НАВАРИНСКІЙ БОЙ
правитьНаваринскій бой.
правитьЗа тѣми самыми Балканами, гдѣ въ недалекомъ еще прошломъ, такъ молодецки показали себя наши храбрые, русскіе войска — лежитъ чудная страна, называемая Греціею; она очень гориста, берега ея изрѣзаны заливами и бухтами, глубоко вдающимися въ материкъ, а кругомъ ее, почти отовсюду, омываетъ Средиземное море. Климатъ тамъ великолѣпный, растительность превосходная.
Просвѣщенная свѣтомъ Христовымъ съ очень и очень давнихъ поръ, когда наше отечество находилось еще въ грубомъ невѣжествѣ, не знало истиннаго Бога и поклонялось идоламъ — Греція, такъ сказать, пролила и къ намъ лучи того самаго спасительнаго свѣта, и передала, дарованный ей Господомъ, высшій даръ — Православную Христіанскую вѣру.
Какъ извѣстно изъ исторіи, жена князя Игоря, убитаго Древлянами, княгиня Ольга, нареченная православною церковью святою, а русскимъ народомъ прозванная мудрою, первая — серьезно задумалась надъ тѣмъ, что кромѣ языческой вѣры и поклоненія бездушнымъ истуканамъ, должно существовать другое, невидимое божество, молиться которому хорошо и отрадно… Что есть другая, лучшая вѣра, которая учитъ насъ быть честными, милостивыми, добрыми, и, желая ближе ознакомиться съ этой вѣрой, она отправилась въ главный тогдашній городъ греческой Имперіи — Царь-Градъ или Константинополь, гдѣ ее исповѣдывали уже давно, и сама приняла христіанство, получивъ при этомъ имя Елены, въ честь первой христіанской царицы, матери равноапостольнаго Константина Великаго.
Самому греческому народу жилось далеко не завидно; сосѣди его, магометане — Турки, всегда преслѣдовавшіе православную вѣру и всѣхъ православныхъ, порабощали ихъ и мучили съ неимовѣрной жестокостью.
Греки долго терпѣли, но подъ конецъ не въ силахъ были болѣе сносить терзаній, и рѣшили попытаться освободить себя изъ-подъ Турецкаго ига, но при первой же попыткѣ понесли пораженіе. Крови Греческой было пролито много, а пользы для нихъ не получилось никакой. Турки между тѣмъ продолжали свои неистовства, что неоднократно вызывало негодованіе нѣкоторыхъ европейскихъ державъ, и склоняло ихъ на сторону Грековъ. Русское правительство, войдя въ бѣдственное положеніе своихъ единовѣрцевъ, сочло священнымъ долгомъ и обязанностью потребовать отъ Порты, то есть отъ Турецкаго правительства, немедленнаго распоряженія о прекращеніи жестокостей; но Порта требованій не исполнила, вслѣдствіи чего русскій посланникъ былъ немедленно отозванъ изъ Константинополя и война казалась неминуемой.
Вмѣшавшіяся въ дѣло Англія, Франція, а въ особенности Австрія, всѣми силами старались затянуть объявленіе войны; тратили Массу времени на пустые переговоры и въ концѣ концовъ добились своего: освобожденіе греческихъ христіанъ изъ-подъ ига магометанскаго было отложено. Возстаніе же не только не прекращалось, а напротивъ росло все болѣе и болѣе. Несчастные Греки выбивались изъ послѣднихъ силъ, кровь по прежнему лилась рѣкой, а звѣрствамъ и жестокостямъ со стороны Турокъ кажись не предвидѣлось конца; на руссокій престолъ въ это самое время вступишь Императоръ Николай I, который въ своей могучей силѣ, такъ сказать, и явился доблестнымъ защитникомъ и благодѣтелемъ восточныхъ христіанъ, доказавъ своими распоряженіями, на первыхъ же порахъ, что принадлежитъ къ разряду тѣхъ людей, которые, задумавъ извѣстное дѣло, непремѣнно доведутъ его до конца и никогда, ни подъ какимъ условіемъ не ограничатся одними словами, какъ это было до сихъ поръ.
Въ соглашеніе съ Россіей вошла Англія, а къ ней вслѣдъ за тѣмъ примкнула и Франція, обязуясь поддерживать угнетенныхъ христіанъ грековъ, устроивъ жизнь послѣднихъ такимъ образомъ, чтобы Турки не могли притѣснять ихъ; такимъ образомъ три названныя державы уговорились сообща покровительствовать грекамъ, такъ по крайней мѣрѣ оно казалось по наружному виду; — русское правительство дѣйствовало на чистоту, то есть, выступало дѣйствительно на защиту единовѣрцевъ и одноплеменниковъ, терпѣвшихъ горькую долю отъ давнишнихъ, постоянныхъ враговъ Православія, — а Англія и Франція въ тайнѣ руководились корыстными разсчетами, такъ или иначе устранить вліяніе Россіи, и не дать ей возможности управлять востокомъ одной.
Заключивъ договоръ, союзники рѣшили первоначально отправить къ берегамъ Греціи свои флоты, съ исключительной цѣлью не допускать туда доставки египетскихъ и турецкихъ подкрѣпленій, а затѣмъ передать турецкому министру Рейсъ-Эффенди, отъ имени всѣхъ трехъ державъ, бумагу, въ которой излагались ихъ требованія касательно положенія дѣлъ Греціи, принимать же участіе во враждебныхъ отношеніяхъ угнетающихъ и угнетенныхъ въ программу дѣйствій пока не входило.
Турецкій министръ однако бумагу читать отказался, объясняя это тѣмъ, что Султанъ никогда не согласится ни на- какую уступку.
Рѣзня и кровопролитіе продолжались, союзники вторично потребовали отвѣта, но требованіе ихъ оставлено было безъ вниманія. Тогда по общему совѣту было рѣшено силою принудить къ перемирію враждующія партіи, а если это не поможетъ, то уже обратиться къ оружію, что въ концѣ концовъ и пришлось исполнить.
Въ 1827 году, во второй половинѣ мая мѣсяца въ Кронштадтѣ на судахъ, назначенныхъ къ предстоящему походу, шли дѣятельныя приготовленія, всѣ палубы были завалены канатами, снастями, парусами; тутъ же находились различные снаряды, бочки съ порохомъ, мѣшки съ провизіей, словомъ все, что обыкновенно забирается въ плаваніе, и что въ данную минуту за разными болѣе спѣшными дѣлами, не успѣли еще разсортировать и переставить въ нижнюю чаетъ корабля, служащую мѣстомъ оклада и носящую названіе «трюма».
Боевые, такъ называемые линейные, корабли того времени во многомъ не были еще на столько усовершенствованы какъ нынче; паровыхъ машинъ напримѣръ они вовсе не имѣли, и пользуясь одними лишь парусами, которые дѣйствовали только при помощи вѣтра, — порою по неволѣ принуждены были по долгу стоять на одномъ мѣстѣ. Строились они обыкновенно въ два или три дека или яруса орудій въ закрытыхъ батареяхъ, — не считая верхней открытой. Согласно числу дековъ, корабли назывались двухдечными или трехдечяымі.
Корабли меньшихъ размѣровъ, имѣвшіе одну закрытую батарею назывались фрегатами, а тѣ, которые кромѣ верхней открытой батареи не имѣли больше ничего — корветами; за тѣмъ слѣдовали бриги, шкуны и прочія мелкія суда, различавшіяся одни отъ другихъ величиною, оснасткою и имѣвшія орудія тѣ же, только на верхней части палубы.
И такъ, по случаю предстоящаго похода, въ Кронштадтѣ, какъ уже сказано, шли дѣятельныя приготовленія; работа кипѣла ключемъ, матросы безъ устали сновали взадъ и впередъ, исполняя приказы офицеровъ, лица ихъ выражали полное оживленіе, полное довольство, полную готовность идти на бой и защиту угнетенныхъ единовѣрцевъ.
По прошествіи самаго непродолжительнаго времени, всѣ работы и приготовленія оказались оконченными; Адмиралъ Синявинъ со своей эскадрой, то есть, съ нѣсколькими военными судами, составляющими одинъ отрядъ, выстроился въ полномъ порядкѣ между Кронштадтомъ и Толбухинымъ маякомъ; эскадра состояла изъ 9-ти кораблей, 7-мы фрегатовъ и одного корвета; 2-го іюня ей былъ назначенъ смотръ.
Государь Итераторъ Николай I въ сопровожденіи Англійскихъ и Французскихъ пословъ, и многочисленной овиты изволилъ прибыть прежде Noсего на 74 пушечный корабль «Азовъ», которымъ командовалъ тогда уже извѣстный своимъ кругосвѣтнымъ плаваніемъ, а впослѣдствіи знаменитый адмиралъ, Командиръ Черноморскаго флота, Михаилъ Петровичъ Лазаревъ.
При осмотрѣ корабля Государь въ особенности заинтересовался арсеналомъ, и обратилъ вниманіе на то, съ какимъ замѣчательнымъ искусствомъ были выложены изъ ружейныхъ замковъ дорогія для каждаго русскаго моряка, наши морскія побѣды при Гангутѣ, Ревелѣ, Чесмѣ; послѣ послѣдняго имени, точно также искусно, изъ тѣхъ же самыхъ ружейныхъ замковъ была поставлена буква «и», означавшая продолженіе будущаго.
— «То есть» обратился Государь къ Адмиралу Лазареву.
— То есть продолженіе имени слѣдующей первой побѣды флота Вашего Императорскаго Величества, отвѣтилъ Михаилъ Петровичъ.
Государь милостиво улыбнулся.
Слова Лазарева дѣйствительно оправдались: ровно четыре мѣсяца спустя, къ именамъ Гангутъ, Ревель, Чесма было приставлено имя «Наваринъ», а буква «и» перенесена дальше.
Послѣ осмотра «Азова» Императоръ изволилъ обойти еще нѣкоторыя суда, и при отъѣздѣ объявилъ — командирамъ свою монаршую благодарность, офицерамъ благоволеніе, а рядовымъ пожаловалъ по 2 рубля и по двойной порціи, приказавъ готовиться къ походу.
Пріемка всѣхъ необходимыхъ для дальнѣйшаго плаванія предметовъ, и прочія тому подобныя приготовленія продолжались съ утра до ночи, изъ чего можно было вывести заключеніе, что переѣздъ предстоитъ продолжительный, во куда именно, про это обстоятельно никто еще не зналъ, не вѣдалъ, такъ какъ, кромѣ приказанія быть потовымъ сняться съ якоря въ присутствіи самого Государя (счастье, которымъ русскіе флоты не пользовались со времени царствованія Императора Павла) — другихъ дополнительныхъ приказаній не получалось.
Но вотъ 10 іюня, ровно въ полночь, Его Величество снова изволилъ прибыть на «Азовъ» послѣ чего, сейчасъ же, былъ данъ сигналъ всей эскадрѣ немедленно сняться съ якорей.
На «Азовъ» подняли штандартъ, то есть флагъ, означающій присутствіе Императора. Всѣ стояли съ обнаженными головами, на палубѣ водворилась торжественная тишина, взоры присутствующихъ обратились на священника, который читалъ внятно, медленно, съ разстановкой, какъ бы стараясь, чтобы каждое произнесенное имъ слово было понято, услышано, прочувствовано. Горячи были безмолвныя молитвы храбрыхъ матросиковъ, давно мечтавшихъ на дѣлѣ доказать Царю и Отечеству свою преданность. Горяча была молитва адмирала и офицеровъ, глубоко проникнутыхъ мыслью о томъ, ради чего они идутъ на бой — горяча была молитва самого державнаго Государя, который на этотъ разъ отправлялъ (всѣхъ слугъ своихъ не для расширенія и безъ того уже обширной матушки — Россіи. По окончаніи молебна Государь простился съ моряками.
— Надѣюсь, что, въ случаѣ какихъ-либо военныхъ дѣйствій, съ непріятелемъ будетъ поступлено по-русски! — сказалъ онъ въ заключеніе.
— Рады стараться, Ваше Императорское Величество! — отвѣтили матросы.
Затѣмъ Государь отправился обратно въ Кронштадтъ, а эскадра, отсалютовавъ спущенному съ Азова штандарту, прибавила парусовъ и благодаря попутному вѣтру, по прошествіи самаго непродолжительнаго времени, скрылась изъ виду.
Нѣсколько дней спустя она благополучно прибыла въ Англію, и расположилась на Портсмутскомъ рейдѣ — т. е. части моря, прилегающей къ городу, гдѣ обыкновенно корабли становятся на якорь.
По распоряженію начальства, эскадру раздѣлили на 2 части — первая осталась стоять пока на мѣстѣ, вторая, заключавшая въ себѣ 4 корабля: «Азовъ», «Гангутъ», «Александръ Невскій» и «Іезекиль» и 4 фрегата: «Константинъ», «Елена», «Проворный» и «Касторъ», получила приказаніе отправиться въ Средиземное море подъ начальствомъ контръ-адмирала графа Гейдена, который немедленно поднялъ свой флагъ на «Азовѣ».
Напутствуемые добрыми пожеланіями остальныхъ товарищей моряковъ, и громкими, долго несмолкаемыми криками, ура" со всѣхъ кораблей — будущіе герои, на слѣдующій же день, рано утромъ, пустились въ дорогу.
Для сокращенія времени, графъ дѣлалъ только самыя короткія остановки, въ нѣкоторыхъ лежавшихъ по пути городахъ и, достигнувъ 2 октября береговъ Греціи соединился съ Французской и Англійской эскадрами, т. е. съ нашими союзниками, при чемъ предводительство соединеннаго флота трехъ державъ было возложено на старшаго въ чинѣ, англійскаго адмирала Кондрингтона, рѣшившаго направиться прямо къ одной изъ окружающихъ Грецію бухтъ, подъ названіемъ Наваринской; тамъ подъ предводительствомъ Ибрагима Паши (сына Египетскаго Вице-Короля) давно уже стоялъ Турецко-Египетскій флотъ въ полномъ составѣ.
Бухта почти со всѣхъ сторонъ представлялась закрытою, такъ какъ справа была защищена построенными на берегу укрѣпленіями, а слѣва, гдѣ находился единственный свободный проходъ, — береговыми батареями острова Сфактерія; проходъ этотъ кромѣ того еще ограждался съ обѣихъ сторонъ мелкими судами, наполненными горючими веществами, такъ что при малѣйшемъ поползновеніи непріятельскаго корабля проникнуть въ бухту брандеры[1] моментально сцѣпливались и взрывали его.
Убѣдившись, что идти дальше въ Наваринскую бухту невозможно, союзный флотъ расположился только лишь около нея, оставаясь все время подъ парусами и рѣшивъ держать бухту въ блокадѣ, то есть, въ такомъ положеніи, чтобы ни въ нее, ни изъ нея никто не могъ ни войти, ни выйти до тѣхъ поръ, пока не получится рѣшенія Султана начинать военныя дѣйствія противъ Грековъ — такъ по крайней мѣрѣ требовалъ начальникъ союзныхъ эскадръ, только подъ условіемъ и согласившійся на то, чтобы Турецко-Египетскій флотъ оставался въ Наваринѣ. Ибрагимъ Паша однако условія этого не исполнялъ; нарушая данное имъ обязательство при каждомъ удобномъ случаѣ, — Турки рѣзали несчастныхъ Грековъ, чинили надъ ними, всевозможныя жестокости, а отвѣтъ отъ Султана не получался и не получался… Всѣ находились въ высшей степени возбужденномъ состояніи, пока наконецъ, въ одинъ прекрасный день, командирамъ судовъ союзнаго флота было объявлено рѣшеніе идти въ самую бухту, и силою вынудить Пашу очистить занятую имъ греческую область.
Русскіе матросики, узнавъ о такомъ отрадномъ, давно ожидаемомъ ими рѣшеніи, радостно встрепенулись — они весело смотрѣли въ глаза своимъ офицерамъ, ожидая приказаній, а затѣмъ, получивъ его, выполняли съ какою-то особенной энергіей; тамъ, гдѣ бывало въ обыкновенное время требовалась сила шести человѣкъ, теперь справлялись трое; свистки раздавались за свистками; на корабляхъ, какъ извѣстно, каждая команда предупреждается особеннымъ сигнальнымъ свисткомъ, для того, чтобы люди удобнѣе слышали слѣдующую затѣмъ команду; каждый унтеръ-офицеръ или урядникъ, а также боцманъ или фельдфебель всегда имѣетъ при себѣ на шейной цѣпи такой свистокъ, который по мѣрѣ надобности и пускаетъ въ дѣло. Офицеры съ озабоченнымъ видомъ тщательно осматривали всѣ принадлежности, послѣ чего началась раздача патроновъ, разноска по пушкамъ артиллерійскихъ снарядовъ; съ наступленіемъ вечера, послѣ переклички, людей отпустили на покой, приказавъ хорошенько отдохнуть и выспаться передъ предстоящимъ дѣломъ; возбужденные усиленною работою дня и вообще тревожнымъ состояніемъ духа, матросы, конечно, не скоро могли успокоиться; разговорамъ, сказамъ, пересказамъ не было конца, всѣ они сразу почувствовали въ себѣ нѣчто особенное, словно всѣ вдругъ стали какъ-то ближе другъ къ другу, сразу забыли, если у кого между собою случились недоразумѣнія и размолвки, искренно повѣряли одинъ другому затаенныя мысли, прося взаимнаго исполненія посмертной воли… въ случаѣ придется умереть въ бою. То же самое происходило и въ каютъ-компаніи[2]; къ 10 часамъ вечера однако все умолкло, кругомъ наступила полнѣйшая тишина, изрѣдка нарушаемая лишь перекличками часовыхъ, да отдаленнымъ лаемъ собакъ на берегу, близъ расположеннаго сухопутнаго лагеря. Море тоже было совершенно покойно, ни малѣйшаго вѣтра, ни малѣйшаго волненія…
Часы шли обычнымъ чередомъ.
На слѣдующее утро съ корабля «Азовъ» раздался сигналъ, эскадра получила приказаніе готовиться къ атакѣ непріятеля; по распоряженію Адмирала, людямъ былъ вторично прочтенъ приказъ, заканчивающійся словами: «чѣмъ ближе къ непріятелю, тѣмъ лучше».
Въ заключеніе приказа, Командиръ обратился къ матросамъ съ краткой рѣчью, выражая увѣренность, что они не посрамятъ имя русское въ брани съ невѣрными. Въ отвѣтъ на слова Командира раздалось дружное «ура», которое долгимъ раскатистымъ эхо пронеслось по. воздуху; то же самое повторилось и на остальныхъ корабляхъ почти одновременно. — Нѣсколько минутъ спустя, восторженные крики затихли; на палубѣ корабля «Азовъ» появился священникъ въ полномъ облаченіи, онъ держалъ въ рукахъ крестъ и кропило, за нимъ слѣдовалъ причетникъ съ сосудомъ, наполненнымъ Святою водою; экипажъ съ состоящимъ во главѣ Адмираломъ, Командиромъ и офицерами по очереди подходили прикладываться къ Кресту.
Священникъ со своей стороны тоже сказалъ нѣсколько теплыхъ, ободряющихъ словъ, но, впрочемъ, ободрять русскаго солдата не надо, онъ и безъ того всегда радъ показать себя когда и гдѣ нужно, не страшна ему смерть за вѣру, за отечество! Не страшны никакія преграды, никакія лишенія; въ особенности въ данномъ случаѣ, когда онъ заранѣе увѣренъ въ побѣдѣ — увѣренъ, потому что идетъ за дѣло правое!
Итакъ, покончивъ со всѣми приготовленіями, союзный флотъ, одновременно съ нашей русской эскадрой, двинулся двумя отдѣльными колоннами къ Наваринской бухтѣ; правую колонну составляли Англичане и Французы, лѣвую — Русскіе.
По мѣрѣ того, какъ мы приближались ко входу въ бухту, суда Египетскаго паши становились для насъ настолько видимы, что мы могли ихъ пересчитать совершенно свободно; они были расположены въ три линіи, полукругомъ, упираясь однимъ флангомъ въ Наваринскую крѣпость, а другимъ въ батарею острова Сфактерія, при чемъ первая линія состояла несомнѣнно изъ судовъ большихъ размѣровъ, а вторая и третья изъ болѣе мелкихъ; весь огонь былъ, такъ сказать, сосредоточенъ въ полукружіи, вслѣдствіе чего занятая Турками позиція представлялась почти неприступною, но, несмотря на это, союзный флотъ трехъ державъ подвигался впередъ смѣло — безостановочно.
Англійскій адмиральскій корабль «Азія» и еще нѣсколько слѣдовавшихъ за нимъ другихъ кораблей вошли въ бухту первыми, и расположились противъ двухъ непріятельскихъ линій кораблей; пока прочія суда входили въ заливъ, одну изъ Англійскихъ шлюпокъ послали арестовать первый стоявшій около французскаго корабля брандеръ, откуда немедленно былъ открытъ огонь; лейтенантъ, командовавшій шлюпкою, оказался убитымъ. Тогда фрегатъ, съ котораго была спущена шлюпка, поспѣшилъ въ свою очередь отвѣтить ружейными выстрѣлами, принудивъ такимъ образомъ всѣхъ, находившихся на брандерѣ, людей сначала зажечь брандеръ, сцѣпившійся съ Французскимъ кораблемъ «Тридонъ», а затѣмъ бросаться въ воду.
Пожаръ вспыхнулъ моментально, и кораблямъ конечно грозила бы большая опасность, если бы во-время подошедшая шлюпка съ другихъ судовъ, не поспѣшила отвести брандеръ въ сторону и загасить пламя. Одновременно съ этимъ, на Французскомъ Адмиральскомъ кораблѣ «Сирена» было сдѣлано нѣсколько выстрѣловъ; съ одного изъ Египетскихъ фрегатовъ «Сиренѣ» не замедлили отвѣтить тѣмъ же; Турецко-Египетскія войска открыли огонь по союзникамъ; дѣло начинало принимать серьезный оборотъ, въ виду чего, по распоряженію начальства, съ корабля «Азія» тоже уже вступившаго въ бой съ однимъ изъ непріятельскихъ судовъ, былъ командированъ офицеръ на другой Египетскій Адмиральскій корабль, еще не успѣвшій открыть огонь; офицеру поручалось передать противникамъ, что союзные корабли намѣрены дѣйствовать только противъ тѣхъ судовъ, которыя сами первыя откроютъ огонь, прочихъ же не тронутъ — почему имъ и предлагаютъ сраженія не начинать; но едва только шлюпка, гдѣ находился офицеръ со своей небольшой командой, достигла борта Египетскаго корабля, какъ съ послѣдняго раздался выстрѣлъ, моментально сразившій несчастнаго посланнаго.
Несмотря на то, что все это произошло чрезвычайно быстро, — совершившійся фактъ былъ замѣченъ съ корабля «Азія», который, не долго думая, сейчасъ же началъ дѣйствовать на оба борта, и въ концѣ концовъ уничтожилъ непріятеля.
Нашъ русскій флотъ тѣмъ временемъ входилъ въ бухту — впереди находился 74-пушечный корабль «Азовъ». Не дѣлая ни одного выстрѣла и не обращая вниманія на тройную линію непріятельскихъ судовъ, безпрестанно открывавшихъ по нашимъ кораблямъ огонь, — Азовъ гордо шелъ по направленію къ назначенному ему мѣсту, достигнувъ котораго, бросилъ якорь и принялся разить врага; ему пришлось драться разомъ съ 5-ю большими Турецкими судами, но ни офицеры, ни матросы — хорошо помнившіе заповѣдныя слова: «чѣмъ ближе къ непріятелю, тѣмъ лучше» — не падали духомъ, не теряли энергіи, глядя, какъ нѣкоторые товарищи и сослуживцы, порою, валились къ ихъ ногамъ мертвые, или — тяжело раненые — истекали кровью; какъ матросы, такъ равно и офицеры отличались изумительнымъ мужествомъ. Лейтенантъ Бутеневъ, напримѣръ, стоявшій около батареи, съ раздробленною рукою, несмотря на сильную боль, ни за что не хотѣлъ оставить поста до тѣхъ поръ, пока не отдастъ надлежащія распоряженія, а капитанъ I ранга Свинкинъ командиръ корабля, «Іезекиль», будучи тяжело раненъ картечью при началѣ боя, продолжалъ командовать до конца сраженія, стоя на колѣняхъ на палубѣ своего корабля, и держась за канаты.
Бой съ каждой минутой принималъ все болѣе и болѣе широкіе размѣры — была минута, когда положеніе корабля «Азовъ» казалось небезопаснымъ — на помощь ему явился Французскій корабль «Бреславаль», а «Азовъ», съ своей стороны, замѣтивъ, что одинъ изъ Англійскихъ Адмиральскихъ кораблей начинаетъ терпѣть пораженіе отъ Турокъ — принялся громить послѣднихъ; въ минуту самаго сильнаго разгрома мимо нашего русскаго корабля «Гангутъ», который тоже не дремалъ и сразу заставилъ смолкнуть грохотъ орудій береговыхъ батарей, благодаря сдѣланному имъ залпу — пронеслось горящее Турецкое судаю; — одна секунда и, конечно, между этими обоими судами (между нашимъ и Турецкимъ) произошло бы сцѣпленіе, результатомъ чего Гангуту бы не сдобровать, но по распорядительности начальства сейчасъ же былъ выпущенъ якорный канатъ, въ 10 саженей длины — «Гангутъ» немедленно отретировался и опасность миновала.
Наши русскія суда тѣмъ временемъ, одинъ за другимъ, смѣло входили въ незнакомую имъ бухту, и, не смущаясь тѣмъ, что кругомъ все настолько покрыто густымъ слоемъ порохового дыма, что на самомъ близкомъ разстояніи съ трудомъ можно различить предметы, по примѣру «Азова» — каждый занималъ опредѣленное ему мѣсто; бой сдѣлался общимъ. Кругомъ все горѣло, отовсюду раздавался трескъ, шумъ, гамъ и стоны раненыхъ. — Картина представлялась величественно-ужасной. Не легко дышалось Туркамъ, но зато положеніе и нашихъ кораблей тоже было незавидно, такъ какъ, кромѣ того, что имъ приходилось бороться съ артиллеріей, превышающей по своей силѣ нашу, — они еще должны были спасаться отъ ежеминутно грозившихъ имъ брандеровъ.
Командиру корабля «Гангутъ» по счастію удалось одинъ изъ нихъ потопить, при чемъ, какъ разсказывали очевидцы, во время его погруженія, на поверхности воды, вдругъ неизвѣстно откуда, всплылъ небольшой образокъ Божьей Матери. «Это предвѣстникъ побѣды надъ нечестивыми!»
Увидавшіе это матросики пришли въ умиленіе. — громко повторяли они другъ другу, пока одинъ изъ нихъ, недолго думая, кинулся съ борта въ догонку за плавно покачивавшимся по" волнамъ образомъ, подхватилъ его и доставилъ на корабль.
Свалка продолжалась… Противники дрались съ нами около пяти часовъ. Наконецъ счастье видимо повернуло въ нашу сторону. Началось съ того, что одинъ изъ непріятельскихъ фрегатовъ, не будучи въ силахъ бороться дольше, закрывъ борты, и не спуская флага, погрузился въ воду, а другой взлетѣлъ на воздухъ. Въ воздухѣ произошло такое сильное сотрясеніе, что стоящій поблизости корабль «Гангутъ» содрогнулся всѣмъ своимъ корпусомъ; на него градомъ посыпались снаряды, и пылающія головни, въ двухъ мѣстахъ причинили даже пожаръ, но съ помощью нашей пожарной команды бѣдствіе, однако, удалось предупредить, все окончилось благополучно, и въ общемъ «Гангутъ» остался побѣдителемъ…
Одновременно съ этимъ, турецкое 80-ти-пушечное судно; дравшееся съ Англійскимъ кораблемъ «Азія» — тоже взлетѣло на воздухъ. Союзному флоту это было по душѣ. При подобныхъ условіяхъ, сраженіе можно было считать выиграннымъ; по всей нашей линіи раздалось громогласное «ура!» — но эскадра наша, тѣмъ не менѣе, не останавливала дальнѣйшаго хода дѣла и, покончивъ съ противниками, стоявшими въ первомъ ряду, принялась за. вторую линію. Тогда Турки сразу сообразили, что съ нами шутки плохія, немедленно перерубили якорные канаты судовъ, и стали буксироваться къ берегу.
Буксировать — значитъ тащить одинъ корабль съ помощью или другого такого же корабля или нѣсколькихъ шлюпокъ — способѣ, къ которому часто приходится прибѣгать во время безвѣтрія или вслѣдствіе какихъ-либо другихъ причинъ.
Маневръ Турокъ однако въ данномъ случаѣ не удавался — наши суда не допускали ихъ достигнуть берега; въ виду безвыходности положенія они принуждены были сами поджигать собственные корабли, а затѣмъ, бросаясь въ воду, искать спасенія на обломкахъ разбитыхъ судовъ.
Барахтаясь въ волнахъ, они тщетно простирали руки, моля о милости и пощадѣ… Матросы союзнаго флота не обращали вниманія. Стоны и вопль стояли неумолкаемые, изрѣдка, впрочемъ, они заглушались громовыми раскатами взрывовъ, но какъ только взрывы стихали — такъ снова начиналось то же самое… Но вотъ, наконецъ, нѣсколько времени спустя, грохотъ орудій затихъ… Сраженіе считалось оконченнымъ. Ровно въ 6 часовъ, на всѣхъ судахъ союзнаго флота пробили отбой, освятили батареи и служили благодарственные молебны. Всѣ присутствующіе были охвачены чувствомъ радости побѣды, и въ то же самое время печалью утраты близкихъ товарищей, которыхъ кругомъ выбыло не мало. Описать это чувство трудно, оно понятно только тому, кто самъ испыталъ его.
Людямъ, уцѣлѣвшимъ отъ ранъ и контузій, послѣ молебна, было выдано по чаркѣ рома, и приказано находиться около пушекъ, съ правомъ лечь, оставивъ у каждаго орудія по два часовыхъ, до слѣдующей смѣны. Въ нижнемъ помѣщеніи корабля валялись убитые и раненые, изъ которыхъ нѣкоторые находились, какъ говорится, уже при послѣднемъ издыханіи. Священникъ громко читалъ надъ ними отходную…
Относительно офицеровъ — тоже было назначено двѣ очереди; дружескія бесѣды велись неумолкаемо, всякій наскоро сообщалъ, что случилось у него въ отрядѣ во время боя, и дѣлалъ различныя предположенія касательно будущаго. Вотъ приблизительно общая картина, конечно, на каждомъ суднѣ съ нѣкоторымъ видоизмѣненіемъ.
На поверхности залива между тѣмъ безпрестанно сновали мелкія суда, дѣлая объѣзды и передавая приказанія, тамъ и тутъ раздавались разнообразные оклики часовыхъ на русскомъ, англійскомъ и французскомъ языкахъ, порою опять-таки заглушаемые залпами послѣднихъ догорающихъ Турецкихъ судовъ; затѣмъ снова перерывъ, снова тишина, снова минуты какого-то торжественнаго, ничѣмъ не нарушеннаго спокойствія — если только слово спокойствіе въ данномъ случаѣ, примѣнимо.
Ровно въ полночь на кораблѣ «Гангутъ» ударили тревогу, вызванную тѣмъ, что большой непріятельскій фрегатъ идетъ прямо на него.
— «Абордажные на верхъ!» раздалась команда капитана.
Абордажъ значитъ сцѣпленіе двухъ судовъ для боя холоднымъ ручнымъ оружіемъ; на каждомъ кораблѣ съ этой цѣлью имѣется особая команда.
Весь экипажъ, конечно, переполошился, въ особенности, когда стоявшій въ недалекомъ разстояніи корабль «Азовъ» поспѣшилъ отрубить якорные канаты и вмѣстѣ со своими шлюпками буксировалъ въ сторону. Не подлежало сомнѣнію, что «Гангуту» приходилось имѣть дѣло съ брандеромъ, вслѣдствіе чего, капитаномъ означеннаго судна, тоже былъ отданъ приказъ отрубить канаты и сдѣлать залпъ цѣлымъ отдѣленіемъ орудій, по окончаніи чего «Гангутъ» намѣревался отойти въ сторону, но это ему не удалось, такъ какъ непріятельскій фрегатъ сильно ударилъ его въ середину.
Разсчитывая на абордажъ, матросы, по приказанію капитана, въ одинъ мигъ вскарабкались на непріятельское судно, гдѣ живо уложили на смерть нѣсколько человѣкъ Турокъ, опѣшившихъ развести огонь, съ цѣлью поджечь нашихъ; такимъ образомъ бѣда была отстранена, затѣмъ фрегатъ отвели въ сторону, въ нѣсколькихъ мѣстахъ прорубили въ немъ борты и въ концѣ концовъ пустили ко дну.
По милости Божьей «Гангутъ» вторично избѣгнулъ. опасности. Весь экипажъ торжествовалъ; да собственно говоря торжествовала не только вся эскадра, а весь соединенный флотъ, такъ какъ Турки были уже побѣждены окончательно; изъ громаднаго количества ихъ судовъ, цѣлымъ — на-лицо остался одинъ только фрегатъ, и не болѣе 14—15 мелкихъ судовъ, а между тѣмъ передъ началомъ военныхъ дѣйствій ихъ флотъ своимъ количествомъ значительно превышалъ нашъ.
У Турокъ имѣлось 65 судовъ съ 2,106 орудіями при экипажѣ, не считая сухопутныхъ войскъ, въ количествѣ 21,960 человѣкъ, да кромѣ того еще громадное число орудій на береговыхъ батареяхъ и въ крѣпостяхъ. Союзный же флотъ, весь вообще заключалъ всего 28 судовъ, снабженныхъ, 298 орудіями и 17 1/2 тысячами человѣкъ команды. Разница громадная — но не даромъ говорится: «Не въ силѣ Богъ, а въ правдѣ». — Наваринскій погромъ, положившій начало освобожденію нашихъ единовѣрцевъ Грековъ, доказалъ это на дѣлѣ и воспоминаніе о немъ сохранится навсегда въ сердцѣ каждаго русскаго человѣка. Когда вѣсть о его счастливомъ исходѣ пришла въ Россію, то конечно всѣ приняли ее съ великой радостью.
Императоръ Николай Павловичъ немедленно отправилъ на эскадру, находившуюся послѣ сраженія на островѣ Мальта — 10 Георгіевскихъ крестовъ, Графа Гейдена произвелъ въ Вице-Адмиралы, остальныхъ командировъ и офицеровъ наградилъ орденами, кораблю «Азовъ» пожалованъ Георгіевскій флагъ, а Командиру его, Михаилу Петровичу Лазареву чинъ Контръ-Адмирала. Впослѣдствіи, когда корабль пришелъ въ ветхость и уже считался непригоднымъ для кампаніи, то флагъ былъ перенесенъ на другой, вновь выстроенный корабль, названный «Память Азова» въ честь бывшаго въ сраженіи стараго героя.