Портреты муз своих писали все поэты.
Они являлись им: по-гречески раздеты,
С восторженным огнем в сияющих очах,
Воздушны, хороши, с цевницами, в венках…
Моя не такова… Старушка, вся седая,
В чепце, с чулком в руках, прищурясь и моргая,
Частенько по ночам является ко мне,
Как будто наяву, а может и во сне,
Как нянька, и меня — свое дитя больное —
Баюкает она то песенкой родною,
То сказки говорит, то ряд живых картин
Показывает мне; не мало и былин
О старине поет, о тех, кому могила
Холодною землей давно уста закрыла,
И с небылицей быль плетет она шутя.
И, выпучив глаза, как малое дитя,
Я слушаю ее… Как просто и наглядно
Звучит ее рассказ, как музыкально складно!..
А сколько теплых слов, заветных чувств родных
Мне слышится в речах разумных, хоть простых!
Мне кажется, что все в ее рассказах ясно…
Что песни наизусть все знаю я прекрасно…
Что ряд живых картин, видений пестрый рой
В душе моей живут, со всей их красотой,
Как в зеркале… Но вот прощается старуха:
«Усни, дружок, пора! — тихонько шепчет в ухо. —
Да не ленись, смотри, и завтра запиши,
Что рассказала я тебе в ночной тиши».
Ну, вот я и пишу… Но все выходит бледно, —
И песенки звучат надтреснуто и бедно…
