Мнение В. М. Васнецова о проекте положения о художественно-промышленном образовании [1].
Приходится ограничиться изложением только некоторых общих соображений и замечаний о проектированных в положении мерах, так как рассмотреть подробно и всесторонне проект в столь короткий срок нет возможности.
В основе нельзя не сочуствовать вполне законному стремлению „приготовлять для отечественной промышленности художественно-образованных деятелей, развивать художественные способности в промышленном и рабочем классах и содействовать распространению художественного вкуса и образования в населении“.
Проектируемые в положении художественно-промышленные учебные заведения — училища и школы — будут ли служить в достаточной мере намеченным целям? Существующие уже художественно-промышленно образовательные учебные заведения не могут ли в настоящем их виде служить полностью к удовлетворению указанных в положении затребований со стороны лиц, промышленных заведений и обществ? и в какой мере затребования эти обоснованы на действительных нуждах и потребностях? не удовлетворяются ли они налично существующими художественно-промышленными учебными заведениями? Для выяснения этих вопросов и в виду важности решаемой задачи, желательно было бы навести, по возможности, точные справки: сколько из воспитанников, оканчивающих курс в указанных учебных заведениях, поступают на фабрики, заводы и заведения, занимающиеся производством предметов промышленности, требующих художественных знаний и образования? Насколько эти фабрики, заводы и заведения стремятся пользоваться знаниями и уменьем рисовальщиков и художественных мастеров, получивших образование в означенных художественно-промышленных учебных заведениях? По указанию положения, во всех учебных заведениях России, подготовляющих технических рисовальщиков и художников-мастеров, как-то: в центральном училище барона Штиглица, рисовальной школе общества поощрения художеств в Петербурге, в Строгоновском училище и прочих, — обучающихся нужно считать более 6,000 человек, из которых каждогодно оканчивают курс вероятно не менее 1,000 человек, а так как заведения эти существуют не один год, то вероятно число специально подготовленных для художественной промышленности работников образовалось весьма значительное и, по проверке, вероятно окажется, что фабрики и заводы, производящие предметы художественной промышленности, далеко не все и не в полной мере пользуются их услугами, а потому и созидание новых учебных заведений с теми же задачами и назначением — едва ли целесообразно и достаточно вызывается настоятельной в них нуждой[2].
По изложенным в положении программам проектируемых художественно-промышленных школ трудно предполагать, чтобы воспитанники новых учебных заведений оказались подготовленными лучше, чем воспитанники училищ и школ уже существующих. По всей вероятности и из вновь проектируемых училищ будет выпускаться не малое количество законно-дипломированных невежд с претензиями знающих людей, имеющих не развивать дело, а тормозить. Нарождающийся художественный пролетариат также будет пополняться ими в достаточной степени. Повышения эстетического вкуса в населении едва ли также можно ожидать от них.
Введение же рисования, как обязательного предмета преподавания в первоначальных школах, трудно надеяться, чтобы дало другие результаты, кроме обременения школьного бюджета — на содержание учителей рисования и бесплодно отнятого времени у учащихся.
Что касается художественно-промышленных мастерских, художественно-промышленных музеев и рисовальных классов, проектируемых положением, то с большей уверенностью можно надеяться на действительно полезное их значение и воздействие на общество в смысле художественного образования и повышения эстетического вкуса. Особенно музеи, хорошо обставленные предметами художественного производства древнерусского и частью иностранного (наилучшие художественные образцы) и доступные всем желающим ими пользоваться, могут сослужить добрую службу в желаемых целях. Этим последним учреждениям должно сочувствовать в полной мере и содействовать всеми зависящими средствами.
Учреждение каждогодных выставок предметов художественной промышленности, — исполненных и существующих на рынке, а не рисунков только — могло бы также с пользою служить означенным желанным целям.
„Мировое соперничество“ в области художественной промышленности, к крайнему сожалению, для нас русских особенного значения иметь не может. Мы при самых благоприятных условиях, по всей вероятности, едва только можем принять участие в этой области наравне с другими, а не побеждать соперников. Причины этого нежелательного явления ясны. Все, что производится в художественной промышленности во Франции, Германии, Италии, Англии, производится на твердых основаниях самостоятельной творческой деятельности многих предыдущих веков. Мы же 200 лет им только подражаем и, при наибольших усилиях с нашей стороны и благоприятствующих условиях, можем только исполненное уже ими сделать иногда не хуже. Едва мы успели научиться делать так, как у них, как их поступательное движение вперед и новые моды уже оставляют нас позади и мы снова с тяжкими усилиями и жертвами должны догнать их и с тем же успехом. За 200 лет постоянного подражания в искусствах и многих других областях наша творческая деятельность понизилась до чрезвычайной степени (атрофировалась). Только литература спаслась и то благодаря тому, что бросила подражание.
Да и каким бы образом могла развиваться наша национальная художественная промышленность, когда мы — так называемые образованные классы — из всех сил стараемся походить на иностранцев даже во всех мелочах жизни с потерей всякого чувства меры и должных границ. С редкой энергией и стремительностью мы меняем свое родное, иногда прекрасное, на чужое, сомнительного достоинства, а иногда и плохое. Живем мы в домах, устроенных по европейскому образцу, одеваемся по модам французским, едим, пьем как французы, англичане, итальянцы. Посуда, утварь, мебель, вся домашняя обстановка — все чужое. Где же найдется уголок для самостоятельного, национального русского художественного творчества? Где благоприятствующие этому условия? Француз, немец, итальянец, англичанин, без сомнения свое, основанное на вековой творческой жизни и деятельности, исполнит лучше и совершеннее, и нам, стремящимся во что бы то ни стало жить по ихнему, остается только перенимать и перенимать без всякой надежды создать свое лучшее и с роковой неизбежностью оставаться всегда позади своих образцов. А между тем, если бы исторически явились благоприятные условия для развития самостоятельного русского национального творчества в области художественной промышленности и вообще искусств, то наша роль и значение среди других народов в этом отношении были бы огромны и соперничество их нас так бы не угнетало.
В настоящее время, те минимальные зародыши спроса в нашем образованном обществе на свое родное, русское, обусловленные отчасти модой, едва ли могут иметь серьезное значение и приниматься в расчет. Мода и увлечение могут пройти и тогда производить будет не для кого и не зачем. Впрочем и эта сравнительно слабая потребность на русское вызвала такой подъем и русская художественная промышленность сделала за последние годы огромные шаги. Чего бы можно было ожидать при других условиях, более благоприятных. Не стал бы тогда и простой русский народ из подражания господам бросать свои прекрасные костюмы, свою художественную старину в украшении дома и обстановки жизни, не забыл бы свои чудные, неподражаемые песни и проч.
Дело национального русского художественного творчества по-видимому наклонно утерять почву для дальнейшего развития, но к счастью мы имеем великую силу и точку опоры там, где всегда привык русский народ искать точку опоры и спасения — сильны мы Церковью и Государем!
Свыше началось ломание родного быта для благих целей и в силу неизбежных исторических условий, свыше же мы и должны ждать, для целей, быть может, еще более благих, могучего почина в воссозидании его.
