Моисей — вождь израильского народа, самое великое имя в истории евреев. Автор Второзакония (XXIV, 10) так оценивает его значение: «не было у Израиля пророка такого, как М., которого Господь знал лицом к лицу». Попытки рассматривать личность и деятельность М. как миф в серьезной литературе теперь покинуты. В сказаниях о нем, однако, далеко не все может быть принято в рассчет исследователем. Уже вопрос о происхождении его представляется темным. Редактор одного слоя в Пятикнижии (Исх., II, 1) зачисляет его в колено Левиино, но не знает имен отца его и матери; редактор другого хорошо знает всех его предков (Исх., VI, 16—25) и его родителей. Вообще сомнительно, чтобы М. принадлежал к колену Левия; во всяком случае с мирским коленом Левия, которое участвовало в завоевании Ханаана, М. не имел ничего общего, священническое же колено этого имени образовалось только в Ханаане. Совершенно понятно, однако, желание левитов завладеть самым большим именем своего народа. Более древние сказания подчеркивают скорее близкие отношения М. к колену Иосифову-Ефремову. Скиния, при которой М. священствовал, при вступлении в Ханаан оказывается в пределах колена Ефремова (ср. Суд., II, 1—5, и 1 Ц. I, 3), как святыня именно этого колена. По представлению Пятикнижия и др. книг В. Завета М. был одновременно священником (Исх., XXXIII, 1—7), пророком, верховным Судьей (Исх., XVIII, 13 и дал.) и вождем. Такое представление вполне отвечает положению М., как основателя религии, заложившего одновременно и фундамент государственности в своем народе. Для самых первых шагов М. в этом направлении чрезвычайно характерны его отношения к его тестю, мадианитскому священнику, имя которого предание запомнило плохо: в одном месте оно называет его Рагуилом (Исх., II, 18), в другом (III, 1) Иофором, в третьем (Числ, X, 29) Ховавом. М. был женат на его дочери Сепфоре и пас его стада. Мадианитяне не раз выступают в Библии как купцы (Быт., XXXVII, 28), водившие караваны из Сирии и Месопотамии в Египет. Возможно, что эти торговые люди первые осведомили М. о Ханаане и заронили в нем мысль вести туда родные кочевые племена: недаром М. упрашивал Хавава идти с евреями и «быть глазом народа» (Числ., X, 31). Последующие поколения ценили М. как избавителя от египетского рабства, как посредника Божия при даровании народу синайского законодательства, как вождя в пустыне и как автора Пятикнижия. Повидимому, ему пришлось уводить из Египта именно колено Иосифово. Сказания об Иосифе в Библии составляют отголосок важных, теперь задернутых туманом исторической дали, событий. Израилю пришлось сыграть крупную, доселе неразгаданную, роль в истории Египта. За именем Иосифа стоит целая народность. Помимо тех приключений Иосифа, которые известны из учебников, Библия приписывает ему необычайные услуги, оказанные фараону, за которые последний женил его на дочери илиопольского жреца Потифара. Благодаря операциям Иосифа с хлебом, все свободные землевладельцы Египта превратились из собственников в арендаторов своих же земель, которые обрабатывали из одной пятой, взносимой фараону (Быт. XLVII, 15—26). Имя Иосифа покрывает три колена: Ефремово, Манассиино и Вениаминово — Израиля последующей истории в собственном смысле. Из многих еврейских племен именно эти колена оказались надолго водворенными на территории Египта. Они попали туда так же, как и другие кочевники, под влиянием физических бедствий, часто постигающих пустыню, или родовых распрей и неурядицы. Евреи кочевали на равнинах между Палестиной и Египтом, и часть их племен легко могла оказаться вынужденной перейти границу владений фараона. Согласно Быт., XLVI, 34, они поселились в земле Гесем, на восточной окраине Нильской дельты, и остались здесь тем же, чем были в пустыне: кочевниками-скотоводами, пользуясь покровительством фараона или местного князя. Оставление ими Египта стоит в связи с общим движением семитов в XV столетии по направлению к Ханаану. Успехи одних племен, напр., моавитян, влияли неизбежно на другие. И вот, согласно сказанию, М. у горы Хорив получает от Бога повеление вести Израиля (Исх., III, 8 и 17) в пустыню и в Ханаан. Удачный переход через Чермное море сразу создал ему ореол, без которого трудно было справляться с кочевниками. В странствовании принимали участие все колена. Этот сюжет впоследствии разрабатывался в народных сказаниях с большой охотой и разнообразием. Разные источники, вошедшие в состав Пятикнижия, определяют место странствования неодинаково: один (Числ, XXI, 1; Суд., XI, 16; Втор., I, 46) говорит о длительном пребывании у Кадес Варни, на Ю от Палестины, на З от Идумеи; другой (Второз., II, 1, 14) отмечает 38-летнее пребывание вблизи горы Сеир на СВ от Кадеса, между ним и Мертвым морем, в пределах Идумеи; наконец, третий отводит один год на пребывание у Синая и 39 лет на странствование. Это наиболее известное представление наукою считается наименее вероятным. Более близко к истине сообщение о долгом пребывании в Кадесе. Разношерстная, еще не спаянная масса родственных кочевых племен, со множеством разноплеменных людей, вышедших вместе с ними из Египта (Исх., XII, 38), представляла собой неблагодарный материал для управления. Заметки в Библии о том, что народ роптал на М., постоянны. Разогретые и поднятые мечтами о завоевании, кочевники то рвались вперед, то оглядывались назад и никогда не отличались терпением. Гений М. сказался в том, что он умел подавлять все нерассчитанные вспышки и в то же время не гасить народного воодушевления. Как «нянька носит ребенка», так и он должен был «нести народ на руках своих» в Ханаан (Числ XI, 12). Это была тяжелая, мучительная работа (Числ XI, 11 и 14), поглотившая десятилетия. В конце ее М. создал живое тело для новой религии. В Кадесе были заложены основы правопорядка, пройдена азбука дисциплины, необходимая для объединения народа и превращения его в государственный организм. Главное дело было вовсе не в том, что народ получил готовый кодекс, который он должен был исполнять; этот кодекс — работа позднейших поколений. М. сделал больше: он создал среду, способную к восприятию правовых норм. По словам гл. 18-й кн. Исхода, М. у Синая судил сам народ и выбивался из сил. Священник Иoфop посоветовал ему поставить тысяченачальников, стоначальников, 50-начальников и 10-начальников судить народ, а себе оставить высшее наблюдение над правосудием. М. так и сделал. Совет исходит от священника, касается судей, которые в то же время вожди в походе: право, война и религия оказываются тесно связанными друг с другом. Правообразование шло параллельно с развитием и усвоением новой религии. Одновременно появляются зачатки земледельческой культуры. Большинство живет скотоводством, но оно уже тянет к одному центру. Эта историческая точка зрения на события в пустыне совершенно расходится с догматической, которая господствовала в еврействе, перешла в христианство и все определяет не по масштабу: закон для народа, а по масштабу: народ для закона. М. подготовил свой народ к походу в Ханаан. Но сам он не вошел туда и умер на границе. — Пятикнижие Моисеево. Иудейское и христианское предание связывает с именем М. составление теперешнего Пятикнижия — т.-е. книг Бытия, Исхода, Левита, Числ и Второзакония. В известных богословских кругах предание это держится крепко доселе, в силу желания поставить важные книги под защиту крупного имени еврейской истории. В самом Пятикнижии нигде не изъявляется притязания на происхождение от М. В то же время в нем очень много отдельных мест, написание которых М. или его современниками исключено безусловно. Эти места отмечались уже давно, напр. Гоббзом и Спинозой («Богословско-политический трактат», изд. в пер. казанским унив. в 1906 г.). Быт. XIV, 14, знает имя гор. Дана, тогда как это имя было дано ему гораздо позднее (см. Суд. XVIII, 29). Иосиф в Египте уже заявляет, что он из земли евреев (Быт. XL, 15). В Лев. XVIII, 27—28, содержится указание на истребление хананеев Израилем. Выражение «За Иорданом» (Втор. I, 1) относится к левому берегу реки в то время, когда М. представляется говорящим в пустыне вне Палестины. Подобных обмолвок бесчисленное множество. Взятое в целом, Пятикнижие не только не могло быть написано М., но оно не могло выйти из-под пера одного автора. Параллельные сказания, повторения, несогласованности, анахронизмы, даты совершенно невероятные переполняют все Пятикнижие. В состав целого вошло несколько напластований и источников. Критика ставит себе задачу выделить эти источники. Попытки в этом направлении имеют долгую историю (см. Библейская история, VI, 362—378). В настоящее время различают четырех главных редакторов — Ягвиста (J), Елогиста (E), Девтерономиста (составителя Второзакония — D) и редактора, жившего в плену (P). В литературе принято для краткости употреблять условные их обозначения J, E, D, P. В любом исследовании можно найти подробный перечень цитат из каждой книги, принадлежащих каждому редактору. Такой перечень на русском яз. имеется в приложении к пер. Ю. Велльгаузена, «Введение в историю Израиля» (СПБ., 1909). Для примера можно указать, что книга Левит в целом виде принадлежит P, значительная часть Второзакония принадлежит D. Распутывание сложного узла источников Пятикнижия обычно начинают с этой последней книги. Она занимает в сборнике особое место. Язык, воззрения, манера изложения книги представляют значительные особенности по сравнению с первыми 4 книгами. Из 34 ее глав I—IV, XXIX—XXXIV содержат историческую оправу прощания М. с народом; гл. V—XXVI составляют главную часть книги. В частности гл. V—XI излагает увещание М. к народу соблюдать заповеди и законы, данные в гл. XII—XXVI. В собственном смысле Девтерономист есть автор этих последних глав. Исследователи давно уже склонялись упоминаемую в кн. 4 П., гл. XXII—XXIII, «книгу закона» видеть во Второзаконии. Эти главы говорят о религиозной реформе при царе Иосии в 621 г. Истребление высот и вообще язычества сопровождалось чтением «книги закона», которую первосвященник Хелкия нашел будто бы случайно в храме, и клятвенным обязательством соблюдать ее. И вдруг такая книга исчезает в последующей истории — обстоятельство тем более странное, что у еврейского народа той эпохи литературная деятельность отнюдь не находилась в состоянии упадка. Особенно важно то обстоятельство, что реформа Иосии, очерченная в гл. XXII—XXIII 4-й кн. Царств, представляет точное выполнение тех требований, которые содержатся и предъявляются во Второзаконии, начиная с XII главы, как нечто новое. Единственный пункт расхождения между законоположениями Второзакония и требованиями «книги закона» — касается левитов (4 Ц. XXIII, 9, и Втор. XVI, 1—8; см. Левиты, т. XXIV, 201—203). Но это расхождение легко объяснимо: требование законодателя разбилось о непреоборимое сопротивление иерусалимского жречества. Характерно также, что книга Иеремии, XXXIV, 13—14 (см. т. XX, ст. 56—57) закон об освобождении еврейских рабов знает в редакции Второзакония XV, 12, а не Исхода, XXI, 2. Если «книга закона» 621 г. приблизительно совпадает с теперешними XII—XXVI главами Второзакония, то спрашивается, кто был автором этой «книги закона» и когда она составлена? Полагать, что книга в течение 700 лет со времени ее составления оставалась в забвении, совершенно невозможно. Гл. XII—XXVI представляют собою живой законодательный кодекс, а не обветшалую хартию; это — кристаллизация воззрений и чаяний, образующих содержание проповеди великих пророков. Кодекс вышел из среды пророческой партии, страдавшей в реакционное царствование Манассии, отца Иосии. Литературный процесс, приведший основное ядро книги XII—XXVI гл. в теперешний вид Второзакония, начался еще до Вавилонского плена, продолжался в плену и закончился после плена. Проследить его в подробностях нет возможности. Что касается литературного отношения D к остальным трем редакторам Пятикнижия, то считается установленным факт зависимости его от E и совершенного незнакомства, а также постоянного расхождения с P. — Ягвистические и элогистические повествования в Пятикнижии оказываются самыми древними. Разработка их, однако, началась, во всяком случае, не ранее царского периода и продолжалась во весь этот период, вплоть до Второзакония, которое знает их и пользуется ими. Если сравнивать J и E между собою, то J представляется более древним. Если сопоставить Быт. XII, 10—20, и Быт. XX, 1—17 (рассказ о приключении с Авраамом, который, опасаясь быть убитым, выдавал Сарру не за жену, а за сестру), то повествование первое, принадлежащее J, поражает реалистическою грубостью, тогда как во втором, вышедшем из-под пера E, событие теряет соблазнительную окраску. Авраам оказывается пророком, который предстательствует за согрешившего. Возрастание богатства Иакова у Лавана J объясняет очень прозаично (Быт. XXX, 28—43), тогда как E (Быт. XXXI, 1—12) видит здесь руку Божию. Явление ангелов у J представлено в более грубом виде, чем у E: ср. Быт. XVI, 7, и XXI, 17. Эти и многие другие случаи дают исследователям основание считать J более древним, чем E. Относительно E теперь принято думать, что он появился в Северном Израильском царстве, и автор его происходил из колена Ефремова. Иосиф для него — лучший из братьев, любимец отца и Иагве, Вефиль, Сихем, Вирсавия — священные места в колене Ефремовом, — оказываются средоточием описываемых E событий. Иисус Навин, сподвижник и преемник М., происходит из колена Ефремова. Тон повествований E, приподнятый и жизнерадостный, заставляет относить их составление к цветущей поре в истории северн. царства, во всяком случае — ко времени до его падения (722). Некоторые исследователи временем составления E считают долгое и блестящее царствование Иеровоама II, т.-е. половину VIII в. В самом E нет единства. Некоторые исследователи полагают, что уже после падения северного царства сборник Елогиста был переделан для Иудеи в направлении, соответствовавшем настроению и симпатиям южного царства, а также воззрениям пророков. Эту переделку обычно обозначают E 2. Сборник J возник в иудейском царстве. В противоположность E, он считает местом жительства Авраама не Вирсавию, а Хеврон; Иисуса Навина, ефремита по происхождению, он проходит молчанием; фигуру Аарона, выдвинутую сборником северного царства, он отодвигает в тень. Литературное единство J так же, как и E, недоказуемо. Временем его происхождения многие исследователи считают царствование Иосафата, т.-е., половину IX в. Самым важным слоем в Пятикнижии является P — жреческий или священнический кодекс, сборник ритуальных предписаний. О характере его всего лучше можно составить себе представление путем чтения книги Левит, которая целиком принадлежит этому редактору. P ясно выделяется из J и E: стиль, язык, воззрения выдержаны на протяжении всей работы. Решение вопроса о времени и происхождении P потребовало массы усилий со стороны ученых. Впервые отчетливо поставил проблему страсбургский профессор Рейсс (Reuss). Этот якобы Моисеев «закон» по своему происхождению позднее, чем пророки. Граф, Велльгаузен и др. так разработали и обосновали эту гипотезу, что теперь она является господствующей среди богословов Европы. Жреческий кодекс закончен обработкой в период уже после-пленный. Полагают, что та «книга закона Моисеева», которую принес с собою в Иерусалим из Вавилона Ездра в 458 г., и которая была читана перед народом в октябре 444 г. (см. Ездра, XVII, 384—85), была именно P или содержала ее (ср., напр., Неем. VIII, 15 — Лев. XXIII, 4; Неем. X, 36—40 — Числ. XVIII, 12—32). С 444 г. можно уже постоянно наблюдать следы P в литературе и жизни. Теперешние книги Паралипоменон представляют переделку истории народа в том виде, какой она должна была бы иметь, если бы P был действующим законодательством со времени М. Возможно, что P был разработан незадолго перед датой его опубликования. Что касается отношения P к D, то при внимательном сравнении совершенно ясно, что P позднее D: многое, что в D представляется заданным, в P оказывается уже данным. Особенно примечательно отношение P к пророку Иезекиилю (см. XX, стр. 36—39). Иезекииль не знает P, хотя был иерусалимским священником. Совершенно невозможно объяснить, как мог жрец не знать P — жреческого кодекса, если бы он уже существовал в то время, как мог он в своей книге (см. Иезекииль) выставлять задания будущему, которые уже решены и даже оставлены позади в P. Иезекииль молчит о первосвященнике, который в P есть центр теократии. P, несомненно, есть развитие идей Иезекииля и явился после него, в Вавилонском плену. Временем его происхождения можно считать столетие от заключения деятельности Иезекииля в 570 г. до приезда Ездры в Палестину в 458 г. Последний вопрос о P касается материала, из которого построено данное в нем законодательство. Не может быть речи об измышлении этого материала: он почти целиком дан в прошлом народа. Храмовая богослужебная техника до плена из рода в род передавалась устно и оберегалась практикой. В плену ей угрожала гибель. Ради сохранения ее стали записывать и приводить в порядок. Возможно, что уже и до плена стали появляться записи подобного рода. Однако, P — не простой сборник старого. Отсутствие храмовой службы заставило на чужбине искать возмещения не только в собирании старого ритуала, но и в его разработке и новой оценке. Ритуал получил в глазах пленных значение, которое оспаривалось многими пророками. С этой стороны P представляет в истории развития еврейской религии несомненный шаг назад, который, однако, стал неизбежным. — Кроме пересмотренных составных частей Пятикнижия, в него входят еще особые, иногда совсем небольшие отделы и вставки, заслуживающие внимания: Благословение Иакова, Быт. XLIX, 1—27; песнь по переходе через Чермное море, Исх. XV, 1—18; прорицания Валаама, Числ. XXIII—XXIV; песнь М., Второз. XXXII; благословение М., Второз. XXXIII; повествование о встрече Авраама с Мелхиседеком, Быт. гл. XIV; книга Завета, Исх. XX, 22 — XXIII, 33; законы святости, Лев. XVII—XXVI. Благословение Иакова содержит характеристику колен. Оно предполагает поселение в Ханаане и, вероятно, сложилось к концу периода судей. Песнь Исх. XV, 1—18, представляет собою развитие краткой песни, данной в ст. 21. Это произведение глубокой древности, составленное после поселения в Ханаане. Прорицания Валаама имеют две формы: в XXIII гл. — израильскую, и в XXIV гл. — иудейскую. В них ясно имеются в виду власть и подвиги Давида. Песнь М. в XXXII гл. Второзакония есть позднейшая приписка к книге. Она составлена в период Вавилонского плена, и автор вовсе не думал влагать ее в уста М. Благословение М. в XXXIII гл. Второзакония напоминает благословение Иакова. Оно сложилось также в период судей, но позднее, чем Быт. XLIX. В гл. XIV Бытия некоторые исследователи видят отрывок древнейшей ханаанской истории; другие считают ее очень поздним поэтическим произведением, составленным в Вавилоне. Эта глава, повидимому, введена в Пятикнижие уже после его завершения. «Книга Завета» в XX—XXIII гл. Исхода доселе возбуждает споры среди исследователей. Законы, здесь данные, отличаются своеобразием и заставляют отодвигать их происхождение в глубокую древность. Некоторые исследователи, принимая во внимание значительное сходство их с законами Хаммураби, склонны видеть в них осадок старо-еврейских или древне-ханаанских правовых норм. Другие — напр. Зеллин — готовы приписать их самому М. Большой кодекс в Лев. XVII—XXVI содержит законы, обнимающие гражданские отношения и моральные нормы. Кодекс обнаруживает некоторое родство со Второзаконием, но его законодательство уже пережило ступень, на которой стоит Второзаконие. Жрецы здесь уже не левиты, а сыновья или братья Аарона. Здесь уже воспрещается брак с деверем (XX, 21), который во Второзаконии считается законным и т. д. Удаляясь от Второзакония, кодекс приближается к Иезекиилю, с которым стоит в тесном родстве. Некоторые исследователи даже считают Иезекииля автором его. Но кодекс отклоняется и от Иезекииля, приближаясь к P. Возник он в эпоху Вавилонского плена и составлял сначала самостоятельное целое. P рецепировал и освежил его. Когда же и как из указанных элементов составилось Пятикнижие в теперешнем его виде? Что касается J и E, то они через столетие после появления последнего из них встретились и около 650 г. слились вместе. Редактора, выполнившего эту работу, называют иеговистом. Дальнейшей стадией редакционной работы было соединение J E с D, начавшееся еще в допленный период. По мнению Зеллина, до плена произошло слияние D с E, а в плену было закончено прибавление J. Соединение J E D с P было совершившимся фактом уже при Ездре. При Ездре процесс образования теперешнего Пятикнижия, однако, еще не был закончен. Из примера глав XXXVI—XXXIX книги Исхода можно видеть, что даже в эпоху перевода LXX Пятикнижие не получило формы, не подлежавшей переработке и изменениям: ср. Исх. XXXVI, 7—39 по русскому (с еврейского) переводу и славянскому (с греческого перевода LXX). — Продолжением и дополнением Пятикнижия является кн. И. Навина (см. Иисус Навин, XX, стр. 80—81). Она состоит из 24 глав, из коих I—XII говорят о завоевании зап. Палестины, а XIII—XIV о разделения ее. Начинается она повествованием о событиях после смерти M. При тесной связи книги Иисуса Навина с Пятикнижием естественно, что и главные источники здесь те же — ягвистический и елогистический. Между прочим, по воззрению Ягвиста, завоевание Палестины колена вели группами или порознь, при чем хананеев не удалось вытеснить с возвышенностей. Елогист, напротив, заставляет Иисуса, во главе всех колен, в течение пяти лет разгромить чудесно 12 царей аморейских и, в общем, занять всю территорию Палестины. Книга была приведена в теперешний вид вскоре после окончания редакционной работы над Пятикнижием, приблизительно между 430 и 400 гг. — См.: А. Лопухин (ред.), «Толковая Библия» (т. I—II, СПБ., 1904—1905); Юнгеров, «Частное историко-крит. введение в свящ. ветхоз. книги» (в. I, Казань, 1907); L. Gautier, «L’introduction à l’Ancien Testament» (1906); H. Trabaud, «L’introduction à l’ancien Testament dans sa phase actuelle» (1911); Ренан, «История израильского народа» (т. I; два рус. перевода); Guthe, «Geschichte des Volkes Israel» (3-е изд., 1914); Cornill, «Einleitung in die kan. Bücher des Altes Testaments» (7-е изд., 1913); Велльгаузен, «Введение в историю Израиля» (перев. Никольского, СПБ., 1909). Ср. ст. «Библейская история», «Канон библейский», «Критика библейская» и указанную там литературу.
А.