НЭС/Множественное число

Множественное число
Новый энциклопедический словарь

Словник: Мацеёвский — Молочная кислота. Источник: т. 26: Мацеёвский — Молочная кислота (1915), стлб. 837—839 ( скан ) • Даты российских событий указаны по юлианскому календарю.

Множественное число (грамм.). — Грамматическая категория числа выработалась в языке постепенно, путем приурочения известных оттенков значения к известным внешним особенностям слова. Первично случайные, эти особенности стали мало-по-малу необходимыми знаками данных оттенков значения. Собственно говоря, форма М. числа вовсе не необходима для выражения идеи множества: каждое множество может быть представлено как одно целое или одна единица. Существует ряд обозначений множества в единственном числе: тройка, пятерка, десяток, дюжина, сотня и т. д. Так называемые собирательные имена также обозначают множество при помощи единственного числа: народ, дружина, дворянство и т. д. Понимание известного количества то как множества, то как единства, зависит в значительной степени от субъективного настроения говорящего; нередко поэтому такое понимание является в противоречии с грамматической формой данного выражения (так назыв. «согласования по смыслу», в роде нашего древнего «дружина рекоша», лат. pars saxa jactant и т. д.). Это противоречие мало-по-малу сглаживается в языке тем, что собирательные, первично единственного числа, получают значение форм М. числа или приурочиваются к другим, уже имеющимся его формам. Так, напр., собирательные ст.-слав. и др.-русск. братия, господа (ед. ч.), согласовавшиеся с глаголом во М. числе «по смыслу», дали начало нашим новым формам М. числа в роде братья, сыновья, листья, учителя и т. д. Точно также ст.-фр. la gent (лат. gens, ед. ч.) превратилось в ново-фр. les gens; др. верхне-нем. lieut, «народ» (наше люд), еще в др. верхне-немецком заменилось М. числомъ liut (теперешнее Leute). Таким же путем, как наше братья или господа, могли возникнуть и древние, унаследованные отдельными индо-европ. яз. из их общего праязыка формальные особенности М. числа. Обратно, формы М. числа получают нередко функции единственного числа так как обозначенные ими части предмета представляются объединенными в одно целое. Так, лат. М. числа litterae — «буквы, письмена» — в значении «письмо» дало начало итал. lettera (ед. ч.), франц. lettre; нем. Ostern, Pfingsten, Weihnachten (первично дат. М. числа) понимаются теперь как формы единственного числа. На пути к превращению в подобные формы единственного числа находятся так называемые pluralia tantum, в роде наших сани, ножницы, щипцы, грабли; М. число имеет здесь скорее формальный характер и не поддерживается внутренней, психологической необходимостью. Ср. также непоследовательности в роде похороны, крестины (М. число), но свадьба (ед. ч.); именины, но рожденье; святки, но масляная, масляница. Здесь мы имеем выражение аналогичных понятий то в М. числе, то в единственном, иногда в зависимости от случайных, формальных условий (напр., масляная неделя). В индо-европейских языках категория М. числа возникла задолго до их выделения из общего индо-европ. праязыка. Уже в эту доисторическую эпоху оно выражало множество одинаковых предметов, несколько различных форм или явлений одного предмета или понятия, или вообще нечто сложное, состоящее или кажущееся состоящим из нескольких частей, кусков (хотя бы и одинаковой формы) и т. д. Одно и то же понятие выражалось то во М. числе, то в единственном, смотря по оттенку понятия. Дельбрюк («Vergl. Syntax der indogermanischen Sprachen», I, 1893, 147 и сл.) устанавливает следующие категории М. числа для общего индо-европейского праязыка: 1) понятия массы (молоко = молоки — семя рыб; ср. такую же разницу значений в лат. lac, lactes, литов. pénas, pénai; ср. также слезы, слюни и т. п.); 2) части тела, встречаемые в природе всегда попарно или в большом числе; ср. лат. tonsillae (миндалевидные железы), санскр. grîvâs = затылок (собственно шейные позвонки), majjânas = мозг (ср. наше народное мозги, в отличие от книжного мозг); 3) утварь (сложного устройства): носилки, гусли, ясли, лат. scalae (лестница, почти всегда во М. числе); понятия известного помещения, места — наше сени, лат. castra (всегда во М. числе) = лагерь с его отделами, lapicidinae = каменоломня, лит. kapai = кладбище (ср. сев.-русское могилы в значении кладбища) и т. д.; 4) промежутки времени, праздники, сроки принятия пищи в течение дня: нем. Ostern, Pfingsten, гр. Ολύμπια, наши святки, крестины, сутки, латыш. velykos (пасха), gavinios (пост), др.-русское обеды, вел.-русск. ужины и т. д.; 5) различные другие, более мелкие категории понятий. Так, темнота, представляемая, как нечто двигающееся волнообразно, выражается во М. числе: лат. tenebrae, рус. сумерки, потемки; болезни, особенно наружные, проявляющиеся в многочисленных пятнах или болячках, выражаются также М. числом: ср. наше шолуди, парши, веснушки, нем. Masern, Pocken; 6) отвлеченные имена, переходящие в конкретное значение: ср. русское на радостях, немецкое mit Freuden, русск. враки, пустяки. О М. числе в русск. языке дал прекрасную монографию А. А. Потебня («Филол. Записки», 1888). О М. числе вообще — Paul, «Principien der Sprachgeschichte» (4-е изд., Галле, 1909).

С. Булич. ‎