77
Ершишко-кропачишко[1], ершишко-пагубнишко склался на дровнишки[2] со своим маленьким ребятишкам[3]; пошёл он в Кам-реку, из Кам-реки в Трос-реку, из Трос-реки в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Ростовское озеро и в этом озере выпросился остаться одну ночку; от одной ночки две ночки, от двух ночек две недели, от двух недель два месяца, от двух месяцев два года, а от двух годов жил тридцать лет. Стал он по всему озеру похаживать, мелкую и крупную рыбу под добало (?) подкалывать. Тогда мелкая и крупная рыба собрались во един круг и стали выбирать себе судью праведную, рыбу-сом с большим усом:
— Будь ты, — говорят, — нашим судьёй.
Сом послал за ершом — добрым человеком и говорит:
— Ёрш, добрый человек! Почему ты нашим озером завладел?
— Потому, — говорит, — я вашим озером завладел, что ваше озеро Ростовское горело снизу и доверху, с Петрова дня и до Ильина дня[4], выгорело оно снизу и доверху и запустело.
— Ни вовек, — говорит рыба-сом, — наше озеро не гарывало! Есть ли у тебя в том свидетели, московские крепости, письменные грамоты?
— Есть у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: соро́га-рыба[5] на пожаре была, глаза запалила, и понынче у неё красны.
И посылает сом-рыба за соро́гой-рыбой. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей[6], туды же понятых, зовут соро́гу-рыбу:
— Соро́га-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
Соро́га-рыба, не дошедчи рыбы-сом, кланялась. И говорит ей сом:
— Здравствуй, соро́га-рыба, вдова честная! Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
— Ни вовек-то, — говорит соро́га-рыба, — не гарывало наше озеро!
Говорит сом-рыба:
— Слышишь, ёрш, добрый человек! Соро́га-рыба в глаза обвинила.
А соро́га тут же примолвила:
— Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
Ёрш не унывает, на бога уповает:
— Есть же у меня, — говорит, — в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: окунь-рыба на пожаре был, головёшки носил, и поныне у него крылья красны.
Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туды же понятых (это государские посыльщики), приходят и говорят:
— Окунь-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
И приходит окунь-рыба. Говорит ему сом-рыба:
— Скажи, окунь-рыба, гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
— Ни вовек-то, — говорит, — наше озеро не гарывало! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
Ёрш не унывает, на бога уповает, говорит сом-рыбе:
— Есть же у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: щука-рыба, вдова честна́я, притом не мотыга[7], скажет истинную правду. Она на пожаре была, головёшки носила, и понынче черна.
Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туды же понятых (это государские посыльщики), приходят и говорят:
— Щука-рыба! Зовёт рыба-сом с большим усом пред своё величество.
Щука-рыба, не дошедчи рыбы-сом, кланялась:
— Здравствуй, ваше величество!
— Здравствуй, щука-рыба, вдова честна́я, притом же ты и не мотыга! — говорит сом. — Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
Щука-рыба отвечает:
— Ни вовек-то не гарывало наше озеро Ростовское! Кто ерша знает да ведает, тот всегда без хлеба обедает!
Ёрш не унывает, а на бога уповает:
— Есть же, — говорит, — у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: налим-рыба на пожаре был, головёшки носил, и понынче он черен.
Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туды же понятых (это государские посыльщики), приходят к налим-рыбе и говорят:
— Налим-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
— Ах, братцы! Нате вам гривну на труды и на волокиту; у меня губы толстые, брюхо большое, в городе не бывал, пред судьям не стаивал, говорить не умею, кланяться, право, не могу.
Эти государские посыльщики пошли домой; тут поймали ерша и посадили его в петлю.
По ершовым-то молитвам бог дал дождь да слякоть. Ёрш из петли-то да и выскочил; пошёл он в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Трос-реку, из Трос-реки в Кам-реку. В Кам-реке идут щука да осётр.
— Куда вас чёрт понёс? — говорит им ерш.
Услыхали рыбаки ершов голос тонкий и начали ерша ловить. Изловили ерша, ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко! Пришёл Бродька — бросил ерша в лодку, пришёл Петрушка — бросил ерша в плетушку:
— Наварю, — говорит, — ухи, да и скушаю.
Тут и смерть ершова!
78
Жил-был ершишка в барском домишке — брюханишка[8], ябедничишка! Проскудалось[9] ершу, прибеднялось ему; поехал ершишка в Ростовское озеро на худеньких санишках об трёх копылишках[10]. Закричал ершишка своим громким голосишком:
— Рыба севрюга, калуга, язи, головли, последняя рыбка плотичка-сиротичка! Пустите меня, ерша, в озеро погулять. Мне у вас не год годовать, а хотя один час попировать, хлеба-соли покушать да речей послушать.
Согласилась вся рыба севрюга, калуга, все язи, головли, маленькая рыбка плотичка-сиротичка пустить ерша в озеро на один час погулять.
Ёрш погулял один час и стал всю рыбу обижать, к тине-плотине прижимать. Живой рыбе в обиду то показалось, пошла на ерша просить к Петру-осетру[11] праведному:
— Пётр-осётр праведный! За что нас ёрш обижает? Выпросился он на один час в наше озеро побывать, да всех нас с озера и стал выгонять. Разбери и рассуди, Пётр-осётр праведный, верою и правдою.
Пётр-осётр праведный послал малую рыбу пескаря искать ерша. Пескарь искал ерша в озере, да и не мог сыскать. Пётр-осётр праведный послал среднюю рыбу щуку искать ерша.
Щука в озеро нырнула, хвостом плеснула, ерша в коргах[12] нашла:
— Здоров, ершишка!
— Здравствуй, щучишка! Зачем ты пришла?
— К Петру-осетру праведному звать на честь, не посадит ли тебя на цепь; на тебя есть просители.
— Кто же там просит?
— Вся рыба севрюга, калуга, все язи, головли и последняя рыба плотичка-сиротичка — и та на тебя просит, да ещё сом, мужик простой, губы толстые и говорить не умеет, — и тот на тебя челобитную подал: пойдём-ка, ёрш, разделаемся, что на суде по правде скажут.
— Нет, щучишка! Не лучше ли дело так будет: пойдём со мною, погуляем.
Щука не соглашается с ершом гулять, а хочет ерша на суд праведный тащить, как бы поскорей его осудить.
— Ну, щука, хоть ты с рыла и востра, да не возьмёшь ерша с хвоста! А вот нынче суббота, у моего отца девишник — пир да веселье; пойдём лучше, попьём, погуляем вечерок, а завтра, хоть и воскресенье, пойдём — так и быть — на суд праведный; по крайней мере не голодные будем.
Щука согласилась и пошла с ершом гулять; ерш напоил её пьяною, за пелёду[13] засадил, дверью затворил и кольём заколотил.
Долго ждали на суд щуку и не дождались. Пётр-осётр праведный послал за ершом большую рыбу-сом. Сом в озеро нырнул, хвостом плеснул, ерша в коргах нашёл.
— Здравствуй, зятюшка!
— Здоров, тестюшка!
— Пойдём, ёрш, на суд праведный; на тебя есть просители.
— Кто же просит?
— Вся рыба севрюга, калуга, все язи, головли и маленькая рыбка плотичка-сиротичка!
Ёрш-то сому зять: сумел его сом в руки взять и самолично привёл на суд праведный.
— Пётр-осётр праведный, зачем меня требовал наскоро? — спросил ёрш.
— Как тебя было не требовать? Ты в Ростовское озеро выпросился один час погулять, а потом всех с озера и стал выживать. Живой рыбе то за досаду показалося; вот собралась рыба севрюга, калуга, язи, головли и малая рыбка плотичка-сиротичка и самолично подала мне на тебя челобитную: разбери-де, Пётр-осётр, это дело правдою!
— Ну, послушай же, — отвечает ёрш, — и мою челобитную: они сами обидчики, межи-борозды вытерлись[14], а берега водою подмыло, а я ехал тем берегом вечером поздно, торопился, резко[15] гнал, да с берега в озеро попал, так и свалился с землёю! Пётр-осётр праведный, прикажи собрать государевых рыбаков да раскинуть неводы тонкие, погони рыбу в одно устье; тогда узнаешь, кто прав, а кто виноват: правый в неводе не останется, а всё выскочит.
Пётр-осётр праведный выслушал его челобитную, собрал государевых рыбаков и погнал всю рыбу в одно устье. На почине ершишка попал в неводишка, шевельнулся, ворохнулся, глазёнки вытаращил и с неводу вперёд всех выскочил.
— Видишь, Пётр-осётр праведный, кто прав, кто виноват?
— Вижу, ёрш, что ты прав; ступай в озеро да гуляй. Теперь никто тебя не обидит, разве озеро высохнет да ворона тебя из грязи вытащит.
Пошёл ершишка в озеро, при всех похваляется:
— Добро же, рыба севрюга, калуга! Достанется вам и всем язям, головлям! Да не прощу и маленькую рыбку плотичку-сиротичку! Да достанется и сому толстобрюхому: ишь, говорить не умеет, губы толсты, а знал, как челобитную подавать! Всем отплачу!
Шёл Любим, ершовой похвалы не возлюбил; шёл Сергей, нёс охапку жердей; пришёл бес, заколотил ез[16]; пришёл Перша, поставил на ерша вершу; пришёл Богдан, ерша в вершу бог дал; пришёл Устин, стал вершу тащить, да ерша упустил.
79
Зародился ершишко-плутишко,
Худая головишко,
Шиловатый[17] хвост,
Слюноватый нос,
Киловатая[18] брюшина,
Лихая образина,
На роже кожа — как елова кора.
Прижилось, прискудалось
Ершишку-плутишку
В своём славном Кубинском озере,
Собрался на ветхих[19] дровнишках
С женою и детишкам,
Поехал в Белозёрское озеро,
С Белозёрского в Корбозёрское,
С Корбозёрского в Ростовское:
«Здравствуйте, лещи,
Ростовские жильцы!
Пустите ерша пообедать
И коня покормить».
Лещи распространились[20],
Ерша к ночи пустили.
Ерш где ночь ночевал,
Тут и год годовал;
Где две ночевал,
Тут два года годовал;
Сыновей поженил,
А дочерей замуж повыдал,
Изогнал лещов,
Ростовских жильцов,
Во мхи и болота,
Пропасти земные.
Три года лещи
Хлеба-соли не едали,
Три года лещи
Хорошей воды не пивали,
Три года лещи
Белого свету не видали;
С того лещи
С голоду помирали,
Сбиралися лещи в земскую избу,
И думали думу заедино,
И написали просьбу,
И подавали Белозер-Палтос-рыбе:
«Матушка Белозер-Палтос-рыба!
Почему ершишко-плутишко,
Худая головишко,
Разжился, распоселился
В нашем Ростовском озере
И изогнал нас, лещов,
Ростовских жильцов,
Во мхи и болота
И пропасти земные?
Три года мы, лещи,
Хлеба-соли не едали,
Три года лещи
Хорошей воды не пивали,
Три года лещи
Свету белого не видали;
С того мы, лещи,
И с голоду помирали.
Есть ли у него на это дело
Книги, отписи и паспорты какие?»
И думали думу заедино
Щука ярославска,
Другая переславска,
Рыба-сом с большим усом:
Кого послать ерша позвать?
Менька[21] послать —
У него губы толстые,
А зубы редкие,
Речь не умильна,
Говорить с ершом не сумеет!
Придумала рыба-сом
С большим усом:
Послать или нет за ершом гарьюса[22];
У гарьюса губки тоненьки,
Платьице беленько,
Речь московска,
Походка господска.
Дали ему окуня рассыльным,
Карася пятисотским,
Семь молей, поняты́х людей.
Взяли ерша,
Сковали, связали
И на суд представили.
Ёрш пред судом стоит
И с повадкой[23] говорит:
«Матушка Белозер-Палтос-рыба!
Почему меня на суд повещали?» —
«Ах ты, ершишко-плутишко,
Худая головишко!
Почему ты разжился и расселился
В здешнем Ростовском озере,
Изогнал лещов,
Ростовских жильцов,
Во мхи и болота
И пропасти земные?
Три года лещи
Хлеба-соли не едали,
Три года лещи
Хорошей воды не пивали,
Три года лещи
Свету белого не видали,
И с того лещи
С голоду помирают.
Есть ли у тебя на это дело
Книги, отписи и паспорты какие!» —
«Матушка Белозер-Палтос-рыба!
В память или нет тебе пришло:
Когда горело наше славное
Кубинское озеро,
Там была у ершишка избишка,
В избишке были сенишки,
В сенишках клетишко,
В клетишке ларцишко,
У ларцишка замчишко,
У замчишка ключишко, —
Там-то были книги и отписи
И паспорты, и всё пригорело!
Да не то одно пригорело;
Был у батюшки дворец
На семи верстах,
На семи столбах,
Под полатями бобры,
На полатях ковры —
И то всё пригорело!»
А рыба-семга позади стояла
И на ерша злым голосом кричала:
«Ах ты, ершишко-плутишко,
Худая головишко!
Тридцать ты лет
Под порогом стоял,
И сорок человек
Разбою держал,
И много голов погубил,
И много живота[24] притопил!»
И ершу стало азартно;
Как с рыбою-семгою не отговориться?
«Ах ты, рыба-семга, бока твои сальны!
И ты, рыба-сельдь, бока твои кислы!
Вас едят господа и бояра,
Меня мелкая чета крестьяна —
Бабы щей наварят
И блинов напекут,
Щи хлебают, похваливают:
Рыба костлива, да уха хороша!»
Тут ерш с семгой отговорился.
Говорит Белозер-Палтос-рыба:
«Окунь-рассыльный,
Карась-пятисотский,
Семь молей, поняты́х людей!
Возьмите ерша».
А ёрш никаких рыб не боится,
Ото всех рыб боронится.
Собрался он, ершишко-плутишко,
На свои на ветхие[25] дровнишки
С женою и детишкам
И поезжает в своё славное
В Кубинское озеро.
Рыба-сёмга хоть на ерша
Злым голосом кричала,
Только за ершом вслед подавалась:
Ах ты, ершишко-плутишко.
Худая головишко!
Возьми ты меня в своё славное
В Кубинское озеро —
Кубинского озера поглядеть
И Кубинских ста́нов посмотреть».
Ёрш зла и лиха не помнит,
Рыбу-сёмгу за собой поводит.
Рыба-сёмга идучи устала,
В Кубинском устье вздремала
И мужику в сеть попала.
Ёрш назад оглянулся,
А сам усмехнулся:
«Слава тебе господи!
Вчера рыба-сёмга
На ерша злым голосом кричала,
А сегодня мужику в сеть попала».
Ёрш сёмге подивовал
И сам на утренней зоре вздремал,
Мужику в морду[26] попал.
Пришёл Никон,
Заколил прикол[27];
Пришёл Перша,
Поставил вершу;
Пришёл Богдан,
И ерша бог дал;
Пришёл Вавила,
Поднял ерша на вила;
Пришёл Пимен,
Ерша запи́нил[28];
Пришёл Обросим,
Ерша оземь бросил;
Пришёл Антон,
Завертел ерша в балахон;
Пришёл Амос,
Ерша в клеть понёс;
Идет Спира,
Около ерша стырит[29];
Амос Спиру
Да по рылу.
«Ах ты, Спира!
Над этакой рыбой стыришь;
У тебя этака рыба
Век в дому не бывала!»
Пришёл Вася,
Ерша с клети слясил[30];
Пришёл Петруша,
Ерша разрушил[31];
Пришёл Савва,
Вынял с ерша полтора пуда сала;
Пришёл Иуда,
Расклал ерша на четыре блюда;
Пришла Марина,
Ерша помыла;
Пришла Акулина,
Ерша подварила;
Пришёл Антипа,
Ерша сти́пал[32];
Пришёл Алупа,
Ерша слу́пал;
Пришёл Елизар,
Блюда облизал;
Пришёл Влас,
Попучил глаз;
Пришла Ненила
И блюда обмыла!
80[33]
«Рыбам господам: великому Осётру и Белуге, Белой-рыбице, бьёт челом Ростовского озера сынчишко боярской Лещ с товарищи. Жалоба, господа, нам на злого человека на Ерша Щетинника и на ябедника. В прошлых, господа, годах было Ростовское озеро за нами; а тот Ёрш, злой человек, Щетинник(ов) наследник, лишил нас Ростовского озера, наших старых жиров[34]; расплодился тот Ёрш по рекам и по озёрам; он собою мал, а щетины у него аки лютые рох(г)атины, и он свидится с нами на стану — и теми острыми своими щетинами подкалывает наши бока и прокалывает нам рёбра, и суётся по рекам и по озёрам, аки бешеная собака, путь свой потеряв. А мы, господа христиански, лукавством жить не умеем, а браниться и тягаться с лихими людьми не хотим, а хотим быть оборонёны вами, праведными судьями».
Судьи спрашивали ответчика Ерша:
— Ты, Ёрш, истцу Лещу отвечаешь ли?
Ответчик Ёрш рече:
— Отвечаю, господа, за себя и за товарищев своих в том, что то Ростовское озеро было старина дедов наших, а (и) ныне наше, и он, Лещ, жил у нас в суседстве на дне озера, а на свет не выхаживал. А я, господа, Ёрш, божиею милостию, отца своего благословением и матерними молитвами не смутщик, не вор, не тать и не разбойник, в приводе нигде не бывал, воровского у меня ничего не вынимывали; человек я доброй, живу я своею силою, а не чужою; знают меня на Москве и в иных великих городах князи и бояря, стольники и дворяня, жильцы московские, дьяки и подьячие, и всяких чинов люди, и покупают меня дорогою ценою и варят меня с перцом и с шав(ф)раном, и ставят пред собою честно, и многие добрые люди кушают с похмелья и, кушавши, поздравляют.
Судьи спрашивали истца Леща:
— Ты, Лещ, чем его уличаешь?
Истец Лещ рече:
— Уличаю его божиею правдою да вами, праведными судьями.
Судьи спрашивали истца Леща:
— Кому у тебя ведомо про Ростовское озеро и о реках и о востоках[35] и на кого шлёшься?
Истец Лещ рече:
Шлюся я, господа, из виноватых[36] на добрых людей разных городов и области; есть, господа, человек доброй, живёт в немецкой области под Иваном-городом в реке Нарве, по имени рыба Сиг, да другой, господа, человек доброй, живёт в Новгородской области в реке Волхове, по имени рыба Лодуга.
Спрашивали ответчика Ерша:
— Ты, Ёрш, шлёшься ли на лещову правду, на таковых людей?
И ответчик Ёрш рече:
— Слатися, господа, нам на таковых людей не уметь; Сиг и Лодуга — люди богатые, животами прожиточны, а Лещ такой же человек заводной[37], шлём(т)ся в послушество[38].
И судьи спрашивали ответчика Ерша:
— Почему у тебя такие люди недрузья и какая у тебя с ними недружба?
Ответчик Ёрш рече:
— Господа мои судьи! Недружбы у нас с ними никакой не было, а слатися на них не смеем — для того что Сиг и Лодуга люди великие, а Лещ такой же человек заводной; они хотят нас, маломочных людей, испродать[39] напрасно.
Судьи спрашивали истца Леща:
— Ещё кому у тебя ведомо Ростовское озеро и о реках и о востоках, и на кого шлёшься?
Истец Лещ рече:
— Шлюсь я, господа, из виноватых есть человек доброй, живёт в Переславском озере, рыба Сельдь.
Судьи спрашивали ответчика Ерша:
— Ты, Ёрш, шлёшься ли на лещовую правду?
Ответчик же Ерш рече:
— Сиг, и Лодуга, и Сельдь с племяни[40], а Лещ такой же человек заводной: в суседстве имаются, где судятся — едят и пьют вместе, про нас не молвят.
И судьи послали пристава Окуня и велели взять с собою в понятых Мня[41], приказали взять в правде переславскую Сельдь. Пристав же Окунь емлет в понятых Мня, и Мень Окуню-приставу сулит посулы великие и рече:
— Господине Окуне! Аз не гожуся в понятых быть: брюхо у меня велико — ходить не смогу, а се глаза малы — далеко не вижу, а се губы толсты — перед добрыми людьми говорить не умею.
Пристав же Окунь емлет в понятых Головля и Язя. И Окунь поставил в правде переславскую Сельдь. И судьи спрашивали в правде у переславской Сельди:
— Сельдь, скажи ты нам про Леща, и про Ерша, и промеж ими про Ростовское озеро.
Сельдь же рече в правде:
— Леща с товарищи знают; Лещ человек доброй, христианин божий, живёт своею, а не чужою (силою); а Ёрш, господа, злой человек Щетинник[42].
...знаешь ли его?
Осётр же рече:
— Аз, господа[43], не в правде[44] и не[45] в послушестве, а впрямь (скажу:) слышал про того Ерша, что сварят его в ухе, а столько не едят, сколько расплюют. Да ещё, господа, вам скажу божиею правдою о своей обиде: когда я шёл из Волги-реки к Ростовскому озеру и к рекам жировать и он меня встретил на устье Ростовского озера и нарече мя братом; а я лукавства его не ведал, а спрошать про него, злого человека, никого не лучилось, и он меня вопроси: «Братец Осётр, где идеши?» И аз ему поведал: «Иду к Ростовскому озеру и к рекам жировать». И рече ми Ёрш: «Братец Осётр, когда аз шел Волгою-рекою, тогда аз был толще тебя и до́ле (долее, т е. длиннее), бока мои тёрли у Волги-реки берега, очи мои были аки полная чаша, хвост же мой был аки большой судовой парус; а ныне, братец Осётр, видишь ты и сам, каков я стал скуден, иду из Ростовского озера». Аз же, господа, слышав такое его прелестное[46] слово, и не пошёл в Ростовское озеро к рекам жировать; дружину[47] свою и детей голодом поморил, а сам от него вконец погинул. Да ещё вам, господа, скажу: тот же Ёрш обманул меня, Осётра, старого мужика, и приведе меня к неводу, и рече ми: «Братец Осётр, пойдём в невод; есть там рыбы много». И я его нача посылати напредь. И он, Ёрш, мне рече: «Братец Осётр, коли меньшей брат ходит напредь большего?»[48] И я на его, господа, прелестное слово положился и в невод пошёл, обратился в невод да увяз, а невод что боярский двор — идти (войти) ворота широки, а выйти узки. А тот Ёрш за невод выскочил в ечею[49], а сам мне насмехался: «Ужели ты, братец, в неводу рыбы наелся!» А как меня поволокли вон из воды, и тот Ёрш нача прощатися: «Братец, братец Осётр! Прости, не поминай лихом». А как меня мужики на берегу стали бить дубинами по голове и я нача стонать, и он, Ёрш, рече ми: «Братец Осётр, терпи Христа ради!
Конец судного дела. Судьи слушали судного дела и приговорили: Леща с товарищи оправить, а Ерша обвинить. И выдали истцу Лещу того Ерша головою и велели казнить торговою казнию — бити кнутом и после кнута повесить в жаркие дни против солнца за его воровство и за ябедничество. А у судного дела сидели люди добрые: дьяк был Сом с большим усом, а доводчик Карась, а список с судного дела писал Вьюн, а печатал Рак своей заднею клешнёю, а у печати сидел Вандыш[50] переславский. Да на того же Ерша выдали правую грамоту, где его застанут в своих вотчинах, тут его без суда казнить.
Речёт Ёрш судьям:
— Господа судьи! Судили вы не по правде, судили по мзде. Леща с товарищи оправили, а меня обвинили.
Плюнул Ёрш судьям в глаза и скочил в хворост: только того Ерша и видели.
Примечания
- ↑ Кропотливый, беспокойный.
- ↑ Санки.
- ↑ Творительный падеж множественного числа.
- ↑ С 29 июня до 20 июля по старому стилю.
- ↑ Плотица.
- ↑ Моль — мелкая рыба разного рода, снетки несушеные.
- ↑ Мотыга — ветреный, непостоянный человек (Ред.).
- ↑ Объедало; брюханить — много есть.
- ↑ Скудаться — скупиться, представляться бедным.
- ↑ Перекладинах? Копыл — дровни, дно у прядильного грибка, на которое садится пряха, и колодка, на которой плетут лапти.
- ↑ В рукописи везде: Петр-сётр.
- ↑ Корга — гряда камней в воде; корга́ — камень или пень, лежащий на дне реки; плотное песчаное или каменистое дно озёр и рек.
- ↑ Пеле́да — передний навес крыши между двумя избами; покрышка на скирдах. Пелёд — место подле самого овина, которое покрывается соломою.
- ↑ Сгладились, уничтожились.
- ↑ Очень много.
- ↑ Закол рыбный.
- ↑ Увёртливый, плутоватый.
- ↑ Киловат — бранное слово (Опыт обл. великорусск. словаря).
- ↑ В рукописи: «на вельмей».
- ↑ Расступились, дали место.
- ↑ Налима.
- ↑ Хариус — род лососей.
- ↑ В рукописи: «не с упадкой».
- ↑ Имущества.
- ↑ В рукописи: «вельмые».
- ↑ Морда — рыболовная снасть, состоящая из мешка, сплетённого из ивовых прутьев.
- ↑ Т. е. сделал закол (ез).
- ↑ Т. е. запинал (пинать, пнуть).
- ↑ Стырить — дразнить, грубо говорить.
- ↑ Стащил (лясить — льстить, хитрить); слямзитъ и сля́щить — украсть.
- ↑ Т. е. разрезал, порушил.
- ↑ Украл.
- ↑ Из рукописного сборника, принадлежавшего историку И. Е. Забелину. Рукопись исследователя датируется третьей четвертью XVIII в.
- ↑ Жи́ра, жи́рова — хорошее житьё, довольство.
- ↑ Истоках.
- ↑ Т. е. из прикосновенных к делу, ведающих о деле.
- ↑ Лучшего завода, породы (Ред.).
- ↑ Ссылается на свидетельство.
- ↑ Разорить тяжбою.
- ↑ То же, что «сродни».
- ↑ Налима.
- ↑ Здесь в рукописи опущена ссылка Леща на новое свидетельство. Таким свидетелем выведен Осётр; в начале же сказки он поставлен судьею: очевидная запутанность в тексте рукописи.
- ↑ В рукописи: «господа вы».
- ↑ Т. е. не ради суда.
- ↑ В рукописи: «мне».
- ↑ В рукописи здесь вставлены слова: «к рекам жированье».
- ↑ Дружина — жена (Ред.).
- ↑ В рукописи следуют за этим слова: «кои честь».
- ↑ Ячея — пространство клеток у мережи.
- ↑ Снеток, маленькая рыбка.