298[1]
Был-жил король вдовый; у него было двенадцать дочерей, одна другой лучше. Каждую ночь уходили эти царевны, а куда — неведомо; только что ни сутки — изнашивали по новой паре башмаков. Не наготовится король на них обуви, и захотелось ему узнать, куда это они по ночам уходят и что делают? Вот он сделал пир, созвал со всех земель королей и королевичей, дворян, и купцов, и простых людей и спрашивает:
— Не сумеет ли кто разгадать ему эту загадку? Кто разгадает — за того отдаст любимую дочь замуж да полцарства в приданое.
Никто не берётся узнать, где бывают по ночам королевны; вызвался один бедный дворянин.
— Ваше королевское величество! Я узнаю.
— Ладно, узнай!
После бедный дворянин одумался и говорит сам себе: «Что я наделал? Взялся узнать, а сам ничего не ведаю! Если теперь не узнаю, ведь король меня под караул отдаст». Вышел из дворца за́ город, идёт — раскручинился-пригорюнился; попадается ему навстречу старушка и спрашивает:
— О чём, добрый мо́лодец, призадумался?
Он в ответ:
— Как мне, бабушка, не призадуматься? Взялся я у короля проведать, куда его дочери по ночам уходят.
— Да, это дело трудное! Только узнать можно. Вот тебе шапка-невидимка, с нею чего не высмотришь! Да помни: как будешь спать ложиться, королевны подадут тебе сонных капель испить; а ты повернись к стене и вылей в постель, а пить не моги!
Бедный дворянин поблагодарил старуху и воротился во дворец.
Время к ночи подходит; отвели ему комнату рядом с тою, в которой королевны почивали. Прилёг он на постель, а сам сторожить собирается. Тут приносит одна королевна сонных капель в вине и просит выпить за её здоровье. Не мог отказаться, взял чарку, оборотился к стене и вылил в постель. В самую полночь пришли королевны посмотреть: спит ли он? Бедный дворянин притворился, будто крепко, беспробудно спит, а сам за всяким шорохом следит.
— Ну, сестрицы! Наша стража заснула; пора нам на гульбище идти.
— Пора! Пора!
Вот нарядились в лучшие свои наряды; старшая сестра подошла к своей кровати, отодвинула её — и вдруг открылся ход в подземное царство к заклято́му царю. Стали они спускаться по лестнице; бедный дворянин встал потихоньку с кровати, надел на себя шапку-невидимку и пошёл за ними. Наступил нечаянно младшей королевне на платье; она испугалась, сказала сестрам:
— Ах, сестрицы, будто кто на моё платье наступил; эта примета беду нам пророчит.
— И, полно! Ничего не будет.
Спустились с лестницы в рощу, в той роще золотые цветы растут. Бедный дворянин взял сломил одну веточку — вся роща зашумела.
— Ах, сестрицы, — говорит младшая королевна, — что-то недоброе нам сулит! Слышите, как роща шумит?
— Не бойся; это у заклято́го царя музыка гремит!
Приходят они во дворец, встречает их царь с придворными; заиграла музыка, и начали танцевать; до тех пор танцевали, пока башмаки изорвали. Велел царь вино наливать да гостям разносить. Бедный дворянин взял с подноса один бокал, вино выпил, а бокал в карман сунул. Кончилось гулянье; королевны распростились с кавалерами, обещались и на другую ночь прийти; воротились домой, разделись и легли спать.
Поутру призывает король бедного дворянина:
— Что — укараулил ты моих дочерей?
— Укараулил, ваше величество!
— Куда ж они ходят?
— В подземное царство к заклято́му царю, там всю ночь танцуют.
Король позвал дочерей, начал их допрашивать:
— Где вы ночью были?
Королевны запираются:
— Нигде не были!
— А у заклято́го царя не были? Вот бедный дворянин на вас показывает, уличить вас хочет.
— Где ж ему, батюшка, уличить нас, когда он всю ночь мёртвым сном проспал?
Бедный дворянин вынул из кармана золотой цветок и бокал:
— Вот, — говорит, — и улика налицо!
Что тут делать? Сознались королевны отцу; король велел засыпать ход в подземное царство, а бедного дворянина женил на младшей дочери, и стали все они счастливо жить да быть.
299[2]
Захотелось царю узнать, куда ходит по ночам его дочь. И взялся за то дело солдат, купил у мясника коровий пузырь, приладил его к подбородку и явился во дворец на часы. У царя были гости, гремела музыка, и своим порядком шли танцы за танцами; но только пробило девять часов, как царевна сказалась больною и ушла в свою спальню; так она всегда делала. Немного погодя выбегает её служанка и зовёт солдата к царевне, а у них уже был готов стакан с сонным зельем. Подносит ему стакан сама царевна:
— Выпей, служивый!
Он принял стакан, притворился, что пьёт, да заместо того в пузырь вылил. После того пошёл, покачиваясь, и стал у дверей на карауле; постоял-постоял, да нарочно и свалился на пол, закрыл глаза и ну храпеть — точно и вправду заснул!
Тут царевна с служанкою оболоклись в нарядные платья, выбежали из палат, спустились с крыльца и прямо в сад; солдат приподнялся потихохоньку да вслед за ними. Вот как пришли они в сад, царевна сорвала три яблочка, бросила одно через яблоню и промолвила:
— Лети, моё яблочко, через дерево, а мать сыра земля расступися!
Земля расступилась, и обе де́вицы ушли в провал к подземному царю. Уходя в провал, царевна выбросила оттуда другое яблочко и проговорила:
— Вылети, моё яблочко, и пади на сыру землю, а ты, мать сыра земля, соступися!
Земля соступилась.
Солдат всё это выглядел, всё это высмотрел и сам хочет туда ж отправляться. Сорвал одно яблочко, протянул было за другим руку и услышал позади себя большой гам и крик. Оглянулся, а то два мужика дерутся.
— Эй вы! За что бьётеся? — спросил их солдат.
Мужики отвечали:
— Есть у нас шапка-невидимка да сапоги-скороходы, да не знаем, как поделить!
— Давайте я поделю! Вот я брошу это яблоко: кто его подхватит да на́перво прибежит ко мне, тому и шапка-невидимка и сапоги-скороходы.
И закинул яблоко далеко-далеко; мужики бросились за яблоком, а он надел те сапоги на ноги, шапку-невидимку на голову, сорвал три яблочка, перекинул одно через яблоньку и промолвил:
— Лети, моё яблочко, через дерево, а мать сыра земля расступися!
Земля расступилась, солдат сошёл в провал, явился невидимо во дворец к подземному царю и застал, что тот царь с царевною уже портретами меняются, кольцами обручаются; солдат утащил оба кольца и портреты и на другой день уличил царевну.
Примечания
- ↑ Записано в Оренбургской губ.
- ↑ Из примечаний Афанасьева к тексту № 167 (По щучьему веленью). Записано в Пермской губ.