НЭСГ/Эволюция

Эволюция
Настольный энциклопедический словарь

Словник: Сладкое дерево — Ѵ. Источник: т. 8 (1895): Сладкое дерево — Ѵ, с. 5241—5243 ( РГБ )

Эволюция, эволюционная теория, учение о постепенном развитии органических форм, населяющих мир. Основная идея этого учения та, что живые существа не всегда имели ту форму, которою они ныне обладают, что они произошли от простейших форм, и что высшая организация отдельных групп достигнута лишь в течение бесконечного ряда веков. Зачатки этого учения встречаются уже в древности у Эмпедокла, Анаксимандра и других философов. В прошлом веке склонялись к тому же воззрению Бюффон и Гёте, но только Эразм Дарвин (ум. в 1802 г.) возвел эволюционные данные в систему. Он первый высказал предположение, что немногие простейшие существа могли появиться путем произвольного зарождения, и что из них в течение многих поколений постепенно возникли высшие формы. Он первый выдвинул и ту мысль, что такому превращению способствуют развитие органов под влиянием функций и половой подбор, и что т. наз. рудиментарные органы представляют остатки органов, прекративших свою функцию. Эти взгляды были затем гениально разработаны и доведены до их конечных логических выводов Ламарком, Гёте и Чарлзом Дарвином. Э. т. опирается на три основных факта, твердо установленных посредством громадного ряда наблюдений: это — изменчивость, наследственность и борьба за существование. Дарвин первый опровергнул догмат Линнея и Кювье о постоянстве видов и собрал богатейший материал в доказательство того, что изменчивость животных и растений идет гораздо дальше, чем то до сих пор предполагали. Нет органа или системы органов в живом организме, которая была бы чужда этой способности, и постоянное появление новых разновидностей, в особенности среди домашних животных и растений, является неоспоримым подтверждением этой мысли, которую Дарвин особенно блестяще иллюстрировал на голубях. Эти разновидности суть не что иное, как зачинающиеся виды, и, раз они уклонятся далеко от первоначальной формы, мы будем иметь самостоятельный новый вид. Главным поводом к таким постепенным изменениям служит, как это доказал Жоффруа Сент-Илер, влияние окружающей среды: изменения пищи, климата, образа жизни и пр., на которые каждый организм реагирует известным, ему одному свойственным образом. Так, у некоторых листоногих раков можно вызвать по желанию определенные изменения формы, увеличивая или уменьшая содержание соли в воде, в которой они живут. Другой важный фактор изменчивости составляет употребление или неупотребление частей тела, т. наз. функциональное приспособление. Пример его представляют, с одной стороны, мускулистые руки рабочего и крепкие ноги танцора, а с другой — исчезание органов, более не употребляемых. Так, у животных, пребывающих постоянно в темноте, атрофируются глаза, у паразитирующих животных, неподвижно приросших к хозяину, атрофируются ноги и большинство наружных органов. Здесь происходит прямое приспособление к новым жизненным условиям. Это приспособление выступает еще рельефнее при полной перемене окружающей среды, в особенности при переселениях животных и растений. Вагнер сознал даже на этом основании свою миграционную или сепарационную теорию, которая пытается объяснить все разнообразие животных и растительных форм пространственным разобщением разновидностей и приспособлением каждой из них к совершенно новым условиям. Второй принцип, на котором покоится Э. т., есть способность наследственной передачи, благодаря которой вновь приобретенные качества удерживаются и накопляются. На этой способности основано все практическое искусство разведения животных и растений. Та или другая особенность прочнее всего фиксируется, если соединяются между собою два индивидуума, изменяющиеся в одинаковом направлении. Наоборот, приобретенные изменения снова исчезают, если изменяющийся индивидуум сочетается с неизмененным, и старые, упроченные качества берут перевес над вновь приобретенными. В новейшее время Негели и затем Вейссман старались ограничить роль наследственности; согласно их теории, наследственной передаче подлежат только наклонности, скрытые в самом зародышевом веществе, но не те изменения и приспособления, которые вызваны чисто внешними условиями. Так как изменчивость и наследственность при всей их неоспоримости сами по себе не в состоянии объяснить нам постепенного совершенствования организации, то Дарвин прибегнул еще к третьему принципу, на который натолкнуло его учение Мальтуса: это — борьба за существование. Борьба эта, которую Мальтус констатировал по отношению к людям, где она зависит от несоответствия между возрастанием населения и количеством пищи, совершается, по Дарвину, в несравненно большем масштабе во всем животном и растительном царстве. Благодаря ей, сохраняются лишь те разновидности, которые наиболее приспособлены к господствующим условиям жизни. Это т. наз. естественный отбор, в котором выживает наиболее приспособленный. С этой точки зрения пресловутая целесообразность в строении и полное приспособление известных организмов к условиям окружающей среды составляют лишь результат приспособляемости в борьбе за существование: сохраняется тот, кто среди равных наиболее приспособится. Цвет животных относительно того фона, по которому они движутся, — белый цвет полярных животных, желтый — обитателей пустынь, прозрачность многих водяных обитателей, подражание некоторым страшным животным, которые узнаются уже издалека по своему цвету (мимикри; см. э. сл.) — вот пример одного из бесчисленных видов приспособляемости. Этот естественный отбор не ограничивается внешним видом животных и растений, но распространяется и на внутреннее строение, на совокупную организацию, на инстинкты и психические способности животных. Приспособляемость, конечно, относительна, и то, что полезно при одних условиях, становится нецелесообразным при других. С точки зрения приспособляемости делается понятным также принцип разделения труда, с которым мы встречаемся, поднимаясь по лестнице организации от низших ступеней к высшим. Чем выше организм, тем больше специализируются в нем отдельные органы. В то время, как у самых простейших организмов все тело состоит из комочка протоплазмы, на который возложены все функции, мы находим, поднимаясь выше, постепенное обособление органов, приспособленных к специальным отправлениям. При этом возникновение новых органов происходит не сразу, но ему предшествует изменение функции: кожа, напр., которая раньше заведывала общим чувством, становится в известных местах более чувствительною к световым впечатлениям, в других — к вкусовым и обонятельным ощущениям; плавательный пузырь рыб, который лишь между прочим заведывал обменом газов, превращается в легкие наземных животных. Однако, в природе, рядом с таким поступательным движением организации, весьма распространено и обратное явление: животные и растения, достигшие высшей организации, упрощают последнюю, если это для них выгодно. Так, один вид рака, привыкший в течение многих поколений питаться соками других существ, утратил органы чувств и движения: для него регресс оказался более полезным, чем прогресс. Изменения, особенно регрессивные, оставляют по себе поучительные следы в форме рудиментарных органов, которые в большом числе встречаются как у животных, так и у растений: атрофированные тычинки в женских цветках, глаза совершенно слепых животных, хвостовые позвонки и мышцы бесхвостых позвоночных, зачатки ног у змей и пр. Иногда такие рудиментарные органы не только бесполезны, но прямо вредны, легко давая повод к заболеваниям, как, напр., слепая кишка у человека. Главное значение Э-ой т-ии заключается в том, что она дает механическое объяснение органической природы, что она показывает без помощи телеологического принципа, как постепенно развились все организмы. Целесообразность и нецелесообразность в природе относительны, и все зависит от данных условий. Геккель разработал учение Дарвина в строгую философскую систему, распространив ее на все организмы, не исключая и человека. Геккель принимает самопроизвольное зарождение низших существ, протистов, и от них, как от одного корня, производит, с одной стороны, растительное царство, с другой — животное, в том числе и человеческий род, как ветвь последнего, достигшую лишь наивысшего развития. Затем Геккель указал на параллелизм, замечаемый часто в развитии индивидуальном и родовом (см. онтогения), а также в развитии класса, рода и вида. К тем же выводам привели сравнительная анатомия и палеонтология. В области первой особенно важное значение, для познания естественного сродства между отдельными группами животн. царства и отношений между ними, имеют работы Гегенбаура, Гёксли, Ковалевского, брат. Гертвиг. Классические работы первого доказали гомологичность частей у животных, принадлежащих к одному и тому же отделу животн. царства (напр. костей черепа у позвоночных). Гёксли доказал тождество в строении тела у обезьян и человека до мельчайших подробностей и так. обр. положил основание учению о происхождении человека, которое было затем разработано Дарвином и Геккелем. При этом следует, однако, помнить, что ни Гёксли, ни Дарвин, ни Геккель не думали утверждать, что человек происходит от гориллы или вообще от какой-либо из живущих ныне обезьян. По их мнению, человекообразные обезьяны и человек представляют лишь конечные звенья расходящихся ветвей общего рода, происшедшего от одного родича. Палеонтология оказала громадные услуги Э-ой т-ии, открыв переходные формы, которые связывают ныне далеко отстоящие виды животных и растений. Она доказала далее, что везде более простые организации предшествовали во времени сложным. В растительном царстве сперва появились водоросли, папоротники, потом хвойные, далее цветковые растения; в животн. царстве появлялись последовательно рыбы, амфибии, пресмыкающиеся, птицы и, наконец, млекопитающие. В каждом отделе точно также простейшие формы предшествовали высшим, напр. среди млекопитающих раньше всего появились сумчатые; ископаемый же человек встречается лишь в самых новейших отложениях (не старше третичных). Э. т. оказала могущественное влияние на целый ряд других наук. Так, в геологии Ляйэлль установил принцип постепенного развития, в противуположность господствовавшей раньше теории катастроф. За геологией последовали астрономия, химия и физика. Странствование и приспособляемость низших форм организации приобрели большое значение для медицины и способствовали в особенности разработке учения о заразных болезнях и об иммунитете. Благодаря Э-ой т-ии, человек перестал занимать исключительное положение в природе, стоять выше ее и сделался лишь одним из звеньев мирозданья. Это повлияло столь же могущественно на наш кругозор, как тот момент, когда Коперник доказал, что земля не есть центр мира. История человека со всеми ее разветвлениями есть не более, как звено общей истории мирозданья. Ей логически предшествует до-исторический период, которому, в свою очередь, предшествует история развития земли, солнечной системы и, наконец, вселенной. Всюду господствуют одни и те же силы, одни и те же регулирующие законы, законы постепенного развития. Мало-по-малу пересоздаются в духе Э-ой т-ии антропология и этнология, гл. обр. благодаря трудам Ляйэлля, Леббока, Тайлора, Спенсера, Перта, Ларте и др. Исходной точкой служат ископаемые находки, открытые в новейших отложениях земли, ясно свидетельствующие о глубокой древности человеческого рода и указывающие на развитие человека из низших форм организации. Бастиан, Вирхов, Ранке и некоторые др. немецкие ученые до сих пор держатся антидарвинистской точки зрения. В 1872 г. Дарвин доказал, что у человека и высших животных существует одинаковая физиономика для выражения основных ощущений: радости, боли, привязанности, страха, испуга, гнева и пр., и на этом фундаменте Вундт, Прейер, Романес и др. построили учение о психогенезе, т. е. о происхождении инстинктов и духа. Пикте, Штейнталь, Ноаре и и целый ряд других исследователей разработали в духе Э-ии языкознание и показали, что формы слов и различные языки часто развивались, распространялись и вытеснялись совершенно так же, как живые организмы. Физиологи Гитциг, Фрич, Ферриар, Мунк и др. экспериментально доказали тождество мозговых функций у человека и животных, дав таким образом материальную основу для психологии. Наконец, были затронуты вопросы этики и философии, которые вернули эволюционистов к монизму Спинозы. Монизм принимает не только единство духа и материи, но и равномерное прогрессивное развитие обоих. В духе Э-ии разрабатываются ныне и общественные науки: история социальн. быта (Бахгофен, Спенсер, Лилиенфельд), правовых институтов (Иеринг, Пост, Мэн, Ковалевский) и экономической жизни (Маркс). Так. образом Э. т. охватила почти все сферы человеческого мышления и исследования. Общая точка, на которой сходятся все науки, заключается в том, что человек со всеми его мыслями и ощущениями, способностями и учреждениями есть, как и вся природа, продукт развития, Э-ии.