НЭС/Аничков, Евгений Васильевич

Аничков, Евгений Васильевич
Новый энциклопедический словарь

Словник: Александр Ягеллон — Антидор. Источник: т. 2: Александр Ягеллон — Антидор (1911), стлб. 871—872 ( скан ) • Даты российских событий указаны по юлианскому календарю.

Аничков, Евгений Васильевич, историк литературы и критик. Род. в дворянской семье Новгородской губ. в 1866 г. Студенческие занятия, с самого начала сосредоточенные на предметах преподавания проф. А. Н. Веселовского, были прерваны арестом А. по политическим мотивам и необходимостью уехать из Петербурга. В 1892 г. он окончил историко-филологический факультет, с печатной работой: «Микола Угодник и св. Николай» («Зап. Неофил. Общ.», 1892, № 2). С 1895 г., по выдержании магистерского экзамена, состоял приват-доцентом по истории западных литератур и лектором английского языка в киевском университете. Несколько раз был посылаем с ученой целью за границу. В 1899 г. А. покидает Россию; участвует в основании русской Высшей Школы в Париже. Все время поддерживая научные сношения с А. Н. Веселовским, выступая последователем и отчасти продолжателем его идей (см. обширный этюд: «Историческая поэтика Веселовского» в сборнике Лезина, «Вопросы теории и психологии творчества»), А. в то же время изучает провансальский язык (в области которого ему удается установить склонение mólher), берется за обработку не изданного материала по литературной истории Арраса в XIII в. (см. «Журн. Мин. Нар. Просв.», 1900, февраль), предваряя издание Jean Roy и Guy («Les dits et les chansons d'Arras»), печатает мелкие филологические работы в «Litteraturblatt f. germ. u. roman. Philologie» и в «Romania», а в Лондоне, где еще в 1894 г. появился в журнале «Foiklore» его этюд «St. Nicolas and Artemis» (русская обработка в «Зап. Вост. Отд. Археол. Общ.», 1895, IX), ведет спор с представителями школы Andrew Lang'a, защищая учение о заимствованиях и наслоениях в обряде и мифе против односторонностей сравнительно-этнографической доктрины о параллелизме и аналогии самобытного племенного творчества. По возвращении в Россию, А. привлекается к суду по политическому делу и проводит 13 месяцев в одиночной камере. Выйдя в 1904 г. из тюрьмы, защищает двухтомную диссертацию: «Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян», удостоенную Академией Наук Уваровской премии и оцененную за границей как выдающийся труд (см. Deubner, в «Archiv f. Religions-Wissenschaft», IX, 276—304), получает приглашение прочесть курс лекций (Ilcester Lectures) о народной песне в Оксфордском университете. Читает лекции и в с.-петербургском университете и на высших женских курсах. Написанные им тогда же критические статьи собраны в 2 т. под заглавием «Предтечи и современники на Западе и у нас» (СПБ., 1910). В 1907 и 1908 гг. А. отбывает новое 13-ти месячное одиночное заключение за участие в крестьянском союзе. По освобождении печатает новый большой труд «Язычество и древне-русская проповедь», с приложением критически изданных текстов, увенчанный Ахматовской академической премией и обрисовывающий возникновение былинного эпоса, у нас и на Западе, из бытовых условий периода уже христианского. К теме о русском язычестве, сводимом А. к племенным культам, относится также доклад «Old russian pagan Cults» (в «Transactions of the III Congress for the History of Religion», Оксфорд, 1909). Интеллектуальный облик А. характеризуется своеобразным совпадением общественных и теоретических интересов. Убежденный как историк в непреложности своей формулы о повороте культурно-исторического движения с запада на восток, склоняясь в своих социологических взглядах скорее к марксизму, А. все же народник искони и по существу. Он и фольклорист потому, что все корни его личного и общественного сознания лежат в деревенском быту; к изучению обряда и верования приводит его не один Веселовский, но вместе и Глеб Успенский, а именно народный календарь во «Власти Земли». «Реалистический символизм», т.-е. реализм, предполагающий ноуменальное в явлении, как высшую и реальнейшую реальность,—делается лозунгом его критических статей. В «Весенней песне» он старается на конкретном материале утвердить новое (от Гюйо, Грооса, Бюхера идущее) воззрение на происхождение искусства. По этому воззрению искусство возникло не из игры (как думали Шиллер, Спенсер и отчасти сам Веселовский), а из практической потребности. Вооруженный данными, добытыми религиозно-историческими и этнографическими исследованиями Маннгардта, Фрезера, А. Ланга, и проникнутый, с другой стороны, представлениями Веселовского о первобытном искусстве как искусстве «синкретическом», А. точнее определяет эту потребность, породившую искусство, усматривая начало песни в обрядовом действе и неразлучной с ним обрядовой магии (ср. статью «О происхождении поэзии» в «Вестнике Самообразования», 1905, №№ 41 и 42). В упрек исследованию А. можно поставить разве лишь то, что он останавливается как бы на пороге обряда и не продолжает изыскания в целях ближайшего раскрытия истории культового действия,—напр., не раскрывает элементов жертвы там, где ее первоначальная наличность очевидна по обрядовым пережиткам и т. п. Сотрудником «Энциклопедического Словаря» Брокгауз-Ефрона как в первом, так и в его настоящем издании А. является по отделу всеобщей литературы. Автобиографию и библиографию см. в «Крит.-биографич. Словаре» С. А. Венгерова, т. VI.

Вяч. Иванов. ‎