣмъ сильнѣе — тѣмъ лучше, постепенно выпуская нитку изъ руки: змѣекъ будетъ по немногу взлетать кверху. Вы легко догадываетесь, конечно, что въ этомъ случаѣ путемъ своего бѣга вы создаете для змѣйка тотъ упоръ о воздухъ, который онъ испытываетъ во время вѣтра, и сами заставляете его подниматься. А, вѣдь, змѣекъ тяжелѣе воздуха! Значитъ, возможно устроить аэропланъ, который будетъ держаться на воздухѣ, лишь бы можно было придать ему вначалѣ нѣкоторое движеніе впередъ — поступательное движеніе, какъ обыкновенно говорятъ.
Но прежде чѣмъ говорить о настоящихъ аэропланахъ, скажемъ нѣсколько словъ о змѣйкахъ, тѣмъ болѣе, что послѣдніе теперь служатъ уже не для одной дѣтской забавы. Они съ успѣхомъ замѣняютъ во многихъ случаяхъ привязные воздушные шары: и дешевле они, и легче съ ними обращаться — перевозить ихъ, запускать вверхъ и т. д.
Правда, эти воздушные змѣи имѣютъ уже совсѣмъ другую форму, въ видѣ этажерокъ или коробокъ, боковыя стѣнки которыхъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ затянуты плотной матеріей, но дѣло не въ формѣ прибора, а въ способѣ его, дѣйствія. Такіе коробочные змѣйки, натянутые на металлическій остовъ, бываютъ въ сажень вышины; поднимаясь на громадную высоту, они тянутъ съ такою силой, что пускать ихъ приходится не на обычной бечевкѣ, а на металлической, болѣе или менѣе толстой проволокѣ (впрочемъ, въ нѣкоторыхъ игрушечныхъ магазинахъ продаются и маленькіе коробочные змѣйки, для дѣтской забавы, которые пускаются на ниткѣ). Подобные большіе змѣйки, обладая громадной силой, могутъ поднимать значительныя тяжести. Пользуясь этимъ, ихъ примѣняютъ для подъема вверхъ фотографическихъ камеръ, чтобы снимать виды съ птичьяго полета или планы, а также для подъема особыхъ приборовъ, которые сами отмѣчаютъ состояніе погоды въ высокихъ слояхъ воздуха. Но этого мало: если пустить нѣсколько коробочныхъ змѣйковъ, подвязанныхъ другъ за другомъ, то подобный приборъ въ состояніи поднять на воздухъ человѣка, который удобно усаживается на трапеціи, подвѣшенной къ проволокѣ. Съ высоты онъ видитъ далеко кругомъ, а о томъ, что наблюдаетъ, передаетъ внизъ, своимъ товарищамъ, по телефону. Такой змѣекъ, слѣдовательно, вполнѣ замѣнитъ собою привязной воздушный шаръ въ крѣпости или на большомъ военномъ суднѣ.
Но какъ устроить, вмѣсто привязаннаго къ ниткѣ змѣйка, свободный, самодвижущійся аэропланъ.
И въ данномъ случаѣ простѣйшимъ изъ приборовъ является довольнораспространенная дѣтская игрушка — воздушный волчокъ. Главную составную часть его образуютъ крылышки, расположенныя крестомъ, при чемъ каждая изъ его лопастей нѣсколько согнута или наклонена въ одномъ и томъ-же направленіи. Думаю, что всякому приходилось видѣть такіе воздушные волчки. Иногда это просто деревянный крестикъ на концѣ палочки, которая приводится во вращательное движете среди ладоней быстро трущихся другъ о друга рукъ, иногда-же это, болѣе прихотливо устроенная, металлическая вертушка, спускаемая изъ особаго станка при помощи пружинки. Какъ бы то ни было, едва вертушка начнетъ работать, крылышки ея какъ-бы ввинчиваются въ воздухъ, и весь приборъ поднимается кверху. Такихъ игрушекъ имѣется не мало, и чтобы полнѣе пояснить ихъ дѣйствіе, приведемъ рисунокъ перваго изъ подобныхъ приборовъ, изобрѣтеннаго еще въ концѣ XVIII вѣка. Этотъ «воздушный винтъ», какъ его назвалъ изобрѣтатель Жоржъ Кэйлей (Çayley), состоитъ изъ двухъ пробокъ (a и b), соединенныхъ деревяннымъ стержнемъ; въ ту и другую пробку вставлено по 4 пера, съ бородкой съ одной стороны, при чемъ эти перья поставлены нѣсколько косо, какъ крылья мельницы, и расположены наверху и внизу въ противоположномъ направленіи. На одномъ изъ концовъ стерженька, соединяющаго обѣ пробки, укрѣплена полоска китоваго уса, концы которой соединены съ другимъ его концомъ крѣпкой ниткой. Если завертѣть эту нитку, вращая обѣ вертушки въ разныя стороны, поставить приборъ на столъ въ томъ видѣ, какъ онъ нарисованъ, а затѣмъ отпустить палецъ, мѣшающій раньше ниткѣ развертываться, то вертушки придутъ въ движеніе, — и весь снарядъ взлетитъ на воздухъ.
Много приборовъ устраивается на подобный манеръ. Вотъ, напримѣръ, рисунокъ игрушечнаго аэроплана, съ большими крыльями по бокамъ. Движеніе этого прибора впередъ происходитъ при помощи воздушнаго винта, укрѣпленнаго на заднемъ его концѣ; винтъ-же вращается силой раскручившейся резинки, которую необходимо разумѣется предварительно завертѣть въ другую сторону. Направленіе полета обозначено стрѣлкой.
Нѣкоторые изобрѣтатели придаютъ своимъ большимъ аэропланамъ видъ крылатой телѣжки. Распустивъ свои крылья, телѣжка эта быстро скатывается по рельсамъ съ наклонной плоскости; ея быстрый въ началѣ бѣгъ постепенно замедляется упоромъ воздуха въ крылья, они натягиваются, слегка трепещутъ — и вотъ внезапно весь приборъ отдѣляется отъ земли и несется впередъ по воздуху, какъ-бы гигантскимъ прыжкомъ. Но сила первоначальнаго толчка постепенно слабѣетъ, и аэропланъ медленно спускается на землю, отъ которой недавно такъ гордо отдѣлился. Представьте-же себѣ, что на этомъ аэропланѣ имѣлся-бы двигатель съ воздушнымъ винтомъ, который продолжалъ-бы толкать все впередъ и впередъ тяжелый снарядъ: нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что подобный аэропланъ полетѣлъ-бы и дальше, какъ птица. Когда-нибудь человѣкъ достигнетъ такого искусства, а пока его аэропланы, дѣйствительно совершаютъ лишь смѣлые прыжки по воздуху, подобно бѣлкѣ — летягѣ, что, распустивъ свои боковыя перепонки и пушистый хвостъ, плавно переносится по воздуху. Не вѣрится, что-бы человѣку не удалось научиться такъ или иначе подражать другимъ, летучимъ, существамъ: насѣкомому, летучей мыши или птицѣ. Вопросъ даже не въ томъ, какія у него будутъ крылья — подвижные или неподвижные; вопросъ лишь въ томъ — когда совершится его полная побѣда надъ воздушной средой!.
Полетъ при помощи крыльевъ остается до сихъ поръ неосуществленнымъ, хотя опыты многихъ ученыхъ въ этомъ отношеніи были такъ удачны, что, казалось, человѣкъ не разъ уже приближался къ выполненію одного изъ давнившихъ желаній — стать вольной птицей!
Но, какъ это часто бываетъ, главные изслѣдователи дѣлались жертвами своихъ черезъ-чуръ смѣлыхъ опытовъ, и задача, не разрѣшенная ими, все еще ждетъ новыхъ тружениковъ, а, можетъ быть, и мучениковъ науки.
Для примѣра разскажемъ объ интересныхъ опытахъ нѣмецкаго инженера Лиліенталя, работавшаго надъ устройствомъ летательнаго снаряда, похожаго на крылья птицъ. Мысль о воздушныхъ полетахъ занимала его съ дѣтства, и онъ, будучи еще 13-ти лѣтнимъ мальчикомъ, соорудилъ себѣ большія крылья, съ которыми производилъ опыты въ лунныя ночи, чтобы избѣжать насмѣшекъ товарищей.
Когда Лиліенталю минуло сорокъ лѣтъ, онъ опубликовалъ множество интересныхъ изслѣдованій въ сочиненіи «Полетъ птицъ», а черезъ два года произвелъ первые опыты со своими крыльями, доказавшіе, что, опускаясь съ нѣкоторой высоты, въ 2—3 сажени, онъ можетъ пролетать растояніе въ 15 саженъ.
Производя въ своемъ приборѣ различныя измѣненіи и усовершенствованія, Лиліенталь добился возможности дѣлать полеты въ 40 саженъ и подыматься на воздухъ безъ разбѣга съ холма. Скоро слава о замѣчательномъ изобрѣтеніи распространилась всюду и «летающій человѣкъ», какъ стали называть Лиліенталя, привлекалъ вниманіе воздухоплавателей всѣхъ странъ.
Однако и этому изслѣдователю пришлось заплатить жизнью за свои смѣлые опыты. Лѣтъ десять тому назадъ, во время одного изъ полетовъ при сильномъ вѣтрѣ, Лиліенталь потерялъ равновѣсіе и упалъ съ высоты десяти саженъ. При паденіи «летающій человѣкъ» сломалъ себѣ спинной хребетъ и черезъ сутки умеръ.
Таже участь постигла и англичанина Пильчера, который послѣ смерти Лиліенталя сталъ заниматься устройствомъ летающихъ снарядовъ. Совершивъ нѣсколько сотъ полетовъ, Пильчеръ, во время сильной бури, не съумѣлъ справиться со своимъ приборомъ и, упавъ на землю, разбился на смерть.
Всякій, кто слыхалъ о воздушномъ шарѣ, знаетъ, конечно, и о парашютѣ — снарядѣ, на которомъ возможно спускаться совершенно безопасно съ большой высоты на землю. На возможность устройства парашюта впервые указалъ въ началѣ XVI вѣка знаменитый итальянецъ Леонардо да-Винчи, имя котораго такъ тѣсно связано съ исторіей воздухоплаванія. Затѣмъ кое-гдѣ были произведены опыты съ парашютами, имѣвшими сперва видъ какъ-бы громадныхъ зонтиковъ; лишь въ концѣ XVIII вѣка былъ устроенъ парашютъ той формы, въ какой онъ употребляется и нынѣ, въ видѣ полушаровидной покрышки зонтика, съ небольшимъ отверстіемъ посрединѣ и съ цѣлымъ рядомъ веревокъ, идущихъ отъ края, на которыхъ и помѣщается человѣкъ, пользующійся этимъ своеобразнымъ снарядомъ.
Дѣйствіе парашюта понятно, конечно, для васъ и безъ особаго его описанія: достаточно взглянуть на прилагаемый рисунокъ, изображающій спускъ одного американскаго воздухоплавателя въ гавань г. Нью-Іорка. Что касается отверстія на парашютѣ, то оно служитъ для свободнаго выхода сгущающагося подъ его зонтикомъ воздуха. Иначе парашютъ начинаетъ качаться въ разныя стороны, и эти его колебанія бываютъ не только непріятны, но могутъ повести и къ несчастію, когда парашютъ качнется въ одинъ бокъ настолько, что сплющится и не будетъ уже въ состояніи тихо спускаться по воздуху.
Въ парашютѣ есть, конечно, нѣчто обшее съ аэропланомъ: и тамъ, и тутъ тяжёлое тѣло медленно падаетъ въ воздухѣ. Подобно тому, какъ вашъ змѣекъ является простѣйшимъ аэропланомъ, вы можете добыть игрушку, въ видѣ небольшого бумажнаго парашюта. Положите въ картонную подъ нимъ лодочку камешекъ, монету, какую-нибудь тяжесть и пустите съ высокаго балкона. Упоромъ воздуха склеенный изъ разноцвѣтныхъ полосъ бумаги зонтикъ красиво развернется въ видѣ пестраго гриба и тихо — тихо станетъ падать на землю. Если вамъ не удастся купить такой парашютъ, вы можете попытаться сами склеить его изъ тонкой, папиросной бумаги.
Чѣмъ легче онъ будетъ, тѣмъ лучше будетъ летать, а въ случаѣ небольшого вѣтра такой парашютъ можетъ даже подняться довольно высоко кверху. Но слѣдите внимательно за полетомъ вашего прибора вотъ случайная волна воздуха сильно ударила его сбоку, бумажный зонтикъ смялся — и все кубаремъ летитъ книзу, какъ бываетъ, къ сожалѣнію, иногда и съ людьми, не умѣло пользующимися парашютомъ. Для того, чтобы наглядно понять дѣйствіе этого чудеснаго прибора, вы можете продѣлать еще и слѣдующій, крайне простой, опытъ. Возьмите четвертушку обыкновенной писчей бумаги, загните кверху всѣ четыре стороны ея, въ видѣ узенькихъ полосокъ, заостривъ уголки, такъ чтобы у васъ вышло нѣчто похожее на плоскую коробочку или подносикъ. Если вы положите теперь на середину коробочки мѣдную копѣйку и осторожно пустите весь снарядъ, вставъ раньше на стулъ, чтобы онъ могъ дольше летѣть, вы убѣдитесь, какъ плавно падаетъ внизъ вашъ простѣйшій парашютъ. Если вы перевернете свою коробочку дномъ кверху и, положивъ на него монетку, пустите ее въ такомъ видѣ, то ваша игрушка будетъ падать еще болѣе тихо, пока не потерпитъ крушенія, не перевернется въ воздухѣ, — тогда скатившаяся копѣйка, какъ камень, упадетъ на полъ.
Большіе парашюты имѣютъ значеніе спасательныхъ приборовъ, въ случаѣ какого-либо несчастія съ шаромъ, напримѣръ, разрыва его оболочки, быстраго выхода газа и т. д. Въ практикѣ петербургскаго воздухоплавательнаго парка былъ даже такой случай. Благодаря какой-то неисправности въ клапанѣ, газъ быстро выходилъ изъ шара, балласта не было уже болѣе въ распоряженіи воздухоплавателя, и ему грозило несчастье разбиться при паденіи на землю, такъ какъ шаръ сталъ все быстрѣе и быстрѣе падать книзу. Тогда смѣлый аэронавтъ рѣшился на слѣдующее: онъ сразу открылъ клапанъ, и отпустивъ нѣкоторыя веревки, позволилъ воздуху вдавить нижнюю половину шара въ верхнюю, такъ что вмѣсто него получился громадный парашютъ. Этотъ вѣрный разсчетъ спасъ не только жизнь смѣльчака, но и самый шаръ съ его воздухоплавательной корзиной, наполненной различными, весьма дорогими, приборами.
Послѣдніе годы, съ развитіемъ воздухоплаванія, спуски на парашютахъ производятся довольно часто. Акробаты даютъ даже цѣлыя представленія. Они поднимаются на шарѣ болѣе или менѣе высоко на воздухъ, затѣмъ бросаются оттуда съ парашютомъ и, въ то время какъ съ развернувшимся зонтикомъ парашютъ медленно падаетъ внизъ, акробатъ дѣлаетъ свои головоломныя представленія на подвѣшенной подъ нимъ трапеціи или на гимнастическихъ кольцахъ. Нѣтъ, конечно, сомнѣнія въ томъ, что такая забава не безопасна, и не мало уже погибло смѣлыхъ или легкомысленныхъ людей, довѣрявшихъ свою жизнь парашюту. Нѣкоторые изъ нихъ гибли, попавъ въ воду, когда не сразу была подана помощь на лодкѣ… Какъ-бы то ни было человѣкъ любитъ слѣдить, съ замираніемъ сердца, за всякимъ представленіемъ, сопряженнымъ съ опасностью для здоровья и жизни. Вотъ, вновь наступило лѣто, вновь начнутся полеты воздухоплавателей-акробатовъ изъ разныхъ увеселительныхъ садовъ… Быть можетъ и вамъ придется посмотрѣть на такой полетъ. Постарайтесь взглянуть поближе на воздушный шаръ, на парашютъ: если вы увидите въ натурѣ все то, о чемъ прочли здѣсь или видѣли лишь на рисункахъ, вы полнѣе и лучше усвоите различные вопросы воздухоплаванія, вѣчно интересующіе человѣка, съ его постоянной мечтою — «ахъ, если-бы крылья и мнѣ»!
Болѣе вѣка тому назадъ Монгольфьеры и Шарль разрѣшили первую важную задачу воздухоплаванія: они указали намъ возможность подняться надъ землей и носиться по воздушному океану. Передъ современными изобрѣтателями теперь сталъ другой вопросъ: какъ научиться управлять шарами, какимъ образомъ овладѣть воздухоплаваніемъ въ такой степени, чтобы наши аэростаты не были игрушкой капризнаго вѣтра, а направлялись-бы въ ту сторону, куда ихъ желаютъ направить путешественники?
Какъ это ни удивительно, но, стараясь отвѣтить на этотъ вопросъ, большинство ученыхъ обрекаютъ нынѣшніе воздушные шары на полное уничтоженіе. «Та летательная машина, которая поможетъ человѣку овладѣть воздушнымъ океаномъ, будетъ не аэростатъ, но аэропланъ», говорятъ они и стараются изобрѣсти такой сильный и легкій винтъ или двигатель, который будетъ двигаться въ воздухѣ, подобно сверлящему бураву, и увлекать собой весь воздушный экипажъ.
Насколько правильны эти соображенія, это покажетъ то будущее, которое, наконецъ, подаритъ насъ такой усовершенствованной машиной для летанія, пока же несомнѣнно доказано, что шарообразная форма аэростатовъ чрезвычайно невыгодна, такъ какъ шары, пущенные въ воздухъ, отличаются большой неустойчивостью. При малѣйшемъ излишкѣ груза они опускаются внизъ, при ничтожномъ облегченіи быстро взлетаютъ вверхъ. Кромѣ того къ огромной поверхности шара прилегаетъ такой большой слой воздуха, что онъ оказываетъ сильную помѣху движеніямъ шара, которому приходится раздвигать частицы воздуха при своемъ полетѣ.
Оба эти неудобства устраняются, если мы придадимъ аэростату съ двигателемъ удлиненную форму рыбы; тогда его положеніе въ воздухѣ измѣнится, изъ вертикальнаго (идущаго сверху внизъ) оно сдѣлается горизонтальнымъ (идущимъ сзади напередъ), что придастъ ему болѣе устойчивое, или какъ бы прочное положеніе; двигаясь-же впередъ удлиненной частью, носомъ, такой аэростатъ будетъ очень успѣшно разсѣкать или разрѣзать воздухъ, чѣмъ значительно облегчится и самое движеніе прибора. Если мы представимъ себѣ, что подобный рыбообразный снарядъ снабженъ воздушнымъ винтомъ и рулемъ для управленія во время полета, то передъ нами будетъ новѣйшій усовершенствованный аэростатъ.
За послѣдніе годы производится такое множество опытовъ съ воздухоплавательными приборами, что нѣтъ никакой возможности описать даже главные изъ нихъ. Скажемъ нѣсколько словъ лишь о главныхъ видахъ управляемыхъ аэростатовъ, объ аэростатѣ Цеппелина и Сантосъ-Дюмона.
Снарядъ графа Цеппелина стоилъ около полумилліона рублей и былъ оконченъ всего пять лѣтъ тому назадъ. Внутренность этого громаднаго аэростата (онъ имѣлъ 60 саженъ въ длину) была раздѣлена на 17 отдѣленій, въ которыхъ помѣщалось столько-же воздушныхъ шаровъ, наполненныхъ водородомъ. Кромѣ того сложный приборъ былъ снабженъ сильнымъ двигателемъ и двумя рулями — одинъ спереди, другой сзади, электрическимъ звонкомъ и разговорной трубой.
Опыты графа Цеппелина производились въ Германіи надъ Боденскимъ озеромъ. Въ общемъ они были довольно удачны; такъ, воздухоплавателямъ удалось описать въ воздухѣ восьмерку и спуститься въ озеро почти въ томъ же мѣстѣ, откуда они поднялись. Но самъ изобрѣтатель остался недоволенъ этими результатами и рѣшилъ пока не повторять опытовъ, которые обходились ему не дешевле 10.000 рублей каждый.
Изъ управляемыхъ шаровъ самую большую извѣстность получили аэростаты француза Сантосъ-Дюмона. Будучи, очень богатымъ человѣкомъ, онъ тратитъ громадныя деньги на свои изобрѣтенія и послѣ нѣсколькихъ неудачныхъ попытокъ устроилъ аэростатъ, имѣющій форму веретена, заостреннаго съ обоихъ концовъ. Снизу къ аэростату была прикрѣплена длинная рама, посрединѣ которой на простомъ сѣдлѣ, вродѣ велосипеднаго сидѣнья, помѣщался воздухоплаватель, упираясь ногами въ педали, соединявшіяся съ винтомъ двигателя.
Устроивъ этотъ оригинальный аэростатъ, Сантосъ-Дюмонъ заявилъ, что онъ желаетъ подвергнуть его публичному испытанію и получить премію или награду, назначенную воздухоплавателемъ Дейчемъ для того, кто выйдетъ на аэростатѣ изъ опредѣленнаго мѣста, въ теченіе получаса обогнетъ Эйфелеву башню[1] и вернется къ мѣсту своего отправленія. Испытаніе состоялось въ іюлѣ 1901 года. Сантосъ-Дюмонъ легко выполнилъ первую, самую трудную, часть условія, т. е. обогнулъ башню, и уже плылъ обратно, когда вдругъ испортился двигатель его аэростата, и весь воздухоплавательный снарядъ обрушился на крышу пятиэтажнаго дома.
Эта неудача не заставила Сантоса-Дюмона отказаться отъ своего плана: онъ тотчасъ-же принялся за постройку новаго аэростата, черезъ три мѣсяца снова явился на испытаніе и на этотъ разъ добился полнаго торжества. Выйдя изъ Сюренскаго парка, аэростатъ направился прямо къ Эйфелевой башнѣ, откуда, двигаясь противъ вѣтра, вернулся назадъ въ паркъ. Единственнымъ недостаткомъ этого интереснаго опыта было то обстоятельство, что аэростатъ опоздалъ на 40 секундъ противъ назначеннаго срока. Талантливому изобрѣтателю была присуждена премія, которую Сантосъ-Дюмонъ пожертвовалъ на благотворительныя цѣли.
Несмотря на этотъ успѣхъ, многіе знающіе люди полагаютъ, что аэростатъ Сантоса не дастъ человѣку настоящей побѣды въ области воздухоплаванія, такъ какъ устройство этого прибора имѣетъ существенные недостатки, которые будетъ трудно устранить. Надо прибавить впрочемъ, что серьезные воздухоплаватели не особенно то увлекаются новѣйшими аэростатами; по ихъ мнѣнію управляемые приборы для летанія по воздуху стоятъ очень дорого, отличаются недолговѣчностью и требуютъ много людей для управленія ими. Поэтому управляемый аэростатъ слѣдуетъ признать приборомъ, непригоднымъ для передвиженія скораго, дешеваго и безопаснаго.
Заключеніе.
правитьСуровый приговоръ ученыхъ воздухоплавателей не отнимаетъ мужества у безчисленныхъ изобрѣтателей, старающихся рѣшить вопросъ объ устройствѣ удобнаго и дешеваго аэростата, управляемаго человѣкомъ. Каждый годъ приходится слышать о новыхъ изобрѣтеніяхъ и усовершенствованіяхъ въ дѣлѣ воздухоплаванія, и кто знаетъ — не приближаемся ли мы къ удачному разрѣшенію одной изъ самыхъ трудныхъ и важныхъ научныхъ задачъ. Еще недавно въ газетахъ появилось слѣдующее смѣлое сообщеніе Сантосъ-Дюмона: «Я надѣюсь, что не дальше, какъ нынѣшнимъ лѣтомъ, мнѣ удастся сдѣлать вполнѣ благополучное путешествіе по Европѣ въ томъ экипажѣ, который носитъ имя воздушнаго корабля».
Осуществятся-ли смѣлыя надежды Сантоса, это мы, вѣроятно, очень скоро узнаемъ; но что рано или поздно человѣку удастся овладѣть воздушнымъ океаномъ и пользоваться имъ для сообщенія и сношеній другъ съ другомъ, — сомнѣваться въ этомъ было-бы странно.
Вспомнимъ, какія побѣды одерживалъ изобрѣтательный умъ человѣка въ постоянной борьбѣ съ могучими силами природы; вспомнимъ, какъ властно подчинилъ онъ себѣ и неугомонный паръ, и таинственную электрическую силу, и волны безбрежныхъ океановъ. Вспомнимъ, съ какой смѣлостью проникаетъ человѣкъ и въ глубину земныхъ нѣдръ, и на дно подводнаго царства, чтобы овладѣть хранящимися тамъ богатствами… Неужели воздушному океану суждено остаться для насъ почти недоступнымъ?.. Если мы сравнимъ тѣ времена, когда Монгольфьеры среди общаго недовѣрія и насмѣшекъ пускали свой плохо снаряженный шаръ, на которомъ рискнули помѣстить только безпомощныхъ животныхъ, обрекая ихъ на гибель — съ полетами шаровъ во время осады Парижа и съ управляемыми аэростатами, которые правильно двигаются по заранѣе намѣченному пути, то мы должны будемъ признаться, что правы тѣ отважные воздухоплаватели, которые восклицаютъ: «Давно и упорно боремся мы съ тобой, воздушный океанъ, много жертвъ съ нашей стороны пало въ этой борьбѣ, но въ концѣ концовъ мы побѣдимъ!»
Намъ, живущимъ въ тотъ вѣкъ, когда человѣкъ все еще остается привязаннымъ къ землѣ, даже трудно и представить, какъ велики будутъ перемѣны, которыя внесутъ въ жизнь народовъ будущіе успѣхи воздухоплаванія! Получивъ возможность быстро и безпрепятственно переноситься съ мѣста на мѣсто, человѣчество станетъ вести болѣе подвижную, дѣятельную и разнообразную жизнь; заведутся сношенія всѣхъ со всѣми не останется невѣдомымъ и неизслѣдованнымъ ни одного уголка на земномъ шарѣ; любознательные путешественники побываютъ на непривѣтливыхъ полюсахъ; спустятся они и на вершины высочайшихъ горъ, и въ чащи непроходимыхъ тропическихъ лѣсовъ… Но всего важнѣе то, что тогда человѣкъ станетъ свободнѣе. Уничтожатся пошлины, которыя затрудняютъ и стѣсняютъ доставку товаровъ изъ одной страны въ другую, потому что невозможно устраивать таможни для сбора пошлинъ на воздухѣ, гдѣ нельзя провести ни дорогъ, ни границъ. Уничтожится ссылка въ далекія и пустынныя мѣста, потому что даже изъ самыхъ заброшенныхъ уголковъ земного шара можно подняться на аэростатѣ и умчаться туда, откуда человѣкъ былъ изгнанъ. Наконецъ возможно, что уничтожится и война, такъ какъ съ аэростатовъ можно будетъ взрывчатыми веществами сразу уничтожить весь непріятельскій флотъ или всю армію.
Кто знаетъ, читатель, не приблизятъ-ли успѣхи воздухоплаванія къ намъ тѣ времена, когда все человѣчество покончитъ свои братоубійственные раздоры и сольется въ одну дружную и счастливую семью?..
- ↑ Оконченная въ 1889 году французскимъ инженеромъ Эйфелемъ, эта желѣзная башня отличается легкой, красивой постройкой и составляетъ одну изъ достопримѣчательностей Парижа. Высота ея равна 140 саж.