Настоящие солдаты удачи (Дэвис; Juggler2005)/V

Настоящие солдаты удачи — V. Генерал Уильям Уокер, король флибустьеров
автор Ричард Хардинг Дэвис, пер. Juggler2005

Оригинал: англ. Real Soldiers of Fortune. — Перевод опубл.: 1906. Источник: мой перевод, 2011

V. Генерал Уильям Уокер, король флибустьеров

Генерал Уильям Уокер

Нужно сказать, что представителям молодого поколения имя Уокера^[1] абсолютно ничего не скажет. У них имя «Уильям Уокер» не вызовет гордости за свою расу или за свою страну. Им оно не намекнёт на поэзию или приключения. Уильям Уокер — самый выдающийся из всех американских солдат удачи, единственный из своих соотечественников, кто в одиночку добился самых высоких результатов, но даже для того, чтобы попасть в эту книгу, он должен был ждать очереди после авантюристов из других стран и юношей-офицеров из собственной. И если бы этот человек с простым именем, именем, которое сегодня ничего не значит, сделал бы, всё что задумал, он решил бы проблему рабства на континенте, установил бы империю в Мексике и Центральной Америке и, между прочим, втянул бы нас в войну во всей Европой. Вот что он сделал бы.

В дни золотой лихорадки в Сан-Франциско Уильям Уокер был одним из самых знаменитых, самых колоритных и популярных «людей сорок девятого года»^[2]. Его современниками были игрок Джек Оукхёрст, дуэлянт полковник Старботл, кучер дилижансов Юба Билл. Брет Гарт был одним из самых горячих поклонников Уокера и сделал его героем двух своих сюжетов, скрыв его под более привлекательными именами^[3]. Когда позднее Уокер приехал в Нью-Йорк, в его честь весь Бродвей от Баттери до Мэдисон-сквер был украшен флагами. «Были розы, розы вокруг»^[4]. Крыши домов качались и колыхались^[5].

В Новом Орлеане он появился в ложе в опере, и представление было прервано на десять минут, пока зрители стояли и приветствовали его.

Это происходило менее пятидесяти лет назад, и люди, которые мальчиками подражали Уокеру Никарагуанскому, всё ещё активно влияют на общественную жизнь Сан-Франциско и Нью-Йорка.

Уокер родился в 1824 году в Нэшвилле в штате Теннеси. Он был старшим сыном шотландского банкира, человека глубоко религиозного, занимавшегося делом, которое максимально удалено от профессии военного. Жизнь немногих людей подтверждает тот факт, что генералами рождаются, а не становятся. Рождение, семейная традиция и образование указывали на то, что Уокер станет представителем «учёной» профессии. По желанию отца он должен был стать священником пресвитерианской церкви, и его учили, исходя из такой перспективы. Сам он предпочёл изучать медицину, и после окончания Университета Теннеси он прослушал курс в Эдинбурге и два года путешествовал по Европе, посетив многие знаменитые больницы.

Затем, получив хорошую практику как врач, он, после короткого возвращения в родной город и такой же короткой остановки в Филадельфии, бросил эту карьеру и отправился в Новый Орлеан, чтобы учиться на юриста. Через два года он был принят в коллегию адвокатов Нового Орлеана. Из-за того, что у него было мало клиентов, или из-за того, что адвокатская канцелярщина была ему не по духу, он через год бросил адвокатуру, как ранее бросил церковь и медицину, и стал журналистом новоорлеанской газеты «Кресент». Спустя год неугомонность, которая восставала против степенных профессий, привела его на золотые поля Калифорнии и в Сан-Франциско. В 1852 году он стал редактором сан-францисской газеты «Геральд» и начал жить настоящей жизнью, которая скоро закончилась катастрофой и славой.

К двадцати восьми годам ничто, за исключением его неугомонности, не предвещало, что его ожидает. Ничто не указывало, что он будет тем человеком, ради которого тысячи людей во всех мировых столицах готовы отдать свои жизни.

Бросив три разных поприща, дав понять, что его вообще не привлекает профессиональная карьера, Уокер проявил какие-то особые черты личности. Но он не давал никакого намёка на то, что под высоким лбом молодого доктора и адвоката скрываются планы создания империй и амбиции, ограниченные только двумя великими океанами.

Первая авантюра Уокера, несомненно, вызвана подражанием одному человеку, который к появлению Уокера в Сан-Франциско был близок к своему гибельному концу. Это был де Бульбон^[6] со своей экспедицией в Мексику. Граф Гастон Рауль де Рауссе-Бульбон — молодой французский аристократ и солдат удачи, chasseur d’Afrique^[7], дуэлянт, журналист, мечтатель, который приехал в Калифорнию, чтобы добывать золото. Барон Харден-Хикки, который родился в Сан-Франциско и в возрасте тридцати лет застрелился в Мексике, тоже был вдохновлён завоеваниями этого джентльмена-авантюриста.

Бульбон был молодым человеком с большими идеями. В быстром росте Калифорнии он видел угрозу для Мексики и предложил правительству Мексики создать французскую колонию в штате Сонора как буфер между двумя республиками. Сонора — мексиканский штат, который непосредственно граничит с югом нашего штата Аризона. Бульбон заключил договор с президентом Мексики и в 1852 году со ста шестью хорошо вооружёнными французами высадился в Гуаймасе в Калифорнийском заливе. Мнимым предлогом для вторжения на иностранную землю, ради которого Бульбон от имени президента нанял своих людей, была защита иностранных рабочих на копях «Рестаурадора» от нападений индейцев апачи из нашей Аризоны. На самом деле, за Бульбоном стояло французское правительство, и он пытался в малом масштабе сделать то, что позднее пытался сделать Максимилиан при поддержке французских войск и Луи Наполеона — установить в Мексике империю под французским протекторатом. И флибустьера, и императора ждал один и тот же конец: расстрел у церковной стены.

В 1852 году, за два года до гибели, когда завершалась вторая экспедиция в Сонору, Бульбон писал другу в Париж: «Европейцы обеспокоены ростом США. И правильно. Пока она (то есть Франция) разобщена, пока над ней возвышается такой сильный соперник, Америка с помощью коммерции, торговли, населения, географического положения между двух океанов, становится правительницей мира. Через десять лет Европа не рискнёт сделать выстрел без её разрешения. Когда я пишу эти строки, пятьдесят американцев собираются плыть в Мексику и, вероятно, их ждёт победа. Voila les Etats-Unis^[8]».

Этими пятьюдесятью американцами, которые, по мнению Бульбона, угрожали Европе, руководил бывший врач, бывший адвокат, бывший редактор Уильям Уокер, двадцати восьми лет. Уокер пытался заключить с мексиканским правительством такой же договор, какой заключил Бульбон, но потерпел неудачу. Поэтому он поплыл без договора, заявив, что, просило его мексиканское правительство или нет, но он хочет защитить женщин и детей на границе Мексики и Аризоны от кровожадных индейцев. Нужно напомнить, что когда доктор Джеймсон совершил свой рейд в Трансвааль, он тоже хотел защитить «женщин и детей» от кровожадных буров. Сам Уокер так оправдывал свою экспедицию в письме одному человеку: «То, что увидел и услышал Уокер, убедило его в том, что относительно малое число американцев может держать позиции на границе с Сонорой и защищать семьи от индейцев. Такие действия — это действия человеколюбивые, санкционированы они мексиканским правительством или нет. Ситуация в северной части Соноры была и до сих пор остаётся (это было написано через восемь лет, в 1860 году) позором для цивилизованных людей континента, и жители США несут самую большую ответственность за нападения апачей. Фактически северная Сонора управляется индейцами, а не законами Мексики, и дань индейцев собирается более регулярно, чем налоги. Само положение этого района — лучший предлог для любого американца, который захочет поселиться здесь без согласия Мексики. Хотя после создания колонии, конечно же, произойдут политические изменения, они оправданы тем, что любая социальная организация, не важно, как она образовалась, предпочтительнее, чем организация, где личность и семья зависят от милости дикарей».

Кровожадных буров, которые бы угрожали женщинам и детям, во время рейда Джеймсона было так же много, как змей в Ирландии^[9]. Но во время рейда Уокера женщинам и детям действительно угрожали индейцы, которые, как вскоре выяснил Уокер, были врагами безжалостными и опасными.

Тем не менее, Уокер хотел завоевать штат Сонора вовсе не для спасения женщин и детей. Во время его экспедиции остро стоял важный вопрос рабства. И если Союз^[10] был близок к отмене рабства, то, как казалось этому государственному деятелю двадцати восьми лет, Юг должен был расширить свои границы и найти рынки сбыта своих рабов на новой территории. С помощью завоевания Соноры можно было расширить границы Аризоны до Техаса. Стратегически место, избранное Уокером для своих целей, было идеально. Нужно помнить, что источником всех его дел была мечта об империи, где было бы признано рабство. Его мать владела рабами. Он родился и вырос в Теннеси среди рабов. Его юность и зрелость прошли в Нэшвилле и Новом Орлеане. Он искренне, фанатично верил в право владеть рабами, так же, как его отец верил в движение ковенантеров.^[11]. Любопытно сегодня читать его аргументы в защиту рабства. Обращение Уокера к человеколюбию его читателя, к его душе, к его чувству справедливости, к его страху перед богом и его вера в Библию не отменяет рабства, но продолжает его, что нынешнему поколению покажется смешным, как бессмыслица Гилберта^[12] или Шоу. Но для самого молодого человека рабство было священным институтом, предназначенным для улучшения человечества, богом данная польза чернокожему и богом данное право его белого хозяина.

Белые братья на юге, руководствуясь, видимо, менее восторженными мотивами, собрали деньги для экспедиции Уокера, и в октябре 1852 года он с пятьюдесятью пятью соратниками высадился на мысе Сан-Лукас — крайней точке Нижней Калифорнии. Нужно помнить, что Нижняя Калифорния, несмотря на название, не часть нашей Калифорнии, а была и остаётся частью Мексики. То, что Уокер наконец оказался на вражеской земле, заставило его отбросить всё притворство. Вместо того, чтобы торопиться защищать женщин и детей, он проплыл на несколько миль вверх по побережью в Ла-Пас. Со своими пятьюдесятью пятью соратниками он захватил город, посадил губернатора в тюрьму и создал республику с собой в качестве президента. В воззвании он объявил жителей свободными от мексиканской тирании. Жители не хотели быть свободными, но Уокер так решил, и, нравилось им или нет, они оказались в независимой республике. Через несколько недель Уокер на бумаге аннексировал штат Сонора, хотя пока не был там, и дал обоим штатам название Республика Сонора.

Как только весть об этом донеслась до Сан-Франциско, друзья Уокера принялись искать ему поддержку, и скоро искатели приключений и авантюристы всех стран были записаны в «эмигранты» и поплыли к нему на барке «Анита».

Через два месяца, в ноябре 1852 года к Уокеру присоединились триста человек. Это была банда отчаянных подонков, похожих на тех, которые грабили шлюз, избивали китайцев или стреляли в «мексикашек». Когда они поняли, что ими командует всего лишь юноша, они составили план напасть на склад, где хранится запас пороха, забрать всё в лагере и двинуться на север, по пути грабя ранчо. Уокер узнал об их плане, предал зачинщиков военно-полевому суду и расстрелял их. С таким недисциплинированным войском это действие требовало очень большого мужества. Именно это качество и уважали люди, которые были с ним. Они поняли, что их руководитель может и стрелять, и карать. Большинству не нужен был руководитель, который готов карать, поэтому когда Уокер попросил поднять руки тех, кто хочет идти с ним в Сонору, с ним осталось только первые пятьдесят пять человек и сорок позднейших новобранцев. С менее чем девятьюстами человек он начал движение на Сонору вдоль залива через всю Нижнюю Калифорнию.

С самого начала флибустьеров сопровождали несчастья. Мексиканцы и их союзники-индейцы неожиданно нападали с флангов и сзади. Почти ежедневно встречались изуродованные тела попавших в руки индейцев людей. Отставшие и дезертиры закапывались в землю и подвергались пыткам. Раненые флибустьеры погибали от нехватки медикаментов. Единственные инструменты, которые у них имелись для вытаскивания наконечников стрел, были клещи, сделанные из пары шомполов. Единственной едой были коровы, которых они убивали по пути. Армия шла босиком, кабинет министров носил лохмотья, президент Соноры обувал на одну ногу ботинок, а на другую сапог.

Не имея возможности продолжать путь, Уокер вернулся на Сан-Винсент, где оставил оружие и боеприпасы дезертиров и арьергард из восемнадцати человек. Никого из них он больше не видел. Двенадцать человек дезертировали, а остальных мексиканцы переловили своими лассо и запытали до смерти. Сейчас у Уокера было только тридцать пять человек. Даже если бы к нему шло подкрепление из Сан-Франциско, ждать его было невозможно. Он решил форсированным маршем достичь границы с Калифорнией. От безопасного места его отделяли мексиканские солдаты, охраняющие дороги, и индейцы, скрывающиеся с флангов. У Сан-Диего, когда до границы оставалось три мили, полковник Мелендрес, который командовал мексиканскими войсками, предложил выжившим участникам экспедиции сдаться, пообещав сохранить жизни всем, кроме руководителя. Но люди, которые целый год сражались и голодали с Уокером, не согласились бросить его в трёх милях от дома.

Тогда Мелендрес попросил майора Маккинстри, который командовал военным постом армии США в Сан-Диего, чтобы тот приказал Уокеру сдаться. Майор Маккинстри отказал. Пересечение границы для него означало нарушение нейтралитета. На мексиканской земле он не мог ни схватить бывшего президента Соноры, ни помочь ему. Но он понимал, что если флибустьеры доберутся до американской земли, мексиканцы и индейцы не последуют за ними.

Поэтому он поставил свой отряд на границе и как беспристрастный арбитр ждал исхода событий. Скрытые за скалами и кактусами, через жаркую, обжигающую равнину флибустьеры могли видеть американский флаг и развевающиеся пёстрые штандарты кавалерии. Вид флагов дал им силы для последнего отчаянного рывка. Мелендрес тоже понял, что настал момент для решающей атаки. После атаки Уокер, потерпев поражение, отступил, но оставил среди скал арьергард из двенадцати человек. Когда Мелендрес попал в эту засаду, двенадцать стрелков выбили из сёдел много мексиканцев и индейцев, и те в панике бежали. Через полчаса, небольшая группа, которая отправилась основать империю рабовладельцев, измученная голодом и усталостью, перешла границу и сдалась войскам США.

Джеймс Джеффри Рош^[13] пишет об этой экспедиции в «Дорогах войны» — самой интересной и полной книге об Уокере: «Много лет спустя пастух-пеон или бродячий индеец кокупа на горной тропе будет натыкаться на белеющий скелет безымянного человека, место упокоения которого не отмечено ни крестом, ни курганом. Но кольт, лежащий рядом с костями, говорит о его стране и его занятии, — и это всё, что осталось от конкистадора девятнадцатого века».

При поручительстве генерала Вуда, командующего американскими войсками на Тихом океане, флибустьеров на паруснике отправили в Сан-Франциско, где их лидер был предан суду и оправдан.

Первая экспедиция Уокера завершилась провалом, но она дала ему огромный опыт, поскольку настоящая служба лучше всех военных академий, а для того типа войны, которую он вёл, это была лучшая подготовка. Она не была бесславной, и все выжившие товарищи Уокера вместо того, чтобы, как это бывает, поносить своего лидера в барах, готовы были драться с любым, кто сомневался в способностях или мужестве их лидера. Позднее, через пять лет многие из тех самых людей, даже будучи старше его на десять-двадцать лет, последуют за ним на смерть, и никогда не будут оспаривать его приказов или его право командовать.

В это время в Никарагуа произошла очередная революция. С юга стороны поддерживала Коста-Рика, с севера Гондурас поставлял оружие и людей. Там не было ни законов, ни правительства. Дюжина политических партий, дюжина главнокомандующих и ни одного сильного человека.

Уокер в редакции сан-францисской «Геральд» водил пальцем по карте в поисках новых территорий для завоевания и остановился на Никарагуа.

В неразберихе Никарагуа он увидел возможность прийти к власти, а в её тропических красотах, в лени и некомпетентности её жителей — более великую, более яркую, более благополучную Сонору. Из Сан-Франциско он мог подкреплять свою армию людьми и оружием, а из Нового Орлеана он мог, когда придёт время, снабжать свою империю рабами.

В войне в Никарагуа участвовали две партии — легитимисты и демократы. Не нужно знать, почему они воевали. Наверное, Уокер этого не знал. Скорее всего, они и сами этого не знали. Но лидер демократов предложил Уокеру заключить договор: Уокер должен был прислать в Никарагуа триста американцев, каждому из которых давалось по несколько сотен акров земли и которые именовались «колонистами, подлежащими военной службе». Этот договор Уокер показал генеральному прокурору штата и генералу Вуду, которые уже однажды спасли его от обвинения в флибустьерстве. Эти федеральные офицеры не увидели ни одной причины, чтобы препятствовать Уокеру. Но остальные жители Сан-Франциско были менее доверчивы, и «колонисты», которые присоединились к Уокеру, прекрасно понимали, что они едут в Никарагуа не для того, чтобы выращивать кофе и собирать бананы.

В 1855 году, ровно через год после того, как Уокер и тридцать три его последователя сдались американским войскам в Сан-Диего, Уокер с пятьюдесятью новобранцами и семью участниками прошлой экспедиции отплыли из Сан-Франциско на бриге «Веста». Через пять недель утомительного штормового путешествия они высадились в Реалехо. Здесь калифорнийцев тепло встретил временный председатель демократов.

Уокера назначили полковником, Ахиллеса Кьюена, который воевал вместе с Лопесом^[14] на Кубе, подполковником, а Тимоти Крокера, который был с Уокером в сонорской экспедиции, майором. Отряд имел независимое командование и назывался «La Falange Americana». Первым приказом Уокера было разбить врага, который держал путь к Карибскому морю.

Через неделю после высадки Уокер с пятьюдесятью семью американцами и ста пятьюдесятью местных солдат отплыл на «Весте» в порт Брито, откуда прошёл до Риваса — города с семью тысячами жителей и гарнизоном в тысяча двести человек.

Первое сражение закончилось полным и катастрофическим фиаско. Местные солдаты сбежали, а американцы после трёхчасовой обороны в нескольких кирпичных бараках, атак врагов и попыткой спастись в джунглях сдались шестистам солдатам-легитимистам. Американцы понесли тяжёлые потери, и погибли двое человек, на которых Уокер, в основном, надеялся: Кьюен и Крокер. Легитимисты положили тела раненых, которые были ещё живы, и убитых на груду брёвен и сожгли их. После мучительного ночного перехода Уокер на следующий день прибыл на побережье, в Сан-Хуан и захватил обнаруженную в порту коста-риканскую шхуну. В этот момент, хотя люди Уокера были разбиты, изранены и спасались бегством, два американца — «техасец Гарри Маклауд и ирландец Питер Бёрнс» — попросили разрешения присоединиться к ним.

«Солдат воодушевило, — писал Уокер, — что кто-то, кроме них, не считал их дело проигранным, и это маленькое пополнение подняло их моральный дух, и сделало отряд сильнее».

Иногда, читая историю, кажется, что первое условие успеха — это полное отсутствие чувства юмора и абсолютно серьёзный взгляд на всё происходящее. С пятьюдесятью соратниками Уокер планировал завоевать Никарагуа — страну с населением в двести пятьдесят тысяч человек, такую же большую, как Массачусетс, Вермонт, Род-Айленд, Нью-Гэмпшир и Коннектикут вместе взятые. И даже через семь лет он без тени улыбки пишет о том, что двое бродяг подняли «моральный дух» его армии. И очень характерно, что в тот момент, когда он радуется этому прибавлению, он отдаёт приказ расстрелять двух американцев за несоблюдение дисциплины. Слабовольный человек мог бы отречься от двух американцев, которые, по сути, не были членами его Фаланги, и утверждать, что он не отвечает за их преступления. Но основой успеха Уокера была строгая дисциплина. Он судил этих людей, и они признали свою вину. Один сбежал, и поскольку можно было подумать, что Уокер способствовал его побегу, второй человек не получил никакой пощады. Когда читаешь о том, какими суровыми были наказания Уокера, как часто он применял смертную казнь к своим последователям, удивляешься, что такие независимые и непривычные к ограничениям люди, как его первые добровольцы, признавали его лидерство. Это можно объяснить только личными качествами Уокера.

Из всех этих бесшабашных, бесстрашных преступников, которые презирали своих союзников и доказали, что один американец с винтовкой может одолеть дюжину никарагуанцев, Уокер был единственным человеком, который не увлекался выпивкой и игрой, который даже не ругался, который никогда не смотрел на женщин, а в денежных вопросах был бескорыстен и скрупулёзно честен. Его последователи знали, что в бою он может рискнуть ради них своей жизнью так же, как он может ради поддержания своей власти отдать приказ о расстреле любого из них.

Предательство, трусость, мародёрство и оскорбление женщин он карал смертью. Но к раненым, даже если это были враги, он был добр, как сестра милосердия, а храбрость и умение немедленно вознаграждал поддержкой и повышенной платой. Он не был демагогом. Он не старался снискать расположение своих людей. У него не было любимчиков среди офицеров его штаба. Он обедал один и всегда держался сам по себе. Он говорил мало и не знал смущения. Перед лицом несправедливости, вероломства или физической опасности он всегда оставался спокоен, собран, бесстрастен. Но говорят, что в редких случаях, когда гнев овладевал им, его пронзительные серые глаза угрожающе сверкали, и те, кто сталкивался с ним, вскоре видели дуло его кольта.

По тому впечатлению, которое остаётся от его действий, от его сочинений, от сочинений тех, кто воевал вместе с ним, он был тихим, похожим на студента молодым человеком, фанатично верящим в свою судьбу. Но во всех делах, не касавшихся его самого, он проявлял мрачное чувство юмора. По фразам его людей, которые он записывал, хорошо видно, что он уважал брет-гартовский стиль юмора. Например, когда он хотел сделать одного калифорнийца барабанщиком, тот протянул: «Нет, спасибо, полковник. Первое, что я всегда видел на поле боя, это мёртвый барабанщик с продырявленным барабаном».

У Уокера полностью отсутствовало тщеславие — качество, столь характерное для солдата удачи. В стране, где даже капитан украшает себя как фельдмаршал, Уокер носил брюки, заправленные в сапоги, гражданский синий сюртук и шляпу с единственным украшением — красной лентой демократов. Его власть не зависела от позументов или пуговиц, а свою саблю он брал только тогда, когда собирался в бой. Он был хрупкого телосложения, скорее низкого, чем среднего, роста, гладко выбритый, с глубоко посаженными серыми глазами. Очевидно, что глаза были заметной частью его внешности, и за них он получил своё прозвище.

Его последователи называли его «Сероглазый человек судьбы», и под таким прозвищем он был позднее известен в США.

С самого начала Уокер понял, что для закрепления в Никарагуа он должен оставаться на связи с новобранцами, прибывающими из Сан-Франциско и Нью-Йорка, а для этого нужно контролировать транспортные пути из Карибского моря в Тихий океан. В то время было три морских пути к золотым приискам: на паруснике вокруг мыса Горн, через Панамский перешеек и самый короткий, через Никарагуа. По договорённости с никарагуанским правительством перевозка пассажиров через Никарагуа контролировалась компанией «Эксессори Транзит», президентом которой был первый Корнелиус Вандербильт^[15]. Его компания владела пароходными линиями и на тихоокеанской стороне, и на атлантической. Пассажиры, которые отправлялись на золотые прииски из Нью-Йорка, высаживались в Грейтауне на западном берегу Никарагуа и на небольших судах плыли вверх по реке Сан-Хуан до озера Никарагуа. Здесь их встречал большой пароход и переправлял на Виргинский залив. Отсюда они двенадцать миль ехали на повозках и на мулах до порта Сан-Хуан-дель-Суд^[16] на тихоокеанском берегу, где садились на пароходы компании и плыли в Сан-Франциско.

За время пребывания Уокера в Никарагуа через страну проезжало, в среднем, около двух тысяч пассажиров в месяц.

Чтобы взять под контроль этот путь, сразу после первого поражения Уокер вернулся в Сан-Хуан-дель-Суд, в быстрой стычке разгромил врага и овладел Виргинским заливом, где останавливались пассажиры, следующие с востока на запад.

Войска Уокера были в пять раз меньше вражеских, но он потерял только трёх местных убитыми и нескольких американцев ранеными. Легитимисты потеряли шестьдесят убитыми и сто ранеными. Эта пропорция потерь показывает, насколько эффективнее был револьверный и винтовочный огонь калифорнийцев. И это было так необыкновенно, что когда через много лет я побывал в городах, захваченных флибустьерами, то обнаружил, что меткость фалангистов Уокера вошла в легенды. Теперь, благодаря флибустьерам, если человек из Штатов попадает в Центральной Америке в беду, то ему достаточно показать своё оружие. Ни один местный не станет ждать, пока оно выстрелит.

После боя у Виргинского залива Уокер получил из Калифорнии пятьдесят новобранцев — крайне необходимое пополнение, и поскольку сейчас в его распоряжении были сто двадцать американцев, триста никарагуанцев, возглавляемых местным генералом Валье, и две пушки, он решил снова напасть на Ривас. Ривас стоит у озера, севернее Виргинского залива. Дальше располагается Гранада — центр легитимистов.

Боясь, что Уокер нападёт на Ривас, легитимистские войска поторопились из Гранады к этому городу, оставив Гранаду почти беззащитной.

Уокер узнал об этом из перехваченных писем и решил ударить по Гранаде. Ночью на одном из озёрных пароходов он прошёл вдоль берега и на рассвете высадился возле города. Накануне легитимисты одержали победу, и, благодаря удаче или судьбе Уокера, ночью вся Гранада праздновала это событие. После множества весёлых танцев и множества выпитого агуардиенте^[17] горожане спали пьяным сном. Гарнизон спал, часовые спали, весь город спал. Но когда монастырские колокола позвали народ на раннюю мессу, воздух разорвали резкие выстрелы, которые казались легитимистам непривычными и пугающими. Это были не громкие взрывы их собственных мушкетов и не гладкоствольное оружие демократов. Звуки были резкими, свирепыми, как щёлканье кнута. Часовые, поняв ужас происходящего, сбежали со своих постов. «Флибустьеры!» — кричали они. Впереди галопом скакали Уокер и Валье, а за ними — люди из ужасной Фаланги, которых местные уже научились бояться: бородатые гиганты в фланелевых рубашках, которые в Ривасе шли с револьверами против пушек, которые в Виргинском заливе выхватывали из-за голенищ сапог сверкающие ножи Боуи и метали их, как стрелы, и ножи попадали в цель с точностью ястреба, пикирующего на квохчущую курицу.

После короткой ожесточённой схватки на площади враг был полностью разгромлен. Как обычно, местные демократы немедленно приступили к мародёрству. Но Уокер воткнул саблю в первого встреченного мародёра и приказал американцам арестовать всех остальных и вернуть уже украденное имущество. Уокер выпустил более сотни политических заключённых, с которых были быстро сняты цепи и ядра. Больше двух третей из них тут же перешли под знамёна Уокера.

Сейчас он мог диктовать мир врагам на своих условиях, но фатальный промах Паркера Г. Френча^[18], лейтенанта в войске Уокера, отсрочил мир на несколько недель и привел к ненужным репрессиям. Френч без приказа совершил неудачное нападение на Сан-Карлос на восточном берегу озера, а легитимисты в ответ убили в Виргинском залив несколько мирных пассажиров и обстреляли пароход. Хотя легитимисты оправдывались тем, что озёрные пароходы использовал Уокер, но они не могли не знать, кто в них сейчас едет — люди Уокера или нейтральные пассажиры. Поскольку Уокер не мог покарать настоящих виновников, он возложил ответственность за их действия на их министра иностранных дел, который после взятия Гранады оказался в числе пленников. Уокер судил и расстрелял «жертву нового толкования принципов конституционного правительства». Это действие Уокера до предела растянуло понятие об ответственности и немедленно привело к встрече между генералами двух политических партий. Таким образом, через четыре месяца после прибытия Уокера и его последователей в Никарагуа, военные действия были прекращены, и сторона, за которую воевали американцы, пришла к власти. Уокер стал главнокомандующим армии в тысяча двести человек и получил жалованье в шесть тысяч долларов в год. Временным президентом был назначен человек по фамилии Ривас^[19].

Этот перерыв в войне пришёлся Уокеру очень кстати. Он дал возможность набрать новобранцев и лучше организовать своих людей для достижения тех целей, ради которых Уокер приехал в Никарагуа. Сейчас под его началом было значительное войско, одно из самых эффективных во всей военной истории. Организация, которой он командовал, была так же не похожа на Фалангу из пятидесяти восьми авантюристов, отосланную в Ривас, как последователи Фальстафа^[20] — на полк, набранный полковником Рузвельтом^[21]. Сейчас вместо недисциплинированных, не подчиняющихся закону калифорнийских старателей в его войске состояли ветераны Мексиканской войны, молодые южане по рождению и по духу и солдаты удачи из всех великих армией Европы.

Среди тех, кто участвовал в скоро разразившейся Гражданской войне, а потом служил египетскому хедиву, было несколько офицеров Уокера, и через много лет после его смерти не было ни одной войны, где бы ни отличились люди, обученные Уокером в никарагуанских джунглях. Англичанин, генерал Чарльз Фредерик Хеннингсен^[22] писал в своих мемуарах, что, хотя он принимал участие в нескольких величайших битвах Гражданской войны, он бы поставил тысячу человек Уокера против пяти тысяч солдат Конфедерации или Союза. И генерал знал, о чём говорил. Прежде, чем присоединиться в Уокеру, он служил у Дона Карлоса^[23] в Испании, у Кошута^[24] в Венгрии, а также в Болгарии.

Он командовал полком у Уокера и писал о его людях: «Я часто видел, как они шли с одной сломанной или перевязанной рукой, а стреляли другой рукой. Те, раны которых были неизлечимы, застреливались. Такие люди не возвращаются в обыденную жизнь, и, думаю, что я никогда таких больше не увижу. Вся военная наука рухнула, когда они с револьверами в руках напали на орудийную батарею».

Другим выпускником армии Уокера были капитан Фред Таунсенд Уорд^[25], уроженец Сейлема, штат Массачусетс, который после смерти Уокера организовал и возглавил победоносную армию, подавившую восстание тайпинов^[26], и совершил множество славных подвигов, приписанных на счёт Китайского Гордона. Сегодня в Шанхае стоят два храма, построенных в память об этом флибустьере.

Хоакин Миллер^[27] — поэт, золотоискатель, солдат, который ещё недавно жил в отеле в Саратога-Спрингс, был одним из молодых калифорнийцев, которые были с Уокером, а потом в своих стихах сохранил имя любимого командира. А. Джеймисон, ныне живущий в Гатри, штат Оклахома, был капитаном у Уокера. Когда снова началась война, не прошло и четырёх месяцев, как эти люди сделали Уокера президентом Никарагуа.

Четыре месяца он был президентом по всем признакам, кроме титула. Его признавали, и его боялись. В феврале 1856 года ему, а не Ривасу, объявила войну соседняя республика Коста-Рика. Эта война с переменным успехом продолжалась три месяца, пока костариканцев не прогнали за границу.

В июне того же года Ривас объявил о выборах президента и о своём выдвижении от демократов. Другими претендентами от демократов были Салазар и Феррер. Легитимисты, понимая, что страной в действительности правит их бывший враг, выдвинули Уокера. Уокер был избран подавляющим большинством, получив 15835 голосов против 867 голосов за Риваса. Салазар получил 2087, Феррер — 4447.

Теперь Уокер был и фактическим, и законным правителем страны, и никогда в своей истории эта страна не управлялась так справедливо, так мудро, так хорошо, как при Уокере. Но в его успехах соседние республики видел угрозу своей независимости. Флаг флибустьеров с пятиконечной кроваво-красной звездой и девизом «Пять или ничего» пугал остальные четыре республики Центральной Америки. Его значение было слишком очевидно и слишком неприятно. Коста-Рика на юге, Гватемала, Сальвадор и Гондурас на севере вместе с никарагуанскими оппозиционерами тут же объявили войну иностранному узурпатору. Уокеру противостояла 21000 союзников. Количество его войск постоянно колебалось. На выборах президента основой его армии было великолепно обученные опытные солдаты численностью 2000 человек. Позднее численность увеличилась до 3500, и, скорее всего, никогда не превышала этот уровень. Списки личного состава и больничные списки показывают, что, пока он правил в Никарагуа, под его знамёнами было, в общей сложности, 10000 человек. В то же время от вражеской пули или от лихорадки погибло 5000 человек.

Описывать битвы с союзниками долго и скучно. Они все были похожи: долгие, безмолвные ночные переходы, внезапная атака на рассвете, бой с целью занять стратегическую позицию — или казармы, или кафедральный собор на площади, рукопашная схватка на баррикадах и возле хижин. Исходы этих битв были различны, но всё складывалось так, что, если бы не было внешних помех, каждая республика Центральной Америки по очереди оказалась бы под властью пятиконечной звезды.

В Коста-Рике есть статуя, изображающую республику в виде молодой женщины, у ног которой стоит коленопреклонённый Уокер. Однажды ночью какой-нибудь правдолюбивый американец положит у подножья статуи динамит и отойдёт подальше. Самостоятельно ни Коста-Рика, ни другая центральноамериканская республик не смогли бы изгнать Уокера со своей земли. Его падение произошло из-за его собственных людей и из-за его собственных действий.

Когда Уокер стал президентом, он узнал, что компания «Эксессори Транзит» не согласна с условиями, которые предлагает никарагуанское правительство. Его усилия по сохранению этих условий привели к разрыву. «Эксессори Транзит» согласилась платить Никарагуа десять тысяч долларов ежегодно и десять процентов чистой прибыли. Но компания, чью историю американский дипломат Сквайр^[28] охарактеризовал как «позорный успех обмана и мошенничества», так манипулировала своими бухгалтерскими книгами, что выходило, будто она вообще не получает никакой прибыли. Не веря этому, Уокер отправил в Нью-Йорк комиссию для расследования. Комиссия обнаружила подлог и потребовала вернуть двести пятьдесят тысяч долларов. Когда компания отказалась платить, Уокер в счёт долга захватил её пароходы, пристани и склады и заключил новый договор с двумя управляющими компании — Морганом и Гаррисоном, которые работали в Сан-Франциско против Вандербильта. Хотя он был в своём праве, но, сделав это, он совершил смертельную ошибку. Он сделал Вандербильта своим врагом и остался без связи с США. Взбешённый наглостью флибустьера-президента, Вандербильт закрыл свою пароходную линию. Уокер остался без людей и боеприпасов, как на необитаемом острове. Он захватил лодки Вандербильта на реке Сан-Хуан и озере Никарагуа, но их можно было использовать только для местного сообщения.

Он оказался в позиции человека, удерживающего центральный пролёт моста, когда пролёты справа и слева разрушены.

Вандербильт не остановился на том, что закрыл линию, он продолжил войну в Центральной Америке, поддержав костариканцев деньгами и людьми. Из Вашингтона с Уокером боролся госсекретарь Марси^[29], который стал верным орудием Вандербильта.

Спенсер, Уэбстер и другие солдаты удачи, нанятые Вандербильтом, перекрыли пути с карибского берега, а военный корабль «Сент-Мерис» под командованием капитана Дэвиса^[30] был отправлен к Сан-Хуану на атлантическом берегу. Капитану Дэвису дали инструкции помочь союзникам изгнать Уокера из Никарагуа. Уокер заявил, что эти приказы были даны Марси Вандербильтом, а Марси передал их своему другу, коммодору Мервину^[31], а тот уже донёс их до Дэвиса. Дэвис заявил, что он действует исключительно в интересах человеколюбия и хочет спасти Уокера. Уокер, войска которого поредели от вражеской стрельбы, лихорадки и дезертирства, укрылся в Ривасе, который осадили союзнические армии. В городе не было ни куска хлеба. Люди ели корм для лошадей и мулов. Не было соли. Больница была переполнена ранеными и лихорадочными.

Капитан Дэвис во имя человеколюбия потребовал, чтобы Уокер сдался США. Уокер сказал, что сдаваться не будет, но когда придёт время бежать, он сделает это на своей небольшой шхуне «Гранада», которая составляла весь его флот, и, как свободный человек, поплывёт куда ему угодно. Затем Дэвис сообщил Уокеру, что войско, которое Уокер отправил, чтобы отбить Грейтаун, разгромлено янычарами Вандербильта; что пароходы из Сан-Франциско, которые везли Уокеру пополнение, тоже сняты с линии, и что, наконец, у него есть «неизменное и осознанное намерение» захватить «Гранаду». Последний пункт он выполнил. «Гранада» была последним транспортом Уокера. Он надеялся сделать вылазку, сесть на корабль и бежать из страны. Но без корабля, без возможности дальше выдерживать осаду союзников ему оставалось только сдаться войскам США. Уокер договорился с Дэвисом об уходе за больными и ранеными, о защите после его отъезда местных жителей, которые воевали вместе с ним, и о перевозке в США себя и своих офицеров.

При появлении в Нью-Йорке он был встречен так, как позже встречали Кошута, а в наши дни адмирала Дьюи. Город был украшен флагами, повсюду в его честь устраивались банкеты, торжества, публичные собрания. Уокер сдержанно относился к этим проявлениям радости и при каждом удобном случае объявлял, что хочет вернуться в страну, президентом которой он являлся и из которой его насильно выдворили. В Вашингтоне, куда он приехал сделать свои заявления, он не получил большой поддержки. Его протест против капитана Дэвиса был отослан в Конгресс, где благополучно заглох.

За месяц Уокер организовал экспедицию, чтобы вернуться в Никарагуа, и, поскольку в новой конституции этой страны он аннулировал закон о запрете рабства, он нашёл у рабовладельцев Юга достаточно денег и новобранцев, чтобы тут же уехать из США. С отрядом в сто пятьдесят человек он отплыл из Сан-Франциско и высадился в Сан-дель-Норте на карибском берегу. Пока он устраивал лагерь на берегу реки Сан-Хуан, один из его офицеров поднялся вверх по реке с пятьюдесятью людьми и, захватив город Кастильо-Вехьо и четыре парохода компании «Эксессори Транзит», почти овладел всеми сообщениями. В этот момент на сцене появился фрегат «Уобаш» и Хайрем Полдинг^[32], который высадил войско из трёхсот пятидесяти матросов с гаубицами и повернул пушки фрегата на лагерь президента Никарагуа. Капитан Энджел, который представил Уокеру условия сдачи, сказал ему: «Генерал, мне жаль видеть вас здесь. Такой человек, как вы, должен командовать более достойными людьми». Уокер мрачно ответил: «Если бы у меня была хотя бы треть от того числа, которое имеете вы, я бы вам показал, кто из нас командует более достойными людьми».

Третий раз в своей жизни Уокер сдался вооружённым силам собственной страны.

По прибытии в США Уокер, держа слово, данное Полдингу, сразу же появился в Вашингтоне как военнопленный. Но, хотя Полдинг сообщил о действиях Уокера, президент Бьюкенен^[33], не подтвердил полномочия Полдинга, и своём послании Конгрессу заявил, что этот офицер совершил большую ошибку и создал опасный прецедент.

Уокер потребовал, чтобы правительство США возместило его убытки и чтобы оно обеспечило перевозку его и его офицеров прямо к тому лагерю, из которого его забрали. Как и предвидел Уокер, это требование не было принято всерьёз, и с войском в сто человек, среди которых было много его старых соратников, он снова отплыл из Нового Орлеана. Чтобы помешать его возвращению, сейчас с каждой стороны перешейка стояли американские и британские военные корабли, поэтому Уокер, желая достичь Никарагуа по суше, остановился в Гондурасе. В войне с Уокером гондурасцы были столь же неистовы в атаках, как костариканцы. Когда после высадки Уокер обнаружил, что его бывшие враги погружены в революцию, он заявил, что встаёт на сторону слабейшего, и занял морской порт Трухильо. Вскоре после этого в гавани бросил якорь британский корабль «Икарус», и его командир, капитан Салмон заметил Уокеру, что британское правительство имеет свою долю от доходов этого порта и что для защиты интересов его правительства он намерен занять город. Уокер ответил, что он сделал Трухильо свободным портом и что заявления Великобритании больше недействительны.

Британский офицер сказал, что если Уокер и его люди сдадутся ему, то их отправят в США как пленников, а если они не сдадутся, то он будет бомбардировать город. В это время генерал Альварес и его семьсот гондурасцев окружили Трухильо с суши и приготовились нападать. Против таких сил, окруживших его и с моря, и с суши, Уокер был бессилен и решил бежать. Той же ночью он с семьюдесятью людьми оставил город и двинулся в сторону Никарагуа. «Икарус», взяв Альвареса на борт, пустился в погоню. Салмон обнаружил президента Никарагуа в индейской рыбацкой деревушке и отправил на берег шлюпку с требованием сдаться. Уходя из Трухильо, Уокер был вынужден бросить боеприпасы, кроме тридцати патронов на человека, и всю еду, кроме двух бочек с сухарями. На побережье континента нет места более нездорового, чем Гондурас, и когда англичанин пришёл в рыбацкую деревушку, он увидел, что люди Уокера лежат в пальмовых хижинах, охваченные лихорадкой, не имея сил сражаться с британскими матросами, с которыми они даже не ссорились. Уокер уточнил у Салмона, просил ли тот его сдаться британским войскам или же гондурасским, и Салмон дважды «явно и определённо» уверил, что войскам Его Величества. После таких слов Уокер и его люди сложили оружие и взошли на борт «Икаруса». Но по прибытии в Трухильо, несмотря на их протесты и требование британского суда, Салмон передал пленников гондурасскому генералу. Как сейчас потомки Салмона оправдывают его поступок, я не знаю.

Может быть, они уклоняются от этой темы, и версию Салмона мы никогда не услышим, что, пожалуй, несправедливо. Но факт остаётся фактом: он передал своих белых братьев на милость полу-индейцам, полу-неграм, дикарям, которые не были союзниками Великобритании и распри которых были не важны для Великобритании. И Салмон сделал так, зная, что исход может быть только один. Если же он не знал, то его глупость равняется его бессердечности. Салмон хотел использовать своё влияние, чтобы ходатайствовать о помиловании лидера и его верного последователя, полковника Рудлера из знаменитой Фаланги, если Уокер попросит об этом как американский гражданин. Но Уокер, уважая страну, за которую он сражался и жители которой отдали ему свои голоса, отказался спасать жизнь именем той страны, в которой родился и которая его оскорбила и отвергла.

Даже на пороге смерти, брошенный на полоске земли среди ярких кораллов и зловонных болот, окружённый только врагами, он остался верен своим идеалам.

В тридцать семь жизнь так приятна, многое ещё кажется возможным, и если бы жизнь Уокера была пощажена, он бы увидел более великие завоевания, новый Никарагуанский канал, сеть железных дорог, огромную эскадру торговых судов и самого себя императором Центральной Америки. Но молодой человек с золотыми галунами мог оказать эту услугу только при том условии, если Уокер обратится к нему как американец. Ему было недостаточно того, что Уокер был человеком. Уокера такое условие не устраивало.

«Президент Никарагуа, — сказал он, — это гражданин Никарагуа».

На рассвете его вывели на песчаный пляж, и когда священник поднял крест, он обратился к своим палачам, просто и серьёзно: «Я умираю как католик. Я был неправ, что пошёл на вас войной по приглашению жителей Роатана^[34]. Я прошу у вас прощения. Я со смирением принимаю своё наказание. Я бы хотел думать, что моя смерть станет добром для общества».

Три солдата выстрелили в него с расстояния в двадцать футов, но, хотя каждый выстрел попал в цель, Уокер остался жив. Поэтому сержант наклонился и из пистолета добил человека, который мог бы сделать его жителем империи рабовладельцев.

Если бы Уокер прожил ещё четыре года и применил бы свои способности на полях Гражданской войны, я думаю, он занял бы место в ряду величайших военачальников Америки.

И только потому, что люди его собственной эпохи уничтожили Уокера, нет причин, почему мы должны умалчивать об этом гениальном американце, величайшем из всех флибустьеров.

Примечания

1. Годы жизни: 1824—1860.
2. «Люди сорок девятого года» — первые золотоискатели в Калифорнии, появившиеся там в 1849 году.
3. Уокер стал прототипом двух персонажей Брета Гарта: Т. Баркера Джонсона из рассказа «Питер Шредер» (1875) и Перкинса из романа «Крестовый поход „Эксцельсиора“» (1887).
4. Первая строка стихотворения Роберта Браунинга «Патриот».
5. Изменённая вторая строка названного стихотворения Браунинга.
6. Шарль Рене Гастон Густав де Рауссе-Бульбон (1817—1854) — французский авантюрист.
7. Chasseurs d’Afrique, африканские стрелки — подразделения лёгкой кавалерии в колониальной французской Африканской армии.
8. Вот так США.
9. В Ирландии нет змей, легенда связывает их исчезновение с именем святого Патрика.
10. Союз — название США, точнее северных штатов, во время Гражданской войны в противоположность южной Конфедерации.
11. Ковенантеры — шотландское пресвитерианское движение в XVII веке.
12. Уильям Швенк Гильберт (1836—1911) — английский либреттист.
13. Джеймс Джеффри Рош (1847—1908) — ирландско-американский поэт и журналист.
14. Нарсисо Лопес (1797—1851) — венесуэльский авантюрист, руководитель экспедиции на Кубу с целью освобождения её от испанцев.
15. Корнелиус Вандербильт (1794—1877) — американский бизнесмен, родоначальник рода Вандербильтов.
16. Так у автора. Вероятно, имеется в виду Сан-Хуан-дель-Сур.
17. Агуардиенте — алкогольный напиток, распространённый в Испании, Португалии и Латинской Америке.
18. Паркер Г. Френч (1826 — ?) — американский авантюрист.
19. Патрисио Ривас (ок. 1810—1867) — никарагуанский государственный деятель.
20. Джон Фальстаф — комический персонаж ряда произведений Шекспира.
21. Теодор Рузвельт (1858—1919) — американский государственный деятель, президент США в 1901—1909. Отряд Рузвельта «Мужественные всадники» принимал участие в Испано-американской войне 1898 года. Дэвис как корреспондент освещал деятельность «Всадников».
22. Чарльз Фредерик Хеннингсен (1815—1877) — англо-американский авантюрист.
23. Дон Карлос Старший (1788—1855) — претендент на испанский престол, развязал первую карлистскую войну (1833—1840).
24. Лайош Кошут (1802—1894) — венгерский государственный деятель, революционер.
25. Фредерик Таунсенд Уорд (1831—1862) — американский авантюрист. Служил в китайской армии.
26. Тайпинское восстание — крестьянская война в Китае против империи Цин в 1850—1864 годах.
27. Хоакин Миллер (настоящее имя Цинциннатус Хайнер Миллер; 1837—1913) — американский поэт. Написал поэму «С Уокером в Никарагуа».
28. Эфраим Джордж Сквайр (1821—1888) — американский археолог и дипломат. В 1846—1869 годах находился на дипломатической службе в Гватемале и Никарагуа.
29. Уильям Лёрнед Марси (1786—1857) — американский государственный деятель, госсекретарь в 1853—1857 годах.)
30. Чарльз Генри Дэвис (1807—1877) — американский флотоводец.
31. Уильям Мервин (1791—1868) — американский флотоводец
32. Хайрем Полдинг (1797—1878) — американский флотоводец.
33. Джеймс Бьюкенен (1791—1868) — американский государственный деятель, президент США в 1857—1861 годах.
34. Роатан — остров в Гондурасе.