Сочиненія И. С. Аксакова.
Прибалтійскій Вопросъ. Внутреннія дѣла Россіи. Статьи изъ «Дня», «Москвы» и «Руси». Введеніе къ украинскимъ ярмаркамъ. 1860—1886. Томъ шестой
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1887
Мыслима ли русская народность внѣ православія?
правитьВъ послѣднее время стремленіе къ объединенію разныхъ народностей, населяющихъ Россію, выразилось въ нашемъ обществѣ съ особенною силою — въ противоположность стремленіямъ, такъ-называемымъ сепаративнымъ. О политическомъ значеніи всѣхъ этихъ стремленій мы покуда говорить не будемъ; мы хотимъ остановить вниманіе нашихъ читателей на другой сторонѣ вопроса, на томъ странномъ и, какъ намъ кажется, вредномъ смѣшеніи понятій, которое иные усердные защитники объединенія ставятъ во главу угла своей теоріи. Эти понятія — вѣра и народность, или — какъ всего чаще выражаются наши журналисты — религія и національность. Сила вещей, уроки исторіи, модный почетъ, которымъ пользуется въ наши дни принципъ національностей во всей цивилизованной Европѣ, наконецъ естественное, прирожденное, такъ-сказать физическое чувство своей народности, освобожденное теперь, благодаря такой Европейской модѣ, отъ «плѣна ложнаго стыда», — все это заставило признать права Русской народности даже и тѣхъ, которые прежде или отрицали ея притязанія на самостоятельность, или относились къ нимъ презрительно и свысока. Русская національность, можно сказать, теперь даже въ большомъ почетѣ, и не только въ Москвѣ, но даже и въ Петербургѣ; съ нею очень любезны не только высшіе образованные классы, но даже и прежніе рьяные проповѣдники космополитизма, общечеловѣчноcти, и пр. и пр., которыхъ голоса такъ рѣзко раздавались въ нашей журналистикѣ еще лѣтъ семь-восемь тому назадъ, и позднѣе. Но помирившись съ Русской національностью и даже ставъ въ нѣкоторомъ родѣ ея рыцарями, наши публицисты, — конечно не всѣ, но большая часть ихъ — постарались тотчасъ, ради большаго для себя удобства, выгородить изъ нея «религію», и на такомъ процѣженномъ и очищенномъ элементѣ національности принялись строить свою теорію объединенія. Другими словами — имъ бы очень хотѣлось выдѣлить изъ идеи Русской народности идею православія, выкачать, такъ-сказать, изъ нея, равными воздушными насосами, самый воздухъ, и разведя составъ такой обездушенной Русской народности всѣми возможными инородческими и иновѣрческими элементами, пребывающими въ предѣлахъ имперіи, создать новую Россійскую національность… Тономъ авторитета, не допускающимъ возраженій, — голосомъ, какъ будто вѣщающимъ непреложную аксіому всего цивилизованнаго міра, они закидали Русскую публику фразами въ такомъ родѣ: «религія сама по себѣ, національность сама по себѣ», «религія есть, чувство личное, субъективное», «связь религіозная отодвинута современностью на второй планъ», — «узкіе предразсудки религіи», «антикварная ложнопонятая догматика», и т. д. Вслѣдъ за тѣмъ пошла фабрикація новыхъ Русскихъ: «Русскихъ-католиковъ», «Русскихъ лютеранъ», «Русскихъ Магометовой вѣры», и съ легкой руки Польши — «Русскихъ Моисеева закона!» Особенною борзостью въ этомъ отношеніи отличаются публицисты-Евреи… Дайте еще нѣкоторыя права Еврею, и «Еврей — возглашаетъ г. Гордонъ въ „Русскомъ Вѣстникѣ“ — исключая религіи, сдѣлается по убѣжденію и духу истымъ Русскимъ!» Только за бездѣлицей и дѣло-то стало: исключить религію! Читатель возразитъ, пожалуй, что религія есть, независимо отъ догмы, духовное просвѣтительное и образовательное историческое начало, подъ воздѣйствіемъ котораго сложилась исторически Русская народность, воспитался духъ Русскаго народа, такъ что пріобщающійся духу Русскаго народа, становящійся по духу и убѣжденію Русскимъ, да еще истымъ, пріобщается и всѣмъ элементамъ, которыхъ этотъ духъ есть цѣльный и полный продуктъ и которые въ немъ не могутъ быть раздѣлены на составныя части никакимъ химическимъ аппаратомъ… Но эти возраженія не остановятъ г. Гордона. «Религія — восклицаетъ онъ — не служитъ препятствіемъ къ сліянію народностей: это можетъ быть принято, какъ нѣчто неоспоримое… Разнообразіе вѣроисповѣданій не мѣшаетъ единству народнаго духа… Ныло время, когда религія составляла единственное, связывавшее разрозненные элементы начало. Теперь не то. Современность выдвинула множество самыхъ разнообразныхъ интересовъ, которые охватываютъ всѣ стороны современнаго общества и неразрывно связываютъ его членовъ» (напр. торговые?)… «Неудивительно, — продолжаетъ г. Гордонъ — что связь религіозная не стоитъ уже на первомъ планѣ… Различіе религій не можетъ служить препятствіемъ въ дѣлѣ народнаго единенія…»
И это говорится намъ, Русскимъ, въ то время, когда историческія судьбы Малороссіи и Бѣлоруссіи такъ еще свѣжа въ памяти нашей, благодаря недавнимъ событіямъ; когда, ара единствѣ происхожденія, именно на различіи вѣроисповѣданій, и только на немъ — зиждется различіе народностей въ Западномъ краѣ! Католикъ — Полякъ; православный — Русскій: вотъ единственное основаніе для опредѣленія національности, къ которой принадлежитъ тотъ или другой житель Малоруссіи и Бѣлоруссіи, несмотря на общее ихъ происхожденіе. Это различіе не было установлено ни Польскимъ, ни Русскимъ правительствомъ; оно вытекло изъ самой сущности вещей и прямо указываетъ на участіе религіи въ образованіи Русскаго и Польскаго національнаго духа. Это значеніе религіи можетъ, конечно, казаться нѣкоторымъ неудобствомъ для г. Гордона, но что же дѣлать? le fait est insolent, говорятъ Французы, — наглое свидѣтельство факта не можетъ быть отвергнуто, и какъ бы ни хотѣлось того г. Гордону и Ко, — это неудобство — религію — никакъ нельзя ни отстранить, ни выкинуть изъ жизни народовъ, хотя бы даже во имя современности и общечеловѣчности!
«До тѣхъ поръ, объявляетъ г. Гордонъ, пока Еврей не сдѣлается чистымъ Русскимъ, членомъ вполнѣ слитымъ съ государственнымъ организмомъ, членомъ, на которомъ, по солидарности интересовъ и стремленій, необходимо будутъ отражаться всѣ боли и наслажденія этого организма, до тѣхъ поръ Еврею, по естественной необходимости, будутъ недоступны многій шевелящія душу и сердце ощущенія, ему будутъ чужды многія возвышающія духъ человѣка понятія, и ему нельзя будетъ сдѣлаться гражданиномъ въ Европейскомъ смыслѣ слова…» Вся эта рѣчь поражаетъ сначала читатели, какъ что-то полное благородной мысли и высокихъ нравственныхъ требованій, но вникнувъ ближе и взявъ, такъ-сказать, эту рѣчь въ руки, съ удивленіемъ увидимъ, что вся она разваливается при малѣйшемъ прикосновеніи критическаго анализа. Еслибъ г. Гордонъ сказалъ, что до тѣхъ поръ, пока Еврей не сдѣлается христіаниномъ, до тѣхъ поръ ему по необходимости будутъ недоступны многія возвышающія духъ человѣка понятія и ему нельзя будетъ сдѣлаться гражданиномъ въ Европейскомъ смыслѣ слова, — мы бы не только не стали ему возражать, но готовы были бы сами подписаться подъ его рѣчью. Дѣйствительно до тѣхъ поръ, пока Еврей не отрекся отъ Еврейскихъ религіозныхъ убѣжденій, нельзя Еврею, по самой природѣ и вещей, стать въ истинномъ смыслѣ согражданиномъ христіанскаго гражданскаго общества, настоящимъ, по праву, участникомъ духовныхъ благъ христіанской цивилизаціи. Но г. Гордонъ разумѣетъ иное. Онъ хочетъ, чтобы Евреи были по духу и убѣжденію истыми Русскими, оставаясь въ то же самое время Евреями — въ смыслѣ религіи, — чтобъ они, примыкая нераздѣльно и слитно къ христіанскому народу, дѣлаясь «по духу и убѣжденію» членами общества, создавшагося на почвѣ христіанства, воспитаннаго исторіей въ духѣ христіанскихъ началъ, пропитаннаго христіанскими убѣжденіями, — въ то же самое время по духу и убѣжденію принадлежали къ ученію, отрицающему истину христіанства, враждебному христіанскимъ началамъ, духу и убѣжденіямъ! Какова задача, читатель?! Это безсмыслица, скажете вы, это contradictio in adjecto! Помирить эти противорѣчія невозможно!.. Помирить нельзя, но… замазать можно. — Г. Гордонъ возразитъ, вѣроятно, что въ нашъ просвѣщенный вѣкъ люди силою общечеловѣческаго образованія возвышаются надъ религіозными предразсудками… Прекрасно, такъ для чего же вы не отречетесь отъ этихъ предразсудковъ, отъ мозаизма, отъ талмудизма и т. д.? зачѣмъ же вы такъ упорно продолжаете ихъ держаться? Что-нибудь одно: или это пустяки, или это дѣло убѣжденія, полное важности и значенія. Если это пустяки, такъ стоять за нихъ нечего; если же это не пустяки, а дѣло искренняго убѣжденія, охватывающаго все существо человѣка, такъ сліяніе ваше съ православнымъ Русскимъ обществомъ по самой очевидной логикѣ — невозможно. При этомъ замѣтимъ мимоходомъ, что вы, для полученія «общечеловѣческаго образованія», должны напередъ необходимо, по смыслу вашихъ же словъ, стать выше своей религіи, т. е. стать плохимъ Евреемъ и отрѣшиться отъ Еврейскихъ религіозныхъ предразсудковъ, — тогда ужъ христіанскіе, такъ-называемые «предразсудки» не только не полагаютъ препятствія къ общечеловѣческому образованію, но составляютъ Основу всей современной цивилизаціи, — ту почву, на которой зиждется все дальнѣйшее духовное развитіе человѣчества. Но объ этомъ послѣ.
Г. Гордону хочется, чтобъ Еврей, пребывая вѣрнымъ іудейскимъ религіознымъ традиціямъ, чувствовалъ боли и наслажденія Русскаго государственнаго организма, т. е. того государственнаго организма, который создала себѣ Святая Русь. Мы легко допускаемъ, что Еврей способенъ почувствовать боль отъ недостатка путей сообщенія, отъ плохой администраціи, отъ неправыхъ судовъ, и сильное наслажденіе отъ проведенія желѣзныхъ дорогъ, добраго и правосуднаго управленія и т. п., — но намъ сомнительно, чтобъ онъ почувствовалъ особенную боль напр. отъ перенесенія центра тяжести государства изъ Москвы на Ингернанландскій край имперіи, отъ ненормальнаго отношенія государства къ церкви, или особенное наслажденіе отъ гармоніи государственныхъ органическихъ отправленій съ православными требованіями Русскаго народа, — отъ успѣховъ Русскаго оружія надъ угнетателями Славянъ, — отъ торжества Русскихъ народныхъ православныхъ преданій въ высшихъ сферахъ управленія и т. д.?? — Цѣль статьи г. Гордона — доказать стѣснительность нѣкоторыхъ мѣръ, еще дѣйствующихъ въ нашемъ законодательствѣ относительно Евреевъ (на счетъ христіанской прислуги). Мы согласны съ нимъ, что эти мѣры дѣйствительно безполезны и заслуживаютъ отмѣны, но г. Гордонъ не правъ въ томъ, что свое домогательство о расширеніи гражданскихъ правъ для Евреевъ основываетъ на совершенномъ устраненіи идеи религіи изъ идеи Русской національности. Быть Русскимъ — невозможно ни Еврею, ни магометанину, ни католику, ни лютеранину, но быть Русскимъ подданнымъ — и въ этомъ званіи пользоваться извѣстными правами — можно.
Нельзя не признать, что это пошлое мнѣніе — объ отсутствіи какой-либо связи религіи съ національностью и о возможности освободить идею національности отъ идеи народной вѣры — въ большомъ ходу въ просвѣщенной Европѣ и въ особенномъ почетѣ у нашихъ прогрессистовъ, преимущественно же прогрессистовъ Еврейскаго происхожденія. Это мнѣніе, какъ мы уже замѣтили, непосредственно примыкаетъ къ цѣлой теоріи о томъ, что общечеловѣческое образованіе, которымъ такъ любитъ чваниться современный вѣкъ, можетъ быть понято и дѣйствительно существуетъ совершенно независимо отъ идеи христіанства, внѣ ея, шире и выше. Предполагая заняться разборомъ этого послѣдняго мнѣнія въ особой статьѣ, мы возвратимся опять къ вопросу о взаимной связи религіи и національности. Непонятно, какимъ образомъ могутъ ратовать противъ этой связи Евреи, которыхъ національность только и единственно въ одной религіи находитъ свое опредѣленіе. У нихъ нѣтъ ни языка, ни родины; они, по собственному ихъ сознанію, «чужды тѣхъ элементовъ, которые, кромѣ религіи, поддерживаютъ индивидуальность другихъ народовъ», — вся ихъ національность — въ законѣ Моисеевомъ, ихъ историческія преданія нераздѣльны съ ихъ вѣрованіями. Чтобъ перестать быть Евреемъ, достаточно отречься отъ іудейской вѣры. Внѣ этой вѣры Еврей немыслимъ. Какимъ же образомъ то, что составляетъ главную и единственную сущность Еврейской національности, можетъ быть удерживаемо, сохраняемо, при сліяніи съ другою національностью? Это все равно, что сказать: Французъ можетъ сдѣлаться Нѣмцемъ, оставаясь Французомъ, и Нѣмецъ Французомъ, оставаясь Нѣмцемъ. Если допустить, что для сліянія другихъ національностей христіанскихъ различіе религій можетъ не составлять особенныхъ препятствій, потому что религія не исчерпываетъ всего ихъ. содержанія и они могутъ отказаться отъ своей народности въ пользу другъ друга, не измѣняя религіи, — то это никакъ не относится къ Евреямъ, у которыхъ вся національность — въ религіи. Еврей, оставаясь вѣрнымъ своимъ іудейскимъ религіознымъ преданіямъ, есть и остается Евреемъ, и ничѣмъ другимъ быть не можетъ. Поэтому, для сліянія своего съ чужою національностью, онъ долженъ перестать быть вѣрующимъ Евреемъ, т. е. вообще Евреемъ. Слѣдовательно — отреченіе отъ іудейскихъ вѣрованій есть единственное условіе для того, чтобъ Еврей сталъ Русскимъ, и выраженіе Русскій (не подданный, а просто Русскій) Моисеева закона также безсмысленно, какъ выраженіе: Русскій Еврейской національности, т. е. человѣкъ Русской національности — Еврейской національности? Нелѣпость.
Не въ такой рѣзкой степени, но также не мыслимо понятіе: Русскій латинскаго или лютеранскаго закона. Мы не можемъ брать произвольныхъ опредѣленій національностей: мы принимаемъ существующій фактъ, какъ онъ созданъ исторіей. Не нужно никакого личнаго чувства вѣры, чтобы понять различіе историческихъ судебъ народовъ латинскаго, православнаго, лютеранскаго закона и чтобы признать, что это различіе обусловлено различіемъ вѣроисповѣданія. Если кто въ развитіи человѣческихъ племенъ признаетъ участіе нравственныхъ двигателей, — нравственныхъ идей, стремленій, побужденій, задачъ, призваній, индивидуальностей нравственнаго племеннаго характера, — тотъ не можетъ отрицать и значенія религіи, какъ историческаго нравственнаго двигателя въ жизни племенъ, какъ участника въ ихъ образованіи и развитіи — въ качествѣ опредѣленнаго духовнаго просвѣтительнаго начала. Отдѣльные люди изъ народа католическаго вѣроисповѣданія могутъ не понимать богословской тонкости въ словахъ filioque, могутъ, пожалуй, и вовсе не знать о происхожденіи Духа Святаго, но это filioque (въ свою очередь не случайно явившееся) положило начало особливой исторической судьбѣ католическаго міра — съ его папизмомъ, со свѣтскою властію папы, съ особеннымъ отношеніемъ церкви къ государству, церковнаго авторитета — къ наукѣ и человѣческому разуму, къ личной повѣсти и свободѣ человѣка, — что все вошло въ плоть и кровь народовъ, возросшихъ подъ сѣнію латинства, образовало ту атмосферу, которою они дышали и дышатъ. Такимъ образомъ современныя національности Европы являются продуктомъ всего тысячелѣтняго историческаго религіознаго воспитанія ихъ національной природы. Народамъ Романскаго происхожденія сроднѣе латинство; народы Германскаго происхожденія свергли иго латинства и докончили, пожалуй еще продолжаютъ доканчивать свое воспитаніе путемъ религіознаго отрицанія, т. е. отрицанія протестантствомъ латинства. Русскій народъ сложился и воспитался подъ воздѣйствіемъ православія. Надо помнить, что вѣра, какъ уже мы говорили однажды, приводя слова одного писателя, "не ограничивается простымъ исповѣданіемъ, или обрядами или даже прямыми отношеніями человѣка къ Богу. Она проникаетъ все существо человѣка и всѣ отношенія его къ ближнему, она какъ бы невидимыми нитями или корнями охватываетъ и переплетаетъ всѣ чувства, всѣ убѣжденія, всѣ стремленія его. Она есть какъ бы воздухъ, претворяющій и измѣняющій въ немъ всякое земное начало, какъ бы свѣтъ, озаряющій всѣ его нравственныя понятія и всѣ его взгляды на другихъ людей я на внутренніе законы, связующіе его съ ними. Поэтому вѣра есть высшее общественное начало, ибо самое общество есть не что иное какъ видимое проявленіе нашихъ внутреннихъ отношеній къ другимъ людямъ и нашего союза съ ними. Дѣйствительно, прибавимъ, вѣра есть не только высшее общественное просвѣтительное, но и бытовое начало, проникающее во всѣ изгибы народнаго бытія, опредѣляющее духовное развитіе народа, его нравственную личность, его путь въ исторіи. Таковымъ просвѣтительнымъ общественнымъ и бытовымъ началомъ Русскаго народа является православіе. Что значитъ выраженіе: Русскій католикъ, Русскій латинскаго вѣроисповѣданія? Оно значитъ: Русскій, отрицающій православіе Но Русскій, отрицающій православіе — отрицаетъ съ тѣмъ вмѣстѣ Русское общественное просвѣтительное и бытовое начало. Что же останется за тѣмъ у Русскаго изъ его Русской народности, внѣ этого начала, имъ отвергаемаго? Что даетъ ему право называться Русскимъ? Языкъ, физіологическіе признаки, вѣрноподданничество? Но развѣ въ этомъ только заключается народность? Гдѣ же духовные ея элементы? Какая же можетъ быть общность духовныхъ національныхъ интересовъ у латинянина съ православнымъ Русскимъ? Хороши Русскіе — латинскаго, Моисеева, Магометова закона, которые не могутъ назвать Русь — Святою Русью, какъ ее называлъ создавшій ее православный Русскій народъ! Намъ нѣтъ дѣда до другихъ Европейскихъ народовъ. Мы знаемъ только, что у насъ опредѣленіе Русской національности совпало съ опредѣленіемъ православія и обусловилось ихъ такъ, что всякій, стоящій внѣ религіи Русскаго народа (католикъ, мусульманинъ, Еврей) — стоитъ внѣ всего, что обязано бытіемъ своимъ именно этой религіи, что выразило въ себѣ ея начала, что прониклось ею, — слѣдовательно внѣ Русской народности, развившейся и сложившейся подъ воздѣйствіемъ и въ духѣ православія. Католикъ, лютеранинъ, Еврей могутъ быть вѣрными Русскими подданными, могутъ быть преданы Русской имперіи, могутъ принимать близко къ сердцу ея политическіе интересы, могутъ любить ея могущество, ея славу, но они ни въ какомъ случаѣ не суть Русскіе и не могутъ назваться Русскими, — не могутъ быть участниками духовной жизни Русскаго народа, которая неотдѣлима отъ его народности, отъ его общественныхъ идеаловъ и историческихъ завѣтныхъ стремленій.
Слѣдовательно «Русскіе католики», «Русскіе лютеране» — почти такая же безсмыслица, какъ и «Русскіе Моисеева закона». Мы говоримъ — почти, потому что и у православныхъ и у католиковъ и у лютеранъ есть все же общее основаніе — вѣра во Христа и нравственная доктрина христіанства. чего въ отношеніи къ Евреямъ не имѣется.
Мы предупреждаемъ читателей, что возстаемъ здѣсь собственно противъ этихъ нелѣпыхъ названій, и противъ смѣшенія понятій, которое мы считаемъ вреднымъ и располагающимъ къ индифферентизму въ дѣлѣ вѣры. Мы не касаемся здѣсь вопроса о гражданской правоспособности, которую государство въ большей или меньшей степени можетъ распространять на всѣхъ своихъ подданныхъ безъ различія вѣры и національности. Пусть защитники гражданской полноправности для иновѣрцевъ, а также и ратоборцы политическаго объединенія отыскиваютъ для своихъ требованій другое начало, принадлежащее къ сферѣ чисто внѣшней, политической, а не начало національной безличности въ смыслѣ религіозномъ. Надо держать высоко знамя Русской народности — не только въ политическомъ отношеніи, но во всей полнотѣ и широтѣ ея духовнаго общественнаго значенія; надо твердо помнить, что «Россійское государство» не можетъ замѣнять и устранять «Святую Русь», которою единственно только оно есть, живетъ и движется. Но мы не въ правѣ будемъ называть Русь Святою Русью, если признаемъ таковыми же, какъ мы, чистыми истыми по духу и убѣжденіямъ (какъ выражается г. Еврей публицистъ) Русскими — приверженцевъ латинства, ислама, Моисеева закона и т.. д. Какъ Русскіе — хозяева нашей Святой Руси — мы можемъ терпѣть около себя всякихъ инородцевъ и иновѣрцевъ, можемъ предоставлять имъ свободу вѣроисповѣданія и національнаго развитія, можемъ надѣлять ихъ разными гражданскими правами, но не можемъ, безъ отреченія отъ самихъ себя, признавать ихъ такими же, какъ мы, равными съ нами хозяевами и полновластными распорядителями въ Русской землѣ, не можемъ, въ угоду имъ, унижать наше значеніе какъ Русской народности — неразлучной съ идеею православія.
Еврей, католикъ, магометанинъ могутъ быть Русскими подданными, но не могутъ быть Русскими. Напротивъ того — всякій православный, по понятіямъ Русскаго человѣка — можетъ быть Русскимъ, — такой же ему братъ, какъ Русскій. Ибо идея православія поглощаетъ для Русскаго человѣка тѣсное опредѣленіе національности.
О притязаніяхъ общечеловѣческаго просвѣщенія стоять внѣ христіанства и независимо отъ него, а также и о гражданскихъ правахъ, которыхъ добиваются Евреи, поговоримъ въ другой разъ.