МНИМОЕ НАСЛѢДСТВО.
(Разсказъ женевскаго писателя Малле.)
править
Насъ было трое: я, Жоржъ и Альбертъ; они собрались у меня вечеромъ и жаловались на судьбу, сидя за чашею пунша и ящикомъ сигаръ. Каждому изъ насъ было лѣтъ двадцать. Мы были университетскими товарищами, и финансовыя обстоятельства наши были въ-самомъ-дѣлѣ таковы, что мы имѣли полное право жаловаться.
— Безъ денегъ ни въ чемъ не успѣешь, сказалъ Жоржъ съ досадой. — У меня въ головѣ спекуляція, которая принесла бы честь Ротшильду; а отъ меня, бѣдняка, никто не хочетъ и слышать о ней.
— Я написалъ книгу, которая бы меня прославила, сказалъ Альбертъ: — еслибъ могъ найдти книгопродавца, который бы рѣшился напечатать ее на свой счетъ.
— А я просилъ у моего начальника, прибавилъ я, чтобъ не отстать отъ жалобъ товарищей: — прибавки жалованья послѣ четырехлѣтней, усердной службы. Онъ мнѣ отвѣчалъ, что за шесть сотъ франковъ найдетъ себѣ такихъ людей, какъ я, сколько угодно.
— Ужь, конечно, мы никогда не разбогатѣемъ! вскричалъ Жоржъ; — но еслибъ мы могли по-крайней-мѣрѣ выдумать что-нибудь такое, чтобъ свѣтъ считалъ насъ богатыми, и это было бы очень-важно…
— Какую же пользу принесло бы это?
— Свѣтъ смотритъ совсѣмъ иначе на богатыхъ. Всякое предпріятіе имъ удается.
— Ну, не всякое; однакожь я, пожалуй, могу себя выдать за богача! прибавилъ я. — Двоюродный мой братъ отправился, пятнадцать лѣтъ тому назадъ, въ Ямайку, или Мартинику, и съ-тѣхъ-поръ пропалъ безъ вѣсти.
— Помню! вскричалъ Жоржъ. — Жакъ Мерань! Такъ ли его звали? И прекрасно! Онъ тамъ разжился, сдѣлался мильйонеромъ, умеръ и оставилъ все тебѣ, двоюродному брату, Луи Мерану.
Всѣ расхохотались отъ этой шутки, и я вскорѣ забылъ о ней. Но пріятели мои, Жоржъ и Альбертъ, разгоряченные пуншемъ, пошли по городу и распространили извѣстіе о полученныхъ мною двухъ милліонахъ наслѣдства.
На другое же утро всѣ начали меня поздравлять. Я, разумѣется, отпирался, но мнѣ не вѣрили. Всякій говорилъ, что знаетъ о наслѣдствѣ изъ достовѣрнаго источника. Всѣ теперь помнили, знали моего двоюроднаго брата; всѣ имѣли даже вѣрныя свѣдѣнія о его богатствѣ.
Въ числѣ первыхъ посѣтителей, явившихся ко мнѣ, былъ мой портной. Приходъ его очень смутилъ меня. Я ему быль долженъ еще половину денегъ за послѣдній плащъ. А какъ мнѣ нечѣмъ было заплатить ему, то я избѣгалъ встрѣчъ съ нимъ. Увидѣвъ его, я тотчасъ догадался, что выдумка о моемъ наслѣдствѣ заставила его прибѣжать ко мнѣ.
— А, это мы, г. Матье? сказалъ я. — Вы, вѣрно, пришли за тѣми пятидесятью франками… — Какъ вамъ не стыдно! вскричалъ онъ. — Развѣ я пришелъ бы безпокоить васъ такою бездѣлкою? Нѣтъ; я явился затѣмъ, чтобъ вы заказали мнѣ траурное платье.
— Траурное?
— По вашемъ двоюродномъ братцѣ. Вѣдь вамъ нуженъ полный комплектъ платья…
— Конечно; но только въ эту минуту я, право, не имѣю возможности…
— Помилуйте… Вы, конечно, не у другаго закажете. Вамъ нужна полная пара лучшаго сукна; вамъ нуженъ темнобронзоваго цвѣта сюртукъ для утреннихъ визитовъ…
— Все такъ; но я еще ничего не получилъ…
— Какъ вамъ не совѣстно говорить со мною о деньгахъ! Развѣ я такой жадный человѣкъ… Развѣ и не могу дожидаться, сколько вамъ угодно
Говоря это, онъ ужь вынулъ свою складную бумажку и торопливо снималъ съ меня мѣрку. Я молчалъ и позволялъ вымѣривать себя, потому-что мнѣ дѣйствительно очень-нужна была новая пара.
Когла портной ушелъ, явился хозяинъ дома. Я былъ ему долженъ за треть года.
— Я къ вамъ съ большою просьбою, сказалъ онъ…
— Да! знаю, прервалъ я. — Я еще не заплатилъ за прошедшую треть…
— Э! помилуйте; стоитъ ли говорить о такихъ пустякахъ? Нѣтъ, мое дѣло поважнѣе, и вы, по старому знакомству, должны мнѣ оказать большую услугу.
— Очень-радъ! говорите въ чемъ дѣло. Я готовъ.
— Купите мой домъ. Вамъ это ровно ничего не стоитъ. У васъ теперь огромное богатство. Вамъ нужно имѣть недвижимое имущество, чтобъ быть избирателемъ. А мнѣ теперь крайняя нужда въ деньгахъ. У меня на рукахъ такая спекуляція, что если и достану тотчасъ же пятьдесятъ тысячъ франковъ, то получу барыша сто на сто. Домъ мои стоитъ восемьдесятъ тысячъ, но я отдаю его за пятьдесятъ, потому-что если не достану нужной суммы, то потеряю и его. Я обратился-было къ г. Феликсу, но этотъ скаредъ хочетъ у меня выторговать еще пять тысячъ и только водитъ меня день за днемъ, тогда-какъ мнѣ всякая минута дорога. По-счастью, я узналъ, что вы разбогатѣли, и бросился къ вамъ. Купите, пожалуйста. Вамъ это ровно ничего не стоитъ.
— Съ чего вы взяли, что я могу купить домъ? Я никогда и не собирался…
— Конечно, вы пуститесь въ другія, важнѣйшія спекуляціи; но зачѣмъ же пренебрегать вѣрнымъ барышомъ и въ этомъ случаѣ? Я самъ берусь вамъ найдти потомъ покупщика, который дастъ восемьдесятъ тысячъ, и даже больше, за этотъ домъ, но въ эту минуту, когда всѣ знаютъ, что мнѣ до-зарѣзу нужны деньги, они прижимаютъ меня. Согласитесь, пожалуйста. Увѣряю васъ, что этотъ же Феликсъ черезъ недѣлю купитъ у насъ домъ за восемьдесятъ тысячъ. Только, пожалуйста, прижмите его, какъ онъ меня теперь прижимаетъ.
— Я, право, не знаю, что вамъ сказать, отвѣчалъ я въ недоумѣніи, придумывая, какъ бы учтивѣе отъ него отдѣлаться.
— Значитъ, вы согласны? вскричалъ онъ и съ восторгомъ обнялъ меня. — Я зналъ, что вы добрый и благородный человѣкъ. Благодарю васъ, и бѣгу къ г. Феликсу, а оттуда къ своимъ агентамъ.
Сказавъ это, онъ, какъ сумасшедшій, бросился бѣжать, недавъ мнѣ выговорить ни слова.
Вѣроятно, онъ каждому встрѣчному говорилъ объ удачной сдѣлкѣ со мною, потому-что черезъ часъ весь городъ зналъ объ этомъ, а черезъ два часа пріѣхалъ ко мнѣ и г. Феликсъ. Онъ казался очень-недовольнымъ.
— Вы купили этотъ домъ, какъ я слышалъ? сказалъ онъ жалобно. — Знаете ли, что вы у меня вырвали кусокъ изъ горла? Я, правда, хотѣлъ немножко выторговать у вашего хозяина и поприжалъ его, но совершенно увѣренъ былъ, что этотъ домъ ужь мой. Скажу вамъ больше: я членъ Городоваго Совѣта, и домъ этотъ почти запроданъ мною въ казну на одно богоугодное заведеніе. Я зналъ, что хозяину вашему деньги нужны, и всѣ наши капиталисты, по связямъ со мною, предоставили мнѣ этотъ барышъ. Вы теперь вдругъ отняли его у меня. Помучивъ еще дня два вашего хозяина, я бы заставилъ его уступить. Съ вами нечего хитрить, вы мильйонеръ, и вамъ каждая минута должна давать проценты. Дѣлать нечего! Самъ виноватъ, что поскупился, теперь долженъ потерять втрое. Итакъ, я просто предлагаю вамъ, уступите мнѣ этотъ домъ. Мы его купили за пятьдесятъ тысячъ; я запродалъ его за восемьдесятъ, слѣдственно имѣлъ бы барыша тридцать тысячъ. Такъ и быть, грѣхъ пополамъ, я вамъ даю пятнадцать тысячъ сверхъ пятидесяти — хотите? За одинъ часъ владѣнія, право, довольно барыша.
— Право, не знаю, отвѣчалъ я съ нѣкоторымъ смѣшеніемъ: — какъ мнѣ согласиться на эту сдѣлку?…
— Э! полноте! Вы мильйонеръ, и вамъ незачѣмъ прижимать меня изъ какихъ-нибудь пяти тысячъ франковъ. Я принесъ съ собою векселя на домъ Лафитта. По нимъ вы тотчасъ же получите деньги. Я приготовилъ даже и росписку по формѣ, что вы мнѣ уступаете покупку дома.
Меня такъ ошеломило все это, что я машинально взялъ векселя и подписалъ актъ уступки.
— Вотъ люблю! вскричалъ г. Феликсъ. — Сейчасъ видно истиннаго капиталиста; не теряетъ времени на слова. Благодарю васъ. Вы мнѣ оказали важную услугу, которой я никогда не забуду. Позвольте мнѣ быть всегда вашимъ усерднѣйшимъ слугою.
Съ радостью и торжествомъ ушелъ онъ, и я вдругъ сдѣлался обладателемъ пятнадцати тысячъ франковъ, которые какъ съ неба упали ко мнѣ въ руки.
Я былъ очень-неопытенъ въ денежныхъ дѣлахъ и воображалъ, что, для полученія денегъ по векселямъ на домъ Лафитта, надобно отправиться въ Парижъ. Правда, я слышалъ, что ихъ принимаютъ и другіе банкиры, но не былъ знакомъ ни съ однимъ. У гг. Гюга и Бержере лежали, конечно, мои пятьсотъ франковъ, недавно доставшіеся мнѣ но какому-то раздѣлу наслѣдства; но какъ мнѣ тогда объявили, что надобно ждать семьдесятъ дней для полученія капитала, то я и присмирѣлъ до тѣхъ-поръ. Теперь, получивъ вдругъ на пятнадцать тысячъ векселей и не зная куда съ ними дѣваться, написалъ письмо къ тому же банкиру, въ которомъ говорилъ, что, имѣя нѣкоторый капиталъ въ своемъ распоряженіи, состоящій въ векселяхъ на домъ Лафитта, прошу совѣтовъ его: на что именно употребить деньги, и возьмется ли онъ за то, чтобъ дать имъ оборотъ.
Увы! слухъ о моемъ пышномъ наслѣдствѣ, съ обыкновенными преувеличеніями, достигъ ужь въ это время и до Парижа. Гг. Гюгъ и Бержере съ восторгомъ показывали мое письмо на биржѣ, какъ доказательство довѣрія, которое къ нимъ имѣютъ величайшіе капиталисты. Въ эту минуту составлялся на биржѣ испанскій заемъ, и гг. Гюгъ и Бержере подписались на мое имя на 200,000 фр., о чемъ и увѣдомили меня слѣдующимъ письмомъ.
Мы имѣли честь получить ваше почтеннѣйшее письмо отъ 17 числа. А какъ въ эту самую минуту оканчивался на биржѣ испанскій заемъ, въ которомъ нашъ домъ также участвуетъ на значительную сумму, то мы и приняли смѣлость внести васъ въ число акціонеровъ этого займа на 200,000 фр. Это вамъ послужитъ лучшимъ отвѣтомъ на запросъ вашъ объ употребленіи вашихъ капиталовъ, впрочемъ, еслибъ вы имѣли въ виду другую спекуляцію, у увѣдомьте насъ, и мы тотчасъ же продадимъ испанскія облигаціи; курсъ на нихъ возвышается, и вы вѣрно получите барышъ. Ждемъ вашихъ приказаній.
Мы еще прежде полученія вашего письма узнали отъ нашихъ корреспондентовъ о счастливомъ случаѣ, который сдѣлалъ васъ милліонеромъ. Смѣемъ надѣяться, что вы насъ удостоите своею довѣренностью и порученіями во всѣхъ дѣлахъ, которыя будете предпринимать.
Письмо это выпало у меня изъ рукъ. Я купилъ облигацій на 200,000 франковъ.
Взять за перепродажу дома пятнадцать тысячъ, казалось мнѣ еще извинительнымъ, потому-что никто тутъ ничего не терялъ и не былъ обманутъ; но взять облигацій на 200,000, неимѣя у себя ровно ничего. кромѣ этихъ 15,000, пріобрѣтенныхъ такимъ-образомъ — это ужь было безсовѣстно. Я тотчасъ же отвѣчалъ гг. Гюгъ и Бержере, что, неполучивъ еще никакихъ капиталовъ изъ Мартиники, прошу ихъ сбыть съ рукъ испанскія облигаціи и увѣдомить меня о послѣдующемъ.
Черезъ два дня получилъ я отвѣтъ:
Мы съ сожалѣніемъ увидѣли, что акціи испанскаго займа не внушаютъ вамъ большой довѣренности, и поспѣшили исполнить вашу волю, перепродавъ ихъ тотчасъ же на биржѣ. А какъ курсъ ихъ сильно возвысился, то излишне-вырученныя за нихъ восемдесятъ тысячъ франковъ имѣемъ честь при семъ препроводить къ вамъ, прося васъ впредь удостоивать нашъ домъ своими порученіями. Мы знаемъ, что вы еще не получили изъ Мартиники слѣдующихъ вамъ капиталовъ, но ваша подпись будетъ всегда имѣть у насъ неограниченный кредитъ. Мы даже смѣемъ совѣтовать заранѣе начать свои обороты, дабы, по полученіи всѣхъ суммъ изъ Мартиники, не быть слишкомъ-обремененными наличными деньгами.
Въ надеждѣ, что германскіе фонды болѣе испанскихъ вамъ понравятся, мы прилагаемъ при семъ планъ о составленіи новаго займа. Вы увидите, что наличныхъ суммъ вдругъ не требуется и что на первое время достаточно нашей подписи. На всякой случай, мы намъ оставили пятьдесятъ акцій по 10.000 франковъ. Мы твердо увѣрены, что онѣ будутъ выгодны, а ваше имя въ числѣ акціонеровъ увеличитъ къ нимъ довѣріе прочихъ капиталистовъ."
Я совершенно растерялся. Неимѣя ничего, вдругъ нажить даромъ до 100,000 франковъ и имѣть въ виду еще больше — это былъ чистый сонъ, ить котораго мнѣ, конечно, не хотѣлось проснуться.
Положеніе мое сдѣлалось очень-затруднителтнымъ. Всѣ осыпали меня поздравленіями и самыми выгодными предложеніями. Въ газетахъ напечатали біографію моего двоюроднаго брата и исчисляли его огромныя богатства Всѣ благотворительныя заведенія просили меня быть почетнымъ членомъ ихъ обществъ. Всѣ мнѣ навязывали свои товары, издѣлія, изобрѣтенія. Квартира моя была завалена драгоцѣнностями и никто не хотѣлъ брать за нихъ денегъ.
Чтобъ избѣжать всѣхъ затрудненій въ своемъ городѣ, я рѣшился отправиться въ Парижъ.
Я явился тамъ къ моему банкиру. Онъ принялъ меня съ отверстыми объятіями.
— А знаете ли что, сказалъ онъ мнѣ: — вѣдь я виноватъ передъ вами. Лишь-только я исполнилъ ваше приказаніе, перепродать испанскія облигаціи, всѣ наши капиталисты узнали объ этомъ, и тоже пріостановились покупать ихъ: это тотчасъ понизило курсъ ихъ. А какъ домъ нашъ участвуетъ въ этой операціи на 2,000,000 франковъ, то намъ и надобно было поднять курсъ, во что бы то ни стало. Черезъ три дня явился я на биржѣ, и объявилъ, что хотя вы и намѣрены были употребить эти деньги на акціи желѣзныхъ дорогъ, но опять потомъ передумали, видя дурной курсъ послѣднихъ, и поручили мнѣ взять вамъ вдвое-болѣе испанскихъ акціи, къ которымъ имѣете полную довѣренность…
— Какъ, вы рѣшились…
— О! вы вѣрно не разсердитесь. Еслибъ курсъ акціи продолжалъ падать, одинъ я заплатилъ бы за потери; но мнѣ нужно было ваше имя. Я взялъ на васъ вдвое больше акцій — и онѣ опять тотчасъ же поднялись. Всѣ захотѣли покупать ихъ, и жадность была такъ сильна, что я успѣлъ въ самое короткое время перепродать и ваши, и мои акціи. Вы получили барыша на свою долю сто тысячъ франковъ…
— Сто тысячъ! вскричалъ я. — О! такъ, конечно, мнѣ не за что сердиться. Ну, а что акціи нѣмецкаго займа, о которомъ вы мнѣ писали?
— Да, я вамъ ихъ купилъ на 100.000 франковъ, и чтобы съ одной стороны показать всѣмъ, какъ много у васъ капитала, а съ другой, чтобъ поднять курсъ и на эти акціи, тотчасъ же внесъ ваши сто тысячъ впередъ. Это вамъ придали большой вѣсъ.
— Очень благодаренъ, отвѣчалъ я нѣсколько-печальнымъ голосомъ. Но зато этихъ ста тысячъ теперь ужь нѣтъ у меня, а у меня была въ виду одна операція…
— Э! да вы сегодня же получите полтораста тысячъ барыша, если прикажете перепродать эти акціи.
— Признаюсь… мнѣ бы хотѣлось… но я боюсь, чтобъ вашъ кредитъ…
— О, нѣтъ! Нашъ домъ немного участвуетъ въ нѣмецкомъ займѣ; но акціи хорошо идутъ. Вы вѣрно получите барыша тысячъ пятьдесятъ. Для васъ это, конечно, малость.
— Знаете ли, сказалъ я: — какая мысль мнѣ пришла въ голову? Мнѣ бы не хотѣлось до полученія капиталовъ изъ Мартиники пускаться ни въ какія операціи, а весь теперешній капиталъ превратить въ пожизненный доходъ.
— Что за мысль?.. Впрочемъ, у богачей бываютъ подобныя оригинальныя идеи. Наше дѣло повиноваться. Извольте, я вамъ возьму на биржѣ пятипроцентныхъ облигацій; онѣ теперь даютъ по шести, и на теперешній вашъ капиталъ, который находится у меня, вы будете имѣть двадцать съ чѣмъ-нибудь тысячъ франковъ дохода въ годъ.
— Прекрасно! Сдѣлайте это, пожалуйста… а до-тѣхъ-поръ… мнѣ бы нужно было на мелочные расходы .
— Помилуйте, сколько прикажете? Моя контора вся въ вашемъ распоряженіи.
— Тысячи двѣ франковъ…
— Стоитъ ли говорить о подобной бездѣлицѣ?.. Я прикажу кассиру по всякой вашей запискѣ отпускать вамъ всегда, сколько вы потребуете…
— А не знаю, какъ васъ благодарить…
— Очень-легко: вести всѣ ваши будущія дѣла черезъ меня.
— Съ величайшимъ удовольствіемъ.
— Кромѣ того, вы окажете мнѣ сегодня еще одно одолженіе пожалуйте къ намъ обѣдать; я вамъ представлю жену и дѣтей.
Голова моя была отуманена, когда я вышелъ отъ г. Бержере; у меня были въ карманѣ двѣ тысячи франковъ и ежегоднаго дохода двадцать тысячъ!
Возвратясь въ контору дилижансовъ, я расплатился, взялъ чемоданъ, фіакръ и велѣлъ себя везти въ лучшій отель, занялъ хорошую квартиру, и одѣлся въ новое траурное платье.
Ровно въ шесть часовъ пріѣхалъ я къ г. Бержере; меня приняли какъ домашняго друга. Всѣ ко мнѣ ласкались; женщины со мною кокетничали. Вокругъ меня часто шептали «онъ очень-милъ! какъ скроменъ! Значитъ, искусный и дѣловой человѣкъ!»
Всѣ со мною тутъ же подружились. Г-жа Ггогъ (жена товарища Бержере) звала меня на другой день обѣдать; прочіе гости тоже приглашали меня, и я вскорѣ замѣтилъ, что мнѣ теперь даже не нужны были деньги, кромѣ уплаты за квартиру, экипажъ и одежду.
Черезъ нѣсколько дней потомъ пріѣхали въ Парижъ Жоржъ и Альберть. Они боялись за меня послѣдствій своей выдумки и явились, чтобъ публично сознаться въ своей винѣ, взявъ ее на себя.
Съ удивленіемъ осмотрѣлись они, войдя ко мнѣ въ комнату; все было убрано роскошно и великолѣпно.
— Вообрази себѣ, любезный другъ, сказалъ Альбертъ; — твой человѣкъ хотѣлъ-было докладывать о насъ.
— Да, мнѣ надоѣли просители и прожектёры; но для васъ, разумѣется, дверь моя всегда отперта, милости просимъ! А я только-что собирался ѣхать за-городъ: предлагаютъ купить превыгодную дачу за сто тысячъ франковъ Поѣдемте со мною.
— Охотно, отвѣчалъ Жоржъ съ насмѣшкою. — Только не очень ли далеко до этой дачи?
— Нѣтъ, это въ лвухъ миляхъ отсюда: я васъ повезу въ своей коляскѣ.
— Въ твоей коляскѣ?
— Ну, да!
— У тебя есть коляска?
— И двѣ чудныя сѣрыя лошади, кромѣ верховой, которую я выписалъ изъ Англіи,
— Любезный Луи! сказалъ мнѣ съ горькою улыбкою Альбертъ: — ты вѣдь очень хорошо знаешь, что двоюродный братъ твой въ Мартиникѣ не умеръ.
— Я даже не знаю, мой милый, жилъ ли онъ когда-нибудь, отвѣчалъ я со смѣхомъ.
— Значитъ, слухъ о твоемъ наслѣдствѣ, который мы распустила, былъ просто шуткою.
— Очень хорошо знаю и это, друзья мои; однакожъ, только мы трое и увѣрены въ этомъ.
— Мы въ совершенномъ отчаяніи, что выдумали такую глупую шутку.
— Напротивъ, я очень-благодаренъ вамъ за эту выдумку.
— Мы нарочно пріѣхали, чтобъ публично опровергнуть ее.
— Напрасно! оставьте дѣла въ теперешнемъ видѣ мнѣ еще на нѣсколько дней нуженъ кредитъ, чтобъ сдѣлаться богачомъ; а до-тѣхъ-поръ, Альбертъ, дай мнѣ свой манускриптъ, я продалъ его одному книгопродавцу.
Мы поѣхали гулять и я все разсказалъ моимъ друзьямъ.
Черезъ нѣсколько времена, получавъ свои пяти-процентныя облигаціи и владѣя двадцатью тысячами дохода, съ нѣсколькими тысячами наличнаго капитала, я возвратился въ свой родной городъ, гдѣ тотчасъ же устроился приличнымъ образомъ
Однакожь, сограждане мои, видя, что я живу очень-роскошно сравненіи съ прежнимъ, и что слухъ о наслѣдствѣ изъ Мартиники не подтверждается, начали догадываться, что все это былъ пуфъ.
Г. Феликсъ, давшій мнѣ прежде всего пятнадцать тысячъ франковъ за уступку некупленнаго мною дома, бѣсился за свою поспѣшность и легковѣріе. Онъ получалъ всѣхъ моихъ мелкихъ кредиторовъ потребовать съ меня уплаты по счетамъ, которые эти люди все еще совѣстилась присылать ко мнѣ.
Дѣйствительно, я получилъ вдругъ съ дюжину записокъ, въ которыхъ портной, сапожникъ, мебельщикъ, каретникъ, просила меня объ уплатѣ по маленькимъ счетцамъ. Какъ же удивились всѣ, получивъ на другой же день деньги съ учтивыми записками, въ которыхъ я упрекалъ, что они прежде не присылали мнѣ своихъ счетовъ. Бѣдняки, опасаясь, что я разсержусь на нихъ и буду впредь брать товары у другихъ, всѣ явились ко мнѣ съ извиненіями и просьбами не отказывать имъ въ моихъ заказахъ. Я успокоилъ ихъ, а они съ-тѣхъ-поръ ни въ чемъ не вѣрили Феликсу.
Альбертъ и Жоржъ никому ни слова не говорили, какимъ образомъ я разбогатѣлъ, а г. Бержере, обогатившій меня такъ неожиданно, самъ разорился послѣ Февральскихъ событій.
Узнавъ, что онъ скрылся въ Бельгію съ остатками своего разстроеннаго имущества, я написалъ къ нему письмо, предлагая подѣлиться съ нимъ всѣмъ, что имѣю и чѣмъ обязанъ ему одному, и послалъ къ нему половину моихъ пятипроцентныхъ облигаціи. Это было съ моей стороны вовсе не великодушіе, и еще меньше хвастовство. Но этотъ добрый человѣкъ принялъ мое письмо какъ величайшую рѣдкость нашего эгоистическаго вѣка, и вотъ его отвѣтъ:
Много удивительныхъ происшествій пережилъ я на этомъ свѣтѣ, но поступка, подобнаго вашему, ни разу еще и нигдѣ не видѣлъ. Вы не только не забыли моей услуги, но еще отдаете мнѣ половину своего имущества. Воля ваша, только съ высокимъ чувствомъ чести и добра можно такъ поступить.
Вы искренно разсказали мнѣ, какъ я васъ обогатилъ, а я вамъ заплачу тою же искренностью Намъ, негоціантамъ, нужно, чтобъ капиталы были въ безпрестанномъ обращеніи. Банкиръ того города, гдѣ вы живете, увѣдомилъ меня вдругъ въ это время о вашемъ внезапномъ наслѣдствѣ и предложилъ воспользоваться этимъ, чтобъ сбыть на ваше имя акціи испанскаго и нѣмецкаго займа, которыя начали-было понижаться въ цѣнѣ. Я прежде всего очень искусно показалъ письмо вашего банкира на биржѣ и увеличилъ глухъ о вашемъ несметномъ богатствѣ. Всѣ позавидовали мнѣ, что я прежде всѣхъ узналъ этотъ новый источникъ сбыта и оборотовъ; я тотчасъ же объявилъ на другой день на биржѣ, что вы берете на полмильйона испанскихъ акціи. Курсъ тотчасъ поднялся, и я вамъ написалъ о сдѣланной мною покупкѣ: я предвидѣлъ, что вы, вѣроятно, не возьмете этихъ акціи, но курсъ былъ поднять, а отъ барыша, при перепродажѣ, вы, конечно, не могли отказаться.
Такъ и случилось. Вы велѣли продать акціи и получили восемьдесятъ тысячъ франковъ. Но, чтобъ не выпускать васъ изъ рукъ, я навязалъ вамъ нѣмецкія акціи. Имя разбогатѣвшаго и, слѣдственно, счастливаго человѣка всего болѣе придаетъ довѣренности въ дѣлахъ. И эти акціи поднялись тотчасъ же. Но какъ испанскія упали, то я принужденъ быль на свой страхъ купить ихъ опять на ваше имя на мильйонъ. Это снова подняло ихъ, и я ужь началъ сбывать ихъ понемногу всѣмъ требователямъ, которые толпами являлись ко мнѣ. Вы при этомъ получили еще сто-шестьдесятъ тысячъ барыша, а я еще больше.
Въ эту минуту вы пріѣхали и велѣли мнѣ продать нѣмецкія акціи. Тутъ опять получили вы прибыли до восьмидесяти тысячъ. Но ваше требованіе о покупкѣ пятипроцентныхъ облигацій пожизненнаго дохода открыло мнѣ глаза. Вы объявили, что, до полученія денегъ изъ Мартиники, не хотите заниматься спекуляціями. И понялъ, что вы ничего и не получите. Человѣкъ, который знаетъ, что у него будутъ мильйоны, не захочетъ обезпечить себя пожизненнымъ доходомъ въ двадцать-двѣ тысячи. Но я смолчалъ: я не хотѣлъ никому сознаться, что ошибся. Да и на что? Вы были только орудіемъ для моихъ собственныхъ оборотовъ, и я черезъ васъ пріобрѣлъ тогда болѣе мильйона; слѣдственно не вы мнѣ, а я вамъ обязанъ благодарностью.
Февральскія происшествія разстроили дѣйствительно мои дѣла, но вовсе не разорили меня; я только увидѣлъ, что во Франціи капиталы и торговля не обезпечены, какъ-скоро могутъ происходить подобные перевороты. Еще одинъ такой день — и милое равенство отняло бы всѣ имущества наши въ пользу демагоговъ. Я закрылъ свой торговый домъ, прекратилъ сдѣлки, перевелъ всѣ капиталы въ Лондонъ, продалъ за безцѣнокъ домъ и уѣхалъ изъ Франціи. Товарищъ мой, добрый Гюгь, погибъ на улицѣ Февраля; а я открылъ въ Брюсселѣ другой банкирскій домъ съ основнымъ капиталомъ въ три мильйона.
"Письмо ваше и вложенныя въ него облигаціи показалъ и тотчасъ же на биржѣ, и весь торговый міръ въ восторгѣ отъ вашего благороднаго поступка. Всѣ присудили, чтобъ я принялъ васъ товарищемъ въ своемъ домѣ, и всѣ открываютъ вамъ неограниченный кредитъ. Я, разумѣется, съ величайшею радостью согласился, несомнѣваясь и въ вашемъ согласіи.
«Видите ли, что благородный образъ мыслей не остается безъ награжденія. Пріѣзжайте же поскорѣе, я ужь приготовляю вамъ квартиру въ нашемъ домѣ. Жена моя безъ памяти отъ васъ, а дочь моя, Женни, просто влюблена въ насъ. Кто знаетъ, можетъ-быть, мы и породнимся. Пріѣзжайте же скорѣе.»
Надобно ли досказывать? я покорился своей участи, отправился къ доброму банкиру и черезъ годъ женился на дочери Бержере.